Кот, который... (№12) - Кот, который дружил с кардиналом

Каждая вещь была фамильной, и, несмотря на их стилевое несоответствие, вместе они создавали в комнате гостеприимную атмосферу. У выступавшей наружу стены стояли стулья вокруг круглого стола, на столе – ваза с глянцевыми яблоками и блюдо с конфетами-горошком, а также журналы по фотографии и конному спорту. Здесь также лежали последние выпуски еженедельного четырехстраничного бюллетеня, так называемого «Собеседника конюшего», с новостями и слухами из области скачек, издаваемого С. В. О'Хара под редакцией Лизы Амбертон.

Квиллер взял с блюда красную конфетку – единственный цвет, который вызывал у него доверие, – и спустился вниз за корзиной с кошками. Когда же наконец её обитателей доставили в комнату, они осторожно из неё вышли и тут же забились под кровать, откуда больше не вылезали.

– На будущее хочу вас предупредить, – сказал он, обращаясь к кровати, – ваше место на широком стуле. Плошка с водой и туалет в ванной. А я отправляюсь гулять.

Квиллер зашёл на кухню, где Вики для выхода пара натыкала букву «Z» в корке каждого из двух яблочных пирогов.

– Интересно, что значит эта «Z»? – полюбопытствовал он. – Или, может, это перевёрнутая на бок «N»?

– Сама не знаю, – ответила Вики. – Так всегда делала мама, поэтому так же делаю я. Ну, как ты устроился?

– Замечательно. Комната с виду очень удобная. У вас тут настоящая коллекция антиквариата, да и только.

– Все вещи переходили от поколения к поколению по наследству. Не знаю, хорошо это или плохо, но каждая из них добавляла что-то своё. Дом был построен при моей прабабушке Инглхарт. А бабушка Инглхарт сейчас живёт на третьем этаже. Мы зовём её просто бабушкой. Хочешь прокатиться по городу?

– Нет, предпочитаю пройтись пешком. Куда мне для начала направиться?

– Можешь спуститься вниз к зданию суда, а дойдя до Четвёртой улицы, повернуть направо. Там находятся все крупные магазины. Улица упирается в речку. Прежде на её берегах находились лесопильные заводы и корабельные верфи. Теперь же на одном берегу раскинулся Инглхарт-парк, а на другом – дома-совладения.

– А книжная лавка у вас есть?

– Третий дом по счёту за городским клубом. Там ещё чугунные решётки на витринах. Во времена Первой мировой войны в том здании находилась птичья фотостудия дедушки Буши.

Квиллер с удовольствием бродил по незнакомым улицам и разглядывал достопримечательности; выстроившиеся вдоль ведущей вниз улицы дома поражали своими огромными размерами и архитектурным убранством, детали которого были подчеркнуты двумя или даже тремя различными тонами. В сравнении со строгостью особняков Пикакса здешние строения выглядели особенно пышно. Он отыскал дом с чугунными решетками и купил книгу по искусству верховой езды. Хотя там продавались преимущественно подержанные книги, «Города собратьев по преступлению» среди них не оказалось. В антикварной лавке он нашёл коллекцию гравюр и эстампов и приобрёл гравюрку кита.

Большинство магазинов Локмастера были ориентированы на конный спорт и извлекали из этого приличную прибыль. В «Эквусе» торговали продукцией для мужчин. В «Таки-так» продавали свитера, водолазки, афиши с символикой скачек. В «Фокстротери» все товары, начиная с носовых платков и кончая подставкой для дров в камине, имели конную или лисью тематику, но всё это не вызвало у Квиллера никакого интереса. И тут он увидел публичную библиотеку!

Как и библиотека в Пикаксе, она была построена по типу греческого храма – такие же классические колонны, те же семь ступенек вверх и такая же пара причудливых фонарей. Он вошёл внутрь, ожидая увидеть в вестибюле написанную мелом на доске цитату из Шекспира, но обнаружил лишь бюллетень о новых поступлениях видеофильмов. Спросил, где можно найти заведующую библиотекой Ширли, подругу Полли.

