Что она наделала? Как это могло случиться? Или она временно лишилась рассудка?

А может быть, это был ночной кошмар? Нет. Ну хорошо, пусть это было слишком приятно для кошмара, тогда, может быть, это был сладкий сон? Нет. Она все еще чувствовала на коже неуловимый запах одеколона Ланса. Ее грудь была чуточку оцарапана в тех местах, где он прижимался к ней колючими щеками. Ее тело носило на себе слишком много свидетельств их ночных объятий. Даже сейчас она могла в деталях воспроизвести все их нюансы. Это был не сон!

Ее глаза снова остановились на кресле, в котором он спал. Смятая подушка еще хранила отпечаток его головы. Эрин ощутила прилив нежности и поймала себя на том, что улыбается, вспоминая о прошедшей ночи.

Улыбка сползла с ее лица, когда она увидела небрежно брошенное на пол одеяло возле кресла. Нет сомнения, что он с таким же безразличием отбросил и мысли о ней.

Она поднесла к губам хрупкий кулак. При воспоминании о том, как она отвечала на его поцелуи, ее охватило такое чувство стыда, что она крепко зажмурилась. Господи! Да он, наверное, сегодня млеет от самодовольства. И он ведь мог легко добиться от нее… Нет!

Из ее горла вырвалось еще одно рыдание, а из-под закрытых век выкатились слезы. Она зарылась лицом в подушку.

Как это могло случиться?

Она не могла сказать в свое оправдание, что он подпоил ее, или сыграл на жалости, или принудил ее физически поддаться на его поцелуи. Он даже не соблазнял ее никакими ласковыми словами. Он вообще ничего не говорил! Он просто подошел к ней в темноте, дотронулся до нее и поцеловал, а она больше чем охотно дала ему то, что он просил, и готова была на большее.

Она жалобно застонала от унизительных воспоминаний о том, как он жадным ртом хватал ее груди. Нет. Ничего он не хватал, и рот у него совсем не жадный. Ее унижение усугублялось тем, что при каждой мысли о ночи тело ее начинало ныть от желания.

Она не станет больше думать об этом. Будет лучше, если она станет воспринимать это как бы со стороны. Для него это было не более чем шалости в темноте. Она не покажет виду, что для нее это нечто большее. Поднимаясь с дивана, она вдруг заметила, что грудь по-прежнему открыта, и после отчаянных поисков обнаружила футболку за диваном.

Она тихонько подошла к двери и прислушалась. Из глубины дома не доносилось ни звука. Выйдя из кабинета, она направилась в крохотный туалет, в котором умывалась на ночь. Вспомнив, как Ланс застал ее в той неудобной позе с задранной майкой, она поежилась от смущения. В действительности каждая мысль о Лансе Баррете вызывала в ней прилив горячего возбуждения.

– А, вот ты где, – сказала Мелани, когда Эрин выходила из туалетной комнаты. Ее невестка стояла в дверях кабинета.

– Доброе утро, – пробормотала Эрин в надежде, что Мелани не заметит на ее лице виноватого выражения.

Да что она ведет себя как последняя идиотка! Что, в конце концов, случилось? Невинные ласки, только и всего.

– Я пришла тебя спасать, – загадочно проговорила Мелани. – Я уговорила Майка позволить тебе подняться и принять настоящую ванну. А потом мы с тобой вместе позавтракаем.

– А как же генерал Баррет? Он не сочтет меня находящейся в самовольной отлучке?

– Да он, может, и не узнает, – пропела Мелани. – Его здесь нет. Пошли.

Мелани захотела помочь Эрин вытащить чемоданы и сейчас же увлекла ее вверх по лестнице, проводив в небольшую, но уютную гостевую спальню.

Комната была обставлена белой плетеной мебелью, которая приятно сочеталась со светло-зелеными стенами. Покрывало и занавески были с веселым цветочным рисунком. В дальнем углу стояло бело – зеленое полосатое кресло.

