ПЯТЬ

Следующий день после того, как Квиллер принял приглашение Буши на скачки, выдался солнечным; погода, согласно прогнозу, ожидалась замечательной, и сиамская чета пребывала в хорошей форме и весёлом настроении. Тем не менее Квиллеру в этот день было почему-то не по себе. Верхние треугольные окна амбара, как обычно, создавали магический эффект, разбрасывая по интерьеру причудливые треугольники тепла и света. Вместе с солнцем двигались, видоизменялись и перемещались геометрические фигуры солнечных отблесков, приводя в замешательство кошек. Обычно Квиллер сам с восхищением созерцал медленный менуэт солнечного света, но в этот день у него на душе было неспокойно.

Утро началось без происшествий – с телефонного звонка из Локмастера:

– Квилл, это Вики Бушленд. Я так рада, что ты со своими сиамцами приедешь к нам на уикенд.

– Я тоже очень рад, – заверил её он.

– Надеюсь, погода не подведёт. Сегодня она просто чудо. У вас солнечно?

– Да, даже чересчур, – ответил он, оглядев светящиеся треугольники на полу, стенах и дверцах шифоньера. – Что от меня требуется по части организации уикенда?

– Разве что прихвати с собой бинокль и фотокамеру, чтобы заснять скачки. На субботние вечера в Клубе наездников и охотников принято одеваться довольно нарядно. Женщины бывают обычно в длинных платьях, но чёрный галстук для мужчин совсем не обязателен, А в остальном всё достаточно традиционно. В субботу сразу после скачек у нас будет пикник.

– Звучит заманчиво, – произнёс он скорее вежливо, чем искренне. К трапезам на открытом воздухе он никогда не питал никакого интереса: бумажные тарелки, пластмассовые вилки, расплющенные крутые яйца с остатками скорлупы, хрустящие от песка бутерброды с тунцом и муравьи в шоколадном кексе – такая перспектива ему совсем не улыбалась. С другой стороны, подобное мероприятие могло подкинуть ему стоящий материал для колонки «Из-под пера Квилла», и к тому же у него был бы веский предлог в день открытых дверей улизнуть из дому. В субботу половина жителей Мускаунти, заплатив по пять долларов с носа, будет шастать вверх-вниз по скатам амбара и, несомненно, наводить критику на проект камина и современную мебель. Но не только это побудило Квиллера принять приглашение Бушлендов. В глубине души его раздирало любопытство узнать, кто был тот тип, с которым Полли завтракала в ресторане «Конь-огонь», после чего она, усталая и довольная, так поздно вернулась домой. Наверняка это он звонил ей по телефону, и она отвечала ему односложно, контролируя каждое слово, тогда как Квиллер ёрзал на дубовом стуле.

– С нетерпением жду предстоящего уикенда, – сказал он Вики.

– Ты сможешь приехать к ужину в пятницу? – спросила она. – Мы начнём в шесть с коктейлей. У нас будет небольшой праздник, потому что моя бабушка безумно жаждет с тобой познакомиться. Она была твоей поклонницей, когда ты ещё работал в «Дневном прибое», а теперь по вторникам и пятницам ради твоей колонки мы для бабушки покупаем вашу местную газету. А если случается, что в номере твоей заметки нет, для неё это сущая катастрофа.

– Я уверен, что твоя бабушка мне очень понравится, – отозвался Квиллер.

– Мы пригласим кучу народу: тебе не будет скучно. Тебя тут все знают, и наши друзья наслышаны о том, как вы с Буши после шторма оказались на необитаемом острове. Так что все с нетерпением ждут твоего приезда.

– И я жду этого часа с не меньшим нетерпением, – ответил он формально-учтивым тоном, который обычно принимал в подобных случаях.

– Ты любишь мясной паштет? Нам нужно сервировать стол чем-нибудь таким, что подошло бы для зубов моей бабушки.

– Если не брать в расчёт репу с пастернаком, то я, можно сказать, всеядный.

– А как насчёт кошек? Что едят они?

– О них не беспокойся. Я прихвачу для них какие-нибудь консервы.

Под консервами для сиамцев он подразумевал лосося, куриную мякоть, филе белого тунца, крабовое мясо и омаров.

