– И кто я?

– Вы принц Линан Розетем.

– Почти точно, – сказал Линан. – Я КОРОЛЬ Линан Розетем.

– А-а, – произнес священник и отвел взгляд.

– Нам нужна карта округи, – продолжал Линан. – Я хочу, чтобы на ней были отмечены все деревни и села. И я также хочу узнать о любых известных вам особенностях местности.

– Особенностях местности?

– Ну, в нескольких лигах к западу отсюда, по-моему, есть одна теснина. Вы, к примеру, можете нанести на карту и ее.

– Теснина Элстра, – напряженно произнес отец Херн.

– Красивое место, – добавил Линан. – Как мне кажется.

– Да.

– У вас есть бумага? Перья? Увы я не вожу их с собой.

Священник встал, но Эйджер, приложив некоторое усилие, заставил его сесть обратно. Все услышали, как в одном из карманов священника что-то громко брякнуло.

– Не подымайтесь, отец Херн. Гудон принесет их вам.

– В буфете у вас за спиной.

Гудон подошел к буфету и порылся там, а затем вернулся с несколькими грубо обрезанными квадратными листами бумаги, пером и чернилами. Он поставил их перед священником.

– Не пропустите никаких мелочей, – указал Линан. – Даже если считаете их маловажными.

– Можно мне спросить, для чего это? – спросил отец Херн.

– Нет.

Священник отвинтил крышку бутылочки чернил, обмакнул перо и принялся за работу. Быстро набросал реку Барду, затем теснину и Эсквидион, а потом заполнил пространство между ними другими названиями. Через несколько минут он остановился и критически рассмотрел свой труд. Добавил еще несколько пометок, а затем подвинул бумагу через стол к Линану.

Линан взял и подул на нее, суша чернила. Ему подумалось, что масштаб выдержан весьма точно, судя по тому, где священник поместил теснину и Эсквидион по отношению к реке. Но он знал этот район не так хорошо, как Гудон, и потому передал карту четту. Гудон прошелся по ней взглядом и кивнул.

– Хорошая работа, отец, – похвалил Линан. – Вы хорошо обучены. Вы учились под руководством примаса Гироса Нортема?

– Нет. Когда я был послушником, примас мало занимался обучением. Это было во времена Невольничьей войны, и он тогда был занят другими делами.

– Так же, как и присутствующие здесь мои друзья, – согласился Линан. – Сам я, конечно, был слишком мал.

– Ваш отец доблестно служил своей стране.

– Вы его знали?

– Только с чужих слов. Я видел его однажды с вашей матерью… королевой Ашарной.

– Вы восхищались им?

– Очень сильно, – быстро ответил отец Херн, и Линан поверил ему. – Всякий в нашей церкви не мог не восхищаться человеком, который уничтожил работорговцев.

Линан кивнул, поджав губы.

– Тогда ради него я, возможно, и не убью вас.

Священник замер. Руки его так плотно сжали подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев.

– Простите, если я совершил что-то, оскорбившее вас, при… король Линан…

– Встать! – приказал Линан. – Выверните карманы плаща!

– Карманы плаща?

– Выверните их.

Священник вывернул; сперва левый, где оказался мел, сушеный фрукт, кремень с кресалом; а затем и правый, где оказался лишь кожаный мешочек.

– Откройте мешочек и высыпьте на стол.

На стол высыпались, покатились и забрякали золотые и серебряные монеты. Линан взял одну и изучил ее взглядом.

– Хаксусская.

Лицо отца Херна сделалось белым.

– Где она?

– Она?

– Королева Чариона. Где она?

– Я никогда не видел королеву Чариону. И не могу даже сказать, как она выглядит.

– Понятно. Сколько вы прожили в Эсквидионе?

– Прожил здесь? Около десяти лет.

Линан повернулся к Гудону.

– Возвращайся к колонне. Приведи ее сюда. Сожги это село дотла. Если кто-то вздумает сопротивляться, убей их.

