Глава 8

Короткий стук в дверь оторвал меня от злых раздумий. Улани! Девочка моя, как ты вовремя...

— Алоха ауна оэ! — открывая дверь, я выговорил эту фразу без запинки.

— Ничего себе! — усмехнулась с порога Вирджиния Рид.

Я остолбенело уставился на нее и продолжал глядеть на пустую стену напротив даже после того, как Вирджиния, небрежно отодвинув меня, прошла в комнату. Потом осторожно закрыл дверь, повернулся и снова начал пялиться на Вирджинию.

На ней было алое платье в китайском стиле — но явно пошитое специально, потому что китаянки ниже и вообще фигуры у них отличаются от голливудского стандарта. Шелк обтягивал тело очень плотно, от этого Вирджиния выглядела еще более сексуально, чем днем, в бассейне, когда на ней был только купальник. Она элегантно отставила ногу немножко в сторону — разрез спереди разошелся, и нога стала видна сразу вся, от бедра до туфель на высоком каблуке.

— Хороша? — насмешливо спросила она. — Не слышу ответа.

Она действительно была ошеломительно хороша. Таким женщинам целуют руки, перед ними падают на колени, их желают сейчас же, на ковре, на столе, на чем угодно, и я обязательно впал бы в такое состояние — если бы вот-вот не должна была прийти Улани.

— Хороша! — наконец произнес я. — Тебе чего?

Она ехидно глянула на меня.

— Чего, чего... К нему женщина пришла, а он... Ничего! Просто подумала — вечер, Бойд скучает... Что-то ты днем был более шустрым!

— Неприятности, — вздохнул я. — Проблема выбора. Хрущев, говорят, в аналогичной ситуации предлагает своим послам сыграть в «русскую рулетку».

Что за чушь я несу! Сейчас придет Улани! Как объясню я присутствие Вирджинии в номере? Что говорить Вирджинии, когда она увидит, что среди ночи ко мне пришла Улани?

Зазвонил телефон. Какому еще идиоту я понадобился в такое время? Я с ненавистью покосился на аппарат. Он не умолкал.

— Это тебя, — хмыкнула Вирджиния. — А ведь не смотришься таким уж незаменимым!

— Алло! — рявкнул я в трубку.

— Мистер Бойд? — взволнованно спросил мужской голос.

— Да.

— Это Кемо, официант из...

— Помню.

— Мистер Бойд, они ее поймали! Они разговаривали во дворике, когда она вышла через черный ход...

— Подожди. Ты о ком?

— Мейз и Рошель. Они схватили Улани! Потом отвели в кабинет Мейза. Я слышал, как она там плакала. Ее, наверное, били!

— Она сейчас тоже там?

— Нет! Ее затащили в машину и куда-то увезли! Я очень волнуюсь за нее, мистер Бойд, очень волнуюсь...

— Куда они поехали, ты знаешь?

— Нет. Я спрашивал у наших, но Мейз никому ничего не говорил. Что делать, мистер Бойд?

— Так, — сказал я, — это, конечно, плохо, что так вышло, но ты, прежде всего, постарайся успокоиться.

— Что вы говорите, мистер Бойд! — закричал Кемо на том конце провода. — Они с ней что угодно могут сделать! Убить могут!

— Не могут. Она им для одного дела очень нужна. Потому они боялись нашего с ней разговора. Теперь просто сделают так, чтобы у нас не было возможности встретиться. Вот и все. Это правда. Успокойся, ничего опасного ей не угрожает.

— Вы правду говорите, мистер Бойд?

— Я же сказал.

— И вы ничего не будете делать?

— Буду. Но потом. Попозже. Я еще раз говорю: сейчас ей ничего не угрожает.

Он повесил трубку. Говорил, похоже, из телефона-автомата. Я представил, как он сейчас оседает на асфальт, обхватив голову руками и воя от бессилия.

При разговоре я старался не называть имен, но Вирджиния, конечно же, все слышала.

— Какие тайны роковые! — воскликнула она. — А кто это был?

— Шеф, — ответил я. — Такой заботливый! Очень волнуется, как я здесь.

— А кто такая «она», которой ничего опасного не угрожает? Младшая сестричка, которая идет в первый класс?

— Точно. Только не в первый, а в последний...

Нависла недолгая пауза.