– Ванная вон за той дверью, – сказала Мелани. – Я все проверила, но если что-нибудь упустила, покричи мне.

– Спасибо, Мелани. Все прекрасно. Я быстро.

– Из-за меня не спеши, – сказала Мелани.

– Да я не из-за тебя, а из-за мистера Баррета.

Мелани хихикнула и, закрыв за собой дверь, удалилась.

Ванна была просто божественна, и в горячей, пенной, ароматной воде она разнежилась. Она уговаривала себя не очень усердствовать сегодня со своим лицом, но в результате сделала все наоборот.

Она высушила волосы феном, искусно работая щеткой так, чтобы создать на голове художественный беспорядок. Из одежды выбрала юбку защитного цвета и хлопчатобумажную клетчатую блузку в приглушенных голубых и темно-красных тонах. На ноги надела темно-синие кожаные туфли на деревянных каблуках.

Единственным ее украшением, помимо золотых часов и бриллиантового кольца Барта, были маленькие золотые сережки-кольца. Она выглядела хладнокровной и абсолютно уверенной в себе.

Эта уверенность улетучилась, едва она услышала, когда спускалась по лестнице, доносившийся из кухни голос Ланса Баррета. Сердце ее забилось, ноги подкосились, и она инстинктивно схватилась рукой за перила.

– Эй, Ланс, это ты?

Она узнала голос Майка.

– Да.

– Тебе звонит Чарли Хиггинс.

– Иду.

Раздались торопливые шаги, он, видимо, прошел в гостиную. Что он ей скажет сегодня? А что ему скажет она? Она ни на минуту не сомневалась, что он не забыл того, что произошло между ними в ночной темноте, хотя и велел ей выкинуть все из головы. Как она может забыть те несколько прекрасных мгновений, когда она ощутила в мужских объятиях верх блаженства? При воспоминании о его ласках в ней снова оживало волнение, подобно повторным подземным толчкам при землетрясении.

Все равно рано или поздно придется встретиться с ним лицом к лицу, так почему бы не теперь? Она сделала несколько шагов по лестнице и в нерешительности остановилась на нижней ступеньке, откуда ей была видна гостиная. Ланс стоял у телефона, зажав трубку между плечом и подбородком. Он делал какие-то пометки в блокноте.

Она ожидала увидеть его одетым как накануне: серые брюки, белая рубашка – униформа всех правительственных агентов. Но ее взору предстало нечто совсем иное.

На нем были лишь короткие серые шорты и кроссовки. Больше ничего. Нагнувшись над столом и делая записи на листке, который слегка намок от его потной руки, он нетерпеливо поправлял очки, соскальзывающие со вспотевшей переносицы. Наконец он с раздражением сдернул их вовсе и швырнул на стол, а сам продолжал отчаянно строчить.

Эрин не знала, сколько времени она стояла так, неподвижно уставившись на него, словно была загипнотизирована видом его великолепного тела. Теперь ей было ясно, откуда у него такая прекрасная спортивная форма. Если он каждое утро совершает пробежки – а, судя по его виду, дистанция была немаленькая, – то понятно, откуда такое собранное тело.

Его ноги и руки были крепкие и жилистые. Широкие плечи венчали впечатляющую грудь, покрытую светло-коричневой растительностью, сейчас превратившуюся в мокрые завитки. Эрин беззастенчиво смотрела на полоску волос, идущую от грудной клетки вниз, через плоский живот, и теряющуюся где-то под резинкой шорт. Его ровный, без контрастных участков, загар странным образом приводил ее в смущение. И в еще большее смущение приводило то, что под шортами явно угадывалась мужская сила.

– Нет, я полагаю, этого достаточно, – сказал он уверенно. – Если мне будет нужно что-нибудь еще, я позвоню. Спасибо, Чарли. С меня причитается.

