ГЛАВА 21

Где-то в первый день пути обратно к Даавису после битвы на холме Линан убрал свой трофей в седельную сумку. Эйджер пытался поговорить с ним, но Линан проигнорировал его; Гудон тоже попробовал – с тем же успехом.

Колонна разбила лагерь неподалеку от теснины. Усталые чет-ты испытывали мрачную радость, поскольку настигли врага, но сознавали, что с их предводителем творилось что-то не то. Позже, когда почти все, кроме дозорных, отправились спать, Линан все ещё бодрствовал, сидя у медленно горящего костра. Рядом с ним, как всегда, находились двое Красноруких. Примерно в полночь эта пара сменилась, но Линан не шелохнулся. На земле перед ним лежала извлеченная из седельной сумки голова рыжего пленника, и он, казалось, не отрывал от нее взгляда.

Эйджер, в свою очередь, не отрывал взгляда от Линана. Дождавшись, пока уснет Мофэст, он выскользнул из-под их одеяла и молча стоял возле купы сучковатых деревьев-мечевиков, росших аккурат за пределами круга света, отбрасываемого костром. Ему сделалось физически плохо от страха. Эйджеру уже доводилось видеть Линана, впавшего в боевой раж, но он никогда не овладевал им на столь долгий срок и не действовал таким странным образом – и Эйджер боялся, что кровь Силоны наконец погребла его настоящее «я» под чем-то, родственным ее собственной природе и столь же ужасающим. Он так внимательно следил за Линаном и был настолько захвачен собственным беспокойством, что лишь через некоторое время заметил стоящего рядом Гудона.

– Что-нибудь изменилось? – спросил четт.

Эйджер покачал головой.

– Раньше ведь этого не случалось, не так ли?

Эйджер снова покачал головой.

– Наверное, все дело в том, что мы теперь очень близко к лесу Силоны. Он, по-моему, в Чандре, а мы недалеко от ее границы.

– Да, – неопределенно отозвался Эйджер. – Возможно, все дело в этом.

– Думаешь, он будет в порядке до того, как мы вернемся в Даавис?

– Может быть. Но что изменится от пребывания в Даависе?

– Там есть наши маги, – напомнил Гудон. – Возможно, они сумеют помочь. Главное – там Дженроза. Наверное, если кто и может ему помочь, так это она.

– Значит, она и в самом деле новая Правдоречица?

– Не знаю. Но те, кто разбирается в таких вещах, говорят, будто она и впрямь очень сильна.

– Дженроза может и не захотеть помочь, – обронил Эйджер.

– Верно. Но не думаю, что она не считает себя ответственной за перемены в поведении Линана. Дженроза не может забыть, что именно она дала ему кровь вампирши.

– Перемены в поведении? Может, он всегда был таким в глубине души, а кровь Силоны лишь ухудшила положение. Он ведь многое пережил за свои недолгие годы, слишком многое увидел и испытал.

– Ты подыскиваешь ему оправдания, – сказал Гудон.

– Я ведь его друг.

– Я тоже его друг, но он наш король, и поэтому его поведение – не только наша с тобой забота.

– Верно, – устало кивнул Эйджер.

Гудон невольно улыбнулся употреблению этого выражения.

– Ты с каждым днем становишься все более похожим на четта.

– Можно тяготеть и к худшему, – буркнул Эйджер. Он повернулся и посмотрел на Гудона. – Что мы можем сделать для

Линана?

– Мы не можем сделать ничего, кроме как быть рядом с ним.

– Я послежу за ним сегодняшней ночью. А ты поспи немного.

– Я останусь с тобой.

– Кому-то понадобится приглядывать за ним и завтра, в походе, а ты ездишь верхом лучше меня.

Гудон поразмыслил над его словами.

– Как скажешь.

– Ступай.

Гудон прощально поднял руку и ушел. Эйджеру стало недоставать присутствия друга сразу, едва тот скрылся из виду. Он сел, расположился как можно удобней и снова неохотно направил взор на Линана.

Колонна прибыла в Даавис через полтора дня после выезда из теснины. Насколько мог судить Эйджер, Линан за все это время не проспал ни мгновения; днем он ехал во главе колонны, а ночью сидел у костра и пристально глядел на извлеченную из седельной сумки голову. К утру второго дня голова начала пованивать, но никто не решился сказать ему об этом. Эйджер вконец вымотался, и ему едва удавалось не смыкать глаз, несмотря на попытки урывками спать днем на лошади, но он не обладал способностью четта нормально спать в седле. Две долгих ночи, вместе с сопровождающими их беспокойством и страхами, полностью истощили его силы. Проезжая под северными воротами города, он испытывал такое ощущение, словно вернулся в какое-то прибежище и несколько воспрянул духом, выпрямившись в седле.

