Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сборник 12. На посошок

ModernLib.Net / Брэдбери Рэй Дуглас / Сборник 12. На посошок - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Брэдбери Рэй Дуглас
Жанр:

 

 


      Приглушенные звуки. Как будто кто-то подбежал к дому, потом пошел спокойным шагом, остановился на мгновение и стал кружить то медленнее, то быстрее. Приглушенные звуки. Да, подумал он. Вот оно, здесь.
      Так и не открывая глаз, он вытянул перед собою руки, пытаясь почувствовать движение воздуха. Ничего. Только ветер и свет луны.
      И все-таки да. Конечно же, да. Сейчас.
      И снова – сейчас.
      Снова и снова – сейчас.
      Он проснулся оттого, что жена села на краешек его постели.
      – Ее нет, – сказала она.
      – О чем это ты?
      Кивком она указала на окно.
      Он медленно поднялся с постели, подошел к окну и окинул взглядом площадку перед домом.
      Ни щита, ни кольца, ни сетки.
      – Что здесь происходило этой ночью?
      – Что-то происходило…
      – Что?
      – Я и сам этого не знаю. Может быть, во всем виновата погода. Все ожило. Может, это луна заставила все двигаться, и я спросил…
      – Что ты спросил? – встрепенулась жена.
      – Я спросил: кем бы или чем бы ты ни был, ответь мне, вернется ли ко мне сон, если мы сыграем еще одну, последнюю игру? Самую-самую последнюю? Я почувствовал, как легкий ветерок коснулся моего лица и рук. Луна на мгновение скрылась за тучкой. Это был знак. Я пошевелился, ветерок шевельнулся тоже.
      – И что же?
      – Мы сыграли последнюю игру.
      – Я действительно слышала какие-то странные звуки. – Она вздохнула. – И кто же победил?
      – Мы оба, – ответил он.
      – Это невозможно.
      – Возможно. Если только постараться.
      – И выиграли вы оба.
      – Именно так – оба.
      Она тоже подошла к окну и посмотрела на опустевшую площадку.
      – Но кто же снял корзину и щит? Неужто ты?
      – Ну а кто же еще?
      – Я не слышала, как ты доставал лестницу.
      – И все-таки. Знала бы ты, каких сил мне стоило взобраться на нее, а спускаться было и того тяжелее. Полно пыли в глазах, ничего не видел.
      – И куда же ты все это подевал?
      – Понятия не имею. Мы найдем их в самый неожиданный момент.
      – Слава богу, все уже позади.
      – Да, да… Но знаешь, что самое хорошее?
      – Ты о чем?
      – Мы сыграли вничью, – ответил он и, немного помолчав, повторил:
      – Вничью.

Tete-a-Tete (2002)

