ГЛАВА 32

Спасаясь от вони горящих тел, Макон старался не дышать глубоко. Он пригнулся за низкой каменной стеной, и перед глазами у него болталась обугленная рука аманского солдата со скрюченными, словно когти, пальцами. Макон оглянулся через плечо, отыскивая взглядом Эйнона. Вождь клана все еще руководил обстрелом дворца огненными стрелами, гарантировавшими, что аманским лучникам будет плохо видно, куда стрелять, когда Макон и его три эскадрона Красноруких бросятся в атаку. Он рискнул осторожно выглянуть из-за стены. Между ним и дворцом лежало открытое пространство примерно в шестьдесят шагов; там повсюду валялись тела убитых, словно странные скульптуры, украшавшие живые изгороди, фонтаны и клумбы. Кавалерия не могла преодолеть этих препятствий, поэтому атаковать должны были Краснорукие – единственные четтские части, обученные сражаться пешими.

Дым стелился перед дворцом, словно густой туман. Часть его выползала и из самого дворца.

«Видел бы сейчас своих Красноруких Эйджер Пармер, – подумал Макон. – Он бы гордился». Вражеская стрела тюкнула по камню рядом с его головой, и он снова нырнул за стену. «И здорово бы напугался».

Они с Краснорукими сражались уже три дня, от конца ведущего через горы ущелья, где они разбили посланную остановить их армию, а потом до самой столицы и далее по улицам Пиллы до самого дворца. И теперь, после длительной и кровавой кампании, они наконец подошли к завершению мести. Макон уже, должно быть, в сотый раз сверился с Эйноном. Посмотрев в его сторону, он увидел, что лучники перешли на обычные стрелы. Эйнон посмотрел на него и подал сигнал. Больше нечего ждать.

Макон встал, поднял над головой гладиус и издал пронзительный клич Белого Волка. Не оглядываясь поглядеть, с ним ли остальные Краснорукие, он перепрыгнул через стену и со всех ног побежал к дворцу. Из-за колючей изгороди появился аманский солдат с копьем. Макон обрушился на него, вонзая меч ему в грудь, и оба рухнули наземь. Поднявшись на ноги, он выдернул меч и снова побежал вперед.

Вокруг него волной неслись Краснорукие. Возле его головы свистели стрелы. Он слышал вопли, придушенное бульканье захлебывающихся кровью, боевые кличи, но не обращал внимания; с разбега врезавшись плечом в изъеденную огнем деревянную дверь, он вышиб ее и рухнул вместе с ней на каменный пол, так что из него выбило весь воздух. Жадно вдохнув раскрытым ртом, он перевернулся на спину. Между его ног с лязгом врезалось в пол острие копья. Он мечом отбил древко и перекатился в сторону, по-прежнему оставаясь на спине. Копье обрушилось вновь, зацепив его пончо. Он снова перекатился, ломая своим весом древко, и ударил ногами. Его подошва соприкоснулась с чем-то мягким, а голова врезалась в стену. Он закричал от боли и гнева, рывком сел – и сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как его противник согнулся пополам и держится за яйца. Макон рубанул его по голове, рассекая ухо и врезаясь в череп. Враг завопил, отпрыгнул назад, нарвавшись на меч одного из Красноруких, и рухнул замертво. Макон кое-как поднялся на ноги и огляделся кругом.

Он находился в узком коридоре с арочными проемами в обоих концах. Краснорукие хлынули из коридора через эти выходы. Он услышал лязг оружия, крики и вой сражающихся, глухой стук падающих тел. Выбрав выход справа от себя, он рванул туда. Коридор выходил в большое помещение со скамьями по обеим сторонам. Десять его бойцов напирали на столько же аманских копьеносцев, ныряя под острия копий и пуская в ход мечи при сближении. Копьеносцы пали; прятавшиеся за их строем двое лучников выпустили каждый по стреле, побросали луки и убежали через другой арочный проем. Один Краснорукий упал со стрелой в груди.

– Вперед! – крикнул Макон и первым бросился через другой арочный проем.

