Глава 8

Джуди Трент была в старых джинсах и рубахе нараспашку. Под рубахой свободно и гордо стояли груди, явственно вырисовывались крупные соски. Из тесных джинсов слегка выпирал треугольный лобок.

– Я рада, что ты на сей раз явился не слишком рано, – объявила она. – По крайней мере, дал мне время одеться.

– Одеться? Ты имеешь в виду это? – окрысился я на нее. – Боже всемогущий, да нас вышвырнут из любого мало-мальски уважающего себя заведения, если ты появишься вот в таком виде. Она хитро заулыбалась.

– Кто сказал, будто мы собираемся в заведение?

– Пообедаем здесь? – догадался я.

– Не хочу рисковать, – отвечала она.

– Чем?

– Не желаю видеть твое лицо, когда ты оплачиваешь счет. Не могу видеть, как взрослый мужчина дважды на протяжении двадцати четырех часов обливается слезами! – мстительно усмехнулась она. – Может, присядем и посмотрим, не удастся ли мне облить тебя спиртным.

Я сел на диван, закурил сигарету, а она через несколько секунд вернулась и протянула мне выпивку. Скотч со льдом, слегка разбавленный содовой, и бурбон со льдом для себя. Потом уселась ко мне лицом, скрестив ноги так, что треугольничек между ляжками перерезался пополам.

– Что сегодня в вечернем меню? – полюбопытствовал я.

– Ничего особенного. Тут через квартал живет миленькая старушка итальянка, которая делает грандиозную пасту[8] с креветками, какой ты никогда в жизни не пробовал. Она возится с ней целый день, а потом дешево продает, потому что сама съесть не может.

– Может, в том же квартале живет миленький старичок итальянец, который дешево продал бы мне пару бутылок кьянти?

– Успокойся, – велела она. – Я обо всем позаботилась.

Ужин был потрясающий, и к нему было подано, по странному совпадению, именно кьянти. Мы вернулись в гостиную, и я сел на диван, сытый по горло, попивая любимый всем сердцем напиток, немножко разбавленный содовой. Джуди Трент снова села ко мне лицом, не спеша положив ногу на ногу. Изгиб ее губ почему-то стал выглядеть еще соблазнительней, и я совершенно расслабился, чуя разгорающийся глубоко в животе огонек предвкушения.

– Хочу высказать комплимент содержательнице заведения, – сказал я. – Еда первоклассная, вино выбрано просто блестяще, и – о, радость! – счет не омрачает настроения.

– Не сработало, да? – тихо спросила она.

– Ты не поверишь, – подтвердил я, – с каким искренним сожалением приходится мне признать, что действительно не сработало. Вейл, должно быть, вернулся сюда после нашей короткой приятельской болтовни на углу в баре или звякнул по телефону?

– Вернулся, – кивнула она. – Он был в страшном расстройстве. Даже в бешенстве, можно сказать.

– Я ему разъяснил всю сомнительность алиби, основанного на том, что ты спала с ним в его квартире в ночь убийства. Он процитировал мои разъяснения?

– Вольно пересказал, – скупо улыбнулась она. – До сих пор это всегда помогало. Я имею в виду пасту с креветками, приготовленную миленькой итальянкой-старушкой.

– Миссис О'Хара, – продолжал я, – твоя старая подружка Джен, жившая с тобой в одной квартире, никакая не нимфоманка.

– Правда?

– Почему ты была так уверена в этом? Напомню, что сразу же после моего сообщения о ее смерти из твоих уст, как из протекшего водопроводного крана, хлынул поток подробностей о ее нимфомании.

– Знаешь, что я тебе скажу, Эл Уилер, – напряженно проговорила она. – Ты, безусловно, упрямейший сукин сын!

– А теперь ты дословно цитируешь Тима Вейла, – заметил я. – Ты спала с ним в ту ночь?

– Ив предыдущую, – объявила она, – и еще раньше. Продолжать дальше?

– Ты знала, что после убийства Джен и Эверарда начнется тщательное изучение всех работников “Кал-кон”, которое коснется и тебя в том числе, – продол жал я. – Так что, если уж в офисе должна обнаружиться нимфоманка, лучше, черт побери, чтобы ею оказалась Джен О'Хара. Ведь покойница не заговорит, правда?

– Если она не была нимфоманкой, то где шлялась все ночи, когда не являлась домой? – язвительно спросила Джуди.

– Ездила в мотель, только все время с одним мужчиной.

– С Эверардом?

– С Эверардом в один-единственный и последний раз, – ответил я. – Ты знала, что Эллен Спек наверняка мне расскажет, как ты повела с ним игру по-крупному, но не дошла даже до центра поля. Вдобавок был шанс, что я докопаюсь до твоей связи с Вейлом. Поэтому ты навела меня на Джен О'Хара как на нимфоманку, надеясь, что я не узнаю, кто на самом деле настоящая нимфоманка.

– Ты прав, – глухо признала она. – Я тебе омерзительна?

– Нет, – честно ответил я. – Ас другими крупными шишками из “Калкон” тебе везло больше?

– Ты имеешь в виду Браунинга? – недоверчиво вытаращила она глаза. – Этого слизняка? Меня дрожь пробирает при одной мысли о нем. Могу поспорить, у него лапы липкие и холодные круглый год!

– А как насчет Демареста?

– Ф-фу! – скорчила она гримаску. – Сосет без конца свою чертову трубку. Клянусь, и в постель с ней ложится.

– И с Эверардом не обломилось, в итоге единственным утешительным призом остался Тим Вейл?

– У тебя настоящий талант деликатно выражаться! – В глазах ее на миг вспыхнул рассерженный огонек. – Пожалуй, так можно сказать.

– Я хочу одного – найти убийцу, – терпеливо объяснил я. – Мне абсолютно плевать на твою сексуальную жизнь, пока она не вклинивается в ситуацию вокруг убийства. Ты ревновала к Эллен Спек, поскольку она увела Эверарда прямо у тебя из-под носа. Может, ты его возненавидела за то, что он отдал Эллен предпочтение?

– Не возненавидела, – пробормотала она, – просто сочла дурачком, раз он мне предпочел эту суку четырехглазую. Может, весь фокус в каком-нибудь интеллектуальном снобизме. Они могли перебрасываться дурацкими формулами и трахаться одновременно!

Я невольно усмехнулся.

– “Я тебе продемонстрирую свой нестойкий элемент, если ты мне предъявишь свои”? Она наполовину подавила смешок.

– Или: “Дай-ка я вставлю свою реторту в твою пробирку, поглядим, не получим ли новый раствор”?

– Можешь придумать какую-нибудь причину, по которой Вейл захотел бы убить Эверарда?

– Шутишь? – Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. – Неужели ты думаешь, что сказала бы, даже если б придумала?

– Безусловно, – кивнул я. – Если ты по-настоящему сообразительная.

Она задумалась на пару секунд.

– Я всегда подозревала, что в “Калкон” собралась куча подонков. Тим, на мой взгляд, – единственное исключение. Может быть, потому, что не относится к этим чертовым химикам-экспериментаторам. – Она решительно встряхнула головой. – Нет, извини, не такая уж я сообразительная и не могу даже вообразить причину, по которой Тиму понадобилось бы его убивать.

– Ладно. – Я покончил с выпивкой, поставил пустой стакан на подлокотник кресла и поднялся на ноги. – Благодарю за обед и за все остальное.

В больших синих глазах промелькнуло удивление и обида.

– Ты уходишь? Уже?

– Знаешь, как говорят, – небрежно бросил я, – коп всех своих дел никогда не переделает.

– Спокойной ночи, Эл, – бесстрастным тоном проговорила она.

Я прошел уже полкоридора, когда низкий хриплый голос окликнул меня. Я оглянулся. Она стояла абсолютно голая, на полу мягкой кучкой лежала одежда. На высоко вздымающихся округлых и полных грудях торчали большие соски. Она пошла ко мне с легкой таинственной улыбкой на губах, и я вдруг болезненно ощутил все ее тело – тонкую талию, покатые пышные бедра, пушистый треугольничек золотистых волос под изящно очерченным животом. У меня внезапно перехватило горло. Я сглотнул.

Она стояла передо мной.

– Ты и правда уже уходишь, Эл?

– Угу, – промычал я.

– Что за спешка? – Она встала близко, слишком близко, так что вся моя кровь словно хлынула в низ живота. Напрягшиеся соски почти касались моей груди. Она протянула руку, нежно провела ладонью по моей груди сверху вниз, нащупала быстро набирающий силу член.

– Совсем неплохо, Эл, – хрипло шепнула она, легонько разминая его пальцами. – Может быть, даже не хуже, чем…

И я не успел понять, что она делает, не говоря уж о том, чтоб попробовать остановить ее, как Джуди опустилась передо мной на колени, ловко расстегнула “молнию”, залезла в ширинку и вытащила мой пенис. Потом с легким вздохом обхватила его губами и заработала языком.

Искушение было чересчур сильным, и мне пришлось сделать колоссальное усилие, чтобы оттолкнуть ее на ковер. Затем, быстро приведя себя в порядок, я еще раз пожелал доброй ночи и удалился. Уже в лифте, на пути вниз, в животе разлилась тупая боль, и я проклял себя, что свалял дурака. Опять оказался в проигрыше. Мне все даром шло в руки, так каким, черт возьми, надо быть идиотом, чтобы отвергнуть подобное предложение? Должно быть, я скатываюсь к старческому слабоумию и маразму. И все-таки в глубине подсознания я чувствовал, что поступил правильно.

Я вернулся к себе домой чуть позже одиннадцати и приготовил выпивку. Но на сей раз был в дурном настроении.

Минут через пять зазвонил телефон, и я снял трубку.

– Лейтенант? – просвистел шепот, лишенный как половых, так и индивидуальных признаков.

– Так точно, – ответил я. – Кто это?

– Браунинг. – Прижатая к моему уху трубка надолго умолкла.

– Вы еще тут? – спросил я.

– Так и сижу здесь с тех пор, как вы ушли, – продолжил все тот же загробный шепот. – Переживаю позор, оплакиваю свои грехи. Все, что вы говорили, правда. Она была беззащитной женщиной, и я этим воспользовался. Силой принудил ее к унизительной плотской связи, ублажая свою греховную похоть! Совершил гнуснейшее прегрешение, на какое способно одно человеческое существо по отношению к другому. Я обращался с ней как с вещью, а не с человеческой личностью. С вещью, необходимой для удовлетворения моих мерзких нужд! В аду обязательно должно быть особое место для проклятых, вроде меня!

– Мистер Браунинг, – резко перебил я, – я…

– Но я ее не убивал, – продолжал он, словно не слыша меня. – Я не убивал ни Джен, ни Эверарда. Я ваш должник, лейтенант. Вы отчетливо продемонстрировали мне мой грех и позор, заставив увидеть, каким я был и каков есть. Я кое-что вспомнил после вашего ухода. В свое время это казалось не слишком важным, но, может быть, как-нибудь пригодится в расследовании. Я все перепроверил как следует и теперь склонен считать это еще более важным.

– А именно? – пробурчал я.

– Я предпочел бы не обсуждать это по телефону, – еле слышно вымолвил он. – Вам лучше приехать ко мне.

– Сейчас? – переспросил я.

– Сейчас! – И он бросил трубку.

Я в два поспешных глотка прикончил стакан, спустился в подземный гараж и вырулил на дорогу. Путь до Дэйдрим-Вэлли занял минут пятнадцать. Когда я остановился на подъездной дорожке, дом казался полностью погруженным во тьму. Я четырежды позвонил в звонок и не дождался ответа. Есть шанс, что Браунинг совсем скуксился, думал я, и, наверно, сидит в темноте, каясь в грехах. Обогнув по дорожке дом, я толкнул заднюю дверь. Она была не заперта.

Я прошел через кухню и, включая по пути свет, добрел до гостиной. Он сидел за аккуратно вписанным в угол комнаты столиком с вертящейся крышкой, наклонившись на стуле вперед, уронив голову на портативную пишущую машинку. В виске зияла кровавая дыра, окруженная темным пороховым кольцом. Пистолет 32-го калибра, выпав из безжизненных пальцев, валялся на полу, прямо под правой рукой. Из раны еще медленно сочилась густая кровь, разливаясь лужицей на столе рядом с машинкой. Я пошел к телефону и набрал номер службы шерифа.

– Еще одно убийство, а, лейтенант? – радостно переспросил дежурный сержант. – Вам, похоже, попался крепкий орешек. – Он вдруг фыркнул. – Может, все они укокошат друг друга, и вам беспокоиться не придется.

– Смешно до колик, – холодно заметил я. – Будьте любезны минуточку обождать, а я тем временем покатаюсь от хохота по полу.

– О, прошу прощения, лейтенант, – встревоженно извинился он. – Просто сегодня вечером кругом совсем глухо, так что это убийство внесло какое-то оживление.

– Ну, если подобные вещи доставляют вам удовольствие, – сказал я, – попрошу криминалистов покрупней сфотографировать пулевое ранение, чтобы вы могли унести снимки домой и показать своим деткам.

Он старательно прокашлялся.

– Помните, вы искали побитый черный “битл”?

– Нашли?

– Так точно, мы его обнаружили!

– В жизни всегда есть место чуду, – пробормотал я.

– То есть сторож его обнаружил, – поправился он.

– Сторож?

– Угу. Он стоял в подземном гараже с самого утра после убийства. Сторож знал, что машина не принадлежит никому из жильцов, но думал, кто-нибудь, может быть, одолжил ее у друзей. Но за ней никто не приходил, и он позвонил нам.

– Откуда? – спросил я. – Из космоса?

– По-моему, вас это заинтересует, лейтенант, – с надеждой предположил он. – Машина стояла в подземном гараже дома, где жил тот тип, Эверард.

– И если бы не звонок сторожа, мы никогда не узнали бы об этом, – едко заметил я.

– Ну… – Он снова прокашлялся. – Пожалуй, я лучше начну запускать в ход шестеренки, а, лейтенант? Вы дождетесь там дока Мэрфи и остальных?

– Дождусь, – сказал я. – Раз уж я тут, погляжу, не найду ли еще чего, способного скрасить вам ночку, скажем, очередной растреклятый труп!

– Гм… Благодарю вас, лейтенант. – Он звучно сглотнул. – Сейчас буду всех обзванивать.

Я положил трубку и вернулся к столику. В машинке торчал лист бумаги, и оказалось, что его можно вытащить, не задев лежавшей на клавишах головы Браунинга. Вверху было напечатано: “Лейтенанту Уилеру”. И дальше:

«Не могу после этого жить и не стану пытаться. Я убил шлюху за то, что она обманула меня и поехала в мотель с Эверардом. Я подождал, пока они насытятся и заснут, пробрался в номер, убил обоих, забрал одежду и 4кп кшп4по…»

Я смекнул, что заключительные признания на наречии племени мумбо-юмбо были сделаны в тот момент, когда он вышиб себе мозги и голова рухнула на клавиатуру машинки. Я закурил сигарету и пошел поискать выпивку. В целом доме нашлась одна-единственная бутылка бренди, наполненная на четверть. Я предположил, что Браунинг держал ее исключительно в медицинских целях, и задумался, принял ли он глоток, прежде чем сесть за пишущую машинку. Приготовил себе солидную порцию бренди со льдом, взял с собой и пошел по дому. Похоже, все было в полнейшем порядке, чистенько, аккуратненько, вплоть до сложенной пижамы на застланной покрывалом постели Браунинга.

Я вернулся в гостиную, попытался припомнить, нет ли чего хорошего в вечерней развлекательной телепрограмме, а потом решил, что ни одно зрелище не перешибет впечатления от согнувшегося на стуле Браунинга. Пожалуй, я был с ним чересчур груб. Ну, я обязан был обойтись с ним сурово, решительно вступился я за себя. Жалкий ублюдок сознательно вынудил молодую вдову лечь с ним в постель… “Видишь? – указал я сам себе. – Миссис О'Хара теперь не кто-нибудь, а молодая вдова. А прав ли ты, нахамив ему так, что несчастный мерзавец решился на самоубийство? Предпочел покончить с собой, чем признаваться перед твоей гнусной рожей?” Я опять потащился на кухню к остаткам бренди.

Эд Сэнджер прибыл через пять минут, а еще через несколько – док Мэрфи. Я с нетерпением ждал, гадая, почему они так задерживаются.

– Быстро вы до него добрались, Эл, – заметил Мэрфи. – Он умер меньше часа назад.

