– Как?..

– Об этом позже.

– Я хочу знать сейчас, – потребовала она.

– Его убили, – вздохнул Ланс. – Забрали карманные деньги, часы и все такое. По иронии судьбы, чемодана с долларами убийцы не заметили – он так и остался под кроватью. – Он немного подождал и осторожно спросил:

– С тобой все в порядке?

– Да. – Ее удивило собственное спокойствие. – Надо идти к Мелани.

Не дожидаясь ответа, она встала с постели и накинула халат. Обернувшись, она увидела, что он уже в коридоре.

У двери Мелани он предложил:

– Тебе лучше войти первой и разбудить ее. А когда будете готовы – позовите меня.

Это было, наверное, самой трудной миссией в ее жизни, но Эрин решительно вошла в комнату, подняла Мелани, помогла надеть халат, а затем присутствовала при том, как Ланс сообщал ей о гибели мужа. Эрин ожидала, что невестка упадет в обморок, будет плакать, кричать, что у нее начнется истерика, но ничего подобного не произошло. Она приняла трагическое известие стойко, не проронив ни слезинки. Когда Ланс рассказал ей, как все произошло, опустив лишь некоторые второстепенные детали, она тихо сказала:

– Я знала, что он мертв. Сегодня мне вдруг стало казаться, что я больше никогда его не увижу. Странно, как я это почувствовала?

Она спросила Ланса, что сейчас от нее требуется.

– Мы уверены, что нашли именно его, но, к сожалению, порядок требует, чтобы вы присутствовали на опознании. И поскольку он умер насильственной смертью, вам придется собрать кучу бумаг, прежде чем получить тело. В оформлении документов я вам помогу.

– Спасибо, мистер Баррет.

– А сейчас я позвоню вашим родителям…

– Не надо. – Казалось, Мелани повзрослела сразу на несколько лет. – Я сделаю все сама. Мне только нужно, чтобы рядом была Эрин.

Ланс, нахмурившись, посмотрел на нее, собираясь что-то возразить, но Эрин быстро сказала:

– Конечно, я поеду.

Тогда Ланс пожал плечами и взглянул на часы:

– Я пойду закажу билеты на самолет. Сейчас половина седьмого. Часа два вам на сборы хватит?

– Да, через два часа мы будем готовы, – спокойно ответила Мелани.

События следующих полутора дней стали для Эрин конгломератом каких-то отрывочных воспоминаний. Потом она уже не могла восстановить общую картину, хотя отдельные эпизоды четко врезались ей в память.

Эрин и Мелани хватило отведенного времени, чтобы подготовиться к вылету в Сан-Диего. В дорогу они надели удобную и практичную одежду. На Эрин была светло – коричневая шерстяная юбка, шелковая блузка кремового цвета и темно-синий жакет. Выходя из дома, она сияла с вешалки кожаное пальто и повесила его на руку.

Мелани оделась в том же стиле. Она гладко зачесала волосы и стянула их в «конский хвост». Без косметики ее лицо казалось блеклым. И все же она была красива – той красотой, которая отличает трагических героинь. Эрин всем сердцем сочувствовала молодой женщине, с такой стойкостью переносящей свое горе.

На отремонтированной служебной машине Ланс отвез их в аэропорт. Мелани молча сидела на заднем сиденье. Взор Эрин затуманивали слезы, но глаза Мелани были сухи. О ее переживаниях можно было судить лишь по тому, как лихорадочно она сжимала руку Эрин во время перелета из Сан-Франциско в Сан-Диего. Они заняли места у иллюминаторов и возле прохода, положив на кресло между ними сумочки и пальто. Ланс, сидевший через проход от них, весь полет смотрел в иллюминатор. Он был предупредителен с Мелани и вежлив по отношению к Эрин, хотя и держался на дистанции.

Агент того же уровня, что и Майк, встретил их в аэропорту Сан-Диего и проводил к своей машине, напоминавшей колымагу, которая возила их в Сан-Франциско. Ланс сел рядом с молчаливым водителем, а Эрин и Мелани устроились сзади. По дороге мужчины перекинулись парой фраз, говоря приглушенными голосами, так что слов разобрать было нельзя. Мелани, невидящим взором глядевшая на проносившиеся мимо автомобили и на пейзаж за окном, находилась словно в гипнотическом сне.