Подытоживающая отвела Дженрозу в кузницу, которую обнаружила в наиболее бедном районе Даависа. Там имелась небольшая домна и производились железные товары для домашнего хозяйства. Подытоживающая спросила у кузнеца, можно ли ей продемонстрировать Дженрозе свою магию, покуда он будет работать.

– Магию? – нервно переспросил кузнец.

– Для ускорения твоей работы и улучшения качества железа.

Тут уж кузнец усмехнулся и охотно согласился.

– Если пытаешься сделать и то, и другое, – сказала Дженрозе Подытоживающая, – то есть заставить домну работать более действенно и улучшить качество железа – то сильно увеличиваешь напряжение, которому подвергаешь себя, и не обязательно добьешься успеха. Лучше всего сосредоточиться на создании верной магии для одного или для другого.

Подытоживающая встала как можно ближе к домне и принялась петь. То ли подействовала магия, то ли просто вера кузнеца в действенность песни, но он заработал энергичней. За короткий период он сделал два черпака и кастрюлю. Подытоживающая выбралась из кузницы поостыть. С нее градом катился пот.

– Почему ты не снимешь рубашку? – спросила Дженроза.

– Что, здесь? – переспросила Подытоживающая. – Среди всех этих чужаков? – Вопрос Дженрозы ее просто поразил.

– Но ведь в Верхнем Суаке…

– В Верхнем Суаке я работала с моими соплеменниками. Они всю жизнь видели нагих магов и магичек, работающих около домен. А здесь все постоянно одеты.

– Может, ты создашь новую моду, – пошутила Дженроза, чуть раздвинув в улыбке уголки рта.

– Или беспорядки, – парировала Подытоживающая.

Улыбка Дженрозы сделалась шире.

– Ну, во всяком случае, тебе будет не так жарко.

Подытоживающая хмыкнула и вернулась к домне. Новые черпаки и кастрюля были поставлены на верстак, где их отделкой занялся сын кузнеца. Кузнец с нетерпением посмотрел на Подытоживающую.

– И что дальше, сударыня магичка?

– Вам требуется сделать что-нибудь особенно трудное или дорогое?

Кузнец почесал в затылке.

– Прошу прощения, но в такой маленькой кузне все трудно, Я ее, конечно, как и большинство других кузнецов, унаследовал от своего папаши, ну а при том, как я зажат между Орвином-пекарем с его печью и Милтом-кожевенником с его чанами, для расширения кузницы совсем не осталось места…

– Или что-нибудь дорогое? – не отставала от него Подытоживающая.

– Ну, последний крупный заказ, который я делал – это дешевая зеркальная подставка для какой-то дамы близ дворца. В смысле, дешевая для нее. Я-то с этого заказа заплатил почти все свои долги…

– Но сейчас у вас ничего подобного нет?

– Нет, за исключением нового противня для моего соседа Орвина, который хочет попробовать выпекать плоские буханки.

– И что же в нем дорогого?

– Не столько дорогого, сколько дополнительно трудного. Противень не может быть ребристым или с наплывами на дне и должен быть в точности нужного размера. Я все откладываю работу над ним, пока у меня не будет побольше времени, но времени все не выдается, и Орвин уже начинает проявлять нетерпение.

– Не он один, – пробормотала себе под нос Подытоживающая. – Давайте сделаем его сейчас. Я вам помогу.

Кузнец усмехнулся и принялся готовиться к работе.

– Я собираюсь применить песню второй разновидности, – уведомила Дженрозу Подытоживающая. – Хотя для правильного заклятия требуется больше сосредоточенности, зачитывается оно медленнее и ровнее, и под конец не так сильно устаешь… и потеешь.

Подытоживающая принялась петь, а кузнец, вместо того, чтобы заработать с новой энергией, стал трудиться в ритме пения. Он работал тщательно, методично, но нисколько не уставая, и Дженроза гадала, не действовало ли заклинание на кузнеца в той же мере, что и на огонь.

