Бесценный дар

На отпевании она была почти такой же, как Мелани: стояла с отсутствующим видом, охваченная горем.

Когда они вернулись в дом Лайманов, уже почти стемнело. Эрии с Мелани поднялись наверх и расстались у дверей своих комнат. Прежде всего Эрин хотела снять черное платье. Ей казалось, что она никогда больше не сможет его надеть.

Она переоделась в старые джинсы, в которых была в свой первый вечер в этом доме, и в удобный свитер. Причесалась и освежила лицо, перепачканное поплывшей косметикой. Стало немножко легче, и она решила, что, хотя и пе чувствует голода, надо съесть что-нибудь из огромного количества еды, принесенной друзьями и соседями. Она все еще чувствовала некоторую слабость после болезни и к тому же в последние три дня не ела как следует. Спустившись вниз, она застыла как вкопанная: по ступенькам спускалась Мелани с двумя чемоданами в руках.

– Мелани, что…

– Эрин, возможно, я поступаю ужасно… Я ухожу.

Эрин потрясли эти слова, сказанные совершенно спокойно.

– Но… Но куда ты собираешься? Почему?

– Ты видела моих родителей?

Трудно было их не заметить, подумала Эрин. После похорон чета Уинслоу проводила дочь до ее дома и тотчас же, не успев войти, начала уговаривать Мелани ехать с ними домой. Они устроили прямо-таки сцену, чем весьма смутили юную вдову.

– Я сказала им, что хочу провести эту ночь в своем доме, особенно учитывая то, что ты здесь, но пришлось пообещать, что завтра я перееду к ним. – Губы Мелани сжались в решительную прямую черту. – Я не собираюсь выполнять это обещание. Они разрушили мою жизнь, не говоря уже о Кене. И я не позволю им больше руководить мною.

Эрин растерянно оглянулась и увидела, что за ее спиной стоит Ланс и слушает «декларацию независимости» Мелани.

– Но куда ты пойдешь сейчас? – спросила Эрин, хватаясь за перила.

– Не знаю, – безразлично пожала плечами Мелани. – Мне и в самом деле все равно. Только бы подальше отсюда. От них. – Она печально вздохнула. – Я действительно не хочу сейчас продавать дом, но не могу здесь оставаться – это значит подвергнуть себя их постоянной травле. Понимаешь?

Вопрос был риторическим, скорее, это была мольба об одобрении, поэтому Эрин, несмотря на свои сомнения в благоразумности планов Meлани, ответила:

– Конечно, понимаю.

– Спасибо тебе, Эрин. Я знала, что ты поймешь. Я оставлю родителям письмо на столике у входной двери в холле. Пожалуйста, передай им, когда они придут.

– Что еще?

– Ничего. Я скоро свяжусь с тобой. Я записала твой адрес и телефон в Хьюстоне. Мне очень неловко вот так убегать от гостей, но я должна это сделать.

Эрин улыбнулась.

– Я не гость. Я член семьи.

– Вам что-нибудь нужно, миссис Лайман? Деньги у вас есть? – спокойно спросил Ланс из-за спины Эрин. Он явно одобрял отъезд Мелани.

– Есть. У меня свой счет. Мне неловко обременять вас лишними просьбами, мистер Баррет, но когда вы выясните все, что вам нужно, может быть, вы отдадите ключ от дома ближайшей соседке? Она присмотрит за домом, пока я не вернусь.

– Будет сделано, – твердо пообещал он. Внезапно Мелани шагнула к нему и через мгновение оказалась в его объятиях.

– Спасибо вам, вы всегда были так добры, – бормотала Мелани, уткнувшись в его рубашку. – Я знаю, вы сделали все, что могли, чтобы найти Кена и вернуть его. Вы были справедливы к нему.

Глаза Ланса напряженно сощурились.

– Ни в коем случае я не хотел, чтобы все так получилось, миссис Лайман.

Мелани устремилась было к двери, но потом опять повернулась к ним.