Несколько последующих часов они попеременно то сидели, то стояли в мрачных, строгих коридорах в ожидании разных начальников. Ланс заходил в кабинеты и говорил с солидно одетыми людьми, которые с любопытством поглядывали на Мелани. Ей задавали вопросы. Она отвечала на них без энтузиазма, но честно и открыто.

К Эрин почти не обращались. Ее единственной обязанностью было заботиться о Мелани, переносившей выпавшие на ее долю испытания с мужеством, которого Эрин от нее никак не ожидала.

Эрин вынуждена была признать, что Лансу удалось избавить Мелани от многих неприятных процедур. Складывалось впечатление, что почти каждое казенное учреждение имеет какое-то отношение к случившемуся и вправе требовать от них той или иной информации.

Когда они наконец закончили оформление бумаг и покинули последнее из бесчисленных учреждений, солнце уже давно село. Они направлялись в местную больницу. Эрин с ужасом ожидала этого момента. Несмотря на то, что личность Кена была установлена, им необходимо было опознать его, чтобы забрать тело из морга.

Агент, встретивший их в аэропорту, повел Мелани в глубь коридора к зловещей двери. Эрин шла следом. Ланс замыкал шествие. В двух шагах от двери морга он взял Эрин за руку повыше локтя и повернул к себе лицом.

– Ты не должна туда идти, – спокойно, но твердо сказал он.

– Нет, должна! Я нужна Мелани.

– Я сам пойду с ней. Тебе нечего там делать.

– Какое ты имеешь право мне указывать? – Она высвободила руку. – Я хочу видеть моего брата.

– Не надо. Тебе незачем видеть его таким. – Он взял ее ладони в свои. – Подумай, Эрин: ты представляешь его себе здоровым, красивым, молодым. Лучше, чтобы он остался для тебя таким, а не… – Он осекся. – Тебе не стоит видеть, какой он сейчас, – добавил он после небольшой паузы. – Я прошу тебя: не ходи!

Его убедительные доводы, устремленные на нее умоляющие глаза, напряженное лицо заставили ее согласиться. Она покорно кивнула и оперлась на его руку. Он отвел ее в сторону и усадил на казенный диван, обтянутый кожзаменителем. Агент и Мелани в ожидании Ланса замерли у двери. А он ласково положил руку Эрин на плечо и прошептал:

– Мы скоро.

Когда дверь снова открылась и они вышли в коридор, Мелани беззвучно плакала, вытирая слезы мужским носовым платком. Горе словно придавило ее к земле – казалось, за эти несколько минут она стала меньше ростом.

Эрин бросилась к ней и бережно обняла за плечи.

Мелани сжимала в кулаке листок бумаги. Она подняла на Эрин заплаканное лицо.

– Вот что они нашли у него в кармане. Это письмо мне. Он любил меня. Там так написано. Он любил меня!

Она повисла на Эрин, которая тоже держалась из последних сил, и, рыдая, стала рассказывать, как любил ее Кен. А потом Эрин и прижавшаяся к ней Мелани сидели на том же неудобном диване в ожидании, пока Ланс завершит последние приготовления для транспортировки тела в Сан-Франциско.

Эрин была рада, что Мелани плачет. Слезы приносят облегчение. Плачущая женщина внушала куда меньше опасений, чем тот зомби, на которого была похожа Мелани, безмолвно, с застывшим лицом делавшая то, что от нее требовалось.

Мелани проплакала всю дорогу в аэропорт и все время, которое они провели в зале ожиданий, так что к моменту, когда они поднялись в самолет, она была уже совершенно без сил.

К счастью, пассажиров на ночной рейс набралось немного. Чуткая и услужливая стюардесса убрала подлокотники кресел и предложила Мелани лечь. Та не стала возражать. Она позволила Эрин укрыть себя пледом и покорно опустила опухшие от слез веки.

Ланс, который беседовал у трапа с сопровождавшим их агентом, поднялся на борт последним. Он сел через кресло от Эрин у прохода и засунул под сиденье перед собой неприметного вида чемоданчик. Эрин сразу поняла, что это такое, и отвела глаза в сторону. Этот ужасный предмет, точнее – его содержимое, стоил жизни ее брату.