Дженроза переместилась со своего места рядом с Подытоживающей на другое, за спиной у кузнеца, позаботившись не оказаться на пути его взмахов молотом, и пристально посмотрела на домну. Пламя металось, запертое в своей клетке, гонимое природой и магией, жар накатывал на Дженрозу, как волны невидимого моря. Она оказалась почти загипнотизированной и, сама не желая того, начала подхватывать песню, голос ее поднимался и опускался в одном ритме с голосом Подытоживающей. Через некоторое время она заметила, что в печи виднелось еще что-то, кроме пламени и слитка, что-то, корчащееся вместе с огнем, но отдельное от него, более вещественное. Она попыталась сфокусироваться на этом предмете, и голос ее изменился помимо ее воли, сделавшись более глухим и сильным, а голос самой Подытоживающей следовал за ним, словно впадающий в реку ручей.

Предмет в печи и окружающее его пламя начали сливаться, не обратно в огонь, а во что-то совершенно новое. Дженроза увидела теперь здания и мелькающие силуэты бегущих людей, горящих и падающих наземь. Она попыталась отвести взгляд, увидела мельком, как кузнец вытаскивает свое железо и кует его, как взмывают снопы искр, а затем обнаружила, что ее взгляд следует за железом, когда его задвигают обратно в печь – и снова увидела страшную сцену резни и разрушения. Она попыталась вернуть песнь к первоначальной песне Подытоживающей, но песнь воспротивилась ей. У нее возникло такое ощущение, словно она пытается идти против ураганного ветра, и в воздухе запахло горящей плотью. Огонь делался все ярче и ярче, и видение унеслось прочь, сменившись лицом, созданным из самых белых, самых жарких языков пламени, лицом глядящего на нее Линана.

Она пронзительно закричала, отшатнулась и рванулась вон из кузницы. До нее донеслось страшное ругательство, стук упавшего молота, она услышала, как ее зовет Подытоживающая, а затем оказалась на прохладном воздухе, падая наземь и по-прежнему пронзительно крича. Грубые руки поймали ее и мягко опустили на землю. Последовали новые крики. Шипела и испарялась вода. Измученный, шепчущий голос Подытоживающей у нее в ушах.

Она открыла глаза. Кузнец нависал над ней с испуганным и рассерженным видом. Сын его прятался у него за спиной. Кузницу заволокло дымом. Подытоживающая обняла Дженрозу и помогла ей подняться на ноги.

– Противень напрочь погублен, сударыня магичка, а то был мой самый дорогой слиток железа.

– Железо я заменю, – через плечо бросила Подытоживающая, – и позабочусь, чтобы в следующий раз противень был сделан как надо.

– Уж не знаю, что такое сделала ваша подруга, но от этого там уж точно стало жарко. Думаю, даже печь могла потрескаться.

– Мой клан заплатит за новую печь, кузнец. Куда как лучшую.

Кузнец, онемев, кивнул, не зная, что еще сказать, и прогнал сына прочь.

– Что случилось? – спросила у Дженрозы Подытоживающая.

– Разве ты не знаешь?

Подытоживающая развела руками.

– Да откуда мне знать? То, на что ты способна, настолько за рамками моего опыта…

– Не говори этого. Никогда этого не говори.

– Ты в силах стоять сама?

– Думаю, да. – Дженроза перенесла на ноги весь свой вес; почувствовала, как у нее закружилась голова, но не потянулась опереться на Подытоживающую.

– Извиняюсь за то, что причинила кузнецу неудобство. Кто-нибудь пострадал?

– Нет. Я помню, как возникло ощущение изменения в песне, как возникло что-то более глубокое и мощное, чем все, с чем я когда-либо сталкивалась раньше, а затем ты, спотыкаясь, попятилась и выбежала вон из кузни. И одновременно жар сделался слишком велик для всех нас. Я услышала треск, увидела, как кузнец бросил что-то в чан с водой и выскочил из кузни вместе с сыном.

