Планета беженцев с Заратустры - Зыбучий песок

– Неважно.

В Бликхеме был универмаг, работавший по субботам, специально для мелких клерков и фермеров, которые только в выходные дни и могли выбраться за покупками. В отделе женской одежды они сразу же натолкнулись на продавщицу, черное форменное платье которой вместо пояса было подвязано измерительной лентой.

– Эта юная леди провела некоторое время в больнице, и ее: гм: одежда сейчас на складе, – весело солгал он. – Не могли бы вы подобрать ей что-нибудь подходящее?

Продавщица с сомнением посмотрела на Арчин.

– Только в подростковом отделе, – ответила она. – Вон там.

Пол повернулся туда, куда она показывала. В дальнем углу отдела он увидел множество полок и вешалок с разноцветной яркой одеждой, которые они почему-то не заметили, когда входили. Он уверенно двинулся в указанную сторону.

«Теперь посмотрим, удалось ли мне набраться вкуса от лондонских модниц, которые всегда крутились вокруг Айрис. Должна же быть хоть какая-то польза от этой проклятой женщины.» Глаза его выхватили трикотажное нижнее белье в дерзкую черно-белую клетку, кружевной пояс для чулок и сами чулки с белой оборкой поверху и в сеточку с цветочным узором.

«Кажется, сейчас это в моде. Она выглядит лет на четырнадцать, а я, наверное, на все сорок.» – Вот этот комплект, – сказал он, показывая рукой. – И: минутку.

Голубое? Нет.

Желтое подойдет больше. Покажите нам желтое платье. И летний плащ. Вон тот, светло-зеленый.

– Да, сэр, – послушно вздохнула продавщица.

Дожидаясь Арчин из примерочной, он нервно закурил. Отдел заполнялся подросткового вида девушками. Пол был здесь единственным мужчиной, и все они в изумлении таращились на него, кроме нескольких, которые, очевидно, приняв его за деталь интерьера и не сочтя нужным ждать, пока освободится примерочная, поснимали одежду и на расстоянии вытянутой руки от Пола принялись примерять новые платья. Он попытался в свою очередь тоже смотреть на них, как на мебель, но скоро почувствовал, как от близости такого количества теплой и гладкой кожи в нем просыпается запертый после отъезда Айрис в дальний угол сознания инстинкт.

«Интересно, Мирза знает кого-нибудь из них? Я бы не удивился. Он, кажется, перепробовал все категории местных жительниц.» – Пол?

Если бы она не окликнула его по имени, он ни за что бы ее не узнал.

Арчин стояла перед ним – робкая, тоненькая и великолепная, в желтом приталенном платье, белых кружевных чулках и легких рыжевато-коричневых босоножках, глаза сияют, волосы, отросшие за время пребывания в Ченте, уложены на одну сторону гладким крылом.

Рядом с довольным видом стояла продавщица.

– Извините, что заставили вас так долго ждать, сэр, но я решила, что юной леди нужны туфли, и еще я взяла на себя смелость причесать ее в более современном стиле.

– Не нужно извинений, – сказал Пол. – Просто покажите мне счет.

Удовлетворенно ухмыляясь, продавщица двинулась к кассе, а Арчин, не в силах больше сдерживаться, повисла у него на шее.

Из дальнего угла отдела на ниx во все глаза таращились две девчoнки, видимо сестры. Выражения их глаз говорили яснее слов: «Золотой папочка!».

Не сговариваясь они повернулись друг к другу, на лицах обеих была написана нескрываемая зависть.

К ресторану они подошли как раз вовремя; швейцар уже сообрался переворачивать табличку на двери с «открыто» на «закрыто». Но обслужили их как положено, несмотря на то, что они были последними посетителями.

Пока они изучали меню, Пол незаметно – по крайней мере, он на это надеялся – изучил состояние своего кошелька.

«Если учесть количество потраченного материала, современная мода получается весьма дорогой.» – Можно посмотреть? – попросила Арчин, протягивая руку.