– Похоже на то, – подтвердил я. – Он звонил мне, просил приехать. Я потратил пятнадцать минут на дорогу, а когда вошел, он был уже мертв.

– Ну так могли бы и обождать, – проворчал Мэрфи. – Жена просто взбесится, когда я вернусь.

– Почему это, док? – задал Эд Сэнджер дурацкий вопрос.

– Она только успела натянуть сапоги и взять в руки проволочный хлыст, как зазвонил телефон. Ей такие помехи не нравятся. Она простая женщина без особенных интеллектуальных способностей.

Сэнджер застонал и прикинулся, что не расслышал.

– Нашли что-нибудь, Эд? – спросил я.

– Похоже на чистое самоубийство, лейтенант, – бодро объявил тот. – Пороховое кольцо вокруг раны, и все прочее. Я, конечно, проверю пистолет на отпечатки пальцев.

– А как насчет записки в машинке? Он медленно заморгал, глядя на меня.

– Да вроде бы тоже чисто. Признался в убийстве, потом покончил с собой.

– И чертовски поторопился покончить, не успел даже дописать до конца, – добавил я.

– Думаю, именно так, – вежливо подтвердил он.

– Этим стоит полюбоваться, Эд, мой мальчик, – сардонически усмехнулся Мэрфи. – Уилер снова мыслит. Слышите, как у него в черепушке колеса скрипят?

– А чем выгодно недописанное признание, отпечатанное на машинке? – спросил я.

– Не уверен, что уловил вашу мысль, лейтенант, – обеспокоенно ответил Эд.

– Под ним не надо подписываться, – мягко подсказал док. – Верно?

– Верно, – подтвердил я. – И по-моему, это явный признак, что убил его жалкий дилетант.

Глава 9

Большая толстая сигара быстро описала в воздухе пару кругов и замерла, нацелив пылающий кончик прямехонько на меня.

– Готов признать, вы добились чертовского прогресса, лейтенант, – объявил шериф Лейверс. – Начинали расследование с двойного убийства, а теперь умудрились приплюсовать к ним третье. – Он вдруг фыркнул. – Может, вам обождать, пока все подозреваемые не прикончат друг друга, и тогда будет не о чем беспокоиться?

– Вы никогда не подумывали развестись с миссис Лейверс? – серьезно спросил я.

– Что? – гаркнул он. – За каким чертом мне это нужно?

– Дело в том, что дежуривший в прошлую ночь сержант и вы просто созданы друг для друга, – пояснил я.

– Это еще что за бред?

– Забудем, – предложил я. – Но у меня все равно остаются глубокие подозрения.

– Чего вы добились на данный момент, ведя свое так называемое расследование? – пробурчал он. – Ничего!

– Я бы сказал, что итог подведен точно, – согласился я. – Только одна лишь ничтожная ниточка от менеджера мотеля к Браунингу. Браунинг что-то припомнил, позвонил мне и попросил приехать. Я прибыл через пятнадцать, может быть, максимум через двадцать минут и нашел его мертвым. Он узнал нечто настолько важное, что его понадобилось убить, пока он не рассказал мне. Так у кого же он уточнял информацию? У своего собственного убийцы, вот у кого.

– Лейтенант, – с благоговейным восторгом воскликнул Лейверс, – это просто блестящее дедуктивное рассуждение!

– Знаю, – кивнул я, – но оно все равно ничего нам не даст, правильно?

– Правильно! – рыкнул он. – Единственное, что нам сейчас требуется, – еще одно чертово убийство, чтобы крупнейшие в стране газеты прислали сюда армию репортеров, которые сочинят красочные истории о немыслимой некомпетентности сотрудников местной службы шерифа.

– Не знаю. – Я осторожно пожал плечами. – Нам до сих пор удавалось держать все в тайне. Если мы будем действовать заодно…

– Хватит! – Он обождал, пока прекратят дребезжать оконные стекла. – Вы решили, будто все это дело завязано на работниках “Калкон”. Так должны были к этому времени обнаружить мотив?

