Он шел ближе, стал более отчаянным, и Серефа почувствовал в шуме битвы несомненную струйку паники. Сердцебиение и дыхание его участились, он начал обливаться потом под нагрудником и шлемом. У входа во двор появился гонец, лихорадочно огляделся и, обнаружив Галена, опрометью бросился к нему. Командир и гонец обменялись краткими фразами, и гонец убежал. Гален повернулся к рыцарям, поднял затянутый в кольчужную рукавицу кулак и махнул. Серефа невольно усмехнулся: бог удовлетворил его желание.

Они по-прежнему ехали шагом, пока не выехали со двора, а затем рысью двинулись по широкому проспекту, прямиком ведущему на запад. Весь район обезлюдел. Впереди, на западной стене, они видели маленькие фигурки, похожие на муравьев, и начинающий подниматься в небо столб дыма. Гален обнажил меч, рыцари построились в четыре ряда для максимально широкого фронта и перешли на кентер; цокот подков и позвякивание доспехов эхом разносились по городу. Серефа оказался на самом краю правого фланга во втором ряду. Он разглядел на земле врага, теснившего отчаявшихся защитников, пытающихся не пустить неприятеля к главным воротам северной стены. Гален опустил поднятый меч, и рыцари перешли с кентера на галоп. Издаваемый ими шум перешел в оглушительный грохот и был слышен, несмотря ни на какие другие звуки.

Четты посмотрели в их сторону и с ужасом увидели, ЧТО на них неслось. Некоторые попытались образовать оборонительный строй, но рыцари налетели слишком быстро. Мечи вздымались, разрубая черепа и руки, лошади кусали врагов, а их копыта топтали тела павших. Четты ударились в панику и рванули обратно к лестнице, но несколько рыцарей, и первым среди них Серефа, опередили их и удерживали лестницу, в то время как их товарищи нажимали с фронта.

Один четт, выше и свирепей прочих, сумел пробиться в первый ряд и увернулся от рубящего удара Серефы, а затем нырнул под брюхо его коня. Серефа услышал, как скакун пронзительно заржал от боли, а затем рухнул бессильной грудой – а сам он оказался стоящим, с ногами, расставленными по обе стороны убитого животного. Прежде чем он успел прореагировать, четт оказался уже у него за спиной. Огромная рука обхватила его за шею и потащила назад, он почувствовал у горла клинок. Рыцарь попытался высвободиться, зовя на помощь, но клинок уже вошел глубоко в шею. Он не почувствовал боли – только теплую кровь и темную завесу, опустившуюся перед глазами. Последнее, что он видел, падая, были четты, перелезающие через него и коня и взбегающие по лестнице в отчаянной попытке спастись.

Гален выругался вслух, увидев, как последние несколько четтов спускаются по другую сторону стены; его рыцари не смогли добраться до них. Но приглядевшись, он понял, как мало врагов спаслось: возможно, с сотню, но немногим больше. Затем он посмотрел по другую сторону стены, на груды убитых четтов, устилавших лестницу и верхнюю часть стены. Они сражались с изумительной свирепостью и смелостью, но, по большому счету, ничего не могли поделать против закованных в броню рыцарей.

«Однако не все вышло по-нашему», – напомнил себе Гален. В конце концов, четты ведь сумели одолеть стену. Защитников было убито примерно столько же, сколько и четтов, и немалое число их сразили хаксусские снаряды. Он приказал лучникам стрелять по отступающим, но пока он выкрикивал приказ, уже знакомый стук новых металлических снарядов заставил его нырнуть за парапет. Пригибаясь, он добрался до башни, а затем спустился по лестнице, где его встретил обезумевший Фарбен.

– Вы видели королеву? – бросился к нему секретарь. Гален непонимающе смотрел на него.

– Нет, я… – На мгновение его охватил панический страх, он почувствовал, как мускулы начали цепенеть. – Она, наверное, где-то здесь…

– Я ее не видел! – неистово выкрикнул Фарбен.

