Сандра БРАУН
      АЛИБИ
      ТОМ I
      Анонс
      Новый роман Сандры Браун - это пронзительное повествование о страстном влечении двух зрелых людей друг к другу. Мастерски закрученный сюжет захватывает читателя с первых же страниц.
      Помощник прокурора Хэммонд Кросс, ведя дело об убийстве финансового магната, находится в трудной ситуации: женщина, в которую он с первого взгляда влюбился, оказывается главной подозреваемой.
      СУББОТА
      Пролог
      Отчаянный женский крик нарушил гулкую тишину гостиничного коридора. Из номера "люкс" выбежала растерянная горничная. Она кричала, звала на помощь, всхлипывала, отчаянно колотила в двери соседних номеров.
      К несчастью, в это время дня гостиница была практически пустой. Большинство постояльцев наслаждались красотами Чарлстона. Наконец дверь одного из номеров приоткрылась. Мужчина, приехавший из Мичигана, не вынес непривычной жары и вернулся в номер, чтобы немного вздремнуть.
      Крики разбудили его, и он сразу понял, что только нечто из ряда вон выходящее могло довести женщину до такого состояния. Мичиганец, так и не разобрав толком, что она бормочет, позвонил портье и сообщил о чрезвычайном происшествии на последнем этаже.
      Портье сообщил в полицию, и два полицейских, на чьем участке находился и только что открывшийся отель "Чарлстон-Плаза", немедленно выехали на вызов. Взволнованный охранник гостиницы провел их в злополучный номер. Именно в этот номер и зашла горничная, чтобы приготовить постель на ночь, но оказалось, что в ее услугах больше нет необходимости. Постоялец лежал в гостиной на полу, мертвый.
      Полицейский опустился на колено рядом с трупом.
      - Черт побери... Похоже, это...
      - Это он, точно, - ответил его напарник таким же преисполненным благоговейного страха голосом. - Ну и каша теперь заварится, верно?
      Глава 1
      Он заметил ее сразу же, как только она вошла в павильон. Она выделялась даже в толпе женщин, одетых большей частью в весьма легкомысленные летние наряды. И что самое удивительное, незнакомка была одна.
      Она остановилась на мгновение, чтобы сориентироваться, ее взгляд задержался на небольшой эстраде, где расположились музыканты. Женщина прошла через танцплощадку к столикам, выбрала свободный и села.
      Павильон для танцев, украшенный гирляндами лампочек, был круглым, примерно ярдов тридцать в диаметре. И хотя это было открытое сооружение с конической крышей, поглощавшей шум, грохот стоял невероятный.
      Музыкантам явно не хватало таланта, но они возмещали этот недостаток громкостью, находясь во власти заблуждения, что лишние децибелы скроют прозвучавшие не в такт ноты. И все-таки они играли с поразительным энтузиазмом и сумели привлечь к себе внимание, азартно терзая гитару и клавишные. Заплетенная в косички борода играющего на губной гармошке подпрыгивала в такт его движениям. Скрипач, не забывая водить смычком по струнам, еще и отплясывал энергичную джигу, демонстрируя публике желтые ковбойские сапоги. Барабанщик явно знал только одну каденцию, но зато выкладывался полностью.
      Толпу не раздражала такая игра. Да и Хэммонду Кроссу это не действовало на нервы. Шум окружной ярмарки странным образом успокаивал. Хэммонд впитывал в себя пьяные вопли, доносившиеся с центральной аллеи, крики подростков, резвившихся на чертовом колесе, плач уставших малышей, звонки, свистки, гудки, крики и смех, неотделимые от массового гулянья.
      Хэммонд Кросс вовсе не собирался на ярмарку. Хотя это пошло бы только на пользу его рекламной кампании в прессе и на телевидении, он как-то не придал этому значения. Хэммонд Кросс совершенно случайно попал на эту ярмарку в получасе езды от Чарлстона. Он даже сам не понял, что заставило его остановиться. Кросс отнюдь не принадлежал к числу заядлых любителей подобных увеселений. Его родители ни разу не водили его на ярмарку. Они всеми силами избегали таких общедоступных развлечений. Так веселились люди не их сорта.
      Хэммонд бы и сам постарался объехать ярмарку стороной. И не потому, что был снобом, не потому, что полностью выкладывался на работе, а потому, что слишком трепетно относился к своему свободному времени и всегда сам выбирал, с кем и как его проводить. Гольф, рыбалка, спокойный ужин в хорошем ресторане да, но ярмарка за городом? Подобное времяпрепровождение явно не числилось среди его любимых занятий.
      Но этим вечером толпа и шум показались ему особенно притягательными. Если бы Хэммонд остался один, то лишь размышлял бы над своими неприятностями и впал в уныние.
      Поэтому, когда на шоссе Хэммонд Кросс случайно попал в череду машин, фургонов и мини-автобусов, направлявшихся на пастбище, превращенное предприимчивым фермером во временную стоянку, он послушно сбросил скорость и не стал сопротивляться.
      Хэммонд заплатил пару баксов жующему табак парню и обрадовался, когда ему удалось припарковать машину в тени дерева. Он снял пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и только потом вышел из машины. Пока Хэммонд пробирался по полю, осторожно обходя коровьи лепешки, он пожалел, что на нем брюки от костюма и кожаные мокасины, а не джинсы и ковбойские сапоги. Но все равно у него поднялось настроение. Здесь его никто не знал. Ему не нужно было ни с кем говорить, если ему этого не хотелось. Никаких обязательств, никаких назначенных встреч, никаких телефонных звонков. Здесь он не был ни профессионалом, ни чьим-то коллегой, ни сыном. Напряжение, гнев, груз ответственности - вся эта тяжесть свалилась у него с плеч. Хэммонд Кросс ощутил себя свободным.
      Территория ярмарки была обозначена пластиковой лентой с разноцветными флажками, неподвижно висевшими в жарком мареве. В воздухе витал опьяняющий аромат еды. На расстоянии музыка не казалась такой плохой. Хэммонд обрадовался, что остановился. Ему нужна была эта.., изоляция.
      Потому что, несмотря на море народа вокруг, он был и в самом деле в полной изоляции. Его поглотила шумная людская толпа, и это показалось ему куда приятнее, чем одинокий вечер в собственном загородном доме. Хотя сначала Хэммонд Кросс именно так и намеревался провести выходные.
      Группа сыграла уже две песни с той минуты, как женщина с золотисто-рыжими волосами вошла в павильон и села за столик по другую сторону танцплощадки. Хэммонд продолжал рассматривать ее и строить предположения. Скорее всего она кого-нибудь ждет, и вероятнее всего, мужа и кучу ребятишек. Женщина была немного моложе Кросса - чуть больше тридцати. Тот самый возраст, когда женщины или работают, или сидят дома, думая исключительно о лучшем отбеливателе и о том, как сохранить цвета яркими. Эти знания Хэммонд Кросс почерпнул из телерекламы, но незнакомка явно не подходила под эту демографическую категорию.
      Если не считать того, что она была несколько излишне.., излишне.., нервной.
      Женщина определенно не выглядела как мать маленьких детей, наслаждающаяся минутой покоя, пока папочка катает малюток на карусели. Но у нее не было и того холодного, уверенного вида, которым отличались жены его приятелей, все без исключения состоявшие в престижных дамских клубах. Эти дамы посещали коктейли, устраивали дни рождения для детей и вечера для коллег мужа, играли в гольф или в теннис в загородных клубах дважды в неделю в промежутках между занятиями аэробикой и посещением кружка по изучению Библии.
      Да и по фигуре этой женщины никак не скажешь, что она дала жизнь двум или трем детям. Никакой мягкости, расплывчатости линий. Ее тело было поджарым и спортивным. У нее были хорошие - нет, просто великолепные - ноги, мускулистые, изящные, загорелые. Их красоту не демонстрировали, а лишь подчеркивали короткая юбка и босоножки на низких каблуках. Майка без рукавов застегивалась на шее, а кардиган в цвет, до этого прикрывавший плечи, теперь висел на спинке ее стула. Наряд был продуманным и шикарным на фоне толпы в шортах и кроссовках.
      Женщина положила на столик сумочку, достаточно вместительную для связки ключей, носового платка и небольшой косметички. Но ее сумка никак не подходила для молодой матери, которой приходится носить с собой бутылочки с водой, памперсы, еду и все необходимое, чтобы провести день с ребенком вне дома даже в случае непредвиденных обстоятельств.
      Хэммонд обладал аналитическим складом ума. Дедуктивный метод был его сильной стороной. Поэтому он уверенно пришел к выводу, что эта женщина не может быть матерью.
      Но это вовсе не означало, что она не замужем или просто не связана с мужчиной, которого сейчас и поджидает, кем бы он ни был, чем бы ни занимался и какими бы ни были их отношения. Она могла быть деловой женщиной, думающей только о карьере, женщиной-бизнесменом, преуспевающим менеджером, опытным предпринимателем, брокером на бирже или работать в кредитном учреждении.
      Потягивая свое пиво, быстро ставшее на жаре теплым, Хэммонд продолжал с интересом ее разглядывать. И вдруг сообразил, что женщина тоже на него смотрит. Когда их взгляды встретились, его сердце пропустило удар. Возможно, потому, что его застали на месте преступления. Но Хэммонд Кросс все-таки не отвернулся. Не обращая внимания на танцующих, попадавших в поле зрения, они не отрывали друг от друга глаз в течение нескольких секунд.
      Женщина первой отвела глаза, словно смутившись из-за того, что выбрала в толпе именно его. Огорченный тем, что незнакомка так по-детски отреагировала на совершенно невинную вещь, Хэммонд встал и освободил свой столик двум парам, стоявшим у него за спиной в ожидании свободного места. Он прошел сквозь плотную толпу к импровизированному бару.
      Военные с трех баз, расположенных в округе, плотно облепили стойку. Они были в гражданской одежде, но их легко было вычислить по коротко стриженным волосам. Они пили, высматривали девушек, взвешивали свои шансы на удачу, делали ставки на то, кому повезет, а кому нет, - в общем, по-мужски развлекались.
      Бармены разносили пиво с завидной сноровкой. Но они не успевали удовлетворить всех желающих. Хэммонд несколько раз попытался привлечь к себе внимание, но потом сдался и решил подождать, пока толпа немного не рассосется.
      Кросс снова посмотрел на столик, за которым сидела женщина, и расстроился. Теперь свободные места занимали трое мужчин. И широкие плечи одного из сидящих полностью скрывали рыжеволосую женщину от глаз Хэммонда. Все трое были в гражданском, но, судя по очень короткой стрижке и самоуверенности, за столом сидели явно морские пехотинцы.
      Что ж, он ничуть не удивился. Расстроился - да, но не удивился.
      Женщина была слишком красивой, чтобы в субботу вечером оставаться одной. Она просто ждала, пока появится тот, с кем у нее назначено свидание.
      И даже если она приехала на ярмарку одна, то ей недолго оставаться в одиночестве. Только не на этом рынке плоти. У военного в увольнительной инстинкт и решимость акулы. У него только одно на уме - обеспечить себе подружку на вечер. Даже ничего не предпринимая, эта женщина не могла не привлечь к себе внимания.
      Не то чтобы он сам собирался к ней подойти. Он был уже не в том возрасте. Но и опускаться до обывательского уровня и плакать навзрыд он тоже не собирается. Да ему это и не пристало. Не сказать что Хэммонд Кросс с кем-то связан, но и совсем свободным он тоже не был.
      Рыжеволосая женщина вдруг встала, подхватила свой кардиган, перебросила через плечо ремешок сумочки и повернулась, чтобы уйти. Мгновенно вся троица, сидевшая с ней за столом, оказалась на ногах. Они окружили ее. Один, словно отлитый из стали, положил руку ей на плечо и низко нагнулся к ее лицу. Хэммонд видел, как шевелились его губы. Его слова заставили его товарищей разразиться хриплым одобрительным хохотом.
      Но женщину шутка не развеселила. Она отвернулась, и Хэммонду показалось, что рыжеволосая красавица пытается выпутаться из неловкой ситуации, в которой оказалась, и при этом не устроить сцены. Она взяла морского пехотинца за руку и осторожно сняла ее со своего плеча. Напряженно улыбаясь, она что-то сказала и снова повернулась, чтобы уйти.
      Но пехотинец решил не сдаваться. Подбадриваемый приятелями, он пошел за ней, схватил ее за руку и снова развернул к себе. И Хэммонд решился.
      Потом он не помнил, как шел через танцплощадку, буквально ввинчиваясь в толпу, ритмично раскачивающуюся в медленном танце. Но уже спустя несколько секунд он отодвинул в сторону одного из накачанных мускулистых ребят и услышал собственный голос:
      - Прости меня, милая. Я наткнулся на Норма Бланшара, а ты знаешь, как он любит поговорить. Как мне повезло, они как раз играют нашу мелодию, - и, обняв женщину за талию, Хэммонд Кросс повел ее на площадку.
      ***
      - Вы получили мои инструкции?
      - Так точно, сэр. Никого не впускать, никого не выпускать. Мы перекрыли все ходы и выходы.
      - Это относится абсолютно ко всем. Никаких исключений. Отдав приказания, детектив Рори Смайлоу кивнул полицейскому и вошел в "Чардстон-Плаза" через главный вход. Лестницу этой гостиницы многие журналы по дизайну интерьера назвали архитектурным триумфом. Она уже стала символом нового комплекса. Олицетворяя южное гостеприимство, два широких крыла уходили вверх из вестибюля. Казалось, они обнимали хрустальную люстру и на высоте сорока футов сливались, чтобы образовать галерею второго этажа.
      Повсюду в толпе постояльцев и служащих, каждый из которых уже знал о том, что на пятом этаже произошло убийство, мелькали полицейские.
      Вокруг сновали обожженные солнцем, вспотевшие, увешанные фотоаппаратами и кинокамерами туристы, задавая всем вопросы, обсуждая происшествие между собой, рассуждая о том, кого убили и почему.
      В своем отлично сшитом костюме и французской рубашке с запонками Смайлоу выглядел как-то чересчур одетым. Несмотря на жару на улице, его одежда оставалась свежей. Как-то раз один из его подчиненных в приступе раздражения поинтересовался, потеет ли Смайлоу вообще.
      - Нет, черт возьми, - ответил ему коллега. - Все знают, что у пришельцев нет потовых желез.
      Смайлоу направился к лифтам. Полицейский, с которым он разговаривал при входе, видимо, сообщил о его приезде, потому что у лифта стоял второй полицейский и держал для него дверь. Не поблагодарив, Смайлоу вошел в кабину.
      - Блеск держится, мистер Смайлоу?
      Детектив обернулся.
      - Да, Смитти, спасибо.
      Человек, которого все знали только по имени, держал три кресла для чистки обуви в укромном уголке гостиничного вестибюля. Несколько десятилетий он работал в другом отеле в центре города. Совсем недавно Смитти перебрался в "Чарлстон-Плаза", и его клиентура последовала за ним. Даже от приезжих он получал великолепные чаевые, потому что Смитти лучше портье знал, что делать, куда пойти и где найти то, что вы ищете в Чарлстоне.
      Рори Смайлоу был одним из постоянных клиентов Смитти. Обычно он всегда останавливался, чтобы обменяться с ним шутками, но теперь детектив спешил и не хотел, чтобы его задерживали. Он лишь сказал:
      - Я подойду к тебе попозже, Смитти. - И двери лифта закрылись.
      Он и полицейский молча поднялись наверх. Смайлоу никогда не заводил дружеских отношений с коллегами, даже равными ему по званию, а тем более с нижестоящими. Детектив никогда первым не начинал разговора, если только он не касался дела, которое вел Смайлоу. Те в департаменте, кто бесстрашно пытался с ним поболтать, вскоре поняли, что эти попытки абсолютно бессмысленны. Его поведение не поощряло дружбу. Даже его аккуратная одежда, как колючая проволока, ограждала его от попыток сблизиться.
      Смайлоу чувствовал привычное нервное возбуждение. Он множество раз бывал на месте убийств, видел и ничем не примечательные, и отвратительные в своих подробностях случаи. Некоторые быстро забывались. Другие он никогда не сможет забыть. Виной тому становились либо изобретательность убийцы, либо необычное место, где было обнаружено тело; либо странная манера убивать, исключительность оружия, возраст и общественное положение жертвы.
      Но первое посещение места преступления всегда заставляло его кровь быстрее бежать по венам, и Смайлоу совершенно этого не стыдился. Он был рожден для этой работы. И получал удовольствие от своей профессии.
      Когда он вышел из лифта, полицейские в штатском, сгрудившиеся в коридоре, немедленно замолчали. Из уважения или из страха они отошли в сторону, и детектив прошел к открытой двери в номер "люкс", где погиб человек.
      Смайлоу записал номер комнаты и лишь потом заглянул внутрь. Он обрадовался, увидев, что семь полицейских из группы по осмотру места преступления уже прибыли и каждый из них занимается своим делом.
      Удовлетворенный их работой, он повернулся к трем детективам, присланным из отдела по расследованию убийств. Куривший сигарету торопливо загасил ее в пепельнице. Смайлоу уставился на него холодными немигающими глазами.
      - Я надеюсь, что в этой пепельнице не было самой главной улики, Коллинз.
      Детектив спрятал руки в карман, как первоклашка, которого уличили в том, что он не вымыл руки после посещения туалета.
      - Слушайте внимательно, - Смайлоу обратился ко всем сразу. Он никогда не повышал голоса. Ему просто не приходилось этого делать. - Я не потерплю ни единой ошибки. Если я обнаружу, что место преступления испорчено, что процедура хоть как-то нарушена, если из-за чьей-либо небрежности будет пропущена хоть одна улика, пусть виновный не ждет пощады. А теперь пошли.
      Прежде чем войти в номер, все надели резиновые перчатки. У каждого из них была своя задача. И каждый занялся только своей работой, не прикасаясь ни к чему, если этого не требовало дело.
      Смайлоу подошел к двум полицейским, первыми оказавшимся на месте преступления, и без всякого вступления спросил:
      - Вы к нему прикасались?
      - Никак нет, сэр.
      - Что-нибудь трогали в номере? Дверную ручку?
      - Когда мы пришли, дверь была открыта. Горничная, обнаружившая труп, не закрыла ее. Возможно, к ней прикасался сотрудник охраны отеля. Мы его спрашивали, он это отрицает, но... - Полицейский пожал плечами.
      - Телефон? - продолжал спрашивать Смайлоу.
      - Никак нет, сэр, я пользовался моим сотовым. Но повторюсь, охранник отеля мог им пользоваться еще до нашего прихода.
      - С кем вы успели поговорить?
      - Только с охранником. Именно он нас и вызвал. Он сказал нам, что горничная нашла тело. - Полицейский указал на труп. - Вот так он и лежал лицом вниз. Две огнестрельные раны на спине, чуть ниже левой лопатки.
      - Вы допросили горничную?
      - Пытались. Но она в истерике, и мы не смогли многого от нее добиться. И потом, она иностранка. Не знаю, откуда эта женщина, - добавил полицейский, заметив вопросительно поднятые брови Смайлоу. - Не могу определить по акценту. Она все время повторяет: "Мертвый человек". Напугана до смерти.
      - Вы щупали пульс?
      Полицейский посмотрел на своего напарника, и тот ответил:
      - Я проверял пульс. Только чтобы убедиться, что он мертв.
      - Значит, вы все-таки прикасались к нему.
      - Получается так, но только чтобы проверить пульс.
      - Полагаю, вы его не нашли.
      - Пульс? - Полицейский покачал головой. - Нет. Он был мертв. Вне всякого сомнения.
      Смайлоу только теперь повернулся к убитому.
      - Что слышно от медэксперта?
      - Едет.
      Мозг Смайлоу зафиксировал ответ, но его глаза не отрывались от тела. Пока он не увидел собственными глазами, он отказывался верить, что жертвой убийства на самом деле стал Лют Петтиджон. Своего рода местная знаменитость, хорошо известный человек, Петтиджон был еще и председателем совета директоров местной строительной компании, которая и превратила старый склад для хлопка в потрясающий новый отель "Чарлстон-Плаза".
      И он когда-то был зятем Рори Смайлоу.
      Глава 2
      Женщина шепнула:
      - Спасибо. Вы меня выручили. Ситуация начала выходить из-под контроля.
      - Я рад, что моя хитрость сработала, - ответил Хэммонд. - Если бы это не помогло, мне бы не поздоровилось.
      - Я одобряю вашу храбрость.
      - Или глупость. Они могли надрать мне задницу. Женщина улыбнулась, и Хэммонд еще больше обрадовался тому, что поддался этому совершенно идиотскому порыву и бросился к ней на помощь. Его потянуло к ней с той самой минуты, как он ее увидел. Но разглядывать ее через площадку и танцевать с ней - это были совсем разные вещи. Она избегала его взгляда, разглядывая что-то над его плечом. Женщина была очень выдержанной. В этом не оставалось никаких сомнений.
      - А как же ваш друг? - спросила она. - Мистер Бланшар. Норм, так, кажется?
      - Ах это, - Хэммонд рассмеялся, - никогда о таком не слышал.
      - Вы его выдумали?
      - Точно, и я даже не представляю, откуда вдруг всплыло это имя.
      - У вас хорошее воображение.
      - Мне надо было придумать что-нибудь правдоподобное. Чтобы все выглядело так, будто мы вместе. Что-то такое, что позволило бы вам уйти со мной танцевать.
      - Вы могли просто пригласить меня на танец.
      - Мог, но это было бы скучно. И у вас был бы шанс мне отказать.
      - Что ж, еще раз спасибо.
      - И еще раз не за что. - Он ловко избежал столкновения с другой парой. Вы из этих мест?
      - Не совсем.
      - Но у вас южный акцент.
      - Я выросла в штате Теннесси, недалеко от Нашвилла.
      - Приятное место... И музыка неплохая. - "Отличный разговор, Кросс, мысленно поздравил себя Хэммонд. - Просто блестящий".
      На последнее банальное замечание женщина даже не ответила, и он не винил ее. Если он будет продолжать в том же духе, то она уйдет с площадки раньше, чем кончится музыка. Хэммонд снова избежал столкновения с другой парой, выполнявшей сложный поворот, и не нашел ничего лучше, чем спросить:
      - Вы часто здесь бываете?
      Женщина поняла, что он шутит, и улыбнулась той самой улыбкой, которая могла бы превратить Хэммонда в полного идиота, если он не попытается держать себя в руках.
      - Честно говоря, на такой ярмарке я была последний раз подростком.
      - Я тоже. Я помню, что как-то забрел на ярмарку с приятелями. Нам было лет по пятнадцать. Мы еще тогда пытались купить пиво.
      - И тогда вы были на ярмарке в последний раз?
      - Нет. Я был еще на одной с подружкой. Я специально повел ее в павильон ужасов, чтобы пообниматься с ней.
      - И у вас получилось?
      - Господь свидетель, я очень старался. Но мне всегда попадались девушки, которые... - Его голос оборвался, он почувствовал, как женщина напряглась. Наши друзья так легко не сдаются, верно?
      И точно - трио морских пехотинцев стояло у края танцплощадки и самым внимательным образом наблюдало за ними, потягивая пиво.
      - Что ж, если бы они так легко шли на попятный, наша национальная безопасность оказалась бы в опасности. - Хэммонд улыбнулся молодым людям, прижал женщину покрепче и провальсировал мимо них.
      - Вы не обязаны меня защищать, - сказала она. - Я и сама могла бы справиться с ситуацией.
      - Я в этом не сомневаюсь. Любая привлекательная женщина должна уметь отваживать нежелательных кавалеров. Но вам очень не хотелось устраивать сцену.
      Она подняла на него глаза.
      - Вы наблюдательны.
      - Что ж, дело уже сделано, так почему бы нам не наслаждаться танцем?
      - Вероятно, вы правы.
      Она согласилась танцевать, но напряжение не спало. Она не оглядывалась через плечо, но Хэммонд чувствовал, что ей этого очень хочется.
      И он задумался над тем, что она станет делать, когда музыка закончится. Кросс ожидал, что его вежливо, но решительно пошлют подальше. К счастью, певец исполнял длинную, слезливую балладу. Голос у него был непрофессиональный и слабенький, но он знал все слова. Что же до Хэммонда, то, с его точки зрения, чем дольше длился танец, тем лучше.
      Партнерша отлично ему подходила. Ее макушка была на уровне его подбородка. Кросс сразу почувствовал ту невидимую преграду, которую она установила между ними, как только он обнял ее, хотя ему очень хотелось прижать ее покрепче.
      Его рука лежала у нее на пояснице, ее рука - без обручального кольца оставалась у него на плече. Они двигались в такт медленной музыке.
      Их бедра случайно соприкоснулись, и Хэммонд ощутил прилив желания, но это можно было контролировать. Он бы мог как следует разглядеть ее грудь в низко вырезанном декольте, но он был достаточно джентльменом, чтобы не смотреть. Но его воображение рисовало перед ним заманчивую картину, живое изображение билось в мозгу, словно бабочка о стекло лампы.
      - Они ушли.
      Ее голос прервал мечты Хэммонда. Когда он сообразил, что она сказала, то оглянулся и увидел, что морских пехотинцев поблизости нет. Да и песня уже кончилась, музыканты отложили инструменты, и руководитель ансамбля попросил всех не расходиться, пообещав еще музыку и песни после небольшого перерыва. Другие пары направились к столикам или к бару.
      Женщина опустила руки, и Хэммонд сообразил, что все еще обнимает ее за талию. Ему ничего не оставалось, как отпустить ее.
      - Теперь я никому не позволю говорить, что рыцари перевелись, - заметила она. Хэммонд улыбнулся:
      - Но если укрощение драконов снова войдет в моду, забудьте об этом. Женщина улыбнулась и протянула ему руку:
      - Я ценю то, что вы для меня сделали.
      - Я получил удовольствие. Спасибо вам за танец. - Он пожал ей руку. Женщина повернулась, чтобы уйти. - Э... - Хэммонд бросился за ней в толпу.
      Они подошли к выходу, и Хэммонд подал ей руку, чтобы помочь спуститься с деревянного помоста - жест любезный, но совершенно бесполезный, поскольку до земли было совсем близко. Он пошел с ней рядом.
      - Я могу угостить вас пивом?
      Женщина улыбнулась, но отрицательно покачала головой.
      - Тогда, может быть, покатаемся на чертовом колесе? Она не замедлила шаг, но искоса посмотрела на него:
      - В павильон ужасов не приглашаете?
      - Не хочу рисковать, - с улыбкой ответил Хэммонд, ему показалось, что женщина согласится. Но он рано обрадовался.
      - Спасибо, но мне в самом деле пора ехать.
      - Вы же только что приехали.
      Она резко остановилась и обернулась к нему. Откинув голову назад, она посмотрела на него неодобрительно. Заходящее солнце зажгло золотистые искры в ее зеленых глазах. Она чуть прищурилась, прикрыв глаза темными ресницами. "Потрясающие глаза", - подумал Хэммонд. Прямые, честные и.., сексуальные. И в это мгновение удивительно проницательные. В них светился вопрос. Рыжеволосая красавица хотела знать, откуда ему известно, когда именно она приехала.
      - Я заметил вас сразу, как только вы вошли в павильон, - признался Хэммонд.
      Она долго смотрела ему в глаза, потом опустила голову. Вокруг них толпились люди. Мимо пробежали мальчишки, чуть не сбив их с ног и подняв столб пыли, закрутившийся вокруг них. Малышка в коляске заплакала во весь голос, когда воздушный шарик вырвался из ее крошечных пальчиков и устремился вверх. Девочки-подростки, украшенные татуировкой, прошли мимо, демонстративно смоля сигареты, громко разговаривая и сквернословя.
      Они не обращали ни на кого внимания. Какофония ярмарки, казалось, не проникает в их мир.
      - Мне показалось, что вы тоже меня заметили. Словно по волшебству она расслышала его почти шепотом произнесенные слова в шуме и гвалте всеобщего веселья. Женщина не смотрела на него, но Хэммонд увидел, что она улыбается, услышал смущенный смешок.
      - Так вы все-таки заметили меня? - Она чуть повела плечом, признаваясь в этом. - Вот и отлично, - с облегчением выдохнул Хэммонд. - В таком случае я не понимаю, почему мы должны ограничиться только одним танцем. Не поймите меня превратно. Я давно не получал от танца такого удовольствия.
      Женщина подняла голову и смущенно посмотрела на него.
      - Гм, - сообразил Хэммонд. - Я веду себя как петух, верно?
      - Совершенно верно.
      Он широко улыбнулся только потому, что она была так чертовски привлекательна и се не раздражало, что он с ней флиртует, как не флиртовал даже в двадцать лет.
      - Так что вы об этом думаете? Я сегодня вечером в некотором смысле сбился с курса, и я давно уже не был настолько.., вне расписания...
      - Вы уверены, что правильно выбрали слово?
      - Оно подходит.
      - Но это банально.
      - Я просто пытаюсь убедить вас провести остаток вечера вместе и повеселиться на ярмарке. Если, разумеется, у вас нет планов на вечер...
      Женщина покачала головой, давая понять, что не занята.
      ***
      Глядя в мертвые глаза Люта Петтиджона, Рори Смайлоу спросил:
      - Что послужило причиной смерти?
      Медэксперт, худощавый, вдумчивый мужчина с тонким лицом и негромким голосом, завоевал уважение Смайлоу, что было практически невероятно.
      Доктор Джон Мэдисон был негром из Южных штатов. Ему удалось заслужить признание и добиться положения именно в этом городе, который являлся воплощением Юга. Смайлоу высоко ценил людей, сумевших добиться чего-то в жизни вопреки явному противодействию.
      Мэдисон тщательно осмотрел тело в том положении, в котором оно было найдено - лицом вниз. Контуры тела очертили мелом, потом сфотографировали под разными углами. Он осмотрел пальцы жертвы, особое внимание уделив ногтям. Эксперт проверил степень окоченения по запястьям. Пинцетом Мэдисон снял какую-то пылинку с рукава пиджака Петтиджона и положил ее в пластиковый пакет.
      Только после предварительного осмотра, когда он попросил перевернуть труп на спину, они обнаружили то, о чем не подозревали раньше. На виске покойного у самых волос зияла глубокая рана.
      - Как вы думаете, убийца сначала застрелил его? - Смайлоу опустился на колени, чтобы лучше видеть рану. - А рану Петтиджон получил, когда падал?
      Мэдисон поправил очки и смущенно сказал:
      - Если вам сейчас трудно об этом говорить, мы можем обсудить детали позднее.
      - Вы имеете в виду, что он приходился мне зятем? - Когда эксперт кивнул, Смайлоу продолжал:
      - Я не смешиваю личную жизнь с работой. Скажите мне, Джон, что вы обо всем этом думаете, и не скрывайте от меня ни одной детали.
      - Разумеется, я еще раз как следует осмотрю рану, - Мэдисон больше не касался родственных связей между детективом и жертвой, - но все-таки мое первоначальное мнение таково - Петтиджон получил эту рану еще при жизни. Она могла привести к травме мозга, что, в свою очередь, могло повлечь за собой смерть.
      - Но вы так не думаете.
      - Честно говоря, Рори, нет. Кровоподтек и отек снаружи, - следовательно, внутри практически нет кровоизлияния. Хотя вскрытие может опровергнуть мое мнение.
      Смайлоу оценил нежелание эксперта делать окончательный вывод до вскрытия.
      - На данном этапе можем ли мы сказать, что причиной смерти послужили выстрелы в спину? Мэдисон кивнул.
      - Но это только предположения. Мне кажется, либо он упал, либо его толкнули, либо он боролся с убийцей.
      - За сколько времени до смерти это происходило?
      - Точное время будет сложно определить.
      Смайлоу быстро оглядел номер. Ковер. Диван. Легкие кресла. Кругом мягкие поверхности, если не считать стеклянной столешницы кофейного столика. Он на корточках перебрался к нему поближе и опустил голову так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с поверхностью столика. При осмотре здесь были обнаружены один высокий стакан и бутылка из мини-бара. Полицейские из группы по осмотру места преступления уже упаковали их в пластиковые пакеты, чтобы потом отправить в лабораторию на экспертизу.
      Со своего места Смайлоу видел круги от стакана, теперь уже высохшие. Петтиджон явно ставил его без подставки. Глаза детектива медленно двигались по стеклу, впитывая все детали. Эксперт уже снял отпечатки пальцев с края стола.
      Смайлоу встал и попытался мысленно воссоздать картину происшествия. Он отошел к дальнему углу столика, потом двинулся вперед.
      - Допустим, Лют собирался взять свой бокал, - начал он рассуждать вслух, и упал вперед.
      - Случайно? - спросил один из детективов. Смайлоу боялись, даже не любили, но никто в отделе по расследованию убийств не оспаривал его таланта по воссозданию картины преступления. Все в комнате замерли и внимательно слушали его.
      - Не обязательно, - задумчиво ответил Рори. - Кто-то мог толкнуть его сзади, так что он потерял равновесие и упал.
      Он проделал все это сам, стараясь ни до чего не дотрагиваться, особенно до тела.
      - Петтиджон попытался удержаться на ногах и схватился за край стола, но, возможно, он слишком сильно ударился головой об пол и потерял сознание. Смайлоу вопросительно посмотрел на Мэдисона.
      - Возможно, - согласился медицинский эксперт.
      - Будет правильным сказать, что он был по меньшей мере оглушен, верно? Смайлоу указал на линии на полу, указывающие положение трупа.
      - И тот, кто толкнул его, всадил ему две пули в спину, - добавил один из детективов.
      - Его застрелили, когда он уже лежал на полу, - Смайлоу снова обернулся к Мэдисону за подтверждением.
      - Судя по всему, так и было, - согласился эксперт. Детектив Майк Коллинз негромко присвистнул.
      - Потрясающее хладнокровие. Выстрелить человеку в спину, когда он упал. Кого-то как следует достали.
      - Лют прославился своим умением выводить людей из себя, - заметил Смайлоу. - Перед нами простая задача - найти того единственного, кто это сделал.
      - Это был кто-то, кого он знал.
      Смайлоу посмотрел на сказавшего это детектива и сделал ему знак продолжать.
      - Никаких следов взлома. Никаких признаков того, что замок открывали отмычкой. Либо у преступника был ключ, либо Петтиджон сам открыл ему дверь.
      - Ключ от двери нашли в кармане убитого, - доложил второй детектив. Ограбление не было мотивом, если только вору не помешали. Бумажник лежал в нагрудном кармане Петтиджона, под трупом, и его не трогали. Ничего не пропало.
      - Хорошо, у нас есть над чем поработать, - заключил Смайлоу. - У нас нет ни оружия, ни подозреваемого. В этом отеле множество служащих и постояльцев. Кто-нибудь наверняка что-то видел. Так что давайте начнем опрашивать людей.
      Когда Смайлоу уже подходил к дверям, один из детективов сказал ему вслед:
      - Приближается время ужина. Им это не понравится. На что Смайлоу ответил:
      - А мне плевать. - И никто из работавших с ним в этом не усомнился. - А что с камерами наблюдения? - спросил он. Все в "Чарлстон-Плаза" было сделано по последнему слову техники. - Где пленки?
      - С ними какой-то бардак.
      Рори повернулся к детективу, которого еще раньше посылали проверить систему безопасности отеля.
      - Что еще за бардак?
      - Вы сами понимаете, беспорядок. Всеобщая паника. Так что на пленки пока рассчитывать не приходится. Их пока не могут найти.
      Смайлоу выругался сквозь зубы.
      - Тот, кто за это отвечает, пообещал, что пленки скоро будут у нас. Но вы же знаете... - Детектив пожал плечами, как бы говоря: "Что взять с этих штатских?"
      - Сообщите мне немедленно, как только они будут в нашем распоряжении. Я хочу сразу же их просмотреть. - Смайлоу обращался к ним ко всем. - Это преступление привлечет всеобщее внимание. Никто не должен говорить с прессой, кроме меня. Держите рот на замке, вы меня поняли? След преступника остывает с каждой минутой, так что давайте приниматься за работу.
      Детективы вышли в коридор и отправились опрашивать гостей и служащих "Чарлстон-Плаза". Люди никогда не любят отвечать на вопросы, потому что чувствуют себя в чем-то виноватыми, так что детективам предстояла неприятная и утомительная работа.
      Рори повернулся к доктору Мэдисону:
      - Сколько времени вам понадобится?
      - Парадней.
      - К понедельнику у меня будут результаты?
      - То есть мои выходные летят к чертям.
      - Мои тоже, - Смайлоу и не думал извиняться, он просто констатировал факт. - Мне нужна и токсикология, и все-все.
      - Как всегда, - улыбнулся Мэдисон. - Я сделаю все, что в моих силах.
      После того как тело унесли, Смайлоу обратился к эксперту из группы по осмотру места преступления:
      - Что у вас?
      - Нам повезло, что отель совсем новый. Не так много отпечатков, и вполне вероятно, что большинство из них принадлежит самому Петтиджону.
      - Или преступнику.
      - Я бы на это не рассчитывал, - нахмурился эксперт. - Такой чистоты мне еще не приходилось видеть.
      Когда номер "люкс" опустел, Смайлоу прошелся по нему сам. Он лично проверил все, открыл каждый ящик, осмотрел стенной шкаф и встроенный в стену сейф, заглянул под матрас, под кровать, в ящик с лекарствами в ванной комнате, в бачок унитаза. Он искал любую мелочь, что мог оставить Лют Петтиджон и что указывало бы на личность преступника.
      Но Смайлоу нашел только Библию и телефонный справочник Чарлстона. Он не нашел ни одной личной вещи - ни записной книжки, ни счетов, ни билетов, ни нацарапанных наспех записок, ни оберток от еды, ничего.
      В мини-баре не хватало двух бутылок шотландского виски, но использован был только один стакан, если только убийца не оказался настолько умен, что прихватил свой стакан с собой. Но Смайлоу поговорил с горничной и выяснил, что в номере всегда было четыре высоких стакана и теперь оставалось три чистых.
      Если говорить о месте преступления, то оно было практически стерильно, если не считать пятен крови на ковре в гостиной.
      - Детектив?
      Смайлоу, задумчиво разглядывавший пятна крови, поднял голову.
      На пороге стоял полицейский и большим пальцем указывал в коридор:
      - Она хочет войти во что бы то ни стало.
      - Она?
      - Я. - Женщина отодвинула в сторону полицейского, словно это была надувная игрушка, сняла желтую ленту с проема и вошла внутрь. Быстрые темные глаза обежали комнату. Когда она увидела пятна крови, то разочарованно вздохнула. Мэдисон уже увез тело? Вот черт! - с отвращением констатировала она.
      Смайлоу посмотрел на свои наручные часы и сказал:
      - Поздравляю, Стефи. Ты побила личный рекорд скорости.
      Глава 3
      - Я подумал, что вы ждете мужа и детей.
      - Когда?
      - Когда вы вошли в павильон.
      Женщина не попалась на удочку Хэммонда, а лишь продолжала облизывать свое мороженое. Только когда деревянная палочка стала совсем чистой, она произнесла:
      - Это вы таким образом пытаетесь выяснить, не замужем ли я? Он придал лицу сокрушенное выражение.
      - А мне-то казалось, что я такой хитрый.
      - Спасибо за шоколадное мороженое с орехами.
      - А вы таким образом не отвечаете на вопрос? Они, смеясь, подошли к деревянным ступенькам, ведущим к пирсу. Он возвышался примерно фута на три над водой. Вода медленно шлепала о столбы внизу под изъеденными непогодой досками. Деревянные скамьи обрамляли пирс по периметру, их спинки служили перилами. Хэммонд повел женщину к одной из скамеек.
      На каждом углу стоял фонарь, но лампочки светили неярко и не мешали. Между ними были натянуты гирлянды, такие же, как в павильоне для танцев. Они украшали пейзаж, придавая старому пирсу романтический вид.
      Дул мягкий бриз, но его было достаточно, чтобы отогнать москитов. Внизу, в тине у берега, квакали лягушки. На ветвях дубов, с которых свисали ленты испанского мха, распевали цикады.
      - Хорошо здесь, - заметил Хэммонд.
      - Гм. Странно, что это место никого не привлекло, - Я зарезервировал его только для нас двоих.
      Женщина рассмеялась. Последние пару часов они много смеялись, пробуя, не обращая внимания на калории, то, что готовили в палатках, бесцельно переходя от одного продавца к другому. Они полюбовались домашним компотом из персиков и отборной фасолью, поучились обращаться с новинками техники и посидели на мягких сиденьях новых тракторов. Хэммонд выиграл маленького плюшевого мишку, бросая бейсбольный мяч, и подарил ей. А она наотрез отказалась примерить парик, хотя продавщица очень уговаривала ее.
      Они прокатились на "чертовом колесе". Когда их кабина остановилась на самом верху и начала раскачиваться, у Хэммонда закружилась голова. Это был один из самых беззаботных моментов в его жизни с...
      Он просто не мог вспомнить более беззаботного момента.
      Казалось, все нити, крепко привязывающие его к земле - люди, работа, обязанности, - вдруг оборвались. Несколько секунд Хэммонд Кросс свободно парил над землей. Он мог ни о чем не думать, и у него было так легко на душе, как никогда еще не бывало. Он мог радоваться обществу женщины, с которой встретился всего пару часов назад.
      Хэммонд вдруг резко обернулся к ней и спросил:
      - Так вы замужем?
      Она рассмеялась и покачала головой:
      - Это уж слишком для хитрости.
      - Хитрость - это не для меня.
      - Нет. Я не замужем. А вы женаты?
      - Нет. Уф, я рад, что мы это выяснили.
      Женщина подняла голову и с улыбкой посмотрела на него.
      И они больше не улыбались, а только долго смотрели друг на друга. Внешне это были спокойные, тихие минуты, но внутри у них бушевали эмоции.
      Для Хэммонда эта минута представлялась одним из тех редких моментов, когда нужно было ловить удачу.
      Как можно описать миг, когда вдруг все концы сходятся? Как описать это внезапное прозрение, когда человек вдруг осознает, что его жизнь только начинается, что все, что случилось с ним в прошлом, не может сравниться с настоящим и что больше никогда его жизнь не будет прежней? Уклончивые ответы на вопросы перестали иметь значение, и Хэммонд понял, что именно здесь и именно сейчас он должен узнать правду. В эту самую секунду.
      Хэммонд все еще пребывал на самом верху "чертова колеса" и не желал спускаться вниз.
      Они заговорили одновременно:
      - Вы не потанцуете со мной еще раз?
      - Мне в самом деле уже давно пора идти. И эти реплики они произнесли хором, но Хэммонд все-таки взял верх:
      - Потанцуйте со мной еще раз. Я был не в лучшей форме, тем более что морские пехотинцы следили за каждым моим шагом.
      Женщина повернула голову и посмотрела на автостоянку в самом дальнем конце ярмарки.
      Хэммонд не хотел на нее давить. Любая попытка нажать может привести к тому, что она просто встанет и уйдет от него. Но он не мог ее отпустить. Пока не мог.
      - Прошу вас!
      На ее лице появилось выражение неуверенности, когда она снова взглянула на него, и все-таки она улыбнулась:
      - Хорошо. Только один танец.
      Они встали. Женщина направилась к ступенькам, но он взял ее за руку и развернул к себе лицом.
      - А чем вам не нравится здесь?
      Она задохнулась на мгновение, потом медленно выдохнула и не слишком уверенно ответила:
      - Да, в общем, ничем.
      Хэммонд не прикасался к ней после их единственного танца, если не считать тех редких случаев, когда он клал руку ей на талию, чтобы миновать пробку в толпе, или подавал ей руку, чтобы войти в кабину "чертова колеса" и выйти из нее. Они сидели совсем близко друг к другу, пока колесо вращалось. Но Хэммонд все время сдерживал себя и не позволял к ней прикоснуться, боясь спугнуть свою спутницу, оскорбить ее, создать неловкую ситуацию.
      И теперь он мягко, но настойчиво привлек ее к себе, положил руку ей на талию и притянул к себе поближе. Ближе, чем раньше. Она замешкалась, но не попыталась вырваться. Женщина положила руку ему на плечо. Он ощутил ее пальцы у своей шеи.
      Музыканты уже уехали, и теперь публику развлекал ди-джей, ставивший записи от Криденс Клиервотер до Барбры Стрейзанд. Дело шло к ночи, настроение публики изменилось, и он старался проигрывать более медленные песни.
      Хэммонд узнал мелодию, доносившуюся из павильона, но не смог бы назвать ни имени исполнителя, ни названия песни. Да это и не имело значения. Баллада была сладкой, томительной, романтичной. Сначала Хэммонд постарался танцевать так, как его когда-то учили в юности, когда мать заставляла его ходить в танцкласс, но чем дольше он обнимал свою партнершу, тем труднее становилось ему думать о чем-то еще, кроме нее.
      Одна песня сменилась другой, но они не остановились, несмотря на ее согласие протанцевать только один танец. Они даже не заметили, как сменилась мелодия. Они смотрели только друг на друга и думали только друг о друге.
      Ее рука лежала в его ладони, и он поднес эту руку к груди. Она опустила голову и уперлась лбом в его ключицу. Хэммонд прижался щекой к ее волосам. Он скорее почувствовал, чем услышал, стон желания, так и не вырвавшийся из ее горла. Его собственное желание откликнулось мощным эхом.
      Они двигались все медленнее, пока совсем не остановились. Мужчина и женщина стояли неподвижно, только ее волосы шевелил ветер и щекотал ими лицо Хэммонда. Из каждой точки соприкосновения их тел исходил жар, и казалось, они прикипают друг к другу. Хэммонд нагнул голову. Ему казалось, что поцелуй неизбежен.
      - Я должна идти. - Она вырвалась и, резко повернувшись, пошла к скамейке, где оставила свою сумочку и кардиган.
      Несколько секунд Хэммонд Кросс стоял не шевелясь, настолько он был изумлен. Женщина собрала свои вещи и торопливо пошла мимо него, говоря на ходу:
      - Спасибо за все. Было очень мило. Правда.
      - Подождите минуту.
      - Я не могу... Не могу этого сделать.
      Эти слова она бросила ему через плечо, быстро идя к стоянке. Она шла по краю ярмарки, обходя стороной центральную аллею, павильон, палатки с едой, людей. Некоторые из аттракционов уже закрылись. Участники выставки снимали с прилавков свои экспонаты, убирали палатки. Семьи, нагруженные сувенирами и призами, направлялись к своим машинам. И музыка, доносившаяся из павильона, звучала скорее печально, чем романтично.
      Хэммонд не отставал от нее ни на шаг.
      - Я не понимаю.
      - Чего вы не понимаете? Я же сказала вам, что мне пора ехать. Вот и все.
      - Я вам не верю. - В отчаянной надежде удержать ее, Хэммонд взял ее за руку. Женщина остановилась, несколько раз глубоко вздохнула и повернулась к нему лицом. Но она не смотрела ему в глаза.
      - Я замечательно провела время. - Она говорила спокойно, с чуть странной интонацией, словно произносила заученное наизусть. - Но теперь вечер подошел к концу, и мне пора уходить. Я ничего не обязана вам объяснять. - Она на мгновение встретилась с ним взглядом и снова отвела глаза. - А теперь прошу вас, не задерживайте меня.
      Хэммонд отпустил ее пальцы, сделал шаг назад и примирительно поднял руки.
      - Прощайте. - Она повернулась и пошла по утоптанной земле к парковке.
      ***
      Стефани Манделл бросила Смайлоу ключи от своей "Акуры".
      - Ты веди машину, а я пока переоденусь. - Они вышли из отеля через боковой вход, выходящий на Ист-Бей-стрит, и теперь торопливо шли по тротуару, запруженному не только обычной субботней толпой, но и любопытными, привлеченными к новой гостинице полицейскими машинами, припаркованными вдоль улицы.
      Они прошли мимо зевак, не привлекая ничьего внимания, потому что ни он, ни она не выглядели как официальные лица. Костюм Смайлоу оставался по-прежнему не смятым, манжеты французской рубашки - чистыми.
      И никому никогда и в голову бы не пришло, что Стефи - помощник окружного прокурора. На ней были шорты и короткий топик для бега, настолько промокшие от пота, что их не смогли высушить даже кондиционеры отеля. Длинные мускулистые ноги, проступившие сквозь ткань соски привлекали плотоядные мужские взгляды, но женщина не обращала на них никакого внимания. Стефи махнула рукой в сторону своей машины, припаркованной, в нарушение всяких правил, именно там, где была запрещена стоянка.
      Смайлоу нажал на кнопку замка, открывающую дверь водителя, но не стал обходить машину и открывать дверцу своей спутнице. Она бы только пренебрежительно отмахнулась, если бы мужчина так поступил. Стефи села на заднее сиденье, Смайлоу уселся за руль. Когда он завел мотор и ждал удобного момента, чтобы влиться в поток машин, Стефи спросила:
      - Это правда? То, что ты сказал копам, когда мы вышли?
      - На данный момент у нас действительно нет ни явного мотива, ни оружия преступления, ни подозреваемого. - Он приказал полицейским молчать, когда появятся журналисты и станут задавать вопросы. Смайлоу уже назначил пресс-конференцию на одиннадцать часов вечера. Собирая журналистов в такое время, детектив рассчитал, что местные станции будут вести прямую передачу в последнем выпуске новостей и, следовательно, он довольно долго продержится на экране телевизора.
      Смайлоу надоело пережидать сплошной поток машин, и он отъехал от тротуара, заслужив возмущенные сигналы вынужденных пропустить его автомобилей.
      Демонстрируя ту же степень нетерпения, Стефи стянула майку через голову.
      - Ладно, Смайлоу, теперь тебя никто не подслушивает. Говори. Ведь это же я.
      - Я вижу, - он посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Ни капельки не смутившись, она вынула небольшое полотенце из спортивной сумки и вытерла подмышки.
      - Двое родителей, девять детей, одна ванная. В нашем доме человеку застенчивому или изнеженному пришлось бы ходить грязным и страдать запорами.
      Для женщины, не признающей своего скромного происхождения, Стефи часто на него ссылалась, обычно для того, чтобы оправдать свое грубое поведение.
      - Что ж, поскорее одевайся. Мы приедем через несколько минут. Хотя тебе вовсе незачем там быть. Я могу все сделать сам, - сказал Смайлоу.
      - Я хочу там быть.
      - Согласен, но тогда не высовывайся слишком. Я не хочу, чтобы меня арестовали по дороге.
      - Ну, Рори, ты и ханжа, - нарочито кокетливо отозвалась Стефи.
      - А ты кровожадное существо. Как ты так быстро учуяла свежее убийство?
      - Я бегала. Пробегая мимо отеля, я увидела полицейские машины и спросила одного из парней в форме, что происходит.
      - Я приказывал им не раскрывать рта.
      - Я умею убеждать, у меня свои приемы. И потом, он меня узнал. Когда полицейский мне сказал, я не поверила своим ушам. Стефи надела лифчик, стянула шорты и полезла в сумку за трусиками.
      - Прекрати уводить разговор в сторону. Что у тебя есть?
      - Самое чистое место преступления за долгое время. Возможно, самое чистое из всех, что мне доводилось видеть.
      - Серьезно? - В голосе Стефи явно послышались нотки разочарования.
      - Убийца, кем бы он ни был, знал, что делает.
      - Выстрелил в спину, когда Петтиджон лежал на полу. Гм.
      Смайлоу снова посмотрел на нее. Стефи застегивала платье без рукавов, но сама думала явно о другом. Она смотрела в одну точку, и детективу казалось, что он видит, как работает ее умная головка.
      Стефани Манделл проработала в офисе окружного прокурора чуть меньше двух лет, но уже сумела произвести впечатление - и не всегда хорошее. Некоторые считали ее настоящей стервой. У нее был ядовитый язык, и она охотно этим пользовалась. Стефи никогда не уступала в споре, что делало ее совершенно неотразимой в суде и превращало в головную боль для адвокатов защиты, но это никоим образом не улучшало ее взаимоотношений с коллегами.
      Но по меньшей мере половина мужчин и, возможно, некоторые из женщин, работавшие в полицейском управлении и здании окружной прокуратуры, испытывали к ней весьма пылкие чувства. Фантастически непристойные варианты обсуждались во всех смачных подробностях за стаканчиком после работы, но так, чтобы Стефи ничего не слышала. Никому не хотелось стать ответчиком в деле о сексуальном домогательстве, возбужденном Стефани Манделл.
      Если она и знала об этом тайном вожделении, то делала вид, что не знает. И не потому, что подобное могло ее беспокоить или она бы почувствовала себя неловко, услышав, какими непристойными эпитетами награждают ее мужчины. Стефани просто считала такие разговоры детской забавой, чем-то настолько глупым и банальным, что на это не стоило тратить время и силы.
      Рори тайком посматривал на нее в зеркало. Стефани застегнула на талии кожаный ремень и провела руками по волосам, чтобы привести их в порядок. Его не тянуло к ней в физическом смысле слова. Ее поступки не вызывали в нем яростного, животного желания. Смайлоу только восхищался ее острым умом и амбициозностью. Эти качества напоминали ему его самого.
      - Это было весьма многозначительное "гм", Стефи. О чем ты думаешь?
      - Насколько разъяренным был преступник.
      - Один из моих детективов тоже так думает. Это было хладнокровное убийство. Эксперт полагает, что Петтиджон мог быть без сознания, когда в него стреляли. В любом случае он не чувствовал никакой угрозы. Убийца очень хотел его смерти.
      - Если ты составишь список всех тех, кто хотел смерти Люта Петтиджона...
      - У нас не найдется столько бумаги и чернил.
      Она встретилась с ним взглядом в зеркале и улыбнулась:
      - Верно. И что ты думаешь? Или не хочешь говорить?
      - Стефи, ты же знаешь, что я никогда ничего не приношу к тебе в кабинет, пока не чувствую себя готовым к этому.
      - Просто пообещай мне...
      - Мейсон откроет дело и передаст его одному из помощников, - Смайлоу имел в виду окружного прокурора Монро Мейсона. - Попробуй получить его.
      Но, посмотрев на нее в зеркало и увидев, каким огнем горят ее глаза, Смайлоу не сомневался, что именно этим Стефани Манделл и займется в первую очередь. Он остановил машину.
      - Вот мы и приехали.
      Они стояли напротив особняка Люта Петтиджона. Это грандиозное здание в престижном месте - Саут-Бэттери - сочетало в себе разные архитектурные стили. Изначально это была постройка в георгианском стиле, но после Войны за независимость ее перестроили.
      Трехэтажное здание украшали глубокие двойные балконы с высокими колоннами и грациозными арками. Остроконечную крышу венчал купол. За два века здание пережило войны, спады и подъемы экономики и ураганные ветры. Выстоял особняк и в последней битве - в сражении с Лютом Петтиджоном.
      Реставрация, затеянная новым хозяином и подтвержденная множеством документов, растянулась на долгие годы. Первый архитектор, наблюдавший за ходом работ, слег с нервным срывом. У второго случился сердечный приступ. Его кардиолог настоял на том, чтобы он отказался от этой работы. Третий довел реставрацию до конца, но его семейная жизнь кончилась крахом.
      От изысканной чугунной решетки с выполненными по историческим стандартам фонарями до петель на задних дверях. Лют не пожалел денег ни на что, только бы о его доме говорили все в Чарлстоне.
      Этого он добился. Не то чтобы его дом стал наиболее удачно отреставрированным зданием в городе, но зато он стал самым известным.
      Лют Петтиджон сражался с Обществом защиты Чарлстона, Историческим фондом Чарлстона и архитектурным советом, чтобы превратить старый, почти разрушенный склад в то, то теперь называлось "Чарлстон-Плаза". Эти организации, в чьи обязанности входило ревностно следить за сохранением неповторимости Чарлстона, контролировать зональность застройки и лимитировать коммерческую застройку, сначала наложили вето на это предложение. Петтиджон не получил разрешения до тех пор, пока не пообещал, что сохранит внешний вид здания из красного кирпича, что его вполне заслуженные шрамы не будут замазаны и что никогда не появятся маркизы или временные вывески, которые указывали бы на то, что это гостиница.
      Эти же общества выдвинули подобные требования и к реставрации его собственного дома, хотя они были довольны, что собственность, пребывающая в полуразрушенном состоянии, наконец обретет хозяина, который приведет ее в должный вид.
      Петтиджону пришлось следовать этим строгим указаниям, потому что у него не было выбора. Но, по общему мнению, реставрация его дома стала исключительным примером того, насколько вульгарным может быть человек, если у него больше денег, чем вкуса. Тем не менее никто не спорил, что таких садов не найти больше ни у кого в городе.
      Смайлоу отметил про себя, насколько хорош сад перед особняком, как за ним отлично ухаживают, и нажал на кнопку интеркома у ворот.
      Стефи посмотрела на него:
      - Что ты собираешься ей сказать? Дожидаясь, пока на звонок ответят в доме, он задумчиво ответил:
      - Поздравляю.
      Глава 4
      Но даже Рори Смайлоу не мог быть настолько бессердечным и циничным.