Повесив трубку, он еще несколько секунд что-то записывал, после чего выпрямился в полный рост.

Он не сразу заметил, что она стоит на лестнице и смотрит на него. Откровенным взглядом он смерил ее фигуру сверху донизу и обратно. На какую-то долю секунды глаза их встретились, и у Эрин перехватило дыхание. Она удивилась, что он быстро отвел взгляд. Где же самодовольная насмешливость, которую она приготовилась увидеть?

Она решительно вошла в комнату и остановилась перед письменным столом. Он наконец поднял глаза и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Вы рано поднялись.

– Вы тоже, – ответила она. – Вы всегда так начинаете свой день? – спросила она, кивая на его спортивный вид.

– Да, стараюсь каждое утро пробежать хотя бы несколько миль.

Почему он говорит такими отрывистыми фразами? Он явно не склонен заводить с ней разговор, а только из вежливости отвечает на вопросы. В его глазах она не смогла прочесть ничего из того, что ей так отчаянно хотелось знать.

– На улице не холодно?

Он пожал плечами, отчего все мышцы у него заиграли, и Эрин с усилием отвела взор от его мощного торса.

– Поначалу бывает прохладно, но я быстро разогреваюсь. Вообще-то я вышел в куртке. Оставил ее на крыльце. Ребята из того дома сказали мне, что меня спрашивал Майк.

Тыльной стороной ладони он смахнул пот с бровей и вытер руку о шорты. Движения были машинальные, и было видно, что мысли его заняты чем-то.

– Я вас обрадую: ваши показания подтверждены.

Он сказал это как бы между прочим, будто это не имело никакого значения. Она с удивлением взглянула на него, но лицо его застыло, как маска.

– Вечером я звонил приятелю в Хьюстон, и он взялся за это дело. Что не смог сделать вчера, выяснил сейчас, утром. Теперь мы о вас знаем все, мисс О'Ши.

Он вернулся к официальному обращению, и это задело Эрин. Прошлой ночью, перед тем как вернуться в свое кресло, он шептал в темноте ее имя, и от этого звука ее пробирала дрожь. А он этого и не помнит.

– Мы даже знаем, что мусор у вашего дома забирают по вторникам и пятницам. Надеюсь, вы не забыли выставить его перед отъездом сюда?

Это что, такие шутки? Что-то не похоже, он даже не улыбается, подумала она. Он и на нее – то не смотрит – глаза бегают по комнате, останавливаясь то на одном предмете, то на другом. Если он и смотрел на нее, то это были лишь короткие скользящие взгляды. С того момента, как она вошла в комнату, он ни разу не взглянул ей прямо я лицо.

– И вы, конечно, можете быть свободны, – сказал он небрежно.

Почему он ведет себя так, будто между ними ничего не произошло? Почему не улыбается, не дразнит, не мучает ее? Почему не просит прощения? Почему он ничего этого не делает?

– Мне жаль, если я причинил вам неудобства.

Может быть, если бы он не сказал этой последней фразы, она бы так и ушла, навечно озадаченная этим загадочным человеком, с которым судьба свела ее на один день в Сан-Франциско. Но именно эта небрежная фраза вывела ее из себя. Ее недоумение уступило место кипящей злости, и она обрушилась на него.

– Полагаю, все ваши поступки были продиктованы интересами дела!

Он сразу понял, на что она намекает, и Эрин увидела, что злость бывает заразительна.

– Так точно, – ответил он.

Вчера она набросилась на него за то, что он так грубо с ней обращается. Оказывается, это было только начало. Она и не подозревала, какую меру падения он ей уготовил. Глаза ее обожгли его, как раскаленные угли.

– Вы… – начала она.

– Миссис Лайман ждет вас завтракать. Она приготовила что-то необыкновенное, – сказал Майк, с улыбкой входя в комнату.

Он не дал Эрин произнести тщательно подбираемый эпитет – иными словами, ее лишили возможности осквернить слух мистера Баррета и поколебать его неприступное равнодушие.