– Миссис Коркоран в своём кабинете в мезонине, – ответил ему служащий.

И лестница в библиотеке была построена по тому же проекту, что и в Пикаксе, и застеклённый кабинет того же расположения, и за таким же столом, как у Полли, сидела такая же женщина-библиотекарь. Седеющие волосы, приятная внешность, строгий костюм и фигура шестнадцатого размера.

– Я крестный Бутси, миссис Коркоран, – представился Квиллер.

– О, так, значит, вы Джим Квиллер, – воскликнула она. – Полли столько о вас рассказывала. Пожалуйста, присаживайтесь. Как поживает Бутси?

Квиллер выдвинул стул – разумеется, такой же добротный, из лакированного дуба.

У этого красавца ненасытное брюхо. Полагаю, что через несколько лет он станет размером с пони.

– Его мать и братья-котята тоже поесть не прочь, но это нисколько не сказывается на их весе. Мне бы так! Вы будете на скачках?

– Да, рискну посетить сие зрелище. Я остановился у Бушлендов,

– Вам там будет хорошо, На свадьбу моего сына Буши был приглашен как официальный фотограф. Жаль, что вы не приехали с Полли. Мы прекрасно провели время. Я как раз получила альбом со свадебными фотографиями. Не хотите ли взглянуть?

– Почему бы нет, – с искренней заинтересованностью произнес он, хотя как раз свадьбы вместе со свадебными фотографиями совершенно не выносил.

Миссис Коркоран открыла альбом на странице, где молодая чета стояла у алтаря и давала обет.

– Вот наши дети, Дональд и Хейди. Ну чем жених не красавец? Он закончил школу юристов и служит у Сомерсов в конторе «Бент энд Фрикл». Хейди – очень милая девушка, врач-диетолог. Отец у неё биржевой маклер, а мать – психиатр. Вот они идут в нашу церковь… А здесь с ними родители, очень гордые своими детьми… А здесь гости… Этой даме посчастливилось поймать букет…

Квиллер из вежливости взглянул на снятые скрытой камерой фотографии гостей, сопровождая каждую из них приличествующим случаю замечанием.

– А этого парня я знаю, – сказал он, указывая на мужчину с пепельными волосами. – Он репортер в газете «Всякая всячина».

– Да, это Дейв Ландрум. Один из друзей Дональда по гольфу.

Вдруг Квиллеру на глаза попалась фотография Полли. На ней было потрясающее голубое платье, которое он никогда не видел. И танцевала она с каким-то рыжебородым типом. Вид у неё был как никогда счастливый. Не иначе как Полли вместо своей наперсточной дозы хереса хлебнула изрядную порцию шампанского. С этого момента интерес к альбому у Квиллера возрос. Вот опять она! На этот раз за столом, ведёт с бородатым дружеский разговор. На нём зелёная в клетку спортивная куртка, которая выглядит крайне неуместно.

– Кто этот парень с бородой? – как бы невзначай спросил Квиллер и, чтобы как-то оправдать свой вопрос, добавил: – Жутко знакомое лицо.

– Один из друзей Дональда по скачкам, – ответила библиотекарша. – Разве их всех упомнишь? Наверное, вы по дороге к нам обратили внимание на красивые лошадиные фермы.

– Говорят, свадебное празднество продолжалось утром в ресторане «Конь-огонь»? – беспристрастным тоном продолжал допытываться Квиллер.

– Нет, куда там! Мы все так устали. У молодых медовый месяц начался в девять вечера, а остальные, как полные идиоты, торчали до тех пор, пока не закрылись бары. Я так рада, что мне больше не надо никого ни женить, ни выдавать замуж.

– Может, ради смены впечатлений приедете с мистером Коркораном к нам с Полли в Пикакс, и мы пообедаем вместе? В какой-нибудь из уикендов в разгар золотой осени.

– С удовольствием. Полли рассказывала о вашем яблочном амбаре, к тому же я хочу поглядеть, как вырос мой маленький Бутси. Как вы считаете, он меня вспомнит?