– Есть у меня нехорошее ощущение, – честно признался я. – Я не думаю, что за убийством миссис О'Хара и Эверарда стоит логичный мотив. Разумеется, убийство Браунинга имеет логичный мотив, ибо убийца его совершил ради спасения собственной шкуры. “Калкон” – нечто вроде стерильного сумасшедшего дома, и большинство его работников можно с полным основанием причислить к типичным обитателям психушки. Лейверс слабо застонал.

– Не морочьте мне голову, Уилер. Звонить в городской отдел по расследованию убийств слишком поздно. Они даже в резиновых перчатках не возьмутся за это дело после всего, что вы напортачили!

– Я лишь хочу сказать, что мотив убийства той первой парочки должен казаться логичным убийце, и никому больше. – Я глубоко вздохнул. – Мы имеем дело с жалким непрофессионалом, шериф. Смотрите, как он постарался подделать смерть Браунинга под самоубийство.

– Я получил результаты аутопсии от Мэрфи, – буркнул он. – Они подтверждают, что это самоубийство. Эд Сэнджер проверил пистолет. Он принадлежит Браунингу. У него даже была лицензия, а на рукоятке его отпечатки пальцев.

– Единственное, чего не смог сделать убийца, – заставить Браунинга дописать признание, – напомнил я. – А из-за этого все остальные его старания уже не имеют значения.

– Пожалуй, вы правы, – с явным облегчением согласился шериф. – Что собираетесь делать дальше?

– Еще не решил, – сказал я. – Либо пойду в “Калкон” и перестреляю всех, кто остался в живых, либо буду сидеть у вас в офисе и начну вырезать бумажных кукол.

– Катитесь отсюда, – взорвался он. – Прочь с глаз моих ко всем чертям, пока я собственноручно не совершил убийство!

Я выкатился в приемную и наткнулся на горящий любопытством взгляд синих глаз Аннабел.

– Похоже, у вас состоялся очередной раунд? – сладким голосом поинтересовалась она. – И, судя по вашему виду в данный момент, можно предположить чистое поражение?

– Не возражаю, когда он орет на меня, – жалобно молвил я. – А вот когда вытаскивает резиновую дубинку и принимается лупить меня по башке, начинаю тревожиться.

– Это, должно быть, еще и больно?

– Держись под напором изменчивых обстоятельств! – с легким вздохом провозгласил я. – Таков наш семейный девиз. Смотри в лицо судьбе и не пытайся бежать. Именно так говорил мой прадедушка полковнику Кастеру[9].

– За миг до того, как ваш дедушка пустился наутек? – вежливо уточнила Аннабел.

– Это еще одна фамильная черта, – скромно добавил я. – Мы, Уилеры, всегда были отличными бегунами. У меня есть еще один предок, всю дорогу бежавший на милю впереди Пола Ревира[10].

– Он при этом кричал: “Пол Ревир скачет!” Правильно?

– Правильно, – подтвердил я. – А знаете, что ему кричали вслед?

– “Кто такой, черт возьми, Пол Ревир”?

– Совершенно верно. – Я подозрительно посмотрел на нее. – Вы уверены, что на протяжении вашей семейной истории ни один Джексон не вступал в брак ни с одним Уилером?

– Не думаю, будто кто-то из них мог пасть так низко, – задумчиво проговорила она. – Была у меня прапрабабушка по боковой линии, Эмма, которая вышла замуж за “саквояжника”[11], но у нас не принято упоминать ее имени. Я наверняка знала бы, если б кто-то когда-то вступил в брак с каким-нибудь Уилером, потому что его тут же повесили бы на ближайшем трехгранном тополе[12].

– Раз уж Юг так хорош, – проворчал я, – назовите мне хоть одну вещь, которая есть там и которой нет тут, в Калифорнии.

– Там нет Уилеров, – ответила она, не задумавшись ни на секунду.

– Пожалуй, пойду и покончу с собой, – объявил я.

– Какая прекрасная мысль! – Лицо ее озарилось восторгом:

– Можно пойти посмотреть? Умоляю!

Она меня снова умыла. И я вышел в жаркий, суровый мир, где смог не развеивался и не выбирал, чьи губить легкие. Путь к корпусам “Калкон” был скучным и не богатым событиями. Хорошо бы пройти таким путем всю оставшуюся жизнь. Охранник у ворот махнул мне, и я притормозил возле него.