Энди Кэйн - Страсти гневных амазонок

Картер Браун

Страсти гневных амазонок

1

На воротах красивого старого дома в Пало-Альто было написано: «Владения амазонок». Вывеска сразу бросалась в глаза, очевидно, это соответствовало намерениям хозяйки дома. О ней я тоже кое-что уже знал. Ланетта Холмс, как мне сказали, являлась наследницей скромного состояния и бесстрашной основательницей союза «Гневных амазонок» – весьма энергичного общества, борющегося за равноправие женщин.

Над высокой каменной оградой, окружающей владения, проходила колючая проволока. Рядом с массивными железными воротами была табличка поскромнее: «Прошу звонить», а недалеко от нее я обнаружил медную проволоку звонка. Решительно дернув за нее, я почему-то вообразил себя маклером, намеревающимся продать холодильник фирме «Дженерал электрик».

– Кто там? – неожиданно раздался сухой женский голос, усиленный репродуктором.

– Это студентка-заочница, – ответил я искусственным сопрано. – Зарабатываю на хлеб продажей газет и журналов. Не хотите ли подписаться на «Плейбой»?

Словно в подтверждение моих опасений, что амазонки – чересчур строгие дамы, в репродукторе пропали даже хрипы – меня не желали слушать. Сначала, собираясь в этот дом, я хотел вообще сказать Ланетте Холмс, чтобы она обратилась к женщине-адвокату. Но потом подумал, что, отказавшись от дела, начну себя корить за проявленную слабость. Да и где она найдет женщину-адвоката с такой квалификацией, как у меня? Ко всему прочему очень хотелось узнать, зачем понадобилась «Гневным амазонкам» юридическая помощь.

Я дернул медную проволочку еще раз.

– Это все еще вы? – спросил тот же голос.

– Совершенно верно, – ответил я басом.

– О! Какие в вас перемены!

– Я просто пошутил, и никаких газет не продаю…

– А что вы продаете?

– Ничего, я – адвокат, и…

– Вас зовут Рэндол Робертс?

– Да. Если хотите удостовериться, я предъявлю документ – мне известно, что далеко не всякий мужчина может войти за эти ворота.

– Мне кажется, – холодно заметил репродуктор, – вы слишком молоды, чтобы быть адвокатом. Однако рискну.

– Благодарю за доверие, – буркнул я, ожидая, что вслед за этим ворота откроются, но не тут-то было.

В репродукторе послышалось предупреждение:

– Хозяйка дома давно ждет вас, но боюсь, Либби придется не по душе ваш юмор.

– Тогда, может быть, ей понравятся другие мои мужские достоинства? – я усмехнулся.

– Их вам вообще лучше оставить за воротами! – отрезала невидимая собеседница. – Когда будете возвращаться – подберете!

После этих слов раздался металлический лязг и передо мной открылся путь в таинственные владения. Я вошел, за спиной снова щелкнул замок и звук показался мне зловещим в этой полной, невообразимой тишине, господствовавшей за стеной – даже птицы не пели там! Я оказался в довольно запущенном, но очень обширном поместье и это производило впечатление. Да и кто теперь обращает внимание на то, хорошо ли выбриты газоны, когда растет тенденция и на мужчин-то не обращать внимания.

Белый дом с колоннами и порталом был украшен гипсовыми ангелочками, порхающими между окон. У крыльца стоял автомобиль, и в его кузове я обнаружил Венеру без головы, почему-то подумав, что это – оскверненный труп, превратившийся в камень.

Под ногами скрипел гравий. Я обогнул грузовик, и, поднимаясь по ступеням, заметил за домом деревья, чьи набухшие почки напомнили о приближающемся лете.

На пороге меня уже поджидала маленькая златовласая женщина.

– Мистер Робертс? – спросила она без улыбки.

– Вы спутали меня с кем-то. Я – продавец газет.

– Мне тоже не нравятся ваши шутки, мистер Робертс. Вы что, действительно лучший адвокат в Сан-Франциско?

– Кто вам это сказал? – спросил я, не выказав удивления.

– Гм, наверное какой-нибудь противник нашего движения, – она скептически осмотрела меня. – Впрочем, мы уже привыкли к злобным выходкам некоторых мужчин, постоянно находясь под обстрелом этих господ!

– Я всегда полагал, что пьедестал господства следует занимать женщинам, – сказал я с галантной улыбкой.

– Конечно! – взгляд зеленых глаз метнулся к грузовичку. – Чтобы взирать на нас всегда, как на объект наслаждения! Как на бесправного идола, с которым можно делать все, что угодно, задобрив его подарками! Но кому понравится долго быть вашим идолом? Лично я предпочитаю оставаться живым человеком, способным свободно дышать, чувствовать…

– Ну-ка, вздохните еще разок, и поглубже, если можно, – попросил я, глядя на ее грудь.

Под тонким пуловером не было лифчика, но чудесные формы упругой груди доказывали, что не нуждаются в нем. Ткань не препятствовала сиянию ее кожи, и я с наслаждением предался созерцанию, которому не мешал даже значок: рука с обнаженным клинком.

– Что с вами? – презрительно спросила она. – Вы начитались «Плейбоя» или похотливы от рождения?

– Ничего подобного. Просто я мужчина, – ответил я скромно.

– Ну, это еще можно простить! – усмехнулась златовласка.

Блеск зеленых глаз, сопроводивший реплику, подсказал, что «простить» – не совсем то слово, которое она хотела употребить, но я не настаивал на разъяснениях. Передо мной стояла представительница общества, которое борется против диктатуры мужчин, и все же я был уверен, что в другом месте и в другой час мне удастся убедить ее в своем искреннем восхищении.

Округлые бедра незнакомки обтягивала синяя юбка – узкая и модная, уж никак не рассчитанная на утаивание женских прелестей – скорее наоборот. На ногах были красные туфли, которые хорошо гармонировали с огненно-рыжими волосами. Короче говоря, я беседовал с прекрасной и вполне нормальной женщиной, но она почему-то разыгрывала роль мужененавистницы.

– Меня зовут Линда Лазареф, – неожиданно представилась она. – Я журналистка и пишу для амазонок, возможно вы читали мои статьи?

– Да, возможно, – я кивнул. – Не вы ли провозгласили, что пока женщина позволяет властвовать над собой, мужчина является потенциальным Гитлером?

– Я с этим согласна. Но мысль, собственно, принадлежит Либби…

– Либби? А это кто?

– Мы зовем так Ланетту Холмс.

Едва она договорила, из дома донесся резкий вопрос:

– Линда! Что там с этим проклятым адвокатом, где он?

Честно говоря, я рассчитывал, что меня встретят всеобщим ликованием и фанфарами. Зеленоглазая бросила на меня насмешливый взгляд, словно провоцируя на какую-нибудь бестактность, но сказать я ничего не успел.

– Мы идем! – крикнула мисс Лазареф, открывая дверь.

– Нельзя ли побыстрее? – раздалось требовательно. – Я немедленно хочу обсудить дело и избавиться от этой свиньи!

Я не имел ни малейшего представления, о какой свинье идет речь, но зато прекрасно понял, как относится к этим животным хозяйка дома.

Вслед за Линдой Лазареф я прошел в просторный холл, устланный большим ковром. В стороне я заметил вешалку, и она показалась мне реликвией тех далеких времен, когда в доме еще принимали мужчин. Сейчас здесь не осталось никакого следа их пребывания, а Ланетта Холмс, похоже, считает, что мужчин вообще нет на свете.

Никого в холле не обнаружив, я вопросительно уставился на свою сопровождающую.

– Первая дверь направо, – сказала она тихо и почтительно. – Можете смело входить. – Линда улыбнулась как римский центурион, приглашающий на арену христианина.

Внешность Ланетты Холмс, или Либби, как называли ее сподвижницы, поразила меня. Я ожидал увидеть за этим именем нечто отталкивающее, а предстал перед красивой, статной женщиной, немного полноватой и тем не менее, стройной. Короткие волосы мисс Холмс вились нежными прядками, но из-под длинных ресниц на меня сурово смотрели голубые, холодные глаза.