Квиллер отправился в обратный путь, но теперь архитектура Мейн-стрит его не увлекала. Из ума у него не шел тот рыжебородый в клетчатой куртке. Уж не с ним ли Полли завтракала в «Коне»? И не он ли вогнал её в краску в понедельник во время того загадочного телефонного разговора? Нет, Квиллер вовсе не ревновал, ему просто было любопытно. Полли отличалась консервативным вкусом и таких, как этот тип, всегда сторонилась: бородатый, пёстро одетый, и к тому же… завзятый лошадник!

Когда Квиллер вернулся домой к Бушлендам, фотограф уже вышел из своей мастерской.

– Как ты нашёл наш городок? – спросил Буши.

– Выглядит процветающим.

– Сейчас идёт напряженная работа – все готовятся к скачкам.

– Сколько у меня времени, чтобы принять душ? По дороге я заехал в «Катлбринк», и теперь у меня такое ощущение, будто на меня осела пыль веков.

– Понимаю. Не торопись. Гости придут не раньше шести, а переодеваться тебе вовсе ни к чему. У нас будут Кип и Мойра Мак-Дайармид. Кип – редактор «Вестника». И Вики пригласила Фиону Стакер, игравшую в вашей пьесе в Пикаксе.

От предвкушения этой встречи у Квиллера закололо в верхней губе.

– Она сыграла замечательно, – сказал он, – я непременно ей об этом скажу.

Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, Квиллер пытался представить себе, какой сюрприз на этот раз приготовили ему его питомцы. Конечно, они нашли свою синюю подушку и наслаждаются досугом, не роняя королевского достоинства, – в этом сомнений у него не было.

Однако Квиллер несколько обманулся в своих ожиданиях. Разумеется, из укрытия кошки вылезли и, как полагается гостям, вели себя с достоинством и скромно, но лежали они, раскинувшись в вольготных позах, не где-нибудь, а посреди кровати с балдахином. Просто диву даёшься, как они всегда находят самый лучший стул, самую мягкую подушку, самое тёплое колено, а если облюбуют кровать, то лягут непременно в самом центре. Лори Бамба как-то говорила ему, что каждый человек и каждый предмет обладают некоей аурой, или энергетическим полем, – у одних оно больше, у других меньше. Кошка улавливает вибрации поля и движется туда, где ощущает себя комфортнее всего. У Лори на всё находились объяснения.

Войдя в ванную комнату и собираясь снять с себя свитер, Квиллер почувствовал, что наступил на что-то маленькое и твёрдое. Но не слишком твёрдое. Точнее сказать, мясистое. Нечто подобное с ним уже было, и потому, страшась увидеть то, что лежало у него под ногой, он не решался опустить глаза. Но когда оказалось, что это всего лишь конфетка-горошек – кстати сказать, красная, – испытал существенное облегчение. На конфетке остались царапины от кошачьих когтей. Вот осёл! Надо же было оставить конфеты открытыми на столе! Коко любил прикладывать лапу ко всему липкому и округлому. Проверив блюдо с конфетами, Квиллер обнаружил, что все красные горошки выбраны и разбросаны по полу, но слились с красным фоном восточных ковриков. Что-то пришло в голову Коко, но что именно, Квиллеру было непонятно. С кровати кошки глазели, как хозяин ползает на четвереньках по полу. Глазели как на светопреставление.

– Ах вы паршивцы этакие! – бранил он их. – Зря я не оставил вас дома!

Собрав конфетки и сложив их в верхний ящик комода, Квиллер принял душ, оделся и полистал книжку по конному спорту. Несмотря на то что он всю жизнь жадно впитывал разного рода знания, Квиллер впервые для себя открыл, где у лошади холка. Оказалось, что лошадь обходится без ключицы и что конюшней называется постройка, где выращивают лошадей. На фотографиях он увидел лошадей разных пород – арабскую, андалузскую, пегую лошадь, а также свою любимую, клайдесдальскую. Наконец в шесть часов вечера он открыл для сиамцев банку с крабовым мясом и спустился в холл, который благодаря витражам на окнах весь сверкал разноцветными солнечными бликами, словно драгоценными камнями.