      Гуляя однажды летним вечером по дощатым дорожкам приморского парка, мы, я и мой приятель Сид, увидели на одной из стоявших возле самой кромки прибоя скамеек знакомую картину.
      – Смотри, – сказал я, – и слушай.
      Мы стали смотреть и слушать.
      На скамейке сидела старая еврейская чета, ему лет семьдесят, ей – лет шестьдесят пять. Они громко разговаривали, горячо жестикулируя и не слушая друг друга.
      – Сколько раз тебе это можно говорить!
      – Ты мне ничего не говорил! Ничего, слышишь?!
      – Нет, говорил! Я всю жизнь тебе что-то говорю! И таки важные вещи, если бы ты хоть раз попыталась понять!
      – Таки важные, послушайте его! – возмутилась она. Да назови хотя бы одну!
      – Начнем со свадьбы.
      – Со свадьбы?!
      – С чего же еще? Весь этот бред, вся эта неразбериха!
      – И кто же в ней был виноват?
      – Я могу доказать как дважды два…
      – Не надо мне ничего доказывать! Я отказываюсь тебя слушать!
      И так далее, и так далее, и так далее.
      – Жаль, диктофона нет, – сказал я.
      – Зачем он тебе? – усмехнулся Сид. – Я смогу воспроизвести их диалог слово в слово в любое время дня и ночи!
      Мы продолжили прогулку.
      – Они сидят каждый вечер на этой самой скамейке уже много лет!
      – Да, – покачал головой Сид. – Смех, да и только.
      – А мне от этого почему-то грустно.
      – Грустно? Брось ты! Они ужасно похожи на героев какого-нибудь дешевого водевиля театра «Орфеум»!
      – Тебе действительно нисколько не грустно?
      – О чем ты говоришь? Готов поспорить, они женаты уже лет пятьдесят. Эта перепалка началась еще до свадьбы и продолжилась сразу, как только закончился медовый месяц.
      – Они просто не слушают друг друга.
      – Да, но они делают это по очереди! Сначала она не слушает, потом он. Будь иначе, они тут же обратились бы в камень. Все точно по Фрейду.
      – С чего ты взял?
      – Они просто выплескивают все! Не остается никаких претензий, никаких страхов. Спорю, они укладываются спать, не переставая ругаться, и через две минуты засыпают с улыбкой на губах!
      – Ты полагаешь?
      – То же самое происходило с моими дядей и тетей, подобные баталии их только закалили.
      – И сколько же лет они прожили?
      – Тетушка Фанни и дядюшка Эйза? Восемьдесят и восемьдесят девять.
      – Так долго?
      – Словесная диета, сам понимаешь. Еврейский бадминтон: он подает – она отбивает, она подает – он отбивает. При этом, конечно же, никто не выигрывает, но, заметь, и не проигрывает.
      – Я никогда об этом не задумывался.
      – Ну так подумай. Пойдем, пора подкрепиться.
      Мы повернули назад и направились к воротам парка.
      – И еще одна вещь, – сказал старик.
      – И еще тысяча других вещей.
      – А кто это считал? – сказал он.
      – А вот смотри. Куда я положила этот список?
      – Список! Кому нужны твои списки?
      – Мне! Тебе не нужны, а мне нужны!
      – Послушай…
      – Дай мне договорить!
      – И так до бесконечности, – усмехнулся Сид.
      Через пару дней он позвонил мне домой.
      – Слушай, я раздобыл диктофон!
      – Зачем?
      – Ты писатель, я писатель. Пособираем зерен для наших мельниц.
      – Ну…
      – Я за тобой заеду.
      Мы вновь отправились на прогулку по приморскому парку. Стоял на удивление тихий и погожий калифорнийский вечер, о каких мы даже не рассказываем родственникам с восточного побережья из опасения, что они поверят и тут же заявятся в гости.
      – Я ничего не хочу слышать!
      – Замолчи! Мне надоели твои вечные увертки!
      – Да, – сказал я, прикрыв глаза. – Все то же. Та же пара и тот же разговор. Волан по-прежнему над сеткой. Проигравших нет. Ты и вправду собрался записывать их разговор на диктофон?
      – А что, зря, что ли, Дик Трейси его изобретал?
      Когда мы медленно подошли поближе, он незаметно включил диктофон.
      – Как же его звали? Ах, да – Айзек!
      – С каких это пор?
      – Конечно, Айзек!
      – Его звали Аароном!
      – Да нет же! Это старшего звали Аароном!
      – Нет, младшего!
      – Кто тебе это сказал?
      – Кто, как не ты!
      – Как только у тебя язык поворачивается.
      – Что, правда глаза колет?
      – Да я докажу тебе как дважды два…
      – Во дают! – довольно хмыкнул Сид, проходя мимо них с включенным диктофоном в кармане.
 