      Когда Дэви Петтиджон посмотрела с лестницы вниз в холл, детектив стоял, заложив руки за спину, и смотрел то ли на носки своих отлично начищенных ботинок, то ли в пол, выложенный дорогой итальянской плиткой. В любом случае его явно занимало только пространство у его ног.
      Дэви в последний раз видела бывшего шурина своего мужа на официальном мероприятии, связанном с охраной порядка в городе. В тот вечер Смайлоу вручили награду. Следуя протоколу, Лют вызвал его, чтобы поздравить. Смайлоу пожал ему руку, но только потому, что Петтиджон буквально вынудил его это сделать. Детектив вел себя вежливо, но Дэви подозревала, что Смайлоу с куда большим удовольствием вцепился бы ее мужу в глотку, а не пожимал ему руку.
      Теперь Рори Смайлоу отлично держал себя в руках, как и при последней их встрече. Его манера поведения и одежда были неизменно безупречны. Волосы начали редеть на макушке, но это Дэви заметила только потому, что смотрела на детектива сверху.
      А вот женщину она не знала. У Дэви сохранилась давняя привычка оценивать всех женщин, с которыми ее сталкивала судьба, так что она наверняка бы запомнила спутницу Смайлоу, если бы встречала ее раньше.
      Детектив так и не поднял головы, а вот женщина проявляла явное любопытство. Она все время вертела головой, рассматривая каждый предмет в холле. У нее были быстрые глаза хищника. Дэви она не понравилась с первого взгляда.
      Только катастрофа могла привести Смайлоу в особняк Петтиджонов, но Дэви гнала от себя эту мысль, пока только было возможно. Она допила содержимое своего стакана и аккуратно, чтобы не зазвенели кубики льда, поставила его на консоль. Только потом хозяйка дома объявила о своем присутствии:
      - Вы хотели меня видеть?
      Они одновременно обернулись на звук голоса и увидели Дэви Петтиджон наверху на галерее. Она дождалась, чтобы их взгляды были прикованы к ней, и только тогда начала спускаться вниз. Дэви была босиком, волосы несколько растрепаны, рука не отрывалась от перил, но держалась она так, словно была одета в вечернее платье. Она изображала из себя принцессу бала, окруженную скромными почитателями, обожающими ее и потрясенньми ее красотой. Дэви родилась в одной из самых знатных семей Чарлстона. Ее родословная и по материнской, и по отцовской линии признавалась безупречной. И Дэви никогда об этом не забывала сама и никому другому забыть не разрешала.
      - Здравствуйте, миссис Петтиджон.
      - Зачем такие церемонии, Рори? Это ни к чему. - Дэви остановилась на небольшом расстоянии от него, склонила голову набок и улыбнулась. - В конце концов, мы почти родственники.
      Она протянула детективу руку. Его рука оказалась сухой и теплой, а ее чуть влажной и совершенно холодной. И Дэви подумала, догадался ли Смайлоу о том, что она только что держала стакан с водкой.
      Рори отпустил ее руку и представил ей свою спутницу:
      - Это Стефани Манделл.
      - Стефи, - произнесла женщина и протянула руку Дэви. Она была маленькой, с короткими темными волосами и темными глазами. Жадные глаза. Голодные глаза. Чулок она не надела, хотя на ней и были туфли на высоких каблуках. Для Дэви это было куда более серьезным нарушением правил этикета, чем ее собственные босые ступни.
      - Как поживаете? - Дэви пожала Стефани руку, но быстро отпустила. - Вы продаете билеты на полицейский бал или что-то в этом роде?
      - Где мы могли бы с вами поговорить? Скрывая свое беспокойство под сияющей улыбкой, она провела их в парадную гостиную. Экономка, впустившая их и сообщившая Дэви, что у нее гости, бесшумно двигалась по комнате, зажигая лампы.
      - Спасибо, Сара.
      Женщина, такая же огромная и темная, как комод из черного дерева, вышла в боковую дверь.
      - Какая красивая комната, - сказала Стефи. - Такой потрясающий цвет.
      - Вы так думаете? - Дэви посмотрела по сторонам, словно попала в гостиную впервые. - На самом деле эта комната мне нравится меньше всех остальных в доме. Мой муж настоял на том, чтобы выкрасить стены в такой цвет. Он называется терракотовым. - И, глядя прямо на Стефи и сладко улыбаясь ей, Дэви добавила:
      - Моя мама всегда говорила, что оранжевый - это цвет всего плебейского и грубого.
      Щеки Стефи залила краска гнева.
      - Где вы были сегодня днем, миссис Петтиджон?
      - Не ваше собачье дело, - не моргнув глазом, ответила хозяйка дома.
      - Дамы, прошу вас, - Смайлоу бросил на Стефи суровый взгляд, призывая ее к молчанию.
      - Что происходит, Рори? - требовательно спросила Дэви. - Что вы здесь делаете?
      Спокойно, холодно и почтительно он сказал:
      - Я предлагаю всем присесть.
      Дэви встретилась с ним взглядом и долго не отводила глаз. Потом она презрительно посмотрела на Стефи и резким жестом указала гостям на диван, а сама устроилась в кресле рядом.
      - Боюсь, я принес вам плохие новости. Дэви смотрела на него, ожидая продолжения.
      - Сегодня днем мы обнаружили труп Люта. В номере "люкс" в "Чарлстон-Плаза". Судя по всему, его убили.
      Дэви изо всех сил старалась, чтобы на ее лице ничего не отразилось.
      Настоящая леди не показывает своих чувств на публике.
      Любой бы научился сдерживать свои чувства в семье, где папочка был бабником, а мамочка - алкоголичкой. Все знали, почему она пьет, но все делали вид, что такой проблемы просто не существует. Только не в их семье.
      Максину и Клайва Бертон окружающие считали превосходной парой. Оба принадлежали к элите Чарлстона. Оба были невероятно красивы. Оба посещали привилегированные школы. Их свадьба была стандартной, но все последующие сравнивали именно с ней. Они отлично подходили друг к другу.
      Их три очаровательные дочери получили мужские имена. Возможно, потому, что Максина всегда была пьяна, как подходило время родов. Или она просто не понимала, когда ей говорили, кто именно у нее родился. Но вполне вероятно, что она называла их так из желания сделать назло гуляке Клайву. Тот все время мечтал о наследнике и обвинял жену в неспособности родить сына. И нечего там болтать о каких-то игрек-хромосомах.
      Итак, маленькие Клэнси, Джерри и Дэви выросли в семье с серьезными проблемами, которые никогда не становились достоянием общественности. Девочки с раннего детства научились держать свои чувства при себе в любой ситуации, даже в самой неприятной. В доме сложилась ненадежная, странная атмосфера, тем более что оба родителя были людьми легкомысленными и склонными к истерикам. Их разговоры часто кончались бурными ссорами, нарушавшими хрупкое подобие мира и спокойствия. Поэтому у всех сестер остались на душе шрамы.
      Клэнси распрощалась со всеми, когда в тридцать лет умерла от рака мозга. Злые языки поговаривали, что ее болезнь стала следствием слишком частых венерических болезней.
      Джерри избрала совсем другой путь. Еще на первом курсе колледжа она стала членом фундаменталистской христианской группы. Она посвятила свою жизнь лишениям и воздержанию, отказываясь от всяких удовольствий, особенно от алкоголя и секса. Джерри выращивала корнеплоды и проповедовала Евангелие в индейской резервации в Южной Дакоте.
      Только Дэви, самая младшая из сестер, осталась в Чарлстоне, не обращая внимания на слухи и пересуды, даже после того, как Клайв умер от сердечного приступа в постели своей очередной любовницы. А Максину пришлось отправить в лечебное учреждение. Утверждали, что у нее болезнь Альцгеймера, хотя все знали, что ее мозг погубил алкоголь.
      Дэви, казавшаяся мягкой и податливой, как растаявшая конфета, на самом деле была крепче гвоздей. Ей хватило мужества пережить все это...
      - Что ж, - произнесла Дэви Петтиджон, вставая, - вы отказываетесь выпить, а себе я все-таки налью.
      Она подошла к столику с напитками, бросила несколько кубиков льда в высокий хрустальный стакан и налила водки. Она выпила почти половину одним глотком, снова наполнила стакан и только потом повернулась к Смайлоу и Стефи.
      - Кто она?
      - Простите?
      - Да ладно вам, Рори. Не надо напускать туман. Если Люта застрелили в роскошном номере его нового отеля, значит, у него была подружка. Я полагаю, что либо она сама, либо ее ревнивый муж его и убили.
      - А кто сказал, что его застрелили? - спросила Стефи Манделл.
      - Что?
      - Смайлоу не говорил, что вашего мужа застрелили. Он сказал, что его убили. Дэви отпила еще водки.
      - Я предполагаю, что его застрелили. Разве это не правильная догадка?
      - А догадка ли это?
      Дэви всплеснула руками, пролив водку на ковер.
      - Да кто вы, черт возьми, такая, в конце концов? Стефи встала.
      - Я представляю офис окружного прокурора. Может быть, вы не знаете, что это такое?
      - Я отлично знаю, что это такое, - парировала Дэви.
      - Я буду заниматься делом об убийстве вашего мужа. Именно поэтому я настояла на том, чтобы приехать вместе со Смайлоу.
      - Так-так, понятно. Захотелось посмотреть, как я отреагирую на новости.
      - Совершенно верно. Должна признаться, что мне не показалось, будто известие о смерти мужа вас удивило. Итак, я возвращаюсь к своему первому вопросу - где вы были сегодня днем? И не говорите, миссис Петтиджон, что это не мое собачье дело. Дело-то как раз мое.
      Дэви справилась со своим гневом, спокойно поднесла стакан к губам и неторопливо обдумала свой ответ.
      - Вы хотите знать, есть ли у меня алиби?
      - Мы пришли сюда не для того, чтобы допрашивать вас, Дэви, - вмешался Смайлоу.
      - Все в порядке, Рори. Мне нечего скрывать. Мне просто кажется, что со стороны этой женщины... - она оглядела Стефи с головы до ног уничтожающим взглядом, - крайне бестактно врываться в мой дом, оскорблять меня и обрушивать на меня шквал вопросов буквально через несколько секунд после того, как мне сообщили об убийстве моего мужа.
      - Это моя работа, миссис Петтиджон, и неважно, нравится вам это или нет.
      - Что ж, мне это не нравится. - И, отвернувшись от помощника прокурора, как от фигуры, ничего для нее не значащей, Дэви обратилась к Смайлоу:
      - Я отвечу на ваши вопросы. Что вы хотите знать?
      - Где вы были сегодня между пятью и шестью часами?
      - Здесь.
      - Одна?
      - Да.
      - Кто-нибудь может подтвердить это?
      Дэви Петтиджон подошла к столику у дивана и нажала одну кнопку на стоящем там телефоне. Раздался голос экономки:
      - Слушаю вас, мисс Дэви?
      - Сара, будьте любезны, зайдите сюда. Спасибо.
      Все трое ждали молча. Не сводя с помощника прокурора холодного недовольного взгляда, Дэви играла ниткой великолепного жемчуга, украшавшего ее шею. Это был подарок ее отца, которого она любила и ненавидела. Она всегда надевала его, даже с коротенькими шортами и белой хлопковой рубашкой не по размеру, которые были на ней этим вечером.
      Экономка перешла к Дэви по наследству от матери. Сара начала работать в семье еще до рождения Клэнси и прошла с ними через все испытания. Войдя в комнату, она бросила на Смайлоу и Стефи неодобрительный взгляд.
      Дэви официально представила ее:
      - Мисс Сара Берч. А это детектив Смайлоу и представитель из офиса окружного прокурора. Они пришли сообщить мне, что мистера Петтиджона нашли убитым сегодня днем.
      По лицу Сары так же ничего невозможно было понять, как и по лицу Дэви.
      Дэви между тем продолжала:
      - Я сказала им, что была дома сегодня вечером между пятью и шестью часами и что ты можешь это подтвердить. Это верно? Стефи Манделл чуть было не взорвалась от возмущения:
      - Вы не имеете права...
      - Стефи!
      - Но она только что превратила допрос в посмешище! - рявкнула Стефи. Дэви невинными глазами посмотрела на него:
      - Мне показалось, Рори, вы говорили, что это не допрос. Смайлоу ответил ей ледяным взглядом. Он повернулся к экономке и вежливо спросил:
      - Мисс Берч, вы можете подтвердить, что миссис Петтиджон находилась дома в это время?
      - Да, сэр. Она провела почти весь день в спальне. Она отдыхала.
      - Ох, черт, - выдохнула Стефи.
      Не обращая на нее внимания, Смайлоу поблагодарил экономку. Сара Берч подошла к Дэви и взяла ее руки в свои:
      - Мне очень жаль.
      - Спасибо, Сара.
      - С вами все в порядке, девочка моя? Я могу что-нибудь для вас сделать?
      - Не сейчас.
      - Если вам что-нибудь понадобится, только дайте мне знать. Дэви улыбнулась ей, и Сара ласково провела рукой по ее спутанным белокурым кудрям и вышла. Дэви допила свой коктейль и теперь недружелюбно посматривала на Стефи поверх стакана. Опустив его, она поинтересовалась:
      - Вы удовлетворены?
      Стефи кипела от негодования и не стала ей отвечать.
      Снова подойдя к столику с напитками, Дэви спросила:
      - Где... Куда его отвезли?
      - Медэксперт проведет вскрытие.
      - Так что с похоронами придется подождать до...
      - Пока не выдадут тело, - закончил за нее Смайлоу. Дэви налила себе еще водки, потом вернулась на свое место.
      - Как он умер?
      - Ему выстрелили в спину. Два раза. Мы полагаем, что смерть наступила мгновенно, и вполне вероятно, он был без сознания, когда в него стреляли.
      - Люта нашли в постели?
      Разумеется, Смайлоу знал обстоятельства смерти отца Дэви. Все в Чарлстоне смаковали скандальные подробности. Дэви оценила, что Смайлоу выглядел смущенным и недовольным, отвечая на ее вопрос:
      - Он лежал на полу в гостиной и был полностью одет. Кроватью никто не пользовался. Мы не нашли никаких следов романтического свидания.
      - Хоть какое-то разнообразие. - Миссис Петтиджон залпом осушила стакан.
      - Когда вы в последний раз видели мужа?
      - Вчера вечером. Или сегодня утром? Я не помню. Мне кажется, что все-таки сегодня утром. - Дэви не обратила внимания на недоверчивое фырканье Стефи. Она не сводила глаз со Смайлоу. - Иногда мы не видим друг друга по несколько дней.
      - Вы не спите вместе? - спросила Стефи. Дэви повернулась к ней:
      - Вы приехали с Севера. Откуда именно?
      - А что?
      - Вы невоспитанны и невероятно грубы. Смайлоу снова вмешался:
      - Стефи, мы будем интересоваться личной жизнью Петтиджонов, только если в этом появится необходимость. Пока такой необходимости нет. - И он снова повернулся к хозяйке дома:
      - Вы не знали о планах Люта на сегодня?
      - Ни на сегодня, ни на любой другой день.
      - Он не говорил вам, что собирается с кем-то встретиться?
      - Едва ли. - Она поставила пустой стакан на кофейный столик, выпрямилась и расправила плечи. - Меня подозревают?
      - На данный момент мы подозреваем каждого в Чарлстоне.
      Дэви встретилась со Смайлоу взглядом.
      - У многих найдутся причины убить его. - Под ее пристальным взглядом он отвел глаза.
      Стефи Манделл сделала шаг вперед, словно желая напомнить Дэви, что она все еще здесь, что она важная персона и что с ней надо считаться.
      - Прошу прощения, если я была невежлива с вами, миссис Петтиджон.
      Она замолчала, но Дэви не собиралась ее прощать за столь многочисленные нарушения правил приличия. Она даже не пошевелилась.
      - Ваш муж был важной фигурой, - продолжала Стефи. - Его бизнес приносил большие доходы городу, округу и штату. Его участие в общественной жизни...
      - К чему вы клоните?
      Теперь Стефи не понравилось вмешательство Дэви, она продолжала:
      - Это убийство затронет все общество. Офис окружного прокурора будет заниматься прежде всего этим делом, пока виновный не будет схвачен, не предстанет перед судом и не будет осужден. Я лично гарантирую вам, что правосудие свершится.
      Дэви улыбнулась самой очаровательной своей улыбкой.
      - Мисс Манделл, ваши личные гарантии для меня гроша ломаного не стоят. И еще я должна вас огорчить. Вы не будете заниматься расследованием смерти моего мужа. Я никогда не доверяла вещам с распродажи.
      Она оглядела платье Стефи с выражением явного неодобрения. А потом, повернувшись к Смайлоу, объяснила, как будут развиваться события дальше:
      - Я хочу, чтобы этим делом занимались только самые лучшие. Проследите за этим, Рори. Или этим займусь я, вдова Люта Петтиджона.
      Глава 5
      - Ну-ка гони сюда сотню, живо, - мужчина шлепнул ладонью по грязному зеленому сукну, сияя пьяной улыбкой. Бобби Тримбл содрогнулся от омерзения.
      Достав бумажник из заднего кармана, Бобби вынул две бумажки по пятьдесят долларов и передал их этому ублюдку.
      - Хорошая игра, - лаконично сказал он.
      Мужчина спрятал деньги в карман и оживленно потер руки.
      - Может, сыграем еще разок?
      - Позже. - Он подмигнул, выстрелил из воображаемого пистолета в огромное брюхо своего партнера по бильярду и отошел, унося с собой стакан.
      На самом деле ему хотелось отыграться, но у него не было наличных. Последняя серия игр, каждую из которых он проиграл, сделала его беднее на несколько сотен долларов. Пока он не решит проблему с наличными, с игрой придется подождать. И со всем прочим тоже не придется торопиться. Последняя уплывшая из рук сотня особенно действовала ему на нервы. Просто он мог приобрести пару косяков. Или пару "колес". Ну что ж...
      Хорошо, что у него еще оставалась поддельная кредитная карточка. Этим он сможет покрыть свои расходы на жизнь, но на все остальное нужны наличные. И с этим немного сложнее. Но все-таки возможно. Надо только немного потрудиться.
      А Бобби хотелось побольше отдыхать, поменьше работать.
      - Уже недолго осталось, - утешил он самого себя, улыбаясь своему отражению в стакане. Когда его вложения окупятся, он сможет долгие годы ничего не делать.
      Но улыбка быстро сбежала с его лица. Облако неуверенности наползло на его солнечное будущее. К несчастью, успех его схемы добывания денег зависит от партнера, а он уже начал сомневаться в том, что ей можно доверять. Честно говоря, сомнения жгли его изнутри, как дешевое виски, которое он пил весь вечер. На самом деле он вообще не мог доверять ей.
      Бобби уселся на табурет в конце стойки и заказал еще виски. Если бы не нужда держаться в тени, Бобби никогда бы не пошел в заведение такого низкого пошиба. Он давно уже не бывал в таких забегаловках. Бобби начинал с нуля, но смог подняться. Путь наверх. Взлетающая вверх ракета, вот что такое Бобби Тримбл.
      Он выработал для себя новый имидж и не собирался с ним расставаться. Если ты родился не в той семье, то с этим ничего не поделаешь. Но если тебе это не нравится, если ты нутром чуешь, что создан совсем для другого, лучшего, то почему бы тебе не стряхнуть с себя одну маску и не подыскать себе другую? Именно это Бобби и проделал.
      Только его внешность и манеры позволили ему найти ту непыльную работенку в Майами. Хозяину ночного клуба требовался парень с талантом Бобби к перевоплощению в качестве конферансье. Он хорошо выглядел, и дамы потянулись в клуб. Он окунулся в работу, как утка в воду. Клуб увеличил доходы. Очень скоро "Петух и бык" стал самым популярным ночным заведением в Майами, хотя в этом городе трудно кого-то удивить.
      Каждую ночь туда приходили дамочки, которые хотели хорошо провести время. "Петух и бык" не извинялся за свое непристойное шоу, адресованное не леди, а женщинам, не боявшимся растрепать прическу. Почти каждую ночь танцоры раздевались догола. Бобби не расставался со своим смокингом, но своими речами доводил женщин до сексуального безумия. Его устные упражнения возбуждали больше, чем движения стриптизеров. Посетительницы обожали его грязные шутки.
      Потом как-то ночью одна разошедшаяся не на шутку дамочка вскарабкалась на сцену, упала на колени перед одним из танцоров и стала делать ему минет. Толпа просто обезумела.
      Но представителей полиции нравов, работавших под прикрытием, такой оборот событий не устроил.
      Они вызвали своих людей, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что, собственно, происходит, в зале было уже полно полицейских. Бобби удалось ускользнуть через заднюю дверь, но он успел прихватить с собой всю наличность из сейфа в кабинете хозяина.
      Бобби слишком любил ипподром. Его преследовали неудачи, и он задолжал кругленькую сумму. Итак, имея у себя на хвосте хозяина клуба, полицейских и кредиторов, Бобби сбежал в штат Южная Каролина с десятью тысячами долларов за подкладкой смокинга. Он перекрасил свой "Мерседес" с откидным верхом и поменял на нем номера. Какое-то время Бобби путешествовал вдоль побережья и с наслаждением тратил украденные деньги.
      Но это не могло длиться вечно. Бобби пришлось взяться за работу единственную, которую он знал в совершенстве. Выдавая себя за постояльца роскошного отеля, он пробирался к бассейну и там испытывал свои чары на одиноких туристках. Деньги, которые он у них крал, Бобби считал справедливым вознаграждением за то удовольствие, что он доставлял дамам в постели.
      Но как-то вечером, потягивая шампанское и уговаривая одну разведенную особу дать ему свой ключ от номера, он увидел знакомого из Майами. Бобби тут же извинился и сказал, что ему надо на минуту выйти. Расставшись с дамой, он вернулся в отель, быстро собрал вещи, побросал их в "Мерседес" и рванул прочь из города.
      Несколько долгих недель он не высовывал носа, воздерживаясь даже от секса. В минуты неудач сомнения в себе проявлялись особенно сильно, но на этот раз к ним присоединилось и желание отомстить. Как-то раз он напился в баре и ввязался в драку с другим посетителем.
      И, как оказалось, это было лучшее, что могло с ним случиться. Эту драку увидел нужный человек и направил Бобби на верную дорогу. Если все пройдет так, как он спланировал, то он сделает состояние. У него будет столько денег, сколько должен иметь новый, созданный им Бобби Тримбл.
      И все-таки его успех зависел от его партнерши. Как он уяснил для себя гораздо раньше, женщинам нельзя доверять уже на том основании, что они женщины. Бобби допил виски и сделал знак бармену:
      - Пора долить.
      Но бармен не отрывался от экрана телевизора. Изображение было нечетким, но даже со своего места Бобби сумел-таки разглядеть какого-то парня, говорившего в направленный на него микрофон. Бобби его не знал. Какой-то неулыбчивый пижон, это точно.
      Парень на экране был хладнокровной бестией. Окруженный журналистами, он говорил:
      - Тело было обнаружено сегодня вечером вскоре после шести часов. Нам известна личность убитого.
      - Что вы скажете о...
      - А как насчет орудия убийства?
      - Есть ли у вас подозреваемые?
      - Мистер Смайлоу, не могли бы вы рассказать нам... Бобби потерял интерес к происходящему и повысил голос:
      - Налейте мне еще виски.
      - Я слышал, - раздраженно буркнул бармен.
      - Неплохо было бы улучшить обслуживание клиентов... Но жалоба замерла на его губах, когда на экране вместо парня с холодными глазами показалось лицо, хорошо знакомое Бобби. Лют Петтиджон. Бобби выпрямился и стал ловить каждое слово.
      - В номере "люкс", который занимал мистер Петтиджон, нет никаких следов взлома. Кража как мотив преступления исключается. На данный момент у нас нет подозреваемых.
      Прямой репортаж закончился, и перед зрителями снова появился ведущий одиннадцатичасового выпуска новостей.
      Бобби больше не сомневался. Его улыбка сияла от уха до уха. Он поднял стакан, молча приветствуя свою партнершу. Она выполнила работу за него.
      - Это все, что я пока могу сообщить вам.
      Смайлоу отвернулся от микрофонов.
      Детектив проигнорировал прозвучавшие ему вслед вопросы. Журналисты поняли, что больше ничего от него не добьются, и стали расходиться.
      Смайлоу делал вид, что ему претит внимание прессы, но правда состояла в том, что он обожал пресс-конференции в прямом эфире. Не из-за камер и юпитеров, ведь он знал, что на фотографиях выглядит ужасно. И не из-за внимания и рекламы, которые они ему обеспечивали. Им дорожили на службе, и ему не требовалось одобрение общественности, чтобы сохранить свое положение и должность.
      Смайлоу обожал ощущение собственной власти, когда его снимали и задавали ему вопросы. Но когда он подошел к детективам, поджидавшим его у стойки дежурного в вестибюле отеля, то проворчал:
      - Я рад, что все кончилось. Ну, что у вас есть для меня?
      - Ничего, - ответил Коллинз, и все кивнули головами в знак согласия, Заявление детектива застало Смайлоу врасплох.
      - Что вы хотите сказать этим вашим "ничего"?
      - Именно то, что сказал. - Майк Коллинз был ветераном. Он не так боялся Смайлоу, как другие, поэтому по молчаливому согласию он всегда говорил от имени остальных. - Пока мы ничего не нашли. Мы...
      - Это невозможно, детектив, - подала голос Стефи. У Коллинза вокруг глаз залегли темные круги - свидетельство того, насколько тяжело ему пришлось этим вечером. Он повернулся к Стефи Манделл, прервавшей его, и посмотрел на нее так, словно с удовольствием придушил бы ее на месте, и, не обращая на нее больше внимания, продолжал докладывать Смайлоу:
      - Как я говорил, мы опросили всех. - Постояльцы и служащие все еще оставались в бальном зале отеля. - Сначала им даже нравилось. Ну вы понимаете. Такое возбуждает. Как в кино. Но новизна ощущений прошла несколько часов назад. Мы ничего не можем от них добиться, их всех интересует одно: когда же им можно будет уйти.
      Смайлоу неохотно разрешил постояльцам вернуться в свои номера. Он с детективами устроился в комнате для совещаний в бельэтаже и заказал всем пиццу. Пока они ели, Смайлоу просматривал ту скудную информацию, которую им удалось собрать после изнурительных допросов.
      - Петтиджону делали массаж в спортивном комплексе? - спросил он, проглядывая записи.
      - Да, - один из детективов проглотил огромный кусок пиццы. - Сразу после того, как он приехал в отель.
      - Вы говорили с массажистом? Мужчина кивнул.
      - Он сказал, что Петтиджон просил сделать ему массаж-люкс, целых девяносто минут. Петтиджон принял душ там, вот почему ванная в номере осталась сухой.
      - Этот парень показался вам подозрительным?
      - Я бы этого не сказал, - пробормотал детектив с набитым ртом. - Он переехал сюда из Калифорнии. В Чарлстоне новичок. Петтиджона видел впервые.
      Смайлоу просмотрел список постояльцев. Все были вне подозрений. Все утверждали, что не были знакомы с Петтиджоном, хотя кое-кто видел его в новостях несколько месяцев назад, когда отель только открывался.
      Большинство из гостей были обычными семейными парами, проводящими отпуск. Три пары приехали в Чарлстон на медовый месяц. Остальные говорили о том же, но явно были тайными любовниками, вырвавшимися на выходные в романтический город. Эти нервно отвечали на вопросы детективов, но не потому, что были замешаны в убийстве. Они были виновны лишь в супружеской измене.
      На четвертом этаже все номера, за исключением трех, были заняты группой школьных преподавательниц из Флориды. Два номера "люкс" занимала баскетбольная команда мальчиков, только что закончивших этой весной последний класс школы и проводящих вместе последние дни перед тем, как разъехаться по разным университетам. Их единственным преступлением было распитие спиртных напитков, так как они еще не достигли совершеннолетия. К явному изумлению своих товарищей, один из них отдал офицеру марихуану в пакетике из фольги.
      - А что с пленками камер наблюдения? - требовательно спросил Смайлоу.
      - Хотите посмотреть? - уточнил Коллинз.
      - А там есть на что смотреть?
      Детективы снова зафыркали, давясь от смеха. Но Коллинз предложил, чтобы Смайлоу все-таки взглянул. Он даже пригласил Стефи посмотреть с ними видео.
      - Может, какая польза будет, - сказал он ей.
      Смайлоу и Стефи прошли за ними через вестибюль бельэтажа к другому залу заседаний, где к монитору уже был подключен готовый к работе видеомагнитофон.
      Коллинз торжественно вставил кассету.
      - Сначала парень, который этим занимается, поведал мне, что кассета с этого этажа потеряна.
      Смайлоу знал по опыту, что камеры наблюдения подключены обычно к таймеру и включаются каждые десять секунд, в зависимости от скромности наблюдателя. Именно поэтому изображение при прокручивании пленки все время немного прыгает. Как правило, на кассете сохраняются записи за несколько предыдущих дней.
      - А почему пленка оказалась не в видеомагнитофоне? Разве их не оставляют там и не записывают на них по новой, если нет нужды их просматривать?
      - Именно поэтому я сообразил, что он лжет, - ответил Коллинз. - И я от него не отстал. Наконец он выдал мне кассету. Готовы?
      Получив утвердительный кивок Смайлоу, Коллинз нажал на кнопку. Даже если бы на пленке не оказалось изображения, услышанные звуки вполне подошли бы для крутого порно. Стоны и вздохи сопровождали зернистое изображение парочки, предающейся любовным утехам.
      - Эта сцена продолжается примерно пятнадцать минут, - объяснил Коллинз. А потом дальше нам показывают двух шлюх в ванной, развлекающих друг друга. А затем следует основная сцена с...
      - Я понял, - бросил Смайлоу. - Выключите. - Он проигнорировал недовольный ропот и свист остальных мужчин. - Прости, Стефи.
      - Не за что. Маленькая шутка детектива Коллинза только подтвердила мою теорию о том, что словосочетание "мужская измена" это все равно что "масло масляное".
      Остальные рассмеялись, а Коллинз буркнул что-то неразборчивое, выведенный из себя ее замечанием.
      - Суть в том, - сказал он, - что весь этот шум, поднятый Петтиджоном по поводу суперсовременной системы охраны, - это просто блеф. Видеокамеры на этажах - липа. Черт бы их побрал.
      - Что? - воскликнула Стефи.
      - Единственная работающая камера на всю гостиницу находится в бухгалтерии. Петтиджон не желал, чтобы его обкрадывали, но, насколько я понимаю, ему было наплевать, если обворуют или убьют его гостей. Судьба сыграла с ним шутку, верно?
      - А почему парень солгал? - поинтересовался Смайлоу.
      - Ему так велели. Так приказал сам большой злой Петтиджон. И парень оказался твердым орешком. Он молчал даже после того, как мы ему сообщили, что Петтиджон мертв и что ему надо бояться только одного - обмануть нас. Наконец он сломался. Мы все проверили. Камеры не работают.
      - Сколько народу об этом знает?
      - Я полагаю, не слишком много.
      - Проверьте. Начните с тех, кто занимает управленческие должности.
      Обращаясь ко всем остальным, Смайлоу сказал:
      - С утра первым делом займемся врагами Петтиджона. Мы составим список...
      - Или мы можем избавить себя от хлопот и просто воспользоваться телефонной книгой, - пошутил один из детективов. - Все, кого я знаю, будут только рады, что этот сукин сын мертв.
      Смайлоу кинул на говорящего тяжелый взгляд.
      - Ох, простите, - промямлил тот, улыбка его увяла. - Я забыл, что он приходился вам родственником.
      - Мы не состояли с ним в родстве. Он был женат на моей сестре. Какое-то время. Думаю, я люблю его еще меньше, чем все остальные. Стефи наклонилась вперед:
      - Но ведь не ты же кокнул его, а, Смайлоу?
      Все рассмеялись, но ответ Смайлоу "нет, не я" прозвучал так резко, словно он всерьез воспринял вопрос, и смех смолк так же внезапно, как и начался.
      - Мистер Смайлоу, простите меня... В дверях стоял Смитти. Рори посмотрел на часы. Было уже за полночь.
      - Я думал, что ты торопишься попасть поскорее домой, - сказал он чистильщику.
      - Они только что разрешили нам идти домой, мистер Смайлоу.
      - Ну да, конечно. - Он забыл, что всех служащих, включая Смитти, долго держали для допроса, хотя сам и приказал это сделать. - Прости.
      - Это неважно, мистер Смайлоу. Я только хотел узнать, сказал ли вам кто-нибудь о тех людях, которых вчера увезли в больницу?
      - В больницу?
      Глава 6
      На приборной панели автомобиля вспыхнула и замигала красная лампочка, и от досады она даже застонала сквозь зубы. Как некстати!.. Останавливаться и заливать в бак бензин ужасно не хотелось, но по опыту она знала, что в этой машине, если зажегся красный сигнал, значит, бензина действительно осталось всего ничего.
      На этом участке шоссе, пересекавшем пустынную сельскую местность, заправок было мало, поэтому когда через несколько миль она заметила сначала дорожный знак, а затем и ярко-зеленую неоновую вывеску бензозаправочной станции, то не раздумывая свернула к ней. Остановив машину возле колонки, она выбралась наружу и задумчиво огляделась.
      Она привыкла расплачиваться кредитной карточкой, но сегодня ее занесло в такие места, куда цивилизация еще не проникла. На этой заправке платили наличными, а она очень не любила, когда ей приходилось сначала отдавать деньги и только потом получать услугу или товар - слишком уж это походило на платеж авансом, а к авансам она принципиально относилась с недоверием.
      Вот почему она не стала спешить к окошечку кассы, а сняла с кронштейна заправочный пистолет и повернула рычаг колонки. Затем отвинтила крышку бака и, положив ее на бампер, вставила пистолет в горловину и махнула служащему за окошком, давая ему знак включить насос.
      Но служащий, который, уткнувшись носом в крошечный экран, смотрел по телевизору боксерский матч, даже не повернулся в ее сторону. Стекло кассы было почти сплошь заклеено плакатами с рекламой пива и объявлениями о розыске пропавших домашних животных, так служащий мог и вовсе ее не заметить. Скорее всего, однако, он просто придерживался принципа: сначала деньги, потом бензин. Особенно в ночное время.
      Она неохотно подошла к кассе и опустила двадцатку в захватанный выдвижной лоток под еще более грязным, захватанным окошком.
      - На двадцать долларов, мисс? Больше ничего не желаете? - спросил клерк, так и не оторвавшись от экрана телевизора.
      - Нет, спасибо.
      Бензин едва тек, но в конце концов в недрах колонки что-то заскрежетало, и насос со щелчком выключился. Вытащив из бака заправочный пистолет, она повесила его на кронштейн и потянулась за крышкой, но в этот момент с шоссе свернула на заправку еще одна машина. Лучи фар хлестнули ее по глазам, и она, прищурившись, замерла.
      Вторая машина затормозила в нескольких футах от ее заднего бампера. Водитель выключил фары и, не заглушив двигатель, выбрался наружу.
      Увидев его, она открыла от удивления рот, однако не двинулась с места и не произнесла ни слова. Она не упрекнула его за то, что он последовал за ней, и не спросила, почему он это сделал. Она даже не потребовала, чтобы он немедленно оставил ее в покое - только смотрела на него и молчала.
      Теперь, когда солнце зашло, его волосы казались темнее, чем днем. Глаз его не было видно в темноте, но она помнила, что они у него серо-голубые. Одна бровь была чуть выше и чуть сильнее изогнута, однако эта легкая асимметрия нисколько не портила его - напротив, она делала его лицо необычным, интересным, как и небольшая вертикальная ямочка на подбородке, придававшая ему выражение силы и упрямства. Он был высок ростом и худощав, поэтому тень, которую он отбрасывал, казалась особенно длинной.
      Несколько секунд они молча рассматривали друг друга, затем он захлопнул дверцу машины и шагнул к ней. При этом подбородок его чуть-чуть выдвинулся вперед, и она поняла, что характер у него решительный и твердый. Этот человек знал, чего хочет, и не боялся этого добиваться. Он остановился, лишь подойдя к ней почти вплотную. Она ждала, что он заговорит, но вместо этого он заключил ее лицо в свои ладони и, слегка наклонившись, поцеловал.
      Его губы были упругими и теплыми, и поцелуй получился чувственным и сладким. И серьезным. Это было столь неожиданно и столь приятно, что ее губы приоткрылись сами собой и она обхватила его обеими руками.
      Он тоже обнял ее за плечи одной рукой и привлек к себе, так что тела их теперь соприкасались целиком. Стараясь перевести дух, она слегка откинула голову назад, но он не отпустил ее - он лишь еще больше наклонился к ней, отчего их поцелуй сразу стал более глубоким и пылким. И чем дольше они целовались, тем больше страсти было в их объятиях.
      Неожиданно он отстранился, тяжело дыша. Его горячие ладони снова очутились на ее щеках.
      - Именно это я и хотел узнать, - сказал он совсем тихо. - Что дело не только во мне...
      Она слегка покачала головой, насколько ей позволяли сделать это его руки.
      - Нет, - ответила она. - Дело не только в тебе.
      - Поедешь со мной?
      Она хотела отказаться, но это была бы лишь естественная реакция на такое предложение, поэтому она промолчала.
      - У меня есть небольшой домик неподалеку, - добавил он торопливо. - До него всего две или три мили.
      - Я.., я...
      - Только не говори "нет"... - Его прерывистый шепот был хриплым, почти умоляющим. - Только не говори "нет"!
      Несколько мгновений она всматривалась в его лицо, затем чуть заметно кивнула. Он сразу выпустил ее и, круто повернувшись, шагнул к своему автомобилю. Она тоже заторопилась, но у нее так сильно дрожали руки, что она едва не выронила крышку от бензобака. Наконец ей удалось навернуть ее на горловину. Захлопнув лючок, она села за руль и включила мотор.
      Он тем временем вырулил на параллельную дорожку и, встав вровень с ее машиной, бросил в ее сторону быстрый взгляд, словно хотел убедиться, что она настроена так же решительно, как и он, а может, он просто боялся, что она рванет с места и исчезнет в ночной тьме.
      Именно так ей и следовало поступить. Она знала это, но понимала, что не сделает этого. Во всяком случае, не сейчас.
      Хэммонд Кросс перевел дух, лишь когда ее автомобиль остановился на лужайке возле его загородного домика. Выйдя из машины, он открыл дверцу ее "Хонды" и помог гостье выйти.
      - Осторожно, не споткнись, - предупредил он и, взяв ее за руку, повел к дому по смутно белевшей в темноте дорожке, засыпанной хрустящим ракушечником. Крошечный фонарик, горевший над крыльцом, был похож на заблудившуюся звездочку и давал ровно столько света, сколько было необходимо, чтобы попасть ключом в замочную скважину хотя бы с третьей попытки, Справившись с замком, Хэммонд широко распахнул дверь и пригласил гостью войти. Одна из местных жительниц приходила сюда три раза в неделю, чтобы прибраться, и он помнил, что она должна была побывать в доме сегодня утром. В самом деле, в прихожей не пахло ни пылью, ни затхлым, застоявшимся воздухом, какой бывает в нежилых помещениях. Напротив, в воздухе витал свежий аромат, какой издают только что принесенные из прачечной крахмальные простыни и повисевшие на солнце полотенца. Кроме того, в прихожей было прохладно, так как по просьбе Хэммонда кондиционер постоянно оставался включенным.
      Когда гостья вошла, он закрыл входную дверь, и они сразу очутились в кромешной темноте, так как теперь в прихожую не проникал даже слабый свет фонаря над крыльцом, и эта внезапная темнота сыграла с ним злую шутку. Еще по пути сюда Хэммонд твердо решил вести себя как джентльмен и радушный хозяин. Он собирался показать гостье дом, угостить кофе или вином и рассказать что-нибудь о себе, чтобы она успела хоть немного привыкнуть к его обществу. Вместо этого он снова всем телом потянулся к ней.
      Она ответила на его порыв с такой готовностью и желанием, словно уже давно ждала его поцелуя и тосковала о нем. Ее теплые и мягкие губы легко раздвинулись, уступая напору его языка, который гладил, пробовал на вкус и ласкал ее небо. Это продолжалось, казалось, целую вечность, пока, почувствовав, что еще немного, и он задохнется, Хэммонд не оторвался от ее губ, чтобы глотнуть воздуха. Но из своих объятий он ее не выпустил. Наклонив голову, Хэммонд уткнулся лицом в ее шею, а она сплела пальцы у него на затылке.
      Он поцеловал ее сначала в ямочку у ключиц, потом поднялся к прятавшемуся под завитками волос уху.
      - Это безумие, - прошептал он.
      - Да.
      - Ты не боишься?
      - Немного.
      - Меня?
      - Нет.
      - Напрасно.
      - Я знаю. И все равно тебя я не боюсь. Его губы снова скользнули по ее губам.
      - Тогда чего же?
      - Всего. Всей ситуации.
      Теперь уже ее губы нашли его рот и долго не отпускали.
      - Все произошло так стремительно, и мы оба вели себя так...
      - Глупо?..
      - Безответственно. Он вздохнул.
      - Я ничего не мог с собой поделать.
      - Я тоже.
      - Мне ужасно хотелось...
      - Я тоже хотела тебя, - вздохнула она, когда его руки скользнули ей под блузку, и откинула голову, подставляя шею для поцелуев.
      Этого оказалось достаточно, чтобы рассеялись его последние сомнения. Хэммонд слышал, как у нее перехватило дыхание, когда он замешкался, расстегивая застежку лифчика, однако, как только его пальцы коснулись теплой и мягкой кожи ее груди, с ее губ сорвался облегченный вздох.
      Потом Хэммонд почувствовал, как ее руки легли ему на спину. Проворные пальцы пробежали вдоль позвоночника, исследуя, ощупывая каждый мускул, каждое ребро, и, опустившись ниже поясного ремня, слегка надавили, отчего кровь буквально вскипела в его жилах.
      Они снова поцеловались глубоко и страстно, потом Хэммонд взял ее за руку и, ощупью находя дорогу в темноте, почти потащил через гостиную в спальню.
      Его летний домик нельзя было назвать особенно просторным, однако, не чуждый удобств, Хэммонд умудрился втиснуть в крошечную спальню широкую двуспальную кровать. Именно на эту кровать они в конце концов и упали, обнимая и лаская друг друга со страстью и пылом двух юных влюбленных.
      ***
      Она лежала на боку, повернувшись к нему спиной.
      Хэммонду хотелось что-то сказать ей, однако, перебирая в уме возможные варианты, он забраковывал их один за другим. Все, что приходило на ум, казалось ему банальным, глупым или и тем и другим вместе.
      На мгновение он даже задумался о том, чтобы сказать ей правду.
      Боже мой, это было чудесно!
      Ты прекрасна!
      Я еще никогда не испытывал ничего подобного.
      Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось...
      Но он понимал, что она все равно не поверит ни одному слову, поэтому продолжал молчать. Неловкая пауза становилась все напряженнее. Наконец он повернулся на бок и включил стоявший на ночном столике ночник. Когда вспыхнул свет, она подтянула колени к груди, сразу сделавшись недоступной и отчужденной.
      Слегка обескураженный подобной реакцией, Хэммонд сел на кровати. Его рубашка была измята, брюки расстегнуты, однако за исключением ботинок и галстука он так и не расстался ни с одной деталью своего туалета. Это заставило его испытать чувство неловкости, и он поспешно разделся, сняв с себя все, кроме трусов.
      Обернувшись, Хэммонд увидел, что она лежит на спине и наблюдает за ним.
      - О чем ты думаешь? - Она облизнула губы и отвернулась. - Не о том ли, как половчее от меня избавиться?
      - Что?! - негромко воскликнул он. - Нет, конечно, нет! Он сел на край кровати и протянул руку, чтобы коснуться ее волос, но тут же отдернул, словно испугавшись чего-то.
      - Разумеется, нет, - добавил он спокойнее. - Я думал о том, как бы уговорить тебя остаться до утра и при этом не выставить себя полным дураком.
      Она была довольна его словами. Хэммонд почувствовал это еще до того, как она снова повернулась к нему. После недавней близости ее глаза все еще слегка поблескивали, грудь вздымалась, губы припухли от поцелуев, а спутанные волосы падали на лицо. Ее одежда была в еще большем беспорядке, чем его, однако благодаря этому она выглядела особенно соблазнительно, и Хэммонд снова почувствовал нарастающее возбуждение.
      Перехватив его взгляд, она полусознательным движением одернула юбку на бедрах. Ее трусики лежали на смятом покрывале в ногах кровати, но она этого даже не замечала.
      - Можно воспользоваться твоей ванной?
      - Пожалуйста. Вон та дверь... - Он снова встал, собираясь выйти, чтобы не стеснять ее. - Пойду налью нам обоим что-нибудь выпить. Кстати, ты не проголодалась?
      - Нет. Мне еще долго будут сниться пирожки и мороженое, которые мы пробовали на ярмарке. Он улыбнулся в ответ на ее улыбку.
      - Может быть, хочешь воды? Или сока? Или кофе? В холодильнике наверняка найдется и пиво.
      - Нет, лучше воды.
      Он кивнул головой в сторону ванной комнаты.
      - Если что-нибудь понадобится - только скажи.
      - Спасибо.
      Она, похоже, немного стеснялась, поэтому он еще раз улыбнулся и оставил ее одну.
      К счастью, женщина, прибиравшаяся в коттедже, не поленилась наполнить холодильник продуктами и самыми разными напитками, включая воду. Присев на корточки, Хэммонд откупорил бутылку пива и, прихлебывая из горлышка, исследовал содержимое полок. Полдюжины яиц. Фунт бекона. Замороженные оладьи. Свиные отбивные. Апельсиновый сок. А где же сливки? Сливок в холодильнике не оказалось, и ему оставалось надеяться, что его гостья пьет кофе без сливок и без сахара, которого он вообще никогда не держал.
      Сам он почти никогда не завтракал, если не считать ранних деловых встреч и официальных завтраков с коллегами. Лишь приезжая на уик-энд в свой загородный домик, где утра казались долгими, почти бесконечными, Хэммонд позволял себе плотный, сытный завтрак. Он неплохо готовил; в особенности же ему удавались такие простые вещи, как яичница с беконом, которую он украшал ломтиками помидоров и листьями салата, но сейчас Хэммонд позволил себе помечтать о том, как они приготовят завтрак вместе, а потом будут есть его на крыльце или на террасе, то и дело прерываясь, чтобы поцеловаться.
      Но все это будет только завтра утром, напомнил он себе. Вернее, сегодня утром, поправился Хэммонд, бросив быстрый взгляд на часы, показывавшие начало третьего ночи.
      Вчерашний день был для него не самым легким. Во всяком случае, из Чарлстона он уезжал чуть ли не в смятении. Казалось, все в его жизни идет не так, как надо, и он ни за что бы не поверил, что такой отвратительный день закончится близостью с прекраснейшей из женщин, какую он когда-либо встречал. С женщиной, о существовании которой еще вчера он даже не подозревал. С женщиной, с которой он познакомился всего несколько часов назад...
      Он все еще дивился странному капризу судьбы, когда услышал, что вода в ванной перестала течь. На всякий случай Хэммонд выждал еще пару минут, боясь вернуться слишком рано и смутить гостью, потом взял из холодильника две бутылки минеральной воды и отправился в спальню.
      - Кстати, - громко сказал он, широко распахивая дверь, - мне кажется, нам пора наконец познакомиться как следует...
      Он осекся, увидев, что она стоит возле туалетного столика и прижимает к уху телефонную трубку. Увидев его, она на мгновение замерла, потом поспешно опустила трубку на аппарат и пробормотала:
      - Надеюсь, ты не возражаешь?
      - О нет, нисколько, - ответил Хэммонд, хотя на самом деле он возражал. И еще как!.. Дело было вовсе не в том, что она воспользовалась телефонным аппаратом без разрешения. Просто Хэммонд не представлял, кому его гостья может звонить в столь поздний час, через считанные минуты после того, как они занимались любовью. Неужели в ее жизни есть человек, который значит для нее так много?
      Он стиснул зубы. Пока он торчал в кухне, мечтая о завтраке на крыльце и считая минуты, когда ему можно будет вернуться в спальню, она кому-то звонила. И вот теперь он стоит на пороге с глупым выражением лица и не знает, что сказать.
      Хэммонд поставил бутылки с водой на ночной столик и от неловкости переступил с ноги на ногу. Да, он чувствовал себя неловким и смешным, что было ему несвойственно. Обычно Хэммонд был способен справиться с любой ситуацией, но сейчас он элементарно растерялся, и это ему очень не нравилось.
      Что тут приятного, если чувствуешь себя ослом?
      - Я помешал? - спросил он чужим голосом.
      - Нет-нет, ничего страшного. - Она нервным движением поправила трубку на аппарате. - Я не дозвонилась. Никто не подходит.
      - Тогда позвони еще раз.
      - Ничего, это может подождать...
      "Если это может подождать, тогда какого черта тебе вообще вздумалось звонить куда-то посреди ночи?" - подумал он.
      - Ничего, что я надела это?
      - Что ты сказала? - рассеянно переспросил он. Она провела рукой по вылинявшей майке, в которой Хэммонд узнал свою старую студенческую футболку с эмблемой колледжа. Футболка доставала ей до середины бедер.
      - Я нашла ее на полке в ванной. Нет, я не шарила по твоим шкафам, я просто...
      - Пустое. - Его тон, однако, был гораздо красноречивее слов, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки, но тотчас же снова расслабились.
      - Знаешь, - сказала она, - пожалуй, мне лучше уйти. Нас обоих слегка занесло, и теперь... - Она улыбнулась. - Должно быть, это катание на "чертовом колесе" вскружило нам головы.
      Она пыталась шутить, но он никак не отреагировал на ее слова. Кровать со смятыми простынями, на которую они посмотрели почти одновременно, была слишком очевидным напоминанием о том, что происходило здесь каких-нибудь полчаса назад. О том, какой сладостной, головокружительно-пьянящей была их близость. Казалось, в спальне все еще звучит эхо тех слов, которые они в исступлении страсти шептали друг другу.
      После ванной ее кожа пахла свежестью и чистотой. Но он не принимал душ, и от него по-прежнему пахло сексом - его и ее потом, семенем, жарким теплом лихорадочных и торопливых объятий. Воспоминания о том, что произошло, были еще слишком свежи в его памяти, и Хэммонд просто не мог ее отпустить.
      Именно поэтому, когда она сказала, что хочет переодеться и ехать, он удержал ее. Удержал физически, ибо она уже готова была проскользнуть мимо него обратно в ванную, где оставалась ее одежда. Когда его рука легла ей на талию, она остановилась, но не повернулась к нему, продолжая глядеть прямо перед собой.
      - Ты можешь думать обо мне все, что угодно, - проговорила она, - но я хочу, чтобы ты знал... То, что было, я сделала не от скуки и не потому, что для меня в порядке вещей спать с незнакомцами...
      - Это неважно, - ответил он негромко.
      Тогда она повернула голову и посмотрела на него.
      - Это важно для меня. Я хочу, чтобы ты знал... Он осторожно опустил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.
      - Ты действительно считаешь, что во всем виновато именно катание на "чертовом колесе"?
      Она закусила губу, словно боясь, что она задрожит и выдаст ее чувства.
      - Нет.
      Она покачала головой, и Хэммонд привлек ее к себе. Просто привлек к себе и долго не отпускал, положив щеку на ее теплую макушку. Босиком, в не по размеру большой футболке, она казалась особенно хрупкой и уязвимой, и, обнимая ее так, он чувствовал себя мужественным покровителем и защитником.
      При мысли об этом Хэммонд невольно улыбнулся. Она почувствовала это и подняла голову.
      - Что?..
      - Так, ничего... Просто я подумал, как мне хорошо с тобой. А ты чувствуешь это?
      Она задумчиво склонила голову.
      - Не знаю.
      - Я имел в виду... Ну, со мной?..
      - Мне тоже было хорошо. И.., спасибо.
      - За что?
      - За то, что подумал обо мне.
      Хэммонд невольно улыбнулся. Упаковку презервативов он держал в ящике ночного столика, и теперь, при воспоминании о том, как он, торопясь, разрывал зубами пластиковый пакетик и натягивал тонкую резиновую кишку, ему стало смешно. Вместе с тем он почувствовал и смущение, поскольку считал, что сделал только то, что был должен.
      - Я просто хотел произвести приятное впечатление, - пробормотал он, пытаясь свести все к шутке.
      Она неожиданно погладила его по груди, застав Хэммонда врасплох.
      - Спасибо тебе за это и.., за все остальное, - сказала она чуть слышно.
      В ответ он бережно взял ее за подбородок и, заставив приподнять голову, снова поцеловал. Желание, которое вновь пробудилось в нем, заставило его негромко застонать, и в ответ с ее губ тоже сорвался тихий стон.
      Одной искры было достаточно, чтобы их страсть снова вспыхнула еще ярче, еще горячее. Они не говорили, а почти шептали, но это лишь усиливало ощущение близости между ними.
      - Тебе нравится?..
      - Да.
      - Я не слишком тороплюсь?
      - Нет.
      - Я просто не знал...
      - И я тоже не знала.
      - Извини.
      - Неважно.
      - Если я сделал тебе больно...
      - Нет. Ты бы не сделал.
      - Ты не против, если...
      - Нет. Конечно - нет.
      - Господи... Как ты прекрасна! О-о-о, ты уже...
      - Да.
      - ..Готова.
      - Мне так жаль...
      - Жаль? Чего?
      - Ну, я имела в виду. Ты... Я...
      - Не жалей ни о чем, ладно?
      - Ладно. Позволь мне прикоснуться к тебе.
      - Нет, это ты позволь мне прикоснуться к тебе...
      Глава 7
      За рулем сидела Стефи, поэтому до больницы Руперта они со Смайлоу добрались в рекордно короткое время, нарушив по дороге почти все существующие правила дорожного движения.
      - Сколько человек попало в больницу? - уточнила Стефи, пока они быстрым шагом пересекали стоянку, направляясь к дверям приемного покоя. Она пропустила некоторые подробности, так как бросилась за своей машиной сразу после того, как Смитти объяснил полицейским, как было дело.
      - Шестнадцать. Семеро взрослых и девять детей, - ответил Смайлоу. - Все члены церковного хора из Мейкона, штат Джорджия, которые отправились в туристическую поездку. Сегодня утром они позавтракали в ресторане отеля, после чего отправились на экскурсию по Чарлстону. Там их и прихватило.
      - Что именно? Рвота? Понос? Желудочные колики?
      - Все вместе.
      Стефи покачала головой.
      - В данном случае во всем виновата острая подлива с томатом. Она попала и в пиццу, которую ели дети, и в макароны, которые подавали взрослым.
      В приемный покой они почти вбежали. Здесь было относительно пусто врачебного осмотра дожидалось всего несколько пациентов, среди которых выделялся худой мужчина в наручниках, которого сопровождал полицейский в форме. Голова мужчины была, как тюрбаном, обмотана окровавленным полотенцем. Закрыв глаза, он негромко стонал и раскачивался из стороны в сторону, пока какая-то женщина, очевидно жена, терпеливо отвечала на вопросы заполнявшей историю болезни медсестры. Молодая мать тщетно пыталась успокоить плачущего младенца. Сидевший особняком пожилой мужчина негромко всхлипывал в платок. Женщина средних лет согнулась в кресле почти пополам, так что ее голова практически лежала на коленях, и, похоже, спала.
      Смайлоу и Стефи направились прямо к дежурной сестре. Там Смайлоу представился и, предъявив значок, поинтересовался, где сейчас находятся больные, поступившие из отеля "Чарлстон-Плаза".
      - Скажите, мисс, они еще в приемном отделении или их уже перевели в палаты?
      - Они все еще здесь, - ответила сестра.
      - Мне необходимо срочно допросить их в связи с.., одним важным делом.
      - Извините, но... Впрочем, я сейчас свяжусь с лечащим врачом. Подождите, пожалуйста.
      Она указала им на стулья, но ни тот, ни другая не присели. Смайлоу остался стоять у стойки, Стефи принялась расхаживать по комнате.
      - Не понимаю, как твои люди не обратили внимания на то, что в конференц-зале собрались не все проживающие в отеле, - сказала она, внезапно останавливаясь перед ним. - Неужели никому не пришло в голову сопоставить число зарегистрировавшихся постояльцев с числом допрошенных?
      - Будь к нам снисходительна, Стефи. - Смайлоу усмехнулся. - Во-первых, не все постояльцы были в своих номерах, они возвращались в отель по одному, по двое на протяжении нескольких часов. Нам еще повезло, что сегодня никто не выписался и не уехал. Кроме того, опросить столько народу, включая сотрудников отеля из ночной и дневной смены, тоже непросто. В этих условиях вряд ли возможно сосчитать всех.