– Я намерена сразу поговорить о деле, мистер Робертс, – заявила она непререкаемым тоном. – Знакомые наговорили о вашей конторе кучу лестного, поэтому я и решила обратиться к вам. Надо расправиться с одним типом за злостные сплетни, клевету и…

– Прежде, чем мы распнем его, хотелось бы знать конкретнее, что он натворил? – осторожно вставил я.

Стоя перед массивным письменным столом красного дерева, Либби напряженно всматривалась в меня. А я, тем временем, продолжал разглядывать ее.

Узкие брюки обтягивали крепкие и полные ноги в изящных сапожках. Ее груди под оранжевым пуловером были округлы и мягки, как все в ней. Держалась мисс Холмс очень самоуверенно, из глаз струилась такая внутренняя сила, что я мгновенно понял, почему она назвала организацию – союзом «Гневных амазонок». Не знаю, каковы другие женщины, проживающие под крышей этого дома, но хозяйка была действительно – гневной и гордой амазонкой во плоти. Хорошо, хоть левую грудь не ампутировала, подражая древним воительницам, с чем я и вознамерился уже ее поздравить, но вовремя прикусил язык.

– Этот тип! – заговорила она резко. – Он угрожал! Всей организации и мне лично! Он организовал поход против нас…

– А это злобное существо в облике мужчины имеет какое-нибудь имя?

Либби пронзила меня взглядом, словно уничтожая саму возможность иронии в этом деле. Я немедленно придал лицу невинное выражение.

– Чарльз Морган, – сухо скачала она. – Этот тип преследует одну женщину нашей организации. Преследует из самых примитивных, животных намерений! Вы с ней, кстати, знакомы.

– Линда Лазареф?

– Да. Когда-то они были… близки… Но, разумеется, Морган не замечал в Линде человека, не считался с ее взглядами, ему нужно было только ее тело! В конце концов она пришла в наше общество и добровольно, заметьте, вполне добровольно осталась с нами, а это животное просто взбесилось с тех пор!

– Вы хотите сказать, Чарльз Морган разозлился на свою подругу? – осторожно вставил я.

– В первую очередь он разозлился и весь свой гнев обратил на меня, но, поняв, что меня его нападки мало волнуют, буквально начал поход против всей организации. Поливает нас грязью, постоянно выставляет на посмешище. Но Линда все равно к нему не вернется, у нее своя голова на плечах!

– Каков характер нападок? – спросил я.

– Морган – журналист. Линда работала с ним в одной газете, но решилась покончить со своим подневольным положением, пришла к нам, а этот подонок кропает на нас пасквили! – Либби прошла за свой стол, выдвинула верхний ящик и достала ворох газетных вырезок.

– Вот, – презрительно бросила она их на стол.

Я взял верхний лист, заголовок гласил: «Долой бюстгальтеры – да здравствует равноправие!»

В статье говорилось о причудах «Гневных амазонок», требующих у калифорнийского суда, чтобы «билль о правах» распространялся и на женщин, как в экономической, так и в общественной областях. В каждой строчке звучала ирония, а между строк явно слышалось, что подобные требования могут исходить лишь от женщин, которых недостаточно жестко взяли в тиски супруги.

Я положил вырезку на стол.

– Естественно, что тон статьи вам не нравится, – проговорил я. – Но в данном случае о клевете не может быть и речи.

– О, это не все! – гневно фыркнула мисс Холмс. – Далеко не все. Морган лично угрожал мне и Линде при встрече, по телефону тоже! Словом, мистер Робертс, если вам недостаточно материала, мною предоставленного, значит, вы совсем не такой адвокат, каким вас расписали!

Либби посмотрела на меня с таким презрением, что на долю мгновения я сам себе показался свиньей в человеческом обличье. Я улыбнулся, надеясь ее смягчить, но и в моей робкой улыбке новоявленная амазонка снова что-то заподозрила.

– Вы что, испытываете симпатию к этому Моргану? – строго спросила она.

– Как он угрожал вам? – уклонился я от прямого ответа.

– Он говорил, что убьет меня, – она холодно улыбнулась. – В присутствии Линды обзывал фригидной, орал, что я – агрессивная ненавистница мужчин и преступница, которая заплатит за свои преступления жизнью. А когда я ответила, что все преступления на земле совершаются мужчинами или из-за мужчин, он готов был растерзать меня на месте.

– Но его удержала Линда?

– Ну что вы! – Либби усмехнулась. – Вы же ее видели, слабенькая, маленькая, с детства в ней культивировали лишь нежную женственность, но это становится недостатком в мире, где самцы охотятся на самок! В отличие от меня, она никогда не тренировала свое тело, в ней нет ни силы, ни ловкости, Линда – просто беспомощный котенок!

– Иначе говоря, вы отдубасили этого Чарльза Моргана и выставили за дверь, – подвел я итог.

– Хм, я уже в четырнадцать лет владела приемами дзюдо, а в двадцать – каратэ, так что не представляло особого труда выпроводить этого рохлю к его пишущей машинке – единственному оружию, каким он владеет! – Либби горько вздохнула. – Но если его подтолкнет ненависть, он и за револьвер схватится. Чем больше я наблюдаю мужчин, тем больше удивляюсь, до чего ж легко растревожить их самолюбие!

– А может быть, вы избили Моргана слишком сильно?

– Чепуха, ничего серьезного, какая-нибудь пара синяков. Главное в другом – я унизила его.

– Но унижение любого выведет из себя, – спокойно заметил я. – Будь вы даже мужчиной, Морган разозлился бы не меньше.

Она испытывающе посмотрела на меня, а затем кивнула, словно соглашаясь с какой-то своей мыслью. Я молча ждал.

– Да, кажется, вы такой же, как все. В любую минуту готовы встать на защиту мужчин и пресловутого мужского достоинства. Очевидно, женщинам остается одно: защищаться самим. Мне придется нанять женщину адвоката, мистер Робертс.

– Боюсь, в данный момент вы не найдете таковой в Сан-Франциско. Полагаю, знакомые и об этом вам сообщили.

Мисс Холмс нахмурилась.

– Да, вы правы, – заявила она наконец. – Но этот тип должен заплатить мне за все! Что вы можете предложить?

Я переступил с ноги на ногу, покосился на кресло, стоящее перед столом, но сесть она не предложила.

– Дело начать можно, – нерешительно промямлил я, – но невелики шансы выиграть его… Даже с помощью такого опытного адвоката, как я, – улыбнувшись, я дал понять, что последние слова – всего лишь шутка, но глава гневных амазонок взглянула на меня так, что шутить в ее присутствии расхотелось раз и навсегда.

– Прежде всего я предпочел бы переговорить с Морганом, – заявил я деловым тоном. – Возможно, достаточно сообщить, что вы собираетесь подать на него жалобу в суд, и он угомонится, А если нет, начнем процесс.

Либби презрительно скривила губы.

– Вы ему сочувствуете, я не ошиблась. В душе вы уверены, что у Моргана достаточно оснований вести себя подобным образом…

– Конечно достаточно! – не удержался я. – У него практически украли подругу, затем познакомили с приемами восточной борьбы, и мне кажется, что он еще легко отделался. Именно это я хочу ему втолковать при встрече.

– Хорошо, мистер Робертс, – холодно произнесла Либби. – Делайте, что находите нужным, но все-таки передайте – я потребую миллион долларов за убытки, если он немедленно не прекратит травлю!

– Миллион?

– Да! – подтвердила она. – Я буду обвинять не только Моргана, но и газету, которая печатает его опусы, вот пусть вместе и расплачиваются!

Выйдя из-за письменного стола, она протянула мне руку. Некоторое время я с дурацким видом смотрел на холеную кисть, но потом додумался, что от меня требуется, и пожал ее.

– До свидания, мистер Робертс. И позвоните мне, как только переговорите с Морганом.

– Хорошо, мисс Холмс.

– Называйте меня просто Либби, – сказала она почти дружелюбно.