Как только они въехали во двор дворца, их встретила толпа слуг и конюхов. У них забрали лошадей, а Линану и его спутникам дали льняные полотенца, пропитанные теплой, сладко пахнущей водой. Когда Эйджер, омыв лицо, поднял взгляд, то увидел, что Линан оставил при себе снятую с лошади седельную сумку; теперь она топорщилась у него на плече. Стоящий поблизости слуга с трудом мог дышать, и никто из слуг не смотрел Линану в лицо. Эйджер снова пал духом.

Во дворе появилась Коригана и сразу же бросилась к Линану, но резко остановилась, увидев, как он выглядит. Эйджер похолодел, увидев, как кожа у нее сделалась похожей на гусиную.

– Ты вернулся, мой господин, – нерешительно проговорила она.

Линан бросил на нее взгляд.

– Фарбен, – произнес он.

– Фарбен? – непонимающе нахмурилась Коригана.

– Секретарь Чарионы, возглавляющий городскую администрацию.

– Да, конечно.

– Приведи его ко мне в тронный зал.

– Хорошо, – кивнула Коригана. – Но разве ты не хочешь сперва отдохнуть? У тебя такой вид, словно тебе пришлось выдержать долгую и тяжелую скачку…

– Сейчас же, – не дал ей договорить Линан. – И всех дворцовых слуг.

Он зашагал прочь от нее во дворец.

Эйджер вздрогнул, увидев боль на лице королевы. Понимание, что она, оказывается, любила Линана, стало для него словно бы потрясением. Она взглянула на Эйджера, выражение ее лица задавало вопрос, который она не могла огласить. Он подошел к ней и тихо сказал:

– Делай как он говорит, но приведи также Дженрозу и других сильных магов, каких сможешь найти.

– Сколько это?..

– Уже третий день.

– О боги…

– Приведи Дженрозу! – настойчиво повторил он и последовал за Линаном, догнав его в тронном зале, где тот развалился в каменном кресле Чарионы, со свисающей с одной руки седельной сумкой, болтая в воздухе ногами.

Двое Красноруких встали на часах у входа, и Эйджер видел, что телохранители находятся на грани, уже не уверенные в том, кого – или что – они защищают.

– Линан? Что это?

Линан посмотрел на него так, как могла бы посмотреть крупная кошка на щенка.

– Я, знаешь ли, слышал тебя.

– С чего бы тебе меня не слышать? – не понял озадаченный Эйджер.

– Две ночи назад. Ты и Гудон. Я толковал вот с этим моим другом, – он качнул седельной сумкой, – но ваши голоса все время прерывали наш разговор.

– Сожалею.

– У меня, знаешь ли, очень хороший слух. «Делай, как он говорит, но приведи также Дженрозу и других сильных магов, каких сможешь найти».

Эйджер невольно покраснел.

– Со мной ничего не стряслось. Я не болен. Никогда в жизни не чувствовал себя лучше.

– Ты изменился.

Линан легкомысленно рассмеялся, но Эйджер не узнал этого смеха. Страх снова нахлынул на него ледяной волной, вдвое сильней, чем раньше.

– Все мы меняемся, Эйджер. – Он на миг задумчиво нахмурил лоб. – А, извини, забыл. Что там ты сказал Гудону? «Перемены в поведении? Может, он всегда был таким, в глубине души, а кровь Силоны лишь ухудшила положение. Он ведь многое пережил за свои недолгие годы, слишком многое увидел и испытал». Именно так, не правда ли?

– Дословно я не помню.

– Именно так, – напряженно повторил Линан.

Он тяжело вздохнул и закрыл глаза, потирая их большим и указательным пальцами.

– Ты устал.

– Просто очень тепло, день очень светлый, – ответил Линан. Глаза его резко открылись, и он твердым взглядом уперся в лицо Эйджера. – Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

В коридоре за дверью послышались шаги. Оба повернулись, глядя, как в зал входят Коригана и Гудон с Фарбеном и свитой из слуг и магов. Эйджеру подумалось, что у них всех такой вид, словно они предпочли бы находиться где угодно, только не в этом тронном зале. Дженроза в особенности выглядела как угодившее в западню животное.