Народ начал смотреть в его сторону.

– Спокойно! – приказал Гален, и это помогло успокоиться и ему самому. Он схватил за рукав проходящего мимо капитана. – Вы видели королеву?

Капитан покачал головой.

– Не видел с минуты штурма. Она была на стене…

Гален не дал ему закончить. Несмотря на тяжесть доспехов, он бегом бросился обратно к лестнице, вместе с Фарбеном, следующим за ним по пятам. Пригибаясь, они с неистово колотящимися сердцами прошлись по всей стене, переворачивая убитых, но не нашли и следов Чарионы.

– Должно быть, она сумела спуститься, – облегченно вздохнул Гален.

– Если ее не сшибли со стены, – возразил Фарбен.

Они вернулись под стену и принялись искать среди груд убитых и раненых. И уже почти сдались, когда Фарбен закричал и бросился к куче из нескольких тел. Гален не понял, что завладело вниманием секретаря, пока не подошел ближе и не увидел блеск доспехов. Тогда он подбежал и помог оттащить убитого стражника и обезглавленного четта. Внизу лежала Чариона, ее нагрудник и шлем были в крови, а лицо бледно как зимнее небо.

– О боже… – пробормотал Гален и поднял ее на руки, а Фарбен заскулил рядом с ним. К этому времени вокруг них собрались и другие защитники, узнавшие королеву. Гален снял с Чарионы шлем, но хотя волосы ее свалялись от грязи и крови, ран на голове, казалось, не было. Тогда он снял нагрудник – и снова не нашел источника покрывавшей ее крови.

«Должно быть, вся она принадлежит тому четту», – сказал себе Гален, надеясь, что так и есть.

Он осторожно распустил шнуровку ее кожаной безрукавки и приподнял рубашку. Половину груди покрывал лиловый синяк, обрамленный кровью. Он мягко ощупал кожу.

– Сломано по меньшей мере два ребра, – отметил он вслух.

Чариона застонала от боли, и задерживавший дыхание Гален наконец выдохнул. Фарбен выглядел готовым упасть в обморок.

– С ней все будет в порядке, – успокоил секретаря Гален, – покуда за ней присматривают. Унесите ее во дворец. Я приму здесь командование.

Фарбен даже спрашивать ни о чем не стал, сразу приказал нескольким стражникам соорудить носилки из копий и плащей, а еще одному велел найти врача.

Когда они ушли, Гален отправился убедиться, что стражников хватает для расстановки новых защитников на западной стене. Затем он навестил раненых, определяя, годны ли они для дальнейшей службы или их нужно унести. Прежде чем он закончил обход, к нему присоединился Магмед.

– Мы потеряли семнадцать рыцарей, – доложил молодой герцог. – В основном тех, кто пытался удержать лестницу, преграждая четтам путь к отступлению.

– Я поставил еще пятьдесят на стену. Таким образом, нас остается едва-едва двести.

– Соотношение сил становится все хуже, – ровно произнес Магмед.

Гален мог лишь кивнуть.

– Полагаю, это место подходит для смерти не хуже любого другого, – продолжал Магмед. – Но ей-богу, я хотел бы иметь возможность атаковать принца Линана.

– Может, твое желание еще осуществится, – отозвался Гален. – Потому что я не намерен погибать вместе с городом, если он падет.

Магмед с удивлением посмотрел на него.

– Ведь не собираетесь же вы…

– Бежать? – закончил за него Гален. – Конечно, нет. Но если город будет потерян, мы должны вырваться. Я не допущу, чтобы моих рыцарей вырезали на улицах или в зданиях. Если станет совсем уж худо, нам еще потребуется защищать Кендру.

– Вы хотите, чтобы мы снова держались наготове во дворце?

Гален кивнул. Когда Магмед повернулся идти выполнять указания, Гален придержал его за локоть.