      - Я это прекрасно понимаю, - нетерпеливо бросила Стефи. - Но ведь скоро полночь, и абсолютное большинство постояльцев должны были вернуться в свои номера. Кто-то ведь должен был еще раз пересчитать всех и заметить разницу в... Сколько ты говоришь, их было? Шестнадцать? Ведь это не один-два человека, Рори! Или твои люди слишком увлеклись этим фильмом?
      - Все мои люди были заняты делом, - ответил он.
      - Да, только каким? Онанировали перед телевизором? Смайлоу нахмурился. Он не знал ни жалости, ни снисхождения, если полицейский, расследовавший убийство, допускал промах, однако в данном случае критика исходила от постороннего лица, а этого он стерпеть не мог. Губы его сжались и побелели от сдерживаемого гнева.
      - Извини, - сказала Стефи примирительным тоном. - Я не хотела никого задеть...
      - Черта с два ты не хотела, - прошипел он. - Не лезь не в свое дело, ладно? Собирать улики - это моя обязанность. Моя, а не твоя.
      Стефи промолчала. Не стоило перегибать палку и ссориться со Смайлоу. Кроме того, вопреки недвусмысленным образом высказанному пожеланию свежеиспеченной вдовы она собиралась просить прокурора округа, чтобы он назначил именно ее главным дознавателем по делу об убийстве Люта Петтиджона. А для этого - и после этого - ей была необходима поддержка полиции, поддержка Смайлоу.
      Поэтому она дала ему остыть и, когда Смайлоу немного успокоился, сказала:
      - Боюсь, эти люди ничем нам не помогут. Насколько я поняла, их доставили в больницу еще до того, как произошло убийство.
      - Да нет, их прихватило не всех сразу, - возразил Смайлоу. - Управляющий отелем признался, что последних из них он тайком выводил через черный ход и сажал в "Скорую" уже около восьми вечера.
      - Почему же он сразу не сказал тебе об этом?
      - Дирекция отеля как огня боится огласки этого случая. По-моему, даже убийство беспокоило управляющего гораздо меньше, чем случай массового отравления постояльцев. В конце концов, насильственную смерть можно сравнить со стихийным бедствием, к которому гостиница не имеет никакого отношения, а вот отравление некачественной пищей... Представь, что написали бы об этом газетчики! "Администрация отеля "Чарлстон-Плаза" едва не прибавила к трупу Люта Петтиджона еще шестнадцать тел!" После такого скандала на отеле можно ставить крест.
      - Это вы хотели меня видеть?
      Смайлоу и Стефи обернулись. Врач был молод - его вполне можно было принять за недавнего выпускника колледжа, и только глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе были бесконечно усталыми, покрасневшими от постоянного недосыпа. Халат и шапочка врача были измяты, а кое-где на них проступили пятна пота. Удостоверение с фотографией, небрежно прикрепленное к нагрудному карману, гласило, что врача зовут Родни С. Арнольд.
      Смайлоу вновь предъявил свой полицейский значок.
      - Мне необходимо опросить некоторых ваших пациентов, доставленных сегодня из отеля "Чарлстон-Плаза" с пищевым отравлением, - сказал он.
      - Опросить в связи с чем?
      - Среди них может оказаться свидетель убийства, которое произошло в отеле сегодня во второй половине дня.
      - В новом отеле? Вы что, шутите?
      - Увы, нет.
      - Вы сказали, во второй половине дня... Но это не совсем...
      - Точного времени, когда это случилось, мы пока не знаем. Экспертиза даст более определенный ответ, но, по предварительным оценкам, убийство произошло где-то между четырьмя и шестью пополудни.
      Врач невесело улыбнулся.
      - Как раз в это время все эти люди мучились либо жестоким поносом, либо рвотой, а то и тем, и другим одновременно. Вряд ли кто-нибудь из них смог бы выйти из туалета хотя бы на минуту, так что видеть они ничего не могли.
      - Я понимаю, что они были больны, но...
      - Не "были", детектив... Им все еще очень плохо.
      - Послушайте, доктор Арнольд, - вмешалась Стефи, делая шаг вперед, - мне кажется, вы не совсем понимаете, как важно для нас допросить этих людей. Некоторые занимали комнаты на пятом этаже рядом с "люксом" убитого. Кто-то из них мог видеть что-то важное, даже не отдавая себе в этом отчета...
      - Хорошо. - Врач пожал плечами. - Позвоните в регистратуру завтра утром. Надеюсь, к этому времени кого-нибудь переведем в общее отделение.
      Он повернулся, чтобы уйти, но Стефи остановила его.
      - Минуточку, доктор, - сказала она, - вы не поняли. Нам необходимо опросить этих людей сейчас.
      - Сейчас?! - Доктор Арнольд удивленно посмотрел сначала на нее, потом на Смайлоу. - Извините, но я не могу этого разрешить. Эти больные еще лежат под капельницами, а те, кому повезло больше, приходят в себя. Возвращайтесь завтра утром, а лучше - вечером. Тогда...
      - Но информация, которую они могут сообщить, необходима нам сегодня!
      - Сейчас эти люди все равно не смогут ничего вам сообщить. - Врач нахмурился. - Я не позволю тревожить их никому, будь это генеральный прокурор штата или сам господь бог. А теперь прощу извинить - меня ждут больные.
      - Проклятье! - выругалась Стефи и повернулась к Смайлоу. - Что ты молчишь? Неужели ты ничего не предпримешь?
      - Не могу же я взять больницу штурмом и перевезти больных в участок, ухмыльнулся тот. - К тому же больных, страдающих острым расстройством... Для прессы это будет новость похлеще, чем известие о том, что в новом - и лучшем отеле города гостей травят гнилыми томатами.
      Смайлоу еще раз ухмыльнулся и, вернувшись к стойке регистрации, попросил дежурную сестру передать доктору Арнольду свою визитку.
      - Пусть он сразу мне перезвонит, если кто-то из пациентов почувствует себя лучше, - сказал он. - В любое время.
      - Мне показалось, что мистер Арнольд отнюдь не горит желанием помогать нам, - заметила Стефи.
      - Ему слишком нравится быть полновластным владыкой в своем крошечном королевстве.
      - Можно подумать, что ты на его месте вел бы себя иначе, - поддела Смайлоу Стефи.
      - А ты? Думаешь, я не знаю, почему тебе так хочется прибрать к рукам это дело? - парировал он.
      Смайлоу был отличным детективом, но главным его достоинством была поистине феноменальная интуиция. Из-за этой интуиции работать в тесном контакте с ним было не всегда приятно.
      - Если эти люди действительно так больны, - сказала Стефи, - то, возможно, врач прав и мы ничего от них не добьемся. Когда тебе хочется в туалет, тут не до наблюдений за окрестностями. Эти бедолаги думали только о том, как бы поскорее добраться до унитаза, и, насколько я поняла, некоторым из них это не удалось. В общем, не будет ничего страшного, если мы подождем с вопросами до завтра. Я почти на сто процентов уверена, что это - дохлый номер.
      - Может быть. - Смайлоу пожал плечами и опустился на свободный стул. - Уж ты-то должна знать... - сказал он, в задумчивости побарабанив по щеке пальцами. - У каждого преступления обязательно есть свидетель - это закон.
      - Ты считаешь, кто-то из опрошенных нами людей может что-то скрывать?
      - Нет. Дело в том, что иногда люди просто не отдают себе отчета в том, насколько важно то, что они видели.
      Несколько минут оба молчали. Наконец Стефи спросила:
      - Как ты думаешь, что все-таки произошло в "люксе" Петтиджона?
      - Не знаю. Вернее, стараюсь не строить никаких предположений, по крайней мере пока. Это может исказить объективную картину. Если у меня будет готовая теория, я непроизвольно буду отбирать только те улики, которые ее подтверждают, и отбрасывать все, что идет с ней вразрез.
      - Я всегда думала, что копы полагаются в основном на интуицию.
      - Разумеется, в большинстве случаев именно так и происходит. Или, точнее, так это выглядит со стороны. На самом деле любое, как ты выразилась, "озарение", основывается на собранных уликах. - Смайлоу откинулся на спинку стула и устало вздохнул. - На данный момент, - добавил он, - я могу со всей определенностью сказать только одно: это убийство совершил человек, у которого были все основания желать Люту смерти.
      - Таких людей много, - серьезно сказала Стефи. - И ты - один из них.
      Его взгляд сделался жестким.
      - Я бы солгал, если бы это отрицал. Я ненавидел этого подонка и никогда не делал из этого секрета. Но ведь и у тебя могли быть свои мотивы...
      - У меня?!
      - Петтиджон обладал огромным влиянием среди местной политической элиты, и офис прокурора округа - не исключение. Ваш Мейсон вот-вот уйдет в отставку.
      - Считается, что об этом пока никому не известно.
      - Пока не известно, но скоро об этом будут трубить на каждом углу. Предположим, Мейсон откажется баллотироваться на новый срок. Его первый заместитель тяжело болен...
      - Врачи говорят, что Уоллесу осталось жить не больше полутора месяцев, вставила Стефи.
      - Значит, - жестко заключил Смайлоу, - где-то к середине ноября прокуратура округа останется без руководства. И вот тут-то наступает подходящий момент для решительного и энергичного наступления. Это и есть та самая морковка, которую Петтиджон мог держать перед носом некоторых честолюбивых, но не слишком чистоплотных претендентов на эту должность, а я почему-то уверен, что такому пройдохе и мошеннику, как он, очень хотелось бы видеть в прокурорском кресле такую молоденькую, сладенькую штучку, как ты.
      - Я не "сладенькая", - отрезала Стефи. - К тому же не такая уж я и молоденькая - мне уже почти сорок.
      - Против эпитетов "честолюбивая" и "нечистоплотная" ты не возражаешь.
      - Честолюбивая - да, нечистоплотная - нет. Кроме того, зачем мне убивать Петтиджона, если, по твоим словам, он сам готов был сделать все, чтобы посадить меня в это кресло?
      - Хороший вопрос, - проговорил Смайлоу и прищурился.
      - Ты просто дерьмом набит, Смайлоу! - выпалила Стефи и покачала головой. Впрочем, я понимаю, к чему ты клонишь. Учитывая все, в чем замешан Петтиджон, список подозреваемых может быть бесконечным.
      - И это отнюдь не упрощает моей задачи.
      - Может быть, ты смотришь на вещи слишком широко? - Она отпила глоток из банки. - Какие мотивы убийства встречаются чаще всего?
      Смайлоу знал ответ на этот вопрос, и он указывал только на одного человека.
      - Ты имеешь в виду миссис Петтиджон?
      - Разве она не может быть убийцей? Хотя бы чисто теоретически? - Стефи стала перечислять:
      - Во-первых, его измены могли довести до ручки кого угодно. Даже если она не любила Люта, его любовные похождения и романы на стороне, которые он даже не считал нужным скрывать, могли быть ей неприятны. Если ты не в курсе, Смайлоу, то подобное отношение всегда унижает женщину, и мадам Петтиджон могла отомстить своему мужу-бабнику. Во-вторых...
      - Для Дэви в этом не было ничего нового, - перебил Смайлоу. - Ее собственный отец обращался с ее матерью точно так же. Точно так же или даже хуже.
      - Это только объясняет, почему убийца стрелял дважды, - отмахнулась Стефи. - Во-вторых, - продолжила она, - после смерти Люта, миссис Петтиджон становится наследницей приличного состояния. Итак, ревность и деньги - вот уже два мотива для убийства, хотя и одного вполне достаточно. - Она пожала плечами с таким видом, словно для изобличения преступника ничего больше не требовалось.
      Смайлоу нахмурился. После недолгого размышления он сказал:
      - Так-то оно так, но... Все это слишком очевидно, слишком лежит на поверхности. Кроме того, у Дэви есть алиби. Стефи фыркнула.
      - И это ты называешь алиби? Показания черной служанки, которая предана своей хозяйке душой и телом? "Да, мисс Скарлетт. Нет, мисс Скарлетт. Почему бы вам не ударить меня еще разок, мисс Скарлетт?"
      - Сарказм тебе не идет, Стефи.
      - Это не сарказм, Рори. По-моему, отношение служанки - типичный образец преданности своей хозяйке.
      - Но только не для Сары Берч. Эти двое преданы друг другу по-настоящему.
      - Об этом я и говорила. Миссис Петтиджон - хозяйка, а Сара - слуга. Он покачал головой:
      - Ты не понимаешь. Чтобы разобраться в этом, нужно родиться и вырасти в этих краях.
      - Слава богу, что я выросла не здесь, - отрезала Стефи. - У нас на Среднем Западе...
      - ..Где люди более современны, самоуверенны и снисходительны к своим неразумным братьям. - Он ухмыльнулся. - Зачем же ты приехала на Юг, если наши патриархальные традиции вызывают у тебя только насмешку? Или, может быть, наш образ жизни вызывает в тебе зависть? - то ли в шутку, то ли всерьез продолжал допытываться Смайлоу. - Ты уверена, что не завидуешь Дэви Петтиджон?
      "Пошел к черту, Смайлоу!" - беззвучно произнесли ее губы. Потом Стефи допила свое пиво и выбросила опустевшую жестянку в урну для металлических отходов. Жестянка загремела так громко, что все, кто находился в приемном отделении, вздрогнули. Одна только спящая женщина не шевельнулась.
      - Я не выношу таких женщин, как Дэви Петтиджон, - сказала Стефи. - Эти ее ужимки южной красавицы... Меня от них выворачивает наизнанку.
      Смайлоу легко поднялся и молча двинулся к выходу из приемного покоя. Стефи последовала за ним, и они вместе вышли в теплую, влажную ночь.
      - Пожалуй, в чем-то ты права, - промолвил Смайлоу. - То, что ты назвала "ужимками южной красавицы", Дэви Петтиджон считает искусством.
      - Вопрос в том, достаточно ли она искусна, чтобы с их помощью отвертеться от наказания за убийство.
      - У тебя холодное сердце, Стефи.
      - С тобой иногда бывает приятно разговаривать, - заметила она. - Во всяком случае, комплименты говорить ты умеешь. Позволь ответить тебе тем же, Смайлоу... Я уверена, что, если бы ты был индейцем, тебя, несомненно, прозвали бы Мороженым Окунем, потому что у тебя в жилах вместо крови течет жидкий азот.
      - Возможно, - согласился Смайлоу, нисколько не обидевшись. - Но вот насчет тебя я не уверен.
      Стефи остановилась возле своей машины и открыла дверцу, но садиться за руль не спешила. Посмотрев на него, она спросила:
      - Так что там насчет меня?..
      - Я знаю, что честолюбия тебе не занимать, - ответил он спокойно. - Но, насколько я слышал, в последнее время твою кровь согревает не только работа.
      - Что ты слышал? - требовательно спросила она. Смайлоу с деланным равнодушием пожал плечами:
      - Так, всякие слухи.
      - Какие слухи?
      Он холодно улыбнулся:
      - Просто слухи, Стефи.
      ***
      Подняв голову, Лоретта Бут следила за тем, как Рори Смайлоу и Стефани Манделл идут через темную стоянку к машине. Возле нее они ненадолго остановились и, обменявшись несколькими фразами, забрались внутрь и уехали.
      Потом Лоретта вспомнила, как эти двое приехали сюда сорок минут назад. Их лица дышали энергией и целеустремленностью, которых, как она знала, у обоих было в избытке. Казалось, их легкие высасывают из атмосферы весь кислород, не оставляя ничего тем, кто был слабее.
      Лоретта недолюбливала обоих, но по разным причинам. С Рори Смайлоу у нее были давние счеты. Что касалось Стефани Манделл, то ее она знала только понаслышке, однако этого ей было вполне достаточно. Помощник окружного прокурора пользовалась репутацией отъявленной стервы.
      Лоретта не знала, почему она не заговорила с ними и не обнаружила своего присутствия. Какая-то не до конца оформившаяся мысль или, может быть, предчувствие заставили ее сидеть, опустив голову к самым коленям, притворяясь спящей. Рассчитывать на то, что Смайлоу или Стефи ей помогут, не приходилось. Детектив наверняка посмотрел бы на нее с презрением и брезгливостью, Стефи же вообще вряд ли бы ее узнала, а если бы и узнала, то не вспомнила бы ее имени. Скорее всего, оба отделались бы ничего не значащими фразами и постарались поскорее от нее избавиться.
      И все же отчего она не обнаружила себя? Пожалуй, все дело было в чувстве превосходства, которое посетило ее, пока, незамеченная и неузнанная, она подслушивала их разговоры сначала с врачом, а затем и друг с другом.
      Сегодня вечером, еще до того, как поехать в больницу, Лоретта слышала по телевизору сообщение об убийстве Люта Петтиджона и посмотрела пресс-конференцию Смайлоу. Детектив провел ее в своей обычной манере: он держался уверенно и невозмутимо, не давая корреспондентам вывести себя из равновесия провокационными вопросами, однако ничего конкретного так и не сказал. Телевидение показало и Стефи Манделл, которая сидела рядом с ним, однако Лоретту это не удивило - эта маленькая сучка славилась способностью без мыла влезть в любую щель и обожала совать свой нос вдела, которые ее не касались.
      Подумав об этом, Лоретта усмехнулась. Ей доставляло удовольствие наблюдать за тем, как эти двое лихорадочно пытаются что-то предпринять, как они разыскивают улики, но то и дело оказываются в тупике. Да разве можно всерьез говорить о каком-то расследовании, если единственные свидетели убийства люди, которые из-за своего отравления не замечали ничего вокруг? Лоретте было ясно, что у Смайлоу нет на примете ни одной мало-мальски надежной версии, иначе бы он не примчался среди ночи в больницу допрашивать несчастных, многие из которых все еще не могли прийти в себя.
      Лоретта посмотрела на часы на стене. Она ждала уже больше двух часов, и с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. Оставалось только надеяться, что из ее затеи что-нибудь выйдет...
      - Что ты тут делаешь?
      Услышав голос дочери, Лоретта вздрогнула и повернулась. Бев стояла возле ее стула, сердито сдвинув брови и упершись кулаками в бока. Лоретта попыталась улыбнуться, но улыбка у нее вышла заискивающей и жалкой.
      - Здравствуй, Бев. Я.., ждала тебя. Разве тебе не передали, что я здесь?
      - Передали, просто я не могла отойти.
      Бев работала сестрой в отделении интенсивной терапии, но Лоретта хорошо понимала, что дочь могла бы попросить кого-то подменить ее.
      Она нервно облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы.
      - Мне захотелось повидаться тобой, и вот.., решила заехать. Может быть, позавтракаем вместе?
      - Моя смена заканчивается в семь, но сегодня я заменяю заболевшую сестру и освобожусь только в двенадцать. Так что отсюда я сразу поеду домой - спать.
      - О-о-о... - Все оказалось гораздо сложнее, чем Лоретта рассчитывала. Впрочем, она с самого начала знала, что без проблем не обойдется. Опустив глаза, она принялась теребить пуговицы своей несвежей блузки.
      - Ты ведь приехала не за тем, чтобы пригласить меня позавтракать, не так ли? - Голос Бев прозвучал грозно, и Лоретта непроизвольно втянула голову в плечи.
      - Видишь ли, я...у меня...
      - У тебя кончились деньги, тебе не на что купить виски, и ты явилась выпрашивать подачку у меня, так?
      - Я не пила уже несколько дней, Бев. Клянусь, ни единой капли!
      - Да от тебя же несет, как от пивной бочки!
      - Мне плохо, Бев, правда. Наверное, я заболела. Мне...
      - Оставь это для других. - Бев достала из записной книжки десятидолларовую банкноту, но не отдала ее сразу, а заставила мать тянуться за ней. - И не смей больше являться ко мне на работу, - добавила она чуть тише, заметив, что сестра за стойкой регистрации с любопытством поглядывает в их сторону. - Если я еще раз увижу тебя здесь, я позвоню в нашу службу безопасности и тебя вышвырнут, ясно?
      Проглотив оскорбление, Лоретта кивнула. Она привыкла к такому обращению.
      Бев ничего больше не сказала. Повернувшись так резко, что подошвы ее мягких теннисных туфель противно скрипнули по кафельному полу, она быстро пошла прочь. Когда она была уже у лифта, Лоретта снова подняла голову.
      - Бев, не надо на меня сердиться, ладно? Я...
      Она не договорила. Двери лифта закрылись, но Лоретта успела увидеть, что Бев стоит, разглядывая что-то на потолке кабины, словно даже смотреть на родную мать ей было неприятно.
      ВОСКРЕСЕНЬЕ
      Глава 8
      Это было просто невероятно, невозможно!
      Неожиданно, прямо среди бела дня, ты встречаешь кого-то и вдруг чувствуешь себя так, словно получил нежданный подарок. Влечение становится неодолимым. Вы наслаждаетесь каждой минутой, проведенной вместе, вы смеетесь, танцуете, едите пирожки, мороженое и воздушную кукурузу, занимаетесь любовью в темной спальне и в конце концов засыпаете в объятиях друг друга, чувствуя, что ничего более удивительного и волшебного с вами еще никогда не происходило.
      А потом ты просыпаешься один.
      Она исчезла. Просто исчезла, испарилась, не сказав ни "до свидания", ни "прощай", не оставив даже простого послания, выведенного губной помадой на холодильнике или на зеркале в ванной.
      Хэммонд ударил обеими ладонями по рулю своего автомобиля, досадуя и на нее, и на себя за то, что происшедшее оказалось ему настолько небезразлично. Почему, в десятый раз спрашивал он себя, его так задело, что она сбежала?
      В конце концов, они провели вместе действительно волшебную ночь. Он занимался сексом с роскошной незнакомкой, которая доставила ему сказочное наслаждение. Будь на ее месте любая другая женщина, он бы только порадовался, что она исчезла из коттеджа - и из его жизни - так быстро и бесследно, но сейчас ему было паршиво. В самом деле, ведь не приснилось же ему все это?
      "Прими все как есть, кретин! - мысленно приказал он себе. - Тебе только кажется, что все, что между вами произошло, было таким замечательным. На самом деле все было как всегда, просто у тебя разыгралось воображение".
      Но Хэммонд знал, что воображение здесь ни при чем. Их знакомство действительно было необычным - и не только в плане физической близости.
      Он громко выругался вслух и обогнал водителя, который, по его мнению, тащился слишком медленно. Впрочем, сегодня Хэммонда раздражало буквально все. С самого утра он чувствовал себя как на иголках и вымещал свою досаду на всем, что попадалось под руку. Сначала досталось бюро, о которое он ушиб большой палец ноги, когда - вообразив, будто с кухни доносится какой-то звук, опрометью бросился туда в надежде увидеть свою вчерашнюю гостью, раскладывающую по тарелкам свежеприготовленную овсянку. Но ее там не было, как не было ее ни в гостиной, ни на крыльце, ни на веранде, и Хэммонд почувствовал такое сильное разочарование, какого давно не испытывал.
      Ее не было нигде. Кухня была пуста, ее машина исчезла, а единственным живым существом на веранде был крошечный паучок, который торопливо заплетал паутиной укромный уголок между спинкой и сиденьем стоявшего там кресла-качалки.
      Позабыв о собственной наготе, Хэммонд смахнул паука и плюхнулся в кресло, нервно ероша волосы пальцами. Со стороны он был похож на человека, который находится на грани отчаяния, но сам он даже не отдавал себе в этом отчета. Мысли его были заняты совсем другим...
      Во сколько она уехала? Почему не разбудила его? Как долго она отсутствует? Может быть, она еще вернется, подумал он со слабой надеждой.
      На протяжении получаса Хэммонд тешил себя мыслью о том, что она, быть может, уехала на поиски свежих бисквитов, печенья или сливок для кофе. Может быть, ей просто понадобилась воскресная газета или какая-нибудь другая мелочь. Но время шло, и Хэммонд понял, что его гостья не вернется.
      Наконец он поднялся с кресла и направился в дом, чтобы приготовить кофе, но рассыпал зерна по столу. Кое-как собрав и смолов их, он попытался включить кофеварку, но задел локтем провод. Кофеварка упала на пол и треснула, но Хэммонд только наподдал ее ногой и отправился в комнаты, чтобы найти...
      Что?.. Он и сам не знал. Он все еще надеялся, что она, возможно, оставила где-нибудь свою визитку или, еще лучше, записку, но ничего не нашел. В ванной он заглянул в мусорную корзину под раковиной, но обнаружил только пустой пластиковый футляр от косметического карандаша. Выпрямляясь, Хэммонд ударился головой об открытую дверцу шкафчика для белья и со злобой захлопнул ее, больно прищемив палец.
      Определенно, день начинался не лучшим образом.
      В конце концов он вернулся в спальню, хотя именно там находилась кровать, на которую ему было больно смотреть - слишком живо она напоминала ему о прошедшей ночи. Бросившись на постель, Хэммонд прикрыл глаза ладонью и попытался успокоиться.
      Что, черт возьми, такое с ним творится? Ни один из его близких знакомых не смог бы узнать его в это утро. Время близилось к полудню, а он так и не оделся и расхаживал по дому голый, небритый, растрепанный, с дико блуждающим взглядом, напоминая скорее неандертальца, чем человека цивилизованного, каким был еще вчера. Хэммонд Кросс, воплощенная респектабельность и спокойствие, вел себя как лунатик, как обезумевший от любви телок на выгоне! Неужто это тот самый Хэммонд Кросс, наш уважаемый Хэммонд Кросс? Нет, это совершенно невозможно!..
      Позвольте, позвольте, как вы сказали? Обезумевший от любви? Значит ли это, что он влюблен?
      Хэммонд убрал от глаз руку и повернулся на бок, глядя на соседнюю подушку, на которой еще угадывалась вмятина, оставленная ее головой. Сначала он осторожно Дотронулся до нее кончиками пальцев, потом прижал подушку к груди и зарылся в нее лицом, вдыхая исходивший от наволочки легкий запах ее волос.
      Желание вновь охватило его, но оно не имело никакого отношения к сексу.
      Никакого или почти никакого.
      Потому что это его желание не было обыкновенной похотью, которую он испытывал, наверное, сотни раз. Это было нечто другое, гораздо более глубокое и гораздо более сильное. Любовное томление или тоска - вот как это можно было назвать.
      - Черт!.. - выругался Хэммонд. - Любовное томление!.. Кто бы слышал!
      Потом он снова перекатился на спину и долго смотрел в потолок. Нет, у него не было подходящего названия для того, что он сейчас испытывал. Это чувство было совершенно незнакомым, странным, не сравнимым ни с чем. Он еще никогда не испытывал такого, хотя в его жизни было немало красивых, страстных, сексуальных подружек на одну или на несколько ночей.
      Вспоминая историю своих отношений с женщинами, Хэммонд не мог не спроецировать ее на вчерашнюю таинственную гостью. А она?.. Сколько мужчин было у нее? Какое место занял он среди тех, с кем она когда-либо встречалась и делила ложе? Был ли он для нее просто случайным капризом или ему удалось зажечь в ней ответный огонь?
      Размышляя обо всем этом, Хэммонд вспомнил о телефонном звонке, который она пыталась сделать через считанные минуты после их близости. Нахмурившись, он некоторое время смотрел на телефон, стоявший на туалетном столике. Когда он неожиданно вошел в спальню, застав ее с трубкой в руке, лицо у нее сделалось виноватым и испуганным, но почему? Кому она могла звонить?
      Потом новая мысль пришла ему в голову. Вскочив с кровати, Хэммонд склонился над аппаратом. Он совсем забыл, что у этой модели есть память для автодозвона. Что ж, можно попытаться...
      Он нажал соответствующую кнопку на панели. Послышались короткие сигналы автоматического набора, на экране стали появляться светящиеся цифры, и Хэммонд поспешно схватил карандаш и подвернувшийся под руку журнал, на обложке которого он нацарапал возникший на экране номер.
      - Оператор телефонной связи к вашим услугам. Это номер доктора Кэрти, сказал в трубке хорошо поставленный женский голос.
      Хэммонд и сам не знал толком, чего он ожидал от этого звонка, поэтому в первое мгновение растерялся и не знал, что отвечать.
      - Чей-чей? - переспросил наконец он.
      - Доктора Кэрти. Вы хотите оставить сообщение?
      - Я, наверное, не правильно набрал номер. - Хэммонд продиктовал только что записанные цифры.
      - Номер правильный, - сказала женщина. - Вы хотели оставить сообщение или записаться на прием?
      - Нет, то есть да...То есть я не уверен, - замялся Хэммонд.
      - Будьте добры, назовите ваше имя и номер телефона, по которому с вами можно связаться.
      - Знаете, пожалуй, я лучше перезвоню в приемные часы, - торопливо сказал он и положил трубку.
      Еще долго после этого Хэммонд сидел на краю кровати, размышляя о том, кто такой этот доктор Кэрти и зачем его гостья звонила ему посреди ночи. Он перебирал в памяти всех своих знакомых медиков, с которыми ему приходилось встречаться довольно часто - Хэммонд состоял членом двух закрытых загородных клубов, в которых было полным-полно врачей самых разных специальностей, однако он был уверен: с доктором Кэрти он не только не сталкивался, но даже не слышал этого имени.
      Может быть, он встретился и переспал с миссис Кэрти?
      Это соображение представлялось ему наиболее близким к истине, и Хэммонд испытал новый приступ гнева. Он, однако, сумел справиться с собой и даже заставил себя подняться и принять душ. Стоя под струйками воды, он яростно терся мочалкой, словно смывая с себя незримую грязь вины, хотя логика подсказывала ему, что винить себя ему не в чем. Если его гостья была замужем и солгала ему, значит, он ни при чем, не так ли?
      И все же на душе у него, что называется, кошки скребли. Ощущение подавленности не оставило Хэммонда даже после того, как он оделся и вышел на кухню, чтобы приготовить себе растворимого кофе. Ему удалось даже проглотить несколько размороженных в микроволновке оладий, однако жевал он чисто механически, не чувствуя никакого вкуса.
      Как он мог поверить, что она не замужем, если она даже не захотела назвать своего имени?
      Нет, кое-что о себе она все же ему сообщила. Так он узнал, что обычно она не ложится в постель с мужчинами, с которыми познакомилась всего несколько часов назад. Что, если и в этом она солгала?
      Может быть, его гостья вообще была шлюхой, извращенной нимфоманкой, которая коллекционировала мужчин, как бабочек, пока ее муж - бедный, затюканный неудачник с медицинским дипломом - терпеливо дожидался ее дома, веря каждому слову о спустившем в дороге колесе или о заболевшей подруге. Пожалуй, бедный доктор Кэрти уже успел привыкнуть к тому, что его распутная жена звонит ему посреди ночи, чтобы сообщить очередную ложь.
      Чем больше Хэммонд размышлял об этом, тем хуже ему становилось.
      Кое-как прибравшись на кухне, он бросил взгляд на часы на стене и снова удивился, как он мог так долго спать. Ничего удивительного, однако, в этом не было. Он проспал, потому что они занимались любовью всю ночь напролет и, утомленные и счастливые, заснули только около шести утра.
      Утомленные и счастливые... Не так он чувствовал себя сейчас!
      Хэммонд ненадолго присел на табурет возле стола и подпер голову рукой. В его планы не входило возвращаться в Чарлстон так скоро. Вчера, еще до встречи с этой миссис Кэрти, он собирался отдохнуть в своем загородном домике порыбачить или просто посидеть на веранде в старой плетеной качалке, любуясь природой, ничего не делая и ни о чем не думая.
      Но ему было ясно, что не думать ни о чем он просто не сможет, да и оставаться в этом доме ему теперь не хотелось. В конце концов Хэммонд снова запер дверь и отправился в город, хотя до вечера было еще далеко. У самого въезда в Чарлстон, на Мемориальном мосту, он снова подумал о том, была ли его гостья местной жительницей и возвращалась ли она домой той же дорогой или избрала другой путь.
      Что, если однажды они столкнутся с ней на какой-нибудь вечеринке или приеме? Поприветствуют ли они друг друга как старые знакомые, признав тем самым то, что между ними произошло, или, притворившись, будто никогда не встречались, поздороваются как двое совершенно незнакомых людей?
      Вероятно, подумалось Хэммонду, все будет зависеть от того, с кем она придет на вечеринку. Если она будет одна, тогда, возможно, ему удастся поговорить с ней откровенно и задать вопросы, которые все утро не давали ему покоя. Если же нет... Интересно, что он будет чувствовать, если его представят счастливой супружеской паре - мистеру и миссис Кэрти? Как он сможет смотреть в глаза ее мужу, пожимать ему руку, говорить светские банальности и делать вид, будто у него никогда не было восхитительной близости с женщиной, которая стоит рядом с ним?
      Сталкиваясь с какой-нибудь проблемой морального свойства, Хэммонд всегда старался поступать по совести. Разумеется, придерживаться правды при любых обстоятельствах было нелегко. Развитое чувство справедливости и почти идеалистические взгляды Хэммонда на хорошее и дурное нередко служили причиной размолвок и конфликтов с друзьями, коллегами и даже с родителями. В особенности - с отцом, который придерживался диаметрально противоположных жизненных принципов. Так, например, если бы Хэммонд рассказал ему о своем странном приключении. Простои Кросс только посмеялся бы над ним.
      Сворачивая к кварталу, в котором он жил, Хэммонд подумал о том, как бы он себя чувствовал, если бы вошел в спальню несколькими мгновениями раньше и услышал, как его гостья произносит в трубку что-то вроде: "Дорогой-прости-меня-уже-очень-поздно-и-я-решила-остаться-у-по-други-такой
      то-если ты-не-возражаешь-целую-пока".
      Когда автоматические ворота наконец открылись, Хэммонд медленно въехал в свой гараж и выключил двигатель. Но даже после того, как в салоне наступила тишина, нарушаемая лишь негромкими щелчками остывающего мотора, он еще долго сидел молча и, глядя прямо перед собой, гадал, что он сделал бы в этом случае.
      В конце концов, злясь на себя за то, что позволил себе подобные пустые размышления, которые ни к чему не могли привести, Хэммонд выбрался из машины и прошел в свой городской коттедж через дверь, соединявшую гараж с кухней. Первым делом он по привычке шагнул к телефону, чтобы проверить оставленные сообщения, но передумал. Хэммонд не сомневался, что его ожидает по крайней мере одно послание от отца, а он был не в том настроении, чтобы заново переживать вчерашнюю ссору с ним. Ему вообще не хотелось ни с кем разговаривать.
      Пожалуй, подумал Хэммонд, сейчас ему лучше всего воспользоваться несколькими оставшимися часами и спуститься к заливу, чтобы немного походить под парусом. Небольшая пятнадцатиметровая яхта, которую родители подарили Хэммонду, когда он получил диплом юриста, стояла у причала буквально через улицу. Именно поэтому он в свое время и купил коттедж в этом районе - отсюда до городской пристани было рукой подать.
      Приняв решение, он не стал мешкать. Переодеваться не было необходимости, поэтому сразу из кухни Хэммонд направился в прихожую, чтобы выйти через парадную дверь. Там он задержался, чтобы достать из кладовки рыболовные снасти на случай, если ему придет в голову порыбачить, и вдруг услышал, что кто-то пытается отпереть дверь снаружи.
      Не успел он двинуться с места, как дверь отворилась, и в коттедж вошла Стефи Манделл, прижимавшая к уху сотовый телефон.
      - Не могу поверить, что они так упрямы, - говорила она на ходу, - или глупы...
      Увидев его, Стефи поставила на пол кейс, сбросила с плеча сумку, швырнула ключи на столик под зеркало и, переложив телефон в левую руку, помахала в воздухе ладонью в знак приветствия.
      - Нет, - продолжала она убеждать своего невидимого собеседника. - Ни в коем случае! В конце концов, пищевое отравление - это не саркома и не рак костного мозга. Они обязаны... Хорошо, дай мне знать. Я знаю, что мое присутствие не обязательно, но я хочу там быть. У тебя есть номер моего сотового телефона? Отлично, пока.
      Она выключила телефон и с укором посмотрела на Хэммонда.
      - Где, черт возьми, тебя носит?
      - А куда подевалось "здравствуй"? - поинтересовался он. Насколько ему было известно, Стефи Манделл никогда не переставала работать. В ее большом мужском кейсе, который она всюду таскала с собой, было столько бумаг, ручек, фломастеров и прочих приспособлений, что хватило бы на небольшой офис. Поступив на работу в прокуратуру Чарлстона, она установила в машине радиосканер, прослушивавший полицейские частоты, что позволяло ей быть в курсе всего происходящего в городе. Коллеги говорили, что она слушает служебные переговоры патрульных машин с таким же интересом, с каким другие водители слушают музыку или радиопостановки.
      Сбросив с ног туфли на высоких каблуках, Стефи выдернула блузку из-за пояса юбки и принялась обмахиваться ее полами.
      - Господи, ну и жара!.. - простонала она. - Я едва не сварилась вкрутую. Так почему ты не отвечал на мои звонки?
      - Я же говорил тебе, что собираюсь в свой загородный домик.
      - Я звонила туда, наверное, раз сто.
      - Я отключил звонок.
      - Почему?
      "Потому что я был с женщиной и не хотел, чтобы меня беспокоили", - подумал он, а вслух сказал:
      - У тебя радар, как у летучей мыши. Я только что вернулся. Как ты узнала, что я дома?
      - Я не знала, что ты дома, просто ты живешь ближе к полицейскому управлению, чем я. Я решила, что ты не будешь возражать, если я посижу у тебя, пока не услышу какие-нибудь новости.
      - Новости о чем? Что такого важного случилось в городе за время моего отсутствия?
      - Ты спрашиваешь, что такого? - Она повернулась к нему, уперла руки в бока и прищурилась. - Да что с тобой, Хэммонд?
      - Со мной ничего, - ответил он, - а вот что с тобой? Может, ты и в самом деле перегрелась? Ее глаза округлились.
      - Боже, ведь ты и в самом деле ничего не знаешь! - воскликнула Стефи изумленно.
      - Я и в самом деле ничего не знаю, - сказал он как мог спокойно. Впрочем, Хэммонд действительно не волновался - Стефи обожала драматические эффекты и умела преподнести самые пустячные новости как главную сенсацию месяца. Одно ему было ясно - из его намерения покататься на яхте, скорее всего, ничего не выйдет. Приглашать же с собой Стефи он не собирался, а отделаться от нее особенно когда она пребывала в таком возбуждении - не представлялось возможным.
      Почему-то Хэммонд вдруг почувствовал себя смертельно уставшим.
      - Слушай, мне что-то захотелось выпить. Ты что-нибудь будешь?
      Она задумалась, и Хэммонд воспользовался этим, чтобы вернуться в кухню.
      - Пива? Минеральной воды? - крикнул он оттуда. Шлепая по паркету босыми ногами, Стефи прибрела в кухню и заглянула в холодильник через его плечо.
      - Я не верю тебе, Хэммонд, - заявила она. - Но, похоже, ты действительно ничего не знаешь. Где находится этот твой летний домик? В Сибири? В степях Монголии? Неужели там нет даже телевизора?
      - Значит, пиво, - хладнокровно заметил он и, достав из холодильника две бутылки, откупорил одну и протянул Стефи. Она взяла пиво, но продолжала смотреть на него таким взглядом, словно у него вдруг выросла борода до пояса.
      Хэммонд открыл вторую бутылку и поднес горлышко к губам.
      - Твое молчание убивает меня, - сказал он, сделав глоток. - Что случилось?
      - Вчера во второй половине дня кто-то прикончил Люта Петтиджона в номере его собственного отеля "Чарлстон-Плаза", - отчеканила она.
      Хэммонд медленно опустил бутылку, и лицо его вытянулось. Секунды шли, но он стоял неподвижно, не в силах пошевельнуться - так потрясла его эта новость.
      - Это невозможно, - сказал он наконец.
      - Это правда.
      - Не может быть...
      - С чего бы мне лгать?
      Хэммонд поднял руку и машинально потер напряженную шею. Потом не глядя поставил бутылку на стол и, придвинув ногой табурет, тяжело опустился на обитое кожей сиденье. Стефи села напротив, но Хэммонду потребовалось некоторое время, прежде чем он сумел сфокусировать на ней взгляд.
      - Ты сказала - "прикончил"... Значит, его убили?
      - Да.
      - Как? - спросил он неожиданно хриплым голосом. - Как это произошло?
      Стефи прищурилась.
      - Эй, с тобой все в порядке?
      Он посмотрел на нее так, словно вдруг разучился говорить, потом кивнул:
      - Да, со мной все в порядке. Я просто... - Он развел руками.
      - Потерял дар речи.
      - Просто поражен. Это известие для меня.., как гром с ясного неба. Хэммонд откашлялся. - Так как же это все-таки произошло?
      - Его застрелили. Кто-то всадил ему две пули в спину. Некоторое время Хэммонд пристально следил за тем, как собравшиеся на холодной бутылке капли конденсата одна за другой сбегают на гранитную столешницу, собираясь вокруг донышка в небольшую лужу.
      - А.., когда? В какое время его убили?
      - Горничная нашла тело в начале седьмого.
      Он внимательно выслушал рассказ Стефи о том, как горничная пришла убираться в номер и обнаружила Петтиджона лежащим на полу.
      - Этот.., эта шишка у него на голове... - сказал он наконец. - Откуда она?
      - Возможно, кто-то ударил его. На первый взгляд ушиб довольно серьезный. Но Мэдисон считает, что причиной смерти Петтиджона были пулевые ранения. Разумеется, окончательный ответ будет известен только после вскрытия.
      - Ты сама разговаривала с медицинскими экспертами?
      - Нет, Смайлоу более или менее ввел меня в курс дела.
      - Значит, этим делом будет заниматься и Смайлоу? Она посмотрела на него квадратными глазами.
      - Ты это серьезно, Хэммонд?
      - Ну конечно же, Смайлоу, больше некому, - пробормотал он. - Ну и что, по его мнению, там произошло?
      На протяжении еще примерно пяти минут Хэммонд слушал, как Стефи перечисляет известные ей подробности дела.
      - Мне с самого начала казалось, что это расследование будет передано прокуратуре, - сказала она, - поэтому эту ночь я провела со Смайлоу. Не в буквальном смысле, конечно... Или наоборот - в буквальном. - Озорная ее улыбка выглядела довольно неуместно, но Стефи это не смутило. - Как бы там ни было, я была рядом, пока он пытался потянуть за некоторые ниточки. Не сказать чтобы их было слишком много, и все же...
      - А что по этому поводу думает служба безопасности отеля?
      - Ничего. Петтиджон умер, не успев позвать на помощь. Замок его двери не был взломан, в номере - никаких следов борьбы. Система видеонаблюдения тоже себя не оправдала - на единственной кассете, которая попала в наши руки, нет ничего, кроме какого-то парня из обслуги, который тискает горничную в холле.
      - Что-что?
      - Что слышал! - неожиданно огрызнулась она. - Все эти видеокамеры, развешанные в коридорах, - липа! Ни одна из них не работает.
      - О господи!.. - покачал головой Хэммонд. - Лют столько кричал о своей системе безопасности и о том, во сколько она ему обошлась, и вот, на тебе!..
      Хэммонд в отличие от большинства сотрудников прокуратуры и полиции был не просто наслышан о махинациях Люта Петтиджона. На протяжении нескольких месяцев он по поручению генерального прокурора штата вел тайное расследование его деятельности, и чем больше он узнавал, тем меньше ему нравился этот человек.
      - Свидетели? - спросил он отрывисто.
      - Пока мы не нашли никого, кто мог бы быть нам полезен. Единственным, кто непосредственно контактировал с покойным в тот день, оказался массажист из фитнесс-зала отеля. Мы поговорили с ним, но он ничего не знает.
      Потом Стефи рассказала Хэммонду о случае массового пищевого отравления.
      - Если не считать детей, в больнице сейчас находится семеро взрослых, которых Смайлоу собирается допросить, но ни он, ни я не особенно надеемся, что из этого выйдет что-нибудь путное. Впрочем, Смайлоу обещал позвонить мне, как только врач даст ему "добро" на посещение больных. Я хочу поехать туда с ним.
      - Тебе не кажется, что это уже чересчур? В конце концов, ты не обязана...
      - Почему? - Стефи спокойно посмотрела на него. - Это будет большое дело, Хэммонд. Громкое дело.
      Эти слова, хотя и сказанные совершенно спокойным тоном, прозвучали как вызов. В профессиональных вопросах Хэммонд и Стефи были самыми настоящими соперниками, и, хотя по молчаливому согласию оба предпочитали избегать всякого упоминания об этом, их соперничество не становилось от этого менее острым. Хэммонд, во всяком случае, помнил о нем постоянно.
      В этой молчаливой борьбе у него, однако, было одно важное преимущество. Нет, он никогда не считал себя умнее или опытнее Стефи. Напротив, в юридическом колледже он был вторым по успеваемости, в то время как Стефи всегда и во всем была первой. Друг от друга их отличал вовсе не уровень подготовки, а особенности характера, и Хэммонд твердо знал, что его характер ему скорее помогает, в то время как характер Стефи работает против нее. Люди, как он быстро понял, обычно реагируют крайне негативно на жесткость, агрессивность и бесцеремонность, а именно таков был стиль работы Стефи Манделл.
      Именно в силу этой разницы характеров прокурор округа Монро Мейсон всегда отдавал предпочтение ему, а не Стефи, и не скрывал этого. Оба были одинаково подготовлены, одинаково компетентны, однако когда речь заходила о продвижении по службе, то Хэммонд всегда получал повышение первым. Даже сейчас Стефи была просто помощником окружного прокурора, в то время как его должность официально именовалась "специальный помощник по особым поручениям".
      Когда он получил это назначение, разочарование Стефи было более чем очевидным, хотя она и старалась делать вид, будто ее нисколько не задевает то, что ее обошли. Она никогда не считала себя неудачницей, не предавалась унынию и всегда боролась до последнего. И, главное, она не таила обиды лично против него (все, что она думала, Стефи не стеснялась сказать и в лицо). Их рабочие отношения оставались по-настоящему товарищескими, и Хэммонд совершенно искренне считал, что может в трудную минуту обратиться к ней за помощью.
      И все же время от времени то один, то другой ощущал некий безмолвный вызов, на который пока никто из них не решался ответить.
      Хэммонд решил сменить тему.
      - А как насчет Дэви Петтиджон? - спросил он.
      - Тебя интересует, включили ли ее в число подозреваемых?
      - Подозреваемых?.. - удивленно повторил Хэммонд. - А что, кто-то считает, что она могла убить Люта?
      - Я считаю. - Стефи вкратце рассказала о поездке к вдове, упомянув и о причинах, которые заставили ее заподозрить Дэви Петтиджон в причастности к убийству мужа. Но Хэммонд только покачал головой.
      - Прежде всего, деньги Люта ей не нужны и никогда не были нужны. У нее и своих достаточно. Семья Дэви...
      - Я знаю. Бертоны гребли деньги лопатой.
      Ее язвительный тон не ускользнул от его внимания.
      - Что тебя так задело? - спросил он напрямик.
      - Ничего, - отрезала Стефи.
      Он продолжал смотреть на нее, и Стефи, набрав в грудь побольше воздуха, процедила сквозь стиснутые зубы:
      - Хорошо, может быть, я и злюсь на нее. Я всегда злюсь, когда взрослые мужчины, которых почему-то считают профессионалами в своем деле, сразу размякают, стоит только им оказаться рядом с такой женщиной, как она.
      - С какой это "такой" женщиной? Что такого особенного в Дэви?
      - Только не надо, Хэммонд!.. - Она презрительно сморщилась. - Не надо притворяться, будто ты не понимаешь. Этакая пушистая кошечка снаружи и пантера внутри - вот что такое эта твоя Дэви Петтиджон.
      - И ты поняла это после одной-единственной встречи?
      - Ага, вот уже и ты ее защищаешь!
      - Я никого не защищаю.
      - Нет, защищаешь. Сначала Смайлоу принялся расшаркиваться перед этой расфуфыренной курицей, а теперь и ты пускаешь слюни.
      - Я вовсе не "пускаю слюни", как ты выразилась. Я просто не понимаю, как ты успела разобраться в характере Дэви после нескольких минут разговора...
      - Ладно, оставим это, - нетерпеливо бросила Стефи. - Я не хочу больше говорить ни о Люте Петтиджоне, ни о его убийстве, ни о мотивах. Я почти сутки пыталась в этом разобраться, и теперь мне необходим перерыв...
      Она поднялась со стула и, уперев кулачки в поясницу, сладко потянулась, потом обошла стол и опустилась к Хэммонду на колени. Обняв его обеими руками за шею, Стефи поцеловала его в губы.
      Глава 9
      После нескольких быстрых поцелуев Стефи слегка отстранилась и, подняв руку, взъерошила ему волосы.
      - Я забыла спросить, как ты провел выходные?
      - Отлично, - честно ответил Хэммонд.
      - А чем ты занимался? Чем-нибудь особенным? Особенным? Да, пожалуй. Даже их глупые разговоры казались ему теперь необычными.
      - Знаешь, я играл в футбол в Национальной лиге...
      - Правда?
      - Да, но после того как мы во второй раз выиграли Суперкубок, я перешел на работу в ЦРУ.
      - О, это, наверное, была очень опасная работа!
      - Ничего опасного. Обычные шпионские штучки.
      - Ухты!..
      - Да нет, на самом деле это было довольно скучно, так что вскоре я записался в Корпус мира.
      - Как романтично!.
      - Мне действительно там нравилось, но только в самом начале. Но когда мне присудили Нобелевскую премию мира за то, что я накормил всех голодающих детей в Азии и Африке, я решил подыскать для себя что-нибудь еще.
      - Что-нибудь более захватывающее?
      - Да, более захватывающее и более трудное. Собственно говоря, выбор у меня был невелик: я мог либо стать президентом Соединенных Штатов, либо найти лекарство против рака.
      - "Самопожертвование!" - вот что должно быть начертано на твоем фамильном гербе. В крайнем случае, ты мог бы взять это слово в качестве второго имени.
      - Второе имя у меня уже есть.
      - Какое?
      Он усмехнулся.
      - Гриэр.
      - Мне нравится.
      - Знаешь, ведь я тебе наврал!
      - Твое второе имя - не Гриэр ?
      - Нет, это-то как раз правда. Но все остальное - вранье.
      - Не может быть!
      - Честное благородное слово. Мне хотелось произвести на тебя впечатление. Она задумалась.
      - Знаешь что?.. - сказала она медленно.
      - Что?
      - Тебе это удалось.
      Хэммонд вспомнил прикосновение ее руки и почувствовал нарастающую тяжесть в чреслах.
      - Гм-м... - промурлыкала Стефи, - я так и думала. Ты по мне соскучился!
      Он действительно возбудился, но женщина, которая сидела у него на коленях, была здесь ни при чем; Хэммонд даже посмотрел на нее с легким удивлением, словно только что заметил. Стефи ласкала его сквозь брюки, но он оттолкнул ее руку.
      - Послушай, Стефи...
      Она нагнулась вперед и впилась ему в губы жадным поцелуем. Потом, задрав юбку, она уселась на него верхом и, продолжая целовать, попыталась расстегнуть пряжку его ремня.
      - Терпеть не могу торопиться, - проговорила она слегка задыхающимся голосом, - но, когда Смайлоу позвонит, мне надо будет бежать. Боюсь, нам придется поспешить, Хэммонд.
      Хэммонд сжал ее ладони руками.
      - Погоди, Стефи, нам нужно...
      - Подняться наверх? Отлично, только скорее. Возбужденная и слегка раскрасневшаяся, она соскочила с него и шагнула к двери, на ходу расстегивая блузку.
      - Стефи!
      Она обернулась. Хэммонд застегивал брюки, и ее брови недоуменно приподнялись.
      - Вообще-то я не против извращений, - сказала она, - но, если ты не вытащишь свою штуку из брюк, нам будет не особенно удобно.
      Хэммонд отошел в другой конец кухни и остановился, опершись обеими руками о крышку рабочего стола. Некоторое время он разглядывал безупречно чистую мойку и только потом поднял голову и снова посмотрел на Стефи.
      - Я хотел сказать тебе... Все кончилось.
      Произнеся эти слова, он почувствовал невероятное облегчение. Когда вчера вечером Хэммонд уезжал из города, его обременяло множество проблем, и одной из них был роман со Стефи Манделл. Он чувствовал, что должен положить этому конец, но не знал, хочет ли он этого или нет. Их отношения были невероятно удобными - по крайней мере, они не давали друг другу никаких клятв, никаких обещаний. Никакие "высшие соображения" не омрачали их близости: у них были общие интересы, они удовлетворяли друг друга, и этого было достаточно для обоих.
      Особенно Хэммонд был рад тому обстоятельству, что они никогда не заговаривали о том, чтобы жить вместе, хотя бы и не зарегистрировав свой брак официально. Если бы это случилось, ему пришлось бы изобретать тысячу и один предлог, по которым жизнь в одной квартире не представлялась возможной. Правда же заключалась в том, что он не мог долго выносить присутствия Стефи - слишком уж энергичной и напористой она была. Что касалось самой Стефи, то и она, похоже, вовсе не стремилась к тому, чтобы он постоянно находился рядом. Гораздо больше ее устраивали их встречи, происходившие только тогда, когда они оба того хотели.
      Иными словами, их отношения были настолько близки к идеалу, насколько этого только можно желать, и на протяжении целого года сложившееся положение их удовлетворяло. Лишь в последнее время Хэммонду начало казаться, что в их отношениях не все так замечательно. Главным, по-видимому, было то, что об их романе никто не знал, а Хэммонд всегда считал, что там, где речь идет о личных отношениях, не должно быть места скрытности и уловкам. Все должно быть открыто и честно, считал он, в особенности если речь идет о серьезных намерениях.
      Степень их близости тоже перестала его удовлетворять. Собственно говоря, никакой особой близости, если не считать близости чисто физической, между ними не было. Да, Стефи была пылкой и страстной, но только в постели; что касалось духовного общения, то они по-прежнему были так же далеки друг от друга, как и в тот первый день, когда она впервые пригласила его на ужин к себе домой.
      Взвесив все плюсы и минусы, Хэммонд в конце концов пришел к выводу, что их отношения зашли в тупик и перестали развиваться. Ему же хотелось чего-то большего, но он пока не знал - чего. Их встречи начали тяготить его. Он не спешил отвечать на ее телефонные звонки и даже в постели, когда они занимались любовью, часто ловил себя на том, что, хотя тело его реагирует на ее поцелуи и ласки в полном соответствии с законами матери-природы, сам он в это время раздумывает о чем-то совершенно постороннем.
      Наверное, самым разумным в этой ситуации было положить конец их отношениям, а не дожидаться, пока безразличие перерастет в неприязнь.
      Впрочем, Хэммонд пока и сам не знал, что же он, собственно, ждет от отношений между мужчиной и женщиной. От серьезных отношений. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не найдет этого в Стефани Манделл. Уверенность эта явилась к нему прошлой ночью, когда он держал в объятиях женщину, о которой не знал ничего - даже ее имени. У него словно открылись глаза, и он окончательно убедился, что должен положить конец встречам со Стефи.
      Но принять такое решение было значительно проще, чем привести его в исполнение. Хэммонду не хотелось скандала. Но ждать от Стефи слов "Да, дорогой, я все понимаю и вполне с тобой согласна", - было все равно что поднести факел к бочке с порохом и рассчитывать, что она не взорвется. Единственное, на что он осмеливался надеяться, это на то, что, завершаясь, их роман даст больше дыма, чем огня.
      Но вероятность этого была ничтожно мала. Хэммонду предстояло пережить бурный скандал, которого он по-настоящему боялся, но предотвратить не мог.
      Обо всем этом он успел подумать в те несколько секунд, которые понадобились Стефи, чтобы вникнуть в смысл его слов. Когда же до нее наконец дошло, она гневно выпрямилась и скрестила руки на груди, но тут же снова опустила их.
      - Ты говоришь: "Все кончилось". Ты имеешь в виду...
      - Да, я имею в виду нас.
      - Ото!
      Она слегка наклонила голову и взглянула на него с насмешкой. Ее брови слегка приподнялись, и Хэммонд невольно подумал о том, что такое выражение на ее лице появлялось каждый раз, когда Стефи казалось, будто ею пренебрегают. Тогда она готова была вцепиться в глотку обидчику, будь то секретарь, позабывший приготовить для нее очередную сводку, полицейский, не включивший в свой рапорт какие-то существенные подробности, или вышестоящий начальник, поручивший ей задание, не соответствующее ее высокой квалификации. Судьба тех, кто пытался помешать ей получить желаемое, обычно была незавидной.
      - И когда ты это понял?
      - В общем-то, недавно. Или давно - с какой стороны посмотреть. В общем, я уже некоторое время чувствую, что мы отдаляемся друг от друга.
      Она улыбнулась и пожала плечами.
      - В последнее время мы действительно не были особенно внимательны друг к другу, но это легко поправить. У нас достаточно много общего, чтобы решить...
      Он покачал головой:
      - Ты не поняла, Стефи. С некоторых пор мы движемся не просто в разных направлениях. В противоположных. В ее глазах промелькнула тень раздражения.