– Мой господин, – обратилась, приблизившись к нему, Коротана. – Как вы просили, я привела Фарбена.

Линан обвел взглядом глазеющие на него лица.

– Как я вижу, вместе с небольшой ордой.

Она снова метнула взгляд на Эйджера – в поисках подсказки – но тот ничем не мог ей помочь. Они все были здесь в неизвестных водах, и только Линан знал, в какую сторону плыть.

– Вы хотели меня видеть, ваше величество? – спросил Фарбен, подходя и останавливаясь рядом с Кориганой. Эйджер невольно восхитился храбростью этого коротышки.

– Да? – закатил глаза Линан. – Интересно, для чего бы?

Фарбен ничего не сказал. К этому времени он уже почувствовал запах содержимого седельной сумки и наморщил нос.

– Что-нибудь случилось? – участливо спросил Линан.

– Мой господин?

– Тебя что-то беспокоит, Фарбен? У тебя лицо дергается.

– Нет, ничего не случилось.

Линан поднялся с трона и подошел к Фарбену, положил свободную руку ему на плечи и принялся прогуливаться с ним по тронному залу. Народ сторонился, освобождая им путь. Фарбен словно съежился в этих объятиях, а Линан еще ближе привлек его к себе.

– Это хорошо, потому что для города Даависа и для твоей государыни было бы очень плохо, если б с тобой что-нибудь случилось.

– Спасибо за заботу, мой господин.

– Я озабочен благополучием всех моих подданных, – беззаботно отмахнулся Линан. Он остановился, наморщив лоб от внезапной мысли. – И коль о том зашла речь, именно потому-то я и послал за тобой.

Линан отошел от Фарбена и открыл седельную сумку, давая секретарю возможность заглянуть в нее. Зал быстро наполнился стойким, удушающим запахом разложения.

– Мой господин, что это у вас такое? – сквозь перехваченное горло сумел выдавить Фарбен.

«О боже, – подумал Эйджер. – Только не вынимай ее…»

Но Линан вынул. Сунув руку в сумку, он вытащил голову и поднял ее перед собой, так, чтобы Фарбен разглядел лицо.

Фарбен прореагировал сразу. Он ахнул, зажал ладонями рот и попятился. Со стороны слуг раздались испуганные возгласы. Все прочие казались попавшими под действие страшных чар и вообще не способными реагировать.

– Один из наших подданных, – печально проговорил Линан. – Один из наших верных подданных. Узнаешь его?

Фарбен пытался заговорить, но мог лишь давиться. Линан поднял брови.

– Нет? – Линан взглянул на голову. – А, вижу, в чем ошибка. При жизни он был выше. – Он поднял голову выше. – А так?

– Куд… Куд… – заикаясь вымолвил Фарбен.

– Куд-куда? – поддразнил Линан.

– Кудрун!

– Кудрун? – Линан крутанул кисть руки, чтобы посмотреть в лицо мертвецу. – Здравствуй, Кудрун.

Фарбен вытер рот и отвел взор от болтающейся перед ним головы.

– Он был одним из моих секретарей.

– Секретарь с секретарями, – задумчиво произнес Линан. – А дальше я услышу от тебя, что ты секретарь с секретами.

– Мой господин, как… как это случилось? Где вы нашли бедного Кудруна?

– Где? – переспросил Линан, голос которого сделался твердым как сталь. – А разве ты не мог бы сказать мне?

– Когда я видел его в последний раз, ваше величество, он отправлялся в район Эсквидиона распорядиться о снабжении города продуктами, лесом и камнем. Он был хорошим и верным секретарем. И хорошим многообещающим человеком…

– Отправлялся в Эсквидион по чьему распоряжению?

– Да по моему, конечно же, – быстро ответил Фарбен. – Он бы никуда не поехал без моего недвусмысленного приказа. Ничего бы не стал делать, не проконсультировавшись со мной. – Голос его страдальчески повышался. – Мой господин, я знаю его сестру, которая живет в Даависе. Она теперь останется совсем одна на белом свете. Скажите мне, пожалуйста, как вы нашли его столь жестоко убитым?

– Я не НАШЕЛ его столь жестоко убитым, Фарбен.

Фарбен резко поднял взгляд, лицо его сделалось таким же белым, как у Линана.

– Не хочет ли ваше величество сказать… – Голос его дрогнул, когда он сообразил, что же именно хотел сказать его величество.

– Линан… – шагнул вперед Эйджер.