Они оказались в большом зале. Льющиеся из высоко расположенных окон лучи света скрещивались в дыму от пожара, поглощавшего деревянную лестницу, ведущую на галерею второго этажа. А на галерее выстроились лучники. Макон выругался себе под нос и рванулся вверх по лестнице, перепрыгивая через пламя, кашляя и давясь дымом, перескакивая сразу через три ступеньки. Он услышал, как кто-то отдает приказ лучникам; те начали наводить луки слишком быстро и мешая друг другу. Несколько стрел сорвалось и ушло в воздух, безвредно упав вниз. Двое лучников упали со стрелами в спинах. Оставшиеся сквозь дым не могли отчетливо разглядеть цель, но все равно выпустили стрелы. Те со свистом рассекли воздух. А затем Макон и шестеро Красноруких насели на них. Лучники отступали, напирая друг на друга, расталкивая своих же собратьев, пробивая себе дорогу, с воплями падали, когда их закалывали в спину, а затем сбрасывали с галереи в бушующий внизу пожар. В зал ворвались новые Краснорукие.

– Погасить пожар! – гаркнул Макон.

А затем повел свой маленький отряд с галереи в коридор. На каменных стенах висели гобелены. Рассеянный свет из потолочных окон ярко выделял их цвета. Макону хотелось остановиться и подивиться на них, он невольно подумал, что его брату Гудону здесь бы очень понравилось, но не стал задерживаться и двинулся дальше. Впереди показались двери; каждую из них открывали настежь, каждое помещение проверяли: нет ли там врагов. И поразились, обнаружив там слуг и крестьян, стариков и детей; один-два бросились было в бой, но были быстро убиты; остальные же, сжавшись в комок, молили о пощаде. Обычно они ее получали.

Коридор изобиловал изгибами и поворотами. Новые комнаты, приемные, библиотеки и кабинеты. Макон почувствовал, что приближается к самой важной части дворца – королевским покоям и тронному залу, что подтвердилось, когда с обоих концов коридора появились вражеские солдаты и бросились в атаку с кличем, похожим на рев большого медведя. Краснорукие ответили собственным боевым кличем и встретили их лязгом стали о сталь. Враги были вооружены мечами и маленькими круглыми щитами и показали себя такими же хорошими фехтовальщиками, как и Краснорукие.

Бой в коридоре сдвигался то в одну, то в другую сторону, в тесном пространстве они то наступали, то опять отступали на прежние позиции. Места хватало только для троих сражающихся плечом к плечу, и когда воины уставали или погибали, их сменяли ждущие позади. В конечном итоге дело дошло до выдавливания и выталкивания, и тут начала сказываться большая численность Красноруких. Вражеские солдаты спотыкались или падали просто от истощения сил и затаптывались своими или чужими, ряд за рядом. Замыкающие Краснорукие пускали в ход кинжалы, закалывая упавших или перерезая им глотки. Пол сделался липким от крови, и запах ее стал сильней, чем запах дыма. Когда пали последние враги, Краснорукие некоторое время могли лишь стоять, прислонясь к стенам и восстанавливая дыхание. Все они походили на окровавленных призраков и усмехались, глядя друг на друга, белея зубами на фоне крови.

– Это были хорошие бойцы, – промолвил один из них, показывая мечом на тянущуюся за ними вереницу аманских трупов.

– А теперь они просто мертвые, – отозвался другой.

– Хватит отдыхать, – сипло сказал Макон, усиленно стараясь выпрямиться. – Мы еще не взяли дворец.

В конце коридора они попали на еще одну галерею, на сей раз выходящую в очень просторное помещение. Посмотрев вниз, Макон увидел, что это тронный зал, и тронный зал этот превратился в поле боя. Четты – Краснорукие и воины из кланов – во главе с Эйноном прорубали себе дорогу сквозь ряды последних обороняющихся аманитов. В тылу у защитников на огромном базальтовом троне сидел рослый бородатый воин, который был, как полагал Макон, самим королем Марином. Его огромные ручищи лежали на самой большой секире, какую когда-либо доводилось видеть четту. В этот момент Марин встал и проревел приказ. Его воины отступили от четтов и подняли оружие. Одного-двух зарубили чересчур рьяные четты, прежде чем Эйнон приказал им остановиться. Затем он выступил вперед.