Насколько продумать еду для кошек было для него делом совершенно несложным, настолько одеться должным образом к вечеру в Клубе наездников и охотников стало настоящей проблемой. Синий костюм, который Квиллер хранил для траурных случаев, сгорел во время пожара. Кроме того, предпочтительней был бы смокинг, хотя бы ради того, чтобы развеять миф локмастерцев о том, что Мускаунти населяют аборигены, но такового у него и в помине не было. Единственный раз он брал смокинг напрокат, чтобы надеть его на свадьбу Арчи Райкера, и было это ни много ни мало, а двадцать лет назад, правда, насколько он мог судить, практика проката вещей до сих пор ещё существовала. И, насколько он опять же мог судить, молодые фермеры и овцеводы, фотографии которых появлялись на страницах «Всякой всячины», свои смокинги и фраки скорее всего брали напрокат в магазине товаров для мужчин «Скотти».

Времени оставалось мала Шёл он по улице быстрее обычного и поворачивался к витринам магазинов только затем, чтобы не упустить из виду очередной жёлтой афиши, которая под неугомонным сентябрьским солнцем ещё больше бросалась в глаза:

ЭКСКУРСИЯ ПО ЖИЛОМУ АМБАРУ

Суббота, 17 сентября, с 10 до 17 час.

Стоимость билета $5

Скотти встретил его у дверей.

– Послушай, парень, неужто ты опять это сделал? – воскликнул он с шотландским акцентом, который льстил посетителям шотландского и полушотландского происхождения (мать, Квиллера, все это знали, была из рода Макинтошей).

– Что сделал? – удивился Квиллер.

– Нашел ещё один труп! Что-то не припомню, чтобы у нас находили трупы до твоего появления в наших краях.

Отмахнувшись от его замечания, Квиллер не без раздражения произнес:

– Я хочу взять напрокат смокинг и что-нибудь подходящее к нему.

– О! Взять напрокат? Неужто наследнику Клингеншоена купить смокинг не по карману?

– Послушай, Скотти, я прожил тут уже четыре года, и за всё это время мне ни разу не потребовался парадный костюм и, вероятно, никогда больше не потребуется. У меня нет ни желания, ни нужды попусту тратить деньги.

– Вот это говорит настоящий Макинтош. Или твою мать звали Маккензи?

– Макинтош, – процедил Квиллер.

– Погоди, скоро у всех только и будет на устах новость о том, что богатейший человек в Мускаунти берёт напрокат смокинг. Человеку твоего положения, парень, положено иметь свой смокинг.

Квиллер, хоть и неохотно, всё же позволил себя уговорить. В примерочной владелец магазина вновь завёл разговор об убийстве:

– Если спросишь, что люди думают о Ван Бруке, то хорошего ничего не услышишь. Скорее только самое плохое.

– А для тебя он был хорошим покупателем? – осведомился Квиллер, полагая, что ответ Скотти будет основываться на полученной от клиента выручке.

– Не хорошим, зато частым. Он приходил, чтобы справиться о цветных водолазках, которые давно не выпускают… Полиция, я слыхал, кого-то подозревает.

– Я не в курсе, Скотти. Кого? – простодушно спросил Квиллер.

– Ходят слухи, что Деннис Гаф скрывается. – Фамилию Денниса он произнёс как «Гау». – Жена мэра ездила на девичник в Мусвилл и видела, как этот парень тайком в небритом виде выходил из таверны «Кораблекрушение».

– Интересно, какими напитками их угощали на этом девичнике? Деннис в первый раз за несколько месяцев отправился в Сент-Луис, чтобы увидеться со своей семьёй. И тут же его имя обросло слухами, и всё потому, что он не из здешних мест. Люди здесь, скажу я тебе, порядочные ксенофобы.

– Если хочешь сказать, что они не спешат платить по счетам, то тут ты попал в самое яблочко, парень.

Выйдя из магазина Скотти, Квиллер встретил Кэрол Ланспик, направлявшуюся в свой супермаркет.

– Слышал что-нибудь? – осведомилась она.

– Ничего, – ответил он. – А ты?