– Мы здесь не для того, чтобы есть, – оборвал Ланс несчастного Майка, и под холодными голубыми глазами босса улыбка сползла с его лица.

– Нет, конечно, сэр, – быстро ответил он. – Только она старалась… и она говорит… – Он нервно облизнул губы. Взгляд Ланса не смягчился ни на йоту. Майк выдернул из-за пояса салфетку и спросил:

– У тебя сейчас есть для меня какие-нибудь дела, Ланс?

Ланс сделал шумный выдох и нервно запустил пальцы во все еще слипшиеся от пота волосы.

– Нет. Иди, завтракай. Я пойду в дом напротив привести себя в порядок. После этого мне надо сделать пару звонков, но если я тебе понадоблюсь, позови. Мне потребуется не больше часа на все.

С этими словами он вышел из-за письменного стола и, не глядя на Эрин и даже не повернув головы в ее сторону, вышел. Минуту она стояла не двигаясь, ошеломленная и злая, пока не раздался смущенный голос Майка:

– Миссис Лайман вас ждет. Я, кажется, уже сыт.

Ланс запугал его своим повелительным тоном.

Ланс Баррет умел воздействовать на людей!

Мелани оказалась превосходной кулинаркой, но, отдавая должное роскошному завтраку, Эрин не переставала думать о том, что делать дальше. Она не знала, как быть.

Хотела она того или нет, она оказалась втянутой в жизнь своего брата, а он сейчас был в страшной беде. Он никогда уже не будет таким, как прежде. Либо его посадят в тюрьму на многие годы, либо на него ляжет не меньший позор. Вчера он был для нее только именем на бумаге, надеждой, перспективой. Сегодня он стал живым человеком с реальными проблемами, и она не может отвернуться от него, единственного родного ей человека, в минуту, когда он больше всего нуждается в поддержке.

Она искала Кена, потому что ей недоставало семьи, настоящей, родной семьи. Она ожидала найти тепло и счастье, долгие часы, наполненные веселым смехом и воспоминаниями. А вместо этого оказалась в ситуации совершенно трагической. Но разве это что-то меняет? Ведь Кен Лайман не перестал быть ее братом. Семьям выпадают не одни только радости. Им достаются и печали тоже. И это, наверное, требует куда большего самопожертвования.

Она полюбила Мелани. Непосредственная и прелестная молодая женщина пробудила в ней материнскую заботу, и она сознавала себя обязанной оставаться с Мелани и поддерживать ее в это трудное время.

Решение принято. Она остается в Сан-Франциско.

Задумчиво она пила вторую чашку кофе и размышляла, почему это решение не принесло ей никакого облегчения. Она тревожится из-за своей работы? Конечно, длительные отлучки не годятся, особенно если учесть, что часто клиенты хотят иметь дело непосредственно с ней. Они доверяют ее опыту и творческому, притом безукоризненному вкусу. Иногда, соглашаясь с мнением кого-либо из ее сотрудников, они выражают желание выслушать ее совет.

Что ж, пока что она пропустила всего несколько рабочих дней. Персонал у нее подготовлен хорошо. Они справятся. И если взять проблемы, возникающие в мире моды, то они покажутся слишком мелкими и надуманными в сравнении с теми, что обрушились сейчас на брата и его жену.

А может быть, она колеблется из-за разлуки с Бартом? Он будет на нее сердит. Он станет ныть и уговаривать ее ехать домой. И он ничего не поймет. Она по собирается докладывать о том, что натворил Кен, но выдвинет ему достаточно веские аргументы, так что такой деловой человек, как Барт, должен будет осознать резонность ее задержки в Сан-Франциско.

Убираясь на кухне после завтрака, Мелани весело щебетала. Она наотрез отказалась от помощи Эрин. Эрин несколько невпопад отвечала на вопросы и реплики Мелани – голова ее по-прежнему была занята той же дилеммой. Почему бы ей все же не остаться, пока не найдется Кен?