– В каком-то смысле я рада, что Кену не пришлось оказаться в тюрьме или страдать от еще какого-нибудь бесчестья. Он долго был несчастлив. Он пишет мне в этом письме, – она прикоснулась к груди, где, догадалась Эрин, было спрятано письмо, – что ему недоставало признания. Я думаю, что он и деньги взял, чтобы обратить на себя внимание, словно бы говоря всему миру. «Я живу на свете! Вот я какой, я, Кеннет Лайман!» Я не философ и не психолог, но сейчас мне абсолютно ясны его мотивы. И я знаю, он любил меня, несмотря ни на что.

Устами младенца… подумала Эрин, еще раз обнимая свою дорогую невестку, и слезы неудержимо покатились у нее по щекам. Они с Лансом стояли в дверях, пока Мелани выводила машину из гаража, разворачивалась… Наконец, она укатила в ночь.

– Как ты думаешь, Ланс, с ней все будет в порядке? – взволнованно спросила Эрин.

– Гораздо лучше, чем раньше, – пробормотал он, и Эрин вдруг обрела утешение в этих его простых словах. – А теперь, – он посмотрел на нее с забавной усмешкой, – позвольте мне осушить ваши слезы. – Он вытащил из кармана белоснежный носовой платок. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты нормально ела?

– Не помню, – засмеялась она.

– Тогда, я думаю, – глубокомысленно сказал он, – ты отощаешь. – Чтобы показать, как именно, он обхватил ладонями ее за ребра и развернул в направлении кухни. – Еды здесь хватит на целую армию, а утром нам придется все выбросить. Так давай уничтожать ее!

Пока на кухне она наполняла свою тарелку, он в гостиной снял трубку красного телефона.

– Майк, вели парням сделать перерыв, и приходите съесть хоть часть этой еды.

Он вернулся на кухню без галстука, с закатанными до локтей рукавами рубашки.

– Что-то ты мало положила, – сказал он, проверяя ее тарелку, словно школьный учитель.

Не слушая возражений, он добавил еще один кусок холодного жареного цыпленка и груду картофельного салата.

– Я растолстею, – запричитала она, глядя, как он загружает тарелку.

Он улыбнулся открытой, дружелюбной, чуть насмешливой улыбкой, которая редко появлялась на его лице, но, если появлялась, была совершенно неотразимой.

– Ни в коем случае. А потом, я знаю пару таких мест, которым даже излишняя пухлость не повредит, – и его взгляд многозначительно упал на ее груди.

– Я… – не успела она открыть рот, чтобы достойно ему ответить, как входная дверь открылась и вошли его люди. Она узнала Майка и Кларка, но с ними были трое других. Вероятно, они видели ее раньше и прослушивали ее разговор с Бартом. Когда Ланс представлял их, она залилась краской.

Они все были очень подтянуты, очень вежливы и очень тихи. Эрин наконец поняла, почему при пей их поведение становится почти подобострастным. Ведь сегодня были похороны, и каждый из них держался в соответствии с этим обстоятельством. Чтобы обстановка несколько разрядилась и всем стало легче, она решила развеять эту скорбь и стала задавать им вежливые вопросы. Довольно долго, прежде чем ответить, они, словно спрашивая разрешения, бросали взгляд на Ланса. Но постепенно разговорились, и к концу ужина в кухне порой даже раздавался смех.

Эрин собрала бумажные тарелки и использованную одноразовую посуду и выбросила их в пластиковый мешок для мусора. Ланс помог ей вымыть освободившиеся от еды блюда. Надо сказать, освободилось их не слишком много.

– Я полагаю, утром я должен отнести эти блюда к той же соседке, а она вернет их владельцам.

– Наверное, так. – Эрин вытерла стол. Ей по хотелось задавать следующий вопрос, но деваться было некуда. – А когда вы уезжаете?

Ланс медлил с ответом, весь уйдя в завязывание узла на мешке с мусором, потом понес мешок к задним дверям, чтобы утром его забрали…

– Сегодня вечером мы уберем отсюда всех наших людей. А мне нужно еще разобраться с несколькими ниточками. Так что я уеду если не завтра, то послезавтра. А ты?

