Глава 1

– Вы что, кроме секса, ни о чем другом думать не в силах?

– Даже не знаю. Никогда не пытался.

– В следующий раз, когда я поеду с вами в такси, Эл Уиллер, то надену панцирь и кольчугу, – задыхаясь, прошептала Аннабел Джексон, лихорадочно одергивая задравшуюся юбку.

Я взглянул на замызганную неоновую вывеску, которая читалась бы как “Золотая подкова”, гори в ней все буквы. Ниже помельче светилось: “Полуночная в полночь”.

– Это то самое место? – спросил я Аннабел. Вместо ответа она решительно схватила меня за руку и потащила ко входу. По ступенькам мы спустились в подвал.

– Да, это здесь. Вам понравится.

Мы нашли свободный столик у стены и приземлились. Надо сказать, подвал был здоровенный, но все же это был подвал, безо всякого намека на вентиляцию. В насквозь прокуренном помещении было душно, дым стоял коромыслом, так что были едва различимы лица людей, сидящих за соседними столиками.

Неряшливо одетый нечесаный официант склонился над нашим столиком, уставившись сальными глазенками на Аннабел.

– Что будете пить, ребята?

– Виски со льдом. И будьте любезны, вымойте сначала стаканы.

– Это вам обойдется дороже. Я посмотрел на Аннабел.

– Частенько я задумывался, где же собирается преступный мир Пайн-Сити. Уж теперь-то я точно знаю…

– Да оглянитесь вокруг, – возразила девушка, сразу заметите, что у всех преступников на редкость высокие лбы и очки в роговой оправе. Да это же приют для интеллектуалов.

– Зачем это им забираться в такую дыру?

– Джаз – вот в чем все дело. Оркестр состоит всего из трех музыкантов, но они знают толк в своем деле. Кларенс Несбит играет на контрабасе, Куба Картер – на ударных, а Уэсли Стюарт – на трубе. О них никто и не слышал, пока они здесь не объявились пару месяцев назад. А сейчас весь город только о них и говорит.

– Но не я.

– Есть еще кое-что. Это вас должно заинтересовать. “Полуночная в полночь” – реклама не врет.

– Это что, цитата из Гертруды Стайн?

– Ее зовут Полуночная О'Хара. И представьте себе, она начинает петь Всегда ровно в полночь. – Аннабел взглянула на часы – Осталось каких-то пятнадцать минут.

– У меня дома масса шедевров мировой музыки. На пластинках. А вертушка вообще одна из лучших…

– Кажется, вы что-то забыли, Эл? – ледяным тоном отрезала девушка. – Я боюсь щекотки.

Принесли виски. Ставя стаканы, официант просто пожирал глазами Аннабел.

– Вот это да! – в восхищении брякнул он. – Вот это класс!

– Мадам со мной, – не слишком вежливо объяснил я нечесаному.

Он смылся, укоризненно помахивая мне салфеткой.

– Подождите, скоро вы их услышите! – решительно заявила Аннабел. – Эти парни работают в основном в нью-орлеанском стиле, но приближаются к чикагскому. Сами сможете услышать этот характерный ритм-шафл…

К счастью, ее голос заглушила музыка. Трио начинало играть “Я нашел новую подружку”. Я осторожно попробовал виски: мои наихудшие предположения оправдались.

– Ну как вы их находите? – возбужденно спросила Аннабел. Мелодия кончилась.

– Шумновато. В моем проигрывателе есть ручка регулировки громкости, и с ней можно делать что угодно. Могу также добавить, что виски у меня дома наливают из настоящих шотландских бутылок, могу показать этикетки и пробки…

Мой голос потонул в буре криков и аплодисментов. Объявили выход Полуночной О'Хара. Я наблюдал за лучом прожектора, который, пометавшись несколько секунд, поймал поднимающуюся на сцену Полуночную.

Да, это была женщина! Полуночная О'Хара.

Высокая блондинка с темными глазами, темными, как ночь. Под плотно облегающим тело черным платьем явно не было лифчика. Соски так и рвались наружу. Платье прилипало к бедрам, обозначая холмик внизу живота. Полуночная была и без трусиков.

Она выглядела просто ошеломляюще прекрасной, когда протянула руку и взяла микрофон.

И начала петь.

Когда она запела, то сразу же стала единственной женщиной на земле, которую вы бы возжелали. Попадание было точным.

У нее был свой стиль, неповторимая интонация, глубина… Описывать это можно десятками тысяч слов, объяснять, анализировать, но все равно ее голос выворачивал вас наизнанку.

Она спела “Сумасшедший блюз”, потом “Околдованную и очарованную”. Закончила выступление песней “Леди-бродяга”.

Когда шум аплодисментов стих и трио стало импровизировать на тему “Китайчонка”, Аннабел выжидающе взглянула на меня.

– Как она вам?

– Если бы еще и разделась во время пения, я бы доплатил за виски.

Какой-то охламон подошел к столику, наклонился и в восхищении уставился на Аннабел.

– Черт побери! – охнул он. – Что за прелестная куколка!

– Отвали! – рявкнул я. Ноль эмоций.

– А не покружиться ли нам вдвоем? Можем организовать здесь настоящий бал.

– Скройся! – отрезала Аннабел.

– Ну потанцуйте тогда с вашим другом, если уж со мной не желаете, – пробормотал он, глядя на меня глазами полусонной жабы.

– Сказали тебе – убирайся!

Парню было лет тридцать. Он явно не ограничивал себя в еде, а пару последних дней, похоже, не брал в руки бритву.

Проглотив мою фразу, он с трудом выпрямился.

– Я бы назвал это неблагородным, – буркнул он, отчаливая от нашего столика.

Я видел, как он шаткой походкой проследовал в дальний конец подвала и скрылся за дверью.

– И это местечко очаровало вас, Аннабел?

– Достойное место. Где еще можно услышать такой джаз?

– Я уже вам говорил. В моей…

– Эта музыка заводит меня. Просто не могу понять, почему она на вас совсем не действует, Эл. Никогда не думала, что вы такой тюфяк.

Я внимательно посмотрел на нее. Как и Полуночная О'Хара, она не носила бюстгальтера. Теперь остается только выяснить насчет трусиков.

– Ну уж я-то вас так никогда не назову, дорогая.

– Я выражалась фигурально.

– Я тоже.

– И вы еще удивляетесь, что девушка боится идти к вам домой. Да вы единственный мужчина, чей взгляд я буквально физически ощущаю.

– В моей квартире вам будет предложено прекрасное шотландское виски и прелестная музыка, – в отчаянии воскликнул я.

– Со всем сопутствующим, в чем признаются молоденькие девушки на страницах журналов для женщин. Нет, благодарю, Эл. Я предпочитаю зажигательный джаз, но холодных мужчин.

Опять появился нечесаный официант.

– Вы весь вечер собираетесь просидеть только с одним виски?

– Можете принести еще. Все равно умирать. Лохматый сгреб стаканы и удалился.

– Вы хоть понимаете, что я уже просаживаю на вас второй доллар за вечер, Аннабел Джексон? А вы даже не соблаговолите на секунду заглянуть в мою квартирку!

– А вы не забыли о плате таксисту? – проворковала девушка. – Или водитель заплатил вам за представление на заднем сиденье?

Я уж было собирался горячо возразить, но в этот момент трио начало опять играть. Зазвучал “Парад на пустынной улице”, и говорить стало совсем невозможно. Я закурил сигарету и принялся размышлять, привлечет ли Аннабел возможность послушать версию Джулии Лондон знаменитой вещи “Я сдаюсь” в моей квартире, и вообще, смогу ли я когда-нибудь заманить ее в свою конуру.

Мир моих розовых мечтаний был неожиданно вдребезги разбит диким криком и последовавшим за ним выстрелом.

Через пару секунд парень, пытавшийся выразить Аннабел свое восхищение, появился перед трио музыкантов.

Он выглядел точно так же, как в первый раз, если не считать огромного пятна крови, расползающегося по небесно-голубой сорочке. Какой-то миг он постоял, покачиваясь из стороны в сторону, озираясь вокруг мутным взглядом.

– С ума сойти! – промычал он.

Потом рухнул прямо лицом на сцену. Со своего места я ясно видел, что мертвей его вряд ли можно кого-нибудь, представить.

Глава 2

К тому времени, когда я добрался до трупа, процентов пятьдесят любителей джаза посчитали за лучшее смотаться, а остальные пятьдесят сгрудились у дверей. У меня не было никакой возможности остановить их.

Пуля попала бедняге прямо в грудь. Мне было непонятно, как он смог оставаться живым и дать последнюю оценку “Параду на пустынной улице”.

Троица музыкантов безразлично взирала на меня, когда я поднялся на ноги, отряхивая пыль с колен. Ко мне нерешительно приблизился неряха-официант.

– Вы доктор? – пробурчал он.

– Простой полицейский, – ответил я, в доказательство предъявляя ему личный жетон.

– Слава Богу. Я совсем не знал, что делать. Все не мог решить, вызывать сначала врача или полицию. А сейчас уже и решать ничего не надо.

– Кому принадлежит это заведение?

– Мне, – позади меня раздался хриплый голос. – Что происходит?

Я повернулся, и перед моим взором предстала очаровательная Полуночная О'Хара. Она стояла совсем рядом со мной, свет падал сзади нее, благодаря чему я мог любоваться всеми изгибами и округлостями ее тела. У меня перехватило дыхание. Я глубоко вздохнул и на миг закрыл глаза.

– Эти духи… У них есть название?

– Естественно. “Полночь”. Я спросила: что происходит?

– Убийство. Если только этот тип не застрелил себя сам, а потом проглотил пистолет. Хотя меня и это бы не удивило.

Она взглянула на покойного поклонника джаза с отвращением.

– Кто это?

– Во всяком случае, не мой друг, – ответил я и посмотрел на официанта. – Ваш брат?

– Я его здесь никогда раньше не видел, – быстро ответил лохматый. – Вообще никогда не встречал этого типа!

– Ну а теперь и никогда больше не встретите. Это уж точно.

– Если вы на самом деле офицер полиции, разве вы не собираетесь что-нибудь предпринять? – требовательно спросила Полуночная О'Хара.

Я глянул по сторонам и увидел, что в подвале осталось только с полдюжины посетителей, да и они выглядели так, будто не могут покинуть подвал без посторонней помощи.

Еще было похоже, что они искренне надеются на быструю помощь.

– Где здесь телефон?

– В моем офисе, – ответила Полуночная. – Я провожу вас.

– А вы оставайтесь здесь, – приказал я официанту, – и проследите, чтобы никто не дотрагивался до трупа.

Официант пожал плечами.

– Да кому это взбредет в голову?

Я последовал за Полуночной через дверь в задней части сцены, на которой по-прежнему сидели музыканты, бессмысленно уставившись в пространство. Казалось, они вот-вот заиграют “О, как он гулял” для мертвеца, лежащего у их ног.

Полуночная шла, вертя всеми доступными моему взгляду частями тела. От такого действа руки мои нестерпимо зачесались и в паху все окаменело. Вот это женщина!

В одном углу офиса стоял письменный стол со стулом, а в другом – трюмо. На полу лежала шкура тигра, стеклянные глаза которого выражали неземное наслаждение. Я подумал, что это вполне объяснимо. Большинство тигров даже мечтать не могут, чтобы валяться в офисе-гримерной красивой девушки в течение целого дня, да и ночи тоже. Особенно если эта девушка похожа на Полуночную О'Хара.

Устремив взор на ее прекрасной формы грудь, лаская глазами рвущиеся на свободу соски, которым было явно тесно в узком платье, я поднял трубку и набрал номер отдела. Дежурил Хэммонд, и я рассказал ему все, что случилось.

– Я сразу пришлю сержанта Полника, а потом других парней. Сам прибуду попозже. Получил тут кое-какие улики по делу об убийстве Херста. Задержал муженька, и все идет к тому, что тот вот-вот должен расколоться. Мне необходимо при этом присутствовать.

Займись пока сам этим делом, Уиллер.

– Лейтенант Хэммонд, – произнес я сладким голосом, – так уж произошло, что именно сегодня у меня выходной. У меня нет ни малейшего желания торчать здесь, пока вы там лупцуете по ушам безвредного супруга, совершившего вполне обоснованное убийство.

– Ах да, конечно, Уиллер. Идите прямо домой! Естественно, все это будет выглядеть не так гладко в моем письменном рапорте, но…

– О'кей, – кисло пробурчал я. – Я останусь здесь, но мне все это отнюдь не нравится.

– Какое самопожертвование! И постарайся не пропустить какую-нибудь важную зацепку.

– С каких это пор вы знаете, как выглядят эти чертовы зацепки?

Я подержал трубку в двенадцати дюймах над телефонным аппаратом и резко выпустил ее. Она с грохотом опустилась на рычаг, и если мне повезло, у Хэммонда могли лопнуть барабанные перепонки.

Я заметил, что Полуночная нетерпеливо наблюдает за моими действиями. Под платьем были видны длинные, превосходно изваянные ноги и четко прорисовывающийся треугольничек в паху. Когда она двигалась, ее классически сформированная грудь соблазнительно колыхалась.

– Ну так вы собираетесь что-нибудь делать?

– А что именно?

– Ну, начать расследование или как это у вас называется. До каких пор этот мертвец будет здесь лежать, нанося урон моему бизнесу?

– Какое-то время ему еще придется полежать. Надо, чтобы его осмотрел наш врач, нужно его сфотографировать в разных ракурсах. Все эти рутинные действия нужны нам, чтобы не оставаться безработными. Я даже и не вспомню, кто это все придумал.

Я закурил сигарету.

– Так как ваш официант занят в настоящий момент, можно я обслужу себя сам? – Находясь так близко от нее, мне просто необходимо было что-нибудь выпить. Хотя бы для того, чтобы занять руки.

– Найдете все необходимое вон в том баре, там вполне достаточный ассортимент. Вы всегда пьете на работе?

– Нет, только тогда, когда есть возможность, – пришлось мне признаться. Я открыл дверцу бара.

– Вам что-нибудь плеснуть?

– Водку с тоником. Это для моих нервов.

– А что для вашей фигуры? Она просто восхитительна.

– Типичный подход фараона, – она ухмыльнулась. – Прямой и тупой.

– С соответствующей практикой у меня будет лучше получаться.

Я налил девушке водки, а себе шотландского виски, на этот раз настоящего. Выражение отрешенности было на ее лице, когда Полуночная взяла стакан.

– Вас что-то волнует?

– Просто задумалась, – с горечью в голосе ответила девушка.

Через пять минут в комнате появилась небольшая процессия. Во главе сержант Полник, за ним – доктор Мэрфи.

Доктор с любовью взглянул на меня.

– Когда-нибудь настанет тот чудесный день, когда я подберусь к тебе достаточно близко со скальпелем в руке, чтобы вскрыть твой череп и выяснить, что же блокирует твои уши.

– Да ничто не блокирует мои уши. У меня стопроцентный слух.

– Только не говори мне этого! Если у тебя нет затычек в ушах, так как же тебе удается удержать вакуум в голове?

– Это доктор Мэрфи, – представил я его Полуночной. – В определенных кругах известен как “Малыш-Убийца, инкорпорейтед”. У него есть уже два кладбища собственных пациентов.

– Но она не похожа на труп, – возразил Мэрфи, пожирая глазами Полуночную. – Она еще дышит. – Он глубоко вздохнул.

– Что за противный человечек. – Полуночная нахмурилась. – Он почти так же отвратителен, как и вы сами. Полник вежливо кашлянул.

– Лейтенант?

– Сержант?

– Нас тут целая бригада. Мы можем начинать?

– Думаю, да.

Мы вышли из офиса и прошли на сцену. Мэрфи опустился на колени рядом с телом и начал его осматривать.

– Мне нужно его увезти. Вы сначала все сфотографируете?

– Наверное. Так положено.

Фотограф сделал свои снимки, и Мэрфи перевернул тело.

– Пуля прошла через левое легкое. Наверняка попала прямо в сердце. Смерть была мгновенной.

– С ума сойти! – только и вымолвил я. Доктор встрепенулся.

– Что ты там сказал?

– Это не я сказал, – объяснил я ему. – Это он, – я показал на труп. – Я слышал выстрел и слышал его крик. Потом он появился на сцене перед троицей музыкантов, сказал “С ума сойти!” и скопытился.

Мэрфи гадким тоном пробормотал:

– Сколько времени прошло с того момента, как он закричал, до того, как скопытился?

– Может, секунд пять. Может, меньше.

– А сколько, по твоему мнению, длится мгновенная смерть?

– Здесь ты врач, – вежливо ответил я.

– Я сделаю вскрытие, как только тру повозка привезет его ко мне. Что-нибудь еще надо?

– Его личные вещи. Ничего, если я пошарю у него в карманах?

– На здоровье. Думаю, ты так или иначе сделал бы это.

Я проверил все карманы и найденное барахло передал Полнику, чтобы тот отнес его в офис Полуночной.

Труповозка прибыла, и тело унесли. Мэрфи уехал с ними.

Вернулся Полник.

– Куколка в конторе совсем не рада, что мы используем ее помещение, лейтенант.

– Мы заставим мэра прислать ей официальные извинения. Даже, наверное, я сам сейчас туда схожу и извинюсь. Этого должно хватить до получения ею официального извинения мэра.

– Точно, лейтенант, – согласился Полник.

– Я переговорю с ней. Когда закончу, хочу побеседовать с этими тремя парнями, – я кивнул в сторону музыкантов.

– С каждым в отдельности?

– Для начала со всеми вместе. А потом с официантом.

– Каким официантом?

– С тем, который играл роль пуделя в истории о пуделе и официанте. Мимо тебя он не проскочит. Он здесь единственный коккер-спаниель, носящий рубашки.

Я вернулся в офис Полуночной.

– Вам никогда не говорили, что невежливо входить без стука? – холодно поинтересовалась девушка при моем появлении.

– Я размещаю в этой конторе мой штаб на настоящее время, если вы не возражаете.

– Возражаю и даже очень. Но, думаю, сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения!

В руках у нее было что-то очень похожее на новый стакан водки с тоником. Она сидела на диване, скрестив ноги, высоко обнажив прелестной формы бедра. Я прошел к бару и налил себе виски, бросив в стакан пару кубиков льда. Потом подошел к столу и сел.

Полник выложил содержимое карманов мертвеца аккуратной кучкой на край стола. Я все осмотрел: полупустая пачка сигарет, спичечная коробка с надписью “Золотая подкова” на одной стороне, “Полуночная в полночь” – на другой. Еще там был скомканный грязный носовой платок, сто шестьдесят долларов десятидолларовыми купюрами, расческа и пилочка для ногтей.

Последним предметом был засаленный, грязный конверт, на котором было что-то накарябано карандашом.

Я прочитал: “С Оскаром ничего не выйдет, травяной человечек”.

Я вернулся к пачке сигарет, вытащил одну и понюхал. Марихуана, никакого сомнения нет, то есть с “травяной” частью послания все ясно, она сама себя объясняет.

– Вы знаете кого-нибудь по имени Оскар? – обратился я к Полуночной.

– Сам должен знать!

Эта фраза прозвучала гонгом в моем вакууме. Итак, горячий любитель джаза задумал добыть у кого-то какие-то деньги, а надпись на конверте советует ему свалить в канаву. Может, он не захотел так просто сваливать, и, может быть, именно поэтому кто-то всадил в него пулю.

Итак, я – маленький гений, но по-прежнему ничего так и не знаю. Даже его имя мне неизвестно.

Я отхлебнул виски, открыл верхний ящик стола, который оказался пустым, сунул туда все это барахло и закрыл ящик.

– Чувствуйте себя как дома, лейтенант. Подушечка вам не нужна?

– Было бы чудесно. Но мне надо создавать видимость хоть какой-нибудь работы. Нужно задавать вопросы и выслушивать ответы. Что если начать с вас?

– Только Побыстрее, лейтенант. Мне нужно организовать, чтобы здесь все прибрали, пока обслуга не разошлась по домам.

– Сделаю все быстро. Во-первых, самое главное. Вы здесь работаете каждую ночь?

– Мы закрыты по воскресеньям и понедельникам.

– Отлично, – голос мой был полон тепла. – А что вы делаете вечером в понедельник?

Глава 3

Троица джазменов сидела в ряд за столом, и впервые я взглянул на них по отдельности.

Первым сидел Кларенс Несбит. Кларенс казался потерянным без своего контрабаса. Он был очень толст и все в том же котелке, в котором выступал на сцене.

В центре расположился Уэсли Стюарт, трубач, лидер трио. Уэс был тощ и высок, лицо украшали большие голубые глаза, в которых постоянно блуждала какая-то мечтательность, нос был несколько длинноват.

Группу завершал Куба Картер, темноволосый коротышка с примесью филиппинской крови. Тонкие черные усики оттеняли рот со сверкающими белоснежными зубами. Сейчас весь его вид говорил о крайней степени недоумения.

Я закурил сигарету и посмотрел на них. Куба нервно зашевелился, а пальцы Кларенса стали описывать в воздухе пируэты, дергая за невидимые струны контрабаса.

Мне показалось, что вот-вот я услышу звуки его инструмента, хотя я точно знал, что он сидит передо мной, прислонившись к стене, и никакого контрабаса в его руках нет. Только Уэсли Стюарт сидел абсолютно неподвижно, – взор его был туманен, казалось, он пребывал за миллионы миль от офиса Полуночной О'Хара.

Я прокашлялся.

– Парни, вы должны были видеть, как это все случилось. Не расскажете ли мне теперь обо всем? Довольно долго они молча переглядывались.

– Думаю, мы ничего не видели, лейтенант, – первым решился нарушить молчание Кларенс. – Мы играли нашу любимую “Пустынную улицу” и больше ни на что не обращали внимания. Первое, на что я обратил внимание, – это был крик какого-то типа, и я подумал, что мы классно подзавели его. Но уж потом я услышал этот “трах” и старался понять, что же это такое, и не сбиться с ритма, а потом этот чудак появляется прямо перед нами, его болтает из стороны в сторону; я решил, что это какой-то чокнутый, и уж было собрался дать ему по балде контрабасом, но тут он вдруг кувыркается с копыт, я вижу на рубашке кровь, и, о Боже, ему копец!

– Он правильно все толкует, ищейка, – Куба стал быстро кивать головой, широко мне улыбаясь. – Точно все говорит – мы ничего не видели, пока этот парень не превратился в труп прямо перед нашими глазами. Я взглянул на Уэсли Стюарта.

– А ты что скажешь?

Очень медленно тот сфокусировал свой взгляд на мне.

– О чем это вы, лейтенант? – голос его был тих и, приятен.

– Ты подтверждаешь то, что говорят твои приятели?

– Простите меня, – он виновато улыбнулся. – Я вас не слушал. Я размышлял, как нам лучше сыграть “Тоскливый блюз”, стоит ли использовать саксофон-тенор вместо…

– Мне жаль прерывать твои музыкальные изыскания, но полчаса назад здесь убили человека. Хочу услышать твою версию событий. Скажем, видел ли ты, кто его убил, и так далее…

– Понял, понял, лейтенант, – он опять слабо улыбнулся. – Простите меня, я абсолютно ничего не видел, пока он не появился перед нами. Когда я играю, я ничего не вижу. Наверное, так. Я даже не слышал никакого крика или выстрела, хотя потом мне Кларенс и говорил о них. Я видел только, как этот парень встал перед нами, а потом упал на сцену замертво.

– Кто-нибудь из вас его знает? – задал я вопрос, и все трое отрицательно покачали головами.

– Вы видели когда-нибудь его здесь? Все они снова замотали головами.

– Где-нибудь в другом месте вы его раньше встречали? И снова отрицательный ответ.

– Никто из вас ничего не видел. Не видели никого с пистолетом в руке? Не видели никого сзади вас, слева или справа, кого-нибудь, кто вытащил бы пушку и застрелил беднягу?

– Извините, лейтенант, – наконец произнес Уэсли Стюарт. – Думаю, мы слишком были заняты своим делом в то время.

– О'кей. Спасибо за помощь. Они разом поднялись со стульев и в ногу зашагали к двери. Когда они ушли, в офис вошел Полник.

– Ну как идут дела, лейтенант? – с надеждой в голосе спросил сержант.

– Девушка ничего не знает – по ее словам. Эта троица ничего не знает – по их словам. Давай тогда официанта.

Через полминуты передо мной сидел неряха-официант.

Я пристально взглянул на него. Он был высокого роста и крепкого телосложения. У него были темные густые волосы, которые надо было подстричь еще месяцев шесть назад, а причесать прямо сейчас. Он сидел развалившись на стуле, с вызовом глядя на меня У меня сразу же сложилось впечатление, что в роли допрашиваемого он выступает не впервые.

– Где вы находились, когда все это произошло?

– В кухне. Давал заказ для четырех бродяг, занявших столик рядом с вашим. Джо помогал мне, когда я услышал дикий крик, а потом и выстрел. Я рванулся в зал, чтобы увидеть, как этот парень покрутился на сцене, перед тем как свалиться.

– Вы никого не видели за сценой?

– Не было никого за сценой, – твердо заявил лохматый. – Никого там не было, кроме этих троих олухов, лабающих почем зря.

– Вам не нравится джаз?

– Точно так, лейтенант. Мне нравится тишина.

– Этот парень, которого никто не убивал, знаком ли он вам? Был ли он здесь когда-нибудь до этого? Вы уже говорили, что никогда его раньше не видели.

– Совершенно верно, лейтенант, – официант кивнул.

Я вытащил спичечный коробок, найденный в кармине трупа, и открыл его. Там осталось всего три спички.

– Может, он решил, что сегодня 4 июля. Здорово же он попользовался спичками за те десять минут, что был в заведении перед тем, как его убили!

– Думаю, что он раньше уже бывал здесь. Может, я просто его раньше никогда не замечал.

– Может, вам следует носить очки. Может быть, нам с вами нужно поближе познакомиться в уютненьком отделении полиции и попытаться поработать над вашей памятью. А вдруг в ней наступят какие-нибудь улучшения.

– Не говорите со мной так, лейтенант. Думаю, я просто не вспомнил его, я был так расстроен, его застрелили, да и вообще…

– Сколько раз он был здесь до сегодняшнего дня?

– Четыре или пять раз. Постоянно курил свои косяки. Его можно было учуять столиков за пять.

– Как вас зовут?

– Бут. Эдди Бут.

– Что вас заставило забыть этого парня, когда я первый раз спрашивал о нем? Бут нервно сглотнул.

– Вы жестоко поступаете со мной, лейтенант.

– Да я даже и не пытался. Вам бы посмотреть на меня, когда я в гневе.

– Полуночной не нужны лишние беспокойства. А от этого парня так и веяло неприятностями с самого первого раза, когда я его увидел.

– Косяки?

– Точно ! Всегда под балдой.

– Как его звали?

– Я не знаю, лейтенант.

– Уверены в этом?

– Абсолютно.

– Продолжайте.

– Он о чем-то говорил с Полуночной, – прошептал официант. – И я видел, что ей это совсем не нравится, но, похоже, она вынуждена была почему-то его терпеть.

– У него что-то на нее было?

– Я ничего не знаю, меня это совершенно не касается, лейтенант. Я здесь только работаю. Может, и было у него на нее что-то, а может, и нет.

– Он разговаривал с ней здесь или в зале, за одним из столиков?

– Парень обычно приходил раз в неделю. Впервые он пришел недель пять назад. Посидел немного за столиком, потом спросил Полуночную. Последние пару раз проходил прямо к ней в офис и был там минут двадцать, так мне кажется, а потом уходил.

– Сама она когда-нибудь уходила вместе с ним? Эдди Бут решительно покачал головой.

– Полуночная никогда не уходит до закрытия заведения, а это бывает не раньше трех утра. Он же уходил самое позднее в час ночи.

– Вам известно, где он живет?

– Я же уже говорил, лейтенант, что даже не знаю его имени!

– О'кей, Эдди. Что-нибудь еще знаете?

– Да нет, вроде бы все.

– Тогда можете идти. Бут заколебался.

– Вы собираетесь разговаривать с Полуночной?

– А вы как думаете?

– Просто, понимаете, ей вряд ли понравится, если она узнает, что я вам рассказал о ее встречах с этим любителем травки. Ей совсем это не понравится, и мне не поздоровится.

– Я сделаю все наилучшим образом, Эдди. Вы же мне оказали услугу.

Бут подумал несколько секунд над моей последней фразой и, похоже, не пришел к оптимистичному выводу для себя.

– Ну что ж, хорошо, лейтенант, – наконец сказал он и направился к выходу.

Я вызвал Джо, и тот полностью подтвердил рассказ Бута.

Я проводил Джо из офиса. Троица джазменов была опять на сцене. Кларенс извлекал неслышные звуки из своего инструмента, Куба тихонько отстукивал одному ему слышные ритмы на своей ударной установке, а Уэсли просто сидел неподвижно с закрытыми глазами.

Полуночная следила, как два парня тщательно отмывают пол от следов крови. Посетители, не успевшие покинуть зал до появления Полника, выглядели несчастными и трезвыми.

– У меня есть все их имена и адреса, лейтенант. Хотите допросить их, или отпустить их по домам?

– Пусть расходятся.

Я прошел на сцену, встал там, оглядываясь по сторонам. Через несколько секунд ко мне подошел Полник.

– Могу я еще что-нибудь сделать, лейтенант?

– Можешь присоединиться ко мне и заняться размышлениями. Здесь у нас сцена, верно?

– Верно! – с энтузиазмом ответил сержант.

– За ней чистое пространство в шесть футов до стены, верно?

– Верно!

– Слева две двери. Одна ведет в офис мисс O'Xapa, a другая – прямо в кухню. Других дверей нет, верно?

– Верно!

– Покойник, перед тем как он стал покойником, должен был стоять позади сцены, когда кто-то выпустил в него пулю. Потом он выходит на сцену, шатается перед тремя музыкантами и умирает. Верно?

– Верно!

– Джазмены его не видели. Они сидели к нему спиной, да и в любом случае они играли все время. Мисс O'Xapa была в своем офисе. Бут в кухне. Никто не мог выстрелить поверх голов музыкантов и заставить пулю лететь по кривой линии, а потом опуститься на пять или шесть футов прямо в грудь этого парня. Верно?

– – Верно!

– Итак, кто его убил?

– Вер… – Полник моргнул пару раз.

– Раз ты в затруднении, то я могу быть счастлив.

– Пистолета нигде не нашли, – добавил мудрый сержант. – Значит, он не мог сам себя убить, ведь так?

– На этот счет у меня есть своя версия: парень застрелился, а потом проглотил свою пушку. Вскрытие покажет, верна ли моя теория. Сейчас же я собираюсь вернуться в офис и еще раз переговорить с мисс O'Xapa. Не думаю, что она была слишком откровенна со мной в первый раз.

Сержант Полник продолжал взвешивать все плюсы и минусы моей теории самоубийства этого парня. Нахмурившись, он взглянул на меня.

– Вы шутите, лейтенант?

Позади нас раздался какой-то скрипучий звук, будто кто-то прочищал глотку.

– Лейтенант постоянно шутит, – сказал Хэммонд Полнику. – Он только притворяется полицейским. Самая великая шутка всех времен и народов!

– Ты уже давно здесь, волшебник сыска?

– Достаточно давно. Не беспокойся о разговоре с этой леди. Я сам этим займусь.

– Отлично. Пошли в офис, там я тебе расскажу все остальное.

Я провел его в контору Полуночной. Хэммонд прошел к столу и сел на стул с начальственным выражением на лице.

– Хорошо, Уиллер. Давай выкладывай.

– Тебе нужна подсказка? – поинтересовался я.

– Остроумный парень! Ты уже достаточно долго занимаешься этим делом, так что говори все, что знаешь, а потом можешь уматывать. Минуты тебе вполне должно хватить, правильно?

– Или даже еще меньше, – согласился я. Я кратко пересказал ему свои действия после убийства. Мне было ясно, что Хэммонд не хочет мне верить, но обижаться на него я не стал.

– Вот, все это вам. Желаю удачи, она вам точно нужна. Даже примерному полицейскому она иногда необходима.

Я повернулся к выходу.

– Мне все это не представляется таким уж запутанным, Уиллер, – буркнул Хэммонд из-за стола. – На сколько я понимаю, эта певичка все и провернула.

– Полуночная? Это мысль. Может, она засунула пистолет за пазуху своего почти абсолютно прозрачного платья после того, как пристрелила этого типа. Если тебе нужна помощь, то я готов остаться и вместе с тобой посмотреть, что там у нее под платьем.

– Убирайся вон! – рявкнул Хэммонд.

– Уже иду, – я укоризненно покачал головой. – У тебя тонкая натура, Хэммонд. Я просто сразу не вру бился в твою фразу “Давай выкладывай!”.

Я покинул офис и пошел к Аннабел Джексон, занимающейся подбором актеров на постановку пьесы о временах Гражданской войны, в которой я выкупал в роли Линкольна, только без бороды, конечно.

– Со мной все кончено.

– Истинная правда.

– Только по долгу службы. Почему бы нам…

– Ой, ой, сейчас разрыдаюсь!

– Короче, давайте сматываться отсюда, пока Хэммонд не совершил еще одно убийство, пытаясь расследовать первое.

Мы поймали такси, и Аннабел не умолкала ни на секунду всю дорогу до ее дома.

– ..оставил меня сидеть здесь одну, когда сам торчал в офисе вместе с этой.., этой женщиной! – выкрикнула Аннабел, с треском захлопывая дверцу такси.

– Конечно, она женщина, – произнес я с любовью. – Полуночная в полночь – такое свидание я бы никогда не пропустил, а ее пение не имеет ровным счетом никакого значения.

– Да вы! – она поперхнулась. – Да вы волк в собачьей шкуре!

– Не понимаю, что вас так сводит с ума. Полуночная заводит меня, вас заводит джаз, так что разница совсем небольшая.

Тут я сообразил, что разговариваю сам с собой. Я возвратился к себе домой, воображая, как бы могли события развиваться по-другому. Потом позвонил в гараж, где мне сообщили, что к утру “хейли” будет на ходу. Я уютненько устроился в мягком кресле со стаканом виски в одной руке и сигаретой в другой, наслаждаясь звуками голоса Пегти Ли, исполняющей “Черный кофе”.

Музыка нежно лилась из динамиков, стратегически выверенно расположенных на стене, когда зазвонил телефон.

Я снял трубку.

– Все нормально, дорогая. Я вовсе на тебя не обижаюсь.

– Уиллер! – прорычал мужской голос. Этот голос я сразу узнал. Такой рык я выделю на любой собачьей выставке.

– Он вышел, – теряя всякую надежду, брякнул я в трубку.

– Говорит шериф Лаверс! – взревел голос.

– Приветик, – быстро среагировал я.

На другом конце провода послышалось нечленораздельное мычание.

– Прекрати свои глупые шуточки! – В голосе шерифа появились угрожающие нотки. – Немедленно приезжай в отдел прямо ко мне.

– Это будет первым, что я сделаю утром, – честно пообещал я.

– Я сказал – немедленно, а это означает – сейчас! И для информации, Уиллер: уже утро!

Мои барабанные перепонки чуть не лопнули, когда шериф с грохотом бросил трубку.

Глава 4

Когда я прибыл, в конторе шерифа полыхала парочка вещей. Во-первых, ярко горел свет, во-вторых, все внутри меня горело ясным пламенем. Я чувствовал себя маньяком, страдающим от бессонницы, который не может уснуть, так как его одолевают мысли о прекрасных блондинках.

Я зашел в приемную и уже собрался было открыть дверь, когда услышал голос. Плюхнувшись в ближайшее кресло, я закурил сигарету и погрузился в непечатные мысли об окружном шерифе.

Через пять минут дверь открылась, и появился высокий стройный тип. У него были аккуратно подстриженные седые волосы, крючковатый шнобель и очень тонкие губы.

На лице застыло выражение презрительного высокомерия преуспевающего бизнесмена. Франт шел легко – в безукоризненно сшитом костюме, рубашке, изготовленной на заказ, и шелковом итальянском галстуке. Прошел мимо, не взглянув на меня.

Лаверс подождал, пока тот выйдет из конторы, и только потом кивнул мне.

– Похоже, ты не слишком торопился, Уиллер! – проворчал шериф.

Я опустился в кресло для посетителей, но не то, в котором была незакрепленная пружина. В прошлый раз она чуть было не нанесла непоправимый урон моему мужскому достоинству.

– Ах, этот труп, что ты нашел вчера вечером, – пробурчал Ливере. – Лучше б его совсем не было.

– Согласен. Если именно из-за этого я сейчас здесь.

– Имя Ландис тебе что-нибудь говорит?

– Конечно. Этот тип – хозяин “Трибуны”.

– И это как раз он только что вышел из моего кабинета. А твой труп – это Джонни Ландис, его сын!

– Этот курильщик травки…

– Бродяга, хотел ты сказать, и ты прав. Но тем не менее он сын Ландиса, и старикан мечет громы и молнии, жаждет отмщения, желает, чтобы убийца понес заслуженное наказание. Остальные заголовки сегодняшних газет можешь придумать сам.

– Мистер Ландис – большая шишка, – согласился я.

– Мистер Ландис – один из отцов города, крупная величина в политической жизни всего штата. Мистер Ландис управляет крупнейшей городской газетой. Мистер Ландис способен создать вакантные места и в нашем отделе! – Шериф яростно ткнул большим пальцем в свое кресле. – Надеюсь, я ясно излагаю, Уиллер?

– Абсолютно, шериф. У меня даже есть нехорошее предчувствие, почему именно я нахожусь сейчас здесь.

– Лейтенант Хэммонд официально занимается расследованием этого дела. Но у меня в этом деле есть и личный интерес – моя шея. Кто бы ни убил Джонни Ландиса, но если он не окажется за решеткой в течение недели, я стану безработным, понятно?

– Ну а что я могу сделать? – невинно спросил я, будто сам не знал.

– Ты будешь защищать мои интересы, Уиллер. И свои собственные. Если Ландис в силах сместить окружного шерифа, мне и говорить тебе не надо, что он может сделать с лейтенантом из отдела по расследованию убийств.

– Я вас полностью и до конца понимаю, шериф. Буду работать вместе с Хэммондом или?..

– Официально расследованием занимается Хэммонд, и также официально ты выполняешь кое-какие мои задания, и это все. Неофициально: если Хэммонду не удастся найти убийцу, то лучше бы тебе сделать это – и побыстрее!

– Хэммонд будет просто счастлив!

– С каких это пор тебя заботит, как чувствует себя Хэммонд?

– Для начала мне хотелось бы знать кое-какие детали. Каким образом Хэммонду стало известно, что труп является Джонни Ландисом?

– Певичка сказала ему, – буркнул Лаверс. – Ну эта, со странным именем… Лунная?

– Полуночная.

– Точно.

– Что она рассказала Хэммонду?

– Этот Ландис надоедал ей, я имею в виду сына. Он хвастался перед ней, что его папаша – сам Даниель Ландис, и она боялась резко отшить его из-за отца. Она говорит, что Джонни был сущим наказанием для ее заведения, обыкновенным занудой.

– Она не сказала, почему кто-то хотел его смерти? Лаверс пожал плечами.

– У любого, по ее словам, с кем встречался Джонни, были причины прикончить его.

– И это все, что Хэммонд сумел выудить из нее?!

– Да, почти все. Хэммонд уверен, что это именно она прикончила Джонни Ландиса. С помощью полицейской матроны он обыскал ее, но ничего не обнаружил.

– У девушки с такой фигурой? Я крайне удивлен, шериф.

– Я имею в виду, он, тьфу, она не нашла пистолет! – прорычал Лаверс. – И прекрати свои шуточки хотя бы сегодня, Уиллер!

– Я только начинал свои шуточки с прелестной блондинкой, когда вы позвонили, – нагло соврал я. – А теперь вы считаете, что я трачу их на вас?

Лаверс закурил сигару и стал листать какие-то бумаги на столе.

– Вот результаты вскрытия, – проворчал он. – Руля 22-го калибра. Следов сильных наркотиков не обнаружено, по-видимому, к этой стадии он еще не подошел – только баловался травкой.

– Это будет утешением его дорогому папаше. Но травкой-то теперь балуются почти все ребята. Шериф пыхтел сигарой.

– К этому делу надо подойти серьезно, Уиллер. Нас живьем изжарят – всех нас! Тебя, меня, весь отдел, вообще всех, кто имеет хоть какое-то касательство к этому делу.

– Ландис так глубоко переживает смерть своего сына?

– Да ему наплевать на смерть собственного сына, – кисло ответил шериф. – Его беспокоит только собственный престиж. Семейство Ландиса требует отмщения, ты следишь за моей мыслью? В жилах Ландиса вместо крови – ледяная вода. Он произвел идентификацию тела с меньшими эмоциями, чем если бы он одобрил передовицу своей газеты. Он дал нам понять, что практически не сомневался в подобной смерти своего сына. Похоже, он даже доволен, что его предположения подтвердились. Единственное, что нам удалось у него узнать, так это то, что он выгнал сына всего месяца три назад, когда обнаружил пристрастие Джонни к марихуане.

– В этом он похож на большинство отцов нашего времени.

– Ему неизвестно, чем занимался Джонни последние три месяца, не знает даже, где тот жил. Ландис перечислял восемь сотен долларов на счет сына каждый месяц, и все. Он уверен, что Джонни полностью деградировал за это время, и даже высказал предположение, что его убийство связано с неуплатой денег за эту проклятую траву.

– А что по этому поводу думает миссис Ландис?

– Она умерла.

– Это меняет дело.

– Но есть еще дочь. Лет на пять младше своего непутевого братца. Живет с отцом. Отсюда Ландис направился домой, чтобы сообщить ей об этом.

Позже ты сможешь поговорить с его дочерью. Может, ей что-нибудь известно о том, чем занимался ее братец в эти последние три месяца.

– Хорошо. А разве Хэммонд не может это сделать?

– Меня совершенно не интересует, чем будет заниматься Хэммонд! – прогремел шериф. – Ты работаешь сейчас на меня, Уиллер, и делай то, что тебе говорят!

– Есть, сэр, – послушно рявкнул я. – А вдруг я встречусь с Хэммондом? Я буду довольно глупо выглядеть.

– Не волнуйся, этого не произойдет!

– У меня такое паскудное ощущение, что так и будет. Хэммонд не будет ее допрашивать, потому что ему прикажут не соваться туда, верно?

– Мы тут, ну, наш отдел, обязаны сообщать Ландису о каждом предпринятом нами шаге в расследовании убийства его сына, – с неохотой объяснил Лаверс. – Ландису вряд ли понравится, если мы будем официально допрашивать его дочь.

– Но совершенно другое дело, если мы поговорим с ней неофициально, правильно? – поинтересовался я. – Если он об этом узнает, то вы принесете все необходимые извинения ему, объяснив, что этот кретин Уиллер всегда лезет не в свое дело, и понизите меня в звании до сержанта?

– Ну, до этого вряд ли дойдет, – шериф совершенно неубедительно улыбнулся. – Официально ты получишь выговор, и на этом все кончится.

– Теперь я понимаю, что ощущает барашек, когда его приносят в жертву, – с горечью пробормотал я. – Надеюсь, у вас уже готов сосуд для моей крови, после того как вы перережете мне горло.

– Пойми меня правильно, – шериф метнул яростный взгляд в мою сторону. – Это дело нам надо расследовать, и расследовать быстро. И не имеет ровным счетом никакого значения количество лейтенантов, сломавших на нем шею.

– Что мне нравится больше всего в работе на вас, шериф, так это уверенность в завтрашнем дне. Лаверс добродушно ухмыльнулся.

– Тебя называют самым оригинальным полицейским в нашем отделе. А это как раз то дело, в котором у тебя есть отличный шанс подтвердить свою репутацию.

Глава 5

В четверть одиннадцатого я припарковал свой “хейли” у дома Ландиса.

Особняк был построен в староанглийском стиле. Он располагался посередине пятиакрового участка, был окружен аккуратно подстриженной изгородью, по поверхности искусственного озера плавали прекрасно сделанные чучела семи лебедей.

Я не мог скрыть разочарования, когда нажал на кнопку звонка, вмонтированную в тяжелую дубовую дверь, ожидая услышать по крайней мере “Джона Пила” в исполнении духового оркестра, а вместо этого услышал обычное треньканье.

Дверь открыл дворецкий со скрипучим голосом.

– Доброе утро, сэр, – холодно сказал он. – Если вы что-то продаете, то я боюсь, что…

– Я хотел бы поговорить с мисс Ландис.

– Боюсь, это невозможно. В семье произошла крупная неприятность и поэтому…

– Я лично присутствовал при этой неприятности. Лейтенант Уиллер из отдела по расследованию убийств. – Я продемонстрировал ему свой верный жетон, что доказывало мою причастность к фараонову клану или к убийству полицейского. – Я хочу поговорить с мисс Ландис. Настаиваю на этом.

– Хорошо, сэр. Следуйте за мной.

Я прошел за ним по вестибюлю, отделанному мореным дубом, мимо железных рыцарей, стоящих у подножия широкой лестницы, пока мы не очутились в приемной, также отделанной дубом.

– Подождите здесь, сэр. Я доложу о вашем приходе.

– Первая в моей жизни реклама.

Дворецкий вышел, с особой тщательностью закрыв за собой дверь. Я закурил сигарету и стал ждать. У меня появилось серьезное подозрение, что эта приемная обычно служит только в качестве раздевалки.

Минут через пять дворецкий вернулся.

– Мисс Ландис примет вас в гостиной. Следуйте за мной. Я так и сделал.

Гостиная была отделана кедром – явное нарушение традиции. Огромный камин сверкал полированным металлом. На стене висел мушкет семнадцатого века и портрет какого-то хмурого кавалера той же эпохи. Я его отлично понимал. Смеяться в таком доме было бы верхом неприличия.

На полу лежал роскошный толстый ковер с пестрым рисунком. Кушетка и четыре кресла были обиты старинным тисненым ситцем, что ясно говорило об их почтенном возрасте.

Я попробовал представить себе дочь хозяина такого дома: прямые волосы, собранные в пучок на затылке, строгое, монашеского вида платье, закрывающее тело с головы до пят. Вот она смахивает слезы белоснежным платочком, выжимая его в фарфоровый молочничек восемнадцатого века, украшенный розочками.

– Мисс Ландис сейчас будет, сэр, – объявил дворецкий и удалился, как и должен был поступить настоящий дворецкий.

Я подошел к кушетке и плюхнулся на нее. Пружины прогнулись не более чем на одну восьмую дюйма. Внимание мое привлекла прекрасно расписанная ваза, стоящая на столике рядом с кушеткой: то ли пепельница, то ли фамильная реликвия. В фамильных реликвиях есть одно несомненное достоинство – их легко использовать по другому назначению. Я затушил в вазе сигарету и закурил другую.

Я успел стряхнуть еще пару раз пепел в вазу, когда дверь отворилась и вошла дочка-монашка. При виде ее сигарета вывалилась у меня изо рта прямо на ковер.

Она была среднего роста, и это было единственным “средним” во всем ее, облике. Брюнетка с блестящими волосами, обрамляющими лицо, что делало ее похожей на эльфа, прелестного эльфа. Полные губы слегка надуты. Глаза огромные, почти фиолетовые, глядели из за стекол очков без оправы.

На ней была белая мужская сорочка с засученными рукавами, буквально прилипшие к стройным, абсолютно женственным бедрам сильно вылинявшие джинсы, через которые просматривались очертания небольшого аккуратненького холмика Венеры. Верхние три пуговки рубашки были не застегнуты, и я уловил движение ее вздымающейся очаровательной груди. Даже успел рассмотреть небольшие розовые соски, хотя и не так четко, как хотелось бы. Кожа ее была медового оттенка, и я не сомневался, что она и по вкусовым качествам соответствует этому продукту. Выглядела девушка просто прелестно. Я готов был проглотить ее прямо сейчас и прямо здесь.

– Я Рина Ландис, – произнесла она высоким, задыхающимся голосом.

Я поднял сигарету с драгоценного ковра и вскочил на ноги.

– А я лейтенант Уиллер.

– Я знаю, Тэлбот мне сказал.

– Дворецкий?

– Ну да. Он великолепный экземпляр доминантного типа личности. Если б был женат, я уверена, он бы избивал свою супругу!

– А я думаю, что все было бы как раз наоборот. У любой женщины есть предел терпения.

– Как ваше имя?

Я непроизвольно моргнул.

– Эл, – слегка хрипло получилось у меня.

– Называйте меня просто Рина. Думаю, невозможно хорошо узнать друг друга, обращаясь формально. Вы со мной согласны, Эл?

Девушка села рядом со мной на кушетку. Близость проглядывавших розовых сосков совершенно путала мои мысли.

– Вы хотели поговорить о Джоне. Отец мне все рассказал сегодня утром. Вы знаете, что он курил марихуану?

– Сигареты с травкой были обнаружены в его кармане, – признался я.

– Я пробовала ее курить, – заявила на полном серьезе Рина. – Но бросила.

– Рад это слышать.

– Слишком по-детски. Но тогда и Джон поступал по-детски. Кроме того, травка это только начало. Через какое-то время вы начинаете употреблять героин и незаметно превращаетесь в раба привычки. Я не верю в привычки, а вы, Эл? Мне нравится ощущать себя свободной от всех условностей и поступать так, как я хочу. Разве вам не нравится поступать так, как вам хочется, Эл? Вы выглядите очень молодо для лейтенанта полиции. Я думала, все они – выжатые лимоны и совсем не способны на эмоциональное восприятие. Но вы, я вижу, можете быть высоко восприимчивым, Эл. А как по-вашему, я могу эмоционально стимулировать?

– Я.., я…

– Вам и не надо ничего говорить мне, – девушка восхитительно улыбнулась. – Я и так это вижу по тому, как вы неловко себя чувствуете. Вам не хочется поцеловать меня, Эл?

Я поперхнулся табачным дымом и затушил сигарету в вазе.

– Отец, наверное, сразу бы кончился, увидев, как вы пользуетесь этой вазой. Ведь эта антикварная вещь восемнадцатого века – настоящий Веджвуд. Вы первый человек, нашедший практическое применение для нее.

– Ваш брат… Не скажете, почему…

– Не беспокойтесь по поводу Тэлбота. Он слишком дорожит своей работой, чтобы помешать нам. Другие слуги сейчас на кухне, а это в самом дальнем конце здания. Вы можете заняться со мной любовью, Эл, если, конечно, хотите. Я еще никогда не была с офицером полиции. Мне это кажется восхитительной мыслью. Естественно, вы должны вести себя в рамках приличия. Можете поцеловать меня, слегка пообнимать, но не больше. Мне понадобится совсем немного времени, чтобы понять, нравятся мне ваши действия или нет.

Рина достала меня. Я уже завелся. Поэтому быстро вскочил на ноги и зашел за кресло. Там я был в некоторой безопасности, но далеко не в полной.

– Прошу вас, – умолял я. – Я всего-то и хочу задать вам несколько вопросов.

– Разве вы не хотите заняться со мной любовью? – Ее громадные фиолетовые глаза стали еще больше. – Разве вы не считаете меня привлекательной? Или вы предпочитаете, чтобы я первая обняла и поцеловала вас?

– Я предпочитаю, чтобы вы сидели там, где сидите, и немного помолчали, – прорычал я. Рина надула очаровательные губки.

– Ну, сейчас вы так грубы, да еще и кричите на меня, Эл. Вам что, брюнетки не нравятся?

– Я думаю, вы прекрасны. Мне нравятся такие прелестные брюнетки, как вы. Мне страшно хочется обнять вас и поцеловать, но я здесь на работе, и мне ее надо выполнять. Я полицейский, и мне платят именно за это. Еще вопросы?

– Да, я вижу, у вас высоко развито чувство долга, Эл. Мне не хочется менять систему ваших жизненных ценностей, все Э10 может привести ко всяким психологическим комплексам и неврозам. Поэтому задавайте свои вопросы, а когда вы с ними покончите, мы сможем спокойно заняться любовью.

Рина удобно расположилась на кушетке.

– Ну, вперед! – почти приказала девушка.

– У вас есть какие-либо предположения, почему был убит ваш брат? – тщательно выговаривая слова, произнес у, восстанавливая дыхание. – Я понимаю, что некоторые вопросы могут затрагивать болезненные для вас темы, но надеюсь, вы осознаете, что…

– Болезненные? – Рина вежливо посмеялась. – Думаю, вы меня совсем не поняли, Эл. Я ненавидела своего братца с того момента, когда впервые пошла самостоятельно, и задолго до того, как произнесла первое слово. Он был жестоким и гадким. Вам, наверное, известно, что некоторые мальчишки любят обрывать мухам крылья?

– Вообще-то да, но…

– – А Джон был из тех, кто предпочитает выкручивать руки другим мальчишкам, чем отрывать крылья у мух.

– Тогда, – с сомнением в голосе начал я, – мне даже легче задать следующий вопрос: будете ли вы оплакивать смерть брата?

– Да ни в коем случае. Я буду ее праздновать. Я бы уже сейчас вдрызг напилась, если бы раньше не завязала с алкоголем. Вы, наверное, знаете, что алкоголь – это просто слабый наркотик. Он тоже формирует привыкание, а мне нравится быть совершенно свободной от привычек и давления извне.

– Правильно поступаете, – пробормотал я, – Но этим же причинам я и не курю.

– Но вы не прочь заняться любовью, в рамках приличия, разумеется?

– Это не имеет ничего общего с привычками, – улыбнулась девушка. – Тут дело в биологии. Вы же знаете, как опасно препятствовать ходу химических реакций, Эл. Это может…

Я заскрипел зубами.

– Я знаю. Это может привести к комплексам и неврозам!

– Вот именно. Я почти рыдал.

– Не догадываетесь ли вы, кто желал смерти вашего брата или почему он был убит?

– Конечно, я знаю, – твердо заявила девушка. – У всех, кто его знал, есть причины для убийства.

– Не могли бы вы кого-нибудь назвать конкретно?

– Ну, – задумчиво начала Рина, – это я сама, отец и Тэлбот. Потом наш повар, Элси – горничная и Дженнигз, садовник. Еще почтальон и…

– Смешно получается, – холодно констатировал я.

– Неужели?

Готов поклясться, ее удивление было абсолютно искренним.

– Кроме членов вашей семьи и слуг, знаете ли вы еще кого-нибудь?

– Не думаю. Последние три месяца Джон с нами не жил, вы же это знаете. А до того я старалась как можно реже видеться с ним. Так было безопасней.

– Безопасней?

– Когда мы встречались, Джон постоянно выделывал свои дурацкие штучки, – объяснила Рина голосом, в котором неожиданно появились металлические нотки. – Он мог завернуть мне руку за спину или пнуть по ноге или.., ну, в общем, штучки в этом роде. Он все еще оставался подростком. Эта постоянная страсть ко всему извращенному.., как он одевался, как говорил. То есть у вас большой выбор кандидатов а убийцы – это все, кто знал Джона, – радостно воскликнула Рина. – Я бы и сама не прочь была убить его.

Она положила ноги на кушетку, согнула их в коленях, потом вытянулась, закинув руки за голову.

– У вас есть еще вопросы, Эл? Или, может, займемся любовью прямо сейчас?

Можете мне не верить, но в конце концов ничто человеческое не чуждо и лейтенантам полиции. Я точно знал, что, если сейчас отклоню такое заманчивое предложение, потом не буду спать ночи напролет, проклиная себя. Я медленно приблизился к кушетке.

– Никто нам не помешает, – ласково проворковала Рина, – не нервничайте, Эл!

– Впервые в жизни я слышу такие слова от женщины, – только и смог выдавить я. Я подошел ближе.

– Может, вам не нравится мой подход к этому делу?

– Скорее всего, он просто слегка старомоден. Она встала с кушетки с кошачьей грацией, сняла очки и аккуратно положила их на столик. Когда она взглянула на меня, глаза ее затуманились, но не из-за близорукости. Она взяла мои руки и прижала их к своей груди, слегка отклоняясь от меня, после этого я в полной мере мог ощутить мягкость и нежность ее кожи под тонкой тканью рубашки. На секунду она еще крепче прижала мои руки к себе, и ее груди, казалось, захотели выпрыгнуть из моих ладоней. Девушка застонала.

– Вы меня совсем не знаете, – хрипло пробормотал я, в горле у меня пересохло.

– Тогда вам следует поближе познакомиться со мной, – радостно воскликнула девушка.

Я все сильнее прижимал свой торчащий, рвущийся наружу орган к ее телу.

– Ой, как мне это нравится, – промурлыкала Рина. – Очень нравится.

Она отпустила мои руки и, повернувшись, взялась за мой мужской символ.

– Это мне тоже нравится. – Она сжимала его и играла с ним, так что я чуть было прямо тут же не кончил. Она не отпускала его. Другой рукой Рина расстегнула оставшиеся пуговицы на рубашке, обнажив чудо своей медовой очаровательной груди. Удивительно розовые соски стояли торчком в ослепительном ореоле. Приподняв рукой одну грудь, она протянула ее мне. Я принялся осыпать ее поцелуями и, черт побери, будь я проклят, если вкус ее не напоминал мне мед. Я покусывал и пощипывал губами ее торчащий сосок.

Потом Рина расстегнула мои брюки, просунула руку, пошарила там и нашла мое орудие любви. Вытащила его. Предмет моей гордости дергался и дрожал в ее ладони.

Именно в этот миг я услышал, как дверь за моей спиной открылась и кто-то вошел в комнату. Первой моей мыслью было, что дворецкий решил расстаться со своей работой, но прозвучал голос, принадлежащий совсем не дворецкому.

– Рина! – холодно прогремел суровый голос. – Марш в свою комнату!

Девушка отстранилась от меня, оставив без присмотра мое мужское оборудование, которое от такого поворота событий стало понемногу остывать. Я неловко застегнул молнию. Рина тем временем лихорадочно застегивала рубашку.

– Папа! – воскликнула она хриплым голосом. – Я… Я.., я не знала, что ты уже…

– Иди в свою комнату, – повторил он, делая короткую паузу после каждого слова.

Вдруг она стремглав рванулась к двери, не взглянув на меня, а мне ее было так же жаль, как и себя самого.

Дверь за ней захлопнулась, и я успел услышать ее удаляющиеся шаги.

– Ну а вы, сэр, – поинтересовался ледяной голос, – могу я узнать имя человека, которого я застал соблазняющим мою дочь в моем собственном доме?

– Смит подойдет?

Глава 6

Ландис стоял перед бюро с телефонной трубкой в руке.

– Итак, – начал он, – вы заявились в мой дом, чтобы допросить мою дочь по поводу убийства ее брата, хотя прошло всего несколько часов после получения ею известия об этой трагедии. Вы полностью игнорировали тот факт, что подобные вопросы могут нанести серьезный урон психике молодой, чувствительной девушки.

– Я… – Тут я запнулся.

– Вы не соизволили даже поговорить со мной! Не, попросили разрешения проводить такой допрос. Что ж, хорошо, – Ландис глубоко вздохнул, – разрешите мне сказать вам кое-что, лейтенант. Вы совершили грандиозную ошибку.

– Но вы мне так ничего толком и не сказали, – попытался возразить я.

– На этот раз вы имеете дело не с какой-то там бедной и беспомощной семьей эмигрантов! Вы столкнулись с самым мощным выразителем общественного мнения в нашем городе. И я лично позабочусь о том, чтобы всей общественности стали известны грубые методы ведения расследования, практикуемые так называемыми стражами закона и правопорядка.

Он наконец-то набрал номер и сурово посмотрел на меня.

– Говорит Дэниэл Ландис. Соедините меня с шерифом округа. Немедленно! Прошли четыре секунды, я вел их отсчет.

– Лаверс? Это Дэниэл Ландис. Я только что прибыл в свой дом и обнаружил тут одного из ваших людей, терроризирующего мою дочь… Терроризирующего – именно это я сказал. Бедная девочка вне себя от горя. Жестокий допрос, который ей пришлось перенести, может привести к непредсказуемым последствиям для ее душевного равновесия. Я требую, чтобы этого человека, силой ворвавшегося н мой дом, сурово наказали – и немедленно!

Скулы его слегка покраснели, когда он в течение нескольких секунд выслушивал ответ Лаверса.

– Шериф! Я не собираюсь объяснять вам, как руководить своим отделом, но нетерпимы сами методы ваших допросов третьей степени, примененных к беззащитной девушке… В любом случае я собираюсь посвятить передовую в завтрашнем выпуске “Трибуны" именно этому вопросу. И я вас серьезно предупреждаю, если еще кто-нибудь из ваших людей приблизится к моему дому, я буду вынужден силой выдворить его отсюда. Ландис швырнул трубку.

– Надеюсь, этот урок пойдет им на пользу, Утлер. У меня твердое убеждение, что шериф серьезно воспринял мои слова, даже не прочитав передовицу в моей газете!

– Вы считаете, что уже завтра я буду работать регулировщиком уличного движения?

– Стоит ли говорить, что вы обладаете талантом к этому делу? И думаю, шериф постарается в полной мере использовать его в самом ближайшем будущем.

Я закурил сигарету и аккуратно выбросил спичку в вазу Веджвуда. Ландис проследил за моими движениями, потом заглянул в антикварную вазу, конечно же, заметив в ней окурки и пепел, потом посмотрел на меня.

Скулы у него на этот раз раскалились докрасна.

– Эта ваза, – запинаясь, прохрипел он, – является…

– Истинным произведением искусства восемнадцатого века, – завершил я фразу за него.

– Вон! Вон отсюда, пока я вас не вышвырнул! Я повернулся и пошел к выходу. Уже взявшись за ручку двери, я снова услышал голос Ландиса.

– И не думайте, что я не смогу с вами справиться, Уиллер, – почти нежно проговорил он. – Вы, как пробка, вылетите из полиции, а я включу вас во все черные списки, какие только есть в городе. Вы завершите свои дни там, где и должны, Уиллер, – в канаве!

– Скажите, – вежливо поинтересовался я, – вы что, пишете не только передовицы, но и юморески?

Я открыл дверь и вышел в вестибюль. У парадного входа меня опередил дворецкий.

Он открыл передо мной дверь и даже слегка поклонился, глаза его глядели на меня с неприкрытой иронией.

– Тэлбот, каковы обязанности дворецкого?

– Сэр? – Брови его удивленно взметнулись вверх, – Просто я предполагаю, что в этом доме у дворецкого могут быть самые разнообразные обязанности. Может, я и ошибаюсь. Но повидавшись с мисс Ландис этим утром, думаю, что я все же прав.

– Боюсь, я вас не понимаю, сэр! – холодно отчеканил Тэлбот.

– Нет, ты меня прекрасно понимаешь, Тэлбот. Думаю, может получиться неплохой репортаж в каком-нибудь конкурирующем с “Трибуной” издании, а, Тэлбот?

– Что…

– Давай не будем спорить по пустякам. Твой хозяин желает, чтобы я не обременял своим присутствием его дом.

Я вынул визитку и передал ее дворецкому. Точнее даже будет сказать, я с силой сунул ее ему в руку.

– По этому телефону меня можно найти или совсем ранним утром или уж совсем поздним вечером. Я бы хотел еще разок встретиться с тобой, Тэлбот, и в самое ближайшее время. Но только не здесь. Где-нибудь в другом месте, может, в баре. Хочу спокойно побеседовать с тобой об этом доме и его обитателях.

– Я никогда не злоупотреблю доверием, оказанным мне здесь, – отрезал дворецкий.

– Ты свободный человек, – согласился я. – Да я и в мыслях не имел заставлять тебя злоупотреблять оказанным тебе доверием. Просто надеюсь, что, может, и у тебя есть желание, чтобы полиция поймала убийцу. Если это так, то звякни мне.

– Это невозможно!

– А все те старые анекдоты по поводу того, что заметил дворецкий? Сейчас над ними уже не хочется смеяться, ведь так?

– Я и в самом деле не понимаю, о чем это вы толкуете, лейтенант, – безразличным тоном произнес Тэлбот.

Я спустился к дороге и забрался в “хейли”. Рванул вперед с такой скоростью, что из-под колес в разные стороны полетел гравий. Я чувствовал себя как мальчишка, втихаря осыпающий проклятиями отца, который застал его за поеданием запретных конфет.

Выехав на улицу, я немного успокоился, сообразив, что мне особенно и спешить некуда. Еще я почувствовал, что приличный завтрак совсем не повредит. Что ни говори, я и так уже достаточно потрудился сегодня.

Через четыре квартала я притормозил у обочины и купил парочку сандвичей. Сидя в машине и жуя их, я думал о Тэлботе.

Может быть, дворецкие ныне в большей цене. Может, Тэлбот был дворецким и больше никем. Если это не так, то мои наглые инсинуации должны были приоткрыть его душу. А может, с другой стороны, там и открывать-то особенно нечего.

Я решил, что мне стоит взять на вооружение тактику Хэммонда: арестуй первого встречного, и пусть он сам о себе беспокоится.

Я услышал визг шин. Какой-то сумасшедший в новеньком “кадиллаке” пронесся мимо. Я заметил напряжение на лице водителя.

Рина Ландис выглядела так, будто куда-то ужасно торопилась.

Я включил стартер и выехал на дорогу прямо перед носом приближающегося такси. “Кадиллак” был уже в трех кварталах впереди и быстро удалялся. Я включил вторую скорость и нажал до отказа педаль газа. Выхлопная труба прокашлялась, и стрелка спидометра установилась в районе пятидесяти миль.

Через три квартала я еще значительно отставал от Рины, но приближаться не стал. Не хотел, чтобы она знала, что я сижу у нее на хвосте, а то вдруг возьмет да переменит место назначения. Все это было мне по душе. Давненько я уже не играл в такие игры.

Рина двигалась строго на север. Мы проехали предместье, выехали за город и миль через пять она свернула в сторону Хиллстоуна. Я держался в отдалении.

Наконец она резко свернула налево и въехала в шикарные ворота. Я же промчался мимо, тщательно все запоминая.

У края дороги стоял восьмифутовый забор. Я остановился и издалека наблюдал за Риной. Стоя у ворот, она о чем-то говорила с парнем в черной униформе и пилотке.

Прислонившись к дереву, я закурил и стал ждать. Через двадцать минут появилась девушка, села в машину и умчалась. Шум двигателя затих вдали, я выбросил окурок уже второй выкуренной сигареты и направился к воротам.

На стене прямо у ворот висела аккуратная медная пластинка с надписью: “Санаторий Хиллстоун”.

Охранник в черном вопросительно посмотрел на меня, я показал ему свой жетон.

– Отсюда только что отъехала девушка в “кадиллаке”. Что ей было нужно?

– Она встречалась с доктором Мэйбери. Это все, что я знаю.

– Тогда мне надо переговорить с доктором Мейбери. Охранник кивнул.

– Он у нас управляющий. Я скажу ему о вашем приезде, лейтенант.

– Отлично. А я тут ничего заразного не подхвачу?

– Что? – Он тупо уставился на меня.

– Но ведь это санаторий, точно?

– Здесь нет ничего заразного. – Он осклабился и покрутил пальцем у виска.

– Дурдом, – констатировал я.

– Ну, это слишком грубое слово, лейтенант. Чтобы попасть сюда, платят большие денежки. Когда уж попал, то ты не псих, а просто психически неуравновешенный, вы понимаете, о чем я говорю?

– Где мне найти доктора Мэйбери?

– Идите прямо по этой дорожке, лейтенант. В приемном покое сидит регистраторша. Я позвоню и скажу, что вы идете.

Я уже сделал было пару шагов, потом обернулся и поинтересовался:

– А я не встречу никого из.., членов этого клуба по пути?

– Если встретите, то они абсолютно безопасны. За буйными особый присмотр.

– Итак, меня предупредили, – сказал я сам себе и двинулся вперед.

Здание было огромным и помпезным. Оно вполне бы подошло муниципалитету, если бы окна были чуть-чуть побольше и на них не было решеток.

Я прошел по выложенной каменными плитами террасе, поднялся по лестнице и вошел в широко открытые, отделанные медью двери. Внутри стоял характерный для всех больниц запах. За столиком у входа сидела рыжеволосая девушка в белой униформе.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но в этот миг где-то наверху раздался страшный крик. У меня по коже побежали мурашки. Он не был похож на крик чело века, который просто решил покричать погромче. Потом раздались звуки бегущих ног, хлопанье дверей, а затем снова тишина.

– А если я крикну в ответ, меня примут в члены вашего клуба?

– Вы, наверное, лейтенант Уиллер? – деловым тоном осведомилась рыжеволосая. – Вторая дверь слева по коридору, лейтенант. Доктор ждет вас.

– Благодарю. Никогда не видел сталь в такой изящной упаковке.

– Что вы сказали? – Ее глаза сверкнули. Я же вперил взор в ее грудь. Она была совсем даже ничего, и мне подумалось, что вид ее вполне мог бы вывести из себя Рину Ландис.

– Ну у вас и нервы. Вы даже не моргнули, услышав этот дикий крик. Девушка слабо улыбнулась.

– Ко всему привыкаешь, лейтенант. И знайте, все, что можно сделать для пациентов, здесь делается.

– Если бы я сидел здесь на вашем месте целыми днями, я бы не волновался за пациентов, я бы беспокоился за себя.

Я прошел по коридору и постучался во вторую дверь слева. Услышал разрешение войти, что я и сделал Посередине комнаты стоял огромный письменный стол, две стены были заняты шкафами с книгами, и третья была одним сплошным окном, и без решеток, успел заметить я.

Тип в коротком белом халате встал из-за стола; я сообразил, что это и есть сам доктор Мэйбери, ясному что никого больше в комнате не было.

Он был невысок, склонен к полноте, с гладкой белой кожей. Его черные волосы были разделены аккуратным пробором. Редкие усики придавали ему мальчишеский вид. Губы его были мягки, как у женщины.

– Лейтенант Уиллер, – он протянул мне руку, – я доктор Мэйбери.

Протянутая для рукопожатия рука была белой и пухлой, с заботливо ухоженными ногтями. Но пожатие оказалось твердым и сильным.

– Присаживайтесь, лейтенант, – предложил он и плюхнулся в свое кресло. Я уселся в чрезвычайно удобное кресло перед ним.

– Эта девушка, что совсем недавно была у вас. Мне хотелось бы знать, зачем она к вам обращалась?

– Вы имеете в виду мисс Ландис?

– Да.

– Очаровательная девушка. Возбуждена, ею явно движут какие-то сильные чувства. – В глазах у него появился огонек.

– Вам что-то известно о психической истории этой семьи?

– Да нет, у этой девушки нет никаких комплексов. – Мейбери кивнул. – Это подтверждает общую схему. Не замечали ли вы в ней состояния чрезмерной веселости, когда речь ее становится очень быстрой, она буквально обрушивает на вас потоки слов? Не замечали ли вы…

– Я по-прежнему хочу знать, зачем она сюда приходила, – прервал я разглагольствования доктора.

– Да, да, конечно. – Мэйбери выглядел слегка разочарованным. – Ну, тут все просто, лейтенант. Она хотела узнать, лечился ли у нас ее брат Джон от наркомании.

– А он лечился? Мэйбери мотнул головой.

– Нет. Я просмотрел списки больных за последние два года. У нас никогда не было пациента с такой фамилией.

– А здесь у вас лечатся наркоманы?

– Конечно, – кивнул доктор. – В наших делах было бы обязательно отмечено, если бы Джон Ландис лечился у нас.

– Ну раз уж я здесь, не могли бы вы проверить несколько фамилий и для меня?

– Без сомнения. – Доктор вынул ручку с золотым пером из письменного прибора на столе. – Называйте их, лейтенант.

– О'Хара, Несбит, Картер, Стюарт, Бут… Тэлбот. – Я назвал и имена, кроме Тэлбота.

Мэйбери записал их и нажал на кнопку звонка, вмонтированную в столешницу. Рыжеволосая сестра тотчас же появилась в кабинете, и доктор попросил ее проверить предложенный мной список фамилий. Она взяла его и удалилась.

– На это уйдет не более десяти минут, лейтенант. Могу я вам еще чем-нибудь помочь?

– Только не сейчас. У вас тут очень внушительное заведение. Мэйбери улыбнулся, поглаживая усы.

– У “Хиллстоуна” солидная репутация, – отметил доктор. – Мы работаем здесь уже пять лет. Я горжусь своим детищем, лучшего) санатория нет во всем штате.

– Наверное, на содержание такого заведения требуются огромные средства?

– Несомненно. Но, с другой стороны, у нас и клиентура не совсем обычная.

– Вы имеете в виду, что тут у вас шарашка, где содержатся шизики из самых знатных семейств?

– Я бы не стал так выражаться. С каждым пациентом, которого мы берем к себе, ослабляется бремя давления на соответствующие государственные заведения штата, лейтенант. Разве нельзя разрешить это людям, которые готовы оплачивать расходы по уходу за более несчастными членами своих семейств, а?

– Конечно, можно, – согласился я. В дверь вежливо постучали, и в кабинет вошла все та же сестра с листком бумаги в руке.

– Нашла только одного, доктор, – сказала она, кладя листок перед Мэйбери. Я привстал со своего кресла.

– Есть только Бут, – сказал Мэйбери. – Был у нас почти целый год. Покинул нас четыре месяца назад.

– Куда он направился?

– Трудно сказать, лейтенант, – психиатр пожал плечами. – Он умер.

Так, значит, это не неряха-официант, а однофамилец моего Бута.

– Вам это хоть как-то помогло, лейтенант? – вежливо осведомился Мэйбери.

– Нет, а все же… – Меня прервал странный звук, раздавшийся за дверью. Я прислушался. – Что это было?

– Я ничего не слышал.

– Какой-то странный звук рядом с дверью. Похоже, будто собака пробежала, или еще что-то в этом роде.

– Лейтенант, мы не позволяем животным… – Вдруг он переменился в лице. – Странный звук?

Доктор вскочил с места и бросился к двери, я рванулся за ним. В тот же миг раздался ужасный крик, который резко оборвался.

Я бежал за Мэйбери по коридору в приемный покой.

Там у столика регистраторши стоял высоченный детина, завернутый в белую простыню с головы до пят, что делало его еще выше.

Казалось, совсем не прилагая усилий, верзила держал рыжеволосую сестру за горло одной рукой. Та беспомощно болтала ногами в шести дюймах от пола.

При нашем приближении он врезал ей кулаком по животу.

– Седрик! – завопил Мэйбери.

Детина презрительно отбросил тело медсестры. Она – упала на пол, извиваясь в конвульсиях. Потом он повернулся к нам.

Он был молод, не старше двадцати двух-двадцати трех лег. Блондин с прической бобриком и пронзительными голубыми глазами. Его губы обиженно надулись, когда он взглянул на нас.

– Глупая кукла! – заявил он тоном, полным отвращения. – Не хочет говорить “мама".

– Ты взял не ту куклу, Седрик, – успокаивающим голосом убеждал его Мэйбери. – Кукла, говорящая “мама”, лежит у тебя в палате.

– Не пойду туда! Там мне не нравится. Всегда темно и они…

Трое здоровенных санитаров появились у входа. Мягкой походкой они стали приближаться к Седрику.

– Не пойду назад, – повторял Седрик. – Хочу новую куклу, хочу эту куклу…

Санитары набросились на него сзади. В ходе короткой, но ожесточенной и кровавой схватки им удалось запеленать его в смирительную рубашку.

– Как это случилось, Борден? – набросился Мэйбери на одного из санитаров.

– Простите, доктор, – он вытер кровь, сочащуюся из разбитой губы. – Седрик был совершенно спокоен последние пару недель. Джонс принес ему еду и забыл закрыть дверь.

– Если это повторится, Джонс будет немедленно уволен, – рявкнул Мэйбери, – так же, как и вы! А сейчас доставьте его в палату, быстро!

– Есть, сэр, – ответил Борден, и они потащили Седрика по коридору, а потом и по лестнице.

Медсестра сумела подняться и стояла, опираясь на стол, прижимая руку к груди.

– С вами все в порядке? – резко спросил Мэйбери.

– Да.., спасибо. – Девушка слабо улыбнулась. – – Да и ударил он меня не так уж и сильно, чтобы нанести серьезные повреждения. Думаю, я больше испугалась.

– Ну хорошо, ничего страшного не произошло. – Мэйбери вытер белоснежным платком пот со лба. – Чрезвычайно печальный инцидент, лейтенант. Грубейшая оплошность санитара, но такого больше не произойдет. Седрик обычно очень спокоен.

Доктор опять погладил свои реденькие усики.

– И он из весьма почтенного семейства, – добавил Мэйбери. – Естественно.

Глава 7

По пути обратно в город я остановился у первого попавшегося бара. После всего этого мне необходимо было промочить горло. Седрику только в фильмах ужасов сниматься.

Санаторный след завел меня опять в тупик. Я вспомнил официанта Буга, который уже начал слегка раскалываться под моим мягким давлением. Может, если б я его усилил, он бы сообщил мне и что-нибудь важное. По крайней мере, попытаться стоит.

Я позвонил в контору и узнал у Полника адрес лохматого. Он обитал в меблированных комнатах в шести кварталах от “Золотой подковы”. Я опрокинул еще одну порцию виски и вернулся к “хейли”.

Через полчаса я остановился у нужного мне дома. Здание если и переживало прекрасные времена, то это было в далеком прошлом. Я припарковал свою колымагу ярдах в пятидесяти от него.

Я уже шел по направлению к дому Бута, когда мое внимание привлекла фигура бегущего человека.

В этом районе это выглядело не более уместно, чем марсианин, вылезший из летающей тарелочки. Черный строгий костюм, накрахмаленная белоснежная сорочка и классический английский цилиндр совсем не соответствовали окружающим трущобам. На секунду человек задержался на тротуаре, дико озираясь вокруг, и в мгновение ока скрылся за ближайшим углом.

Сомнений быть не могло: дворецкий мистер Тэлбот куда-то очень здорово торопился.

Я поспешил к дому Бута. У дверей болталась табличка с фамилиями жильцов. Под номером девять в ней значился Бут.

Я забрался по лестнице на второй этаж. Девятая квартира выходила прямо на лестницу. Я постучал и стал ждать. Мне показалось, что я расслышал какое-то движение за дверью, но не был абсолютно в этом уверен. Может, Бут начал играть в какие-то свои, неизвестные мне игры. Я взялся за ручку, дверь не была заперта.

Я широко распахнул ее.

– Бут? – Через долю секунды он уже смотрел на меня, но не отвечал. Что было совершенно объяснимо. Если бы мы захотели побеседовать друг с другом, то для этого нам понадобилось бы по крайней мере блюдечко для спиритического сеанса.

Бута застрелили очень аккуратно, всадив пулю прямехонько в лобешник. Кровь еще продолжала течь тонкой струйкой. Значит, убийство произошло каких-то несколько минут назад. Я зашел в комнату, чтобы поближе осмотреть тело, и это было моей ошибкой.

Я почувствовал какое-то движение за спиной, но повернуться не успел, что-то тяжелое обрушилось на меня. Перед тем как провалиться в темноту, я успел подумать: есть ли братан у Седрика?

Приходить в себя после страшного удара по башке совсем не является моим идеалом времяпрепровождения. К тому времени, как я сумел встать на ноги, у меня не оставалось сомнений, что кто-то провел трепанацию моего черепа, не позаботившись зашить дырки.

В комнате ничего не изменилось. Труп Бута неподвижно лежал на полу. Я вышел и закрыл входную дверь. Из вестибюля я позвонил в отдел. Хэммонда на месте не было, зато был Полник. Я рассказал ему, что произошло, и объяснил порядок его действий.

Я вернулся к “хейли”. Во рту был мерзкий привкус. На голове образовалась солидная шишка, и она станет еще больше со временем, а трещина в моем “эго” станет еще глубже.

Тот, кто отправил на тот свет Бута, обошелся со мной, как с каким-то молокососом. Просто остался в комнате и ждал, пока я, как безмозглый кретин, не завалился в квартиру. Может, мне еще повезло, что меня только треснули по башке.

Если бы я был обычным полицейским, то объявил бы розыск Тэлбота, но я был уверен, что тот не видел меня на улице, когда выбегал из дома Бута. Поэтому я склонялся к мысли, что найду его там, где он и должен быть, то есть в доме Ландиса.

Через час я получил опровержение своей теории. Единственным человеком в доме Ландиса был повар, толстый и глухой. Наконец он сообразил, что мне нужно, и объяснил, что у Тэлбота сегодня на полдня выходной и вернется он только поздно вечером.

Я вернулся в город, на скорую руку пообедал и направился в “Золотую подкову”.

На двери висело объявление: “Открыто с 9 вечера”. Я дернул за ручку, дверь не была заперта. Я вошел в подвал.

Пара официантов расставляла столики, а на сцене Кларенс Несбит перебирал струны контрабаса. Я подошел к нему. Он поднял голову и, увидев меня, перестал играть.

– – Привет, лейтенант!

– Привет, Кларенс! Сегодня будет как всегда?

– Газеты уже все пропечатали. Полуночная считает, что мы будем отбиваться палками от посетителей. По ее мнению, эта самая лучшая реклама ее заведению.

– Тогда ей надо положить муляж трупа у ваших ног, окропив его первоклассным томатным соком. Это уж точно заведет всех.

Кларенс в испуге округлил глаза.

– Ну вы даете! Вот так шуточки!

– Ты, наверное, успел прочитать, что убитого типа звали Джонни Ландис. Он был просто помешан на джазе и частенько приходил сюда. Ты уверен, что никогда раньше его не видел?

– Лейтенант, все, что мы видели, это один бесконечный ряд нетрезвых рож. Мы играем здесь потому, что кое-что понимаем в джазе, а остальное нас просто не интересует. А на эти рожи мы внимания не обращаем.

– Я понял тебя. Мисс О'Хара здесь?

– Конечно. В своем офисе, лейтенант. Я оставил Кларенса терзать контрабас, прошел к конторе Полуночной и постучал.

– Входите, – раздался ее голос.

Я вошел. Девушка сидела перед зеркалом. Сегодня вместо черного на ней было алое платье. Но практически такое же откровенное, как и черное, если не сказать больше. Все те же выделяющиеся соски и огромные пространства обнаженных бедер, вызывающих самые пикантные ассоциации.

– О! – воскликнула она, увидев мое отражение в зеркале, – Это вы!

– Вы говорите так, будто скучали по мне.

– Будто по головной боли можно скучать! Что вам нужно?

– Поговорить. Небольшая конфиденциальная беседа между мужчиной и женщиной – ведь она всегда интересней, чем между мужчиной и мужчиной, вы согласны?

– Нет, – отрезала Полуночная. – Я занята. Сегодняшний вечер будет для нас настоящей золотой жилой после всех этих сообщений в газетах. Все чокнутые в радиусе пятнадцати миль припрутся сюда, широко разинув рты.

– Предоставив вашим официантам заливать их глотки спиртом по умопомрачительным ценам?

Наверное, она заметила, как я пожирал глазами ее восхитительные бедра, так как сняла ногу с ноги и плотнее запахнула платье.

– Это место приносит мне доход, на него я и существую, – коротко сказала девушка.

– У меня очень покладистый характер. Мы можем поговорить прямо сейчас или же после вашего выступления.

– Я уже сказала вам, что буду очень занята сегодня вечером!

– Но покладистый я не до такой степени, как вы себе это вообразили. Решайте, или мы будем говорить с вами наедине здесь, или же я препровожу вас в отдел прямо сейчас, и мы поговорим уже там, и, скорее всего, это затянется надолго.

Полуночная готова была, наверное, стереть меня в порошок.

– Хорошо! После моего выступления.

– Прямо здесь?

– Мне бы не хотелось. Мне надо пораньше уехать. Можете отвезти меня домой на машине, если только она у вас есть.

– Я вожу автомобиль, но он принадлежит страховой фирме.

– Тогда встретимся у “Золотой подковы” в двенадцать пятнадцать.

– Отлично. Буду ждать.

– И еще одно, лейтенант.

– Да, мисс О'Хара?

– Встреча деловая и только деловая – никаких задних мыслей. Хочу, чтобы вы это знали с самого начала.

– Дело и только дело, мисс О'Хара. Я бы назвал вас Полуночной, но еще остается четыре часа.

Я вышел из офиса, раздумывая, не размягчились ли у меня мозги. Даже если это и так, кто бросит в меня камень? Решил, что пусть все летят к чертям собачьим:

Джонни Ландис со своим папочкой, шериф Лаверс со своей конторой. Такой образ мыслей придал мне смелость вернуться домой. Было что-то около восьми вечера, когда я добрался до своей квартиры. Я поставил “Барабан похож на женщину” Эллингтона. Потом налил себе виски и сел в кресло.

Пластинка доиграла до “Карибского Джо”, когда зазвонил телефон. Я машинально снял трубку.

– Где тебя черти носили? – прорычал столь знакомый мне голос.

– Пишете приказ о моей отставке? – поинтересовался я.

– Ты там был, когда Ландис звонил мне?

– Ну да.

– Мне надо что-то предпринять. Завтра он обо всем распишет в своей газетенке. Пока я ничего не говорил ни одному из репортеров, но после завтрашних сообщений я буду вынужден как-то все это прокомментировать.

– Как насчет “Плевать на Ландиса”? – предложил я.

– А как насчет “Уиллер – сержант”? – хрюкнул Лаверс. На это у меня не было ответа.

– Одно мне непонятно. Почему он вернулся домой и застукал там тебя?

– Я объясню вам. Классический ключ ко всем преступлениям. Это сделал дворецкий. Он позвонил Ландису и настучал, что я у того в доме.

– Чего-нибудь стоящего ты добился от его дочери? Я немного поразмышлял над этим вопросом, потом решил, что детали моей личной жизни не так уж интересны окружному шерифу.

– Ничего определенного. Она ненавидела братца. Никто его не любил. Вот, наверное, и все.

– Да, негусто.

– Но я надеюсь раскопать что-нибудь посущественней.

– И лучше уж тебе это сделать побыстрее. Будь у меня ровно в девять утра, и ни минутой позже, понял, Уиллер?

– Есть, сэр, – я повесил трубку. Почти сразу же телефон вновь зазвонил. Я поднес трубку к уху и отчеканил:

– Да, сэр, ровно в девять часов утра. На другом конце молчали, что было явно не похоже на Лаверса. Потом взволнованный голос спросил:

– Лейтенант Уиллер?

– Кто говорит?

– Тэлбот, сэр, – сказал дворецкий дрожащим голосом. – Я уже давно пытаюсь дозвониться до вас. Мне нужно срочно с вами встретиться!

– Отлично, – я дал ему свой адрес. – Когда вы придете?

– Как только смогу, лейтенант!

Итак, я искал Тэлбота, а он искал меня. Кто это там сказал, что только любовь заставляет вращаться весь мир?

Я налил себе еще виски и снова устроился в кресле. Прелестные звуки “Креольского любовного гимна” нежно разливались по комнате из пяти динамиков, установленных со знанием дела на стене. Я ни о чем не мечтал, разве что какой-нибудь очаровашке-блондинке.

Через десять минут мне в третий раз позвонили. Я мгновенно узнал голос. Я никогда не спутаю этот задыхающийся голос, от которого я начинаю дрожать, как его обладательница, наверное, дрожит постоянно.

– Эл. Я ужасно сожалею о случившемся сегодня. Все было так ужасно, я, наверное, могла умереть, точно могла. Я совсем не понимаю, почему вдруг вернулся отец. Что-либо объяснять ему совершенно бесполезно, он просто не слушает.., он так пугает меня иногда.

– Не переживайте по поводу происшедшего, Рина.

– Но я очень переживаю, Эл. Вы знаете, ваш эмоциональный тонус так сильно повлиял на меня, что у меня так и не было возможности…

– Конечно, конечно.

– Отца нет дома. Он в редакции газеты и еще очень долго не придет. Я совершенно одна в доме. Не могли бы вы прийти навестить меня, Эл? Дворецкий минут десять назад ушел, и я не думаю, что он скоро вернется. Мы будем абсолютно одни, Эл.

– Извините, дорогая. Но это невозможно.

– Простите и меня тоже. Я так примитивно о вас подумала сегодня, что если мне не выразить свои чувства, то я начну сублимировать и подавлять их. Я не верю в подавление чувств, Эл, я думаю…

– Да, да, вы мне уже об этом говорили сегодня, – торопливо перебил я девушку.

– Я знаю! – торжествующе воскликнула она, – Так почему бы мне самой не прийти сейчас к вам!

– Звучит заманчиво. Сколько вам нужно времени?

– Минут двадцать. Какой у вас адрес, Эл? Я объяснил, где живу, и она положила трубку. Взглянул на часы. Только девять часов. Тэлбот должен появиться с минуты на минуту, а потом и сама Рина. В четверть первого у меня свидание с Полуночной. Похоже, мне предстоит веселенькая ночка. Я поставил вторую сторону диска Эллингтона и заодно налил себе еще виски. Мне нужно было отвлечься.

Будет весьма пикантная ситуация, по выражению женщин-писательниц, когда появится Рина и застанет у меня своего дворецкого, изливающего мне душу. Пусть не думает, что только ей принадлежит монополия на исповеди.

Прошло еще десять минут, прежде чем зазвенел дверной звонок. Я встал и пошел в прихожую. Открыл дверь, и на меня свалился Тэлбот. Я отшатнулся, приняв на себя столь неожиданный груз. Захлопнув дверь, я неловко положил его на пол.

В спине у него зияла дырка от пули, и Тэлбот не дышал.

Я подумал, больше трупов – меньше подозреваемых.

Глава 8

Я перескочил через труп и пулей вылетел из квартиры. Через пять минут я вернулся обратно. Труп номер три продолжал лежать у меня в прихожей.

Минутой позже дыхание у меня восстановилось и я стал помаленьку соображать: теперь у меня есть три вещи. Во-первых, тот факт, что того типа, только что пристрелившего Тэлбота, в доме нет, во-вторых, я не слышал выстрела, значит, преступник воспользовался глушителем, и, в-третьих, у меня в квартире находится труп дворецкого. Все это мне было здорово не по душе. От трупов так трудно избавиться, но и оставлять их так просто валяться тоже не резон.

Я схватил Тэлбота за ноги и затащил тело в ванную. Не успел я прикрыть дверь, как зазвенел дверной звонок.

Дверь я открывал с пистолетом в руке.

Рина Ландис моргнула, увидев пушку.

– Эл, я и не предполагала, что у вас такое сильное отклонение от нормы!

Я затащил ее в квартиру и запер дверь. Схватил сумочку и быстро проверил ее содержимое, но пистолета в ней не было.

– Какой напор! – Рина удивленно хлопала глазами за стеклами своих очков. – Зачем же хватать мою сумочку, когда можно схватить меня саму?

– У меня кончились сигареты, – сказав это, я внимательно взглянул на девушку.

На ней было платье не то чтобы мини, не то чтобы миди, но оно открывало ее прелестные ноги во всей их красе. Черные волосы волнами спадали на плечи. Мне также прекрасно были видны очертания ее очаровательной груди и чудесных сосков.

Мы прошли в гостиную.

– Да здесь просто великолепно, Эл! Все так похоже на вас!

Я сделал парочку коктейлей и подал один ей. Она с отвращением взглянула на стакан.

– Алкоголь? – осуждающе спросила Рина. – Но это же стимулятор, Эл. Мне не нужны искусственные стимуляторы. Я ведь уже говорила, что вы меня эмоционально стимулируете. Этим утром все и подтвердилось, и мне показалось, что я вас тоже эмоционально стимулирую. Разве я не права?

Она снова оглядела комнату, будто планируя проведение военной операции. В горле у меня опять все пересохло. Я поставил стакан обратно на столик. Тут уж она права: кому нужен искусственный стимулятор?

Рина прошла к дивану и пристально посмотрела на него.

– Вы можете выключить эту музыку, Эл. Это только…

– Еще один искусственный стимулятор, – согласился я.

Я выключил проигрыватель. Повернувшись к дивану, обнаружил, что Рина уже без трусиков. Они были ярко-красные, отороченные черными кружевами. Рина помахала ими и бросила на пол. В глазах у нее застыло сонное, но в то же время и голодное выражение. Рина несколько раз провела кончиком языка по своим пухлым губкам.

– Ну? – спросила она, видя мои колебания. – Чего же вы ждете?

– Да уж вы не тратите время зря.

– Идите сюда, лейтенант, – приказала девушка своим прелестным хрипловатым голосом, в котором так и звучали нотки предстоящего эротического наслаждения.

Рина лежала спиной на диване, слегка раздвинув ноги, и со своего места я видел всю их соблазнительную длину вплоть до места соединения, покрытого курчавыми черными волосами. Видна мне была и щель, разделяющая его. К этому времени я уже был полностью готов. Подталкивать меня уже не было никакой необходимости. Я стал лихорадочно сдергивать с себя одежду. Рина поступила так же, и через секунду мы уже были абсолютно нагими.

– Ну а сейчас, – проворковала она, лениво улыбаясь, – припомним, на чем мы остановились, когда нас прервали.

Она была так и заряжена энергией, чудесным образом пользовалась руками и ртом, доводя меня до необычайных высот экстаза. Мы катались и кувыркались на диване, потом на полу, сначала Рина на мне, потом я на Рине. А затем она села на меня верхом. Я проник в нее до самого конца.

Время летело на крыльях восторга, как говорят поэты, и в течение следующего часа и десяти минут мы поэкспериментировали во всех известных позициях, описываемых в соответствующих книгах, и даже изобрели кое-что новенькое. После этого часа и десяти минут я засекал время по часам. Рина ласково улыбнулась мне и спросила:

– А где у тебя туалет?

Я успел выпить оба стакана виски и закурить сигарету до того, как услышал дикий крик Рины.

Она вбежала в гостиную, глаза буквально вываливались из орбит, а зрачки смотрели вверх.

– Эл! В ванной у тебя мужчина!

– Тэлбот, – согласился я.

– Он мертв.

– Точно.

– Ты.., ты знал?

– Это произошло прямо перед твоим приходом.

– Но как…

– Кто-то застрелил его до того, как я успел открыть дверь. Ты уверена, что не хочешь выпить? Рина села рядом со мной на диван.

– Обними меня, Эл, – прошептала она, – Мне так страшно.

Я положил руку ей на плечо, и через несколько минут ее перестало колотить.

– Бедняга Тэлбот. Кому понадобилось убивать его?

– Я думал, что тебе. Поэтому и позволил самой обнаружить тело. Меня интересовала твоя реакция. Теперь я вижу, что твоя реакция была подлинной, милая, и ты не знала, что Тэлбот мертв, пока не увидела его труп.

– Эл, иногда ты не кто иной, как…

– Фараон, – согласился я. – Ты не знаешь, кто еще мог убить его?

– Конечно, нет, – презрительно ответила девушка. – Что я могу знать о личной жизни дворецкого!

– Ты имеешь в виду, что ты была хозяйкой дома, а он простым слугой, и эти понятия несовместимы?

– Ты вряд ли можешь ожидать, чтобы я хоть что-то знала о частной жизни Тэлбота, так ведь? Насколько мне известно, он шантажировал садовника и спал с горничной.

– Что-то не очень верится.

– А почему он пришел именно к тебе?

– Он позвонил и сказал, что ему нужно срочно встретиться со мной. Очевидно, у него были какие-то важные сведения, до такой степени важные, что кто-то решился прикончить его, чтобы помешать нашей встрече.

– Не могу даже представить, какие такие важные сведения могли быть у него. Тэлбот никогда бы не стал злоупотреблять оказанным ему доверием. – Рина посмотрела по сторонам. – Даже если бы и было, что предавать!

Я подумал, стоит ли мне выложить ей всю правду или только ее часть.

– Тэлбота убедили. Я намекнул ему, что, если он мне не расскажет о положении в твоем доме, я могу подсунуть конкурентам “Трибуны” интересный материальчик о том, что происходило в доме, когда его хозяин был на работе!

– Да о чем это ты говоришь? – задыхаясь, спросила Рина.

– Тэлбот был совсем не уродом. Держу пари, что ты и его находила эмоционально стимулирующим, ведь так?

Она сбросила с плеча мою руку и влепила мне пощечину.

– Я предоставил ему выбор. Или он встретится со мной, или же я говорю с репортерами. Он звонит и сообщает, что идет ко мне. Разве это о чем-то не говорит?

Рина стала быстро одеваться, яростно застегивая молнию.

– Отец был прав насчет тебя! Ты просто чудовище! Извращенное чудовище, выбирающее себе в жертвы молодых и…

– Невинных? – я слегка приподнял брови.

– Я все расскажу отцу о тебе! – Рина была вне себя от ярости. – Я прослежу, чтобы он сделал так, что ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет! Я позабочусь…

– И расскажешь ему, как ты очутилась в моей квартире, да?

Челюсть у нее отвисла, и она долго не закрывала рот.

– Я же сказала, что ты настоящее чудовище, – дрожащим голосом повторила девушка.

– Чудовище Уиллер, – согласился я. – Так что же за шекспировская завязка сложилась в твоем почтенном семействе?

– Отец и Джон никогда не ладили друг с другом. Думаю, вина за это в основном лежит на отце. Он запугал Джона, меня запугал. Джон потерял ко всему интерес, когда еще учился в колледже, а потом его оттуда выгнали. Он вернулся домой и бездельничал.

– Пока его папаша не вытурил его из дому. Почему это произошло?

– Они почему-то разругались в пух и прах, – бесстрастно сказала Рина. – Я не знаю, что было причиной ссоры, но после нее Джон ушел из дому, и я его больше не видела. Не буду кривить душой и говорить, что скучала по нему.

– А как насчет Тэлбота?

Рина взяла сумочку и направилась к выходу.

– Я ухожу. Мне наплевать, что ты там наговоришь репортерам, но сейчас я ухожу!

– Ты была близка с Тэлботом? Она резко развернулась и взором, полным ярости, взглянула на меня.

– Да, черт тебя побери! Если ты так хочешь это знать!

– Как долго это продолжалось?

– Тебе что, нужно описание постельных сцен? Связь продолжалась, пока она забавляла меня. Если уж ты так этим интересуешься, лейтенант Уиллер, то совсем недолго. Она длилась каких-то две недели, и все это осталось в далеком прошлом.

– Как реагировал Тэлбот, когда все кончилось?

– Ты что, думаешь, я спрашивала его? – почти прошипела Рина. – Он же был дворецким, он так и остался дворецким.

– Все так просто?

– Если бы не так, то я бы заставила отца уволить его, – сказала девушка вполне обыденным тоном. – И не воображай, что Тэлботу было неизвестно об этом!

Она прошла в прихожую. Я успел опередить ее и открыть перед ней дверь.

– Самый последний вопрос, пока ты не ушла. Зачем ты ездила в санаторий “Хиллстоун” сегодня утром? Рина очень удивилась моему вопросу.

– Откуда тебе известно?

– Я следил за тобой.

– Джонни как-то упомянул в разговоре название этого заведения. Я подумала, не лечился ли он там от чего-нибудь, но оказалось, что нет. Я проверила у управляющего.

– Когда твой брат упомянул эту больницу?

– Во время той ссоры с отцом, после которой его выгнали из дому.

– Простое любопытство.

– Ну, если допрос инквизиции завершен, – патетически воскликнула Рина, – я скажу вам до свидания, лейтенант!

– Пока, Рина. Звякни мне как-нибудь. Девушка пристально взглянула на меня, беззвучно пошевелила губами. Потом неожиданно улыбнулась.

– Может, и позвоню, – тотчас согласилась она. – Ты совершенно потрясно эмоционально стимулируешь меня, Эл.

Ее каблучки застучали по лестнице. Потом я вернулся в квартиру и остался наедине с трупом в ванной.

Нашел в справочнике номер Полуночной и позвонил ей, но на другом конце никто не поднял трубку. Подумал, что, наверное, она сегодня очень занята, ведь толпы чокнутых любителей джаза должны валом валить в ее заведение.

Я положил трубку и стал думать о Тэлботе, все еще лежащем скрючившись на полу в ванной. Теперь он становился проблемой номер один для меня. Мне не хотелось действовать по инструкции и сообщать в полицию об убийстве, по крайней мере сейчас.

Я налил себе еще виски и постарался не думать о нем. Было уже одиннадцать часов, час с четвертью до свидания с Полуночной. Я отхлебнул виски и закурил сигарету, когда опять зазвенел дверной звонок.

Я чуть было не проглотил сигарету. Может, это вернулась Рина поболтать о чувствах и эмоциях, одолевающих ее тонкую натуру. Это может быть какой-нибудь очередной подарок судьбы, а может, меня осчастливил своим посещением сам шериф Лаверс. Пока я все это обдумывал, звонок зазвенел вновь. Значит, подарок судьбы исключается.

Я открыл дверь, и передо мной возникло широкое круглое лицо, над которым возвышался коричневый котелок.

– Привет, лейтенант, – сказал Кларенс Несбит.

– Привет, Кларенс. Что ты здесь потерял? Свой контрабас?

Он слабо улыбнулся, и я заметил, как он машинально перебирает невидимые струны контрабаса.

– Полуночная попросила меня зайти к вам, лейтенант. Сообщить, что свидание отменяется.

– Глупая маленькая Полуночная.

– Поймите меня правильно. Она предлагает вам прийти к ней домой, и она не собирается всю ночь ждать вас, так, может, вы пойдете прямо сейчас?

– Неужто дела идут так плохо, что она закрыла подвал так рано?

Кларенс тупо уставился на меня и глядел так несколько секунд.

– Вы, кажется, ничего не поняли, лейтенант. Полуночная так и трясется от злости.

– А что случилось?

Кларенс недоуменно покачал головой.

– Так вы ничего не слышали?! Фараоны закрыли подвал за час до его открытия.

– Что они сделали?

– Закрыли подвал. И заперли на замок. О Боже, неужели нам больше не играть там?

– Кто это сделал?

– Какой-то Хэмбоун.

– Хэммонд?

– Точно, он!

– Спасибо, Кларенс. Благодарю за новости. Где мне найти Полуночную? Кларенс дал мне адрес.

– Минут через десять я выйду.

– Отлично, лейтенант! Я звякну Полуночной, что вы придете.

– Пока, Кларенс.

– Заметано, лейтенант.

Я закрыл дверь. Позвонил в отдел и попал на Хэммонда.

– Я тут слышал, что ты закрыл “Золотую подкову” сегодня вечером?

– Ну и что?

– У тебя были основания или просто несварение желудка?

– Предполагаемый центр по распространению наркотиков. Тебе бы до этого не додуматься, Уиллер, точно?

– Почему это ты так решил?

– Джон Ландис курил марихуану, ведь так? Где он ее доставал? Почему он постоянно отирался вокруг “Золотой подковы”? Все складывается один к одному, даже ты своим неразвитым мозгом должен это понять!

– Может быть. Ну и как, много нашли?

– Да ничего не нашли, если ты это имеешь в виду, – его голос стал совсем кислым. – Я считаю, что они вынесли все наркотики из притона вчера ночью. Завтра я должен снова открыть этот чертов подвал.

– Да, незавидное положеньице. Что, сильно давят?

– – Жарко тут у нас. Но я не особенно беспокоюсь. Уверен, хозяйка все сама провернула. Я заставлю ее расколоться!

– Ты говоришь просто ради самого процесса словоизвержения. У тебя молчание не только звучит прекрасно, но оно и красит тебя.

– А если говорить о давлении, – пробулькал Хэммонд, – то у тебя есть собственные проблемы, Уиллер. Этот старина Ландис буквально начал охоту за твоим скальпом. И судя по тому, что я здесь слышал, он добьется своего!

– Тебя не правильно информировали, лейтенант, впрочем, как и всегда. – Я положил трубку.

Сам же подумал, что на этот раз информация Хэммонда вполне может соответствовать действительности. И с этими радостными мыслями я выскочил из квартиры и залез в машину, припаркованную у обочины.

Итак, я направляюсь на свидание с Полуночной О'Хара. Полуночная в полночь. Будет ли она петь для меня?

Глава 9

Она открыла дверь и холодно взглянула на меня.

Мой взгляд был более теплым.

Ее светлые волосы были зачесаны назад и стянуты на затылке. Это придавало ей вид утонченной простоты. Такая прическа очень подходила к ее прозрачному черному пеньюару. И опять под пеньюаром у нее ничего не было. Я так хотел хотя бы краешком глаза взглянуть, что же там находится. Даже после активных упражнений с Риной вид Полуночной возбуждал меня.

– Заходите, – резко бросила девушка.

Я зашел внутрь, закрыв за собой дверь. Квартира оказалась просто чудесной: раза в три больше моей берлоги, обставлена просто, но со вкусом, в современном стиле, что позволительно каждому, имеющему лишних тысяч пять долларов.

– Мне нравится ваша квартира, – для начала беседы отметил я. – Мне снять ботинки?

Полуночная пожала плечами, так и не позаботившись мне ответить.

– Мне приходилось читать Дейла Карнеги, но у меня такое впечатление, что толку от этого никакого. Девушка закурила сигарету и повернулась ко мне.

– Вы все так же продолжаете шутить!

– О чем это вы?

– Да все о той же вашей блестящей шуточке: о назначении мне свидания сегодня вечером после моего выступления. Какое благородство со стороны фараона, он даже позволяет себе подождать, хотя знает, что собирается прикрыть заведение!

– Я не знал, что вас собираются прикрыть. Впервые я услышал об этом от Кларенса. Это вовсе не моя идея, а лейтенанта Хэммонда.

Мои оправдания не произвели на нее ровным счетом никакого впечатления.

– Если у вас есть, что сказать мне, лейтенант, то давайте покороче, я очень устала.

– Разве вы не предложите мне выпить? – с надеждой спросил я.

– Нет!

– Я только помечтал.

– Но вы же пришли сюда не для того, чтобы валять дурака, – заявила Полуночная, глубоко вздыхая, от чего ее соски четко обрисовывались.

– Это уж точно. Вы солгали мне о Джонни Ландисе, когда я вас о нем спрашивал. Вы утверждали, что никогда раньше его не видели.

– Я все объяснила лейтенанту Хэммонду. Разве вы, фараоны, не общаетесь друг с другом, когда работаете по одному делу?

– Вы солгали потому, что знали, что он Джонни Ландис?

– Естественно. Я знала, что у меня будут неприятности, ведь мне было известно, кто его отец. Я обо всем этом уже рассказала лейтенанту Хэммонду!

– Я знаю. Может, Хэммонд даже и поверил этому, но только не я.

– Вы хотите сказать этим, что я лгунья?

– Частично, – согласился я. – Хэммонд прикрыл ваше заведение, потому что считает: там распространяются наркотики.

– Да знаю я это! Но он не нашел и следа каких-либо наркотиков, значит, был не прав.

– А может быть, и нет.

– Послушайте, – в отчаянии воскликнула девушка. – Этот тип облазил все углы моего подвала! Они все обыскали, обшарили всех посетителей! Они обыскали даже меня, для чего специально привозили женщину-фараона!

Она опять глубоко вздохнула, и ее привлекательные груди заманчиво колыхнулись.

– Говорю вам, если бы наркотики были, то уж эта матрона нашла бы их!

– В любом случае, по словам Хэммонда, вы можете завтра открываться.

– Очень мило с его стороны!

– Если, конечно, они не найдут наркотики, – добавил я.

– Я же вам только что сказала, что они ничего не нашли.

– Вы имели в виду, что они пока ничего не нашли. Полуночная уставилась на меня и не сводила глаз секунд пять, потом уголки ее рта медленно опустились.

– Что может означать эта глупая шутка? – выдавила она из себя.

– Ландис, папаша Ландис, оказывает на нас чертовски сильное давление. Требует немедленной поимки убийцы сына. Нашему отделу надо продемонстрировать какие-нибудь результаты, предпринимать какие-нибудь действия. Если полиции удастся накрыть местечко, где Джонни приобретал свою травку, это уже будет кое-что.

– Вы хотите подставить меня. Неужели вы…

– Точно, – мягко произнес я. – Я могу это сделать, не ударив палец о палец. Нам и нужно-то всего немного наркотиков, и они у нас уже есть. Останется только под присягой подтвердить, что мы нашли их в “Золотой подкове”.

– Но это же наглая ложь! Лжесвидетельство!

– Точно.

– Вы не посмеете… – она снова пристально посмотрела на меня. – Хотя нет, сможете, – сказала упавшим голосом девушка. – Ведь вы же из этих грязных, вшивых…

– Точно, – опять повторил я. – Но с другой стороны, я могу и не сделать этого.

– Это что, разновидность новой игры?

– Если вам угодно. Предлагаю вам сделку. Мы можем обвинить вас в распространении наркотиков и подтвердить это обвинение. Но мы не сделаем этого, если вы мне расскажете правду о Джонни Ландисе. Почему тот продолжал появляться в “Подкове”?

– Но я же рассказала всю правду тому фараону!

– О'кей. Пусть будет по-вашему. Я медленно встал и посмотрел на нее.

– Вам бы лучше еще что-нибудь надеть, так можно и простудиться.

– О чем это вы говорите? Мы куда-нибудь едем?

– В участок. Именно туда я вас доставлю прямо сейчас. Мы задержим вас как важного свидетеля на достаточное время, чтобы как следует организовать это дельце с наркотиками.

– Важного свидетеля? – голос ее дрогнул.

– Для начала, – радостно подтвердил я. – Вы сможете понемногу начать привыкать к решеткам: в тюрьме “Корона” их полным-полно.

Девушка прикусила губу.

– Если не хотите, чтобы я вас одевал, обижаться не буду, – великодушно заявил я.

– Я боюсь, – прошептала Полуночная дрожащим голосом. – Боюсь того, что может произойти… Если я расскажу вам всю правду, лейтенант, вы защитите меня?

– Несомненно. Буду всегда рядом с вами, если вы захотите.

– Вы слишком добры, лейтенант!

– А как насчет той правды, что вы собирались мне сказать?

– Вы что-то там говорили насчет выпивки, когда пришли… Виски?

– Отличная мысль, – согласился я.

Она направилась в кухню, и у меня опять появилась возможность наблюдать ее ритмично колышущиеся части тела. Вернулась она с двумя бокалами. Подала один мне, а сама устроилась в кресле напротив. Когда она садилась, пеньюар распахнулся, обнажив белоснежные бедра. Мне трудно было смотреть ей только в лицо.

– Вы заключите со мной сделку? – тщательно выговаривая слова, сказала девушка. – Вы должны поверить мне, что я ничего не знала до тех пор, пока не стало уже слишком поздно.

– Если бы я мог выразить это по-английски, я бы дал вам ответ. Полуночная отпила из своего стакана.

– Наркота.

– Наркота?

– Джонни Ландис приходил туда, чтобы покупать себе травку. Какой дурой я была! Я ничего об этом не знала, пока он сам мне не рассказал.

– Кто-то в вашем окружении снабжал его травкой? Девушка кивнула.

– Не только его одного. И не только травкой, но и героином, кокаином.., морфином. Всем и всех. Торговля наркотиками процветала, а я и слыхом не слыхала о ней.

– Пока Джонни вам все не рассказал.

– Пока он мне не рассказал, – повторила Полуночная.

– Почему же он вам все рассказал – только потому, что переплачивал за свою травку?

– У Джонни было слишком много желаний, – горько рассмеялась девушка. – У него появилась замечательная идея. Он объяснил мне, что кто-то по имени Оскар использует мое заведение в качестве центра распространения наркотиков. Он предложил мне помочь ему и поймать на крючок этого Оскара.

– Как он рассчитывал это сделать?

– Шантажом. Просто и чисто. Он собирался купить большое количество наркотиков у этого человека, а потом сделать под присягой заявление, что все эти наркотики он получал именно от него. Мы бы заявили этому человеку, что мы можем передать такое признание в полицию, если тот не будет отдавать нам шестьдесят процентов своей прибыли. Джонни бы получал сорок процентов, а мне бы оставалось двадцать.

– А какого мнения по поводу этой идеи были вы?

– Мне она совсем не понравилась. Я была хозяйкой законного заведения или по крайней мере думала, что являюсь таковой. И мне так нравилось больше. Первые пару раз, когда мы с ним беседовали, он был очень настойчив и логичен. Старался убедить меня, что риска никакого нет. Он сообщил мне, что его отец является владельцем газеты “Трибуна”. Объяснял, что отец не будет вмешиваться из-за страха газетной шумихи вокруг его имени.

При каждой нашей встрече он все уговаривал и уговаривал меня. И однажды в моем офисе обозвал меня дурой. Заявил, что если я не стану работать вместе с ним, он вполне обойдется и без меня. Джонни рассмеялся, когда я сказала ему, что пойду в полицию. “Они никогда не поверят, что вы ничего об этом не знали, – сказал он, – прикроют ваше заведение и на пару лет запрут вас в тюрягу”.

– И вы решили, что он прав? Девушка кивнула.

– Чем больше я над всем этим размышляла, тем больше верила, что он прав. Да кто мне поверит, что все это происходило прямо под моим носом, а я и не подозревала о происходящем. Я бы и сама не поверила.

– Ну и что насчет Джонни?

– С ним я ничего не могла поделать, вынуждена была плясать под его дудку. Последний раз он приходил ко мне за день до убийства. Он показал мне конверт, который ему кто-то передал.

– “С Оскаром ничего не выйдет, травяной человечек”.

– Вы его видели? – Полуночная по-настоящему удивилась..

– Он таскал с собой этот конверт, когда его прикончили.

– Джонни не обратил на это предупреждение никакого внимания. Он расхохотался. “Да никто не осмелится и пальцем меня тронуть. У меня такие связи!” – заявил он.

– Его старикан вышвырнул его из дому три месяца назад.

– Я этого не знала. Вы имеете в виду, что Джонни блефовал, когда хвастался влиянием своего отца и возможной газетной шумихой, если вдруг с ним что-то случится?

– Думаю, да. Продолжайте.

– Да больше и нечего рассказывать. Я поняла так, что он получил от меня то, что хотел, ведь я поступала так, как он велел. Я старалась вести себя так, будто ничего не произошло, будто я знать не знаю о каких-то там наркотиках.

– Ну а сейчас вопросик на шестьдесят четыре тысячи долларов – как имя этого человека? Полуночная снова прикусила губу.

– Вы не обманываете, что защитите меня?

– Вы будете под защитой. Гарантирую вам это.

– Хорошо. Это… Уэс Стюарт.

– Вечно мечтающий трубач? Благодарю, Полуночная. Теперь у вас нет необходимости одеваться.

– Значит, договорились, лейтенант, – сказала она ласковым голосом. – Вы думаете, вы можете…

– Да, могу. Вы готовы сделать письменное заявление о всех тех фактах, что только что поведали мне? Сегодня ночью – прямо сейчас?

Девушка кивнула.

– Я сделаю это, лейтенант.

– Вы делаете это, а я со своей стороны гарантирую вам, что никаких обвинений в распространении наркотиков вам предъявлено не будет. Вы даже можете найти себе другого трубача, если будете продолжать работать в этом шоу-бизнесе.

– Спасибо, лейтенант. Даже не знаю, как отблагодарить вас.

– Я бы дал вам урок, если бы было достаточно времени. Вы знаете, где живет Стюарт?

– Нет. Но я, наверное, знаю, где он может сейчас находиться. После того, как Кларенс передал вам мое сообщение, он попросил у меня разрешения порепетировать в “Золотой подкове”, все равно она закрыта.

– Ну и что дальше?

– Они собрались сделать там джем-сейшн. Вы понимаете, о чем я говорю? Все музыканты просто чокнутые. Они готовы играть бесплатно. Я ему сказала, что мне все равно, и дала ключи.

– У вас есть другие?

– В том ящике.

– Где телефон?

– Там, за торшером, – показала Полуночная. Я позвонил Лаверсу домой, и вскоре услышал его раздраженный голос. Я все ему рассказал.

– Тогда тебе надо направиться прямо в “Золотую подкову” и арестовать его. Нет, погоди-ка, минутку. Надо все сделать четко, чтобы прошло без сучка и задоринки. Направляйся к “Золотой подкове” и жди там. Я пришлю туда еще и Хэммонда. Вдвоем вы наверняка справитесь.

– Спасибо, шериф. Черт возьми, я чувствую себя вашим заместителем!

Я быстро положил трубку и взглянул на Полуночную. Она дала мне ключи, которые я сунул в карман.

– Мы едем туда, чтобы арестовать Стюарта. Позвоню вам, когда его возьмем. После этого уже никакая защита вам не будет нужна.

– Благодарю, лейтенант.

– Зовите меня просто Эл.

– Спасибо, Эл. – Пеньюар еще сильней распахнулся, когда она глубоко вздохнула. Еще пара дюймов, и я свалюсь в обморок. – Если вы не будете чувствовать себя слишком усталым после ареста, то можете сюда вернуться, и мы отметим это событие. – Девушка слабо улыбнулась. – Вы сможете тогда дать мне обещанный урок.

– С превеликим удовольствием. Это будет самый молниеносный арест за всю историю полиции!

Полуночная проводила меня и открыла дверь. Вдруг она обняла меня и горячо поцеловала. Тело ее крепко прижалось к моему, и я моментально загорелся."

– Это для того, чтобы ты поторопился назад, Эл, – промурлыкала Полуночная и мягко притворила дверь.

Я спустился к машине и проехал пятнадцать кварталов до “Золотой подковы”. Не доезжая до кабачка, я припарковался и стал ждать. Минут через пять подъехала патрульная машина. Из нее вылезли двое мужчин, и я присоединился к ним.

– У некоторых типов все не как у людей. Зная, что здесь будешь ты, я решил захватить с собой Полника, – проскрипел Хэммонд. – Нам троим арест не составит никакого труда.

– Надеюсь на это. Ведь он только один.

Мы прошли к входу в “Золотую подкову”. Я вставил ключ в замочную скважину и легонько повернул его. Дверь открылась, и мы вошли внутрь.

Жаль было прерывать их. Волшебные звуки джаза сотрясали подвал. Музыканты импровизировали на тему “Мир ждет восхода солнца”.

Уэс Стюарт выдавал рулады на трубе с массой оттенков и тонких нюансов, Куба Картер едва поспевал за ним, Кларенс Несбит четко выдерживал партию баса.

– Парню, который так играет на трубе, следует простить любое убийство, – шепнул я на ухо Хэммонду, когда мы спускались по лестнице.

– Для меня это просто набор бессмысленных звуков, – кисло заявил тот.

Мы прошли мимо столов с перевернутыми стульями и встали у сцены.

Первым нас заметил Кларенс. Он сразу же перестал играть. Вторым был Куба, тоже бросивший колотить по барабанам. Но Уэс совсем приторчал: с закрытыми глазами он продолжал играть и только после тридцати двух тактов врубился, что партнеры его не поддерживают. Потом и он остановился.

Вся троица взирала на нас с тупым выражением на лицах. Пальцы Кларенса продолжали перебирать невидимые струны любимого контрабаса, а Куба нервно заерзал на стуле. Один только Уэс был спокоен.

– Что вам угодно, джентльмены? – мягко спросил он.

– Не продашь ли ты мне пару упаковочек травки для начала? – холодно спросил Хэммонд.

– Я ничего не понимаю. – Уэс сморщил лоб.

– Или немного кокаина. Или героина? – продолжал Хэммонд. – Мне все равно, лишь бы забалдеть. Разинув рот, Уэс молча смотрел на Хэммонда.

– Ты попался, Стюарт. Нам все известно. Ты превратил этот кабак в притон по распространению наркотиков. Потом Джонни Ландису пришла в голову мысль пошантажировать тебя. Ты даже передал ему послание, чтобы тот отваливал, но Джонни не внял совету. Поэтому ты и убил его!

Уэсли медленно покачал головой, как человек, только что очнувшийся от глубокого сна.

– Наркотики? Шантаж? Я убил Ландиса? Да я никогда и не знал этого парня!

– Нечего зря терять время, – отрезал Хэммонд. – У нас есть доказательства по наркотикам, по угрозам Ландису, у нас даже имеется записка, написанная тобой. Мы задерживаем тебя для начала по обвинению в распространении наркотиков. Но к утру это уже будет обвинение в убийстве.

– Я никуда не пойду! – нервно заверещал Стюарт. – Это все ложь! Вы просто хотите подставить меня, так как не можете поймать настоящего убийцу.

– Давай вставай! – приказал Хэммонд. – Пойдешь с нами!

– Нет! – в отчаянии закричал Стюарт.

Вдруг он швырнул трубу в Хэммонда, который увернулся, чтобы она не попала ему прямо по башке.

Стремительным прыжком он соскочил со сцены и рванулся к кухне. Полник сунул руку за пазуху, где у него был пистолет. Вытащив его, он прицелился в убегающего Стюарта.

Я шагнул вперед и сильно двинул Полника плечом. Пистолет выстрелил, пуля врезалась в штукатурку, а трубач тем временем скрылся за дверью.

– Черт! – в ярости заорал Полник. – Я бы достал его, если б ты не толкнул меня!

– Я поскользнулся, – ответил я. – Прости меня.

– Кончайте препираться! – взревел Хэммонд. – Вперед! За ним!

Мы бросились к выходу. В кухне уже никого не было. Дверь, ведущая на аллею, была распахнута. Мы выскочили на улицу, но и там уже никого не было.

Мы зашли за угол, выйдя на главную улицу, и направились к патрульной машине'.

– Будь ты проклят, Уиллер! – Хэммонд был вне себя от гнева. – Если б ты не толкнул Полника, все прошло бы нормально! Что шериф скажет на все это?! Два лейтенанта и сержант, посланные арестовать одного человека, не сумели сделать этого! Упустили преступника!

Глава 10

Из патрульной машины Хэммонд по рации поднял тревогу. Когда мы прибыли в отдел, нас уже ждал Лаверс. Он молча смотрел на нас секунд пятнадцать перед тем, как начал говорить.

– Это моя вина, – наконец выдавил он из себя. – Не надо было вам этого поручать. Только не вам троим. Этого и следовало ожидать. Вы просто опасны! Я позабочусь, чтобы вас взяла под защиту полиция!

Я скривился, как от зубной боли.

– Кто знает, – продолжал он, – вдруг вы встретите шестилетнего хулигана с рогаткой и сдохнете от страха прямо на месте!

– Я… – начал было Хэммонд.

– Заткнись! – прорычал Лаверс. – Я еще не кончил! Я не виню сержанта Полника, я обвиняю этих двух недоделанных лейтенантов. И в большей степени тебя, Уиллер!

Я глубоко вздохнул.

– Я целый день сражался за тебя против Ландиса, но сейчас я и сам склоняюсь к тому, что, кроме регулировщика уличного движения, из тебя ничего путного выйти не может.

– Да, сэр.

– Я сам этим займусь, – прогавкал шериф. – И пошлю тебя туда, где движение самое напряженное!

– Да, сэр.

– И не попадайся мне на глаза!

Я поспешил выйти из кабинета, пока шериф не придумал еще чего-нибудь похлеще. У меня есть собственные проблемы, и номер один – это труп в моей квартире, от которого нужно как можно скорее избавиться. А по теперешнему раскладу чем быстрее, тем лучше.

Я приехал домой, зашел в ванную и поднял тело Тэлбота. Вытащил его через парадный вход, надеясь, что меня никто не заметил. Если бы мне кто и встретился, я бы сказал, что мой друг здорово нализался. Но вот только поверили бы мне? У большинства людей есть гадкая привычка узнавать трупы с первого взгляда.

Мне повезло. Вытаскивая отяжелевшее тело Тэлбота, я никого не встретил по пути к машине. Я усадил Тэлбота на переднее сиденье, и он даже неплохо устроился, опершись на спинку. Каждый раз при повороте его голова смешно болталась из стороны в сторону.

Когда я добрался до “Золотой подковы”, на улицах по-прежнему было пусто. Я снова воспользовался ключами Полуночной. Потом вытащил труп из машины и перенес его в подвал, захлопнув дверь ногой.

В подвале было мрачно, темно и пустынно. Идеальное место для нежелательного трупа. Я осторожно спустился по лестнице, волоча тело Тэлбота. Оно билось о каждую ступеньку, и звук, издаваемый им, меня совсем не радовал. Черноту подвала, казалось, можно было резать ножом. Добравшись до конца лестницы, труп издал окончательное “плюх". Я выпрямился, чтобы восстановить дыхание, когда труп издал еще одно “плюх”.

Три секунды мне понадобилось, чтобы осознать, что тело не способно больше издавать никаких звуков. И еще одна секунда, чтобы понять, что кто-то или что-то другое издало этот звук. Волосы у меня на башке стали медленно шевелиться.

Значит, я не один в этой кромешной тьме. Кто говорит, что я смеялся над зомби? Может, Тэлбот…

Звук раздался уже ближе. Почему только я не захватил с собой пушку? Как бы я хотел очутиться сейчас где-нибудь в Атлантик-сити. А звук все приближался. Шаркающий звук, будто кто-то шел прямо на меня, волоча ноги.

– Стой, где стоишь! – рявкнул я в темноту. Я сам ничего не вижу, значит, и этот кто-то тоже не видит, что у меня нет пистолета, по крайней мере, я на это надеялся. Шаркающий звук прекратился.

– Это вы, лейтенант? – раздался тихий голос.

– Ну я. Включи-ка свет. И не забывай, ты у меня на мушке!

Если он настолько глуп, что начал говорить со мной, может, его глупости хватит и на то, чтобы поступить, как ведено, подумал я.

Через пять долгих секунд под потолком зажглась пара ламп.

– Я так и знал, что вы перехитрите меня, лейтенант, – произнес Уэс Стюарт, стоя в десяти футах от меня.

Потом он увидел тело Тэлбота, и глаза его округлились.

– А это кто такой?!

– Можешь называть его Дживсом, если тебе так нравится.

– Лейтенант, но ведь он мертв!

Я протащил тело по полу и взгромоздил его на сцену.

– Зато произведет такой фурор завтра вечером.

– Я что, схожу с ума, лейтенант? Зачем вы притащили сюда этот труп?! Я совсем ничего не понимаю.

– А что именно тебе непонятно?

– Я посчитал, что этот подвал будет самым последним местом, где бы вы меня стали искать. По крайней мере, сначала мне так казалось.

– Ты вернулся сюда? – Сама очевидность этой мысли не сразу дошла до меня.

– Я спрятался за забором на аллее. Слышал, как вы с двумя другими полицейскими прошли мимо. Когда убедился, что вы уехали, пробрался обратно в кухню. Прятался там, пока Кларенс с Кубой не ушли домой, потом прошел в зал. Я не стал включать свет, чтобы снаружи никто его не заметил.

– Лучше бы ты его включил, тогда я бы не стал таким седым.

– Мне надо все обдумать. Я ничего не совершал из того, что здесь говорил тот офицер. И чем больше я размышляю, тем больше склоняюсь к мысли, что закон не может осудить невинного человека. Поэтому мне лучше самому отдать себя в руки полиции.

Он снова взглянул на труп Тэлбота, и лицо его еще больше побелело.

– Почему бы нам не смотаться отсюда? – предложил я. – Мне никогда не нравилось проводить время в компании трупа.

– Как скажете, лейтенант. – Уэс безучастно пожал плечами.

Мы поднялись по лестнице и вышли на улицу. Я осторожно закрыл дверь, и мы прошли к “хейли”.

– Я рассчитывал, по крайней мере, на три патрульные машины! – признался музыкант.

– В нашем отделе на всем экономят, – объяснил я ему.

Следующий раз Стюарт удивился, когда мы подъехали к моему дому и я провел его в свою квартиру, включил свет и пропустил в комнату. Он зашел и с любопытством стал осматриваться.

– Что это за место?

– Живу я тут, – объяснил я.

– Я думал, мы едем в полицейский участок, решил, что вы арестовали меня, лейтенант.

– Только не я. Выпить хочешь?

– Все равно ничего не понимаю, – ошарашенно уставился на меня трубач. – Зачем вы меня сюда привезли?

– Виски? – спросил я, и джазмен слабо кивнул. Я разлил виски по стаканам и подал один ему. Мы сели друг против друга. Я прошел к проигрывателю, переключил скорость на 78 оборотов и поставил гордость своей коллекции – ° диск Сиднея Бекета и Меза Мезроу “Прощальный блюз”.

С самых первых нот Уэс закрыл глаза и полностью отключился. Пришел в себя только через пять минут после конца пластинки, когда я уже допивал вторую порцию виски.

– На трубе “Папа Белоснежный”. Если мне много работать над собой," то лет через двадцать я так же смогу играть. Конечно, не так хорошо, как он, но достаточно прилично, чтобы люди останавливались, когда я играю.

– Но ты уже сейчас близок к чикагскому стилю, ведь так?

– Да нет, пока я на нейтральной полосе. Там, где и должен быть. – Трубач пару раз моргнул. – Все забываю, что сейчас мое место за решеткой!

– Вот, как раз вспомнил. Ты заявил Хэммонду, что ничего не знаешь ни о каких наркотиках, ни почему пристрелили Джонни Ландиса.

– Это истинная правда, лейтенант. Ничего, кроме правды!

– Я могу даже в это поверить. Но если это не ты торговал наркотиками, то кто же тогда?

– Да я ничего про это даже не слышал. Конечно, я знаю, что Кларенс и Куба бывают иногда под балдой. Это всегда можно заметить по их игре.

– Берут не те ноты? Джазмен мотнул головой.

– Они сразу же лучше играют, гораздо лучше. Внутри у них что-то расслабляется, и музыка так и льется прямо из души.

– Они были под газом в ночь, когда убили Джонни.

– Ландиса?

– Думаю, да. Они отлично играли весь вечер прямо до того момента, пока кто-то не убил этого парня Ландиса. Я ничего не видел и не слышал, пока он замертво не свалился у наших ног! – Музыкант неловко улыбнулся. – Когда я по-настоящему погружаюсь в музыку, то ни на что не обращаю внимания. Не замечу, даже если потолок рухнет.

– Думаю, ты говоришь правду, Уэс. Но мне ты совсем не помог, абсолютно ничем не помог.

– Простите меня, лейтенант.

– Когда полиция закрыла “Золотую подкову”, куда ты направился?

– Я пошел домой. Снимаю комнату в четырех кварталах от “Подковы”.

– И долго там был?

– Часов до десяти.

– Ну а потом?

– Зашел Куба и сказал, что Кларенс хочет поиграть и есть возможность поиграть прямо в “Подкове”. Ну я взял трубу и потопал туда. Остальное вы знаете, лейтенант. Мы играли до появления вас с другими полицейскими.

– Думаю, это правда.

– Ну что теперь, поедем в, участок? Я мотнул головой.

– Я хочу, чтобы ты мне оказал услугу, Уэс. Хочу, чтобы ты побыл пока у меня.

Он посмотрел на меня, будто я окончательно спятил, а может, так оно и было.

– Вы шутите?

– Нет, говорю на полном серьезе. Хочу, чтобы ты оставался в моей квартире. Не думаю, чтобы кому-нибудь пришла в голову мысль искать тебя здесь. И ты будешь в полной безопасности, если, конечно, не вздумаешь выходить. В холодильнике полно еды, навалом виски, масса пластинок. Как видишь, совсем неплохо.

– Конечно, это получше тюремной камеры. – Стюарт нерешительно улыбнулся. – Вы точно не шутите, лейтенант?

– Точно, точно.

– Тогда зачем вы все это для меня делаете? Вы же даже толком не знаете меня!

– Если быть абсолютно честным, Уэс, то я делаю это для себя;

– Ну хорошо, только я все равно ничего не понимаю. Тем не менее я вам благодарен, лейтенант.

– Ну и отлично. Давай еще выпьем. Мы хряпнули по порции виски, потом еще по паре. Затем я пошел спать. Лег на кровати, а Уэса положил на диван. Даже у лейтенанта Уиллера есть пределы гостеприимства.

Да уж, нелегкий выдался сегодня денек. Мне снилось, что я султан с огромным тюрбаном на голове и длинной кудрявой бородой, возлежу на подушках и рассматриваю наложниц. Среди них Аннабел Джексон, Рина Ландис и Полуночная О'Хара, на которых почти ничего нет. Они просто сидят и смотрят на меня глазами, полными желания, сам я хочу пойти рыбачить.

Как я уже говорил, это был нелегкий день. Я проснулся от того, что кто-то легонько тряс меня. Услышал звуки “Тоскливого блюза” из гостиной.

– Уже одиннадцать часов, лейтенант, – сказал голос Уэса. – Я сварил кофе и приготовил бифштекс, который лежал в морозилке – он уже почти готов.

– В каждом доме должен быть Уэсли Стюарт! – радостно завопил я.

За завтраком я прочитал утренний выпуск “Трибуны”, что совсем не улучшило моего пищеварения. Ландис сдержал свое обещание: мое имя упоминалось на первой полосе далеко не один раз. “Чудовище Уиллер” было отнюдь не самым сильным выражением. Шериф же округа и весь наш отдел выступали в роли злодеев помельче меня. Да, с такой рекламой мне придется несладко.

Когда мы кончили завтракать, я перевернул страницу “Трибуны”, и на меня глянуло лицо Уэса. Аршинный заголовок гласил: “Подозреваемый убийца все еще на свободе!"

Затем шло описание неудавшегося ареста с выводом о полнейшей неэффективности полиции, позволившей подозреваемому скрыться буквально на глазах троих вооруженных сотрудников.

– Мы оба прославились, – отметил я и по лицу Уэса понял, что тот уже все прочитал.

– Думаю, лучше вам доставить меня в полицию, лейтенант. У вас и так масса неприятностей!

– Будет еще больше, если я так сделаю. Дай мне позаботиться о твоей свободе.

– Как скажете, – трубач пожал плечами. Уэс, похоже, прекрасно провел остаток утра, слушая мои пластинки. Я же только сидел и упорно размышлял. Я продолжал думать о своей нелегкой доле, когда раздался дверной звонок.

– Марш в ванную и сиди там! – коротко бросил я Уэсу.

Он мгновенно исчез. Я подождал, пока дверь за ним закрылась, и пошел открывать.

Рина Ландис шагнула мимо меня в квартиру. Мне ничего не оставалось делать, как захлопнуть за ней дверь. Я догнал ее уже в гостиной. Сегодня на ней были черные брюки и белая рубашка, завязанная узлом на животе. Был виден очень даже симпатичный пупок.

Рина подошла к окну и задернула шторы.

Я смотрел, как она приближалась ко мне.

– Нам ведь не надо ни о чем друг с другом говорить, да, Эл? Все наши разговоры выливаются в бесконечные споры. А ведь главное – это эмоциональное стимулирование!

Я практически не сомневался, что Уэсу Стюарту слышно каждое слово.

– Думаю, ты права, дорогая, но ведь сейчас только середина дня и…

– Я и не думала, что ты так привержен привычкам, Эл, – сказала Рина, притворяясь удивленной. – Я уже и шторы задернула. Закрой глаза и представь, что сейчас полночь.

Она расстегнула молнию на брюках и стала стягивать их с себя.

– Погоди, – прошептал я сдавленным голосом.

– В чем дело? – Сейчас она уже по-настоящему удивилась. – Только не говори, что ты перековался или что с тобой что-то случилось – я все равно не поверю.

– Да не в этом дело, – слабо возразил я, – просто, ну…

– Знаю! – Рина захихикала. – У тебя в ванной еще один труп! На этот раз я поступлю по-другому: сначала проверю ванную, чтобы потом не спорить по всяким пустякам!

Она натянула брюки и направилась в ванную, продолжая хихикать. Не успела она пройти и трех шагов, как я схватил ее за руку.

– Не дури, в ванной ничего нет.

– А если девушке надо в туалет?

– Ну хорошо. Если это шутка, то я чуть не помер со смеху. Давай вернемся к тому, с чего начали, ладно?

Рина вдруг перестала хихикать и взглянула на меня сузившимися глазами.

– Похоже, ты очень беспокоишься за свою ванную, Эл Уиллер, – произнесла она с подозрением. – Может, ты там что-то спрятал?

– Только полдюжины трупов. Перестань шутить, поняла!

– А может, только одного человека, и не труп вовсе. Какую-нибудь дешевую блондиночку или что-то в этом роде! – Рина вырвала руку и рванулась в прихожую.

– Сама сейчас удостоверюсь! Я догнал ее, когда она распахнула настежь дверь в ванную и оцепенела, увидев Уэса Стюарта.

– Я.., простите меня! – она была почти в обмороке. Уэс молчал, умоляюще глядя на меня.

– Ты бы хоть сообразил запереться изнутри, – горько упрекнул я трубача. В гостиной Рина покаянно посмотрела на меня.

– Прости, Эл, – робко начала она. – Я совсем не предполагала, что в ванной может кто-нибудь быть. Я…

– Забудь об этом. Лицо ее вдруг загорелось.

– Я знаю! Раз мы не можем оставаться здесь, то можем пойти ко мне домой. Отец сейчас в редакции, и я уверена, что он не вернется раньше десяти.

– А я помню последний раз, когда нам тоже никто не собирался помешать у тебя дома, – хмуро буркнул я.

– Но сейчас это именно так. Я знаю, что отца дома не будет, а Тэлбота уже нет на этом свете…

– О'кей. А почему бы и нет?

– ..А что ты сделал с трупом Тэлбота?

– Подарил его другу. Не беспокойся за него.

– Отец о нем беспокоится. Постоянно спрашивает, где Тэлбот. Я решила, что не буду ему говорить, что Тэлбот мертв и ты…

– Ты очень правильно поступила, милая. Вообще ничего ему не говори. Ну, а если мы едем к тебе, то вперед!

Все же это лучше, чем ей быть в компании Уэса Стюарта. Мы вышли из квартиры и спустились к “хейли”. По дороге она искоса поглядывала на меня. Я улавливал отраженный блеск стекол ее очков.

– Эл?

– Да?

– Этот человек в твоей ванной – что он там делал?

– Слесарил. Чем еще ему там заниматься? Рина замолчала почти на шестьдесят секунд.

– Эл? Я.., узнала его по фотографии в сегодняшней утренней газете. Ведь его подозревают в убийстве Джонни, да?

– Ты обозналась.

– Почему ты его прячешь? Ты же офицер полиции, ведь так? Ну, я считаю, что…

– Это долгая история. Детали тебе неинтересны. Он не убивал твоего брата, его подставили, и это все.

– Ax, так, – отреагировала Рина. Казалось, мой ответ ее удовлетворил.

Я свернул с дороги и пересчитал лебедей по пути к дому Рины, их по-прежнему было семь. Может, им просто нужен аист, чтобы добавить свежей крови в их племя.

Я поставил “хейли” у парадного подъезда, Рина от-, крыла дверь.

– Тебя не волнует, что я оставил машину прямо перед входом? – спросил я, когда мы вошли внутрь. – Болтать не будут?

– Не стоит беспокоиться, любимый. Никого поблизости нет.

Она прошла по лестнице в свою комнату. Подождала, пока я войду, и закрыла дверь.

Подошла к огромным окнам и плотно задернула шторы.

– Гарантирую, что в ванной никого нет, Эл, – хихикая, она приблизилась ко мне.

– Нет даже скелета в туалете? Брюки соскользнули с ее ног на пол. Как и в прошлый раз, Рина была ненасытна. Все ей было мало. Она даже изобрела три новые позы.

– Эл, – задумчиво прошептала Рина, когда моя голова появилась у нее между ног, – ты же не считаешь меня односторонне развитой личностью?

Глава 11

– Уже четыре часа, – сказал я.

– Чего же тебе сейчас хочется? – проворковала Рина сонным голосом, – перерыва на кофе?

– У меня дела.

– Я же тебе говорила, что отца еще долго не будет.

– Может, это так, а может, и нет. – Я встал и протопал по комнате. – Не хочу испытывать судьбу.

– Не уходи, Эл. Мне так здесь одиноко.

– Почему бы тебе не завести другого дворецкого?

– Фу, как грубо!

– Может быть.

Я прошел в ванную. Принял душ, окатив себя мощными струями ледяной воды. Вернувшись в комнату, я успел завязать галстук, когда Рина вновь заговорила.

– Ты ведь не уходишь от меня, любимый?

– Послушай, милая, – начал я, рассматривая ее соблазнительные контуры под простыней. – Смех смехом, но так мне придется работать полный рабочий день.

– Ты что, устал от меня?

Я посмотрел на девушку. Заметив это, Рина встала с постели и наклонилась за пеньюаром, брошенным на стул. Делала она это намеренно медленно, демонстрируя мне очаровательную грудь, животик с прелестным пупком, еще влажную, требующую наслаждений расщелину между ног.

– Восхитительно. Определенно, восхитительно.

– Но недостаточно восхитительно, ведь так? Разве я тебя больше не стимулирую, Эл?

– Ты меня классно стимулируешь, но твой отец – нет. Просто не хочу испытывать судьбу, и это все.

– Я могу все уладить. Как на это смотришь, Эл Уиллер? Я улажу все так чудесно, что ты больше никогда не будешь беспокоиться о нем. – Девушка прикусила своими прелестными зубками язык, поглядывая на меня с хитрецой в глазах.

– Как тебе это удастся? В прошлый раз ты не смогла предотвратить его приход, когда он нас застукал.

– Смогла бы, если бы вовремя сообразила.

– Послушай, милая. Мне очень хочется остаться, но уж слишком большой риск.

– А ты останешься, если я все утрясу? Мое время стремительно уходило, и я решил: черт с ней, пойду с ней вместе, постараюсь рассмешить ее и потихоньку улизнуть через парадный ход.

– Хорошо, я остаюсь, если ты только по-настоящему все устроишь.

– Тебе, наверное, понравится, Эл Уиллер, брякнуть прямо в лицо Дэниэлу Ландису, чтоб тот сигал в собственное озеро.

– Мне бы это здорово понравилось.. Мне бы и миллион долларов понравился.

– Я могу все устроить, – возбужденно захихикала Рина. – Я все улажу так, что ты сможешь иметь Ландиса-старшего, когда и сколько тебе будет угодно!

– Ты все время повторяешь одно и то же, но конкретно ничего не говоришь.

Но Рина уже не слушала меня. Она жила в своем призрачном мире. Где-то там, куда мне точно не хотелось за ней следовать.

Девушка задумчиво прикусила губу.

– Я бы никогда не поступила так, – заявила она почти торжественным голосом, – даже ради тебя, любимый, если бы он не сделал этого…

– Сделал что?

– Не имеет значения. Я покажу тебе.

– Сделал это кому – Джонни?

– Да когда я беспокоилась об этом Джонни! – холодно бросила Рина.

– Тэлботу? Ведь только он остался в доме из мужчин. Что он сделал Тэлботу?

– Неважно. Я молола всякую чепуху, – нетерпеливо объяснила девушка. – Пошли со мной, я все покажу.

Рина направилась к выходу. Я схватил ее за руку, когда она проходила мимо меня, и повернул к себе.

– Скажи-ка, милая, как насчет Тэлбота?

– Ты мне делаешь больно, Эл, – простонала Рина, и я заметил огонек, сверкнувший в ее глазах. Я еще сильнее сжал ее руку.

– Говори, – повторил я.

– Мне же больно! – Ее голос дрожал от возбуждения. – А ты можешь быть жестоким, милый. Я этого раньше не замечала.

– Тэлбот, – повторил я.

– Все расскажу, – Рина задыхалась. – Он… Ну, отец вернулся однажды днем домой, когда его совсем не ждали и…

– Это у него такая гадкая привычка.

– Он что-то стал подозревать. Он сразу же прошел в мою комнату и.., ну, мы там были. – Рина хихикнула. – Я думала, что помру, когда увидела выражение лица Тэлбота при этом. Я неожиданно отпустил ее руку.

– Но он не стал увольнять Тэлбота?

– Неужели ты думаешь, что отец так легко это мог спустить? – презрительно сказала девушка. – Он заявил, что легко может упрятать того в кутузку на всю оставшуюся жизнь, но.., он…

Рина снова прикусила губу.

– Да к черту этого Тэлбота. Я собираюсь тебе кое-что показать, чтобы с тобой не случилось того, что произошло с Тэлботом, милый!

Рина вышла из комнаты и повела меня в другую дальше по коридору.

Не нужно быть полицейским, чтобы понять, что комната принадлежала самому Ландису. Вся обстановка была выдержана в суровом мужском стиле, в углу стоял огромный письменный стол и сделанное на заказ кожаное кресло.

Рина провела меня к столу.

– Отец почти все время держит ящики стола закрытыми. Но ты только посмотри.

Она просунула руку под столешницу.

– Вот так!

Раздался легкий скрип, и маленький ящичек с левой стороны как по волшебству выдвинулся.

– Все мужчины чем-то напоминают детей, – снисходительно констатировала Рина. – Всем известно, что в старинных письменных столах обязательно есть секретный ящичек или особое отделение. Я просто шарила везде и всюду нажимала, пока не нашла потайную кнопку.

Я ее почти не слушал. Как завороженный, уставился я на содержимое ящичка. Шприц для подкожного впрыскивания и набор иголок в специальном футляре. Я взял небольшой плоский контейнер и приподнял крышку. Облизав палец, сунул его в белый порошок, но мне даже пробовать его не надо было, чтобы понять, что это. Героин.

Я положил контейнер обратно в ящичек и закрыл его.

– Вот почему он нас больше никогда не будет беспокоить, – радостно воскликнула Рина. – Если он станет докапываться, тебе надо будет просто намекнуть ему, что ты все знаешь.

– Значит, он сам наркоман, – медленно произнес я.

– Это мне сразу объяснило массу вещей, – продолжала тараторить Рина. – Все эти загадочные длительные поездки в течение последних двух лет, неизвестно куда и зачем. “Бизнес”, – отвечал отец на все наши вопросы, и все. Возвращался он обычно ослабевшим и побледневшим, объясняя нам, что очень много работал. А через несколько недель приходил в себя и становился прежним властным и грубым хозяином жизни.

– Я верю тебе.

– Конечно, он лечился, – нетерпеливо добавила Рина. – Но вернувшись, он возвращался и к приему наркотиков. Потом он вышвырнул Джонни из дома, когда обнаружил, что и тот пристрастился к этому зелью.

– Но ведь Джонни не употреблял героин. Он только курил травку.

– Но это же практически одно и то же, ведь так? – раздраженно воскликнула Рина. – Я и этот ящичек обнаружила только тогда, когда Джонни уже выгнали из дому. Найти бы его пораньше и рассказать о нем Джонни. Вот смеху было бы!

– Смеху?

– Последний раз они здорово поругались. После этого отец и выкинул его из дому. А я все слышала.

– Ты что, была в это время в комнате?

– Я подслушивала, – просто призналась Рина. – Отец бы свихнулся, если бы знал, что я нахожусь поблизости. Это было так здорово. Джонни заявил, что знает про всех его женщин и еще о многом другом. Я подумала, что отца хватит инфаркт, так тяжело он пережил слова Джонни.

– Женщин?

– Да, именно так сказал Джонни. Он заявил, что знает обо всех женщинах отца. Возможно, мэр и другие отцы города захотят узнать, что у Дэниэла Ландиса есть любовница!

– А это на самом деле так?

– Честно говоря, я не очень-то в этом уверена. Это утверждал Джонни, но он мог брякнуть просто так, что с ним случалось в припадке бешенства. – Рина показала на секретный ящичек. – Так или иначе, теперь ты все знаешь.

– Значит, теперь, если нас застукает твой папаша, я просто намекну ему на ящичек?

– Точно, мой милый!

Рина обхватила меня одной рукой и повела в свою комнату. Я остановился перед дверью, а Рина стала нетерпеливо подталкивать меня.

– Ну, пошли, Эл! Теперь тебе не о чем беспокоиться, ты все знаешь.

– Да не волнуюсь я из-за твоего отца, дорогая. Но у меня есть дела, которые не могут ждать. Мне надо идти, прости меня. Я позвоню.

Рина нахмурилась.

– Но ты же обещал!

– Еще раз прости. Я хочу остаться, честно тебе говорю. Но просто не могу.

– Но ты обещал, – повторила она глухим голосом. – Ты ведь говорил, что если я покажу тебе этот ящичек, ты останешься!

– У нас с тобой будет еще масса времени.

– Ты солгал мне, нарушил свое обещание! Рина принялась яростно колотить меня по груди своими маленькими кулачками.

– Ты обещал! Лгун! Обманщик!

Дверь открылась. Я схватил ее за кисти рук и оттолкнул от себя. Потеряв равновесие, она рухнула прямо на кровать. Ее пеньюар распахнулся, и перед моим взором возник хорошо потрудившийся сегодня лобок.

– Пока, ми-чая.

– Подожди, Эл Уиллер! – крикнула Рина. – Я посчитаюсь с тобой. За мной не заржавеет!

Я спустился по лестнице и вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

Забрался в “хейли” и врубил двигатель. Выехав на главную улицу, я оглянулся назад.

Семь лебедей по-прежнему плавали по искусственному озеру. Резкий порыв ветра растрепал их перья.

Глава 12

– – Мне неловко, лейтенант, что все так произошло, – виновато пробормотал Уэс Стюарт. – Надеюсь, сейчас все нормально?

– Все отлично, Уэс. Если тебе нечего делать, может, нальешь нам что-нибудь выпить, пока я кое-куда позвоню?

– Обязательно, – с готовностью согласился трубач.

Я взял трубку и набрал номер Полуночной О'Хара. Прозвучало четыре длинных гудка, прежде чем она подняла трубку. Я понизил голос до почти нечленораздельного мычания.

– Счастливая крошка! У тебя сегодня повторное представление, и совершенно бесплатно!

– Кто говорит? – резко спросила она.

– Неважно. Повторяю, что тебе повезло, крошка, у тебя сегодня повтор.

– Вы набрали не тот номер.

– Я набрал тот номер, Полуночная. Все уже сделано: в подвале все так же, как и в тот вечер, когда Джонни Ландис получил свое. Только на этот раз труп у тебя посвежей будет.

– О чем это вы там говорите?

– О “Золотой подкове”, – проскрипел я. – Все готово к сегодняшней вечерней сенсации, только на месте Джонни другой труп. Если не верите мне, отправляйтесь туда и убедитесь собственными глазами, что я не вру.

Я положил трубку и слегка помассировал горло.

Уэс Стюарт сунул мне в руку стакан, глядя на меня глазами величиной с пару блюдец.

Я отхлебнул виски.

– Наверное, в глубине души я все еще ребенок, – признался я. – Знаешь такую игру? Берешь в справочнике любой номер и набираешь его, абсолютно неизвестный номер. Если отвечает женщина, говоришь: “Я следил за тобой, и даже не мечтай, что я ничего не скажу твоему муженьку”. Если же отвечает мужской голос, говоришь: “Оставь мою жену в покое, иначе я перережу тебе горло”. Все они очень быстро кладут трубку.

– Эта такая игра? – тупо спросил Уэс.

– Очень смешная. Попытайся поиграть как-нибудь в нее.

Я взглянул на часы. Четверть шестого. Тридцать минут до следующего звонка.

Дверной звонок резко звякнул.

Паника охватила Уэса.

– Не дергайся. Марш в ванную, я вытурю любого, кто бы там ни был, и очень быстро.

– Конечно, – прошептал музыкант и на цыпочках двинулся к ванной.

Я допил виски из его стакана и поставил его в раковину. Звонок снова зазвенел через секунду после того, как я услышал легкий стук закрываемой в ванной двери.

Я закурил сигарету и, приняв добродушный вид, направился к входной двери.

– Ну почему же никто не предупредил меня, что намечается вечеринка?

– Не возражаешь, если мы зайдем, Уиллер? – холодно поинтересовался шериф Лаверс, проходя мимо меня. За ним по пятам шествовали Хэммонд и Полник. Двое полицейских в форме, входящие в состав участников предполагаемой вечеринки, остались стоять в коридоре.

– Почему вы не заходите? – обратился я к ним. – Тут есть чем взбодриться.

Я закрыл дверь и присоединился к честной компании в гостиной. Успел только заметить, как Полник скрылся в спальне, Лаверс – в кухне, а Хэммонд направился в ванную.

Тут уж я поделать ничего не мог, разве что дико заорать, но мне не хотелось напрасно тратить драгоценные силы. Вместо этого я налил себе еще виски.

Полник и Лаверс вернулись разочарованными. А через секунду Хэммонд ввел в гостиную Уэса Стюарта. Хэммонд весь сиял, подталкивая пистолетом Уэса.

– Поймал чертова наркомана! – Хэммонд довольно осклабился.

Уэс виновато посмотрел на меня.

– Опять забыл о проклятом замке.

– Это уже не имеет значения. Так или иначе, они все равно выломали бы дверь. Полник с грустью взглянул на меня.

– Все это очень печально, – брякнул он, ни к кому в особенности не обращаясь. – Вы мне нравились, лейтенант.

– Проводите Стюарта до патрульной машины, сержант Полник, – приказал шериф. – Мы спустимся через несколько минут. Только не упустите его во второй раз!

– Есть, сэр! – рявкнул Полник. Он подошел к Уэсу, заломил ему руки за спину и щелкнул наручниками.

– Не беспокойтесь, сержант, – тихо произнес Уэс. – Второй раз я убегать не буду.

– Мы просто счастливы слышать это, – буркнул сержант. – Давай вперед, трубадур чертов.

– Почему бы тебе не называть его капитаном?

Никому это не показалось смешным, даже мне самому.

Когда Уэс с Полником ушли, в гостиной остались Лаверс, Хэммонд и ваш покорный слуга. Я представил, как будет выглядеть Аннабел Джексон, когда я выйду из каталажки. Наверное, уже будет древней старушенцией.

По выражению лица Лаверса я видел, что он вот-вот взорвется.

– Попытаешься все объяснить? – пролаял шериф.

– Спросите что-нибудь полегче.

– Я всегда считал его засранцем! – рявкнул Хэммонд. – Вот он какой! Укрывает преступника, когда все мы с ног сбились в поисках его. А еще называет себя полицейским!

– Если я спрошу тебя, почему ты так поступил, не будет ли это слишком глупым вопросом? – устало поинтересовался Лаверс.

– Я не считал его убийцей Джонни Ландиса – вот и все.

– Я знал, что это глупый вопрос! – Лаверс прикрыл глаза, а слова так и клокотали в его глотке. – Ты не… С каких это пор ты назначил себя одновременно и шерифом округа и главным судьей?

– Я что, уже получил повышение? Почему мне никто про это не сказал?

– Кто-нибудь тебе должен все сказать, – прошипел шериф, – Наверное, это удовольствие достанется лично мне! Ты понимаешь, что практически каждый полицейский во всех без исключения подразделениях занимался розыском Стюарта с прошлой ночи – и все это время он спокойно сидел в твоей квартире! Ты, лейтенант… – Его слова неожиданно снова превратились в бессвязное бульканье.

– Ну-ка! – вдруг воскликнул Хэммонд. – Я только что подумал и кое-что придумал!

– Слишком поздно. Она уже вышла замуж за Ари Онассиса.

– Ты не стал сдавать его полиции, – медленно произнес Хэммонд, – потому что считал, что он не убийца. Поэтому, когда мы прибыли в “Подкову”, чтобы его арестовать, и Полник выхватил пистолет, ты…

– Специально толкнул сержанта, и пуля врезалась в потолок? Дайте этому парню сигару, шериф!

Лаверс машинально сунул руку в нагрудный карман, вытащил сигару и уж было протянул ее Хэммонду, когда сообразил, что делает.

– Братец! – заорал Хэммонд, восхищаясь собственной сообразительностью. – В суде все это просто великолепно прозвучит.

– Все это означает, что твоя карьера полицейского кончилась, Уиллер, – резюмировал Лаверс. – Но для тебя это только начало всех бед.

– Согласен с вами.

– Я всегда считал его или счастливчиком, или свихнувшимся, – вставил Хэммонд. – А теперь точно знаю, что он просто спятил!

– Все, что мне надо, – это немного времени, и я раскрою это дело.

– Время! – рявкнул Лаверс. – Я позабочусь, чтобы у тебя была масса времени, Уиллер. Пять лет хватит? Если нет, я буду просто счастлив, если этот срок удлинится!

– Да мне бы хватило и пяти минут.

– Пять минут для чего?

– Продемонстрировать вам, как был убит Джонни Ландис. Лаверс в ярости уставился на меня.

– Если ты только тянешь время, Уиллер…

– Да какой мне прок от этих пяти минут? Или вас не интересует, как застрелили Джонни Ландиса?

– Ну хорошо, – твердо произнес Лаверс. – Пять минут – и ни одной секундой больше.

– Я знал, что вы внемлете голосу рассудка, шериф. Вы всегда так делаете рано или поздно, но по большей части, конечно, поздно. – Я заметил, что он опять находится на грани взрыва, поэтому торопливо добавил:

– Не пройти ли нам в ванную?

Оба они зашли в ванную, я следом за ними, осторожно взяв ключ, торчавший в замке.

Они стояли спиной к ванне. Лаверс все еще полыхал от ярости, а Хэммонд выглядел скучающим.

– Я высоко ценю ваше сотрудничество в деле восстановления обстоятельств совершения преступления.

– Он, наверное, впервые в жизни прочитал “Худого” Хэммета! – сделал вывод шериф. – Завтра он собирается купить себе жену и собаку!

– Послушайте! – резко оборвал я его. – Вы хотите это узнать или нет? Глупее вопроса я задать не мог.

– Вижу, что хотите, – быстро добавил я. – Так что давайте начнем. Надо, чтобы трое изобразили трио музыкантов, игравших в “Золотой подкове” в тот злополучный вечер, когда прикончили Джонни Ландиса.

– Ты что, хочешь, чтобы я пел? – спросил Лаверс тоном, не предвещающим ничего хорошего.

– Нет, просто изобразите игру на трубе, – извиняющимся голосом объяснил я. – Хэммонд будет Кларенсом Несбитом, играющим на контрабасе, а я буду ударником Кубой Картером.

– Мне что, изображать из себя тронутого музыканта? – проворчал Хэммонд. – Так вот?

Одной рукой он стал перебирать воображаемые струны, а другой поддерживал деку контрабаса.

– Точно! Нет, шериф, не так. Когда вы играете на трубе… – Я поднес руки ко рту и стал двигать пальцами вверх и вниз.

– А я буду колотить по барабанам. – Я начал отбивать ритм на воображаемой ударной установке.

Лаверс набрал в легкие воздух и приготовился солировать на невидимой трубе.

– Отлично у вас получается, шериф, – в восхищении отметил я. – Какой чистый и мощный звук!

– Не зли меня, Уиллер! – хрипло произнес Лаверс.

– И не думаю, – вежливо сказал я. – Ну так вот, в тот вечер они играли “Парад на пустынной улице”, так что и нам надо его изобразить. Раз, два, три!

Я напевал мелодию, и трио начало работу. Через несколько тактов я остановился.

– Ну а теперь что? – требовательно спросил Лаверс.

– Вы сбились с ритма, надо начать все сначала.

– А ты, олух с контрабасом, – холодно обратился я к Хэммонду, – прекрати глупо хихикать! Шериф задумчиво посмотрел на Хэммонда.

– Уиллер так или иначе попадет в кутузку. Ему позволительно оскорблять меня. Но ты…

– Да не хихикал я, сэр! – возразил Хэммонд. – У меня что-то в горле першит.

– Как бы это не вызвало твоего понижения в должности! – ехидным тоном заметил Лаверс.

– Вы готовы? – спросил я. – Раз, два, три! И опять наша троица принялась за работу, изображая джазменов, трудящихся в поте лица своего. Где-то на середине я перестал напевать основную мелодию.

– Джонни Ландис сейчас находится прямо за нами. За сценой. А публика прямо перед нами. Уэс… Шериф, вы не будете возражать, если я назову вас Уэсом? Итак, вы Уэс в данный момент.

– Продолжай! – пробурчал Лаверс. Четыре пальца его левой руки продолжали нажимать на невидимые клапаны.

– Отлично! – возбужденно воскликнул я. – Сейчас будет самое главное. Уэс! Джонни Ландис прямо за нами. Доставай свой пистолет и пали в него!

Лаверс тупо уставился на меня.

– Но постарайся не пропустить ни нотки, хорошо Уэс? – Мягко сказал я. – Потому что тогда публика все заметит.

Пальцы шерифа замерли в воздухе перед его лицом.

– Что…

– Именно так все и было в тот вечер. Я же сам был среди посетителей кабачка. Уэс Стюарт исполнял очень сложный пассаж на трубе в тот самый момент, когда был произведен выстрел. Он не выдал ни одной фальшивой нотки. Я думаю, он вообще не слышал выстрела. Ему просто невозможно было одновременно играть на трубе и доставать пистолет, чтобы выстрелить в Джонни Ландиса!

Лаверс пару раз моргнул.

– Я думал, ты собираешься показать нам, как Джонни Ландис был убит, – выпалил окружной шериф, – а не как Стюарт не мог его убить!

Я понизил голос и горячо зашептал.

– Если вы сейчас тихо и осторожно посмотрите в окно ванной…

– Окно? – тупо переспросил Лаверс. – Какое еще к черту окно…

– Надо делать все очень тихо, – холодно отрезал я, – а то я не смогу продемонстрировать вам, как все было.

– Хорошо! – Шериф заскрипел зубами. – Продолжай.

– Пожалуйста, внимание, – прошептал я.

Оба они повернули головы и с любопытством взглянули на окно. Я на цыпочках сделал три шага назад, потом резко захлопнул дверь в ванную и быстро закрыл ее на ключ.

Бросился к проигрывателю. На нем еще стояла пластинка, которую слушал Уэс. Я сделал достаточную громкость, чтобы заглушить Лаверса и Хэммонда, отчаянно барабанящих в дверь ванной. Проскользнув в спальню, схватил бумажник, ключи от машины, пушку из ящика стола, потом рванулся к выходу.

Распахнув дверь, я завопил:

– Лейтенант срочно требует вас обоих к себе! Быстро! На кухню!

Двое полицейских в форме, что стояли у дверей, рванули мимо меня внутрь квартиры.

Больше мне им объяснять было нечего. Я пулей вылетел из квартиры, пробежал по коридору и стремглав спустился по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки.

Я забрался в “хейли” и уже ехал на скорости в сорок миль, когда выехал на перекресток.

Глава 13

У моего ярко-красного спортивного автомобиля есть большой недостаток – он очень заметный. Ездить в нем – все равно что зажечь над башкой сверкающую неоновую надпись “Эл” голубыми буквами и ниже красными “Уиллер”.

Оставив “хейли” на городской стоянке, я пешком прошел пару кварталов. Заглянув в забегаловку, зашел в телефонную будку.

Я звякнул в отдел, заявив, что у меня есть кое-какая весьма интересная информация. Рассказал почти ту же историю, что сорок минут назад Полуночной О'Хара. В “Золотой подкове” появился свеженький труп, и если они захотят заполучить его, то пусть приезжают и забирают. Сержант на другом конце все спрашивал, кто звонит, пока мое терпение не иссякло и я не повесил трубку.

– Окружной шериф Лаверс, – было моей последней фразой. Наверное, это была моя ошибка.

Я вышел из забегаловки и зашел в ближайший бар. Быстренько хлопнул парочку порций виски и вышел на улицу.

Через пятнадцать минут я был уже “Золотой подковы”. Толпа зевак, скопившаяся у кабачка, стала рассасываться. У дверей стояли две патрульные машины. Первая уже отъезжала, когда я приблизился к толпе. Секунд через десять отъехала и вторая.

– Что тут происходит? – спросил я какого-то типа.

– Ничего! – с отвращением ответил тот. – Фараонам брякнули, что в этом гадюшнике появился еще один труп, вот они и прикатили со всеми своими мигалками и сиренами. Обшарили весь подвал. Я тут торчу уже минут двадцать, чтобы взглянуть на труп – и ничего!

– Ничего?

– Ложная тревога! – с сожалением констатировал тип. – Фараонам пора что-то делать с полоумными, звонящими им с разной ерундой. Принять против них закон! Месяцев на шесть запирать в каталажку или еще что-нибудь придумать!

– Так что, никакого трупа не было?

– Нет, – презрительно ответил прохожий. – Ни тела, ничего!

– Кисло!

– И вы мне говорите “кисло”, – прорычал прохожий. – Двадцать минут я торчу здесь, и что видел?

– Ничего?

– Ничего!

– Никогда не знаешь, когда тебе повезет, – утешил я его. – По дороге домой вы наверняка увидите, как какую-нибудь старуху переедет автобус.

Я прошагал еще пару кварталов, перешел на другую сторону улицы и повернул назад. К этому времени почти вся толпа уже рассосалась. Я продолжал медленно идти, пока не дошел до конца квартала, потом снова повернул назад.

Минут через десять стало темнеть, и еще через десять минут зажглась неоновая вывеска.

Я взглянул на часы. Половина седьмого. Пять с половиной часов до полуночи и “Полуночной в полночь”.

Стоя у закрытого уже магазинчика, я закурил сигарету. Дверь “Золотой подковы” открылась, и на улицу вышла сама Полуночная О'Хара. Прошла ярдов двадцать до темного “седана”, припаркованного у обочины, и забралась в него. Я смотрел, как “седан” скрылся в темноте.

Я простоял еще минут пятнадцать. Если полиция тоже наблюдает за заведением Полуночной, то это очень ловко у них получается, следов их слежки я так и не смог обнаружить. А может, они никого не оставили наблюдать за домом. Лаверс и Хэммонд наверняка решили, что эта история с трупом – сплошная фальшивка, придуманная мной. Сейчас их больше беспокоит поиск доказательств вины Уэса Стюарта и розыск одного лейтенанта полиции, заперевшего их в ванной.

Я перешел улицу, проследовал мимо “Золотой подковы” и свернул в темную аллею. Дошел до служебного входа и открыл дверь ключами, которые мне дала Полуночная прошлой ночью.

Свет в кухне не горел, но в помещении было достаточно светло, чтобы я мог идти, ни на что не натыкаясь.

Я направился прямо в офис Полуночной. Закрыл за собой дверь. Нащупал выключатель на стене и включил свет. Офис располагался почти в самом центре здания, окон не было, поэтому снаружи меня не было видно.

Я наклонился и потрепал голову тигра, смотрящую на меня немигающими глазами.

– Неоновые джунгли совсем не то, старина. Подошел к столу и устроился в кресле. Один за другим открыл все ящики стола и исследовал их содержимое. Не нашел ничего достойного внимания.

Покончив с этим, прошел к бару и налил солидную порцию виски. Вернулся назад, снова уселся в кресло, взгромоздив ноги прямо на стол, закурил сигарету и стал думать о жизни вообще и о Рине Ландис в частности. На моих часах была уже половина восьмого, когда я услышал, как открывается парадная дверь. Раздался стук каблучков. Через несколько секунд дверь офиса распахнулась и в проеме появилась Полуночная О'Хара. Девушка не скрывала своего удивления при виде меня.

– Заходите и закрывайте за собой дверь, дорогая. У вас тут сквозняк.

Полуночная медленно вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. На ней были черный свитер и брюки. Столько одежды на ней я еще ни разу не видел.

– Лейтенант! Как вы меня напугали! Что вы тут делаете?

– Я думал, вы будете называть меня Эл.

– Эл, – певичка улыбнулась. – Как вы сюда проникли?