– И вели Фарбену подготовить королеву. Не знаю, насколько она готова к переезду, но если мы оставим ее здесь, ее ждет смерть от рук Линана.

Магмед выглядел потрясенным.

– Даже Линан не сделал бы такого!

– А ты видел, что он сделал с Сендарусом? – рассмеялся Гален. – С чего ему останавливаться перед убийством столь незначительной особы, как провинциальная правительница, если он без колебаний зарезал мужа родной сестры?

– Ладно. – Магмед кивнул. – Где вы будете?

– Здесь. С выходом из строя Чарионы кто-то должен взять на себя руководство обороной.

– Думаете, четты снова будут штурмовать западную стену?

– Чариона уверяла меня, что они будут по меньшей мере дважды штурмовать в этой точке, и во второй раз они чуть не пробились к главным воротам. Они попытаются вновь.

Эйджер проверял траншеи напротив северной стены, когда услыхал боевые кличи воинов Эйнона, в третий раз ринувшихся на штурм западной стены. Он безмолвно помолился за них, но усилием воли вновь сосредоточился на своей задаче. Капитан Вейлонг попросил его прийти и показывал новые работы, называя имена саперов, проявивших исключительное старание и умение, подробно расписывая, куда они двинутся дальше.

– А подкопы? – спросил Эйджер. – Как идет операция с подведением мины?

Вид у Вейлонга сделался особенно довольным. Пригибаясь за баррикадами, он провел Эйджера к одному из входов в подкопы.

– У нас их четыре – три старых и эта новая система ходов.

– Новая система ходов? Сколько вам потребуется времени для прокладки хода отсюда до стены – наверняка ведь больше, чем у нас есть?

Вейлонг покачал головой.

– Мы не роем новый подкоп, только новый вход в него. Мы использовали его для перехвата одного из старых ходов, которые враги считали уничтоженным. Они определенно подрылись под большую часть прежних работ, но не довели дело до конца. Этот ход подведет нас ближе к северной стене, чем любой другой. – Вейлонг облизал губы. – Час назад мы находились не более чем в четырех шагах от фундамент кривого участка северной стены.

– Уже? – Голос Эйджера зазвенел от волнения. – Сколько времени пройдет прежде, чем вы сможете взорвать мину?

– Мы готовим все по мере прокладки хода. Сейчас саперы уже должны быть под северной стеной, но они работают как можно тише. Штурмы западной стены сильно мешают любым мастерам контрмин расслышать ведущиеся работы, поэтому именно при штурмах мы и копаем больше всего.

– Сколько времени пройдет прежде, чем вы сможете взорвать мину? – снова спросил Эйджер, не скрывая нетерпения в голосе.

– Ближе к вечеру, – ответил Вейлонг. – Возможно, вы захотите подождать до завтрашнего утра…

– Сегодня к вечеру? Боже, почему же еще вчера вы не сказали мне об этом? Мы могли бы отменить утренний штурм…

– Потому что вчера мы еще не знали! – перебил Вейлонг. – Тот старый ход мы перехватили только прошлой ночью. И как я уже говорил, для незаметного окончания работнам нужен шум штурма.

Эйджер несколько раз глубоко вдохнул и устало кивнул.

– Извините. Но мы не станем ждать до завтрашнего утра. Принц Линан захочет попытаться взять город нынче же вечером. Мне нужно точно знать, когда вы сможете поджечь мину.

– За час до заката. Не раньше.

– Вы можете это обещать? Вейлонг сглотнул. Столько всего могло пойти наперекосяк – враг мог подвести контрмину, ход мог обвалиться, наконец, они могли неверно рассчитать длину и угол хода – но он знал, что Эйджеру неинтересно выслушивать оправдания.

– Мы это сделаем, – пообещал он, надеясь, что в его голосе звучит больше уверенности, чем он ощущал. – Я сам буду там и подожгу ее за час до заката.

Эйджер мрачно улыбнулся.

– Если вы это сделаете, я гарантирую, что принц Линан будет очень благодарен.

Вейлонг нервно улыбнулся. Он не был уверен, что внимание бледного принца можно считать желанным событием. Ему было куда уютней в своих ходах и траншеях, чем в излишней близости к столь важной особе. Или, поправился он, к столь страшной особе.

– Тогда мне лучше вернуться к делу, – пробормотал он и, наполовину отвесив поклон, а наполовину отдав честь, потащился к своим ходам.

«Хороший офицер, – подумал про себя Эйджер. – В будущем нам понадобится кто-то вроде него. Надо будет поговорить об этом с Линаном».

Он находил странным придерживаться столь высокого мнения о капитане из Хаксуса. Большую часть своей воинской жизни Эйджер провел сражаясь как раз с людьми вроде Вейлонга – даже сам некогда был капитаном. Если же разобраться, между ними практически не было разницы, за исключением перспектив. И, по иронии судьбы, теперь они с Вейлонгом вместе работали против города королевства.

Он покачал головой. От таких мыслей мало толку. Нужно выиграть битву, убивать врагов. А если слишком глубоко задумываться над этим, можно сойти с ума.

С тех пор, как Чариону перенесли во дворец, она один раз приходила в сознание. Сделав какое-то замечание по поводу того, что лежит без рубашки перед столькими мужчинами, королева снова впала в беспамятство. Врачи провели с ней не один час, убеждаясь, что нет серьезных внутренних повреждений помимо трех треснувших ребер. На лиловый синяк наложили мази, а правую руку вдели в перевязь, чтобы не дать ей двигаться. Гален навещал раненую, когда только мог.

И все это время, не покидая ее ни на миг, рядом с ней сидел Фарбен. Он изумлялся самому себе, поскольку ничуточки не волновался. Впервые с тех пор, как началась война, он обрел спокойствие. Его королева пострадала, и все прочее не имело для Фарбена значения. Чариона была центром его мира, и когда он нашел ее среди трупов, то подумал, что мир рухнул. Когда же он уразумел, что она еще жива, то понял, насколько несущественным было все прочее в его собственной жизни.

Чариона пошевелилась во сне, застонав от боли. Фарбен обмакнул тряпицу в теплую душистую воду и провел по лбу королевы. Ее черты разгладились, и она продолжила спать.

Он слышал, как позвякивают во внутреннем дворе доспехи. Это эскадрон Галена, готовый к последней отчаянной битве. Он знал, что Гален практически взял на себя командование обороной города и сам находился на западной стене, откуда исходила большая опасность. Фарбен подумал, что его королева сделала хороший выбор; то есть, если она собиралась сделать Галена больше, чем просто любовником. Он тяжело вздохнул. У нее была своя законная доля любовников, ни один из которых не мог, на взгляд Фарбена, считаться особенно хорошим: по большей части ловцы удачи, а один-два настолько глупы, что, по мнению секретаря, Чарионе повезет, если она сможет хоть чего-то от них добиться. Но Гален был знатного происхождения и прирожденный командир. И, как видел Фарбен, Чариона ему нравилась.

«Может быть, – подумал он, – Гален даже любит ее».

Он улыбнулся. Вот уже много лет он был, как ему думалось, единственным человеком в королевстве, который любил Чариону. Она отличалась изрядной вспыльчивостью, но была безгранично предана Хьюму и всегда держала слово. Служить одним из ее секретарей было легко, коль скоро привыкнешь к крикам и брани.

До него донесся шум боя. Снова с запада. Сколько же еще четты будут так храбро и кроваво бросаться на штурм этой стены? Сколько еще смогут продержаться Гален и защитники?

Чариона вскрикнула и заплакала от боли. Фарбен мягко удержал ее на месте, шепча успокаивающие слова.