Не глядя па него, Эрин сняла передник, который надела перед тем, как убирать кухню, и повесила его на крючок в кладовой.

– Не знаю. Я хотела остаться на несколько дней с Мелани, по теперь… – Ее голос сорвался.

Ланс подошел и положил руки ей на плечи, нежно поглаживая основание шеи.

– Ты устала, – заботливо прошептал он. – Иди наверх. Мне нужно еще посмотреть кое-какие бумаги в гостиной. Я все запру, когда буду уходить.

Это был конец. Она не знала, чего от него можно ожидать, но надеялась, что сегодня это будет нечто большее, чем пожелание «спокойной ночи», которое обращают к младшей сестре.

Когда она уже дошла до двери, то вдруг услышала:

– Эрин?

Сердце ее подпрыгнуло от радости, она обернулась… Он даже не смотрел на нее, уставившись в окно.

– Да? – «Ланс, обернись же!» – стонало ее сердце.

– Если ночью тебе что-нибудь понадобится, сними трубку красного телефона. Мы не отключим его до утра.

Это все, что он хотел сказать?

– Хорошо, – подавленно сказала она и пошла наверх.

Она готовилась ко сну машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает. И когда наконец легла и укрылась, постель, и комната, и весь дом показались ей такими же пустыми и холодными, как ее сердце.

Все правильно, Эрин, твердила она себе. В конце концов, чего ты ожидала? Он при исполнении служебных обязанностей. Завтра его работа будет завершена, и он вернется в Вашингтон ждать нового задания. Эрин О'Ши, возможно, будет упомянута в представленном им отчете, и, может быть, когда-нибудь он вспомнит о ней с нежностью, но скоро черты ее лица изгладятся из его памяти.

Она останется для него приятным приключением во время сложной работы. Разрядкой от напряжения, которого требует его работа.

Но неужели он может расстаться с ней так просто? Неужели он не помнит, что случилось в этой комнате? В этой постели? Ей казалось, что в этих стенах звучит эхо жарких, страстных слов, которые он ей шептал, которые были для нее песней.

«Дурочка! Глупышка!» – твердила она себе. Но они продолжали звучать у нее в ушах: «Милая… Иди ко мне… Ну, скорее… Я жду… Эрин… Эрин… Эрин…»

* * *

Она проснулась поздней ночью, вероятно, после полуночи. Дом был тих и безмолвен, по она не смогла заснуть снова. Эрин поправила одеяло, сходила в ванную, поворочалась несколько минут и решила попить холодной воды.

Снова встав с постели, она накинула халат, но поленилась найти тапочки. Не зажигая света, спустилась вниз – и задохнулась.

Дом был в огне!

В первый момент она панически испугалась. Сжав у горла воротник халата, попыталась унять сильно бьющееся сердце. Но через минуту поняла, что ошиблась. Дымом не пахло, и огонь был сосредоточен в облицованном панелями кабинете.

На подгибающихся ногах она прошла темный холл и заглянула туда. Свет был выключен, но в огромном камине, которым доселе не пользовались, ярко пылало пламя.

Заинтригованная, она ступила в кабинет и внезапно остановилась. Ланс раскинулся в кресле, в котором однажды уже спал. В его опущенной руке был пустой стакан, а на столике у локтя стояла бутылка бренди.

Она осторожно пошла дальше. Он, шумно посапывая, спал. Очки, сдвинутые на макушку и там забытые, вызвали ее растроганную улыбку. В отблесках пламени его взъерошенные волосы казались золотыми.

Бесшумно, на цыпочках она подошла ближе. Сердце ее было полно любви. Любви? Да! Она любит его. Это и хорошо и плохо. Это и восхитительно и больно. По тысяче причин это невозможно. Но любовь, переполнявшая ее, оттеснила возражения трезвого рассудка.