Вокруг начал мельтешить народ; кузнец что-то рассказывал окружающим, показывая на двух магичек.

– Пошли отсюда, – предложила Подытоживающая. – Нам надо поговорить об этом.

Сперва медленно, но все убыстряя шаг по мере того, как Дженроза приходила в себя, они вернулись во дворец, в комнату Дженрозы, прихватив по пути на кухне кувшин холодной воды и две кружки.

Подытоживающая налила воды и спросила у Дженрозы, подавая ей кружку:

– Ты можешь мне сказать, что именно увидела в печи?

– А откуда ты знаешь, что я там что-то видела?

– Когда песня изменилась, я очень внимательно наблюдала за тобой. И знаю: ты там что-то увидела.

– Я увидела горящую деревню или село и охваченных огнем людей. А потом унюхала, как все это горит.

– Не удивительно, что ты отпрянула, – сказала Подытоживающая.

Дженроза кивнула, не упомянув о том, как под конец на нее глянуло лицо Линана. Именно оно, а не ужас увиденного ею до этого, напугало ее настолько сильно, что она не смогла завершить песнь.

Подытоживающая уперлась взглядом в собственную кружку, словно выискивала там какое-то личное видение.

– У тебя есть судьба, Дженроза Алукар, независимо от того, нравится тебе это или нет.

– Довольно, – рассердилась Дженроза.

– Нет, не довольно. Ты упорно прячешься от нее, но скорее только вредишь себе, отрицая то, на что способна. И ты постоянно натыкаешься на различные проявления своей силы, которая теперь, когда тебе показали, как правильно применять магию, стала резко пробуждаться. Ты не можешь избегать того, чем являешься. И не можешь избежать ждущей тебя судьбы.

– Да нет никакой такой судьбы. Мы сами делаем выбор, сами определяем свое будущее.

– Несомненно, – согласилась Подытоживающая, и Дженроза в удивлении посмотрела на нее. – Ты ошибочно полагаешь, будто судьба записана как закон, что судьба требует лишь одного пути.

– А разве не так? Разве судьба не означает именно это?

– Твоя судьба – это место, куда ты прибудешь. А вот как ты туда попадешь, зависит только от тебя.

– Так значит, она все-таки записана как закон? – горько рассмеялась Дженроза. – Конца никак нельзя изменить, только дорогу, по которой я приду к нему.

– Какого конца? Конца, который ты видела писанным на воде реки в Колби? Или в огне нашего бивачного костра во время осады? Ты можешь быть уверена, Дженроза, что это концы, а не всего лишь перекрестки дорог на твоем пути туда?

Дженроза посмотрела на Подытоживающую, и отчаянье было в ее глазах.

– Я вижу кровь. Всю кровь мира. И больше ничего.

Подытоживающая побледнела.

– Я боялась, что может оказаться что-то в этом роде.

– Что это означает?

– Смерть.

– Ну конечно, это означает смерть! – выпалила Дженроза, не в состоянии больше обуздывать свой страх и гнев.

– Близкую смерть, – продолжала Подытоживающая.

Дженроза невольно содрогнулась.

– Знаю. Извини.

Глаза Подытоживающей расширились, когда она поняла.

– И ты знаешь, чью, не так ли?

– Да, – жестко кивнула Дженроза. – Я знала это с того самого дня в Колби. И всякий раз, когда у меня бывает видение, оно одно и то же. Я знаю, чья это смерть. – Она закрыла глаза от боли и горя. – И знаю, что стану ее причиной.

Те же леса, которые не давали легко заметить их укрытие, позволяли и врагу незаметно подобраться к ним на выстрел из лука. Первым признаком того, что все пошло наперекосяк, стал вопль часового, за которым последовал свист нескольких сотен стрел, посыпавшихся среди валунов и деревьев. Чариона с Галеном выскочили из своей пещеры близ вершины холма с мечами в руках, глядя во все стороны в попытке определить главную ось атаки. Стрелы застучали рядом по камням. Новые вопли. Солдаты хватались за оружие, ныряли в укрытия.

