– Достаточно простое и непритязательное заклинание, – доверительно сообщил сумасшедший колдун. И, немного подумав, добавил: – Правда, оно не способно оградить от магической атаки или удара тарана, но уверен, до столь неприятных эксцессов дело не дойдет.

Не то чтобы это сообщение успокоило меня, но оно по крайней мере внесло ясность.

– Значит, ни таранов, ни магических атак не предвидится?

– Нет, конечно. Практически все в курсе, кто ты и почему появился на воротах. Мои шпионы основательно поработали над тем, чтобы донести до сведения противника присутствие в наших рядах славного героя. Скажу больше: сейчас объединенный штаб командования мучительно размышляет, как наиболее достойно выйти из этой ситуации. Простая логика подсказывает – раз пришли, значит, нужно идти на штурм. Слишком много денег, амбиций, интриг и всего прочего стоит за фасадом Священного союза.

Военные понимают – взять крепость не удастся, однако нужно хотя бы попытаться. Ореол достойно проигравших выглядит в глазах королей намного лучше, чем репутация элементарно струсивших. Поэтому они пойдут на отчаянный штурм, потеряют половину армии, а затем с чистой совестью уберутся домой.

Все это выглядело достаточно мрачно, если не сказать – откровенно пугающе. Но добряк Мио снабдил супергероя дозой волшебного пертигастоната, с помощью которого можно было спокойно перенести надвигающийся кошмар.

Как оказалось, я глубоко заблуждался.

Когда вас с каким-то поистине фанатичным упорством пытаются расплющить в лепешку при помощи огромной кувалды, никакие медикаменты не помогают.

Они просто не действуют – и все тут. Не знаю, с чем это связано. Могу лишь сказать – одурманивающие пары пертигастоната начисто выветрились из моей головы после первого же удара, потрясшего до основания врата «практически неприступной крепости»…

Королевский дворец – не то место, куда может попасть каждый желающий. Потому что желающих всегда невероятно много, а прием посетителей строго ограничен. Те, кто в силу каких-либо причин хочет проникнуть под своды резиденции солнцеликого монарха без очереди или в обход существующих правил, обычно заканчивают свои дни в темных, сырых казематах. Эта чисто профилактическая мера направлена на пресечение возможных вылазок со стороны недоброжелателей – не более того. Кто знает, откуда подобное нетерпение? Не связано ли оно с черными замыслами относительно лучезарного повелителя? Не стоят ли за ним происки внешних и внутренних врагов? Вопросов возникает очень много, и ответы на большинство из них находятся в пыточных камерах, где лоснящиеся от пота и жира палачи в два счета выведают всю правду о замыслах, намерениях и даже о самых сокровенных мыслях своих несчастных жертв.

Правда, существуют даты торжественных приемов, когда королевская резиденция наполняется специально приглашенными гостями. Но в эти знаменательные дни количество охраны резко увеличивается. А и без того мощная антимагическая защита становится поистине непреодолимой. Особенно для всякого рода злодеев, пытающихся подорвать незыблемые основы королевской власти.

Могущественному и коварному Мио Четвертому понадобилось целых два года, чтобы, изучив хитросплетения обороны, найти в ней брешь. Дух, посланный королевой Семи Палачей, являлся нематериальной субстанцией. И в силу своей необычной природы хотя и с трудом, но все же проник во дворец. Был еще котообразный господин, пожелавший остаться неизвестным. Но он воспользовался чужим телом, что в некотором роде упростило его задачу. И только веселый старичок – большой любитель острых ощущений – не стал изобретать велосипед, решив войти во дворец с парадного входа. Причем не один, а вместе со своей «королевой» и смышленым четвероногим любимцем неизвестной породы…

Это была странная пара – юная красавица и низкорослый горбун с отталкивающей внешностью пресыщенного жизнью сластолюбца, отмеченного явной печатью порока. Слегка провалившийся нос говорил если не о последней стадии сифилиса, то о чем-то ничуть не более аппетитном. Старик, с трудом опирающийся на изысканную трость, был одет в строгий черный фрак, а девушка – в умопомрачительное белое платье, которому позавидовала бы любая невеста. Драгоценностей на ней было немного, однако выглядели они столь впечатляюще, что ни у одного наблюдателя не могло возникнуть сомнений в их баснословной стоимости.

Красавица шла рука об руку со спутником, и было не совсем ясно, кто же кого ведет: кавалер свою даму или юная леди – порочного горбуна. Дополняла картину белоснежная болонка с розовым бантом на шее, семенящая позади девушки.

Именно в таком виде странная процессия и предстала перед дежурным офицером, расположившимся возле ворот на самом первом контрольно-пропускном пункте (всего их было пять).

– Простите, с кем имею честь? – вежливо поинтересовался вышколенный охранник.

– Барон Антенвейский с невестой, – сухо представился мерзкий горбун и спустя мгновение, как будто вспомнив о чем-то важном, добавил: – А также со смышленой собачонкой по кличке Вини…

Услышав свое имя, «смышленая собачонка» выбежала вперед и села на задние лапы, игриво помахав в воздухе передними. Затем вновь опустилась на все четыре и внимательно посмотрела на офицера. Она как будто ожидала, что воодушевленный ее блестящим выступлением охранник восторженно захлопает в ладоши.