Она знала причину своих сомнений, но не хотела себе признаваться. Эта причина сидела где-то глубоко в углу ее сознания, и она не хотела выуживать ее оттуда. Так надежней.

Ланс Баррет.

Она не хочет оставаться здесь из-за него. Не так уж часто ей доводилось ощущать себя такой дурой. Практичные родители научили Эрии самообладанию и здоровому апломбу, и она умела встречать превратности судьбы с высоко поднятой головой.

Тогда как случилось, что прошлой ночью она поддалась Лансу? Ей следовало сопротивляться его поцелуям всеми силами. Она должна была отвесить ему пощечину, позвать на помощь Майка, делать что угодно, только не лежать и бессмысленно отвечать на его ласки. Что на нее нашло, как это объяснить?

Со старших классов школы она была научена давать мужчинам отпор. Хотя чем старше становилась, тем труднее было это делать. Пример тому – Барт с его настойчивыми домогательствами. Никогда она не позволяла ни одному мужчине так быстро добиваться той или иной степени близости. За исключением, конечно, бедняги Джозефа. Но это совсем другое.

И все же сегодняшнее поведение Ланса ее обескуражило. Когда он ночью погасил свет в комнате, они разговаривали о том, что ожидает Кена. Он говорил без своих официальных ноток. В его голосе она слышала тревогу. Его поцелуи были поцелуями страстного любовника. Ее тело стало ему знакомым. А после жарких объятий он так взволнованно шептал ее имя…

Сегодня утром он опять превратился в холодного и безликого агента ФБР и опять командирским тоном назвал ее «мисс О'Ши». Но он не насмехался над ней, как накануне. Он был как будто недоволен собой. Он выглядел взвинченным и озабоченным. Она не могла этого понять. Пусть она не рассчитывала, что он питает к ней действительно романтический интерес, но на какую-то реакцию все же надеялась.

Еще более неприятным было то, что она не могла себя заставить забыть его поцелуи! Этой ночью она испытала неизведанные доселе чувства. Она и не подозревала, что способна на такие ощущения. Как она теперь сможет оставаться с ним в одном городе, ведь она будет видеть его каждый раз, когда придет навестить Мелани? Ее внезапное погружение в судьбу Кена само по себе произвело на нее ошеломляющее впечатление. Если же она позволит себе увлечься Барретом, то во сто крат осложнит свою жизнь.

Вопросы и ответы беспрестанно кружились в ее голове, пока ей не захотелось кричать. Но она так ни к чему и не пришла.

Принять решение ей помог визит родителей Мелани.

Супруги позвонили в дверь поздним утром. Ланс еще не вернулся из дома напротив, и дверь открыл Майк, предварительно оглядев посетителей из-за оконной шторы в гостиной.

Сидя на диване и листая журнал, Эрин поняла, что так вот и Ланс наблюдал за ней, прежде чем открыть ей дверь. Она не забыла, как долго ей пришлось ждать после звонка.

Проведя пожилую пару в гостиную, Майк пробормотал:

– Пойду позову Ланса.

Он подошел к красному телефону и снял трубку.

– Он подойдет? О'кей. – Повесив трубку, он сказал:

– Сейчас придет.

– Мы пришли не к мистеру Баррету, и я не желаю подвергаться допросам этого человека всякий раз, как прихожу к собственной дочери.

Женщина, столь решительно осадившая Майка, по всей вероятности, была привычна делать все по-своему и не подчиняться ничьей воле. Эрин с горькой улыбкой подумала, что Ланс действительно должен был шокировать мать Мелани.