– Не проси пощады, повелитель Амана, – свирепо промолвил Эйнон. – За совершенное тобой против моего народа я ее тебе не дам.

Все взгляды устремились на Марина.

– Ты предводитель этих червей-варваров? – потребовал ответа он.

– Эйнон, вождь клана Лошади, представитель короля Линана Розетема. – Эйнон жестоко улыбнулся. – Того самого короля Линана, который проткнул твоего сына.

Лицо Марина омрачилось, и он проревел вызов на бой.

– Бьемся один на один, четт! Ты против меня!

– И если ты победишь?

– Моим воинам сохранят жизнь.

Эйнон с миг обдумывал это предложение.

– А тебе?

Марин пожал плечами.

– Какое это теперь имеет значение?

– Верно. – Эйнон в свою очередь пожал плечами. – Отлично.

Воины с обеих сторон отошли, освобождая место для двух предводителей. Марин спустился с трона, повернулся к стоящей у трона бледной канцелярской служащей, которая храбро держала слишком большой для нее меч, и сказал:

– Линдгара, что бы со мной ни произошло, запиши для истории, как я выпущу кишки этому четту.

Она посмотрела на своего повелителя большими глазами и кивнула.

Марин прыгнул к Эйнону, взмахивая над головой секирой. Эйнон увернулся влево, и секира с грохотом врезалась в гранитный пол, высекая осколки и выбрасывая в воздух снопы искр. Сабля Эйнона свистнула в ответ, но при всей громадности этой секиры Марин управлялся ею с такой же легкостью, с какой Эйнон орудовал саблей, и он вовремя вскинул ее для отражения удара. Оружие лязгнуло, и звук этот эхом разнесся по всему залу. Воины обеих сторон разразились одобрительными криками.

Марин крутанул запястьем, и лезвие секиры повернулось, заклинивая саблю Эйнона, а затем ударил левым кулаком, угодив Эйнону как раз под ребра. Эйнон охнул, повернулся влево высвободить саблю, но Марин не отстал от него, поворачиваясь на каблуке, и снова ударил кулаком, задев Эйнону ухо. Эйнон закричал, выпустил саблю и пустил в ход локоть, заехав королю в нос. Настала очередь Марина вскрикнуть и отступить на шаг, вскидывая для защиты секиру. Сабля упала, и Эйнон подхватил ее прямо в воздухе, крутанулся на пятке и рубанул короля по животу. Марин увидел этот ход и парировал удар рукоятью секиры, перехватив оружие по-иному и давая ему резко опуститься, а потом вскинуться. Эйнон отскочил, но недостаточно быстро. Лезвие секиры чиркнуло его по груди.

Макон вместе со всеми четтами в зале в ужасе ахнул. Какой-то миг никто не двигался, даже Марин. Эйнон опустил взгляд на сочащуюся сквозь кожаную безрукавку кровь.

– Недостаточно глубоко, – сказал он, подняв взгляд на Марина.

И прежде, чем Марин успел среагировать, сделал выпад саблей. Тело короля поглотило половину клинка. Марин охнул, согнулся пополам, увлекая с собой к полу саблю Эйнона. Эйнон нагнулся поднять секиру Марина, занес ее над головой и обрушил с такой силой, что она начисто перерубила бычью шею Марина и отскочила от каменного пола. Кровь фонтаном брызнула в воздух. Эйнон бросил секиру, перевернул тело короля, наступил ему ногой на грудь и выдернул свою саблю. А затем подошел к Линдгаре, небрежно отбил в сторону ее меч и выдохнул перепуганной служащей канцелярии прямо в лицо:

– Что бы ни произошло, будь любезна, запиши для истории, как я отрубил голову твоему хозяину.

Затем Эйнон выпрямился и повернулся к своим четтам.

– Если сейчас воины Марина сдадутся, их пощадят.

И сразу же раздался звон падающих на пол копий, мечей, луков и кинжалов.

Эйнон усмехнулся всем присутствующим.

– Вот и все, – сказал он.

А затем покачнулся, накренился набок и рухнул на пол.