Линан стремительно обернулся и вперил взгляд в Эйджера. Горбун почувствовал, как у него захолонуло сердце. Он сглотнул и произнес, медленно и неспешно:

– Ваше величество, – и поклонился.

– Да?

– Кажется очевидным, что Фарбен понятия не имел об участии этого Кудруна в мятеже Чарионы.

– Мятеже! – воскликнул Фарбен; слово это невольно сорвалось у него с языка.

Линан повел головой из стороны в сторону, словно обдумывая сказанное Эйджером.

– Ну, можно посмотреть на это и так, – допустил он. А затем резко вскинулся и снова прожег взглядом Фарбена. – Но я невольно гадаю вот о чем: если один секретарь может предать хозяина, то с такой же легкостью может предать и другой.

– Ваше величество! – пискнул Фарбер. – Я ничего не сделал против вас! Ваши распоряжения я принял всей душой и трудился только для блага города и его жителей в ожидании… – Он резко остановился.

– В ожидании неизбежного возвращения Чарионы, – закончил за него Линан.

– Таковы были условия, мой господин, установленные вами же, – взмолился Фарбен. – Вы мне сказали, что когда отвоюете трон Гренды-Лир, то позволите Чарионе снова править в Хьюме.

– И я также сказал тебе, что не потерплю, чтобы кто-то прямо действовал против моих интересов.

– Клянусь, я этого не делал!

– У нас нет никаких оснований подозревать Фарбена в нечестной игре, ваше величество, – встала рядом с Эйджером и Коригана. – Стены города починили, с улиц убрали обломки, дела вернулись к обычному…

– А изменники режут мои войска! – прорычал Линан, круто поворачиваясь к ней лицом.

Голова Кудруна ударилась о руку Фарбена, и секретарь невольно отпрыгнул. Линан увидел это движение и среагировал сразу же. Его свободная рука метнулась вперед и схватила Фарбена за горло, оторвав его от пола и выжимая из него воздух.

– Ваше величество! – дружно воскликнули Эйджер с Кориганои.

Другие слуги подняли крик и дернулись вон из тронного зала.

– Никого не выпускать! – приказал Линан, и Краснорукие двинулись загородить дверь. – Я доверял этому человеку, моему врагу! Я предоставил ему возможность проявить себя, потрудиться на общее благо народа Хьюма, но обнаруживаю вместо этого, что его собственный секретарь поднял меч на моих солдат!

Выкрикивая это, Линан медленно повернулся лицом поочередно к каждой группе в тронном зале, волоча болтающегося в воздухе Фарбена. Тот задыхался, брыкался и пытался втянуть в себя воздух.

– Линан! – громко выкрикнула Дженроза и встала прямо перед ним. – Ты же убиваешь его!

Линан посмотрел на нее как на ненормальную.

– Ну конечно же, убиваю! – прошипел он.

Предплечье его напряглось, пальцы сомкнулись, и раздался тошнотворный треск. Тело Фарбена тут же обмякло, и зал наполнился запахом горячей мочи.

– О боже, – прохрипела Дженроза.

Линан обогнул ее и принялся обходить тронный зал, опустив руки по бокам, волоча по полу Фарбена и держа за рыжие волосы окровавленную голову Кудруна. Все, кроме Эйджера, Гудона, Корига-ны и Дженрозы, в ужасе сгрудились у стен. Товарищи же Линана собрались в центре зала и поворачивались, держа его в поле зрения, не зная, что же делать, даже не зная больше, кем был Линан.

– Кое-какие изменения, – говорил между тем Линан, больше самому себе, чем кому-то другому. – Вот что нам здесь нужно. Больше никаких разговоров о Чарионе. Больше никакого предоставления врагам возможности исправиться. Даавис – это оккупированный вражеский город. Больше никаких возможностей для измены. Я разыщу всех своих врагов. Они окажутся у меня в руках. Больше никаких шансов улизнуть.

Эйджеру хотелось закрыть глаза, притвориться, будто ничего этого не происходит, что существо, разгуливающее сейчас вокруг них, каким-то образом по-прежнему оставалось принцем Линаном Розетемом, сыном Элинда Чизела, его другом и государем. Но он не мог заставить свои глаза закрыться, не мог отгородиться от этих бессвязных, полубезумных-полуневнятных фраз, срывавшихся с уст Линана. Коригана и Гудон с посеревшими лицами решительно уперлись взглядами в пол. Дженроза же, как и Эйджер, смотрела на Линана, широко раскрыв глаза, испытывая нечто большее, чем страх. Уверенность. Она смотрела на Линана с уверенностью.