Стараясь не разбудить Ланса, она протянула руку, сняла очки с его макушки и положила на стол. Он не пошевелился. Волосы казались такими упругими и живыми в отблесках танцующего пламени, что их хотелось потрогать. Искушение было настолько сильно, что она не могла ему сопротивляться.

Она провела рукой от его лба до затылка; огненные пряди под ее пальцами были мягки, как шелк. Он открыл глаза.

Казалось, время остановилось. Не решаясь даже вздохнуть, чтобы не разрушить колдовских чар, они смотрели друг на друга и не могли наглядеться.

Он не пошевелился, только поднял руку и накрыл ладонь Эрин, все еще лежащую на волосах, твердыми теплыми пальцами, провел ею по своей щеке, легонько прижал к губам и стал целовать. Она чувствовала кончик его языка. Его поцелуи делались все более страстными.

Медленно, медленно, словно во сне, он притянул ее к себе и посадил на колени. Стакан выпал из ее руки и с глухим звуком упал на ковер. Раздвинув воротник ее халата, он уткнулся лицом в выемку у основания ее шеи.

– Эрин, если ты – сон, то я не хочу просыпаться! – Его голос стал хриплым и прерывался от страсти.

Она откинула голову, подставив его жадным губам свою шею и грудь.

– Ланс, я не сон. Я живая, Ланс…

И тут их губы встретились. Она припала к его груди, и он сомкнул объятия. У нее под ухом раздавались тяжелые, гулкие удары его сердца. Их слившиеся губы плавил тот же огонь, который бушевал в их душах.

– Ты опять пил бренди, – сказала она, отрываясь от его губ. – На тебя так сильно все это действует?

– На меня сильно действует вот это, – пробормотал он, проводя языком по ее ушной раковине. – И это, – он покрывал быстрыми летучими поцелуями ее лицо. – И это, – его губы спускались ниже. – И это, – он наконец достиг ее груди. Одной рукой он на секунду мягко накрыл ее грудь, затем стал гладить ее живот, затем – бедра, там, где они плавно переходили в ноги. – И это, – плотнее прижав ладонь к ее телу, он словно лепил ее, с безошибочной точностью следуя изгибам этого восхитительного тела.

Она задрожала. Словно фонтан страсти забил, забурлил – она поддалась неудержимому желанию. Она прильнула к нему всем телом, крепко обняв за шею.

Взяв ее за плечи, он отстранился и заглянул в глубину ее глаз.

– Эрин, я хочу тебя так, как никогда в жизни не хотел ни одной женщины! Но я никогда не прощу себе, если воспользуюсь твоей – или чьей бы то ни было – слабостью, как сейчас. Сегодня ты пережила сильное потрясение, ты взвинчена. Ты уверена, что ты этого хочешь?

Вместо ответа она взяла его за руки, мягко освободила свои плечи и сняла халат. Он на мгновение перестал дышать, увидев ее ночную рубашку. Ту самую, которую отметил, еще когда обыскивал ее чемодан в первый день, в этой же комнате. Бледно-голубой шелк оттенял ее опаловую кожу. Лиф из кремовых кружев плотно облегал грудь, не оставляя простора воображению.

– Эрин… – задохнулся он.

Ободренная его явным восхищением, она спустила атласную бретельку сначала с одного, а потом с другого плеча. Во мгновение ока лиф упал, пеной кружев осев вокруг талии.

Ланс следил за ней глазами, полными обожания. Пламя обливало ее тело золотистыми отсветами и окружало ее волосы сияющим нимбом. Он никогда не видел более прекрасного, более неземного создания. И снова усомнился в ее реальности.

Чтобы убедиться в том, что она действительно существует, он притронулся указательным пальцем к розовой вершине ее груди. И с восторгом увидел – она откликнулась! Наклонив голову, он притронулся к отвердевшему соску копчиком языка и сквозь оглушительное биение собственного сердца услышал, как она выдохнула его имя. И он захватил ртом всю ее грудь – и это опьяняло сильнее, чем бренди.