Сперва был свет, а потом тень. Свет причинял боль глазам Эйнона, а тень приводила его в замешательство. Все его тело болело, словно перерубленное пополам. А затем он вспомнил. Его и впрямь перерубили пополам – или достаточно близко к тому, чтобы он все же имел подобный опыт. Он попытался сделать глубокий вдох. Спазм боли заставил его застонать вслух.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил его знакомый голос.

Эйнон провел языком по губам, попытался на пробу произнести слово, но получился лишь хрип.

– Если ты собирался спросить: «сколько?», то ответ будет – пять дней.

Тень сгустилась, превращаясь в лицо Макона. Эйнон снова попытался заговорить.

– Нет.

Макон усмехнулся.

– Нет, ты не веришь, что прошло пять дней, или нет, ты собирался спросить совсем не об этом?

– Воды.

Макон взял со стоящего поблизости стола чашу, осторожно приподнял голову Эйнона и дал ему немного отпить. Вода была холодной и хорошей, и во рту у него сделалось уже не столь мерзко, будто там распологалось крысиное логово.

– Я собирался сказать… – начал было он, но горло снова как склеилось. Он глотнул еще воды. – Я собирался сказать, что это был самый глупый вопрос, какой я когда-либо слышал.

– Ну, – хмыкнул Макон, – как бы ты себя ни чувствовал, на какое-то время ты будешь прикован к постели.

– К постели? – Эйнон вдруг сообразил, где он находится. Ему никогда раньше не доводилось лежать ни на чем столь удобном. И в помещении были настоящие окна, со стеклами. В них лилось солнце. Воздух был теплым. Он взглянул на свое тело. От края его грудной клетки и до пупка тянулся длинный рубец, пересекаемый швами. Кожа вокруг рубца была желтой и лиловой, а каждый шов покрывала корка засохшей крови.

– Красота, – молвил он.

– Это сделала Веннема, – сказал Макон. – Ни у кого из прочих смелости не хватило. Она сказала, что ты спас ее, и она не собирается дать тебе умереть.

– Это же всего лишь порез.

– Ей пришлось зашить и часть твоего живота.

– О! – Он нахмурился. – Как меня порезали, я помню. Но мало что потом.

– Ты обезглавил короля Марина. Аман пал. Провинция теперь твоя.

– Моя? – Эйнон покачал головой. – Нет. Я четт. Провинция мне не нужна. Она принадлежит Линану, если вообще кому-то.

Макон серьезно посмотрел на него.

– Ты ведь однажды хотел быть королем, не так ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Когда противостоял Коригане. Я тогда считал тебя врагом своего народа.

– А кем ты считаешь меня сейчас?

– Ты хотел быть королем? – не отставал Макон.

– Никогда. Просто я считал, что четтам вообще не нужен монарх. Признаю, что, вероятно, был неправ – но теперь, когда мы связали себя с Линаном, этот вопрос больше не имеет значения. Потому скажи мне, Макон, ты теперь провел много времени рядом со мной. Мы сражались бок о бок. Делили еду. Линан просил тебя приглядывать за мной?

– Конечно.

– Он просил тебя убить меня.

Макон поджал губы.

– Ты можешь убить меня сейчас, и никто не узнает, – осторожно подбирая слова, сказал Эйнон. – Ты мог бы просто сказать, что я так и не оправился от раны.

– Я должен был поступать по своему усмотрению, – сказал Макон. – Я так и поступил. Ты должен жить.

– Помоги мне сесть.

Макон помог с некоторым трудом – было непросто найти для Эйнона такую позу, при которой не оказывалось чересчур большого давления на швы, но он отказался снова лечь.

– Еще воды.

Макон помог ему отпить еще немного из чаши.

– Что Линан на самом деле думает обо мне?

– Сперва он считал тебя тернием у себя в боку. А потом, когда ты приехал присоединиться к нему, он не был уверен, что думать. А потом ты помог ему взять Даавис, и он стал придерживаться о тебе очень высокого мнения. Ты ему нравишься.

– Но он все же хотел удостовериться в моей преданности.

– Он ведь король. Вы с Кориганой – ключи, которые определяют власть Линана над четтами. Поддержку Кориганы он получил. И должен получить также и твою.