— Слушай! — резко сказала Вирджиния. — Нечего клоуна корчить. Као весь вечер из-за тебя психует.

— И допсиховался до того, что позвонил в полицию?

— В какую полицию? Я же говорю — кончай шуточки...

— Шуточки? Лейтенант Харольд Ли шутить совсем не настроен.

— Ли? — переспросила она. — У тебя был Ли?

— Был.

Я коротко рассказал ей о визите лейтенанта. Похоже, что мой рассказ Вирджинию встревожил: она слушала побледневшая, нервно прикусив нижнюю губу.

— Н-да... дела... — наконец сказала она. — У тебя выпить есть? Нервы хочу расслабить.

— Есть немного.

Я долил виски по стаканам, Вирджиния сидела молча, что-то обдумывая.

— Где ты сегодня вечером был? — вдруг спросила она.

— На Пали-Пасс.

— Као так и сказал, что это, наверное, ты. Рошель?

— И еще двое.

— Рошель не в той машине, что оказалась в пропасти?

— Увы, — вздохнул я. — Не повезло.

— Что ж... Значит, он сейчас тебя ищет.

Она резко поднялась.

— Собирайся, Дэнни. Едем. Тебе здесь сидеть нельзя!

— Куда едем?

— Ко мне! Рошель может быть здесь в любой момент. Если он за тебя взялся, то живым не выпустит. Давай скорее, если не хочешь ножа в спину.

— Он мне глотку обещал перерезать, — улыбнулся я. — От уха до уха и медленно-медленно.

— Да не болтай ты! Где твой пиджак? — Вирджиния нервно заходила по комнате из угла в угол.

— На мне, — я засмеялся. — Не видишь, что ли?

— Да? — она остановилась и тоже засмеялась. — Вот дура! Ладно. Идем?

— Идем. Подожди меня в холле у выхода, я сейчас.

Вирджиния вышла. Ее каблучки простучали по коридору.

Нечего давать повод всяким полицейским лейтенантам над собой посмеиваться — в кобуре револьверу сподручнее. Так, что у нас в барабане? Четыре патрона стрелянные — память о перевале Пали-Пасс. Заменим. Что еще не забыть взять? О! Зубную щетку! Мало ли где проснешься утром!..

В холле Вирджиния не сразу мне попалась на глаза: оказалось, она зашла в нишу, где днем сидит швейцар, чтобы не светиться. Действительно боится! Я разбудил спавшего ночного портье, отдал ему ключи, потом взял Вирджинию под руку. Мы вышли на улицу.

— Твоя машина далеко? — спросила она, напряженно оглядываясь.

— Возле бара «Хауоли». Под надзором рошелевских мальчиков.

— Понятно.

— А твоя?

— Я без машины. Вон такси — лови!

— Далеко ехать?

— Улица Гибискус, это возле Вайкини.

Минут через десять мы стояли возле вытянутого трехэтажного здания. Квартира Вирджинии оказалась на верхнем этаже. Вид отсюда открывался прелестный: море огней, элегантные очертания дорогих отелей — «Моана», «Ройял Гавайян»... Но в данный момент меня волновала не столько красота вечернего городского пейзажа, сколько лысина Рошеля, которая могла мелькнуть у подъезда. Именно поэтому я долго стоял у окна, чуть отодвинув тяжелые шторы. Когда, наконец, оторвался, прошел в центр просторной полутемной гостиной, развалился в кресле и закурил.

Вирджиния была на кухне. По звукам я догадался, что она взбивает коктейль. Я осмотрелся по сторонам. Похоже, Вирджиния неплохая хозяйка — во всем чувствовался уют и вкус. Сейчас в гостиную войдет Эрик Ларсон в мягких тапочках...

Вместо Эрика вошла Вирджиния. В руках у нее были бокалы, под локтем шейкер.

— "Манхэттен"[12], — сказала она, ставя бокалы на столик и присаживаясь в кресло напротив. — Понравится — сделаю еще.

— Понравится. А что Эрик — безумствует в ванной?

— Он здесь не живет, — жестко сказала Вирджиния.

— Вот как? Почему?

— Я уже говорила: есть вещи, в которые тебе совать нос не надо, — в ее голосе зазвучал металл. — Эрик умеет управлять яхтой. Поэтому он мне нужен. Все!