      И так раз, и другой, и третий.
      Потом совершенно неожиданно скамейка два вечера пустовала.
      На третий вечер я зашел в находившийся неподалеку небольшой кошерный магазинчик и, указав на скамейку, поинтересовался судьбой ее завсегдатаев. Имен их я, разумеется, не знал. Конечно, конечно, сказали мне. Роза и Эл, Эл и Роза. А фамилия у них Штайн. Эл и Роза Штайн ходили сюда много лет, ни единого вечера не пропустили, но теперь этому конец. Эла уже нет. Такие дела. Умер во вторник. Вот скамейка и опустела, но тут уж ничего не поделаешь.
      Хотя я и не был знаком с супругами Штайн, это известие наполнило мое сердце грустью. В маленькой местной синагоге я узнал название крошечного кладбища и, испытывая некоторое смущение и не вполне понимая зачем, отправился туда, чувствуя себя так же, как в ту далекую пору, когда я – тогда еще двенадцатилетний гой – зашел в синагогу, находившуюся в самом центре Лос-Анджелеса, чтобы разобраться, а каково это – ощущать себя частицей этой толпы поющих и молящихся людей с покрытыми головами.
      Конечно же, она была там. Она сидела возле камня, на котором было вырезано его имя, и говорила, говорила, говорила, время от времени касаясь камня рукой.
      А что же он? Как и прежде, он ее не слушал.
      После захода солнца я отправился в парк. При виде пустой скамейки сердце заныло у меня еще сильнее.
      Но что я мог сделать?
      Я позвонил Сиду и задал ему один-единственный вопрос:
      – Надеюсь, ты сохранил все эти пленки?
 
      В один из последних теплых вечеров мы с Сидом решили прогуляться по кошерной эспланаде, где помимо прочего можно было купить совсем недурное пастрами и сладкие ватрушки, и вновь вышли к берегу, где стояло никак не меньше пары дюжин скамеек. И тут Сид неожиданно сказал:
      – Хотел бы я знать…
      – Это ты о чем, Сид? – спросил я, заметив, что он смотрит в сторону скамейки, пустовавшей уже почти неделю.
      – Посмотри, – он взял меня под руку. – Видишь эту старую женщину?
      – И что же?
      – Она вернулась! А я-то думал, что с ней что-то стряслось.
      – Я это знаю, – улыбнулся я.
      – Ничего не понимаю! – изумился он. – Та же скамейка, и говорит она не меньше прежнего…
      – Все правильно.
      Скамейка была уже совсем недалеко.
      – Странное дело, – прошептал он еле слышно. – Она, похоже, разговаривает сама с собой!
      – Не совсем так, – покачал я головой. – Прислушайся получше.
      – Пожалуйста, не морочь мне голову! Кому нужны все эти твои, с позволения сказать, аргументы? – воскликнула старая женщина, глядя горящими глазами на пустую половину скамейки. – Думаешь, у меня их нет? Ошибаешься! Послушай лучше, что я тебе скажу!
      – Это тебя-то я должен слушать?! – послышался внезапно мужской голос. – Как я до этого дожил!
      – Тот же голос! – изумился Сид. – Это его голос! Но он же умер!
      – Все верно, – кивнул я.
      – Это еще не все, – сказала старая женщина. – Посмотри, как ты ешь. Хоть раз посмотри!
      – Легко тебе говорить. – Голос старика упал.
      – Ну, так давай говори ты.
      Раздался щелчок. Сид перевел глаза вниз и увидел, что старая женщина держит в руках диктофон.
      – И еще одна вещь, – сказала она.
       Щелк.
      – Почему я должен все это терпеть?! – взмолился мужской голос.
       Щелк.
      – Интересно, что станется с тобою, когда я скажу всю правду?
      Сид заглянул мне в глаза.
      – Ты? – спросил он.
      – Я, – признался я.
      – Как? – спросил он.
      – Я переписал на отдельную кассету все его реплики так, чтобы она успевала на них ответить. При желании она может остановить диктофон и выговориться вволю.
      – Зачем ты это сделал?
      – Я увидел ее на кладбище. Она что-то говорила, обращаясь к холодному куску мрамора, но ответа не было. Я переписал твои пленки, все эти его вопли и жалобы, и поздно вечером вернулся на кладбище. Она была все еще там, она, наверное, осталась бы там навсегда и умерла бы с голоду. Ответа не было. Но он должен был быть! Я подошел к могиле, включил диктофон, убедился, что из него раздаются вопли старика, вручил диктофон ей и тут же ушел. Даже не стал ждать, пока она начнет кричать в ответ. Он и она, она и он. Высокий голос и низкий, низкий и высокий. Я просто ушел. Прошлым вечером она уже сидела здесь на скамейке и ела ватрушку. Думаю, она собирается жить дальше. Здорово, а?
      Сид прислушался к сетованиям старика:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3