Держа ее на руках, он поднялся; ночная рубашка скользнула на пол. Пройдя несколько шагов, он опустил ее на ковер перед камином.

Как и в прошлый раз, он удивился, как спокойно, без смущения смотрит она, как он раздевается. Впервые с тех пор как стал взрослым, он застыдился собственного тела. Но когда лег рядом, ее нежные руки, крепко его обнявшие, отодвинули все сомнения, которые его мучили.

Он медленно целовал ее, прижавшись к податливому телу. В камине потрескивали поленья, и под этот аккомпанемент звучали слова любви…

Эрин не знала раньше этого чувства беспомощности, полной покорности, которым сейчас упивалась. Ланс покорил ее тело, ее разум, ее душу – а она и не думала сопротивляться. Его оружием были руки и губы, и он владел им виртуозно: завоевание совершалось с такой мучительной нежностью!

Он любил ее, как никогда раньше. Преклонив колени у врат ее женственности, он ласкал ее, целовал, умело подводя к вершине наслаждения и удерживая у этой мучительной грани, потом отступал – но лишь затем, чтобы снова и снова подниматься к вершинам страсти – все выше и выше.

Ее руки с упоительным любопытством исследовали его большое тело. Кончиками пальцев она проводила по его мощным мускулам, напрягшимся от сдерживаемой страсти, неторопливо изучая их. От этих ласк его соски напряглись. Когда ее рука опустилась ниже пупка, поросшего шелковистыми золотыми волосами, ее охватило смущение. Все его тело напряглось в предвкушении. Он ждал, почти не дыша. И когда наконец она несмело прикоснулась к нему, он испустил облегченный прерывистый вздох.

– Да, Эрин. Дотронься до меня. Не бойся! Никогда не бойся меня. Никогда! Дотронься… Еще… Еще…

Эти сказанные неверным голосом слова ободрили ее, ей захотелось подарить ему такое же блаженство, какое он дал ей. Пульсирующая мощь, которую ощутили ее пальцы, его участившееся дыхание показали, что ее смелость вознаграждена. Взяв ее за руку, он притянул ее к себе, хрипло шепча:

– Ты – волшебная… Со мной никогда такого не было, Эрин… Ты…

Он не закончил. Их слияние было внезапным, сладостным и абсолютным.

Потом они, не двигаясь, лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь полнотой разделенной страсти, и вдруг он поднял голову и заглянул в дремотную глубину ее глаз. – Ты – волшебная…

XI

– Эй, соня!

Эрин прижалась к теплому телу, лежащему рядом, пробормотала что-то протестующее и закинула бедро на его волосатую ногу.

– Давай лучше вставать, – проговорил Ланс прямо ей в ухо.

Но его действия шли вразрез со словами: он стал легонько покусывать мочку.

– Нет, – промычала Эрин в подушку, придвигаясь поближе, чтобы потереться грудью о его грудь.

– Ты забыла, что я здесь большой начальник? – Его рука не удержалась от искушения поподробнее изучить эти мягкие подушечки живой плоти, оживавшие под его игривыми пальцами. – Мои подчиненные ждут распоряжений. Я не могу целый день валяться в постели с ненасытными девками!

В ответ она шлепнула его по твердой ягодице.

– Кто это здесь ненасытный? – спросила она, слегка поднимая голову, чтобы укусить его в шею, и подняла колено на дюйм повыше его бедер.

Результаты этого маленького исследования ее удовлетворили. Она тотчас получила желаемый ответ. Он опрокинул ее на спину и стал целовать безумно, как человек, умирающий от жажды. Но когда она, увлажнившаяся и податливая, ослабела в его объятиях, он вдруг оторвался от ее губ и лбом прижался к ее лбу.

– Ты и святого соблазнишь, Эрин О'Ши, но, черт побери, я все-таки должен вставать. Уже почти восемь. – Он спустил ноги с кровати. (Ночью они перешли в спальню для гостей.) И натянул очень сексуальные трусики.

Эрин, с гладкой и влажной после ночи любви кожей, перекатилась к краю кровати, обхватила его руками за талию и примостилась щекой на его плоском животе.