— Да-а-а... — протянул я. — А я-то думал, между вами бурный роман. Ты бросаешь мужа ради красавца-моряка, красавец-моряк поднимает парус, яхта уходит в море и начинает качаться на волнах больше обычного...

— Заглохни! — заорала она и вскочила со своего кресла.

— Сядь. Я ведь вынужден многое домысливать, поскольку не знаю общей картины. Ты, например, еще днем говорила, что про Рошеля знаешь только то, что это парень, который когда-то «ломанул» с Дейвисом банк и спер золото, а потом отсидел пятнадцать лет...

— Ну и что? — спросила она, опускаясь в кресло.

— Ничего. Просто сейчас выясняется, что ты про дядюшку Пита знаешь еще кое-какие подробности. Что он в Гонолулу. Что он на редкость опасный тип, который задался целью меня пришить. Что если он так решил, то будет идти до конца...

— Да! — с вызовом сказала она. — Я тебе не все рассказала. Откуда я знаю, можно тебе рассказывать такие вещи или нет? А вдруг струхнешь? Вдруг, сразу после разговора, побежишь на вечерний самолет? Думай потом, как с тобой быть, учитывая длинный язык Дэнни Бойда!

— Неужели, глядя на меня, нельзя понять, что...

— Все вы мужики сначала суперменов корчите. Так вот: все, что я говорила про Рошеля, — правда. Теперь, думаю, ты с этим спорить не будешь. Своими глазами посмотрел!

— Вопрос: Рошеля посадили где-то в сорок втором, так? Отсидел он пятнадцать лет. Значит, вышел в пятьдесят седьмом. Сейчас шестьдесят первый. Рошель сказал, что он здесь недавно... Ты тогда правильно сказала: если бы золото всплыло, какие-то круги по воде все равно бы пошли, хоть намеком, но что-то местные бы знали. То есть, он за ним еще не ходил. Но тогда спрашивается: чего Рошель тянет? Время ведь идет. Три года уже потеряны.

— А, по-моему, все просто, — ответила Вирджиния. — Он пятнадцать лет молчал в тюрьме о золоте, как рыба, ждал дня, когда выйдет на волю. Потом ждал, когда подвернется Рид — денег после тюряги не было, а такую тайну не всякому доверишь. Сейчас выжидает, готовясь все провернуть так, чтобы все без задоринки прошло, чтобы нигде не зацепиться, нигде не поскользнуться. Три года? Да хоть еще три! Там двести пятьдесят тысяч, Дэнни, этого ему хватит, чтоб до конца дней в роскоши жить.

— Может быть... — я задумался. — А может, все еще проще, а, Вирджиния? Вот я — старый уголовник. Отсидел пятнадцать лет, за душой — ни гроша. В юности бывал на Гавайях. Понравилось — действительно, райское место. Хочу туда вернуться. Но далеко и в карманах пусто. Что я делаю?

— Ты это к чему? — глаза ее недобро сощурились.

— Так, размышляю... Продолжим. Я придумываю правдоподобную историю. Люди, которые в ней действуют, мертвы, потому на вранье меня никто не поймает. Нахожу богатого вахлака по имени Эмерсон Рид и пудрю ему мозги. Он верит: богатые — они всегда жадные, а жадный — значит глупый...

Мне самому вдруг страшно начала нравиться эта идея. Запомни ее, Дэнни Бойд, авось пригодится, когда нужно будет обеспечивать старость!

— ...Мелочиться не надо, — продолжал я, — Риду можно пообещать, как минимум, половину золота. Не жалко, его ведь все равно нет — ни на Ниихау, ни где-то еще. Взамен требуешь у Рида хороший пансион на все время подготовки операции — долларов так триста-четыреста в месяц. И начинаешь себе жить припеваючи, занимая мозги лишь тем, какую бы, время от времени, придумать причину, правдоподобно объясняющую, почему поход за сокровищами в очередной раз откладывается. А когда Рид дойдет до кипения, делаешь ему ручкой и находишь другого богатенького идиота. Так можно перебрать человек двенадцать. Раньше или позже этот финт, конечно, разгадают, но, если повезет, продержишься на плаву достаточно долго...

— Ты — скотина! — сказала Вирджиния негромко, но четко. Потом поднялась с кресла и, отвернувшись от меня, встала у окна.