– Или вообще от меня избавиться.

Макон кивнул.

– И что ты теперь доложишь Линану?

– Что его преданный слуга Эйнон завоевал для него Аман.

– Что же ты будешь делать дальше, о верный слуга?

– Вернусь к своему клану, – улыбнулся Макон. Он выглянул в окно. – В конечном итоге. Это ясное небо и яркое солнце обманчивы. В окружающих горах наступает зима. Мы здесь застряли до весны. – Он подпрыгнул на постели, заставив Эйнона застонать. – И все же во дворце зимой будет тепло и уютно.

– А Веннема? Что ты с ней будешь делать?

– Возьму ее с собой, если смогу.

– Она это знает?

– Думаю, да, – сказал Макон, но Эйнон услышал в его голосе неуверенность.

– Есть другой способ, – заметил Эйнон.

– Да?

– Для мужчины не так уж и необычно вступить в клан своей жены.

У Макона отвисла челюсть.

Эйнон засмеялся было, но смех причинял слишком сильную боль.

– Закрой рот. А то у тебя вид, как у рыбы.

Макон закрыл рот.

– Неужели ты не рассматривал такой вариант?

– Я же из клана Белого Волка. Мы враждовали с кланом Лошади с… давних пор.

– Всего лишь тридцать лет, – уточнил Эйнон.

– С самого моего рождения.

– Но наши кланы больше не враждуют. – Эйнон заметно помрачнел. – Мой клан теперь слишком мал, чтобы кому-то угрожать.

– Знаю. Но… перейти в другой клан… покинуть Гудона и Коригану…

– Ты их не покинешь, – возразил Эйнон. – Коригана по-прежнему будет твоей королевой, и вступление в клан Лошади не помешает тебе видеться с братом.

– Да, – признал Макон.

– И это поможет укрепить узы между нашими кланами. Исцелить раны. Убедить другие кланы, которые некогда противились Коригане, а до нее – ее отцу, что пора оставить разногласия в прошлом.

– Верно, – снова признал Макон. И все же он явно колебался.

– Есть и еще одна причина, – добавил Эйнон. – На самом-то деле две причины.

– Продолжай.

– Во-первых, Веннема, думаю, не захочет покидать клан. Это покажется ей предательством своего первого мужа и ребенка. А во-вторых… – Эйнон взмахом руки показал на чашу, и Макон снова помог ему напиться. – А во-вторых, мне нужен наследник.

Макон услышал слова Эйнона, но для него они долгий миг ровным счетом ничего не значили.

– Да, понимаю, – начал было он, а затем остановился.

Он посмотрел на Эйнона, но не увидел в выражении его лица ничего, показывающего, что вождь шутит над ним.

– А… – только и произнес он.

– И значит, потребовалось бы усыновить тебя. Но поскольку я уже удочерил Веннему, то если ты женишься на ней, никаких затруднений не будет.

– Жениться на ней?

– Видишь ли, – Эйнон положил руку на плечо Макону, – поскольку я удочерил ее, то не могу позволить ей уйти в клан Белого Волка.

– Конечно.

– Поэтому твое вступление в клан – наилучшее решение во всех отношениях.

– Да.

– И, как я сказал, мне нужен наследник. Я хочу, чтобы ты возглавил мой клан после того, как меня не станет. – Эйнон провел ладонью по рубцу из швов. – А потребность в этом стала теперь почему-то более настоятельной, чем раньше.

ГЛАВА 33

Деджанус стоял перед своей палаткой, потягивая красное сторийское вино из самой большой чаши, какую смог найти. Со своего наблюдательного пункта на невысоком взгорке он мог окинуть взглядом всю Великую Армию. Свою Великую Армию. Ему приходилось то и дело напоминать себе об этом, поскольку все прочие в королевстве, казалось, горели желанием указывать ему, что с ней делать.

– Вы обещали мне эти припасы, генерал, – говорил между тем один из его капитанов. – Моя рота три дня кряду питается овсянкой, потому что у нас больше нет ни хлеба, ни мяса.