– Ланс, – захныкала она, – неужели тебе действительно нужно так рано вставать?

Ее рука бродила по его телу, гладя крепкие мышцы ног, щекоча кончиками пальцев кожу внутренней стороны бедер. Она тесно прижалась к нему грудью, и ее близость вновь пронзила его, как удар молнии.

– Эрин… – начал он, по дыхание его прервалось, когда он ощутил прикосновение кончика языка к своей коже.

Стараясь как-то скрыть, что теряет контроль над собой, он угрожающе сказал очень суровым голосом:

– Эрин, ты сама напросилась!

Она кивнула:

– Угу. – И стала потихоньку опускать опасно натянувшуюся тонкую ткань его трусиков.

Он постарался подавить улыбку, пробивавшуюся сквозь плотно сжатые губы.

– Ты знаешь мой девиз?

Она покачала головой, щекоча его волосами.

– Нет. Какой?

– Всегда давай людям то, чего они хотят.

Матрац осел под тяжестью его тела, когда он упал на постель и жадно схватил ее в объятия.

* * *

Она дремала, лежа в постели, пока Ланс принимал душ, брился и одевался. Он склонился над ней и поцеловал в щеку.

– Пойду сварю кофе.

Она ответила взглядом, полным любви, кивнула и сказала:

– Я тоже скоро спущусь.

Как только он ушел и дверь за ним закрылась, Эрин потянулась, как довольная кошка, и положила голову на подушку Ланса, вдыхая его запах, который еще хранила наволочка.

Вот это и есть любовь? Неужели так происходит со всеми? Неужели кто-то еще в этом мире испытал эту восхитительную дрожь в жилах, наэлектризованность каждого нерва? Ее сердце едва не останавливалось, не в силах вместить всю любовь к этому человеку.

Эта ночь превзошла ее самые смелые фантазии о том, что это значит: любить мужчину. В их физической близости не было ничего запретного или стыдного. Они любили друг друга то жадно и страстно, то нежно и лениво, и опять – крещендо, и новый мощный аккорд страсти обрушивался на них.

А между этими приступами экстаза они делились друг с другом своими тайными страхами, мечтами и мыслями. Вспоминали детство, смеялись над забавными эпизодами отроческих лет. Самые обыкновенные вещи казались очень важными. Они хотели все знать друг о друге…

И во всем, что делал Ланс, Эрин чувствовала любовь. Каждый взгляд, каждое прикосновение передавали его чувство, пусть и не выраженное словами.

Она вскочила с постели. Желание снова увидеть его возродило в ней только что растраченную энергию – она чувствовала, что его признание в любви всего лишь вопрос времени. Теперь он не позволит ей уйти из его жизни. Как-нибудь они совместят два разных стиля жизни, свои карьеры. Они придумают как. Должны придумать.

Ланс. Ланс Баррет. Лоуренс Баррет. Она любит это имя. Стоя под душем, она выкрикивала его, стараясь перекричать шум льющейся воды.

Эрин надела черные шерстяные слаксы, а наверх – чувствуя себя как никогда женщиной и стремясь выглядеть женственной – розовую шелковую блузу. Кружевные вставки у ворота позволяли нескромному взгляду разглядеть ее молочно-белую кожу. Закончила она капелькой пряных духов за ушами и у горла – и, повинуясь необъяснимому импульсу, добавила еще капельку в ложбинку между грудями. Они все еще трепетали от воспоминаний о недавних ласках.

Спустившись вниз, она поздоровалась с Майком, который помогал представителю телефонной компании отключать красный телефон. Он улыбнулся и приветливо ответил. Интересно, знает ли он, где провел ночь Ланс? А если и знает – разве это се волнует? Нет! Аромат свежесваренного кофе привел ее прямо на кухню. Ланс стоял у стола и намазывал маслом тосты. Она подошла к нему сзади и обняла за талию.

– Доброе утро, мистер Баррет, – пропела она, и ее рука скользнула ему под ремень.