Камин и роскошная викторианская мебель в первой, выходящей окнами на улицу, гостиной создавали строго официальную обстановку. Здесь Буши обыкновенно фотографировал новобрачных или рассаживал как-нибудь по-особенному желающих сняться группой. Сегодня же фотограф во второй гостиной готовил коктейли, а Вики в смежной комнате заканчивала приготовления на праздничном столе.

– Меня интересует один вопрос, – начал Квиллер. – Почему наши предки строили такие огромные дома?

– Ясно почему, – отозвался Буши. – Леса кругом завались, и работа практически ничего не стоила.

– И у них была куча детей, – вставила Вики. – Как правило, вместе с ними жила по крайней мере одна незамужняя сестра, или овдовевшая тетушка, или какой-нибудь обедневший кузен. К тому же если к ним приезжали гости, то не меньше чем на месяц, потому что путешествие в почтовой карете или на корабле занимало целую неделю. И ко всему, у наших предков было множество слуг.

– Как там устроились кошки? – осведомился Буши.

– Они оккупировали кровать, боюсь, мне придётся спать на подоконнике.

– Бабушка ждёт не дождётся с тобой познакомиться, Квилл, – сказала Вики. – Она премилая старушка, недавно ей стукнуло восемьдесят восемь. Когда мои родители, выйдя на пенсию, из-за болезни отца переехали в Аризону, бабушка, не ставя никаких условий, отписала дом мне с Буши.

– Как вы поддерживаете такую огромную площадь в порядке?

– Для уборки я нанимаю поденщицу. В былые времена в доме держали экономку, повара, двух горничных, управляющего, садовника и кучера, который ухаживал лошадьми и в экипаже возил всю семью в церковь.

– Зато у них не было сенокосилок и пылесосов для уборки листьев, – вставил Буши.

– А также микроволновых печей и кухонных процессоров, – добавила Вики. – Квилл, а не хочешь ли ты привести сюда кошек?

– Думаю, что лучше их официальный выход отложить до завтрашнего утра, – ответил он, – когда в доме не будет посторонних. Помнишь, что они выкинули здесь в прошлый раз? Я не хочу больше за них краснеть.

– Тебе видней. Кстати, бабушка не будет с нами на коктейлях, а спустится ненадолго к ужину ровно в семь. Она быстро устаёт. Специально для неё мы установили лифт с бархатными стенками и узорчатой скамеечкой – малюсенькой, но бабушке она нравится.

– Вики, я тебе сказал, что передала Фиона? – перебил её Буши.

– Нет. Что ещё на этот раз? – с раздражением спросила она.

– Они со Стивом немного опоздают. У него какие-то дела.

– Ладно, как бы там ни было, мы начнем ровно в семь. Я не могу заставлять бабушку ждать. У меня такое впечатление, что у Стива вечно какие-то дела. Сдаётся мне, что он просто в отключке.

– Ну-ну, нечего катить на него бочку, – примиряюще сказал Буши. – Перед началом скачек бывают разные накладки.

В этот момент раздался звонок, приехал редактор с супругой. Их представили как Кипа и Мойру Мак-Дайармид.

– Пишется Мак, дефис и с большой буквы Дайармид, – пояснила Мойра.

– Я знаю, как пишется эта знаменитая шотландская фамилия. У меня самого мать была из Макинтошей. А вот вас хочу спросить: вы знаете, как пишется Квиллер?

– С буквой «В»! – ответили они в один голос.

– Мы всегда читаем вашу колонку во «Всячине», – объяснил редактор, – Нe говорите своему редактору, но ваша рубрика – самое светлое пятно во всей газете. Жаль, что вы работаете не у нас.

– Можете меня к себе пригласить, – весело произнёс Квиллер.

– Боюсь, вы нам не по карману.

– Вы собираете старые печатные формы? Весной на распродаже я кое-что прикупил.