– Что? Ах, это? – Он достал деньги. – В Ллэнро нет денег?

– Есть, но ими редко пользуются. – Неожиданно она запнулась, а глаза стали испуганными. – Я не должна была этого говорить? Мы здесь не одни.

Она ошеломленно схватилась за голову.

– У меня такое чувство, что ты сказал, что я не должна об этом говорить.

Пол рассудительно улыбнулся.

– Если мы не в больнице, это не имеет значения. И потом, я начал первым.

Она кивнула и принялась исследовать банкноты.

– А почему редко пользуются?

– Ох – потому, что там хватает всего для всех. Еды, домов: Ты живешь не в Ченте, Пол?

– Нет.

– Знаешь, – она негромко рассмеялась, – сначала я думала, что в этом мире все живут в таких больших домах, как больница, и мужчинам и женщинам нельзя быть вместе. Я подумала: тьяхарива, они не наслаждаются друг другом.

«Так оно и есть. Кроме везучего прохиндея Мирзы.» – Что ты только что сказала?

– Что? А, тьяхарива? – Начальные звуки этого слова он даже не стал пытаться произносить; губы и язык отказывались складываться нужным образом. – Это значит «нельзя, чтобы так было». Наверно так можно сказать.

Мы говорим это слово перед тем как сказать что-то, к чему нельзя относиться серьезно.

«Арчин в Ченте до конца дней: тьяхарива!» Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его насторожиться.

– Официант! Где у вас телефон?

«Если я не привезу Арчин вовремя, они решат, что она набросилась на меня и убежала.» Сегодня дежурил Ферди Сильва. Пол нес какую-то чепуху насчет того, что хочет показать Арчин знакомые окрестности в надежде пробудить таким образом ее память.

На вопрос, когда они вернутся, он ответил, что она не заключенная.

– Пол, – сказала Арчин, когда он сел обратно за столик, – покажи мне, где ты живешь.

– Пожалуйста. – Голова у него кружилась, и он не хотел думать ни о каких последствиях. – И не только это. Может, я и не в состоянии предложить тебе прогулку на воздушном шаре, но мы можем проехать гораздо дальше на машине.

«Когда я был маленьким, мне говорили, что дети появляются с неба. Эта девушка из другой, яркой вселенной: не ангел, но дух, эльф, дочь Ллэнро, а не этого мира.» Возвращаясь к больнице, где он оставил машину, Пол держал ладонь у Арчин на плече. Ей это нравилось, то и дело она поднимала руку, чтобы сжать его пальцы.

И, как он и предсказывал, не было уже ничего странного во взглядах, которые бросали на нее прохожие.

В таком виде, когда до машины оставалось всего несколько сот ярдов, они и столкнулись нос к носу с миссис Веденхол.

Время остановилось.

Когда оно двинулось вновь, Пол услышал свой голос, произносящий с идиотской серьезностью:

– Добрый день, мадам. Ваши собаки больше никакого маньяка не поймали?

Миссис Веденхол побагровела, а когда Пол начал смеяться, рыкнула что-то нечленораздельное, словно перевоплотившись в одного из своих псов. Арчин ничего не поняла, но видя, как ему весело, рассмеялась тоже. Taк и не произнеся ни слова, миссис Веденхол промаршировала мимо.

36

До самого вечера у него не шел из головы этот спектакль, и каждый раз воспоминание не переставало его веселить. Все шло отлично! Одно он только упустил из виду: опыт автомобильных путешествий Арчин ограничивался полицейской и больничной машинами, и когда он разогнал свой «спитфайер» с открытым верхом до семидесяти миль в час, она испугалась так, что вцепилась мертвой хваткой в приборную доску.

Скоро, однако, она вошла во вкус, и он вихрем прокатил ее мимо очаровательных деревушек, которые сам не видел с тех пор, как катался по окрестностям, размышляя о том, как Айрис отнесется к перспективе переезда в Йембл. Он показал ей весело журчащий Теме, шершавые скалы Ладло, холмы, покрытые деревьями такого же цвета, как ее новый плащ, только еще зеленее, а однажды, когда они остановился, полюбоваться традиционным дачным садиком, живая изгородь вокруг которого буйно цвела арабисом, плющом и вьющимися розами, она растерянно проговорила:

– Я думала, что здесь все гадкое, Пол, все, все гадкое.

Глаза ее подозрительно блестели. На мгновение ему показалось, что она сейчас заплачет.

«Я мог бы и догадаться. Нужно было увозить ее из больницы каждую субботу. Почему мне это не пришло в голову раньше? Она же должна до смерти завидовать тем, у кого есть друзья и родственники, которым можно позвонить, и которые забирают их из больницы хоть на время.» Она прервала свое созерцание сада и повернулась к нему.

– Пол, ты живешь в таком же доме? Ты сказал, что покажешь, где ты живешь.

Он мысленно сверился с картой.

– Мы будем там через десять минут, – пообещал он и нажал на газ.

Вид дома совершенно очаровал ее, а войдя внутрь, она буквально остолбенела от восхищения. Она осторожно обошла гостиную, нерешительно потрогала мебель, словно не в силах поверить, что та настоящая, а он стоял в стороне и не мог удержать самодовольную улыбку. Что-то очень незамутненное было в ее реакции, особенно по сравнению с Айрис. Не имея предрассудков по поводу качества или престижности вещей, она смотрела на все только своими глазами, и ей это нравилось.

Он провел ее по всему дому, попутно объясняя, что есть что: не просто кухонная утварь, а электроплита, не телевизор, а телефон, который она видела в больнице, но ей не разрешалось им пользоваться. Чтобы развлечь ее, он набрал службу времени и дал послушать.

Она открыла холодильник, с интересом проинспектировала пучки салата, помидоры, яйца, масло, затем наткнулась на пакет с сосисками и подозрительно фыркнула. Она подняла на него удивленные глаза, и во взгляде ее читалась укоризна.

– Прости, – неуклюже сказал он. – Мы относимся к мясу не так, как вы.

Она пожала плечами и отодвинула сосиски в сторону.

– У нас есть поговорка: «Когда идешь в Таофрах» – это такой большой город, который когда-то был столицей того, что вы называете Данией, – «ты должен носить такую же одежду, как и другие люди.» Наверно, есть их еду тоже.

Пол удивился.

– Мы говорим то же самое о Риме. «Когда в Риме, поступай, как римляне».

Захлопывая холодильник, она бросила через плечо:

– Что тут странного? Мы все люди.

Она покрутила кран над раковиной и спросила, все еще не глядя на него:

– Мы будем ужинать здесь, или ты отведешь меня в Чент?

– Если хочешь, поедим здесь. У меня не очень много еды, но для двоих хватит.

– Ты живешь здесь совсем один?

Пол смущенно переступил с ноги на ногу.

– Сейчас – да.

– А раньше – нет?

– Раньше – нет.

Она подпрыгнула и уселась на краю стола, болтая ногами и любуясь своими новыми белыми чулками.

– Вы не были счастливы, – предположила она через некоторое время.

– Боюсь, что нет.

– Кажется, в этом мире люди имеют детей просто когда живут вместе, даже если они не уверены, что будут счастливы, и что будут хорошими родителями.

У тебя есть дети, Пол?

– Нет.

Она ослепительно улыбнулась.

– Как хорошо! Я боялась: Но это было глупо. Ты слишком хороший, чтобы заставлять детей иметь несчастных родителей.

«Если бы это было правдой!»

Но ее внимание уже переключилось на другое.

– Пол!

– Да?

– Я заключенная в Ченте? Я смогу когда-нибудь оттуда уйти?

Он замялся.

– Это трудно объяснить, – уклончиво начал он, – Понимаешь:

– Ох, я не жалуюсь, – перебила она его. – Мне повезло, что мне помогали, пока я была чужая, не умела говорить по-английски и все остальное. Но я старалась учить английский и делать все так, как все люди вокруг меня, и:

Пол глубоко вздохнул.

– Арчин, что в Ллэнро думают о тех, кто говорит неправду?

– Неправду? – Две складки прорезали ей переносицу. – Мы любим говорить правду, но иногда это не получается. Тогда мы притворяемся.

«Как она только что сказала: мы все люди.» – Понимаешь, – проговорил он медленно. – В нашем мире мы любим иметь всему четкое объяснение. Мы хотим знать о людях откуда они, на что живут, на каком языке говорят. Ты самый странный человек из всех вокруг. Люди хотят держать тебя под присмотром. Наблюдать за тобой, быть уверенными, что ты все делаешь правильно. – Пол вытер вспотевшие ладони о брюки. – Если они не поверят, что ты говоришь правду, они будут считать, что ты сумасшедшая.

Она понимающе кивнула.

– Я так и думала. Еще до того, как ты меня предупредил, я решила не говорить никому о Ллэнро.

– Нужно немного подождать. Когда станет ясно, что ты можешь вести себя так, как все люди, тебе разрешат уйти из Чента и жить самой. Не волнуйся – я буду помогать всем, чем смогу.

– Я должна жить сама?

– Ох, у тебя конечно будут друзья, и:

– Ладно. – Она спрыгнула со стола. – Ты не показал мне, что в этом доме наверху.

С живым интересом она обследовала обе спальни, одна из которых предназначалась для гостей. Но ванная вызвала у нее такой восторг, что она захлопала в ладоши и воскликнула:

– Ох! Как здорово!

– Ванная? А что? – Пол несколько удивился.

– Можно? – Она наклонилась потрогать блестящие краны. – Я не чувствовала себя по-настоящему чистой с тех пор, как появилась в больнице.

Там всегда э-э: запах.

А ванна, в которой мне дали мыться, с дезинфекцией. Дези:?

– Ты правильно говоришь.

«Гмммм…»

Он открыл дверцу шкафа и показал ей всякие туалетные разности, оставшиеся после Айрис. Открутил крышку одного из флаконов, дал понюхать.

– Лучше?

– Мммм! – она прикрыла глаза.

– Тогда вперед. Бери все, что понравится. Какие-то из них надо лить в воду. – Говоря это, он повернул кран с горячей водой и подождал, пока руке станет тепло.

– И как вы в Ллэнро относитесь к тому, чтобы выпить?

– Выпить? – недоуменно откликнулась она.

– Алкоголь. Ну: – Он замялся. Естественно, для обитателей Чента спиртное было категорически запрещено. – Ты понимаешь, пиво, вино? Все, что делают из фруктов или зерна, и от чего становится весело?

– А, да! Мы делаем это из винограда.

– У нас это называется вино. У меня есть внизу немного шерри; я сейчас принесу.

Он уж почти собрался уйти, когда она его окликнула:

– Пол!

Обернувшись, он снова увидел ослепительную улыбку.

– Пол, ты так добр ко мне. Спасибо.

«К тебе все должны быть добрыми. Поэтому я так смущен.» Когда он вернулся с бокалом шерри, она успела снять платье и чулки, дверь в ванную оставалась открытой, и это было для него немного неожиданно. Его удивила и ее абсолютно спокойная реакция на его появление, и он, уходя, плотно закрыл дверь ванной.

«Хотя, когда мы встретились впервые, она была совсем голой.» Он спустился по лестнице, смешал себе коктейль и пошел на кухню, посмотреть, что есть съестного. Ничего серьезнее, чем на легкую закуску, он не нашел; с тех пор, как уехала Айрис, он предпочитал не тратить время на стряпню и питался в основном больничными ланчами и какими-нибудь полуфабрикатами по вечерам.

Однако, Арчин вряд ли станет возражать против салата из сыра, есть еще хлеб, купленный только вчера. Что-то бормоча себе под нос и впервые с того дня, когда он получил работу в Ченте, чувствуя себя по-настоящему счастливым, Пол занялся приготовлением ужина.

«Как она радуется самым простым вещам. У кого еще обычная ванна с пригоршней ароматной пены вместо дезинфектанта может вызвать такой восторг. Это все равно что забрать маленькую девочку из сиротского приюта и показать ей, как мечта становится явью.» С тех пор, как он остался один, Пол стал много пить – гораздо больше, чем допускал его медицинский опыт, зато это помогало ему смотреть на ситуацию без паники – и теперь, собравшись взять вино к ужину, он обнаружил, что последняя бутылка пуста. Оставалось еще, однако, холодное пиво. Он пожал плечами.

«Если не понравится, придется пить воду.» Он с удовлетворением посмотрел на результат своих трудов: горка сыра в обрамлении зеленого лука, красных помидоров, ломтиков огурца, ярко-желтых яблочных долек и темно-коричневых сухофруктов. С хлебом и апельсинами на десерт этого должно им хватить.

Он вернулся в гостиную взять себе еще шерри. Когда он наливал вино из бутылки в стакан, сверху раздался ее голос:

– Пол?

Он поднял голову и едва не выронил бутылку. Она стояла на лестнице, опустив одну ногу на ступеньку вниз и держа голову так, чтобы ловить носом запах собственных рук. Она была розовой от тепла ванной и абсолютно голой.

– Арчин, ради бога! Немедленно оденься!

Она опустила руки и уставилась на него с обиженным недоумением. После короткой паузы спросила:

– Тебе не нравится на меня смотреть?

– Нравится! Господи, боже мой, ты прекрасная девушка. Но:

– Я не понимаю людей здесь, – вздохнула она. – Даже когда тепло, всегда в одежде, всегда говорят об одежде – никогда о том, как выглядят их тела, или как сделать твердыми мускулы: Но, Пол, эта пена, которую ты налил в ванну, я теперь так вкусно пахну! Я хочу, чтобы ты сначала понюхал.

Она спустилась с лестницы и протянула к нему руки. Но еще не успев коснуться его оцепеневшего тела, замерла, и лицо ее стало грустным.

– Пол, это: неправильно, да?

– Я: – Голос звучал тонко, а звуки отказывались складываться в слова. – Арчин, ты красивая, и очаровательная, и прекрасная, и все такое. Но я твой врач. Я должен наблюдать за тобой, но мне нельзя: нельзя:

Она уперла руки в бедра и агрессивно выставила вперед свои маленькие груди.

– Наблюдать за женщиной и не подходить к ней, не касаться, не целовать?

Пол, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, я никогда не была так долго без мужчины! Это по-настоящему сведет меня с ума! Это как огонь в животе. Я думала, сегодня, слава богу, наконец-то, это наказание для сумасшедших в вашем мире, и он теперь знает, что я не сумасшедшая, и что меня не надо больше наказывать:

Она подняла обе руки к плечам и сжала свои маленькие кулачки так сильно, словно хотела их сломать.

– И если я не сойду с ума, то просто умру!

Она закрыла лицо руками и заплакала.

Снаружи послышался звук остановившейся машины. Пол покрылся потом. Он бросился к ближайшему окну, открытому по случаю теплого вечера и резко задернул штору. Было еще светло. Следующая штора, потом еще одна, и, наконец, он закрыт от прохожих.

Тяжело дыша, он повернулся к Арчин. Мотор заглох, хлопнула дверца.

«Бесполезно. Если кто-нибудь из соседей случайно заглянул и увидел …» Он неуклюже попытался ее утешить, но она дернула плечами, а когда он повторил попытку, рубанула его по руке ребром ладони так, что он вскрикнул от боли. Она скривила губы, словно собиралась плюнуть ему в лицо.

«О Боже! Что за ловушку я вырыл себе на этот раз!» Раздался стук в дверь. Он похолодел, сердце куда-то провалилось. Руки его метнулись вперед и сжали плечи Арчин.

– Арчин, ради всего святого! Если они найдут нас с тобой в таком виде, они меня выгонят, и мы никогда больше не увидимся. Они запрут тебя в Ченте до конца жизни!

Она подняла на него потухшие глаза.

– Это не может быть правдой, – печально сказала она. – Люди не могут так жить.

Снова стук в дверь, на этот раз громче. Он резко тряхнул ее.

– Клянусь тебе! Потом Арчин, когда тебе разрешат уйти из Чента, и ты не будешь моей больной, потом – но сейчас ты меня погубишь. Прошу тебя, прошу!

Она вывернулась из его рук, резко развернулась и двинулась к лестнице, сгорбившись и опустив голову. Пол провел рукой по лбу и обнаружил, что он мокрый от пота.

«Быстрее, женщина, да не плетись же ты так!» За его спиной раздался звук отодвигаемой шторы. Вслед из открытого окна он услышал голос:

– Пол! Ты получил мои часы? Ого! Ничего себе! Привет, Айрис! Сегодня жарко, правда? Ого-го! Это не Айрис! Ты старый сукин сын, Пол, не ждал я от тебя таких фокусов!

В окне хихикало и кривлялось красное круглое лицо Мориса Дукинса, пребывавшего на вершине своей маниакальной фазы.

37

Когда к Полу вернулась способность двигаться, он первым делом повернулся в сторону лестницы. Арчин исчезла.

«Может ее здесь никогда и не было? Может все это сон? Перегрелся на солнце, и теперь у меня галлюцинации от жары и усталости.» – Что же ты не приглашаешь меня разделить вашу маленькую вечеринку? – спросил Морис.

«Все пропало, разлетелось на куски, дом рухнул, земля разверзлась и поглотила меня…» – Пол, не ожидал я такой встречи от старого друга! Ладно, я все равно войду.

Морис отклонился назад и отодвинул в сторону оконную раму. Затем, изобразив на лице обиду, перекинул через подоконник сначала одну толстую ногу, потом другую.

Волосы у него были всколочены, на лице трехдневная щетина, ботинки нечищены, а молния на брюках расстегнута на полтора дюйма. Пол отметил это механически, словно фотоаппарат, пытаясь одновременно разобраться в вихре проносившихся у него в голове мыслей.

«Дать ему выговориться, успокоить и выпроводить вон? Не получится. В таком состоянии его бесполезно уговаривать. Как бы всунуть ему лекарство?

Тут полно порошков, склянок и микстур, которые я нанес для себя, но я не смогу заставить его их проглотить. Нужно его напоить. Отвезти в Чент – нет, ради всего святого, как можно дальше от этого места. Ему нужно в больницу, но теперь он расскажет там не только, что у меня когда-то был нервный срыв, но и то, что видел в моем доме голую пациентку.» Мир скользил, опрокидывался, вырывался из-под ног.

Лицо блестело от пота так, словно было покрыто маслом. Морис подлетел к Полу и вцепился в руку.

– Как я рад снова тебя видеть, Пол, – болтал он без умолку. – Я все думал и думал, как мне тебя найти и отблагодарить за все, что ты для меня сделал, когда мне было так плохо, но я не знал, где тебя искать, а позавчера встретил Айрис вместе с Мэг и Берти, и она сказала, что у тебя какие-то неприятности, и что она живет пока у них, и я подумал, что просто обязан приехать и выразить свое сочувствие. Привет, привет, а кто эта твоя новая подружка, а? Это не с ней я видел тебя как-то на танцульках?

Не переставая щебетать, он изобразил какую-то дикую пародию на танцевальную фигуру, речь его при этом сопровождалась отвратительным хихиканьем. Отшатываясь и стараясь, чтобы это было не слишком заметно, Пол увидел краем глаза, что Арчин снова появилась на лестнице. Она успела влезть в платье и босоножки, решив, очевидно, не тратить время на чулки.

– Играй, моя мышка, ушла кошка домой, танцуй, моя крошка, этот танец со мной, – голосил Морис, безуспешно пытаясь попасть в мотив песенки «Падает Лондонский мост». – Удивляюсь я тебе, ты же врач, конечно, конечно, врачи тоже люди, как и все остальные, верно? – Он подмигнул Полу и легонько толкнул его локтем под ребро. – Мне было так приятно это узнать – я тебе никогда не говорил? Это значит, что я смогу справиться с самой тяжелой фазой гораздо легче. Конечно, конечно, я сейчас на вершине блаженства, и все потому, что так давно тебя не видел, и так рад, после всего, что: – Он потерял нить речи, некоторое время беззвучно шлепал губами, потом, наконец, проговорил: – Ладно, ты собираешься меня знакомить?

– Арчин, это Морис, – выдавил из себя Пол. – Мой лондонский друг.

Морис, Арчин.

– Какое-то сумасшедшее имя, – воскликнул Морис. – Икра – это яйца рыб длиной в аршин. Арчин – хмммм: Ларчин-марчин. Икра – это яйца рыбных целок – а вот и неправильно, конечно, я же знаю, что если лососиха идет метать икру, то она уже потеряла свою вишневую косточку. И я тоже скоро свою потеряю. – Он засунул пальцы под брючный ремень и уставился на Пола жалобным взглядом.

– Ты: гм: ты, наверно, устал с дороги, – рискнул Пол. – Хочешь выпить?

– Да, я взял напрокат машину в какой-то дурацкой фирме только сегодня утром в какой-то жуткой дыре, и надо же было так случиться, что этот дурак на своем «мини» вылез прямо у меня перед носом – ладно, это все должно быть застраховано, но я ужасно рад, что успел приехать до темноты, потому что с фарами творится черт знает что, одна вообще разбита, а другая смотрит на Марс, или на Юпитер, или еще на какую другую планету, черт ее знает. Я все думал, что надо послать им сигнал морзянкой, сказать привет, это Морис, но после этой дурацкой аварии, машина как-то странно дребезжит, когда нажимаешь на тормоз, поэтому я промахнулся на целую милю. Выпить!

Да, нам обязательно надо выпить за встречу.

Как мы давно не виделись, Пол. Я тебя люблю, я тебе когда-нибудь это говорил?

Он начал пританцовывать на месте, слегка приседая и подскакивая так, словно мышцы его беспорядочно сокращались и не давали конечностям покоя.

Его выпученные глаза перескочили с Пола на молчаливую и напряженную Арчин и мгновенно вспыхнули злобной ревностью.

– Садись, – предложил Пол, ужаснувшись этому мновенно исчезнувшему взгляду.

«Хотя:? Не знаю. Возможно, так: это мой шанс поймать Пола одного, без женщины.» – Я могу постоять, – сказал Морис. – Я могу поставить. Я могу поставить все.

Вообще все.

Его глаза остановились на Арчин, и усмешка, не успев появиться, тут же превратилась в наглую ухмылку.

– Насчет выпивки, – спокойно сказал Пол. – У меня есть крепкий эль, он должен тебе понравиться. Арчин, пойдем, поможешь мне принести стаканы.

Она подчинилась без возражений. И как только за ними закрылась кухонная дверь, прошептала:

– Пол, он болен?

– Боюсь, что да, – быстро ответил Пол. Он достал небольшую бутылку со спиртом, плеснул примерно на три пальца в стакан и только потом вылил туда пиво.

– Зачем ты так делаешь?

– Я не смогу заставить его принять транквилизатор. От этого он опьянеет – и, может быть, уснет, хотя в таком состоянии, мы рискуем, что он сначала войдет в совсем буйную фазу.

Пиво вспенилось до краев стакана, и он вылил остаток бутылки в другой стакан – на всякий случай, для себя.

– Хочешь? – он протянул стакан Арчин. Она отпила глоток, сморщилась и покачала головой.

– Пол! – окликнула она, когда он уже собирался выходить из кухни. – Это правда, то что ты сказал? Тебе нельзя… ничего со мной делать? Это не потому, что ты не хочешь?

– О, мой Бог, – выговорил Пол. – Как ты могла подумать, что я тебя не хочу?

Она печально улыбнулась и дотронулась до его щеки так легко, что он едва почувствовал прикосновение ее пальцев.

Морис суетливо мерил шагами гостиную; несколько раскрытых книг валялись на полу, каминные щипцы были осмотрены и брошены далеко от своего места, а одна из диванных подушек перевернута.

– Эй, – окликнул его Пол, и он танцующей походкой прискакал за стаканом.

«Я никогда не видел его в таком состоянии. Может он чувствует свою вину, и это как-то вымещается на всем остальном.» Морис одним глотком залил себе в горло полный стакан фальшивого пива, потом высунул язык и облизал с усов оставшуюся там пену.

– Х-ха! – воскликнул он. – Не то что в этих вонючих лондонских посудомойках!

Добрый пинок – как от лягучей лошади. Что значит деревня!

– Еще? – спросил Пол.

«Если пропустить через него три или четыре стакана…» – Я принесу, – предложила Арчин, протягивая руку за пустым стаканом.

– То же самое, – с нажимом сказал Пол, и она понимающе кивнула.

– Шагай! – Морис облокотился на ручку дивана, но, видимо, счел эту позу неудобной, потому что снова вскочил на ноги. – У меня для тебя целая куча новостей, Пол, старый Пол – Полпол, Полопол, хорошее местечко ты себе нашел, это здорово, что айрисовский старикан устроил вам такой домишко. Он помер, я слышал, это правда? Неважно, это будет просто идеально для того, что я тебе придумал, у тебя будет в сто раз больше денег, чем на этой дурацкой работе, которой ты сейчас занимаешься, ты должен открыть специальную психиатрическую больницу – вот как она будет называться, СПБ, стратегическое пиздовое безобразие, тебе нравится? Я сам это придумал, потому что самое главное для таких людей, как мы с тобой, ты, наверно, потому и разбежался с Айрис, это то, что у нас никогда не было места, чтобы привести в порядок рефлексы. – По толстой щеке Мориса поползла слеза, но поток слов не прекращался ни на секунду, так что Пол даже не был уверен, переводил ли он дыхание.

– Ты только представь, Пол, беднягу с самого раннего возраста отдают на растерзание все этим гадским бабам и бабьим сплетням, смотри, пацану некуда пойти без своей сестры, например, какой-нибудь законник будет думать, что это что-то вроде респектабельного братства, ты его организуешь, чтобы заполучить целую кучу привелигированных богатеньких пациентов, которые заплатят кучу денег, чтобы у тебя лечиться, а значит никакого общественного надзора, и вообще, это не дурдом, и там можно будет привести в порядок все эти рефлексы, про которые я говорил, ну, ты понимаешь, всякие там фотографии хорошеньких телочек с большими сиськами на всех четырех стенах, а обслугу мы переманим у Майсона, или еще откуда-нибудь, мне один приятель говорил, что знает парочку таких мест, может тогда и не будет таких проблем, как у нас с тобой, и ты будешь вполне счастлив со своей толстомясой коровой Айрис и перестанешь гоняться за мальчишеским типом вроде этой лососевой целки Арчин.

Он театральным жестом вытянул руку, Арчин отступила назад, при этом лицо ее подозрительно вытянулось.

– Это уже тысячу лет, я не знаю, почему это не делают в какой-нибудь Швеции, а может уже и делают, но кто-то же должен заняться и в этой стране, и может у тебя будут даже мальчики, их пришлют родители, которые захотят вырастить их так, как считается правильным и гетеро, ну, ты понимаешь, и никто не узнает, если ты отсортируешь совсем уж безнадежных, а вот и мое пиво, спасибо.

Пиво вылилось ему в глотку как и в первый раз, без остановки.

– Пол, ты должен это сделать, ты должен помочь мне стать нормальным, я схожу с ума, помоги мне, начни учить меня прямо сейчас, смотри, как она похожа на маленького прекрасного мальчика, я:

Морис дернулся, пытаясь схватить Арчин, выронил стакан, который тут же разлетелся по полу мелкими осколками, а в следующую секунду, после короткого и совершенно незаметного жеста девушки, недвижно растянулся во весь рост на полу.