– Доброе утро, мисс О'Ши. Надеюсь, вы хорошо выспались? – Он прижался задом к ее животу.

Она засмеялась.

– Не то чтобы выспалась, но ночь провела приятно; благодарю вас. – И добавила на низкой провоцирующей ноте:

– За все… – Ее рука внутри брюк забралась под полу его рубашки и, ощутив некую теплую пульсацию, не без дерзости прикоснулась к ней пальчиками.

Нож со стуком выпал из его руки.

– Мисс О'Ши, мне кажется, я… ох, Эрин… Мне кажется, я должен предупредить вас, что приставать к агенту федерального правительства при исполнении служебных обязанностей противозаконно. – Голос его дрожал, и дыхание прерывалось.

– В самом деле? – удивилась она.

– Да. – Он глубоко вздохнул. – О черт! – проговорил он сквозь зубы. – Перестань лучше это делать, а то…

– А то что? – поддразнила она.

Он резко повернулся к ней лицом и с такой силой прижал к себе, что она смогла ощутить результат своих шалостей. В его глазах горел огонь желания.

– А то сама знаешь что. – И поцеловал ее всерьез, но быстро. Потом отодвинул от себя и посмотрел с восхищением. – Как ты ухитряешься сохранять ангельский облик, хотя я знаю, что под этим покровом чистоты и невинности бьется сердце законченной распутницы?

Она уперла кулачки в бока, отчего тонкий, почти прозрачный шелк блузы соблазнительно и отчетливо обрисовал ее грудь.

– Какие гадости ты говоришь, – надменно ответила она. – Должна тебе сказать…

– Что?

– Должна тебе сказать, – улыбнулась наконец Эрин, – что ты совершенно прав.

Она потянулась к его губам, но тут раздался громкий звонок в дверь.

– Только звонок уберег вас, мисс О'Ши, от судьбы еще худшей, чем смерть!

– Черт бы его побрал!

– Пойди посмотри, кто там. А то Майк занят, а мне надо разделаться наконец с этими тостами. Почему-то сегодня у меня замечательный аппетит.

– У тебя замечательный аппетит на многие вещи, – заговорщически подмигнула она.

И он выпроводил ее из кухни, игриво шлепнув по попке.

Открывая входную дверь, она продолжала счастливо улыбаться в пространство. Дверь отворилась, и на пороге возник ее жених.

– Барт! – вскрикнула она.

– Привет, лапочка, – смущенно сказал он. – Я не хотел тебя испугать, я не ожидал, что ты сама откроешь.

Эрин смертельно побледнела, сердце гулко заколотилось у горла. Она совсем забыла о Барте. Начисто забыла после этой ночи. И вот он здесь… Какой ужас!

– Малыш, я знаю, что ты пережила, но я устал. Можно мне войти?

Она не настолько еще пришла в себя, чтобы начать соображать, но, спохватившись, ответила:

– Да… Да, конечно. Прости. Я… Я просто очень удивилась, увидев тебя.

Осматриваясь, он вошел в холл. Его присутствие обескураживало, ей просто не доставало кислорода. Она хватала воздух ртом, но в легкие он почему-то не проходил.

– Барт, как?.. Почему?..

Она не могла даже составить связной фразы.

– Радость моя, я о тебе немножко беспокоюсь. Почему ты не сообщила мне, что твой брат был замешан в это дело? Черт, я неплохо справляюсь со всякими неприятными проблемами. Может быть, я смог бы помочь. Вчера я узнал обо всем из какой-то хьюстонской газеты, не помню из какой. Развязался с самыми срочными делами, и поздно ночью Джим доставил меня сюда на самолете.

Она понимала, что смерть Кена стала причиной того, что история с исчезновением денег вышла наружу, была подхвачена Национальной службой новостей – такие неординарные события невозможно сохранить в тайне. Разумеется, Барт, который ежедневно просматривал несколько газет, не мог не увидеть этих материалов и не вспомнить имени ее брата. И вот, не теряя времени, он примчался в Сан-Франциско.