– И я тоже. Вас что интересует – книжные шрифты или пластинки с ликами?

– В основном составленные из маленьких фрагментов изображения животных, которые помещаются в наборную кассу, но есть у меня и коллекция современных заголовков, сделанных жирным шрифтом. А вы что собираете?

– Оттиски книжных обложек, Я как раз приобрёл Эразма тысяча девятьсот двадцать третьего года издания, такой красивой обложки я ещё не видел. Я бы хотел как-нибудь вам показать свою коллекцию.

– С удовольствием на неё взгляну.

– Буши рассказывал, как вы преобразовали амбар, – вступила в разговор Мойра.

– Да, яблочный амбар восьмигранной конструкции, которому более ста лет. Сад погиб, зато амбар в отличной форме.

– Мы кое-что читали о «случае в саду», – вставил Кип, – Как продвигается расследование? Вы же понимаете, у нас болезненный интерес к жертве. За всё время, что Ван Брук работал в Локмастере, ни один человек не мог найти с ним общего языка.

– Слишком мягко сказано, – усмехнулась Мойра.

– Во времена разгула директорского террора моя жена возглавляла родительский комитет, – пояснил Кип. – Но нельзя не признать, что он много сделал для школьного образования. Он был в своём роде гением, но весьма странным субъектом.

– Если удастся раскрыть некоторые таинственные моменты его жизни, я, пожалуй, напишу его биографию. И назову её так: «Таинственный человек в Мускаунти».

– В таком случае подъезжайте к нам, мы вам про него такое порасскажем, что у вас волосы встанут дыбом.

В этот момент раздался звонок в дверь, и двое вошедших едва не повергли Квиллера в шок. Первой в гостиной появилась Фиона Стакер, которая некогда талантливо воплотила в себе силу страсти и царственные манеры королевы Екатерины. Это была женщина маленького роста, тихая, как мышка. Войдя, она протянула руку и застенчиво улыбнулась. У неё были огромные глаза, и в них читалось беспокойство. Он помнил её глаза: подчеркнутые гримом, они в её облике были самыми неотразимыми.

Вместе с ней вошёл мужчина, которого представили как Стива О'Хара. Так это же Рыжая Борода, отметил про себя Квиллер, едва взглянув на него. И в той же зелёной клетчатой куртке! Вот он каков, этот «друг по скачкам», который обхаживал Полли на свадьбе!

– Рад познакомиться, – произнёс рыжий, крепко пожимая Квиллеру руку.

Даже чересчур крепко, подумал Квиллер. Рыжий сразу ему не понравился. Тем не менее Квиллер вежливо ответил:

– Я слышал, вы готовитесь к завтрашним скачкам? И в чём же заключается ваша обязанность?

– Да я всего лишь жалкий конюх, – усмехнулся Рыжая Борода.

– Как раз наоборот, – вступился Буши. – Стив – отличный скаковой тренер.

– Он тренировал лошадь, на которой Робби завтра будет выступать, – запела Фиона тоненьким голоском.

– Насколько я понимаю, он выступит на Сыне Кардинала, – с удовлетворением произнёс Квиллер: всё-таки не зря он подготовил домашнее задание. – И у него есть шансы выиграть?

– Ещё бы! Факт! – ответил тренер и отвернулся, чтобы чихнуть.

– Значит, правду говорит, – прокомментировал кто-то его чих.

– Позвольте мне выразить свой восторг вашей замечательной игрой в «Генрихе Восьмом», миссис Стакер, – обратился Квиллер к Фионе.

– Ммм… спасибо, – слегка смущённо ответила она. – Я видела вас на спектакле.

– Я смотрел его дважды и был глубоко потрясён голосом и глубиной чувств вашей героини, особенно в сцене с кардиналом Булей… А вы видели пьесу, Стив?

– Нет, такие развлечения не по мне.

– А ваш сын? – обращаясь к Фионе, продолжал Квиллер.

– Мм… Нет, он работал. Он… ну, понимаете, он работает у Стива. В конюшне. На ферме Амбертон.

