Глава 13

Пит Рошель принял у меня последний ящик. Мы поднялись на палубу. Рид что-то коротко сказал одному из матросов, тот с топором в руке быстро спустился в шлюпку и несколькими ударами прорубил дно. Шлюпка начала заполняться водой и через две минуты затонула. Круги еще расходились по воде, а яхта уже набирала ход, уходя от берегов Ниихау на Гонолулу.

— Выпить хочу! — глаза у Рошеля блестели. — Рид, ведь такое дело позади. Нельзя не отметить!

— Отметим! — одобряюще улыбнулся Рид. — Бойда в каюту отведем и отметим!

— Э-э-э нет! — Пит придержал меня. — Этого ублюдка я хочу иметь перед глазами. Чтобы не расслабиться. А то, как вспомню, что он с Бланш сделал, мне тошно становится, зато, как подумаю, что сам с ним делать буду — от души отходит, — он хрипло хохотнул. — В салон, Бойд, в салон!

У двери в салон Рошель изогнулся в шутовском жесте, предлагая мне пройти первым.

— Давай-давай, не стесняйся! Думаешь, Рошель размяк, если золото увидел? Не размяк, не беспокойся. Ты мне нужен не меньше золота! — он ласково похлопал меня по плечу, и я подумал, что так забойщик на бойне похлопывает бычка, прежде чем достать из-под окровавленного фартука нож.

В салоне на одном из кожаных диванов сидел Чой: непроницаемое лицо, отсутствующий взгляд. Эдди Мейз стоял спиной к двери; когда она открылась, обернулся, удивленно поднял брови.

— И Дэнни с нами будет? Ну, Пит, и заботишься ты о нем!

— А как же! — хмыкнул Рошель. — Налей ему, Эдди, пусть глотнет, покуда глотка целая.

Рид закрыл дверь и, встав на пороге, поднял руку: внимание!

— Дело сделано, друзья! — торжественно произнес он. — Золото наше! Четверть миллиона долларов отныне принадлежат нам троим, и, клянусь, это деньги, ради которых стоило пройти все то, через что прошли мы... — он вдруг заметил Чоя, сидевшего в углу, и осекся. — А этот что здесь делает?

— Успокойся, Эмерсон, — флегматично ответил Эдди. — Я его привел, чтобы все время был на виду. Мало ли что, сам знаешь... Сейчас отправим на камбуз. Вы же проголодались, пусть бифштексы сделает.

— Понятно, — сказал Рид. — А то я прямо вздрогнул. Ларсон, придурок, на меня кинулся, хотел убить, нервы до сих пор на взводе.

Эдди прошел по салону, роздал всем, кроме меня и Чоя, бокалы с виски.

— Ну что, джентльмены, выпьем за то, чтобы этого золота надолго хватило, — своим тонким тусклым голосом провозгласил он. — В память о нашем партнерстве!

— Согласен! — просипел Рошель и поднял бокал.

— Готов поддержать ваш тост, джентльмены! — вежливый голос Чоя неожиданно донесся из угла салона.

Все обернулись. Као по-прежнему со смиренным видом сидел на своем месте, только в руке он держал пистолет. Рид выронил бокал.

— Как...

У Рошеля нервы были крепче: одна его рука мгновенно схватила меня за плечо и рванула на себя, и я оказался живым прикрытием от пули Чоя, вторая нырнула в карман и выхватила револьвер. Я успел заметить, как вскакивает Као, как вскидывает он оружие. На какое-то мгновение все так и застыли: остолбеневший Рид, Рошель сзади меня — ствол его револьвера лежал на моем плече, я, рядом Мейз с бокалом виски в руке, а напротив Чой, раскосые глаза которого блестели холодно и безжалостно. Вот и все! — мелькнуло у меня в голове. В этот миг Эдди неожиданным резким броском плеснул виски из своего бокала Питу в лицо и тут же выбил у него из руки револьвер. И я понял, что снова, в который раз за эту гавайскую поездку, остаюсь жив.