      - Не мог бы ты перестать говорить иносказательно?
      - О'кей. - Хэммонд говорил нарочито спокойно, хотя ее тон был ему неприятен. - Дело вот в чем: рано или поздно я собираюсь жениться, завести детей, а ты уже несколько раз намекала мне, что не хочешь иметь семью.
      - Удивительно, что ты этого хочешь. Он сухо усмехнулся.
      - Откровенно говоря, я и сам удивлен.
      - Я помню, как ты говорил, что ни одному ни в чем не повинному ребенку ты не хотел бы стать тем, чем был для тебя собственный отец.
      - Это верно, - согласился Хэммонд.
      - И давно ты передумал?
      - Я не передумал. Просто я понял, что смогу быть нормальным мужем и отцом. В чем-то ты права, это действительно произошло недавно, но это не минутный каприз. Все гораздо серьезнее. Что касается наших отношений, Стефи, то до последнего времени они казались мне почти идеальными. Но теперь...
      - Теперь тебе все приелось и захотелось чего-нибудь новенького?
      - Нет.
      - Тогда в чем же дело? Я тебя больше не волную? Близкие отношения с молодой перспективной помощницей окружного прокурора потеряли свою привлекательность? Тебе надоело быть тайным любовником Стефи Манделл?
      Он опустил голову и отрицательно покачал ею.
      - Пожалуйста, Стефи, не говори так!
      - Почему? - Ее голос стал пронзительным, и в нем появились визгливые нотки. - Ты сам начал этот разговор, Хэммонд Кросс! - Темные глаза Стефи угрожающе сузились. - Ты хоть представляешь, сколько мужчин готовы отдать свое правое яйцо за одну ночь со мной?
      - Да, представляю, - ответил он, в свою очередь повышая голос. - В мужской раздевалке только о тебе и говорят.
      - Когда-то тебе нравилось, как твои коллеги гадают: кто же этот таинственный половой гигант, с которым спит Стефи Манделл. В свое время нас с тобой это очень веселило.
      - Больше не веселит. По, крайней мере, меня. Стефи не нашлась что ответить. Некоторое время она молчала, сурово сдвинув брови, очевидно, о чем-то размышляя.
      - В эти выходные я специально поехал за город, чтобы как следует подумать о наших отношениях, - продолжил Хэммонд чуть тише. - Но...
      - Не поговорив предварительно со мной? - Стефи вскинула подбородок. - Тебе не пришло в голову взять меня с собой, чтобы вместе все решить?
      - Я не видел в этом особенного смысла.
      - Иными словами, ты все решил еще до того, как поехал за город, чтобы все обдумать, - прошипела она.
      - Нет, Стефи. Я еще ничего не решил тогда, - ответил он, слегка выделив голосом последнее слово. - Но, проведя несколько часов в одиночестве... Здесь он слегка запнулся, так как ложь была противна его характеру, однако в конце концов Хэммонд решил, что Стефи поймет его правильно. Для нее это "в одиночестве" означало - "без тебя".
      - ..Проведя несколько часов один, - продолжил он, - я все обдумал, но, с какой бы стороны я ни подходил к этому вопросу, результат всегда был тот же.
      - А именно тот, что я тебе надоела и ты хочешь меня бросить?
      - Нет, Стефи, нет!..
      - Что же тогда? Какое слово ты выберешь вместо "бросить"? Хэммонд тяжело вздохнул.
      - Я надеялся избежать сцен, - сказал он, в упор глядя на нее. - Я заранее знал, что ты станешь спорить... Нет, не спорить - ты будешь биться насмерть, словно на судебном заседании, когда ты добиваешься обвинительного приговора по какому-нибудь делу. Я знал, что ты будешь отметать любые мои аргументы просто из принципа. Ты не уступишь просто потому, что ты так устроена. Ты готова приложить все силы, лишь бы было по-твоему, но, Стефи, это ведь не состязание и не суд. Это наша жизнь, твоя и моя...
      - Избавь меня от своих дурацких сравнений! Совершенно незачем драматизировать то, что происходит между нами. Хэммонд слегка усмехнулся.
      - Именно это я и имел в виду. Ты не приемлешь мелодрамы, а мне она необходима. Быть может, ты этого не заметила, но наши отношения напрочь лишены сильных эмоций.
      - Хэммонд! - перебила Стефи. - О чем ты, черт побери, толкуешь?!
      - То, что происходит в человеческой жизни, нельзя втиснуть в короткие строки судебного отчета. А в законах и кодексах нельзя найти ответы на все вопросы... - Он негромко выругался, чувствуя свою неспособность облечь в слова то, что чувствовал. - Нет, Стефи, ты блестящий юрист, но твоя беда в том, что ты не можешь остановиться. И на работе, и в жизни тебе нужно только одно: блистать, спорить, добиваться своего, одерживать победы... Я вовсе не хочу сказать, что это дурно, просто ты не можешь ни на минуту расслабиться...
      - Извини, Хэммонд, я не знала, что быть со мной - такое тяжкое испытание для твоей тонкой и сентиментальной натуры.
      - Послушай, давай договоримся... Я не стану драматизировать, если ты перестанешь разыгрывать из себя пострадавшую сторону. Ты разозлилась, это верно, но я не верю, что мои слова ранили тебя сколько-нибудь глубоко.
      - Может быть, ты перестанешь говорить от моего имени? По-моему, я и сама способна понять, что я чувствую и что думаю. И получше тебя!
      - Я уверен: то, что ты чувствуешь, - не любовь. Ты не любишь меня. Скажи честно - ведь не любишь? Нет, лучше так: если бы тебе пришлось выбирать между мной и карьерой, что бы ты предпочла?
      - Что-о?! - почти выкрикнула Стефи. - Что за детский ультиматум, Хэммонд?! И почему я вообще должна выбирать? Почему я не могу получить и карьеру, и тебя?
      - Вообще-то можешь. Но для того, чтобы из этого что-то получилось, необходимо, как минимум, чтобы одного и того же хотели двое, чтобы они были готовы идти на уступки, на жертвы. Когда двое любят, они преданы друг другу и своей любви и не колеблясь сделают все для счастья партнера. Наши отношения не любовь, Стефи. - Хэммонд кивком головы указал на потолок, где находилась спальня. - Это просто отдых вдвоем.
      - Что ж, если это и отдых, то активный, - невесело пошутила она. - Если хочешь знать мое мнение, то нам вполне удавалось доставить друг другу удовольствие, и я не вижу причин...
      - Я не могу этого отрицать. Но, как ты сказала, это было именно удовольствие и ничего больше...
      - Но мы так хорошо ладили, - ответила Стефи почти жалобно.
      - Да, мы неплохо ладили, - сказал он с уверенностью, которой не чувствовал. - Мы провели вместе немало прекрасных часов, и в том, что случилось, никто из нас не виноват. В этой ситуации вообще не может быть правых и виноватых. Все дело в том, что мы с тобой видим свое будущее по-разному.
      Стефи ненадолго задумалась.
      - Я не делала секрета из своих желаний, Хэммонд, - промолвила она после небольшой паузы. - Если бы я хотела завести дом и семью, я бы осталась в своем родном городе и вышла замуж сразу по окончании школы, как и хотел мой отец и как поступили мои сестры. Я бы нарожала кучу детей, превратилась в образцовую домашнюю хозяйку и избавила бы себя от насмешек и упреков родни. Я бы пальцем о палец не ударила, чтобы добиться того, что у меня есть сейчас. Но у меня с самого начала была цель, и мне предстоит еще долгий путь... Я никогда не скрывала этого, Хэммонд. С самого начала ты знал, чего я хочу в этой жизни.
      - Я восхищаюсь твоей целеустремленностью и энергией, но...
      - Поправочка, Хэммонд. У меня есть цель, и я своего добьюсь.
      - Надеюсь, ты добьешься всего, чего тебе хочется. Я говорю это совершенно искренне. Но, к сожалению, твоя цель не оставляет места ни для чего другого. И это плохо сочетается с моими представлениями о спутнице жизни.
      - Тебе действительно нужна жена-домохозяйка?
      - Господи, ну конечно - нет! - со смехом воскликнул Хэммонд. - Я и сам не знаю, кто мне нужен.
      - Но ты абсолютно уверен, что я тебе не нужна. И снова он почувствовал, что Стефи скорее злится на него, чем действительно чувствует боль. Впрочем, тут же подумал он в ее оправдание, ни одной женщине не понравится, когда ее отвергают.
      - Дело не в тебе, Стефи, - сказал Хэммонд, тщательно подбирая слова. Он достаточно уважал ее, чтобы постараться не слишком задеть ее самолюбие. - Дело во мне. Мне нужна такая женщина, которая готова пойти мне навстречу.
      - Терпеть не могу компромиссов.
      - Роковая оговорка, Стефи, - заметил он негромко. - Ты только что "сдала" дело, которое так решительно защищала.
      - Считай, что я пошла тебе навстречу.
      - Спасибо.
      Тут они улыбнулись друг другу, потому что на самом деле их соединяло не только физическое влечение, но и уважение к уму и интеллекту друг друга.
      - Ты - парень не промах, Хэммонд, - сказала Стефи. - Люблю умных и хитрых мужчин. Ты умеешь твердо стоять на своем, когда это необходимо, а иногда ты просто излучаешь угрозу, а я от этого просто торчу. Ну и, конечно, ты очень хорош собой. По-мужски, конечно...
      - Пожалуйста, не надо, иначе я покраснею.
      - Черта с два ты покраснеешь. Ты и сам прекрасно знаешь: стоит тебе улыбнуться или посмотреть вот так, по-особенному... - она выпятила челюсть и скосила глаза к переносице, - и девчонки начинают выпрыгивать из трусиков.
      - Спасибо за комплимент. - Хэммонд не сдержал улыбки.
      - Это не комплимент, это объективная реальность. А субъективная реальность состоит в том, что в постели ты умеешь быть заботливым и щедрым и никогда не берешь больше того, что даешь сам. Короче говоря, ты настолько близок к моему идеалу мужчины, насколько это вообще возможно.
      Хэммонд галантно приложил руку к груди.
      - Мне потребуется слишком много времени, чтобы перечислить все твои достоинства, поэтому я надеюсь, что ты простишь мне мое восхищенное молчание.
      - Если ты думаешь, что я напрашиваюсь на комплименты, то это не так. Эту бабскую чушь я оставляю для женщин типа Дэви Петтиджон. Хэммонд усмехнулся.
      - Я, собственно, не это собиралась сказать... - Стефи коротко вздохнула. Ты, вероятно, хотел бы продолжать наши отношения, пока не...
      Он решительно покачал головой:
      - Это было бы не правильно и не принесло бы пользы ни тебе, ни мне.
      - И какой из этого вывод?
      - Вывод? - Он задумался на минуту. - Разойтись спокойно и без скандала, как полагается цивилизованным людям.
      Стефи кисло улыбнулась.
      - Тебе не кажется, что теперь уже слишком поздно спрашивать мое мнение? Но, в общем, если ты так считаешь, то... Короче, я не хотела бы, чтобы ты спал со мной из жалости.
      На этот раз Хэммонд расхохотался от души.
      - Я и не подумаю жалеть тебя, Стефи! Ты для этого просто не годишься.
      - Имей в виду, тебе будет здорово меня не хватать, - сказала она, заметно успокаиваясь.
      - Конечно. Никогда в этом не сомневался.
      Прижав верхнюю губу кончиком языка, Стефи задумчиво посмотрела на него. Потом она одним быстрым движением распахнула блузку. Ее соски были темными, как два внимательных глаза, и острыми, как нацеленные вперед две маленькие пики, но это не удивило Хэммонда. Спор возбуждал Стефи сильнее самых изысканных ласк, и ничто не стимулировало ее так, как ожесточенная перебранка. Самые бурные, самые сладостные ночи они проводили после того, как им случалось не сойтись во мнениях по тому или иному вопросу, что, учитывая разницу в их характерах и мировоззрении, случалось достаточно часто. Но только теперь Хэммонд осознал, что в любом споре она неизменно одерживала верх, даже его оргазм был ее победой. И это помогло ему еще больше утвердиться в принятом решении. Стефи озорно улыбнулась.
      - Как насчет того, чтобы трахнуться в последний раз, Хэммонд? В самый, самый последний, но так, чтобы дым коромыслом? В память о том хорошем, что между нами было... Или твои высокие моральные принципы не позволяют тебе трахнуть женщину, которую ты только что бросил?
      - Какое романтическое вступление!
      - Значит, теперь тебе захотелось не только мелодрамы, но и романтики? Что это на тебя нашло, Хэммонд?
      Хэммонд задумался. На самом деле он был почти готов согласиться на ее предложение, и не потому, что хотел Стефи, а потому, что надеялся, что близость с ней поможет забыть прошлую ночь и облегчит острое чувство потери, которое не давало ему покоя с тех самых пор, как он проснулся в своем загородном доме и обнаружил, что его гостья исчезла.
      Пока он размышлял об этом, на столе зазвонил телефон.
      - Тебе повезло, Хэммонд. - Стефи невесело рассмеялась. - Считай, что фортуна тебе улыбнулась. Этот звонок спас тебя от зверского изнасилования.
      С этими словами она повернулась и вышла в прихожую, где остались ее вещи, а Хэммонд потянулся к трубке.
      - Алло?
      - Привет, Хэммонд. Это Монро.
      Впрочем, прокурору округа не было необходимости называть себя. У него был такой громкий голос, что не узнать его было просто невозможно. Казалось, он постоянно разговаривает с помощью мегафона, и Хэммонд, невольно поморщившись, потянулся к регулятору громкости, чтобы не повредить барабанные перепонки.
      - Что скажете, Монро? Стоило мне на одну ночь уехать из города, как здесь начало твориться черт знает что!
      - Так ты в курсе?
      - Да, Стефи мне рассказала.
      - О, она обожает быть в центре событий.
      Хэммонд опасливо покосился в направлении прихожей, где Стефи, приплясывая на одной ноге, сражалась с ремешками босоножек на шпильках, и, повернувшись к двери спиной, слегка понизил голос:
      - Похоже, она уверена, что это дело поручат ей.
      - Ты хочешь, чтобы это дело досталось Стефи?
      Хэммонд неожиданно почувствовал, как неприятно липнет к телу его мокрая от пота рубашка. Когда же он успел так вспотеть? В задумчивости Хэммонд потер лоб и обнаружил, что он тоже покрыт испариной. И он знал причину. Вчера днем он сам встречался с Лютом Петтиджоном в отеле "Чарлстон-Плаза".
      Монро Мейсон должен был непременно об этом знать. И сейчас настал самый подходящий момент, чтобы сказать ему все.
      Но, тут же подумал Хэммонд, к чему торопиться? И почему, собственно, он должен рассказывать прокурору о своей встрече с Петтиджоном? Ведь это не имеет никакого отношения к убийству, к тому же их встреча была короткой. Хэммонд приходил к Петтиджону задолго до предполагаемого часа смерти последнего и ушел, оставив его в добром здравии.
      Никаких особых причин рассказывать об этом Мейсону Хэммонд не видел. Ни Мейсону, ни Стефи. Сообщив им об этом случайном совпадении, он ничего не выигрывал, а потерять мог многое.
      Вытерев лоб рукавом рубашки, он сказал:
      - Я хочу сам заниматься этим делом. Его наставник гулко хмыкнул в трубку.
      - Считай, оно у тебя в кармане.
      - Спасибо, босс.
      - Не благодари меня, сынок. Я решил поручить это дело тебе еще до того, как ты меня об этом попросил.
      - Я высоко ценю ваше доверие, сэр...
      - Перестань подлизываться ко мне, парень, - рассердился Мейсон. - В конце концов, я принял это решение не только потому, что мне так захотелось. Ты получил это дело еще и потому, что об этом просила меня вдова Петтиджона. Ты не поверишь, но она звонила мне каждые полчаса.
      - Зачем?
      - Я же сказал!.. Она просила или, лучше сказать, требовала, чтобы именно ты отправил в тюрьму убийцу ее мужа.
      - Я весьма признателен миссис Петтиджон за оказанное доверие.
      - Хватит молоть чепуху, Хэммонд! - снова одернул его Мейсон. - Эти твои вежливые слова - сплошная липа, а липу я чувствую за версту. Я так стар, что мне иногда кажется, будто я сам ее изобрел... Так на чем я остановился?
      - На вдове.
      - Ах да, верно...Так вот, Лют погиб, но Дэви, похоже, вполне достойна своего муженька. Во всяком случае, в умении оказывать давление ей не откажешь. Она способна устроить серьезную бучу, по крайней мере в масштабах округа, поэтому, чтобы избавить прокуратуру от скандальной известности и плохой прессы, я пообещал, что поручу это дело тебе...
      Хэммонд машинально кивнул, думая о том, что это громкое дело может оказаться чертовски важным для его карьеры. В прокуратуре такие дела называли "паровозами", однако трагическая смерть Петтиджона была скорее космической ракетой, способной вознести его на небывало высокую ступень карьеры. В самом деле, ведь речь шла не о рядовом убийстве никому не известного лица. В округе, да и во всем штате, пожалуй, не было такого человека, который бы не слышал имени Петтиджона, хотя его известность была весьма и весьма сомнительного свойства. Делец, политик, финансовый воротила, просто очень влиятельный человек, он был своего рода местной знаменитостью, и любой работник прокуратуры мог только мечтать о таком деле. Разумеется, Хэммонд чувствовал бы себя еще лучше, если бы Мейсон позабыл упомянуть о неожиданном заступничестве Дэви Петтиджон, однако это были такие мелочи, из-за которых и расстраиваться-то не стоило. Каким бы путем он ни получил это дело, теперь оно принадлежало ему.
      Хэммонд давно нуждался в чем-то подобном, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что он идеально подходит для этого задания. За время своей службы в прокуратуре он расследовал уже пять убийств и во всех случаях добился самого сурового приговора, за исключением одного дела, когда обвиняемому удалось уйти от ответственности, сознавшись в наименее тяжком из вмененных ему преступлений. Чуть не с того самого дня, когда он сделал решительный выбор между защитой и обвинением, Хэммонд готовил себя именно для такого масштабного и громкого дела и теперь был вооружен не только желанием довести его до победы, но и соответствующими знаниями, опытом, подготовкой.
      Суд над убийцей Люта Петтиджона фактически гарантировал ему кресло прокурора округа.
      Итак, дело было у него в кармане. Мейсон был на его стороне, вдова тоже поддержала его кандидатуру, и Хэммонд снова подумал о том, сказать или не сказать боссу о его субботней встрече с Петтиджоном. Этот пустяк мог все испортить. А как будет обидно, если правда всплывет, когда он будет в двух шагах от победы!
      - Послушайте, Монро...
      - Не благодари меня, сынок. У тебя впереди немало бессонных ночей.
      - Да нет, я не это хотел сказать, хотя и это тоже. Просто...
      - Что?
      Хэммонд заколебался.
      - Нет, ничего, - промолвил он наконец. - Мне не терпится как можно скорее начать...
      - Что ж, я рад за тебя, - сказал прокурор. - Впрочем, есть одно обстоятельство, которое несколько умерит твой пыл. Тебе придется работать вместе с Рори Смайлоу. Ты не имеешь ничего против?
      - Нет.
      - Врешь.
      - Я не собираюсь ни брататься с ним, ни выяснять с ним отношения. Единственное, что мне необходимо, - это гарантия того, что он готов сотрудничать.
      - Вообще-то он уже начал враждебные действия...
      - Что это значит?
      - Сегодня днем мне звонил начальник полиции Крейн. Смайлоу настаивал, чтобы надзор за этим делом поручили Стефи Манделл. Но я сослался на желание вдовы.
      Политические интриги всегда доставляли Мейсону удовольствия гораздо больше, чем собственно служение закону. Хэммонду это не особенно нравилось, однако он отдавал себе отчет, что человек, занимающий должность окружного прокурора, просто не может не быть дипломатом, так как улаживать проблемы с казначейством, администрацией округа и правительством штата приходится именно ему. Политика и правосудие были частью работы Мейсона, и никто не был виноват в том, что с годами первое стало нравиться ему гораздо больше, чем последнее.
      - Наша Дэви Петтиджон не теряла времени даром и позвонила не только мне, но и Крейну. Она потребовала, чтобы Смайлоу нашел убийцу, а ты упрятал его за решетку. Вот каким путем это дело попало к тебе.
      Хэммонд невольно поморщился. Он чувствовал себя как на приеме у зубного врача, который только что вкатил ему порцию обезболивающего.
      - Так вот, - жестко закончил Мейсон, - вам со Смайлоу придется забыть о ваших разногласиях до тех пор, пока это дело не будет закрыто. Ты понял?
      - Мы оба - профессионалы. - Хэммонд избегал обещать что-либо, если дело касалось Рори Смайлоу, однако ему представлялось, что их личные отношения действительно никак не скажутся на результатах расследования.
      И тут Монро Мейсон выложил еще одну новость.
      - Стефи, - сказал он, - тоже будет участвовать в расследовании. Я хочу, чтобы в этом деле она выступила в качестве, гм-м.., рефери на ринге.
      - Что-о?.. - У Хэммонда невольно вытянулось лицо, но он постарался скрыть свой гнев и досаду. - По-моему, это ни к чему, босс. Мне не нужен надсмотрщик.
      - Я так хочу, - отрезал прокурор. - Так мне будет спокойнее. Хэммонд слышал, как Стефи в коридоре разговаривает с кем-то по своему сотовому телефону.
      - Вы еще не говорили ей об этом? - поинтересовался он.
      - Завтра утром скажу. Так ты все понял, сынок?
      - Я все понял, сэр, - ответил Хэммонд сквозь стиснутые зубы, но Мейсон Монро все равно прокричал ему в ухо:
      - Нравится тебе это или нет, но Стефи будет помогать тебе в расследовании и служить буфером между тобой и Смайлоу. Надеюсь, она не даст вам вцепиться друг другу в глотку, по крайней мере пока мы не найдем убийцу Люта Петтиджона.
      Глава 10
      Ее легкие были готовы разорваться от напряжения. Мышцы стонали. Суставы молили о снисхождении, но вместо того, чтобы остановиться, она все ускоряла свой бег, двигаясь быстрее, чем обычно. Об обычном оздоровительном беге трусцой не было и речи. Она мчалась так, словно спасала свою жизнь.
      "Мне нужно сжечь несколько тысяч калорий, которые попали в мой организм вместе с мороженым, хот-догами и прочей ярмарочной пищей", - убеждала она себя.
      Но в глубине души она понимала, что бежит от самой себя, от чувства вины, холодной змеей свернувшегося где-то под сердцем.
      Пот заливал ей глаза, отчего все окружающее начинало расплываться и дрожать. Ее дыхание было громким и хриплым, а во рту пересохло. Сердце стучало как бешеное. Порой ей казалось, что она не сможет больше сделать ни одного шага, но, стиснув зубы, она заставляла себя мчаться дальше.
      Пожалуй, еще никогда она не бегала так быстро, на пределе всех своих сил, но убежать от того, что произошло с ней прошлой ночью, не могла.
      Бег был ее любимым видом спорта, с помощью которого она поддерживала физическую форму. Она выходила на беговую дорожку парка несколько раз в неделю. Каждый месяц она участвовала в любительских забегах и даже помогла организовать любительский марафон, чтобы собрать средства для программы по борьбе с раком груди.
      Но сегодня она бежала не ради удовольствия, не ради стройных бедер и ягодиц и не ради того, чтобы сбросить напряжение прошедшего дня.
      Сегодняшняя пробежка была чем-то вроде наказания, которое она наложила на себя за то, что совершила.
      Разумеется, наивно было рассчитывать, что это самоистязание может в какой-то мере искупить ее вчерашний проступок. Утешение, которого она так ждала, могло прийти только к тому, кто глубоко и искренне раскаивается в содеянном. Но она-то как раз не испытывала ни малейшего раскаяния. Да, их встреча не была случайной, как он полагал; она была хорошо рассчитана и подготовлена, и, хотя совесть подсказывала ей, что лучше всего будет не доводить дело до постели, она нисколько не жалела, что вчера все закончилось именно так, как закончилось.
      Решив, что пора возвращаться, она повернула назад и немного сбросила темп. Но каждый шаг по-прежнему отдавался в бедрах и пояснице, но эта боль была вполне терпимой. Легкие все еще работали с предельным напряжением, но ощущение разливающегося по мышцам огня отступило. Только совесть не желала успокаиваться. Воспоминания о нем и о проведенной вместе ночи преследовали ее на протяжении всего сегодняшнего дня. Она старалась гнать их от себя, но они возвращались снова и снова, и она сдалась, стараясь по крайней мере не наслаждаться ими.
      Но и это ей не удалось. Едва она вышла на беговую дорожку, как воспоминания нахлынули на нее снова. Она чувствовала на языке вкус сладостей, которые они покупали на ярмарке, улыбалась, вспоминая его шутки, ощущала тепло его дыхания на лице и прикосновения его пальцев к коже.
      Он спал так крепко, что даже не проснулся, когда она выскользнула из постели и стала одеваться. У двери спальни она ненадолго задержалась, чтобы посмотреть на него. Он лежал на спине, накрытый до пояса простыней.
      У него были удивительные, по-настоящему волшебные руки. Сейчас одна его рука свободно лежала на простыне, вторая покоилась на соседней подушке, и пальцы ее были чуть сжаты.
      Всего несколько минут назад эти пальцы зарывались в ее волосы.
      Глядя, как его грудь поднимается и опускается в такт мерному, глубокому дыханию, она испытала непреодолимо сильное желание разбудить его и признаться во всем. Но понял бы он ее? Поблагодарил бы за откровенность? Возможно, он даже сказал бы, что все это пустяки, и снова прижал ее к себе и поцеловал со всем пылом вновь проснувшейся страсти. Хуже или лучше стал бы он думать о ней, если бы она рассказала ему обо всем, что она наделала?
      Но что он подумал на самом деле, когда проснулся и обнаружил, что ее нет?
      Сначала он наверняка испугался, решив, что его обокрали. Первым делом он наверняка бросился проверять бумажник, который оставил на крышке бюро. Наверное, он достал оттуда все свои кредитные карточки и, держа их веером, поднес к лампе, чтобы убедиться, что ни одна не пропала. Удивился ли он, когда увидел, что все кредитки и наличные деньги на месте? Испытал ли он облегчение?
      Бесспорно, испытал, но что он почувствовал потом? Удивился ли он ее исчезновению? Или рассердился? Он мог даже расценить ее уход как личное оскорбление.
      Что ж, она надеялась по крайней мере, что, проснувшись и обнаружив ее отсутствие, он не пожал плечами и не перевернулся на другой бок, чтобы спокойно спать дальше. Этот вариант почему-то огорчал ее больше всего, и она старалась не думать о нем. Но все-таки казалось, что он не мог не вспоминать о том, что произошло между ними, не прокручивать в памяти все события вчерашнего вечера и ночи, начиная с того момента, когда их глаза впервые встретились в зале ресторана.
      Он покрывал ее лицо легкими поцелуями, похожими на касание крыльев бабочки.
      - Почему мне так хорошо? - прошептал он.
      - Это и должно быть хорошо, не правда ли ? - так же шепотом ответила она.
      - Да, но не настолько... Не настолько хорошо.
      - Наверно, все дело в...
      - В чем ? - Он ненадолго приподнял голову и заглянул ей в глаза.
      - Нив чем. Просто мне тоже нравится...
      - Нравится лежать неподвижно и ничего не делать? Вместо ответа она обвила его бедра ногами и прижала так крепко, словно не собиралась отпускать.
      - Мне просто нравится быть с тобой.
      - Гм-м-м... - Он снова опустил голову и прижался лицом к ее шее. - Прости, - простонал он некоторое время спустя, - но я не могу так долго ничего не делать...
      - И я... - ответила она, подаваясь ему навстречу.
      Она неожиданно остановилась и, согнувшись почти пополам, уперлась руками в колени, часто и тяжело дыша. Горячий пот продолжал стекать по лбу, попадая в глаза, и она часто-часто моргала, стараясь стряхнуть соленые капли.
      Она должна перестать думать об этом, приказала она себе. Их вечер и ночь вдвоем, какими бы романтичными и волшебными они ей ни казались, для него, скорее всего, были делом обычным, хуже того - обыденным. Конечно, он наговорил ей много поэтической чуши, но это ровным счетом ничего не значило. Просто у него хорошо подвешен язык, что при его профессии просто необходимо.
      "Как бы ни обстояли дела в действительности, - напомнила она себе, - тебе должно быть безразлично". В конце концов, вполне возможно, что они больше никогда не встретятся.
      Почувствовав, что дыхание и пульс вернулись в норму, она медленной трусцой спустилась по ступенькам дамбы. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, и виновата в этом была вовсе не изнурительная тренировка, а внезапно поразившая ее мысль, что она может никогда не увидеть его.
      Но пройти пешком небольшое расстояние неожиданно оказалось труднее, чем пробежать по парку еще несколько миль. Отпирая кованые железные ворота, ведущие в сад перед ее небольшим особняком, она все еще была погружена в свои невеселые раздумья, и раздавшийся прямо позади нее автомобильный гудок заставил ее вздрогнуть. Обернувшись, она увидела "Мерседес" с откидным верхом, который как раз тормозил у тротуара. Водитель за рулем "Мерседеса" сдвинул на кончик носа солнцезащитные очки и посмотрел на нее поверх них.
      - Привет, крошка, - протянул Бобби Тримбл. - Я звонил тебе весь день, но тебя не было, и я почти отчаялся. Где тебя носило?
      - Что тебе здесь надо? - От его насмешливой улыбки по ее коже побежали мурашки. - Убирайся от моего дома, и вообще - оставь меня в покое.
      - Нехорошо так обращаться со старыми друзьями, - снова осклабился он. Особенно в твоем положении. Так где ты была?
      Но она не собиралась отвечать на его вопрос, и Бобби ухмыльнулся в третий раз.
      - Ладно, не хочешь говорить - не надо. Запрыгивай... - Он наклонился вперед, чтобы распахнуть для нее пассажирскую дверцу, и ей пришлось отпрыгнуть, чтобы он не задел ее по ноге.
      - Если ты думаешь, что я куда-то поеду с тобой, то ты просто дурак! сказала она сердито.
      Он потянулся за ключами от зажигания.
      - Отлично, значит, я сам зайду к тебе.
      - Нет!
      - Нет? - Бобби хихикнул и похлопал рукой по кожаному сиденью рядом с собой. - Тогда садись. Ну?..
      Она знала, что Бобби не сдастся, даже если сейчас ей удастся его прогнать. Он все равно появится снова, поэтому чем скорее она от него отделается, тем лучше.
      Она села в машину и с силой захлопнула за собой дверцу.
      - Что тебе надо, Бобби? - повторила она.
      - Ты сама знаешь, - ответил он, трогая "Мерседес" с места.
      ***
      Хэммонд решил не откладывать дела в долгий ящик и как можно скорее навестить вдову, чтобы принести свои соболезнования. Поэтому, закончив разговор с Мейсоном и выпроводив Стефи, он быстро принял душ и переоделся. Уже через пятнадцать минут он ехал к особняку Петтиджонов.
      Ожидая у дверей, пока ему откроют, он машинально рассматривал людей, пришедших в этот воскресный вечер в парк у Батареи. Как всегда по выходным, в парке было многолюдно. Двое туристов на противоположной стороне улицы фотографировали затейливую ограду и особняк Петтиджонов, не смущаясь даже его присутствия на переднем плане. Силуэты пешеходов и бегунов, двигавшихся по дамбе, казались вырезанными из черного картона.
      Двери ему открыла Сара Берч. Пригласив Хэммонда в прихожую, она попросила подождать, пока она доложит о нем хозяйке. Меньше чем через минуту она вернулась и объявила торжественно:
      - Мисс Дэви ждет вас, мистер Кросс.
      "Уже "мисс", - отметил про себя Хэммонд, поднимаясь за служанкой по массивной внутренней лестнице и шагая по длинной галерее над залом для приемов.
      Дэви Петтиджон приняла его не где-нибудь, а в ванной комнате. Едва шагнув через порог, Хэммонд остановился, пораженный, - ничего подобного он никогда прежде не видел. В просторной, светлой комнате с потолком из матового стекла находилась утопленная в пол ванна с гидромассажем - такая большая, что в ней впору было проводить матчи по водному поло. Ванна была наполнена водой, но массажное устройство было выключено, и на спокойной поверхности покачивались цветки магнолии размером с чайное блюдечко. Зеркальные стены отражали множество бронзовых подсвечников, в которых горели десятки ароматизированных свечей. Возле одной из стен стоял удобный, обитый шелком диван. Позолоченный умывальник размерами мог соперничать с ванной в квартире Хэммонда. Рукоятки горячей и холодной воды были выполнены из граненого стекла, на полке рядом стояли разнокалиберные хрустальные флакончики с косметическими средствами и притираниями.
      Разглядывая все это великолепие, Хэммонд осознал, что все слухи и разговоры о том, сколько денег потратил Петтиджон на переоборудование особняка, даже не приближались к действительности. Реальная сумма была, скорее всего, на несколько порядков больше. Правда, ему уже приходилось бывать в этом особняке, но только на первом этаже; на второй же он попал впервые и был поражен его роскошью.
      Не ожидал он и того, что вдова встретит его обнаженной. Лежа на высокой кушетке, Дэви Петтиджон только не мурлыкала от удовольствия, пока здоровяк-массажист с огромными руками трудился над ее бедрами.
      - Ты ведь не против, да, Хэммонд? - проворковала Дэви Петтиджон, когда массажист прикрыл ей спину и плечи простыней. Хэммонд вежливо пожал протянутые ему пальцы.
      - Нет, если ты не против. Дэви лукаво улыбнулась.
      - Ты ведь меня знаешь, Хэммонд. Я никогда не была скромницей. Этот недостаток сводил с ума мою бедную мамочку. Впрочем, она и так была трехнутой.
      Подперев руками точеный подбородок, Дэви протяжно вздохнула, когда массажист принялся за ее ягодицы.
      - У меня сегодня полуторачасовой сеанс массажа, а ты явился в самой середине, - пояснила она. - Это божественно, Хэммонд! Я не смогла прерваться даже ради тебя - у меня просто не хватило силы воли сказать Сандро "стоп".
      - Ничего страшного, я на тебя ничуть не в обиде. Впрочем, странно...
      - Что - странно?
      - Вчера Лют тоже побывал у массажиста.
      - Это случилось до того, как его убили, или после? Хэммонд нахмурился, а Дэви задорно рассмеялась.
      - Шутка, - сказала она. - Кстати, как насчет шампанского? Небрежным движением руки она указала на стоявшее возле кушетки серебряное ведерко со льдом, из которого выглядывало горлышко уже откупоренной бутылки шампанского. Рядом на подносе поблескивали два высоких бокала из нежно-голубого богемского стекла, и Хэммонду показалось, что Дэви ждала его. Ждала и готовилась. От этой мысли ему стало не по себе, но он справился с собой.
      - Спасибо за предложение. Но я, пожалуй, воздержусь.
      - Фу, какой ты нудный! - Дэви наморщила носик. - Ну ладно, Хэммонд, брось ломаться. Ведь мы с тобой знаем друг друга уже чертову уйму лет, зачем же делать вид, будто мы только что познакомились? - Она слегка тряхнула головой, словно досадуя на него. - Кроме того, - добавила она, - мне кажется, что, когда твоего мужа убивают в пентхаусе его собственного драного отеля, нужно пить только шампанское. Так что не валяй дурака, Хэммонд, налей нам по бокалу, и выпьем за светлую память моего безвременно почившего...
      Хэммонд хорошо знал, что спорить с Дэви практически бесполезно, поэтому достал из ведерка бутылку и налил полный бокал шампанского. Протянув его Дэви, он налил полбокала себе.
      - За похороны и прочие развлечения! - объявила Дэви и чокнулась с ним.
      - Не могу сказать, чтобы я полностью разделял твои чувства, - заметил Хэммонд, отпивая из своего бокала крошечный глоток. Дэви облизнула губы, смакуя вкус напитка.
      - Может быть, ты и прав, и шампанское больше уместно на свадьбах.
      Хэммонд поднял на нее взгляд и почувствовал, что краснеет, а Дэви, разгадав его мысли, весело рассмеялась.
      Это был тот самый озорной и бесшабашный смех, каким Дэви смеялась в ту давнюю июльскую ночь, когда они оба оказались приглашены на свадьбу общих друзей в качестве товарища жениха и подружки невесты. Торжество проходило в саду дома невесты, украшенном гардениями, пионами, белыми лилиями и прочими экзотическими цветами, источавшими сладкий, дурманящий аромат. Этот запах был густым и навязчивым и пьянил не хуже шампанского, которое Хэммонд пил бокал за бокалом в тщетной надежде освежиться, ибо в смокинге, который он на себя напялил, было невыносимо жарко. Подружки невесты - числом восемь, все, как на подбор, стройные, длинноногие блондинки - чувствовали себя немногим лучше, хотя их кружевные, глубоко декольтированные платья казались тонкими, как паутина, и холодное шампанское лилось рекой.
      - Ты выглядишь просто потрясающе, так бы тебя и съел, - пошутил Хэммонд, столкнувшись с Дэви возле церкви накануне венчания. - Или выпил. В этом платье ты выглядишь как классный коктейль, не хватает только маслинки и бумажного зонтика за шиворотом.
      - Бумажный зонтик - это как раз то, чего не хватает моему наряду, чтобы быть по-настоящему пошлым, - рассмеялась Дэви.
      - Тебе не нравится твое платье? - удивился Хэммонд. Она не ответила, только подмигнула и погрозила ему пальцем. После венчания, когда прием - или, вернее, пьянка - был уже в самом разгаре, они снова сошлись вместе. Дэви только что танцевала и теперь обмахивалась бумажным веером.
      - Это платье не просто пошлое, в нем еще и чертовски жарко, - пожаловалась она, одним глотком осушая очередной бокал шампанского.
      - Так сними его, - шутливо предложил Хэммонд, но Дэви посмотрела на него неожиданно внимательно и серьезно.
      Семейства Кросс и Бертон дружили между собой еще до того, как родились Дэви и Хэммонд. И сколько он себя помнил, Дэви всегда была рядом с ним - рядом или в соседнем дворе, и стоило только крикнуть, чтобы она примчалась на зов. Они встречались на пикниках, детских утренниках и рождественских праздниках.
      С самого детства они были близки, как брат и сестра, и разговаривали друг с другом, не стесняясь и называя вещи своими именами. Но их отношения оставались чисто платоническими, хотя время от времени они и делали вид, будто влюблены друг в друга.
      Но тому июльскому вечеру предшествовала длительная разлука, связанная с тем, что Хэммонд и Дэви уехали учиться в разные университеты, он - в Клемсон, а она - в университет Вандербилда. Кроме того, оба были изрядно пьяны и захвачены общей атмосферой свадьбы. Именно поэтому, когда Хэммонд предложил ей снять платье, Дэви не послала его куда подальше, а посмотрела на него мечтательным взглядом.
      - Я подумаю над этим предложением, - сказала она медленно, и у Хэммонда отчего-то перехватило дыхание.
      И вот, воспользовавшись тем, что большинство гостей из тех, кто еще держался на ногах, сгрудилось возле самого большого стола, чтобы посмотреть, как будут резать свадебный пирог, Хэммонд похитил из одного из баров бутылку шампанского и, схватив Дэви за руку, увлек ее к живой изгороди, за которой располагался задний двор соседней усадьбы. Эти соседи тоже были приглашены на свадьбу, поэтому на чужой территории они могли чувствовать себя относительно спокойно, к тому же густая живая изгородь, которую на протяжении нескольких десятилетий из года в год аккуратно подстригали, надежно скрывала их от случайных взглядов.
      Оказавшись на соседской лужайке, Хэммонд первым делом открыл шампанское. Пробка с шумом вылетела из бутылки, и это почему-то безумно развеселило обоих. Потом Хэммонд разлил вино по предусмотрительно захваченным с собой бокалам, которые они тут же осушили.
      Когда - всего через десять минут - они пили по третьему бокалу, Дэви неожиданно попросила Хэммонда помочь ей справиться с застежкой на спине ее воздушно-розового платья. Хэммонд с готовностью пришел Дэви на выручку, и вскоре платье уже упало к ее ногам вместе с лифчиком и чулочным поясом.
      Лишь взявшись за резинку трусиков, Дэви слегка замешкалась, но Хэммонд шепнул ей: "Что, слабо?" - и это придало ей решимости. Против этой "волшебной" фразы Дэви Бертон никогда не могла устоять, и та ночь не стала исключением.
      Стянув трусики, она на несколько мгновений замерла, позволив ему насладиться видом своего обнаженного тела, потом попятилась и по ступенькам спустилась в прохладную воду бассейна.
      Хэммонд не стал колебаться. За считанные секунды освободившись от смокинга и брюк (накануне свадьбы он потратил не менее получаса, чтобы надеть их), он тоже шагнул к бассейну, и у Дэви вырвался невольный вздох восхищения.
      - Ты здорово вырос с тех пор, как мы в последний раз играли в "доктора", заметила она, глядя на него широко раскрытыми глазами.
      Хэммонд прыгнул в воду.
      Они еще никогда не целовались, если не считать нескольких, носивших чисто познавательный характер поцелуев и объятий, которыми они обменялись, когда были подростками. Не целовались они и в ту ночь, по обоюдному молчаливому согласию решив не тратить на это время. Опасность быть застигнутыми на месте преступления, какой бы сомнительной ни была такая возможность, возбудила их настолько, что в предварительных ласках не было нужды. Едва оказавшись в воде, Хэммонд прижался к Дэви, а она широко развела ноги ему навстречу.
      Они были пьяны, и они все время смеялись. На все про все им понадобилось едва ли пять минут.
      После этого они не встречались почти два года. Когда же встреча наконец произошла, Хэммонд притворился, будто ни шампанского, ни плавательного бассейна не было вовсе, и Дэви поступила точно так же. Ни один из них не хотел, чтобы этот случайный эксперимент омрачил многолетнюю дружбу.
      - А здорово нам было когда-то вместе, верно? - спросила Дэви чуть печально, и у Хэммонда снова появилось ощущение, что она читает его мысли.
      - Да, - кивнул он и надолго замолчал. Дэви тоже не говорила ни слова, рассматривая пузырьки в своем бокале, которые - словно нити голубого жемчуга тянулись от дна к поверхности. Наконец она поднесла бокал к губам и, сделав большой глоток, вздохнула.
      - К сожалению, мы выросли и поняли, что в жизни праздников меньше, чем будней.
      Ее рука безжизненно упала, свесившись с края кушетки, и Хэммонд едва успел подхватить готовый выпасть из ее пальцев бокал.
      - Я пришел, чтобы принести тебе свои соболезнования, Дэви. То, что случилось, - ужасно. Думаю, мои родители тоже навестят тебя.
      - О, завтра здесь будет полно сочувствующих и соболезнующих. Сегодня я решила никого не принимать, но завтра... - Она снова вздохнула. - Боюсь, от этой обязанности мне не отвертеться. Они явятся сюда толпой, явятся со своими пирогами, сладкими булочками и фальшивыми словами утешения, но на самом деле они придут поглазеть, как я воспринимаю смерть мужа.
      - И как ты ее воспринимаешь?
      Уловив в его голосе новые нотки, Дэви повернулась на бок и, прижимая к груди край простыни, села на кушетке, свесив босые ноги.
      - Ты спрашиваешь как друг или как самый очевидный претендент на кресло окружного прокурора? - спросила она.
      - Я мог бы оспорить последнее, но не вижу в этом смысла, - ответил он. - Я пришел как друг. Она глубоко вздохнула.
      - В таком случае я честно скажу, что не собираюсь надевать власяницу и посыпать голову пеплом. Я даже не собираюсь отрезать себе палец, словно вдова индейского воина в низкопробном вестерне. Нет, я буду вести себя подобающим образом. Ни шумного празднества, ни персидских плясок не будет хотя бы потому, что в них нет никакой особой необходимости: благодаря Люту обо мне все равно будут говорить так, словно я исполняла канкан на костях мужа. - Она фыркнула. - Так что вовсе незачем показывать людям, что я чувствую на самом деле.
      - А что ты чувствуешь на самом деле?
      Она улыбнулась так радостно и светло, что Хэммонд невольно вспомнил ее выпускной бал. Точно так же она улыбалась, когда он пригласил ее танцевать.
      - Я рада, что этот сукин сын сдох, - сказала Дэви, и ее золотисто-карие глаза сверкнули. "Только попробуй что-нибудь сказать мне на это!" предупреждал этот взгляд. Хэммонд промолчал, и Дэви, рассмеявшись, повернулась к массажисту:
      - Сандро, будь добр, разомни мне плечи и шею. С того самого момента, когда она села на кушетке, названный Сандро неподвижно стоял у зеркальной стены, сложив мощные руки на необъятной груди.
      Услышав просьбу Дэви, Сандро шагнул вперед и опустил руки на ее обнаженные плечи, но его глаза были по-прежнему устремлены на Хэммонда. Несомненно, он видел в нем соперника, и Хэммонд догадался, что услуги, которые Сандро оказывает Дэви, не ограничиваются одним массажем. Ему захотелось сказать парню, что он может расслабиться и что они с Дэви - просто друзья детства, но промолчал. Во-первых, Сандро вряд ли бы ему поверил, а во-вторых, это не казалось Хэммонду важным. Гораздо важнее было предупредить Дэви, что сейчас ей следует вести себя с максимальной осторожностью. В ее положении любой вызов общественной нравственности мог привести к самым непредсказуемым последствиям, в особенности учитывая настойчивое желание Стефи внести Дэви под номером один в список подозреваемых.
      - Я восхищаюсь твоей прямотой, Дэви, но...
      - К чему лгать и притворяться? Разве тебе Лют нравился?
      - Совсем нет, - честно ответил Хэммонд. - Он был мошенником, проходимцем, нечистоплотным дельцом, который никогда не был особенно разборчив в выборе средств к достижению своей цели. Он без колебаний делал больно тем, кто позволял ему это, и использовал тех, кто был сильнее.
      - Я тоже ценю твою откровенность, Хэммонд, - промолвила Дэви. Большинство людей думают так же, но не всем хватает мужества высказать это вслух. Особенно в такой день... - Она хмыкнула. - Он многим насолил при жизни, и я не одинока в своем отношении к нему. Это отрадно.
      - Люта многие ненавидели, - согласился Хэммонд, - но ты - его вдова.
      - Я не только его вдова. - Дэви криво улыбнулась. - Я - его наследница и так далее, и так далее. Но я не лицемерка, и я не собираюсь горевать из-за того, что он наконец сыграл в ящик. Ни горевать, ни делать вид, будто я горюю.
      - Если кто-нибудь услышит, как ты говоришь подобные вещи, ты попадешь в беду, - предупредил Хэммонд.
      - Ты имеешь в виду Рори Смайлоу и ту суку, которая приезжала с ним ко мне вчера вечером? Эта штучка Стефи... Кажется, она работает с тобой?
      Он кивнул.
      - Знаешь, она просто ужасна, - пожаловалась Дэви.
      - Действительно, многие ее недолюбливают, - согласился Хэммонд, - Стефи очень честолюбива. К тому же ей все равно, какие чувства других людей она задевает, а это не всем нравится. Словом, Стефи вряд ли когда-нибудь завоюет титул "Мисс Обаяние".
      - Да что уж там, она просто злобная маленькая сучка!
      - Она не такая плохая, если узнать ее поближе.
      - Я не собираюсь узнавать ее поближе, Хэммонд. Она вызывает у меня желание придавить ее на месте, словно гадкое, кусачее насекомое.
      - Ты несправедлива, Дэви. Ведь ты не знаешь, откуда, из каких...
      - Она родом со Среднего Запада, она сама сказала.
      - Я имел в виду не географию, Дэви. Я имел в виду ее прошлое. Что, так сказать, заставляет часы тикать. У нее были свои проблемы, свои разочарования, в том числе и карьерные. Теперь Стефи пытается компенсировать себе свои неудачи и порой действует излишне жестко, излишне напористо.
      - Если ты не перестанешь защищать ее, я рассержусь. С этими словами она закинула руку за голову и приподняла волосы, чтобы Сандро было удобнее массировать ей шею. Эта поза была откровенно провокационной, и Хэммонду показалось, что Дэви пытается таким образом рассеять его внимание.
      - Ты действительно считаешь, что они могут заподозрить в убийстве меня?
      - Это не исключено, - уклончиво ответил он. - В конце концов, Стефи действует по шаблону - "ищи, кому это было выгодно", а ты самый подходящий кандидат. Как ты сама сказала, ты унаследуешь все его деньги.
      - Вообще-то ты прав, - произнесла Дэви задумчиво. - Кроме того, все знают, что мой покойный супруг не пропускал ни одной юбки. Он как будто задался целью трахнуть как можно больше моих подруг. Я не знаю, действительно ли Лют решил переспать с каждой из женщин, с которыми я общалась, хотя я его понимаю: меня всегда окружали самые известные красавицы Чарлстона. Или, может быть, они возбуждали его аппетит именно потому, что были моими подругами. Скорее всего последнее, поскольку, к примеру, у Глории Арендейл такая большая задница, что нормальному мужчине понадобится не меньше недели, чтобы общупать ее всю. Впрочем, именно на неделю Лют и вывез ее на пляж в Киова.
      А Эмили Сазерленд? У нее комплекция страдающего ожирением слона; и все равно Лют трахнул ее несколько раз. Я даже знаю, где это произошло: в этом ее липовом "Пороховом погребе", где, как она утверждает, хранили оружие ее предки-южане.
      Хэммонд от души рассмеялся, хотя Дэви отнюдь не шутила.
      - А ты, конечно, все это время была верна своему развратнику-мужу?
      - Разумеется. - Дэви позволила простыне опуститься на дюйм или два, так что Хэммонду стала видна большая часть ее груди. Хэммонд с сомнением покачал головой.
      - Ваш брак определенно был не из тех, что заключаются на небесах.
      - Я никогда не говорила, что люблю Люта. И он знал, что я не люблю его, однако у нашего брака были свои выгодные стороны. Я была нужна ему, чтобы хвастаться... В конце концов, он оказался единственным в Чарлстоне мужчиной, который смог захомутать Дэви Бертон. А я... - Она ненадолго замолчала, и лицо ее стало неподдельно печальным. - Короче говоря, у меня были свои резоны, чтобы выйти за него замуж. И меньше всего я ожидала, что он сделает меня счастливой.
      Она опустила руку и тряхнула головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам. Сандро переключился на ее позвоночник.
      - Ты морщишься, Хэммонд. Тебя что-нибудь не устраивает?
      - Меня не устраивает все, Дэви. Все, что ты говоришь, может служить достаточным мотивом для совершения убийства.
      Она насмешливо рассмеялась.
      - Если бы я решила убить Люта, я бы ни в коем случае не действовала подобным образом. И ни за какие коврижки я бы не поперлась в центр города жарким субботним полднем, когда Чарлстон буквально кишит этими потными, вонючими янки. И уж тем более я бы не стала стрелять ему в спину, как какая-нибудь белая рвань.
      - Думаю, тебе хотелось бы, чтобы так считал и Смайлоу, правда?
      - Реверсивная психология? Я умна, конечно, но не настолько же!
      Он посмотрел на нее таким взглядом, который как будто говорил: "Ты гораздо умнее, чем хочешь казаться!"
      - О'кей, - вздохнула Дэви, прочтя его мысли. - Я далеко не дура. Но чтобы совершить это преступление, мне, кроме ума, понадобилось бы трудолюбие, а даже мои враги не могут не признать, что я ленива, как сто тысяч чертей.
      - При чем здесь трудолюбие?
      - При том. Чтобы совершить преступление, необходимы не только ненависть и желание, но и готовность предпринять определенные усилия, чтобы сначала совершить то, что задумал, а потом - скрыть следы. А я всегда предпочитала фантазии действиям. Можешь мне поверить, в мечтах я убивала Люта тысячу раз, но в действительности... - Она покачала головой. - Я бы и пальцем не пошевелила, чтобы устранить его, даже если бы мне пообещали полную конфиденциальность, безопасность и миллион долларов в придачу.
      - Я верю тебе, - кивнул Хэммонд. - Но, боюсь, в истории юриспруденции еще не было случая, чтобы подозреваемого оправдали на основании того, что он-де был слишком ленив.
      - Ты действительно считаешь, что дело дойдет до этого? - Эту фразу она произнесла с оттенком презрения. - Неужто детектив Смайлоу действительно меня подозревает? Я была лучшего мнения о его умственных способностях! воскликнула она. - Что касается мотивов, то у него было куда больше оснований убить Люта, чем у меня. Ведь он так и не простил ему того, что случилось с его сестрой.
      Хэммонд нахмурился:
      - Я не понимаю...
      - Неужели не помнишь? Сестра Смайлоу Маргарет была первой женой Люта. Она покончила с собой. Возможно, она с самого начала была психопаткой. Такие вещи, как маниакально-депрессивный синдром, трудно диагностируются, но брак с Лютом, несомненно, привел к обострению болезни. В один прекрасный день она дошла до ручки и съела на ужин целый флакончик снотворных таблеток. Смайлоу обвинил в ее смерти Люта. На похоронах Маргарет они едва не схватились врукопашную, и их с трудом растащили... Об этом еще долго говорили...
      - Теперь, когда ты напомнила, что-то такое всплывает в памяти... Действительно, скандал вышел довольно громким.
      - С тех пор Смайлоу возненавидел Люта, поэтому его я не боюсь. Если он обвинит меня в убийстве мужа, я напомню ему, что он сам угрожал разделаться с ним.
      - Я готов заплатить большие деньги, чтобы увидеть, какое у него при этом будет лицо, - заметил Хэммонд. Дэви улыбнулась.
      - Можешь мне поверить, вид у него будет бледный. Я кое-что знаю...
      - Что?
      Она улыбнулась загадочно.
      - Я вижу, ты допил шампанское. Хочешь еще?
      - Нет, спасибо.
      - А я, пожалуй, выпью... Монро Мейсон, наверное, уже звонил тебе? спросила она, пока Хэммонд наливал ей вино. - Я рада, что ты будешь представлять обвинение, когда убийцу поймают.
      - Думаю, так и будет, если не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего. Кстати, спасибо, что замолвила за меня словечко.
      Дэви поднесла к губам бокал и сделала большой глоток.
      - Я умею быть верным другом, Хэммонд. Это одно из моих достоинств.
      Хэммонду стало неловко. Прокурор округа Мейсон уже давно объявил о своей грядущей отставке. Его первый заместитель Уоллес был серьезно болен и не собирался выставлять свою кандидатуру на ноябрьских выборах. Хэммонд, в качестве заместителя по особым поручениям, был третьим на иерархической лестнице, и Мейсон не скрывал, что хотел бы видеть его своим преемником.
      То, что Дэви говорила о нем с Мейсоном, заставило его испытать даже некоторую досаду. Он искренне ценил ее дружеский порыв, однако ему было ясно, что, если Дэви попадет на скамью подсудимых, он сам окажется в двусмысленном положении.
      - Прослушай, Дэви... Я обязан спросить: насколько надежно твое алиби?
      Она улыбнулась.
      - Кажется, в таких случаях говорят "железное". - Откинув голову назад, она звонко расхохоталась. - Хэммонд, дорогой, ты просто прелесть! Ты что, действительно боишься, что тебе придется предъявить мне обвинение в убийстве мужа?
      Соскочив с кушетки, она шагнула к нему, придерживая у груди волочившуюся по полу простыню. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку и сказала:
      - Можешь не беспокоиться, дорогой. Если бы я захотела убить Люта, я не стала бы стрелять ему в спину. Что за радость убивать человека, который об этом не подозревает? Нет, нажимая на курок, я хотела бы смотреть ему в глаза!
      - Этот аргумент немногим лучше заявления, что тебе, дескать, неохота было убивать его в такую жару.
      - Я вообще не собираюсь оправдываться, - возмутилась Дэви. - Я даю слово, что не убивала его! - Она быстро перекрестилась. - Ни его, ни кого-нибудь другого, хотя - видит бог! - мне ужасно хотелось это сделать.
      Хэммонд был рад слышать, что она отрицает свою вину с такой искренней горячностью, но Дэви все испортила, добавив:
      - ..Эти тюремные робы - они такие ужасные!
      Закрыв глаза, Дэви откинулась на спину, чувствуя во всем теле приятное тепло после массажа и последовавшего секса с Сандро - секса, который не требовал с ее стороны никаких усилий. Она просто лежала, позволяя ему проделывать с собой разные приятные вещи, которые разрешились бурным и продолжительным оргазмом.
      Сандро все еще был возбужден, но Дэви больше не обращала на него внимания. Поудобнее устроившись на подушке, она собиралась задремать, когда Сандро неожиданно пошевелился.
      - Странно... - пробормотал он.
      - Что? - Дэви приоткрыла один глаз.