– Погоди, сейчас услышишь! Мы только что получили письмо, которое Ван Брук отправил в прошлую пятницу, за день до смерти, где извещает нас о расходах на проезд той женщины из Локмастера. Восемь репетиций и двенадцать спектаклей – каждый раз сто сорок миль туда и обратно. Представляешь, во сколько это выльется, если считать по двадцать пять центов за милю? Семьсот долларов! Я знаю, она извела массу бензина, чтобы добираться сюда, не понимаю только одного: затем она нам понадобилась?

– Клуб может позволить себе такие затраты?

– Мы опять оказались в неловком положении. Это ещё один пример самонадеянности Хилари. Он ни словом не обмолвился, что мы обязаны оплачивать ей транспортные расходы. Скотт Гиппел считает, что нам следует это просто игнорировать. Адреса её мы не знаем, а также не знаем, как зовут управляющего.

– А что говорит по этому поводу Ларри?

– Ларри ещё не в курсе. Он придёт в ярость. – Ей на глаза попалась жёлтая афиша. – Хорошо разрекламировали экскурсию по твоему амбару. Пять долларов за вход! Не захлебнется ли после такой выручки книжками Пикакская библиотека?

– Люди готовы расстаться с пятью долларами, лишь бы увидеть место преступления.

– Как это мерзко, Квилл!

– Мерзко не мерзко, но это так. Сама увидишь.

Простившись с Кэрол, Квиллер пошёл дальше, по дороге размышляя над предсмертным письмом Ван Брука. Кто же взял на себя хлопоты по его завещанию? Насколько велика его собственность? Кто её наследует? О связях бывшего директора мог знать только один человек в Пикаксе. Главный инспектор, который наверняка имел на него досье. А почему бы Квиллеру прямо сейчас не отобедать с Лайлом Комптоном, тем более что тот рад любому поводу вырваться из офиса?

Осенённый внезапной мыслью, Квиллер позвонил в городской комитет по образованию и пригласил Комптона к двенадцати дня в «Старую мельницу», после чего набрал номер ресторана и заказал столик. Для этого он воспользовался телефоном в интерьерном салоне Аманды.

– Узнал что-нибудь новенькое? – спросила его Фран, когда он повесил трубку. – Я не могу ничего добиться от отца. Молчит как рыба. Не говорит даже с мамой, а о Деннисе ходят жуткие слухи.

– Откуда только берутся эти безосновательные слухи? – раздражённо произнёс Квиллер.

– Он неожиданно исчез из города.

– И без сомнения, уехал в Сент-Луис по семейным делам.

– Я тоже так думаю, хотя он никого не предупредил… Как вчера прошла съемка?

– Я бы сказал, довольно неплохо. Буши сделал много кадров и обещал весь комплект отпечатать отдельно для тебя. Я увижу плоды его усилий в субботу. Еду на уикенд в Локмастер. Ты была когда-нибудь на скачках?

– Нет, но говорят, это что-то потрясающее.

Квиллер взглянул на часы:

– В двенадцать у меня встреча с Лайлом. Пока.

– Погоди минутку, Квилл. Не поможешь ли мне завтра отвезти жалюзи в дом Хилари?

– В котором часу?

– В девять утра не слишком рано? Знаю, ты любишь поспать.

– Только не по средам! Когда у меня убирает миссис Фулгров, я стараюсь под любым предлогом смыться из дому.

– Ну и договорились. Подъезжай к мастерской, поможешь мне загрузить жалюзи в багажник. Они в плоской картонной упаковке, большие, но не тяжелые. И… – лукаво добавила Фран, – мы будем с тобой в расчёте за эти два телефонных звонка.

Удовлетворённо поглаживая усы, Квиллер на удивление бодро зашагал в ресторан. Интересно, что же находится за задернутыми шторами на Гудвинтер-бульваре?

Ресторан «Старая мельница» был перестроен из сохранившейся ещё с прошлого века каменной мельницы; достопримечательностями этого заведения были небезызвестный долговязый юноша, охочий до разговоров, а также старое мельничное колесо, которое постоянно вертелось, стонало и скрипело. Гостей пригласили к столику, за которым любил сидеть Квиллер: отсюда открывался прекрасный вид, да и находился столик вдалеке от грохочущего древнего колеса,

Дерек Катлбринк прохаживался по залу с кувшином воды и корзинкой хлеба.

– А вот и наш выдающийся бывший воспитанник, – произнёс главный школьный инспектор со свойственным ему цинизмом.

– Привет, мистер Комптон, – обратился к нему словоохотливый посудомойщик. – Видали меня в спектакле?

– Ещё бы Дерек, при твоём-то росте. Да тебе все по плечо.

– Ха!

– Когда собираешься завершать своё образование, мальчик мой? Или ты положил целью жизни стать ветераном по уборке посуды в сорока семи ближайших штатах?

– Видите ли, моя новая девушка, которой я нравлюсь, не хочет, чтобы я поступал в колледж, – простодушно признался Дерек. – Мы видимся три раза в неделю. А вчера вечером мы катались с ней на роликовых коньках.

Проходящая мимо с пачкой меню официантка слегка подтолкнула Дерека локтем:

– Накрой столики шесть и девять, Дерек, а столик четыре просит ещё воды.

– Катлбринки были основателями города Уайлдкэт, – сказал Комптон, когда Дерек удалился, – но надо сказать, их созидательный дух постепенно иссякает. Каждое новое поколение выделяется всё большим ростом и больше ничем… Что хорошенького в меню? Я бы съел что-нибудь лёгкое. Более существенное у меня есть дома. – Комптон был болезненно-тощего телосложения, курил много сигар и питал слабость к овощам и салатам.

– Есть сыр, суп из брокколи, обычно такой густой, что может сойти за цементный раствор. Питы с начинкой из авокадо – стоит попробовать, очень вкусные. Луис-салат из крабов – настоящий шедевр.

– Мне, пожалуйста, перец с сосиской, – сказал Комптон официантке. – Значит, кто-то от Ван Брука решил всё же отделаться, – обратился он к Квиллеру. – Я всегда знал, что рано или поздно он своего дождётся. Жаль, что преступление произошло у нас, в Мускаунти, Это не пойдёт нам на пользу.

– Если ты считал его таким неприятным в общении, зачем тогда заключил с ним контракт?

– Нас подкупило то, что он был чертовски образован. Ты же знаешь, человек, если надо, может ужиться с самим дьяволом.

– Что будет с его имуществом? У него есть родственники?

– Единственный личный контакт, зарегистрированный в его документах, был с адвокатом из Локмастера. Когда полиция меня об этом известила, я с ним переговорил и предложил свою помощь. Он сказал, что покойный просил, чтобы его тело кремировали и прах отвезли в Локмастер. Потом адвокат спросил, кто назначен ликвидатором, и я назвал ему Сьюзан Эксбридж.

– Хилари был тёмной лошадкой, не так ли? Я сейчас читаю биографию китаиста сэра Эдмунда Бэкхауса, и там та же картина: блестяще образованный, эрудированный, с удивительными достоинствами человек был в то же время эксцентричным, и его поведение не укладывалось в нормы общества.

– Да, именно таким и был Хилари, – подтвердил Комптон.

– Даже имя его возбуждает любопытство, если не сказать – подозрение.

– Он взял себе имя Хилари Ван Брука, когда играл на сцене нью-йоркского театра. И сделал это не из соображений социальной безопасности и не с целью скрыться от федеральных властей и тому подобного. Просто так принято в определённых кругах. Нам остается это признать. Его настоящее имя Уильям Смерпл не слишком подходило для бродвейской звезды.

– Или директора средней школы, – подхватил его слова Квиллер. – Я слыхал, он свободно говорил по-японски. Это правда?

– Абсолютно. У нас как-то по обмену учился японский школьник, и они с Хилари вели продолжительные беседы. Это уже говорит само за себя. У меня никогда не было ни тени сомнения относительно его профессионализма, хотя его решения частенько вызывали недоумение. Из-за него мы потеряли чертовски хорошего сторожа и дворника, которому цены не было. Пэт Оудел отдал работе в школе сорок лет жизни. Добросовестнейший работник и душа-человек, другого такого ещё надо поискать. Школьники ему доверяли свои тайны спрашивали совета – можно сказать, он был для них вроде мудрого старца. Но Хилари на это плевать хотел. Пожалуй, он просто завидовал популярности Пэта. Как бы там ни было, но директор создал для него такие условия, что Пэту Оуделу пришлось уйти.