– Я завалю улицы головами своих врагов, – говорил между тем Линан.

Довольно, подумал Эйджер. Довольно всего этого. Он покинул товарищей и преградил путь Линану.

– Эйджер, что ты здесь делаешь?

Эйджер положил ладони на обе руки Линана.

– Отпусти их, – мягко попросил он.

Линан посмотрел на то, что держал, словно не знал о находящемся у него в руках. Тело Фарбена повалилось на пол. А голова Кудруна покатилась, пока не стукнулась о ногу одного из слуг.

– Коригана? – не отрывая глаз от Линана, позвал Эйджер. – Не будешь ли любезна помочь мне отвести его величество к нему в покои?

Коригана быстро двинулась к ним. Они вывели Линана из тронного зала. Когда они выходили, Эйджер через плечо посмотрел на Дженрозу. Он поймал ее взгляд и увидел, что, кроме уверенности, в нем также присутствовала и решимость, и в душе у него снова вспыхнула слабая искорка надежды.

ГЛАВА 22

Томар сидел на троне, пытаясь не заснуть, покуда двое землевладельцев спорили перед ним о правах на владение. Еще до того, как вошли оба притязающих, его секретари безуспешно пытались разъяснить суть притязаний обоих, и теперь он расплачивался за это. Король уже знал, каким будет его решение, но традиция – а вовсе не справедливость – требовала, чтобы оба притязающих могли полностью изложить свое дело. Он огляделся, замечая, как остальные в суде тоже борются с наливающимися свинцом веками и грозящей вывихнуть челюсть зевотой.

Тяжеловесная штука этот закон, размышлял он, сильно раздобревшая за века от многовековых пререканий чиновников и неудачных решений. В один прекрасный день он наконец соберется надлежащим образом кодифицировать чандрийские законодательные акты, располагая их в иерархическом порядке, чтобы и другие судьи могли определять исход важных дел, которые сейчас гривы отсылают в столицу. Еще одно дело, которым ему надо будет как-нибудь заняться, – исправление системы гривов. За свое царствование он повидал их немало, и в массе своей это были люди весьма отсталые.

Нет, поправился он, не все они такие. Был ведь и тот маленький храбрец в Арранской долине, который выступил против Джеса Прадо. У него, может, и не много здравого смысла, но определенно хватает смелости. Было, в конце концов, кое-что хорошее и среди отбросов, даже если это хорошее требовалось усиленно искать. Реформирование системы могло увеличить хорошее и уменьшить отбросы, и это действительно облегчило бы проблему с передачей слишком многих дел данному суду.

Он неуютно поерзал на троне; даже с подушкой под задом сидеть на нем все открытие судебного заседания, облаченным в парадное, с жезлом правосудия в руке и отчаянными стараниями придать себе заинтересованный вид, все равно было медленной пыткой. За дверью в тронный зал раздался шум. Томар поднял руку, останавливая землевладельца, который заунывно тянул что-то о Древних правах пути. У входа стоял судебный пристав, указывая, что его желал видеть кто-то, не вошедший в зал. А затем он заметил, что правое плечо пристава украшает копье его должности. Значит, этот кто-то, желающий его видеть, – особа королевской крови.

«О боже, наверняка ведь не Арива!»

– Любезные господа, – обратился он к спорящим. – Прошу прощения, но это дело придется отложить до другого раза. – Он повернулся к одному из своих секретарей. – Организуй для этих людей специальное слушанье. Их важное дело не должно быть отсрочено ни на миг дольше, чем необходимо.

Секретарь кивнул, подозвал землевладельцев, которые негодовали, но не успели ничего возразить, и отвел их в сторону. Томар сразу же сделал знак приставу, который промаршировал вперед. Следом за ним вошли две фигуры – мужчина и женщина. Он узнал обоих, и при виде женщины внутренне застонал. Он уж лучше предпочел бы Ариву.

– Чариона, – произнес он.

Хотя все в зале уже следили за приближением нежданных гостей, большинство не увидело копья на плече пристава и не узнало их. Когда же Томар произнес имя, по залу суда пробежал шепот, подобный ветерку над пшеничным полем.

Они пребывали в жалком состоянии. От одежды остались одни лохмотья, кожа вся в порезах и кровоподтеках, лица искажены от крайней усталости. Он так и не понял наверняка, что именно заставило его так поступить, но переполненный внезапной и неожиданной жалостью, Томар спустился с трона приветствовать их.