– У нас в конюшне двадцать лошадей, – начал рассказывать рыжебородый конюх. – Каждый день мы встаём в пять утра – лошадей нужно накормить, напоить, почистить, вынести навоз, проверить, всё ли в порядке. И так семь дней в неделю. Плюс ко всему тренировки. Этому нет конца! Но другой работы я себе не представляю. – Он вновь чихнул, и Фиона протянула ему платок,

– В последний раз приглашаю всех в бар. Я тут кое-что сообразил на скорую руку. Через несколько минут мы зовём бабушку.

– Можно, я схожу за ней? – вызвалась Мойра.

– Лучше не надо. Она привыкла быть независимой и любит появляться величественно, как подобает знатной даме.

– И спускается в своей электронной колеснице, словно богиня с Олимпа, – заметил редактор.

– Вот именно! – Вики направилась к селекторной связи. – Бывает, что старики возмущаются всякими новшествами, но только не наша бабушка!.. Фиона, не поможешь мне на кухне? – И произнесла в коробку, прикрепленную к стенке: – Бабушка, дорогая, ужин готов.

Гости, наскоро опрокинув в себя напитки, направились в конец гостиной, где был установлен лифт. Зажегшийся световой индикатор свидетельствовал о том, что кабина движется. Лифт спустился медленно. Так же неторопливо отворились двери. Квиллер поймал себя на том, что в ожидании затаил дыхание.

ДЕВЯТЬ

Квиллер стоял в гостиной величественного старинного особняка Инглхартов и вместе с остальными гостями ожидал, когда откроются двери лифта. Своих бабушек с дедушками он не застал в живых и, верно, потому испытывал трепетный интерес к каждому, кому было за семьдесят пять. Здесь, на Севере, где столетним возрастом никого не удивишь, ему приходилось встречаться со многими доисторическими, можно сказать, стариками.

Двери лифта отворились неторопливо, и, обеими руками опираясь на трости с набалдашниками из пожелтевшей от времени слоновой кости, из лифта вышла удивительная седовласая дама в длинном, до пола, платье из бордового бархата. Двигалась она медленно, а осанка у неё была безупречна. Встречаясь глазами с ожидавшими её гостями, она приветствовала каждого легким поклоном головы, пока в конце гостиной не встретилась глазами с Квиллером. – А вот и мистер Квиллер! – воскликнула она хорошо поставленным, хотя и дрожащим от возраста голосом. Если учесть, что у неё за плечами было чуть ли не девять десятков лет, то выглядела она прекрасно, словно изящная фарфоровая статуэтка, с добрыми голубыми глазами и тонкими, всё время улыбающимися губами. Очков на ней не было, на что сразу обратил внимание Квиллер. Должно быть, бабушка, держа руку на пульсе времени, носила контактные линзы.

Она подошла ближе и, переложив обе трости в одну руку, протянула Квиллеру другую.

– Очень приятно, миссис Инглхарт, – тихо произнёс он, галантно склонив голову над её рукой. Так он всегда выражал своё почтение дамам преклонного возраста.

– Просто не верится, что я с вами наконец познакомилась, – сказала она. – Я всегда читала вашу рубрику, ещё когда вы работали в центральных газетах. А теперь вы живёте среди нас! Как нам повезло! Я не только восхищаюсь вашим писательским талантом, мистер Квиллер, и тем, что вы пишете, но… – тут она застенчиво улыбнулась, – я в восторге от ваших усов!

Не долго думая Квиллер осведомился, нет ли в их библиотеке «Города собратьев по преступлению».

– Пожалуйте к столу, бабушка, – произнёс Буши, протягивая ей руку.

Все последовали за ними. Бабушка села слева от внучки, лишь после этого все остальные заняли свои места. Квиллеру предложили устроиться напротив, рядом с Мойрой. Пока бабушка не взяла в руки ложку, никто не приступил к еде.

– Спасибо за то, что нам всё это дано, – окинув благодарственным взглядом стол, произнесла она.

Рыжая Борода, сидевший в конце стола рядом с хозяином, громко чихнул.

– У него аллергия, – как бы извиняясь за него, произнесла Фиона.

– Буквально на всё, – добавил рыжебородый, который теперь сморкался. В том числе и на лошадей.

– Серьёзно? – осведомился Кип.

– Факт!

– Тогда бросайте своих лошадей и идите работать в газету. У вас неплохо получается в вашем «Собеседнике».

– Какое там, – ответил Стив, – материал для бюллетеня добывают мои мальчишки, а обрабатывает его миссис Амбертон – вот и всё.

– И какой у вас тираж?

– Около тысячи.

– Ещё десять раз по столько же, – сказал редактор «Вестника», – и плохи будут наши дела.

– Виктория сказала, что вы привезли с собой кошек, – наклонившись над столом, произнесла бабушка. – Я очень надеюсь, что они не погубят птиц.

– Не волнуйтесь, они абсолютно домашние создания, – заверил её Квиллер, – и питают исключительно познавательный интерес к птицам. У Коко даже среди них есть друг, кардинал. Они общаются телепатически, через оконное стекло.

– Уберите стекло и посмотрите, куда денется их благодушие. Кошка есть кошка, – вмешался Стив.

– Бабушка устроила кормушку для птиц за окном башенки, – поспешила вставить Вики, – и ведёт дневник наблюдений, где записывает, когда прилетают и улетают разные птицы… Бабушка, дорогая, не забывай про суп. – Миссис Инглхарт, замерев с ложкой над тарелкой с супом, завороженно глядела на Квиллера, словно молодая девушка на суперзвезду экрана.

– Один год я решила завести кормушку для птиц, – вступила в разговор Мойра, – но на неё клюнули только скворцы. Они слетались к нам во двор с трёх округов – миллионы шумных, суетливых оккупантов. На этом моему увлечению птицами пришёл конец!

– А у меня сущая проблема с чёрными дроздами, – начал Квиллер. – Когда я еду по проезжей дороге на велосипеде, они тучей взлетают ввысь из канав и с криком чак, чак, чак пикируют прямо на меня и мой велосипед,

– Это только в период выведения птенцов, – заметила бабушка. – Они защищают своё потомство.

– Как бы там ни было, они ужасно недружелюбны, и когда я с ними начинаю говорить, это лишь подливает масла в огонь.

– А что вы обычно говорите недружелюбному чёрному дрозду? – спросила Мойра.

– Чак, чак, чак . Но совершенно непонятно, почему так себя ведут чайки, когда фермер проводит первую борозду. Не проходит и пяти минут, как с озера, до которого добрых тридцать миль, на поле слетаются стаи чаек и, словно стервятники, начинают над ним кружить.

– У чаек отлично работает разведка, – заметил Кип, – не в пример ЦРУ.

Вики собрала тарелки, и Фиона помогла принести основное блюдо: ракушки с паштетом под соусом из рубленых овощей, припущенных в мясном бульоне (специально для бабушки, чтобы она могла легко с ними справиться вилкой), а также мясные фрикадельки для гостей.

Когда подали пармезан, бабушка вернулась к своей излюбленной теме:

– Когда я вышла замуж и поселилась в этом доме, я распорядилась, чтобы садовник посадил все растения, которые могут привлечь в сад птиц, и в течение семидесяти лет вела дневник наблюдений за пернатыми. Такой же дневник вёл Тедди Рузвельт[3] , он в нём записывал, какие птицы залетали на лужайку Белого дома.

Время от времени Рыжая Борода чихал, Буши предлагал желающим вина, Фиона тайком бросала взгляд на Квиллера, а Кип возвращался к теме выборов. Бабушка же сводила все разговоры к птицам.

– Недавно мы наткнулись на любопытнейшую информацию, – сказал редактор. – Пульс колибри достигает шестисот пятнадцати ударов в минуту. Надеюсь, это не опечатка.

– Нет, конечно, – заверила его пожилая дама. – Колибри – маленькое чудо природы, одно из многих других,

– А я не могу отличить одну птицу от другой, – признался Квиллер. – Они так быстро перепархивают с места на место, что нет никакой возможности их разглядеть.

– Когда у меня был птичий сад, – продолжала бабушка, – я приманивала диких птиц и кормила их с рук, а однажды, когда один мальчишка убил малиновку, даже подняла её птенцов наверх.

Стив вновь чихнул.

– Бабушка, дорогая, – тихо и вежливо напомнила Вики, – не забывай про паштет.

Миссис Инглхарт наслаждалась обществом гостей, но к тому времени когда подали салат, вид у неё уже был уставший, и она попросила её извинить. Буши проводил старушку к лифту.

После десерта, состоявшего из кофе и яблочного пирога, Стив объявил, что ему пора на ферму: завтра вставать в пять утра, а Фиона объяснила, что ей нужно домой, чтобы удостовериться, лег ли Робби вовремя спать накануне своего первого выступления на скачках.

– Я… ммм… давно хотела поговорить с вами… – сказала она перед уходом Квиллеру тихим голосом. – О Ван Бруке, но всё как-то… не представлялось возможности.

– Вы хорошо его знали?

Она кивнула.

– Может, завтра? Вики пригласила меня на скачки.

– Там и поговорим, – предложил Квиллер. – Было очень приятно с вами познакомиться.

Она ушла, на прощание бросив взгляд на него через плечо. Он смотрел ей вслед. При всей застенчивости этой женщины что-то делало её обворожительной – возможно, огромные печальные глаза – воистину глаза королевы Екатерины.

Вскоре попрощалась с хозяевами и чета Мак-Дайармид: дома их ждала приходящая няня, которая хотела бы освободиться к десяти часам.

– До встречи на скачках, – сказали они, обращаясь к Квиллеру. – Наше место рядом с Буши, так что мы с вами сможем заключить небольшое дружеское пари.

Скинув обувь, хозяева решили пропустить ещё по чашечке кофе.

– Замечательный вечер, – заметил Квиллер, приступая к третьей чашке за вечер. – Ваша бабушка – просто чудо. Кип с Мойрой тоже мне очень понравились. А встретить здесь Фиону для меня вообще было приятнейшей неожиданностью. В жизни она оказалась совсем не такая, как на сцене. А этот парень, Стив… что у них за отношения?

Хозяева обменялись взглядами, и первой заговорила Вики:

– Видишь ли, он наставник Робина в искусстве верховой езды, а Фиона безумно хочет, чтобы её сын хоть в чём-нибудь преуспел. Мальчика выгнали из средней школы, и теперь его ничего не интересует, кроме лошадей.

– И, насколько я понимаю, он в этом не одинок. Какие у нас на завтра планы?

– После завтрака, – начала Вики, – у тебя останется время вместе с кошками навестить бабушку. Она будет на седьмом небе от счастья.

– Мы выезжаем в одиннадцать, – продолжил её муж, – по дороге подхватим Фиону и, даже учитывая заторы на дорогах, поспеем на пикник, который предваряет скачки, назначенные на два часа дня.

– Кип говорил о пари. Что это такое?

– О, это огромное удовольствие – поставить несколько баксов на лошадь. Обычно мы ставим пять долларов, в то время гак Мак-Дайармиды рискуют чуть ли не целым состоянием.

– Завтрак будет в восемь тридцать, – сообщила Вики. – Что ты любишь на завтрак?

– Кофе с чем-нибудь вроде булочки. Ну, я, пожалуй, пойду наверх, надо проверить, как там коты.

– Они едят фрикадельки? У нас осталось несколько штук после ужина.

Квиллер последовал за Вики на кухню:

– Ты давно знакома с Фионой?

– С самой школы. Мои родители обычно брали её на пикники и экскурсии во время каникул, потому что семьи как таковой у неё не было. Старая как мир история: отец бросил, мать спилась. Фиона мне нравилась. Очень страстная и тонкая натура. Посмотришь ей в глаза, и сердце сжимается от печали.

– Именно их я и запомнил в образе Екатерины. Как сложилась её жизнь после окончания школы?