– Как они нас нашли? – воскликнул Гален.

Чариона не ответила. Внезапно сделалось очень тихо. Никаких залпов, никаких криков умирающих. Даже раненые, казалось, задержали дыхание.

– Что происходит? – спросил Гален.

Чариона жестом велела ему помолчать. Она расслышала приближающееся движение с южной стороны холма, оттуда, где река протекала ближе всего к нему. Она начала было спускаться по склону, но Гален схватил ее за руку.

– Не дури.

Чариона вырвала руку и прожгла его взглядом, но дальше не пошла.

– Укройтесь, ваше величество! – крикнул находившийся рядом солдат.

– Согласен, – сказал Гален и присел на корточки за невысоким кустом, потянув за собой упирающуюся Чариону.

– Сегодняшним утром ты уже дважды хватал мою королевскую особу, – прошипела она ему.

Он изумленно посмотрел на нее. Когда они только-только проснулись нынче утром, она реагировала иначе.

– А как насчет…

– Это иное дело, – холодновато отозвалась она и снова переключила внимание на обстановку ниже по склону.

Ей ничего не удалось разглядеть среди зелени и камней, но по доносящимся звукам она поняла, что на них надвигалось множество вражеских солдат. Ударил еще один залп, рикошетя от камней, задевая стволы и листья, вонзаясь в руки и лица.

– Мы в беде, – зло бросила она. – Нас предупредили недостаточно рано для надлежащей подготовки к обороне. Наши люди рассыпаны по всему холму.

– Думаешь, мы окружены?

– Чтобы целиком окружить этот лагерь, им понадобится не меньше пяти тысяч воинов, а если бы к нам подходили такие силы, уж мы бы их увидели.

– Значит, мы можем отступить.

– Мы с тобой можем, у нас есть лошади. Наши новобранцы тоже могут убраться с холма, но как только они окажутся на ровной почве, четты сразу погонятся за ними и порубают их.

– Они могут сдаться.

– А ты принял бы чью-то капитуляцию после того, как перебили одну из твоих колонн?

– Нет, – тяжело вздохнул Гален. – Но у новобранцев больше шансов, чем ты говоришь. Они могут скрыться в лесу – там четтам тоже придется преследовать их пешими – а наши бойцы местные.

– Не знаю… – покачала головой Чариона.

– Что произойдет, если мы останемся здесь?

– Мы погибнем, – признала она. – Как нам следовало погибнуть еще в Даависе.

– Невероятно трудно сказать что-то более глупое и бессердечное, – отозвался Гален.

Она коснулась его лица.

– Да, извини. Нам нужно спасти как можно больше этих фермеров и селян. Если бы только у нас нашлось побольше времени для работы с ними, я смогла бы кое-чего добиться с их помощью.

– Ты уже добилась. Мы пообкорнали шерсть степному волку, и если повезет, это еще может сойти нам с рук. – Он рискнул выглянуть из-за куста. – По-прежнему чисто. Иди направо, передай приказ. А я пойду налево. Встретимся на другой стороне холма и спустимся к лошадям.

Чариона кивнула, наклонилась и быстро поцеловала Галена в губы.

– По-моему, я люблю тебя, – взволнованно сказала она, а затем исчезла.

– Спасибо, – ответил Гален пустому воздуху и направился в противоположную сторону.

Линан глядел на кровь на своих руках. Она потемнела и скапливалась в линиях его ладоней, пока руки не стали выглядеть, словно исчирканные красной паутиной.

– Стрелы оказывают действие, – сказал сидящий рядом с ним Эйджер, ни к кому конкретно не обращаясь.

Гудон хмыкнул, соглашаясь с ним, но Линан проигнорировал его. Он был поглощен цветом своих рук. Кровь запеклась и у него под ногтями. Он с любопытством понюхал кончики пальцев.

– Кровь священника, – пробормотал он про себя.