— Я еще не заслужил таких слов. Пит Рошель — вот тот действительно скотина. Он и людей убивать начнет, чтобы никто лишний не отправился бы на Ниихау и не выяснил, что все — блеф.

— Ты свихнулся, — тихо сказала Вирджиния. — Может, и я свихнулась, и все мы свихнулись, но ты точно.

— Вероятно, — я подошел сзади и положил руки ей на плечи. — Знаешь, я сегодня вернул Эмерсону его баксы. Со мной такого никогда не бывало. Точно, с головой не в порядке. Спаси меня от меня самого, малышка.

— А еще ты чего хочешь?! — Вирджиния повернулась так резко, что руки мои сами собой слетели с ее плеч.

— Коктейля! — испуганно сказал я. Она усмехнулась, взяла шейкер, наполнила бокалы и села на свое место.

— Слушай, а где все-таки Эрик? — поинтересовался я, глотнув еще «манхэттена». — Только не рассказывай мне, что на закате он уходит в море, всю ночь носится по волнам, повторяя твое имя, а на рассвете возвращается, озаренный и страстный. А то я поверю и зарыдаю.

— Все прозаичней, — сказала она. — Эрик решил, что практичнее жить раздельно. Целый вечер считал на бумажке все траты, потом огласил итоги и сказал, что, если он снимет небольшой номер в отеле, получится дешевле. Назавтра так и сделал, — она усмехнулась. — В жизни бы не подумала, что моряк-скандинав может вести с любовницей такие разговоры. Хотя, наверное, прав: деньги действительно кончаются.

— А что Чой? — спросил я. — Не подкинет на жизнь?

— У Као резко портится слух, когда речь заходит о деньгах, — она помолчала. — Нет, если дела пойдут совсем плохо, с голоду он мне помереть не даст. Начнет сдавать на ночь своим приятелям — таким же китайским полубизнесменам-полумафиози. Половину заработанного будет мне отдавать до последнего цента. «Честность — мое главное достоинство!» — и палец кверху.

Она передразнила Чоя так похоже, что я рассмеялся. Она тоже.

— Военный совет не отменил совещания в десять утра? — спросил я.

— Вроде нет. Поедем отсюда.

— Логично. Где мы будем спать?

— Ты — в спальне. Это там, — она кивком показала на дверь.

— Один?

Она молча кивнула.

— Еще спальни в доме есть?

— Нет.

— А кровати?

Она промолчала.

— Тогда давай я лягу на полу. Хотя, сама понимаешь, мне лично...

Вирджиния подняла голову. Мне показалось, что в уголках глаз у нее блеснули слезы.

— Отстань, Дэнни. Прошу тебя...

— Успокойся, — ответил я, — я пошутил.

Она снова встала и нервно заходила по комнате — похоже, такая у нее была привычка.

— Когда эта идея пришла мне в голову, все показалось таким простым, так легко выполнимым! Жизнь с Ридом... Два года кошмара! И тут — возможность красиво уйти, взять деньги, которых до конца жизни хватит, да еще нос муженечку натянуть. Потом появился Эрик... Здесь не только постель, хотя Эрик меня действительно любит, а тогда втрескался по уши. Но Эрик Эмерсона ненавидел, как и я, искренне, всей душой. Как увидел его в первый день, так и возненавидел. И вот — шанс отомстить...

— Неужели Рид действительно заслуживает такой ненависти?

— Молчи! Ты думаешь, он просто истеричный скандалист? Это мерзавец в химически чистом виде, такие редко встречаются. Вероломный садист, истекающий злобой и завистью... Ты бы знал, что он со мной иногда вытворял, — она дернулась, видимо, что-то вспомнив. — Несколько раз я была на грани самоубийства. Помню, держу бритву и думаю: может резануть себе по горлу? Хоть сволочи этой больше не увижу!

— Знаешь, семейные дела, они всегда... По-моему, ты все-таки преувеличиваешь...

Она остановилась и посмотрела на меня даже с какой-то жалостью.

— Ты же его совершенно не знаешь... Показалось, что это просто пес шелудивый, который то рычит, то воет? А ты не видел, какие у него глаза, когда он замечает, что человек напротив испугался, не может оказать сопротивления, просто как-то зависит? Дай возможность — он такого клыками порвет! А если уж есть возможность!.. У него вид собаки, которая гнала-гнала беззащитного зайца и, наконец, дорвалась до него. Это зрелище, Дэнни!