– Почему ты не дала мне знать, я ведь мог помочь тебе, лапочка!

– Просто не дала и все, – резко ответила она. Но, встретив его удивленный взгляд, смягчилась. В конце концов он ни в чем не виноват. – Прости, Барт. Я не хотела на тебя огрызаться. Просто последние дни были очень трудными.

– Знаю, малыш. Но теперь я здесь, и тебе ни о чем не нужно беспокоиться. – Он сильной рукой обнял ее за плечи и привлек к себе. Успокаивающе провел по волосам, прижав ее голову к своей груди. – И, конечно, я по тебе очень соскучился. – В его голосе появились хорошо знакомые Эрин нотки.

С трудом поборов в себе первое побуждение – отпрянуть, она не сопротивлялась, когда он пальцами взял ее за подбородок и откинул голову назад. Сейчас не время и не место говорить ему, что между ними все кончено, что она любит другого.

Поначалу его поцелуй был полон отеческой нежности, но чем дольше, тем крепче он становился – это был уже поцелуй собственника. Он заключил ее в объятия и держал, прижимая к своему плотному телу. Не то чтобы Барт был толстым. Но его мускулы не были лепными и крепкими, как сталь. В нем не было стремительный силы и гибкости, присущей… бегунам. Присущей Лансу. Никто не может сравниться с Лансом.

Ланс. Ланс. Она должна рассказать Барту про Ланса. Разве он не чувствует вкус Ланса у нее на губах? И неужели он не понимает – по тому, как безучастны ее губы, – что она хочет, чтобы ее целовал другой?

Она облегченно вздохнула, когда Барт наконец отпустил ее и довольно сказал:

– Я ждал этого целую неделю.

Сзади раздалось покашливание. Эрин оглянулась – это Ланс наполовину высунулся из двери. Но его небрежная поза была обманчива: голубые глаза стеклянно блестели, подбородок он высокомерно выставил вперед – таким он был в первый день, когда они встретились. Челюсти были сжаты, как захлопнувшийся железный капкан.

– Мисс О'Ши, вы не хотите представить меня своему… другу? – проскрипел он.

Она попыталась поймать его взгляд, чтобы попросить понимания и терпения, но он словно бы не заметил. Его глаза были прикованы к Барту.

– М-м… Барт Стэнтон, а это Ланс Баррет из Министерства финансов. Ланс ведет дело Кена.

– Очень приятно, мистер Баррет, – сердечно сказал Барт и шагнул к нему, чтобы пожать руку, со своей обычной размашистостью.

– Стэнтон, – коротко сказал Ланс.

Должно быть, Барт заметил неприязнь, потому что отдернул руку и устремил на Ланса проницательный, хотя и озадаченный, взгляд.

– В этом деле события приняли неожиданный оборот, не правда ли, мистер Баррет? – спросил Барт, чтобы завязать беседу. – Неужели каждое дело столь же интересно?

– Нет. Это дело особенно… вдохновляет.

Ланс устремил сардонический взгляд на Эрин, которая залилась краской до корней волос. Он специально выбирал слова, дающие простор двусмысленным толкованиям.

Чтобы прекратить это, она вскричала:

– Я бы просила вас обоих не именовать моего брата «делом»! В конце концов, он мертв.

Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть, как обидели ее грубые и жестокие слова Ланса. Почему он так себя ведет? Ее сердце, тяжело и страстно бившееся в груди, превращалось в холодный камень.

Барт снова обнял ее.

– Прости, дорогая. Ты права. – Он, успокаивая, погладил ее по плечу. – Я хочу поздороваться с твоей невесткой… Мелани? Правильно?

Эрин растерянно подняла голову.

– Она… Ее нет. Она уехала вчера вечером, сразу после похорон.

– Уехала? Что ты хочешь сказать? Она оставила тебя здесь одну?

Эрин бросила панический взгляд на Ланса.

– Да. – Увидев, что Барт опять хочет что-то сказать, она торопливо заговорила сама: