Глава 3

Дверь приоткрылась всего на три дюйма, передо мной мелькнули роскошно вьющиеся золотые волосы, а на меня уставилась пара недружелюбных синих глаз.

– В такую рань! – с упреком воскликнула Джуди Трент. – На целых двадцать минут раньше, черт побери!

– Мысль о новой встрече с вами ввергла меня в безумную спешку, – объяснил я. – Просто не мог больше довольствоваться предвкушением. Вдобавок у меня оказался шанс осмотреть комнату миссис О'Хара, пока вы заканчиваете одеваться.

– Заканчиваю? – воскликнула она. – Еще даже не начинала!

Открыв дверь, она предъявила доказательства. На ней было намотано пушистое нежно-голубое полотенце, и все. Оно кое-как прикрывало соски молочно-белых, свободно колышущихся грудей и едва не обнажало то, что пряталось между крепкими, красиво очерченными ляжками.

– Просто черт знает что, – бросила она через плечо, когда я двигался следом за нею в гостиную, наслаждаясь волнующим подрагиванием ягодиц, туго обтянутых полотенцем. – Я имею в виду свидание с копом, который всегда на посту.

– Сбросьте полотенце, и я сразу сдам свой значок, – предложил я.

– Распутный сукин сын, – скорчила она гримаску. – Если я чего не выношу, так это распутных копов, которые всегда на посту. – Одной рукой она крепко стиснула полотенце, другой сделала указующий жест. – Вот эта дверь ведет в комнату Джен, там сам справишься. Когда закончишь, можешь пойти на кухню и приготовить нам выпивку. Для меня водку со льдом. А ресторан, куда мы собираемся, милый и тихий?

– И дорогой, – добавил я. – Не забудь захватить побольше денег.

Она презрительно хмыкнула, юркнула к себе в спальню, мелькнув розовым и пушистым нежно-голубым пятном, и плотно закрыла за собой дверь. Я вошел в спальню миссис О'Хара, включил свет. В шкафу висела одежда, лежало белье, носовые платки, то же самое хранилось в ящиках комода. Стояла шкатулка с драгоценностями, которые на мой неопытный взгляд показались поддельными, и все. Ни личного дневника, ни старых писем, перевязанных красненькой ленточкой, ничего. Меня это несколько обеспокоило. Я выключил свет, закрыл дверь, прошел на кухню и приготовил выпивку. Вернувшись в гостиную, сел на диван и стал потягивать из своего стакана, наблюдая, как в стакане Джуди Трент медленно тают кубики льда. Время шло, и к ее возвращению они успели растаять полностью. Она надела длинное огненно-оранжевое платье с дразнящим вырезом глубиной дюйма в четыре. Платье так плотно прильнуло к бедрам, что я усомнился, надето ли под ним еще что-нибудь.

– Ты, надеюсь, не собираешься утверждать, будто эта прокисшая водичка, одиноко стоящая на столе, предназначена для меня? – холодно поинтересовалась она.

– Она скисла от ожидания, вместе со мной, – сказал я. – Если желаешь ее освежить, может, и мне нальешь заново? – Я с надеждой протянул ей пустой стакан.

– Слушай, ты, жалкий сукин сын, – проворковала она. – Кто из нас в отпуске, ты или я? Я встал.

– Ладно. Может, тем временем ты закончишь одеваться.

Она вытаращила на меня глаза, глубоко вздохнула, отчего под огненно-оранжевой тканью сразу обозначились соски, и проговорила скрипучим голосом:

– Иди в задницу! Я закончила одеваться.

– О'кей, о'кей, – заторопился я и быстренько ретировался на кухню, пока она в меня чем-нибудь не швырнула.

Когда я вернулся со свежей выпивкой, она сидела на диване, слегка барабаня пальцами правой руки по подушкам, и заговорила, беря у меня стакан:

– Ну что, начнем, пожалуй? Меня зовут Джуди Трент, а тебя…

– Эл Уилер, – представился я. – Привет, Джуди.

– Привет, Эл, – подхватила она. – Надеюсь, у тебя уже отпало желание пытаться поставить меня на место?

– Я действовал импульсивно, не смог удержаться. В следующий раз обещаю приложить побольше сил, – пообещал я, усаживаясь рядом.

– Ладно, – смиловалась она. – Открыл что-нибудь интересное в комнате Джен?!

– Только пропажу портрета.

– Какого портрета?

– Фотографии любимого мужа, столь трагически погибшего пару лет назад в автомобильной аварии, – пояснил я.

– У Джен никогда не было его фото. Если и было, я никогда его не видела. – Она смерила меня долгим подозрительным взглядом. – Ты мне снова морочишь голову?

– Просто странно. Замужество помогло миссис О'Хара решить ее физиологические проблемы, потом внезапная гибель мужа полностью сломала только что налаженную жизнь, и она опять докатилась до нимфомании. Я считал, что она должна хранить какие-то памятки о дорогом покойнике. Может быть, фотографию. Розу, засушенную между страницами их любимого сборника стихов. Хоть что-нибудь.

– Вот теперь, когда ты говоришь, мне это тоже кажется странным, – задумчиво проговорила она. – Джен никогда о нем особенно не рассказывала. Я всегда объясняла это тем, что она жутко тоскует, но, может быть, у нее просто был комплекс вины за все ночи в мотеле с другими мужчинами.

– Вполне возможно, – согласился я.

Мы покончили с выпивкой и спустились к автомобилю. Ресторан оказался тихим, как хотелось Джуди, и чертовски дорогим, гораздо дороже, чем хотелось бы мне. Крошек моллюсков, должно быть, безжалостно разлучили с родителями, чтобы набить на них цену, а приготовленный “по-деревенски” фазан стоил столько, что я ощутил себя настоящим деревенщиной, пусть даже еще не совсем нализавшимся. Импортный рислинг внушил мне вечную благодарность судьбе за перспективу получить к концу недели чек с месячным жалованьем, и к концу ужина я находился на грани нервного шока.

– Чудненько, – удовлетворенно заметила Джуди Трент, потягивая кофе. – Почему бы нам не подружиться?

– Почему бы тебе не прикончить кофе, чтобы мы могли улизнуть через черный ход и поехать ко мне на квартиру? – с чувством предложил я.

– А что такого особенного в твоей квартире? – холодно поинтересовалась она. – Кроме вполне подходящего для попытки соблазна местечка?

– Там мой дом, – сказал я. – Местечко, где выпивка мне яйца выеденного не стоит, в отличие от ресторана. Вдобавок там есть грандиознейшая стереосистема, какой ты никогда в жизни не слышала. Динамики в стенах, наушники, микшеры, и..

– ..и наверняка огромнейшая во всем Пайн-Сити лежанка, будь я проклята, – договорила она.

– И огромнейшая во всем Пайн-Сити лежанка, – подтвердил я. – Ну, и прочие прелести, например, живописный вид на жилой дом через улицу.

– Заметано! – задохнулась она от восторга. – Я просто балдею от живописных видов. Пошли!

Мы приехали ко мне на квартиру около десяти. Я усадил Джуди Трент на безразмерный диван, быстренько налил пару стаканов и включил стерео – приглушенные струнные с навевающей грусть гитарой. Когда из настенных динамиков льется такая музыка, вдоль позвоночника легонько бегут мурашки. Во всяком случае, у меня. Оставалось лишь мысленно суеверно скрестить пальцы, загадав, чтобы моя кудрявая спутница ощутила то же самое.

Добрых три минуты мы просидели в молчании, слушая музыку, после чего она мурлыкнула:

– Знаешь что, Эл?

– Что? – мурлыкнул я в ответ прямо в похожее на раковину ушко.

– По-моему, эта сцена прямо из тех времен, когда носили норковые манто и ботинки на пуговках. Очаровательно старомодно и мило. Великолепная старая сцена соблазна. Какой класс, сколько элегантности! Я тронута.

Я сразу ринулся выключать стерео и поспешил зажечь верхний свет. Никто не посмел бы назвать меня прирожденным неудачником, но я знаю – чтобы все было в полном порядке, надо пошевеливаться.

– Принесу тебе еще выпить, – сказал я. – Или предпочтешь посидеть, поболтать?

– Не торчи там и кончай артподготовку, – проворковала она. – Иди сюда, сядь. Можем же мы потрепаться немножко, правда?

Я вернулся к дивану и снова сел рядом с ней. Она сменила позу, положив ногу на ногу. Подол платья слегка приподнялся, обнажив прелестную округлую щиколотку.

– Как тебе показался “Калкон”? – светским тоном спросила Джуди.

– Абсолютно стерильным, – честно ответил я.

– А люди?

– То же самое.

– Эллен Спек… – Джуди тщательно сохраняла равнодушный тон. – Как я догадываюсь, ты с ней беседовал?

– Разумеется.

– Ну и что она обо мне натрепала? – чуть дрогнувшим голосом спросила Джуди.

– Ничего интересного.

– Эл Уилер, – взорвалась она, – если ты не расскажешь мне правду, я изувечу тебя на всю жизнь с помощью первого подвернувшегося под руку режущего инструмента!

– Сообщила, будто ты воспылала страстью к Эверарду, а к ней особой любви не питаешь, поскольку вообразила, что у нее с ним интрижка, которой на самом деле не было, но опровергать подозрения ревнивой женщины очень трудно. – На мой взгляд, вышло пусть вольное, но вполне точное изложение.

– И правда смахивает на заумный язык, каким изъясняется эта сучка, – напряженно проговорила Джуди. – Я не так уж сходила с ума по Джастину, но не возражала бы, чтоб он немножко приударил за мной. Только этого никогда не было, потому что эта ненасытная сука затащила его к себе в постель.

– У тебя есть доказательства?

– Не будь идиотом! – нетерпеливо воскликнула она. – Какие, к чертям, могут быть доказательства, если я не сидела у них под кроватью? Только женщина о таких вещах всегда знает.

– И поэтому, как я догадываюсь, ты никак не могла дождаться, когда мы выйдем из бара, чтоб немедленно ей позвонить и сообщить приятные новости об убийстве Эверарда?

– Я заботилась лишь о тебе, Эл, – самым невинным тоном заявила Джуди. – Зачем тебе надо, чтобы она изливала на твою грудь потоки слез, выслушав дурные вести?

– Надо, черт побери, – сказал я. – На ученом языке копов это называется “элемент неожиданности”. Людей неожиданно ошарашивает сильный шок, и они иногда проговариваются о таких вещах, о которых впоследствии жалеют. Никто даже не удивлялся, когда я рассказывал о двойном убийстве. Браунинг изо всех сил старался отреагировать должным образом, но оказался поганейшим на всем белом свете актером-любителем.

– Жалко, если я тебе все испортила, Эл. – Она положила ладонь на мою руку и нежно пробежала пальцами по бицепсу. – Может, можно поправить дело?

– Ты действительно этого хочешь? – осторожно спросил я.

Пальцы стиснули руку сильней.

– Конечно, Эл. Все, чего пожелаешь.

– Спасибо, Джуди, – поблагодарил я. – Трудно выразить это словами.

Ее зубки тихонько на пару секунд прикусили мне мочку уха, рука скользнула вдоль бедра и замерла в самом опасном месте.

– Спорим, я угадаю.

Рука сдвинулась на дюйм вверх, и мой дружок обеспокоенно заворочался, словно чуя, что ждет впереди. Она издала триумфальный смешок.

– Хочешь, попробую?

– Но только на ту же самую сумму, – озабоченно предупредил я. – Мне не хотелось бы оценить тебя слишком дешево, дорогая.

– На ту же сумму? – с недоумением переспросила она.

– Пятьдесят три доллара, включая чаевые, – уточнил я.

– Эл! – на сей раз в полном ошеломлении воскликнула Джуди. – Ты о чем говоришь?

– О счете из ресторана, – пояснил я. – И мне хочется, чтобы ты знала, что я расцениваю предложение оплатить его по-настоящему щедрым жестом с твоей стороны.

– Что?! – Еще секунду ее синие глаза были полны недоверия, а потом потемнели от неприкрытого гнева. – Ах ты, вшивый, жалкий…

И тут произошел несчастный случай. Она взмахнула стаканом с явным намерением выплеснуть содержимое мне прямо в лицо, и я схватил ее за запястье. Может, кто-то из химиков-экспериментаторов объяснил бы случившееся воздействием, например, двух диаметрально противоположно направленных сил на объект, движущийся по прямой. Как бы то ни было, стакан неожиданно опрокинулся в другую сторону, и спиртное вылилось точнехонько в декольте. В течение долгих пяти секунд она просто смотрела, не веря своим глазам, на мокрый верх платья, потом истерически застонала и заколотила каблучками об пол. Я счел за лучшее принести полотенце и выбежал в ванную. Входная дверь громыхнула так сильно, что потрясла до основания весь жилой дом, и когда я вернулся в гостиную, Джуди там не было. Только влажные пятна на одной из диванных подушек служили безмолвным свидетельством пребывания здесь Джуди Трент. Но у меня хватило ума сообразить, что для погони и объяснения произошедшей ошибки нужен мужчина гораздо храбрее меня. Поэтому я отнес пустой стакан на кухню, потом допил свою порцию. Было только чуть больше половины одиннадцатого – еще не вечер. Вполне подходящий момент для свидания и беседы с ночным охранником из “Калкон”, чтобы вновь ощутить себя преданным делу копом, а заодно и убраться из дома на случай, если Джуди Трент, охваченная жаждой мести, вернется, прихватив короткоствольный пистолет. Так что я спустился в подземный гараж и выехал в ночь.

Ночного охранника звали Сэм, и он был отставным полицейским, что существенно облегчало дело. Он заварил кофе, достаточно крепкий, чтобы у меня исчез комок в горле, а потом вытащил график за прошлый вечер.

. – Так точно, лейтенант, – отрапортовал Сэм в ответ на мой невысказанный, но очевидный вопрос. – Мистер Эверард и миссис О'Хара уехали вместе, но поодиночке, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Каждый в своей машине?

– Правильно, – кивнул он.

– Похоже, “Калкон” набрал настоящих работников, раз они трудятся допоздна, – заметил я.

– И так почти каждый вечер на всей неделе, – подтвердил он. – Иной раз просто удивляюсь, чего их сюда тянет как будто магнитом?

– А сейчас работает кто-нибудь?

– Только мисс Спек. Хотите еще кофе, лейтенант?

– Нет, спасибо. Пожалуй, зайду поприветствовать мисс Спек, если не возражаете.

– Как пожелаете, лейтенант. – Он равнодушно пожал плечами. – Звякну Энди, предупрежу, что вы идете.

– Кто такой Энди?

– Другой дежурный, в самом здании.

Я поставил автомобиль перед корпусом, и, когда подошел, второй ночной охранник успел открыть дверь. Он объяснил, где найти мисс Спек, и я зашагал бесконечными коридорами, добравшись в конце концов до стеклянной двери. Аккуратно выписанная табличка гласила:

"Исследовательская лаборатория (мисс Спек). Служащим, не имеющим допуска, вход воспрещен”. Я подумал, что это относится и ко мне, так что вежливо постучал по стеклянной панели.

– Входите, Энди, – донеслось изнутри контральто. – Надеюсь, вы принесли с собой кофе.

Шагнув в лабораторию, я услыхал слабый щебет и писк, а потом разглядел огороженные клетки у дальней стены, битком набитые мириадами существ, смахивающих на мышей разных форм, цветов и размеров. Все же прочее в лаборатории напоминало остатки декораций после съемок фильма ужасов, откуда уже вынесли генератор “лучей смерти”, ушел Борис Карлофф[1], но еще стояли обыденные пробирки для анализов и всякий хлам.

Эллен Спек была в том же белом комбинезоне, в котором я видел ее днем, и глаза ее, так старательно скрытые очками в тяжелой черной оправе, выражали сдержанное удивление.

– Лейтенант Уилер? Что привело вас сюда в столь поздний час?

– Невероятная преданность правосудию, а превыше всего – чувство долга, – отрапортовал я. – Кроме того, мне больше нечем заняться.

– Я сразу и не соображу, день сейчас или ночь, – медленно улыбнулась она. – Думала, дежурный несет кофе.

– Я просматривал график за прошлую ночь вместе с охранником на проходной. – Я сразу перешел к делу. – Вы ушли в 22.22.

– Сэм должен был записать точно, – беззаботно сказала она. – Это имеет какое-то серьезное значение, лейтенант?

– Я надеюсь, вы мне поможете прояснить небольшой вопрос. Эверард с миссис О'Хара вышли в 20.57. Вейл вернулся в 22.04 и через десять минут снова ушел. Он сказал, будто слышал, как Эверард расхаживал у себя в лаборатории. Но, согласно графику, в это время тут были лишь два человека, за исключением самого Вейла. Вы и Демарест. Я подумал, не вы ли, случайно, оказались в тот момент в лаборатории Эверарда?

– Нет, меня там не было. – Она на пару секунд слегка прикусила нижнюю губу. – Я не вхожу в другие лаборатории и подняла бы ужасный скандал, если б застала кого-нибудь здесь, у себя. Знаю, Майлсу Браунингу нравится считать нас одной командой, только химики-экспериментаторы так не считают. По крайней мере, до тех пор, пока не получат существенных результатов.

– Если там были не вы, то, наверное, Демарест.

– Или Энди, ночной охранник.

– Я забыл про него, – спохватился я. – Выясню на обратном пути.

– Лейтенант! – Она снова на миг прикусила нижнюю губу. – Можно вас попросить об одолжении?

– Разумеется, – сказал я.

– Думаю, нам с вами надо поговорить, но не здесь. Может, поедем ко мне и чего-нибудь выпьем?

– Отлично. А где вы живете?

– На Морган-стрит. Дом номер 28, квартира 7-А. – Карие глаза бесстрастно взглянули на меня. – Я уйду первой. Дайте мне пять минут форы, чтобы поставить машину и наколоть лед.

Она вежливо выставила меня из лаборатории, заперла за нами дверь и ушла быстрым шагом. Упруго подрагивавшие ягодицы определенно свидетельствовали о спортивной форме, а ноги полностью лишили меня способности здраво мыслить. Я дал ей пару минут, после чего отыскал дорогу на пропускной пункт у центрального входа. Энди стоял там, заложив руки за спину, стараясь обрадовать меня бравым, деловым видом.

– Вы ни разу не заходили вчера вечером в лабораторию Эверарда? – спросил я.

– Нет, сэр. – Казалось, подобное предположение слегка шокировало его. – Это три сверхсекретные лаборатории. Я только проверяю, заперты ли двери.

– А служебные ключи от них у вас имеются?

– Конечно, но они просто лежат у меня в заднем кармане.

– Мистер Вейл вчера вечером около десяти слышал чьи-то шаги в лаборатории Эверарда. Это не мог быть сам Эверард, потому что к тому времени он уже уехал.

– Это точно. – Он пожал плечами. – Может, мистеру Вейлу почудилось?

– Он сообщил мне об этом с полной уверенностью. Миссис Спек уверяет, что не входила туда, так что остается один Демарест.

– Похоже, – с неудовольствием подтвердил он. – Этот тип держится так, будто лично владеет “Калкон”, а может, и всей растреклятой вселенной!

Глава 4

Дом на Морган-стрит отличался достаточно высоким классом, чтобы убедить меня в дьявольском преимуществе заработков химика-экспериментатора перед жалованьем лейтенанта полиции. Пора бы мне стать капитаном, но когда я в последний раз намекнул на это шерифу Лейверсу, тот от хохота чуть не свалился с кресла. Я нажал кнопку дверного звонка, мысленно приказав неприятным воспоминаниям испариться, и старательно похоронил их в самых темных подвалах памяти.

Эллен Спек отворила парадную дверь и широко улыбнулась, приглашая войти. На ней до сих пор был все тот же белый комбинезон, и я преисполнился разочарования. Надеялся, что она облачится во что-нибудь попросторнее, болтающееся на фигуре на манер ожерелья. Мы прошли в гостиную, обставленную в ярко выраженном восточном стиле, с бамбуковой мебелью и гигантскими вазами цвета бычьей крови.

– Я приготовила целое море мартини, – объявила она, – с капелькой перно.

Я смотрел, как она наливает два бокала невиданной величины, куда были брошены кубики льда, и пришел к прозорливому подозрению, что в ее жизни есть потаенные глубины. Один она подала мне и опустилась в кресло.

– Полагаю, в таких ситуациях, когда речь идет об убийстве, почти все лгут, лейтенант.

– Включая вас? Она кивнула.

– Включая меня. Как по-вашему, я привлекательно выгляжу, лейтенант?

– Да, – честно ответил я.

В ее глазах вспыхнуло изумление.

– Думаю, что должна принять это за комплимент. Когда бы я ни взглянула на себя в зеркало, вижу лишь эти чудовищные очки. Как минимум четырежды пробовала перейти на контактные линзы, но у меня от них только слезы текут. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, и меня растил отец. Он был ученым и ко всем вопросам подходил в высшей степени рационально. “Кем бы ты ни был, в первую очередь будь реалистом”, – таково было его кредо, и я, наверно, лет с четырнадцати тоже стала считать его своим собственным. И вот пару лет назад, в двадцать пятую годовщину со дня рождения, решила провести нечто вроде инвентаризации. Я – химик-экспериментатор, люблю свое дело, говорила я себе. Замужество, мысль о создании семьи абсолютно не занимают меня. С другой стороны, ясно, что у меня есть определенные физические потребности, которые необходимо удовлетворять. Не так уж я привлекательна для мужчин, чтобы чересчур привередничать. Буду искать родственную душу.

– Вы пытаетесь дать мне понять, что спали с Эверардом?

– Благодарю вас, лейтенант, – медленно улыбнулась она. – Вы весьма облегчили мне дело. Джастин был очень серьезно мыслящим человеком, сосредоточенным исключительно на карьере. Вариант для меня идеальный, оставалось надеяться, что он думает обо мне точно так же. В последний раз мы были вместе в его квартире недели две назад. Я провела там всю ночь. Он был сильно взволнован новым поворотом в своей исследовательской работе. “Открытие Эверарда” – так он его называл и определенно считал, будто стоит на грани прорыва.

– Что за открытие? – спросил я. Она пожала плечами.

– Не знаю. Даже то, что мы спали вместе, нисколько не отражалось на основополагающем факте, что мы представляем собой ревностных конкурентов в науке. Джастин скорей отдал бы на отсечение правую руку, чем открылся мне, и я на его месте поступила бы точно так же. Я, разумеется, пробовала что-нибудь из него выкачать, но он только корчил самодовольную мину и держал язык за зубами. Обронил одну вещь, но она прозвучала как плохая шутка. Будто бы его открытие в случае успеха произведет революцию в производстве “микки финна”. Я не увидела тут ни малейшего смысла.

– А дальше? – поднажал я.

– Вчера вечером… – Ее лицо залилось нежно-розовой краской. – Тим Вейл слышал в лаборатории Джастина не мои шаги, но я заходила туда вчера вечером.