Что касается лица, то здесь проблем не было. У него было самое обычное лицо, на котором не было никаких признаков порока или преступных наклонностей — такое лицо ничем не выделялось в толпе и с трудом запоминалось. За это лицо он щедро заплатил тому же хирургу в Рио, который усовершенствовал его протез. Лицо, которое у него было раньше, стало слишком хорошо известным в преступном мире, а это было куда опаснее, чем полиции.
Его тело тоже производило обманчивое впечатление. Самое обычное телосложение скрывало силу и выносливость акробата, и он отлично владел всеми разрешенными и запрещенными приемами рукопашного боя. Крэг мог легко справиться с обычным противником одной правой рукой и часто так и делал при свидетелях на спор, когда не хотел выдавать секрет своей левой руки. Это был его козырной туз, припрятанный на крайний случпй. Он пользовался им, если по другому уже было нельзя.
Шагая по камере, он остановился у окна. До свободы его отделяло тридцать этажей. Но тюрьмой были только три верхних этажа. Если ему удастся добраться до двадцать седьмого этажа, он может спуститься вниз на лифте и оказаться в относительной безопасности.
Но каковы были его шансы пройти эти три этажа? Он решил, что больше половины, если Олливер ему поможет. В противном случае — тысяча против одного: именно к такому неутешительному выводу он пришел накануне суда.
Олливер! В конце концов он оказался ничем не лучше других политиков. Помогает преступнику бежать, чтобы этот преступник что-то украл для него. А может, он действительно сказал Крэгу правду? И действует из альтруистских побуждений? Крэг пожал плечами: все это было неважно.
Но Олливер в самом деле удивил его. Интересно, как он выглядел, когда судья вместо приговора улыбнулся и предложил ему свободу и миллион долларов.
Крэг ухмыльнулся и неожиданно рассмеялся вслух.
— Неужели это правда так смешно, Крэг? — спросил насмешливый женский голос.
Он быстро взглянул на решетку в потолке. Голос продолжал:
— Да-да, сейчас связь двусторонняя — вы можете отвечать. Об этом мало кто знает, но с камерами везде установлена двусторонняя связь. Иногда, к примеру, полиция хочет знать, о чем адвокат беседует с подследственным. Полиция тоже не брезгует грязными приемами, но вам, наверное, это известно и без меня?
— Вы подключились, чтобы спросить меня об этом?
— Терпение, Крэг. У вас есть время, есть оно и у меня. Я отослала дежурного офицера с поручением и нахожусь в зале управления одна. В нашем распоряжении по крайней мере четверть часа.
— Вы, должно быть, важная птица, раз можете себе такое позволить.
— Моя должность не имеет значения. Важно то, что я вам помогаю. И не ради вас самих, Крэг, но потому что вы можете помочь… сами знаете кому. Как только вернется офицер, я к вам приду.
— Ко мне? Сюда?
— Да, я принесу кое-что, необходимое для побега. Пока я здесь одна, я открою замок вашей камеры. Но не уходите прямо сейчас. Более того, вы должны оставаться в камере по крайней мере полчаса после моего ухода. Договорились?
— Договорились, — ответил Крэг и услышал щелчок замка.
— Что вы принесете? — спросил Крэг и, не дождавшись ответа, понял, что связь отключена.
Он присел на койку и стал ждать. Почему для помощи была выбрана женщина? Он ненавидел женщин, всех без исключения. А эта ещё позволяла себе насмешливый и снисходительный тон.
Дверь открылась, и в камеру быстро вошла женщина, тут же затворившая дверь за собой. Действительно важная птица: она была одета в строгую форму Главного Психокорректора. Должность психокорректора была очень престижной, а самих психокорректоров можно было пересчитать по пальцам. Чтобы занять эту должность, человек должен был иметь не только докторскую степень в психологии и электронике, но и большую политическую поддержку. Что ж, если она тесно связана с Олливером, то политическая поддержка ей была обеспечена.
Но она не была похожа на женщину, защитившую две докторских диссертации. Она была потрясающе красива. Даже строгая форма не могла скрыть её великолепной фигуры, а большие роговые очки на лице, лишенном всякой косметики, не скрывали нежного овала и правильных черт лица. Ее голубые глаза сквозь слегка затемненные стекла очков поражали своей глубиной, а из под форменного берета вились темно-каштановые волосы. Джеймисон ненавидел её вдвойне — за то, что она женщина и за её красоту. Но больше всего его раздражал цвет её волос. Он был точно такого же оттенка как у Ли.
Чтобы подчеркнуть свое отношение, он нарочно остался сидеть на койке. Но если она и заметила неуважение, то никак этого не показала и, остановившись напротив, открыла сумку. Теперь, однако, её голос был сухим и деловитым, а от прежнего дружелюбия не осталось и следа.
— Это — самое главное, — произнесла она и бросила на койку маленький металлический цилиндр. — Положите его в карман. Он радиоактивен и без него или охранника, у которого он есть, большинство дверей — смертельная западня.
— Я знаю, — коротко ответил он.
Затем последовал клочок бумаги, сложенный в несколько раз.
— Это план тюрьмы, где помечено, как добраться до выхода с наименьшей вероятностью наткнуться на охранников. Если все-таки этого избежать не удастся…
Она протянула ему маленький пистолет, но он покачал головой.
— Не надо, — сказал он — Он мне не нужен.
Она молча положила его обратно в сумку, как будто ничего другого и не ожидала услышать.
— Это — гостевая карточка. Прикрепите её к рубашке. Она не поможет вам на верхних трех этажах, потому что всех посетителей обязательно сопровождает тюремщик, но на остальных этажах она избавит вас от ненужных вопросов обычных охранников.
Карточку он взял. Затем она достала короткую, тонкую как лезвие бритвы ножовку, сделанную из дюриума.
— Этим вы распилите задвижку замка своей двери. Я запру дверь, когда буду уходить.
— Зачем?
— Не будьте глупцом, Крэг. Эту дверь можно запереть снаружи, но открыть её можно только с пульта управления. Меня только что сменил дежурный офицер. Если вашу дверь найдут открытой, то сразу станет ясно, что сделать это могли только охранник или я. Конечно, он будет под большим подозрением, чем я, но я не хочу, чтобы на меня падала даже её тень.
— Если вы так осторожны, — спросил Крэг, — то откуда вы знаете, что охранник нас сейчас не подслушивает?
— Этого я не знаю, — спокойно ответила она. — Но это — риск, которого нельзя было избежать. Теперь — одежда. Я принесла вам шорты.
Она достала из сумки плотно свернутый шелковый комок.
— Ботинки я принести не смогла. — Она взглянула на его обувь. — Ваши слишком уж похожи на тюремные, поэтому лучше их оставить здесь. В Альбукерке примерно половина гражданского населения ходит в сандалях, а остальные — босиком. Босиком вы будете меньше бросаться в глаза, чем в этих ботинках. О рубашке, я вижу, вы уже подумали сами, но кое-что можно улучшить. Я могу оставить ножницы и иголку с ниткой — рукава лучше отрезать, чем закатать. Вы с этим справитесь?
— Да, — Крэг помедлил, — но это займет минут двадцать или около того, так что лучше я начну прямо сейчас.
— У вас достаточно времени и для этого, и чтобы распилить замок, и чтобы запомнить и уничтожить план. Все это не должно занять больше сорока минут, и через сорок минут — самое позднее через час, когда вы услышите бой часов — лучший момент для побега. Усли вы управитесь раньше, лучше немного подождать.
— Как насчет денег?
— Вот двадцать долларов. Больше вам не понадобится, потому что вы должны попасть в… сами знаете куда, как можно раньше. И трезвым.
Крэг не счел нужным комментировать. Он никогда не пил, когда работал или находился в опасности. Преступник, пивший не вовремя, долго не протягивал.
— И последнее, Крэг. Вы можете завернуть воротник вовнутрь, чтобы рубашка больше походила на тенниску. Давайте, я…
Она потянулась к воротнику, но Крэг дернулся в сторону и вскочил на ноги.
— Я сам, — сказал он.
— Вы что, испугались меня? — засмеялась она.
— Я не люблю, когда до меня дотрагиваются. Особенно женщины. А теперь, если у вас все, можете уходить.
— Хороша благодарность. А что касается женщин, вам никто не говорил, что это излечимо? Но во всяком случае вы все таки встали из-за меня.
Крэг промолчал. Когда она вышла, он услышал, как щелкнул замок. Ему показалось, что даже в коридоре она продолжжала улыбаться.
Он не стал терять времени и сразу занялся замком. Он пилил задвижку с такой силой, будто хотел выместить на этом куске металла всю накопившуюся злость. Он закончил все приготовления раньше отведенного срока и уже почти решился выйти в коридор, но, поразмыслив, все таки дождался боя часов.
Он потихоньку отворил дверь и выглянул — коридор был пуст. Он шел уверенно и без задержек, хорошо запомнив, где нужно сворачивать, как было помечено в плане, который он уничтожил. Когда он почти прошел второй коридор, он услышал шаги охранников. Спрятавшись в нише, он ждал, пока они поравняются с ним, и приготовился нанести первый удар. Но они свернули в сторону и он, подождав ещё немного, продолжил свой путь. Спустившись по лестнице, он оказался на двадцать девятом этаже. Здесь было больше коридоров и поворотов, но охранников он не встретил и добрался до лестничной клетки без всяких приключений.
И, наконец, последний, двадцать восьмой этаж. Здесь, около поворота на лестницу наверняка постоянно дежурил охранник. Но за этой дверью был лифт, ведущий к свободе.
Глава 3
Охранник был на месте. Осторожно выглянув из-за угла, Крэг увидел, что тот сидел на стуле возле самой двери. Он не спал и был настороже. К счастью, когда Крэг выглядывал, он смотрел в другую сторону. Его пистолет был не в кобуре, а лежал на коленях, и палец был на спусковом крючке.
А на стене над его головой…
Крэг усмехнулся и, сняв протез, взял его в правую руку и приготовился к броску. Наверняка или Олливер, или женщина, а то и оба вместе знали о маленькой блестящей полусфере, которой мог быть только термодатчик, включавший сигнал тревоги при резком повышении температуры. А женщина, между тем, предлагала ему воспользоваться лучевым пистолетом. Застрелить из него охранника было равносильно самоубийству. Если бы у охранника было время пустить в ход свое оружие, то, без сомнения, датчик среагировал бы и на его выстрел, даже направленный в другую сторону. Если бы охранник промахнулся, хотя трудно не попасть в человека с десяти футов, тревога поднялась бы в любом случае.
С такого расстояния Крэг не мог промахнуться. Он вышел из-за прикрытия с уже занесенной для броска правой рукой, в которой сжимал свой метательный снаряд. Охранник успел только взглянуть на Крэга, и тут же упал от мощнейшего удара протезом в лицо. Больше ему уже было не суждено охранять, да и вообще что-либо делать.
Крэг подошел к убитому, поднял протез и, стерев кровь, водрузил его на место. Затем он взял за ствол пистолет, нарочно держа его так, чтобы оставить отпечатки пальцев, и испачкал рукоятку в крови. Они в любом случае выяснят, кто убил охранника, но пусть они лучше ломают голову над тем, как ему удалось отнять пистолет, чем над орудием убийства. Если Крэгу приходилось убивать протезом, он всегда старался подбросить в качестве орудия убийства какой-то другой тупой предмет, если у него на это было время.
С помощью ключа, который висел у охранника на поясе, он открыл дверь и тут же закрыл её за собой. Сигнализация молчала. За это, видимо, все же следовало поблагодарить женщину — без радиоактивного стержня ему вряд ли бы это удалось. Они действительно дали ему шанс спастись, хотя он, воспользовавшись предложенным ими пистолетом, мог все испортить. Кроме того, она ему не сказала, а ведь наверняка знала, что от радиоактивного цилиндра нужно было избавиться здесь же — он действовал как пароль на верхних трех этажах, а на остальной территории здания наоборот поднимал тревогу.
Он выбросил цилиндр в мусорную корзину и только после этого нажал на кнопку лифта. Через несколько минут он уже был на улице и, затерявшись в толпе, мог считать себя в относительной безопасности.
Улица была запружена потоком небрежно одетых людей. За исключением тех, кто носил форму, почти на всех были легкие брюки или шорты, спортивная рубашка или майка. Многие мужчины вообще были раздеты до пояса. Встречались и женщины, на которых не было ничего кроме брюк, но у них были очевидные для всех причины предпочитать такой экстравагантный стиль. У всех женщин, которые ходили босиком, и у некоторых мужчин был сделан педикюр с золотистым или серебристым лаком.
Звуковая реклама просто оглушала. Пообедайте в Стейси! Посетите Дом Необычных Удовольствий! Пользуйтесь зубной пастой Кобба! Навестите заведение мадам Блэйн! Пейте Хотси! Летайте на Пан-Американ! Покупйте! Пейте! Посетите! Пользуйтесь! Покупайте!
Крэг зашел в гостиницу и направился прямиком в туалет. Закрывшись в кабине, он избавился от рубашки, сунув её в мешок для мусора. Но не потому, что она могла привлечь внимание или ему больше нравилось ходить без одежды. Причина была в другом — без рубашки он выглядел по другому. Благодаря мощному мускулистому торсу и хорошо развитым плечам он казался крупнее и фунтов на двадцать тяжелее, чем на самом деле.
Разменяв двадцать долларов, он купил легкие сандали в маленьком гостиничном киоске и сделал ещё две покупки в лавке за углом. Он купил дешевые наручные часы — его отобрали при аресте — которые, судя по всему, протянут не больше нескольких дней, но которые могли прикрыть полоску, оставленную на коже наручниками, и солнечные очки: чуть ли не каждый второй на улице был в очках от солнца. В данный момент он больше ничего не мог сделать, чтобы изменить свой внешний вид, но и этого было вполне достаточно. Он сомневался, что сейчас его смогут узнать даже охранники, общавшиеся с ним каждый день в тюрьме — во всяком случае при беглом взгляде, брошенном на улице.
Чем скорее он окажется в доме Олливера, тем меньшей опасности будет подвергаться. Сейчас труп охранника уже наверняка обнаружили и проверили все камеры. О его побеге уже известно, и его ищут. Полиция запросто могла выставить дополнительный защитный кордон вокруг дома судьи, который председательствовал на его суде. Бежавшие заключенные зачастую так ненавидели своих судей, что пытались их убить. Правда, в данном случае судья Олливер взял отсрочку на двадцать четыре часа, но все равно он выбирал между двумя высшыми мерами наказания, и полиция могла придти к выводу, что эта отсрочка никак не скажется на желании Крэга отомстить, если у него такое желание было.
Точно так же они могли взять под охрану свидетелей, чьи показания фигурировали не процессе, и по крайней мере в одном случае их боязнь мести имела реальную почву. Крэг ничего не имел против полицейских аэропорта, которые обыскивали его и подтвердили обнаружение нефтина. Они давали честные показания. Но что касается бизнесмена, подбросившего ему наркотик и отрицавшего это, то у Крэга с ним были свои счеты. Но торопиться ему было некуда: он мог спокойно дождаться, пока полиция не снимет кордон. В черном списке Крэга значился и наводчик из Чикаго, пославший его в Альбукерк. И перед смертью он расскажет, кто именно из врагов Крэга за этим стоял. Но все это может подождать. Обычно склонные к насилию люди не отличаются терпеливостью, но Крэг относился к тем, кто составляет редкое исключение.
В случае с Олливером надо было наоборот действовать безотлагательно: чем быстрее он постарается проникнуть в дом, тем меньшей опасности будет подвергаться.
Он взял такси и назвал адрес за два квартала до дома Олливера. Расплатившись с таксистом, он сделал вид, что звонит во входную дверь, и дождался, пока тот не скрылся за углом. Затем он пешком дошел до дома Олливера и прошел мимо него по противоположной стороне улицы. Около ворот стоял охранник. Значит, с другой стороны тоже была охрана — проверять не имело смысла. Но никакого дополнительного кордона или припаркованных поблизости машин с людьми было не видно.
Он шел, размышляя над тем, как лучше поступить. Попасть в дом, убив охранника, неважно снаружи или внутри было самым простым. Он мог подойти и спросить, дома ли судья, а затем ударом в челюсть решить все проблемы. Это было просто, но бессмысленно, если он собирался задержаться в доме для беседы с Олливером, которая могла затянуться. Мертвый охранник или даже пропавший — если он притащит тело в дом — сразу наведут полицию на его след. Он не успеет и глазом моргнуть, как они слетятся как вороны и будут настаивать на обыске ради безопасности Олливера, даже если он им скажет, что Крэг у него не появлялся. У них, разумеется, будет ордер на обыск и все такое, так что Олливер ничего не сможет поделать.
Проникнуть в дом через крышу было куда заманчивее, если ему удастся перепрыгнуть на неё с крыши соседнего дома. Прикинув расстояние, он решил, что это возможно.
Дом Олливера был трехэтажным строением в форме куба. Он был просторным, не меньше пятнадцати-двадцати комнат, но без всяких архитектурных излишеств и вычурности — во всяком случае снаружи. Было не принято, чтобы политики, претендовавшие на выборную государственную должность, жили на широкую ногу, какие бы доходы ни получали. Если они любили роскошь, а большинство из них было подвержено этой слабости, они старались избегать таких бросающихся в глаза проявлений этой страсти, как шикарные особняки. Люди склонны делать выводы об общем, судя по тем частностям, которые они видят собственными глазами.
Соседний дом был примерно таких же размеров и формы как и дом Олливера, но в отличие от последнего он был разбит на квартиры, в которых жили несколько семей. Мимолетного взгляда, брошенного Крэгом на крыши домов, когда он проходил мимо, было достаточно чтобы определить расстояние между ними в пятнадцать футов. Это здание подходило для его целей лучше всего: дом по другую сторону стоял слишком далеко.
Когда дом Олливера скрылся из вида, Крэг перешел на другую сторону и пошел обратно. Он вошел в соседний дом и внимательно изучил почтовые ящики и звонки в квартиры, располагавшиеся в холле. Всего квартир было шесть — по две на каждом этаже, значит, на верхнем были квартиры под номерами пять и шесть. Все покрытые прозрачным пластиком почтовые ящики имели таблички с указанием имени владельцев, причем в ящике пятой квартиры, которую занимал некий Хользауэр, было напихано корреспонденции явно больше, чем приходит за один день. Крэг достал из кармана гостевую карточку, которую он снял при выходе из Здания Федерального Суда, и с её помощью вскрыл замок ящика. Он был прав: судя по почте, Хользауэров не было дома почти неделю.
Он опять закрыл ящик и, сделав отмычку из булавки карточки, открыл дверь на лестничную площадку. Поднявшись пешком до третьего этажа, он с помощью той же отмычки проник в квартиру номер пять и закрыл за собой дверь. Ему повезло: квартира выходила на ту сторону, что была ближе к дому Олливера.
Решив, что сначала нужно дождаться темноты, он обошел всю квартиру и не спеша осмотрел её. В такую погоду многие пользуются крышей как солярием и загорают, поэтому при свете дня кто-нибудь мог заметить его прыжок с крыши на крышу.
Он начал с одежды, надеясь найти рубашку и пару шорт своего размера те, что ему дали в тюрьме, были маловаты и стесняли движения. Но с этим ему не повезло. Хотя он нашел много одежды, но он был готов скорее отправиться нагишом, чем воспользоваться найденным. Судя по одежде и очень специфичному подбору литературы, стоявшей на полке, было ясно, что «Хользауэр энд Компани» были парой голубых. Крэга не интересовали кокетливые трусики с кружевами или отороченные шкурой леопарда, но время девать ему было некуда, и он развлекся тем, что разрезал их на мелкие клочки. Он даже не стал бы возражать против неожиданного возвращения хозяев, чтобы посмотреть на выражения их лиц при виде груды тряпья, усеянного конфетти из порванных книг. Он не любил голубых. Однако никто так и не появился.
Денег и драгоценностей он не нашел, но это было неважно: его ждала работа с гонораром в миллион долларов. Олливер наверняка даст ему аванс, которого хватит на все текущие расходы.
Настала пора подумать, пока ещё было светло, как он будет действовать, когда стемнеет. Он изучил дом Олливера сначала из одного окна, потом из другого. Наверняка на крышу вел люк из чердака, но он, скорее, всего будет закрыт изнутри. Открыть его снаружи без специальных инструментов и притом бесшумно было невозможно. Но на третьем этаже было распахнуто окно, и если свеситься вниз, держась руками за край крыши, то в него можно было залезть.
Прикидывая расстояние, которое ему надо было перепрыгнуть, он услышал, как заскрипели тормоза машин, и быстро перебрался к другому окну, выходившему на улицу, чтобы выяснить, в чем дело.
Перед домом Олливера стояли две машины. Из первой вышли пять полицейских, и четыре — из второй. Двое из них начали обходить здание, а остальные направились к центральному входу. Один человек остался в машине, и Крэг видел, как он высунулся из окна и крикнул что-то вслед полицейским. Это был Олливер.
Так вот, значит, почему они не усилили охрану дома сразу. Олливера просто не было дома, и в этом не было необходимости. Теперь они привезли его домой и тщательно все обыщут, прежде чем позволят судье войти. Если бы Крэг пробрался в дом раньше, причем неважно каким способом, он очутился бы в западне.
Неужели Олливер его выдал? Немного поразмышляв, Крэг отбросил такую вероятность. Какой смысл был Олливеру устраивать ему побег и тут же помогать полиции в поимке беглеца? Нет, это, должно быть, была идея полицейских, и Олливеру не удалось отговорить их от того, что они считали необходимым. Полицейскими Олливер не командовал. Он, наверное, сам сейчас надеялся, что Крэг ещё не проник к нему в дом, иначе все, что он сумел предпринять, оказывалось бесполезным.
Крэг порадовался своей осторожности.
Наблюдая за происходящим в окно из глубины комнаты, чтобы его не заметили, он ждал. Примерно через двадцать минут — более чем достаточный срок для самого тщательного обыска дома имевшимися силами — все девять полицейских вышли на улицу. Крэг пересчитал их несколько раз, чтобы убедиться, что в доме никого из них не осталось. Значит, охрану по-преженму будут нести два человека: один снаружи, и другой — внутри.
Олливер вылез из машины, перебросился несколькими словами с одним из полицейских и прошел через калитку в дом. Крэг был в этом уверен, хотя из окна ему не было видно входной двери. Полицейские расселись по машинами, и те тронулись с места. Первая машина проехала вперед, развернулась и припарковалась у тротуара за несколько домов. Неожиданно все её пассажиры куда-то исчезли: водитель включил устройство, превращавшее стекла в тонированные. Машина не имела никаких опознавательных знаков принадлежности к полиции, и любой проходивший мимо пешеход не обратил бы на неё никакого внимания. Вторая машина проехала дальше и завернула за угол, но Крэг был уверен, что она не уедет. Он бросился к окну, выходившему во двор, и успел увидеть, как она припарковалась в конце аллеи, как раз напротив того места, где на улице стояла первая машина.
Сверху донесся рокот вертолета. Внимательно прислушавшись, Крэг ругнулся про себя — вертолет не просто пролетал мимо, а кружил вокруг дома судьи. С вертолета отлично просматривались все крыши, и он будет здорово ему мешать осуществить задуманное.
Но сейчас особенно волноваться было не из-за чего, потому что Крэг все равно дожидался наступления темноты, а за это время что-нибудь могло измениться. Он взглянул на часы — до темноты было не меньше двух часов — и решил, что лучше всего это время поспать. День был долгим и, насколько он мог судить, предстояла не менее длинная ночь. С другой стороны, ночи вообще могло не быть, потому что он не собирался сдаваться живым, если его обнаружат.
Крэг научился моментально засыпать в любое время и в любом месте. Почти в любом месте — он с отвращением посмотрел на огромную с инкрустациями кровать хозяев квартиры, представил, как они проводили на ней время, и устроился в кресле. Через минуту он спал крепким, но чутким сном: скрип замка, любой, даже самый незначительный звук, который мог означать опасность, мгновенно разбудил бы его.
Его сон, длившийся почти два часа, не потревожили никакие подозрительные звуки. Он проснулся как кошка сразу и окончательно. Встав с кресла, он потянулся и услышал рокот кружившего вертолета.
Посмотрев в окна, Крэг увидел, что обе полицейские машины стояли на старом месте. Уже совсем стемнело, а на небе светила яркая луна. По отбрасываемым теням он определил, что луна находилась где-то посередине между зенитом и горизонтом, и он задумался, не стоит ли ему подождать еще, пока луна не скроется совсем. С другой стороны, это могло ещё больше усилить опасность. При отсутствии лунного света от вертолета почти не будет толку — даже с прожектором он сможет контролировать очень ограниченное пространство, и не исключено, что дополнительные наряды полицейских будут размещены на крышах дома Олливера и соседних домов. Сейчас же, пока ярко светила луна, в наблюдении за крышами полицейские могли полностью полагаться на вертолет. Обмнуть сидевших в вертолете полицейских было легче, чем неизвестное количество расставленных на крышах постов.
У каждого вертолета есть слепая зона — прямо под ним. Если бы вертолет не кружил над крышей, а пролетел прямо над ней…
Крэг покопался в мелочи, разбросанной на туалетном столике, и нашел маленькое зеркальце и маникюрные щипцы. В гостиной была лестница, ведущая на крышу. Крэг по ней поднялся и, слегка приоткрыв люк, оставил его в таком положении, использовав щипцы как распорку. Даже если наблюдатели с вертолета заметят приоткрытый люк, они не придадут ему никакого значения: так делали многие жильцы верхних этажей, чтобы ночью было не так душно. Кроме того, в такие теплые вечера многие жильцы сидели или даже спали на крышах.
Воздух был совсем теплым, и наверняка в этом квартале были приоткрыты десятки люков. С помощью зеркальца Крэг осмотрел крыши ближайших домов. Там никого не было — видимо, непрерывный звук двигателя низко летящего веролета отпугнул всех любителей спать на свежем воздухе. Если так оно и было, то присутствие вертолета было скорее преимуществом, чем помехой, тем более, что шум двигателей мог заглушить любые звуки, которые будут сопровождать его прыжок.
С помощью зеркальца, которое он положил почти плашмя на крышу, он долго следил за перемещениями вертолета. Насколько он мог судить, вертолет летал на высоте девяноста-ста футов и старался её придерживаться. В основном он летал по кругу, центром которого был дом Олливера, а радиус приблизительно в пол-квартала. Но время от времени — то ли из-за желания пилота внести разнообразие в монотонность маршрута, то ли чтобы изменить угол обзора — вертолет описывал в воздухе восьмерку, центр которой приходился как раз на крышу дома Олливера. Время от времени? Продолжая наблюдать, Крэг понял, что вертолет описывает восьмерку после каждого четвертого или пятого круга. Значит, он был на автопилоте, и этим можно было воспользоваться.
Если начать разбег и прыгнуть в тот момент, когда вертолет будет пролетать над крышей, у Крэга будет несколько секунд, когда его не будет видно вообще, а потом он уже должен висеть на руках, держась за край крыши. За то время, пока вертолет развернется и появится опять, Крэг уже должен успеть залезть в окно и оказаться в доме. Вся операция должна была быть очень быстрой и рассчитанной по долям секунды. От люка до края крыши было примерно шесть шагов и, прикинув, Крэг решил, что для разбега и прыжка в пятнадцать футов этого вполне достаточно. Если разбег будет слишком коротким — что ж, ему и раньше приходилось рисковать.
Он дождался, пока вертолет описал ещё три восьмерки, чтобы по звуку приближающегося сзади воздушного судна точно знать, когда именно можно было начинать разбег. На четвертой восьмерке он решился.
Захлопнув за собой люк, он бросился вперед и через шесть шагов прыгнул. Легко приземлившись, он едва удержался в нескольких дюймах от края крыши и тут же соскользнул вниз, держась руками за водосток. Немного раскачавшись, он уцепился протезом за внутреннюю часть рамы открытого окна и через мгновенье спрыгнул в комнату. Проделать такой маневр мог только опытный гимнаст. Крэг задержался у окна и прислушивался к звуку двигателей, пока не убедился, что вертолет продолжал летать на автопилоте, и летчик не перешел на ручное управление, чтобы снизиться и проверить подозрительное движение.
Крэг не думал, что в доме были охранники, но он мог столкнуться со слугами и решил не рисковать. Он отвернулся от окна и подождал, пока глаза не привыкнут к темноте комнаты, оказавшейся спальней для гостей. Он прошел через комнату и очутился в коридоре, где было ещё темнее. На втором этаже свет тоже был выключен, и он спустился на первый. Здесь коридор уже был слегка освещен, а под дверью напротив лестницы виднелась полоска яркого света.
Он подошел к двери и замер, прислушиваясь. Он услышал два голоса Олливера и какой-то женщины, но дверь была массивная, и разобрать, о чем они говорили, было невозможно.
Услышав женский голос, Крэг заколебался. Олливер велел ему придти в дом сразу и должен был его ждать. Если он сейчас был с женщиной, значит, он ей доверял, как доверял Главному Психокорректору.
Крэг распахнул дверь и решительно вошел.
Олливер сидел за массивным столом красного дерева. Увидев Крэга, у него округлились глаза и отвисла челюсть.
— Боже мой, Крэг! Как тебе это удалось? Я не подумал о том, что они будут обыскивать дом и поставят охрану, раз приговор ещё не вынесен. Но они настояли на своем. Я решил, что ты где-нибудь затаишься и объявишься через пару недель.
Быстро взглянув на Олливера, Крэг перевел взгляд на женщину. Она показалась ему знакомой, но он никак не мог сообразить, где они встречались. Он мог бы так и не узнать её, если бы не темно-каштановые волосы, которые уже не скрывал форменный берет, и не её насмешливый голос. Повернувшись к Олливеру, она сказала:
