Глава 1

Шериф Гевин Ремси вытянул ногу и носком ботинка выключил обогреватель. Избиратели округа Ла Рейн, все четыре тысячи двенадцать человек, могли гордиться его бережливостью.

Ремси вновь положил ноги на стол и продолжил созерцание окрестностей из окна своего кабинета. Перед ним простиралась тридцать первая улица, двусторонняя магистраль с желтой полосой посередине, это была главная улица Пиньона, штата Калифорнии, где и находился округ Ла Рейн.

Через дорогу от конторы шерифа были видны станция Ат Мооз Эксон, Главное управление птицефермы и аптека Хаккета. На его стороне дороги находились компания «Хадвей и Пламбинг», театр «Риэлто». Все это принадлежало Пиньону, кроме библиотеки и больницы, которые были выстроены у дороги на возвышенности между тридцать первой улицей и горами.

Гроза, бушевавшая в городе два дня, прекратилась ранним утром, оставив все мокрым и поникшим. Теперь земле понадобится не меньше двух солнечных дней, чтобы обсохнуть.

Гевин Ремси предпочитал сухой климат. Дождь угнетал его. Элиза же, напротив, получала вдохновение от дождя. Буквально. Как только падали первые капли, она садилась за пишущую машинку и сочиняла несколько страниц стихов. Затем она показывала их Гевину и спрашивала, что он об этом думает. В первый год их женитьбы он прибегал ко лжи и говорил, что это хорошо, просто здорово. Но затем он начал говорить правду. Однако это ничего не изменило.

Сегодня был последний день марта, и, если повезет, больше такой грозы не будет. Лето принесет свои собственные проблемы – банды мотоциклистов, раздражительные туристы, бродяги и многое другое. Но пока шел дождь, он ничего не мог делать.

В этом году не должно быть много проблем с бродягами. Нормальные люди не стремились в леса после дела Драго. И в этом их нельзя было упрекнуть. Сейчас стало спокойно, но иногда, в тихую ночь, все еще можно было слышать это. Вой.

Больше всего шерифу хотелось спокойного лета. После ужасной трагедии в Драго и его развода с Элизой у Гевина не хватало времени, чтобы наладить свою собственную жизнь.

Жители округа Ла Рейн были бы счастливы возвращению спокойной, привычной жизни, которая нарушилась в Драго. Сначала это не казалось серьезным, теперь же люди избегали об этом говорить.

Однако еще оставалось достаточно любопытных, стремящихся в округ, в надежде что-нибудь увидеть в деревне, о которой шла дурная слава. Они могли бы спокойно оставаться дома. Здесь нечего было смотреть.

Асфальтовая дорога, соединяющая Пиньон с Драго, была разрушена от огня, и на ней были поставлены деревянные заграждения, блокирующие въезд. И все же решительные искатели приключений могли проникнуть туда на грузовиках. Те, кто приезжал, напрасно тратили время в поисках сувениров. Некоторые местные жители подшучивали над ними, показывая футболки из Драго со следами укусов и бурыми пятнами, но эти шутки уже устарели.

Гевин Ремси спокойно выполнял свои обязанности во время дела Драго. В сущности, он почувствовал облегчение, на время уехав из дома. Теперь, как и все люди в городе, он не хотел говорить об этом. Ни о Драго, ни об Элизе. Не потому, что он все забыл. Никто никогда этого не забудет. Он просто старался об этом не говорить.

Шериф взял папку для бумаг со стола, за которым работали два его помощника: Мило Фернандес и Рой Невинс.

Мило был подобен нетерпеливому ребенку, его волновала работа полицейского. Роя Невинса, наоборот, мало что волновало, кроме ожидания окончания двадцатилетнего срока службы в предвкушении отдыха – уютной жизни в Калифорнии.

Они должны были вскоре вернуться. Уже темнело. Ремси чувствовал себя немного виноватым оттого, что послал их искать диких гусей, но он не мог видеть Мило, изнывающим от безделья, и Роя, впадающим в спячку. Вероятно, они не могли найти в лесах Эйба Креддока и Кели Вейна. Эти бесстрашные охотники, скорее всего, засели в одном из баров, где у каждого посетителя была татуировка на теле и свой грузовик. Однако жена Эйба проявляла беспокойство по поводу его трехдневного отсутствия, так что Ремси так или иначе должен был начать поиски. Во всяком случае, Мило, возможно, будет доволен, выбравшись из конторы, и Рой будет уверен в выполнении своего долга.

Снаружи заскрипел гравий и подъехал грузовик Орри Ейтез. Из кабины выбрался Орри, а за ним два подростка – мальчик и девочка. Орри повел их к конторе.

Ремси опустил ноги на пол и подождал, пока они войдут. Внутри у него все сжалось от предчувствия беды.

Орри распахнул перед ребятами дверь и подвел их к столу Ремси.

– Небольшие проблемы, Гевин, – сказал он.

– Да?

– Эти дети говорят, что в лесу они видели мертвого мужчину.

– Они уверены в этом?

– Но ты же знаешь, как иногда солнечные лучи проходят сквозь деревья. Пень или бревно, поросшее мохом, может выглядеть как что-то иное.

Мальчик мрачно посмотрел на Орри.

– Если там лежит бревно, то в таком случае я бобер.

Ремси задумчиво смотрел на молодую пару. Мальчик был худощавым и выглядел бы совсем неплохо, если бы немного брил усы. На девочке была куртка фирмы ИГЛА и эластичные облегающие джинсы.

Шериф откашлялся и проговорил:

– Расскажите мне об этом.

– Видите ли, мы с Дебби гуляли, – начал мальчик. – По тропинке, которая ведет к старой дрэгорской дороге. – Эй, ты ничего не чувствуешь? – спросил я.

– Что именно?

– Пахнет тухлым мясом.

– Не стоит передавать ваш разговор, – прервал Ремси. – Расскажите, как вы нашли мертвеца.

– Я как раз и собирался это сделать, сэр.

– Нельзя ли побыстрее?

Мальчик обиженно замолчал, но Дебби продолжила.

– Мы нашли его в нескольких шагах от тропинки. Здоровенный малый, знаете ли. Пахло действительно ужасно.

– Каков он?

Девочка пожала плечами.

– Трудно сказать. Он лежал вниз лицом. Мертвый. – Она взглянула на своего приятеля и хихикнула.

– Как он выглядел?

– Как мертвец, – сказал мальчик.

– Его лицо, – подсказал Ремси.

– Кто знает. Мало что от него осталось. Похоже, кто-то его грыз.

– Да, – подтвердила девочка.

Ремси поднялся со стула.

– Вы можете показать дорогу?

Они энергично кивнули.

– Я вам еще нужен? – поинтересовался Орри Ейтез.

– Не теперь, Орри. Спасибо, что привез их.

Они вышли из маленького деревянного домика, который служил конторой шерифа. Его построили двадцать лет назад как торговую лавку для одного предприимчивого дельца, который считал, что начнется переселение из Лос-Анджелеса в горы. Однако он ошибся.

Орри Ейтез залез в грузовик, махнул рукой и уехал. Ремси подвел ребят к разбитому фургону. Свою машину он отдал Элизе. Округ Ла Рейн мог предоставить шерифу только одну машину, и именно на ней уехали его помощники.

Ремси хотел убедиться, не был ли мертвец Эйбом Креддоком или Кели Вейном. Если так, он был неправ, считал, что они находятся где-нибудь в баре. С другой стороны, если все же это был один из них, то где другой? Напились, и ружье выстрелило? Лучше не строить догадок, пока он все не увидит на месте. Он запустил двигатель восьмилетнего фургона и двинулся к старой Дрэгорской дороге.

Помощник шерифа Рой Невинс остановился, чтобы стряхнуть с брюк колючки с куста дикой ежевики. Он понимал, что их задание было напрасной тратой времени. Креддок и Вейн ориентировались в этих лесах лучше, чем кто-либо в округе. Единственная беда, в которую они могли попасть, это когда они возвращались в город и начинали пить.

Он знал, что Гевин Ремси послал его и Мило сюда только для того, чтобы чем-то их занять. Он вернется до темноты и скажет Гевину, что не обнаружил никаких признаков Креддока и Вейна. Их поиски можно продолжить в любое время. Он полностью вымок, поранился колючками, его ботинки разваливались.

– Рой! – крикнул откуда-то слева Мило.

– Да?

– Стой на месте.

– Хорошо. – Иногда Мило задевал его. Но черт возьми. Ему только двадцать. Когда Рою Невинсу было двадцать лет, он сам был как порох. Из мальчишки мог выйти хороший полицейский. Не в этом округе, где задержка возврата пары библиотечных книг считалась чуть ли не преступлением, но начинать можно и здесь. Через три месяца он сможет попробовать свои силы где-нибудь в другом месте. Перед ним прямая дорога полицейского. А Рой Невинс ее уже прошел.

В прошлом он был ковбоем. Теперь он будет жить на пенсию, как только придет его время. Через пару лет сможет купить уютный домик. Станет ловить рыбу. В Мехико можно жить достаточно прилично. Если учитывать свои возможности и мириться с некоторыми неудобствами, как, например, прохождение через мокрый лес.

– Эй! – крикнул он в сторону Мило Фернандеса.

– Да!

– Давай передохнем.

Рой закурил сигарету. Опустил ружье на валун, выглядевший более сухим. Мило Фернандес, стройный и опрятный в своей форме, пролез через мокрый кустарник и присоединился к нему.

Молодой человек взглянул на кусочки неба, которые проглядывали сквозь могучие вершины сосен и елей.

– Через час стемнеет.

– Да.

– Как ты думаешь, мы найдем их до темноты?

– Креддока и Вейна? Вряд ли. Не до темноты, и не раньше Пасхального Воскресенья. Эти двое не могли заблудиться. Возможно, они где-нибудь застряли, но не заблудились.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я их хорошо знаю. Не могу понять, зачем Бетти Креддок просит нас отыскать Эйба. Лучшее, что для нее может быть, если он свалится посредине тридцать первой улицы и его кто-нибудь подберет.

– Да, но все-таки мы должны их найти.

– Конечно. Старая школьная привычка. Ты учишься в колледже?

– На младшем курсе. Еще два года до окончания.

– Пустая трата времени. Ты ведь хочешь стать полицейским, разве не так?

Мило Фернандес кивнул.

– Этому тебя в колледже не научат. Единственный способ стать полицейским – это им быть.

Рой собирался рассказать одну из своих историй, когда он служил полицейским в Окленде, но парень его не слушал.

Мило всматривался в темноту.

– Рой, далеко отсюда Драго?

Невинс показал на юг.

– По этой дороге. Четыре-пять миль.

– Иногда мне хочется посмотреть на это.

– Не на что смотреть. Около дюжины сгоревших домов.

– На что это было похоже? Пожар, и все? Это было жутко?

Рой пожал плечами. Он вынул сигарету, откашлялся и сплюнул на землю. Конечно, если ты роешься в пепле, пытаясь понять, где останки людей, а где что-то еще.

Парень почувствовал нерешительность старого помощника и быстро взглянул на него. Рой замолчал, уставившись на тлеющий кончик своей сигареты.

Мило Фернандес посмотрел на юг, словно пытаясь увидеть сгоревшую деревню в пяти милях от леса.

– Ты не знаешь, что там произошло, Рой? В Драго? До пожара?

– Откуда же? Своего рода культ. Типичный для Лос-Анджелеса. Люди, жившие там, никогда не уходили далеко из своей деревни.

– Существовали предания.

– Да, я слышал их. Что-то непонятное.

– Это были не люди. А в лесу ночью слышался вой.

– Ну и что? Ночью в лесу бывает много забавных звуков.

– Люди слышали его и после пожара. После того, как в Драго все сгорело.

– Послушай, приятель, мы иногда сами пугаем друг друга, рассказывая у костра страшные истории. А сейчас мне не до этого.

– Хорошо, Рой. Я просто любопытен.

Впереди затрещало. Оба помощники прислушались. Они посмотрели друг на друга, затем в сторону шума.

– Кто там, – позвал Рой Невинс.

Молчание.

Еще один хруст веток.

– Креддок..? Вейн..?

Тишина. Шум движения. В двадцати шагах от них впереди что-то приподнялось. На них смотрело лицо. Бледное лицо, испачканное грязью. Черные спутанные волосы. Дикие глаза.

– Эй!

Лицо исчезло. На мокрой земле остались следы ног.

– Чертовщина, – Рой растоптал сигарету. Мило уже его опередил, преследуя исчезающее существо, которое пробиралось сквозь деревья.

Беглец оставлял следы, прорываясь через кустарник. Два полицейских следовали за ним. Рой Невинс чертыхался, когда к нему цеплялись колючки и на ботинки налипала грязь.

– Стой! – кричал Мило Фернандес. – Приказ шерифа!

Рой запыхался, дыхание с шумом вырывалось из открытого рта. Он держался за кожаный ремень, на котором висела кобура его полицейского револьвера тридцать восьмого калибра. Он придерживался правила: никогда ничего не делай наспех. Черт с ним. Стрельба может привести к беде. Ты должен отвечать за каждый выстрел. Во всяком случае, стрелять было не в кого. Ему удалось только увидеть мельком спину Мило, атаковавшего беглеца.

Впереди послышался глухой стук падающих на землю тел. Рой рванулся через заросли и едва не упал на Мило. Парень применил к беглецу прием, и тот лежал, распластавшись на сырых сосновых иголках.

– Я поймал его, Рой.

– Вижу. Надеюсь, ты не слишком сильно стукнул его, чтобы можно было поглядеть, кого мы поймали.

Мило осторожно ослабил захват. Существо не двигалось, и он схватил его за плечо и перевернул.

– Ребенок, – растерянно проговорил Рой.

Лицо, смотревшее на них, было бледным и испуганным. Странно, но дышал он не тяжело.

– Почему ты побежал? – спросил Невинс.

Большие испуганные глаза смотрели на полицейских. Мальчик не отвечал.

– Встань.

Мальчик поднялся согнувшись.

– И не пытайся больше бежать. Мы отвезем тебя в город.

Невинс взял мальчика за руку. Под гладкой кожей были крепкие мышцы. Мило, не отрываясь, смотрел на лицо мальчика.

– Пошли, – сказал Невинс. – Я хочу вернуться с ним к машине до темноты. В чем дело?

Мило Фернандес не знал, что ответить.

– Взгляни. Что-то не так с его зубами.

Глава 2

Палата на втором этаже в больнице округа Ла Рейн была чистой и светлой. За окном пела ночная птица. Мальчик приподнялся на кровати. Его темно-зеленые глаза в поисках выхода обежали всю комнату.

Рядом с кроватью стояла и улыбалась Холли Лэнг. Она была высокой и стройной, с короткими темными волосами и карими глазами. Ее улыбка была доброй, и люди обычно улыбались ей в ответ. Но выражение лица мальчика не изменилось.

– Сейчас ты выглядишь немного лучше, – произнесла она.

Мальчик взглянул на нее и отвел глаза в сторону.

– Как ты себя чувствуешь?

Он не ответил.

– Я думаю, ты немного испугался, – продолжала Холли мягко и доброжелательно. – Такое случается. Больница может напугать. Меня зовут Холли. А как зовут тебя? Если не хочешь, можешь не говорить. Нам некуда спешить.

Пальцы мальчика нервно теребили край простыни.

– Я доктор.

На мгновение его зеленые глаза встретились с ее.

– Не такой, который делает уколы, – быстро добавила она. – Я больше разговариваю. А также слушаю, если ты захочешь поговорить со мной.

Мальчик отвернулся и уставился в окно на темные деревья. Холли не могла понять выражение его лица.

Холли ждала, наблюдая за ним. Но ничего не менялось.

– Что-то с тобой произошло, – сказала она больше самой себе, чем мальчику. – О чем ты сейчас думаешь?

Больница округа Ла Рейн больше походила на дорогой горный курорт, чем на лечебное заведение. Она была расположена в живописном уголке леса на склоне горы над городом Пиньон. За ней виднелись Техасские горы. Удобства, великолепное оборудование, вежливость налогоплательщиков Калифорнии. Чего нельзя было сказать о персонале.

Выпускники медицинской школы, представители низших кланов, находили здесь свой дом. Врачи с сомнительным прошлым, медсестры с сомнительной репутацией – таков был ее персонал.

Здесь всегда было больше кроватей, чем пациентов. Администрация жила в страхе ожидания, что во время очередной бюджетной баталии в Сакраменто кто-нибудь предложит послать больницу ко всем чертям. Перестанут поступать средства, и множество людей останется без работы. А ведь бюджетные чиновники Сакраменто могли бы их содержать.

Доктор Холланда Лэнг, которую все называли просто Холли, не принадлежала к числу подобных. Она оставила прибыльную частную практику клинического психолога, когда работала в Министерстве общественных служб. Когда люди спрашивали, зачем она это сделала, Холли отвечала, что должна загладить свою вину. Ей неудобно было признаться, насколько глубоко заботили ее люди, нуждающиеся в помощи.

И округ Ла Рейн, учитывал эти странности, обратился именно к ней. Она была не высокого мнения об этом медицинском учреждении, но среди отверженных встретила несколько чудаков, к которым и сама могла относиться.

Теперь Холли смотрела на мальчика, пытаясь понять, что с ним произошло. Его привезли два часа назад, и за это время он не произнес ни слова. Она выгнала из палаты любопытных зрителей, чувствуя, что по крайней мере сумеет успокоить мальчика.

За дверью послышался шум. Она с досадой обернулась.

На пороге стоял шериф Гевин Ремси.

– Не возражаете, если я войду?

– А разве я могу вас остановить?

– Безусловно. Если скажете, чтобы я ушел.

У Холли перехватило дыхание. Ее отвращение к полицейским невольно вернуло в прошлое, ее участие в студенческих демонстрациях протеста, но это не помогло.

– Входите, – произнесла она.

– Благодарю, мисс Лэнг. Я постараюсь вас не задержать.

– Я доктор.

– О, конечно. Доктор Лэнг. Прошу прощения.

Она смягчилась.

– К чему такие условности. Мы можем называть друг друга просто по именам. Я Холли.

– Гевин, – ответил он.

"А он неплохо смотрится, – подумала Холли, – если, конечно, вам нравится подобный тип. Тип мужчины с рекламы «Мальборо». Она видела его раньше в Пиньоне и с сожалением подумала, что он полицейский.

– Как мальчик? – спросил Ремси.

– Состояние удовлетворительное.

– Он что-нибудь сказал?

Холли быстро взглянула на юного пациента. Зеленые глаза настороженно смотрели на шерифа.

– Мы только познакомились, – сказала она. – Еще ни о чем не говорили.

– Я хочу задать ему несколько вопросов.

Мальчик, казалось, сжался на кровати.

– Может, сначала поговорите со мной? – предложила Холли.

– Хорошо.

Она вышла вслед за Ремси в холл и внимательно посмотрела на него, когда тот обернулся. У Холли были стройные ноги и прекрасная фигура. Немного мужчин могли остаться равнодушными, увидев ее. Гевин Ремси мог, и ее это задевало.

– Полагаю, вы сначала кое-что мне объясните, прежде чем войдете в палату.

– Сожалею. Дверь не закрыта.

– Но, надеюсь, вы не причините вреда.

– Приятно это слышать.

– Вы должны понимать, что в мои обязанности также входит оберегать пациентов от волнений.

– Понимаю, – ответил Ремси, – но вы выполняете свою работу, а я свою.

– Мне не совсем ясно.

– У меня пропали двое охотников, а в холодильнике лежит труп.

– Какое отношение это имеет к мальчику?

– Я еще не знаю, но мне и надо это выяснить. Похоже, этот мальчик провел в лесах не меньше трех дней. Примерно столько же времени там пролежал труп.

– Но вы же не думаете, что мальчик что-то с ним сделал?

Глаза Ремси вспыхнули голубым огнем.

– Почему бы и нет? Только из-за того, что он несовершеннолетний? На прошлой неделе двенадцатилетний мальчишка из Лос-Анджелеса поджог свою мать, потому что она нашла его героин. Семилетняя девочка утопила в бассейне своего младшего брата, потому что ему уделяли больше внимания. Два мальчика из Глендалл подвесили к сиденью качелей маленькую девочку. Мальчикам было по шесть лет. Продолжать дальше?

– Нет, не стоит. Я допускаю, что преступные действия не имеют возрастных границ, но мне не хочется делать поспешные выводы, что мальчик в чем-то виноват.

– Холли... Доктор Лэнг... все, что я собираюсь сделать, это поговорить с ним. – Гевин поднял руки. – Взгляните, у меня даже нет наручников.

– Хорошо. Но ведь он еще не говорит. Он пережил что-то страшное и еще не пришел в себя. Вы не могли бы выяснить, кто он такой?

– Могу, и этим занимаюсь. Я передал его описание по телеграфу. На расстояние большее, чем сможет дойти слух о без вести пропавшем мальчике.

Гевин посмотрел в палату.

– Вы сообщите мне, если он заговорит?

– Конечно, шериф.

Он собрался уходить, но снова повернулся к Холли.

– У нас еще будет случай называть друг друга по именам?

Она попыталась удержать строгое выражение лица. Какого черта...

– До встречи, Гевин.

– До встречи, Холли.

Глаза мальчика следили за ней, когда она вернулась в палату и села на стул рядом с кроватью. Она улыбнулась ему, рассматривая его лицо. Два помощника шерифа, которые привезли его, говорили, что что-то странное было в том, как он выглядел. Может быть, из-за темноты и игры их воображения. Холли видела только напуганного мальчика примерно четырнадцати лет. Высокий лоб, прямой нос и крепко сжатый рот. Темно-зеленые глаза. Разумеется, ничего такого, что можно было бы назвать странным.

– Ты не хочешь поспать? – спросила она.

Мальчик повернул голову на подушке из одной стороны в другую. Это уже был ответ. Первый знак, поданный им, показывающий, что он понял. Голос Холли зазвучал мягче.

– Тогда я еще немного посижу рядом с тобой. Если ты захочешь что-нибудь сказать, будет прекрасно. Если нет, тоже хорошо.

Глаза мальчика неотрывно смотрели на нее. Холли подумала, что его тело должно, хотя бы немного, расслабиться под больничной простыней и одеялом. Она взяла со стола журнал и сделала вид, что читает его. Она не уйдет до тех пор, пока не будет уверена, что мальчик уснул.

Глава 3

В течение следующих трех дней Холли много часов провела рядом с мальчиком. Ей не удалось заставить его заговорить, но при ее появлении его лицо светлело, и она была рада этому. Они вместе смотрели телевизор и слушали музыку. Холли говорила обо всем, что только приходило ей в голову, а также читала мальчику книги и журналы, взятые в больничной библиотеке.

Утром третьего дня при выходе из палаты она встретила заведующего больницей. Доктор Деннис Кьюлен был привлекательным мужчиной с жесткими седыми волосами. Он всегда тщательно подбирал слова, как будто они были предназначены для протокола.

– Итак, доктор Ленг, как ваши успехи?

– Продвигаемся вперед.

– Действительно?

– Вы говорите таким тоном, как будто сомневаетесь.

– Нет, но, возможно, у нас разные представления о результатах работы. Я ознакомился с отчетом и не обнаружил никаких признаков, что с мальчиком что-то не в порядке.

– Внешне все в порядке.

– Именно так. Значит, у него психическое заболевание.

– Лучше сказать, психическая травма.

– Но тогда пусть им займется кто-нибудь другой.

– Кого вы имеете в виду?

– Например, Государственный детский приют.

– Но там же малолетние преступники.

– Как я понял из беседы с шерифом Ремси, этот мальчик вполне может им быть.

– Но у вас нет доказательств.

– Возможно, но я должен заботиться о репутации больницы.

– А я должна заботиться о больном. Послушайте, доктор, у меня раньше уже были подобные случаи, когда результатом психических травм являлась потеря речи. Если вы мне дадите еще неделю, я уверена, будут лучшие результаты.

– О недели не может быть и речи.

– Поверьте мне, доктор. Я могу ему помочь, но нужно время.

Доктор Кьюлен дотронулся до эмблемы медицинской школы на своем галстуке.

– В вашем распоряжении два дня.

– Я могла бы сделать намного больше за неделю.

– Два дня. Затем мальчика отправят в приют.

Не желая больше спорить, доктор Кьюлен повернулся и ушел. Холли вернулась в палату.

Мальчик сидел в постели и ждал ее.

– Хорошо поспал? – спросила она. Холли посмотрела на окно. Оно было немного приоткрыто. Свежий воздух всегда улучшает сон. – Но тогда, я думаю, ты много времени провел на свежем воздухе. – Холли поставила стул к кровати и села.

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделал сегодня для меня. Я хочу, чтобы ты подумал, где ты был до этого. Нет, не отворачивайся. Сейчас действительно важно, чтобы ты об этом подумал. А потом, может быть, мы сможем поговорить.

Прежде чем она смогла продолжить, в палату вошел доктор Вэйн Пастори. На нем был белый пиджак и светло-желтая рубашка. Черные блестящие волосы, которыми он так гордился, были зачесаны назад по моде прошлых лет.

– Так, так, так, это и есть тот самый дикий мальчик, о котором мне говорили. Как поживаешь, паренек?

Холли уставилась на него. Она терпеть не могла Вейна Пастори. С его резкими чертами лица, светлыми маленькими глазками и быстрыми движениями он напоминал ей ласку. Ей также не нравилась его репутация. Занимаясь научными исследованиями по генетике, он подделывал результаты опытов. Ему не было предъявлено официальных обвинений, но имя Пастори попало в черный список медиков.

Он подошел к кровати и протянул руку. Мальчик отпрянул от нее.

– В чем дело, сынок? Я только хотел проверить твой пульс.

– Его пульс нормальный, доктор, – произнесла Холли, пытаясь сдержать раздражение в голосе. – Так же, как температура и давление. Все эти данные есть в карте.

– Прекрасно. Если вы встанете, я его осмотрю.

– Я не медсестра, – отчетливо проговорила Холли.

Пастори посмотрел на нее, на его лице появилась натянутая улыбка.

– Извините, доктор. Я имел в виду, что мы, конечно, сделаем это вместе.

– Осмотр уже проведен.

Пастори дотронулся до кончика золотой ручки, выглядывающей из кармана его пиджака.

– Этот пациент находится под вашим покровительством, не так ли, доктор?

– Нет, не так.

– Понимаете ли вы, с чем мы столкнулись?

– Здесь находится мальчик, который пережил что-то ужасное. Мальчик, которому необходим покой и отдых.

– Тот, кого мы нашли, – продолжал Пастори, не слушая ее, – может оказаться единственным, кто остался в живых из Драго.

– У нас нет никаких оснований предполагать, что он из Драго, – возразила Холли. Но тут она заметила, что у мальчика задрожали губы.

– Это может быть, – сказал Пастори. – И подумайте, что для нас может означать, если он действительно один из жителей Драго. До сих пор никому не известно, что там произошло. Если мы нашли живого свидетеля... сколько можно сделать всего.

– Не рассчитываете ли вы забрать его с собой?

– Конечно же, нет. Я только говорю о значении медицинских исследований.

– Доктор, перед вами потерявшийся, испуганный мальчик.

– Возможно. Но я читал отчет помощников шерифа, которые доставили его сюда. Они заметили некоторые странности.

– Посмотрите на него, – предложила Холли. – Что необычного в нем?

Они вместе посмотрели на мальчика в кровати. Внезапно Холли почувствовала озноб. Не стали ли длиннее волосы, закрывающие его лоб? И его брови... она не помнила, чтобы они были такими густыми. А новая складка у рта? Она на мгновение отвела взгляд, затем снова посмотрела на мальчика. Наваждение исчезло. Она не позволит Пастори вносить смятение в ее ум.

Пастори наклонился над кроватью.

– Я не знаю, – медленно проговорил он. – Но что-то здесь есть.

– Он устал, – сказала Холли. – Мне кажется, вам лучше уйти.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Пастори первым отвел взгляд.

– Я ухожу, – произнес он.

Взглянув в последний раз на мальчика, он вышел из палаты.

Холли вернулась к кровати. Что это было, что показалось ей странным в его лице несколько минут назад? Сейчас он выглядел абсолютно нормально. Как бедный смущенный мальчик.

Радужное настроение, в котором для Холли начался день, было испорчено столкновением с Кьюленом и Пастори. Мальчик снова отдалился, и она сидела у его кровати, испытывая растерянность, когда вошел Гевин Ремси.

– Не пора ли нам поговорить?

Холли посмотрела на мальчика, который беспокойно спал.

– Вы хотите рассказать мне о моих правах или что-то еще?

– Послушайте, я просто стараюсь быть общительным.

– Причем настолько, что даже сказали Денису Кьюлену, что у нас здесь опасный преступник.

– Он заведующий больницей и вправе знать, зачем я здесь. Однако я допустил ошибку.

Холли глубоко вздохнула.

– Простите. У меня сегодня плохой день. Но не по вашей вине. – Она встала со стула. – В конце холла есть комната для отдыха с кофейным аппаратом. Пойдемте.

Они вошли в уютное помещение, где стояли удобные кресла и небольшие столики.

Холли опустила монеты в кофейный аппарат. Он налил дымящийся солоноватый напиток в два пластмассовых стаканчика. Взяв стаканчики, они сели за стол.

– Вы все еще не выяснили, кто он такой? – спросила Холли.

– Нет. Все еще нет. Я думаю, он мог прилететь на летающей тарелке.

– Это не смешно.

– Вы правы.

Они помолчали, отпивая маленькими глотками горячий кофе. Холли смотрела на него поверх своего стаканчика. Наконец она сказала:

– Могу я задать вам вопрос?

– Задавайте.

– Что вы здесь делаете?

– Жду, когда ваш ребенок придет в себя, чтобы узнать, что он делал в лесу.

– Нет. Я говорю о том, что вы делаете здесь, в Пиньоне?

– Каждый человек где-нибудь живет.

– Вам нравится быть шерифом округа с населением, которое можно вместить в колледж?

– Конечно. Почему бы и нет?

– Я слышала, что вы выставляли свою кандидатуру на пост губернатора.

– Эти слухи были плодом фантазии моей бывшей жены и моего бывшего тестя.

– Фореста Ингрехема.

Ремси бросил на нее долгий взгляд.

– Да, именно он. Что вам еще известно обо мне?

– О, немного. Вы учились в университете, завербовались в армию, воевали во Вьетнаме, несколько наград, вернулись домой, окончили юридическую школу, женились на дочери Фореста Ингрехема, были избраны шерифом, получили развод.

– Однако. Интересно, у меня остались какие-нибудь секреты?

– Держу пари, множество. Но это не мое дело. Мне просто интересно, почему вы остались здесь?

– Мне здесь нравится. У меня были другие предложения. От департамента полиции Кливленда, Буффало и Джерси. Вы бы уехали из Ла Рейна в один из этих городов?

– Я, наверно, нет, – тихо рассмеялась она.

– Вот и хорошо.

– Почему вы стали полицейским? Вам нравится эта работа?

Выражение его лица стало жестким.

– Разумеется, мне нравится разгонять демонстрации студентов, обрушивая на них дубинку, и арестовывать вдов за неуплату налогов.

– О, я дотронулась до больного места?

– Да, – он тяжело вздохнул. – Простите. Лучше оставим эту тему.

– Я думаю, вы не хотите говорить и на личные темы.

– Вы угадали, – ответил он.

Они встали и выбросили свои стаканчики в мусорный контейнер у двери.

Ночью с мальчиком произошел перелом. Холли сидела на стуле у его кровати и смотрела телевизор.

– Я не знаю, как ты, – произнесла она, – но я устала. – Она поправила простыню вокруг мальчика и улыбнулась ему. – Увидимся утром. – Холли направилась к двери и обернулась «Черт, хотела бы я знать, как тебя зовут», сказала она сама себе.

– Малколм. – Это был сухой шелест, чуть громче шепота, но для Холли это было подобно крику.

– Малколм? – повторила она, с трудом сдерживая волнение.

Он кивнул.

– Хорошее имя. А мое ты помнишь?

Зеленые глаза смотрели на нее.

– Я Холли. Холли Лэнг.

– Холли, – так же чуть слышно прошептал мальчик.

– Правильно. А какое твое второе имя, Малколм?

Мальчик выглядел смущенным.

– Ладно. Сейчас это неважно. У нас есть одно имя. Для начала достаточно. Ты хочешь сказать что-нибудь еще?

Мальчик смотрел на потолок.

– Тогда все. Сейчас ты поспишь, а завтра мы продолжим.

Мальчик посмотрел на нее и снова кивнул. Холли покинула палату с видом победителя.

На следующий день она поднялась рано, стремясь к Малколму, но перед входом ее окликнула молодая женщина.

– Доктор, Кьюлен просил передать, чтобы вы зашли к нему, как только придете.

Холли нахмурилась.

– Он не сказал, зачем?

– Мне нет.

Доктор Кьюлен встал из-за стола и сухо поздоровался с Холли.

– Доктор Лэнг. Не лучше ли вам закончить свою работу. Мне не хочется отнимать у вас время.

Она сдерживала нетерпение, ожидая, когда он закончит.

– Как дела с мальчиком?

– Я узнала, что его зовут Малколм.

– Не такое уж большое достижение.

– Как сказать. У меня в запасе еще один день.

– Я думаю, что, может быть, другой метод быстрее даст нужные результаты.

– Очевидно, с вами говорил доктор Пастори.

– Да, это так. Он сказал, что вчера вы грубо с ним обошлись.

– Он расстроил моего пациента.

– Я хочу внести ясность. Мальчик не является чьим-либо пациентом. Я уже говорил вам, что не уверен, входит ли данный случай в нашу компетенцию.

– Да, я помню. Вы упоминали о детском приюте.

– Остается сделать выбор, кроме того, у доктора Пастори свои соображения относительно мальчика.

– И что же он собирается делать, анатомировать его?

– Это не очень профессионально, доктор.

– Извините. Это только мое предположение. Но я могу быть с мальчиком хотя бы сегодня?

– Да, конечно. И надеюсь, между вами и доктором Пастори больше не будет конфликтов?

– Я постараюсь.

– Вот и прекрасно. Я рад, что мы поговорили.

Холли оставила при себе свое мнение об этом разговоре и вышла из кабинета.

Мальчик ждал ее.

– Доброе утро, Малколм.

Он оторвался от телевизора и посмотрел на нее.

– Доброе утро, Холли.

– Ты запомнил мое имя.

– Я всегда знал его.

– Хорошо. – Она подошла и села. – Давай сегодня посмотрим, что еще ты помнишь.

Мальчик слегка нахмурился.

– Не беспокойся. Я не собираюсь тебя допрашивать. Мы просто отдыхаем и разговариваем.

В дверь просунул голову Гевин Ремси.

– Я могу сказать доброе утро?

– Привет, Гевин, – произнесла Холли. – Войди и познакомься с Малколмом.

Ремси удивленно посмотрел на нее, затем вошел в палату и остановился рядом с кроватью.

– Привет, – поздоровался он с мальчиком.

– Малколм, это шериф Ремси, – сказала Холли.

Мальчик внимательно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Гевина.

– Здравствуйте, шериф.

Ремси протянул руку, и мальчик с серьезным видом пожал ее.

– Рад, что ты снова заговорил, сынок.

– Мы как раз собирались выяснить, что может вспомнить Малколм.

– Вот как?

– Может быть, попробовать гипноз. Малколм, ты знаешь, что такое гипноз?

– Это когда усыпляют.

– Не совсем. Это средство, помогающее расслабиться и вспомнить то, что «забыто».

– Это больно?

– Нисколько. Наоборот, после гипноза большинство людей чувствует себя лучше. Ну что, попробуем?

Мальчик смотрел на Ремси.

– Он останется?

– Нет, если ты не хочешь.

Мальчик немного подумал.

– Ладно, пусть остается.

Ремси переставил стул к стене и сел там.

– Теперь, Малколм, – начала Холли, – три раза глубоко вздохни и выдохни. Вот так хорошо. – Она дышала вместе с ним. То же делал и Ремси. – Ты отдыхаешь, тебе хорошо и спокойно. Я знаю, что это так. – Она говорила тихо и ровно. – Расслаблены и отдыхают пальцы твоих ног. Думай о них. Попытайся их мысленно представить себе. Ты чувствуешь легкое покалывание, сначала в мизинце, затем в следующем пальце, еще и еще в одном и, наконец, в большом пальце. Тебе нравится это ощущение. Приятно и спокойно. Теперь твои ноги, Малколм. Они отдыхают, и теплая волна медленно поднимается к твоим лодыжкам. Как будто ты опустил ноги в теплую воду. Так спокойно, так хорошо...

Ремси откинулся назад, испытывая приятное тепло в ногах, как вдруг в дверях появился Мило Фернандес и позвал его.

– Шериф, эй, шериф.

Холли подняла голову и приложила палец к губам. Ремси встал и вышел в холл. Вскоре он вернулся и тихо сказал Холли.

– Я должен идти.

– Неприятности?

– Да. Поговорим позже.

Когда он ушел, Холли вернулась к Малколму, который сидел, опираясь на подушки, с сонным выражением лица.

– Все хорошо, Малколм. Теперь ты возвращаешься в лес. Кругом деревья высокие и могучие. Дует легкий ветер, качаются и шелестят ветки. Возвращаешься и вспоминаешь. Слышишь, чувствуешь воздух. Вспоминаешь лес...

Глава 4

Воспоминание о лесе постепенно возвращалось к нему. Он ощущал под ногами сосновые иголки. Слышал шум дождя в высоких верхушках деревьев. Чувствовал запахи елей и цветов. Помнил ночные звуки леса: монотонное пение древесной лягушки, крик совы, плач маленьких живых существ в ее когтях.

Детство в лесной деревне Драго, с беззаботными днями и темными ночами, среди людей, чьи лица сейчас он вспомнить не мог, но которые любили и заботились о нем.

Затем, без всякого перехода, детство кончилось. Следующие годы были заполнены странными школами, узкими кроватями, холодными лицами людей, тех, кто учил его, кормил и давал приют на ночь. Воспоминания были острыми, как осколки разбитого зеркала. Лица, учебники, странный дом в странном городе. Ничего примечательного. Просто шло время.

Затем и это кончилось, и он был возвращен в лес. Обратно в Драго. Но это было уже не то же самое. Дни стали тревожными, а ночи полны опасности. Малколм держался в стороне от остальных в деревне. Они владели какой-то тайной, которую скрывали от него. Страшной тайной, которую он должен был узнать. Этого ему хотелось больше всего, когда его привели к Дереку, вождю деревни.

Малколм не мог определить возраст Дерека. Конечно, не старый. Не годами. Однако, казалось, он был здесь всегда сильный и энергичный, но в его глазах было что-то старше самого времени.

Дерек жил один в маленькой хижине. Другие жители Драго жили вместе – по четыре, шесть или восемь человек в доме. Дерек же жил один, потому что был вождем.