Это была невысокая женщина, судя по фигуре, позволявшая себе иной раз злоупотребить закусками на вечеринках. Волосы ее и лицо находились в безукоризненном порядке. Платье выглядело скромно, но Эрин отметила, из какого оно салона. Цена его должна была выглядеть менее скромно, из чего можно было заключить, что миссис Шарлотта Уинслоу привыкла сорить деньгами.

Говард Уинслоу обладал такой же ухоженной и банальной внешностью. Его патрицианская голова была коротко стрижена, волосы уже тронула седина. Если бы Эрин и не знала его профессии, то безошибочно угадала бы по его виду. Темно-синий костюм, белая сорочка и темный галстук свидетельствовали, что он пришел сюда прямо из банка, где занимал должность президента. Его уверенность в себе, прямой, спокойный взгляд и солидные манеры должны были внушать его клиентам, что их деньги в надежных руках.

Эрин сразу и резко невзлюбила их.

Заслышав голос матери, Мелани вприпрыжку сбежала по лестнице и теперь, задыхаясь, влетела в комнату.

– Послушай, Мелани, дай я все же договорюсь насчет тебя с парикмахером. Твои волосы просто отвратительны. Стоит ли так опускаться только из-за того, что твой муж сотворил какую-то глупость?

Слова миссис Уинслоу покоробили Эрин. Как может мать так говорить с дочерью? Особенно с дочерью, которая попала в беду?

– Извини, мама. В последнее время мне как-то не до прически, – покаялась Мелани. – Привет, пап.

– Привет, дочка. От Кена что-нибудь слышно?

– Не совсем, – сказала Мелани таинственно и улыбнулась Эрин.

– Что? – требовательным голосом спросила миссис Уинслоу. – Его нашли? Деньги при нем?

– Нет, – грустно ответила Мелани. Ее оживление как рукой сняло. – Зато к нему кое-кто приехал. Кто-то совершенно особенный!

Она указала рукой на Эрин, которую супруги как будто не замечали, хотя прекрасно видели.

– Ну? – только и произнесла миссис Уинслоу, смерив Эрин внимательным взглядом ледяных, бесцветных серых глаз.

– Это сестра Кена, мисс Эрин О'Ши. Воцарилось тяжелое молчание. Эрин встала поприветствовать родителей Мелани. Они посмотрели на нее как на зачумленную. Не успела она сказать и слова, как дверь открылась и показался Ланс. Все-таки он очень красив, подумала Эрин. Волосы были еще влажные после душа, чисто выбритые скулы блестели. До Эрин доносился слегка пряный запах одеколона. Такой знакомый запах…

Одного быстрого взгляда было ему достаточно, чтобы оценить ситуацию. Небрежно засунув руки в карманы брюк, он прошел в комнату.

– Добрый день, миссис Уинслоу и мистер Уинслоу. Что вы здесь делаете?

– По-моему, это очевидная вещь, Баррет, – оборвал его Говард Уинслоу. – За последние несколько дней от вас не было ни одного известия, а я требую, чтобы меня держали в курсе.

Ланс медленно вынул руки из карманов, и Эрин увидела, что они крепко сжаты в кулаки. Его тело напряглось от негодования. Только лицо оставалось неподвижным. Когда он заговорил, она поразилась его ровному тону:

– Во-первых, мистер Уинслоу, ваше положение не позволяет вам чего-либо «требовать». Пропали не ваши деньги. Они принадлежат федеральному правительству и вкладчикам вашего банка. Во-вторых, я уже говорил вам, что буду сообщать вам все новости. Пока новостей нет.

– Почему? – вскипела миссис Уинслоу. – Вам с вашей бандой головорезов раз плюнуть поймать одного – единственного преступника.

– Если вы имеете в виду мистера Лаймана, то позвольте заметить, что пока еще ему не предъявлено никакого обвинения. Нам известно только то, что он исчез одновременно с крупной суммой денег. На вашем месте, миссис Уинслоу, я бы более тщательно выбирал выражения. Неизвестно, чем они могут обернуться.

От слов Ланса Эрин едва устояла на ногах. Разве прошлой ночью он не говорил ей совершенно противоположные вещи? Перед этими недобрыми людьми он защищает ее брата! Ей хотелось с благодарностью обнять его. Его неприязнь к чете Уинслоу была еще сильнее, чем ее. Она прочла это в его глазах, когда он поверх их голов посмотрел на нее.

Ровным голосом он продолжал:

– Я вижу, вы уже познакомились с сестрой мистера Лаймана.

Миссис Уинслоу засопела, но ее муж проявил несколько большую вежливость. Он сказал:

– Нас как раз представляли друг другу, когда вы вошли. Надо ли понимать, что вы являетесь кровной родственницей Кена? Мы думали, что у него нет семьи.

В его голосе звучало недоверие.

Для этих снобов происхождение, конечно, важнее всего, подумала Эрин, но спокойно ответила:

– Да, мистер Уинслоу, я сестра Кена. Мы с ним были взяты из приюта в разные семьи, когда я была еще младенцем. Когда я несколько лет назад узнала о его существовании, то начала его разыскивать. И вот недавно наконец получила достоверные подтверждения того, что моего брата зовут Кен Лайман. Вчера я приехала сюда, чтобы познакомиться с ним.

Ее глаза сами собой остановились на лице Ланса, который тоже глядел на нее. Неужели никто не замечает тех волн, которые идут между ними?

– Я была поражена, когда мистер Баррет сообщил мне о том, что случилось с Кеном.

– Ну, не могу сказать этого о себе, – заявила миссис Уинслоу и перевела глаза на Ланса. – Я нисколько не удивилась, когда он пропал, – добавила она со злостью. – Я никогда ему не верила. С самого первого дня.

– Мама, прошу тебя, не говори так про Кена. Он твой зять. – Голос Мелани дрожал, и нижняя губа вздрагивала.

Эрин с трудом удержалась, чтобы не подойти к ней и не защитить от злоязыких родителей.

– Это не моя вина, – огрызнулась женщина. Прищурившись, она посмотрела на дочь и погрозила ей пальцем, на котором красовалось кольцо. – Говорила я тебе, ты проклянешь тот день, когда вышла за него. И я оказалась права!

Теперь ты будешь рвать на себе волосы всю оставшуюся жизнь, независимо от того, чем все это для него кончится.

Мистер Уинслоу тоже посмотрел на дочь.

– Дело не только в том, что он был для тебя слишком стар. Мы ничего не знали о его происхождении, о том, откуда он родом и из какой семьи. Думаю, что последние события подтвердили нашу правоту.

Эрин не верила своим ушам. Как можно так беззастенчиво грубо себя вести? Неужели они не понимают, что для нее их слова оскорбительны? Сейчас она им это объяснит!

Она воинственно шагнула навстречу парочке и только раскрыла рот, чтобы высказать все, что об этом думает, как Ланс ее остановил.

– Если не возражаете, – торопливо проговорил он, – может быть, отложим эту семейную сцену до лучших времен? Нам надо обсудить дела. И мне не хочется вам повторять, чтобы вы сюда не приходили. Если вы понадобитесь миссис Лайман, она может сама вас навестить.

– Вы что, запрещаете мне приходить в дом моей дочери? – От такой наглости Говард Уинслоу опешил.

– Да. Я не хочу, чтобы вы устраивали здесь парад, распугивая всех, кто может попытаться вступить в контакт с миссис Лайман. Информация может оказаться для нас слишком важной.

– Ну, знаете, я…

Реплику Шарлотты Ланс проигнорировал, будто ее и не было.

– Я работаю вместе с департаментом полиции Сан-Франциско. Если вы еще раз покажетесь на этом крыльце, я позову своих ребят и вас выдворят – учтите – силой. Уходите. Немедленно.

Его поза и тон не допускали возражений. Остававшийся в тени на протяжении всей сцены Майк вдруг материализовался за спиной Уинслоу, как бы приготовившись выпроводить их за дверь.