Вейлонг зажег специально приготовленный факел из еще зеленого дерева, обмотанного увлажненной бечевой. Взглянув в последний раз на западный горизонт, он вошел в подкоп. Первые несколько шагов он шел почти не пригибаясь, но по мере того, как продвигался на север и уходил все глубже под землю, ему приходилось горбиться все больше, пока он совсем не согнулся. Наконец ход достаточно расширился, чтобы снова можно было выпрямиться. Здесь его рабочие навалили сухих веток кустарника вокруг деревянных балок, не дающих помещению обвалиться под тяжестью проходящей прямо над ним северной стены. Кроме того, они приготовили два столика, сделанных из сучьев мертвых деревьев; на каждом стоял большой круглый чан, наполненный мелким порошком.

Двое саперов все еще были здесь, медленно и осторожно убирая колья, соединяющие потолочные балки и стенные стойки. Когда они закончили, он взмахом руки отослал их, опустился на колени и поджег ведущую к деревянным опорам дорожку из наломанного сухого кустарника.

До этого он дважды проделывал такое – и каждый раз возникало искушение остаться и увидеть обвал выкопанной полости, но осмотрительность в его характере была сильней любопытства, и он как можно быстрее пошел прочь. Вейлонг сделал не больше сорока шагов, когда услышал шипение, означавшее, что сушняк вокруг балок и самодельных столиков занялся огнем. Он попытался ускорить шаг, несколько раз стукнувшись головой о потолок.

Вейлонг одолел почти половину хода, когда столики рухнули, взметая порошок в воздух. Последовавший взрыв погнал по ходу стену плотного воздуха, взвихрившего волосы и одежду, и пышущего жара, обжигающего не защищенную одеждой кожу. Вейлонг задержал дыхание, а затем несколько раз осторожно глотнул воздуха. Впереди виднелся золотистый дневной свет. Когда ход расширился, и офицер перешел из согнутого положения в сгорбленное, он пустился бежать, думая, что со стороны несколько смахивает на Эйджера при полном параде. Эта мысль заставила его хихикнуть, и он чуть не выронил факел.

Последние несколько шагов из хода он одолел одним прыжком, а за ним вырвалась огромная туча дыма. Саперы окружили его, стряхивая с одежды грязь и сажу, но он, не обращая на них внимания, выглянул из-за прикрытия – посмотреть, как там северная стена.

И внутренне застонал. Та по-прежнему стояла себе как ни в чем не бывало, и ее каменная поверхность отливала бронзой в лучах заходящего солнца.

Малли полупринес-полуприволок на северную стену ведро воды. Каждые двадцать шагов он останавливался и отливал три ковшика каждому стражнику, пока наконец не добрался до над-вратной башни, где оставил ведро, чтобы постоять рядом с дедом. Бреттин служил сержантом стражников, оборонявших надвратную башню, и Малли не мог бы гордиться больше.

– Они снова штурмуют западную стену, – сообщил ему Малли.

Бреттин кивнул.

– Но прорваться не сумеют.

– Один раз сумели, – указал Малли.

– И были вырезаны за свои старания.

– Почему они не перестают лезть на ту стену?

– Потому что они варвары, Малли, и по-другому не умеют.

Малли подумал об этом, прежде чем осторожно заметить:

– Я слышал, с ними были и какие-то хаксусцы.

Бреттин посмотрел на него и нахмурился. По его мнению, не следовало говорить малышам вроде Малли вещей, которые могут испугать их.

– Я не видел никаких хаксусцев.

– Они роют траншеи и сооружают махинерию. – Малли наклонился поближе к Бреттину и прошептал: – И говорят, они также ведут подкоп.

Бреттин взял Малли за руку и вывел его на стену, где показал проложенные по эту сторону стены их собственные траншеи. В них лежали, распластавшись на животах и приникнув ухом к земле, три человека.

– Видишь их? – Малли кивнул. – Они расслышат работу вражеских саперов. Такие слухачи рассеяны у нас вдоль всех стен, обращенных к суше. Никто к нам не подкопается.

Малли ничего не сказал, но увидел, как двое слухачей переглянулись и пожали плечами. Может ему и было всего девять лет, но он знал, как понимать этот сигнал. Им ничего не удавалось расслышать из-за звуков штурма на западной стене и треска вражеских снарядов о камень.

Его внимание привлекла увиденная уголком глаза яркая вспышка света. Он повернулся лицом к ней и увидел, как огненный шар описал дугу над западной стеной и упал на центральную улицу. Он разлетелся на угли и искры, но там нечему было загораться. Затем через стену перелетел еще один огненный шар. Он упал так же далеко от стены, как и первый, но южнее, и исчез, пробив крышу склада. Сначала ничего не происходило, но потом с крыши поднялись языки пламени. Рабочие на улицах подняли тревогу, и вскоре образовалась цепочка из мужчин и женщин, передающих ведра с водой. В скором времени они, похоже, стали добиваться успеха.

– Они побеждают пожар, Бреттин! – гордо крикнул деду Малли.

– На этот раз, – спокойно отозвался Бреттин.

Он знал, что враги будут выстреливать по два-три огненных шара за раз, пока не увидят пламя, свидетельствующее, что они угодили в хорошую цель. Миг спустя по траектории второго огненного шара последовало целое скопление новых, и большинство попало в то или иное здание. Даже отсюда Малли слышал вопли людей, угодивших под неожиданный обстрел.

– Им понадобится больше, чем ведра с водой, – тихо проговорил Бреттин.

Они услышали глухой взрыв, и стена, казалось, сместилась.

– Это от того склада, да? – спросил Малли.

Глаза деда расширились.

– Малли, я хочу, чтобы ты передал маме мое сообщение. – Голос его оставался спокойным, но Малли показалось, что Бреттин очень старался сохранять его таким. – Я хочу, чтобы ты сказал ей, что я вернусь домой позже, чем думал. Сегодня вечером у меня дополнительный караул.

Малли с любопытством посмотрел на Бреттина.

– _Но ты же караулил с ПРОШЛОГО вечера.

Бреттин схватил Малли за руку и поволок его к лестнице.

– На случай, если ты не заметил, нас атакуют! – рассердился он> – А теперь ступай домой и передай маме, что я сказал. – Он подтолкнул Малли в спину, ставя его на путь. – Скорее!

Сбитый с толку внезапной переменой в тоне деда, Малли на секунду заколебался, но Бреттин снова подтолкнул его, и мальчик со всех ног сбежал по лестнице. Пробегая последние две ступеньки, он подумал, что упадет, так как внезапно закачался, словно вот-вот потеряет сознание. Затем его ноги коснулись земли, и он снова обрел равновесие. Малли оглянулся помахать деду на прощанье, но Бреттина уже не было видно. Слегка обидевшись, мальчик побежал домой, но остановился, услышав звук, похожий на зубовный скрежет великана. Обернувшись, он увидел нечто совершенно невозможное. Стена двигалась. Это выглядело так, словно белые камни кладки стали мягкими, как жир. Не понимая, что это означало, Малли сперва счел происходящее забавным, но когда увидел, как некоторые стражники падают со стены и разбиваются насмерть, сердце его замерло от страха.

– Бреттин! – закричал он и побежал было обратно, но прямо перед ним стена накренилась, удаляясь от него, и исчезла в клубящейся туче пыли и дыма, прихватив с собой и сторожевую башню. Туча эта окутала и его, превращая день в ночь. Какой-то камень рикошетом отскочил от мостовой и ударил его в голову. Мальчик упал, истекая кровью, и потерял сознание.

Эйджер не расслышал, как взорвалась мина, но увидел выбегающего из подкопа Вейлонга. Он обеспокоенно посмотрел на северную стену, и сердце у него упало – ничего не произошло.

– Ну? – потребовал объяснений Линан.