Она пахла ничуть не иначе, чем любая другая, и это разочаровывало. Он ожидал от нее чего-то особенного, отдающего чем-то священным. Линан вспомнил, как священник истекал кровью после того, как он заколол его. Сперва он был потрясен собственным поступком и обилием крови, но потом потрясение сменилось ужасной, тайной радостью, и ему на долю мгновения стало понятно желание Силоны напиться теплой крови.

– Линан, уже почти пора, – напомнил Эйджер.

Линан посмотрел на него, моргнул. Его друг был немного расплывчат. Он снова моргнул.

– Что?

– Атаковать. Запас стрел у нас не безграничен.

– Конечно, – вспомнил Линан, а затем крикнул: – Довольно! – Четты тут же отложили луки. Он повернулся к Эйджеру. – А теперь посмотрим, окупится ли твое обучение Красноруких и клана Океана владеть гладиусом.

– Окупится, – уверенно предсказал Эйджер, обнажил гладиус и поцеловал клинок. Он встретился взглядом с Линаном. – Только прикажи.

Линан обнажил собственный меч и встал.

– На холм! – прорычал он.

Его призыв поддержал кровожадный волчий вой почти двух тысяч четтов, когда те последовали за Линаном, Эйджером и Гудоном вверх по склону. На них обрушился град стрел, некоторые находили цели, но их было недостаточно, чтобы замедлить атаку. Четты врезались в первое спешно организованное кольцо защитников, словно поток, легко перевалили через него, закалывая всех, кто оставался драться, выкрикивая проклятья тем, кто убегал.

Линан остановился оглядеть вершину и увидел, что защитники повсюду бегут, но в их бегстве проглядывал некоторый порядок. С миг он опасался засады, а затем сообразил, что у них не было времени устроить ее. Им приказали бежать. И они уходили от него, от его мести. В нем вскипел гнев. Пронзительно закричав, он бросился в погоню, прыгая по камням, перелезая через валуны, которые остановили бы любого другого. Он обрушивался на двух-трех убегающих разом, коля мечом в одной руке и кинжалом в другой, а затем несся к следующей группе. Слух о нем бежал впереди него, вызывая вопли страха и отчаяния, и он использовал их, выслеживая и убивая вопивших. Он добрался до вершины раньше остальных и посмотрел вниз, на другой склон.

Слишком много, чтобы он смог догнать их всех, а его храбрые четты слишком отстали. Он повернулся и крикнул своим воинам спускаться обратно, вскочить на лошадей и обогнуть холм; так они, по крайней мере, хоть некоторых поймают в западню прежде, чем беглецы доберутся до относительной безопасности леса вдоль реки. Команда прошла по рядам атакующих. А затем Линан возобновил погоню. Кожа плотно обтягивала его лицо, глаза сделались желтыми от дикой ярости, он несся вниз, перепрыгивая с валуна на валун, словно горный козел, перелетая через удирающих врагов и приземляясь перед ними, убивая, разрывая на части, расплачиваясь с ними за то, что дерзнули напасть на его солдат в его королевстве. Когда зашло солнце, он добрался до подошвы холма, с красными от крови руками и волосами, с багровыми пятнами на губах и щеках.

Чариона с силой натянула узду и ее лошадь развернулась кругом. Ехавший позади Гален отобрал у нее повод.

– Ты что делаешь? Четты наверняка отстают от нас не больше, чем на пол-лиги!

Она ответила ему диким взглядом.

– Божья погибель, парень, неужели ты не слышишь его?

Гален проглотил свой страх.

– Конечно, слышу! Весь клятый мир его слышит! Он больше демон, чем человек! Что ты собираешься делать?

– Остановить его! Он режет моих солдат, охотится на них, словно степной волк на караков!

– Не всех, Чариона! Многие сумеют скрыться. Уже почти стемнело и они почти добрались до леса. Если ты попытаешься самолично противостоять Линану, то только понапрасну погибнешь.