Но вместо того, чтобы просто улыбнуться, офицер поинтересовался:

– Имеются ли у сиятельных персон приглашения?

– Молодой человек, – лицо горбуна исказила неприятная усмешка, – сиятельным персонам не нужно приглашений, так как сиятельные персоны сами по себе настолько сиятельны, что не нуждаются в подобных мелочах.

«Сумасшедший», – подумал офицер, но не стал спорить с безумным бароном, вместо этого предложив проводить блестящую пару (с собачкой, разумеется) к начальнику караула.

– Я не имею полномочий решать подобные вопросы, – предельно вежливо ответил охранник, – но уверен, вы без труда договоритесь с вышестоящим начальством.

«Не договоримся», – наученная прежним горьким опытом, подумала несчастная собачка.

«Ничего у вас не получится, – злорадно подумал офицер, направляясь к небольшому красивому зданию, стоящему неподалеку. – Ничего у тебя не получится, мерзкий сифилитик», – мысленно уточнил он, сожалея о том, что такая потрясающая девушка вынуждена жить с отвратительным горбуном.

«Подобные оскорбления смываются только кровью!» – отчетливо прозвучало в голове человека, и на секунду он даже сбился со своего ровного шага.

Однако быстро взял себя в руки и как ни в чем не бывало продолжил идти дальше.

«Нервы ни к черту, – раздраженно подумал он. – Мерещится всякая ерунда. Сейчас сдам эту странную пару господину Темпту – и пусть кровосос из тайной полиции сам разбирается с сумасшедшим бароном. Если сочтет нужным, то заживо сгноит его в каземате, а если нет, отправит куда подальше. В общем, не мое дело, что он сделает с мерзким калекой, главное, я четко следовал служебным инструкциям…»

Офицер просчитал ситуацию абсолютно верно, так как вышеупомянутый господин Темпт являлся правой рукой начальника тайной полиции, жестокого и всесильного чудовища со странным именем-прозвищем Ласковый Жу. Разумеется, в обычный день Темпт навряд ли снизошел бы до того, чтобы находиться в караулке внешнего кольца оцепления. Но в связи с проигрышем Фромпом половины королевства, возможными беспорядками в городе, предстоящими торжествами во дворце и так далее все силы охраны и правопорядка были приведены в состояние повышенной боевой готовности. А беспечно веселящиеся горожане даже не подозревали, что город находится фактически на осадном положении: войска и тайная полиция ждут королевского приказа для взятия улиц столицы под свой полный контроль.

Но пока все было спокойно, и скрытое напряжение, витающее в кулуарах королевского дворца, никак не проявлялось и уж тем более не выплескивалось наружу в виде каких-либо нездоровых эксцессов.

– Господин Темпт. – Вошедший офицер придерживался строго официального тона. – Барон Антенвейский с невестой желали бы попасть на королевское торжество, но не имеют приглашений.

Человек с пивным брюшком, пучком жидких волос и равнодушно-сонными глазами на обрюзгшем лице производил впечатление владельца деревенской харчевни, а уж никак не могущественного помощника главы тайной полиции. Но внешность зачастую бывает обманчива, и в случае с господином Темптом эта прописная истина в очередной раз нашла свое подтверждение.

Легкий кивок означал, что информация офицера принята к сведению, а сам он может подождать за дверью до тех пор, пока в его услугах не возникнет надобности.

Молодой человек правильно истолковал жест и поспешил удалиться. Он не сомневался, что сумасшедший барон добром не кончит. Потому что слуги, отвечавшие за безопасность лучезарного Фромпа, стояли в рейтингах короля намного выше всех баронов, вместе взятых. И если даже они ошибались, чрезмерно рьяно подходя к исполнению своих обязанностей, то, как правило, гнев властелина был недолгим. Мудрое изречение «Король один, а завистников тьма» означало буквально следующее: лучше ошибиться тысячу раз, наказав невиновных, чем пропустить одного настоящего врага. Именно поэтому положение назойливого барона выглядело, мягко говоря, не слишком завидным. Грань, отделявшая назойливость от враждебного умысла, очень тонка. Особенно когда в решение данной проблемы вмешивается такая одиозная фигура, как правая рука Ласкового Жу…

Вошедший горбун и ослепительная красавица выглядели достаточно необычно, чтобы заинтересовать даже многое повидавшего на своем веку Темпта. Его правая бровь чуть приподнялась вверх, что для знающих людей служило верным признаком интереса, пробудившегося в этом невзрачном на вид человеке.

– Офицер сообщил, вы хотели проникнуть во дворец. – Толстенький плешивый мужичок выглядел откровенно по-плебейски, особенно на фоне молодцевато подтянутого капитана, одетого с иголочки, и убеленного сединами старца – не иначе как местного мага.

