Квиллер как никогда был словоохотлив, говорил без умолку, перескакивая с одной темы на другую, – не иначе как ему недоставало общества Полли гораздо больше, чем он осознавал. Она же была на удивление молчалива и весь вечер только задавала вопросы.

– Ты читал письмо, которое написала одиннадцатилетняя девочка редактору «Всякой всячины»? – спросила между делом Полли.

– Нет, в жизни не читал ничего, написанного одиннадцатилетними девочками, – заверил он в грубовато-насмешливой манере.

– В воскресном выпуске было опубликовано несколько отзывов. Тогда тебя не было в городе, поэтому я сделала фотокопии. Это насчёт проблемы с Типси.

– Проблемы? Какой ещё проблемы?

– Прочти письмо и все сам поймешь.

Читая сообщение от некоей Дебби Уотс из Кеннебека, напечатанное со всеми детскими ошибками, Квиллер невольно морщился.

Мне одинадцать лет, я учусь в пятом класс. Бабушка попросила напесатъ меня песьмо. У нас есть симейный альбом. Там есть фотокарточка бабушки, когда она была девушкой. Она работала в «Типси». Её сфотографировали вместе с Типси спереди. Она говорит, что у Типси белые лапки. На фото у неё белые лапки.

– Хм, – задумался Квиллер, пытаясь оценить, насколько важным может оказаться данное открытие. – А на портрете в ресторане у неё чёрные лапки.

– Вот именно! Если приз даётся кошке, похожей на Типси, то какой: с черными лапками или с белыми? А теперь прочти ответы.

Первый из них был подписан Д. Уилсон Гудвинтер из Вест-Миддл-Хаммока. Пригород кишел представителями этой фамилии, которая уходила своими корнями в глубокое прошлое.

Малышка Дебби Уотс права. Дочь моей экономки работает в Центре в частной клинике, и один из её пациентов, старый моряк, видел Типси, когда та жила в баре Гаса Тамберлина, что стоит лицом к озеру. Сам Гас был родом из Мускаунти, во времена Депрессии он вернулся сюда с Типси, открыл ресторан и назвал его в её честь. Пациент утверждает, что у Типси белые лапки. Он совершенно в этом уверен.

– Для Хикси и её блестящей идеи это далеко не лучшие новости, – сказал Квиллер.

– Читай дальше, – произнесла Полли. Следующим было письмо от Маргарет де Роч из Содаст-сити:

Портрет Типси написал в 1930 году кузен моего мужа, художник. Это был в высшей степени правдивый художник, он ни за что не изобразил бы чёрным, что на самом деле таковым не было. Я пишу за него, потому что сам он ушёл из жизни три года назад и потому защитить себя не может. Звали его Бойд Смитерс, на полотне обозначены его инициалы.

– Страсти накаляются, – произнёс Квиллер. – А вот отзыв представителя Торговой палаты Кеннебека. Готов поспорить, что он за чёрные лапки. Дело уже обретает политический поворот.

В течение полувека, если не больше, Типси с чёрными башмачками служила эмблемой ресторана и города Кеннебека. Два поколения жителей растили кошек с чёрными лапками, называя их в честь Типси. Зачем же сейчас нам разрушать эту легенду?

– А теперь прочти, что написала Саманта Кэмбл. Она архивариус Исторического общества.

Относительно споров, развернувшихся по поводу Типси, я хочу сообщить, что в архиве Исторического общества имеется подборка вырезок из бывшей газеты «Всякая всячина». В короткой заметке 1939 года о Типси говорится: «вся белая с черной шляпкой». В той же газете 1948 года Типси приписываются «чёрные башмачки». Ко всему этому я хочу подчеркнуть, что прежде чем стать историческим документом, газетная информация тщательно проверяется. Благодарю вас.

– И вас тоже, миссис Кэмбл, – ответил Квиллер. – Придётся мне доставить в ресторан Коко и протестировать его знаменитый сиамский нюх. Уж мой кот точно отличит правду от лжи.

– Ты как-то несерьёзно к этому относишься, Квилл, – сказала Полли. – Прочти последнее письмо.

Послание было написано некоей Бетти Би Уорр из Перпл-Пойнт:

Моя бабушка, которая страдает артритом и живёт в доме для престарелых, помнит, что человек по имени Гас привёз Типси в Кеннебек в период Депрессии и попросил художника написать её портрет. Когда же Гас продал заведение другим хозяевам, они наняли мою бабушку, которая немного увлекалась живописью, подкрасить лапки Типси чёрным цветом. Они сочли, что это придаст портрету «больше шарма». Теперь она жалеет, что взялась за это дело, но тогда ей нужны были деньги.

– Ну и неразбериха! Почище чем споры на собраниях муниципалитета, и Хикси с помощью Торговой палаты нужно будет с ней как-то справиться. Я всего лишь судья, а у меня сейчас и без того хватает головной боли.

– Тебя волнует тайна убийства Ван Брука? – спросила Полли, зная, как его мучают неразрешимые вопросы.

– Нет. Тайна его личности. Был ли он тем, за кого себя выдавал, или же создал себе маску? Я склоняюсь к последнему. Коко с самого начала учуял, что с гениальностью директора что-то не так. Кот на нюх распознает подделку, будь то парик или липовая важная персона.

– Как ты думаешь, Бутси сможет стать такой же умницей, как Коко? – вздохнув, спросила Полли.

– Но только не с таким, как у него, именем. В нём недостает достоинства. Коко, как ты знаешь, это сокращенное от Као Ко Кун. Будешь десерт?

– Нет, спасибо. Лучше не надо.

– Кофе?

Немного помешкав, Полли наконец мягко произнесла:

– Может, кофе выпьем у меня?

Позже, когда они прощались в доме Полли и желали друг другу «спокойной ночи», она как бы невзначай заметила:

– В этот уикенд остаётся последняя возможность отправиться на болота поглядеть, как птицы готовятся к перелёту. Поедем?

– Конечно, – отозвался Квиллер, тайком сглотнув вдруг подкативший комок в горле, – Можно ещё съездить с Ланспиками в Чикаго на бейсбол.

– Прекрасная мысль, – ответила она.

Домой он вернулся в приподнятом настроении и полный сил, однако была уже полночь, и сиамцы хотели поскорее чего-нибудь перекусить и лечь спать. Квиллер удалился к себе в кабинет и вновь сел за чтение биографии сэра Эдмунда Бэкхауса. Как разительно они были не похожи: английский синолог отличался редким обаянием и хорошими манерами, Ван Брук же был редкостным эгоистом и вызывал к себе одно презрение.

Следующим днем была среда, и Квиллер встал рано, дабы не попасться на глаза говорливой миссис Фулгров, большой охотнице перемывать чужие косточки. Он направился в редакцию готовить статью в свою колонку к пятнице, после чего заскочил в букинистический магазин и немного поболтал с Эддом Смитом, приобрёл в универмаге Ланспика пару серых кашемировых перчаток для Полли под цвет её зимнего пальто, – всю эту программу он составил только ради того, чтобы избежать встречи с миссис Фулгров.

Получая деньги по чеку в банке, он встретил Хикси.

– Тебя не расстроили споры, разразившиеся вокруг лапок Типси?

– О, это не проблема, Квилл. – Она вызывающе тряхнула своей шевелюрой. – Это лишь создает конкурсу большую рекламу. Мы присудим два приза – один за известную всем Типси с чёрными лапками, а второй – за сходство с подлинной кошкой. Ты не забыл, что мы ждём тебя к обеденному столу до того, как начнется судейство?.. Позавтракаешь со мной?

– Не могу, – ответил он. – Я жду кое-кого дома.

Ровно в час тридцать на Тривильенской тропе появился фургон с делегацией от фермы Амбертон. Первой из машины показалась Фиона с картонкой, в не поддающемся описанию развевающемся на её худенькой фигурке прикиде; вслед за ней размашисто и важно шёл рыжебородый конюх, и завершал процессию невысокий и худой, как и его мать, мальчик, который двигался характерной для его сверстников развязной походкой, засунув пальцы рук в задние карманы. На мужчине и мальчике были тёмные джинсы и голубые нейлоновые куртки с вышитыми красными кардиналами на нагрудных карманах – отличительные знаки фермы Амбертон.

Квиллер встретил их у входа и пригласил в дом. Они нерешительно вошли в прихожую и, завороженные, стали шарить глазами по сторонам.

– О, такого я никогда в жизни не видела! – воскликнула Фиона.

– Эй, – Стив толкнул Робби локтем, – как тебе это?

В ответ Робби кивнул, и их губы чуть тронула улыбка, которую Квиллер перевёл приблизительно так: а мы сорвали банк; видать, он хорошо упакован; обстановочка, пожалуй, потянет на пару миллионов . Подобное к себе отношение ещё три-четыре года назад подействовало бы Квиллеру на нервы, но теперь он уже привык к тому, что долларовый знак стал его визитной карточкой.

– Мистер Квиллер, – начала Фиона, – это мой сын, Робби.

– Поздравляю с победой, молодой человек. Я видел тебя в субботу. Отличное выступление!

Мальчик кивнул, слова хозяина ему польстили. Квиллер пригласил их в уголок для отдыха, где стояла роскошная, бежевого цвета, мебель.

– Пожалуйста, садитесь.

Робби взглянул на светлую обивку, а потом на мать.

– Садись, – ответила ему она. У тебя чистые штаны. Я только что их стирала.

Мальчик– немой, решил Квиллер. Почему никто об этом не обмолвился ни словом?

– Кто-нибудь желает стаканчик сидра? – спросил он.

– Может, у вас найдётся пиво? – осведомился Стив.

– Мы с Робби будем сидр, – сказала Фиона; мать с сыном сели рядом на диван. На другом, бросив куртку на коврик, вольготно расположился Стив.

– А это кошки? – спросил Стив, остановив взгляд на сиамцах, наблюдавших за незнакомцами с перил нижней лоджии.

– Да, сиамские, – ответил Квиллер.

– Почему они на меня таращатся?

– Они не таращатся, а просто смотрят вниз.

– А что случилось с вашими деревьями? – Скаковой тренер указал большим пальцем на сад.

– На них несколько лет назад напала болезнь, – пояснил Квиллер, – а на прошлой неделе их сильно потрепала буря, вот я и решил, что пора мне избавиться от мёртвого леса.

– Я могу его превратить в хорошее пастбище, если вы задумаете держать при себе пару лошадей.

– К сожалению, городское законодательство запрещает держать в пределах города лошадей, свиней, крупный рогатый скот, птиц и коз.

Попивая прохладительные напитки, визитёры между делом бросали восторженные взгляды то на каминную трубу, то на чердачную лестницу, то на открытые площадки, то на массивные балки.

– Я читал в «Вестнике», что здесь повесился какой-то парень, – заметил Стив.

– А для чего веревочная лестница? – вдруг спросил Робби.

«Он говорит!» – подумал Квиллер.

– Запасной выход на случай пожара, – ответил он мальчику. – Вы привезли сведения о конюшне, Стив?

– Факт! Из кармана куртки он выудил конверт и протянул его Квиллеру. – Я получил эти цифры от Амбертона. Когда он вернётся из Аризоны, с радостью с вами познакомится и всё покажет.

– Что конюшне приносит доход?

– Выведение лошадей, продажа лошадей. Выигрыш на скачках. Сдача стойл в аренду и тренировка лошадей. Уроки верховой езды. В Локмастере полно богатых семейств, жаждущих, чтобы их дети брали уроки верховой езды и побеждали на скачках.

– Вы управляетесь со всей работой?

– Факт! Это моя обязанность!

– У вас есть резюме? – спросил Квиллер, но, увидев, что конюх замешкался, добавил: – Я сейчас объясню. Дело в том, что я собираюсь вкладывать деньги в это предприятие не от себя лично. Все вложения будет делать Мемориальный фонд Клингеншоенов, поэтому мне придётся обсуждать ваше предложение с членами правления. Они непременно спросят о вашем прошлом, где, на кого и как долго вы работали. А также почему сменили ту или иную работу и так далее.

Стив чихнул, и Фиона протянула ему бумажную коробку.

– Я могу составить тебе резюме, Стив, – предложила она.

– Ух! – Он вытер себе лоб. – Ну и жарища тут!

– У него аллергия, – пояснила Фиона, – его бросает то в жар, то в холод.

– А чем ты занимаешься на ферме? – обратился Квиллер к Робби.

– Помогаю Стиву, – ответил мальчик, бросив взгляд на мать.

– Он очень ловко управляется с лошадьми, – с материнской гордостью подтвердила она, – Когда он вырастет, то собирается стать знаменитым жокеем, да, Стив?

Тренер опять чихнул.

– Вам надо как-то бороться с вашей аллергией, – посоветовал Квиллер.

– Я говорю ему то же самое, – подхватила Фиона.

В этот момент на лоджии началась какая-то возня, шум и повизгивание, – и вдруг кошки пулей сорвались с места вверх по скатам, через кошачьи площадки, по винтовой лестнице на крышу, оттуда рысью обратно вниз к нижней лоджии. И, словно пикирующие бомбардировщики, бросились вниз и приземлились – Коко на спинку дивана, на котором сидел Стив, а Юм-Юм – прямо к нему на колени. Стив вздрогнул, а Фиона взвизгнула.

– Брысь! В чём дело! – возмутился тренер.

– Простите! Мы с вами сейчас присутствовали на семнадцатой встрече участников еженедельных Пикакских скачек, – прокомментировал Квиллер.

Коко оставался стоять на спинке дивана, будто собрался выдворить с него незнакомца: напряг лапы, выгнул спину и лошадиной подковой свернул хвост. После чего он чихнул: пччч! Чихал он тихо, струя сочившегося через треугольные окна света выхватила исходящее из его рта облако брызг.

Тренер вытер платком шею.

– Лучше мы вернёмся на ферму, – сказал он.

– Спасибо, что привезли мне эти сведения, – поблагодарил Квиллер, помахивая листом бумаги. – Если вы пришлёте мне ваше резюме, мы сможем начать работать над этим делом. Надеюсь, членов правления оно заинтересует.

– Пошли, Робби, – сказала ему мать. – Поблагодари мистера Квиллера за сидр.

Гости встали. Стив, надевая куртку, заметил на полу что-то странное.

– Что это? – спросил он.

Он поднял гравированную металлическую пластинку, прикрепленную к деревянному бруску, на которой была изображена конская голова

– Это старая печатная форма, – ответил Квиллер, – их всюду раскидывают кошки.

– Я мог бы использовать её на первой странице «Собеседника конюшего».

– Пожалуйста, возьмите её.

– О! Очень вам благодарны, – сказала Фиона.

– Не забудьте картонку.

– Здесь последний выпуск «Собеседника», – произнёс Стив, бросив её на кофейный столик, – там есть все результаты скачек.

Квиллер проводил гостей к машине, на прощание перекинувшись с ними дежурными фразами по поводу температуры воздуха и вероятности дождя, Когда же он вернулся в дом, Юм-Юм по-пластунски выползала из-под дивана, а Коко успешно расправлялся с «Собеседником», превращая его в клочки. Придерживая бумагу лапами, он клыками хватал уголок и отдёргивал назад голову. Квиллер с восхищением загляделся на его плодотворную работу. Интересно, что пробудило в нём такую ярость: запах свежих чернил или качество бумаги? Он уже во второй раз разделывается с лошадиным бюллетенем.

Вдруг Коко бросил своё занятие. Шея у него вытянулась и повернулась, как перископ, в сторону входной двери. Через секунду он бросился к расположенному у входа окну.

В этот момент до Квиллера донесся звук выстрела, а за ним победный смех. Он ринулся во двор. По проезду удалялся фургон, а на земле у ягодного кустарника лежал маленький красный комочек.

– О господи! – ужаснулся он. – Этот глупый мальчишка убил кардинала!