      - Твой друг все ходил вокруг да около, но ни разу не спросил прямо, убила ты своего мужа или нет. Приподнявшись на локте, Дэви посмотрела на него.
      - Что ты хочешь этим сказать? Сандро пожал плечами:
      - Он твой друг. Может быть, ему просто не хочется знать ответ на этот вопрос.
      Дэви долго молчала. Потом, глядя в пространство, она невольно высказала вслух то, о чем думала:
      - Или, может быть, он уверен в том, что я этого не делала.
      Глава 11
      Отъезжая от особняка Петтиджонов, Хэммонд думал о том, что не хотел бы ни видеть Дэви в суде, ни подвергать ее перекрестному допросу. И для этого у него были причины. Во-первых, они были близкими друзьями. Дэви ему искренне нравилась, и, хотя ее вряд ли можно было назвать столпом добредете ли, она никогда не притворялась и не старалась казаться лучше, чем была.
      Множество женщин сплетничали и злословили по ее адресу, хотя сами вели себя нисколько не лучше. Вся разница заключалась в том, то они грешили потихоньку, втайне, Дэви же, казалось, специально выставляла свои проделки напоказ. Ее выходки, заставлявшие общественное мнение бурлить от возмущения, были сознательным эпатажем. Истина же заключалась в том, что никто или почти никто из критиков и судей не догадывался о том, какова Дэви на самом деле. Хорошие же стороны своей натуры Дэви тщательно скрывала.
      Хэммонд давно понял, что Дэви просто пыталась защитить себя таким оригинальным способом. Чтобы не дать окружающим ранить себя, она спешила нанести упреждающий удар, не подпуская к себе тех, кто мог сделать ей больно. И, учитывая, каким было ее детство, подобное поведение было вполне объяснимо. Насколько Хэммонд мог судить, Максина Бертон была скверной матерью. Дэви и ее сестры росли как трава, не зная ни тепла, ни материнской заботы. Несмотря на это, Дэви продолжала регулярно навещать мать в элитном доме для престарелых, куда она ездила каждую неделю. Она не только оплачивала ее содержание, но и сама исполняла личные просьбы и пожелания матери, и Хэммонд был, наверное, единственным, кто знал об этом. Дэви, впрочем, ничего ему не рассказывала, и он, наверное, так и остался бы в неведении, если бы однажды Сара Берч не проболталась ему об этой тайне своей хозяйки.
      Второй причиной, по которой ему не хотелось бы допрашивать Дэви, была ее способность лгать - лгать вдохновенно и правдоподобно. Слушать ее было так приятно, что легко было потерять осторожность и попасться.
      Впрочем, он знал, что присяжные часто относятся к таким людям, как Дэви, довольно благосклонно. Хэммонд почти не сомневался, что, если ее вызовут в суд для дачи показаний, она наверняка оденется так, что не заметить ее будет просто невозможно. И если во время заслушивания обычных свидетелей присяжные иногда позволяли себе дремать, то с Дэви этот номер не пройдет.
      Хэммонд очень хорошо представлял себе, что может сказать Дэви, поднявшись на возвышение для свидетелей. Если она заявит, что не убивала Люта Петтиджона, но тем не менее ничуть не сожалеет о его смерти, поскольку он был неверным мужем, обманывавшим ее при каждом удобном и неудобном случае, если она скажет, что он заслуживал смерти, поскольку был лживым, жестоким негодяем, присяжные скорее всего согласятся с ней.
      Нет, он не хотел бы допрашивать Дэви в связи с убийством Петтиджона. Но если до этого дойдет, ему придется... Да, придется, потому что это дело было лучшим в его карьере. Хэммонд надеялся только, что Смайлоу и его люди сумеют собрать достаточно улик, чтобы обвиняемый не сумел уйти от наказания под каким-нибудь формальным предлогом.
      Впрочем, и ему тоже предстояло постараться. Вряд ли это дело будет простым, рассуждал Хэммонд, слишком уж заметной фигурой был Лют Петтиджон, чтобы его смерть не задела интересы многих и многих высокопоставленных политиков и дельцов. Ему придется быть предельно внимательным и осторожным, чтобы не ошибиться и не испортить все, но только так Хэммонд мог узнать, чего стоит он сам. Только получив реальные доказательства своей компетентности и способности противостоять нажиму сильных мира сего, он сможет принять участие в ноябрьских выборах прокурора округа. А ему очень хотелось не только принять в них участие, но и победить. Победить заслуженно, а не потому, что он будет фотогеничнее других кандидатов, или потому, что у него будет более мощная финансовая поддержка.
      Дела, требующие напряжения всех сил - такие, как убийство Люта Петтиджона, - попадались действительно редко. Именно поэтому Хэммонд буквально набросился на представившуюся ему возможность. Именно поэтому он так и не сказал Монро Мейсону о том, что встречался с Петтиджоном в день смерти последнего. Он просто должен был получить это дело, получить во что бы то ни стало и добиться обвинительного приговора. Только такое громкое дело, как это, могло помочь ему заработать своего рода политический капитал перед ноябрьскими выборами.
      Кроме того, дело Люта Петтиджона было для Хэммонда прекрасным средством досадить собственному отцу.
      И для него это была едва ли не самая убедительная причина желать этого дела. Много лет назад, когда Хэммонд принял решение стать прокурором, а не адвокатом, его отец, Престон Кросс, резко возражал против этого. Его главным аргументом была разница в доходах адвоката и прокурора, и он едко высмеивал желание сына стать слугой общества и получать за это жалкие гроши. Но совсем недавно Хэммонд узнал, что дело было вовсе не в деньгах.
      На самом деле его решение развело их с отцом по разные стороны баррикады, поскольку Престон Кросс был тесно связан с Лютом Петтиджоном и участвовал в некоторых его неблаговидных аферах. И больше всего он боялся, что судить его будет собственный сын. Хэммонд пытался поговорить с отцом, но не достиг понимания, а лишь усилил враждебность в отношениях между ними.
      Но думать об этом сейчас он не хотел. Каждый раз, когда Хэммонд вспоминал об отце, он неизменно оказывался в таком глубоком эмоциональном ступоре, что у него буквально опускались руки. Анализировать их отношения ему было тяжело физически, к тому же ни малейшей надежды на примирение он не видел.
      И он решил отложить этот вопрос на потом.
      Вначале он, однако, подумал не о самом деле, а об обстоятельствах, не имевших к нему непосредственного отношения, но тем не менее важных. Хэммонд был рад, что не был теперь связан со Стефи. Бремя близких отношений с ней только мешало бы ему, отвлекая и рассеивая внимание. Разумеется, Стефи будет крайне недовольна, когда узнает, что в расследовании ей отведена второстепенная роль, но Хэммонд надеялся как-нибудь это уладить. Уже давно он не испытывал такого прилива сил.
      Хэммонд снял одну руку с руля автомобиля и, достав из нагрудного кармана сложенный листок бумаги, еще раз перечитал записанный на нем адрес.
      ***
      Слегка запыхавшись, Стефи ворвалась в больничную палату.
      - Я приехала сразу, как только смогла, - заявила она еще с порога. - Я пропустила что-нибудь интересное?
      Смайлоу дозвонился до нее незадолго до того, как Стефи уехала от Хэммонда, и сообщил, что дежурный врач разрешил ему допросить находящихся в больнице свидетелей.
      Хэммонд жил недалеко от больницы, однако это не помешало Стефи несколько раз нарушить правила дорожного движения - так она торопилась.
      Когда она приехала в больницу, Смайлоу уже допрашивал мужчину лет пятидесяти, который лежал на кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Несмотря на это, Стефи заметила, что лицо у него было нездорового серого цвета, а глубоко запавшие глаза обведены темными кругами. Правая рука лежала поверх одеяла, и к ней была подсоединена капельница.
      На стуле возле кровати сидела женщина, очевидно жена.
      Смайлоу, стоявший в ногах кровати, представил Стефи больному.
      - Это мисс Манделл, она работает в окружной прокуратуре и имеет к этому расследованию самое непосредственное отношение. А это мистер и миссис Дэниэлс.
      - Здравствуйте, мистер Дэниэлс, - приветливо поздоровалась Стефи.
      - Здравствуйте. - Голос мужчины был слабым.
      - Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вам лучше?
      - Не знаю. Во всяком случае, я перестал молиться, чтобы бог забрал меня к себе.
      - Что ж, это тоже прогресс. - Стефи вопросительно покосилась на миссис Дэниэлс. - А вы, мэм? Вы не заболели? Она слабо улыбнулась.
      - Я ела только суп из креветок.
      - Мистер и миссис Дэниэлс - последние, кого я еще не опросил, - вступил Смайлоу. - Остальные уже рассказали мне все, что знают. К сожалению, знают они немного. Никто из них ничего не видел.
      - А мистер Дэниэлс?
      - Может быть.
      - Да, - смущенно подтвердил мистер Дэниэлс. - Я, кажется, кое-кого видел.
      - Так видели вы или нет? - тотчас же повернулась к нему Стефи, не в силах совладать со своим нетерпением. Миссис Дэниэлс резко поднялась со стула.
      - Мой муж очень устал, мисс Манделл. Он все еще плохо себя чувствует, и ему трудно отвечать на вопросы. Неужели вы не можете подождать до завтра, пока он немного окрепнет?
      Осознав свою ошибку, Стефи поспешила исправить ее:
      - Я прошу прощения у мистера Дэниэлса. Боюсь, после общения с разного рода преступниками мои манеры оставляют желать лучшего. Поверьте, меньше всего мне хотелось затруднять вас, но у меня нет другого выхода.
      Произнося эту маленькую речь, Стефи смотрела прямо перед собой, не осмеливаясь бросить взгляд в сторону Смайлоу, зная, что прочтет в его глазах неодобрение и насмешку.
      Миссис Дэниэлс поджала нижнюю губу и повернулась к мужу:
      - Как ты думаешь, дорогой, ты в состоянии ответить на один-два их вопроса?
      Мистер Дэниэлс кивнул, и она повернулась к Стефи:
      - Спрашивайте, только поскорее.
      - Разумеется, мистер Дэниэлс, если вы еще не совсем оправились, мы могли бы прийти завтра. Но поймите и нас тоже: кто-то хладнокровно расправился средь бела дня с одним из видных членов нашего общества. Кто-то застрелил его без всякой видимой причины... - Она выждала несколько мгновений, давая им переварить эту информацию, и добавила, намеренно драматизируя ситуацию:
      - Мы должны схватить преступника, пока он еще кого-нибудь не убил. Дорога каждая минута, и только вы можете нам помочь.
      - Боюсь, я не смогу вам помочь, мисс, э-э-э... Манделл. Это неожиданное заявление мистера Дэниэлса застало Стефи врасплох.
      - Почему вы так решили, сэр?
      - Потому что вы говорили о преступнике. А я видел женщину...
      Стефи и Смайлоу переглянулись.
      - Я говорила о преступнике вообще, - пояснила Стефи, справившись с секундным замешательством. - А не о преступнике или преступнице.
      - А-а, тогда понятно. В общем, я видел женщину, - повторил Дэниэлс. Впрочем, она не была похожа на убийцу.
      - Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее? - вставила Стефи.
      - Вы хотите, чтобы я ее описал?
      - Начните, пожалуйста, с самого начала, - осторожно попросил Смайлоу.
      - Хорошо. - Мистер Дэниэлс чуть приподнялся на подушке. - Мы.., то есть наша группа, мы уехали их отеля сразу после обеда. Примерно через полтора часа после начала экскурсии я почувствовал себя плохо. Сначала я решил, что во всем виновата жара, однако двое детишек из нашей группы уже... В общем, у них схватило животы, поэтому я сразу подумал, что, наверное, съел что-то не то за обедом. В самом деле, с каждой минутой я чувствовал себя все хуже и сказал жене, что я, пожалуй, вернусь в отель, приму что-нибудь от желудка и присоединюсь к экскурсии позже...
      Миссис Дэниэлс подтвердила слова мужа величественным кивком.
      - К тому времени, когда я вернулся в отель... В общем, мне было очень скверно, и я даже боялся, что не успею подняться к себе в номер.
      - А где вы видели эту женщину? - перебила Стефи, которой очень хотелось, чтобы Дэниэлс перестал разглагольствовать и перешел к делу.
      - Когда подошел к дверям своего номера.
      - Который находится на пятом этаже, - вставил Смайлоу.
      - Да, номер 5-06, - подтвердил мистер Дэниэлс. - Так вот, пока я искал ключ, я заметил, что в коридоре кто-то стоит. Это была незнакомая мне женщина...
      - Что она делала? - быстро спросил Смайлоу.
      - Н-ничего... Она просто стояла лицом к двери, словно только что постучала и ждала, пока ей откроют.
      - Как далеко от вас находилась эта женщина?
      - Гм-м, не очень далеко. Или нет.., довольно далеко. Я об этом не задумывался. Знаете, всегда чувствуешь себя очень неловко, когда вдруг встречаешься взглядом с незнакомым человеком, к тому же я чувствовал себя... Ну, сами понимаете.
      - Вы не заговорили с ней?
      Мистер Дэниэлс беспокойно пошевелился.
      - Нет, конечно, нет. Я просто глянул на нее разок. Честно говоря, тогда я думал главным образом о том, как бы поскорее попасть в туалет...
      - Но вы хорошо ее разглядели? Могли бы вы сказать, сколько ей было лет?
      - Ну, она была не старая, но и не молоденькая. Примерно вашего возраста, мэм. - Он посмотрел на Стефи.
      - Она была темнокожей или, может быть, азиаткой?
      - Нет, мэм, нет.
      - Высокая, низкая?
      Мистер Дэниэлс покачал головой.
      - Знаете, я как-то не обратил внимания. Впрочем, она не была ни особенно высокой, ни коротышкой, иначе бы я запомнил... Наверное, у нее был средний рост.
      - Какого цвета были у нее волосы? - снова вступила в разговор Стефи. - Она была блондинкой?
      - Не особенно.
      - Не особенно? - удивился Смайлоу.
      - Ну да... То есть она не была такой, как Мэрилин Монро, если вы понимаете, что я имею в виду... Но и не брюнеткой. В общем, у нее были такие волосы.., обычные.
      - А телосложение? Могли бы вы описать, как она была сложена?
      - Она была, в общем, довольно стройной, но... Я, видите ли, не очень ее рассматривал. У меня так сильно схватило живот, что я боялся, как бы со мной не случилась авария.
      - Думаю, мой муж больше ничем не может быть вам полезен, - вмешалась миссис Дэниэлс. - А если у вас появятся еще вопросы, приходите лучше завтра.
      - Последний вопрос, если позволите, - остановил ее Смайлоу. - Скажите, мистер Дэниэлс, вы видели, как эта женщина вошла в номер мистера Петтиджона?
      - Нет, я не видел. Я постарался как можно скорее отпереть дверь этой похожей на кредитную карточку штукой, которую нам выдали вместо ключей, и вошел к себе. - Он с беспокойством потер заросший щетиной подбородок. - Я даже не могу вам точно сказать, стучалась ли она в номер, где жил тот человек, которого убили, или в другой.
      - Может быть, все-таки припомните? Мистер Петтиджон проживал в номере "люкс", а у всех "люксов" двери слегка утоплены в стену, - сказала Стефи. Или давайте сделаем так: мы покажем вам номер мистера Петтиджона, а вы скажете нам, та это дверь или не та.
      - Я не знаю, смогу ли... Я ведь только глянул в ту сторону и сразу же отвернулся. Мне запомнилось только, что эта женщина стояла в коридоре с таким видом, словно ожидала, пока ей откроют. Вот и все...
      - Вы уверены, что она собиралась войти? Может, она только что вышла?
      - Может быть, так, а может быть, и эдак... Я не уверен, понимаете? Мистер Дэниэлс явно нервничал. - Но у меня сложилось впечатление, что она хотела войти. Я мало что запомнил, потому что ничего необычного в этом не было, к тому же мне было очень плохо. Честно говоря, если бы вы не спросили, я бы, наверное, и не вспомнил, что встретил кого-то в коридоре.
      Он хотел добавить что-то еще, но миссис Дэниэлс снова вмешалась, - на этот раз гораздо более решительно, - и Стефи со Смайлоу, извинившись и пожелав ее супругу скорейшего выздоровления, покинули палату.
      - Потрясающе, - мрачно заметил Смайлоу, едва только они оказались в коридоре. - Теперь убийца в наших руках. Главное, найти эту женщину - не худую и не толстую, не блондинку и не брюнетку, не старую и не молодую, которая то ли входила в номер Петтиджона, то ли выходила из него.
      - Я разочарована, но ничуть не удивлена, - хладнокровно ответила Стефи. Вряд ли он был в состоянии запомнить что-либо важное, в то время как его беспокоила совсем другая проблема...
      Они посмотрели друг на друга и вдруг расхохотались. В эту минуту из палаты вышла миссис Дэниэлс. Она вызвала лифт и повернулась к ним.
      - Вы поедете? - спросила она, когда кабина подошла.
      - Нет, пока нет, - ответила Стефи. - Нам с детективом Смайлоу необходимо обсудить кое-какие вопросы.
      Она уехала, а Стефи поманила Смайлоу в холл, где они уселись в стоящие друг напротив друга кресла. Убедившись, что их никто не слышит, Смайлоу без обиняков сообщил Стефи, что делом об убийстве Петтиджона будет заниматься Хэммонд Кросс.
      - Мейсон поручил расследование нашему "золотому мальчику", - сказал он, испытующе глядя на нее.
      Но Стефи, даже не пытаясь скрыть своего разочарования, только спросила у него, когда он об этом узнал.
      - Несколько часов назад. Шеф полиции Крейн позвонил мне и сообщил эту новость.
      - Почему он это сделал?
      - Крейн? Видишь ли, я просил его поговорить с Мейсоном, чтобы это дело поручили тебе.
      - Спасибо, Смайлоу. - Она с горечью покачала головой. - Правда, из этого ничего не вышло, но все равно - спасибо. Кстати, когда об этом планировалось известить меня?
      - Думаю, не раньше завтрашнего утра.
      Стефи задумалась. Хэммонд узнал об убийстве только от нее. Следовательно, звонок, раздавшийся, пока она была у него, был от Мейсона, сообщавшего своему любимцу, что он получит этот лакомый кусочек...
      Она вздохнула. Узнать о том, что Хэммонд снова обошел ее на повороте, ей было особенно обидно еще и потому, что произошло это вскоре после их разрыва. Она потерпела двойное поражение, и теперь ей предстояло начинать все сначала.
      - Дэви Петтиджон замолвила за него словечко, - заметил Смайлоу, внимательно наблюдавший за выражением ее лица.
      - Как она и обещала.
      - Она сказала, что ее устраивает только самое лучшее. Очевидно, она считает тебя работником второго сорта.
      - Дело не в этом. Вернее - не только в этом. Дэви в любом случае предпочла бы, чтобы ее интересы представлял мужчина, а не другая женщина, каким бы блестящим юристом она ни была.
      - Возможно, ты права. Дэви, несомненно, будет гораздо проще управлять мужчиной, а не женщиной. Кроме того, семьи ее и Кросса когда-то были очень дружны.
      - Значит, важнее, не что ты знаешь, а кого ты знаешь. - Стефи немного подумала, потом встала с кресла и закинула на плечо ремень своей увесистой сумки. - Что ж, если все это меня больше не касается, я, пожалуй, пойду.
      - Погоди! - Смайлоу нетерпеливо махнул рукой, приглашая ее снова сесть. Мейсон бросил тебе косточку. Не забудь удивиться, когда он официально известит тебя обо всем завтра утром.
      - Какую кость? - с подозрением осведомилась Стефи.
      - Ты будешь помогать Хэммонду.
      - Это логично. - Стефи сбросила с плеча сумку и села. - Одна голова хорошо, а две лучше, особенно в таком сложном деле. Ты только это хотел мне сказать? - спросила она, перехватив взгляд Смайлоу.
      - Нет. По-видимому, твоя основная обязанность будет состоять в том, чтобы служить своего рода барьером между мной и Хэммондом и смягчать разного рода трения. Если тебе это не удастся, ты по крайней мере можешь попытаться предотвратить кровопролитие. Во всяком случае, Мейсон на это рассчитывает.
      Стефи нахмурилась.
      - Это его собственные слова?
      - Я, конечно, передаю только общий смысл, поскольку Мейсон говорил не со мной, а с начальником полиции, но суть от этого не меняется. Впрочем, можешь не беспокоиться: до кровопролития дело вряд ли дойдет.
      - Я в этом не уверена. Слишком часто вы оба были на грани того, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Кстати, какая кошка между вами пробежала?
      - Никакая. Просто мы терпеть друг друга не можем.
      - И все-таки? В чем причина столь горячей "любви" между вами?
      - Это долгая история.
      Стефи разочарованно вздохнула. На самом деле ей давно хотелось узнать причины их вражды. Разумеется, Хэммонд и Смайлоу были совершенно разными людьми. Холодность и замкнутость последнего отталкивали от него людей, и Стефи порой казалось, что именно этого он и добивался. Хэммонд, напротив, был обаятелен и открыт. Правда, близкую дружбу с ним было непросто заслужить, но сделаться его приятелем не составляло особого труда. Смайлоу тщательно следил за собой и был привередлив до брезгливости; обаяние же Хэммонда было врожденным и естественным. Оба закончили колледж с отличием, но если отношение сокурсников к Смайлоу всегда было ревниво-завистливым, то Хэммонда все любили и единодушно считали признанным лидером. И тот и другой относились к себе с требовательностью и стремились добиться своего во что бы то ни стало, но если к Хэммонду успех приходил легко, то Смайлоу приходилось немало потрудиться, чтобы достичь цели.
      Себя Стефи всегда считала больше похожей на Смайлоу. Она понимала и разделяла его ревность к Хэммонду, не в последнюю очередь подпитывавшуюся легкомысленным отношением последнего к собственным преимуществам. Хэммонд никогда или почти никогда не злоупотреблял ими, больше того - откровенно подтрунивал над ними. Так он не пользовался средствами из своего наследственного фонда и жил на то, что зарабатывал. Его коттедж был отнюдь не дешевым, но на самом деле Хэммонд мог позволить себе гораздо более комфортабельное и дорогое жилище. Единственной роскошью, которую он имел в своем распоряжении, были яхта и загородный дом, однако он никогда не хвастался ни тем, ни другим.
      О, насколько легче было бы питать к нему неприязнь, если бы он кичился своими талантами и своим богатством!
      Вот почему знать причины столь сильной антипатии между Хэммондом и Смайлоу было не только интересно, но и полезно. Они оба представляли один и тот же Закон и часто работали ради одной и той же цели, и все же сходства между ними было гораздо меньше, чем можно было ожидать.
      - Должно быть, это очень нелегко... - промолвил Смайлоу, прерывая цепь ее размышлений.
      - Что именно? - удивилась Стефи.
      - Постоянно соперничать с Хэммондом на профессиональном поприще и одновременно спать с ним. Или борьба за кресло Мейсона придает вашей интрижке особую остроту?
      Слова Смайлоу застали Стефи врасплох, и она уставилась на детектива в немом изумлении.
      - Ты хочешь спросить, как я узнал? - Смайлоу улыбнулся такой ледяной улыбкой, что ее обдало холодом. - Метод исключения, моя дорогая Стефи. Хэммонд - единственный мужчина в прокуратуре, который еще ни разу не похвастался, что сумел забраться к тебе в трусики. Я сложил два и два и получил ответ на интересующий меня вопрос. И, судя по твоему вытянувшемуся лицу, я попал в "яблочко".
      Его самодовольство было поистине непереносимо, но Стефи не собиралась доставлять ему удовольствие и показывать, насколько она разозлилась и расстроилась. Вместо этого она постаралась сохранить непроницаемое выражение лица.
      - Почему тебя так интересует моя личная жизнь, Смайлоу? - спросила она спокойно. - Ты что, ревнуешь? Он едва не расхохотался ей в лицо.
      - Не льсти себе, Стефи.
      - Пошел к черту!
      - Дедукция - это мой хлеб, - продолжил он, нимало не смутившись. - И надо сказать, что, осваивая метод мистера Шерлока Холмса, я достиг заметных успехов.
      - И что ты собираешься делать с этой ценной информацией дальше?
      - Ничего, - ответил он, небрежно пожимая плечами. - Просто меня забавляет, что наш "золотой мальчик" не выдержал и нарушил профессиональную этику. Значит ли это, что его блестящие доспехи начинают понемногу покрываться ржавчиной?
      - Ну, за то, что спишь с коллегой по работе, у нас пока не вешают, заметила Стефи. - Но по рукам дать могут.
      - Верно. Но для Хэммонда Кросса это почти смертный грех. Иначе зачем делать из этого тайну?
      - Можешь успокоиться, Смайлоу, тайны больше не существует - мы расстались. Честное слово, - добавила она, перехватив его недоверчивый взгляд.
      - И как давно?
      Она посмотрела на часы.
      - Уже два часа и двадцать минут.
      - В самом деле? А когда это произошло - до того, как Мейсон поручил ему дело Петтиджона, или после?
      - Одно никак не связано с другим, - парировала она. Уголок его тонких губ чуть дрогнул, но Стефи так и не поняла, была ли это улыбка или нечто другое.
      - Ты в этом уверена?
      - Абсолютно. Если тебя интересуют подробности, я могу добавить только, что это Хэммонд бросил меня.
      - Почему?
      - Он много чего говорил, но в принципе это все то же старое доброе "мы слишком разные люди", что в переводе на нормальный человеческий язык означает "ты мне надоела, мне хочется попробовать что-нибудь новенькое".
      - Гм-м... И ты знаешь, кого он собирается попробовать?
      - Пока нет, хотя женщины обычно прекрасно чувствуют такие вещи.
      - Мужчины иногда тоже.
      В этих его словах скрывалось нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд, и Стефи пристально взглянула на детектива.
      - Что-о? Уж не хочешь ли ты сказать, что наш мистер Чистые Руки влюбился? И ты знаешь - в кого?
      - Простите, что прерываю вас... - раздался рядом с ними чей-то голос, и оба вздрогнули. Они так увлеклись разговором, что не заметили, как к ним подошла сиделка.
      - Что вы хотели? - не особенно любезно откликнулся Смайлоу.
      - Этот мужчина... - сиделка указала пальцем куда-то себе за спину, - ну, мистер Дэниэлс... Он просил посмотреть, не ушли ли вы. Когда я сказала, что вы еще здесь, он попросил позвать вас. Он говорит, что вспомнил что-то, что может вас заинтересовать...
      Прежде чем она успела договорить, Смайлоу и Стефи уже бросились в палату.
      Глава 12
      Хэммонд еще раз заглянул в бумажку, где был записан адрес, который ему удалось выяснить еще накануне визита к Дэви.
      На желтых страницах городского телефонного справочника Хэммонд обнаружил телефон доктора Ю.Э. Кэрти. Телефон совпал с номером, который он записал на обложке "Спорте иллюстрейтид", и, заглянув в справочник абонентов, Хэммонд легко установил адрес.
      Откладывая справочники в сторону, он не сдержал вздоха облегчения. Таинственный доктор Кэрти был единственной ниточкой, связывавшей его с ночной гостьей. Разумеется, о том, чтобы без обиняков выяснить у доктора имя и фамилию его пациентки, не могло быть и речи, поэтому Хэммонд решил начать с разведки местности. Он поедет к дому врача, увидит все своими глазами, и, может быть, тогда ему в голову придет какая-нибудь плодотворная идея.
      Несмотря на разрыв со Стефи, разговор с Дэви и убийство Петтиджона, воспоминания о женщине, с которой он встретился на ярмарке, не оставляли его ни на минуту. Прогнать их от себя Хэммонд даже не пытался - это было бесполезно. По самому складу своего характера он не терпел вопросов, на которые не знал ответов. Даже в детстве Хэммонд долго не успокаивался и теребил родителей, пока они не давали ему удовлетворительного объяснения тому или иному явлению или факту. Эта привычка сохранилась у него и в зрелом возрасте, с той лишь разницей, что теперь ему приходилось отыскивать все ответы самому. Хэммонд не успокаивался, пока не докапывался до истины, порой к немалому разочарованию и досаде коллег, а иногда результаты поисков огорчали и его самого.
      В том, что воспоминания о таинственной незнакомке не дадут ему покоя, сомневаться не приходилось. Кто она, почему пошла с ним, какие причины побудили ее исчезнуть сразу после проведенной вместе сказочной ночи - все эти вопросы продолжали терзать его. И Хэммонд решил непременно разыскать доктора Кэрти, надеясь через него узнать хоть что-нибудь о таинственной незнакомке. Главным же образом он надеялся выяснить, не носит ли его гостья ту же фамилию, что и доктор, или, иными словами, не переспал ли он с миссис Кэрти. В этом случае, как твердо пообещал себе Хэммонд, он оставит ее в покое и не станет искать с ней встречи. Если же она - его пациентка, если она не замужем и если ему удастся выяснить ее имя и адрес...
      Эти многочисленные "если" он не позволил себе даже перечислить, не говоря уже о том, чтобы мечтать на эту тему.
      Приемная доктора Кэрти находилась на улице всего в нескольких кварталах от особняка Дэви, так что уже через несколько минут Хэммонд был на месте.
      Этот квартал считался престижным. В городе его так и называли - Южный Брод, и то, что доктор Кэрти открыл практику именно здесь, Хэммонда не удивило. Многие врачи, особенно специалисты, часто превращали свои дома в приемные и смотровые кабинеты, оставаясь жить в верхних этажах. Делалось это не из экономии, а потому, что такова была традиция, насчитывавшая уже больше двух веков.
      Припарковав машину на улице неподалеку, Хэммонд пошел дальше пешком. Начинало темнеть. В переулке, вымощенном стершейся от времени серой брусчаткой, не было больше ни одного пешехода, и его шаги гулко отдавались в неподвижном воздухе. Несмотря на это, переулок не выглядел ни пустынным, ни зловещим; из частично скрытых листвой окон лился мягкий свет, доносились голоса и звук работающих телевизионных приемников. Все без исключения дома выглядели отремонтированными и ухоженными, и Хэммонд подумал, что доктор Кэрти должен, наверное, неплохо зарабатывать, чтобы жить в подобном окружении.
      Постояв секунду, Хэммонд медленно двинулся дальше, на ходу раздумывая о том, под каким предлогом ему лучше всего обратиться к доктору. Что, если он просто подойдет к двери и позвонит? Если доктор откроет ему сам, он может притвориться, что ошибся адресом, и, извинившись, уйти.
      Но если дверь откроет она... Что ему делать тогда? Наверное, тоже повернуться и уйти, чтобы никогда не возвращаться, поскольку ответ на самый главный свой вопрос он получит.
      Оба этих варианта, однако, основывались на предположении, что его гостья супруга доктора Кэрти. Только так Хэммонд мог объяснить ее поздний звонок, иначе зачем ей понадобилось звонить врачу среди ночи?!
      Но когда Хэммонд нашел нужный ему номер дома и посмотрел на табличку на воротах, он изменил свое мнение. Доктор Ю.Э. Кэрти был психоаналитиком.
      Значит, она все-таки могла быть его пациенткой?..
      Хэммонд даже остановился, такой неожиданной и тревожней была мысль, пришедшая ему в голову. Неужели он переспал с неуравновешенной, психически больной женщиной, которая нуждалась в консультации своего психоаналитика сразу после того, как выбиралась из чьей-нибудь постели? Но ведь он не заметил никаких странностей в ее поведении! Кроме того, успокаивал себя Хэммонд, сейчас модно иметь собственного психоаналитика, и многие - не обязательно больные, а просто мнительные люди - любят обращаться к своим врачам по самому ничтожному поводу. В конце двадцатого столетия психотерапевты почти повсеместно вытеснили старших родственников, духовников и даже близких подруг. У самого Хэммонда было несколько близких знакомых, которые посещали психоаналитика каждую неделю, видя в этом единственный способ борьбы со стрессом, и он, хотя и не считал подобное положение естественным, все же не видел в этом ничего постыдного.
      Хэммонд помрачнел. Он уже решил, что с миссис Кэрти связываться не станет, следовательно, ему оставалось надеяться, что его гостья только лечилась у доктора. Но в таком случае ему вряд ли удастся узнать что-либо о ней от ее врача. Да и как требовать у доктора информацию, если он даже не знает имени своей гостьи?
      Остановившись на противоположной стороне улицы, Хэммонд обдумывал эту дилемму, внимательно разглядывая аккуратный кирпичный особняк доктора с небольшим палисадником перед ним.
      В окнах было темно.
      Хэммонд как раз собирался сойти с тротуара, чтобы пересечь улицу и взглянуть на дом врача с близкого расстояния, как вдруг дверь дома позади него распахнулась, и оттуда выскочила громадная собака. Она скачками понеслась к калитке, таща за собой на поводке молодого мужчину.
      - Уинтроп, стой! Стоять!
      Но сдержать Уинтропа было не легче, чем остановить голыми руками разогнавшийся товарный поезд. В три прыжка достигнув ограды, громадный пес поднялся на задние лапы и с силой ударил передними в калитку. Легкая ограда содрогнулась, и Хэммонд невольно попятился. Хозяин Уинтропа рассмеялся и отпер калитку.
      - Извините, - сказал он, - надеюсь, старина Уинт не очень вас напугал. Вообще-то он не кусается, но если дать ему такую возможность, может зализать до смерти. С вами все в порядке, сэр? Может, вам чем-нибудь помочь?
      - Я искал приемную доктора Кэрти, - пояснил Хэммонд. - Скажите, я туда попал?
      - О да. - Молодой человек кивком головы указал на противоположную сторону улицы. - Вы попали именно туда.
      - Понятно...
      Молодой человек внимательно посмотрел на него.
      - Я, видите ли, продаю бланки медицинских справок и рецептов, - поспешил объясниться Хэммонд. - Но на вывеске не написано, в какие часы принимает доктор Кэрти.
      - Насколько я знаю, прием начинается с десяти часов. Впрочем, вы всегда можете позвонить и уточнить.
      - Да, конечно. Наверное, мне вообще следовало сначала позвонить, прежде чем являться сюда, но я, знаете ли, понадеялся... - Хэммонд не договорил. Уинтроп принялся обнюхивать его брючину, и он отступил на шаг.
      Молодой человек дернул за поводок.
      - Благодарю вас. - Хэммонд вежливо поклонился. - Всего хорошего, Уинтроп.
      От души надеясь, что молодой человек не узнает в нем заместителя окружного прокурора, достаточно часто обращавшегося к согражданам по телевидению, чтобы быть узнанным, Хэммонд не без опаски погладил Уинтропа по голове. Потом он кивнул молодому человеку и уже собирался уйти, когда хозяин овчарки снова заговорил:
      - Вообще-то она только что уехала. Вы разминулись с ней всего на несколько минут. Хэммонд обернулся так резко, словно его ударили хлыстом.
      - "С ней"? Вы сказали - "с ней"?!
      ***
      Мистер Дэниэлс избегал смотреть в глаза Стефи и Смайлоу, которые, вернувшись в палату, сели на стулья по обеим сторонам его койки. Теперь он нервничал значительно больше, чем пятнадцать минут назад, и Смайлоу догадался, что болезнь здесь ни при чем. Похоже, мистера Дэниэлса беспокоил не больной живот, а больная совесть.
      - Сиделка сказала, что вы вспомнили что-то такое, что может помочь нашему расследованию, - сказал он самым нейтральным тоном.
      - Может быть... - Глаза мистера Дэниэлса забегали из стороны в сторону. Дело, видите ли, в том, что, когда я сбился с пути...
      - Сбились с пути?
      - Да, если можно так выразиться... - Мистер Дэниэлс затравленно покосился на Стефи. - Я имею в виду мой брак. В свое время у нас с женой возникли некоторые проблемы...
      - У вас была любовница?
      Смайлоу недовольно заерзал на сиденье. Он уже раскаивался, что позволил Стефи перехватить инициативу. Слова "такт" в ее словаре попросту не было, а сейчас, насколько он понимал, от них требовалась особая деликатность.
      - В общем, да, - с несчастным видом пробормотал мистер Дэниэлс. - У меня была женщина.., там, где я работал. Но это продолжалось недолго, совсем недолго. Я увидел, что заблуждаюсь. Вы ведь знаете, как это бывает? Это просто случается с вами, и все. А потом вы просыпаетесь однажды утром и спрашиваете себя, что, ради всего святого, с вами творится? Зачем вы это делаете? Я, например, никак не мог этого понять, ведь я любил свою жену.
      Смайлоу мысленно проклинал болтливого мистера Дэниэлса, который начал свое признание так издалека. Тем не менее суровый взгляд, брошенный им на Стефи, означал, что она не должна торопиться и давить на свидетеля.
      Дэниэлс как будто что-то понял из их беззвучного разговора и заторопился.
      - Почему я вам это рассказываю? - промямлил он. - Дело в том, что с тех пор Лавиния очень нервничает, если я хотя бы посмотрю на другую женщину. Она или сердится, или плачет и говорит мне, что она, должно быть, мне не подходит, и все такое. Вот почему я не смог описать ту женщину подробно, пока моя жена была здесь, - продолжал мистер Дэниэлс. - Я не хотел ее расстраивать, к тому же в последнее время мы прекрасно ладим. Лавиния даже взяла в эту поездку кое-какие, гм-м.., сексуальные приспособления, чтобы нам было приятнее оставаться наедине. Она, знаете ли, смотрит на эту поездку как на второй медовый месяц. В автобусе, в котором нас везде возят, конечно, не поразвлекаешься, но зато каждый раз, когда мы останавливаемся в гостинице, мы...
      - Вы хотели рассказать нам о женщине, которую видели в коридоре отеля, не выдержала Стефи, и улыбка, появившаяся было на лице мистера Дэниэлса, потухла.
      - Если бы моя супруга узнала, что я обратил внимание и на ноги, и на фигуру этой молодой леди, - опять заторопился он, - она могла бы подумать, что я снова поглядываю на сторону. И мне пришлось бы снова расплачиваться ни за что.
      - Мы прекрасно вас понимаем, - уверил его Смайлоу, натянуто улыбнувшись. Вы поступили весьма, гм-м.., разумно. Как я понял, вы все-таки можете описать ту молодую женщину, которую в субботу вечером видели в коридоре отеля?
      Мистер Дэниэлс самодовольно улыбнулся.
      - У вас есть где записать?..
      ***
      Действуя медленно и осторожно, он помог ей снять свою старую майку с эмблемой колледжа. До этого он прикасался к ней только в темноте. Он знал, какова на ощупь ее кожа, но ему ужасно хотелось видеть, к чему он прикасается.
      Ион не был разочарован. Она была обворожительна. Ему нравилось видеть, как его руки прикасаются к ее телу и как оно реагирует на его ласки. Ему нравилось, как она чуть слышно постанывает от удовольствия, когда он целует ее.
      - Тебе нравится?
      - Да, очень.
      Он захватил губами ее сосок и втянул в себя. Она обхватила его голову и застонала почти в полный голос.
      - Больно?
      - Нет, нисколечко.
      Но Хэммонд все равно забеспокоился, заметив красные пятна в тех местах, где он исколол ее щетиной.
      - Прости, я не подумал... - Он погладил ее покрасневшую кожу кончиками пальцев.
      Она опустила глаза, чтобы посмотреть, потом поднесла его пальцы к губам, поцеловала.
      - Я даже не заметила.
      - Прости, - повторил он.
      - Это неважно.
      - Но если я причинил тебе боль...
      - Нет. Не причинил. Ты не стал бы... - Она обхватила его за затылок и попыталась заставить снова наклониться. Но он не поддался.
      - Ты не возражаешь, если мы... - Он кивнул в направлении кровати.
      - Нет.
      Они легли на кровать, даже не поправив смятые простыни. Он наклонился над ней и, сжав ее лицо в ладонях, поцеловал столь страстно, что ее тело выгнулось навстречу ему.
      Лотом его рука скользнула по ее груди вниз и легла на мягкий живот.
      - Господи, как ты прекрасна! - выдохнул он и опустил руку еще ниже. - Ты готова?
      - Да!
      - Как скоро!
      - О-о-о! - ахнула она.
      Он приподнялся на руках, чтобы поцеловать ее снова. Это был мягкий, эротичный поцелуй, который закончился, лишь когда она, задохнувшись, отняла губы и посмотрела на него снизу вверх.
      Хэммонд улыбнулся.
      - Что?
      - Мне так жаль... О, прости, прости меня!
      - За что ?
      - За то, что я... За то, что ты...
      Его губы снова коснулись ее рта. Совсем легко. Его шепот был тихим, но горячим:
      - Не жалей, не надо.
      Она уткнулась лицом в его грудь. Она целовала его и слегка покусывала зубами его кожу. Каждое прикосновение обжигало его, как расплавленный свинец, и в конце концов - сам того не замечая - он стал отзываться на ее ласки короткими стонами, исполненными наслаждения. Это и в самом деле было восхитительно и волшебно.
      - Я хочу тебя, - услышал он ее страстный шепот.
      - Нет, это я хочу тебя... - ответил Хэммонд, закрывая глаза.
      ***
      Телефонный звонок, раздавшийся, казалось, над самым ухом, заставил Хэммонда очнуться от грез наяву. Хватая трубку, он не без смущения заметил, что возбудился. Сколько времени заняло это путешествие в позавчера?
      Хэммонд бросил взгляд на часы на приборной доске. Часы показывали, что прошло двадцать минут.
      - Куда ты, черт тебя возьми, пропал?
      - Сегодня ты спрашиваешь меня об этом уже во второй раз, - раздраженно бросил он. - И оба раза - одним и тем же тоном. Мне это начинает надоедать.
      - Извини, но я уже несколько раз звонила тебе домой и оставила целую кучу сообщений. В конце концов мне пришло в голову позвонить тебе на сотовый телефон. Ты в машине?
      - Разумеется.
      - Тогда почему не сразу ответил? Ты выходил?
      - Да. - Хэммонд был уверен, что взял трубку на первом же звонке, но, очевидно, это было не так. Неужели он не слышал сигнала? - Мне надо было выпить кофе и перекусить.
      - О-о-о, прости, если отрываю тебя от еды. Честно говоря, я не думала, что сегодня вечером ты куда-то поедешь.
      Намек был довольно прозрачным. Стефи хотела знать, куда и зачем он отправился, но Хэммонд не собирался ей этого говорить. Времена, когда он отчитывался перед ней за каждый свой шаг, были теперь в прошлом, как и их роман.
      Стефи не могла этого не понимать, но ее, вероятно, весьма уязвляло, что через считанные часы после их разрыва он сорвался с места и куда-то укатил, вместо того чтобы остаться дома и предаваться печали в одиночестве. Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что он, словно какой-нибудь маньяк, сидит в машине на темной улице и, обливаясь потом от возбуждения, грезит о другой?
      Хэммонд ждал возвращения доктора Ю.Э. Кэрти. Он хотел убедиться, что она та самая женщина, с которой он провел незабываемую ночь в своем загородном доме. Ему даже захотелось сказать об этом Стефи, но он поборол в себе это желание. Это было бы не по-мужски.
      - В чем дело, Стефи? - Он вытер покрытый испариной лоб рукавом рубашки.
      - Сначала ответь, почему ты не сказал мне, что Мейсон поручил тебе дело?
      - Сообщать подобные вещи не входит в круг моих служебных обязанностей, Стефи.
      - Это не ответ, Хэммонд.
      - Спасибо тебе, Смайлоу... - вполголоса пробормотал Хэммонд, словно обращаясь к самому себе.
      - Он предупредил меня как друг.
      - Черта с два. Он предупредил тебя потому, что он мой враг. А теперь, может быть, ты все-таки скажешь, зачем я тебе понадобился?
      - Не подозревая о том, что мне предстоит играть в этом расследовании второстепенную роль, - сказала Стефи самым сладким голоском, на какой только была способна, - я поехала со Смайлоу в больницу Руперта. И нам повезло.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Один из тех, кого доставили в больницу с пищевым отравлением, кое-что вспомнил.
      Впереди сверкнули фары. Какая-то машина сворачивала в переулок, где притаился в засаде Хэммонд. Он тоже завел мотор.
      - Эй, Хэммонд, куда ты подевался? - раздался у него в ухе нетерпеливый голос Стефи. - Тебе что, неинтересно?
      - Интересно, интересно. Говори, я слушаю... - Он выпрямился на сиденье и напряг зрение, стараясь рассмотреть приближающуюся машину.
      - Он видел женщину около дверей номера Петтиджона. Собственно говоря, он не совсем уверен, был ли это тот самый "люкс", но это легко проверить. Главное...
      Неизвестный автомобиль остановился напротив дома доктора Кэрти. "Она уехала с каким-то парнем в "Мерседесе" с откидным верхом", - сказал Хэммонду хозяин Уинтропа. Эта машина тоже была открытой. Кроме водителя, на переднем сиденье был еще и пассажир.
      - ..Главное, - продолжала тем временем Стефи, - что после долгого рассказа о своих собственных любовных похождениях...
      Хэммонд тронул машину с места и медленно поехал вперед. В переулке было так темно, что он никак не мог рассмотреть, кто сидит рядом с водителем.
      - ..Мистер Дэниэлс описал эту таинственную незнакомку гораздо подробнее, чем в первый раз, когда рядом с ним сидела его собственная жена.
      Когда она произнесла слова "таинственная незнакомка", Хэммонд невольно вздрогнул, но постарался взять себя в руки.
      - При чем тут его жена? - раздраженно спросил он. Теперь фары неизвестной машины били ему прямо в глаза, и он вообще ничего не видел. - Этот ваш мистер Дэниэлс... Он что, встретил в отеле свою прежнюю любовницу?
      - Нет, ты не понял. Впрочем, я потом расскажу тебе все подробно. Главное, что он дал довольно точное описание...
      Хэммонд поравнялся с неизвестной машиной. Это действительно оказался "Мерседес" с откидным верхом. За рулем сидел мужчина, которого он никогда прежде не видел. Пассажирка... Это была она, его ночная гостья! Несмотря на темноту, никаких сомнений у Хэммонда не возникло.
      - Мистер Дэниэлс очень хорошо запомнил, как она выглядела: рост, фигура, цвет волос и так далее...
      Но Хэммонд ее уже не слышал. Проехав на малой скорости мимо стоящего у тротуара "Мерседеса", он впился взглядом в боковое зеркало заднего вида и увидел, как мужчина опустил руку на плечи пассажирке и заставил повернуться к себе. Их губы почти соприкасались...
      Хэммонд так резко нажал на газ, что покрышки протестующе взвизгнули. В следующее мгновение он резко свернул за угол, едва не протаранив ехавший по соседней улице джип.
      То, что он только что совершил, было глупой, мальчишеской выходкой, но что-то в этом роде ему было необходимо. Хэммонд должен был разрядиться. Лучше всего, конечно, было бы что-нибудь сломать, как вариант - можно было обругать последними ми словами Стефи, которая, захлебываясь от восторга, продолжала что-то вещать ему прямо в ухо.
      - Так и сделай, - неожиданно сказал он, прервав ее на середине фразы.
      - Сделать - что? - удивилась Стефи.
      Хэммонд не знал, что ответить. Он не слышал ее последних слов, но признаваться в этом ему не хотелось. Хэммонд так резко нажал на газ, что покрышки протестующе взвизгнули. Ее голос заглушил шум крови, бросившейся ему в голову. Часть ее слов все же достигла сознания Хэммонда, в то время как остальные утонули в могучем первобытном желании выскочить из машины и задушить водителя "Мерседеса" на месте.
      Теперь ему необходимо было что-то сделать, совершить какой-то решительный поступок, чтобы вернуть себе уверенность в том, что он все еще способен контролировать ход событий. Иначе он просто взорвется. И Хэммонд сказал резко:
      - Я хочу, чтобы завтра утром вы пригласили к этому человеку художника. Нашего полицейского художника. Пусть сделает со слов свидетеля несколько набросков и попробует составить фоторобот. Это необходимо сделать как можно скорее...
      - Но, Хэммонд, уже поздно. Мы сможем связаться с полицейским художником только завтра утром, когда он придет на службу...
      Хэммонд машинально посмотрел на часы. Он просидел в своем автомобиле почти четыре часа, подстерегая доктора Кэрти и предаваясь сексуальным фантазиям. Но доктор Кэрти вернулась домой в обществе другого мужчины.
      - Я знаю, сколько сейчас времени, - ответил он. - Но экстренные обстоятельства позволяют...
      - Ну, не знаю, - с сомнением произнесла Стефи. - Дело в том, что...
      - В какой палате лежит этот.., свидетель? - перебил ее Хэммонд.
      - Мистер Дэниэлс? Зачем тебе?
      - Я хочу сам поговорить с ним.
      - В этом нет никакой необходимости. Мы со Смайлоу допрашивали его достаточно долго. Кроме того, завтра утром мистер Дэниэлс выписывается...
      - Тем более нужно торопиться. Встретимся в больнице завтра в семь тридцать утра. И захватите с собой полицейского художника, пусть для этого его даже придется разбудить.
      ПОНЕДЕЛЬНИК
      Глава 13
      На следующий день в семь тридцать утра Хэммонд входил в больницу, держа в одной руке кейс, а в другой - утренний выпуск "Пост энд курьер". Остановившись у стойки регистрации, он уточнил номер палаты Джона Дэниэлса, который так и не получил от Стефи. Кроме того, он задержался у торгового автомата, чтобы купить чашку кофе. Памятуя о том, что на сегодня была обещана очень жаркая погода, Хэммонд оставил пиджак в машине, оставшись в галстуке и строгой белой сорочке с короткими рукавами. Держался он по-военному прямо, а лицо его было мрачным, как грозовая туча.
      Когда он поднялся в палату, остальные уже были там, и Хэммонд сдержанно кивнул с порога сначала Смайлоу и Стефи, потом лежащему в кровати пожилому мужчине и еще одной женщине в полицейской форме.
      Он сразу заметил, что глаза у Стефи припухли и покраснели, словно она совсем не спала. Тем не менее именно она взялась представить ему сначала свидетеля, потом - женщину-капрала Мэри Эндикотт.
      - Ты должен ее помнить, Хэммонд, - добавила Стефи. - Когда-то мы с ней уже работали.
      Хэммонд поставил на стул кейс, пожал руку полицейской художнице и повернулся к Джону Дэниэлсу, который, лежа в постели, пил жиденький чай и отщипывал крошечные кусочки от лежавшей на подносе булки, - Мне очень жаль, начал Хэммонд, - что ваш визит в наш город оказался омрачен столь печальным инцидентом. Надеюсь, сегодня вам уже лучше?
      Джон Дэниэлс кивнул.
      - Намного лучше, э-э-э.., мистер Кросс. По крайней мере, я чувствую себя в состоянии выбраться отсюда. Врач обещал выписать меня сегодня, так что, если возможно, давайте покончим с этим делом до того, как за мной приедет жена.
      - Ну, насколько быстро мы справимся с этим делом, будет зависеть от вас. Хэммонд улыбнулся профессиональной улыбкой. - Капрал Эндикотт - отличный специалист. Вам нужно только поточнее описать женщину, которую вы видели в тот день в коридоре. По вашему описанию мы попробуем составить ее портрет.
      Дэниэлс беспокойно пошевелился.
      - Скажите, мистер Кросс, мне придется давать показания в суде? Я имею в виду, если вы поймаете ту молодую леди и она окажется убийцей... Должен ли я буду подтвердить свои показания под присягой?
      - Эта возможность не исключена, - ответил Хэммонд, слегка наклонив голову. Джон Дэниэлс с несчастным видом вздохнул.
      - Что ж, если до этого дойдет, я исполню свой гражданский долг. - Он пожал плечами. - Может быть, начнем?
      - Сначала я хотел бы выслушать ваш рассказ, - возразил Хэммонд.
      - Мистер Дэниэлс пересказывал нам свою историю уже несколько раз, вмешался Смайлоу. - Я не думаю, что вам удастся узнать что-нибудь новое.
      До этого момента Смайлоу, открывший рот только для того, чтобы ответить Хэммонду на его "доброе утро", был молчалив и неподвижен, словно игуана, греющаяся на солнцепеке. Сама его поза свидетельствовала о полной погруженности в благодушную дремоту, однако и в этом спокойствии Хэммонду чудилась затаенная угроза. Смайлоу как будто подстерегал добычу.
      Впрочем, Хэммонд тут же подумал, что пришедшее ему на ум сравнение с ящерицей объяснялось скорее всего сильнейшей антипатией, которую он испытывал к этому человеку. Кроме того, этим он, пожалуй, оскорбил безобидных рептилий. Уж если сравнивать Смайлоу с кем-нибудь из них, то, пожалуй, гораздо более точной была бы аналогия с затаившейся в засаде змеей.
      Сегодня Смайлоу тоже оделся как на парад. На дорогом сером костюме не было ни единой складки, сорочка накрахмалена до такой степени, что об нее можно было играть в пристенок, узел галстука туго завязан. Взгляд его был ясным, лицо - умытым и свежим, и Хэммонд, который полночи ворочался с боку на бок, невольно позавидовал его цветущему внешнему виду.
      - Как скажете, детектив, - кивнул он. - Это ваше расследование.
      - Вот именно.
      - И все же в качестве любезности...
      - Вы сами не проявили достаточной готовности к сотрудничеству, когда организовали сегодняшнюю встречу, не проконсультировавшись со мной, - отрезал Смайлоу. - Вы говорите, что это мое расследование, но ведете себя так, словно оно находится целиком в вашей компетенции. Ваши слова расходятся с делами. Кросс.
      Смайлоу явно нарывался на ссору, но Хэммонд не собирался ему отвечать, хотя в это утро он и сам был настроен не слишком миролюбиво.
      - В тот день, когда был убит Петтиджон, я уезжал из города, поэтому сейчас мне необходимо наверстывать упущенное, - сказал он, сдержав резкие слова, вертевшиеся у него на языке. - Разумеется, я прочел газетные отчеты, но, насколько я вас знаю, детектив, вы никогда не выкладываете журналистам все детали. Их-то мне и хотелось узнать.
      - Со временем я введу вас в курс дела.
      - Почему не сейчас?
      - О'кей, достаточно. Брек! - вмешалась Стефи, втискиваясь между ними. - Не так уж и важно, кто организовал сегодняшнюю встречу, не так ли? На самом деле, Хэммонд, когда вчера вечером я дозвонилась до Смайлоу, он уже вызвал капрала Эндикотт. Не так ли, Мэри?
      Женщина-полицейский подтвердила эти слова кивком головы.
      - Видите, вы зря спорите! - с торжеством объявила Стефи. - Формально инициатива принадлежит детективу Смайлоу, но, в конце концов, это действительно его расследование. И оно останется таковым до тех пор, пока не настанет пора передать дело прокуратуре, верно? Ну а то, что Хэммонд тоже подумал о необходимости пригласить к свидетелю художника, говорит лишь о том, что вы оба - настоящие профессионалы. Дилетанту с этим делом, да еще в одиночку, не справиться.
      - Что ты предлагаешь? - с иронией осведомился Смайлоу.
      - Я предлагаю перестать препираться и поскорее начать, чтобы не задерживать нашего свидетеля дольше, чем необходимо. Мистер Дэниэлс уже сказал нам, что торопится, так что давайте работать. Что касается меня, то я совсем не против выслушать его показания еще раз.
      Смайлоу неохотно кивнул, и Джон Дэниэлс снова рассказал, как в субботу вечером он почувствовал себя плохо и, вернувшись в отель, заметил в коридоре незнакомую, но весьма привлекательную женщину.
      Когда он закончил, Хэммонд поинтересовался, не видел ли он в коридоре кого-нибудь еще.
      - В коридоре пятого этажа? - уточнил Дэниэлс. - Нет, сэр, не видел. В коридоре были только я и та леди. Впрочем, мне понадобилось всего секунд пятнадцать-двадцать, чтобы дойти от лифта до номера и открыть дверь.
      - А в лифте вы поднимались один?
      - Да, сэр.
      - Благодарю вас, мистер Дэниэлс. Я весьма признателен вам за то, что вы повторили ваши показания ради меня.
      Не обращая внимания на насмешливый взгляд Смайлоу, Хэммонд отошел к окну со своим чуть теплым кофе, уступая место Мэри Эндикотт. Смайлоу вышел с сотовым телефоном в коридор, чтобы сделать несколько звонков. Лишь Стефи, перегнувшись через плечо полицейской художницы, внимательно следила за вопросами и ответами свидетеля. В конце концов она подошла к Хэммонду.
      - Любуешься? - спросила она, поглядев за окно на ясное голубое небо и освещенные солнцем кроны деревьев. Хэммонд кивнул.
      - Ты сегодня что-то не очень разговорчив.
      - Я почти не спал. Никак не мог уснуть.
      - Любопытно, почему?
      В ее вопросе скрывался вполне конкретный подтекст, и Хэммонд пожал плечами:
      - Просто так.
      - Бесчувственный чурбан! Пришел его черед удивляться.
      - Почему? - не понял Хэммонд.