– Он был абсолютно прав! – Когда горбун говорил, с его губ слетали мелкие капельки слюны. – Мы действительно собирались на пир… А кто вы, собственно, такой, чтобы задавать вопросы великому барону Антенвейскому?

– Меня зовут Темпт, – коротко представился полицейский, – и я…

– Вот тебе, голубчик, деньги. – К ногам невзрачного толстяка упала мелкая серебряная монетка. – Сходи-ка выпей дешевого пива, чтобы не путаться под ногами у знатных господ и не мешать серьезному разговору.

Если до этого момента барон еще мог попытаться избежать печальной участи, то теперь не оставалось никаких сомнений в том, что глупец самолично выкопал себе могилу. Всем прекрасно известна прописная истина: никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя оскорблять по-настоящему серьезного человека. А если все-таки совершил глупый поступок, то обязательно придется ответить за него по полной программе. И не важно, отдавал горбун себе отчет в своих словах или нет – с этого момента его судьба была предрешена.

После того как барон произнес роковую фразу, в комнате воцарилась гробовая тишина. Четверо солдат, их блестящий капитан и седовласый старец застыли в напряженном изумлении. Они не могли поверить в то, что кому-то может быть неизвестно имя господина Темпта.

– Покорнейше благодарю, – смиренно ответил пристыженный плебей и, наклонившись, поднял с пола серебряную монетку…

Если закоренелый палач ни с того ни с сего становится ласков и вежлив, это может означать только одно – он уже все решил для себя и начал разжигать в жаровне огонь. Но не ради того, чтобы наполнить комнату благословенным теплом, а чтобы накалить докрасна пыточные щипцы.

– Прошу знатных господ извинить неразумного Темпта. – Плешивый толстячок суетливо вскочил со стула, всем своим видом выражая рабскую угодливость. – Я только немного постою в сторонке, а затем сбегаю за…

– Стой где угодно, главное – не мешай, – грубо перебил нетерпеливый барон и продолжал, обращаясь уже к капитану: – Так по какому праву барона Антенвейского и его невесту не пускают во дворец?

Молодцеватый капитан все еще пребывал в некоем оцепенении и поэтому не сразу нашелся что ответить.

– Молчите? – Мерзкий горбун в раздражении начал брызгать слюной еще сильнее. – У вас что, молодой человек, на службе мозги высохли? У моей глупой собачонки ума и то побольше будет, чем у вас всех, вместе взятых!

Рука, сжимающая трость, описала полукруг, указывая на всех присутствующих, после чего ни у кого не осталось сомнений: «мозги высохли» именно у группы людей, находящихся в караульном помещении.

Столь резкий переход от раздражения к прямым оскорблениям оказался таким неожиданным, что капитан окончательно растерялся. Создавшееся положение выглядело более чем двусмысленным. С одной стороны, он подчинялся вышестоящему – Темпту, а с другой, выходило, что после того, как полицейский ушел в тень (решив поиграть в любителя милостынь), именно капитану принадлежала вся полнота власти. И соответственно, отвечать на оскорбление должен был он, и никто другой.

Возможно, у этого человека была не такая быстрая реакция, как у других, но прилюдно оскорблять себя (тем более в присутствии подчиненных) потомственный офицер никому и никогда не позволял.

Лицо капитана начало багроветь (верный признак неконтролируемой ярости, плавно перетекающей в необузданное бешенство), а рука непроизвольно потянулась к эфесу шпаги…

– Стоп! – Костлявая рука горбуна, резко выброшенная вверх, была сжата в кулак. – Влюбленные еще не поцеловались!

– Что? – не удержался от невероятно глупого вопроса начальник караула. – Чего не сделали влюбленные?

«Прощальный поцелуй, – прозвучал чужой усталый голос в голове офицера. – Это же так естественно – поцеловаться на прощание».

Капитан замотал головой из стороны в сторону, словно ослепленный яростью бык, со всего разбега ударившийся о каменную стену. Одновременно с этим прекрасная невеста наклонилась к своему низкорослому кавалеру и, обвив его искалеченное тело нежными руками, запечатлела долгий страстный поцелуй на устах истеричного горбуна.

На какое-то мгновение показалось, что невеста просто-напросто задушит своего низкорослого кавалера в пылких объятиях, но до подобных крайностей все же не дошло.

Рука барона Антенвейского даже во время поцелуя оставалась вытянутой вверх. И вдруг кулак разжался, после чего на влюбленную пару посыпалась сверкающая россыпь драгоценных камней.

По большому счету это дикое зрелище даже нельзя было назвать неестественным, потому что оно лежало за гранью здравого смысла – юная красавица, целующаяся с мерзким слюнявым стариком под ослепительный блеск падающих бриллиантов.

Даже привыкший к разного рода извращениям Темпт на мгновение опешил. Слишком уж это было необычно и…

Непередаваемо красивая невеста наконец оторвалась от своего престарелого жениха, и две руки, словно грациозные шеи белоснежных лебедей, вытянулись навстречу багровеющему закату…

Кроваво-красному закату жизней молодцеватого капитана, седовласого мага, четырех солдат и господина Темпта.