Раньше вместе с ним жила женщина. Малколм помнил ее, хотя и был тогда совсем маленьким. Она была смуглой и гибкой, и от нее пахло дикими цветами. Ее глаза были такими же темно-зелеными, как и у Малколма. Затем ее не стало. Малколм хотел знать, где она, но стеснялся спрашивать.

Малколм чувствовал себя неловко, сидя на диване рядом с Дереком в маленькой хижине. Он вспотел и не знал, куда деть свои руки. Дерек улыбался. Он говорил тихо, но Малколм чувствовал силу, исходящую от него. Силу, которая при желании могла переломить Малколма, как сухую ветку.

– Успокойся, мальчик, – сказал Дерек, словно прочитав его мысли. – Я не причиню тебе вреда. Не я и ни кто другой. Здесь твой дом. Тебе это понятно?

– Д-да.

– Вот и хорошо. Ты, вероятно, хочешь знать, почему тебя вернули?

– Я даже не знаю, почему меня отсюда отослали.

– Таков порядок нашей жизни. Я думаю, ты заметил, что в Драго нет детей, кроме самых маленьких.

– Да.

– Ты тоже жил здесь, пока был мал.

– Я помню. Немного.

– Приходит время, когда ребенок начинает задавать вопросы. Вопросы, к ответам на которые он еще не готов. Когда это начинается, мы отправляем его отсюда. За пределы деревни, где он может узнать о другом мире. Когда же он готов узнать о нас и о Драго, мы возвращаем его.

– Значит, я готов к этому?

Дерек улыбнулся ему. Странной грустной улыбкой.

– Ты более чем готов, Малколм.

– Я не понимаю.

– А разве с тобой ничего не происходит? С твоим телом? То, что ты не можешь объяснить?

– Д-да. Иногда... ночью.

– Это и начинается обычно ночью. Или когда ты испытываешь страх. Или боль. Или гнев. Мы всегда стараемся вернуть ребенка обратно и все объяснить ему, прежде чем с ним начнутся изменения. К несчастью, нам не удалось вернуть тебя вовремя. В результате ты опоздал, хотя и не по своей вине. Ты уже ощущаешь некоторые перемены, происходящие с тобой, которые ты не в состоянии понять.

– Их будет еще больше?

– О, да. Намного больше.

От волнения горло мальчика сжалось. Наконец он выдавил из себя:

– Почему?

– Тебе все объяснят, Малколм. Кто ты, что ты. Кто все мы, и какой должна быть наша жизнь.

– Когда?

– Завтра. Это обряд. Небольшой, только наш народ – твой народ – соберется вокруг тебя, чтобы показать наши секреты и научить тебя нашей жизни. Вечером ты будешь один. Послезавтра ты будешь знать, кто ты, и никогда больше не останешься один.

– Почему я должен ждать? Почему нельзя сделать это сейчас?

Дерек посмотрел в окно на сгущающиеся сумерки.

– Сегодня вечером нам предстоит кое-что сделать. Послезавтра вся наша жизнь изменится. Тогда ты и присоединишься к нам.

Тон Дерека больше не позволял задавать вопросов. Малколма привели в небольшой дом на краю деревни. Это была низкая деревянная хижина, завешенная шкурами зверей, освещаемая единственной свечой и ничем больше. За Малколмом закрылась дверь, и он остался один.

Ему было слышно, что происходит снаружи, как жители Драго собираются у большого дома в центре деревни. Иногда этот дом служил амбаром, а иногда местом для собраний. И еще для празднований, когда люди танцевали под музыку. Сегодня вечером музыка не звучала. Слышны были мрачные и приглушенные голоса людей. Малколм, дрожа, лежал под одеялом и ждал.

Дерек стоял в центре на деревянном полу. Остальные располагались вокруг вождя. Тихие разговоры замирали и наконец прекратились в ожидании, когда начнет говорить Дерек.

– Друзья мои... семья моя. Много лет спокойно жили мы в Драго. Больше, чем даже могли предположить первые наши люди, поселившиеся здесь. Наша история – это постоянные перемещения. Всегда наступает время, когда мы вынуждены переселиться. Здесь, в Драго, мы хорошо жили, но этому пришел конец. Сейчас мы вновь должны отправиться в путь. Люди из другого мира догадываются, кто мы такие. Они боятся нас и из-за страха хотят нас уничтожить. Как было всегда, а это значит, что мы должны уйти.

Дерек медленно поворачивался, всматриваясь в людей, окружающих его. На их лицах играли тени горящих свечей.

– Но перед тем как мы уйдем, – закончил Дерек, – мы оставим им кое-что на память.

И он стал изменяться.

Дерек разорвал рубашку и заиграл великолепными мускулами. Его грудная клетка раздалась и затрещала. Губы приподнялись и обнажили сильные желтые зубы. Смертоносные зубы.

Вокруг него тоже самое происходило с остальными. Они освобождались от одежды в то время, как их тела изгибались и вытягивались в конвульсивном танце превращений. Лица, только что принадлежащие людям, заострились и удлинились. Уши увеличились, носы стали как у животных. Тела покрылись короткой густой шерстью. Голоса людей стали низкими, напоминающие рычание. И это был вой.

Малколм внезапно сел. Свеча оплыла и погасла от ночного ветра, проникшего сквозь щели в стене. Воющие в ночи голоса были странными и пугающими, однако они затрагивали что-то внутри мальчика. Они говорили с ним на языке, которого он не знал. Они звали его. И он к ним стремился.

Затем были другие звуки. Скрежет когтей, треск кустов, невнятно произносимые проклятья. Малколма прошиб пот. Он уставился в темноту в ужасе перед тем, чего не мог понять.

Те, кто находились внутри помещения, слишком поздно услышали шум снаружи. На мгновение они замерли в диких позах превращений... полулюди, полузвери. Они принюхались и почувствовали людей, затем резкий запах бензина. Чуть позже вспыхнул огонь, и дом загорелся.

Оборотней можно убить тремя способами. Серебряной пулей. Огнем. А о третьем никогда не говорили. Вокруг все было в огне, и огонь нес смерть.

Внутри был сущий ад. Люди, волки, существа в разных стадиях превращений. Их голоса слились в едином вопле страдания и ярости. Искаженные морды пролезали между бревнами наружу, но и там их настигал огонь. По дереву яростно скребли когти. Люди с факелами хорошо справились со своим делом. Дом был охвачен пламенем.

Некоторым существам удалось выбраться наружу, их уродливые тела горели и превращались в бесформенную массу. Люди с факелами мрачно смотрели, как они умирали.

Большинство осталось внутри. Они толкали друг друга, пока огонь не охватил стены и крышу. Их страшные пасти раскрылись в бессильной ярости. Пылающая крыша рухнула, и вопли прекратились.

Но не все из них умерли. Некоторым удалось спастись. Кто-нибудь всегда убегает.

Звук агонизирующего воя и превращение горящего дома в печь, потрясли Малколма. То, что раньше было его деревней, теперь превратилось в ад. Люди с канистрами бензина и горящими факелами перебегали от одного дома к другому и поджигали их.

Малколм застыл от ужаса. Всюду раздавались пронзительные крики умирающих. От запаха мертвых его вырвало. Его тело свело судорогой от волнения. Но слух стал тоньше, а зрение острее.

Бежать!

И он побежал. Подальше от Драго. Он был быстрей и сильней, чем даже мог предположить. И лес помогал ему пробираться через заросли, мчаться среди деревьев, легко преодолевая любое препятствие. Он бежал все быстрее и быстрее, полагаясь на ночь и лес, оставляя за собой тлеющие руины Драго. Он бежал сильно согнувшись, временами цепляясь пальцами за землю и помогая таким образом продвижению вперед. Переживая горе, потерю своей деревни и своего народа, Малколм чувствовал что-то еще. Свободу. Свободу и силу.

На другой стороне выгоревшей деревни, на вершине холма огромное существо, похожее на волка, смотрело вниз на догорающий огонь. Его шерсть была опалена, на боку зияла глубокая рана. Рана вскоре заживет, но ярость останется.

Если он спасся, то должны быть и другие. Чтобы помочь им выжить, он должен найти их и собрать всех вместе. Он был вожаком.

Дерек поднял морду к небу. В лунном свете блеснули клыки. Он принюхался. Почувствовал резкий запах обожженного тела и шерсти. Паров бензина. Пота людей. И знакомый запах других, тех, кто спасся... и где-то ночью в лесу... его сын.

Быстро преодолевая расстояние в другом направлении, Малколм остановился и поднял голову, прислушиваясь к вою.

Глава 5

Лес принял его. Он приютил его на ночь и спрятал от людей, которые кричали и ругались, пробираясь сквозь заросли в поисках тех, кто убежал из Драго. Утром крики были уже далеко. В воздухе все еще чувствовался запах дыма. Солнце было закрыто облаками. Малколм отдохнул, но ему страшно хотелось пить. Он стал искать воду, и лес показал ему, где. От последнего дождя в дуплах, на пнях еще остались небольшие лужицы, откуда можно было напиться, и наполовину спрятанные ручейки, которых трудно было заметить, если специально не искать.

С едой было проще. Множество земляных орехов, дикой ежевики и винограда. Листья и стебли растений, мякоть зеленых плодов вполне смогли служить пищей. Временами он съедал что-то, от чего сжималось горло и появлялась боль, но вскоре он уже знал, какую пищу следует избегать, а какая даст ему силы для продолжения пути.

Но куда идти? Все, что он знал, осталось позади, сожженным, уничтоженным. Он не представлял, что делать дальше. Проходили дни. И ночи. Он потерял им счет. Иногда Малколм слышал в лесу голоса людей. Они все еще были здесь, разыскивая его. И он чувствовал их. Острый запах пота охотника. Люди были неповоротливы в лесу и, по сравнению с мальчиком, двигались медленно. Они не могли его найти. У людей были ружья. Малколм хорошо помнил, что сделали люди с его деревней, с его народом.

Он двигался ночью, беспокойно и без цели, будучи уверенным только в том, что он должен идти дальше. Днем, когда его легче было обнаружить, он отдыхал под собранными им ветками. Это было бессмысленное существование, и его мучила боль, поселившаяся в сердце. Он чувствовал, что где-то есть место для него, надо только его найти.

Боль была не только в сердце. Впервые в своей жизни Малколм испытал чувство голода. Настоящий голод. Он находил в лесу съедобные растения, ягоды, корнеплоды, сдирая кору с молодых деревьев, этого было достаточно, чтобы жить, но он никогда не наедался вдоволь. Он хотел мяса. Он все время хотел мяса. Это желание с каждым днем возрастало.

Однажды утром он увидел белку, которая сидела на пне и с любопытством посматривала на него. Малколм поразился, с какой легкостью поймал он маленькое существо. Он быстро убил ее, ободрал, как смог, пальцами шкурку и съел ее. Он жевал сырое мясо вместе с крошечными косточками. Мясо было жестким и отвратительным на вкус, но все равно это было лучше, чем кора деревьев.

Вскоре Малколм обнаружил, что легко может ловить и других маленьких животных. Опоссумов, енотов и как-то раз даже небольшого оленя. Ручьи еще не были достаточно глубокими, чтобы в них появилась рыба, но зато там водились лягушки. В результате охотничьих занятий мускулы Малколма окрепли. Сильные зубы могли перегрызть кость.

Не могло быть и речи о том, чтобы приготовить мясо на огне. У Малколма не было спичек, и к тому же огонь могли заметить люди. Вначале он с трудом глотал сырое мясо, еще теплое от пролившейся крови, но затем он привык. И, к его удивлению, оно все больше ему нравилось.

Шли дни, похожие один на другой. По ночам он продолжал свои бессмысленные блуждания. Как-то раз он вернулся к месту, где раньше была деревня Драго. Теперь там был пепел, и больше ничего. Все исчезло. Все умерло. Больше Малколм никогда туда не возвращался.

И все же Малколм чувствовал, что он был не один. Где-то были и другие, такие же, как он, бегущие и прячущиеся. Он хотел найти их, присоединиться к ним, но не знал, как это сделать. Иногда ночью он слышал вой. И он плакал.

Ночи стали холодными. Днем часто шел дождь. Малколм научился делать достаточно прочное укрытие из сосновых веток, защищающее его от дождя. В нем он просиживал долгие часы, обняв свои колени и дрожа от холода.

Теперь за ним охотилось меньше людей. Опасность уменьшилась, но еще осталась. По мере того как запахи людей становились слабее, Малколм делался беспечнее.

И он совершил ошибку дождливым вечером, когда шел по тропе в поисках укрытия. Он спешил спрятаться от дождя. Если Малколм был бы осторожен, как обычно, ничего не случилось бы. Перед ним на тропе часть земли была покрыта листьями. Он должен был заметить, что листья лежат неестественно. Но на этот раз он не посмотрел, прежде чем идти дальше.

Он не понял сразу, что произошло. Раздался жуткий скрежет, и обжигающая боль охватила его правую ногу. Он рухнул на землю.

Боль сжала его подобно раскаленному обручу. Он попытался встать, но не смог. И что-то держало ногу. Что-то тяжелое.

Посмотрев вниз, туда, где кончались лохмотья его брюк, он увидел стальные челюсти, сжавшие его лодыжку. Нога была разодрана до кости, которая виднелась сквозь кожу. Кровь мгновенно залила ботинок. Он попробовал пошевелить ногой. Лязгающий звук был даже хуже новой вспышки боли. Он потерял сознание.

Ночь была полна бесконечных страданий, длинные периоды бреда сменялись проблесками сознания, во время которых он пытался освободить ногу из стального капкана. С гор опустились тучи, и на землю хлынули потоки ледяного дождя. Гремел гром, и сверкала молния.

Малколм в отчаянии бился о землю. Когда сознание возвращалось, что-то странное происходило с его телом. Один раз он поднес к лицу руки и в свете молнии увидел звериные когти. Или ему это показалось? Все расплывалось под приступами боли.

Гроза продолжалась всю ночь, затем прекратилась. На рассвете было холодно и сыро. Дождь продолжался. У Малколма началась лихорадка, и временами он не понимал, где находится и как он здесь очутился. Ему следовало быть в теплой постели, а не в холодном лесу. Затем вновь следовал приступ боли, возвращая воспоминание об ужасной ночи. Он изменил положение своего тела, и стальные челюсти крепче сжали его плоть. Капкан. Он знал, что такое капкан. Но он забыл обо всем, когда увидел великана.

Ну, может быть, не великана, а большого, очень большого человека. С точки зрения Малколма, лежащего на тропе, человек выглядел как гора. Борода и волосы, доходящие до плеч, были темными, с оттенком красного. Одна его рука была больше двух мальчика. Его грудь и плечи были мощными, как гранит. На нем были грубые потрепанные джинсы и кожаная куртка. Несмотря на боль, Малколм почувствовал страх перед силой, исходившей от этого человека. Затем он увидел глаза великана. Они были карие и очень добрые.

Великан опустился возле мальчика на колени. Малколм совсем близко увидел карие глаза, в которых отразилась боль, когда мужчина посмотрел на разодранную лодыжку. Малколм попытался сесть, но великан остановил его, мягко придержав за шею, и легко положил обратно.

– Ты попал в беду, сынок, – пророкотал бас из груди человека. – Тебе лучше полежать, пока я посмотрю.

Он двигался с грацией, невероятной для человека его величины. Он осторожно заслонил собой лодыжку от глаз Малколма, пока осматривал ее.

– Черт возьми, – прогремел большой человек. – Стальные зубы, двойной обхват. Это запрещено.

Малколм вздрогнул, когда рука великана коснулась его ноги.

– Потерпи. Я знаю, что тебе очень больно, но надо вытащить эту штуку из тебя. Тебе будет еще больней, немного, когда я ее разожму, но другого выхода нет. – Он повернул голову, и добрые карие глаза посмотрели прямо на Малколма. – Ну как, ты сможешь еще немного потерпеть?

Малколм кивнул.

– Вот и хорошо. Закрой на минуту глаза. Крепко зажмурься. Думай о самом лучшем, что у тебя когда-либо было.

Малколм закрыл глаза. Он изо всех сил старался думать о чем-нибудь хорошем, как велел ему большой человек. Но ничего не вспоминалось. Только ночь, огонь и крики умирающих.

Раздался громкий металлический скрежет, и новая вспышка боли охватила его лодыжку. Малколм открыл глаза. Великан, стоя рядом с ним на коленях, держал в руках стальной капкан.

– Вот то, что схватило тебя, сынок, – сказал он. – Проклятое грязное изобретение. – Затем он напрягся и стал раздвигать капкан, как будто это были челюсти акулы, пока он не разлетелся с громким металлическим скрипом. Он бросил сломанный капкан в кусты и вновь обратился к мальчику.

– Ты в порядке?

Малколм кивнул, сдерживая слезы. Он боялся услышать свой голос, не желая показать слабость перед большим человеком.

– Ты готов идти?

Малколм беспомощно посмотрел на искалеченную лодыжку. Теперь она была освобождена от стальных челюстей, но нога опухла и приобрела синюшный оттенок.

Большой человек снова заслонил от глаз Малколма разодранную лодыжку.

– Я помогу тебе, – сказал он. – Нужно отсюда выбираться.

Он просунул свои сильные руки под мальчика и легко, словно перышко, поднял его. Затем также легко поднялся и пошел по тропе.

– Ты не хочешь поговорить? – спросил он.

Малколм попытался что-нибудь произнести, но только всхлипнул.

– Ну тогда говорить буду я. Я к этому привык. А ты будешь слушать. Для меня это будет хорошим развлечением. Ведь я в основном разговариваю сам с собой.

Великан легко перешагивал через кусты и нес Малколма так, чтобы не задеть его раненую лодыжку. Ритм его шагов усыплял мальчика. И когда он говорил, его грохочущий голос был успокаивающим.

– Меня зовут Джонес, – начал он. – Я живу здесь один и редко кого вижу. Люди в городе знают, кто такой Джонес. Сумасшедший отшельник, так считают некоторые. В прошлом хиппи. Дитя природы. Мне безразлично, как меня называют, главное, чтобы меня оставляли в покое. И они это делают. Я прожил здесь почти двадцать лет. И никогда не имел неприятностей с людьми. Если ты никогда их не видишь, то и они тебя не беспокоят.

Джонес некоторое время шел молча, затем вновь заговорил:

– Да, но теперь мне приходится снова видеть людей. Бродяг. Исследователей природы. Иногда заблудившихся детей. Я ничего не могу сделать с охотниками. Когда они начинают стрелять в животных, я могу с ними поговорить. В основном я встречаю подростков. Они немного напоминают мне самого себя в шестнадцать лет. Но они проще смотрят на жизнь, в отличие от людей моего поколения. Их больше интересует применение оружия, чем отказ от него, но в этом нет их вины. Они почувствовали бы отвращение к стрельбе, если бы им пришлось идти в армию и воевать.

Но что-то случилось с современной молодежью. У них у всех какие-то сдвиги. Большинство из них участвует в разных демонстрациях протеста. Все это не по мне. Мне сорок лет, я знаю жизнь, но я все еще верю, что если мир изменится к лучшему, в этом не будет заслуги акционерных обществ. Вот почему меня называют сумасшедшим отшельником.

Джонес шел через густой кустарник, и внезапно они оказались на открытом месте. Перед ними была поляна, усеянная дикими цветами. Прямая грязная дорога вела к крепкой маленькой хижине, сложенной из грубых бревен. Струйка голубого дыма выходила из трубы, и ощущение уюта добавляли приятные занавески на окнах.

– Я живу скромно, – сказал Джонес. – Несколько лет назад здесь жила девушка. Вернее, женщина. Это благодаря ей появились занавески. И цветы. Их было больше, но я не любитель заниматься ими. Лучше овощи, чем цветы. Ее звали Беверли. Блондинка с длинными ногами. Она хотела попробовать жизнь на природе. И я был рад ей помочь.

– Что с ней случилось? – голос Малколма был слабым и дрожал. Он долго не говорил.

– Она ушла, – небрежно ответил Джонес, как будто они все время говорили вдвоем. – Оказалось, что жизнь на природе не настолько спокойна, как она думала. И она не смогла выдержать дождь. Она родилась в Сан-Диего и никогда в своей жизни не видела, чтобы дождик продолжался более двух дней. А здесь иногда дождь идет месяц. Меня это не трогало, но Беверли буквально сходила с ума. И потом был ребенок.

– У тебя был ребенок?

– Да, у нас. Маленький мальчик. Беверли хотела назвать его Звездный Мальчик, но я не позволил. Я-то не из космоса. Назвали Джоном. Правильное имя. Основательное. Библейское, если ты в этом разбираешься. Сейчас он на пару лет младше тебя. А как твое имя?

– Я... – внезапно Малколм ощутил пустоту в памяти, как будто там образовался вакуум. Он испугался. – Я не знаю.

– Ничего. Здесь нас только двое, так что путаницы не будет. А вот при возвращении в город ты должен знать свое имя, но к этому времени ты наверняка его вспомнишь.

Джонес подошел к дверям хижины и открыл их ногой. Внутри было несколько грубо сколоченных стульев, стол и пара кроватей армейского типа. Там же была железная раковина с умывальником. У одной из стен находился очаг с большим металлическим чайником, который уже закипал. От чайника исходил чудесный аромат.

– Беверли не учла, что жизнь на природе с Джоном будет иной. Ни телевизора, чтобы занять ребенка. Ни няни. Однажды она взяла его и ушла. Я не виню ее. По крайней мере, у меня есть сын. И я избавил его от жизни, которая началась бы для него с имени Звездный Мальчик.

Джонес внес Малколма в хижину и закрыл за собой дверь. Внутри было тепло. Вокруг витал аромат от закипающего чайника.

– Тушеное мясо, – произнес Джонес. – С турнепсом, помидорами, диким луком. Попробуем?

Малколм кивнул, но тут же вздрогнул от внезапной боли.

– Но сначала мы посмотрим, что можно сделать с твоей лодыжкой. Сейчас я ее перевяжу. Завтра утром дождь кончится, и мы отправимся в Пиньон, где сделают все как следует.

Джонес положил мальчика на кровать. Принес таз с водой и мягкое полотенце. Очень осторожно он обмыл раненую лодыжку.

Он держал ногу мальчика сильными мягкими руками и обрабатывал ее.

– Похоже, у тебя небольшое заражение, – сказал он. – Надо немного почистить. Я положу хинина. Это должно вывести инфекцию. Быстрее, чем йод.

Из шкафчика рядом с раковиной Джонес достал плотно закрытую бутылку. Он вылил густую коричневую жидкость и пропитал ею кусок ваты. Жидкость пахла смолой. Он обильно смазал ею раненую лодыжку мальчика. Это вызвало жгучую боль, но Малколм терпел.

– Так и должно быть, – сказал Джонес. Он забинтовал ногу Малколма. – Не туго?

Малколм покачал головой.

– О'кей. Ну, а как насчет еды теперь?

– Я ужасно голодный.

– Еще бы.

Джонес положил горячее мясо в деревянные миски, нарезал ломти хлеба. Налил дымящийся травяной чай. Малколм ел, пока не почувствовал, что больше не может. Чай согрел его, и мальчика стало клонить ко сну. Большой человек помог ему лечь удобнее и укрыл его одеялом.

– Теперь поспи, сынок. Завтра мы рано поднимемся.

Боль в ноге ослабела и постепенно утихла. Он отдыхал, впервые за много дней испытывая ощущение покоя. Тепло хижины, тени от угасающего огня, тихий стук дождя по крыше, все это погрузило мальчика в глубокий приятный сон.

Глава 6

После того как мальчик уснул, Джонес еще долго сидел и смотрел на угасающий огонь. Деревянный стул скрипел под его тяжестью. Снаружи шел дождь. К утру должно проясниться. Джонес хмурился, думая о мальчике, которого он нашел в капкане.

За годы, проведенные им в одиночестве в лесу, он сталкивался с разными людьми. Этот мальчик ни на кого не был похож. Что-то странное было в нем. Несмотря на его сдержанность, Джонес чувствовал опасность, которая таилась где-то внутри его. Что-то страшное. Что-то не совсем естественное.

Большой человек достал старый кукурузный початок, сунул его в рот и стал задумчиво жевать. Он не курил с тех пор, как был подростком, но чтобы успокоиться, ему нужно было что-то пожевать. Это помогало привести в порядок свои мысли.

Ужасный факт: нога мальчика была разрушена. Ни один врач не сможет спасти ее. Как только он проснется, Джонес даст ему еще один глоток травяного чая, чтобы усыпить на время долгого путешествия в Пиньон. Джонес не беспокоился, что ему придется нести мальчика так далеко, он был уверен в своей силе. Но определенного количества толчков не избежать. Его сила не поможет облегчить страдания мальчика.

Парнишка чрезвычайно храбрый, но, возможно, он все еще находился в легком шоке. Когда он полностью поймет свою травму, рядом с ним должен быть друг.

Глаза Джонеса сузились, а плечи распрямились, когда он подумал о тех, кто поставил смертоносный капкан. Он старался не вступать в столкновения с людьми, но сейчас был готов разорвать их на куски.

Мальчик пошевелился во сне и что-то невнятно пробормотал. Джонес встал и подошел к кровати. Он положил руку на лоб мальчика и почувствовал жар, правда, меньше, чем раньше. Джонес поправил одеяло и вернулся к своему стулу.

Присутствие мальчика в его доме напомнило Джонесу о сыне. Временами, не часто, он позволял себе думать о Джоне. Как он сейчас выглядит? Каким человеком стал?

Джону сейчас должно быть четырнадцать. Он может поступить в колледж. Тяжело было думать о нем. Мальчик, наверно, живет с матерью в одном из уютных домов в окрестностях Калифорнии, если Джонес правильно определил направление, в котором ушла Беверли. У него есть отчим, который ходит на работу в прекрасном костюме. Ладно, что в этом плохого? А если бы Джон остался здесь? Что за жизнь была бы у него с оборванным отшельником в качестве отца, живущим в лесу?

– Чертовски хорошая жизнь, – угрюмо пробормотал Джонес. И, как уже неоднократно было, Джонес пожалел, что он не боролся за сына. Возможно, у него ничего бы и не вышло, но, по крайней мере, он хотя бы попытался. Он ворчал и грыз стебли початка, пытаясь освободиться от сомнений.

Затем он снова встал и бросил в огонь большое полено. Мгновенно маленькие язычки пламени охватили кору дерева. Полено было еще сырым, и сгорать ему предстояло медленно. Возможно, до утра. Джонес сел на стул, прислушиваясь к шипению, которое раздавалось, когда в огне горела смола полена. Он закрыл глаза и предался мечтаниям.

Как всегда, он думал о Беверли. В глубине души он с самого начала понимал, что она не для него. Жизнь в глуши была для нее своего рода приключением. Она никогда всерьез ее не воспринимала.

Она была вполне счастлива в общине, в окружении других людей, которые пели народные песни, взявшись за руки в большом кругу вокруг костра. Но это было не для Джонеса. Жить в такой общине – все равно, что ходить всем вместе в баню.

К тому же Джонес имел свое собственное мнение. Он не участвовал, как другие, в демонстрациях или других выступлениях протеста, если сам не верил в них. Зачем заниматься тем, что не имеет смысла?

А вот Беверли была в центре всего, что происходило вокруг нее. Но если даже ее убеждения были не столь глубоки, как его, Джонеса это особенно не волновало. Она была очень красивой. И он безумно ее полюбил, как только увидел сидящей обнаженной на солнце, со светлыми волосами, подобно вуали, прикрывающими великолепную грудь.

В сексе она имела все, о чем только можно было мечтать. То, что даже выходило за пределы эротических грез юноши. Она знала, где и как к нему прикоснуться. Доводила его до жгучего желания, когда он, казалось, полностью терял рассудок, а затем доставляла невероятное наслаждение, продлевая его до тех пор, пока он начинал чувствовать себя опустошенным и обессиленным, но вместе с тем самым счастливым человеком.

Может, теперь, раз в месяц, Джонес будет спускаться в один из баров Саучаса или Ньюхолла и брать себе женщину. Там всегда хватает подобных женщин, обитающих возле баров. Он старался держаться подальше от Пиньона. Слишком многие знали его там. Он не хотел начинать никаких отношений, ему был нужен только секс. А для этого как раз и существуют женщины в барах. Но даже в эти кратковременные вспышки страсти он никогда не переставал думать о Беверли. В основном он только представлял себе длинный и неприятный путь пешком в Саучас. Затем его правая рука заменяла ему женщину.

Вскоре его массивная голова упала на грудь, и великан уснул.

Он проснулся с ощущением, что что-то не так, как должно быть. Мгновенно он был на ногах. Быстро осмотрел унылую обстановку хижины и увидел, что на одной из кроватей кто-то лежит, накрытый одеялом. Он сразу вспомнил. Мальчик.

Когда Джонес посмотрел на него, мальчик зашевелился, словно почувствовав на себе его взгляд. Он тут же проснулся, как животное, почуявшее опасность. На мгновение Джонесу показалось, что сейчас он ринется к дверям.

– Эй, спокойнее, сынок. Это я, Джонес, помнишь? Здесь ты в безопасности.

Впервые, с тех пор как он нашел в капкане мальчика, Джонес увидел на его лице подобие улыбки. Слабая, но несомненно улыбка.

– Я забыл, где я, – сказал мальчик.

– Ничего. Я каждый раз просыпаюсь в одном и том же месте и то иногда забываю.

Мальчик попытался сесть. Джонес поспешно сказал:

– Тебе лучше не двигаться, чтобы лишний раз не задевать лодыжку.

Мальчик посмотрел вниз на одеяло, закрывающее его правую ногу.

– Лодыжку?

– Не хочешь ли ты сказать, что забыл об этом? Может быть, это и к лучшему. По крайней мере, ты немного поспал.

– Моя лодыжка повреждена?

– Боюсь, что да. Причем очень сильно. Мне лучше взглянуть на нее.

Пока мальчик смотрел с любопытством, Джонес откинул одеяло, освободил забинтованную ногу. Очень осторожно он размотал бинт и увидел чистую белую кожу.

– Черт возьми!

– В чем дело? – Мальчик хотел сесть, но Джонес держал его правую ногу, внимательно осматривая ее.

– Я не верю своим глазам.

Он ожидал увидеть отекшую и посиневшую ногу, разорванную стальными зубами, раздробленную кость, порванные сухожилия, связки, кровь и гной. Но вместо этого его взору предстала свежая здоровая кожа. Мальчик пошевелил ногой, и это явно не беспокоило его. Все, что осталось от страшной раны, – чуть заметный розовый шрам в том месте, где капкан схватил ногу.

– Я просто не могу поверить, – повторил Джонес.

Мальчик сел, опираясь на руки, и с любопытством продолжал смотреть на большого человека.

– Нога не болит?

Мальчик покачал головой.

– Совсем?

– Да.

– И ты можешь встать?

Продолжая осторожно держать его ногу, Джонес опустил ее на пол хижины. Мальчик слез с кровати. Сделал несколько шагов. Затем подпрыгнул.

– Будь я проклят, если я что-то понимаю, – пробормотал Джонес.

– Я чувствую себя великолепно, – сказал мальчик.

Джонес сел на край кровати, не отрывая взгляда от ноги мальчика.

– Или ты обладаешь способностью быстро вылечиваться, или мы стали свидетелями чуда.

– Может быть, рана была не такой опасной, как ты думал?

«Ну конечно. Куда там, – подумал Джонес. – Никто из врачей не смог бы спасти эту ногу, особенно ниже колена. Я не мог ошибиться». Джонес только хотел это сказать, как вдруг встретился с умоляющим взглядом мальчика. Мальчик не хотел услышать о себе что-то очень странное.

– Возможно, ты прав, – ответил Джонес. – Во всяком случае, сегодня ты в прекрасной форме. И можешь отправиться вместе со мной в Пиньон. Мне не придется тебя нести.

Мальчик смотрел в сторону.

– Нам обязательно туда надо идти?

– А как же. Тебя ведь ищут.

– Сомневаюсь.

– Конечно же ищут. У тебя ведь есть родственники.

– Я не помню.

– Но зато они помнят. И они беспокоятся о тебе.

– Я мог бы остаться здесь с тобой.

– Ни в коем случае. Я не могу допустить, чтобы люди, которые ищут тебя, пришли сюда и обнаружили у меня исчезнувшего мальчика. Не хватает еще, чтобы местные жители назвали меня похитителем детей или извращенцем, а их это не затруднит. Я верну тебя обратно, мальчик, и это мое последнее слово.

Мальчик немного помолчал. Затем он спросил:

– И это будет сегодня?

– Ну... – протянул Джонес и тут же упрекнул себя за проявление слабости. Лицо мальчика осветила улыбка, на этот раз самая настоящая.

– Я мало ем, Джонес. И я могу во всем помогать тебе. Рубить дрова, работать в саду. Дверь твоего дома пропускает воду. Я могу привести ее в порядок.

– Если бы мне это нужно было, я все давно сделал бы сам, – проворчал Джонес.

Мальчик краем глаза следил за ним.

– У меня еще немного болит нога.

Джонес теребил свою рыжую бороду.

– Ладно, я думаю, тебе не мешает денек отдохнуть.

У мальчика был такой счастливый вид, что Джонес смущенно отвернулся. Что за жизнь была у этого ребенка, если он так хотел остаться в полуразрушенной лесной хижине с оборванным отшельником?

– Но завтра, на рассвете, независимо от погоды, мы отправимся в Пиньон, слышишь?

– Как ты скажешь, Джонес. – Мальчик сидел на кровати и радостно постукивал о пол испачканным в крови башмаком, что было бы невозможно с искалеченной ногой.

– Завтра, – повторил непререкаемым тоном Джонес. – Завтра мы отправимся в путь.

Прошло целых четыре дня, прежде чем они отправились в Пиньон. За это время мальчик не только починил дверь хижины, что больше года собирался сделать Джонес, он выполол сорняки из цветов, которые остались после Беверли, и помог Джонесу привести в порядок грядки с овощами. Он нарубил дров на месяц и сложил их в поленницу, насобирал в лесу дикой ежевики и земляных орехов.

Джонесу было теперь с кем поговорить. Большой человек уже забыл, как хорошо звучит человеческий голос. Правда, мальчик говорил мало, он больше слушал, но Джонеса трудно было остановить. Джонес рассказывал о том, как он здесь жил, вспоминал свое детство и юность. Он говорил о Беверли и о Джоне.

Мальчик слушал. Он слушал, даже если не все понимал, поддакивал в нужных местах, задавал правильные вопросы и соглашался, когда это требовалось. Он все еще утверждал, что не помнит своего прошлого, и Джонес не торопил его. Если это была правда, Джонес все равно ничем не помог бы, а если мальчик не хотел об этом говорить, это было его дело.

На пятый день утром, когда мальчик проснулся, Джонес уже был обут в свои массивные башмаки и держал запасную пару. Мальчик хотел что-то сказать, но Джонес остановил его.

– Не нужно ничего говорить. Пора отправляться в путь.

– О, Джонес...

– Нет. Я нашел для тебя пару башмаков. Они подойдут, если ты наденешь три или четыре пары носков. Не беспокойся, у меня их много. Умывайся, а я пока приготовлю завтрак.

Они съели горячие сухари с маслом и джемом из дикой ежевики и выпили великолепный кофе. Мальчик больше не спорил, но когда они вышли на дорогу, он остановился и оглянулся.

– Это было хорошее время, Джонес.

Большой человек подождал, пока мальчик был готов идти дальше, и они вошли в лес.

– Да, – согласился он. – Это было хорошее время.

Эйб Креддок и Кели Вейн были в ярости. Кто-то попался в их капкан почти неделю назад, но какой-то дьявол освободил его. Ни одно животное не смогло бы выбраться из этого капкана. Это могло сделать только существо из Драго. Некоторые из них все еще оставались в лесу. И они слышали вой.

Что было еще хуже, тот, кто освободил зверя, намеренно сломал капкан. Это просто так ему не сойдет. Пятый день искали они в лесу того, кто уничтожил капкан, и были вне себя от злости.

Кроме того, они были пьяными. Каждый из них изрядно приложился к бутылке виски «Джин Бин», и такая доза давно свалила бы с ног нормального человека. Но Креддок и Вейн были опытными выпивохами. С годами они приучили свои организмы к регулярному употреблению виски, причем в большом количестве.

Эйб Креддок был плотного телосложения, с постоянно красным лицом. Кели Вейн был более худым и менее разговорчивым, чем его спутник. Эти двое, особенно когда они начинали пить, были так же приятны всему округу Ла Рейн, как мексиканская фруктовая муха.

Слева от себя Кели услышал шум. Он подал знак Креддоку, они остановились и, затаив дыхание, стали вслушиваться.

В кустах что-то было. Что-то большое.

– Медведь? – хриплым шепотом спросил Креддок.

– Возможно.

Оба приготовили свои ружья.

Кели Вейн держал старый тяжелый винчестер, прикладом которого можно было пробить кирпичную стену. Креддок предпочитал ружье 12-го калибра:

Они выжидали, тяжело дыша. Их собственное дыхание заглушало шум того, что пробиралось через кусты. В этих лесах они никогда не встречали кого-либо крупнее или опаснее оленя. Но то, что сейчас направлялось к ним, не было оленем, в этом Креддок и Вейн не сомневались.

Кусты раздвинулись так внезапно, что оба мужчины подпрыгнули. На них смотрело неприятное заросшее лицо.

– Медведь, – закричал Креддок.

Кели Вейн трижды выстрелил.

Выстрелило и охотничье ружье Креддока.

Джонес ощутил три мощных толчка в грудь. Сначала он почувствовал только удар, затем боль. Он заревел и двинулся на охотников. Но тут выстрелило ружье Креддока, в голову попала пуля, и боль прекратилась.

– О, черт возьми, это же человек, – простонал Келли.

– Зачем ты стрелял? – закричал Креддок. – Я не выстрелил, если бы не ты.

– Заткнись, идиот. Нам надо убираться отсюда.

Креддок схватил его за руку.

– Стой. Там еще один.

– О, дьявол!

Они вернулись и увидели, что у человека, которого они убили, на самом деле был спутник. Скорее мальчик, чем мужчина. Рыдая, он стоял на коленях над окровавленными останками большого человека. Затем он поднял голову и посмотрел прямо на Креддока и Вейна. Кели Вейн поднял винчестер.

– Что ты делаешь? – спросил Креддок.

– Мы должны убить его, болван. Он видел нас.

Вейн выстрелил. В дюйме от лица мальчика сломалась ветка. Еще мгновение мальчик пристально смотрел на охотников. Его губы вытянулись в оскал, который трудно было представить на лице человека. Затем он встал и побежал.

Кели снова выстрелил, но мальчик уже скрылся в кустах. Они слышали удары его ног по земле. Он бежал быстро.

– Быстрее, – подгонял Кели. – Мы должны поймать его.

Двое охотников бросились в чащу, не замечая веток, которые хлестали их по лицу и рвали одежду. Впереди мелькал бегущий мальчик. Они думали только о том, чтобы его убить.

Но был еще один свидетель убийства Джонеса. После многих недель поисков тех, кто спасся из Драго, Дерек, вождь, наконец нашел Малколма. Он увидел его, когда тот вышел из хижины вместе с большим человеком и отправился в город. Дерек бесшумно следовал за ними, выжидал удобный момент, чтобы забрать мальчика. Он знал о Джонесе и не хотел причинять вред большому человеку. Но Малколм должен вернуться в свою семью.

Затем появились еще двое. Пьяные мужчины с ружьями. Одного только их запаха пота и виски было достаточно, чтобы Дерек стал изменяться. Он почувствовал, как под кожей раздвигаются и трещат кости. Сбросил мешавшую ему одежду и молча следил за всеми четырьмя. Его челюсти двигались в то время, как удлинялись зубы, превращаясь в клыки, "ильные, желтые и острые, как ножи.

Без предупреждения люди выстрелили, и Джонес упал. Малколм находился за ним, и сначала Дерек подумал, что впервые в жизни с мальчиком полностью произойдут изменения. Если это произойдет раньше, чем он был бы готов, то он мог погибнуть. Но тело мальчика было еще не совсем подготовлено. Он встал и побежал.

Люди выстрелили и бросились в погоню.

Ярость племенем заполнила Дерека. Он заиграл мощными мускулами под густой шерстью и направился за ними.

Люди не могли ускользнуть от него. С ревом Дерек пробрался через кустарник и набросился на ближайшего к нему человека, с тощим телом и кудрявой черной головой. Он услышал пронзительный крик и перекусил ему горло. Другой бросил бесполезное ружье и бросился наутек.

Когда гнев ослабел, Дерек почувствовал голод. Он приблизил свою морду к открытой плоти человека и стал жевать.

Глава 7

Эйб Креддок попал в беду.

И в лучшие времена он не производил впечатления человека, стремящегося домой к обеду, но когда Гевин Ремси и Мило Фернандес вошли в свой кабинет, Креддок выглядел хуже, чем когда-либо выдел его шериф.

Он сидел на стуле, держа в руках чашку кофе и безуспешно пытаясь унять дрожь. Кофе проливался на пиджак, добавляя на нем новые пятна.

Помощник шерифа Рой Невинс прислонился к стене подальше от Креддока, от которого пахло, как от помойной ямы. Рой радостно повернулся, когда вошли шериф и Мило.

– Привет, Гевин, – сказал он. – Один из пропавших нашелся.

– Да, я вижу. С ним все в порядке?

– Кажется, да.

– Что же тогда с ним произошло?

– Черт его знает. Он уже полчаса бормочет о львах, тиграх, медведях и о чем-то дьявольском. Я не мог понять, что он говорит, и послал Мило в больницу за тобой.

– Миссис Креддок сообщили?

– Да, сразу же. Бетти Креддок знает, что он здесь, – он бросил быстрый взгляд на дрожащего охотника. – Она говорит, заприте его на замок, а ключ выбросите.

– Я поговорю с ним, – сказал Гевин. – Если хочешь, можешь пока перекусить.

– Благодарю, но от запахов нашего друга у меня пропал аппетит. Хотя я не откажусь от чашки свежего кофе. – Он показал на чашку, которую держал Креддок. – Это был последний кофе.

– Ладно, иди, – сказал Гевин. – Если понадобишься, я позову тебя.

– Я буду в баре, – с заметным облегчением произнес Невинс. Он надел куртку и поспешил за дверь, пока шериф не передумал.

– Я могу остаться? – спросил Мило.

– Конечно. Во всяком случае, мне понадобится помощь для ведения допроса.

Эйб Креддок повернул голову к шерифу. В его маленьких покрасневших глазах появился страх.

– Допрос? – прохрипел он.

– Это значит, что я задам тебе несколько вопросов, Эйб.

– Я все рассказал этому парню.

– Рой иногда не все правильно понимает, – примирительным тоном сказал Гевин. – Тебе ведь не трудно еще раз все рассказать?

– Думаю, что нет. – Креддок поднес чашку ко рту и с шумом отхлебнул. Коричневая струйка потекла по небритому подбородку. Он небрежно вытирал грязным рукавом.

Гевин сел за стол. В ноздри ударил жуткий запах, исходивший от Эйба Креддока.

– О'кей, Эйб, давай рассказывай.

– Это был медведь, – начал Креддок. Его глаза беспокойно забегали по комнате. – Мы стреляли в медведя.

– Ты сказал «мы»?

– Да.

– Это значит ты и Кели Вейн?

Эйб Креддок вздрогнул и пролил оставшийся в чашке кофе.

– Да, я и Кели. Мы были вместе. Охотились. И это был медведь.

– Ты утверждаешь, что ты и Кели Вейн встретили медведя?

– И застрелили его.

– Что, здесь, в наших Техасских горах?

– Да. Медведь. – Казалось, человек, сидящий на стуле, втянул голову в плечи.

Ремси достал из кармана рубашки спичку и сунул ее в зубы. Он иногда делал так, когда хотел выглядеть проще и раскованнее. А также для того, чтобы сдержать себя и не накричать на кого-нибудь.

– Эйб, – тихо произнес он. – В округе Ла Рейн или где-нибудь еще на сотню миль вокруг с 1930 года нет ни одного медведя. – Ремси не был уверен в правильности своих подсчетов, но таким образом он ясно давал понять, что думает и об Эйбе Креддоке, и о его медведе.

– Это был медведь, – настойчиво повторил Креддок. – Огромный.

– Где Кели, Эйб?

От этого вопроса Креддок задрожал.

– Это... это схватило его.

– Медведь схватил Кели? – Ремси с трудом сдерживал раздражение.

– Не медведь. Хуже.

Креддока начало трясти. Он поднял чашку и судорожно глотнул оставшиеся капли кофе. Ремси встал, забрал у него чашку и вытряхнул все, что там могло остаться, в пепельницу.

Затем, обращаясь к Мило Фернандесу, сказал:

– Достань в столе у Роя бутылку виски.

Молодой полицейский растерялся.

– Шериф, я не знаю.

– Она в среднем ящике. За справочником путешествий по Мексике.

Мило сел и с явным нежеланием выдвинул ящик стола.

– Не волнуйся, – успокоил его Ремси. – Я знаю, что она там, и Рой знает, что мне это известно. И я ничего не имею против, если он изредка к ней прикладывается. А сейчас, я думаю, это необходимо.

Мило достал бутылку и передал ее Ремси. Шериф налил изрядную дозу в кофейную чашку и протянул ее Эйбу Креддоку.

– Это больше поможет тебе, чем кофе, прийти в себя.

Креддок схватил чашку и с жадностью выпил все в два глотка. Он продолжал держать в руках чашку.

– Пока достаточно, Эйб. Не нужно, чтобы ты оказался в обычной своей форме. Ну, а теперь расскажи еще раз о себе, Кели и об этом... медведе.

Креддок откинулся на стуле. По мере того как виски начинали действовать, его руки дрожали меньше. Он заговорил хриплым голосом.

– Он выглядел как медведь. Мы и подумали, что это медведь.

– И вы стреляли в него.

– Да, Кели выстрелил.

– Только он стрелял?

– Ну, и я, наверно, тоже.

– Вы убили его?.. Медведя?

Креддок опустил голову. Он мрачно смотрел на свои руки, как будто они могли выдать его. Затем чуть слышно произнес:

– Мы убили его.

– Это был не медведь, так, Эйб?

– Да. – Он с трудом произносил слова. – Это был человек.

Он умоляюще смотрел на Ремси.

– Он выглядел как медведь. Любой бы принял его за медведя. Весь заросший и так быстро двигался. Кто мог подумать?

Ремси глубоко вздохнул и снова сел за стол. Молчание нарушил Мило Фернандес.

– Это тот парень, который сейчас в морге?

Ремси кивнул.

– Сегодня утром я прочитал результаты обследования. Три ранения в грудь, лицо обезображено выстрелом из охотничьего ружья и обглодано лесными животными.

Краем глаза он увидел, как вздрогнул Эйб Креддок.

– Это был Джонес. Он жил в лесу задолго до того, как я сюда приехал. Изредка наведывался в город. Безобидный. Довольно приятный.

– Мы не знали, что это был человек, – голос Креддока сорвался на крик.

Ремси обернулся и бросил на него яростный взгляд.

– Что произошло с Кели Вейном?

Креддок снова задрожал.

– Что-то схватило его.

– Еще один медведь?

– Нет, – Креддок затряс головой. – Что-то похожее на волка.

– Хватит, Эйб, – прервал Ремси. – Я уже слышал рассказ о медведе и не желаю теперь слушать о волках. Что случилось с Кели? Ты его тоже застрелил?

– Нет, Гевин, клянусь Богом! – Креддок схватился за стул и подался вперед. – Он был похож на волка, но это был не волк. Крупнее. Больше даже, чем человек. И он стоял на двух ногах. – Он замолчал, чувствуя, что слова звучат неубедительно.

– И что ты сделал? Ты пытался ему помочь?

– Никто не смог бы помочь Кели, когда это чудовище схватило его.

Ремси внезапно ощутил озноб.

– Эйб, у тебя есть какие-нибудь предположения, кто это был?

Креддок кивнул и посмотрел на дверь.

– Это было одно из тех существ, которые жили в Драго. Одно из тех, кому удалось убежать. Ты должен знать об этом.

– И кто же это, Эйб?

– Ну, ладно. Можешь считать меня сумасшедшим. Но это был... оборотень.

Наступила мертвая тишина. Затем Ремси сказал:

– Ты останешься здесь, Мило. А мы с Эйбом отправимся в лес.

Оставалось около двух часов до темноты, когда Гевин Ремси и Креддок добрались до места, где двое подростков обнаружили тело Джонеса. Хотя шериф и не придавал особого значения фантастическим рассказам о Драго, он не хотел оказаться ночью в этих лесах.

Он показал на землю, где они стояли. На ковре из сосновых иголок выделялись темные пятна.

– Здесь мы и нашли его, Эйб, – сказал Ремси. – Узнаешь это место?

Креддок взглянул на землю, затем быстро осмотрелся вокруг.

– Да. Вон там кусты, в которых он зарычал. У нас не было возможности выяснить, кто там – человек или зверь.

– И поэтому вы начали стрелять?

– Клянусь, Гевин, я рассказываю все как было.

– О'кей. Что вы сделали после того, как выстрелили и он упал?

– Мы увидели еще одного, и мы...

– Еще одного? – перебил Ремси.

– Ну да. Разве я не говорил?

– Нет, Эйб.

– Ну так вот, когда мы подошли поближе, то увидели другого. Поменьше. Наверно, это был ребенок.

– Ребенок, – повторил Гевин.

– Да. Увидев нас, он побежал. А мы погнались за ним.

– Зачем, Эйб?

– Ну, мы подумали, что он испугался, и с ним может что-нибудь случиться.

– И в него вы тоже стреляли, Эйб?

– Черт возьми, Гевин. Наша стрельба была случайностью. За кого ты меня принимаешь?

«Я хорошо знаю, что ты собой представляешь, – подумал Ремси. – Знаю так же, кто такой Кели. Вернее, кем он был».

– Куда вы побежали? – спросил он.

Креддок посмотрел вокруг. Теперь он выглядел увереннее. Он показал в сторону.

– Вот сюда. Парень сошел с тропы и побежал сквозь заросли. Кели и я следовали за ним.

– Покажи мне.

– Я и показываю. – Креддок вытянул указательный палец. – Вот в этом направлении.

– Пошли.

– Я не хочу идти туда, Гевин.

– Я сказал, пошли. Я не в игры с тобой играю, Эйб.

Креддок встретил яростный взгляд шерифа, повернулся и направился в кустарник в том направлении, которое он указал.

– Я хочу, чтобы ты показал мне, где этот «волк» или кто бы там ни был, напал на Кели, – сказал Ремси.

Пройдя пятьдесят ярдов через кусты, Креддок остановился и показал.

– Это было здесь, рядом вон с той наклонившейся елью. Я как раз находился около нее, когда это чудовище схватило его. У него не было шансов. И ни у кого не было бы при встрече с этим существом.

Ремси осторожно приблизился к дереву, на которое указал Креддок. Он наклонился к его основанию и внимательно осмотрел землю вокруг него. Опавшие иголки все еще были темными. Он достал пластиковый пакет, который захватил с собой из кабинета, и аккуратно положил в него часть иголок. Там так же были порох и кусочки того, что могло быть костью. Ремси и это положил в пакет.

На небольшом расстоянии от дерева что-то виднелось. Он подошел ближе и ногой отбросил в сторону ветки. Под ними оказалась ярко-красная шляпа. Там же повсюду были разбросаны клочки одежды – куртки, брюк, остатки сапог. Все это было в крови.

Ремси обернулся и крикнул:

– Иди сюда, Эйб.

Креддок нехотя подошел, стараясь не ступать там, где земля была темной.

– Узнаешь это? – спросил Ремси.

– О черт!

Креддок отвернулся. Он не успел зажать рот рукой. Кофе и виски, выпитые им, хлынули наружу. Он согнулся и стоял так, пока уже нечему было выходить из него.

Ремси спокойно стоял и ждал, когда он закончит.

Наконец Креддок выпрямился. Его лицо, обычно красное, теперь было бледным. Он кивнул:

– Это шляпа Кели. И все остальное тоже его.

Ремси внимательно рассматривал поверхность земли.

– Похоже, это все, что от него осталось.

С гор послышался звук, от которого они оба застыли на месте. Долгий, дикий, страшный вой.

Затем внезапно наступила глубокая тишина. Эйб Креддок повернул к Ремси искаженное лицо.

– Шериф, делай со мной что хочешь, но, клянусь Богом, отсюда надо убираться.

Ремси лишь мгновение колебался, затем кивнул, и они вернулись обратно на тропу.

Глава 8

– Сейчас сосчитаю до пяти, Малколм, – сказала Холли Лэнг. – На счет раз ты начнешь просыпаться. Когда я дойду до пяти, ты полностью проснешься и будешь чувствовать себя свежим и бодрым.

Мальчик, удобно облокотившись, сидел в кровати. Его глаза были закрыты, черные ресницы выделялись на фоне бледной кожи. Он мягко улыбнулся и кивнул.

– Ты будешь помнить все, что мне рассказал, – продолжала Холли, – и ты больше не будешь бояться. А сейчас я на чина то считать. Один. Ты начинаешь просыпаться.

Мальчик зашевелился в кровати. Его тонкие пальцы сжались, схватив одеяло, как бы проверял, из чего оно сделано.

– Два. Ты чувствуешь себя хорошо и продолжаешь просыпаться.

Мальчик вздохнул. Тихий, удовлетворенный звук вышел из его груди.

– Три. Просыпаешься. Чувствуешь свежесть и бодрость.

Его веки дрогнули. Губы слегка приоткрылись.

– Четыре. Теперь ты можешь открыть глаза, Малколм, и посмотреть вокруг, если захочешь. Ты слышишь пение птиц на деревьях, чувствуешь, как в окно дует легкий ветер.

Мальчик открыл глаза. Он мигнул. Его глаза спокойно осмотрели палату и остановились на Холли.

– Пять. Ты полностью проснулся. Чувствуешь себя прекрасно. – Холли улыбнулась мальчику. – Привет, Малколм.

Мальчик глубоко вздохнул, вытянул руки и возвратил ей улыбку.

– Привет, Холли.

– Это было довольно легко, правда? – спросила она.

– Но на самом деле я ведь не спал, да?

– Я же говорила тебе, что это не совсем так.

– Все это время я знал, что происходит. Я слышал, как ты задавала мне вопросы, и слышал, как сам отвечал на них. И я все вспомнил. – На лицо мальчика легла тень.

– И сейчас ты помнишь все, о чем мне рассказал, не так ли?

– Да. Я помню огонь. И жизнь в лесу. Бег, всегда бег, потому что люди пытались поймать меня. Я помню капкан. И... о, я помню Джонеса. – Малколм замолчал, его лицо исказила боль.

– Это хорошо, Малколм, – мягко сказала Холли.

– Он умер, да? – спросил мальчик.

– Я не знаю.

Мальчик кивнул.

– Он умер. Джонес был лучшим из всех, кого я знал. И они убили его. Эти двое мужчин. Но я все тебе об этом рассказал.

– Расскажи еще, если хочешь, – сказала Холли. – Бывает, что расскажешь, и становится легче.

– Они убили его. Из ружей.

Холли незаметно следила, как взгляд мальчика устремился куда-то за стены больничной палаты. Она подалась вперед вместе со стулом, на котором сидела за кроватью. Не изменился ли цвет его глаз? Или это игра послеполуденного солнца, заглядывающего в окно?

– Что-то произошло после этого, я не могу вспомнить. Я рассказывал тебе, что это было?

Холли молча покачала головой. В его памяти еще остались провалы, которые не удалось восстановить с помощью гипноза. Теперь она не хотела вторгаться в мысли мальчика. Он выглядел по-другому. Она была в этом уверена. Под скулами глубже обозначились тени. И что-то странное было с его носом и верхней губой.

– Я не знаю, почему эти люди не убили меня тоже, – продолжал Малколм. Его голос стал ниже и грубее.

«Должно быть, во время разговора у него пересохло в горле», – подумала про себя Холли. Но его брови... разве не стали они более густыми, чем раньше? И она не помнила, чтобы они срослись у него на переносице.

– Следующее, что я помню, это то, что я опять бежал. Я не знал, гонятся за мной люди или нет. Я знал только, что должен скрыться. Я снова испугался, но теперь было даже хуже, чем раньше. Хуже потому, что Джонес был мертв. Он был моим другом, и я его потерял.

– Тяжело терять друга, – мягко сказала Холли. – Всегда тяжело кого-либо терять, но рано или поздно это происходит со всеми нами. У тебя будут другие друзья.

Малколм минуту помолчал. Затем он снова заговорил:

– Я так устал от бега. Когда меня догнали двое других мужчин, один из которых привез меня сюда, я не очень старался убежать. Я знал, что они не похожи на тех, кто убил Джонеса.

– Как ты мог это знать, Малколм?

– Я мог определить это по запаху. Ты знаешь, по запаху можно понять, собирается ли кто-нибудь тебя убить или он боится тебя.

Холли кивнула. Она знала, что потовые железы под воздействием страха выделяли различные запахи, но не многие люди понимали и различали их.

– Извини меня, Малколм, – сказала она, вставая. – Мы не будем больше думать об этом. Давай лучше посмотрим на последние лучи солнца.

Она раздвинула шторы, и палата наполнилась оранжевым светом заходящего солнца. С нежеланием, которое Холли не могла объяснить, она снова посмотрела на мальчика.

Он улыбнулся ей. Совсем обычный, довольно худой четырнадцатилетний подросток. Его глаза были темно-зелеными. И не было странных теней под скулами. Прямой нос, абсолютно нормальная верхняя губа. Красивые дугообразные брови. И во всем его облике ничего странного. Как она и думала, это была игра света.

– Как интересно, – произнес Малколм. – Кажется, всего несколько минут назад ты начинала гипнотизировать меня. Но тогда было утро, а теперь уже вечер.

– Гипноз иногда проводит интересные эксперименты со временем, – ответила Холли. – Секунды могут превратиться в часы. И наоборот. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Хотя я немного устал. Такое впечатление, будто я снова бежал.

– Сегодня ночью ты будешь спать хорошо. Я пришлю тебе обед.

– Спасибо.

Холли поправила одеяло на кровати, улыбнулась Малколму и направилась к дверям.

– Холли? – окрикнул ее мальчик.

– Да?

– Насчет Джонеса. Ты говорила, что друга терять тяжело. И что у меня будут новые друзья. Я хочу спросить... а ты будешь моим другом?

– Мне бы этого хотелось. Очень, – ответила Холли. – До встречи.

Она вышла из палаты в коридор и немного постояла, прислонившись к стене. В горле стоял ком. А ведь сейчас она могла гордиться собой. В предельно короткий срок ей удалось вывести мальчика из состояния шока и восстановить, по крайней мере, часть его памяти. Чего же тогда она опасалась? Малколм еще не все рассказал. И Холли Лэнг не была уверена, что ей нужно знать все.

Довольно об этом думать. Еще есть другие дела. Она пошла по коридору и едва не наткнулась на Гевина Ремси. Чтобы избежать столкновения, шериф придержал ее за плечи. Прежде чем он отпустил Холли, она смогла почувствовать силу его рук.

– Я как раз собиралась позвать вас, – проговорила она.

– И я искал вас.

– Утром, после вашего ухода, Малколм говорил почти безостановочно. Он рассказал все о мертвом человеке в лесу.

– Джонес, – кивнул Ремси.

– Так вы знаете?

– При выходе отсюда утром я встретил вашего анатомиста. Он и сообщил мне, кем был убитый и как он умер.

– У Малколма больше не будет неприятностей?

– Со мной нет. Но мы все еще не знаем, кто он такой. Вам это удалось выяснить?

– Не совсем, – она заколебалась. – Но я думаю, что он из Драго.

– Вот как?

– Его воспоминания начинаются с огня, который уничтожил его город.

– Если он из Драго, то это первый уцелевший из них, – сказал Ремси.

– Видите ли, я не совсем уверена. Мне надо с ним еще поработать.

– Сколько угодно, хотя это не мое дело.

– Кое-что вас должно заинтересовать – он помнит двух мужчин, убивших Джонеса.

– Я уже знаю, кто они, но показания мальчика конечно будут важны.

– С этим можно подождать до завтра? Он очень устал.

– Не думаю, что за один день может что-нибудь измениться, – Гевин поскреб небритый подбородок, издавая неприятный звук. – У вас есть какие-либо планы на вечер?

Холли оживилась.

– У меня всегда есть планы. Сегодня вечером, например, я сначала должна написать отчет. Затем пойду домой, приму ванну, поджарю для себя кусок мяса и буду смотреть телевизор.

– Тогда я спрошу иначе. Не хотите ли пообедать со мной?

– Свидание? Зачем, шериф, я думала...

– Ненавижу, когда они думают, – пробурчал он.

Холли рассмеялась.

– Обед звучит как шутка. Но принимая во внимание качество местных ресторанов, почему бы не прийти ко мне? Я поджарю два куска мяса.

– От такого предложения я не могу отказаться. Какое вино вы предпочитаете?

– Темно-красное и сухое. Выберите сами. В восемь часов вас устроит?

– Вполне. Куда мне прийти?

– Я живу в маленьком доме в Дерни. Садовая улица, 71. На веранде будет гореть свет.

– Найду.

Он подмигнул ей и пошел по коридору. Некоторое время Холли смотрела ему вслед, с легкомысленной улыбкой думая о предстоящем свидании. Затем она снова приняла серьезный вид и направилась в свой кабинет, чтобы написать отчет о дне, проведенном с Малколмом.

Доктор Вейн Пастори поднимался по лестнице, когда увидел приближающуюся Холли Лэнг. Он много работал в течение дня и хотел отдохнуть. И сейчас доктор Лэнг была последним человеком, с кем он хотел бы встретиться.

Пастори быстро поднялся на второй этаж, прошел через стеклянную дверь в административное крыло и остановился перед приемной кабинета доктора Денниса Кьюлена. После обычных шуток с секретаршей Кьюлена, он получил разрешение войти.

– А, Вейн, я уже собирался уходить, – произнес шеф. – Надеюсь, вы меня не задержите?

– Нет, нет, буквально несколько слов, – сказал Пастори. – О мальчике в сто восьмой.

Кьюлен порылся в бумагах на столе.

– Так. Малколм. Кажется, так его зовут. Только что о нем говорил со мной наш шериф.

– Вот как? – напрягся Пастори, надеясь, что его план не сорвется.

– Стало известно, что мы не скрываем малолетнего убийцу. Ремси утверждает, что труп, находящийся в нашем морге, – дело рук других людей.

– Но мальчика никто не разыскивает?

– К сожалению, нет. И никто не предлагает оплатить его счет. Кое-кто из нашего персонала, по-видимому, думает, что мы – благотворительное учреждение.

– Я догадываюсь, кого вы имеете в виду, – сказал Пастори. – Но я пришел к вам как раз для того, чтобы предложить свою помощь.

– Да? – Кьюлен был заинтересован, но не подал виду.

– Как вам известно, я возглавляю небольшую клинику к северу отсюда.

– Да, помню, вы об этом говорили. Я только забыл, где именно она находится?

– Я предлагаю, – продолжал Пастори, не отвечая на вопрос, – перевести туда мальчика. У меня есть все необходимое, чтобы позаботиться о нем, и, кроме того, мальчик будет полезен для некоторых важных исследований, которыми я занимаюсь.

– Что это за исследования?

– Я еще не готов обсуждать данную тему. Вы же понимаете, сэр.

Доктор Кьюлен провел пальцем по своему аристократическому носу.

– То, что вы предлагаете, не совсем по правилам.

– Да, я знаю, сэр, – ответил Пастори. – Но, полагаю, что в данном случае можно сделать исключение. Для больницы не будет лишних расходов, а ведь ваш бюджет находится под контролем Сакраменто.

– Но как оформить необходимые документы, минуя официальные каналы?

– Мы оба знаем, что все можно сделать. Но у нас мало времени. Мне бы хотелось, чтобы мальчика перевели в мою клинику завтра.

– Завтра? Но это невозможно.

Пастори вынул папку.

– Я уже подготовил необходимые бумаги.

– Не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь?

Пастори доверительно наклонился к столу.

– Я буду с вами откровенен, сэр. Если подтвердится то, что я думаю об этом мальчике, я добьюсь всеобщего признания, которое даже выйдет за мир медицины.

У Кьюлена перехватило дыхание.

– Похоже, вы собираетесь предложить мне взятку, доктор.

– Ничего подобного, сэр. Но не мешает вспомнить, что некоторые наши друзья, занимающие высокие посты, добились этого не совсем честным путем.

Кьюлен бросил беглый взгляд на бумаги.

– Я все еще не уверен, что смогу пойти по этому пути. Это в высшей степени неправильно.

– Позвольте вам заметить, – вставил Пастори, – что всю ответственность я беру на себя. Это не значит, что я ожидаю каких-либо осложнений, но если они возникнут, отвечать буду я.

– Ясно, – доктор Кьюлен надел очки. – Но мне нужно посмотреть эти документы. Если все, как вы говорите, в порядке, то я не вижу причины, которая могла бы помешать передать этого пациента в ваше попечение.

Пастори улыбнулся.

– Прекрасное решение, сэр. Не сомневаюсь, что так будет лучше для всех, кого это касается. – Он откинулся на спинку стула и с уверенной улыбкой стал ждать.

Глава 9

Зверь бесшумно двигался по темному лесу. Маленькие ночные существа убегали с его дороги или застывали на месте. При его приближении они прекращали шум и движение, но зверь молча пробирался вперед.

В этот вечер маленькие существа могли не бояться зверя. Его интересовало другое. Через каждые несколько ярдов он останавливался и, как человек, вставал на задние ноги, задирая морду к небу. Он принюхивался – проверяя, изучая – и затем, обнаружив среди многих запахов один, опускался снова на все четыре ноги и продолжал двигаться дальше.

На вершине последнего холма зверь остановился. Грубая шерсть встала дыбом. Внизу светились огни города Пиньона. Прямо у основания холма было расположено большое прямоугольное здание, освещенное множеством огней. От здания шло изобилие запахов. Одни были связаны с лекарствами, другие – со смертью. И все же среди этих запахов зверь снова уловил один.

Украдкой ступая большими мягкими лапами, он спустился вниз и подкрался к больнице.

Гевин Ремси подошел к зеркалу в ванной и стал критично рассматривать свое лицо. Оставшись недовольным, он в третий раз провел электробритвой по подбородку. Элиза всегда говорила, что у него очень привлекательный подбородок, но на нем быстро вырастала щетина, которую трудно было полностью сбрить. Он провел пальцами по коже, проверяя, все ли в порядке, и решил, что она более гладкая, чем когда-либо была. Выключив электробритву, он вернулся в свою комнату, которая одновременно служила и спальней и кухней.

У Гевина была только одна комната, в которой имелись кухонные принадлежности. Он редко топил печь, а холодильником пользовался только для того, чтобы охладить пиво. Ел он обычно в кафе или брал домой готовые продукты. Однако наличие кухни, хоть и такой, делало комнату более жилой и уютной.

До развода он и Элиза жили в просторном ранчо в Дерни, штата Калифорнии. Дом, как и машина, остались у Элизы. Гевин поразился, обнаружив, какой холодной и расчетливой вдруг стала его любимая жена, когда поняла, что их брак не дает ей того, чего хотелось бы.

Но какого черта вспоминать то, что прошло. Последнее, что он слышал об Элизе, это то, что она жила в Нью-Йорке и работала политическим обозревателем в газете «Таймс». Это было как раз для нее. И для ее отца. Гевин сильно разочаровался в них обоих.

Он открыл шкаф и осмотрел свой бедный гардероб. Две униформы цвета хаки из департамента шерифа округа Ла Рейн. Один голубой костюм. Две спортивные куртки, серый костюм из твида и верблюжьей шерсти. Три пары слаксов: серые, голубые и коричневые. Два галстука: один в полоску, другой в крапинку. И несколько пар обуви.

Он редко что-либо одевал, кроме формы. Обычно Гевин носил джинсы, мягкие рубашки из хлопка и свитера.

Во время его женитьбы Элиза одела его как молодого преуспевающего политика, кем он и должен был стать по ее мнению. Он имел два шкафа, битком набитых костюмами, пиджаками и брюками из лучших магазинов Южной Калифорнии. Теперь ничего не осталось. Нет, Элиза не забрала его одежду, Гевин сам ничего не взял, когда уезжал. Это было единственное из его женитьбы, в чем он явно дал маху.

Джинсы и свитер явно не годятся для сегодняшнего вечера. Холли Лэнг могла не захотеть еще одного свидания. А у него их было всего несколько после развода. А как правило, они сводились к небольшой выпивке в тихом баре, иногда к обеду и затем к постели. И это его устраивало. Ни он, ни женщины после вечеринки не претендовали на какие-либо отношения. Но Холли была другой.

Гевин выбрал пиджак из верблюжьей шерсти и серые слаксы. Он подумал было о галстуке, но решил, что это уже слишком, и достал голубую спортивную рубашку.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал он своему отражению в зеркале. – Но к прогулке готов.

Спустившись вниз, он влез в старый фургон и нахмурился при виде слоя пыли, пожалев, что не вымыл машину раньше. Не забыть бы остановиться в тени под деревьями.

Гевин проехал десять миль по темной дороге к Дарни, слушая по радио рок, передаваемый из Лос-Анджелеса. Он не разбирался в песнях, которые звучали, но это его и не волновало. Музыку было приятно слушать, и этого было достаточно.

Подъезжая к Дерни, Гевин остановил машину у винной лавки и приобрел бутылку «Каберне». Он без труда нашел дом Холли Лэнг. Небольшое бунгало, выкрашенное в желтый цвет, с белыми ставнями. Аккуратно подстриженный газон. Цветы перед домом, глядя на которые сразу можно было сказать, что за ними тщательно ухаживают. На веранде, как и обещала Холли, горел свет.

Она встретила его у двери, одетая в цветную шелковую блузку и мягкую темную юбку, подчеркивающую плавные линии ее бедер. Гевин сообразил, что впервые видит ее не в строгой форме врача, которую она носила на работе. Он подумал, что она очень хорошенькая и сказал ей об этом.

– Спасибо, – поблагодарила Холли. – Вам идет этот пиджак.

Он показал бутылку вина.

– Это подойдет?

– Прекрасно. Если вы хотите ее открыть, мы можем снять пробу до обеда.

Они вошли в маленькую комнату, которая была обставлена в коричневых и золотых тонах. Обеденный стол, накрытый белой льняной скатертью, был сервирован на двоих, включая свечи и высокие бокалы для вина.

Он последовал за ней в чистенькую кухню и открыл бутылку, пока Холли суетилась, поправляя то, что в этом не нуждалось.

– Я точно не знаю, почему деловые люди предпочитают сначала «снять пробу», – сказала она. – Но, наверное, это часть традиции.

– Все равно, как повертеть пробку в пальцах и понюхать ее, – добавил он.

– А какая разница между ароматом и букетом?

– Не знаю, есть ли?

Они замолчали и посмотрели друг на друга.

– Какую ерунду мы говорим, – сказала она.

– Хм...

– Мы взрослые люди, бывали в разных обществах и вполне можем обойтись без светской болтовни, не имеющей смысла, не так ли?

– Ну не совсем.

– Вот те на! Тогда продолжим, не хотите ли выпить перед тем, как я приготовлю мясо?

– С удовольствием.

– У меня есть водка, скотч, бурбон и джин. Можно приготовить замечательный мартини.

– Лучше скотч.

– Что-нибудь добавить?

– Лед.

Она налила ему скотч, а для себя смешала водку с тоником. Они прошли в комнату и с бокалами в руках сели на диван. Звучал легкий джаз. Гевин не мог понять, пластинка это или радио.

– Вам жена пишет? – внезапно спросила она.

Гевин растерянно помолчал, затем рассмеялся и поправил:

– Бывшая жена. Вы определенно знаете, как растопить лед.

– Если мы собираемся встречаться, то должны знать друг о друге, не так ли?

– А мы собираемся встречаться?

– Я думаю, да, а вы?

– Несомненно.

Он пил скотч маленькими глотками. Хороший, крепкий напиток, не то, что в этих дешевых бутылках с яркими этикетками.

– Нет, я не получаю писем от Элизы. Наш развод был не таким легким, как вы, наверное, слышали. То, что я знаю о ней сейчас, исходит от наших общих друзей. Они делают это из лучших побуждений, но мне порядком надоели.

– Вы говорите с горечью.

Гевин задумался.

– Если так, то значит, надо что-то изменить. И так кругом полно озлобленных людей, и я не хочу войти в их число. Они портят воздух, как протухшее мясо. Я вовсе не сердит ни на все человечество, ни на женщин в частности, ни даже на заключение браков. Я много потерял при разводе, но, полагаю, гордость моей жены не пострадала. Элиза никогда в жизни ничего не теряла, и когда я собрался уйти, она была уверена, что многого я с собой не возьму.

– Я видела ее несколько раз, когда вы оба жили в Дарни. Она красивая женщина.

– Этого никто не отрицает, – проговорил он. – К тому же она умна, остроумна и честолюбива. Интересно, кто пригласил ее сегодня вечером?

Холли покраснела и улыбнулась ему.

– Я задаю слишком много вопросов, да? Но ведь просто здорово, что все так повернулось. А обо мне вы хотите что-нибудь знать?

– Многое, но пусть это будет постепенно, по ходу событий.

– Я никогда не была замужем, – призналась она. – Это не позор для женщины, когда ей нет еще и тридцати, как почему-то многие думают. Но вот уже целых три года я постепенно об этом думаю.

– Не больше?

– Раньше не было оснований. У меня был друг. Доктор. Сейчас он психоаналитик. Красивый, умный, волевой. Он был единственным мужчиной, которого я видела в течение этих трех лет.

– Но замуж не вышли?

– Существовало небольшое препятствие. У Боба уже была жена. Он собирался оставить ее, как только наступит подходящий момент. И был в этом уверен. Я же не была настолько наивна, чтобы верить, но мне так хотелось, чтобы это оказалось правдой, я ждала три года, а затем прекратила все отношения.

– Ну и как?

– Сначала было очень тяжело не видеть его. Затем стало легче. Он же после этого не пытался больше встретиться со мной. А сейчас, я знаю, женщина из Сан-Франциско так же ждет, когда он оставит свою жену.

– Боб много потерял.

– Благодарю за комплимент.

Гевин сделал большой глоток и отставил свой бокал.

– Думаю, на этом терапию можно закончить и перейти к другим занятиям.

– Да, конечно. Не хотите ли выпить еще или заняться приготовлением обеда?

Гевин взглянул на кубики льда в бокале.

– Надеюсь, моя помощь не понадобится. Все мои кухонные способности ограничиваются вытаскиванием пробок и открыванием банок.

– Мистер, – заявила она, – я лучше предложу вам передвинуть мебель.

– Хотите проверить мои бицепсы?

– Может быть, но попозже. А сейчас, если хотите, можете пойти со мной на кухню.

– С удовольствием. Я ведь должен хоть чему-то научиться.

Гевин нашел местечко, где он не мешал бы, и с искренним восхищением наблюдал, как проворно двигается Холли, занимаясь приготовлением. Она приготовила свежие овощи и включила плиту. Сделав приправу, достала два больших куска мяса.

– Вы как любите?

– С кровью.

– Прекрасно. Я тоже. Удивительно, у нас все оказалось на столе в одно и то же время.

Гевин налил вино, и они сели. Салат из свежей зелени, великолепно приготовленное мясо, овощи в светлом соусе – все было очень вкусно. Разговор шел о любимых и нелюбимых блюдах, популярных телепередачах, погоде, местных новостях, и наконец коснулся мальчика, находившегося в сто восьмой палате больницы округа Ла Рейн.

– Он со странностями, – заметила Холли. – Думаю, он даже сам не знает все о себе.

– Вы говорили с ним о том, что произошло в Драго?

– Частично. А вы не верите в то, что рассказывают о Драго?

– Про оборотней? Но это же сплошные выдумки.

– Вы могли бы быть более откровенны.

– Что ж, попытаюсь. Когда наступает полнолуние, у них вырастают волосы и клыки, и они нападают на людей. – Он старался сосредоточиться. – Но это же чепуха. Мне легче поверить в Маленького Красного Колпачка.

Холли вздохнула.

– Все американцы скептики. А откуда, вы думаете, пришла история о Маленьком Красном Колпачке?

– От Братьев Гримм?

– Она появилась из старинных легенд. Из разных сказок. Вы когда-нибудь слышали о Питере Стампе? О Клоде Дженпросте? О Джеке Боквите?

– Нет, нет и нет.

– Было доказано, что в XVI веке они были оборотнями.

– Доказано? Кем, Уолтом Диснеем?

В глазах Холли загорелся злой огонек.

– Если вы ничего не имеете против, позвольте мне не считать эти истории выдумками.

– Простите, я не хотел вас обидеть.

– Я не люблю дешевых шуток.

Гевин поднял руки.

– Хорошо. Больше никаких острот. Если это для вас так важно, я постараюсь говорить об этом деликатно.

– Вот и хорошо, – смягчилась Холли и допила вино.

– Можно еще один вопрос? – спросил он.

– Спрашивайте.

– А этот мальчик, Малколм, он тоже оборотень?

Она нахмурилась.

– Еще не знаю. Думаю, он пережил начало. Я хочу побольше узнать о нем.

– Если не возражаете, я могу помочь, – предложил Гевин.

В знак согласия она подняла бокал с вином, и они выпили за партнерство.

Было уже после полуночи, когда Гевин осторожно поставил кофейную чашку на стол. Он откашлялся и потер руки.

– Пожалуй, мне пора, – произнес он. – Завтра рабочий день.

– Да, – согласилась она. – И у меня тоже.

Он встал.

И она встала.

– Обед был замечательный.

– Я рада.

– В следующий раз угощаю я.

– Договорились.

Они долго смотрели друг на друга, переминаясь с ноги на ногу, как будто один был зеркальным отражением другого.

– Мне лучше вам это сказать, – решился он. – Мне бы очень хотелось отправиться с вами в постель. Это желание возникло сразу, как только я сюда вошел. И даже раньше, когда я надел свою лучшую спортивную рубашку, чтобы понравиться вам.

Она смотрела на него, слегка склонив голову набок.

– И если мы когда-нибудь еще будем вместе обедать, а в этом я почти уверен, я это сделаю.

Она хотела что-то сказать, но он продолжал дальше.

– Сейчас, мне кажется, ни один из нас к такому шагу еще не готов.

Холли перевела дыхание.

– Знаете, шериф, вы более проницательны, чем иногда кажетесь.

– Я только не хочу, чтобы вы подумали, будто я непорядочный человек.

– Я это поняла. Но у вас хорошие порывы.

– Вы говорите как маленькая кокетка.

– А я такая и есть.

Их губы слились в долгом и многообещающем поцелуе.

Гевин возвращался в Пиньон с глупой улыбкой на лице. Он напомнил себе, что еще многого не знает о докторе Холли Лэнг. Его беспокоила ее странная отчужденность. Он перестал улыбаться, когда подумал о мальчике из сто восьмой палаты. Гевин думал о нем, о рассказах про Драго и был в недоумении...

Малколм открыл глаза и внезапно сел в кровати. Он принюхался и повернулся к окну, вглядываясь в темноту.

Там кто-то был. Кто-то или что-то. И звал его. Худое тело мальчика напряглось. Он заволновался, испытывая сумасшедшее желание выбежать и при соединиться к тому, что ждало его в ночи. На лбу выступили капли пота.

Он должен быть там, в ночи, а не здесь, в удобной кровати. Там его место... Однако... уже что-то изменилось. Теперь у него есть друг. Он больше не один и никуда не бежит. Он подумал о Холли. Вспомнил ее лицо. И это удержало его, хотя тихий голос снаружи звал его.

Еще один звук послышался в коридоре. Чуть слышные шаги ночной сиделки. Малколм быстро лег обратно и закрыл глаза, притворившись спящим. Открылась дверь, в палату заглянула сиделка, послушала его ровное дыхание и снова ушла.

Малколм больше не поднялся. Ночной зов все еще звучал, но стал слабее. И он мог его не слышать, если хотел. Он погрузился в поверхностный беспокойный сон.

На другой стороне холма в окна больницы пристально всматривались желто-зеленые глаза. Зверь зарычал. Тот, кого он искал, был внутри, это зверь хорошо знал, но среди многих противоречивых запахов трудно было определить, из какого именно окна шел тот самый, один.

Зверь обошел здание, останавливаясь в тени и быстро перебегая открытые пространства. Инстинкт подсказывал ему, что надо разбить стеклянные двери входа и уничтожить всякого, кто встретится на пути, пока он не найдет мальчика. Разум же говорил, что так делать нельзя. Нужно действовать хитростью. А убивать можно и потом.

Зверь легко поднялся на холм за больницей и спустился в долину. Там, под кустом, он нашел аккуратно сложенную одежду. Зверь принюхался, убедился в безопасности, лег рядом с одеждой и вернул свое сильное тело в ту форму, которую он имел до на чала мучительных изменений.

Глава 10

Малколм проснулся в поту.

Серый прямоугольник окна сказал ему, что было раннее утро. Впечатления последней ночи вернулись в его сознание. Он вспомнил страшную уверенность в том, что там, в лесу, кто-то звал его. И свое желание ответить на этот зов. Затем перед глазами снова встал образ Холли Лэнг, и появились тревожные мысли.

Его чувства обострились, и он опять ощутил чье-то присутствие снаружи. Теперь это было значительно слабее, но полностью не исчезло. Малколм был напуган, но вместе с тем чувствовал странное возбуждение в крови. Он решил обо всем рассказать Холли. Она поймет. И поможет ему.

Через несколько минут дверь отворилась, и вошла медсестра. У нее были рыжие волосы и некрасивый приплюснутый нос. Малколм никогда раньше ее не видел. В руках она несла маленький поднос, накрытый белой тканью. Когда она ставила поднос на стол, что-то звякнуло.

– Мы уже проснулись? – спросила сестра наигранно бодрым голосом, которым они обычно разговаривали с больными. – Как хорошо мы выглядим. Мы хорошо спали?

Малколм не ответил. Он знал, что сестра не обратила бы никакого внимания на его слова.

– Мы сегодня готовы к сюрпризу?

Малколм отвернулся.

– Малколм отправится в небольшое путешествие.

Он повернул голову и посмотрел на сестру. На ее шее он заметил родинку, из которой росла рыжая волосинка.

– Я думала, тебя это заинтересует, – продолжала она.

– Путешествие куда?

– А это и есть сюрприз. И я не хочу его испортить.

В палату вошел мужчина в белом халате врача. Малколм узнал его. Это был один из тех неприятных людей, которых мальчик видел в первые дни своего пребывания в больнице.

– Это доктор Пастори, – произнесла медсестра так, как будто делала ему подарок. – Теперь он будет твоим доктором.

– Мне не нужен новый доктор.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, – продолжала медсестра. – У многих людей в твоем положении вообще нет доктора.

– Где Холли? – спросил Малколм.

Тут впервые заговорил Пастори.

– Доктор Лэнг ухаживает за другими больными. – Его голос был таким же маслянистым, как и его волосы.

– Я предпочитаю ее.

– Ты еще не раз убедишься, Малколм, что в жизни не всегда делаешь то, что хотелось бы. – Он повернулся к рыжеволосой сестре и тихо, так, чтобы не услышал Малколм, сказал: – Введите ему пять кубиков.

Сестра открыла поднос, который принесла с собой, и что-то взяла оттуда. Она низко держала руку, пряча ее за спину, чтобы не увидел Малколм. Но он знал, что у нее было.

– Ты не смог бы повернуться на бок, паренек? – спросила она.

– Зачем?

– Ты получишь немного лекарства, и все. Маленький укольчик в попку. Ты ведь знаешь, что это такое.

– Но что за лекарство?

– Оно улучшит твое самочувствие.

– Я чувствую себя хорошо.

Доктор Пастори подошел к кровати и недовольно посмотрел на Малколма. У него были маленькие светлые глаза, и что-то в них Малколму не понравилось.

– Делай то, что говорит сестра, Малколм. У нас здесь есть несколько молодых сильных парней, которые могут прийти и заставить тебя сделать то, что ты не хочешь. Мне позвать их?

Малколм перевел взгляд на сестру и понял, что она ему не поможет. Чувствуя, что попал в западню, он повернулся на бок, отвернув от них лицо. Сестра подняла одеяло и простыню и завернула его короткую больничную рубашку, обнажив ягодицу. Он почувствовал острое жало иглы и сжался, в то время как что-то вливалось в него. Затем он почувствовал, что иглу вынули, и ощутил резкий запах спирта, которым сестра потерла его. Она слегка шлепнула мальчика и поправила его рубашку. Малколм повернулся на спину и посмотрел на них обоих.

– Теперь ты не будешь таким вредным? – спросила сестра.

– Я хочу видеть Холли, – повторил Малколм. – Доктора Лэнг.

Пастори показал свои, тоже маленькие, зубы.

– Теперь я твой доктор, Малколм. Тебе лучше это усвоить.

Малколм почувствовал, как по телу пробежала дрожь. С помощью рук он попытался сесть, но голова его закружилась, и мальчик лег обратно.

– Отдохни, – сказал ему Пастори. – Не пытайся сопротивляться лекарству. Это бесполезно. – Слова, как эхо, отдавались в голове.

– Я не хочу отдыхать. Я не хочу, чтобы вы стали моим доктором, – попытался выговорить Малколм, но вместо слов получилось что-то невнятное. Его язык распух и казался чужим, как толстый кусок мяса.

– Чем больше ты будешь сопротивляться, тем будет хуже для всех. – Маленькое маслянистое лицо Пастори расплывалось перед глазами мальчика.

С большим трудом Малколм сел. Доктор приблизился к нему, и Малколм оттолкнул его.

– Вы не мой доктор, – пробормотал он.

Пастори оскалил зубы, и на мгновение Малколму показалось, что доктор хотел его ударить. Но он сдержался и обратился к сестре.

– Введите ему еще пять кубиков.

– Но, доктор, для мальчика его возраста это...

Маленькие глазки Пастори сделались злыми, хотя его голос оставался спокойным.

– Будьте добры, делайте то, что я прошу.

Покраснев, медсестра вернулась к подносу и что-то стала делать. Пастори стоял и бесстрастно смотрел на Малколма.

– Не нужно больше уколов, – Малколм с трудом шевелил языком, который его не слушался. – Дайте мне увидеть Холли.

– Нельзя ли побыстрее? – прикрикнул Пастори на сестру, которая все еще копошилась у подноса.

– Не нужно больше уколов, – слабо повторил Малколм.

Рыжеволосая сестра направилась к нему, не скрывая на этот раз шприц. Одной рукой она легко, как соломинку, повернула Малколма на бок. Его тело не отвечало на импульсы, которые посылал его мозг.

Он едва почувствовал второй укол иглы. Сестра так же легко перевернула его на спину, и он увидел, как она и доктор Пастори бок о бок поплыли в темноту. В комнате стало тепло, затем жарко. Малколм чувствовал, что его заливает пот, но не мог поднять руку, чтобы вытереть глаза. Он не мог говорить. Ему удалось только издать тихий хрипящий звук. Свет стал меркнуть и вскоре совсем погас.

– Готово, – долетел до него голос Пастори, как через длинный туннель, искаженный и едва различимый.

– Вы мне больше не нужны, сестра.

Темное пятно, которое было медсестрой, проплыло мимо него и исчезло. Доктор Пастори ушел тоже, но позже. Затем он вернулся с кем-то еще. С другим мужчиной. Черты его лица расплывались перед Малколмом, но он понял, что этот человек не был врачом или служащим больницы. От него шел другой запах. Не резкий запах хирургического раствора, лекарств или спирта, чем пропитался весь больничный персонал. А запах табака, пота и мочи.

Малколм почувствовал, как его грубо подняли с кровати и положили на что-то мягкое. Дверь палаты открылась, и его вынесли в коридор. Нет, не вынесли, а вывезли на мягких резиновых колесах. И покатили. Над его головой проплывали в дымке флуоресцирующие лампы, колыхающиеся изображения.

Вдруг в лицо попал холодный воздух. Легкий ветер с запахом сосен. Он был уже снаружи. В сознание вернулось слабое воспоминание о голосе, который звал его отсюда, но наркотик был слишком сильный.

Малколма снова подняли и положили внутрь чего-то, похожего на металлическую коробку. Это был фургон. За ним влез доктор Пастори. Он отдал приказ, завелся двигатель, и Малколм ощутил движение. Затем вернулась лихорадка, и он потерял сознание.

В десять часов утра в больницу округа Ла Рейн вошел доктор Деннис Кьюлен. Он, как всегда, выглядел безупречно. Сегодня на нем был темно-голубой шерстяной костюм и бледно-желтый галстук. Кивая головой и слегка улыбаясь, он отвечал на приветствия медперсонала и служащих. Доктор Кьюлен не хотел быть излишне фамильярным с людьми, находящимися в его подчинении, тем более что он не собирался задерживаться в Ла Рейн дольше, чем это было необходимо. Его больше привлекали крупные институты в Сан-Франциско, Хьюстоне или Майами. Но так как он столкнулся здесь с финансовыми проблемами, то должен был предоставить отчет.

Он поднялся на эскалаторе на второй этаж и, проходя мимо мальчика в инвалидном кресле, ободряюще кивнул ему. Мальчик тупо посмотрел на него. Медсестра покатила кресло с мальчиком к ортопедической палате, затем вернулась и быстро прошла к стеклянным дверям административного отделения. Подойдя к этим дверям, доктор Кьюлен почувствовал облегчение. Они служили своеобразным барьером, защищающим от болезней и смерти.

Он едва заметил опрятно одетого, светловолосого молодого человека, сидящего на стуле в приемной. Представитель торговой фирмы, предположил доктор. Новые лекарства или какое-нибудь дорогое оборудование, без которого не может обойтись ни одна современная больница. В данный момент Ла Рейн не мог себе позволить ничего лишнего, и все-таки Кьюлен терпеливо сносил визиты продавцов, чтобы те не распространяли сплетни.

Проходя мимо миссис Тэйер, доктор дружелюбно улыбнулся. На свой вкус он предпочел бы более симпатичную и современную секретаршу. Однако он понимал, что благодаря миссис Тейер его офис приобрел представительный и деловой вид. И еще она прекрасно охраняла вход в его кабинет от пациентов и других нежеланных посетителей.

Не успел он опуститься в кожаное кресло за своим столом, как тут же заработала связь. Вздохнув, доктор потянулся и нажал на клавишу.

– Слушаю, миссис Тейер.

– Вас хочет видеть один джентльмен.

– Что он хочет предложить?

– Он не является представителем фирмы.

– Что же тогда ему нужно?

– Он говорит, что это касается мальчика, которого нашли в лесу. Мальчика из сто восьмой палаты.

Кьюлен нахмурился. Он быстро взглянул на бумаги о переводе Малколма, просмотрел их и убедился, что везде стоит имя доктора Пастори, что снимало с него часть ответственности.

– Вы не сказали ему, что дела пациентов меня не касаются? – спросил он.

– Этот джентльмен во что бы то ни стало желает вас видеть. Он уже был здесь, когда я пришла, как всегда, в восемь часов утра.

Черт. Кьюлен очень не любил, когда день начинался с мелких неурядиц.

– Он назвал свое имя?

– Да, доктор. Мистер Дерек.

Это имя ни о чем не говорило доктору Кьюлену Он вздохнул.

– Пригласите ко мне мистера Дерека.

Приняв деловой вид, доктор смотрел, как входит посетитель. Он был не настолько молод, как казался с первого взгляда. Трудно было определить его возраст. Глубокие зеленоватые тени вокруг глаз казались очень странными. И все-таки он производил неплохое впечатление. Светлые волосы, коротко подстриженные, были аккуратно причесаны. Пиджак и брюки хотя и не высшего качества, но добротные. У него была приятная улыбка. И еще в нем чувствовалась сила.

– Доброе утро, мистер Дерек, – произнес Кьюлен тоном, нечто средним между радушием и сдержанностью. – Чем могу быть полезен?

– У вас находится мальчик. Я знаю, что он заблудился в лесу. его нашли и привезли сюда помощники шерифа.

– Да, – согласился Кьюлен после небольшой паузы, показывающей, что он старается вспомнить, о ком идет речь.

– Я бы хотел его видеть.

– Мистер Дерек, вам следует обратиться в главное приемное отделение. Вы проходили мимо него, когда шли сюда.

– Я был там, говорил с дежурной сестрой и с администратором. Они ничего конкретно не сказали и посоветовали обратиться к вам. – В голосе Дерека появилась неприятная интонация.

Кьюлен решил при первой же возможности поговорить как следует и с этой дежурной сестрой и ее администратором. А пока он задал посетителю вопрос:

– Вы родственник... Малколма? – взглянув на бумаги, он уточнил имя мальчика.

– Вроде того.

Доктор посмотрел на него, ожидая дальнейших объяснений, но их не последовало. Дерек молчал и в упор смотрел на Кьюлена.

– Дело в том, – сказал доктор, – что этого больного перевели.

– Перевели?

Дерек шагнул к столу.

– Но он был здесь прошлой ночью.

– Верно. А рано утром его увезли.

Мужчина занервничал. Одной рукой он ослабил узел галстука.

– Куда его увезли?

Теперь его голос звучал по-другому. Более грубо.

– Этого я вам сказать не могу. Но если вы оставите свой адрес...

– Вы скажете мне сейчас, – заявил Дерек. Его голос перешел в рычание.

Доктор Кьюлен с изумлением уставился на него. Дерек скинул пиджак и разорвал рубашку. Его лицо, о Боже, стало превращаться в что-то просто нечеловеческое.

Доктор потянулся к клавише связи. Но Дерек схватил его за запястье, сжав с такой силой, что затрещали кости. Кьюлен расширившимися от ужаса глазами смотрел на его руку. Она тоже изменилась, превращаясь в звериную лапу с густой шерстью. Ногти удлинились и стали когтями.

Доктор Кьюлен знал, что даже если он закричит, его все равно не услышат. Стены его кабинета были сделаны так, чтобы не пропускать звуков.

С силой, появившейся от ужаса, Кьюлен выдернул свою руку. Он обежал вокруг стола, пытаясь добраться до двери. Однако Дерек или то существо, в которое он превратился, оказалось проворнее. Он бросился на доктора, преградив ему дорогу, и уродливой лохматой лапой отбросил его назад.

Оставался еще один путь – окно с утолщенными стеклами, под которым в двадцати футах находилась бетонная площадка. Кьюлен отскочил назад, с отвращением наблюдая за продолжающимися превращениями.

Тело человека извивалось, расширялось и удлинялось, так что вскоре он уже на шесть футов возвышался над доктором. Слышался жуткий треск костей. Лицо – теперь уже морда, в глазах которой горел зеленый дьявольский огонь.

Мгновенное движение, настолько быстрое, что его трудно было уловить, и Кьюлен почувствовал, что его схватили под мышки и подняли над полом. Его пронзительный крик не смог пробить стены. Когда открылась огромная пасть, он ощутил жаркое дыхание чудовища и зловоние. Зубы сомкнулись на горле, и началась агония. Хлынула горячая кровь. Кьюлен последний раз услышал рев. Затем наступила тишина и забвение.

Из кабинета доктора Кьюлена послышался слабый, но различимый звон разбитого стекла, что встревожило миссис Тейер. С таким грохотом могло разбиться только окно. Она включила связь, но ответа не последовало. С возрастающим беспокойством миссис Тейер поднялась со стула, подошла к двери кабинета доктора Кьюлена и попыталась открыть ее. Заперто. Она тихо постучала, затем еще раз, уже громче. Никакого ответа. Что-то случилось. Что-то ужасное.

Миссис Тейер схватила телефон и набрала код внутренней тревоги. Меньше чем через минуту из коридора вбежали двое парней.

– Что-то случилось с мистером Кьюленом, – закричала она. – Дверь заперта, и он не отвечает.

Только мгновение парни колебались, затем навалились на дверь. Дверь распахнулась, она влетели в кабинет и остановились как вкопанные, увидев кровавое месиво на столе шефа. Миссис Тейер, вошедшая следом за ними, вскрикнула и выбежала из кабинета, зажимая рот рукой.

Парни повернулись к разбитому окну. Подойдя к нему, они выглянули и осмотрели бетонную площадку внизу. Ничего.

Один из низ вдруг указал на склон горы.

– Смотри!

Другой проследил за его пальцем.

– Что там? Я ничего не вижу.

– Мне показалось... минуту назад, что там что-то было. Что-то бежало.

– Человек? Что?

– Не знаю. Сейчас его не видно. Как будто огромная собака. Или... не знаю.

Позже, после всех этих жутких событий, они вспомнят звук, который слышали откуда-то из леса. Они вспомнят вой.

Глава 11

В больнице в распоряжение Ремси предоставили небольшое свободное помещение в конце первого этажа, сразу за кухней, где он мог допросить медперсонал и служащих. В этой комнате были только стол, два стула, шкаф с картотекой, который был закрыт, и наспех поставленный телефон. А еще там был специфический запах больничной кухни, идущий через единственное окно.

Один стул заняла стенографистка, вызванная из округа Вентура. Она быстро вела запись, в то время как секретарша доктора Кьюлена, миссис Тейер, отвечала на вопросы шерифа.

В окно Ремси видел поисковую группу, отправляющуюся к густому склону горы, где один из парней, обнаруживших тело, видел что-то бегущее. Сверху слышался постоянный рокот вертолетов. Один из них принадлежал округу Вентура, а остальные – департаменту телевизионных новостей.

Невероятно, но они появились меньше чем через два часа после того, как Ремси получил сообщение об убийстве доктора Кьюлена. Пока ему удавалось избегать их с помощью своих помощников Невинса и Фернандеса, которые стояли в коридоре и никого к нему не пропускали.

Рано или поздно ему придется встретиться с ними, но сначала Ремси решил сделать все, что только в его силах. Как и большинство представителей закона, он не доверял репортерам, и они платили ему тем же.

– Вы можете что-нибудь еще рассказать об этом мистере Дереке? – спросил Ремси сидящую напротив него женщину. – Любая подробность, даже самая незначительная, может оказать помощь.

Миссис Тейер подумала и покачала головой. Она нервно комкала в руках носовой платок.

– Мне очень жаль, шериф, но мне действительно больше нечего сказать. Он выглядел совершенно обычно. И даже казался довольно приятным. Правда, очень хотел видеть доктора Кьюлена.

Упомянув имя своего бывшего шефа, миссис Тейер разрыдалась. Расправив платок, она вытерла им глаза. Ремси подождал, пока она успокоится, и продолжал:

– И он вам ничего не сказал, какое у него дело к доктору?

– Только то, что его послала Элеонора Чанг. Она работает в приемном покое.

Ремси кивнул. Он уже беседовал с миссис Чанг и сестрой, которая дежурила, когда пришел Дерек. Они рассказали, что он настаивал на посещении больного, известного под именем Малколм, находившегося в сто восьмой палате. Но так как он не мог доказать, что является его родственником, они объяснили, что ему нужно подождать приемных часов и поговорить с доктором, лечащим Малколма. Больше они ничего ему не сказали, но увидев, что мужчина не собирается уходить, направили его к доктору Кьюлену.

– Сколько времени он пробыл в кабинете доктора Кьюлена, прежде чем вы услышали звон разбитого окна?

– Немного. Не больше пятнадцати минут. Я не могу понять, как он мог... как мог...

Ремси быстро заговорил, чтобы предотвратить новые рыдания.

– И до этого вы ничего не слышали, потому что здесь звуконепроницаемые стены, это так?

– Да, ничего. Один раз, очень слабо, мне показалось, что я слышала голос, но я в этом не уверена.

Вошел Мило Фернандес, посмотрел на миссис Тейер, затем повернулся к Ремси.

– Там мистер Андервуд желает вам что-то сообщить.

– Хорошо. Большое спасибо, миссис Тейер. Это все.

– Вы поймаете... того, кто сделал это?

– Да, конечно, – ответил Ремси с большей уверенностью, чем он сам это чувствовал. – Он от нас не уйдет.

Успокоенная, миссис Тейер слабо улыбнулась и вышла из комнаты. Ремси предложил стенографистке отдохнуть и сел обратно, наблюдая за вошедшим.

Нил Андервуд был человеком, нашедшим свое счастье в работе. Это был располневший, но приятный мужчина со светлыми вьющимися волосами. Его величайшим достижением за последнее время являлась закрытие одной телевизионной передачи, которая, рассказывая о совершении преступлений, нападала на анатомистов, выставляя их полными идиотами вместе с полицейскими. Мистер Андервуд спокойно и умело выполнял свою работу и имел друзей больше, чем врагов.

Он сел на стул напротив Ремси и положил на стол папку.

– Это самое зверское убийство, которое я когда-либо видел, – приятным голосом начал он.

– От чего наступила смерть?

– От потери крови. Тело буквально разодрано, все, что ниже лица, горло, грудная клетка, все разорвано. Многие раны появились уже после того, как жертва была мертва. Он умер почти сразу.

– Что вы думаете об орудии убийства?

– Вам это вряд ли понравится.

– И все-таки.

– Зубы.

Несколько секунд Ремси молча смотрел на анатомиста.

– Зубы?

– Я же говорил, что вам это не понравится.

– Человеческие зубы?

– Не совсем. Челюсть человека не создана для нападения. Чтобы совершить убийство с помощью зубов, челюсть должна выдаваться наружу. Это позволит ей действовать вот так, – используя руки, Андервуд продемонстрировал то, о чем он говорил.

– И какое животное способно это сделать?

– О, многие из них. Акула, аллигатор, тигр, гиена...

Ремси заметил его нерешительность.

– И?

– И волк.

– Ага. Иначе говоря, можно сделать оружие, которое нанесет такие же раны, по виду похожие на следы зубов.

– Наверное, это возможно, но в таком случае это будет чертовски неудобное оружие. Его трудно будет носить и невозможно спрятать.

Ремси подергал себя за кончик носа. Он чувствовал, как начинает болеть голова, но нужно продолжать работу.

– Доктор, вы когда-нибудь раньше видели что-нибудь подобное?

Андервуд медленно кивнул. Он также не хотел больше отвечать, как и Ремси спрашивать.

– Да, и даже несколько.

– Где и когда?

– Здесь же. В прошлом году. Во время дела Драго.

Ремси тяжело вздохнул. Проклятая мертвая деревня постоянно вставала перед ним.

– И кто убил этих людей?

– Волки, – неуверенно ответил мистер Андервуд. – Да, я знаю, что в этой местности никто не видел волка с начала столетия и ни один из них не был пойман, но это мое мнение, и я его не изменю. Это были волки. А откуда они взялись и куда делись, это меня не интересует.

– Вы слышали поверья?

– Про оборотней? Конечно, слышал. Да и кто об этом не слышал? Но если вы думаете, что в своем отчете я написал об оборотнях, ведьмах и прочей чепухе, вы ошибаетесь.

– Но к доктору Кьюлену приходил не волк, – тихо сказал Ремси. – Там был человек. Мужчина. И у него никто не видел оружия.

– Я не завидую вашей работе, шериф, – Андервуд похлопал по папке, лежащей на столе. – Здесь мои предварительные выводы. Может быть, вам что-то и пригодится. Но кроме фактов и медицинских наблюдений я ничего не могу предложить.

– Хорошо, – сказал Ремси. – Поверьте, доктор, я так же, как и вы, не хочу думать об оборотнях. Я просто не могу понять, как одному человеку за такой короткий промежуток времени удалось нанести такие повреждения, затем, разбив толстое стекло, выпрыгнуть в окно на бетонные плиты с высоты двадцати футов, убежать в лес и скрыться.

Андервуд улыбнулся.

– Держу пари, шериф, что никто не говорил вам, что это дело будет легким. У вас есть ко мне еще вопросы?

– Нет, спасибо, доктор. Мы поговорим с вами позже. Постарайтесь ничего не говорить газетчикам.

– Не будьте наивны. Я проходил мимо них в вестибюле и слышал, как они говорили об оборотнях. Некоторые из них именно на это делали ставку.

Ремси не смог сдержать улыбку.

– Это говорит о том, как много им известно. Ставка на вампиров.

Доктор Андервуд кивнул и вышел из комнаты.

Было уже два часа дня, а у Ремси с самого утра, кроме кофе, ничего не было во рту. У него бурчало в животе, напоминая, что давно пора перекусить. Он встал и вышел за дверь, где на страже стояли его помощники, и обратился к Фернандесу.

– Как ты смотришь на то, чтобы найти что-нибудь из еды? Я еще не готов пройти через вестибюль.

Не успел Мило ответить, как появилась Холли Лэнг, толкая перед собой больничную тележку с едой.

– Я подумала, что мужчины наверняка проголодались, – сказала она.

– Вы волшебница, – ответил Ремси.

Она подала помощникам шерифа по подносу и вкатила тележку в комнату. Ремси закрыл за ней дверь.

На тарелках он увидел жареное мясо, горячие булочки, картофельное пюре и горох. На десерт желе и термос с кофе.

– Не совсем изысканно, но зато каллорийно, как сказали мне в кафетерии.

– Это выглядит великолепно. А ведь я обещал, что следующее угощенье за мной.

– Я опередила вас, – ответила Холли. – Ешьте, пока не остыло.

Ремси приступил к еде. Он почувствовал, что Холли смотрит на него.

– Хотите о чем-то спросить?

– Да. Как продвигается дело?

– Замечательно. Лучше и не придумать. Парень с приятными манерами, назвавшись мистером Дереком, входит в кабинет доктора Кьюлена, кусает его до смерти, выпрыгивает в окно и исчезает.

– Вы знаете, что Малколма увезли?

– Да, конечно.

– Медсестра Рита Кэнелли сказала мне, что рано утром пришел доктор Пастори, ввел Малколму наркотик и забрал его.

– Ну и что?

– А вы не думаете, что это может иметь отношение к убийству? Этот человек, Дерек, пришел сюда для того, чтобы увидеть Малколма.

– Если здесь есть какая-то связь, уверен, мы узнаем это, поговорив с доктором Пастори.

– Но я спрашивала, и никто не знает, где он.

Ремси проглотил кусок мяса.

– Холли, я расследую убийство. У меня два отличных помощника, и, кроме того, мне оказывают помощь шерифы Вентуры и Лос-Анджелеса, причем в большей степени, чем этого хотелось бы. Вы лучше занимайтесь больными, а преступников оставьте мне.

– Боже, как я ненавижу, когда они проявляют снисходительность.

– Если под словом «они» вы подразумеваете меня, то жаль, что вы так думаете.

– А разве похищение детей не является серьезным преступлением, достойным внимания?

– Похищение детей? Вы говорите о Малколме?

– О ком же еще?

– Насколько я понял, это был обычный перевод больного из одной клиники в другую.

– Чепуха.

Ремси положил обратно на тарелку ложку с картофельным пюре. Он вынул из ящика стола папку, внутри которой было несколько отпечатанных листов с бурыми пятнами.

– Здесь документы, показывающие, что Малколм был официально переведен из больницы Ла Рейн в Другую клинику. Бумаги немного испорчены, так как их обнаружили на столе убитого доктора Кьюлена, и он как раз лежал на них.

– Вы их читали?

– Нет, но...

– А я читала, – раздраженно прервала Холли. – И там далеко не все ясно.

– Как вы могли увидеть эти бумаги раньше меня? – поинтересовался Ремси.

– У меня есть здесь друзья. И хотя имя доктора Вейна Пастори значится во всех документах о переводе Малколма в его собственную клинику, нигде не указано, где эта клиника находится.

– Ну и что?

– А то, что я хочу знать, куда увезли Малколма.

– Как только доктор Пастори появится, мы его спросим. Вас это устраивает?

– Вполне. Только почему вы думаете, что он появится?

– То, что произошло здесь сегодня утром, станет известно всем, как только в эфир выйдут шестичасовые новости. И если Пастори не дурак, он придет сам и даст свое объяснение случившемуся.

– Пастори не дурак, – сдержанно выговорила Холли, – но он намного хуже.

– Что это значит?

– Это значит, что Малколму угрожает опасность. Пока вы здесь сидите и ждете, когда объявится Пастори, мальчику может быть нанесен страшный вред.

– Теперь, Холли, выслушайте меня. Я знаю, как вы относитесь к Малколму, но это уже выходит за все рамки. У меня есть вопросы к доктору Пастори как к свидетелю, но, насколько я знаю, он не совершал преступлений. В убийстве подозревается человек, назвавший себя Дереком. Это мое мнение, и пока нет оснований, чтобы его изменить. Это понятно?

Она пристально смотрела на него.

– Да, мистер шериф. Вам только осталось найти этого призрачного убийцу. Полагаю, вы не будете против, если я сама попытаюсь отыскать мальчика, который может быть в такой беде, которую вам даже не представить.

– Делайте что хотите, – ответил Гевин, смягчая свой тон, – но постарайтесь не мешать следствию.

Она вскочила на ноги, сжав кулаки и сверкая глазами.

– Не беспокойтесь, шериф. Меня и близко не будет рядом с вашим драгоценным следствием.

Не дав ему ответить, она круто повернулась и вышла из комнаты, удивив Невинса и Фернандеса, которые заканчивали свой ленч в коридоре. Когда Ремси вышел за дверь, ее уже не было видно.

– Что вы с ней сделали, шериф? – поинтересовался Рой Невинс. – Она вылетела как ошпаренная.

– Я попросил ее не вмешиваться.

– Понятно, – кивнул Рой, как будто получил исчерпывающее объяснение.

Когда уже нельзя было больше откладывать, Ремси направился в вестибюль больницы. Глядя на армию репортеров, создавалось впечатление, что у каждого третьего из них на плече была телевизионная камера. Те, у кого не было камер, держали записывающие устройства и микрофоны, которые они подсовывали каждому, кто проходил мимо, независимо от ранга. Как только появился Ремси, они набросились на него, как пираньи на золотую рыбку.

– Вы кого-нибудь арестовали, шериф?

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Какие раны были у убитого?

– Правда, что ему откусили голову?

– Связано ли это убийство с прошлогодними событиями в Драго?

– Что вы думаете об оборотнях?

Ремси поднял руку, подождал, пока стало потише, и заговорил:

– Никто не арестован. Подозреваемые есть. Я не могу сейчас описать раны, так как это может помешать следствию. Голова жертвы не была откушена. Связи с другими убийствами не обнаружено. Что же касается оборотней, то, я думаю, они существуют только в дешевых фильмах ужасов. Благодарю всех за внимание.

Сказав это, он стал пробираться к двери, но его плотно окружили репортеры, подставляя микрофоны и выкрикивая вопросы.

– Простите. Мне очень жаль. Но у меня назначена важная встреча, нужная для следствия. Нет, больше я ничего не могу сказать. Извините.

Ремси медленно пробирался сквозь толпу, чувствуя, как вокруг него сжимается кольцо. Он уже хотел повернуть назад, но тут к нему на помощь пришел широкоплечий парень, прокладывающий путь, не обращая внимания на недовольство и ругательства репортеров.

– Идите сюда, шериф. За дверью машина.

Где-то он видел этого человека, но Ремси не мог вспомнить, где именно. И спрашивать не было времени. Совместными усилиями они с трудом пробились через орущую толпу к дверям, за которыми на самом деле стоял «фольксваген». Ремси сел на место пассажира, а парень взялся за руль. Взревел мотор, и машина помчалась, едва не задевая телевизионные камеры. Репортеры, выбравшись из больницы, также бросились к своим машинам. «Фольксваген» свернул за угол и, проехав немного по дороге, остановился за эвкалиптовыми деревьями, полностью скрывшими машину. Парень выключил двигатель.

Когда мимо них по шоссе проехали все машины, Ремси повернулся к водителю, чтобы лучше его рассмотреть.

– Благодарю за спасение, – сказал он. – Ловко вы выбрались из толпы.

– Раньше я немного играл в футбол в Стенфорде.

– Я вас знаю? – спросил Ремси.

– Вы могли меня видеть. Меня зовут Кен Довд. У меня в Дерни маленький магазин. Услышав, что произошло утром в больнице, я подумал, что, может быть, смогу вам помочь.

– Но как? Каким образом, мистер Довд?

– Называйте меня просто Кен. Я слышал, это убийство похоже на те, которые были совершены в Драго, до того как сгорела деревня. Вы знаете, что там жили оборотни.

– Знаю, – устало согласился Ремси.

– Так вот, тогда я помог одному парню, который пришел в мой магазин.

– Кен, а что у вас за магазин?

Широкоплечий гигант смутился.

– Он называется «Мир духов». Это была идея моей жены. Я говорил ей, что это звучит как лавка с зельем, но она так захотела, и к тому же ей принадлежала половина денег, вложенных в магазин. Мы продаем книги о таинственных происшествиях, доски для спиритических сеансов, порошки, лекарства, молитвы, заговоры.

– Это очень интересно, Кен, но я все-таки не понимаю, как вы собираетесь мне помочь.

Довд достал из-под сиденья картонную коробку, немного больше, чем из-под игральных карт, и передал ее Ремси. Несмотря на ее размеры, коробка была довольно тяжелой.

– Что там?

– Посмотрите.

Ремси открыл коробку и заглянул внутрь. Он не сразу понял, что в ней было.

– Серебряные пули?

– Тридцать восьмого калибра. Они должны подойти к полицейскому револьверу.

– Кен, вы меня не разыгрываете?

– Нет. И я не буду тратить время, убеждая вас в существовании духов, вампиров и оборотней. Я в них верю, но доказывать это никому не собираюсь. Я видел, как умирали некоторые из этих людей в Драго, и не хочу больше видеть что-нибудь подобное. Решайте сами – брать эти пули или нет. Но думаю, они могут спасти вам жизнь и, возможно, другим тоже.

Ремси внимательно посмотрел на Кена и решил, что тот не похож на пьяного, сумасшедшего или дурака. Он прикинул на руке вес коробки с пулями и положил ее в боковой карман своего форменного пиджака.

– Спасибо, Кен. Я беру их.

Довд спокойно кивнул.

– Уверен, вы не пожалеете, шериф.

Он завел мотор и вывел машину на дорогу.

Глава 12

Малколм не смог бы сказать, сколько времени он ехал в фургоне. Иногда он просыпался и тогда видел доктора Пастори, сидящего рядом и наблюдавшего за ним. На заднем окне висели плотные занавески, и свет шел только из кабины, где за рулем сидел другой человек. У Малколма не хватало сил повернуться и посмотреть туда, и он снова терял сознание.

Он смутно почувствовал, что поездка закончилась. Сначала прекратилась вибрация мотора, затем послышался металлический звук открываемых и закрываемых дверей и голоса двух мужчин. Лицо обдал холодный воздух, затем снова стало тепло. Он почувствовал, как его небрежно положили на матрас и накрыли одеялом. Одурманенный наркотиком, Малколм решил, что он снова в больнице. Его спасли. И скоро придет Холли. С этими мыслями он уснул.

Когда наконец его сознание прояснилось и он окончательно проснулся, то сразу понял, что он не в больнице. Кровать была такой же, и комната также пахла лекарствами, но здесь чувствовался холод. Не по температуре воздуха, в комнате как раз было тепло, а по атмосфере. Малколм не знал, где он находится, но понимал, что попал в плохое место.

Комната была очень простой. Узкая кровать, на которой он лежал, комод с четырьмя выдвижными ящиками, маленькая ночная подставка и деревянный стул. Здесь была одна дверь и не было окна. В углу находилась белая эмалированная раковина и над ней небольшое зеркало. На одной стене висела картина, на которой была изображена собака, стоящая на холме и охраняющая пасущееся стадо овец. В верхней части картины горизонт закрывали грозовые тучи.

Малколм откинул одеяло и опустил ноги на пол. У него закружилась голова, и он немного посидел с закрытыми глазами. Когда он их открыл снова, то почувствовал себя немного лучше. Посмотрев вниз, Малколм увидел, что на нем все та же нелепая одежда, которую выдали ему в больнице.

Он встал и, сделав несколько осторожных шагов к двери, попытался открыть ее. Но дверь была заперта. Малколма это не удивило. Он обошел комнату, прикасаясь к вещам и пробуя их поверхность.

Открыв кран с водой, он сполоснул лицо и взглянул в зеркало. На него смотрело бледное лицо с темными кругами под глазами.

Малколм подошел к комоду и один за другим выдвинул ящики. В трех из них было пусто, но зато в верхнем ящике он увидел одежду. Нижнее белье, джинсы, футболки, свитера, носки и кроссовки.

– Привет, Малколм. Как ты себя чувствуешь?

Этот голос так его напугал, что он отпрянул от комода и чуть не упал. На пороге стоял доктор Пастори. Он вошел, бесшумно открыв дверь.

– Я вижу, ты нашел одежду. Это все для тебя. Надеюсь, что тебе подойдет. Я покупал одежду не для мальчика, а для молодого человека.

Малколм пожал плечами.

– Я подумал, что тебе надоела больничная одежда, – Пастори очень старался, чтобы его голос звучал дружелюбно, но для Малколма он все равно оставался маслянистым и холодным. Доктор подошел к мальчику и взял его за руку, чтобы отвести обратно в кровать. Его прикосновение было таким же неприятным, как и голос. И от него шел антисептический запах. Малколм сел на кровать. Пастори взял стул и придвинул его почти вплотную.

– Ну так как ты себя чувствуешь? – спросил он еще раз.

– Горло болит, – ответил Малколм.

– Ничего страшного. Иногда так бывает от лекарства. Не стоит беспокоиться. Сейчас тебе дадут поесть, и ты снова будешь чувствовать себя прекрасно.

– Где мы?

– В небольшом местечке, где тебя немного полечат.

– Я не болен.

– Это как посмотреть.

Доктор Пастори как-то странно наблюдал за ним, затем снова неестественно улыбнулся.

– Почему бы тебе не выбрать что-нибудь из одежды? Это то, что сегодня носят мальчики?

– Все в порядке.

– Вот и прекрасно. Сейчас ты оденешься, и я покажу тебе, где мы будем вместе работать.

– Работать?

– Так обычно говорят. Видишь ли, Малколм, ты не совсем такой, как все. Я хочу немного проверить тебя, – нет, ничего такого, что может причинить вред или что-нибудь в этом роде, – просто немного тестов, и мы узнаем, чем ты отличаешься от других.

– Я не хочу никаких тестов.

Маленькие глазки Пастори засверкали.

– Я уже говорил тебе, Малколм, что в жизни не всегда бывает так, как хочется. Ты сам оденешься или мне прислать кого-нибудь, чтобы тебе помогли?

– Не надо, я сам.

– Хорошо. Вот это мне уже нравится.

С этими словами доктор ушел. Дверь так же бесшумно закрылась за ним. Послышалось тихое щелканье замка. Малколм дернул дверь, чтобы убедиться в этом. Она действительно была заперта.

Он попытался выбрать что-нибудь из одежды. Все было на размер или даже два больше, но это было не страшно. И он почувствовал радость, одев снова нормальную одежду.

Одевшись, Малколм сел на кровать и стал ждать.

Через несколько минут вернулся Пастори, неся кружку с какой-то горячей коричневой жидкостью. С ним был еще один человек. Крупный, с толстой шеей и жесткими черными волосами. Его толстые губы застыли в постоянной ухмылке. И от него плохо пахло. Малколм узнал этот запах, тот самый, что был утром, когда его увозили из больницы. Неужели это было утром? Что же они ввели в него, если он настолько утратил чувство времени.

Пастори протянул ему кружку.

– Выпей это. Здесь витамины и другие полезные вещества.

Малколм выпил. По вкусу это напоминало мясной бульон. Не так уж и плохо.

– Позже тебе можно будет есть все, а пока ограничимся жидкой пищей.

– Долго я пробуду здесь?

– Все зависит от обстоятельств. – Он открыл дверь. – Пошли.

– Что вы собираетесь делать?

Пастори перестал улыбаться.

– У меня нет времени каждый раз все тебе объяснять. Кругер, помогите ему.

Сопровождающий Пастори схватил Малколма за плечо и большим пальцем нажал на нерв.

– Эй, – запротестовал мальчик.

– Доктор сказал, чтобы ты шел с ним.

У Кругера был высокий голос, не соответствующий его комплекции. Он поставил Малколма на ноги и вытолкал его за дверь.

Мальчика провели по коридору и ввели в другую комнату, большую по размерам, чем та, где он проснулся. В комнате горел яркий свет. Вдоль стен висели полки, на которых можно было увидеть разнообразные бутылки, мензурки и банки. Одни из них были наполнены жидкостями или порошками, другие были пусты. В углу комнаты находилась железная раковина и маленькая газовая горелка. Там же были различные медицинские инструменты и оборудование.

В центре комнаты стоял высокий узкий стол, вокруг которого были прикреплены прочные кожаные ремни. Под столом находилась сложная система передач, позволяющая наклонять его в любую сторону.

– Это лаборатория, – сказал Малколм.

– Очень хорошо, – Пастори произнес это так, как будто он разговаривал со способным учеником. – Ты не хочешь забраться на стол?

– Нет.

– Мне кажется, мой мальчик, что тебе все-таки лучше уяснить, как обстоят здесь дела. Когда я что-либо предлагаю сделать, это на самом деле не предложение. Это приказ. И когда я отдаю приказ, ты должен его выполнять. Так будет лучше для всех. А теперь забирайся на стол.

Малколма бросило в жар. Он еще чувствовал боль в плече, в том месте, где Кругер нажал на нерв. Он подошел к столу, обошел вокруг и, слегка подпрыгнув, сел на него.

– Вот так, – сказал Пастори. – Теперь ляг, пожалуйста, на спину.

– Зачем?

Пастори подал знак своему помощнику, который нетерпеливо стоял рядом.

Прежде чем Малколм понял, что происходит, Кругер уложил его на спину и застегнул ремень вокруг одного из его запястий. Малколм замахал свободной рукой.

– Освободите меня, – закричал он.

Кругер поднял руку и сильно ударил Малколма по щеке. Мальчик ощутил привкус крови во рту. В глазах его потемнело и на миг показалось, что все вокруг в огне. В ушах послышалось странное рычание, и Малколм был удивлен, когда понял, что оно исходит из его горла.

Пастори бросился к столу.

– Вы видите это? Замечательно! Привяжите другую руку, Кругер. И ноги тоже. Быстрее.

Пока доктор всматривался в него, на смену гневу пришло чувство безнадежности.

– Теперь он снова принял свой прежний вид, – проговорил Пастори. – Но вы видели это, Кругер? Вы видели, что произошло с его лицом?

– Оно было странным. Как будто его зубам стало тесно во рту или что-то еще.

– Или что-то еще, – повторил Пастори. Он склонился над Малколмом, взялся рукой за подбородок и повернул его голову сначала в одну, затем в другую сторону. От него пахло мятой.

– Ты в порядке, Малколм? – спросил он.

– Я хочу встать.

– Все в свое время, мой мальчик. В свое время. Скажи мне, что ты испытывал, когда пытался сопротивляться Кругеру?

– Ярость. Ему не следовало бить меня.

– Да, конечно, ты прав. Я прослежу, чтобы этого больше не было.

Пастори отошел от стола и стал что-то быстро писать в блокноте. При этом он говорил больше сам с собой, чем с теми, кто находился в комнате.

– Кажется, эти изменения были вызваны яростью. Интересно, а другие сильные эмоции дадут ли тот же эффект? Надо это проверить.

Он вернулся к столу.

– Открой рот, пожалуйста.

Малколм колебался.

– Это только градусник, видишь? Я всего лишь хочу измерить тебе температуру. Открой, пожалуйста.

С неохотой Малколм послушался, и доктор ловко сунул стеклянную трубочку ему под язык.

– А сейчас я сделаю анализ твоей крови. Маленький укольчик, Малколм. Ты даже не почувствуешь.

Мальчик видел, как Пастори ввел полую иглу в вену на сгибе локтя и набрал в сосуд темно-красную жидкость.

Затем доктор вытащил иглу и положил ватный тампон туда, где осталось крошечное отверстие. Он вынул изо рта Малколма градусник и проверил его.

– Почти нормально. Ничего особенного.

– Теперь я могу встать? – спросил Малколм.

– Сейчас, мой мальчик. Только еще один укол, для того, чтобы ты отдохнул и хорошо себя чувствовал. Затем ты встанешь и сможешь поесть.

Пастори ввел иглу ему в плечо и с довольным видом отошел от стола.

– Отдохни минутку, Малколм. Я пока пойду проверю некоторые справки. Если тебе что-нибудь понадобится, скажи Кругеру. Договорились?

Малколм повернул голову, посмотрел на доктора, но ничего не сказал. Его тело наливалось тяжестью. Он не хотел ничего делать.

Как только Пастори вышел и за ним закрылась дверь, к столу подошел Кругер и внимательно посмотрел на мальчика. Грубые черты лица этого человека исказились в откровенной враждебности.

– Тебе лучше больше так не делать, – сказал он.

– Не делать, – как эхом отозвалось в голове у Малколма.

– Ты знаешь, о чем я говорю. То, что ты сделал со своим лицом и с зубами. Мне все равно, что говорит доктор. Лучше тебе так себя не вести, иначе тебе будет плохо.

Кругер еще что-то говорил ему, но Малколм уже погружался в приятное тепло, куда не долетали слова.

После этого время мало что значило для Малколма. Он знал, что его измеряли и взвешивали, кололи, проверяли, перепроверяли, кормили и очищали. Ему было все равно. Временами его оставляли одного, а иногда рядом был Кругер. Этот человек все время смотрел на него со злостью и угрожал, но у Малколма не было сил отвечать.

Самым ужасным для него было, когда его укладывали на стол. Пастор что-то делал с ним, о чем Малколм не хотел думать. Что-то, связанное с электрическими проводами. Иногда в лаборатории было очень холодно, а иногда невыносимо жарко. И каждый раз доктор что-то записывал в своем блокноте. Однако Малколму, одурманенному наркотиками, было все равно.

Но как-то раз Пастори совершил ошибку с одним из уколов, которые он регулярно делал Малколму. Когда игла коснулась кожи, мальчик дернул рукой, и лекарство пролилось на рукав. Пастори, следивший в это время за лицом Малколма, ничего не заметил. Когда он ушел, мальчик почувствовал себя намного сильней и уверенней.

Позже, ночью, а может быть, днем – Малколм не был уверен – в комнату вошел Кругер. Увидев его, мальчик притворился спящим.

– Ты уже проснулся? – спросил Кругер. – Я вижу, что да. Пора вставать и одеваться.

Он подошел к кровати.

– Не прикасайтесь ко мне, – произнес Малколм. – И не приближайтесь.

– Послушай, не тебе говорить, что мне надо делать, а что не надо. Может, тебе напомнить, кто здесь главный.

Кругер наклонился и схватил Малколма за запястье.

Затаившаяся ярость вновь ожила в сознании мальчика, но пока он ее сдерживал внутри себя.

Сжимая одной рукой запястье Малколма, другой рукой Кругер вынул из кармана зажигалку. Он зажег огонь и медленно поднес его к ладони мальчика.

Ощущение тепла быстро перешло в боль. А вместе с болью вернулись страшные воспоминания о ночи огня, наполненной пронзительными криками и запахом горящих тел. Смерть его народа.

Малколм дернул головой и внезапно вцепился зубами в волосатую руку, держащую его. Легко прокусив кожу, он быстро добрался до мяса, чувствуя вкус крови.

Пронзительный крик Кругера ударил по голове, как звон разбитого стекла. Зажигалка упала на пол. Двигая челюстями, Малколм вгрызался глубже, испытывая дикое удовольствие от того, что его зубы находились в живой плоти.

– Кругер! – раздался голос доктора Пастори, который вбежал в комнату, услышав его крик.

– Спасите меня от него! – кричал Кругер, пытаясь освободить руку.

Малколм, с закрытыми в экстазе глазами, вгрызался все дальше и уже достиг кости.

Короткий резкий удар в шею, и Малколм почувствовал, как вонзилась игла. На миг он отключился, его мышцы ослабли, и Кругер освободил свою разодранную руку.

– Посмотрите, что со мной сделало это маленькое чудовище! Взгляните на мою руку. Я убью это отродье!

– Заткнитесь, Кругер.

Малколм вяло наблюдал, как доктор Пастори оттащил своего ассистента и осмотрел его руку.

– Да он просто отхватил часть руки, – сказал Пастори.

– Добрался, дьявол, до кости. А если попадет инфекция или что-нибудь еще?

– Успокойтесь. Сейчас я ее перевяжу. Но мне хотелось бы знать, как вам удалось спровоцировать его на такое?

– Не знаю. Я ничего не сделал.

Пастори нагнулся и подобрал с пола какой-то предмет.

– Так, а это что?

– Это моя зажигалка. Я, должно быть, уронил ее.

– Не лгите Кругер. Никогда не лгите мне. Вы же знаете, что мне достаточно произнести одно слово, и вы вновь попадете в плохое место.

– Пожалуйста, доктор, не надо. Я просто сглупил. Я ничего не хотел ему сделать.

– Уходите отсюда. Ступайте в лабораторию, я скоро приду туда и займусь вашей рукой. Может быть, мне это даже поможет.

Придерживая поврежденную руку, Кругер оставил их одних.

Пастори подошел к кровати и коснулся лица мальчика. Действие лекарства притупило все чувства, однако Малколм видел, как доктор трогал его и что-то бормотал про себя.

«Невероятно. Это просто невероятно. Благодаря тебе, Малколм, я обрету богатство и славу. Нам нужно много еще сделать, ну, а потом у нас будет все. И не беспокойся, мой мальчик, я очень, очень хорошо буду заботиться о тебе».

Малколм лежал на узкой кровати. Ярость ушла, и сейчас он испытывал одно лишь отчаяние. Он готов был умереть, если бы не одно обстоятельство. Он все еще ощущал во рту восхитительный вкус крови Кругера.

Глава 13

У шерифа округа Ла Рейн наступали периоды, длящиеся иногда по несколько дней, когда он начинал серьезно задумываться о своей карьере. Расследование убийства доктора Денниса Кьюлена оказалось нелегким делом. Все обстояло очень плохо.

Поиски вокруг горы ничего не дали. За это время было только одно происшествие, взбудоражившее всех, когда один парень из поисковой группы прострелил ногу другому. И на этом все закончилось. Добровольцы вернулись к прерванной работе. Вертолеты возвратились в свои округа или на аэродромы, принадлежащие телевизионным компаниям. И только несколько человек из лесничества продолжали прочесывать лес, но в большей степени для того, чтобы навести в нем порядок и устранить те повреждения, которые были нанесены поисковой группой.

Подробный отчет, присланный доктором Андервудом, так же не способствовал улучшению настроения шерифа. Из него следовало, что раны, явившиеся причиной смерти Кьюлена, были нанесены ему зубами. Причем зубами не просто какого-нибудь животного, известного науке и обитающего на земле. Не больше помогли и следы слюны, оставленные в кабинете каким-то существом, нечто средним между собакой и человеком.

Пока шериф пытался во всем этом разобраться, журналисты напрасно время не тратили. В Пиньоне не осталось ни одного человека от взрослых до детей, кого бы они не опросили хотя бы по одному разу. Помощников шерифа Невинса и Фернандеса объявили чуть ли не героями, причем первый принял это с восторгом, а второй с некоторым смущением. Вновь вытащили на свет страшные легенды о Драго, и очень скоро округ Ла Рейн был представлен всей остальной нации как часть южной Калифорнии, где ночью никто не выходит из своего дома.

Больше всего Ремси раздражал тот факт, что одна из бульварных газет внесла залог под Эйба Креддока и того выпустили на свободу, а вслед за этим на страницах газет появился леденящий кровь рассказ очевидца. Прошел слух, что Креддок получил немалые деньги за свои жуткие воспоминания о чудовище, которое сожрало его приятеля.

Страх вошел в маленький горный городок. Шторы на окнах были задернуты, ставни закрыты, а ночью двери запирали на двойные засовы даже там, где раньше вполне обходились одним только крючком. Ночной патруль Пиньона сократился до нескольких видавших виды солдат, которые, отправляясь на дежурство, выпивали для храбрости и старались громко не разговаривать. Во время патрулирования они постоянно держались вместе, не выпуская друг друга из виду. Никто не хотел оставаться один.

В местной библиотеке мгновенно разобрали все книги про оборотней, вампиров, ведьм и прочих непонятных явлениях. После этого библиотекарь не захотел больше оставаться там один, и библиотека закрылась.

Единственным, кто мог быть благодарен судьбе, являлся Кен Довд, держащий в Дерни магазинчик под вывеской «Мир духов», где сразу же скупили все талисманы, которые могли защитить от нечисти, скрывающейся в лесу.

Но не только продавец тайн получил прибыль от шумихи вокруг оборотней. Еще один магазин, также находящийся в Дерни, с трудом удовлетворял спрос покупателей на распятия. Также быстро раскупались Библии, причем не только древние, но и с современным толкованием.

Предприимчивые придорожные торговцы предлагали различные рисунки и статуэтки, изображающие Иисуса, Марию и других святых, и делали на этом хороший бизнес, пока не вмешались местные власти и их не прижали. Со стороны округ Ла Рейн мог вполне показаться местом возрождения христианства.

Всего этого было вполне достаточно, чтобы прибавить седины к волосам шерифа, а тут еще Холли Лэнг, которая постоянно напоминала о поисках исчезнувшего мальчика. Ремси помнил, с каким беспокойством говорила она с ним спустя несколько дней после убийства.

– Черт возьми, Гевин, ведь этот хорек Пастори где-то держит его, – выговаривала она, сердито жестикулируя. На мгновение Ремси показалось, что сейчас Холли стукнет кулаком по столу, но она сдержалась. – Почему вы ничего не делаете? Почему не ищете его? Или это не входит в обязанности шерифа?

– Мы всегда прислушиваемся к замечаниям наших граждан, – отвечал Ремси. – Может быть, вы будете настолько любезны, что подскажете мне, где следует искать.

– В этом-то все и дело. Я говорила со всеми в больнице, но никто не знает, где находится эта таинственная клиника Пастори и существует ли она вообще?

– А, ну, в таком случае вы не сможете помочь.

– Нет, но я как раз жду помощи от вас.

– Холли, я делаю все, что в моих силах, – терпеливо разъяснял Ремси. – Мне самому нужен Пастори, как свидетель. Никто из его родственников не может сказать, где он находится. – Он порылся в бумагах на столе. – Его брат, например, заявил, что он не знает и не желает знать, где он может быть. Его клиника не значится в списках Медицинской ассоциации Калифорнии и других обществ тоже, я это уже проверил.

– И чем вы занимаетесь сейчас?

– Сейчас я делаю все, чтобы найти того, кто убил Денниса Кьюлена.

– Что-нибудь прояснилось?

– Я собрал отчеты о всех похожих убийствах, совершенных в западных штатах за последние пять лет.

– И?

– И вы бы удивились, узнав, как много людей было разорвано на куски. Топоры, пилы, взбесившиеся собаки, а одного фермера из Аризоны съели его собственные свиньи, и знаете, что еще осталось?

– Что?

– Драго.

– О Иисус! – раздраженно вырвалось у нее.

– Аминь, – благочестиво добавил Ремси.

– Я думаю, шериф, вы не будете возражать, если я сама займусь поисками доктора Пастори и Малколма.

– Холли, надеюсь, вам не понадобится оружие.

– Я не доверяю оружию, – ответила она.

– Вы меня успокоили. И я не буду мешать вам, пока ваши действия не выйдут за рамки закона. Но я требую, чтобы и вы не вмешивались в дела полиции.

– Эти слова звучат так, что мне следует хорошенько их запомнить.

– Да, именно это я и имею в виду.

– Достаточно, шериф. Вы пойдете своей дорогой, а я своей.

Она резко повернулась и вышла из кабинета, не дав возможности ему ответить.

Да и что бы он мог ей ответить? Все, что она говорила, было в сущности правильно. Он был шерифом и должен был выполнять свои обязанности. Но это дело вклинилось между ним и Холли, и он сомневался, что теперь что-то можно изменить. Ремси смотрел, как она садится в маленький «фольксваген», и чувствовал, что теряет ее.

Покидая Гевина Ремси, Холли была в такой ярости, что ей понадобилось собрать всю волю, чтобы нажать ногой на педаль газа. Она чувствовала, что сейчас похожа на рыцаря из сказки, вскочившего на коня и бешено мчавшегося куда глаза глядят. На нее это было не похоже. Холли была спокойной, уравновешенной женщиной, всегда контролирующей свои эмоции. Кто такой этот Гевин Ремси, чтобы, просыпаясь ночью, думать о нем, вспоминая, как они целовались у дверей ее дома.

Она знала, кто он. Холли включила приемлемую скорость и направила машину по горной дороге к реке Санта-Клара. Она опустила боковое стекло и ощутила влажный утренний воздух на своем разгоряченном лице.

Холли ехала, глубоко дыша и постепенно успокаиваясь, приводя свои мысли в порядок.

Во-первых, она беспокоилась о Малколме. В мальчике были какие-то особенности, о которых она только начала узнавать. Со временем она выяснила бы, кто он такой и что из себя представляет, и смогла бы помочь ему. Но это время у нее украли.

Не мешает вспомнить и то, что мальчик доверял ей. Именно с ней он начал говорить. И именно ее он звал, когда ему было плохо. Что-то теперь он думает о своем новом друге?

Во-вторых. Она слишком много думает о Гевине Ремси. Он отверг все ее просьбы и предложения, как фантазии истеричной женщины. Ну, может, она немного и преувеличила. И все же его намного больше интересовали поиски убийцы-оборотня, чем исчезнувшего мальчика. Но подожди, останавливала себя Холли, разве Гевин не делает все, что может? Она несправедлива по отношению к нему. Может быть, и так, но, черт возьми, разве в жизни бывает все справедливо. Если он собирался только поразвлекаться с ней, тогда пусть отправляется ко всем чертям.

В это время она въехала в Вентура и остановила машину, чувствуя себя намного лучше. У нее появился план.

Здесь, в Вентура, находился главный отдел поставок медицинского оборудования Лендруд и К". Если Вейн Пастори заказывал что-нибудь для своей клиники, он наверняка обращался сюда.

Холли поехала дальше, пока не увидела телефонную станцию. Заглянув в справочник, она нашла номер компании Лендруда и, бросив монету в щель, набрала его.

– Алло, – начала она резким, деловым тоном. – С вами говорит доктор Холланда Лэнг из больницы округа Ла Рейн. Могу ли я с кем-нибудь встретиться, чтобы заказать новое оборудование для лаборатории?

– Конечно, доктор Лэнг, – прозвучало в ответ. – Мы будем рады видеть вас. Какое время вас больше устроит – после полудня сегодня или завтра, когда вам будет удобно?

– Дело в том, что у меня мало времени, и я хотела бы сделать все побыстрее. А сейчас я как раз нахожусь недалеко от вас.

Она почти слышала, как на другом конце связи продавец подсчитывает свои комиссионные.

– Хорошо, уверен, что это возможно. Я встречу вас.

– Благодарю. Я приму это во внимание. Как ваше имя?

– Шейфер. Олен Шейфер. Мы ждем вас.

– Буду через несколько минут, мистер Шейфер.

Холли положила трубку и перевела дыхание. Она без колебаний пошла на явный обман. А Гевин Ремси думал, что она будет действовать так же, как и он. Ха!

Но, черт возьми, почему она не перестает думать о шерифе и его холодных голубых глазах, которые могли временами оттаивать. Разве он был единственный, с кем она целовалась?

Фирма Лендруд и К° размещалась в невысоком здании со стеклянными дверьми, за которыми в холле просматривалась зеленая растительность. Холли уверенно поставила машину под знаком «Для покупателей» и вошла внутрь.

Она предъявила свою визитную карточку и произнесла:

– Мистер Шейфер ждет меня.

– Да, пожалуйста, доктор Лэнг. Он просил сразу же сообщить, как только вы приедете.

С приветливой улыбкой встречающий нажал на клавишу пульта связи и проговорил:

– Мистер Шейфер, доктор Лэнг здесь. – И после небольшой паузы добавил: – Сейчас она подойдет.

Олен Шейфер был невысокого роста, с красным лицом, жидкими волосами и сигарой во рту. Его строгий костюм был под стать той продукции, которую он предлагал, но к нему он позволил себе довольно игривый галстук в оранжевых и голубых тонах.

Он проводил Холли в свой кабинет и предложил ей сесть.

– Итак, доктор Лэнг, – начал он. – Вас интересует оборудование для лаборатории. Не желаете ли посмотреть наш каталог и вот эти брошюры?

– В этом нет необходимости, – ответила Холли, жалея, что недостаточно хорошо подготовилась к этому визиту. – Я бы хотела поговорить с вами об оборудовании, которое приобрел мой коллега, доктор Вейн Пастори.

Шейфер перестал улыбаться.

– Этот заказ был сделан для округа Ла Рейн?

– Нет. Доктор Пастори сотрудничает с нами, но оборудование, о котором идет речь, было предназначено для его собственной частной клиники.

– Ясно, – произнес Шейфер, хотя ему далеко не все было ясно. – Могу я спросить, что вас конкретно интересует?

– Мы слышали превосходные отзывы о качестве оборудования доктора Пастори, – импровизировала Холли. – Ну, и конечно о ее цене.

Они обменялись любезными улыбками.

– Наша администрация пожелала приобрести точно такое же оборудование для нового отделения, которое сейчас достраивается.

– О да, понятно. Замечательно. – В глазах продавца вновь блеснул свет комиссионных. – Ну, тогда мы сейчас проверим по компьютеру и найдем то, что нам нужно.

С этими словами он повернулся на стуле к компьютеру.

– В наше время без компьютера не обойтись. Иногда приходится поднимать старые документы, и это легче сделать, чем рыться в картотеке.

Холли старалась сидеть спокойно, непринужденно улыбаясь, пока Шейфер нажимал на клавиши и смотрел на экран. Она закинула ногу на ногу, чтобы предоставить возможность увидеть не только ее улыбку, которая к тому же становилась уже натянутой.

– Напишите, пожалуйста, имя вашего коллеги, – попросил Шейфер.

Холли написала на листке «Вейн Пастори», и он ввел это имя в компьютер. Машина заработала, и Холли начала готовить свое отступление в случае отсутствия информации о Пастори. Однако она напрасно волновалась, через некоторое время на экране появился перечень дат, медицинских приборов, цен и другая закодированная информация названий.

– Доктор Пастори – наш очень хороший покупатель, – произнес Шейфер. – Особенно много он приобрел в прошлом месяце.

– О да, мне это известно, – сказала Холли, подаваясь вперед и пытаясь разобраться в том, что было на экране.

– Не могли бы вы сказать, какое конкретно оборудование вас интересует? Или мне посмотреть весь перечень?

– Да, я думаю, так будет лучше, я хочу быть уверенной, что мы не заказывали этого для Ла Рейна. Мне нужно только то, что находится в клинике Пастори.

– Хорошо. Мы сейчас все узнаем. – Олен Шейфер еще несколько раз нажал на клавиши. – Значит, так, все это было отправлено в его клинику, находящуюся рядом с Медвежьей Лапой. Это то место?

Холли чуть не рассмеялась.

– Да, Медвежья Лапа. Смешное название, которое трудно забыть. Это то место.

– Небольшой городок, насколько я слышал, – продолжал Шейфер. – Зимой туда приезжает всего несколько лыжников. Однако там есть почта и клиника вашего доктора Пастори.

Холли встала со стула.

– Большое спасибо, мистер Шейфер. – Вы даже не представляете, как мне помогли.

Продавец встал тоже.

– А как же оборудование? Вы не хотите посмотреть список?

– Почему бы вам не переснять его на принтере и не прислать мне в больницу Ла Рейн? Я выберу и сделаю вам заказ.

И Холли второй раз за это утро поспешно удалилась, оставив Олена Шейфера в недоумении по поводу его комиссионных.

Глава 14

В то время как Холли Лэнг торопилась покинуть фирму Лендруд и К° в округе Вентура, Эйб Креддок сидел в хижине старого Джорджа Виттекера, спрятанной среди деревьев на южном конце Пиньона. Эту покосившуюся хижину снял на время один из журналистов, приехавший из Лос-Анджелеса, где он работал в отделе скандальной хроники одной из бульварных газет. Этот так называемый писатель вытащил Эйба Креддока из тюрьмы, взяв его на поруки, и вдобавок пообещал ему тысячу долларов, если тот расскажет, что произошло в лесу с Кели Вейном. При условии, что Креддок никому больше свою историю не расскажет.

Эйба это устраивало. И хижина была вполне удобной, и его внимательно слушали, и выпивка была под рукой. Что же касается преднамеренного убийства Джонеса, в котором его обвиняли, то теперь его это даже не волновало. Ребенок убежал, от Кели ничего не осталось, а других свидетелей не было. Это был обыкновенный несчастный случай, который мог произойти с кем угодно.

Писатель из Лос-Анджелеса, которого звали Луис Зено, сидел за старой пишущей машинкой, которую он привез с собой. Еще никогда в своей жизни Эйб не видел человека, который мог так быстро печатать.

Зено вынул отпечатанный лист и протянул его Креддоку.

– Эйб, я хочу, чтобы ты посмотрел, все ли верно. Ты рассказал свою историю, и мне надо быть уверенным, что она соответствует фактам, подтверждающим то, что произошло на самом деле.

Креддок взял лист, вытер рот и откашлялся. Затем, как школьник, начал читать:

– В тот роковой полдень, когда мы с Кели Вейном вошли в густой плачущий лес в окрестностях Пиньона, уже тогда у нас появилось предчувствие...

Эйб перестал читать и, нахмурившись, поднял голову.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил Зено.

– Вот тут написано о плачущем лесе. Лес не плакал. Во всяком случае, я не помню, чтобы что-то капало в тот день.

– Это просто литературный прием для большего эффекта, – сказал Зено.

– Для чего?

– Пусть это тебя не волнует. Читай дальше.

Креддок еще раз вытер рот, снова откашлялся и продолжал.

– ...появилось предчувствие чего-то ужасного. В тени ощущалось чье-то невидимое, но зловещее присутствие. Но мы даже представить не могли тот невыразимый ужас, который произойдет с одним из нас, прежде чем снова взойдет солнце...

Эйб снова остановился, качая головой.

– Что теперь? – устало поинтересовался писатель.

– Я не уверен, что нужно говорить о солнце. По-моему, оно все время было. Мы же не в пещере находились.

– Это не имеет значения, – сказал Зено. – Это просто для создания настроения. Нужно только проверить, чтобы более-менее совпало наше описание с тем, что произошло. Если вдруг кто-нибудь спросит тебя, правда ли то, что здесь написано. Ясно?

– Да, – Креддок шумно втянул в себя пиво из банки. – Довольно утомительно читать эту ерунду, и, черт меня подери, если это не последняя банка пива.

– О Боже, Эйб, ведь еще даже не полдень, а ты уже выпил шесть банок и часть седьмой.

– Пустяки. Видел бы ты меня и Кели, когда мы действительно серьезно напивались. Мы не пропускали ни одной открытой бутылки в трех округах.

– Ну еще бы, – пробурчал Зено.

– О, а кто говорил, что предоставит мне выпивку, пока я все это буду рассказывать? Разве не ты?

– Все так, Эйб, – примирительно проговорил Зено. – Давай только закончим эту часть, где ты шел по лесу и впервые увидел человека, похожего на волка.

Креддок громко закашлялся.

– К черту, Лу, думаю, мне не удастся сосредоточиться, пока я не промочу чем-нибудь горло.

– Ну ладно, – раздраженно бросил писатель. – Я дам тебе еще пива. Двенадцати банок до ленча хватит?

– Должно, – неуверенно ответил Креддок. – Но лучше, если их будет шестнадцать.

– Хорошо, пусть будет шестнадцать, – согласился Зено и встал из-за своей машинки.

Когда-нибудь, в один из счастливых дней, Луис Зено закончит книгу, которая сделает его богатым и навсегда освободит от писания всякой дряни для бульварных газет и от общения со всякими подонка ми, такими, как этот вонючий Эйб Креддок. Он сделал все необходимые наброски в своих апартаментах в Восточном Голливуде. И теперь ему нужен месяц времени, чтобы завершить работу и опубликовать книгу

А пока он продолжал писать о матерях, которые засовывали своих детей в микроволновые печи, о сельских девушках, вступающих в контакт с пришельцами из Космоса, и о типах подобных Эйбу Креддоку и его мнимом оборотне. Интересно посмотреть, как Креддок будет получать воображаемую тысячу долларов, которые Зено пообещал ему. Писатель прошел по единственной в хижине комнате туда, где на согнутом гвозде висела его куртка.

– Купи побольше пива, – посоветовал Креддок. – А когда ты вернешься, мы продолжим, и я расскажу, как голыми руками схватил волка, когда увидел, что он сделал с Кели. Я могу еще и не то рассказать. У меня в запасе много историй.

– Хорошо, Эйб. Но пока достаточно одной. Я буду задавать вопросы, а ты расскажешь о том, что произошло, своими словами. Я профессионал и знаю, как сделать лучше.

– Кто спорит, – хитро улыбнулся Эйб. – Но ведь без меня у тебя ничего не выйдет. Разве не так?

«Черт бы тебя побрал, вонючий подонок», – подумал Луис Зено. Но вслух он произнес:

– Да, конечно, это так, Эйб. Без тебя я остался бы безработным.

– Ладно, Лу, не беспокойся, дружище. Мы с тобой на этом загребем кучу денег.

Зено надел куртку и вышел за дверь.

А в это время у хижины кто-то стоял и смотрел в грязное окно. Если бы Зено и Креддок могли, то увидели следящие за ними глаза. Глаза, которые постепенно меняли цвет, пока не загорелись диким зеленым огнем.

Дерек видел, как из хижины вышел городской человек и пошел по тропинке к поляне, где стоял маленький оранжевый автомобиль. Вскоре послышался шум мотора, и он уехал. Дерек снова посмотрел в окно на охотника-убийцу. Затаившаяся внутри него ненависть вспыхнула огнем. Дерек отошел в сторону от хижины и предусмотрительно скинул одежду, чтобы не разорвать ее, когда начнутся изменения.

Эйб Креддок сунул за щеку плитку ароматного табака и с наслаждением стал его жевать. Хорошо, что он отправил Зено за пивом. Глупый писака принесет все, что захочет Эйб, в надежде узнать о том, как он сражался с оборотнем. А Эйбу ничего не стоило рассказывать дальше и вновь повторять свою историю. И каждый раз в своих рассказах он выглядел все более отважным.

Эйб не сомневался, что может получить больше, чем тысячу долларов. Из этого дела он может выжать в два раза больше. Эти писатели платят хорошие деньги за подобные рассказы, и если Зено захочет использовать его имя, ему придется раскошелиться.

За дверью послышался шорох.

Эйб взглянул на часы. Зено не мог так быстро вернуться из магазина. А Эйб не хотел встречаться с другими журналистами, которые все еще крутились вокруг Пиньона, уж лучше сразу отправиться в Дерни.

За дверью снова послышался какой-то шум.

Может быть, этот чертов писатель забыл что-нибудь и поэтому вернулся? Нет, они договорились, что Зено постучит условным стуком, чтобы дать знать, что это он. Зено не хотел, чтобы кто-то еще, кроме него, разговаривал с Эйбом, пока не будет написан этот рассказ и его не получит редактор. Именно поэтому они и спрятались здесь, в этой хижине, куда давно никто не заглядывал.

Скрежет. Царапанье.

Может быть, Виттекер проговорился кому-нибудь, где они находятся. Но он не мог знать, зачем понадобилась городскому человеку его полуразвалившаяся хижина, и просто был рад получить десять долларов, которые Зено предложил за нее.

Удар.

За дверью кто-то был. Наверное, ничего не случится, если он тихонько посмотрит, кто там снаружи Зено сделал глазок в двери и закрыл его кусочком кожи на случай, если понадобится посмотреть незаметно, нет ли кого рядом с хижиной.

Эйб подошел к двери, вытащил кусочек кожи и прильнул глазом к отверстию. Ему хватило двух секунд, чтобы понять, что он смотрит прямо в чей-то глаз, горящий жутким зеленым пламенем.

Затем дверь вышибло, как от взрыва динамита.

Эйб отскочил назад, опрокинув стол вместе с пишущей машинкой Зено и споткнулся о пустые пивные банки, стоящие на полу. Существо, которое надвигалось на него, было вынуждено пригнуть голову, чтобы переступить через порог. Но даже внутри хижины его остроконечные волосатые уши задевали потолок. Эйб увидел ужасную морду с черной пастью. А зубы. Бог мой, зубы. Эйб Креддок сразу вспомнил, что сделали эти зубы с Кели Вейном, и все его героические выдумки растворились в жуткой действительности.

– Нет, нет, не надо, – закричал Эйб.

Но с таким же успехом он мог обращаться, например, к ветру.

Он уперся спиной в противоположную стену хижины и понял, что дальше отступать некуда. В ушах зазвенел его собственный крик.

Зверь остановился перед ним, его грудная клетка в два раза была шире, чем у Эйба. Сильные челюсти двигались вверх и вниз. Зверь, казалось, чувствовал бессилие человека перед ним.

Удар был нанесен быстрее, чем Эйб Креддок смог его заметить. Его взгляд был прикован к ужасным зубам, когда чудовище ударило передней лапой. Острые, как бритва, когти оставили четыре параллельных глубоких разреза.

Сначала Эйб не почувствовал ничего. Оглушенный, он смотрел вниз на разрезы сквозь футболку, джинсы, трусы и на жирное тело под ними. Затем появилась боль. И кровь.

Кровь сначала выступила, затем хлынула из него, заливая деревянный пол, на котором он стоял. Эйб сжался, пытаясь удержать свои внутренности. Но они вылезали из-под его рук подобно мокрым красным змеям.

Зверь позволил ему кричать, пока ноги не подкосились, и он упал в лужу своей крови и кишок. Эйб увидел приближающуюся к нему широко раскрытую пасть. Почувствовал, как челюсти сомкнулись на его голове. Услышал треск своего черепа...

Дерек свернулся в клубок на земле рядом со своей одеждой и собрал всю свою волю для того, чтобы вновь вызвать изменения. Переход из зверя обратно в человека не доставлял такой дикой радости, как это было, когда он становился волком. Вообще-то все должно происходить ночью, в полной тишине темноты, и изменения должны быть постепенными, с меньшим напряжением. А когда он форсировал и ускорял их, его тело менялось болезненно, и это было мучительно.

Однако теперь уже ничего не изменить. У Дерека была цель, и он пока прошел лишь часть пути. Он должен был вернуть Малколма его народу, прежде чем мальчику могли бы нанести непоправимый вред либо он сам, либо кто другой. И если на этом пути ему придется уничтожить несколько подонков, таких, как Эйб Креддок, он сделает это с большим удовольствием.

Тело Дерека содрогалось. От боли он скрипел зубами. Внутренние органы изменялись и перемещались под кожей. Скелет трещал, в то время как кости принимали человеческую форму. Шерсть на теле исчезла, как будто спряталась в шкуру. Уши уменьшились и закруглились, морда втянулась, смертоносные зубы снова стали безвредными зубами человека.

Медленно, очень медленно уходила боль. Дерек двигался, выпрямляя тело, проверяя его части и конечности. Оставаясь все еще обнаженным, он дрожал от холода.

Едва он снова влез в одежду, как услышал шум на дороге и замер. Из-за деревьев показался маленький оранжевый автомобиль, который остановился недалеко от хижины. Из него вылез городской человек и вытащил за собой ящик пива и коробку чипсов. Дерек видел, как мужчина с трудом пошел со своей ношей по тропинке к хижине. Мелькнула мысль, что его тоже следует уничтожить, но кровь уже остыла, и теперь Дерек не хотел убивать просто так.

Он подождал, пока человек из города скрылся в кустах и тихо пошел по тропинке туда, где осталась машина. Дверь была не заперта. Он вырвал гнездо зажигания и увидел провода.

На вершине тропы человек из города внезапно заметил остатки сломанной двери. Бросив пиво и коробку с чипсами, он побежал к хижине. Дерек зачистил провода и, скрутив их вместе, завел машину.

В это время Луис Зено пошатываясь вышел из хижины. Его лицо было бледным, рот раскрыт в безмолвном крике. А его маленький оранжевый автомобиль уже направлялся в сторону Пиньона.

Ведя машину, Дерек нашел в бардачке тряпку и как мог вытер с лица кровь и грязь. Он отличался брезгливостью и чувствовал себя неуютно, если не мог вымыться после совершения убийства. Но в этот раз все произошло так быстро, что у него не было на это времени.

Дерек понимал, что надо избавиться от машины. Взглянув на свои руки, он испугался, заметив только сейчас, что они все еще были покрыты густыми волосами. Он опустил руки, откинулся на сиденье, закрыл глаза и уснул.

Вскоре он проснулся, чувствуя себя свежим и бодрым. Дерек внимательно осмотрел руки, чтобы убедиться, что теперь изменения полностью завершились. И только теперь до него дошло, что он остановил машину почти напротив конторы шерифа округа Ла Рейн.

Дерек растерялся и запаниковал. Если кто-нибудь после нелепых сказок про оборотней, затмивших убийство доктора Кьюлена, все еще продолжал разыскивать человека с его приметами, то он вряд ли ожидал увидеть его сидящим в машине чуть ли не под носом у шерифа.

Прикинув все это, Дерек успокоился и стал смотреть на дорогу.

Перед конторой шерифа остановился маленький автомобиль. Из него вышла молодая женщина – доктор. Дерек внимательно следил за всем происходящим в Пиньоне и знал, что она больше всех стремилась найти Малколма. И если кто-нибудь может привести его к мальчику, то это скорее всего она.

Дерек опустился ниже на сиденье водителя и смотрел, как молодая женщина входит в здание.

Глава 15

Когда Холли вошла в контору шерифа, там был только его помощник Рой Невинс. Она с трудом узнала этого человека. Форма безукоризненно сидела на нем. Сапоги, портупея и кобура были начищены до блеска. Он был тщательно выбрит и аккуратно подстрижен.

– Доброе утро, мадам, – произнес Рой Невинс, вставая при виде Холли. Он мягко выговаривал слова, показывая в своем произношении западный диалект.

– Доброе утро, Рой. Где Гевин?

– Шериф и Фернандес срочно отправились по вызову. Меня оставили здесь. Похоже, что-то ужасное произошло в старой хижине Виттекера.

– Рой, пожалуйста, не называй меня мадам. А то я начинаю неудобно себя чувствовать.

Помощник шерифа застенчиво улыбнулся.

– Я просто думал, что нам следует более официально обращаться ко всем, а особенно к журналистам и телерепортерам.

– Ну хорошо. А когда вернется Гевин?

– Трудно сказать. Кто-то позвонил по телефону, но мы не совсем поняли, что там случилось.

Холли слегка нахмурилась.

– Ну почему никогда не найти полицейского, когда он нужен?

– Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь?

– Нет, мне нужен шериф.

– Ну, тогда располагайтесь здесь и ждите его. – Рой показал на свободный стул.

– Спасибо, Рой. Но я тороплюсь. Я оставлю ему записку.

Она вырвала листок из блокнота Ремси и написала на нем:

«Гевин, мне удалось без „особых полицейских полномочий“ выяснить, где находится клиника доктора Пастори. Я дам тебе знать, когда найду Малколма. Желаю удачи в расследовании убийства».

Она прочла то, что написала, затем скомкала лист и бросила его в корзину для мусора. Дешевый сарказм был не в ее стиле. На другом листке она написала.

"Гевин, клиника доктора Пастори находится в Медвежьей Лапе. Я отправляюсь туда. Свяжусь с тобой, если что-нибудь узнаю. Будь осторожен,

Холли".

Она положила записку на стол.

– Спасибо, Рой, – повторила Холли. – Мы еще увидимся.

– В любое время, мадам, – ответил он, дотрагиваясь до козырька фуражки, которой не было на голове. И, улыбнувшись, добавил. – Вот что значит привычка.

Прежде чем выйти из кабинета, Холли посмотрела большую карту, прикрепленную к стене. На ней был обозначен весь округ Ла Рейн, а также районы Лос-Анджелеса, Вентура и Керна. На другой стороне Техасского ущелья, за Кларионом, она нашла крошечную точку, там, где должна была находиться Медвежья Лапа. Холли прикинула, что до нее примерно два-три часа езды, в зависимости от состояния дороги. Там наверняка не должно быть много транспорта.

Заправив машину прямо через дорогу на станции Арта Мора, она направилась на север. Голова Холли была занята мыслями о том, что она скажет Вейну Пастори, когда найдет его, и поэтому она даже не заметила маленький оранжевый автомобиль, который последовал за ней.

Дорога на всем пути была хорошей, хотя иногда и немного узкой для двустороннего движения. Не прошло и двух часов, как она достигла Медвежьей Лапы. Если бы она так старательно не искала ее, то, наверное, пропустила бы весь городок.

Это была Медвежья Лапа, небольшой горный городок. Почти во всех домах окна были закрыты ставнями, а при въезде висело написанное от руки объявление, на котором можно было прочитать: «Закрыто на сезон».

Да, это была она, с бледно окрашенными домами, которые дополняли почтовое отделение, бакалейная лавка, газовая станция и таверна. У дороги стояли темный «форд-пикап» и такой же темный «плимут» двадцатилетней давности.

Холли остановилась перед устаревшими газовыми насосами. Никто не появился, и, подождав минуту, она вышла из машины и вошла в здание. Трое мужчин, каждому из которых было не меньше семидесяти, сидели вокруг – нет не печки, – а электрического обогревателя. Внутри помещения было невероятно жарко. За разбитым деревянным прилавком на табуретке сидела грубая толстая женщина с усами и читала роман под названием «Любовь ранит сердце».

Когда Холли вошла, мужчины подняли головы. Женщина же продолжала читать. Никто не заговорил.

– Послушайте, – сказала наконец Холли. – Я надеюсь, это Медвежья Лапа?

– Конечно, милая, – ответила женщина. Она закрыла книгу указательным пальцем и взглянула на Холли. – Что мы можем сделать для вас?

– Не могли бы вы сказать, есть ли здесь клиника, принадлежащая доктору Вейну Пастори?

Один из мужчин пожевал губами над беззубыми деснами.

– Вы его друг?

– Не совсем. Мы иногда работаем вместе. Клиника где-то здесь?

Теперь заговорил другой мужчина. У него были узловатые, искривленные артритом, руки. Они неловко лежали на его коленях, как будто ему не принадлежали.

– Что вам там надо?

Холли хотела сказать, что его это не касается, но сдержалась.

– Мне нужно видеть доктора Пастори по делу, – сказала она так вежливо, как только могла.

– Вы его пациент? – спросила женщина.

– Нет, я врач.

– Вы не похожи на врача, – вступил в разговор третий мужчина. Один глаз у него был стеклянный, причем из дешевого стекла.

– И тем не менее я врач, – Холли начали раздражать эти неприятные провинциалы.

– Если вы больны, вам лучше обратиться к доктору Силену в Клерионе, – проговорил мужчина с артритом, – Доктор Силен – хороший человек. Я к нему несколько раз обращался. А ваш доктор, как его, Пасторини...

– Пастори.

– Все равно. По имени он явно иностранец.

– Слушайте, – начала Холли более властным тоном. – Я тороплюсь. Не могли бы вы объяснить, где находится эта клиника?

– Вам не следовало бы искать ее. Но если вы так хотите попасть туда, это ваше дело. Мы не будем вас останавливать.

– Так где же она?

Холли поразилась визгливости своего голоса. Четверо людей уставились на нее, как будто впервые увидели.

Наконец женщина заговорила:

– Вам надо проехать по этой дороге примерно полторы мили. Затем свернете направо. Там будет тропинка. Ее не так-то легко заметить, если не знать о ней. Проедете две, может быть, три мили. И будете на месте.

Они еще долго смотрели на нее, но больше никто не произнес ни слова.

– Большое спасибо, – поблагодарила Холли. Она поспешно вышла, села в машину и поехала по дороге.

Примерно в это же время, когда Холли выехала из Пиньона, чтобы найти клинику доктора Вейна Пастори, сам Пастори забрал Малколма из его комнаты и повел в то отделение клиники, где он еще ни разу не был. Они вошли в комнату с высоким потолком и скудным интерьером. Из мебели там было всего два простых деревянных стула. Одна дверь и высокое окно, из которого ничего не было видно, кроме темных деревьев снаружи.

Внутри комнаты находилась клетка с измерительными приборами, с сетью стальных проводов, протянутых к одной из стен. В клетке, вся площадь которой была не более семи шагов, стояла застеленная койка и ночной горшок.

Открыв дверь клетки, Пастори ввел туда мальчика.

– Мне жаль, Малколм, но придется тебя здесь запереть до моего возвращения. Мне нужно съездить в Клерион. Полагаю, что не задержусь больше, чем на три часа, и, надеюсь, ты спокойно дождешься меня.

– Для чего меня надо здесь запирать? – спросил Малколм. Он все еще находился под воздействием наркотика, введенного ему накануне ночью.

– Для безопасности, мой мальчик, для безопасности, – проговорил Пастори, слегка похлопывая его по плечу. – Для твоей же собственной безопасности.

Доктор вышел из клетки, закрыл за собой стальную дверь и запер ее на замок.

– Если тебе что-нибудь понадобится, прежде чем я вернусь, обратись к Кругеру, – и, повернувшись, он крикнул в открытую в комнате дверь: – Кругер!

Тот вошел так быстро, как будто стоял за дверью и слушал.

– Я хочу, чтобы ты остался здесь с нашим юным другом, – сказал ему Пастори. – Давай ему все, что он захочет. Все, что пролезет через прутья. Дверь не открывать, если только возникнет критическая ситуация. Это понятно?

– Не беспокойтесь, доктор. Я прослежу за ним. И я его не выпущу.

У Кругера задрожали губы, и он облизнул их.

Пастори немного постоял, переводя взгляд с одного на другого, затем кивнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Через минуту послышался шум отъезжающей машины, под колесами которой хрустели сухие сосновые иголки, ковром устилавшие дорогу. Пастори свернул к городу, и звуки постепенно затихли.

Кругер придвинул стул к клетке и сел, не сводя глаз с Малколма. Он улыбнулся. Жирные складки вокруг его глаз превратили их в щелки.

– Мы с тобой остались вдвоем, маленькое чудовище. Больше никого нет. Как тебе это нравится?

Малколм сидел на койке и молчал.

– Ты не возражаешь, что я называю тебя маленьким чудовищем? Ты ведь знаешь, почему я тебя так называю. Чудовище, дьявольское отродье.

Малколм по-прежнему молчал, и улыбка на лице Кругера увяла. Он вытер губы мозолистой рукой.

– Доктор обращается с тобой как с принцем, но ты же дьявольское отродье. О, я видел, что с тобой происходило, когда ты был на столе. Твое лицо вытягивалось. На пальцах вырастали ногти. Как у женщины, или что-то в этом роде. И на теле появлялись волосы, там, где их не должно быть. Что ты скажешь об этом, маленькое чудовище?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– А, не знаешь, ты не знаешь? Зато я знаю, как это происходит. Я наблюдал за доктором. Хочешь, чтобы я сделал это? Хочешь, чтобы я превратил тебя в дьявольское отродье?

– Оставьте меня в покое.

– "Оставьте меня в покое", – пропищал Кругер, передразнивая мальчика. – Знаешь ли ты, что я был здесь важной фигурой, пока не появился ты. До тебя доктор намного лучше относился ко мне. Он заботился обо мне. Он забрал меня из дурного места и пообещал, что мне ни о чем не придется беспокоиться. И он сдержал свое слово. Но затем доктор нашел тебя, привез сюда и теперь у него нет для меня времени. Он только приказывает принести то или убрать это. Теперь в центре внимания ты, маленькое чудовище. Но знаешь что? Так больше продолжаться не будет. Так или иначе, но я положу этому конец.

Малколм чувствовал, как внутри него начинает закипать ярость.

– Послушай, почему бы тебе не закрыть свой безобразный рот?

Кругер придвинул стул ближе, довольный тем, что наконец вызвал реакцию.

– О, не собирается ли он рассердиться? Не собирается ли маленькое чудовище рассердиться? Ну, начинай и покажи, что ты можешь сделать со своим лицом. И тогда мы узнаем, кто из нас более безобразен?

Малколм чувствовал, что гнев внутри него усиливается. Его руки начали дрожать. Он старался дышать медленно и глубоко. Закрыв глаза, Малколм вспоминал те слова, которые использовала Холли, начиная его гипнотизировать. «Расслабься. Тебе удобно. Ты плывешь по течению. Все дальше и дальше». Постепенно огонь внутри него погас. Руки спокойно лежали на коленях. Он почувствовал, что расслабился. Голова и тело снова были под контролем.

– Ты почти начал это делать, не так ли, маленькое чудовище? – проговорил Кругер. – Ну, конечно, я все правильно делал.

Малколм открыл глаза, посмотрел на толстого, уродливого человека и мягко улыбнулся.

– Ты что, смеешься надо мной? – спросил Кругер. – Там, в дурном месте, тоже смеялись надо мной. Смеялись за моей спиной и думали, что я ничего не вижу. Но я все видел. И знал, что они делали. И я тоже посмеялся над ними. Это было до того, как доктор забрал меня сюда.

Малколм старался дышать глубже. «Расслабься. Тебе удобно», – повторял он про себя.

– Я знаю, как убрать глупую улыбку с твоего лица, – продолжал Кругер. – Да, я знаю. Ты только подожди здесь немного. – Он рассмеялся, как будто сказал что-то смешное. – Да, подожди немного. – Он снова засмеялся и вышел из комнаты.

Малколм пытался сохранить состояние полного расслабления, но настроение было испорчено. Доктор Пастори был опасным человеком, и он проводил неприятные эксперименты над Малколмом, но он всегда заботился о том, как мальчик себя чувствует. По крайней мере, он вел себя так. И всегда была надежда, что когда Пастори закончит обследование мальчика или чтобы это ни было, он возвратит Малколма в больницу Пиньона, туда, где была Холли. Он мирился с Пастори, пока оставалась надежда воссоединения с его другом.

Но Кругер был другим. Животное с поврежденным рассудком, которое только Пастори силой своей воли мог держать в узде. Но если он когда-нибудь перегнет палку, Кругер может быть опасен. Малколма начало беспокоить, что затеял этот безобразный человек.

Но не успел он подумать об этом, как Кругер вернулся. Он нес палку, напоминающую по форме короткий бильярдный кий, но сделанную из металла. К концу палки были прикреплены два провода, уходящие в кожаную сумку, прикрепленную на поясе у Кругера.

– Знаешь ты, что это такое, маленькое чудовище? Этим обычно подгоняют скотину. А иногда им пользуются и полицейские. Доктор Пастори применял это ко мне, когда я впервые попал сюда из дурного места. После этого я стал умнее, и он больше к этому не прибегал. Я знал, где он прячет эту палку, но ему никогда не говорил.

Малколм, не отрываясь, смотрел на металлическую трубку, которой Кругер размахивал перед его лицом.

– Хочешь посмотреть, как она действует? Сейчас увидишь.

Кругер сунул металлический наконечник через прутья клетки и дотронулся до выключателя на своем поясе. С громким треском посыпались бело-голубые искры.

Малколм отпрянул назад.

– В чем дело, ты боишься? – поинтересовался Кругер. – Доктор использовал что-то похожее, когда ты находился в лаборатории. Но то устройство было меньше и не могло причинить такого вреда, как это. Хочешь посмотреть?

Молниеносным движением, которое трудно было ожидать от такого крупного мужчины, Кругер сунул трубку в клетку, ткнув наконечником в лицо Малколма.

Боль была такой, как будто задели зубной нерв. Малколм закричал и схватился за щеку. Он прижался к задней стороне клетки, но не мог спрятаться от Кругера и его оружия.

Кругер смеялся, взвизгивая и безумно хихикая.

– Ага, вот теперь я тебя достал. Ты не сможешь удрать, не сможешь.

Он ударил наконечником трубки в запястье Малколма. Боль пронзила всю руку. Малколм снова почувствовал, что внутри него разгорается огонь.

– Видишь? Видишь? Ну, теперь ты начнешь. Я знал, что смогу заставить тебя сделать это. Взгляни на свои руки, маленькое чудовище.

Малколм посмотрел вниз на руки. Несомненно, они увеличились, ладони стали шире, а пальцы вытянулись. На его глазах ногти удлинились, стали толще и грубее, выдавливая капельки крови с кончиков пальцев. Мальчик отвел взгляд от своих страшных рук.

Кругер ткнул его трубкой в подбородок. Мышцы на лице Малколма исказились и задергались в жуткой боли.

– Я покажу тебе, кто ты есть на самом деле, маленькое чудовище. Сейчас мы увидим, кто из нас безобразней.

Кругер нелепо подпрыгивал вокруг клетки, тыкая палкой то здесь, то там, где он только мог достать незащищенное тело.

Ноги Малколма странно изогнулись, и он упал на пол. Звук, вырвавшийся из его горла, напоминал нечто среднее между визгом и рычанием. В его памяти ожили воспоминания – ночной лес, огонь, горящие тела, добрый бородатый великан, красивая женщина, ставшая ему другом, доктор, который ввел ему наркотик и забрал из больницы, безумный человек с толстой шеей, который мучил его сейчас.

Руки, на которые снова посмотрел Малколм, уже не имели никакого сходства с его прежними руками. Они потемнели, удлинились и покрылись черными волосами.

Боль оставалась, гнев усиливался и огонь внутри него разгорался.

Глава 16

Даже внимательно следя за дорогой, Холли все же проскочила мимо тропы, на которую надо было свернуть, и должна была проехать десять миль обратно, потеряв при этом около часа, прежде чем отыскала ее. Старая тропа была едва заметна в траве и вела к холму. Много лет назад по ней ездили грузовики, перевозившие огромные стволы елей с гор к лесопилке, которой давно уже не было.

Через несколько минут, после того как она свернула, на дороге показался маленький оранжевый автомобиль. Он остановился, затем вслед за Холли свернул на тропу.

Холли ехала, внимательно всматриваясь в дорогу. Выросший заново лес почти достиг той девственной густоты, которая так привлекала лесорубов прошлого поколения. С обеих сторон путь закрывали толстые ветки. В высокой траве неожиданно выступали камни и пни. «Фольксваген» не был предназначен для подобных дорожных приключений, и Холли вздрагивала каждый раз, когда что-то задевало или ударяло маленький автомобиль.

Когда она наконец выбралась из густых деревьев, то неожиданно увидела клинику доктора Пастори. Это был мрачный двухэтажный дом с тяжелыми дубовыми балками. Он был выстроен в двадцатых годах Голливудской студией для своей любимой звезды, которая собиралась создать в нем драматический театр. Но, не успев въехать в него, звезда умерла от злоупотребления спиртными напитками и наркотиками. С тех пор дом так и оставался пустым, пока несколько лет назад не умер директор студии. Тогда он был поставлен на аукцион и, из-за отдаленности, Вейн Пастори смог купить его по дешевой цене.

У клиники не видно было никакого транспорта, и Холли почувствовала досаду при мысли, что ее поездка могла оказаться напрасной. Однако свежие следы шин говорили о том, что дом все-таки обитаем и что здесь недавно кто-то был.

Поставив машину под дерево, она прошла по сосновым иголкам к входной двери. Вместо звонка на Двери Холли увидела тяжелое железное кольцо.

Но едва приподняв его, Холли замерла, услышав звуки, идущие из дома. Это был крик, наполненный страхом, яростью и болью. Голос был искажен, однако она почему-то сразу подумала, что это Малколм. Испытывая внезапную вспышку гнева, она попыталась открыть массивную дверь и, обнаружив, что та не заперта, вошла в дом.

Внутри старый дом был переделан и обновлен, но из-за обилия металла и пластика лучше от этого не стал. Просторные залы были разделены перегородками на множество маленьких комнат. Холли шла на голос, продолжавший кричать через каждые несколько секунд.

Она прошла по коридору, по обе стороны которого находились двери. Некоторые из них были открыты и за ними можно было увидеть похожие на кельи комнаты с узкими кроватями и очень простой обстановкой. Большинство комнат выглядели нежилыми. В одной из них, однако, постель была смята, как будто в ней кто-то недавно спал. Взгляд Холли остановился на смятом куске белой ткани, выброшенной в проволочную корзину для мусора. Она увидела метку, на которой значилось «Больница округа Ла Рейн». Это была одежда пациента.

Она прошла мимо комнаты, которая, по всей видимости, являлась лабораторией, в центре которой стоял стол для обследований с прочными ремнями, прикрепленными к его углам. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить огромное количество разнообразного оборудования. Не удивительно, что Олен Шейфер из фирмы Лендруд и К° считал Пастори хорошим клиентом.

Дальше находилась прекрасно оборудованная кухня, за которой несколько ступенек вели вниз, в другую часть дома, расположенную ниже. И именно оттуда слышался крик.

Дверь в большую комнату была приоткрыта. Холли увидела яркий свет. Теперь она была достаточно близко и кроме криков от боли слышала еще какой-то треск. Она вошла в комнату и застыла у входа от того, что увидела.

Широкоплечий мужчина, напоминающий по виду животное, с жесткими черными волосами на яйцеобразной голове обернулся, услышав ее шаги. В руке он держал электрифицированную металлическую трубку. Он стоял перед стальной клеткой, в которой на полу корчилось от боли несчастное существо. «Мальчик», – подумала Холли, хотя не вполне была в этом уверена. Он лежал, свернувшись в калачик, на полу, судорожно дергаясь, его тело было изогнуто в странной, неестественной позе. Открытые участки кожи были покрыты густыми волосами.

– Малколм, – закричала она. – Боже мой, что они с тобой сделали?

Лицо, смотревшее на нее с пола клетки, выражало такое страдание, что сердце Холли сжалось. Она узнала Малколма, хотя это уже был не Малколм. Создавалось впечатление, что кости сместились, удлинив лицо. В глазах горел странный зеленый огонь. Он что-то сказал, должно быть, назвал ее имя, затем быстро закрыл рот темной рукой с длинными ногтями.

– Кто ты, малышка?

Холли не сразу поняла, что это заговорил звероподобный человек. Она повернулась к нему, с трудом сдерживая гнев. Она хотела наброситься на него, но понимала, что сейчас необходимо сдержаться.

– Я доктор Холланда Лэнг и хочу знать, что вы делаете с этим мальчиком.

Казалось, мужчина смутился, услышав слово «доктор», вызывающее у него определенное уважение. По крайней мере, временно.

– Как вы попали сюда? – спросил он.

– Дверь была открыта, и я вошла.

– Вам не следовало этого делать.

В его маленьких темных глазах появилась хитрость.

– Я хочу, чтобы для начала вы освободили этого мальчика.

– Я не могу этого сделать. Доктор Пастори велел держать его здесь.

– А доктор Пастори велел вам его мучить?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Отвечайте, когда вас спрашивают.

– Вы друг доктора?

Существо, находящееся в клетке, наполовину выпрямилось. Теперь его руки были больше похожи на человеческие, и в мальчике можно было узнать Малколма. Он выглядел таким юным и беззащитным в своей большой пижаме.

– Холли, – произнес он хриплым голосом.

– Малколм, слава Богу, я нашла тебя. Тебе плохо?

Малколм посмотрел на свои руки, все еще покрытые волосами, и спрятал их за спину.

– Я... я...

Холли быстро подошла к клетке и прикоснулась к ее прутьям. Он отвернулся.

– Не бойся, Малколм. И не стоит больше волноваться. Я заберу тебя отсюда и помогу тебе.

В это время Холли услышала шаги за спиной и быстро обернулась. Сжав кулаки, к ней направлялся находящийся в комнате мужчина. В стороне лежала забытая металлическая трубка.

– Как ваше имя? – спросила она.

Властность, прозвучавшая в голосе Холли, заставила его остановиться.

– К-Кругер, – заикаясь, ответил он. – Доктор Пастори оставил меня здесь до своего возвращения.

– Хорошо, Кругер, сейчас вы возьмете ключ и откроете клетку. – Она говорила с уверенностью, которой сама не чувствовала. Очевидно, этот Кругер психически неуравновешенный человек. Один только Бог знает, какие садистские пытки применял он к Малколму, но Холли понимала, что с ним нужно быть осторожной.

Кругер медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Нет, я не думаю, что сделаю это.

Она попыталась смягчить свой тон:

– Все в порядке, Кругер. Я объясню доктору Пастори, что это я велела выпустить мальчика.

Хитрая улыбка скользнула по губам Кругера.

– Ну нет, вы не сделаете этого. Я знаю, кто вы. Вы та самая женщина, Холли. Вот он, – при этом Кругер показал на Малколма, – звал вас. Вы не друг доктору.

– Вы сейчас же выпустите его отсюда. Прямо сейчас, слышите, Кругер, или у вас будут большие неприятности.

– Не у меня, малышка. Как раз у меня не будет никаких неприятностей.

Двигаясь на удивление быстро, Кругер пересек комнату и встал между ней и дверью.

– Беги, Холли, – задыхаясь, проговорил Малколм. – Он причинит тебе вред.

Ощущая опасность, идущую от этого человека, Холли попыталась обойти его. Но он схватил ее за руку и больно сжал.

– Отпустите меня, – потребовала она, но в ее голосе прозвучал страх.

Кругер это почувствовал.

– Да, ты друг этого маленького чудовища, – сказал он. – Я могу тебя уничтожить, если захочу. Тебе лучше хорошо себя вести со мной. Ты поняла?

– Отпустите меня, – повторила Холли.

Но не успела она пошевелиться, как оказалась придавленной телом Кругера. Его толстые влажные губы закрыли ей рот. Его язык пытался раздвинуть ее зубы.

Действуя скорее инстинктивно, она ударила коленом между ног мужчины, почувствовав при этом твердые мышцы внутри его бедер.

Кругер хрюкнул и откинул голову.

– Сука!

Он поднял огромный кулак и ударил Холли в челюсть.

Ей показалось, что ее голова взлетела под потолок. В глазах потемнело, и она тяжело упала на пол. Кругер засмеялся и опустился рядом с ней на колени.

Когда Гевин Ремси вернулся в свою контору в сопровождении Луиса Зено, бывшего на грани истерики, его дожидались двое мужчин в строгих деловых костюмах. Они представились как Ходен и Плейсмен, поверенные из Калифорнии.

– Мы хотим предложить вам помощь в расследовании, которое вы здесь ведете, – начал Ходен, старший из них.

– Ну что ж, пожалуйста, – ответил Ремси. Он кратко описал то, что увидел в старой хижине Виттекера. – Я оставил там своего помощника Фернандеса, чтобы к месту происшествия не попали туристы.

– Это свидетель? – спросил Ходен, показывая на Зено.

– Он обнаружил тело.

Расценив эти слова как сигнал к вступлению, писатель начал говорить.

– Это было самое ужасное, что я когда-либо видел в своей жизни. Я даже не знаю, как об этом рассказать. Всюду кровь. По всей хижине разбросаны куски тела. Моя пишущая машинка разбита.

– Как вы думаете, кто мог это сделать?

– Только не человек, – ответил Зено.

– Что вы имеете в виду?

– Ни один человек не в состоянии учинить такой страшный беспорядок за то короткое время, пока я отсутствовал.

– Может, там был не один человек? – предположил Плейсмен.

– Черт его знает. Это уже по вашей части. Вам и выяснять.

– Успокойтесь, мистер Зено, – проговорил Ремси. – Мой помощник Невинс примет ваше заявление.

– И еще украли мою машину, – добавил Зено.

– Что? Кто украл вашу машину?

– Откуда я знаю. Наверное, тот, кто разорвал на куски Эйба Креддока. Он уехал в моей машине как раз тогда, когда я вышел из хижины.

– Какая у вас машина?

– "Датсун". 1972 года. Оранжевого цвета.

– Номер?

– Я... я, о черт, но я не знаю его...

– Послушайте, мне кажется, что именно эту машину я видел около часа назад, – прервал их Невинс.

– Где, Рой?

– Я смотрел, как уезжала Холли, доктор Лэнг, а этот оранжевый «датсун» поехал за ней в ту же сторону.

– Здесь была Холли? Когда?

– Как я уже сказал, около часа назад. Она оставила записку. – Невинс показал на стол шерифа.

Ремси схватил листок и быстро прочел то, что там было написано. Затем так же, как и Холли, посмотрел на карту, висящую на стене, отыскивая Медвежью Лапу.

– Я поеду за ней, – сказал он. – Рой, ты здесь справишься без меня?

– Не беспокойтесь, Гевин, – ответил Невинс, судорожно глотнув.

– Вот и хорошо. Ходен и Плейсмен помогут тебе.

Двое поверенных кивнули в знак согласия.

– Я вернусь, как только смогу.

Ремси пошел уже к выходу, но вдруг остановился и внимательно посмотрел на бледного Луиса Зено, который все еще не пришел в себя от того, что он увидел в хижине. Ремси и сам был потрясен той жестокостью, с которой расправились с Эйбом Креддоком. Он вернулся к своему столу, выдвинул нижний ящик, достал из него тяжелую прямоугольную коробку и сунул ее в карман куртки.

– Что это, шериф? – спросил Рой.

– Пули, – ответил он. – На всякий случай. – Он не добавил, однако, что пули, которые дал ему Кен Довд, владелец магазина тайн, были не простые, а серебряные.

Малколм плакал от бессильной ярости, видя, как Кругер расстегивает на Холли джинсы. Его пальцы, как звериные когти, царапали мощные стальные прутья.

Кругер не обращал на него никакого внимания. Расстегнув молнию, он увидел тонкие голубые трусики и учащенно задышал. Глаза его блестели.

– Не трогай ее, – закричал Малколм. Его голос изменился. Теперь в нем уже отчетливо слышалось рычание. Даже Кругер, несмотря на вожделение, оторвался от Холли и обернулся к клетке:

– Эй, посмотрите на маленькое чудовище! Взгляните на его лицо! Жаль, что доктор этого не видит. Может, ты хочешь посмотреть, как это делается. Ну что ж, смотри внимательно, маленькое чудовище.

Он стал стаскивать с Холли узкие джинсы. Она тихо застонала, но в сознание не пришла. На ее челюсти уже стал проявляться синяк от кулака Кругера.

С некоторым усилием Кругер стянул джинсы вместе с сапогами Холли, обнажив ее длинные, стройные ноги, затем схватился за голубой нейлон.

Малколм зарычал. Внутри него сильнее чем когда-либо разгорался огонь. Мускулистые волосатые руки схватили стальные прутья и затрясли их. С громким треском на плечах разорвалась пижама, там, где появились новые мускулы. Прутья клетки согнулись и раздвинулись.

Кругер, чьи пальцы уже забрались под трусики Холли, поднял голову. От удивления он открыл свой мокрый, красный рот.

В это время внезапно разлетелось вдребезги высокое окно в стене над ним. Сквозь разбитое стекло головой вперед пролезал ловкий сильный зверь. Он грациозно приземлился на четыре лапы и поднял огромную лохматую голову, оценивая ситуацию. Черные губы оскалились в рычании.

Малколм застыл там, где стоял. Он уже достаточно раздвинул прутья клетки, чтобы выбраться из нее, но сейчас был не в состоянии пошевелиться.

Холли снова застонала. Ее веки задрожали, и она попыталась поднять голову.

Кругер, отпрянув от нее, вскочил на ноги. Его взгляд был прикован к существу, которое теперь возвышалось над ним.

– Пошел вон! Пошел вон!

Малколм, все еще находившийся внутри клетки, также не сводил глаз со зверя. Встав на задние лапы, тот достигал в высоту все семь футов. Его когти, блестящие зубы, мощные челюсти – все это было способно убить человека в считанные секунды. Глаза пылали ужасным зеленым огнем.

Но Малколм не испытывал страха. Он начинал узнавать сходство. И когда глаза зверя встретились с его, мальчик как бы ощутил толчок: «Бежать!»

Посмотрев вниз на свои руки, он увидел, что они снова приняли прежний вид и стали маленькими обычными руками ребенка. Он дотронулся до лица и убедился, что оно также стало прежним.

«Бежать!» Снова пронеслось в его голове, как будто это была команда. Малколм пролез через раздвинутые им стальные прутья.

– Эй! Ты куда собрался? – вспомнив о своих обязанностях, Кругер на мгновение перевел взгляд с огромного зверя на мальчика.

Зверь открыл пасть и зарычал. Кругер почувствовал опасность. В это время Малколм проскользнул мимо Кругера и зверя к открытой двери. Там он остановился и посмотрел на Холли.

Придя в сознание, она немного приподнялась" опираясь на локоть. Она вздрогнула, увидев зверя, но затем поняла, что тот занят только Кругером. Холли перевела взгляд на Малколма, который топтался у двери. Не имея сил говорить, она жестом показала, чтобы он убегал. Малколм открыл рот, словно хотел что-то сказать, но затем повернулся и исчез за дверью.

Зверь снова зарычал и двинулся на Кругера.

Тот отскочил, дрожа от страха, споткнулся и внезапно вспомнил о металлической трубке. Схватив ее, он включил ток, дав максимальное напряжение. Он держал трубку так, словно это была рапира.

– Ну подожди, – бормотал он. – Ты хочешь попробовать этого? Тогда иди сюда, сейчас я тебя угощу. Я дам тебе все, что захочешь.

С этими словами он ударил металлическим наконечником наступающего зверя.

Зверь заметил жалкое оружие, которым взмахнул человек, и почувствовал удар током. Для него этот удар был все равно, что комариный укус, но зато теперь он знал, что делали с Малколмом и как вызывали у него изменения.

Кругер не сразу понял, что зверь ударил его. Только что он держал трубку, защищаясь от огромного волосатого чудовища, которое влезло в окно. А теперь его рука, пальцы которой продолжали сжимать трубку, лежала на полу у его ног. Он тупо уставился на плечо там, где должна была быть рука и откуда теперь хлестала кровь.

Когда зверь одним быстрым ударом отсек Кругеру руку, у Холли, сидящей на полу, перехватило дыхание. Зажмурившись, она отвернулась, не в силах вынести это зрелище. Но она продолжала слышать, как кричал Кругер и скрипел от боли зубами.

Гевин Ремси гнал всю дорогу от Пиньона до Медвежьей Лапы, не обращая внимания ни на красный свет, ни на раздававшиеся сирены. Хорошо еще, что на дороге было мало транспорта. Иногда он слегка тормозил, всматриваясь в слабые следы шин, ведущие к клинике Пастори.

Свернув на тропу, он продолжал так же быстро ехать, не уклоняясь даже от веток по обеим сторонам, и остановился только тогда, когда внезапно среди сосен увидел крышу старого дома. Рядом с домом стоял оранжевый «датсун» Луиса Зено с открытой дверью, как будто водитель очень торопился выскочить из машины. Рядом, под деревом, стоял маленький «фольксваген» Холли.

Из дома раздавались звуки, от которых короткие волосы Ремси встали дыбом. Рычание, напоминающее кормление опасных зверей в зоопарке.

С задней стороны дома вдруг хлопнула дверь. Ремси обогнул здание и увидел убегающего человека, стремительно несущегося мимо деревьев.

– Стой! – закричал он, выхватывая из кобуры револьвер.

Но человек не замедлил своего бега и скрылся из вида Ремси. Из-за расстояния и деревьев стрелять было бесполезно. Да и Ремси никогда бы не стал стрелять, если даже не знал, в кого. Из дому снова послышалось рычание, и он отказался от мысли о погоне.

Он вошел в открытую дверь и остановился. Подумав, вытащил из револьвера барабан и вынул из него патроны. Затем сунул руку в карман куртки и достал шесть серебряных пуль. Вложив их в барабан, он вернул его на место и побежал по дому.

Ремси уже почти спустился по ступенькам вниз в полуподвальную комнату, как вдруг споткнулся и, потеряв равновесие, влетел прямо в дверь. Он быстрым взглядом окинул место действия. У одной стены стояла сломанная клетка. С пола пыталась подняться Холли Лэнг, на которой были только свитер и трусики. Но главной фигурой в комнате, несомненно, был огромный, похожий на волка зверь, который стоял прямо и держал безрукое, обезглавленное мужское тело.

– Холли! – позвал он.

Она изумленно посмотрела на него, словно не веря своим глазам, затем поползла в его сторону.

Зверь, продолжая держать расчлененное тело, тоже повернул к нему свои ярко-зеленые глаза. Ремси поднял револьвер.

Но в тот момент, когда он выстрелил, Холли уткнулась в него. Мягкая серебряная пуля попала в стену. От обычного, казалось, выстрела откололся кусок бетона, и серебряная пуля, отскочив от стены, упала на пол.

Зверь посмотрел на яркий кусочек металла, затем перевел взгляд на Гевина. Они поняли друг друга. Бросив изуродованное тело, зверь опустился на четыре лапы и прыгнул мимо Ремси за дверь, прежде чем тот смог еще раз выстрелить.

Ремси не пытался догнать его. Он остался там, где был, и обнял Холли. Сильно прижал ее к себе и держал так, пока она не перестала дрожать. Затем, продолжая ее поддерживать, он поднял джинсы и сапоги Холли и осторожно вывел ее из дома.

Через несколько минут они сидели в машине шерифа, стоящей перед домом, выглядевшим вполне мирно и являющимся клиникой доктора Пастори. Придя в себя, Холли рассказала, что с ней произошло с тех пор, как она ранним утром покинула его кабинет.

– Значит, это был Малколм. Я видел, как он бежал в лес, – сказал Ремси.

– Гевин, мы должны найти его и помочь.

– Не думаю, что нам это удастся.

– Но мы должны попытаться. Если ты не хочешь помочь мне, я буду искать его одна.

– Нет, не будешь, – спокойно произнес Ремси. – Теперь мы будем вместе. Куда бы это нас не привело.

– Ты знаешь, с кем мы имеем дело?

– Знаю, – ответил он, – Я видел достаточно. Но я не собираюсь кого-либо в этом убеждать. Думаю, что и ты тоже.

– Да, – согласилась она. – Трудно представить, чтобы кто-нибудь нам поверил. И никто не сможет помочь.