Я кивнул и направился к двери, но по пути растерял вдруг все свое самообладание и решительно вернулся к столу. Либби смотрела выжидательно.

– Если Моргана не остановит угроза в миллион долларов, – начал я небрежно, – тогда скажу ему, что вы собираетесь натравить на него банду лесбиянок! Специалисток по кастрации, которые устраивают свои налеты по ночам и, естественно, без предупреждения! Такой угрозы не выдержит ни один мужчина.

Она выслушала мою тираду совершенно спокойно, а затем, твердо глядя мне в глаза, ответила:

– Похоже, все мужчины уверены, что если лишить их этой маленькой игрушки, то они превратятся в ничто, в полный нуль. И как я вижу – вы не исключение. – Либби надменно вскинула голову. – Впрочем, в определенной море так и есть: все ваше гипертрофированное самолюбие заключено в этой штучке, за которую вы так трясетесь! Можете об этом и Моргану сказать. Вообще, говорите ему что угодно, мне важен результат, а не способ, каким вы намерены его добиться.

Я мог бы ей ответить что-нибудь, но чувство юмора катастрофически оставило меня. Быстро покинув кабинет, я вышел из дома и, проходя мимо грузовичка, пощупал грудь безголовой Венеры. Ощущение, полученное при этом, заставило задуматься: может ли хоть одна живая женщина превратить мягкую, теплую плоть свою в такой твердый и ледяной камень?

2

Чарльз Морган жил в роскошной квартире на самом дорогом верхнем этаже. Судя хотя бы по этому, в газете его ценили – нужно хорошо зарабатывать, чтобы жить в подобной квартире.

Он открыл дверь лишь после третьего звонка, вид у него был весьма озабоченный.

– Извините, – сказал журналист, – я сейчас работаю над очень важной статьей и не могу вас принять. Зайдите в другой раз.

– А название вашей статьи: «Долой мужеподобных женщин»? – усмехнулся я, прислонясь к косяку.

– Кто вы? – насторожился он.

– Ваш поклонник. И полностью согласен с тем, что женщина должна быть рабой мужчины. Но боюсь, вам придется отложить работу, если не хотите, чтобы вас втянули в судебный процесс.

– Может быть, вы все же представитесь?

– Разрешите мне войти, тогда я непременно это сделаю.

Он с неохотой посторонился, пропуская меня. Его приятное лицо, обрамленное черными и довольно длинными волосами, оставалось мрачным, а руки нервно полезли в карман куртки, словно он боялся, что помимо воли задушит непрошеного гостя.

– Адвокат – Рэндол Робертс, – представился я, перешагнув порог.

– Какой сюрприз! – он насмешливо улыбнулся. – Всегда думал, что адвокаты – джентльмены, а вас можно принять за опустившегося сыщика.

Со словом «опустившийся» он дал маху. Зато теперь мне было много легче приступить к делу, в успехе которого я очень сомневался.

– Видите ли, – начал я, – Ланетте Холмс не нравится все, что вы пишете, и тем более, что говорили при встрече лично. Поэтому она решила обратиться в суд с жалобой на вас.

При упоминании имени гневной из гневных амазонок хозяин квартиры улыбнулся как паук, почуявший в своих сетях муху.

– И сколько же она собирается с меня содрать?

– Миллион долларов.

Он презрительно захохотал и прошел в гостиную, в которой стояли белоснежные кресла и красная кушетка. На полу перед застекленной дверью на балкон, лежал красивый светлый ковер.

Я подошел к окну. Вид на бухту и Голдентеймский мост был великолепен.

– И все-таки, очень советую вам охладить пыл, особенно это касается угроз в ее адрес, – заметил я спокойно.

Он остановился у бара и оперся рукой на полированную поверхность, а затем повернулся ко мне с наглой, и в то же время смущенной улыбкой.

– Признаю, я допустил ошибку, – заявил журналист. – Но что бы на моем месте сделали вы, когда бы вас схватила в охапку толстая баба и вышвырнула за дверь, чуть не проломив затылок!

– Не знаю, не довелось испытать такого, – я пожал плечами.

– Она ничего не рассказала? – удивился репортер.

– Нет. Заявила только, что вы угрожали и продолжаете делать это по телефону.

Морган засопел.

– Эта ведьма отлично понимает, что все мои угрозы – не больше, чем слова.

– Конечно, – заметил я, – когда набрасывается разъяренная женщина, трудно выбирать слова и может сорваться какое-нибудь неосмотрительное замечание в ее адрес. Мне интересно одно – до какой степени оно было неосмотрительно?

– Право, не знаю, – он покачал головой и взял бутылку бурбона. – Что-то вроде: «Поганая ты сука, когда-нибудь я доберусь до тебя и прикончу!»

– Очень остроумно.

– Плевать! Я был вне себя от бешенства.

– Значит, вы утверждаете, что к вашим словам нельзя относиться серьезно?

– Само собой разумеется. Я говорил все это в запале. – Он наполнил себе бокал. – Линда заявила, что между нами все кончено, это вывело меня из себя. А тут еще эта проклятая баба… Да к чему рассказывать…

Выпив, он воинственно поднял голову. Мне тоже хотелось выпить, но я не обиделся, а только заметил:

– Может и стоит рассказать. В суде вам тоже придется объяснять, как было дело, так что сейчас у вас как бы репетиция.

– А вам-то какое дело? – он ухмыльнулся. – Мне ваши советы не нужны, я вас не нанимал. Что касается моих статей, то все вопросы согласованы с редакцией, к тому же я могу писать все, что хочу. Важно, чтобы было интересно, ну и соответствовало истине. Кстати, будет вам известно, в нашей газете тоже есть юрист, и он просматривает все мои материалы, выходящие в печать, так что эта стерва вряд ли найдет, за что зацепиться! А что касается личных угроз… да я заявлю на суде, что меня спровоцировали! Или вообще от них откажусь, вот так-то! – его глаза торжествующе блеснули, но тотчас опять наполнились ненавистью. – Мы с Линдой собирались пожениться, пока ее не заразила своими бредовыми идеями эта вонючая лесбиянка!

– Может, возьмете эти слова обратно? – не без иронии спросил я.

Он отмахнулся.

– Чего ради? Свидетелей нет, я у себя дома и говорю, что хочу! – запальчиво выкрикнул Морган.

– Вы действительно думаете, что Ланетта. Холмс лесбиянка?

– Уверен в этом!

– Значит, Линда…

– Прекратите! – рявкнул журналист. – Линда совершенно нормальная женщина, просто она чересчур впечатлительна и быстро увлекается всякими бредовыми идеями.

– Другими словами, представляет собой эмансипированную инфантильность, – я хмыкнул.

– Вообще-то, вы мне уже надоели со своими шуточками, – он поставил пустой бокал в бар. – Работу я продолжать буду, и газета меня поддержит, понятно?

– Стоит ли усложнять себе жизнь? – я равнодушно пожал плечами. – Оставили бы в покое этих амазонок, начали бы писать о хиппи, например. Тогда, я думаю, мисс Холмс забудет об инциденте…

– А я не хочу, чтобы она забыла! – воскликнул журналист. – Эта баба наверняка разлучила с любимой не меня одного! Ее радикальные взгляды опасны, они всем принесут вред, и я сделаю все, от меня зависящее, чтобы остановить ее безумный марш против мужчин!

– Но может быть Линда вернется быстрее, если вы станете более терпимы? Ведь оскорбляя то, во что она сейчас верит, вы лишь укрепляете ее уверенность в правильности выбора.

– У меня свои принципы, – сухо заявил Морган, подошел и взял меня под руку.

– Ну что ж, отлично, – я усмехнулся. – Дело – пустяк, речь всего лишь о миллионе долларов.

Он повел меня к двери.

– Эта идиотка никогда не выиграет процесс, – он покосился на меня. – Тем более с таким адвокатом. И вы это прекрасно знаете.

Я счел, что личные оскорбления совсем уж ни к чему, и не стал отвечать в том же духе. Судя по всему, борца за мужское превосходство из меня не получится. Видно, придется стать почетным членом общества «Гневных амазонок»!