      - А так!.. После того, что произошло между нами, ты мог бы по крайней мере напиться с горя. Может быть, после пятой рюмки ты бы и передумал...
      Хэммонд улыбнулся, но взгляд его остался серьезным.
      - У нас не было другого выхода, Стефи. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
      - В особенности в свете решения, которое принял Мейсон.
      - Это было его решение, а не мое.
      - Я знаю, что у меня не было ни полшанса получить это дело. Мейсон всегда благоволил к тебе. Это ни для кого не тайна.
      - Это важное дело, а я старше тебя по должности. Из коридора вернулся Смайлоу.
      - Любопытно, - сказал он. - Я только что звонил одному из моих сотрудников. Я поручил ему разузнать, не слышал ли кто из постояльцев соседних номеров, чтобы Петтиджон с кем-нибудь ссорился. Никто не заметил ничего подозрительного...
      - Но есть одно "но"... - пробормотала Стефи, внимательно поглядев на него. - Ведь есть, а, Смайлоу? Он кивнул.
      - Есть. В субботу во второй половине дня Сара Берч ездила за продуктами в торговый центр. Она просила мясника нарубить ей свиных отбивных для воскресного ужина, но тот был занят, и вместо того, чтобы подождать, Сара ушла, пообещав вернуться позднее. По словам мясника, ее не было что-то около часа и вернулась она нагруженная другими продуктами. Следовательно, все это время она провела в торговых рядах и домой не заезжала. А это, в свою очередь, означает, что она солгала, когда сказала, что всю вторую половину дня провела в особняке.
      - Если она скрыла от нас такую мелочь, как поездку в торговый центр, значит, у нее были на то причины. Уж не кроется ли здесь что-то более важное?
      - Эта поездка за продуктами вовсе не мелочь, - жестко сказал Смайлоу. Все дело во времени. Мясник хорошо помнит, что за отбивными Сара Берч явилась незадолго до окончания его рабочей смены, между шестью и шестью тридцатью.
      - А это, в свою очередь, означает, что на рынок Сара приехала около пяти, - принялась раздумывать вслух Стефи. - Именно в это время кто-то замочил Петтиджона. А ведь супермаркет находится всего в двух кварталах от отеля! Проклятье! Неужели все так просто?
      - Нет, - неохотно сказал Смайлоу. - Ведь мистер Дэниэлс показывает, что женщина, которую он видел в коридоре, не была цветной. В отличие от Сары Берч.
      - Но она может просто выгораживать хозяйку! - не сдавалась Стефи.
      - Женщина, которую мистер Дэниэлс видел в коридоре, не была блондинкой, напомнил Смайлоу. - А Дэви Петтиджон - яркая блондинка, по крайней мере - в нынешнем образе.
      Предположение, что Сара Берч готова солгать ради своей хозяйки, не удивило Хэммонда и не вызвало у него внутреннего протеста. Что ему не понравилось, так это злобный комментарий Стефи. Кроме того, он был серьезно обеспокоен тем, что алиби Дэви оказалось не таким уж "железным", как она пыталась его уверить.
      - Дэви не стала бы убивать Люта, - неожиданно громко заявил он, и Смайлоу и Стефи дружно повернулись в его сторону.
      - Да, не стала бы, - повторил он, твердо встретив их удивленные взгляды. У нее нет для этого причин.
      - Ревность и деньги... - пробормотала Стефи. - Разве этого недостаточно? Хэммонд отрицательно покачал головой.
      - У нее тоже были любовники, так что ревновать Люта она бы не стала. Что касается денег, то их у нее едва ли не больше, чем у Люта.
      - Денег никогда не бывает слишком много, - возразила Стефи. - Нет, Хэммонд, что бы ты ни говорил, я не могу просто так взять и вычеркнуть нашу веселую вдову из списка подозреваемых. Слишком уж много тут совпадений. Мотивы преступления налицо, возможность совершить его - тоже...
      Хэммонд снова покачал головой и, не ответив на последнюю реплику Стефи, подошел к койке мистера Дэниэлса. На одеяле и на стуле рядом лежало несколько раскрытых альбомов со множеством глаз, ртов, носов и ушей, но, бросив взгляд на блокнот, он увидел, что они никак не могут разобраться с формой лица.
      Капрал Эндикотт быстро перелистывала страницы, но Дэниэлс качал головой.
      - Не то, не то... Вот, это уже похоже... Когда они наконец добрались до глаз и бровей, Хэммонд вернулся к Стефи и Смайлоу.
      - А как насчет бывших компаньонов Петтиджона? - спросил он у детектива.
      - Разумеется, мы их опросили, - с холодной вежливостью ответил Смайлоу. Конечно, я имею в виду не тех, кто сидит в тюрьме и, следовательно, имеет неопровержимое алиби.
      Хэммонд кивнул. В свое время он сам помогал отправить некоторых из этих дельцов за решетку. Лют Петтиджон слишком часто нарушал правила, подходя порой вплотную к той границе, за которой его ожидал арест, но никогда ее не пересекал. Для него, как подозревал Хэммонд, это была своего рода игра, но если играть в "кошки-мышки" с законом было относительно безопасно, то с некоторыми из его компаньонов подобные штуки не проходили. "Уж не поплатился ли Лют за то, что попытался вырвать жирный кусок из пасти одной из тех акул, которые почти никогда не поднимаются на поверхность?" - подумал он с беспокойством.
      - Один из последних проектов Петтиджона имел отношение к острову неподалеку от побережья, - сообщил тем временем Смайлоу, многозначительно поглядев на Хэммонда.
      Стефи фыркнула.
      - И что в этом такого особенного?
      - Много чего. Остров Спаркл расположен всего в полутора милях от берега, но, по странному стечению обстоятельств, до сих пор не приобщился, так сказать, к цивилизации. В настоящее время там проживает несколько десятков негритянских семей, которые мирно возделывают свои сады и огороды. Формально остров входит в состав города, но фактически это просто заброшенный негритянский поселок. Почти деревня. И прямо напротив делового центра Чарлстона.
      Стефи присвистнула.
      - Этого достаточно, чтобы Петтиджон начал рыть землю. В прямом и в переносном смысле.
      Смайлоу кивнул.
      - Он действительно предпринял целый ряд довольно рискованных шагов и в конце концов создал акционерную компанию по благоустройству и эксплуатации острова, хотя ни на одном из учредительных документов вы его имени не найдете. Не исключено, что какие-то договора все же существуют, и мы постараемся их раскопать. Очень постараемся, - с нажимом повторил он, глядя на Хэммонда.
      Хэммонд почувствовал, как у него упало сердце. Смайлоу не сообщил ему ничего нового; о проекте Петтиджона он знал гораздо больше, чем ему хотелось знать.
      Примерно полгода назад генеральный прокурор Южной Каролины поручил ему произвести тайное расследование той бурной деятельности, которую Петтиджон развил в связи с опубликованными в печати планами благоустройства острова Спаркл (а может быть, сами эти планы явились результатом его деятельности тогда это было не известно никому из официальных лиц). Занимаясь этим делом, Хэммонд сделал несколько открытий, которые сильно его встревожили, но главным, что повергло его в состояние, близкое к самому настоящему ужасу, было то, что в списке компаньонов фирмы Петтиджона он обнаружил имя своего отца. Сообщать об этом Смайлоу он не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока не будет выявлена какая-либо связь между убийством Петтиджона и его намерением прибрать к рукам остров Спаркл, но детектив, похоже, обладал собственными источниками информации. Или был очень близок к этому.
      - Ты думаешь, кто-то из компаньонов Петтиджона мог за что-то ему отомстить? - уточнила Стефи.
      - Не исключено, - кивнул Смайлоу. - Трудность, однако, в том, что круг повседневного общения Петтиджона составляли очень влиятельные лица: финансисты, промышленники, государственные чиновники всех уровней и всех рангов. Это обстоятельство существенно ограничивает мою свободу маневра, но я буду продолжать копать, чего бы это ни стоило.
      Услышав эти слова, Хэммонд снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что-что, а "копать" Смайлоу умел, поэтому можно было не сомневаться, что рано или поздно он наткнется на имя Престона Кросса, которое лежало в земле, словно зарытое пиратами сокровище. И тогда...
      Мысленно Хэммонд проклял отца за то, что он поставил его в такое положение, понимая, что очень скоро ему, возможно, придется выбирать между лояльностью семье и долгом. Грязные делишки Кросса-старшего уже сейчас могли стоить ему карьеры: Хэммонд знал, что если у него отнимут дело Петтиджона, то с надеждой выиграть выборы и сесть в прокурорское кресло ему придется распрощаться. Отец подвел его, и Хэммонд боялся, что никогда не сможет простить ему этого.
      Не зная, куда себя девать от беспокойства, Хэммонд бросил еще один взгляд в сторону свидетеля. Похоже, дела у Мэри Эндикотт потихоньку двигались.
      - Какие у нее были волосы? - спрашивала художница. - Короткие? Длинные?
      - Примерно такие, - отвечал Джон Дэниэлс, показывая на свое плечо.
      - Очень хорошо. Не заметили ли вы у нее челки?
      - На лбу, вы хотите сказать? Нет. По-моему, она зачесывала волосы назад.
      - Прекрасно. Волосы прямые или волнистые?
      - Скорее волнистые. Они были такие.., пушистые.
      - То есть волосы были распущены?
      - Пожалуй, да. Я, знаете ли, не очень разбираюсь в прическах.
      - Пролистайте этот каталог. Есть здесь похожая прическа? Джон Дэниэлс нахмурился и бросил незаметный взгляд на часы, но все же взял в руки журнал модных причесок и стал переворачивать страницы.
      - Какого цвета они были? - допытывалась тем временем Эндикотт.
      - Такие.., рыжеватые. Ну, не как морковка, конечно... Скорее, коричневатые с красноватым отливом.
      При этих словах Дэниэлса Хэммонд почувствовал, как какая-то сила буквально потянула его к кровати.
      - Золотисто-каштановые?
      - Точно! - обрадовался свидетель и прищелкнул пальцами. - Именно! Я знал, что этот оттенок имеет свое название, но оно как-то выскочило у меня из головы.
      Быстро двигая карандашом по бумаге, капрал Эндикотт набрасывала в своем блокноте лицо за лицом. Ширк, ширк, ширк - шуршал по бумаге грифель.
      - Ну-ка, взгляните на это, - предложила она, протягивая Дэниэлсу свою работу.
      - Ого, здорово! - восхитился тот. - Очень похоже, мэм, только у той леди были такие локоны вокруг лица.
      - Такие?
      - Точно! У нее была именно такая прическа.
      - Превосходно. Теперь займемся губами. - Отложив в сторону журнал с прическами, художница взяла со стула каталог с изображением самых разных женских ртов. - Что вы можете сказать о ее губах, мистер Дэниэлс?
      - Что она пользовалась помадой! - выпалил свидетель, и Эндикотт улыбнулась.
      - Значит, вы обратили внимание на ее губы? - уточнила она, и Дэниэлс метнул на дверь затравленный взгляд, словно боялся увидеть там жену с кочергой в руке.
      - Да. Они были примерно такими. - Он указал на один из стандартных рисунков. - Только нижняя губа была чуточку полнее.
      Эндикотт взглянула на рисунок и быстро воспроизвела его в своем блокноте.
      - Когда она смотрела на меня, мне показалось, что она улыбается, - добавил Дэниэлс, внимательно следивший за движениями ее карандаша.
      - Вы видели ее зубы? - быстро спросила Эндикотт.
      - Нет, она улыбалась, как улыбаются хорошо воспитанные люди. К примеру, когда оказываются вдвоем в лифте...
      "Или когда их глаза внезапно встречаются в полутемном ресторане..." пронеслось в мозгу Хэммонда, который никак не мог собраться с силами и взглянуть на лицо в блокноте Эндикотт, постепенно обретавшее индивидуальные и так хорошо знакомые ему черты. Он хотел даже закрыть глаза, хотя и знал, что это вряд ли поможет. Это лицо стояло перед его мысленным взором постоянно.
      - Вот так? - Капрал Эндикотт развернула блокнот таким образом, чтобы Дэниэлсу было удобнее смотреть.
      - Будь я проклят! - выдохнул член церковного хора. - Это она!..
      Быстрый взгляд убедил Хэммонда, что Дэниэлс не ошибся. Это действительно была она.
      К счастью для него, Смайлоу и Стефи были увлечены разговором и не заметили, как изменилось его лицо. Впрочем, Хэммонд постарался как можно скорее справиться с собой, поскольку негромкое восклицание свидетеля все же привлекло к себе их внимание. Они приблизились к койке, и Хэммонд слегка посторонился, давая Стефи место.
      - Это не совсем точный портрет, но очень похоже, - уверил их Дэниэлс.
      - Вы не заметили никаких особых примет, скажем, шрамов или пигментных пятен? "У нее была родинка на щеке", - вспомнил Хэммонд.
      - Кажется, у нее на щеке было что-то вроде небольшой родинки, но это совсем ее не портило, - ответил Дэниэлс. - На щеке, прямо под глазом.
      - Не припомните... - начала Стефи.
      - ..Под каким глазом? - закончил за нее Смайлоу. "Под правым".
      - Под левым... Нет, дайте-ка сообразить. Она стояла лицом ко мне, значит... Под правым. Точно - под правым! - Дэниэлс улыбнулся, явно гордясь собой.
      - Вы не обратили внимания на ее глаза? Какого они были цвета?
      - Нет. Боюсь, что нет.
      "Темно-зеленые с желтовато-коричневыми крапинками. Широко расставленные. Ресницы густые, темные..."
      - Вы говорили, что она была достаточно высокой. Не могли бы вы сказать поточнее?
      "Примерно пять футов и шесть дюймов", - припомнил Хэммонд.
      Дэниэлс покачал головой.
      - Она была повыше вас, мэм, - сказал он, глядя на Стефи. - Но ниже, чем мистер Смайлоу.
      - Во мне пять футов и десять дюймов, - подсказал тот.
      - Значит, примерно пять футов и шесть-семь дюймов, - заключила Стефи.
      - Да, пожалуй, - согласился Дэниэлс.
      - А вес?
      "Сто пятнадцать фунтов".
      - Не знаю, она показалась мне довольно худой.
      - Сто тридцать? - наугад предположил Смайлоу.
      - Пожалуй, даже меньше. Сто двадцать, я бы сказал.
      - Вы не помните, во что она была одета? - снова вступила Стефи. - В платье? "В юбку".
      - Либо в короткую юбку, либо в шорты, - сказал свидетель. - Я уверен, потому что я, знаете ли, обратил внимание на ее ноги. - Дэниэлс неловко усмехнулся. - Ну и какая-то майка, что ли... Этого я не запомнил.
      "Белая короткая юбка. Коричневый трикотажный топик и такой же кардиган. Коричневые сандалии на ремешках. Бежевый кружевной лифчик с передней застежкой и такие же трусики".
      Эндикотт начала собирать свои блокноты и прочие принадлежности, запихивая их как попало в большую кожаную сумку. Готовый портрет она отдала Смайлоу, который быстро глянул на него и наклонился, чтобы пожать руку мистеру Дэниэлсу.
      - Большое спасибо, сэр, - сказал он. - У нас есть ваш мейконский телефон, так что в случае необходимости мы свяжемся с вами там. Впрочем, надеюсь, что этого не понадобится. Еще раз спасибо.
      - Я присоединяюсь к моему коллеге, - добавила Стефи и, улыбнувшись свидетелю, тоже направилась к выходу. Хэммонд же не нашел в себе сил что-либо сказать, поэтому просто кивнул мистеру Дэниэлсу на прощание.
      В коридоре Стефи и Смайлоу поблагодарили капрала Эндикотт за отличную работу, а когда она уехала на лифте, прошли в холл, чтобы как следует рассмотреть составленный со слов свидетеля портрет и поздравить друг друга с удачей.
      - Значит, вот она какая - наша таинственная незнакомка, - проговорил Смайлоу. - Она не похожа на убийцу.
      - А как выглядят убийцы? - парировала Стефи.
      - Хорошее замечание, Стефи. Очко в твою пользу. Стефи усмехнулась.
      - Теперь я по крайней мере понимаю, почему наш мистер Дэниэлс не захотел описывать ее в присутствии жены. Несмотря на расстройство желудка, он, несомненно, в глубине души все же хотел ее. Разве иначе он припомнил бы столько мелких деталей, включая родинку под правым глазом?
      - Согласись все же, что лицо у этой леди весьма и весьма неординарное.
      - Это ничего не значит, - сказала Стефи с неожиданной резкостью в голосе. - Я видела честных людей с неприятными, даже отталкивающими физиономиями, и убийц с лицами ангелов. Ее будут судить за то, что она сделала или не сделала, а не за то, что у нее запоминающееся лицо. Смазливая мордашка не означает, что она не могла нажать на спусковой крючок. Не правда ли, Хэммонд? - Стефи повернулась к нему. - Господи, Хэм, что это с тобой?!
      Хэммонд вздрогнул. Он чувствовал себя чуть ли не на грани обморока и, должно быть, выглядел соответственно, если Стефи это заметила.
      - Здесь паршивый кофе, - нашелся он и виновато улыбнулся. По-видимому, такой ответ удовлетворил Стефи, поскольку она снова повернулась к детективу:
      - Отлично, Смайлоу, тебе остается только разыскать эту красотку. Жаль, что мы не знаем ее имени. "Ее зовут доктор Ю. Э. Кэрти..."
      Глава 14
      Временная штаб-квартира прокурорской службы располагалась в Северном Чарлстоне. Это было неказистое двухэтажное здание, со всех сторон окруженное складами, мелкооптовыми магазинчиками и ремонтными мастерскими. Прежнее здание прокуратуры в деловом центре Чарлстона все еще ремонтировалось. Оно и так было довольно старым, а ураган Хьюго совершенно его доконал, сделав не только непригодным для эксплуатации, но и небезопасным.
      Из центра города до новой штаб-квартиры можно было добраться за десять минут, но Хэммонду показалось, что он преодолел это расстояние за считанные секунды. Погруженный в собственные мысли, он вел машину совершенно автоматически и очнулся только на служебной стоянке напротив пекарни.
      Выйдя из машины, он вошел в подъезд и, миновав охранника у рамки металлоискателя, поднялся на второй этаж, где находилась прокуратура округа. Прежде чем войти в свой кабинет, он велел секретарше ни с кем его не соединять и никого к нему не пускать.
      - Но, мистер Кросс... - начала было секретарша, но он отмахнулся.
      - Я все утрясу потом, - сказал он быстро. - А пока пусть меня не беспокоят.
      Войдя в кабинет, он захлопнул дверь и, швырнув кейс и пиджак на стол, где дожидалась его очередная куча бумаг, с размаху бросился в свое высокое кожаное кресло.
      Этого просто не может быть, думал он, прижимая кончики пальцев к вискам. Должно быть, он спит и видит дурной сон, но скоро он проснется на мокрых от пота простынях и, прислушиваясь к сумасшедшему стуку сердца, поймет, что спал и что теперь кошмар кончился.
      Но кошмар продолжался. И он оказался в самом его центре. Никаких сомнений у него не оставалось - капрал Эндикотт нарисовала именно его незнакомку, если только у нее не было сестры-близнеца, что было весьма маловероятно.
      Чтобы успокоиться, он стал перебирать в уме известные ему факты, но факты были неутешительными. Именно эта женщина провела ночь в его постели, и это случилось через несколько часов после того, как ее видели в непосредственной близости от места преступления. Первой его мыслью было, что это простое совпадение, но Хэммонд слишком давно работал в прокуратуре, чтобы знать: таких совпадений не бывает, во всяком случае на практике, хотя теория их и допускала. Следовательно, она была каким-то образом связана с Лютом Петтиджоном.
      Но что это могла быть за связь, он не знал. Больше того, Хэммонду вовсе не хотелось этого знать.
      Он с силой потер лицо ладонями, потом подпер подбородок кулаками и, глядя в пространство перед собой, попытался привести свои мысли в некоторое подобие порядка, но ему мешало сделать это нарисованное капралом Эндикотт лицо, которое стояло перед ним, как живое.
      Несомненно, это была та самая женщина, с которой он провел ночь с субботы на воскресенье. Хэммонд не сомневался в этом - он просто не мог забыть ее лицо так скоро. С самого начала оно поразило его своей неординарной красотой, и впоследствии он провел несколько часов, разглядывая его, любуясь им, целуя его.
      - Откуда это у тебя? - спросил он, касаясь кончиком пальца небольшой выпуклой родинки у нее под глазом.
      - Ты имеешь в виду мою бородавку?
      - Родинку, - поправил он. - Она тебя только украшает.
      - Спасибо.
      - Не за что.
      - Когда я была моложе, я ее просто ненавидела. Но теперь, должна признаться, она мне нравится.
      - Я тебя понимаю. Если бы ты знала, как она нравится мне. Он поцеловал ее в щеку, коснувшись родинки кончиком языка.
      - Гм-м.., как жаль...
      - Жаль чего?
      - Что у меня больше нет родинок.
      Ее лицо он знал теперь как свое. Даже лучше, чем свое. Несмотря на очевидное сходство, портрет, нарисованный полицейской художницей, был лишь плоским, черно-белым рисунком, ни в малейшей степени не отражавшим ни характера, ни души этой женщины. И все же даже это двухмерное изображение не оставляло никаких сомнений в том, что доктор Кэрти побывала возле номера убитого - если не в нем самом - незадолго до того, как в ресторане ее "подцепил" некий незнакомец, по странному стечению обстоятельств оказавшийся специальным помощником окружного прокурора, который по случайности еще более странной сам побывал у Петтиджона в день убийства.
      Спрашивается, кто кого "подцепил"?
      Хэммонд нервно провел рукой по волосам, почти готовый уступить отчаянию и растерянности, которые вдруг навалились на него. Что ему теперь делать? Как быть?
      Больше всего на свете ему хотелось потихоньку выйти из кабинета, сесть в машину и уехать из Чарлстона - спрятаться, затаиться, пока этот кошмарный узел проблем не разрешится сам собой. Все, что угодно, лишь бы избавиться от скандала, от лавины домыслов и необоснованных обвинений, которая накроет его с головой, как только станет известна правда.
      Что и говорить, соблазн был велик, и какой-нибудь слабый человек на его месте давно бы так и поступил, но Хэммонд всегда считал себя слепленным из другого теста. Он не был бесчувственным истуканом, которому все до лампочки, и воспринимал боль, стыд, неловкость так же остро, как и обычные люди, но врожденное чувство ответственности не позволяло Хэммонду сдаться так легко. Сбежать он не мог, как не мог обрести крылья.
      Поэтому, взяв себя в руки, он попытался продолжить анализ ситуации. Установив для себя тот факт, что его гостья имеет отношение к смерти Люта Петтиджона, Хэммонд подумал о причинах, заставивших ее скрыть от него свое имя. Несомненно, кокетство здесь было ни при чем, хотя поначалу он именно так и подумал.
      - Имена не имеют никакого особенного значения, не так ли ? Во всяком случае, когда встречаются два приятных друг другу человека, - сказала она, и Хэммонд с ней согласился. Он даже процитировал несколько строк из "Ромео и Джульетты", которые помнил еще со времен учебы в старшем классе.
      - "Что в имени тебе моем?.." - начал он с пафосом, принимая приличествующую случаю театральную позу. Она внимательно выслушала его и сказала:
      - Неплохо, неплохо... Ты никогда не думал о том, чтобы это опубликовать?
      - Думал, - вздохнул он. - Но сомневаюсь, что это можно будет продать.
      Они еще несколько раз шутили подобным образом: он спрашивал ее имя, а она, смеясь, отказывалась отвечать, но все это было не всерьез. Имена им действительно были не нужны. Анонимность была приманкой, еще одним дополнительным соблазном, возбуждавшим их фантазию и придававшим приключению дополнительную остроту. Хэммонд, во всяком случае, не видел в этом ничего дурного.
      Но как теперь выяснилось, Юджин Кэрти знала его имя, знала с самого начала. И встреча их была неслучайной. Юджин зашла в этот ресторан вовсе не потому, что ей захотелось потанцевать. Все было запланировано таким образом, чтобы наверняка скомпрометировать либо самого Хэммонда, либо прокуратуру в целом.
      Как будут развиваться события дальше, он даже представить себе не мог. Одно было ясно: того, что он уже совершил, более чем достаточно, чтобы погубить его карьеру. Любой, даже слабый намек на скандал, и он может попрощаться и с делом Петтиджона, и с надеждой в ближайшее время занять кресло прокурора округа.
      Склонившись к столу, Хэммонд снова закрыл лицо руками. "Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой", - подумалось ему. Расхожее клише, однако оно подходило к случаю как нельзя лучше. Фантастический вечер с самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо встречал, обернулся ловушкой, и теперь он барахтался в силках, петли которых затягивались все туже и туже.
      Каким же он был идиотом, что не заметил подвоха! Не было никакого смысла обвинять во всем Юджин или Петтиджона, если, паче чаяния, доктор Кэрти была его союзницей. Это его собственная глупость и неосторожность привели к тому, что он угодил в капкан обеими ногами. И ведь уловка-то была самая старая и самая примитивная из всех, которые человечество когда-либо знало - нужно было ослепнуть, чтобы ее не заметить.
      Однако справедливости ради стоило признать, что ловушка, в которую он попал, была, при всем прочем, одной из самых надежных. На протяжении всей истории похоть не раз разрушала империи и ниспровергала богов. Секс был приманкой эффективной и безотказной, и, как теперь выяснилось, Хэммонд оказался ничем не лучше королей и героев, готовых отдать все царство или последнюю кольчугу за одну ночь с приглянувшейся красавицей.
      Ах, если бы дело было только в глупости! Но ведь если воспользоваться сухим языком юридических уложений, речь шла, как минимум, о "препятствованию правосудию". И Хэммонд понимал это, как никто другой.
      Тогда почему он не признался Смайлоу и Стефи, что знает женщину, которую Эндикотт нарисовала в своем блокноте?
      Потому, объяснил он себе сейчас, что Юджин Кэрти могла быть ни в чем не виновата. Кроме того, этот Джон Дэниэлс мог ошибиться, например - после близкого знакомства с "Джеком Дэниэлсом". Даже если он действительно видел Юджин в отеле, вопрос времени оставался решающим. Хэммонд точно знал, во сколько она появилась в ресторане. Учитывая расстояние, которое ей необходимо было преодолеть, чтобы попасть туда, - плюс неизбежные в это время суток пробки на улицах, - получалось, что она должна была выйти из отеля не позднее семнадцати пятнадцати. И если коронер установит, что смерть Петтиджона наступила после этого срока, у Юджин будет алиби.
      "Неплохая мысль, Кросс, - подумал он. - Жаль, она не пришла тебе в голову раньше".
      И все же Хэммонд знал, что ни при каких обстоятельствах не назвал бы Смайлоу имени Юджин Кэрти.
      Он понял это, еще когда, бросив взгляд на незаконченный портрет в блокноте Мэри Эндикотт, с замиранием сердца узнал свою таинственную гостью. Одного воспоминания об этом бесконечно прекрасном лице, которое он видел так близко, на соседней подушке, оказалось достаточно, чтобы принять решение. Он не опознает ее и не назовет ее имени, пока... Пока что? Хэммонд и сам этого не знал, как не знал в точности, зачем и почему он это делает, ради чего нарушает все правила и принципы, которые прежде считал фундаментом своего бытия. Больше всего его, однако, пугало, что это нарушение было вполне сознательным. Он преднамеренно скрыл важную информацию, имевшую непосредственное отношение к расследованию убийства, и последствия подобного поступка могли быть более чем серьезными.
      И тем не менее он вовсе не собирался бежать к Смайлоу или Стефи с саморазоблачением.
      Кто-то громко постучал в дверь кабинета. Прежде чем Хэммонд успел поднять голову, дверь отворилась, в кабинет вошел - почти ворвался - его отец, и гневные слова замерли на кончике языка Хэммонда.
      - Доброе утро, Хэммонд!
      "Проклятье! - подумал он. - Его мне только не хватало!" Каждый раз в присутствии отца Хэммонд невольно старался подтянуться, мысленно производя своего рода полную инспекцию собственной боеготовности. Как он выглядит? Достаточно ли он собран и внимателен? Соответствует ли его внешний облик той высокой должности, которую он занимает? Впрочем, он надеялся, что сегодня отец не станет рассматривать его слишком пристально.
      - Привет, па. - Хэммонд встал, и они пожали друг другу руки через стол. Если Престон когда-то и обнимал его, то это было так давно, что он этого не помнил.
      Хэммонд взял со стола пиджак и повесил его в стенной шкаф. Поставив кейс на пол, он пригласил отца сесть в единственное во всей комнате гостевое кресло.
      Престон Кросс был значительно более низким и коренастым, чем сын, однако недостаток роста нисколько не влиял на впечатление, какое он обычно производил на людей, как в толпе, так и при встрече один на один. Его от природы слегка красноватое лицо выглядело обветренным и загорелым благодаря регулярному пребыванию на открытом воздухе, ибо Кросс-старший любил гольф, теннис и парусный спорт. Когда ему исполнилось пятьдесят, его волосы поседели все сразу, словно по команде, что также добавило ему импозантности. От природы энергичный и деятельный, он никогда не позволял себе выглядеть суетливым, и это, как правило, тоже производило благоприятное впечатление на тех, с кем он общался.
      Насколько было известно Хэммонду, за всю свою жизнь его отец не болел ни дня, считая это проявлением слабости. Курить он бросил лет пятнадцать назад, но до сих пор его иногда можно было видеть с сигарой в зубах, что было чистой декорацией. Забота о собственном здоровье, однако, не мешала Кроссу-старшему выпивать по три бурбона ежедневно; кроме того, он не садился обедать без бокала аперитива, что, по его глубокому убеждению, способствовало лучшему пищеварению. На сон грядущий Простои тоже выпивал пару рюмок бренди, однако алкоголиком он не был. Казалось, его кипучая энергия способна справиться со всеми разрушениями, которые производил алкоголь в его организме. В свои шестьдесят с лишним он действительно был значительно здоровее и крепче, чем большинство тридцатилетних мужчин. Женщины до сих пор были от него без ума, мужчин же он покорял силой своего характера и напором.
      И в профессиональной деятельности, и в личной жизни Престон Кросс был человеком решительным, и возражать ему осмеливались немногие. Тридцать лет назад он объединил три мелкие фирмы, занимавшиеся медицинским страхованием, в одну большую. Под энергичным руководством Престона Кросса новообразованная компания росла как на дрожжах и теперь могла похвастаться двумя дюжинами филиалов как на территории штата, так и за его пределами. Официально Престон Кросс давно ушел в отставку, однако должность почетного председателя совета директоров основанной им фирмы была отнюдь не формальной. До сих пор он внимательно следил за всеми делами вплоть до цены закупавшихся для клерков шариковых ручек, и ни одна мелочь не ускользала от его внимания.
      Кроме этого, Престон Кросс участвовал в работе множества общественных комитетов и комиссий. Он и миссис Кросс возглавляли списки приглашенных, даже когда речь шла о простом благотворительном приеме, что, разумеется, обходилось ежегодно в кругленькую сумму, зато Престон Кросс лично знал большинство людей, обладавших хотя бы мало-мальским влиянием и властью.
      Хэммонду хотелось бы любить своего отца, восхищаться и уважать, но для этого он слишком хорошо знал, на какие темные дела употребляет свои таланты Кросс-старший.
      Свой визит отец Хэммонда начал со слов: "Я помчался к тебе, как только освободился", - и Хэммонд облился холодным потом. Как мог его отец так быстро пронюхать о том, как он прокололся с Юджин Кэрти?
      - Что ты имеешь в виду? - осторожно спросил он.
      - Как - что?! - удивился Престон. - Разумеется, то, что ты будешь вести дело об убийстве Люта Петтиджона! Хэммонд постарался скрыть испытанное им облегчение.
      - Это действительно так, - согласился он.
      - Мне было бы приятнее услышать эти новости от тебя, - упрекнул его отец.
      - Я просто не успел, па, - возразил Хэммонд-- Мейсон объявит мне об этом только вчера вечером. Но отец его не слышал.
      - Да, от тебя, - повторил он. - Но мне рассказал об этом близкий друг, который завтракал с Мейсоном сегодня утром. Он упомянул об этом вскользь, полагая, что мне уже все известно. Ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил?
      - На выходные я уезжал в мой загородный дом, - терпеливо пояснил Хэммонд. - Об убийстве Петтиджона я узнал только вчера вечером, когда вернулся. А потом.., потом произошло еще - много всего, я просто закрутился. Извини...
      Престон Кросс стряхнул невидимую пылинку со своих безупречно отглаженных брюк.
      - Надеюсь, ты понимаешь, что это для тебя значит? Суд привлечет всеобщее внимание. Ты должен использовать это, Хэммонд! - Престон нацелился на него своим коротким и толстым указательным пальцем, потом поднял руку вверх и совершил ею хватательное движение, словно поймал на лету муху. - Используй прессу на всю катушку, сынок. Пусть твое имя звучит по всем каналам. Пусть избиратели узнают, кто ты такой и что собой представляешь. Я называю это саморекламой, но в этом нет ничего стыдного или недостойного. Это твой шанс, Хэммонд!
      - Мой шанс заключается в том, чтобы добиться осуждения преступника. Моя речь в суде должна говорить сама за себя - в этом случае мне не понадобится помощь газет и телевидения.
      Престон Кросс нетерпеливо взмахнул рукой.
      - Большинству совершенно наплевать, как ты справишься с расследованием, сказал он. - Людям все равно, отправится ли преступник в тюрьму, получит ли смертельный укол или выйдет на свободу.
      - Зато мне не все равно, - с горячностью возразил Хэммонд. - И людям тоже должно быть не все равно. Престон рассмеялся.
      - Я помню, было такое время, когда общественность очень интересовалась тем, насколько хорошо справляются со своими обязанностями представители власти. Но теперь людей больше волнует, как выглядят их избранники на экране телевизора. Я уверен, что большинство жителей округа имеет самое приблизительное представление о том, чем занимается окружная прокуратура.
      - Возможно, ты в чем-то прав. Но когда преступность начинает расти, тем же самым людям становится не все равно, насколько эффективно справляются со своими обязанностями полиция, прокуратура и суды.
      - Это ты хорошо сказал! - восхитился Престон. - Не забудь произнести эту фразу, когда тебя позовут выступать на телевидение. Очень важно заранее приготовить несколько способных успокоить общественное мнение лозунгов и убойных цитат, которые подхватят все газеты. - Он откинулся на спинку кресла. - Навешай репортерам побольше лапши на уши, сынок, пообещай им несколько сенсационных разоблачений, и они - твои. Когда они просят сделать заявление, не ленись - скажи им хотя бы пару слов, пусть это даже будет совершеннейшая глупость.
      Ты и сам удивишься, когда увидишь, что в самых банальных словах репортеры способны отыскать смысл, который они будут использовать до тех пор, пока ты не бросишь им еще одну кость. Очень скоро ты будешь выступать в прямом эфире, Хэммонд. Не теряйся, пользуйся этим, пока есть возможность. - Он подмигнул. Пусть тебя сначала выберут, а уж потом ты будешь делать все, что твоей душеньке угодно.
      - Что, если меня не выберут?
      - А что может этому помешать?
      - Остров Спаркл.
      Название острова должно было произвести эффект разорвавшейся бомбы, но Престон даже глазом не моргнул.
      - Где это? - спросил он с показным недоумением.
      - Ты отлично знаешь, о чем я, - парировал Хэммонд, даже не пытаясь скрыть свой гнев. - Ты можешь и дальше отрицать это - у тебя, кстати, это прекрасно получается, - но я знаю, что ты просто-напросто лжешь.
      - Выбирай выражения, Хэммонд! Ты все-таки разговариваешь не с кем-нибудь, а со своим отцом.
      - С отцом?! - Хэммонд выскочил из-за стола и, засунув руки в карманы, прошелся по кабинету из угла в угол. - Я не ребенок, отец. Я - заместитель прокурора округа по особым поручениям, и я отлично знаю, что ты - мошенник.
      Красное от загара и виски лицо Кросса-старшего сделалось багровым.
      - Интересно, что такого вы знаете, мистер Умник?
      - Я знаю, что, если детектив Смайлоу или кто-нибудь еще пронюхает о твоей причастности к проекту Петтиджона, это обойдется тебе в кругленькую сумму. Возможно, ты даже окажешься в тюрьме. Для меня же это будет означать конец карьеры, если только я не соглашусь стать обвинителем собственного отца. Надеюсь, теперь тебе понятно, в какое положение поставили меня ваши с Петтиджоном дела?
      - Расслабься, Хэммонд. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Я не имею никакого отношения к острову Спаркл.
      Хэммонд с сомнением покачал головой, не зная, верить отцу или нет. Лицо Престона Кросса было спокойным, и даже взгляд не выдавал ни тревоги, ни страха, однако это ровным счетом ничего не значило. В случае необходимости его отец превращался в гениального актера, если только это было ему выгодно.
      - С каких это пор? - спросил он наконец.
      - Уже несколько недель.
      - А почему Петтиджон об этом не знал?
      - Разумеется, он знал и даже уговаривал меня не уходить из проекта. Но я все же ушел и, естественно, отозвал все свои капиталы. По-моему, это его серьезно разозлило.
      Хэммонд почувствовал, как от стыда его лицо покрывается краской. Когда в субботу он приехал к Петтиджону для серьезного разговора, тот сказал, что его отец увяз в этом проекте по уши. И не просто сказал, но и показал подписанные Престоном Кроссом документы, из которых следовало, что он является едва ли не самым крупным акционером новообразованной компании. Но, может быть, Петтиджон затеял какую-то свою игру?
      - Один из вас врет, - процедил Хэммонд сквозь зубы.
      - Когда ты разговаривал с Лютом? - уточнил Престон, но Хэммонд пропустил этот вопрос мимо ушей. Ответить честно он все равно не мог, а лгать ему не хотелось.
      - Выйдя из предприятия, ты продал свою долю с прибылью? - поинтересовался он холодно.
      - Я был бы глупцом, если бы не сделал этого. Нашелся один покупатель, который очень хотел влезть в это предприятие и готов был заплатить столько, сколько я просил. Ударили по рукам, и я передал ему свои акции.
      Хэммонд почувствовал приступ дурноты.
      - Не так уж важно, участвуешь ты в этом проекте или уже нет. Достаточно того, что ты был к нему причастен. Этим ты запятнал и себя, и меня.
      - По-моему, ты слишком волнуешься, Хэммонд. Уверяю тебя, все не так страшно, как тебе кажется.
      - Если когда-нибудь правда выплывет наружу... Престон пожал плечами.
      - Что ж, тогда я расскажу, как все было. Расскажу честно и откровенно.
      - Что именно ты расскажешь?
      - Что я понятия не имел, какую аферу затеял Лют. Когда я догадался, в чем дело, я вышел из дела.
      - Ты, я вижу, давно все обдумал.
      - Это верно. Ты же меня знаешь, сын, - у меня на все ситуации жизни есть несколько резервных вариантов.
      Хэммонд мрачно посмотрел на отца. Тот как будто специально дразнил его, но поддаваться на эту провокацию он не собирался. Престон всегда оставлял себе несколько путей для отступления, и Петтиджон наверняка об этом знал. И все равно Престон был нужен ему - нужен не как крупный инвестор, а как отец помощника окружного прокурора.
      Несомненно, Петтиджон рассчитывал манипулировать им через отца.
      - Мой тебе совет, Хэммонд, - говорил тем временем Престон Кросс, развалясь в кресле, - не горячись и не спеши говорить ни "да", ни "нет". Первым делом позаботься о том, чтобы подготовить пути для отхода, и тогда ты сможешь выйти чистеньким из любой передряги. Это я тебе говорю, сынок, а мне ты можешь доверять.
      - И это - твой совет своему единственному сыну? Наплевать на принципы и заниматься только собой?
      - Принципами сыт не будешь, - отрезал Престон. - Ты знаешь правила игры, Хэммонд. Не я их устанавливал, но, даже если они тебе не нравятся, тебе придется им следовать, иначе будешь вечно плестись в хвосте и глотать пыль из-под копыт тех, кто не так кичится своей неподкупностью и честностью.
      Хэммонд вздохнул. Эту песню он слышал уже не один раз. Когда он достаточно подрос, чтобы усомниться в непогрешимости отца и решиться обсуждать некоторые моральные принципы, которые исповедовал Кросс-старший, выяснилось, что их взгляды на хорошее и плохое существенно разнятся. Это развело их окончательно, и с тех пор их споры оканчивались вничью, ибо ни один не хотел уступить другому.
      Теперь, когда Хэммонд своими глазами видел письменные доказательства участия отца в грязных аферах Петтиджона, он еще лучше понимал, насколько сильно различаются их взгляды. Что бы ни говорил ему теперь Престон, он не мог не догадываться, что затевается на острове, но муки совести не имели никакого отношения к его решению продать свою долю. Просто он увидел отличную возможность заработать неплохой процент на вложенный капитал и поспешил ею воспользоваться.
      Что ж, похоже, за прошедшие годы пропасть между ними стала еще шире, и Хэммонд не видел никакого способа перекинуть через нее хотя бы самый узкий и шаткий мост.
      - Извини, па, у меня через пять минут важная встреча, - солгал он, выходя из-за стола. - Поцелуй от меня маму, а я постараюсь позвонить ей вечером.
      - Вечером она и еще несколько друзей будут у Дэви, - напомнил Престон.
      - Я уверен, Дэви оценит этот знак внимания, - заметил Хэммонд, вспоминая, с какой насмешкой Дэви Петтиджон говорила о толпах сочувствующих и готовых разделить с ней горе.
      У дверей кабинета Престон обернулся.
      - Я никогда не скрывал, что я чувствовал, когда ты ушел из адвокатской фирмы, - сказал он.
      - Напротив, ты ясно дал мне понять, что я совершаю ошибку, - отозвался Хэммонд. - Но я буду стоять на своем, па. Мне нравится моя работа, к тому же я с ней неплохо справляюсь.
      - Да, при поддержке Монро Мейсона ты сделал блестящую карьеру.
      - Спасибо, па.
      Но его благодарность не была искренней. Отцовский комплимент не согрел Хэммонду сердца, поскольку он уже давно не дорожил его мнением, к тому же каждую похвалу Престон дополнял обесценивавшим ее комментарием.
      "Мне нравятся эти пятерки в твоем табеле, Хэммонд. Но четверку с плюсом по химии ты должен исправить".
      "Лошадь, на которую ты поставил в этом забеге, выиграла. Жаль, тебе не хватило пороху сыграть "тройной экспресс" - мог бы заработать в десять раз больше".
      "Ты второй по успеваемости на курсе, сын ? Это отличная новость, но было бы еще лучше, если бы ты стал первым!"
      И это продолжалось на протяжении всей его жизни. Всегда находилось какое-то "но", которое портило все удовольствие от достигнутого, и сегодня Престон тоже не изменил своему обычаю.
      - Я уважаю твое решение, Хэммонд, но тебе еще предстоит доказать его правильность. Стань боссом, и я соглашусь, что ты не зря оставил работу в преуспевающей адвокатской конторе.
      Кросс-старший похлопал сына по плечу, но это фальшивое проявление отцовской привязанности лишь еще сильнее огорчило Хэммонда. Он уже забыл или, по крайней мере, старался забыть об их споре, но Престон ему напомнил.
      - Это дело поможет тебе подняться на высшую ступеньку карьеры, сын, сказал он. - Если ты с ним справишься, перед тобой будут открыты все двери.
      - Что, если из-за твоих проделок я пролечу на выборах прокурора округа?
      - Этого не случится, Хэммонд, можешь быть спокоен.
      - Но если все-таки случится, - заметил Хэммонд, - вот смешно-то будет!..
      ***
      По понедельникам доктор Юджин Кэрти не принимала пациентов.
      Свободное время она обычно использовала на то, чтобы привести в порядок свои записи и личные дела. Но сегодняшний понедельник был особенным. Сегодня ей предстояло расплатиться с Бобби Тримблом и наконец избавиться от него, как она надеялась - навсегда. Так они договорились вчера. Она даст ему, что он просит, а он исчезнет из ее жизни.
      Впрочем, Юджин по опыту знала, что полагаться на слово Бобби не стоит. Открывая дверь своего кабинета, она невольно задумалась о том, сколько еще раз ей придется доставать из сейфа наличные. Юджин подозревала, что много, и эта перспектива не казалась ей привлекательной, несмотря на всю свою реальность. Теперь, когда Бобби разыскал ее, он вряд ли оставит ее в покое.
      Но вид прекрасно обставленной комнаты напомнил Юджин о том, что она потеряет, если Бобби разоблачит ее.
      Сдвинув в сторону морской пейзаж, загораживавший встроенный в стену сейф, Юджин быстро набрала цифровой код и, услышав щелчок, нажала на ручку и отворила тяжелую дверцу. На верхней полке сейфа лежало несколько пачек банкнот, рассортированных по номиналу. Хранить деньги дома было не особенно благоразумно, однако Юджин, знавшая в детстве и голод, и нужду, любила держать наличные под рукой. Так ей было спокойнее, хотя она и понимала, что эта привычка - глупая и небезопасная.
      Впрочем, сейчас Юджин была рада, что деньги оказались здесь, а не в банке. "Все-таки, - подумала она, - на случай чрезвычайных обстоятельств полезно иметь дома наличные".
      Отсчитав заранее оговоренную сумму, она уложила деньги в небольшую визитку на "молнии" и заперла сейф. Потом взвесила визитку в руке. Она показалась Юджин очень тяжелой, и не потому, что там было много денег (хотя и поэтому тоже), а потому, что в этой сумке воплотилось для нее слишком многое.
      Нахлынувшая ненависть к Бобби Тримблу даже испугала Юджин. И дело было не в том, что ей предстояло расстаться со значительной суммой честно заработанных денег. Юджин с радостью заплатила бы ему вдвое, втрое больше, если бы это означало, что она никогда больше его не увидит. Не деньги беспокоили Юджин, а бесцеремонное вмешательство в ее жизнь, которую она сама для себя создала и в которую допускала немногих.
      Всего две недели минуло с тех пор, как Бобби неожиданно - как чертик из табакерки - материализовался на пороге ее дома. Не подозревая, что ее ждет, она открыла дверь и увидела его.
      Юджин узнала его не сразу. И Бобби действительно сильно изменился, во всяком случае - внешне. Вместо вульгарных тряпок, в которые он обожал одеваться, на нем был теперь дорогой костюм. На висках серебрилась легкая седина, которая только украсила бы любого другого мужчину, но Бобби она почему-то придавала зловещий вид, словно из мелкого мерзавца он вырос в большого негодяя.
      Бобби сардонически улыбался, и эта знакомая ухмылка помогла ей узнать его. Юджин потратила несколько лет, пытаясь забыть этот злорадный, торжествующий оскал, но не смогла. Ей не помогли ни пролитые ею в одиночестве реки слез, ни бесчисленные сеансы психотерапии, ни аутотренинг. В отчаянии она молила бога помочь ей, и лишь в последнее время ухмыляющееся лицо Бобби стало являться ей реже, чем прежде, - во всяком случае, уже почти год она не просыпалась по ночам, дрожа от отвращения и ужаса.
      - Откуда ты взялся? - Собственный голос неожиданно отозвался в голове Юджин погребальным звоном. Неожиданное появление Бобби не предвещало ничего хорошего. Он никогда не приносил ей ничего, кроме неприятностей, а теперь если учесть все происшедшие в его внешности перемены - Юджин ждала настоящая катастрофа.
      - Ты, похоже, совсем не рада видеть меня. - Ухмылка Бобби стала еще шире.
      - Как ты меня нашел?
      - Ты права, это действительно было нелегко, - ответил он с самодовольным смешком, и Юджин подумала, что его голос тоже изменился. Он стал более спокойным, звучным, и в нем больше не прорывался гнусавый южный выговор. Если бы я не знал тебя как следует, я бы мог подумать, что ты специально пряталась от меня все эти годы. Мне удалось напасть на твой след чисто случайно.
      Юджин не знала, верить ему или нет. Возможно, он действительно нашел ее чисто случайно, но могло быть и наоборот. Бобби был хитер, изобретателен и упрям, он мог выслеживать ее без устали буквально годами. Впрочем, подумалось ей, сейчас уже неважно, как он ее нашел. Главное, он был здесь, у дверей ее дома, и одного этого было достаточно, чтобы в ее душе с новой силой ожили самые мрачные воспоминания и худшие страхи.
      - Я не желаю иметь с тобой никаких дел. Бобби театральным жестом прижал обе ладони к сердцу, притворяясь, что ее слова больно его ранили.
      - О, как ты жестока! - простонал он. - И ты говоришь это после всего, что мы друг для друга сделали?
      - Именно поэтому, Бобби.
      Его лицо потемнело от гнева. Очевидно, Юджин вела себя не совсем так, как он рассчитывал. В юности она действительно не смела ему возразить, но теперь... Теперь она обязана бороться.
      - Кто старое помянет, тому глаз вон, так, что ли? - быстро сказал он. Разве ты не знаешь, что у этой поговорки есть продолжение? Кто старое забудет, тому оба вон. Значит, ты хочешь посчитаться, кто кому что сделал? Неужели ты не помнишь, что именно я...
      - Что тебе надо? - перебила Юджин. - Кроме денег, разумеется. Я знаю, что тебе нужны деньги.
      - Не спешите с выводами, доктор Кэрти. Не вы одна преуспели в жизни. С тех пор, как мы виделись в последний раз, я тоже кое-чего достиг.
      Он принялся рассказывать ей о своей карьере конферансье в ночном клубе. Очень скоро Юджин поняла, что не в состоянии больше слушать его похвальбу.
      - Через пятнадцать минут ко мне должен приехать пациент, - сказала она, воспользовавшись тем, что Бобби остановился, чтобы перевести дух. - Говори, что тебе надо, и убирайся.
      Она надеялась, что ей удастся откупиться от него, но Бобби, похоже, всерьез вознамерился собрать на руках "большой флеш". Отмахнувшись от нее, он с гордостью поведал ей об "одном любопытном дельце", которое привело его в Чарлстон.
      - Ты спятил, - без обиняков заявила Юджин, когда он закончил.
      - Берегись, Юджин, - ответил он с пугающей мягкостью в голосе. - Я уже не тот симпатичный парень, каким был когда-то. За эти годы я здорово поумнел.
      - Тогда ты должен понимать, что я тебе не нужна, - сказала она, с трудом обуздывая страх. Но в его плане для нее тоже нашлась важная роль.
      - От тебя зависит успех всего предприятия, - сказал он. Когда Бобби рассказал ей, что она должна сделать, Юджин ответила:
      - Ты бредишь, Бобби. И вообще, если ты считаешь, что я готова посвятить тебе весь день, ты глубоко ошибаешься. Уходи. Уходи и не возвращайся больше.
      Но он вернулся. Вернулся на следующий же день. И еще через день. На протяжении недели он появлялся у нее на пороге, мешая ей работать с пациентами и оставляя для нее длиннейшие послания, которые раз от раза становились все более угрожающими. Очень скоро Юджин стало ясно, что Бобби снова присосался к ней наподобие червя-паразита, каким он был всегда.
      В конце концов она согласилась встретиться с ним. Бобби решил, что она сдалась, поэтому, когда она снова отказалась участвовать в его афере, пришел в настоящую ярость.
      Выслушав его, Юджин сказала, изо всех сил стараясь сохранить самообладание:
      - А ты нисколько не изменился, Бобби. Ты стал лучше одеваться, ты говоришь почти без акцента, но на самом деле ты как был мелкой уличной шпаной, такой шпаной и остался. Под этим внешним лоском скрывается все тот же Бобби Тримбл.
      Это разъярило его еще больше; в приступе гнева Бобби сорвал со стены один из ее дипломов в деревянной рамочке и с такой силой бросил об пол, что стекло разлетелось в пыль.
      - Слушай, ты!.. - прошипел он своим мерзким голосом. - Я даю тебе еще один шанс. Либо ты передумаешь и окажешь мне эту маленькую услугу, о которой я тебя прошу, либо ты очень и очень пожалеешь. Я сломаю тебе жизнь. Ты лишишься всего, что у тебя есть. Ты снова окажешься по уши в грязи, и рядом с тобой уже не будет Бобби, чтобы вытащить тебя оттуда.
      И Юджин поняла, что он может это сделать. На самом деле может. Значит, она ошиблась, и Бобби уже не был мелкой шпаной. Он был по-настоящему опасен, во всяком случае - для нее.
      Через день она согласилась. Согласилась сыграть свою роль в его "маленьком спектакле", но только потому, что ей удалось изобрести действенный и безопасный способ расстроить его планы.
      Она упустила из виду только одно. То, что у Бобби никогда ничего не получалось так, как он задумывал. Этот раз тоже не стал исключением, хотя он и утверждал, что "поумнел". С самого начала все пошло наперекосяк.
      Даже не пошло - полетело под откос, кувырком, все быстрее и быстрее, и ей так и не удалось применить свой собственный план. В результате ей осталось только одно - развязаться с Бобби, сделать так, чтобы никто и никогда не видел их вместе, чтобы никто никогда не связал ее с ним.
      За это она готова была заплатить ему столько денег, сколько он просит. Это была просто пустячная жертва по сравнению с тем, что она теряла, если бы кто-то узнал правду о ней и Бобби.
      Убедив себя, что ее решение оправданно и что иного выхода у нее нет, Юджин вышла из приемной, тщательно заперев за собой дверь. В ту же секунду в дверь позвонили, и она с отвращением подумала, что Бобби тут как тут. Сунув визитку с деньгами в щель между стоявшим в прихожей массивным зеркалом и вешалкой для платья, она вышла на веранду и отворила входную дверь.
      Но это оказался вовсе не Бобби. На крыльце стояли двое полицейских в форме и мужчина в штатском с холодными глазами и тонким, неулыбающимся ртом. Встретив взгляд этих странных глаз, Юджин внутренне затрепетала. Она-то знала, что привело к ней копов. Ее жизнь снова шла псу под хвост.
      - Чем могу быть полезна? - спросила она, стараясь за любезностью скрыть свою тревогу.
      - Это вы - доктор Кэрти?
      - Да.
      - Я - детектив-сержант Рори Смайлоу из управления полиции Чарлстона. Я хотел бы побеседовать с вами по поводу убийства мистера Люта Петтиджона.
      - Люта Пет...? Боюсь, я не знаю, кто это такой.
      - В день, когда его убили, вас видели в коридоре гостиницы напротив его номера. Поэтому, доктор Кэрти, не стоит зря тратить время и притворяться, будто вы не понимаете, о чем я говорю.
      Юджин и Смайлоу обменялись оценивающими взглядами. Юджин не выдержала первой и опустила глаза.
      - Проходите, - сказала она, отступая в сторону.
      - Я надеялся, что вы согласитесь проехать с нами. Юджин нервно сглотнула, хотя во рту у ней было сухо.
      - Я хочу позвонить моему адвокату.
      - В этом нет необходимости. Вас не арестовывают, а приглашают для беседы.
      Юджин выразительно поглядела на двух сопровождавших детектива полицейских в форме:
      - Да?
      Губы Смайлоу чуть заметно дрогнули.
      - Вам придется очень потрудиться, чтобы убедить меня в своей непричастности к этому делу, если даже для простой беседы вам необходим адвокат.
      - Я вам не верю, детектив Смайлоу, - парировала Юджин, и Смайлоу слегка попятился, застигнутый врасплох ее прямотой. - Я поеду с вами, как только свяжусь с адвокатом.
      Глава 15
      В своем кабинете в полицейском управлении Рори Смайлоу сразу сел на угол своего рабочего стола, который - в отличие от большинства столов в отделе по расследованию убийств - был аккуратнейшим образом прибран. Папки с подшитыми в них текущими бумагами были сложены в стопку, из стакана торчало несколько остро заточенных карандашей, пустые бланки были убраны в ящики и заперты на ключ. Ботинки, которые Смайлоу еще утром начистил у Смитти, отражали свет ламп дневного света. Несмотря на жару, детектив остался в пиджаке, на лбу его не было заметно ни малейших признаков испарины. Юджин Кэрти сидела у стола, сложив руки на коленях и изящно скрестив ноги, и Смайлоу невольно подумал, что она держится на редкость спокойно для человека, который ни в чем не виноват.
      Вот уже полчаса они ждали адвоката Юджин, который обещал приехать как можно скорее. Все это время Смайлоу внимательно следил за Юджин, но это беззастенчивое разглядывание, казалось, не производило на нее ни малейшего впечатления. Она не проявляла ни нетерпения, ни нервозности, ни страха, что было достаточно необычно само по себе, поскольку, как считал Смайлоу, оказавшись в полиции, трястись и потеть начинают даже святые. Она же лишь терпеливо сносила неудобства и даже не пыталась протестовать, хотя у практикующего врача-психотерапевта вряд ли могло быть много свободного времени.