– Боюсь, что так, – проговорил он. – Остались только мы с тобой, Холли.

Она положила голову ему на плечо, затем посмотрела на него.

– Поцелуй меня, Гевин.

Он исполнил то, о чем она просила.

Глава 17

Он был снова один.

Один и снова бежал.

Малколм безрассудно мчался по лесу, не думая о том, куда бежит. И только инстинкт предков предохранял его от столкновений с деревьями. Он неутомимо бежал, не зная ни направления, ни цели. Он знал только, что должен как можно дальше убежать от этого страшного дома, где люди издевались над ним. И он не думал ни о чем больше, только о бегстве.

И он бежал.

И кричал в лесу.

Стало темнеть, приближалась ночь, а Малколм все продолжал бежать. Небо стало совсем темным, когда он наконец, рыдая, упал на землю. Он так устал, что тут же заснул.

Когда он проснулся, снова была ночь. Он проголодался и замерз. На нем все еще была только одна пижама из клиники доктора Пастори, да и та была разорвана колючками. Ноги промокли от росы. Несмотря на то, что он был босой, он не поранил ноги во время своего дикого бега по лесу. Малколм сидел, обняв колени, и дрожал. Он отбросил страх и заставил себя расслабиться.

В воздухе запахло дымом. Это был не тот сильный дым от разбушевавшегося огня, который он помнил с той страшной ночи в Драго, а маленький дымок, почти дружелюбный. Дым костра. И запах горячего кофе. Малколм встал и принюхался. Там, где люди, должны быть еда и одежда.

Малколм шел на запах костра, бесшумно двигаясь между деревьями. Подойдя к горному озеру, он услышал плеск волн. Он остановился на безопасном расстоянии и спрятался под еловыми ветками. Отсюда хорошо был виден костер, горевший на берегу озера.

Малколм увидел палатку и двух мужчин. Они сидели у костра напротив друг друга и беседовали, как старые друзья. Рядом у ствола ели лежали их рюкзаки. Свет от костра освещал лица, и в памяти Малколма ожили воспоминания о тех охотниках, которые убили его друга Джонеса. И как только он вспомнил о них, из горла вырвалось рычание.

Но приглядевшись к этим двум мужчинам, Малколм понял, что они не похожи на тех. Это были рыбаки, а не убийцы. Они непринужденно смеялись и грубовато говорили о женах, оставшихся дома. Ярость внутри Малколма утихла, и рычание прекратилось.

Было уже поздно, и костер постепенно догорал, превращаясь в тлеющие угли. Люди заботливо затушили его и забрались в спальные мешки.

– Как странно, – заметил один из них. – Здесь мы ложимся когда захотим, а дома я смертельно устаю уже к девяти часам.

– Это горный воздух, – ответил другой. – И мы всегда можем рано встать, чтобы половить рыбу.

– Ты будешь спать в палатке?

– Нет, на свежем воздухе лучше. Да и в лесу нет ничего опасного.

– Кроме оборотней из Драго.

Они оба засмеялись. Затем, устроившись в спальных мешках, вскоре уснули.

Малколм терпеливо ждал, пока не услышал храп, убедивший его в том, что они действительно спят. Затем, осторожно ступая, чтобы не произвести шума, он подкрался к палатке.

Ночью он видел так же хорошо, как и днем, и поэтому быстро нашел вещи людей. Их рюкзаки были там же, где он их видел. Малколм осторожно раскрыл их и взял только ту одежду, которая была ему нужна – нижнее белье, теплую рубашку, брюки и куртку, толстые носки и сапоги. Затем, взяв еду, которую он мог унести, Малколм исчез.

Он продолжал осторожно двигаться, чтобы не разбудить людей, пока не оказался достаточно далеко от лагеря, и снова бросился бежать. Пробежав милю, он остановился, чтобы отдохнуть, и осмотрел вещи, которые взял.

Он съел часть захваченной им еды и оделся, спрятав разорванную пижаму. Все было слишком велико для него, но он подвернул брюки и закатал рукава рубашки и куртки. Надел обе пары теплых носков в сапоги. Затем снова отправился в путь. Но теперь он шел медленнее, так как ему нужно было подумать, что делать дальше.

Шли дни. Малколм знал, что ему следует избегать открытых пространств. И город Пиньон, и округ Ла Рейн никогда больше не будут для него безопасным местом. И все же он должен туда вернуться. Ему нужно кое-что узнать.

Он дождался темной ночи, когда не было ни луны, ни звезд, и спустился с холма к больнице. В лесу все еще продолжались поиски, но теперь в них принимали участие любители, которых легко можно было обойти. Не было больше ни вертолетов, ни организованных групп, которые прочесывали лес после убийства доктора. Несколько раз Малколм проходил вблизи людей, но они его не замечали.

Он нашел место, откуда хорошо было видно всякого, кто входил или выходил из больницы, и стал ждать. На следующий день, в полдень, он наконец увидел, того, кого ждал. Своего друга. Холли Лэнг.

Она подошла к больнице вместе с высоким шерифом. Они остановились у входа, продолжая разговаривать, затем быстро поцеловались, и Холли вошла в здание. Малколм испытал незнакомые ощущения, когда дверь за Холли закрылась, и высокий шериф ушел. Он рад был видеть Холли и знать, что с ней все в порядке. Но вместе с тем он с болью думал о том, что никогда не сможет прийти к ней. И все из-за того, кем он был. Место Холли было среди нормальных людей, таких же, как она и как этот высокий шериф. А вот где было место Малколма?

Когда снова наступила ночь, Малколм в последний раз покинул округ Ла Рейн и направился в Вентура. Он вышел из леса и пошел в горы, держа путь на север.

Он пробыл некоторое время в Сан-Франциско. В этом городе он нашел приют у бродяг. Многие из них были такими же отверженными, как и он. Они ни о чем его не спрашивали, и ему ничего не нужно было объяснять.

Иногда, когда он испытывал чувство голода, Малколм начинал ощущать изменения в своем теле. Тогда он старался где-нибудь спрятаться и там боролся со странным перевоплощением, которое уже начал понимать.

В той страшной полуподвальной комнате клиники доктора Пастори, когда в окно влез огромный зверь, Малколм понял, впервые реально осознал, кем он был на самом деле. В звере он узнал Дерека, и таким же был сам. Или станет таким же.

Он с ужасом думал об этом. Малколм хотел жить среди людей, а не вызывать у них отвращение. Его пугала сама мысль о том, что он может потерять контроль и напасть на кого-нибудь, кто не причинил ему вреда. Он пытался бороться с тем, что сидело внутри него, и когда его тело начинало приходить в движение, ему удавалось замедлить и остановить перевоплощение и вновь вернуться в свой прежний вид. Но это дорого стоило ему.

Малколм не мог жить в городе, постоянно опасаясь, что его поймают. Уцелеть можно было другим путем, правда, еще худшим.

Уличные мальчишки научили его попрошайничать, единственное, что они сами знали. И Малколм занимался этим, но каждый раз при этом ненавидел себя. Он просил милостыню у людей, которые проходили мимо него. Он ненавидел их и ненавидел себя. Оставаясь психически нормальным, Малколм научился опустошать свой ум. Сколько раз он чувствовал, что теряет контроль над собой и должен был убегать, чтобы не произошло несчастье.

Это было ужасное существование, но он выжил. Постоянно находясь в движении, он не задерживался долго на одном месте. Он переходил из города в город, а оттуда в сельскую местность, иногда ехал в автобусе, если были деньги, иногда автостопом, если их не было. Выжить. Найти. Он знал, что где-то его ждут. И он найдет или найдут его. И от своей судьбы не убежать.

Страсти вокруг округа Ла Рейн постепенно утихли и отошли в раздел вчерашних новостей. В течение нескольких недель газеты писали о том, что в разных местах видели оборотней, но затем оказывалось, что это была либо чья-то собака, либо дерево, либо несчастный обросший бродяга. Поиски убийцы-садиста продолжались, но, по мнению властей, он покинул этот район. Теперь искали за пределами округа и даже штата. Розыск убийцы шел на основе описания мужчины, которого видели входящим в кабинет доктора Кьюлена. И это было все, чем располагали. Что же касалось Малколма, то о нем особенно не беспокоились.

Некоторое время в убийствах, совершенных в Пиньоне, подозревали писателя Луиса Зено, но всерьез это никто не воспринял. Когда его освободили, Зено поспешил вернуться в Лос-Анджелес и неделю пролежал в постели. А когда он немного пришел в себя, то стал избегать разговоров о Пиньоне, Эйбе Креддоке и о том, что он видел в старой хижине. Сначала он все же хотел написать свою книгу, но затем передумал и вернулся к статьям о двухголовых телятах и о падающих звездах.

Доктора Вейна Пастори наконец допросили, когда он вернулся в свою клинику и обнаружил там мертвого ассистента, исчезнувшего пациента и шерифа с леди доктором, ожидающих его снаружи. Однако перевод Малколма из больницы в Пиньоне в его клинику был осуществлен в соответствии со всеми правилами и в этом не было преступления, в котором его можно было обвинить. Тем не менее новый заведующий больницей, заменивший доктора Кьюлена, дал ясно понять, что не желает больше видеть Пастори ни при каких обстоятельствах.

Изменения затронули и контору шерифа. Мило Фернандес закончил свою практику и вернулся в колледж, чтобы выучиться на полицейского. Его следующим местом назначения будет уже более крупный район, не то что округ Ла Рейн, но это едва интересовало его. Мило прощался с сожалением и с лучшими пожеланиями для всех, кого он знал.

Рой Невинс, испытывавший первое время подлинное наслаждение от своего пребывания в Охленде, вскоре стал подумывать о возвращении. Закон позволял сохранить ему прежнюю должность еще в течение пяти лет. Он объяснил это своей жене, выдвигая в качестве главного аргумента тот факт, что от этого его пенсия значительно увеличится. На самом же деле Рой Невинс, которому было уже за пятьдесят, стал гордиться своей профессией. Он стал придерживаться диеты и бегать по утрам и так много потерял в весе, что вынужден был приобрести новую форму. Но эти деньги он потратил с радостью.

Гевин Ремси видел отъезд одного помощника и изменения, происходящие с другим и, соответственно, испытывал сожаление и гордость одновременно. Так как поиски убийцы расширились, расследованием теперь в основном занимались другие агентства, и заведенный порядок снова установился в конторе шерифа. А для прежней работы вполне хватало одного помощника.

И впервые за эти месяцы шериф с удивлением обнаружил, что в его распоряжении есть свободное время. К счастью, ему не нужно было долго думать, куда его деть, так как рядом была Холли Лэнг. Естественно, что они были вместе, и не только из-за той страшной тайны, которой они владели. Верные своему обещанию, никто из них не рассказал о том звере, который убил Кругера в клинике Пастори.

Люди, окружающие их, с легкостью приняли бы любое предположение о существовании среди них оборотней. Эти люди так же легко верили в маленьких человечков-пришельцев из Космоса, и в летающие тарелки. Их поддержка могла только помешать шерифу и доктору в их поисках.

Они предприняли одну попытку. Примерно через месяц после их возвращения как-то утром Гевин сказал:

– Я знаю одного человека, который нам поверит.

– Неужели это возможно, – с сомнением в голосе произнесла Холли.

– Он знает об этих вещах и может нам помочь.

– Ну что ж, пусть попробует.

Они отправились вместе в Дерни в магазин Кена Довда. Ремси был разочарован, увидев закрытые ставнями окна и табличку на двери с надписью: «Закрыто». Он и Холли зашли в соседний магазин, чтобы узнать о том, кто их интересовал.

– Кен Довд? – переспросил молодой клерк. – Он закрыл свой магазин примерно три недели назад. Сначала куда-то уезжал во время этой истории с оборотнями, затем вернулся, закрыл магазин и исчез.

– Вы случайно не знаете, куда он уехал? – спросил Ремси.

– Куда-то на восток, это все, что я знаю. Он уехал вместе с женой. Сказал, что отправляется за антиквариатом. В поисках того, что может напугать любого, так он сказал. Может быть, его задержала цена этого антиквариата.

– Значит, он не оставил своего адреса?

– Нет. Попробуйте обратиться в компанию по недвижимому имуществу, она занимается продажей его магазина.

Ремси поблагодарил молодого человека и вместе с Холли вышел на улицу.

Оказавшись на улице, он обнял ее за плечи.

– Я не думаю, что он отправился за антиквариатом. Что будем делать?

– Не знаю, но мы должны продолжать поиски, Гевин. О Малколме никто и не вспомнит, если мы его не найдем.

– Послушай, никто и не говорит о прекращении поисков. Я думал, что Кен Довд сможет нам помочь. Однако его нет. Но я ведь говорил тебе, что мы будем вместе, помнишь?

– Конечно. Мы пройдем весь путь вместе, так ты сказал.

– Да, и я не собираюсь отказываться от своих слов. Пошли.

Ремси получил сотни фотографий из полицейских участков всего штата. Фотографии мальчиков-преступников, беглецов, пропавших и отыскавшихся. Он и Холли часами всматривались в их лица. Некоторые из них были чем-то похожи на Малколма, но Малколма среди них не было.

Однажды вечером, в маленьком доме Холли, после очередного просмотра новой партии фотографий, присланных шерифом Сетли, Ремси, не выдержав, с раздражением оттолкнул в сторону кипу глянцевых снимков.

– В чем дело? – спросила Холли.

– Не могу больше. Мне до смерти надоело смотреть на фотографии этих мальчишек, – ответил он.

Холли положила руку ему на колено.

– Я понимаю, что тебе порядком надоело, но ведь это единственное, что мы можем делать.

– Но я чувствую, что это бессмысленно.

– Ты хочешь все прекратить?

– Да, и не менее, чем на полгода.

– Ты говорил...

– Я все помню. Мне известно, что значит для тебя Малколм и я сделаю все, чтобы найти его. Но неужели ты не видишь, сколько времени мы тратим впустую в поисках мальчика, который сейчас может быть в любой точке западного полушария? А если он умер?

– Малколм жив, – упрямо проговорила Холли. – Я это знаю. Я чувствую.

– Хорошо, если так. Но он становится твоей навязчивой идеей. Мы даже не можем пойти в кино, потому что и там между нами будет сидеть Малколм.

Щеки Холли порозовели от гнева. Она сняла руку с колена Гевина.

– Значит, так? Я не помню, чтобы прошлой ночью ты жаловался, что в кровати слишком тесно.

– Прошлая ночь была прекрасна, – признался Гевин. – Редко бывает так хорошо. Но в последнее время мы только и делаем, что говорим о Малколме.

Холли резко встала с кушетки.

– Благодарю вас за помощь, которую вы так долго оказывали мне. Дальше я буду продолжать одна. Спокойной ночи.

– Ну если тебе так хочется, то тогда спокойной ночи, – проговорил он и вышел за дверь.

Ремси подошел к машине и взялся было за ручку дверцы, но вдруг остановился. «Спокойно», – сказал он себе. Он распрямил плечи, повернулся и пошел обратно к маленькому дому Холли. Едва он коснулся звонка, как дверь перед ним распахнулась.

– Они всегда возвращаются, – произнесла она.

– Вы еще поплатитесь за свою доброту, леди. Не желаете ли еще посмотреть снимки?

– Не сегодня, – ответила она.

– Может, тогда отправимся в постель?

– Ну что ж, пожалуй.

Он осторожно закрыл за ними дверь.

Глава 18

Шли недели.

И месяцы.

Малколм долго скитался по Калифорнии. Он проходил через города и деревни, пересекал горы и пустыню, несколько раз приближаясь к границе штата. На той стороне были расположены Аризона, Невада, однако Малколм границу не переходил. И хотя у него не было дома, он чувствовал, что именно здесь, в Калифорнии, он найдет то, что дожидается его. В этом штате все началось, и у него было предчувствие, что здесь же все и закончится.

Как-то раз зимой, когда Малколм искал теплое место, где можно было бы укрыться, он оказался в Мехико. Увидев зеленые холмы, Малколм понял, что там кто-то есть, такой же, как он, уцелевший из Драго. Теперь он уже не сомневался в том, что не все погибли в Драго. Много раз по ночам Малколм слышал вой, зовущий его. И хотя его тело стремилось ответить на этот зов, он боролся с ним.

Несмотря на то, что Малколм вел жизнь бродяги, за этот год его тело заметно окрепло. Он стал намного сильнее. Его плечи расширились, а грудная клетка раздалась. Этому способствовала и та работа, за которую он брался и которую только мог найти. Его мышцы стали твердыми, руки огрубели и покрылись мозолями. И он вполне мог гордиться своим внешним видом, если бы не новые проблемы.

В этом жестоком мире, находящимся по другую сторону закона, в котором его заставили жить, часто возникали конфликты. Малколм видел людей, дерущихся до смерти из-за полбутылки вина. Его тоже часто пытались вовлечь в драку те, кого он встречал на своем пути. Но каждый раз, несмотря на то, что его тело стремилось ответить, он уклонялся от любых столкновений. Он терпел любое унижение, лишь бы только избежать драки.

Они смеялись над ним и называли его трусом. Но эти насмешки не трогали его. Он хорошо знал, что мог уничтожить этих людей, если бы поддался своим чувствам. Но это было бы значительно хуже, чем то, что его называли трусом.

По мере того как шло время, Малколм все чаще испытывал в себе странные изменения, когда его охватывал гнев. Это становилось все сильнее, но он продолжал бороться. Собрав всю волю, Малколм сопротивлялся окончательному превращению, но понимал, что настанет день, когда он не сможет больше сопротивляться. Ему оставалось только надеяться, что когда это произойдет, он будет знать, что делать.

В то время как его тело становилось сильным, все больше давала о себе знать неустроенная жизнь. Как-то раз, в безоблачный полдень ранней весной, он почувствовал, что больше не выдержит. Этот день Малколм провел на холмах, думая о своей тяжелой жизни и о том, как ее прервать. Но он не знал, как это сделать. Его обучение было прервано в ту страшную ночь, когда огонь охватил Драго, и он еще не все понимал. Он знал, что существуют способы, с помощью которых можно уничтожить таких, как он – серебряная пуля, огонь и что-то еще, о чем никогда не говорили. Но разве кто-нибудь из его народа убивал себя сам? И как это можно сделать? Этого Малколм не знал.

Внезапно он напрягся, поднял голову и прислушался. До него донесся слабый, но различимый крик, в котором слышались боль и страдание. Малколм принюхался, определил направление, откуда пришел крик, и быстро вскарабкался на вершину холма.

Едва он приблизился, крик прекратился. Малколм понял, что существо, кричавшее от боли, почувствовало его и испугалось. Он осторожно двигался, руководствуясь чутьем.

Наконец за кустом он увидел его – молодого волка, больше похожего на щенка, передняя лапа которого была в капкане.

Малколм вспомнил о своих страданиях той ночью, больше года назад, когда сам попал в капкан. Он опустился на колени возле волчонка, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Малколм протянул руку ладонью вверх, показывая зверю, что не причинит ему вреда.

Волчонок обнюхал его пальцы, инстинктивно при этом оскалясь, но не предпринял попытки укусить их. Очень осторожно Малколм дотронулся до его морды и погладил серо-коричневый мех на голове между бархатными глазами. От его прикосновения волчонок задрожал.

– Спокойнее, малыш, – проговорил мальчик. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

Щенок тихо заскулил.

– Я знаю, как тебе больно. Поверь мне, я очень хорошо это знаю.

Волчонок внимательно посмотрел на него и перестал дрожать.

– Вот так, малыш, – продолжал Малколм медленным, успокаивающим тоном. – Теперь давай посмотрим, как крепко тебя зажало.

Он осторожно повернул щенка, чтобы лучше рассмотреть, какое повреждение нанес капкан. С облегчением Малколм увидел, что это не такой капкан, в который попал он сам в окрестностях Пиньона. Это был обычный капкан, не причиняющий увечья, предназначенный только для того, чтобы ловить и держать.

– Тебе повезло, малыш, – сказал Малколм. – Ты, наверное, так не считаешь. Конечно, мало приятного оказаться в любом капкане, но поверь мне, могло быть намного хуже.

Он просунул пальцы между ровными зубьями капкана и потянул за пружину. Интересно, зачем здесь поставили капкан? Там, внизу в долине, он видел пасущихся овец. Должно быть, пастух и поставил капкан, чтобы защитить свое стадо. И в этом его нельзя было винить. По крайней мере, человек использовал этот относительно безобидный капкан и не положил в него отраву. К тому же ягненок вполне мог стать добычей волка. Как тут определить, кто прав?

Медленно Малколм разжал челюсти капкана. Волчонок выдернул лапу, но не пытался убежать. Малколм осторожно провел пальцами по его лапе, которая была в капкане.

– Все в порядке, твоя лапка немного поболит, но, как я уже говорил тебе, могло быть намного хуже.

Волчонок попробовал встать на лапу, быстро ее отдернул, затем попытался еще раз.

– Видишь, с ней все в порядке, – повторил Малколм. – Теперь ты можешь вернуться к своей семье.

Звереныш посмотрел на мальчика, затем опустил голову и осторожно ткнулся носом в ногу мальчика. Малколм почесал волчонка за ухом.

– Я бы взял тебя с собой, малыш, – сказал он. – Было бы с кем поговорить. И пищу мы могли бы добывать вместе.

Волчонок лизнул его руку, но Малколм спрятал ее за спину.

– Нет, мы с тобой были бы друзьями. И для начала я дал бы тебе имя.

Внезапно за собой Малколм услышал приглушенное рычание. Обернувшись, он увидел ощетинившуюся волчицу, готовую к прыжку. Он снова посмотрел на волчонка.

– Похоже, за тобой пришла мама.

Звереныш перевел взгляд на волчицу, затем снова на Малколма.

– Ну, иди же, – сказал Малколм. – Ты знаешь, где твой дом.

Немного поколебавшись, волчонок побежал, слегка прихрамывая, к волчице. Оба тут же скрылись в кустах.

– Хотел бы я знать, где мой дом, – с горечью сказал Малколм.

Он опустился на землю и заплакал. Малколм редко плакал. Малколм редко плакал, но сейчас, оставшись один, он испытывал отчаяние.

И когда он заплакал, его тело начало судорожно менять свою форму. Он чувствовал, что его волосы становятся длиннее, толще и грубее. Во рту появилась кровь, когда длинные зубы стали вылезать из десен. Рядом никого не было, никто этого не видел, и на этот раз Малколм не стал с собой бороться. У него был тяжелый день, и он очень устал.

Этот день был таким же тяжелым для Батмана Стайлза. И такими же для него были последние несколько лет. Хозяин карнавального балагана, он был старым человеком и имел устаревшую профессию.

В этом году с трудом удалось найти место, где каждое лето проводились небольшие карнавалы. Раньше он сначала выставлял борца, в состязании с которым каждый мог проверить свою силу, стрельбу по мишени с призами для победителей, комнату смеха, колесо фортуны и, наконец, комнату страха, на которую он делал особую ставку. Однако на этот раз он вряд ли мог это сделать из-за Самсона, нарушившего его планы. Или так, по крайней мере, он думал, ибо Самсон, больше известный как Джекки Московит, был владельцем всего карнавального шоу.

Он сам предупредил об этом Стайлза. Это было накануне их открытия в Сильведеле, когда Батман продолжал считать, что его уродцы – один из лучших аттракционов. Самсон же еще почти нигде не был, даже в Калифорнии и Сан-Франциско.

Батман часто вспоминал, как в былые годы он путешествовал по пыльным дорогам, переезжая из города в город. Когда он был еще мальчиком, – а было это еще пятьдесят лет назад, – карнавалы проводились во всех городах и не раз в девять месяцев. Люди ждали карнавала как самый большой праздник. И даже в годы депрессии они всегда находили в кармане десять центов, чтобы попытать счастье в каком-нибудь аттракционе.

Сейчас многое изменилось. Но почему, черт возьми? Вот уже несколько лет Батману и самому было постоянно скучно.

Подойдя к фургону Джекки, он постучал в дверь.

– Открыто, – ответил изнутри скрипучий голос.

Батман вошел и увидел Джекки, сидящего за столом и рассматривающего карты. Он не сразу оторвался от своего занятия, чтобы взглянуть на вошедшего.

Батман знал Джекки еще с того времени, когда тот был просто Мейджером Тини, раздражительным карликом. Это было в пятидесятых годах, когда карнавалы временно прекратились, и это было как раз кстати для Мейджера Тини, с внутренними железами которого что-то произошло, и он начал расти. Меньше чем за год он стал если не таким уж большим для внешнего мира, то забавно высоким для лилипута.

К счастью для Джекки, у него были деньги и он смог приобрести часть аттракционов, в которых и стал работать. А со временем стал владельцем карнавального шоу.

– Что происходит, Джекки? – спросил Батман, втискивая свое брюхо в узкое пространство за столом напротив Джекки.

– Я хочу с тобой расстаться, – ответил маленький человечек.

– Вот как, – Стайлз был готов к плохим новостям.

– Твои аттракционы больше не нужны.

– Но почему?

– Потому что они самые слабые. Я поддержал тебя в прошлом году в память о старой дружбе. И готов был снова тебе помочь, но когда я проверил счета, то понял, что не смогу этого сделать.

– Но мои палатки не хуже других, – запротестовал Батман. – Одно колесо фортуны чего стоит.

– Забудь об этом. Батман, – прокричал маленький хозяин.

– Но почему именно я? Объясни хотя бы.

– Ладно. Эту группу так называемых уродцев, которых ты показываешь, во второй раз уже никто смотреть не захочет. Твой великан, его рост шестьдесят семь футов?

– Шестьдесят восемь с половиной, – поправил Стайлз.

– Все равно, в любой баскетбольной команде можно увидеть игроков и повыше. А эта твоя бородатая леди! Что, кстати, ты называешь ее бородой?

– Ты можешь узнать это, если ее поцелуешь.

– Не стоит. Она не производит никакого впечатления и никого не интересует.

– У нее трое детей.

– Ну и что?

– Ей нужно их кормить.

– Это уже не мои заботы. Она может заняться хотя бы рекламой крема для бритья. А твой жалкий глотатель огня! Как он себя называет, Фламо?

– Торчо.

– Всегда одно и тоже. Неужели ты не понимаешь, что это все устарело?

– Да, мои люди, конечно, не являются новинкой программы. Ну и что из того? Большинство карнавалов показывает то, что было и раньше, на протяжении многих лет. И люди с радостью вспоминают прошлое.

– Да, но этого недостаточно. Ты и твои уродцы больше не нужны. Мне очень жаль, но это так.

Стайлзу показалось, что все вокруг рушится. Он бессмысленно смотрел на потрепанные карты, раскиданные на столе перед Джекки.

– Ты можешь дать мне хотя бы неделю?

– Ни в коем случае. Об этом не может быть и речи. Послушай, Батман, ты можешь собрать больше денег, если будешь выступать один, а не в такой компании, как наша.

– А что, если мне показывать другие представления?

– Я не хочу больше видеть твоих уродцев.

– Хорошо, пусть будет так. Но, может быть, я могу показать что-нибудь другое?

– Каким образом? Мы же завтра открываемся.

– Но до завтра я могу подумать об этом?

– Да, разумеется, можешь, но чтобы утром этих уродцев здесь не было.

– Мне надо поговорить с ними.

– Конечно.

И Джекки снова полностью переключился на карты. Стайлз выбрался из ограниченного пространства8 и покинул фургон.

Объявив эту новость своим людям, которых Стайлз никогда не называл уродцами, он увидел, что они восприняли ее не так уж плохо, как он этого боялся. Колосус, пожав ему руку, поблагодарил за год совместной работы и сказал, что он без труда сможет устроиться где-нибудь мыть посуду. Колосус не был борцом, но он был большим и выглядел так, что мог обескуражить любого панка.

Торчо был немногословен, когда Батман принес ему плохое известие. Он пожевал губами, обдумывая. то, что услышал, а потом сказал, что мог бы вернуться к своей жене, у которой была двенадцатиструнная гитара.

Хуже всего вышло с Розой. Ее большие карие глаза наполнились слезами, которые покатились по его усам. Батман ответ ее в сторону и дал денег, которых хватило бы, чтобы вернуться во Флагстаф, где она оставила с сестрой своих детей. Это было все, что он мог для нее сделать.

И теперь, прогуливаясь по холлу в окрестностях Сильведела, Стайлз чувствовал, что ему их будет нахватать. За эти годы мимо него прошли тысячи людей, но он об этом даже не задумывался. Но они были его семьей. И в душе он понимал, что если кто-то однажды покидал карнавал, то больше уже его никогда не видели. Это было равносильно смерти.

И если Батман Стайлз не придумает что-нибудь к завтрашнему утру, ему тоже придется покинуть карнавал. Когда он был в фургоне Джекки, то верил, что сможет найти какой-нибудь выход. Но пока в голове не было ни одной идеи. Все возможные варианты уже были использованы.

Во время своей прогулки Батман часто останавливался, чтобы отдохнуть. Холмы были слишком крутыми для него. И на такой высоте перехватывало дыхание.

Он сел на камень и огляделся вокруг. Внизу простиралась серебристая даль, поражающая той красотой, которую нельзя было купить и за миллион долларов. На востоке находилась Долина Смерти, цвет которой незаметно переходил от золотого до темно-коричневого. На западе, прямо за холмами, виднелась высокая гора.

Он наслаждался покоем, пока совсем рядом не услышал какие-то звуки, не то всхлипывание, не то рычание. Батман поднялся с камня и посмотрел назад.

Там, на земле, лежал мальчик или молодой мужчина, тело которого было изогнуто в неестественной позе. Стайлз не видел его лица, но зато видел, как он судорожно извивался, как будто его дергали за невидимые нити. И именно он издавал эти рыдающие звуки.

Сначала Стайлз подумал, что у юноши припадок эпилепсии. Несколько лет назад ему пришлось работать с человеком, который страдал эпилепсией. Он был воздушным гимнастом, и все они очень боялись, что у Карла может начаться припадок как раз тогда, когда он был на высоте. И однажды так и случилось. Последний прыжок Карла был самым эффектным.

Батман по опыту знал, что во время припадка человека надо приподнять, чтобы тот не проглотил свой язык. Он наклонился и попытался перевернуть мальчика на спину, но тут внезапно увидел его лицо и сразу обо всем забыл.

Спустя десять минут мальчик выглядел вполне нормально. Грязный и мокрый от пота, но в остальном обычный подросток. Стайлз снова сел на камень и закурил сигарету.

– Эй, – позвал он.

Ответа не последовало.

– Как тебя зовут?

– Малколм.

– Объясни мне, как тебе удается это делать?

– Что делать?

– Ну то, когда ты весь покрываешься волосами и выглядишь так свирепо.

Малколм пристально посмотрел на Батмана Стайлза. Он немного помолчал, как будто о чем-то раздумывая, и наконец сказал:

– Я делаю это не специально. Это просто... происходит само. Иногда я могу это контролировать, иногда нет.

– Что-то этому способствует?

– Да, например, когда мне плохо. Или когда я впадаю в ярость. Вот тогда это со мной и происходит.

– А что приводит тебя в ярость?

– Не знаю. Многое.

– А если бы ты был в клетке, а вокруг стояли люди, смотрели бы на тебя, показывали пальцем и говорили о тебе разные вещи, что тогда?

В тот момент, когда Стайлз произнес слово «клетка», мальчик дернулся, как будто его ударили. В его глазах загорелся яростный зеленый огонь, его губы оскалились, обнажив зубы, как будто бы он был зверем. Но, сделав над собой усилие, мальчик сдержался и пришел в себя.

– Да, – проговорил Малколм. – Это привело бы меня в бешенство.

Батман Стайлз сделал глубокую затяжку, закашлялся, а затем спросил:

– Тебе нужна работа?

Глава 19

Батман Стайлз подошел к столу и, закурив сигарету, закашлялся. Он смотрел, как мальчик по имени Малколм поглощал бобы и сосиски, которые он поджарил на маленькой печке. Его счет в бакалейной лавке возрос, но если этот парень сумеет повторить свой трюк, который Батман сегодня видел, он быстро оплатит все счета.

– Все было очень вкусно, мистер Стайлз, – проговорил Малколм, когда его тарелка наконец опустела. – Спасибо.

– Надеюсь, тебе хватило.

– Да...

– Это все, – быстро сказал Стайлз. – Пока я не смогу сходить в лавку.

– Как я смогу отблагодарить вас?

– Сможешь, мой мальчик, еще как сможешь. Но сначала нам надо сходить к шефу и поговорить о тебе.

– Но вы не будете просить меня сделать для него это, вы понимаете, о чем я говорю?

– Нет, если ты не хочешь, мой мальчик. Но это даст нам кусок хлеба с маслом и никто, даже сам шеф, не сможет его отнять.

– Дело не в том, что я не хочу, мистер Стайлз, я просто боюсь, что это может начаться в любой момент.

– Я понял, паренек. Но тебе нужен толчок. Ты должен испытывать гнев, отчаянье или другие сильные эмоции. Мы сможем это устроить. Найдем какой-нибудь способ. Да, кстати, «мистер Стайлз» действует мне на нервы. Называй меня просто Бат.

Малколм робко улыбнулся и кивнул.

– Теперь нам нужно найти для тебя подходящее имя.

– У меня есть имя.

– Нет, нет. Имя Малколм не даст сбора. Тут надо придумать что-нибудь такое, что сразу же привлекло бы внимание и интриговало. Чтобы люди стремились тебя увидеть. Как, например, Торчо, Пожиратель огня.

– Но я не ем огонь.

– Тебе это и не нужно, мой мальчик. Я просто привел пример. Правда, не могу сказать, чтобы Торчо это очень помогло.

Стайлз надолго замолчал. Закрыв глаза, он откинул голову и пригладил рукой остатки седых волос. Внезапно его глаза открылись и он широко улыбнулся, показав желтые зубы.

– Придумал! Мальчик-Волк. Гроло, Мальчик-Волк.

Он ждал реакции.

Малколм нахмурился.

– Что-нибудь не так?

После некоторого колебания Малколм покачал головой.

– Я не хочу, чтобы меня так называли.

– Тебе не нравится имя Гроло?

– Здесь все в порядке. Дело в другой части.

– Мальчик-Волк?

Малколм кивнул.

– Но почему? Это коротко, образно и приятно будоражит, вызывая испуг.

– Мне это не нравится, – в голосе мальчика появилась новая, холодная интонация.

– Ну что ж, тогда мы придумаем что-нибудь другое, – решительно сказал Стайлз. Он снова задумался, закрыв глаза, откинув голову и сжав губы. На этот раз он думал чуть больше.

– Звериный Мальчик, – он посмотрел на Малколма сквозь опущенные веки. – Это подойдет?

– Думаю, что да.

– Тогда так – Гроло, Звериный Мальчик. Мне кажется, это звучит даже лучше, чем Мальчик-Волк.

Глаза Малколма потемнели.

– Ну, а после представления мы будем называть тебя так, как ты этого захочешь.

Они выбрались из старого фургона Стайлза и пошли по темному полю к Джекки Московитз. Все уже было готово к открытию, назначенному на десять часов утра завтрашнего дня. За палаткой, которая была оборудована под кафе, шла непрекращающаяся игра в покер. Слышался смех, и уже этой ночью чувствовалась атмосфера приближающегося праздника.

Подойдя к фургону Джекки, Стайлз ободряюще подмигнул Малколму и постучал в алюминиевую дверь.

Когда она распахнулась, они увидели маленького хозяина, одетого в желтую пижаму и короткий халат. Он с неприязнью смотрел на Стайлза и мальчика.

– Какого черта, Батман, неужели нельзя было подождать до утра? Я только что принял снотворное.

– Я говорил, что придумаю новый номер.

– И что дальше?

С торжествующим видом Стайлз показал на Малколма.

– Я привел к тебе Гроло, Звериного Мальчика.

Джекки хмуро смотрел на них.

– Входите.

Стайлз подтолкнул Малколма к двери, затем вошел сам и встал за спиной мальчика, тогда как тот, волнуясь, переминался с ноги на ногу. Джекки медленно обошел вокруг мальчика, внимательно его рассматривая.

– Звериный Мальчик? Что, черт возьми, это значит? Очередной обман?

Стайлз обиделся.

– Джекки, ты ведь давно это знаешь, я не занимаюсь обманом. Гроло может превращаться в дикого зверя. Он будет сенсацией.

– Вот как? И как это, интересно, у него получается?

– Джекки, прошу тебя. Ты же не спрашиваешь у Хоудини, как он выбирается из своей клетки под водой?

– Спрошу, если он станет искать работу.

– Но такие секреты обычно не раскрывают. Даже я не знаю, как он это делает.

– Ладно, можешь не говорить. – Джекки взял руку Малколма и внимательно ее осмотрел. – Но он совсем не похож на зверя.

– Сейчас да. Но подожди только до завтрашней ночи, когда моя палатка заполнится публикой.

– Не знаю, Батман. Я думал отдать твое место для бейсбола.

– Бейсбол? И ты уверен, что за это люди отдадут денег больше, чем за то, чтобы увидеть настоящего Звериного Мальчика?

– Люди любят бросать мячи.

– Но ужасы они любят не меньше. Или ты думаешь, что страх не возьмет верх?

– Но...

– Джекки, дай мне попробовать. Я прошу только одну неделю. И гарантирую максимальный сбор.

– Вот как?

– И даже больше. А если этого не произойдет, то я возмещу разницу из своего собственного кармана. Ну, а если мы добьемся успеха, ты сможешь оставить нас на весь сезон и ничего при этом не потеряешь.

– Батман, ты случайно не пьян?

Стайлз поднял вверх правую руку.

– Клянусь, у меня с утра во рту не было ни капли.

Маленький человек широко зевнул.

– Ладно, можешь считать, что мы договорились. Мне самому интересно посмотреть, как это будет выглядеть. Но учти, если твой Звериный Мальчик окажется обыкновенной собакой, тебе это просто так не пройдет.

– Не беспокойтесь, все будет в порядке.

– Ну, а теперь проваливайте оба, я хочу спать, – он с сомнением посмотрел на Малколма. – Хм, значит, Гроло.

– Спокойной ночи, мистер Самсон, – произнес Малколм.

Когда они шли обратно по полю, Стайлз похлопал Малколма по спине.

– Прими мои поздравления, мой мальчик, отныне ты в шоу-бизнесе. Это звучит как тост за твой будущий успех. Нам следует это отметить.

– Я не пью, Бат, но ты, если хочешь, иди.

– Спасибо, мой мальчик. Мне на самом деле очень хочется выпить. Ну, а потом можно прогуляться к девочкам. Ты не хочешь пойти со мной?

Малколм покраснел.

– Я, право, не знаю...

– Ну и ладно. У тебя еще все впереди. А сейчас тебе лучше как следует выспаться и отдохнуть. Я дам тебе шерстяное одеяло и постараюсь не разбудить, когда вернусь.