Когда самолет поднялся в воздух и Сан – Диего внизу стал лишь пятном огней, Ланс спросил:

– Как она?

– Сейчас лучше.

– Ей надо было выплакаться.

– Наверное, только увидев тело Кена, она поняла, что он умер. – Эрин облизала пересохшие губы. – А что, перед смертью он очень… – Она не закончила фразу.

– Нет. Все произошло быстро, – мрачно ответил Ланс. – В протоколе медэкспертизы говорится, что смерть наступила а результате асфиксии. Видимо, его задушили во сне, зажав лицо подушкой.

Эрин побледнела и, прикрыв рот рукой, уставилась прямо перед собой невидящим взором.

– Я благодарна ему за его последнее письмо, – отрешенно произнесла она. – Главное, оно доказывает Мелани, что Кен любил ее.

– Да, хорошо, что грабители его не тронули.

– Вы кого-то подозреваете?

– Нет. Скорее всего, дело будет закрыто как бесперспективное. Не осталось никаких следов. Все было сделано за считанные минуты. Судя по всему, работал профессионал. Нам еще повезло, что преступник или преступники не нашли денег.

– Ну, конечно, нам очень повезло! – саркастически воскликнула она.

Ее вдруг охватило непреодолимое желание как можно больнее уколоть его, отомстить за поведение накануне вечером. Ей захотелось заставить его страдать так, как он заставил страдать ее.

– Теперь вы можете гордиться собой, мистер Баррет. Вы возвращаетесь к себе на службу победителем. Что там у вас обычно говорят, когда вам удается поломать еще чью-то жизнь? «Ну, что ж, парни, на этом можно поставить точку?» – или: «Это дело можно положить на полку?»

Она была несправедлива и прекрасно понимала это. В том, что Кен совершил преступление, не было никакой вины Ланса. Но ей было больно оттого, что она никогда больше не увидит брата. Все мечты о семейных узах, о любви и привязанности родных людей рассеялись как дым, и она почувствовала потребность выместить на ком-то свою досаду и боль от несбывшихся надежд. Рядом оказался Ланс. Она была не права, но испытала какое-то извращенное удовлетворение при виде того, как он поджал губы и кинул на нее удивленный, обиженный взгляд.

Эрин откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Через несколько минут она скорее почувствовала, чем услышала, как Ланс подозвал стюардессу.

– Выпей! – коротко приказал он, тронув Эрин за руку.

– Что это?

– Бренди. Тебе это сейчас нужно.

Она покачала головой.

– Я не пью крепких напитков.

Он насмешливо взглянул на нее.

– А я пью. – Первый стакан он выпил залпом, так что на глазах у него даже выступили слезы. Он скорчил жуткую гримасу, с шумом втянул воздух и удовлетворенно вздохнул. – Попробуй. Прекрасно снимает напряжение. – Он сделал небольшой глоток из второго стакана.

Некоторое время оба молчали. Когда он наконец заговорил, голос его звучал примирительно:

– Мне очень жаль, что Лайман погиб. Я бы хотел, чтобы все было по-другому.

Она повернулась к нему, и их глаза встретились.

– Я знаю, – прошептала она. – То, что я сказала, – это так глупо и несправедливо. Ты меня простишь?

Вместо ответа Ланс взял ее за руку. Отдав стакан стюардессе, он подсел поближе к Эрин и убрал разделявший их подлокотник. В салоне горел тусклый свет. Немногочисленные пассажиры либо спали, либо что-то читали, включив маленькие ночники над креслами. Стюардессы, убедившись, что все устроились на ночь и никому ничего не нужно, удалились к себе.

Ланс нежно гладил руку Эрин, лежавшую у него на ладони, чутко скользя по ней пальцами, их колени соприкасались. Незаметно для себя она прислонилась к нему плечом, словно ища у него защиты.

– Эрин, расскажи мне о своем муже, – тихо попросил он.

Она не стала ломаться. Повинуясь непреодолимому порыву, она положила голову ему на плечо.