Шарлотта подобралась и смотрела на него с видимой неприязнью, одновременно бросая уничтожающие взгляды на Ланса. Затем она вышла. Муж, с не меньшим высокомерием, последовал за ней. Входная дверь захлопнулась с такой силой, что стекло зазвенело.

Эрин заметила, как Ланс, очевидно, нецензурно выругался про себя. Майк направился на кухню. Мелани подбежала к Эрин.

– Эрин, мне очень жаль. Они тебя обидели, мне страшно неудобно. Не знаю, почему они такие злые! А как они говорили про Кена – просто… просто… – Она разразилась слезами и убежала наверх.

Эрин бросила взгляд на Ланса, но он этого не видел. Он сидел за письменным столом, облокотившись и закрыв лицо руками. Она кинулась вслед за Мелани.

Эрин нашла ее в слезах, распростертой на кровати. Она плакала, как девочка – подросток над несчастной любовью. Эрин утешала ее, нужные слова нашлись сами. Она не сомневалась, что все, что она говорила, не имело большого смысла, но, как бы то ни было, Мелани начала приходить в себя. Она посмотрела на Эрин широко открытыми, неверящими глазами.

– Ты сказала, что останешься со мной, пока Кена не найдут?

Она всхлипнула и тыльной стороной ладони вытерла нос.

– Если ты этого захочешь, Мелани.

– Ну конечно, Эрин! Мне нужен друг, который понимал бы меня и разделял бы мои тревоги о Кене.

– Я останусь с тобой столько, сколько ты захочешь. – Сердце ее перевернулось, когда она увидела, какой радостью и облегчением озарилось заплаканное лицо Мелани. – Я найду комнату в отеле и буду от тебя на расстоянии телефонного звонка.

– Нет, Эрин. Я хочу, чтобы ты была здесь, у меня! Ты разместишься в гостевой комнате. Пожалуйста, останься здесь. Пожалуйста!

Эрин в задумчивости кусала губу. Оставаться в этом доме значило быть в постоянной близости от Ланса, но интересы Мелани были выше ее стремления держаться от него подальше. После того, как Эрин стала свидетельницей разговора Мелани с родителями, она понимала, насколько одиноко должна была себя чувствовать ее молодая невестка.

– О'кей, – согласилась она, тщательно скрывая свои колебания.

Мелани тут же принялась планировать для них всякие занятия и развлечения, но Эрин уговорила ее ненадолго прилечь и отдохнуть. Когда она уходила, Мелани лежала в постели и ровно дышала, засыпая.

Ланс был в гостиной один. Он оторвался от заваленного бумагами стола и поднял на нее глаза. Впервые очки сидели на своем месте, а не красовались надо лбом.

– Как она? – спросил он. Эрин подошла ближе и опустилась в кресло напротив.

– В порядке, хотя это и странно. Сегодня я узнала, что своего ребенка можно обижать по-разному. Удивительно, как она еще не сошла с ними с ума.

– Согласен. Мы на них потратили не меньше времени, чем на работу, отбивая их дилетантские попытки делать дело, которое делаем мы. – Он слегка улыбнулся над своей неуклюжей фразой. – Я намерен держать их подальше от нее, пока мы тут не закончили.

– Правильно, – ответила Эрин.

Минуту они молчали, отчаянно пытаясь не смотреть друг на друга. Эрин знала по опыту, что на ее лице вес бывает написано как черным по белому. Все ее чувства и мысли. Это тем более опасно, что Ланс, напротив, отличался непроницаемостью.

Несколько раз оглядев комнату, он сказал:

– Вы скажете мне, когда захотите ехать, я прикажу Майку заказать для вас билет. И он, конечно, проводит вас в аэропорт.

– Благодарю вас, мистер Баррет, вы очень любезны. Но я никуда не еду.