— Да будет тебе... Вид собаки! Конечно, неприятный тип, но и преувеличивать не надо.

Вирджиния оперлась руками на кресло и взглянула мне прямо в глаза.

— Ты знаешь, на чем он сделал «бабки»? — спросила она резко.

— Нет, — пожал я плечами. — Виски водой разбавлял?

— Наркотики, — она выпрямилась. — Наркотики. У него напарник был — вместе таскали дурь через границу. Контрабанда. То есть, возил-то тот, второй. У него была яхта, а у Рида концы там и тут. Рид давал наводки, тот, на яхте, шел в Карибское море, принимал товар и перебрасывал в Штаты. Основной риск приходился на долю этого парня. Потом власти заинтересовались его путешествиями. Рид как-то про это узнал и стукнул, куда надо. Причем подсказал, как сделать, чтобы парня взяли с поличным. Так сказать, сотрудничество с полицией, чистосердечное признание, то-се. Но одну вещь при этом Эмерсон держал в уме: он знал характер напарника, знал, чего тот боится. И действительно, парень предпочел застрелиться при задержании, но в тюрягу не сесть. А чистенький покаявшийся Рид через какое-то время за сущие гроши купил его шикарную яхту. Да-да, ту самую.

— Красиво! — я присвистнул.

— Потом он на этой яхте начал устраивать круизы. Года два этим занимался. Собираются несколько богатеньких сынков, трюм забивается поддачей, на борт берутся женщины. Расчет на то, что в океане полиции нет, с бабами можно вытворять, что хочешь. Тонкость, однако, в том, что белые проститутки, готовые перетерпеть такую поездку, просили слишком дорого. И Эмерсон начал набирать мексиканок, причем не профессиональных шлюх, а наивненьких, глупеньких, несовершеннолетних деревенских дурочек, приехавших в город искать работу. Он им, конечно, не говорил, что это за круиз, объяснял просто: туристы ищут обслугу. За таких ему даже дороже платили. Но, главное, Рид с мексиканками и не думал расплачиваться! Когда рейс заканчивался, их просто выбрасывали где-нибудь на пустынном пляже. А что девкам на этой яхте приходилось пережить!.. Две даже за борт выбросились. По шестнадцать лет им было... Помнишь, ты спрашивал, как могли пересечься Рид и Рошель? Один, дескать, важный богач, а другой нищий уголовник. Не знаю, честное слово, не знаю. Но то, что один мерзавец другого издалека чует — это точно.

— Может быть, — пробормотал я. — Слушай, а откуда ты все это знаешь — про яхту, про круизы...

— Эмерсон сам рассказывал, — уголки ее губ дрогнули. — Сначала, когда только поженились, — так, для смеха. Ему же кажется, что все это очень весело. А потом, когда уже плохо жили... Он меня бьет и орет: «Ты у меня тоже за борт сиганешь!»

— Н-да... Ладно, все уже позади. Если золото действительно существует — еще и большие «бабки» сможешь взять.

— Как же! — ее голос задрожал. — Очень большие. Только когда? Время идет, а я ни на шаг к этому поганому золоту не продвинулась. Только связалась со всякими подонками. А сейчас еще это убийство... Если в ближайшие две недели я не потрогаю слитки рукой, придется ложиться под Чоя и обещать ему семьдесят пять процентов дальнейшего заработка.

— Да не накручивай ты себя! — мне захотелось ее успокоить. — Может, все и хорошо будет. Поселишься тогда в «Уолдорф Тауэрз», будешь нищим на улице по десять долларов подавать. Яхта Рида с утра прибывает, так?

— С утра, не с утра — какая разница! — вдруг закричала она. — Все сорвется, я чувствую! Я чувствую, понял! — она замолотила кулаками по столику, опустив голову. — Мне это золото не достанется! Хотя я... я... — она зарыдала.

— Брось, Вирджиния, — я подсел рядом и начал утешающе гладить ее по волосам. — Ну чего ты... Да даже если и нет этого золота... Ты шикарная баба, с такой внешностью — и не выскочить снова замуж... Конечно, второй Рид тебе не нужен, но вполне симпатичный миллионер...