– У ваших солдат хоть овсянка есть, – вставил еще один капитан. – Генерал Деджанус, моим воинам приходится брать еду из близлежащих сел, так как мы вообще не получали никаких припасов с тех пор, как прибыли из Луризии..

Деджанус сделал еще один большой глоток вина. Он видел, как внизу, у подножья взгорка, марширует взад-вперед превосходная на вид аманская легкая пехота. Это было его заслугой. Первое, что он заметил по прибытии в лагерь – это то, в какой расхлябанный, неопрятный вид привели себя некоторые полки. Ну, он это живо исправил. Но разве ж его кто-нибудь поблагодарил?

– Генерал, мои солдаты десять дней не ели как следует, и у нас нет ни стали, ни дерева для замены оружия, которое мы потеряли или сломали в ходе учений.

Неподалеку от аманской легкой пехоты атаковали, забрасывая дротиками чучела, кажущиеся страшно свирепыми сторийские кавалеристы.

Адъютант Деджануса, вежливый и почтительный луризиец по имени Савис, негромко кашлянул, привлекая его внимание.

– Что такое?

– Вестовой от капитана Урлинга, генерал.

– Урлинга? А кто там этот капитан Урлинг?

– Командует аманской легкой пехотой, генерал. Деджанус показал на марширующий внизу полк.

– Вот наша аманская пехота.

– Половина контингента, генерал. Другую половину вы поставили в нескольких лигах к северу служить в дозорах и вести разведку.

– Разведку? Пехоту? А почему не кавалерию?

Савис робко показал на тренирующихся с чучелами кавалеристов.

– Занята иными делами, генерал.

– А как насчет средней кавалерии? Те части из… ну, сам знаешь…

– Тоже из Стории, сударь.

– Где они?

– Вы приказали им разбить лагерь примерно в пяти лигах к югу отсюда.

– Да?

– Как мне помнится, они вроде бы ваш резерв.

– Ах, да.

Теперь он вспомнил. По прибытии он заметил также, что никто не подумал о таких материях, как резерв. Это он тоже исправил. Очевидно.

– Чего там этому… капитану…

– Урлинг, сударь.

– Чего там надо капитану Урлингу?

– Он докладывает, что наблюдает увеличение активности на севере, сударь.

– Вражеские солдаты? – Деджанус моргнул.

– Не как таковые, генерал. Увеличение пыли в воздухе, птицы, бегущие на юг дикие караки и тому подобное.

– Урлинг и собственной тени испугается, – хмыкнул Деджанус. – Ты уверен, что он не упоминал ни о каких признаках вражеских солдат?

– Убежден, генерал.

– Ну, это ведь крайне маловероятно, а? Кто же в здравом уме попрет на Великую Армию Гренды-Лир?

– В ЗДРАВОМ уме никто, генерал… – осторожно ответил Савис, вспоминая некоторые из гуляющих по лагерю баек о безумном принце Линане. – Есть также послание от канцлера Оркида Грейвспира.

Деджанус выругался.

– И что надо этому докучливому ублюдку? То же, что и всегда?

– Боюсь, что да, генерал. Он настаивает на скорейшем наступлении на Спарро.

Деджанус раскинул руки в стороны, словно призывая в свидетели окружающих его капитанов.

– Боже, избавь нас от придурков в штатском! Неужели он не понимает, с какими сложностями сталкивается Великая Армия? Я не могу разрешить их все за одну ночь. Армия пока не готова. Ей нужно больше припасов. Ее нужно лучше подготовить. – Он повернулся к Савису. – По-моему, я просил тебя отправить ему послание насчет наших припасов.

– Я отправил. Он ответил… – Савис извлек из жилетного кармана скомканную записку. – Что припасов у нас хватит для годичного прокорма города вдвое больше Кендры.

Деджанус выхватил записку из рук Сависа, быстро прочел ее, смял в кулаке и выбросил прочь.

– В отдельном послании, – продолжал Савис, извлекая еще одну записку, – канцлер подчеркивает, что надвигается зима, и скоро может стать слишком поздно что-то предпринимать силами Великой Армии, так что ее, возможно, придется распустить.