Эйджер мог лишь беспомощно пожать плечами, но не успел он еще опустить их, как саперы подняли крик, и его взгляд снова метнулся к стене. Сперва казалось, что ничего не изменилось, и он терялся в догадках, из-за чего этот шум – а затем увидел, как верх стены слегка заколыхался, словно он смотрел на него сквозь жаркое марево. А затем этот верх упал. От изумления у Эйджера отвисла челюсть.

– Вот оно! – крикнул Линан. – Убрать баррикаду!

Хаксусские саперы воспользовались веревками и блоками, оттаскивая тянущийся примерно на сто шагов участок ограды из кольев. Линан пришпорил лошадь, гоня ее в бой через этот проем, и воины гвардии Красноруких и клана Океана хлынули за ним. Поле между четтским лагерем и Даависом заполнилось атакующей кавалерией, ее всадники выкрикивали боевые кличи, а впереди всех мчался ужасный Белый Волк.

Бросившиеся к провалу в стене рабочие, горожане и солдаты застыли на месте, увидев несущуюся на них лавину, а затем с паническими криками разбежались в разные стороны, пытаясь найти хоть какое-то убежище. Небольшое число солдат попыталось образовать строй, но по мере приближения четтской кавалерии смелость покинула их, и они тоже разбежались в поисках укрытия.

Когда кавалерия добралась до рухнувшей стены, атака, несмотря на всю ее мощь и стремительность, запнулась – лошади стали пробираться среди обломков и изувеченных тел. Хьюмские лучники на еще устоявших участках стены подстрелили несколько всадников. Линан спешился и побежал к ближайшей лестнице; часть Красноруких последовала за ним и принялась вместе с принцем очищать стену от врагов. Один лучник сумел пронзить стрелой ногу Линану, но это ничуть не замедлило его бег. Пришедший в ужас лучник бросился вниз со стены раньше, чем до него мог добраться Линан. За несколько кратких мгновений весь участок северной стены к востоку от бреши до следующей сторожевой башни был очищен от врага.

Тем временем воины клана Океана пробрались через обломки и быстро разбились на эскадроны; Эйджер направил каждый эскадрон на отдельный проспект или улицу с приказом очистить их от солдат, кинувшихся затыкать собой брешь, образовавшуюся при падении стены. Еще одна группа Красноруких штурмовала то, что осталось от главных ворот, с легкостью тесня все еще не отошедших от потрясения стражников.

К этому времени Коригана подтянула остальные знамена; когда Краснорукие очистили сторожевые башни, им приказали оставить лошадей и подняться на стены, предотвращая любую контратаку. Следом за Кориганой подошли и хаксусские саперы под командованием капитана Вейлонга, которые сразу же принялись очищать брешь от обломков.

Когда Краснорукие зачистили последнюю сторожевую башню на северной стене, Линан повел их к западной и столкнулся с защитниками, все еще пытающимися отбить четвертый штурм Эйнона, не зная, что в город прорвались с севера. Ударившиеся в панику солдаты, спеша спастись от безумного белого принца, настолько наводнили верхнюю площадку стены, что из-за возникшей давки их товарищи не могли даже защищаться от четтов, взбирающихся на стену по лестницам и веревкам.

Последующие несколько мгновений стали самыми кровавыми за все время осады. Впереди всех сражался Линан, разя противника взятым у павшего Краснорукого гладиусом, закалывая всякого, оказавшегося перед ним, и сметая врагов со стен. Наверху пролилось столько крови, что стена сделалась скользкой. Запах крови опьянил Линана. Он не хотел прекращать эту резню. Следом за ним двигался клин вопящих и рычащих Красноруких, отчаянно стремящихся, чтобы Линан не оказался отрезан от них.