– Таких добрых людей, как Джозеф, я никогда не встречала. И он очень преуспевал в бизнесе. Во многом успех объяснялся тем, что все служащие его просто боготворили. Даже посыльный имел у него свою долю прибыли. Возможно, кто-то считал его хитрым и расчетливым, по на самом деле он просто испытывал потребность делиться с людьми своими доходами. – Ланс обнял ее за плечи и покрепче прижал к себе. – Когда он только начал проявлять ко мне интерес, я подумала, что он ценит меня за мои знания и прислушивается к словам. На самом деле так и было. Но только после того, как он несколько раз пригласил меня в ресторан, до меня дошло, что я нравлюсь ему. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что помогла ему ненадолго вернуть молодость. До нашей встречи он много лет прожил вдовцом. Его дети выросли и отделились. Долгое время он жил только работой. Он был одинок. В конце концов он сделал мне предложение. Я была ошеломлена и немного напугана. Он всегда был со мной так безупречно корректен, что его предложение застало меня врасплох. Я дала ему согласие не потому, что любила, а потому, что боялась обидеть его отказом. – Ее рука продвинулась к бедру Ланса и теперь машинально скользила вверх и вниз, перебирая складки на брюках. – Когда я вышла за пего, все были в ужасе. Меня считали алчной и беспринципной. Я переживала оттого, что люди шушукаются за моей спиной, но сама знала, что меня не за что упрекнуть. К нам с Джозефом нельзя было подходить с общими мерками. Я была молода, одинока и, в общем, горда тем, что такой человек обратил на меня внимание. Вот и все. Не прошло и года, как он умер.

Ланс поймал ее руку и прижал к бедру.

– Нет, Эрин, это не все.

Она покраснела, понимая, что он имеет в виду.

– В физическом смысле мы так и не стали мужем и женой. Джозеф… он пытался, но к тому времени он был уже очень болен. – Она запнулась. Краска заливала ее лицо. – Когда он пошел к врачу, чтобы проверить… ну, в общем, у него обнаружили опухоль. Она была уже неоперабельна.

Вернувшись мыслями к тем дням, Эрин вдруг с удивлением подумала, какую перемену произвела в ней встреча с Лансом. Безуспешные попытки Джозефа овладеть ею отвратили ее от секса. Он был настолько убит собственной беспомощностью, что Эрин ощущала его боль и унижение, как свои. С тех пор она шарахалась от всего, что было связано с сексом, воспринимая его как нечто унижающее человеческое достоинство, и мужчины не вызывали у нее интереса.

Это ни в коей мере не было связано с отсутствием выбора. В Нью-Йорке и перед этим, и после смерти Джозефа за ней увивалось много молодых людей, но ей удавалось охлаждать их пыл. В конце концов, убеждаясь в бесперспективности своих притязаний, они отправлялись искать новых подруг. В Хьюстоне повторилось то же самое, но потом она встретила Барта, с которым достигла соглашения воздерживаться от интимных отношений.

Ее пугал не сам половой акт. Родители Эрин были любящей парой, жившей активной половой жизнью. Еще ребенком Эрин ощущала, что их связывает какая-то тайна. Теперь, когда это стало касаться ее самой, она боялась разочарования, если что-то опять будет не так.

Почему же она с таким восторгом отдалась Лансу Баррету? С первого объятия, еще принимая его за Кена, она почувствовала в себе искру желания, которая впоследствии разрослась в целый лесной пожар. Даже бросая ему в лицо оскорбления, она не могла подавить в себе сексуального чувства – оно было неистребимо, раз он находился рядом.

И он об этом знал. Ее тело не позволяло держать это томление в тайне, и его тело инстинктивно отвечало тем же. От нее как будто исходили какие-то магнетические токи, которым он не мог противостоять.

Но она играла в опасную игру. Ведь она отказалась стать любовницей Барта, в частности, еще и потому, что мечтала о семье. И почему – то чувствовала, что Барт – не тот, кого она хотела бы видеть своим мужем и отцом своих детей. Если бы она увлеклась им, он мог бы стать препятствием на пути к тому, к чему стремилась и чего ждала от жизни.

Но если Барт был препятствием, то Ланс – непреодолимой преградой. Всего через несколько дней они разойдутся и никогда больше не увидят друг друга. Зачем ей рисковать своим будущим? Связь с Лансом ничего не сулила впереди. Продолжать ее было глупо, безнадежно, безнравственно.

И все же сейчас, чувствуя на щеке его дыхание и ощущая его руку у себя на груди, она понимала, что не властна над своей страстью и ничего не в силах изменить.

Когда она подняла голову и посмотрела на него, он потонул в глубине ее темных глаз, широко открытых и полных невыплаканных слез. Сжав губы, он сказал сдавленным голосом:

– Я сожалею о том, что произошло вчера в парке.

– Ничего страшного. Ты просто вышел из себя, – спокойно ответила она.

– Тому, что я сделал, нет никакого оправдания! Боже, я чуть было не изнасиловал тебя. – Он вздохнул, сокрушенно крутя головой. – Поверь, Эрин, я никогда в жизни не вел себя с женщинами подобным образом. Я не причинил тебе боли? – Его виноватый вид совершенно обезоружил ее.

– Немного, – ответила она с улыбкой.

– Если бы только можно было вернуть время назад! Я бы все отдал, чтобы такого не случилось.

– А почему бы тебе не попросить у меня прощения? – спросила она с обольстительной улыбкой.

Он нежно улыбнулся, положил палец ей на губы и провел им из одного уголка рта в другой – медленным, возбуждающим движением.

– Эрин, я прошу прощения за свой ужасный поступок.

– Я тебя прощаю, – прошептала она. Его палец пробрался между ее губ и притронулся к зубам.

Ланс украдкой огляделся.

– Жаль, что здесь столько народу.

– А что бы ты сделал, если бы никого не было? – игриво спросила она.

– Эрин, – произнес он сквозь стиснутые зубы, потому что она поймала ртом его палец и начала нежно трогать его языком. – Если твоя рука поднимется хоть чуточку выше по моей ноге, ты узнаешь, что бы я сделал!

– А что бы сделал? – не унималась Эрин.

– Я поцеловал бы тебя, – ответил он ей в тон, – вот так… – По-прежнему обнимая ее за плечи, он другой рукой взял ее за подбородок и накрыл губы своими. Сначала он дразнил ее, покусывая ей губы, трогая их языком. Потом немного отстранился, чтобы взглянуть на результат. Ее глаза были прикрыты темными ресницами, губы влажно блестели. – Эрин, – простонал он, вновь впиваясь в нее поцелуем. Сейчас не время выяснять отношения, думал он. Ну и пусть ее жених – миллионер. Но ведь сияла же она подаренное им бриллиантовое кольцо! Ему казалось, что он угадал момент, когда она решила избавиться от этого символа принадлежности другому мужчине.

А что, если он больше никогда ее не увидит? А вдруг ее доход вчетверо больше его? Хотя какое значение это имеет сейчас? Сейчас, когда она рядом. В самолете темно, уютно, и им хорошо вдвоем. Она прижалась к нему своим податливым телом, послушным любой его прихоти. Ее рука покоилась на его бедре, совсем близко от его мужского естества, уже познавшего ее и сейчас опять напрягшегося в готовности. Ее губы раскрыты в ожидании его ищущего языка. Он едва сдержал рвущийся у него из груди стон и выпрямился, чтобы вдохнуть немного воздуха.

– От тебя пахнет бренди, – сказала она, когда их уста разомкнулись. – Я теперь полюблю этот напиток.

– Угощайся, – предложил он, и на этот раз ее язык принялся исследовать глубины его рта, заполняя их.

Поцелуй был окончен, но этот неутомимый язычок ощупывал теперь ямочку и у него на подбородке, заставляя его испытать слабость и одновременно ощущать себя властелином.

Затем в этой интригующей расселине оказался ее указательный пальчик, и она хрипловато спросила:

– А тебе не стыдно целовать меня, находясь при исполнении служебных обязанностей?

Ему нравилось участвовать в этой игре. Напустив на себя строгий вид агента спецслужбы, он произнес:

– Наверное, ты закоренелая преступница, а завлекательная внешность – твое прикрытие. Сейчас ты пыталась меня соблазнить, и мои подозрения окрепли.

– Это не единственное, что у тебя окрепло, – еле слышно проговорила она.

Действительно ли он почувствовал ее руку или это лишь разыгравшееся воображение? Черт, в том состоянии, в каком он находился сейчас, это возможно. Он тяжело сглотнул.