Деджанус схватил и эту записку и выбросил ее, не читая. Приблизив лицо вплотную к лицу Сависа, он отчеканил:

– Эта армия не будет распущена, потому что к зиме она таки займет Спарро. Время еще есть! – Он опять отхлебнул вина. – Кстати, что произошло с теми припасами, которые прибыли прошлой ночью?

– Вы приказали мне отправить их кавалерийскому резерву. – Деджанус хмуро посмотрел на него. – Всего в пяти лигах к югу, сударь.

– Я думал, мы собирались выделить их для дозорных аманитов.

– Первоначально, да, сударь. Но вы передумали.

Деджанус наморщил лоб. Прошлой ночью он, должно быть, забыл о дозорах между Великой Армией и Спарро. Ему было трудновато запомнить все части, служащие под его командованием, а также то, где они расположены, какие припасы уже получили, а какие им еще нужны.

– Генерал? – напомнил ему Савис. – Капитан Урлинг?

– Вели ему перестать беспокоиться, – кратко распорядился Деджанус. – Когда враг двинется в поход, он увидит не только пыль и птиц в воздухе.

– Да, генерал, – ответил Савис и пошел передать ответ вестовому Урлинга.

Разведчик увлек Линана обратно в лес.

– Вон там, на взгорке, – показал он.

Линану пришлось прищуриться, от чего он отвык. Текущая в его жилах кровь Силоны давала некоторые преимущества. Ему удалось разглядеть лишь сидящих на вершине холма двух пехотинцев с копьями. Они сидели совершенно неподвижно, не обмениваясь ни словом. Выглядели они очень бдительными, но их позиция располагалась слишком низко и не позволяла видеть за лесом.

– Сколько? – спросил принц.

Разведчик показал на второй взгорок – шагах в пятидесяти к югу от первого и нисколько не выше.

– На том еще двое, – сообщил он. – Между ними расположен лагерь. Солдат так двести-триста легкой пехоты, кроме тех примерно пятидесяти, на которых мы наткнулись, прикидываясь их разведчиками.

– Я увидел достаточно. – Линан кивнул.

Они медленно проследовали по лесу обратно и шагах в пятидесяти к западу вышли на поляну. Там их ждали с лошадьми Гудон и Коригана. Рядом с ними стояла Акота – одна из самых старых клановых предводительниц, командующая теперь знаменем, состоящим из четтов разных племен. Линан видел, как она стреляла в бою из лука, который ему и натянуть-то удавалось с трудом.

– Ну? – нетерпеливо спросила она. Линан взял у Гудона узду своей лошади.

– Пора, – кратко изложил он свой вывод.

Акота ухмыльнулась, развернула лошадь и рысью ускакала к своим.

– Нам лучше поторопиться к Красноруким, – сказал остальным Линан. – Акота настолько взволнована, что, вероятно, начнет, не дожидаясь нас.

Они осторожно проследовали за Акотой через лес примерно еще две лиги и выехали к полям фермы, превратившимся под копытами сотен лошадей в вязкую грязь. Знамя Акоты уже выступило, и Краснорукие обеспокоенно смотрели на происходящее. А затем они увидели Линана и поняли, что в грядущей битве без них не обойдутся.

Капитан Урлинг мрачно посмотрел на вестового.

– Что-что сказал Деджанус?

– Что вам следует перестать беспокоиться из-за пустяков. Когда враг двинется в поход, вы увидите не только пыль и птиц в воздухе.

Урлинг покачал головой. Он не верил своим ушам. Во время Невольничьей войны он сражался за Гренду-Лир распоследним аманским новобранцем и поднялся в чинах до командования собственным батальоном легкой пехоты. Он знал признаки приближающейся армии. И ЗНАЛ, что враг выступил в поход.

– Значит, Великая Армия все еще в лагере?

– Когда я уезжал, была там, капитан.

– Вот придурок! – пробурчал капитан себе под нос, не желая, чтобы кто-нибудь услышал его мнение. Боевой дух был достаточно низок и без подрыва авторитета главнокомандующего. Поблагодарив вестового, он повернулся к своему заместителю – еще одному ветерану Невольничьей войны по имени Ордт. – Деджанусу понадобятся неоспоримые доказательства. Нам нужен «язык».