      Наконец явился адвокат. Фрэнк Перкинс был одет как для гольфа, только вместо шиповок на нем были лаковые туфли. Он выглядел запыхавшимся и слегка взъерошенным, и лицо у него было виноватым. Прямо с порога он начал извиняться:
      - Прошу прощения за опоздание, Юджин, но, когда ты позвонила, я был на десятой лунке. Пришлось все бросить и лететь... - Он повернулся к Смайлоу:
      - Какие у полиции претензии к моей клиентке, Рори?
      Смайлоу слегка наклонил голову. Фрэнк Перкинс был блестящим адвокатом, выигравшим несколько крупных дел. Кроме того, он пользовался репутацией честного и порядочного человека, что, строго говоря, являлось для успешного адвоката весьма редким качеством.
      Глядя на него, Смайлоу невольно задумался, случайно или нет Юджин Кэрти заручилась поддержкой столь опытного юриста, услуги которого, вероятно, обходились ей недешево.
      С этого он и начал беседу, поинтересовавшись, какие услуги Фрэнк Перкинс оказывал ей в прошлом. Вопрос прозвучал откровенно двусмысленно, и Перкинс мгновенно отреагировал:
      - Можешь не отвечать, Юджин. Но если ты не против, я могу ответить сам.
      - Я не возражаю, - кивнула Юджин.
      - До сегодняшнего дня, - отчеканил адвокат, повернувшись к Смайлоу, - я и мисс Кэрти были просто хорошими знакомыми. Мы познакомились несколько лет назад, когда мисс Кэрти и моя жена вместе работали в общественном комитете по подготовке фестиваля искусств. Впоследствии я предложил ей обращаться ко мне, если у нее возникнет нужда в юридической помощи, и мисс Кэрти согласилась.
      - Следовательно, вам неизвестно, были ли у мисс Кэрти столкновения с законом раньше? - уточнил Смайлоу.
      - Держитесь ближе к делу, Смайлоу, - ответил адвокат сухим, профессиональным тоном, который был так хорошо известен судьям и прокурорам. Что вы хотели узнать у моей клиентки?
      - Я хотел допросить мисс Кэрти в связи с убийством Люта Петтиджона. Фрэнка Перкинса трудно было застать врасплох, но сейчас у него откровенно отвисла челюсть.
      - Ты что, шутишь?! - воскликнул он, позабыв свое профессиональное "вы".
      - К несчастью, нет, - ответила вместо Смайлоу Юджин. - Детектив не шутит, поэтому, Фрэнк, я весьма благодарна тебе за то, что ты приехал. Мне очень жаль, что из-за меня тебе пришлось прервать партию в гольф, но, как видишь, дело действительно важное. Кстати, ты выигрывал?
      - Более или менее, - отозвался адвокат, который никак не мог оправиться от неожиданности.
      - Тогда прости еще раз. - Она бросила быстрый взгляд в сторону Смайлоу и добавила:
      - Все это так нелепо и глупо... Мы все зря тратим здесь время, поэтому я хотела бы поскорее покончить с этой формальностью.
      С этими словами Юджин кивнула Смайлоу, словно давая ему сигнал начинать. Детектив тотчас включил диктофон и, назвав время, дату и имена присутствующих, задал первый вопрос:
      - Доктор Кэрти, служащий муниципальной автостоянки на Ист-Бей-стрит опознал вас по фотороботу, сделанному полицейским художником. Поскольку стоянка не оборудована автоматическим счетчиком, служащий записывает номер каждой машины и время, когда она прибыла на стоянку...
      К несчастью для Смайлоу, время, когда машина покидала стоянку, никак не фиксировалось, а плата взималась сразу по въезде. Чтобы поставить машину на стоянку на время не свыше двух часов, владелец автомобиля платил служащему пять долларов. Дополнительная плата начислялась по истечении первых ста двадцати минут. В случае с доктором Кэрти служащий отметил только, что взял с нее эти дополнительные деньги. Что касалось точного времени, когда она выехала со стоянки, то назвать его он не мог.
      - Мы нашли вас по номеру вашей машины, - продолжал Смайлоу. - В субботу во второй половине дня она простояла на муниципальной стоянке больше двух часов.
      Перкинс, который внимательно слушал, рассмеялся.
      - Это и есть ваше потрясающее открытие, Смайлоу? Немного же вы узнали!
      - Не спешите, Фрэнк, это только начало.
      - Издалека же вы начинаете. Какое отношение имеет оставленная на стоянке машина к убийству Петтиджона?
      - Я дала на чай... - вступила Юджин.
      Перкинс предостерегающе поднял руку, но она отмахнулась от него.
      - Не волнуйтесь, Фрэнк, в этом нет никакого криминала. - Юджин улыбнулась. - Я дала молодому человеку на стоянке десятидолларовую купюру, потому что мелких денег у меня с собой не было. Эта сумма включала пять долларов чаевых. Думаю, именно поэтому он запомнил меня достаточно хорошо, чтобы описать меня вашему художнику.
      - Полицейский художник работал вовсе не с парковщиком, - возразил Смайлоу. - Наш главный свидетель - мистер Дэниэлс из Мейкона, штат Джорджия, который снимал номер в отеле "Чарлстон-Плаза" рядом с "люксом" Петтиджона. Вы знали его, мисс Кэрти?
      - Можете не отвечать, Юджин, - быстро сказал адвокат. - Я вообще советовал бы вам воздержаться от любых ответов на вопросы, пока нам не предоставят возможность побеседовать наедине.
      - Да нет, я могу ответить, - усмехнулась Юджин. - Я никогда не слышала о мистере Дэниэлсе из Мейкона.
      "Она не только спокойна, но и умна", - подумал Смайлоу, а вслух сказал:
      - Я имел в виду не мистера Дэниэлса, а мистера Петтиджона. Вы были знакомы?
      - В Чарлстоне, наверное, нет человека, который бы не слышал этого имени, ответила она спокойно. - О Петтиджоне постоянно писали в газетах и говорили по телевидению.
      - Значит, вы знаете о том, что он убит?
      - Конечно.
      - Вы узнали об этом из программы теленовостей?
      - Да, но не сразу. На выходные я уезжала из Чарлстона и услышала об этом, когда вернулась.
      - Вы не были знакомы с Петтиджоном лично?
      - Нет.
      - Тогда как получилось, что вас видели у дверей его номера примерно в то самое время, когда, по нашим сведениям, его убили?
      - Меня там не было.
      - Юджин, пожалуйста, не говорите больше ничего! - вмешался адвокат и, взяв ее под локоть, показал головой на дверь. - Мы уходим отсюда немедленно.
      - Боюсь, если вы сейчас уйдете, вы совершите ошибку, - заметил Смайлоу.
      - Это вы совершите ошибку, если немедленно не извинитесь перед доктором Кэрти, - парировал адвокат.
      - Но я хочу ответить на вопросы детектива, - сказала Юджин. - Если, конечно, это поможет нам раз и навсегда покончить с этим небольшим недоразумением.
      Фрэнк Перкинс нахмурился. Он явно не одобрял это решение и уступил лишь с большой неохотой.
      - Хорошо, - сказал он, - но я настаиваю на том, чтобы мне дали возможность проконсультироваться с моей клиенткой прежде, чем мы продолжим.
      - Отлично, - кивнул Смайлоу. - Я оставлю вас одних.
      - И не забудьте выключить магнитофон, - напомнил адвокат.
      - Разумеется, Фрэнк, разумеется. - Смайлоу улыбнулся. - Я собираюсь скрупулезно соблюдать все инструкции. Потому что мне вовсе не хочется, чтобы убийцу отпустили из-за ошибок следствия.
      И, бросив на Юджин еще один пристальный взгляд, Смайлоу выключил диктофон и вышел из кабинета.
      - Кто бы мог подумать!.. - воскликнула Стефи Манделл, которая, стоя в коридоре, следила за происходящим в кабинете Смайлоу сквозь стеклянную стенку. - Эндикотт угодила прямо в "яблочко"! Какое у тебя впечатление от этой Кэрти?
      - Разве у тебя нет других дел, Стефи? - поинтересовался Смайлоу. - Мне казалось, что все помощники прокурора по уши завалены работой, за которую они получают гроши. Во всяком случае, с твоих слов у меня составилось именно такое мнение.
      Стефи ухмыльнулась.
      - Вообще-то так оно и есть, просто Мейсон был так любезен, что освободил меня от текучки, чтобы я могла сосредоточиться на деле Петтиджона. Он хочет, чтобы я всячески помогала Хэммонду.
      - Кстати, где наш вундеркинд? - поинтересовался Смайлоу, глядя на Юджин Кэрти.
      - Забаррикадировался у себя в кабинете и никого не принимает, - ответила Стефи. - Я не видела его с самого утра, с тех пор как мы трое побывали в больнице у мистера Дэниэлса. Секретарша в прокуратуре сказала, что Хэммонд не велел никого с ним соединять, поэтому я оставила ему сообщение, что заеду к тебе взглянуть на подозреваемую. Кстати, поздравляю, ты отлично сработал. Разыскать эту Кэрти за несколько часов в таком городе, как Чарлстон, было, наверное, непросто.
      - Плевое дело. Как ты думаешь, Хэммонд приедет сюда?
      - А ты что, против? Смайлоу пожал плечами.
      - Хотелось бы взглянуть на его реакцию.
      - Реакцию на что?
      - На Юджин Кэрти. Интересно, сможет ли Святой Непогрешимый Хэммонд потребовать смертной казни для столь привлекательной женщины.
      Стефи вздрогнула.
      - Ты считаешь ее привлекательной?
      Прежде чем Смайлоу успел ответить, Фрэнк Перкинс распахнул дверь кабинета и, приветствовав Стефи взмахом руки, пригласил обоих войти.
      ***
      Бобби Тримбл никак не мог успокоиться. Когда он увидел полицию у дверей дома Юджин, его едва не хватил удар. Сердце забилось так сильно, словно готово было выскочить из груди, а дыхание сделалось частым и хриплым.
      Ничего хуже этого он и представить себе не мог. Сами ли копы пронюхали о его плане или же это Юджин обратилась в полицию и сдала его, чтобы спасти себя, - ив том, и в другом случае ему грозили крупные неприятности.
      Увидев копов, он проехал мимо ее дома, не прибавляя скорости и старательно сохраняя безразличное выражение лица, хотя поджилки у него тряслись. Два полицейских в форме, детектив в штатском и женщина, которая не скрывала своей неприязни к нему, - это было серьезно. Так серьезно, что он почти уверовал в неминуемую катастрофу.
      Единственное, что слегка подбодрило Бобби, - это то, что Юджин не указала на него копам и не закричала: "Держи его!" - но он не знал, что это могло означать. Возможно, она просто не заметила проезжавший по улице знакомый "Мерседес".
      Обдумывая свой следующий шаг, Бобби бесцельно разъезжал туда и сюда по центральным улицам Чарлстона. Еще вчера он был совершенно уверен в успехе. Ему пришлось долго давить на Юджин, но в конце концов она все же согласилась отдать ему деньги.
      "Только не думай, что можешь украсть мою идею и использовать ее в своих целях, - предупредил он ее. - Если ты это сделаешь, то очень пожалеешь!"
      Говоря это, он так нервничал, что перестал следить за собой, и в его голосе снова прорезался гнусавый акцент уроженца глубокого захолустья. Это неприятно удивило его самого, и Бобби даже замолчал ненадолго, стараясь совладать с волнением и взять себя в руки.
      "Не вздумай обмануть меня, - добавил он чуть более тихим, но исполненным угрозы голосом. - Эти деньги - мои, и они нужны мне".
      За годы, что они не виделись, Юджин тоже изменилась. Она говорила чище и правильнее. Одевалась модно и со вкусом. Жила в дорогущем доме в престижном квартале Чарлстона. И все же Бобби был уверен, что внутренне она осталась такой же, как была. Он действительно знал ее довольно хорошо и не допускал мысли, что Юджин могла измениться сильнее, чем он. И, разумеется, он был уверен, что обвести его вокруг пальца она не сможет. Бобби догадывался, что она задумала. Воспользоваться его идеей и лишить его законной доли добычи? Шалишь, красавица! Ничего у тебя не выйдет...
      Но когда он обвинил ее в этом, она сказала: "Говорю тебе в последний раз, Бобби: у меня нет для тебя никаких денег. Оставь меня в покое!"
      "Ничего не выйдет, Юджин, - возразил он. - Я никуда не исчезну до тех пор, пока не получу все, что мне причитается. За этим я и приехал. Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, - плати".
      Ее усталый вздох отозвался в его душе громом победных литавр. Или, точнее, звоном монет.
      "Хорошо, Бобби, жду тебя завтра в полдень".
      И вот он приехал, и что же ждало его там? Какой сюрприз? Даже в страшном сне ему не могло присниться, что Юджин обратится в полицию. А что, если окружная прокуратура уже выписала ордер на его арест?
      Впрочем, может быть, и нет, подумал он, усилием воли заставив себя немного успокоиться. Если полиция приготовила для него ловушку, тогда почему патрульная машина стояла на самом виду? Кроме того, как могла Юджин сдать его, полностью выгородив себя? Конечно, явка с повинной гарантировала ей снисхождение суда, однако, даже если бы ее отпустили, скандал, которым, несомненно, сопровождался бы процесс, был нужен ей как собаке - пятая нога. Любая огласка могла погубить ее частную практику, и тогда доктору Кэрти пришлось бы начинать все сначала.
      Но, подумал Бобби немного погодя, в любом случае пороть горячку не стоит. Ему придется лечь на дно, по крайней мере до тех пор, пока он не будет знать точно, что происходит.
      Остановившись на красный сигнал светофора, Бобби сложил руки на руле и попытался представить себе свое ближайшее будущее. Боковым зрением он заметил еще один автомобиль с откидным верхом, остановившийся рядом. Заинтересовавшись, Бобби повернул голову.
      Лица двух девушек, сидевших во второй машине, были частично скрыты большими солнечными очками с желтыми стеклами, но он все же понял, что обе они молоды и хороши собой. Их улыбки были дерзкими и почти вызывающими. Избалованные, испорченные, богатенькие папины дочки, ищущие приключений, определил Бобби наметанным глазом и добавил мысленно: "На свои задницы..."
      Иными словами, перед ним была добыча.
      Красный свет сменился зеленым, и второй автомобиль, взвизгнув покрышками, унесся вперед. На следующем перекрестке он свернул направо, и Бобби, перестроившись, сделал то же. Девушки заметили его маневр, и он увидел, что они смеются, оглядываясь на него через плечо.
      Они остановились на парковке возле модного ресторана. Бобби тоже затормозил и, не выходя из машины, смотрел, как они поднимаются по ступенькам к дверям. Обе были одеты в шорты - такие короткие, что из-под них виднелось дюйма полтора соблазнительных ягодиц. Ноги у обеих были длиной не меньше мили, а обтягивающие топики не оставляли никакой пищи самому богатому воображению. Эти две дурочки - ходячие, хихикающие подстилки - сразу напомнили Бобби о том, в чем он не знал себе равных.
      Не торопясь, он свернул на ту же стоянку и, выбравшись из "Мерседеса", тоже поднялся по ступенькам в ресторан. Девушек он обнаружил почти сразу - они сидели на открытой веранде под ярким зонтиком и заказывали официантке выпивку. Когда та отошла, Бобби плюхнулся на свободный стул за их столиком.
      Губы у девушек были пухлыми и розовыми, зубы - белыми, в ушах поблескивали бриллиантовые "гвоздики". От обеих пахло дорогими духами.
      - Я из полиции, - растягивая слова, объявил Бобби самым сексуальным голосом, на какой только был способен. - Скажите, юные леди, вы уже достаточно взрослые, чтобы заказывать спиртное?
      Обе захихикали, как сумасшедшие.
      - Не беспокойтесь, офицер, с нами все в порядке, - сказала одна.
      - Мы уже давно совершеннолетние и можем не только вступать в брак, но и заказывать виски, - поддакнула другая.
      - И с чего вы хотите начать?
      - Мы приехали сюда развлекаться и открыты для любых предложений.
      - Что значит - "для любых"?
      - Для любых, способных доставить нам удовольствие.
      - Отлично, а то я было подумал, что вы странствующие монашки из католической миссии.
      Это замечание вызвало новый взрыв смеха. Девушки хихикали до тех пор, пока не вернулась официантка с напитками. Поглядев на два высоких бокала, Бобби откинулся на спинку кресла.
      - Вы знаете, что такое коктейль "Скарлетт", красавицы? - спросил он небрежно. - Берутся две девушки, один мужчина и ведро лучшего шампанского...
      ***
      Секретарша наконец отважилась побеспокоить Хэммонда, который по-прежнему сидел в своем кабинете, не желая никого принимать.
      - Важное сообщение, сэр, - сказала она по внутренней связи. - Женщина, на которую со слов свидетеля был составлен фоторобот, была опознана как доктор Юджин Кэрти и доставлена в управление полиции к детективу Смайлоу. В настоящее время детектив ведет допрос.
      Хэммонд облился холодным потом.
      - Она арестована? - спросил он неожиданно хриплым голосом.
      - По словам мисс Манделл, доктор Кэрти согласилась прибыть в управление добровольно, однако предварительно она вызвала своего адвоката. Вы поедете туда?
      - Не знаю. Может быть, позже.
      - Какие-нибудь указания, сэр?
      - Нет.
      Секретарша отключилась, но, словно эхо ее слов, на Хэммонда нахлынули вызванные новостями мрачные предчувствия. В том, что Юджин рано или поздно отыщут, он не сомневался, но не ожидал, что это произойдет так скоро. Смайлоу был жестким и напористым следователем, он был способен вырвать признание даже у Матери Терезы, и Хэммонд с трудом представлял, как будет реагировать Юджин на его вопросы. Станет ли она молчать, или, напротив, расскажет все, что знает? Признается ли она в чем-либо, и если да, то в чем? Как она поведет себя, когда увидит его снова? Расскажет ли она Смайлоу о ночи, которую - по чистой случайности, разумеется, - она провела в постели заместителя окружного прокурора?
      Сам Хэммонд предпочел бы откладывать встречу с Юджин как можно дольше. Он хотел сначала узнать о ней все, что только будет возможно, и в первую очередь - о ее отношениях с Петтиджоном, и только потом предпринимать какие-то шаги. До тех пор ему следовало держаться как можно дальше и от Юджин, и от самого расследования.
      И это было вполне осуществимо, во всяком случае - при обычных обстоятельствах. Как правило, прокуратура не вмешивалась в полицейское расследование и подключалась лишь на его завершающем этапе, когда детективы считали, что собрали достаточно улик и свидетельских показаний для предъявления официального обвинения или для передачи дела большому жюри <Большое жюри - расширенная коллегия присяжных, решающая вопрос о предании обвиняемого суду и предъявлении ему официального обвинения. Действует только в отношении преступлений, караемых смертью, или иных тяжких преступлений. После предъявления обвинения большое жюри распускается. В самом судебном процессе участвует малое жюри присяжных.>. В отличие от Стефи, которая никогда не отличалась терпением и имела довольно смутное представление о профессиональной этике, Хэммонд никогда не торопил события и не вмешивался в работу полицейского управления, предоставляя копам спокойно заниматься своим делом, пока не наставал его черед засучить рукава.
      Но дело Петтиджона было одним из немногих исключений из общего правила. Участие Хэммонда в расследовании было необходимо прежде всего по политическим соображениям. Должностные лица в администрации округа и штата, среди которых были как близкие друзья и сторонники Петтиджона, так и его заклятые враги, стремились использовать это убийство в качестве трамплина, в качестве основы для собственной политической платформы и требовали - устно и в печати скорейшего ареста и суда над убийцей.
      Редакционная статья в утренней газете тоже подогревала общественный интерес к расследованию, хотя и содержала лишь общие рассуждения на тему о насилии, от которого не может чувствовать себя защищенным ни простой налогоплательщик, ни столь заметный общественный деятель, как Лют Петтиджон. В дневном выпуске теленовостей, который Хэммонду удалось посмотреть сразу после ухода отца, рассказывалось о своеобразном социологическом опросе, который провел на улицах города корреспондент одной из городских телевизионных студий. "Уверены ли вы в том, что убийца Люта Петтиджона будет схвачен и предстанет перед судом?" - таков был единственный вопрос, который он задавал прохожим. В новостях утверждалось, что отрицательные и положительные ответы разделились примерно поровну, и хотя Хэммонд сомневался, что дело обстояло именно так, все же симптом был очень тревожным. Пресса начинала нагнетать обстановку. Именно этого очень хотелось отцу Хэммонда, но сам он предпочел бы работать в более спокойных условиях.
      Впрочем, какое, к черту, может быть спокойствие, когда он сам балансировал на краю пропасти?
      И все же ему не хватило мужества сделать шаг навстречу неизбежному, поэтому, вместо того чтобы отправиться в полицейское управление, Хэммонд оставался в кабинете еще минут сорок, безуспешно пытаясь заниматься текущими делами.
      Монро Мейсон зашел к нему, как только вернулся с обеда.
      - Я слышал, - прогрохотал он с порога, - что у Смайлоу есть подозреваемый! Хэммонд невольно поморщился.
      - Новости распространяются быстро, - заметил он мрачно.
      - Значит, это правда?
      - По-видимому. Я сам узнал об этом только недавно.
      - Расскажи-ка вкратце, в чем там суть. Хэммонд быстро пересказал прокурору все, что знал о свидетеле, которого Смайлоу обнаружил в больнице, о фотороботе, составленном полицейским художником на основе его показаний, и о том, как работник муниципальной автостоянки неподалеку от отеля "Чарлстон-Плаза" опознал на портрете доктора Юджин Кэрти.
      - Очевидно, эта Юджин Кэрти - известный психотерапевт, - проговорил прокурор.
      - Говорят, что да.
      - Ты когда-нибудь слышал о ней?
      - Нет, никогда.
      - Я тоже. Впрочем, моя жена, возможно, что-то знает. Она вообще знакома с половиной города. - Мейсон немного помолчал. - Ты считаешь, что Петтиджон мог быть ее пациентом? - спросил он наконец.
      - На данном этапе, босс, я знаю не больше вашего.
      - Что ж, посмотрим, что тебе удастся выяснить.
      - Я буду каждый день докладывать вам, как идут дела.
      - Ты не понял. Я имел в виду сегодня. Отправляйся-ка в полицейское управление.
      - Но Смайлоу терпеть не может, когда кто-то начинает совать нос в его дела, - возразил Хэммонд. - В особенности если это делаю я. Насколько мне известно, Стефи уже там, а если еще я подъеду, Смайлоу может решить, что мы ему не доверяем. И поднимет бучу.
      - Если он начнет возражать, Стефи его как-нибудь успокоит - для этого она там и находится. А мне.., мне надо что-то отвечать репортерам, которые звонят мне через каждые десять минут.
      - Но прессе пока нельзя сообщать, что доктор Кэрти подозревается в убийстве. Мы пока не знаем этого. С ней пока только беседуют!
      - И тем не менее она притащила с собой Фрэнка Перкинса.
      - Фрэнк - ее адвокат? - удивился Хэммонд. Он хорошо знал Перкинса и уважал его как человека и как грамотного, профессионального юриста. Сражаться с ним в суде всегда было очень непросто, и лучшего адвоката Юджин, пожалуй, было не найти. - Любой разумный человек, отправляясь на беседу в полицию, обязательно пригласил бы с собой адвоката, - заметил он, подумав. - Это еще ни о чем не говорит.
      Но Мейсона трудно было заставить изменить свое решение.
      - В общем, выясни, что там да как, и доложи мне, - пробасил он и ушел, не оставив Хэммонду никакого выбора.
      Добравшись до управления полиции Чарлстона, Хэммонд миновал дежурную часть, поднялся на второй этаж и нажал на звонок у дверей отдела по расследованию убийств. Ему открыл один из детективов отдела. Узнав Хэммонда, детектив направил его в кабинет Смайлоу.
      - Разве они не в комнате для допросов? - прикинулся удивленным Хэммонд, у которого слегка отлегло от сердца. Ему было бы невыносимо видеть Юджин в камере для допросов - в пустой комнате с решетками на окнах, насквозь провонявшей табачным дымом, запахами пота и страха множества убийц и насильников.
      - По-моему, комната для допросов занята, - пожал плечами детектив. - Кроме того, прокурор Манделл хотела наблюдать за беседой через стекло.
      Потом он отправился по своим делам, а Хэммонд свернул в короткий коридор, где находились кабинеты детективов, занимавшихся расследованием убийств. В глубине души он надеялся, что к тому моменту, когда он доберется до управления, беседа закончится и Юджин успеет уехать, но ему не повезло. В коридоре он сразу увидел Стефи и Смайлоу, которые заглядывали в комнату сквозь стеклянную стену. У обоих был вид стервятников, которые ждут, пока их жертва испустит последний вздох.
      - Она лжет, - услышал он уверенный голос Стефи.
      - Разумеется, - согласился Смайлоу. - Только я пока не знаю, в чем.
      Они были так поглощены своими наблюдениями, что заметили Хэммонда только тогда, когда он подошел к ним вплотную и заговорил.
      - Ну, как тут дела? - спросил он как можно равнодушнее.
      - А, это ты... Наконец-то... - рассеянно протянула Стефи, обернувшись к нему. - Ты что, не получил мои сообщения?
      - Просто не мог вырваться, - коротко ответил он. - А почему вы решили, что она лжет? - добавил он, кивая в сторону стеклянной стены.
      - Нормальный человек ведет себя в полиции по-другому, - отозвался Смайлоу. - Он нервничает, даже если ни в чем не виноват.
      - А наша мисс доктор даже глазом не моргнет, - поддержала его Стефи. - Не мямлит, не откашливается, не сучит ножками. И отвечает на каждый вопрос подробно и обстоятельно.
      - Удивительно, как адвокат ей позволяет, - заметил Хэммонд. - Насколько я знаю Фрэнка, он...
      - Он и не позволяет, но мисс Кэрти настаивает. Очевидно, у нее есть для этого свои основания.
      Проследив за задумчивым взглядом Смайлоу, Хэммонд наконец заглянул в комнату. Сделать это раньше у него не хватило мужества. С того места, где он стоял, была видна только часть профиля Юджин, но для него этого было более чем достаточно.
      Глядя на нее, Хэммонд испытал непреодолимо сильное желание протянуть руку и поправить упавшую на щеку прядь, но ухе в следующее мгновение ему захотелось схватить Юджин за плечи и, как следует встряхнув, спросить, что, черт побери, она задумала и зачем ей понадобилось втягивать его в эту историю.
      К счастью для него, ни то, ни другое было невозможно, однако он все же убрал руки в карманы от греха подальше и спросил как ни в чем не бывало:
      - Что мы о ней знаем?
      Смайлоу быстро перечислил все научные достижения и дипломы Кэрти, причем Хэммонду показалось, что в голосе детектива прозвучало невольное уважение.
      - ..Она дважды публиковалась в сборнике "Современная психология", кроме того, ее часто приглашают читать лекции, в особенности - о природе панического поведения, что является чем-то вроде ее специализации. Да, несколько месяцев назад ей удалось остановить самоубийцу, который собирался спрыгнуть с крыши.
      - Я помню этот случай, - вставил Хэммонд.
      - Да, об этом писали в газетах. Жена этого психа благодарила доктора Кэрти за то, что она спасла жизнь ее мужу. - Смайлоу убрал в карман блокнот, в который время от времени заглядывал. - О ее личной жизни мало что известно. Доктор Кэрти не замужем, детей тоже нет. - Он вздохнул. - Фрэнк считает, что мы ошиблись. Он убежден, что его подопечная - совсем не тот человек, который нам нужен.
      - Мало ли что он считает! - с насмешкой сказала Стефи.
      - Вообще-то мисс Кэрти действительно производит впечатление человека, который знает, чего хочет, - проговорил Хэммонд, стараясь не выдать волнения.
      - Это точно, - кивнула Стефи. - Готова спорить, если она сядет задницей на снег, он не растает. Вот поговори с ней, сам увидишь. Можно подумать, что она сделана изо льда, а не из плоти и крови.
      "Как же ты ошибаешься, Стефи!" - подумал Хэммонд.
      - Ну что, идем, что ли? - Она и Смайлоу повернулись к дверям, и Хэммонд неохотно двинулся следом.
      - Вы действительно хотите, чтобы я тоже принял участие в этой беседе? спросил он.
      Смайлоу и Стефи удивленно обернулись.
      - Я думала, тебе не терпится самому допросить убийцу Петтиджона! - сказала Стефи.
      - Убила она его или нет - это еще неизвестно, - возразил он. - Но дело не в этом. Боюсь, что двух представителей прокуратуры на одного Смайлоу будет многовато. Мне бы не хотелось, чтобы детектив думал, будто мы его контролируем.
      - Вообще-то ты можешь обращаться прямо ко мне, - заметил Смайлоу. - Я не кусаюсь.
      - Хорошо. - Хэммонд посмотрел на детектива. - Так вот, чтобы предупредить возможные вопросы, я считаю необходимым заявить, что я приехал сюда не по собственной инициативе, а по прямому указанию прокурора Мейсона.
      - Не волнуйся так, Хэммонд, начальник полиции Крейн прочел мне целую лекцию об основных принципах мирного сосуществования между прокуратурой и полицией. - Смайлоу усмехнулся. - Я способен мириться с твоим присутствием, покуда ты готов терпеть мое.
      - Согласен.
      Стефи с шумом выдохнула воздух.
      - Конец первого раунда, - объявила она. - А теперь займемся делом?
      Смайлоу открыл дверь кабинета и придержал ее для них, а Хэммонд в свою очередь пропустил вперед Стефи. В маленьком кабинете сразу стало очень тесно, и Смайлоу, вошедшему последним, пришлось протискиваться между Хэммондом и стеной, чтобы добраться до своего стола.
      - Не хотите ли выпить кофе или воды, мисс Кэрти?
      - Нет, детектив, благодарю вас.
      Хэммонду было странно вновь слышать ее голос, да еще в таких обстоятельствах, и все же он произвел на него действие почти такое же сильное, как ее прикосновение. Он почти физически ощутил ее дыхание на своих щеках. Сердце его стучало так громко, что на мгновение ему даже стало страшно, что его могут услышать Смайлоу и Стефи. Он едва мог дышать.
      Тем временем Смайлоу представил его.
      - Доктор Кэрти, это - специальный помощник окружного прокурора мистер Кросс. А это - доктор Юджин Кэрти. Она повернулась в его сторону. Хэммонд задержал дыхание.
      Глава 16
      "Специальный помощник Кросс может рассказать вам, где я была и что делала в субботу вечером. Не так ли, мистер Кросс?"
      "Я никого не убивала вечером в субботу, но если бы и убила, то это была бы чистая самозащита. Видите ли, детектив Смайлоу, этот ваш специальный помощник прокурора обманом затащил меня в свой загородный дом и зверски изнасиловал".
      "О, мистер Кросс, как я рада снова встретиться с вами! Когда же мы виделись в последний раз? Ах да, в субботу!.. Неплохо трахнулись, верно?"
      Ничего подобного Юджин Кэрти не сказала, хотя Хэммонд почти всерьез этого опасался. Она не стала выкрикивать оскорбления и разоблачать его перед коллегами. Она не подмигнула ему. Она вообще ничем не показала, что узнает его.
      Но когда она повернулась к нему и их глаза встретились, Хэммонду вдруг показалось, что и кабинет Смайлоу, и само здание полицейского управления вместе со всеми находящимися в нем людьми перестали существовать. Осталась только она. Их глаза встретились лишь на мгновение, но за этот краткий миг они успели сказать друг другу множество исполненных глубочайшего смысла вещей.
      "Что ты со мной сделала?" - спрашивал Хэммонд, имея в виду не свое нынешнее дурацкое положение, а всю свою жизнь, не больше и не меньше. Всю жизнь и судьбу, которые изменились окончательно и бесповоротно вечером прошедшей субботы. Он думал и даже надеялся, что, когда увидит ее в далеко не романтической обстановке кабинета Смайлоу, она не сможет воздействовать на него так сильно. Но получилось все наоборот. Желание дотронуться до нее было таким сильным, что Хэммонд ощущал его как физическую боль.
      Все это мгновенно пронеслось у него в голове. Надеясь, что голос не выдаст его, Хэммонд произнес формальную фразу, которой от него ждали:
      - Рад познакомиться, доктор Кэрти.
      - Как поживаете, мистер Кросс?
      Вот и все. Она отвернулась, и в душе Хэммонда погасла последняя надежда, что их встреча на ярмарке действительно была случайной. Ее глаза не расширились от удивления, а с губ не сорвалось потрясенное: "Это вы?! Вот не ожидала встретить вас здесь!" Юджин вообще не выказала ни удивления, ни даже праздного интереса. Казалось, она знала, кого увидит, еще до того, как повернулась к нему после представления Смайлоу.
      И даже еще раньше. Похоже, она приготовилась к этой встрече, еще когда Смайлоу вез ее в управление. Как, впрочем, и сам Хэммонд.
      Пожалуй, притворяясь равнодушной, она даже чуть переиграла и отвернулась быстрее, чем этого требовали приличия.
      Никаких сомнений больше не оставалось. Их ярмарочное знакомство не было случайностью, но по причинам, которые ему никак не удалось постичь, тот факт, что они провели вместе ночь, в равной степени компрометировал и его, и ее.
      - Послушай, Хэммонд, - обратился к нему Перкинс, - что здесь происходит? Эти двое только зря тратят время моей клиентки и свое.
      - Очень может быть, Фрэнк, очень может быть, - отозвался Хэммонд. - Но я хотел бы сам в этом убедиться. Детектив Смайлоу, похоже, считает, что мне необходимо выслушать то, что имеет сообщить следствию доктор Кэрти.
      Адвокат повернулся к Юджин:
      - Вы намерены продолжать? Должен сообщить вам, что, если вы сейчас встанете и уйдете, это не будет иметь для вас никаких правовых последствий, сказал он.
      - Я намерена продолжать, если это означает, что меня больше не потревожат, - твердо ответила Юджин.
      - Этого мы не можем обещать.
      Это сказала Стефи, и Хэммонду захотелось ударить ее. Совладав с собой, он кивнул Смайлоу, давая ему знак продолжать, а сам привалился спиной к закрытой двери и скрестил руки на груди.
      Смайлоу снова включил магнитофон и объявил в микрофон о появлении среди участников беседы "специального помощника прокурора Кросса". Потом он повернулся к Юджин:
      - Скажите, доктор Кэрти, вы были лично знакомы с Лютом Петтиджоном?
      Она вздохнула с таким видом, словно отвечала на этот вопрос уже в десятый раз. Впрочем, возможно, так оно и было - Хэммонд знал методы Смайлоу, который брал подозреваемых измором, если те предпочитали запираться вопреки фактам.
      - Нет, детектив, мы не были знакомы.
      - Что вы делали в центре города во вторую половину дня субботы?
      - Я могла бы сказать, что живу в центре, но я отвечу на ваш вопрос. Я отправилась прошвырнуться по магазинам и поглазеть на витрины.
      - Вы что-нибудь купили?
      - Нет.
      - Заходили ли вы в какие-нибудь магазины?
      - Тоже нет.
      - То есть вы не заходили ни в какие магазины и не разговаривали ни с кем из продавцов, кто мог бы подтвердить, что вы действительно там были и намеревались совершить покупку?
      - К несчастью, нет. Мне просто ничего не приглянулось.
      - Иными словами, вы оставили машину на стоянке и отправились бродить по улицам?
      - Совершенно точно, детектив.
      - Не был ли тот день слишком жарким для прогулки?
      - Возможно, но только не для меня. Я не особенно чувствительна к жаре.
      Ее глаза метнулись в сторону Хэммонда, но его память не нуждалась в подобном подстегивании, чтобы вспомнить...
      - Теперь, когда солнце село, будет не так жарко. Она улыбнулась ему, и в ее глазах отразились огни вращающихся каруселей.
      - Вообще-то я люблю жару...
      Хэммонд мигнул и сфокусировал свой взгляд на Смайлоу.
      - Заходили ли вы в отель "Чарлстон-Плаза"?
      - Да, заходила. Около пяти часов. Мне захотелось промочить горло, и я выпила в отеле чаю со льдом. Должно быть, именно тогда меня и видел ваш мистер Дэниэлс, потому что на пятый этаж я не поднималась.
      - Но свидетель отчетливо помнит, что видел вас именно на пятом этаже, где вы стояли у дверей "люкса" Люта Петтиджона.
      - Он ошибается.
      - Вы пили чай в одном из баров?
      - Да, в том, который расположен ближе всего к вестибюлю. Стефи наклонилась к Хэммонду и прошептала:
      - Официантка это подтверждает. Но на самом деле это означает только, что в отеле она действительно была.
      Хэммонд кивнул, но ничего не сказал, поскольку Смайлоу задал следующий вопрос, и ему было интересно, что ответит Юджин.
      - Что вы сделали после того, как выпили чай?
      - Вернулась на стоянку, где оставила машину.
      - Во сколько это было?
      - Примерно в четверть шестого. Не позднее пяти тридцати. Хэммонд испытал такое облегчение, что у него едва не подогнулись колени. Патологоанатом считал, что смерть Люта Петтиджона наступила позднее того времени, что назвала Юджин, и, следовательно, он правильно сделал, что промолчал. Или, вернее, почти правильно. Если Юджин невиновна, если Джон Дэниэлс, страдавший острейшим пищевым отравлением, действительно все перепутал, тогда почему она никак не отреагировала, когда он вошел? Почему она сделала вид, будто они никогда не встречались? У него были причины скрывать их знакомство, очевидно, свои резоны были и у нее.
      - Я дала служащему на парковке десять долларов, - говорила тем временем Юджин. - Это была самая маленькая банкнота, какая у меня нашлась.
      - Пять долларов на чай - не слишком ли это щедро, доктор Кэрти? Она чуть заметно улыбнулась.
      - Мне не хотелось показаться мелочной, поэтому я не стала дожидаться сдачи. Кроме того, на стоянке было очень много машин, и этот молодой человек был ужасно занят, однако, несмотря на это, он держался очень предупредительно.
      - Что вы сделали после того, как сели в машину?
      - Я уехала из города.
      - И куда вы направились?
      - В курортную зону Хилтон-Хед.
      Хэммонд неожиданно громко сглотнул. Почему Юджин лжет? Кого она выгораживает, его или себя?
      - Значит, в Хилтон-Хед?
      - Да.
      - Не припомните, по дороге вы где-нибудь останавливались?
      - Да, останавливалась. Мне нужно было заправить машину. - Она опустила взгляд, но очень ненадолго, так что никто, кроме Хэммонда, этого не заметил.
      Его сердце снова билось с силой парового молота. Хэммонд очень хорошо помнил их поцелуй. Тот самый поцелуй, который он не забудет, наверное, до самой смерти. Еще никогда, целуя женщину, он не чувствовал себя так хорошо.
      Теперь этот поцелуй мог погубить не только его карьеру, но и его жизнь. Фактически он сам приговорил себя там, на полутемной бензозаправке, когда заключил ее в свои объятия.
      - Вы помните, как называлось то место?
      - Нет.
      - Какой фирме принадлежала заправка? "Тексако"? "Экссон"? Она пожала плечами и покачала головой.
      - Где находилась эта заправка?
      - Где-то по дороге, я не помню точно, - ответила Юджин нетерпеливо. - Во всяком случае, я уже выехала из города. Мне пришлось самой заливать бензин. Единственный служащий был ужасно занят - он смотрел по телевизору боксерский матч. Вот все, что я помню.
      - Вы расплатились кредитной карточкой?
      - Нет, наличными.
      - Понятно. Вы, несомненно, заплатили одной из тех крупных купюр, что были у вас с собой?
      Хэммонд невольно насторожился, почуяв ловушку. После наступления темноты большинство расположенных за чертой города заправок переставали принимать купюры достоинством свыше двадцати долларов.
      - Я заплатила за бензин двадцатидолларовой купюрой, мистер Смайлоу, ответила Юджин с улыбкой. - И залила топлива ровно на эту сумму.
      - Умно, очень умно...
      Эти слова Стефи произнесла тихим шепотом, но Юджин все равно услышала ее. Она бросила быстрый взгляд сначала на Стефи, потом на Хэммонда, и он отчетливо вспомнил, как держал это лицо в ладонях и целовал теплые губы.
      "Только не говори "нет". Не говори "нет"..." - вспомнил он. Смайлоу задал следующий вопрос, и Юджин снова повернулась к нему.
      - Во сколько вы приехали в Хилтон-Хед?
      - Послушайте, детектив, был чудесный вечер, у меня не было никаких планов, и я никуда не торопилась. Я не смотрела на часы и ехала не самым коротким путем, поэтому я не могу сказать точно, во сколько я приехала в Хилтон-Хед.
      - Скажите хотя бы приблизительно.
      - Приблизительно.., часов около девяти.
      Примерно в девять часов они ели жареные в масле кукурузные початки, и их губы блестели от жира. Они смеялись над тем, какие они грязнули, и - по обоюдному согласию, отставив в сторону правила приличия, - без стеснения облизывали пальцы языком.
      - Что вы делали в Хилтон-Хед?
      - Я проехала через всю курортную зону до Харбор-Тауна, немного погуляла по набережной, послушала музыку возле танц-веранды. Потом смотрела детское представление, которое устроили под старым дубом какие-то молодые люди, и снова вернулась на набережную.
      - Вы с кем-нибудь разговаривали?
      - Нет.
      - Заходили в кафе или рестораны?
      - Тоже нет.
      - Разве вы не испытывали голода?
      - По-видимому, нет, детектив.
      - Это неслыханно, Смайлоу! - вмешался адвокат. - Мисс Кэрти признала, что заходила в отель в субботу, но ведь, кроме нее, там находились и сотни других людей! Моя клиентка - привлекательная женщина, и любой мужчина - в том числе и этот ваш мистер Дэниэлс - наверняка выделил бы ее даже в толпе.
      Хэммонд продолжал смотреть на Юджин. Неожиданно она повернулась к нему, он испытал что-то подобное тому, что пережил в ресторане на ярмарке, когда их взгляды встретились впервые. И снова, как тогда, Хэммонд почувствовал, что в душе его что-то дрогнуло.
      - Мисс Кэрти утверждает, что не подходила к номеру мистера Петтиджона, продолжал развивать свою мысль Перкинс. - И вы не можете доказать противное. У вас нет ничего, кроме показаний единственного свидетеля, который мог и ошибиться. И хотя я искренне восхищаюсь вашей способностью быстро найти подходящего подозреваемого, я не могу допустить, чтобы моя клиентка стала жертвой следственной ошибки.
      - У меня осталось еще несколько вопросов, Фрэнк, - сказал Смайлоу. Голос его звучал миролюбиво и почти фамильярно. - Позволь мне все-таки закончить.
      - Пожалуйста, только покороче, - раздраженно ответил адвокат.
      Смайлоу пристально посмотрел на Юджин.
      - Мне хотелось узнать, доктор Кэрти, где вы провели ночь на воскресенье.
      - Дома.
      Ее ответ, казалось, удивил Смайлоу.
      - У себя дома?
      - Я не зарезервировала номер в Хилтон-Хед заранее. Когда я туда приехала, мотели и гостиницы оказались переполнены. Я звонила в несколько мест, но нигде не было свободной комнаты, так что в конце концов мне пришлось вернуться в Чарлстон.
      - И вы не побоялись ехать одна, ведь было, наверное, уже очень поздно?
      - Я не боюсь ездить по ночам.
      - Следовательно, вы провели ту ночь в своей постели... Одна? Юджин холодно посмотрела на него, а Перкинс вскочил на ноги.
      - Пошлите их к черту, мисс Кэрти!
      - Вы слышали, что сказал мой адвокат, детектив?
      Губы Смайлоу слегка изогнулись в легком подобии улыбки.
      - Вы разговаривали с кем-нибудь в Харбор-Тауне?
      - Я заходила в одну из картинных галерей, но ни с кем не разговаривала. Я также купила мороженое в кафе возле маяка, но там было так много народа и официантки были так заняты, что я едва дождалась, пока меня обслужат. У женщины, которая принесла мне заказ, было так много клиентов, что я сомневаюсь, вспомнит ли она меня. Лично я совсем ее не запомнила.
      - Следовательно, ни один человек не может подтвердить, что вы там были?
      - Боюсь, что нет.
      - И оттуда вы поехали домой, нигде не останавливаясь и никуда не заезжая?
      - Нет.
      - Во сколько вы вернулись домой?
      - Очень поздно, но время я не запомнила. Я устала и хотела спать.
      - Все, достаточно, - заявил Фрэнк Перкинс, вставая и помогая подняться Юджин. Его тон был достаточно вежливым, но в движениях было что-то такое, что ни Смайлоу, ни сама Юджин не осмелились возразить. - Я считаю, что вы должны извиниться перед мисс Кэрти, - добавил адвокат. - И еще: если в разговоре с журналистами вы случайно упомянете имя моей клиентки в связи с этим делом, у вас на руках будет не только нераскрытое убийство, но и многомиллионный судебный иск. Надеюсь, я ясно выражаюсь?
      Ответа не последовало, и адвокат слегка подтолкнул Юджин к выходу. В эту минуту дверь кабинета отворилась и внутрь заглянул еще один детектив. В руке он держал тонкую картонную папку.
      - Эй, Смайлоу, ты просил, чтобы тебе доставили это как можно скорее, сказал он.
      - Спасибо. - Смайлоу протянул руку, и Хэммонд передал ему папку. - Как все прошло?
      - Как обычно. Ты же знаешь Мэдисона - он работает тщательно, методично и чертовски медленно. Впрочем, он извинялся, что затратил больше времени, чем рассчитывал.
      - Лишь бы он ничего не пропустил.
      - Он говорит, что здесь все.
      Детектив ушел, и Смайлоу пояснил для присутствующих:
      - Этот детектив присутствовал при вскрытии. В этой папке - результаты судебно-медицинской экспертизы по делу Петтиджона.
      Стефи придвинулась поближе к Смайлоу, рассматривая через его плечо документы и фотографии, которые он доставал из папки.
      - Доктор Кэрти, у вас есть оружие? - неожиданно спросил Смайлоу, не отрываясь от бумаг, которые держал в руке.
      - В качестве оружия могут быть использованы разные предметы, не так ли?
      - Я спрашиваю не из праздного любопытства, доктор Кэрти... - Смайлоу наконец поднял на нее глаза. - Дело в том, что мы только что получили подтверждение тому, о чем догадывались с самого начала. Лют Петтиджон умер не от удара по голове. Его застрелили.
      - Как застрелили?! - непроизвольно ахнула Юджин.
      - ..Я думаю, ее удивление было искренним, - сказал Хэммонд.
      Стефи выдавши лимон в бокал, который поставила перед ней официантка.
      - Давай, давай, расскажи нам, что ты думаешь, - пробормотала она.
      - Насколько мне показалось, это был первый и единственный раз, когда мисс Кэрти как-то проявила свои чувства, - продолжал упорствовать он. - До этого момента она даже не знала, как умер Петтиджон.
      - Странно.., очень странно.
      - Что?
      - Что незадолго до смерти с ним случился удар. Этот факт действительно удивил всех троих, но выводы судебно-медицинской экспертизы были совершенно однозначны: у Люта Петтиджона было обширное кровоизлияние в мозг. Оно его не убило, однако Петтиджон упал и ударился головой об угол стола. В своем отчете Мэдисон также указывал, что если бы его не застрелили, то он вряд ли оправился бы. В лучшем случае Петтиджон до конца жизни страдал бы параличом, потерей памяти и способности говорить. Впрочем, об этом они узнали только после ухода Перкинса и доктора Кэрти, когда перечитали заключение судебно-медицинской экспертизы еще раз.
      - Удар спровоцировало какое-то событие или же он был следствием общего неудовлетворительного состояния здоровья Петтиджона? - спросила Стефи.
      - Надо выяснить, когда он в последний раз обращался к врачу и какие принимал лекарства, - сказал Смайлоу, подкладывая салфетку под стакан виски с содовой. - Впрочем, это не так уж важно. Кровоизлияние в мозг не было смертельным. Петтиджона застрелили. Именно пулевые ранения стали причиной смерти.
      - Юджин Кэрти этого не знала, - вставил Хэммонд. - Во всяком случае, до тех пор, пока не услышала это от нас.
      Стефи задумчиво потягивала свой джин с тоником. Неожиданно она решительно покачала головой и самоуверенно улыбнулась.
      - Нет, она только изобразила удивление. Женщины вообще хорошие актрисы, потому что им слишком часто приходится симулировать оргазм.
      Этот выпад был направлен против него, но Хэммонд почему-то не почувствовал себя оскорбленным.
      - Как ни прискорбно, но я согласен с Хэммондом, - заметил Смайлоу, удивление мисс Кэрти было неподдельным.
      - Ты соглашаешься с Хэммондом? Невероятно! - воскликнула Стефи. - Почти так же невероятно, как и то, что вы двое сидите за одним столом.
      Бар в вестибюле отеля "Чарлстон-Плаза" был переполнен. Наступил "счастливый час", когда цены на алкогольные напитки существенно снижались, однако они все-таки пришли именно сюда, чтобы обсудить результаты допроса Юджин Кэрти, так как отель находился через улицу от здания управления полиции Чарлстона. По вестибюлю бродили постояльцы и туристы, фотографировавшие массивную мраморную лестницу, затейливые светильники в виде подсвечников и друг друга.
      Но Хэммонд даже не замечал ничего вокруг. С тех пор как они покинули кабинет Смайлоу, Хэммонд думал о Юджин Кэрти и о том, как странно она отреагировала, когда узнала, что Петтиджон был застрелен. Ему показалось, что она была искренне потрясена, и он позволил себе надеяться, что Джон Дэниэлс действительно ошибся, когда утверждал, что видел ее в коридоре пятого этажа. Теперь, получив неожиданную поддержку Смайлоу, он поспешил укрепиться в своих надеждах. Наклонившись вперед и опираясь на стол руками, Хэммонд спросил:
      - Ты говоришь, что согласен со мной. Почему?
      - Я думаю, что мисс Кэрти достаточно умна, чтобы пытаться имитировать удивление и надеяться, что мы не разгадаем ее игру, - ответил Смайлоу. Впрочем, меня беспокоит не столько ее заключительная реакция, сколько вся ее история.
      - Мы слушаем. - Стефи посмотрела на него.
      - Если она прикончила Петтиджона, то в данной ситуации самым разумным для нее было бы как можно скорее покинуть отель и организовать себе алиби.
      - Интересно... - Стараясь придать своему тону естественность, Хэммонд отпил глоток бурбона из своего стакана. - Не хочешь объяснить поподробнее?
      - Судебно-медицинской экспертизе удалось установить время наступления смерти довольно точно... Хэммонд кивнул.
      - Если не ошибаюсь, Мэдисон называет промежуток между пятью сорока пятью и шестью часами. Доктор Кэрти утверждает, что вышла из отеля не позднее половины шестого, - сказал он.
      Увидев эти цифры в отчете, Хэммонд испытал такое сильное облегчение, что едва не выдал себя. Юджин не могла быть убийцей Петтиджона, потому что ни один человек не мог быть в двух местах одновременно.
      - И все равно, это слишком близко, - вздохнул Смайлоу. - Конечно, даже при тех довольно точных методах, которые использует современная судебная медицина, допустимая ошибка при определении момента наступления смерти даже в летний период составляет не менее получаса, поэтому хороший прокурор - такой, как ты, Хэммонд, - вполне способен убедить присяжных, что мисс Кэрти могла быть убийцей. К сожалению, мы не знаем точно, во сколько она уехала со стоянки, и Фрэнк Перкинс обязательно за это уцепится. Он попытается поколебать присяжных, а сомнение всегда толкуется в пользу обвиняемого, особенно в таких серьезных делах, как убийство. Но его тактика сработает наверняка только в одном случае...
      - Я, кажется, начинаю понимать, куда ты клонишь, - вставила Стефи.
      - .Только в том случае, если у мисс Кэрти будет внушающее доверие...
      - ..Алиби.
      Пока они подобным образом разговаривали друг с другом, Хэммонд сделал еще один глоток. Виски обожгло ему горло, и он сказал сипло:
      - Пожалуй, это имеет смысл. Смайлоу нахмурился.
      - Но из ответов мисс Кэрти следует, что у нее нет алиби. В том-то и проблема. Она же сказала, что поехала в Хилтон-Хед и там ни с кем не разговаривала. Ни с кем, кто мог бы подтвердить ее показания.
      - Странно, - сказала Стефи. - Не думаешь ли ты, что она специально не позаботилась об алиби, чтобы выглядеть еще более невинной в наших глазах?
      Детектив бросил на нее быстрый взгляд.
      - Не совсем так. У меня создалось такое впечатление, что алиби у нее есть, просто она решила сначала посмотреть, как глубоко мы копаем. Ну а когда станет слишком "горячо", тогда она и предъявит нам его, словно козырного туза.
      Хэммонд, внимательно следивший за тем, как они, сами того не подозревая, озвучивают его страхи, счел нужным вмешаться:
      - Почему тебе кажется, что у Кэрти в запасе есть алиби?
      - Хочешь заключить пари? - усмехнулась Стефи, но он только отмахнулся. Ему очень хотелось знать, что думает Смайлоу.
      - Я же уже говорил... - Смайлоу слегка поморщился. - Мисс Кэрти не испытывает никакой нервозности. С той минуты, когда она увидела меня на своем крыльце, и кончая моментом, когда Перкинс увез ее домой, она ни разу не запнулась и держалась слишком спокойно для человека, который абсолютно ни в чем не виноват. Невинные люди, - добавил он, - обычно очень боятся, что им не поверят, и стремятся убедить всех в том, что они говорят правду. Они торопятся, заикаются, повторяют одно и то же по несколько раз, причем - часто неосознанно - добавляют к своей версии все новые и новые подробности, как реальные, так и выдуманные. Зачастую они рассказывают даже больше, чем у них спрашивают. А записные лжецы придерживаются одной заученной версии, каждый раз они повторяют ее слово в слово, а самые способные из них еще ухитряются при этом не краснеть.
      - Эта версия заслуживает внимания, - неохотно согласился Хэммонд. - Но и она не без изъяна. Ведь доктор Кэрти - психолог, так почему бы ей не владеть собой лучше, чем обычный, средний человек? Когда она лечит своих пациентов, ей наверняка приходится выслушивать самые шокирующие признания, и со временем она, несомненно, научилась скрывать свои подлинные чувства.
      - Возможно, - сказал Смайлоу, но Хэммонду очень не понравилась его улыбка. Через секунду он узнал - почему.
      - Возможно, - повторил Смайлоу, - но дело в том, что я знаю, что мисс Кэрти лжет.
      Стефи подалась вперед так резко, что едва не опрокинула свой стакан.
      - Знаешь? Откуда?!
      Смайлоу наклонился и достал из кейса сложенную газету.
      - Должно быть, она пропустила эту статью в сегодняшнем утреннем выпуске.
      Статья в газете, о которой он говорил, была обведена красным карандашом. В ней было всего четыре абзаца, но Хэммонд почувствовал, как его надежды тают на глазах.
      - "Харбор-Таун эвакуирован", - громко прочла Стефи.
      - Суть в том, - начал Смайлоу, - что в субботу вечером на борту одной из яхт, стоявших у причала за маяком, возник пожар. Дул сильный ветер, огонь перекинулся на соседние суда, а искры попадали на деревья и на парусиновые тенты разнообразных забегаловок, которых на набережной всегда видимо-невидимо. В качестве меры предосторожности департамент пожарной безопасности принял решение закрыть район и эвакуировать всех гражданских лиц. К счастью, пожар удалось быстро потушить, но пожарные с самого начала решили не рисковать и перекрыли шоссе, ведущее к маяку, после чего весь квартал был подвергнут тщательной проверке. Иными словами, Харбор-Таун был закрыт для туристов и приезжих на протяжении нескольких часов.
      Пожарную тревогу отменили только после полуночи, но рестораны и бары в ту ночь больше не открывались - не было смысла. Нормальная жизнь восстановилась там только в воскресенье.
      - Значит, ее там не было... - прошептала Стефи.
      - Если бы была, - резонно заметил Смайлоу, - она бы упомянула о пожаре.
      - Отличная работа, Рори! - Стефи приподняла стакан, приветствуя Смайлоу.
      - А по-моему, радоваться еще рано. Может быть, у нее есть объяснение... беспомощно возразил Хэммонд.
      - Может, и есть... - насмешливо протянула Стефи. Но Хэммонд не обратил на нее внимания.
      - Почему ты не упомянул об этом, когда допрашивал доктора Кэрти? обратился он к Смайлоу.
      - Мне хотелось посмотреть, пойдет ли она в своей лжи до конца.
      - Или, другими словами, ты специально отпустил вожжи, чтобы она могла сама на них повеситься?
      - Моя работа становится намного проще, когда подозреваемый сам затягивает петлю на своей шее.
      Хэммонд замолчал, пытаясь придумать какое-нибудь новое возражение.