Слабый я человек, не могу бороться с искушением. Рошель, Пит Рошель, тешивший свою придурочную уголовную фантазию картинами пыток, которым он меня подвергнет, Рошель, чье зловонное дыхание не давало мне покоя столько времени, как не дает человеку в джунглях покоя запах крадущегося по пятам зверя, — этот Рошель стоял сейчас за моей спиной безоружный и тер глаза. Рефлексы сработали быстрее сознания: я обернулся, схватил его за отвороты пиджака, дернул на себя, а коленом в это время что было силы врезал ему в пах. Он охнул, чуть присел с открытым ртом, и вот тут-то я прямым в переносицу буквально вбил его в стену. Он сполз на пол и остался так сидеть — без движения, разбросав ноги. С разбитого лица закапала кровь.

— По-моему, Дэнни надо угостить виски, — довольно сказал Као Чой. — Как думаешь, Эдди?

— Заслужил! — согласился Мейз и, покачивая своими метровыми плечами, пошел к бару.

— Эдди! — закричал Рид. — Что случилось?! Почему у него револьвер?!

— А, револьвер... — равнодушно бросил Эдди. — Это я ему дал.

Чой вежливо улыбнулся Риду.

— Знаешь, о чем я больше всего беспокоился, Эмерсон? — сказал он. — Что ты не поверишь. Кретин Эрик горячо убеждал меня, что сумеет убедить команду переметнуться, я соглашался, а про себя думал: нет, Као, Рид человек опытный, с ним так топорно работать нельзя, он почует — что-то не то. Звонил из автомата, притворяясь лейтенантом Ли, а на душе тревожно: Рид, травленый волк, неужели не перепроверит в полиции? А Рид, оказывается, у нас самый умный. Он, оказывается, подстраховался и успокоился. Он, оказывается, решил, что я такой же осел, как Ларсон, Вирджиния, Бойд.

— Эдди! — лицо у Рида стало белым-белым. — Так ты меня предал? Так ты с самого начала работал на Чоя?

— Сообразил! — хохотнул Мейз.

— Вы не можете так поступить! — в голосе Рида зазвучали визгливые нотки. — Я очень много сделал, чтобы операция удалась! Это я первый вытянул из Рошеля историю про золото. Знаете, как я на него вышел? Эта крыса тюремная целыми днями металась вдоль причала. У него гроша в кармане не было, билет до Гавайев купить не мог, мечтал пролезть тайком на какое-нибудь судно, спрятаться в трюме и так доплыть досюда. Он бы так и сдох в порту на куче мусора глухой ночью, если в я с ним не заговорил. И никто, слышите, никто бы тогда про золото не узнал! А яхта? Не забывайте, мы сюда пришли на моей яхте! — голос его окончательно сорвался на визг. — А вы? Что вы сделали? Нашли девчонку, чтобы помочь этому маразматику вспомнить место, где он когда-то зарыл золото? И все! Все! — Рида колотило, похоже, он уже не понимал, где находится, и видел перед собой только ухмыляющееся лицо Мейза. — А Бойд? Что — дешевое удовольствие нанимать частных сыщиков? Но мне говорят: Вирджиния и Ларсон здесь, они снюхались с Као, это человек ушлый, нужно отвлечь... — Рид осекся, он сообразил, что несет что-то не то. — Нет, Као, ты не думай... Но раз уж так вышло, что ты... и Эдди... в общем, перехитрили меня... Ведь, согласись, я тоже действительно многое сделал. Я имею право... Здесь хватит на всех. Я готов взять четвертую часть, а остальное ваше. Делите между собой... А?

Он переводил взгляд с одного лица на другое.

— Ну хорошо, шестую часть, — голос его дрожал. — Восьмую, ладно? Хорошо, десятую...

Я не смог удержаться.

— У меня такое чувство, приятель, что тебе нет смысла просить даже пустые ящики из-под слитков.

Рид замер. Потом рывком бросился к двери, распахнул ее.

— Какн! Вильямс! Сюда!

Двое матросов не спеша зашли в салон.

— Взять их! — Рид пальцем указал на Мейза и Чоя. — Они хотят ограбить меня!

Тот, кто вошел первым, неторопливо вытер руки о робу.

— Да, мистер Рид? Вот времена — прямо не знаешь, кому доверять! — он посмотрел на товарища. — Пошли?

Тот засмеялся. Матросы вышли.

— В общем, так, — сказал Чой. — Яхта в порт Гонолулу заходить не будет. На рассвете, когда до порта останется часа два ходу, в условленном квадрате нас встретит катер. Мы с золотом перейдем на него и — до свидания!

— А яхта? — глаза Рида расширились. — А я?

— Ты застрахован, Эмерсон? — подал голос Мейз.

— Да. А что?

— Когда ты страховался, понимал, что на море всякое может случиться?

— Что случиться?

— Пожар, например, — голос Мейза был абсолютно серьезен. — Вот яхта и загорится.

Бледный Рид перевел глаза на Као.

— А на катер — кто должен пересесть?

— Мы, — ответил Чой. — Эдди и я.

— А остальные?

— Матросов загоним в кубрик и запрем. Остальные и так будут сидеть в каютах.

Это сказал Мейз, и, переведя на него взгляд, я вдруг обратил внимание, что в вечно равнодушных глазах целлулоидного пупсика наконец появилось нормальное человеческое выражение. Это было выражение веселья! Он торжествовал победу, он смеялся над Ридом, надо мной, над Вирджинией, над всеми, кому суждено было остаться на борту. Но только глаза выдавали его настроение.

— Ларсона нет. Ты владелец яхты. То есть старший на борту, — продолжал Эдди. — Таким, как ты, положено сходить с погибающего корабля последним. Вот ты и сойдешь. Геройский жест, скажи спасибо! — Мейз хмыкнул.

— А команда? Она ничего не знает?

— И не узнает. Потому что ты и Бойд сейчас отправитесь в каюты.

— Не сейчас, — негромко произнес Чой. — Мне еще надо кое-что сказать мистеру Риду.

Он подошел к Эмерсону вплотную.

— Ты, помнится, сказал, что место китаезы на кухне? Знаешь, Рид, у нас есть еще некоторые традиции, кроме поварского искусства. Одна из них — не забывать об оскорблении, которое тебе нанесено. И отвечать на него соответствующе. — Као двумя быстрыми ударами, справа и слева, врезал Риду по лицу.

Голова у Рида мотнулась, на рассеченной губе показалась кровь. Чой отошел и сел к столу. Рид оглянулся по сторонам, постоял мгновение, а потом опустился на колени. Не от того, что Као так уж его сильно ударил. Просто, похоже, он был уже не в себе.

— Посмотри на него, Эдди! — усмехнулся Као. — Совсем себя в руках держать не умеет.

Я вдруг сообразил, что все еще держу бокал с виски, который мне дал Мейз. Залпом выпил и, подойдя к столу, поставил бокал на скатерть. Чой поднял на меня глаза.

— Тебе, Дэнни, придется составить компанию Вирджинии. Иди. Она заждалась.

— Мы с ней будем в каюте, когда вы подожжете яхту?

— К сожалению. Другого выхода нет. Иначе вы можете все рассказать команде, еще что-нибудь выкинуть. Да и свидетели живые нам не нужны.

— Я думал, ты ко мне лучше относишься, — сказал я. — А как насчет честности? Это же твое главное достоинство?

Као посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.

— Самое интересное, Дэнни, что я к тебе действительно хорошо отношусь. Еще при первой нашей встрече подумал: экий симпатичный парень, как бы приспособить его к своим делам. И то, что ты тех двоих на Пали-Пасс расщелкал, мне тоже понравилось. И когда эта операция планировалась, попросил Эдди: будет возможность — сохрани Бойду жизнь. Толковый, славный малый, авось пригодится. Понимаешь, Дэнни, я не добрый и не злой, я просто всегда исхожу из соображений целесообразности. До сих пор было целесообразно держать тебя живым: мало ли что, а вдруг в самом деле понадобишься. Сейчас ясно, что целесообразнее тебя из игры вывести. Так что иди, пожалуйста, в каюту.

— Благодарю, — кивнул я. Краем глаза я заметил, что Эдди с «магнумом» в руке встает с дивана и, не дожидаясь лишних слов, шагнул к выходу.

— Постой, — окликнул меня Чой. — Знаешь, Дэнни, хочу тебе сделать небольшой подарок. На прощание. Надо же расставаться по-людски. И тебе понравится, и мне не так неудобно будет, — он показал на Рошеля, который по-прежнему без сознания сидел у стены, раскинув ноги, с залитым кровью лицом. — Тебе ведь не хочется иметь его соседом по каюте? Или его? — он показал на Рида, тот по-прежнему стоял на коленях посреди салона и всхлипывал.

— Не хочется, — честно ответил я.

Као подошел к Риду, приставил к его виску револьвер и выстрелил. Потом прошел к Рошелю, нагнулся над ним, приподнял за волосы голову, аккуратно вложил в безжизненно открытый рот ствол и тоже спустил курок. Выпрямился, положил пистолет в карман, достал носовой платок, вытер руку, которой держал Рошеля за волосы, и улыбнулся.

— У тебя впереди еще часа четыре, Дэнни. Проведи их так, чтобы не было обидно. Вирджиния — шикарная женщина. Я ее для себя берег, поэтому тоже Эдди попросил, чтобы с ней, по мере возможности, обошлись хорошо. Я сначала вообще думал ей жизнь сохранить, — он усмехнулся. — У меня домик на Оаху, небольшой, но очень симпатичный. Место спокойное, прислуга верная. Отвез бы туда. Была бы у меня своя птичка в бамбуковой клетке. Приедешь усталый — а Вирджиния тебя встречает в гостиной абсолютно голая, в руках серебряный поднос со стаканчиком виски, и ласково улыбается... — Као вздохнул и пожал плечами. — А сейчас думаю: зачем? Денег хватит на много-много хорошеньких птичек. Которые, вдобавок, ничего лишнего про тебя не знают, — он подмигнул. — Иди. Покувыркайтесь с ней от души. Эдди тебя проводит. Или хочешь присоединиться к этим двоим? — он кивнул на трупы.

— Не хочу, — ответил я.

Я был уже на пороге, когда снова услышал за спиной голос Чоя.

— Еще один вопрос, Дэнни!

Я обернулся.

— Улани ведь сбежала?

Я кивнул.

— И сбежала, конечно, с твоей подачи?

Я промолчал.

— Понимаешь, Дэнни, — сказал Као, — вариант с катером нами, конечно, продумывался. Но — в качестве запасного. И только, когда мы увидели, что в шлюпке девчонки с вами нет, стало ясно, что другого выхода не остается. Понятно ведь, что Улани позвонит в полицию. Ночью в темноте нас искать в океане не станут, а вот утром яхту Рида в порту будут уже ждать. Вот так, дружок, все в жизни складывается... Иди. Нам еще надо сообщить по рации ребятам, чтоб готовили катер.

Дверь в каюту заперлась за мной. Вирджиния, соскочив с кровати, бросилась навстречу.

— Дэнни! — тихо сказала она. — Ты жив! Тебя так долго не было, я уже решила, что все кончено.

— Я-то жив. А остальные...

Мы сели, и я коротко рассказал обо всем случившемся. Когда закончил, она обхватила голову руками.

— Так что, Као застрелил Эмерсона и Рошеля?

— Да.

— Он свихнулся, честное слово, свихнулся...

— Не скажи. Просто решил, что может купить много-много бамбуковых клеток.

— Что?

— Это отдельная история, — ответил я, — сейчас несущественная. Существенно сейчас одно — Улани. Единственный шанс — то, что она успела связаться с полицией в Гонолулу и лейтенант Ли ей поверил. Если нет...

— Ты на это надеешься? — горько спросила Вирджиния.

— А больше нам с тобой надеяться не на что. Не будем надеяться — изжаримся в роскошной яхте посреди Тихого океана.

— Предположим, Ли поверил...

— Тогда есть два варианта. Либо он устраивает засаду в порту, — не зная, что в этой засаде может сидеть до самой пенсии, — либо решит не терять времени.

— Что значит — не терять времени?

— Отправится на поиски прямо сейчас. Есть полицейские катера, попутные суда, моторные лодки, спасательные шлюпки, прогулочные катамараны, плотики, корыта, в конце концов... Мало ли что в этой жизни может плавать! Другое дело, что ночью яхту действительно искать бессмысленно — все равно ничего не видно.

— Свечку ему, что ли, в окно выставить?

— Или факелом посветить...

Стоп. Факелом посветить. Факелом. Факелом. Думай, Дэнни Бойд, думай. Посветить. Факелом. Посветить... На часах — четверть четвертого. Факелом...

— Ты не знаешь, в котором часу здесь светает?

Вирджиния пожала плечами — мысли у нее сейчас были о чем-то другом.

— Я раньше одиннадцати не встаю.

— Самое обидное, что я тоже, — сказал я. — Видимо, около пяти, а то и раньше.

Факелом посветить! Факелом!!!

— Знаешь, Дэнни, — тихо сказала Вирджиния, — выхода действительно нет. Као прав — нам остается только забраться в постель.

Факелом посветить!!!

— Слушай! Огонь... Не их огонь, а наш огонь. Где ванная — там?

Она улыбнулась.

— Спасибо, милый. Романтик мой! Да, ванная там.

— Быстро туда! Ванну наберешь до краев и влезешь в нее. Воду сделай попрохладней.

— А может, все-таки, лучше в постели! Бог с ней с чистотой. В такие минуты...

— В ванну, тебе говорят! Стой. Этот лебедь, — я схватил с изголовья подушку, — он из натурального пуха?

— Да! — продолжая улыбаться, сказала она. — Эмерсон говорил, что из натурального.

— Хорошо! Быстро в ванну. Им я займусь сам!

Удивленно пожав плечами, Вирджиния прошла в ванную. Я разодрал подушку и начал вытрясать из нее пух. Белое облако поплыло по каюте. Я сорвал на пол покрывало и стряс на него все, что оставалось в наволочке. Сверху бросил матрас. Потом метнулся к трюмо, выдернул из туалетного столика ящики, бросил в кучу. Что еще? Матрас с кровати! Туда же! Сама кровать достаточно прочная, по углам металлические уголки. Отвертки нет, да и некогда развинчивать! Я вскочил на раму и попрыгал. Кровать затрещала. Ногой, несколькими ударами, я разбил ее на доски. Все, все в кучу...

Что-то белое висело у меня перед глазами. Я провел ладонью по лицу: пух, осевший на бровях. Я подскочил к зеркалу. Ты совсем седой, Дэнни Бойд... Конечно, такая ночь. Кретин! Это тоже пух!

— Я готова, Дэнни, — голая Вирджиния вышла из ванны. — Ой! Что это? Слушай, ты на Санта Клауса похож!

Несмотря на всю драматичность момента, в поведении Вирджинии было нечто комичное. Она все еще ничего не понимала и готовилась совсем не к тому.

— Дорогая! — я закурил и покосился на часы: погром занял около пятнадцати минут. — Скажи, пожалуйста: в ванной есть вытяжка?

— Есть. С вентилятором. А что?

— Очень хорошо.

— Странный ты. Я думала, мы из ванной переберемся в постель. А ты сломал кровать.

— Вирджиния, девочка моя, — я обнял ее. — Заткнись, пожалуйста!

— Ты...

— Послушай, Вирджиния, — терпеливо сказал я, — у нас очень мало времени. Мы не будем сейчас заниматься любовью. Ты же знаешь, что с нами произойдет, если лейтенант Ли не появится в ближайшее время?

— Нас зажарят.

— Но можно попытаться этого избежать.

— Подожди, — сказала она, отстраняясь. Что-то до нее начало доходить. — Я тогда сказала о свече в окне, а ты — о факеле...

— Вот этот факел! — я показал на кучу тряпья и досок посреди каюты.

Она открыла рот, потом начала медленно выпускать воздух из легких.

— То есть ты хочешь сам поджечь яхту... И тогда полиция, заметив горящее судно, поспешит на помощь.

— Или не полиция. Любое проходящее мимо судно, любой прогулочный катер, рыбаки, туристы — кто угодно. Только бы заметили. В крайнем случае — передадут на берег по рации о пожаре на борту встреченного корабля. И тогда поднимутся спасатели. А лейтенант Ли наверняка с ними на связи.