Последним ударом для защитников стало появление Эйнона, исполненного ярости, не уступающей ярости Линана. Вторично поднявшись на стену, подпитывая свой гнев смертями четтов, он обрушился на солдат Даависа, словно горный обвал. Вдвоем предводители проложили широкую просеку к сторожевой башне на западной стене, очистили ее от врагов и устремились на следующий участок, гоня перед собой противника. Через стену перелезало все больше и больше воинов Эйнона, устремляясь по каменным лестницам вниз, убивая всех, кто вставал у них на пути.

Наступил момент, когда Линану стало некого убивать. Он стоял на стене посреди своего войска и рассматривал город. Солнце уже зашло, и Даавис погрузился в зловещий сумрак, наполненный дымом и криками умирающих. Он видел войска, двигающиеся на юг от северной стены и на восток от западной, гоня всех перед собой. Дома, лавки и склады охватил пожар. Тела завалили собой ливневые водостоки и дверные проемы. В центре города он увидел дворец и задался вопросом, о чем сейчас думает королева Чариона. Знала ли она уже, что ее город пал?

Когда она выбралась из мрака беспамятства, в сознании еще мелькали обрывки снов. Она на какой-то миг вспомнила своих безобразных мучителей с голосами тех, кого она любила: отец бранил ее, первый заведенный ею любовник обвинял ее в предательстве, Гален обзывал ее шлюхой, Фарбен отказывался выполнять ее приказания. И все перекрывал голос, которого она прежде не слышала, мужской и женский одновременно, доносящийся издалека и говорящий о крови.

Затем все исчезло, послышались новые звуки, не менее ужасающие, но имеющие более непосредственное, драматическое значение.

Она распахнула глаза и увидела лицо Фарбена, смотревшего на нее с большой озабоченностью.

– Ваше величество? Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – хотела сказать она, но слово получилось каким-то смазанным.

Она попыталась подняться, но грудь ей разорвала боль, а дыхание со свистом вырвалось из горла.

– Не двигайтесь, – взмолился Фарбен. – Вы ранены.

– Что случилось?

– Вы упали, защищая западную стену.

– Давно?

– Вчера. – Он выглянул в единственное окно.

– Я этого не помню…

– Вы были без сознания, ваше величество. Вам повезло, что вы остались в живых. Мы с Галеном принесли вас сюда…

– Гален! Где он?

– Занял ваше место на стене. Он хороший солдат.

– Да, – туманно согласилась Чариона. Веки ее затрепетали.

– Вам следует еще поспать, – мягко сказал Фарбен.

Это звучало соблазнительно. Но ведь что-то же ее разбудило. Что-то не так… А затем она снова услышала звуки.

– Что происходит?

– Четты снова идут на штурм. Гален отразит их.

– Нет. Этот шум ближе…

– Гален отразит их, – повторил Фарбен.

Она снова попыталась сесть на постели, но боль опять оказалась сильнее ее.

– Что со мной?

– У вас сломано несколько ребер. И синяк от плеча до бедра.

Чариона поймала его взгляд и с неожиданной строгостью осведомилась:

– А ты откуда знаешь?

Фарбен покраснел.

– Когда мы вас нашли, то не знали, есть ли у вас какие-то колотые или резаные раны. Было столько крови…

– МЫ? – не отставала она.

Фарбен вздохнул. Ему не верилось, что он втянут в подобный разговор. Ну почему Чариона всегда находила способ заставить его почувствовать себя дураком?

– Гален и я, – нетерпеливо отрезал он. А затем сказал нечто, удивившее его еще больше, чем Чариону: – И не притворяйтесь, будто он не видел всего этого раньше.

Она изумленно моргнула. А он сделался белым, как простыня.

– Что ты сказал? – спросила она, больше потрясенная, чем рассерженная.

– Я… я…

Его спасли новые крики за стенами.

– Что происходит, Фарбен? – потребовала ответа Чариона. – И на этот раз не отделывайся от меня общими фразами.

– Наверняка мне известно лишь, что идет четвертый штурм западной стены.

– Четвертый штурм?

– Третий произошел сегодня утром. Без успеха. А четвертый начался не так давно.