      - Хорошо, - сказал он наконец, - мы установили, что доктор Кэрти не ездила в Харбор-Таун. Но что это доказывает? Ничего, кроме того, что она не спешит пускаться с нами в откровенность. Возможно, мисс Кэрти просто не хочет, чтобы мы знали, где она была на самом деле...
      - Или с кем...
      Хэммонд лишь мельком бросил на Стефи холодный взгляд и продолжил, по-прежнему обращаясь к Смайлоу:
      - У нас нет против нее ничего конкретного. Все наши умопостроения - не более чем догадки. Мы не можем доказать, что она побывала в номере Петтиджона. Кроме того, когда ты спросил, есть ли у нее оружие, она ответила отрицательно.
      - А кто бы на ее месте сказал "да"? - заспорила Стефи. - И потом, у нас же есть свидетельские показания Дэниэлса. Но Хэммонд еще не исчерпал все свои доводы.
      - Согласно отчету Мэдисона пули, которые он извлек из тела, были скорее всего выпущены из револьвера калибра 38 мм. Но это же самый распространенный калибр полицейского и гражданского оружия! В одном только Чарлстоне сотни и сотни таких револьверов, даже если не считать полицейского склада вещественных доказательств. Там их тоже полным-полно.
      - Следовательно, в данном случае проследить ствол почти невозможно, закончил Смайлоу мысль Хэммонда. - Вот если мы схватим убийцу и обнаружим у него револьвер, тогда другое дело.
      - Что касается мистера Дэниэлса, - продолжил Хэммонд, испытывая прилив вдохновения, - то в суде Фрэнк Перкинс разделается с ним, как с цыпленком.
      - Здесь ты, пожалуй, тоже прав. - Смайлоу задумчиво кивнул.
      - Ну и что у нас остается? - с торжеством заключил Хэммонд. - Да ничего!
      - Я отправил все найденные на месте преступления улики в Центральную лабораторию и попросил провести самое тщательное исследование.
      - Фельдсвязью?
      - Точно.
      Центральная полицейская криминалистическая лаборатория находилась в столице штата Колумбии, и улики, требовавшие особенно глубокого или специального исследования, которое невозможно было провести на месте, обычно доставлялись туда специальным курьером. Времени это отнимало немного, поэтому рассчитывать на отсрочку, которая была так необходима Хэммонду, не приходилось.
      - Посмотрим, что скажут эксперты, - спокойно заключил Смайлоу. Признаться, в комнатах Петтиджона почти не было улик, и все-таки нам удалось наскрести несколько волосков, волокон, микрочастиц. Будем надеяться, что...
      - Надеяться?! - насмешливо перебил Хэммонд, не сумев справиться со своим бурным темпераментом. - Ты полагаешься на случай? Удивительно, Смайлоу, как ты вообще ловишь убийц.
      - За меня не беспокойся, - отрезал Смайлоу. - Занимайся своим делом, а я со своим как-нибудь справлюсь.
      - Уж постарайся справиться не как-нибудь, а как следует. Я не хочу выходить на большое жюри с пустыми руками.
      - Так пошарь в штанах, может быть, что-нибудь нащупаешь. Лично я совершенно уверен, что мне удастся отыскать факты, которые подтвердят наличие связи между этой Кэрти и Петтиджоном.
      - А если не удастся, ты всегда можешь их выдумать, - сказал Хэммонд, невольно повышая голос.
      Смайлоу вскочил столь стремительно, что едва не опрокинул стул. В то же мгновение Хэммонд тоже оказался на ногах.
      - Мальчики! - Стефи тоже поспешила встать. - Прекратите! На вас же смотрят!
      В самом деле, взгляды всех посетителей бара обратились в это мгновение к ним. Разговоры прекратились как по команде, и в зале повисла напряженная тишина.
      - Мне пора, - сказал Хэммонд, бросая на стол пятидолларовую банкноту. Увидимся завтра.
      Еще несколько мгновений он мерил Смайлоу взглядом, потом повернулся и стал медленно пробираться между столиками к выходу. Краем уха он слышал, как Стефи попросила Смайлоу заказать ей порцию джина с тоником, прибавив, что сейчас вернется. Через несколько секунд она догнала его. Хэммонду вовсе не хотелось с ней разговаривать, но, как только они вышли на улицу, Стефи схватила его за руку.
      - Тебя проводить?
      - Нет, - ответил он резче, чем намеревался. "Надо взять себя в руки", подумал Хэммонд и, глубоко вздохнув, провел рукой по волосам. - Извини, Стефи, - добавил он несколько более мягким тоном. - Для меня понедельник и без того не самый легкий день, а тут еще приходится терпеть этого выродка Смайлоу... Я уже чувствую, что это расследование будет стоить мне массы седых волос.
      - Ты уверен, что тебя беспокоит именно Смайлоу? Хэммонд высвободил руку и пристально посмотрел на Стефи, боясь, что чем-то выдал себя, но в ее взгляде не было подозрительности. Глаза Стефи были чистыми, ясными и.., зовущими.
      - Да, уверен.
      - Я просто подумала, может быть, мы... - Она слегка повела плечом. - Может быть, ты жалеешь, что не обсудил со мной все как следует, прежде чем закончить наши отношения? - Она легко коснулась кончиками пальцев его рубашки. - Если тебе необходимо выпустить пар, то я знаю одно средство, которое когда-то неплохо тебе помогало.
      - Я тоже знаю это средство, но... - Хэммонд сердечно улыбнулся, надеясь хоть немного успокоить ее самолюбие, но все же убрал руку Стефи от своей груди, предварительно слегка ее пожав. - Возвращайся, Смайлоу, наверное, уже ждет тебя.
      - Смайлоу может убираться к черту!
      - Надеюсь, он тебя не разочарует и исполнит твое пожелание. Увидимся завтра.
      Он повернулся и пошел прочь, но Стефи снова окликнула его:
      - Хэммонд! Что ты о ней думаешь?
      - О ком, о докторе Кэрти? - Хэммонд сделал вид, будто сосредоточенно думает. - Она произвела на меня впечатление человека, который умеет ясно выражать свои мысли и владеть собой в любых ситуациях. Но в отличие от Смайлоу я не готов...
      - Я хотела сказать, она тебе понравилась?
      - Понравилась? - Он деланно рассмеялся. - Мисс Кэрти умна, и на нее приятно смотреть.
      И, приветливо махнув рукой, он поспешил отвернуться. В отличие от Юджин Кэрти Хэммонд не умел лгать не краснея, поэтому самым безопасным для него было придерживаться истины.
      Глава 17
      Прежде чем отправиться в бар "Тенистая пещера", который находился на окраине, в районе, где правили нищета и преступность, за что район и получил название "чумного", Хэммонд снял деловой костюм и облачился в джинсы и застиранную, выгоревшую майку, а на голову надел сетчатую бейсболку с эмблемой "Чарлстонских патриотов", которая - как и сами "Патриоты" - знавала лучшие дни или, точнее, лучшие годы. Подобное переодевание было и маскировкой, и необходимой мерой предосторожности, однако одного этого было недостаточно. В "чумном" районе необходимо было не просто соответственно выглядеть - нужно было сменить стиль поведения и усвоить привычку бить первым. Лучше, если сразу наповал.
      Вот почему, когда в дверях бара Хэммонд столкнулся с двумя выходившими оттуда подвыпившими парнями, он не только не посторонился, но, напротив, повернулся плечом вперед и протаранил обоих, действуя достаточно агрессивно, чтобы удостоиться пары проклятий, но вместе с тем не настолько, чтобы спровоцировать драку. В драке ему бы, несомненно, намяли бока, а это в планы Хэммонда не входило. К счастью, все прошло, как он задумал, а несколько фраз относительно своей родословной Хэммонд просто пропустил мимо ушей.
      Ему потребовалось несколько секунд, прежде чем его глаза привыкли к полутьме и едкому табачному дыму, который слоями плавал в воздухе над бильярдными столами. Хэммонд попал в "Пещеру" впервые, но, чтобы понять, что это за заведение, вовсе не нужно было иметь семь пядей во лбу. Своя "Тенистая пещера", в которой совершались разного рода темные дела и сомнительные сделки, продавались ворованные вещи и самые дешевые наркотики, пропивались последние гроши и сколачивались мизерные состояния в сотню-другую долларов, существовала, наверное, в каждом городе Соединенных Штатов, и Чарлстон не был исключением. "Не хватало только, чтобы кто-то из посетителей узнал во мне заместителя прокурора", - с легким содроганием подумал Хэммонд, хорошо представлявший, что тогда начнется.
      Вскоре он заметил ту, кого искал. Она сидела одна в конце длинной стойки, тоскливо глядя на свой пустой бокал, и Хэммонд, презрительно игнорируя направленные на него откровенно враждебные взгляды клиентов, направился прямо к ней.
      С тех пор, как они виделись в последний раз, Лоретта Бут поседела, к тому же казалось, что она давно не мыла голову. Заметно было также, что Лоретта пыталась подвести губы и подкрасить глаза, но либо сделала это слишком небрежно, либо этой попытке уже исполнилось несколько дней: тушь осыпалась ей на щеки, карандаш для бровей размазался, а помада виднелась только на передних зубах и в тонких глубоких морщинах, которые наподобие лучей разбегались от ее бескровного рта, на одной щеке еще сохранились следы румян.
      Иными словами, зрелище было душераздирающее.
      - Привет, Лоретта.
      Она обернулась и с трудом сфокусировала на нем взгляд своих светлых глаз с покрасневшими белками. Несмотря на его низко надвинутую бейсболку, Лоретта узнала его мгновенно, узнала и улыбнулась почти радостно.
      - Значит, бог все-таки есть на свете, - сказала она глубоким, не лишенным приятности голосом, хотя он и показался Хэммонду более хриплым и значительно более усталым, чем прежде. - Вот не ожидала увидеть тебя в этом гадючнике...
      С этими словами она поглядела куда-то ему за спину, словно ожидая увидеть там отряд вооруженных полицейских, явившихся наконец навести порядок в "Тенистой пещере". Не увидев никого, кто был хотя бы отдаленно похож на служителя закона, Лоретта удивленно приподняла брови.
      - Ты один? - спросила она. - Решил расслабиться или...
      - Мне нужно было повидаться с тобой.
      - Ни за что бы не подумала. - Она невесело усмехнулась. - Я думала, ты презираешь меня.
      - В общем-то, ты права, но... - Хэммонд слегка замялся, не зная, как выпутаться из неловкой ситуации.
      - У тебя были все основания обижаться, - пришла ему на помощь Лоретта.
      - Да, - кивнул Хэммонд.
      - Что же настроило тебя на миролюбивый лад? - усмехнулась она.
      - Необходимость. - Он посмотрел на ее пустой бокал. - Заказать что-нибудь?
      - Разве я когда-нибудь отказывалась от дармовой выпивки?
      - Хорошо, только перейдем в кабинку - там мы сможем поговорить без помех.
      Хэммонд галантно протянул руку и помог Лоретте спуститься с высокого табурета. Если бы он этого не сделал, Лоретта могла бы упасть, так как колени ее подогнулись, едва только она коснулась ногами пола. Очевидно, бокал, что остался на стойке, был далеко не первым за сегодняшний вечер.
      Ведя Лоретту под руку к свободному полукабинету, Хэммонд вдруг подумал о том, как бы ему не пришлось впоследствии пожалеть о том, что он собирался сделать, однако, как он и сказал, сюда его привела необходимость. И, по правде говоря, иного выхода Хэммонд не видел.
      Усадив Лоретту за столик, он вернулся к бару и заказал две порции черного "Джека Дэниэлса": одна порция - неразбавленное виски, другая - с содовой и льдом, для Лоретты. Поставив виски на столик, он сел на стул напротив нее и внимательно посмотрел на свою собеседницу.
      - За тебя! - Лоретта слегка кивнула ему и сделала большой глоток. Виски ее подбодрило или, по крайней мере, придало сил, поскольку она сразу выпрямилась и взглянула на него почти осмысленным взглядом. - Ты неплохо выглядишь.
      - Спасибо на добром слове.
      - Нет, Хэммонд, я серьезно. Правда, ты всегда выглядел хорошо, но сейчас ты просто цветешь. Хотела бы я знать, почему вы, мужчины, с годами становитесь только привлекательнее, в то время как мы, женщины, стареем и дурнеем.
      Хэммонд улыбнулся, жалея, что не может ответить комплиментом на комплимент. Лоретте только недавно исполнилось пятьдесят, но выглядела она значительно старше.
      - Нет, ты определенно красивее своего папаши, - добавила Лоретта, прищурившись. - А Престон Кросс всегда казался мне одним из самых красивых мужчин в городе.
      - Еще раз спасибо. Лори.
      - Вы не ладите с ним именно потому, что...
      - Мы с ним ладим. У нас с отцом нет никаких проблем. Она отмела его возражения быстрым движением головы.
      - Вы не ладите, потому что Престон тебе завидует. Хэммонд фыркнул.
      - Говорю тебе - завидует! - повторила Лоретта не терпящим возражений тоном, который бывает свойствен только проповедникам и горьким пьяницам. - Он боится, что ты превзойдешь его, достигнешь большего, чем сумел добиться он. Ты можешь стать более богатым, более влиятельным, более знаменитым, - чем он, а Престон терпеть не может людей, которые в чем-то его превосходят.
      Хэммонд покосился на свой стакан. Ему совсем не хотелось пить, к тому же пару часов назад он уже выпил один бурбон со Стефи и Смайлоу и до сих пор чувствовал что-то вроде легкой тошноты. А может быть, дело было вовсе не в виски, а в тех проблемах, которые он пытался решить...
      - Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о своем отце, - сказал он с легким раздражением.
      - Я помню, помню... "Необходимость"! - передразнила Лоретта. - Кстати, как ты меня разыскал?
      - Просто позвонил по твоему последнему номеру, какой у меня был. Лоретта вздохнула.
      - Там сейчас живет моя дочь.
      - Но ведь это твоя квартира...
      - Моя-то моя, только Бев платит за нее уже несколько месяцев. В конце концов она сказала, что если я не возьму себя в руки, то она меня вышвырнет. И вот я здесь...
      Теперь Хэммонду стала понятно, почему Лоретта выглядит такой растрепанной и несвежей, и от этого ему стало совсем скверно.
      - И где ты теперь живешь? - поинтересовался он.
      - За меня не волнуйся, красавчик. Я пока еще могу о себе позаботиться.
      Щадя ее самолюбие, Хэммонд промолчал и не стал допытываться, живет ли она просто на улице или в приюте для бездомных. Вместо этого он сказал:
      - Бев направила меня сюда. Она знает, что ты бываешь здесь чаще всего.
      - Бев работает медсестрой в отделении интенсивной терапии, - неожиданно похвасталась Лоретта безо всякой видимой связи с предыдущим.
      - Это отлично, - кивнул Хэммонд. - Твоя Бев - молодчина!
      - Да... - Плечи Лоретты поникли. - Она сумела кое-чего добиться, даже несмотря на то, что у нее такая мать.
      Оспаривать это утверждение было трудно, и Хэммонд промолчал. С каждой минутой в нем нарастали жалость и какая-то непонятная неловкость, и, чтобы не встречаться с Лореттой глазами, он принялся рассматривать табличку "Не работает", приклеенную скотчем к столу рядом с рычажком музыкального автомата.
      - Я горжусь ею, - тихо сказала Лоретта, имея в виду дочь. Хэммонд кивнул.
      - А она смотреть на меня не хочет!
      - Мне кажется, ты ошибаешься, - мягко возразил он. - Бев просто...
      - Нет, она меня ненавидит, и я не могу ее за это винить, - сказала Лоретта с неожиданной решимостью. - Я разочаровала ее, Хэммонд. - Ее глаза наполнились слезами. - Я всех разочаровала и подвела. Тебя в особенности...
      - В конце концов мы взяли этого подонка. Лори. Когда-то Лоретта Бут работала в полицейском управлении Чарлстона и была на хорошем счету, но пристрастие к виски в конце концов погубило ее. Пить же она начала после гибели мужа, который на полном ходу врезался на своем "Харлее" в опору моста. Официально эта смерть была отнесена к разряду обычных дорожно-транспортных происшествий, но в личной беседе с Хэммондом Лоретта призналась, что изменяла мужу. Неужели он предпочел смерть жизни с ней? Этот вопрос преследовал ее неотступно.
      Примерно в то же самое время или даже чуть раньше она начала разочаровываться и в полицейской работе, а может быть, это разочарование было следствием разваливающейся семейной жизни. Как бы там ни было, Лоретта создавала себе проблему за проблемой, и в конце концов ее с позором уволили.
      Правда, сдалась она не сразу. После увольнения из полиции Лоретта сумела получить лицензию частного детектива и некоторое время работала довольно успешно, но и это продолжалось недолго. Виски делало свое дело. К Лоретте обращались все реже, и вскоре она была вынуждена прикрыть лавочку. Оказавшись без работы и практически без средств, она влачила жалкое существование, перебиваясь тем, что ей удавалось выклянчить у дочери и у старых друзей.
      Это было тем более печально, что Хэммонду Лоретта всегда нравилась. Когда он закончил юридический колледж и поступил на работу в престижную адвокатскую фирму, она первой стала называть его Прокурором, и Хэммонд никогда не забывал, какую уверенность в своих силах вдохнуло в него это слово.
      Когда Хэммонд действительно перебрался в окружную прокуратуру, он часто привлекал Лоретту для расследования сложных дел, хотя у них в штате были свои дознаватели. Даже когда из-за пристрастия к алкоголю надежность Лоретты как работника стала вызывать некоторые сомнения, он продолжал прибегать к ее услугам сначала из чувства дружеской привязанности, а потом - из жалости.
      Когда-то Лоретта Бут была одним из лучших сыщиков во всем полицейском управлении. У нее были инстинкты и нюх гончей собаки, и сбить ее со следа было практически невозможно. Помимо этого она была наделена сверхъестественной способностью добывать необходимую информацию, словно какой-то незримый голос указывал ей, куда пойти и кого спросить. Даже свои кажущуюся хрупкость и болезненность Лоретта сумела превратить в оружие; большинству людей она не казалась опасной, и многие из тех, кому она сумела внушить доверие, откровенно говорили с ней на самые разные темы. Со своей стороны Лоретта была достаточно умна, чтобы отсекать ненужную информацию и оставлять то, что было существенным и важным. Однако, несмотря на все ее таланты и способности, жалкое состояние, в котором застал ее Хэммонд сегодня, внушило ему некоторые опасения относительно того, разумно ли будет поручить Лоретте дело, от которого зависело слишком многое. Только доведенный до отчаяния человек мог прибегать к помощи алкоголички и надеяться, что она не продаст все его секреты за бутылку виски.
      Но стоило ему подумать о Юджин, и он понял, что положение критическое.
      - У меня есть для тебя кое-какая работа. Лори, - сказал он, и Лоретта поглядела на него круглыми глазами.
      - Разве сегодня первое апреля? - спросила она наконец.
      - Нет, сегодня не День дураков, но я, возможно, действительно спятил, если решил доверить тебе такое важное дело.
      Ее черты исказила горькая гримаса, но, что за чувства скрывались за ней, Хэммонд так и не смог понять.
      - Ты поступишь совершенно правильно, если ничего больше мне не скажешь, Хэммонд, - решительно заявила Лоретта. - Ты будешь самым настоящим дураком, если свяжешься со мной.
      Он мрачно улыбнулся.
      - Что ж, меня не раз называли сумасшедшим... Глаза Лоретты снова наполнились слезами, но она не дала им пролиться. Расправив поникшие плечи, она негромко откашлялась, прочищая горло.
      - Что... Что у тебя на уме, Прокурор?
      - Ты слышала об убийстве Люта Петтиджона? Брови Лоретты сами собой поползли вверх, а рот слегка приоткрылся.
      - Ты хочешь, чтобы я работала над чем-то, связанным с таким важным делом?
      - Не непосредственно. Лори. - Хэммонд неловко пошевелился на шатком пластмассовом стуле. - И вообще, то, что я хочу тебе поручить, официально не имеет к прокуратуре никакого отношения. Об этом должны знать только ты и я, и никто больше. Договорились?
      - На меня нельзя полагаться, однажды я это уже продемонстрировала, ты ведь помнишь... Ты всегда мне нравился, Хэммонд. Ты хороший человек, а таких в наше время немного, и я по-прежнему считаю тебя своим Другом, хотя у меня нет никаких прав ни на твою дружбу, ни даже просто на хорошее отношение. Ты много раз помогал мне и не пренебрегал мной, когда остальные отворачивались и при встречах не подавали руки. Я могу подвести тебя - возможно, так оно в конце концов и будет, - но пусть мне отрежут язык, если я выдам твою тайну.
      - Я верю тебе. - Хэммонд посмотрел Лоретте прямо в глаза. - Насколько сильно ты пьяна?
      - Вообще-то я выпила порядочно, но не настолько, чтобы назавтра ничего не помнить.
      - О'кей. - Он набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в холодную воду. - Мне нужно, чтобы ты узнала все, что только возможно, о... Может быть, тебе записать имя?
      - Ты хочешь, чтобы оно стало известно всем? Он немного помолчал, потом сказал осторожно:
      - Нет.
      - Тогда ничего не записывай. Слово - еще не доказательство, а любая бумажка - уже улика.
      - Улика?! - Хэммонд даже руками всплеснул. - Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь? То, о чем я собирался тебя просить, дело сугубо конфиденциальное, можно сказать - частное... Возможно, оно не совсем согласуется с профессиональной этикой, но, с другой стороны, ничего незаконного в нем нет. Я просто хотел, так сказать, расчистить подозреваемому пространство для маневра.
      Слегка наклонив голову, Лоретта внимательно посмотрела на него.
      - Кажется, я действительно тебя не поняла. Ты что, хочешь дать подозреваемому шанс вывернуться? Подозреваемому по делу Петтиджона?
      - Можно сказать и так.
      - Зачем?
      - Боюсь, ты недостаточно пьяна, чтобы я был готов это объяснить. Лоретта хрипло рассмеялась.
      - Ладно, - сказала она, все еще недоумевая. - Кто твой подозреваемый?
      - Доктор Кэрти. Юджин Кэрти.
      - Он живет в Чарлстоне?
      - Это не он, а она.
      Лоретта несколько раз моргнула, потом посмотрела на него пристальным взглядом.
      - Ах, она...
      Хэммонд притворился, будто не замечает вопроса в ее глазах.
      - Она - врач-психотерапевт, и у нее в Чарлстоне практика, - объяснил он. Постарайся выяснить о ней все, что только будет возможно: где она родилась, где училась, кто были ее родители, что с ними сейчас. Меня интересует буквально все, но в первую очередь - была ли она каким-то образом связана с Лютом Петтиджоном, и если да, то какой характер носили их отношения.
      - То есть ты хочешь узнать, была ли она его любовницей?
      - Да, - пробормотал он. - Что-то в этом роде...
      - А у меня сложилось такое впечатление, что делом Люта Петтиджона занимается Стефи Манделл, - сказала Лоретта. Настал черед Хэммонда удивляться.
      - С чего ты так решила? Лоретта Бут усмехнулась.
      - Я зашла в больницу, чтобы навестить Бев, - сказала она. - Или, если точнее, чтобы попросить у нее немного денег. Я как раз ждала ее в приемном покое, когда Стефи и Смайлоу ворвались туда, словно отряд коммандос. Они готовы были допрашивать больных прямо на ночных горшках, но дежурный врач прикрыл дверь своей хилой грудью и не пропустил их. Признаться, я даже немного позлорадствовала... - Лоретта немного помолчала. - Ты все еще спишь с ней?
      Хэммонд не сумел скрыть своего удивления, однако спрашивать, как Лоретта догадалась о его романе со Стефи, ему не хотелось. К тому же эти слова лишний раз подтверждали, что Лоретта всегда была и осталась настоящим профессионалом.
      - Уже нет, - ответил он.
      Лоретта некоторое время испытующе смотрела на него, словно пытаясь понять, лжет он или говорит правду. Наконец она удовлетворенно кивнула.
      - Хорошо, потому что мне бы не хотелось говорить гадости о женщине, которую ты трахаешь.
      - Ты не любишь Стефи?
      - Не больше, чем я люблю гремучих змей.
      - Она не такая плохая, как ты думаешь.
      - Нет, конечно. Она гораздо хуже. Стефи положила на тебя глаз с тех пор, как переехала в Чарлстон, и дело не только в том, что ей хотелось забраться к тебе в штаны, хотя и это тоже. Ей хотелось бы носить их.
      - Если ты имеешь в виду, что она претендует на то же место, что и я, то мне это давно известно.
      - Возможно, но только вряд ли тебе приходило в голову, что Стефи использовала тебя, чтобы подняться как можно выше по служебной лестнице.
      - Ты считаешь, что Стефи спала со мной только из карьерных соображений? Спасибо на добром слове. Лори. Придется подумать об этом на досуге и пересмотреть свою самооценку.
      Лоретта закатила глаза.
      - Я так и знала, что ты об этом не думал. Мужчины обычно думают, что их член - это такая волшебная палочка, с помощью которой они могут заколдовать любую женщину. На самом же деле женщины используют этот ваш инструмент как.., как инструмент. Как средство для достижения своих целей.
      Услышав эти слова, Хэммонд невольно подумал о Юджин. Если бы Лоретта знала, какого дурака он свалял в субботу, она бы, наверное, высказалась о его умственных способностях еще резче.
      - Стефи Манделл готова трахнуться с ротвейлером, если это поможет ей добиться своего, - сказала Лоретта.
      - По-моему, ты перегибаешь палку, - возразил Хэммонд. - Да, Стефи честолюбива, однако за успех ей приходится дорого платить. Ничто и никогда не давалось ей даром, она добилась всего только благодаря собственному упорству, настойчивости, трудолюбию. Ты, наверное, знаешь, что ее отец был властным, не терпящим возражений деспотом, который к тому же был законченным мужским шовинистом. С его точки зрения, Стефи должна была только готовить, убираться в доме и ждать у окошка возвращения сначала отца и братьев, потом мужа. Пока она училась в университете, ей никто не помогал, все только смеялись над ней, когда же она с отличием закончила юридический колледж, отец сказал ей что-то вроде того, что, дескать, хватит заниматься глупостями, пора выходить замуж.
      - Прошу тебя, довольно, мое сердце обливается кровью... - проговорила Лоретта, не скрывая язвительной насмешки.
      - Послушай, я знаю, что Стефи способна вывести из себя кого угодно, - в сердцах сказал Хэммонд. - И все же у нее есть хорошие качества, и их значительно больше, чем плохих. Я отлично вижу, что она собой представляет, и...
      - Ни хрена ты не видишь, - резко сказала Лоретта. - Впрочем, меня это не касается. Я просто хотела предупредить тебя насчет ее и Смайлоу... - Она потянулась к своему бокалу, но Хэммонд опередил ее и придвинул бокал к себе.
      - Эй, могу я допить хотя бы то, что осталось? - запротестовала Лоретта. Мне не так часто удается выпить хорошего виски.
      - Начиная с этого момента ты не будешь пить ничего, кроме воды. Таковы мои условия. Двести долларов в день и полная "завязка", иначе сделка не состоится.
      - Всего-то?..
      - Я также оплачу все твои издержки. Когда работа будет выполнена, ты дополнительно получишь солидное вознаграждение.
      - Это очень щедрое предложение, но я говорила не о деньгах. - Лоретта вытерла губы тыльной стороной ладони. - Больше всего меня пугает пункт о трезвом образе жизни.
      - Таковы правила, Лоретта. Если ты выпьешь хоть одну порцию виски и я об этом узнаю, наш договор аннулируется автоматически.
      - Хорошо, я поняла, - раздраженно бросила она. - Просто я подумала о том, что придется постараться. Откровенно говоря, мне очень нужны деньги, Хэммонд: я обязательно должна отдать долг Бев. Если бы не это, ты мог бы засунуть свои "правила" в то место, куда никогда не заглядывает солнышко.
      Хэммонд улыбнулся, зная, что все эти грубые слова - просто игра. Так сказать, дань жанру. На самом деле Лоретта была рада вернуться к любимой работе.
      - Ты собиралась что-то сказать насчет Смайлоу, - напомнил он.
      - А-а-а, этот сукин сын... - протянула Лоретта. - Из-за него меня и уволили. Он дал мне задание, которое просто невозможно было выполнить в срок, который он же и установил. Когда я не справилась, он свалил все на мое пристрастие к выпивке. Ну а потом Смайлоу просто отправился к начальнику полиции и заявил, что отстранить меня от следственной работы будет недостаточно. Он хотел, чтобы меня вышвырнули. Смайлоу сказал, что я позорю все управление, что я запятнала честь полицейского мундира, и пригрозил уволиться, если меня оставят. И как, ты думаешь, отреагировало начальство на этот ультиматум? Кого предпочел Крейн - лучшего в управлении детектива или женщину-разыскницу, у которой возникли проблемы с алкоголем?
      - Смайлоу никогда не был особенно терпим к человеческим слабостям, заметил Хэммонд. Лоретта фыркнула.
      - Это потому, что у него достаточно своих слабых мест, - ответила она.
      - Например? - заинтересовался Хэммонд.
      - Например любовь к сестре и ненависть к Люту Петтиджону.
      - Что тебе об этом известно? - спросил Хэммонд, снова припомнив намеки Дэви.
      - Не больше, чем другим. У Маргарет Смайлоу было не все в порядке с личной жизнью. Я лично думаю, что она была транс сексуалкой. Ну а Смайлоу был заботливым старшим братом. Даже слишком заботливым. Суперзаботливым. Когда Маргарет втюрилась в Люта Петтиджона, Смайлоу это очень не понравилось, хотя я и не знаю - почему. Может быть, он элементарно ревновал сестру, а может быть, уже тогда ему было известно, что Петтиджон за тип. Как бы там ни было, он очень решительно возражал против этого брака.
      - Я слышал, они несколько раз крупно поссорились. Лоретта фыркнула.
      - Однажды поздно вечером мы с Рори выехали на место происшествия. Кто-то ограбил маленький ночной магазинчик и убил продавца. Но не успели мы начать осмотр, как Смайлоу на пейджер пришло сообщение: немедленно позвонить сестре. Он бросился к телефону. Маргарет была в истерике и умоляла его приехать как можно скорее. Смайлоу тут же вызвал резервную следственную бригаду, а я повезла его к Петтиджону.
      Хэммонд, - продолжала Лоретта, качая головой, - ты не поверишь, но к тому моменту, когда мы подъехали, она практически разнесла дом в щепки! Ураган Хьюго не справился бы с этой работой лучше. В доме не было ни одного стекла, которое бы не было разбито, ни одной подушки, которая бы не была выпотрошена, ни одной книжной полки, с которой бы не были сброшены книги. Пола не было видно под осколками и обрывками бумаги, а в воздухе пахло гарью - она свалила в ванну все портьеры и занавески и подожгла. К счастью, они не занялись...
      В чем было дело, я так и не поняла. Скорее всего, Маргарет узнала, что у Петтиджона есть любовница. Когда мы со Смайлоу подъехали, она сидела, запершись в спальне и прижимая к запястью опасную бритву, клялась, что убьет себя. В тот раз Смайлоу удалось уговорить ее отложить бритву и выйти. Он уложил ее в постель в пустующей комнате для прислуги над гаражом и, несмотря на поздний час, позвонил ее врачу, который был столь любезен, что приехал и сделал Маргарет успокаивающий укол.
      Мы со Смайлоу поехали туда, где Петтиджон развлекался со своей девкой...
      Лоретта вздохнула.
      - Они были в отеле "У Сабельных ворот". Смайлоу ворвался в номер и застал девчонку верхом на Петтиджоне. Прежде чем я сумела вмешаться, они успели обменяться несколькими хорошими ударами. Мне пришлось физически удерживать Смайлоу, потому что до него просто не доходило ничего из того, что я говорила. Я до сих пор уверена, что, если бы я не повисла на нем, как бульдог, он мог бы убить Петтиджона или серьезно покалечить. Смайлоу просто взбесился. Еще никогда я не видела мужчину - или женщину - в такой ярости.
      Лоретта прищурилась и побарабанила пальцами по рассохшемуся пластику стола.
      - И как бы ты ни убеждал меня в противном, - добавила она тихо, - я до конца моих дней буду считать, что Смайлоу возненавидел меня именно за это. Он всегда хотел казаться бесстрастным, но в тот день он утратил всякий контроль над собой. И я стала этому невольной свидетельницей. Я увидела, что Смайлоу обычный человек, каких сотни, и он не забыл мне этого и не простил. Я была живым напоминанием о его позоре. Вот почему он постарался от меня избавиться.
      Хэммонд кивнул. Он ни минуты не сомневался в правдивости ее слов. Несмотря на все свои недостатки и слабости, Лоретта никогда не лгала и не приукрашивала действительность.
      - Зачем ты мне это рассказала? - спросил он.
      - Чтобы намекнуть тебе на возможности, которые ты мог упустить из виду.
      - Возможности?.. Ты считаешь, что Петтиджона убил Смайлоу?
      - Мог убить, а это, как ты понимаешь, не совсем одно и то же. Во всяком случае, мотивы у него были, и черт меня побери, если это не очень серьезные мотивы. Я знаю, что Смайлоу так и не простил Люту самоубийства сестры, и это не фантазии и не бред старой пьянчужки. Твоя подруга Стефи тоже подумала об этом. Тогда, в больнице, я своими ушами слышала, как она спросила Смайлоу, насколько сильно он сам желал Петтиджону смерти.
      - И что ответил Смайлоу?
      - О, разумеется, он ни в чем не признался, но и не отрицал своей вины. Лоретта невесело рассмеялась. - Смайлоу очень ловко ушел от ответа. Он сказал, что у Стефи тоже могут быть причины недолюбливать Петтиджона.
      - Вот как?
      - Да. Насколько я помню, Смайлоу говорил что-то насчет того, что Петтиджон, дескать, был заинтересован в том, чтобы посадить Стефи в кресло Мейсона после его отставки.
      Хэммонд недоуменно пожал плечами:
      - Должно быть, Смайлоу просто не выспался. Если Петтиджон оказывал Стефи покровительство, зачем ей тогда его убивать?
      - То же самое спросила у него и Стефи, и на этом разговор практически закончился. Кроме того, мне показалось, что Смайлоу просто ее дразнил, поскольку мисс Манделл была совершенно уверена в том, что Петтиджона прикончила его жена.
      - Действительно, Дэви была первой подозреваемой. Но сейчас Смайлоу и Стефи нацелились на другого человека.
      - На эту.., доктора Кэрти?
      Кивнув, Хэммонд протянул Лоретте конверт с деньгами.
      - Это на первое время, - сказал он. - Если ты их пропьешь...
      - Нет, клянусь!
      - Выясни, что только можно об этой Юджин Кэрти. Результаты мне нужны как можно скорее.
      - Быть может, мои слова покажутся тебе несколько самонадеянными... начала Лоретта.
      - Несомненно, - сухо перебил Хэммонд.
      - И все же... - В задумчивости она не обратила на него никакого внимания. - Ее уже арестовали?
      - Нет. Пока нет.
      - Но ты, по-видимому, уверен, что доктор Кэрти ни при чем.
      - Да, мне так кажется, хотя тут возможны варианты... - Он вкратце пересказал ей события сегодняшнего дня, начиная с показаний мистера Дэниэлса и заканчивая допросом, когда Юджин заявила, что не была знакома с Петтиджоном лично.
      - Они не сумели найти никакой зацепки, - закончил он. - И с моей точки зрения - а я сейчас говорю как прокурор, - позиции Смайлоу очень и очень уязвимы. Нужно быть самоубийцей, чтобы открывать дело на основании таких смехотворных улик.., даже не улик, а догадок и предположений.
      - А что ты скажешь не как прокурор, а как человек?
      Хэммонд нахмурился.
      - Я скажу то же самое.
      - Так-так... - Лоретта посмотрела на него с явным недоверием, но ничего больше не возразила. - Хорошо, - кивнула она. - Да поможет ей господь, особенно если она не убивала Петтиджона.
      - Ух не хотела ли ты сказать: да поможет ей бог, если она убила?..
      - Я сказала то, что сказала.
      - Что-то я тебя не понимаю.
      - Если доктор Кэрти побывала около номера Петтиджона, но не убивала его, значит, она может оказаться свидетельницей.
      - Свидетельницей? Но почему тогда...
      - Почему она ничего не сказала? Господи, Хэммонд, это же элементарно! Доктор Кэрти боялась...
      - Чего она боялась? Что ее саму могут обвинить в убийстве? Лоретта покачала головой:
      - Нет, Хэммонд. Она боялась того, кто убил.
      Глава 18
      Сидя за рулем своей машины, Юджин не забывала одним глазом поглядывать в зеркало заднего вида. Это весьма смахивало на паранойю, но, поразмыслив, она решила, что поспешила с диагнозом и что подобное поведение во многом оправданно. Во-первых, ее почти целый день допрашивали в связи с убийством, а во-вторых, на допросе присутствовал Хэммонд Кросс, который знал, что она лжет. Неудивительно, что теперь она нервничала. Да и кто бы на ее месте не занервничал?
      Хэммонд... Он промолчал, а это значило, что он солгал тоже, вот только почему он так поступил? Может быть, он хотел поглядеть, как далеко она зайдет в своей лжи? Что ж, она пошла до конца и, завершая свою выдуманную историю о поездке в Хилтон-Хед, была почти уверена, что Хэммонд сейчас разоблачит ее.
      Но он этого не сделал, и Юджин решила, что он оберегает свою репутацию. Очевидно, ему не хотелось, чтобы детектив Смайлоу и Стефи Манделл узнали, как он переспал с ней - единственным человеком, который, как они были убеждены, способен был привести их к убийце. Да, похоже, что Хэммонд гораздо больше заинтересован в том, чтобы скрыть правду. По крайней мере - пока...
      Но ведь все может измениться в любой момент, и, следовательно, она по-прежнему находится в опасности. До тех пор, пока она не узнает, как именно Хэммонд намерен использовать имеющуюся у него информацию, ей необходимо принять все меры, чтобы защититься от обвинений. Возможно, до ареста дело и не дойдет, и все же она должна быть готова ко всему.
      Добравшись до отеля, где остановился Бобби, Юджин оставила машину на общественной парковке, решив, что в ее положении лучше не привлекать к себе внимания гостиничной обслуги. Отель был из дорогих, и, разглядывая мраморные колонны и широкое крыльцо, Юджин подумала о том, что Бобби сумел-таки добиться своего. В прежние времена он останавливался в самых дешевых ночлежках.
      Войдя в лифт и нажав кнопку нужного этажа, Юджин устало закрыла глаза и покрутила из стороны в сторону головой. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, а ей еще предстоял нелегкий разговор с Бобби. Она не позвонила ему и не предупредила о своем визите, надеясь застать его врасплох и тем самым обеспечить себе хотя бы минимальное преимущество.
      Не было смысла обманывать себя - она боялась предстоящего разговора. Больше всего на свете ей хотелось повернуть время вспять и заново переписать день, когда после двадцати лет отсутствия Бобби Тримбл снова появился в ее жизни. Нет, даже не переписать, а вычеркнуть его вовсе, как, впрочем, и все последующие дни...
      Но это означало бы, что она никогда бы не встретилась с Хэммондом и не провела с ним чудесную ночь...
      На это Юджин решиться не могла. В ее жизни и без того было слишком мало счастливых минут. Даже в детстве. Рождество было для нее всего лишь одним из дней на календаре, ничем особенным не отличавшимся от длинной череды таких же унылых и серых дней. Торт со свечами в день рождения, пасхальный кулич, маскарадный костюм в канун Дня Всех Святых - ничего этого у нее никогда не было; кажется, лишь в четырнадцать лет она узнала, что все эти праздники бывают не только по телевизору или в журналах, но и в реальной жизни и что обычные люди тоже могут участвовать в распродажах, церковных службах и карнавалах.
      Юность ее тоже была не особенно веселой. Довольно долгое время Юджин никак не удавалось справиться с прошлым и стать новым человеком. Вернуть все, что недополучила, залечить нанесенные ей раны - этому она посвящала все свое время. Но главным для нее было будущее, поэтому, поступив в университет, она училась с таким усердием и с такой самоотдачей, что у нее не оставалось ни сил, ни времени на флирт и свидания с молодыми людьми.
      Когда Юджин удалось обзавестись частной практикой, она посвятила все свою энергию ей. Благотворительность и общественная деятельность, которым она предавалась с не меньшим рвением, помогли Юджин познакомиться с достойными людьми. С некоторыми она даже подружилась, однако по-прежнему в ее жизни не было места для романтического увлечения. Это был ее собственный выбор, и Юджин никогда о нем не жалела.
      Но счастье, всепоглощающая радость и блаженство, которые Юджин изведала с Хэммондом, до поры до времени бежали от нее. Она не представляла, что это такое - полностью раствориться в другом человеке, отдавать всю себя и получать сторицей, и не знала, как трудно будет забыть о пережитом. Она не сознавала всех опасностей пути, на который ступила. Только теперь ей что-то открылось, и она невольно спрашивала себя, всегда ли приходится платить за счастье такой дорогой ценой?
      Когда двери лифта открылись, Юджин сразу услышала громкую музыку и подумала, что она, скорее всего, доносится из номера Бобби. Она не ошиблась. Ей даже пришлось постучать дважды, прежде чем музыка смолкла, и знакомый голос спросил из-за двери:
      - Кто там?
      - Бобби, это я. Мне нужно с тобой поговорить. Через несколько секунд дверь отворилась. Бобби стоял на пороге, и на нем не было ничего, кроме обмотанного вокруг бедер мохнатого полотенца.
      - Если ты собираешься сдать меня копам, - прошипел он, - то помоги тебе господь! Я...
      - Не говори глупости, - перебила она. - Я вовсе не хочу, чтобы полиция узнала о том, что мы с тобой знакомы.
      Глаза Бобби быстро обежали пустой коридор. Убедившись, что Юджин одна, он удовлетворенно хмыкнул.
      - Рад это слышать, Юджин. А я-то думал, что ты снова меня подставила.
      - Я... - Какой-то шорох привлек ее внимание, и Юджин, вытянув шею, заглянула ему через плечо. В дверях спальни появились две девушки, слегка задрапированные простынями. - А кто... Что они здесь делают? - вырвалось у Юджин.
      Бобби оглянулся и, небрежно улыбнувшись, поманил девиц. Когда они подошли, он обнял их за талии.
      - Познакомься, Юджин, это... Она поспешно махнула рукой.
      - Мне нужно поговорить с тобой. - Она слегка выделила голосом последнее слово и впилась в него нетерпеливым взглядом.
      - О'кей, - вздохнул Бобби. - У тебя, как всегда, одни дела на уме...
      Он слегка подтолкнул девиц обратно в спальню.
      - Подождите меня пару минут, - проворковал он. - У нас с Юджин есть одно маленькое дельце, после чего я снова ваш... А теперь - ступайте.
      Не слушая их возражений, он закрыл за ними дверь.
      - Ну, я слушаю...
      Юджин внимательно оглядела его.
      - Ты курил марихуану или нюхал коку? - спросила она без обиняков.
      Бобби сделал оскорбленное лицо.
      - Что, я не имею права расслабиться? Мне необходимо было снять стресс после того, как сегодня утром я увидел копов у твоего дома.
      - Где ты купил наркотики?
      - Мне нет нужды что-то покупать. Главное - правильно выбирать друзей... Юджин посмотрела на закрытую дверь спальни:
      - Это твои друзья? Скорее уж - жертвы...
      Он осклабился, нисколько не задетый ее словами.
      - Что же тут плохого, если этим цыпочкам деньги девать некуда? Они снабдили меня превосходной "травкой". Кстати, не хочешь к нам присоединиться? - Он поднял руку и игриво ущипнул ее за плечо. - Гляди-ка, как ты напряжена! Сигаретка с "травкой" и сеанс быстрого секса - это как раз то, что тебе нужно.
      Юджин оттолкнула его руку.
      - По-моему, ты меня с кем-то перепутал.
      - Вольному воля... - Он пожал плечами и ухмыльнулся. - Тогда гони мои деньги, и распрощаемся.
      - У меня их нет.
      Лицо у Бобби вытянулось.
      - Ты ведь шутишь, правда? - недоверчиво протянул он.
      - Ни капельки. Ты сам видел полицейских на моем крыльце, Бобби. Не могла же я доставать деньги при них! Я и сюда-то приехала, чтобы предупредить тебя: не приближайся ко мне. Не приходи, не звони и не появляйся возле моего дома. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу тебя больше знать!
      - Погоди-погоди... - заторопился Бобби. - Мы же с тобой договорились!..
      - Обстоятельства изменились, Бобби, и наша сделка отменяется. Копы подозревают, что я что-то знаю об убийстве Люта Петтиджона.
      - Но это не моя вина, Юджин! Ты сама села в лужу, а теперь валишь все на меня...
      - Вчера вечером я сказала тебе...
      - Я помню, что ты мне сказала, но это не значит, что я тебе верю.
      Юджин вздохнула. Спорить с ним было бессмысленно. Бобби не поверил ей вчера, а теперь ей тем более его не убедить. Впрочем, по большому счету ей было наплевать, поверит он ей или нет - она хотела только одного: избавиться от Бобби раз и навсегда.
      - Я отдам тебе деньги. Сто тысяч, как и договорились, - сказала она.
      - Сегодня.
      Юджин покачала головой:
      - Нет. Через две недели. Может быть, через три, когда с этим недоразумением будет покончено. Было бы безумием передать тебе деньги сейчас, когда полиция так мною интересуется. Возможно, за мной даже следят.
      Упершись кулаками в бока, Бобби наклонился вперед так, что его лицо оказалось вровень с ее.
      - Разве я не говорил тебе, чтобы ты была предельно осторожна? - прошипел он. - Разве я тебя не предупреждал?
      - Да, предупреждал.
      - Как же тогда они вышли на тебя?
      Юджин покачала головой. Ей вовсе не улыбалось обсуждать с ним это сейчас, к тому же она хорошо понимала: Бобби глубоко плевать, сумеет ли полиция установить связь между ней и Петтиджоном. Его интересовало только одно...
      - Ты получишь свои деньги, - сказала она, стараясь говорить как можно убедительнее. - Я сама свяжусь с тобой, когда мы сможем встретиться, ничем не рискуя, а до тех пор.., держись от меня подальше. Если будешь искать встречи со мной, этим ты только навредишь себе, понятно?
      Должно быть, действие наркотика понемногу заканчивалось, поскольку лицо Бобби неожиданно сделалось мрачным.
      - Ты меня за дурака держишь? - злобно спросил он. - Не-ет, красотка, так легко тебе от меня не отделаться! Подумай хорошенько и.., не зли меня. Пока я не получу мои денежки, я от тебя не отстану. В конце концов - они взаправду мои. Я их честно заработал, и ты должна отдать мне бабки по-хорошему, иначе...
      - По-хорошему, мне давно следовало тебя убить, - холодно возразила Юджин. - Именно этого ты заслуживаешь.
      - Это что, угроза? Боюсь, ты не отдаешь себе отчета, в каком положении находишься... - Он неожиданно ткнул ее в грудь твердым, как гвоздь, пальцем. Заруби себе на носу, Юджин Кэрти: мне нечего терять, а ты теряешь все. Привези мне эти деньги, иначе...
      - Бобби, по-моему, ты не понимаешь, что тебе говорят. Я не могу отдать тебе деньги. Не сейчас.
      - Врешь. В конце концов, ты у нас - доктор, психолог и все такое прочее ты и придумывай, как обмануть копов. Это не мое дело. - Он зло прищурился. Ты привозишь деньги - я исчезаю. Нет - нет... Надеюсь, я ясно выражаюсь?
      Юджин почувствовала, как в ее душе снова вскипает ненависть к этому подонку, и поразилась силе и глубине этого чувства.
      - Эти две крошки... - промолвила она, кивнув на закрытую дверь спальни. Знают ли они, что завтра утром проснутся без денег и украшений?
      - Зато они кое-что получат взамен. - Бобби подмигнул. Угроза, скрытая в ее словах, так и не дошла до его все еще одурманенного наркотиком сознания. - То, чего они хотели, и даже больше...
      От отвращения и ненависти Юджин едва не замутило, но она нашла в себе силы твердо покачать головой.
      - Держись от меня подальше, пока я не свяжусь с тобой, - едва сдерживаясь, повторила она и, выйдя за дверь, направилась к лифту.
      Бобби выглянул в коридор и, глядя ей вслед, прошипел:
      - Я стану твоей тенью, Юджин. Только оглянись - я буду рядом...
      Она не нашлась что ответить.
      ***
      Хэммонд включил лампу на ночном столике, и стены, оклеенные пастельных тонов обоями, озарились мягким, теплым светом. Оглядываясь по сторонам, он вынужден был признать, что на убранстве номеров Лют Петтиджон не экономил. Во всяком случае, над "люксом", в котором прошли последние часы его жизни, явно поработал один из лучших декораторов.
      Комната, в которой стоял Хэммонд, была просторной, но весьма уютной благодаря умело подобранным обоям и многочисленным мягким драпировкам. В специальной тумбе с распахнутыми дверцами находились видеомагнитофон и телевизор с двадцатисемидюймовым экраном. В нижнем отделении тумбы стоял проигрыватель компакт-дисков, лежал пульт дистанционного управления для телевизора и номер "Телегида" с программой.
      Хэммонд заглянул в ванную комнату. Развешанные на декоративной решетке полотенца были даже не смяты, словно их никто не трогал с тех пор, как в номере в последний раз побывала горничная. На мраморном столике под зеркалом все еще стояла серебряная корзиночка с шампунями и жидким мылом и лежали стандартный гостиничный набор с нитками и иголками, бархотка для обуви и пластиковая шапочка для душа.
      Выключив свет в ванной, Хэммонд вернулся в спальню. Здесь, как и в гостиной, находился мини-бар, содержимое которого, разумеется, было уже исследовано экспертами-криминалистами. Тем не менее Хэммонд все же достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, открыл дверцу. Судя по описи, приклеенной к дверце с внутренней стороны, все напитки были на месте.
      Хэммонд закрыл дверцу и услышал, как негромко заурчал мотор охладителя. Этот звук странным образом успокоил его, придав всей обстановке что-то совсем домашнее, мирное. Лишь сейчас Хэммонд понял, как давила на него тишина, царившая в номере Петтиджона... Нет, не в номере, а на месте преступления.
      Покинув "Тенистую пещеру", он хотел было сразу отправиться домой, чтобы наконец закончить этот длинный и трудный день, но вместо этого зачем-то приехал в "Чарлстон-Плаза". Впрочем, он знал - зачем. Последние слова Лоретты накрепко засели в его сознании и не давали Хэммонду покоя.
      Была ли здесь Юджин Кэрти в прошлую субботу? Видела ли она что-то такое, о чем побоялась рассказать, чтобы не подвергнуть опасности собственную жизнь? Он все больше и больше склонялся к этой версии, поскольку альтернатива была слишком пугающей. Он не мог поверить, что Юджин - убийца, и поэтому он приехал сюда в смутной надежде обнаружить что-то, что проглядели следователи. Что-то, что оправдает Юджин и укажет на настоящего убийцу.
      Но находиться в номере, где в ту трагическую субботу он сам встретился с Лютом Петтиджоном и обменялся с ним резкими словами, Хэммонду было нелегко. Тогда он не пошел дальше гостиной, с порога сказав то, что хотел сказать. Лют выслушал его, сидя на софе и потягивая виски. На лице его не дрогнул ни один мускул, и, даже когда Хэммонд закончил, Петтиджон совершенно спокойно объяснил ему, что если он возбудит против него преследование, то в орбиту судебного разбирательства непременно окажется втянут и его отец.
      "Разумеется, - добавил Лют, приторно улыбаясь, - всех этих неприятностей можно избежать. Если ты согласишься сделать так, как я тебе скажу, никакого скандала не будет. Больше того, все будут счастливы и довольны и даже станут намного богаче, чем были".
      Не испытывая неловкости, Петтиджон открытым текстом предлагал Хэммонду продать душу дьяволу, чтобы спасти отца и заодно заработать кое-какой политический капитал. Хэммонд отказался от сделки в самых резких выражениях, и Петтиджону это не понравилось. В мгновение ока от его показного благодушия не осталось и следа.
      "Ты еще пожалеешь, щенок!" - крикнул он, но Хэммонд уже вышел из номера, громко хлопнув дверью.
      Раздумывая об этом, Хэммонд подошел к встроенному шкафу, куда он еще не заглядывал. За высокими зеркальными дверьми находились только пустой сейф и вешалки для одежды. Лишь на одной из распорок висел в прозрачном чехле купальный халат с поясом, а под ним лежали все еще упакованные в целлофан шлепанцы.
      Похоже, что и ими Петтиджон так и не успел воспользоваться. Хэммонд задвинул створку на место и вздрогнул, увидев отразившуюся в зеркале фигуру.
      - Что-нибудь ищешь? Хэммонд круто обернулся.
      - Я.., я не знал, что здесь кто-то есть.
      - Я так и понял, - кивнул Смайлоу. - Ты подпрыгнул, как будто тебя подстрелили. - Он хмыкнул и, обернувшись через плечо, посмотрел на то место на ковре, где темнели пятна засохшей крови. - Извини, - добавил он с издевкой, возможно, я неудачно выразился...
      - Ничего, переживу, - сухо отозвался Хэммонд, стараясь взять себя в руки и побороть неловкость, которую он испытывал. Смайлоу мог подумать, что он что-то вынюхивает. - Насколько я тебя знаю, - добавил он, - ты всегда подбираешь слова очень тщательно.
      - Это верно, - согласился Смайлоу и прищурился. - Итак, какого черта тебе здесь понадобилось?
      - А твое какое дело? - сердито отрезал Хэммонд, слегка повышая голос. Если Смайлоу не стесняется в выражениях, почему он должен сдерживаться?
      - Может быть, ты не заметил, но дверь номера была опечатана? - спросил детектив. - Или ты считаешь, что тебе все позволено?
      - Мне, как прокурору, по службе полагается бывать на местах преступлений, которыми я занимаюсь.
      - А разве прокурор не должен предварительно уведомить полицию и заодно захватить с собой понятых, чтобы потом не возникло никаких недоразумений?
      - Я знаю порядок, - сердито буркнул Хэммонд.
      - Тогда почему...
      - Я был занят, - коротко сказал Хэммонд. Смайлоу был прав, разумеется, но будь он проклят, если признает это. - Когда я освободился, было ухе поздно, и мне не захотелось обращаться в полицию, да еще тащить с собой копа. Я ничего здесь не трогал... - Он помахал в воздухе рукой, в которой все еще держал платок. - ..И ничего не взял. Кроме того, мне казалось, что вы уже все здесь осмотрели.
      - Да, мы закончили осмотр.
      - Тогда что тут делаешь ты? Ищешь улики? Или, наоборот, пришел подбросить парочку? Несколько мгновений оба мерили друг друга воинственными взглядами. Смайлоу первым справился с собой.
      - Я пришел сюда, чтобы обдумать кое-какие факты, всплывшие после вскрытия.
      - Какие? - против собственной воли заинтересовался Хэммонд. Смайлоу повернулся и, сделав несколько шагов, остановился возле кровавых пятен на ковре.
      - Странный характер ранений. Установить траекторию пуль довольно трудно из-за обширного характера повреждений, но Мэдисон почти уверен, что, когда в Петтиджона стреляли, он уже лежал на полу. Во всяком случае, выстрелы были произведены с расстояния не больше чем один-два фута.
      - Промахнуться было трудно.
      - Убийца и не промахнулся. Оба ранения были смертельными.
      - Однако убийца, похоже, не знал, что Люта хватил удар.
      - И все же он шел сюда, чтобы убить.
      Оба некоторое время рассматривали пятно на ковре.
      - Знаешь, что меня беспокоит? - спросил Хэммонд после продолжительной паузы. - Шум. Убийца дважды стрелял из револьвера тридцать восьмого калибра, а между тем выстрелов никто не слышал.
      - Во-первых, в этот час на этаже не было почти никого из постояльцев. Во-вторых, вечерняя смена начинается только в шесть, и коридорный еще не успел подняться на этаж. В-третьих, убийца мог воспользоваться глушителем, возможно, даже самодельным, хотя Мэдисон и не обнаружил в ране никаких частиц, которые бы на это указывали. Но я лично склонен считать, что слова Петтиджона о том, что номера в его отеле будут звуконепроницаемыми, не были пустой похвальбой. В отличие от разрекламированной им системы видеонаблюдения...
      - Мне только что пришло в голову... - начал Хэммонд, и Смайлоу кивнул в знак того, что внимательно слушает. - Тот, кто убил Люта, несомненно, многое знал об отеле, как если бы он специально изучал все, что делал здесь Петтиджон. Это заставляет задуматься, не было ли у убийцы личных мотивов... Он испытующе поглядел на Смайлоу. - Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?
      Но Смайлоу выдержал его взгляд.
      - Прекрасно понимаю, - сказал он холодно.