– Утолите любопытство, – попросил я на прощанье, – как называется статья, над которой вы сейчас работаете?

– Думаю, сейчас мне придется начать другую. – Морган мрачно усмехнулся. – «Журналиста запугивают судебным процессом», – примерно так будет звучать заголовок.

– Великолепно! – я улыбнулся, и подумал: «Как же так получается, что такой хитрый адвокат, как я, одновременно может быть таким глупцом, который позволит какому-то журналисту накропать очередной пасквиль?»

– Надеюсь, моя статья вам понравится, – заявил Морган цинично. – Да вы не переживайте, вашего имени я не назову.

– Премного благодарен, – с сарказмом ответил я, и журналист захлопнул дверь.

Я вошел в лифт, проклиная могущество прессы. Утешало меня одно: вид из нашей с отцом конторы был ничуть не хуже, чем из окна этого писаки, да и расположена она в более роскошном районе Сан-Франциско.

В приемной за огромным письменным столом, как обычно, сидела Мендел Уормингтон, сидела на своей славной попочке, которую мне всегда хотелось ущипнуть. В ее владения выходили двери двух кабинетов, и Мендел была связующим звеном между ними: направо находился кабинет моего отца, а налево – мой.

Закинув ногу на ногу, секретарша читала газету. Рядом с пишущей машинкой стояла чашка кофе.

– Шеф пришел, – сказал я.

– Нет, шефа нет и сегодня не будет, – бросила она.

– Но я же пришел… И насколько мне известно, должен подписать несколько писем, – буркнул я.

– Ах, да, Рэнди! Они уже отпечатаны. – Девушка так и не удостоила меня взглядом. – Письма у тебя на столе. А сказав, что шефа нет, я имела в виду твоего отца. – Она продолжала читать газету.

– Чего я только не пережил за последние часы! – с пафосом воскликнул я. – Битву с фанатичной амазонкой, сражение с разъяренным журналистом, а тут еще и мятежная секретарша!

Мендел подняла голову, откинула со лба каштановые волосы и, наконец, взглянула на меня. О, я хорошо знал эти голубые глаза со стальным блеском, и помнил, как сталь начинала плавиться в огне страсти. Но она давно не давала мне повода увидеть это еще раз.

– Знаешь, что мне не нравится в тебе больше всего? – спросила вдруг секретарша. – Ты, Рэнди, уверен, будто женщина должна подчиняться мужчине, а уж я тем более, поскольку в буквальном смысле твоя подчиненная на работе, должна ублажать все твои прихоти! Но ты заблуждаешься! Я не только женщина, я еще и человек, а ты этого, кажется, не понимаешь.

– Во всяком случае то, что ты превосходная женщина, я заметил давно, Мендел. – Я улыбнулся. – И ничуть не отрицаю твое право называться человеком. На подчинении, по-моему, тоже не настаиваю. Если я что и желал бы подчинить, так только твое тело, но этого не хочешь понять ты. Имей в виду, на свете мало таких снисходительных шефов, как я.

– Вот-вот! Опять к тому же и пришли! – сердито сверкнули ее глаза.

– Наверное, только что прочитала какую-нибудь статейку, – я усмехнулся.

– Это очень хорошая статья! – сурово заявила Мендел.

– И подписана она Чарльзом Морганом, но так ли?

– Нет… Линдой, – девушка заглянула в газету, – Линдой Лазареф. И большей частью мне ее рассуждения нравятся.

– Полагаю, мне лучше пойти и подписать письма, – встал я поспешно и скрылся в своем кабинете.

Подписав бумаги, я откинулся на спинку кресла, крутнулся к окну, снова увидел расстилающуюся внизу бухту, вспомнил Моргана и подумал, что он прав. Да, он прав в своем страстном желании отправить к праотцам Ланетту Холмс! Или хотя бы в том, что непременно нужно остановить эту оголтелую бабу, а иначе отношения между мужчинами и женщинами очень скоро и повсеместно перейдут в непримиримую вражду.

Зазвонил телефон.

– Тебя спрашивает мисс Холмс, – строго сказала Мендел. – Звонит по важному делу.

– Соедини.

В трубке раздался голос самой гневной амазонки.

– Мистер Робертс?

– Да, Либби, слушаю вас.

– Вы виделись с Морганом?

– Да, и собирался вам позвонить… К сожалению, он очень несговорчивый человек…

– Ладно, с ним разберемся потом. А сейчас я прошу вас срочно приехать, дело очень важное.

– Вы уверены в этом? У меня много дел, и все они срочные и важные…

– В одну из наших девушек стреляли! – раздраженно перебила меня Либби. – В полицию я обращаться не хочу, поэтому и звоню вам. Вы приедете?

– Ладно, – ответил я недовольным тоном. – А револьвер мне тоже оставить у входа?

Мисс Холмс молча положила трубку на рычаг.

3

– Вызовите полицию, – настоятельно посоветовал я.

Черноволосая девушка с заплаканным лицом вся сжалась в комочек, сидя в кресле, стоящем рядом со столом Либби. Она выглядела очень испуганной.

– Никакой полиции! – крикнула мисс Холмс – Мы примем дополнительные меры, хотя дом и так хорошо защищен, а этих мужланов я на территорию не пущу!

– Если дом хорошо защищен, почему же в эту девушку стреляли? – спросил я с сарказмом.

– Эффект неожиданности! – выпалила Либби. – Мы не ожидали столь наглого нападения, этим и воспользовался наш враг. Хоть Морган и угрожал, но я полагала, что он слишком слабоволен, и не сможет осуществить свои намерения.

Предводительница амазонок перегнулась через стол, заботливо разглядывая съежившуюся в кресле фигурку.

– Может быть, он спутал ее со мной?

– Вы же сами этому не верите! – я ухмыльнулся и бросил взгляд на миниатюрное, испуганное создание.

– Боже мой! – воскликнула Либби. – Возможно, он и не хотел убить Дорис, да вообще, кого бы то ни было, а просто надумал нас хорошенько напугать, решив, что уж после такого ужаса Линда сама бросится к нему в объятия и навсегда забудет наш союз! – мисс Холмс саркастически улыбнулась. – Ничего у него не получится.

– Мне понятен ход ваших мыслей, – терпеливо заметил я, но нахожу вашу теорию несостоятельной, я ведь уже имею понятие, что собой представляет Морган.

– Какова же ваша теория, уважаемый адвокат? – с издевкой спросила Либби.

– Вообще никакой, – честно ответил я. – Но мое мнение однозначно – вы должны сообщить полиции…

– Это исключено! – всхлипнула Дорис, подняв личико, припухшее от слез. Светло-карие глаза смотрели жалобно.

– Почему?

– Либби ведь уже объяснила! Мы только на руку сыграем этому человеку!

– Хм… почему это?

– Неужели вы не понимаете? – с возмущением подхватила мисс Холмс.

– Иногда до меня доходит кое-что, – я посмотрел в ангельский лик черноволосой амазонки и снова перевел глаза на Либби. – Попробуйте мне втолковать, а я уж постараюсь понять.

– Что, по-вашему, сделает Морган, если мы вызовем полицию? – спросила она, как строгая учительница, вытягивающая из ученика хоть два-три слова для отметки.

– Э-э… напишет статью, – ответил я бодро.

– Гениально! – поощрила Либби. – А что он напишет, как вы думаете?

– Ну, это же понятно – напишет, совершено покушение на одну девушку из союза «Гневных амазонок», дело расследует полиция…

– Не будьте смешным! – перебила мисс Холмс – Он, первым делом, начнет издеваться над нами. Станет расписывать, как независимые амазонки на деле оказались беззащитнейшими существами и обратились за помощью к большим и сильным мужчинам, работающим в полиции! Таков его стиль, уж я-то знаю.

– Ну и что предлагаете вы? – поинтересовался я. – Оставить Дорис в саду как приманку и посмотреть, что из этого получится?

– Очень умно, – обронила она с издевкой в голосе. – Вы, похоже, не заметили, что территория огорожена высокой стеной, поэтому попасть к нам, практически, можно только через ворота…