– Ключи! Я пришел вернуть их. Помните, вы их мне дали в ту ночь, когда мы пришли сюда арестовывать Уэса Стюарта?

– Конечно, помню. Вам не надо было беспокоиться, Эл, могли просто бросить их в почтовый ящик.

– Или в океан.

Девушка положила сумочку на трюмо и подошла к бару.

– Вижу, ваш стакан пуст, – она улыбнулась. – Налить?

– В соответствии с приказом следователя, – согласился я.

– Вы пришли ко мне домой, чтобы защитить меня. Но ничего не сделали. Я долго вас ждала, а вы так и не явились, Эл.

– Мне очень жаль, – искренне признался я. – Но меня подловили.

– Я читала в “Трибуне” об этом. Надо сказать, вы попали в хорошенькую переделку, Эл! Может, теперь именно вы больше нуждаетесь в защите.

– Я выкручусь. А если вам до сих пор нужна защита, я буду счастлив вновь исполнять свои функции, хоть прямо сейчас.

– Думаю, теперь в этом уже нет необходимости. Полиция уже здесь была, вы же знаете. Какой-то кретин позвонил им и заявил, что в “Подкове” снова появился труп, вот они и примчались сюда проверить это. Они же и сообщили мне, что схватили Уэса пару часов назад.

– Мне жаль, что вам уже больше не нужна моя защита. Девушка тепло улыбнулась.

– Мне тоже, – мягко сказала она. – Вы из тех людей, с которыми приятно вместе находиться в квартире.

– Превращая жилище в дом? Во всяком случае, это получше, чем наоборот.

– Скоро сюда придут повара. Думаю, сегодня от посетителей просто отбоя не будет. Убийство сделало нам великолепную рекламу, а после этой дурацкой сегодняшней истории…

– Просто здорово для вашего бизнеса. Повара могут справиться самостоятельно, так ведь?

– Мне хочется лично все проконтролировать.

– Боюсь, этой ночью вам придется полностью положиться на них, – ласково произнес я. Девушка медленно поставила пустой стакан на стол.

– Что вы имеете в виду, Эл?

– Хочу, чтобы вы на часок отправились со мной.

– Да это невозможно!

– Нет ничего невозможного, – повторил я известную банальность. Вытащил из кармана пистолет, в задумчивости посмотрел на него, потом засунул обратно.

– Как же мне вас убедить? Полуночная облизнула пересохшие губы.

– Куда мы пойдем?

– Думаю, ваша квартира подойдет нам лучше всего. Мне нравится этот офис, мне бы хотелось растянуться на этой тигровой шкуре, но у рас в квартире нам никто не помешает.

Девушка нервно рассмеялась.

– С вами всегда очень трудно общаться: никак не поймешь, когда вы шутите, а когда нет.

– Я не шучу, – заверил я ее” поднимаясь с кресла. – Ну что, пошли?

– Если вы на самом деле так решительно настроены, боюсь, у меня просто нет другого выбора. Но что же это все означает, Эл? Отчего вы так загадочно выглядите, даже продемонстрировали мне свои пушки?

– Только одну. Да и загадочного во мне ничего нет. Просто я хочу побеседовать с вами наедине и считаю, что лучше всего это сделать в вашей квартире.

– Зачем нам с вами беседовать наедине?

– Прояснить некоторые моменты. Например, выяснить, что вы сделали с телом Тэлбота, ну и так далее.

– Тэлбота?! – Девушка, казалось, оцепенела. – Да кто, черт возьми, этот Тэлбот? Вы же не верите в эту глупую шутку с еще одним трупом в моем кабачке, да, Эл?

– Нет, верю.

Я взял ее за руку и повел к выходу. Открыл дверь свободной рукой, и мы вышли из офиса. Она включила все освещение в подвале, и теперь пустые столы и стулья напоминали посетителей, собравшихся посмотреть представление.

– Ваша машина осталась у входа? Мы поедем в ней.

– Хорошо. Но я все равно считаю, что вы свихнулись.

– Точно, как та лиса. Но у вас не все прошло гладко с перевозкой тела Тэлбота, и вы это знаете.

– Я все еще не понимаю, о чем это вы говорите! Думаю, вы совершаете ужасную ошибку. Я поведала вам всю правду об Уэсе Стюарте прошлой ночью. Вы отправились арестовывать его', но ему удалось смыться, но сейчас-то он у вас в руках. Чего вы еще хотите?

– Не будем об этом. Разберемся в вашей квартире.

Мы уже пересекли более половины зала и были футах в двадцати от лестницы, когда услышали слабый ;звук вставляемого в замочную скважину ключа. Дверь стала медленно открываться, а Полуночная вдруг вырвалась и завопила, бегая между столиками: “Уиллер!"

Я бросился за ней, промазал, и тут вдруг весь свет вырубился, и нас накрыла кромешная тьма.

Я замер там, где стоял, напряженно вслушиваясь. Полнейшая тишина. Вытащил пистолет из кармана. Я страшно напрягал слух, но по-прежнему ничего не слышал. Потом мне показалось, будто скрипнула одна из нижних ступенек лестницы.

– Оставайся там, где стоишь! – рявкнул я в темноту. – У меня пушка, и я умею ею пользоваться! Марш обратно к лестнице и включи освещение, если собираешься еще пожить на этом свете.

В ответ – ни звука.

Прошло десять долгих секунд, а потом я учуял запах духов. Через какой-то миг ласковая рука коснулась моего лица.

– Эл, – дрожащим голосом прошептала Полуночная. – Простите меня – я совсем потеряла голову. А сейчас я не знаю, кто тут, и мне очень страшно!

– Заткнитесь! – рявкнул я и только в следующую секунду сообразил, какую совершил ошибку, но было уже поздно. Мне надо было вырубить ее, когда она заговорила. Вырубить или отдалиться на безопасное расстояние. Это я должен был сделать.., но не сделал.

Я стоял на одном месте, как круглый дурак, и дал ей возможность точно определить и указать мое местоположение по моему воплю. И Полуночная все это классно проделала. Доказательством этого служили две клешни, схватившие меня за шею и сжимающие ее с неумолимой решительностью.

Я дернулся, стараясь освободиться, отчаянно лягаясь. Один раз удар мой достиг цели, я двинул противнику по ноге. Послышалось глухое рычание, и целый фейерверк взорвался перед моими глазами, а боль в груди была такая, будто кто-то ковырялся раскаленной кочергой прямо у меня в легких, превращая их в груду пепла.

Пиротехнические изыски закончились, и я погрузился в кромешную темноту…

Как долго пребывал в ней, точно не знаю. Я открыл глаза и, наверное, заорал бы, если бы не страшная сухость во рту в сочетании с кляпом.

Я смотрел прямо в жестокие желтые глаза в каком-то футе от моего лица. Только потом до меня дошло, что я нахожусь на полу в офисе Полуночной лицом к лицу с головой тигра.

В офисе еще кто-то был, я слышал шорохи где-то сбоку. Но руки у меня были крепко связаны за спиной, да и с ногами та же история.

Я вывернул голову и увидел Полуночную, которая тщательно наносила грим, сидя у зеркала. Я наблюдал, как она покончила с этим, встала, стянула свитер и брюки. Потом сняла трусики, но я что-то чувствовал себя не в настроении. Открыв шкаф, Полуночная достала черное платье. Наверное, спиной почувствовав жжение, вызываемое моим горячим взглядом, она обернулась и посмотрела на меня сверху вниз.

– Лейтенант! Подглядывать нехорошо! Через голову она натянула на восхитительное тело платье и застегнула молнию.

– Надеюсь, что вам удобно, – осведомилась певица, поправляя волосы перед зеркалом. – Простите за этот односторонний разговор, но мне не хочется слышать ваши дикие крики. Они распугают посетителей. Их уже собралась целая толпа.

Она с улыбкой взглянула на меня.

– Вы довольно долго не приходили в себя, хотя торопиться просто некуда, времени вполне достаточно. Вы побудете здесь, пока я не закрою заведение. Потом я собираюсь оказать вам услугу – покажу, что я сделала с телом Тэлбота. Надеюсь, он будет рад вашей компании.

Девушка в последний раз взглянула в зеркало, открыла ящик стола и вынула черный шифоновый шарф, потом подошла ко мне и опустилась рядышком на колени. Она аккуратно завязала шарф на моих глазах, крепко затянув его на затылке.

– Плохого не увидишь – плохого не скажешь, – весело подвела она итог. – Но слышать пока вы можете. Вы дурак, лейтенант!! Я выложила вам Уэса Стюарта на блюдечке с голубой каемочкой, а вы не приняли такой щедрый дар. Ну а сейчас вы скоро умрете, и это для вас не будет иметь никакого значения!

Я слышал, как ее каблучки простучали к выходу, слышал звук закрываемой двери и щелчок замка.

Более долгого вечера у меня еще в жизни не было. До меня доносился гул голосов из зала. Трио музыкантов играло свои композиции. Кто бы там ни заменял Уэса, новый трубач играл несравненно хуже. Я слышал, как Полуночная исполнила свои три коронные песни, а потом вновь заиграло трио джазменов. Я бы отдал годовую зарплату и “хейли” в придачу за глоток виски, даже воды, в конце концов!

После того как прошло по крайней мере лет десять, я услышал, как дверь снова открылась и каблучки простучали по полу по направлению ко мне.

– Совсем заскучали, лейтенант? – ласково поинтересовалась Полуночная. – Ждать осталось совсем немного, через полчаса мы закрываем. Я сейчас только переоденусь.

Я вслушивался в завораживающее шуршание снимаемой одежды, потом ее каблучки вновь застучали. Время лениво катилось вперед. Музыканты перестали играть, гул голосов смолк, вместо него зазвенели стаканы и тарелки, убираемые со столов и уносимые в кухню. Наконец стихло все и в кухне.

Потом дверь офиса открылась, застучали каблучки Полуночной, но на этот раз сопровождаемые еще чьей-то, гораздо более тяжелой поступью…

– Ну, нам пора в путь, Эл, – радостно объявила Полуночная.

Сильные руки схватили меня и подняли без всякого видимого усилия. Я слышал, что Полуночная шла впереди нас, открывая и закрывая за нами двери. Потом раздался щелчок открываемой дверцы автомобиля, и тип, тащивший меня, просто швырнул мое бренное тело на пол машины. Я треснулся башкой о край сиденья, и две громадные ракеты опять взорвались у меня в голове.

Прошло много времени, прежде чем меня снова уложили на твердую поверхность, на этот раз каменную, грубую и холодную.

– Мы оставим вас здесь на часок-другой, – произнес голос Полуночной. – Не волнуйтесь, здесь вы никому не сможете причинить вреда, так что можете петь и плясать вдоволь. – Девушка рассмеялась собственной шутке. – Потом мы присоединимся к вам для решающего финального ритуала. Вы будете вместе с Тэлботом, рука об руку, Эл!

Я услышал звуки удаляющихся шагов и шум закрываемой двери. Пошевелил связанными ногами, но ничего не коснулся. Попытался ползти по каменному полу, извиваясь, как змея. Так ни на что и не наткнулся, зато окончательно содрал кожу с рук, связанных за спиной.

Мне пришла в голову мысль, что они оставили меня на дне бассейна, чтобы, вернувшись, открыть кран. Эта догадка совсем меня не обрадовала, зато стимулировала дальнейшие действия. Итак, я продолжал извиваться, пока здорово не стукнулся о что-то очень твердое.

Я подполз поближе, стараясь ощупать ногами, что же это такое. Оно было твердым и каким-то изогнутым, ноги соскальзывали с этой штуковины. Откинувшись на спину, я каблуками врезал по этой штуке. Раздался долгий протяжный звук.

Так, значит, она из железа или стали и круглая по форме. Может, это было ведро, а может, и какая-то труба.

Мой гениальный ум сделал вывод, что если это на самом деле труба, то она должна идти откуда-то куда-то. Этот же ум вопреки всякой логике советовал мне продолжать пинать по трубе, авось кто-нибудь услышит эти звуки.

После третьей серии пинков я понял, что ходить своими ногами по земле мне больше не светит.

Я стал придумывать проволочную конструкцию, которая поднимала бы сначала одну, а потом другую ногу, чтобы я мог передвигаться по грешной земле. Тут я услышал, как дверь открывается и кто-то осторожно входит.

Я надеялся, что это не Полуночная или ее спутник, так же сильно, как мечтал о двухчасовом сеансе у хорошего массажиста. Поэтому я снова ударил по трубе.

Шаги стали приближаться, кто-то подходил ко мне все ближе и ближе. Он был уже так близко, что я слышал его учащенное дыхание. Потом чьи-то нежные прохладные руки взяли мою голову и я почувствовал, как кляп вытаскивают у меня изо рта.

Через несколько секунд у меня с глаз стянули шарф, и я увидел огромные фиолетовые глаза в двух футах от моего лица. Они выглядели значительно лучше желтых глазищ тигра на полу офиса Полуночной.

– Эл Уиллер! – медленно выговаривая слова, прошептала Рина Ландис. – Какого черта ты развлекаешься своими глупыми играми в нашем подвале?

Глава 14

– – Милая, – проскрипел я. – Ты самая нужная в мире девушка, появившаяся в нужном месте в нужное время.

– Хочешь, чтобы я занялась с тобой любовью, когда ты весь связан? – Рина склонила голову набок и поразмышляла над этим несколько секунд. – Это будет, наверное, здорово, – сделала она наконец вывод.

– Милая, прежде всего я хочу, чтобы ты развязала меня, ну пожалуйста!

– Я слышала эти звуки: “бэнг”, “бэнг”, “бэнг”. Поэтому спустилась сюда, чтобы выяснить, в чем дело.

– Р…руки.., м-н-м-н?

– Даже не знаю, стоит ли это делать. На миг я почти все забыла. Я же ненавижу тебя – ты нарушил данное мне обещание сегодня днем.

– Но мы уже сквитались, милая, – увещевал я ее со смиренной покорностью умирающего. – Ты же позвонила в полицию и настучала, что Уэс Стюарт скрывается в моей квартире.

Рина радостно захихикала.

– Я же говорила тебе, что ты горько пожалеешь, да?

– Точно, – согласился я. – Так что сейчас счет равный, дорогая. Ну так как насчет того, чтобы развязать меня?

– г Даже не знаю. Может, мне сначала как следует побить тебя за твой обман. Надо подумать.

Рина поднялась, и перед моим взором предстали очертания ее великолепно изваянных бедер. Впервые в жизни я среагировал на вид женских ножек неординарно – мне страстно хотелось схватить их и по очереди переломать!

– Я не хочу торопить тебя, милая, но они могут вернуться в любую минуту. А когда вернутся, то наверняка прикончат меня.

– Кто они?

– Полуночная О'Хара и еще кто-то, кого я не видел. Полуночная обещала вернуться через час, а этот час, возможно, уже прошел. Мне тут трудно вести счет времени.

– Полуночная О'Хара? Так зовут ту женщину, что содержит притон “Золотая подкова”, где был убит Джонни.

– Совершенно верно. Я предполагаю, она вместе со своим дружком прикончили и Тэлбота. Сейчас собираются пришить меня, а если обнаружат здесь тебя, то пристукнут тоже.

– Даже не знаю. Мне надо все обдумать. Осмотревшись, я понял, что нахожусь в винном погребе. Вдруг Рина опустилась на колени рядом со мной и пристально посмотрела мне в глаза.

– Проси у меня прощения за нарушение обещания, данного мне, и обман!

– Прости меня, милая. Мне и в самом деле очень жаль, что так получилось.

– Они куда-то сюда принесли и тело Тэлбота. Намереваются где-нибудь запрятать его вместе со мной! Посмотри вокруг – точно найдешь труп дворецкого!

Рина с недоверием взглянула на меня, но начала поиски. Я слышал ее шаги между рядами бочек, потом она вдруг остановилась. Вернулась ко мне гораздо быстрее, чем уходила.

– Да, он тут. Значит, ты все-таки не валяешь дурака, любимый.

Присев рядом со мной, Рина принялась развязывать веревку, опутавшую мои руки. Не развязав ее до конца, страстно поцеловала меня в губы. Поцелуй длился пятнадцать ужасно долгих секунд. Все-таки в конце концов ей удалось освободить кисти моих рук.

– Почему же она убила Тэлбота? И как ей удалось доставить сюда его труп?

– Это было совсем просто, – раздался сзади чей-то сухой голос.

Рина вскочила на ноги и уставилась на Полуночную, которая наблюдала за нами, держа в руке пистолет.

– На маленьких козочек нужно смотреть, а не слушать их. – Полуночная слегка поджала нижнюю губу и повернулась ко мне. – Вы весь такой беспокойный, маленький Уиллер, Эл. – Она улыбнулась мне. – Я услышала этот грохот по трубам, когда вернулась в дом, и решила проверить, хорошо ли вы себя ведете. Я не догадывалась, что вы не один.

Рина надела очки, пристально посмотрела на Полуночную, потом перевела взгляд на меня.

– Это и есть та самая O'Xapa? – недоверчиво спросила она.

– А кто еще это может быть! – горько воскликнул я. Брови Рины взлетели вверх.

– А я слышала, что она натуральная блондинка. – Рина изучала Полуночную. – Вы и в самом деле убили Тэлбота, нашего дворецкого?

– Так вот что Уиллер вам сказал, да? Нет, я не убивала его, это сделал сам Уиллер.

– И это мне приходится выслушивать, – буркнул я.

– А почему бы и нет? – холодно бросила Полуночная. – Полиция прибудет сюда через полчаса, и они обнаружат тело некоего лейтенанта, который, к несчастью, сошел с ума и по каким-то неизвестным причинам убил дворецкого Ландисов.

– Полуночная, – упрекнул я ее, – вам надо придумать что-то пооригинальнее.

– Наверное, – согласилась O'Xapa. – Вы великолепный полицейский, но, к несчастью, помешались. Все перепуталось в вашей голове. Ну а теперь с вами кончено, Эл. Вы хотели, чтобы расследование шло по-вашему, даже если необходимо подтасовывать факты, чтобы они соответствовали вашим безумным теориям. Поэтому вы и убили дворецкого и подсунули труп в “Золотую подкову”, потом позвонили в полицию и сообщили, где лежит тело. Вы хотели навесить на меня это убийство любой ценой.

– Полуночная, – в восхищении вымолвил я, – неужели вы сами все это придумали?

– Мне повезло, – она не обратила внимания на мою реплику, – я вовремя обнаружила труп и перевезла его сюда. Конечно, это было не самым лучшим выходом, но я просто до смерти испугалась, что вы навесите это убийство на меня. Потом вы появляетесь у меня в офисе и заставляете под дулом пистолета показать, куда я спрятала тело! Поэтому я вынуждена была привезти вас сюда.

– Где, чтобы еще больше все спутать, я застрелюсь?

– Поправка, Эл. Вы заявили, что собираетесь убить меня и устроить это так, чтобы было похоже на самоубийство. Я совсем обезумела от страха, бросилась на пистолет, и в борьбе он вдруг выстрелил. – Полуночная печально покачала головой. – И в итоге – нет больше Эла Уиллера!

– Мы просто зря тратим время, выслушивая этот бред. Я уже доказал Лаверсу и Хэммонду, что Уэс Стюарт просто не мог убить Джонни Ландиса – физически не мог.

– Здесь вы совершенно правы, лейтенант! – хмуро согласилась Полуночная. – Я сделала это заявление по одной-единственной причине – вы заставили меня признаться, что Уэс занимается распространением наркотиков, а Джонни Ландис пытался его шантажировать.

– Зачем бы мне это понадобилось?

– Вы совсем теряете сообразительность, Эл. Да потому, что вы сами убили Джонни Ландиса! Все началось с того первого дня, когда вы пришли в “Золотую подкову” два месяца назад.

– В вечер убийства Ландиса я впервые был в вашем притоне.

– Я приглашу свидетелей, которые подтвердят, что вы заходили в “Подкову” не меньше четырех раз в неделю, и так каждую неделю на протяжении последних двух месяцев. Все дело в том, что вы сходили по мне с ума. Вы не могли смириться с тем, что я не отвечала на ваши чувства. Однажды даже стали мне угрожать. Заявили, что совершите идеальное убийство и сделаете так, чтобы вина пала на меня.

Я взглянул на Рину.

– От этого рассказа воняет. А как ты думаешь, Рина? Рина еще раз пристально посмотрела на Полуночную.

– Думаю, она брешет.

– Бедная маленькая богатенькая девочка! – прошипела Полуночная. – Целыми днями одна в доме в компании дворецкого!

– Почему, ну, ты… – Рина решительно направилась к певичке, выставив перед собой руки с выпущенными, как у кошки, когтями.

– Стой, где стоишь, грязная шлюшка, если не хочешь получить пулю в самое главное для тебя место! – предупредила Полуночная.

Рина заколебалась на секунду и остановилась.

– Тогда возникает еще один вопрос. Как быть с Риной? Она же свидетель всего этого. Вы что, собираетесь ее тоже убить, навесив на меня очередное убийство?

– А почему бы и нет? – произнесла Полуночная сквозь сжатые зубы. – Меня уже тошнит от всех этих разговоров, Уиллер!

Она направила пистолет на меня, и я уставился в глупое дуло. Большой каньон просто крохотулька по сравнению с дырой в ее пушке.

– Надеюсь, ты узнаешь его. Это же твой пистолет, Уиллер!

Я закрыл глаза, и через миг в подвале прогремел выстрел. Я приоткрыл один глаз как раз в то время, когда Полуночная рухнула на пол, выронив мою пушку. Падая, она выглядела страшно удивленной.

Взглянув мимо нее в конец ряда винных бочек, я увидел Дэниэла Ландиса с пистолетом в руке.

– Отец! – воскликнула Рина хриплым голосом. Он стал медленно приближаться к нам, бессильно опустив руку с пистолетом.

– Я слышал только самый конец, – объяснил он усталым голосом. – Я сразу почувствовал, что в доме что-то неладно, когда не нашел Рину. В столе у меня хранится пистолет. Я прихватил его. Осмотрел дом и сад. Потом вспомнил про подвал. Когда я стал спускаться по лестнице, услышал ее голос…

– Я очень рад, что вы так поступили, мистер Ландис. Вы спасли мне жизнь.

– Сначала я просто не знал, что мне делать. Я слышал, что говорила эта женщина. Когда же я ее увидел, она как раз собиралась стрелять. Если бы я ее окликнул, она могла чисто рефлекторно нажать на курок, поэтому я и выстрелил первым.

Ландис посмотрел на тело Полуночной, лежащей на каменном полу.

– Наверное, она мертва?

– Мертва, мертва, не сомневайтесь. И не волнуйтесь по этому поводу, мистер Ландис. Вы поступили совершенно правильно!

– Это.., снимает тяжкое бремя с моей совести, раз вы так говорите, Уиллер. Но мне все же трудно смириться с мыслью, что я только что убил женщину.

Я развязал веревку, стягивавшую мои ноги, и энергично помассировал их, так как они совсем затекли.

Поднявшись на ноги, я первым делом взял свой пистолет, так как Полуночной он уже был ни к чему.

– Вы никого не видели или не слышали в доме, когда искали Рину? – задал я вопрос Ландису.

– Никого. А что, еще кто-то должен быть? – Он выглядел абсолютно ошарашенным.

– С Полуночной еще кто-то был. Ей бы ни за что не затащить меня сюда одной. Кто бы это ни был, но именно он напал на меня в “Подкове”, когда я выходил вместе с Полуночной. Кто бы это ни был, он обязательно вернется. Нам остается только немного подождать. Лучше встретиться с ним здесь, чем столкнуться лицом к лицу на лестнице.

– Но он может быть очень опасен, лю.., лейтенант! – Рина торопливо поправилась, украдкой взглянув на отца, заметил ли он, какое слово чуть было не сорвалось у нее с языка, но Ландис не обратил внимания.

– Здесь он будет не так опасен, как на лестнице, – повторил я. – Я буду поджидать его у двери. Вы оставайтесь здесь и сидите как мыши.

Я обошел ряды винных бочек и прошел к двери, распахнутой настежь. Встал за ней, держа наготове пушку, и стал ждать.

Ждать пришлось долгих десять минут.

Потом я услышал скрип верхней ступеньки. Потом звук тяжелой, медленной поступи. В следующую секунду он уже был в подвале, направляясь к центральным рядам винных бочек".

Я зашел ему за спину и так сильно вдавил ствол пистолета ему в почки, что тот почти исчез.

– А, Кларенс, – ласково сказал я. – Пришел сыграть мне серенаду на своем контрабасе?

Глава 15

Дэниэл Ландис сидел в кресле, держа пистолет на подлокотнике. Рина наливала отцу и мне выпить.

Кларенс Несбит в своем неизменном котелке неловко ерзал на стуле.

Я стоял прямо перед ним, держа в одной руке пушку, а в другой телефонную трубку. Нужный номер был, как всегда, занят, но я решил, что Лаверс рано или поздно должен прерваться или сдохнуть на месте. И то и другое меня вполне устраивало.

Наконец он еще раз доказал свою трусость и подыхать не стал, а освободил телефон.

– Согласен с каждым вашим словом, шериф, – я был само спокойствие. – Но тут у меня труп Тэлбота вместе с телом Полуночной в подвале Ландисов. Рина Ландис является свидетельницей всего, что говорила эта О'Хара, а мистер Ландис слышал ее последние фразы и видел, как она собиралась меня пристрелить. Если бы он первым не выстрелил, я был бы сейчас мертвецом.

– Только это и мешает принести поздравления Ландису за меткий выстрел, – кисло пробурчал Лаверс.

– Я хочу только быстро восстановить все обстоятельства преступления. Если вы позволите выгнать всех из “Подковы” буквально минут на пять…

Я выслушал очередной поток словоизвержения и дождался, когда шериф переведет дух.

– Почему бы вам не забрать нас всех из дома Ландисов, а, шериф? – постарался я его убедить. – Прихватите с собой и Уэса Стюарта. И пошлите кого-нибудь за Кубой Картером…

– Хорошо! Но все должно быть тип-топ, Уиллер, и быстро!

– Я знал, что вы согласитесь со мной, шериф, – радостно заорал я. – Я даже разрешу вам сыграть на трубе вместо Уэса, если вы захотите.

Я быстро положил трубку, не желая слышать его благодарность за столь щедрый подарок.

Рина подошла ко мне и вручила стакан.

– Прямо сейчас я могу что-нибудь для тебя сделать, любимый? – спросила она ласковым тоном.

– Только не в присутствии твоего отца, милая. Но мне твое предложение по душе.

– Ты уверен, что я ничего не могу для тебя сделать, Эл? – Девушка совсем близко подошла ко мне.

– Только одно, дорогая. Ты можешь выйти и подождать приезда окружного шерифа. Когда он прибудет, проводи его в подвал и покажи трупы Тэлбота и Полуночной.

– Хорошо. – Рина недовольно пожала плечами.

– Самой тебе не надо будет на все это смотреть.

– Я только краешком глаза взгляну по крайней мере на Полуночную. Что-нибудь еще?

– Когда он увидит трупы, повтори ему все, что сказала Полуночная. О'кей?

– Отлично, – охотно согласилась Рина.

– Бед с ней не оберешься, ищейка, – буркнул Кларенс. – В один прекрасный день она принесет тебе беду.

– Полуночная уже это сделала.

– Раз вы тут пьете, может, мне можно покурить?

– Если травка так нужна тебе, то кури на здоровье, Кларенс. Может, от этого цвет твоего дурацкого котелка изменится.

Через несколько секунд пряный запах марихуаны ударил мне в нос.

– Господи! – удовлетворенно воскликнул Кларенс. – Великая вещь!

Я услышал рев сирен, становившийся все громче с каждой секундой. Ландис поднял голову и вопросительно взглянул на меня.

– Послушай, сыщик драный, – неожиданно обратился ко мне Кларенс. – Да на меня у тебя ничего нет. Что я сделал? Зашел в этот подвал, а ты уперся свой дурацкой пушкой мне в спину. Так я просто проходил мимо!

– Ты сбился с ритма, Кларенс. У меня для тебя много чего припасено.

Патрульные машины тем временем подъехали к дому, и сирены смолкли. Я услышал топот бегущих ног и возбужденный голос Рины: “Туда, вниз!” Топот стих, когда они приблизились к входу в подвал.

Я допил виски и закурил сигарету, которая не шла ни в какое сравнение с куревом Кларенса. Когда я наполовину выкурил ее, снова раздался топот ног.

Через несколько секунд в гостиную вошла Рина в сопровождении Лаверса, Хэммонда, Полника и полдюжины полицейских в форме.

Шериф округа сразу же направился к Ландису.

– С вами все в порядке, мистер Ландис? Уиллер мне все рассказал по телефону. Вы уверены, что…

– Со мной все в порядке, Лаверс. – Ландис слабо улыбнулся. – Конечно, все это потрясло меня, но в остальном все нормально.

– Вполне естественная реакция. Мы быстренько все здесь уберем и оставим вас в покое.

Лаверс взглянул на Кларенса как на нечто непотребное, потом и меня удостоил такого же взгляда.

– Ну хорошо, Уиллер. Мисс Ландис рассказала мне, что ей известно. И я видел оба этих трупа. Но многое остается еще невыясненным. Ты проведешь реконструкцию событий, а потом мы побеседуем о твоем будущем.

– В такое время говорить о моем повышении как-то не с руки, шериф, – скромно возразил я.

– Повышение! Да я отправлю тебя в санитарный отдел! – холодно отрезал Лаверс.

– Ну что, поехали в “Золотую подкову”?

– Сэр? – к нам подошел Хэммонд.

– Позаботься и об этом типе. – Лаверс кивнул в сторону Кларенса.

– Есть, сэр, – четко отрапортовал лейтенант. Я повернулся к шерифу.

– Я бы предложил, шериф, чтобы мистер Ландис вместе с дочкой поехали с нами. Ландис заколебался.

– Думаю, мне лучше остаться дома.

– Да нет же! – встряла Рина. – Мы оба поедем. Нам просто нельзя пропускать такой случай.

Ландис метнул яростный взор в сторону дочери и пожал плечами. Встал и слабо улыбнулся Лаверсу.

– Дочь настаивает. Поэтому мы, наверное, поедем вместе с вами, шериф.

– Отлично, – в голосе Лаверса появилось подобие сердечности. – Тогда вперед.

Повернувшись ко мне, шериф просипел:

– Надеюсь, ты знаешь, что творишь, Уиллер!

– Естественно, – согласился я. Через полчаса “Золотая подкова” была открыта, но не для своего привычного дела. Куба Картер уже был там, протирая сонные глаза.

Уэс Стюарт тепло улыбнулся мне.

Лаверс принес стулья Рине и ее отцу. Посуетился вокруг них, пока не убедился, что Ландисы удобно устроились, потом повернулся ко мне.

– Ну хорошо, Уиллер. Все так, как ты хотел. Так что давай начинай и сделай все побыстрее, уже и так четыре часа утра.

– Мне надо, чтобы трио музыкантов собралось на сцене и поиграло нам, – торопливо перебил я шерифа. Я старательно избегал встречаться глазами с Лаверсом. – Сыграло бы настоящую музыку. Именно ту вещь, что они исполняли, когда был убит Джонни Ландис.

Здоровенный полицейский освободил руки Кларенса от наручников. Тот проковылял к контрабасу, стоящему у стены, взял его и взобрался на сцену.

Через несколько секунд и Куба Картер сидел за своей ударной установкой. Уэс Стюарт ласково погладил трубу и взглянул на меня.

– Думаю, мы готовы, лейтенант.

– Прекрасно. И еще одно. Сержант Полник! Мне надо, чтобы ты изобразил Джонни Ландиса. С началом музыки ты появляешься через вон ту дверь. – Я показал на дверь, ведущую в офис Полуночной. – И идешь за сцену.

Я кивнул Уэсу, и троица начала играть первые такты “Парада на пустынной улице”.

Полник торчал в проеме двери, ведущей в контору певички, и ждал. Я свистнул ему, и он стал медленно двигаться за сцену за спиной у играющих джазменов. Уэс начал свои знаменитые импровизации.

– Полник, стоп! – крикнул я. Я махнул рукой, чтобы музыканты перестали играть. Все трое молча уставились на меня.

– Все точно. Именно так Джонни Ландис получил пулю. Вы все видели, что Уэс Стюарт не мог застрелить Джонни, потому что для игры на трубе ему нужны обе руки, как я.., ну.., уже один раз показывал. Точно, шериф? У Кубы Картера в каждой руке по барабанной палочке, что исключает и его. Но Кларенс…

Я в восхищении покачал головой.

– Ну и ловкий же парень этот Кларенс! Я залез на сцену и подошел к нему.

– Все вы видите, что, играя на своем контрабасе, Кларенс практически сидит боком к публике, и, когда его правая рука перебирает струны, он легко может вытянуть палец в сторону Джонни. Или пистолет.

Моя тирада ни на кого не произвела особого впечатления.

Я решил, что у меня не все хорошо получается. Выражение лица Лаверса подтверждало это.

– Кларенс мог спрятать, пистолет и в рукаве, – продолжил я. – Для убийства все готово. Держу пари, что он сделал перерывчик в несколько тактов за миг до выстрела. Уэс давно уже торчал от своей музыки и ничего не заметил, то же самое и с Кубой. Кларенс выстрелил в Джонни Ландиса и продолжал дергать струны инструмента еще тактов восемь, пока они все не прекратили играть, когда перед ними появился шатающийся Джонни Ландис, через несколько секунд рухнувший к их ногам.

– Грязная ищейка! – заверещал Кларенс. – Да ты просто свихнулся!

– Погоди-ка минутку! – рявкнул Хэммонд, – Я отлично помню тот первый раз, когда пришел сюда. Ты тут был с Полником, изображая перед ним мудрого лейтенанта! Я же все слышал!

В глотке у Хэммонда что-то противно забулькало.

– Ты так и исходил словесами. Но в конце концов сделал один разумный вывод. Пистолета-то нет – мы его нигде так и не нашли. Мы обыскали все помещение, обыскали всех до единого присутствующих, но пушки не было. Итак, что это он сделал с пистолетом после того, как застрелил сына Ландиса, – проглотил его?

Я весь светился.

– Я уже думал, никто и не спросит меня об этом. Я пристально взглянул на Кларенса, сказал нежным голосом: “Прости меня” – и забрал у него контрабас. Спустился со сцены и направился к шерифу.

– Неужели ты думаешь, я стану слушать, как ты пытаешься сыграть на этом инструменте? – завопил Лаверс.

– Я и не собираюсь играть на нем, сэр, – заверил я его, поднимая над головой контрабас.

Лаверс снова дико заорал, когда контрабас описал в воздухе красивую дугу. Он врезался в спинку пустого стула, куда я и метил, и развалился на две части.

В руках у меня остались гриф и кусок деки, порванные струны свободно болтались в воздухе.

Другая же часть инструмента упала на сиденье стула, повертелась на нем и свалилось на пол.

Потом что-то выпало из нее и тоже шмякнулось на пол. Все присутствующие тупо уставились на маленький черный пистолет.

Глава 16

Одним прыжком Кларенс соскочил со сцены и, размахивая огромными кулачищами, бросился на меня.

Двое полицейских в форме схватили его. Кларенс замер на миг, вены набухли у него на лбу, потом он как бы стряхнул с себя оцепенение – и оба полицейских отлетели в разные стороны. Он приближался ко мне, издавая какие-то непонятные звуки, похожие на хрюканье кабана, пронзенного копьем дикаря.

Я бы, конечно, мог вытащить руку из кармана и врезать ему по челюсти, чтобы он замертво свалился у моих ног, как это показывают по телевизору. Но кому хочется быть героем, когда за это ничего не платят?

Я вынул пистолет и приставил ствол к его пузу.

– Ну скажи хоть что-нибудь, – попросил я его. – И мои издерганные нервы не выдержат… Кларенс стоял, не двигаясь, не сводя с меня глаз.

– Доставишь мне удовольствие, – объяснил я ему. – Ну хоть кашляни – ну что ж ты?

Тут уж полицейские добрались до него, заломили руки за спину и нацепили браслеты.

– Уведите его, – проворчал Лаверс. – Отвезите в участок и заприте в камере. Полицейские выволокли его из подвала. Лаверс тщательно раскурил сигару.

– Ну хорошо, Уиллер, драматическое представление окончено. Теперь хорошо бы все мне объяснить.

– Этот кабачок служил центром распространения наркотиков, но торговал ими не Уэс Стюарт, а Кларенс Несбит. Официант Бут тоже был в этом замешан. Джонни Ландис покупал здесь травку, и Тэлбот здесь же приобретал наркотики, скорее всего, он и Джонни сюда привел.

Ландис выпрямился на стуле.

– Тэлбот? Мой дворецкий – наркоман?

– Похоже на то. Зачем его надо было убивать, если бы он ничего про это не знал? Официанта прикончили по той же причине, чтобы держал язык за мертвыми зубами.

– А девушка? – проворчал шериф. – Полуночная О'Хара?

– Она не была невинной жертвой, попавшей в паутину преступников, как пыталась себя представить. Она была мозгом дела, все сама и организовала. Непосредственно же работали с клиентами Кларенс и официант.

– Что еще? – спросил Лаверс.

– Сначала Джонни Ландис был просто покупателем. Потом у него появились другие желания. Он решил шантажом получить часть прибыли. Он упорствовал и становился опасным, поэтому Полуночная решила навсегда избавиться от него. Она воспользовалась услугами продавца наркотиков и громилы Кларенса. Они пытались предостеречь Джонни, но безуспешно. Кларенс написал ему ту записку. Вы должны помнить.

– Очень даже хорошо помню, – подтвердил нетерпеливо Лаверс. – Но если эта О'Хара спланировала убийство, что совершенно очевидно, так как у Кларенса не хватило бы для этого мозгов, как она могла надеяться, что все сойдет гладко?

– Она надеялась, что это будет идеальное преступление. Пистолет никогда не найдут, поэтому не смогут обвинить в убийстве ни Кларенса, ни кого-либо другого. Потом, когда мы продвинулись в своем расследовании, она указала на Уэса Стюарта как на главного распространителя отравы, надеясь отвести подозрения от Кларенса и от себя самой.

Я ухмыльнулся Лаверсу.

– Она была женщиной до мозга костей, а кто может поручиться, что точно знает как рассуждают женщины? Кроме совершенно определенных обстоятельств.

– Давай вернемся к Тэлботу, – предложил Лаверс.

– Может, Тэлбот тоже входил в плац шантажа Джонни. Теперь нам этого никогда не узнать. Но после убийства Джонни Тэлбот забеспокоился. Он отправился к Буту, который тоже был связан с наркотиками, может быть, просто узнать, что тот собирается делать. Когда он туда прибыл, то обнаружил труп официанта, запаниковал и убежал раньше, чем Кларенс смог добраться до него.

После этого все стали друг друга искать. Я пытался найти Тэлбота, тот старался найти меня, а Кларенс уже охотился за ним самим. И достал Тэлбота буквально на пороге моей квартиры.

– Продолжай! – приказал Лаверс.

– Кларенс смылся до того, как я понял, что совершено убийство, да и труп мне мешал. Но я уже начал догадываться, кто мог убить дворецкого.

Я рассказал шерифу, как я перевез труп Тэлбота в “Подкову”, нашел там Уэса, как позвонил Полуночной и сообщил о трупе, а потом звякнул в отдел. Но тело убрали еще до появления полиции.

– Насколько нам известно, она не сообщала об обнаружении трупа. Но и ты не сообщал официально о теле, Уиллер. Я это надолго запомню!

Ландис встал со стула.

– Одного я не понимаю, лейтенант. Почему они притащили тело Тэлбота в мой подвал, а потом и вас туда же.

– Я думаю, они посчитали, что там Тэлбота уж точно никто искать не станет. Но рано или поздно им так или иначе надо было бы избавиться и от трупа, и от меня. Ничего себе парочка?

– Все бы так и вышло, не появись мистер Ландис в свое время на сцене, – догадался Лаверс.

– Я печатал о вас всякие гадости в своей газете, лейтенант, – обратился ко мне Ландис. – В следующем номере я публично принесу вам извинения.

– Спасибо, но вы уже спасли мне жизнь, мистер Ландис, этого вполне достаточно.

– Ну и хорошо! Сейчас нам лучше всем разойтись по домам и как следует выспаться.

– У меня есть вопрос лично к вам, мистер Ландис.

– В чем дело? – вежливо поинтересовался Ландис.

– В вашем письменном столе есть секретный ящичек. В нем шприц для подкожного впрыскивания и вполне приличный запас героина. Это уже набор серьезного наркомана, мистер Ландис. Как это все туда попало?

Лицо Ландиса посерело.

– Конечно, мне давно надо было все уничтожить, но я почему-то не сделал этого. Наверное, я просто не мог смотреть на эти вещи.

– Это еще что такое? – пробормотал Лаверс.

– Наркотики принадлежали моему сыну Джону, – спокойно объяснил Ландис. – Я совершенно случайно обнаружил их. Тогда я впервые осознал, что мой сын – наркоман. Именно поэтому я и выгнал его из дому.

– Удовлетворены, Уиллер? – резко спросил шериф.

– Да, сэр. Мы можем идти? Лаверс кивнул.

– Я был бы рад сначала доставить домой мистера Ландиса с дочерью. , – Благодарю, – сказал Ландис. – Буду очень признателен.

Он взял под руку Рину и повел ее к лестнице. Я схватил Лаверса под локоть, когда он пошел за ними.

– Что еще?! – рявкнул он.

– По пути мы можем добыть еще одну очень важную улику, шериф. Если вы разрешите мне сесть в вашу машину, у нас на это уйдет не более пяти минут.

– Какая еще к черту улика?

– Другой пистолет, из которого Несбит застрелил Тэлбота и Бута. – Это первое, что пришло мне в голову.

– Хорошо! Если ты так хочешь.

Мы забрались в машину. Ландис и Рина были уже там. Лаверс уселся рядом с ними, а я занял место рядом с шофером.

– Уиллер хочет добыть еще одну важную улику, – объяснил Ландисам Лаверс. – Мы задержимся всего минут на пять, мистер Ландис, но это сэкономит много времени в будущем. Надеюсь, вы не возражаете?

– Нет, – ответил Ландис. Прозвучало это так, будто на самом деле он возражал, и довольно резко.

За спиной я услышал какие-то шорохи. Взглянул в зеркальце. Ландис, повернувшись, смотрел в заднее окно.

– Да это район Хиллстоун! Но, шериф, неужели нам обязательно надо сюда ехать?

– Ты же сказал только пять минут, Уиллер! – выдохнул Лаверс.

– Да, что-то около этого, сэр.

– Если это место так далеко, то прошу вас сначала доставить меня домой, – заявил Ландис. – А если вам это совсем не по пути, то просто высадите нас где-нибудь по дороге, чтобы мы могли поймать такси.

– Если через шестьдесят секунд мы не приедем, Уиллер, можете забыть про свою улику, – буркнул шериф.

– Да, сэр, – ответил я, надеясь, что мой мягкий ответ успокоит Лаверса.

Впереди я увидел высокий кирпичный забор и почувствовал себя лучше. Через десять секунд мы подъехали к воротам и остановились. Навстречу машине вышел охранник. Я выскочил из автомобиля и показал ему свой жетон.

– У нас мало времени, – быстро объяснил я ему. – Немедленно позвоните доктору Мэйбери и скажите ему, что я здесь вместе с шерифом округа. Если он через тридцать секунд не вылезет из постели и не будет ждать нас у регистратуры, то я утром начну проверку выполнения постановлений муниципалитета в вашем заведении.

– Он не в постели, лейтенант, – ответил охранник. – Я говорил с ним пять минут назад. У них что-то произошло, но сейчас вроде бы все в порядке. Я ему позвоню и сообщу, что вы здесь.

Я, вернулся к машине. Охранник открыл ворота, и мы въехали во двор.

– А это еще что за место?! – Ландис был на грани отчаяния. – Тюрьма, что ли?

Мы подъехали к зданию и остановились у лестницы.

Неожиданно врубилось мощное наружное освещение, залив потоками света машину и лестницу. Парадная дверь открылась и Мэйбери торопливо спустился к нам.

Я вылез из машины.

– Что-нибудь случилось, лейтенант? – встревоженно спросил доктор, подходя ко мне.

– Ничего особенного. Просто я решил, что вы будете рады встретить старого друга.

– Старого друга? – Его глаза округлились. – Таким ранним утром?!

– Он сидит на заднем сиденье. Он расстроится, если вы с ним не поздороваетесь.

В глазах Мэйбери ясно читалось, что он рассматривает меня как потенциального кандидата в свое заведение. Он секунду колебался, потом, пожав плечами, направился к машине. Открыла заднюю дверцу, увидел Ландиса.

– Ах, это вы, мистер Робинсон! – сердечно воскликнул Мэйбери. – Какая приятная неожиданность!

По моему настоянию все мы прошли в кабинет Мэйбери.

– Мне так и непонятна вся эта чепуха! – Ландис был вне себя от гнева. – Да я этого человека никогда в жизни не видел! Что это все означает?!

Я посмотрел на Мэйбери.

– Доктор, не могли бы вы рассказать нам, что вы знаете об этом мистере Робинсоне.

– Ну, – Мэйбери провел пальцем по верхней губе, – это вопрос врачебной этики, лейтенант. Между пациентом и врачом…

– Речь идет об убийстве, доктор, – холодно объяснил я.

– Да? – Мэйбери нервно сглотнул. – Ну в таком случае.., мистер Робинсон был моим пациентом здесь.., три раза за последние два года.

– Какое он проходил лечение?

– От наркотиков, – ответил Мэйбери. – Физически мы способны вылечить наркомана, но уж остальное зависит только от него самого. Большинство из них вновь возвращаются к наркотикам. Я настоятельно рекомендовал мистеру Робинсону пройти курс лечения у психиатра, но он отказался.

– Уиллер! – проскрипел шериф. – Ну а сейчас что ты пытаешься доказать?!

– Что сам Ландис – наркоман. И наркотики в письменном столе вовсе не его сына. Это наркотики отца!

– Ну и что это доказывает?

– Любому наркоману нужен поставщик наркотиков. Ландис, с его положением в обществе, не осмелился приобретать отраву у случайных продавцов из-за боязни быть узнанным. Это дало бы им такие прекрасные шансы для шантажа.

– Более глупой фантазии я в жизни не слыхивал! – загремел голос Ландиса. – Я вас уничтожу, Уиллер, за это! – Он в ярости взглянул на Лаверса. – Что же касается вас, шериф, можете мне поверить…

– Заткнитесь! – зарычал Лаверс. Ландис от удивления раскрыл рот и так его и не закрывал.

– Продолжай, Уиллер, – сказал шериф.

– Рина рассказала мне о ссоре между Ландисом и Джонни как раз перед тем, как папаша выгнал сына из дому. Джонни обвинил отца, что тот содержит любовницу, и был прав. Этой женщиной была Полуночная О'Хара. Разве мы не говорили уже о прелестной парочке? Она была не только его любовницей, но еще и управляла “Золотой подковой”, превратив кабачок в центр распространения наркотиков, что гарантировало Ландису безопасный постоянный приток наркотиков.

– Она поставляла мне наркотики, она была моей любовницей, – ухмыльнулся Ландис. – Поэтому я ее и убил! Так, что ли?

– Точно. Вы застукали Тэлбота с Риной и стали ему угрожать. Вы заставили его служить вам посыльным для доставки наркотиков из “Подковы”.

– Вы ненормальный! – воскликнул Ландис.

– Вы вышвырнули из дому сына, потому что обнаружили, что он покуривает марихуану. Еще вы не хотели, чтобы он узнал, где можно ее доставать, а именно в “Подкове”. Ведь Джонни знал, что хозяйка “Подковы” – ваша любовница. Джонни был далеко не дурак, он быстро сообразил, что за всем этим стоите вы. Он стал шантажировать вас. И именно поэтому вы приказали прикончить его.

– Ты имеешь в виду, что он убил своего собственного сына?! – ошарашенно воскликнул Лаверс.

– Кларенс только нажал на курок, выполняя, как он считал, приказ Полуночной. Но приказы отдавал Ландис.

– А как насчет других трупов? – спросил шериф.

– Ландис ничем не хотел рисковать. Он беспокоился за Бута, официанта из “Подковы”, и Кларенс убрал его. Убийство Джонни напугало Тэлбота. В нем он не без оснований подозревал Ландиса. Дворецкий отправился к официанту разузнать, что Бут собирается делать, не расколется ли он. Придя к Буту, Тэлбот нашел лишь его труп. Потом он решил спасти свою шкуру и рассказать мне все, что знает. Именно поэтому он договорился о встрече со мной, но Кларенс этому помешал.

– А О'Хара? – спросил Лаверс.

– Джонни мертв, Бут мертв, Тэлбот мертв. Кто еще представляет опасность для Ландиса? Только не Кларенс – тот лишь тупое орудие в руках Полуночной. Он наверняка даже не подозревал о существовании Ландиса… Остается только сама Полуночная.

– Ты считаешь, что Ландис намеренно пристрелил ее? – выдохнула Рина. – То есть он вовсе не спасал тебе жизнь?

– Мое спасение было совершенно случайным. И это сослужило бы ему хорошую службу, он бы завоевал признательность всего нашего отдела.

Вдруг где-то наверху раздался дикий крик. Мэйбери энергично стал жевать нижнюю губу.

– Джентльмены, вы должны меня извинить. Тут у нас небольшие проблемы с одним из наших пациентов. Мне надо отлучиться.

– Вот уж нет! – закричал Ландис. – Вы останетесь здесь!

Он сделал шаг назад и, вытащив из кармана пистолет, направил его на нас.

– Ну-ка, вы все! Оставайтесь на местах!

– Не валяйте дурака, Ландис! – взревел Лаверс. – Дальше ста ярдов вы не уйдете!

– Еще посмотрим! – выдавил Ландис сквозь плотно сжатые губы. Пошарив рукой за спиной, он открыл дверь и вышел в коридор. Потом захлопнул дверь, и мы услышали его удаляющиеся шаги. Выхватив пистолет, из-под мышки, я рванулся к выходу.

– Постарайся не причинить никому вреда, Уиллер! – бросил мне вслед шериф.

Я вылетел в коридор и увидел, как Ландис, заметив двух санитаров, идущих через парадный вход, бросился в другой коридор, не забыв разок пальнуть в меня.

Пуля врезалась в стену футах в двух от моей башки и срикошетила со слишком неприятным для меня звуком.

Я добежал до столика регистраторши, промчался мимо санитаров, оцепеневших в изумлении, и понесся в другой коридор за Ландисом.

Когда я туда добрался, Ландис уже несся по ступенькам вверх. Когда же я примчался к лестнице, его и след простыл. Я рванулся вверх. На полпути услышал топот ног за собой. Я оглянулся и увидел двух санитаров, спешащих за мной.

– Отстаньте! – заорал я.

Проигнорировав мое предупреждение, они продолжали карабкаться по ступенькам.

Я долетел до конца лестницы и остановился, не зная, по какому из двух коридоров двигаться. Я замер, прислушиваясь.

А не ждет ли меня Ландис за ближайшим углом? Выяснить это можно только одним путем.

Я резко прыгнул с места, очутившись прямо на середине коридора. Футах в двадцати от меня маячили две неподвижные фигуры. Более высокий тип был облачен в простыню, закрывающую его с головы до пят. Он взглянул на меня, сверкнув прозрачными голубыми глазами, и ухмыльнулся.

В правой руке он держал бессильно болтающееся тело.

– Глянь-ка! – сказал он, тряхнув тело.

Ландис беспомощно болтался в его руке. Совершенно неестественный наклон головы свидетельствовал, что шея Ландиса давно сломана.

Двое санитаров промчались мимо меня, и я понял, почему они не вняли моим предостережениям. Они ловили Седрика, а не Ландиса.

Седрик дружелюбно им улыбнулся.

– Гляньте-ка! У меня появилась новая кукла. Болтающаяся кукла!

Санитары набросились на него, и он выпустил тело, чтобы заняться ими. Но против него были профессионалы.

Глава 17

– Вам нужно признать, что это местечко будет получше “Подковы”. Класс тут выше. Я плеснул себе виски и закурил сигарету.

– Тут еда прекрасная, напитки исключительные, обстановка изумительная, а музыка просто очаровательная.

– Согласна со всем, кроме музыки, – ответила Аннабел Джексон.

– Я попытаюсь улучшить музыку, – дипломатично отреагировал я.

Поставил “Наше время вдвоем” Фрэнка Синатры и вернулся на диван.

– Мне пора домой, – сказала Аннабел.

– А что у вас есть дома такого, чего нет здесь?

– Защита! – ледяным тоном сказала девушка. Звучало “Индиговое настроение”. Аннабел стала понемногу расслабляться. Медленно она огляделась.

– Так вот вы где живете, Эл. Я представляла вашу квартиру именно такой.

– Какой такой?

– Два диванчика, кругом толстые ковры и ни одного кресла поблизости. И, конечно же, неяркий свет.

– Мне нравится интимная обстановка.

– Но я в нее не вписываюсь, – торопливо проговорила Аннабел. Она допила виски, а я поспешил снова налить.

– А как поживает сейчас Рина Ландис? – невинно поинтересовалась она.

– Да я ее совсем не вижу.

– Грандиозные изменения! А я слышала, что вы постоянно видите ее!

– Она унаследовала газету отца, – торопливо перебил ее я. – Сейчас занята этим делом. Считает, что журналисты оказывают на нее эмоционально стимулирующее влияние, как я слышал.

Несколько секунд Аннабел внимательно смотрела на меня. Потом несколько расслабилась. Значит, поверила.

– Мне нужно было быть осторожней, соглашаясь на свидание с вами, Эл Уиллер. Серьезно говорю.

Ее пустой стакан опустился в мою руку, как десятицентовик в игральный автомат. Синатра тем временем начал “Разве мы не останемся друзьями?”.

Всегда этот Фрэнк поет всякую ерунду.

Подавая Аннабел наполненный стакан, я придвинулся поближе. Я уже был наготове, воображая предстоящие наслаждения.

– А вы знаете, кто вы такая? Вы очень опасны.

– Я?! – расхохоталась девушка.

– Слишком прекрасны. И это ваша беда. Я гляжу на вас, и у меня из головы вылетает вся та техника, что я шлифовал так долго и…

– Этот голос! Я балдею от него!

– Да ничего особенного. Просто колебания воздуха, – скромно возразил я.

– Я имею в виду Синатру! – резко бросила Аннабел, отхлебнув приличную порцию виски.

Она осторожно поставила стакан на пол, встала и повернулась ко мне.

Вдруг она положила руки мне на плечи и опрокинулась на меня. Ее губы, алые, восхитительные, которые так и хотелось поцеловать, замерли в шести дюймах от моих.

– Ну что ж, посмотрим на вашу технику, Уиллер.

Есть только один путь точно узнать о степени моего сопротивления.

Мои руки нашла ее грудь. Наконец-то, подумал я. Вдруг зазвонил телефон.

Девушка отшатнулась.

– Эл, телефон звонит!

– Просто ошиблись номером.

– Откуда вы это знаете?

– А кому понадобится звонить мне в такое время?

Она положила мне ладони на грудь и оттолкнулась.

– А я хочу знать! Ну-ка отвечайте! Я встал с дивана и подошел к аппарату. – Ну? – пробурчал я в трубку.

– Уиллер! Мне надо тебя видеть прямо сейчас!

– Шериф! – в отчаянии воскликнул я. – Разве вы не можете вызвать дежурную группу?

– Я сказал – прямо сейчас, и я говорю серьезно! – Лаверс с яростью бросил трубку. Я последовал его примеру и взглянул на Аннабел.

Она была уже на ногах.

– Я все понимаю, – сказала она, прежде чем я успел возразить, – это и называется быть спасенной телефонным звонком.