– А какая разница? – закричала она на него. – Ты ведь рассказывал мне, что он сделал с твоими рыцарями. Так смогу ли я остановить его, даже если за моей спиной будет огромная армия?

– Не знаю… – покачал головой Гален.

– Тогда давай просто покончим с этим сейчас! Зачем без конца убегать?

– Затем, что я не утратил надежды – и не дам расстаться с надеждой тебе.

Чариона перестала противиться, и он снова потянул ее лошадь вперед, пустив свою рысью. Через некоторое время она забрала узду и поехала рядом с ним. Он слышал, как она тихо плачет в ночи, а затем поймал себя на том же.

Линан встретил свою армию у подошвы холма. Он не знал, скольких убил, но его все еще переполняла неудержимая ярость. Расширенными глазами уставился он на своих четтов, и те не могли встретиться с ним взглядом. Только Эйджер Одноглазый, повидавший в свое время больше ужасов, чем любой из них, смог выдержать его взгляд.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да, – напряженно кивнул Линан. – Никаких следов Чарионы?

– Никаких.

Несколько Красноруких тычками подогнали к нему группу безоружных людей, сплошь раненых, измотанных и явно до ужаса боящихся Линана.

– Кто это?

– Пленные, ваше величество, – доложил один из Красноруких.

– А я что-нибудь говорил насчет взятия в плен?

Краснорукие переглянулись, а затем покачали головами.

– Нам следует забрать их с собой в Даавис для допроса, – высказался Эйджер.

– Для чего? – осведомился Линан. – Их маленькая армия рассеяна, а предводительница бежала. Зачем сохранять жизнь этим изменникам?

– Изменникам? – выпалил один из пленников, а затем побледнел, сообразив, что наделал.

Линан сделал к нему шаг, вытянув руку, чтобы взять его за горло. Рыжего молодого парня. И остановился, не завершив шага.

– Я тебя знаю, – произнес он себе под нос.

Рыжий начал неудержимо трястись.

– Я уже где-то видел тебя, – продолжал Линан. Он резко выбросил руку вперед, схватив рыжего за подбородок и приблизив его лицо вплотную к своему. – Как тебя зовут?

Рыжий невольно уставился в эти желтые глаза, невольно заметил жесткую, белую кожу врага, невольно обделался от страха и боли.

– Отвечай! – крикнул Линан.

– Линан! – Эйджер положил руку ему на плечо. – Он не может ответить. Ты сломал ему челюсть.

Линан бросил рыжего на землю и выхватил меч. Одним взмахом он обезглавил пленного. Его с шипением окатило горячей кровью. Он нагнулся поднять голову за рыжие волосы. И снова вплотную приблизил его лицо к своему.

– Я таки ОЧЕНЬ даже хорошо тебя знаю. – Он повернулся к Зйджеру. – Моя лошадь с тобой?

Эйджер сделал знак, и один четт подвел к нему его кобылу. Он легко вскочил в седло, все еще держа в одной руке отрубленную голову, и бросил взгляд на Красноруких.

– Никакие пленные нам не нужны. Перебить их всех.

Когда колонна развернулась и двинулась обратно к Даавису, все слышали вопли истребляемых у них в тылу пленников. Гудон ехал рядом с Эйджером, и они вместе смотрели на скакавшего в авангарде Линана.

– Что он делает? – спросил Гудон.

– Разговаривает с головой, – ровным тоном ответил Эйджер.

– Он назвал пленных «изменниками», – отметил Гудон.

– А когда он допрашивал священника, то представился ему как король Линан. Раньше он никогда этого не делал.

– Верно, дружище. – Гудон нервно провел языком по губам. – Скажи мне, Эйджер Пармер, вождь клана, ты узнаешь еще нашего Линана или больше не узнаешь его?

Эйджер почувствовал, как по его деформированной спине прошел спазм, ощущение, которого он не испытывал дольше, чем мог вспомнить. И горбун знал, что именно это означало. Он снова учился бояться.