– Ты отвлекаешь меня от темы, – с трудом выдавил он.

– Извините, сэр, – с шутливым раскаянием вымолвила она. – Продолжайте, прошу вас.

– Как я уже говорил, – для солидности он откашлялся, – мне придется еще раз вас обыскать.

Его рот надменно скривился – как хорошо ей было знакомо это выражение! Когда она впервые увидела его самоуверенное лицо, то испугалась. Теперь оно заставляло ее сердце трепетать от восторга.

– Я убеждена, вы не захотите уклониться от исполнения своих обязанностей, – торжественно заявила она.

– Нет, я не могу этого допустить.

Он снова приблизил к ней лицо, но не поцеловал, а лишь глубоко заглянул в глаза, запуская руку ей под жакет. Тепло его тяжелой ладони у нее на груди отдалось теплой тяжестью внизу живота и запульсировало между ног. Нарочито медленно он повел руку вниз.

Эрин ощущала жар, который исходил от его пальцев и, проникая через блузку, обжигал кожу. Его глаза пронзали ее насквозь. Они глядели на нее нежным и одновременно жадным взором. Он смотрел на нее и не мог наглядеться.

Его рука опустилась ей на грудь. Он начал чувственно массировать ее круговыми движениями, пока не ощутил, как напрягся и затвердел сосок под ладонью. Ее губы, на которые он смотрел не отрываясь, раскрылись и беззвучно выдохнули его имя.

– Эрин О'Ши, – произнес он голосом, одновременно торжественным и проникновенным, – в тебе есть две удивительные вещи. Первая – вот эта. – Он провел пальцем по ее отзывчивой на ласку груди. – Вторая – твое умение произносить мое имя, на самом деле не произнося его. Я просто схожу от этого с ума.

Он ненадолго отпустил ее, но лишь затем, чтобы расстегнуть пуговицы на ее блузке. Потом его рука скользнула по ее округлым формам. Осторожно, словно раздевая ребенка, он снял тонкий кружевной лифчик и обвил ее рукой. Она подалась вперед, желая быть ближе к нему. Они не отрываясь смотрели друг на друга. Но стоило его пальцу начать чертить замысловатые фигуры на ее теле, как она тут же прикрыла глаза. Он наклонился над ней и прижался губами к уху. Осыпая поцелуями бархатистую, ароматную гладь ее шеи, он прошептал:

– Эрин, да простит меня Бог, но я так тебя хочу!

В его словах звучала настойчивость, но, несмотря на это, его испытующая рука словно убаюкивала ее. Катая шарик ее соска в своих чувственных пальцах, он спросил:

– А знаешь ли ты, какого восхитительного цвета у тебя кожа? И вкус ее тоже невозможно забыть! Я как будто ощущаю его на языке! А теперь я хочу…

В этот момент загорелось табло с надписью. «Пристегните ремни!», и раздался мелодичный сигнал, призывающий пассажиров к вниманию. Ланс тихо выругался и, прикрывая ее своим телом, вернул лифчик на место и помог застегнуть блузку. Эрин хотела прикоснуться к его руке, но он прошипел:

– Но дотрагивайся до меня! – Увидев обиду на ее лице, он улыбнулся:

– А тебе не приходило в голову, что мне требуется хотя бы пара минут, чтобы прийти в норму?

Он смотрел на нее с приветливой усмешкой, пока до нее доходил смысл его слов. Когда же она сообразила, в чем дело, то резко отдернула руку и выпрямилась в кресле, боясь пошевелиться.

Лишь когда самолет плавно коснулся земли, она застенчиво посмотрела на него.

– Ланс, а ты… тебе не кажется, что с моей стороны безнравственно так откровенно себя вести? По-твоему, я порочная женщина?

Его улыбка была нежной и искренней.

– В течение многих лет я наблюдал за реакцией людей на экстремальные условия и обнаружил, что разрядка после нервного стресса может принимать множество форм. Одни плачут, другие впадают в истерику, третьи ожесточаются. Некоторые начинают безумно хохотать, а есть люди, которые ищут забвения в любви. – Он сделал многозначительную паузу. – И каждое из этих чувств не более безнравственно, чем другое.

– Спасибо, – прошептала она.