Когда Батман Стайлз вернулся в фургон, Малколм все-таки проснулся. Он не сразу понял, где находится, но затем, вспомнив все, что с ним произошло, закрыл глаза и притворился спящим, пока Батман, стараясь не шуметь, неуклюже передвигался в фургоне. Вскоре Стайлз улегся в кровать и захрапел. Малколм тоже уснул с довольной улыбкой на губах.

Батман встал на рассвете и, казалось, совсем не чувствовал себя плохо после ночной попойки. Приготовив яичницу и нарезав хлеб, он оставил Малколма одного.

Шум и запахи начинающегося карнавала дразнили воображение, но Малколм продолжал оставаться в фургоне. Он был еще не готов снова оказаться среди людей.

В полдень вернулся Стайлз, выглядевший очень довольным.

– Хорошие новости, мальчик! Мне удалось найти клетку и при этом почти бесплатно, – сообщил он. – Нам не легко было бы убедить людей в отсутствии опасности, а теперь все в порядке.

Увидев, что выражение лица Малколма изменилось, он быстро добавил:

– На самом деле, это вовсе и не клетка. Она удержит разве что кошку. Но у нас нет пока ничего другого, способного произвести впечатление. Нам еще повезло, что Клет Петхьюз сохранил ее с тех пор, когда он работал с шимпанзе. В ней даже еще остался слабый запах, но я думаю, мы можем ее использовать, верно?

– Наверное.

Батман внимательно посмотрел на мальчика и сел на смятую кровать.

– Послушай, парень, – начал он. – Я хочу, чтобы ты понял, что произойдет сегодня вечером. Ты будешь внутри клетки, закрытой занавесом, чтобы тебя раньше времени не увидели. Я перед палаткой буду зазывать публику, привлекая внимание людей и предлагая им быстрее расстаться с деньгами, чтобы попасть внутрь. Затем я тоже войду в палатку и буду говорить о тебе много всякой ерунды, причем не очень приятной для тебя. Тебе не следует обращать на это внимания. Ведь это шоу-бизнес. Через некоторое время я дам тебе знак, и тогда ты сделаешь то, что делал раньше. Ты только постарайся вызвать в себе достаточные эмоции, ладно?

– Ладно, Бат.

– Вот и хорошо. Нам нужно заработать хотя бы немного денег, мой мальчик. Быть может, нам повезет, – он вынул из кармана вышедшие из моды часы. – Ты готов?

– Да.

– Ну, тогда с Богом.

Стайлз повесил ту же ярко раскрашенную афишу, которой он пользовался перед показом своих уродцев. Времени, чтобы подготовить новую, не было. А Батман прекрасно понимал, что лучше любая афиша, чем никакая. Он забрался на верхнюю площадку и некоторое время смотрел на людей, проходивших мимо него. Затем, проверив, как работает микрофон, начал придумывать свою речь.

– Сюда, леди и джентльмены, скорее сюда. В этой палатке вас ожидает встреча, – обернувшись, он показал на красочную афишу, нет, не с великаном Колосус, и не с Розой, Бородатой Леди. Вы не увидите и Торчо, Пожирателя огня. Это я вам обещаю. Но что тогда, спросите вы, мы увидим внутри, заплатив всего один доллар? Хороший вопрос. И я отвечу на него, друзья мои, я подробно опишу то чудо, которое ожидает вас внутри, но, откровенно говоря, вы вряд ли поверите мне. Вы не поверите мне, и я на вас не обижусь. Сюда, сюда, всего один доллар, и я покажу вам самое невероятное, непостижимое, невозможное, поразительное, изумительное, удивительное зрелище в мире.

Несколько человек остановились послушать Стайлза и улыбнулись обилию прилагательных в его речи. Однако Стайлз видел, что никто из них пока не собирается доставать бумажник.

– На этом карнавале собраны наиболее эксцентричные аттракционы, которые когда-либо были представлены в западном мире. Ну, а в этой палатке, друзья мои, находится Гроло... Звериный Мальчик!

Итак, почти все было готово. Осталось только придумать концовку.

– На ваших глазах – без зеркал, без каких-либо фокусов со светом – прямо перед вами Гроло превратится в нечто страшное, жуткое, фантастическое... Он станет Звериным Мальчиком!

Стайлз продолжал импровизировать в том же духе, пока несколько человек не рискнули расстаться со своими деньгами и не вошли в палатку. Впервые с тех пор, как Стайлз стал невольным свидетелем невероятного превращения Малколма, он начал сомневаться. Что, если парень не сможет это повторить? Вдруг это у него не получится в новом месте? А может быть, на самом деле ничего и не было, а то, что видел Стайлз, ему просто померещилось? Ведь он был так расстроен тогда, когда пришлось сообщить плохие новости своим людям.

Он бросился в палатку. Одно утешение – если у паренька действительно ничего не выйдет, ему не придется возвращать много денег. На грязном полу в ожидании представления стояло всего двенадцать человек. «Будь что будет», – решил он.

Войдя в палатку, он встал на небольшой помост в дальнем конце и принял театральную позу, придерживая рукой край вельветового занавеса.

– Друзья мои, через несколько минут вы увидите то, чего еще никогда не видели глаза людей...

– Давай показывай, старик, – выкрикнул подросток, который вошел в палатку с двумя друзьями. – Мы уже слышали, как ты заливаешь!

– Да, – поддержал его мужчина с обветренным лицом фермера. – Показывай, кто у тебя там.

– Хорошо, друзья мои, – согласился Стайлз, решив дальше не продолжать. – Мне понятно ваше нетерпение. Итак, я представляю вам... Гроло, Звериный Мальчик!

Он раздвинул занавес, и публика увидела обезьянью клетку. Клетка была слишком мала, чтобы в ней можно было встать во весь рост, поэтому Малколм сидел. Он оглядел небольшую группу людей, собравшихся в палатке. Его большие глаза отражали озабоченность или предчувствие чего-то.

После небольшой паузы толпа загудела.

– Это и есть звериный мальчик? – спросил кто-то.

– И что он может делать?

– Это просто надувательство!

– Обман!

– Верните мои деньги!

Последняя реплика подтолкнула Стайлза к действиям. Он повернулся к клетке и незаметно подмигнул Малколму, подавая ему знак.

– Вы не виноваты, друзья мои, и будьте уверены, что я верну вам все до последнего цента. Мы с вами видим, что пока ничего не произошло. Но я уверяю вас, что это на самом деле настоящий Звериный Мальчик, о котором вы могли прочитать в газетах или увидеть по телевизору. Мне стыдно признаться, что этот юный обманщик дурачил меня.

И, обращаясь непосредственно к Малколму, он произнес:

– Молодой человек, вы лжец и обманщик. Вы надули меня для того, чтобы вытащить деньги из этих добрых людей. Вы не кто иной, как презренный маленький хулиган. Ваше место в тюрьме.

И, обратившись затем к людям, стоящим вокруг клетки, Стайлз добавил:

– Давайте, друзья, скажем этому юному обманщику, что мы о нем думаем. Это, наверное, один из панков, которые гоняют на мотоциклах, принимают наркотики и Бог знает что еще, нанося вред природе, и, возвращаясь в город, повсюду устраивают беспорядки. Давайте, скажите ему, что вы думаете о нем.

Публика восприняла это как часть представления и поддержала Стайлза.

– Болван, – раздался первый пробный выкрик.

– Убирайся отсюда!

– Грязный ублюдок!

– Вон отсюда, негодник!

Кто-то из зрителей даже поднял с земли небольшой камень и швырнул его в Малколма. Камень ударился о прутья обезьяньей клетки.

Услышав крики и насмешки, Малколм попытался сосредоточиться, чтобы сделать то, что просил его Батман Стайлз. Стайлз был добр к нему и не задавал вопросов, и мальчик не хотел подводить его. Он напрягся, но ничего не происходило.

Крики стали громче. Стайлз с беспокойством поглядывал на Малколма, начиная потеть. Публика тем временем от своих же криков пришла в возбуждение. Один из зрителей поджег зажигалкой бумажку в один цент и бросил ее в клетку.

Малколм забыл о Батмане Стайлзе. Он слез с табуретки и, наполовину согнувшись, подошел к прутьям клетки и схватился за них. Он вгляделся в насмешливые лица, и в памяти вновь ожили воспоминания. Огонь. Капкан. Охотники. Доктор Пастори и стол в его лаборатории. Кругер с электрической трубкой. Холли, лежащая на полу.

И он почувствовал, что это началось.

Насмешки мгновенно прекратились. В палатке наступила тишина. Батман Стайлз, единственный среди тех, кто присутствовал здесь, с благоговением смотрел на мальчика в клетке.

– Что происходит с его глазами? – спросила своего приятеля пухлая девочка.

– Посмотри на его лицо! – взволнованно произнес кто-то.

– А его руки! Боже мой, они удлиняются!

– Зубы! Черт возьми, зубы!

Стайлз смотрел, как мальчик извивается в клетке. Несмотря на то, что он уже видел это раньше, он был ошеломлен тем, что сейчас происходило. Рычание, которое издавал мальчик, не могло исходить от человека.

Он наблюдал за продолжающимися перевоплощениями, пока темные волосатые руки не начали раздвигать слабые прутья клетки. И тогда он увидел, как засверкали страшные зеленые глаза. Это нужно было остановить. Стайлз бесцеремонно накинул на клетку покрывало.

– Это то, о чем я говорил вам, друзья мои. Думаю, что каждый из вас согласится, что не зря потратил свой доллар. Гроло, Звериный Мальчик. Через час начнется следующее представление. Скажите об этом своим друзьям. Благодарю вас за внимание.

Публика, собравшаяся на это представление, молча покинула палатку. Но оказавшись снаружи, люди разом заговорили, пытаясь понять, как это было проделано. Возбужденные тем зрелищем, свидетелями которого они только что были, люди разошлись по территории небольшого карнавала, рассказывая о том, что видели.

Когда последний зритель вышел из палатки, Батман Стайлз снял покрывало и помог Малколму выйти из клетки. Он с облегчением увидел, что мальчик снова принял свой прежний вид, правда, выглядит немного устало. Малколм попытался улыбнуться.

– Как у меня это получилось, Бат?

– Замечательно, ты был бесподобен. Теперь у нас больше не будет так мало зрителей, или я ничего не смыслю в этом бизнесе. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Немного устал.

– Ты сможешь это повторить через час?

– Да. И я знаю теперь, как это сделать легче.

– Что бы это ни было, лучше не говори мне, – сказал Стайлз. – Есть вещи, о которых лучше не знать. Если хочешь, можешь немного подремать в фургоне. Я позову тебя к началу следующего представления.

– Я лучше прогуляюсь, если можно.

– Ну конечно. Если захочешь что-нибудь посмотреть, скажи, что ты работаешь вместе со мной. Теперь ты один из нас.

Один из нас. Замечательные слова. На самом деле, он им, конечно, не был, но сейчас он как никогда был близок к людям. Малколм обошел маленький карнавал, слушая веселую музыку, звучащую у каруселей, с наслаждением вдыхая запах опилок, смешанный с ароматом приготовляемых закусок, с удовольствием рассматривая разноцветные огни, развешанные над дорожками. И когда он говорил, что работает вместе с Батманом, его принимали, не задавая никаких вопросов. Никто не интересовался, что именно он делает и откуда он вообще взялся.

Как Стайлз и предсказывал, на второе представление собралось намного больше людей. Многие, кто присутствовал на открытии, пришли посмотреть еще раз. Пожаловал даже сам Джекки Московитз, заняв место в первом ряду, откуда никто не мешал ему смотреть. На этот раз Стайлз сократил вступительную речь. И снова Звериный Мальчик был сенсацией.

Когда через неделю карнавал в Силведеле закрылся, больше уже не возникало разговоров о том, чтобы расстаться с Батманом Стайлзом. Звериный Мальчик принес денег больше, чем все аттракционы, вместе взятые.

Фирма, занимающаяся организацией карнавала, была настолько довольна своей прибылью, что еще раз пригласила Самсона в Силведел после окончания лета, и тот с радостью согласился.

А пока они путешествовали по северу, останавливались в различных городах Калифорнии. Гроло, Звериный Мальчик приобретал все большую известность. Люди проезжали по пятьдесят и даже сто миль для того, чтобы посмотреть потрясающее превращение мальчика в зверя. Батман Стайлз находился на вершине блаженства. У него снова был настоящий номер. И Джекки Московитз заключил с ним длительный контракт.

Что же касается самого Малколма, то он тоже был доволен. Иногда он просыпался ночью от приснившегося кошмара, но, увидев, что находится в фургоне Батмана Стайлза, сразу успокаивался. Он все еще боялся, что кто-нибудь найдет его и заставит ответить за то, что произошло в клинике доктора Пастори, но со временем и это стало забываться.

Однако его опасения подтвердились.

Это произошло в середине июля, когда Самсон остановился в одном из маленьких городков. Два человека, приехавшие из Лос-Анджелеса, пришли на представление, и жизнь Малколма сразу изменилась. К этому времени Малколм настолько расслабился, что снова начал громко смеяться, то, что он никогда не делал с тех дней, когда был вместе с Джонесом. Иногда ему казалось, что его жизнь стала слишком хорошей, чтобы это долго могло продолжаться.

И он оказался прав.

Глава 20

– Для чего вы привезли меня сюда? – недовольно спросил Луис Зено. – Что это за город?

– Кастл Рок, – ответил Тед Вектор, худощавый мужчина с быстрыми глазами и с фотоаппаратом, висящем на плече.

– Кастл Рок, – повторил Зено. – Это скорее похоже на название не города, а танца тридцатых годов.

– Не будьте таким занудой. Когда вы увидите то, для чего мы сюда приехали, то навсегда запомните Кастл Рок, так же, как и наш Эльдорадо.

Зело остановился на дорожке, посыпанной опилками, и внимательно посмотрел на своего спутника.

– Может, вы объясните мне, зачем я вам понадобился и кто вас ко мне направил?

– Мне посоветовал обратиться к вам Эд Эндикот.

– Главный редактор?

– А вы знаете еще одного Эда Эндикота? Он сказал, что вы неплохо занимались этим делом с оборотнями в Пиньоне, пока сами не попали в беду.

– Да, именно в беду. Меня просто могли съесть, – пробормотал Луис Зено.

– Так вот, когда я рассказал ему о том, что я здесь увидел, он заявил, что лучше вас об этом никто не сможет написать.

– Прекрасно. Значит, теперь я стал специальным корреспондентом оборотней.

– А вам больше нравится писать о двухголовых телятах?

– Ну хорошо. – Некоторое время они шли молча. Затем Зено спросил: – И вы считаете, что этот Звериный Мальчик может быть одним из них?

– Черт его знает. О нем говорят во всем штате. Даже Эд Эндикот поверил в это и нанял меня, а вам должно быть известно, что он не будет напрасно тратить деньги.

Зено вздохнул.

– Ну что ж, давайте посмотрим, что он собой представляет.

Гроло, Звериный Мальчик теперь имел свою собственную афишу, которая висела над входом в палатку. Над сценой, где Батман Стайлз произносил свою вступительную речь, были прикреплены две яркие картины. На одной из них было изображено существо с телом мальчика и головой какого-то жуткого зверя с огромными клыками, злобно выглядывающего из-за деревьев. На другой Звериный Мальчик похищал обнаженную женщину, что вполне соответствовало сцене из фильмов ужасов сороковых годов.

Зено внимательно рассматривал картины.

– И ради этого вы привезли меня сюда из Лос-Анджелеса?

– Не спеши с выводами, приятель. Ты же не собираешься всю жизнь писать о ерунде. В любом случае, стоит заглянуть внутрь.

Фотограф сделал несколько снимков афиши, после чего они влились в огромную толпу, которая слушала Батмана Стайлза.

– ...Я должен предупредить вас, друзья, – говорил Стайлз, – чтобы вы не подходили близко к клетке. Прутья достаточно крепкие, но полная сила Гроло, когда он в ярости, еще не известна. Поэтому, для вашей же безопасности будет лучше, если вы не станете близко подходить. Каждый из вас сможет увидеть все, что будет происходить.

Он сделал паузу, наблюдая за реакцией зрителей.

– Ну, а теперь мы начинаем наше первое вечернее представление. Те, кто не сможет сразу же попасть в палатку, придут на следующее представление ровно через час.

Стайлз посмотрел на девушку, продающую билеты, и довольно улыбнулся. Но увидев фотоаппарат Теда Вектора, он спустился со сцены.

– Простите, сэр, но здесь нельзя фотографировать.

Вектор посмотрел на него, изобразив наивное удивление.

– Что вы сказали? – затем, улыбнувшись, он дотронулся до футляра камеры, как будто только сейчас вспомнил о ней. – Ах, это? Но я и не собирался снимать. Дело в том, что я турист и никогда не путешествую без фотоаппарата.

– Ну, если вы не будете доставать его из футляра... – с сомнением проговорил Стайлз.

– Ни в коем случае, – заверил его фотограф. Купив билеты, он и Луис Зено вместе с остальными зрителями вошли в палатку.

Внутри все было заполнено людьми, стоящими почти вплотную друг к другу. Воздух проникал только через вход, и его было недостаточно для разгоряченных тел.

Зено пристроился за Вектором и старался не отставать от фотографа, пробирающегося вперед. Достав носовой платок, он вытер пот с шеи и мрачно посмотрел на изъеденный молью вельветовый занавес.

– Ну и что здесь будет, Тед? С таким же успехом я мог бы остаться дома.

– Да, конечно, сидел бы с банкой пива в ванной и думал, о чем бы еще написать. Смотри сюда, идет этот человек.

Батман Стайлз появился из-за занавеса. Он стал так делать с тех пор, как зрителей стало слишком много и он уже не мог свободно проходить мимо них от входа к клетке.

– Леди и джентльмены, добро пожаловать на самое удивительное, поразительное и невероятное зрелище в Америке. Через несколько минут перед вами откроется этот занавес и я представлю вам девятое чудо света.

– А какое чудо является восьмым? – шепотом спросил Зено у фотографа.

– Может быть, Кинг-Конг?

– Ну разумеется, как это я мог забыть?

Стайлз строго посмотрел на них, и они замолчали. Тем временем Стайлз продолжал свою речь, легко вставляя в нее цветистые обороты. Проработав в шоу-бизнесе много лет, он никогда не испытывал затруднений в том, что сказать. Предложения, в конце каждого из которых можно было ставить восклицательный знак, составлялись сами собой и вылетали изо рта в то время, как он мог думать совершенно о другом.

Сейчас его речь приближалась к завершению.

– А теперь, леди и джентльмены, настает момент, который вы ждете с таким изумлением и ради которого вы все здесь собрались. Я представляю вам... Гроло, Звериный Мальчик!

С этими словами он отдернул занавес, и публика увидела Малколма, сидевшего на табуретке в небольшой обезьяньей клетке. Мальчик робко смотрел на толпу.

К этому времени люди, собравшиеся в палатке, уже знали о заведенном порядке этого представления. Об этом подробно рассказывали и журналисты, и те, кто уже видел это. И не дожидаясь подсказки со стороны Стайлза, они начали выкрикивать насмешки в адрес Малколма.

– Какой же это звереныш!

– Прочь со сцены, фальшивка!

– Он даже не бреется.

– Это, наверное, девочка.

– Верните нам деньги!

Луис Зено не принимал участия в оскорблениях мальчика, находящегося в клетке. Он не обращал внимания и на Теда Вектора, нащупывающего футляр с камерой. Что-то в блестящих зеленых глазах мальчика, с которыми он на мгновенье встретился, заставило писателя почувствовать себя очень неуютно.

– Давай лучше уйдем отсюда, – шепнул он фотографу.

– Ты в своем уме? Представление еще не началось. Делай записи или что-нибудь в этом роде.

Как всегда, когда в мальчишке начались изменения, насмешки в толпе мгновенно прекратились. Независимо от того, насколько люди были подготовлены к тому, что им предстояло увидеть, это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас на маленькой сцене.

– Боже мой, – пробормотал Зено сквозь стиснутые зубы.

– Видишь? Нет, ты видишь? Что я тебе говорил? – Тед Вектор достал фотоаппарат из футляра и держал его внизу так, чтобы это не заметил Батман Стайлз.

Писатель ничего не слышал. Перед его глазами встала хижина в тот момент, когда он вошел и увидел разбросанные повсюду части тела Эйба Креддока. Его желудок сжался, и он испугался, что его сейчас вырвет.

– Я видел достаточно, – сказал он. – Пошли отсюда.

– О чем ты говоришь? Разве ты не собираешься взять интервью у хозяина шоу или кого-нибудь еще?

– Кому это нужно? Я вполне могу сослаться на них, как это обычно и делается. Пошли.

– Дай мне, по крайней мере, сделать несколько снимков Гроло. Без них твой рассказ мало что будет стоить.

– Хорошо, но сделай их побыстрее.

Зено старался не смотреть на то, что происходило в маленькой клетке, но жуткое очарование притягивало его взгляд. Лицо мальчика покрылось жесткими черными волосами. Его тело расширилось и удлинилось, изменяя свои формы, что сопровождалось треском костей. Он вынужден был согнуться, схватившись за прутья, чтобы не удариться головой о низкий потолок. Глаза мальчика полыхали зеленым огнем. Зубы... При виде их Зено снова вспомнил то, что осталось от Креддока.

Вектор, уже не скрываясь, достал аппарат и начал Делать снимки. Существо в клетке уловило щелканье затвора. Оно насторожилось и повернуло свою огромную голову в ту сторону, откуда раздавались эти звуки. Издав звериное рычание, оно схватило когтистыми лапами прутья клетки и начало их раздвигать.

– Эй, вы! – Батман Стайлз выскочил на середину сцены и указал пальцем на Теда Вектора. – Немедленно прекратите! Я предупреждал, что здесь нельзя снимать.

– Пошли, – быстро сказал Зено, дернув своего спутника за руку.

– Еще немного!

Щелканье затвора.

Прутья раздвигались. Через них пролезала мощная, покрытая черными волосами лапа.

– Он выбирается наружу! – закричал кто-то из зрителей.

Но голос Стайлза перекрыл все остальное:

– Уберите отсюда фотоаппарат, пока что-нибудь не произошло.

Зено крепко сжал руку фотографа и потащил его сквозь толпу к выходу.

– Я не желаю больше видеть этой дряни, – сказал он, когда они прошли половину пути.

– Ну, теперь ты убедился?

Зено понизил голос.

– Это просто хороший фокус. И он неплохо смотрится.

– Не будь ослом, все это происходит на самом деле. Когда ты сможешь подготовить статью?

– Завтра утром.

– Прекрасно! Тогда сегодня вечером я проявляю снимки, и у нас будет отличный материал.

Фотограф осматривал карнавал.

– Не хочешь на что-нибудь еще взглянуть? Тут есть шоу, в котором совсем неплохо выступают две девочки.

– Все, что я хочу, – ответил ему Зено, – это побыстрее убраться отсюда.

«Звериный Мальчик в клетке напоминает ужасом карнавал!»

Под таким заголовком появилась статья в газете «Местные новости», которую Холли Лэнг увидела на прилавке одного из магазинов. И фотографии – ужасного существа, имеющего как человеческие, так и звериные части тела. Но глаза... она узнала эти глаза. Несомненно, это был Малколм.

Схватив газету с прилавка, Холли села в машину и отправилась прямо в контору шерифа.

Гевин Ремси хмуро посмотрел на нечеткую фотографию и спросил:

– Ты уверена, что это Малколм?

– Конечно, это он. Разве ты сам этого не видишь?

– По правде говоря, нет. За это время слишком много всего произошло.

– Черт возьми, Гевин, до чего же ты упрям. Ты ведь знаешь, что это Малколм.

– В таком случае у нас появился хороший шанс.

– Мы должны немедленно найти этот карнавал и вытащить его оттуда.

– Прямо сейчас?

– Почему бы нет?

– Ну хотя бы потому, что мы не знаем, когда был сделан этот снимок и где именно это было, – он внимательно прочел статью Луиса Зено. – Владельцем карнавала является некий Самсон. О нем мало кто знает.

– Но ведь ты можешь найти его? Ты же полицейский.

– Думаю, что могу, – согласился Ремси. – Но это не входит в мои прямые обязанности. У меня много работы, и налогоплательщики вряд ли согласились бы с тем, что во время службы я буду заниматься личными делами.

– Зато мне никто не может помешать делать то, что я считаю нужным, – заявила Холли. – И я вполне могу отправиться на поиски Малколма одна.

– Да, в последнее время ты относишься к этому как к своим собственным делам. Насколько я помню, ты и в больнице пыталась навести порядок.

– Там было другое. Я боролась с Вейном Пастори. Хорошо еще, что эти люди на карнавале не понимают, что именно они видели. Все, что я хочу сделать, это отправиться на карнавал, найти Малколма и вернуть его обратно.

– Если это действительно Малколм, – сказал Ремси. – Предположим, что это так. Ну, а если он не захочет вернуться?

На мгновение Холли замолчала. Об этом она даже не думала.

– В таком случае я... я предоставлю это решать ему самому. Я только скажу, что он не виноват в том, что случилось с Пастори.

– Я не хочу, чтобы ты снова попала в какую-нибудь беду.

Голос Холли смягчился.

– Я обещаю, шериф, что если там появится хоть малейшая опасность, я немедленно вернусь за подкреплением. Договорились?

Он не смог сохранить строгое выражение на своем лице и широко улыбнулся.

– Договорились, доктор. Я постараюсь выяснить, где сейчас находится этот Самсон.

Ремси позвонил в Лос-Анджелес. Местный шериф, которого он хорошо знал, связался со своими агентствами. Не прошло и получаса, как он уже передал Гевину полученную информацию.

– По его сведениям в данный момент Самсон находится в местечке под названием Сильведел. Если ты сможешь подождать пару дней, возможно, я отправлюсь туда вместе с тобой.

– Спасибо, Гевин, но я не хочу больше терять время. Прошел целый год с тех пор, как мы последний раз видели Малколма в клинике.

– Тем более, какое значение могут иметь еще два дня?

– Я просто не хочу больше ждать, вот и все.

– Позвони мне обязательно, чтобы я знал, как идут дела.

– Это я обещаю. Я позвоню сразу же, как только что-нибудь узнаю, – она обошла вокруг стола и нежно его поцеловала. – Спасибо, Гевин.

– Не за что.

Выйдя из конторы, Холли села в свой «фольксваген». Ремси наблюдал за ней из окна, и его лицо выражало беспокойство.

Прошедший год не принес ничего хорошего доктору Вейну Пастори. После тех неприятностей в клинике и его увольнения из больницы округа Ла Рейн он нигде не мог найти работу. Его репутация среди медиков, и так не блестящая, теперь окончательно была испорчена.

Он жил в Стоктоне, и его практика сводилась к оказанию незначительной помощи игрокам бейсбольной команды. Вынужденный вести весьма скромный образ жизни, Пастори тем не менее продолжал надеяться на какие-нибудь изменения. Он понимал, что его шанс подняться – продвинуться по службе – теперь был равен нулю. Эти люди не имели никакого права врываться в его клинику и позволить Малколму убежать. И все же не они, а он подвергся изгнанию. Его постоянно преследовала мысль об этой несправедливости. Придет день... и они заплатят за все.

Увидев на прилавке супермаркета газету с фотографией и статьей о Зверином Мальчике, Пастори едва не закричал от радости. Это был Малколм. Такой, каким его видел Пастори, когда применял к нему электрический заряд, только еще более перевоплотившийся. Что происходит с ним сейчас, когда он в руках этих невежественных балаганных шутов?

Узнать, где проходит карнавал, не составило большого труда. Вейн Пастори закрыл свой дом, который одновременно служил ему и лабораторией, и отправился в город Сильведел.

Глава 21

Атмосфера карнавала, даже такого, который был организован Самсоном, вызвала у Холли Лэнг новые ощущения. Она выросла в городе и о карнавалах имела весьма смутное представление, сравнивая их с парком Диснейленда или Волшебной горы. Они вызывали интерес, но всегда оставалось чувство нереальности, особенно когда люди одевали костюмы животных. На этом же карнавале все было настоящим – и зрелища, и запахи, и люди. Но среди развлечений и громкой музыки всегда присутствовало ощущение опасности. Здесь могло произойти то, что никогда бы не было разрешено в Диснейленде.

С этими мыслями Холли шла по дорожке, посыпанной опилками. Она с удовольствием провела бы на карнавале весь день, но сегодня вечером все ее внимание было направлено на поиски Малколма.

Она без труда нашла палатку, одну из самых больших на карнавале, у входа в которую собралась огромная толпа. Звуки джунглей вырывались из громкоговорителя, недавно установленного Батманом Стайлзом.

Едва Холли приблизилась к палатке, оттуда хлынула толпа людей. Очевидно, представление только что закончилось. Судя по выражениям лиц, зрители были потрясены.

Холли нахмурилась при виде огромных картин, украшающих вход в палатку. Она прислушалась к разговору одной пары, проходящей мимо нее.

– Интересно, как это у них получается? – спросила женщина.

– Не знаю, – ответил мужчина. – Я все время следил за ним, как ястреб, и не заметил никакого обмана.

– Ты веришь, что все это происходило на самом деле?

– Но ты же не ребенок. Люди могут превращаться в животных только в кино.

– Да, в фильмах можно использовать разные трюки. Но мы ведь были не в кино.

– Я бы сказал, что это выглядело весьма правдоподобно.

– Несомненно. Я боялась, что он выберется из клетки.

– Наверно, так и было задумано, как часть представления.

– Надеюсь, что так.

Пара прошла мимо. Холли подождала, пока все выйдут из палатки и направилась прямо к входу.

Войдя в палатку, она столкнулась с жирным мужчиной с красным носом. На нем был яркий жилет и соломенная шляпа.

– Простите, мисс, но представление уже закончилось. Следующее начнется через час. Если хотите, можете сейчас купить билет и тогда вы обязательно на него попадете.

– Вы мистер Стайлз? – спросила Холли.

Выражение лица мужчины изменилось.

– Я вас знаю?

– Нет, мы никогда не встречались. Я прочла о вас в газете.

– А, понятно. С тех пор как появилась эта статья, я не разрешаю входить с фотоаппаратами в палатку. Я не пустил бы сюда и этих писак, если бы их можно было отличить от других зрителей. Чем могу быть полезен?

– Мне кажется, я знаю вашего... Звериного Мальчика.

– Гроло? Вряд ли это возможно, мисс...

– Доктор Лэнг.

– Доктор, – повторил Стайлз. – Почему вы думаете, что знакомы с моим протеже?

– Ну, во первых, его зовут Малколм.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, доктор. Я не знаю никакого Малколма.

– Холли! – раздался радостный крик из глубины палатки. – Я узнал твой голос!

Холли и Батман Стайлз обернулись. Малколм выпрыгнул из клетки и бежал к ним, широко улыбаясь.

– Ты знаешь эту леди? – спросил его Стайлз.

– Все в порядке, Бат, – ответил мальчик. – Это мой друг.

Подойдя к ним, Малколм остановился, застенчиво глядя на Холли. Холли развела руки, и он радостно бросился в ее объятия.

– Малколм, Малколм, ну где же ты был? Я ищу тебя больше года.

– Где я только не был, Холли. А с мая я путешествую с мистером Стайлзом. Как ты нашла меня?

– Благодаря статье в газете.

Малколм нахмурился.

– С этой ужасной фотографией?

– Да.

– Там было написано столько гадостей.

– Не сомневаюсь в этом, – ответила Холли. – Но, увидев снимок, я подумала, что это можешь быть ты.

В это время Стайлз решил вмешаться в разговор.

– С вашего позволения, я вас оставлю. Мне нужно еще кое-что сделать, а вам, как я вижу, есть о чем поговорить. Малколм, может быть, нам отменить следующее представление?

– А мы можем себе это позволить?

– Не беспокойся, мой мальчик, мы и так в выигрыше. Встреча с другом сейчас для тебя важнее.

– Спасибо, Бат, – поблагодарил Малколм.

– Не думай ни о чем. Увидимся в десять часов, – он прикоснулся к полям своей соломенной шляпы. – Приятного вечера, доктор.

Холли кивнула ему, и они с Малколмом, держась за руки, вышли из палатки.

– Ты даже не представляешь, как я счастлива, что наконец-то нашла тебя, – сказала Холли.

– Я тоже, – ответил мальчик.

– Ты вырос.

– Наверное.

Холли сжала его руку.

– Если ты сможешь все бросить, мы уедем отсюда прямо сейчас и к утру уже будем в Пиньоне.

Выражение лица Малколма стало жестким.

– Меня все еще ищут из-за того, что произошло в клинике?

– Никто тебя не ищет, Малколм. В том, что случилось в Медвежьей Лапе, твоей вины нет. И это знают все.

– Знают?

– Даю тебе слово. Разве ты перестал доверять мне?

– Нет, Холли, я верю тебе.

– Значит, мы можем уехать отсюда?

На лице мальчика отразились сомнения.

– Я не хочу вот так покинуть Бата.

– Почему бы и нет? Этот человек выставлял тебя напоказ, как какое-то чудовище.

– Это не совсем так, Холли. Мистер Стайлз был добр ко мне. Мне было очень плохо, когда я встретил его, и он мне помог. Кроме того... – он колебался.

– Что еще? – быстро спросила Холли.

– Я и есть одно из чудовищ.

Холли остановилась и повернулась к нему лицом. Глядя ему прямо в глаза, она отчетливо произнесла:

– Никогда больше так не говори, Малколм. Ты... не такой, как все, но в этом нет твоей вины. Иногда люди рождаются с ужасными деформациями. И им нельзя помочь. Но ты не чудовище. И никто не имеет права сажать тебя в клетку и показывать толпе любопытных зрителей.

– В этом нет ничего плохого, – возразил Малколм. – Я даже не думаю о тех людях, которые приходят посмотреть на меня. Когда я нахожусь в клетке, я думаю совсем о другом.

– И ты хочешь, чтобы это продолжалось и дальше?

– Нет, я... думаю, что нет. Я все время боюсь, что когда-нибудь действительно могу потерять над собой контроль.

– Ну, тогда поехали со мной, Малколм. Я попробую помочь тебе.

– Холли, ты на самом деле думаешь, что мне можно помочь? – его глаза внимательно изучали ее лицо.

Холли ответила не сразу.

– Не знаю, Малколм, я не хочу тебя обманывать и подавать ложные надежды. Твоя ситуация настолько отличается от тех, с чем когда-либо имели дело врачи, что никто определенно не сможет сказать, есть ли какой-нибудь способ тебя вылечить. Но я твердо обещаю, что сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Договорились?

– Да, – ответил он, и они улыбнулись друг другу.

– Только одно условие, – добавил мальчик. – Мы останемся здесь до завтра. Я хочу дать несколько последних представлений для мистера Стайлза.

– Он так много для тебя значит? – спросила Холли.

– Я никогда не знал своего настоящего отца, но мне бы хотелось, чтобы он был похож на Бата.

– Пусть будет по-твоему, – согласилась Холли. – Я сниму комнату в городе. И может быть, приду посмотреть твое выступление.

– Нет, – быстро возразил он. – Не стоит этого делать.

– Хорошо, если не хочешь, не буду, – ответила она.

– Так будет лучше. Это совсем другая часть моей жизни. В ней нет ничего, связанного с тобой, и я не хочу, чтобы ты оказалась в ней.

– Ну, тогда я останусь в мотеле и буду ждать тебя там.

– Спасибо, Холли, – облегченно вздохнул Малколм.

– Ну, а сейчас, – произнесла она оживленно, – У нас в запасе целых два часа. Что бы тебе хотелось?

– Давай я покажу тебе карнавал. Мы свободно можем пройти на любой аттракцион, так как я здесь работаю.

– Это звучит заманчиво. Пошли.

Когда к десяти часам Малколм вернулся в палатку, он увидел Батмана Стайлза, сидящего рядом с клеткой и болтающего ногами. Около него стояла бутылка и пластиковый стаканчик. Казалось, что Батман внимательно рассматривает, как начищены его ботинки.

– Привет, Бат, – радостно крикнул Малколм.

– Привет, – ответил старик, но даже не поднял головы.

– Что-нибудь случилось?

– Случилось? А что могло случиться?

– Что с тобой? Ты не похож на себя.

Стайлз плеснул виски в стаканчик и выпил.

– Да, Малколм, мне не по себе. Я всегда знал, что у тебя была другая жизнь до встречи со мной и что придет день, когда кто-нибудь появится и заберет тебя обратно. Ты ведь покидаешь меня?

– Да.

Стайлз спрыгнул со сцены и, подойдя к мальчику, положил руку ему на плечо. За лето Малколм заметно вырос и теперь был выше Батмана.

– Я хочу пожелать тебе всего самого хорошего, мой мальчик. Если ты решил уйти, я не буду тебя удерживать. Карнавал – не место для тех, у кого есть свой дом. Мы хорошо провели с тобой время, правда?

– Да, – согласился Малколм. – Бат, но я хочу закончить выступление. Сегодня вечером и завтра мы дадим еще представления.

– Не стоит этого делать. Я представляю, с каким нетерпением ты хочешь уехать вместе с твоим другом, доктором.

– И все-таки я сделаю это, – возразил Малколм. – Ты можешь объявить, что это прощальное представление, и увеличить цену на билеты.

На красном лице Стайлза медленно расплылась улыбка. Он засмеялся, но смех перешел в кашель. Придя в себя, он сказал:

– Малколм, ты начинаешь рассуждать, как настоящий делец. Иди и подготовься, а я повешу объявление, – и он снова засмеялся. – Прощальное представление. Я горжусь тобой.

Малколм ушел за занавес и переоделся. Теперь на нем была дешевая рубашка и брюки, купленные Батманом специально для выступления. Не было смысла одевать что-нибудь хорошее, когда его тело меняло форму и разрывало одежду.

За последнее время перевоплощение шло все дальше, прежде чем он мог его остановить. Это начинало беспокоить Малколма, и он был рад тому, что скоро уедет вместе с Холли. Если ему действительно еще можно помочь, он верил, что Холли сможет это сделать.

Едва он застегнул рубашку и заправил ее в брюки, как услышал, что Стайлз начал перед палаткой свою речь.

– Итак, леди и джентльмены, сегодня вечером и еще завтра вам предоставляется последний шанс увидеть девятое чудо света. Сенсацию, о которой уже говорят во всей стране. Неподражаемый, непостижимый, невероятный... Гроло, Звериный Мальчик.

Малколм улыбнулся. За эти недели он искренне привязался к Батману и чувствовал, что Стайлз тоже любил его. При других обстоятельствах он с радостью остался бы здесь, пока был нужен Вату, но его будущее было слишком неопределенным. То, что они делали, приносило хороший доход, однако Малколм понимал, что они играют в смертельно опасную игру.

– Да, друзья мои, – тем временем продолжал Стайлз, – сегодня вечером и, быть может, завтра, вы в последний раз сможете увидеть Звериного Мальчика. Никогда больше ни на этом континенте, ни в каком-либо другом месте вам не представится возможность увидеть это поразительное перевоплощение! Поэтому, друзья мои, если вы хотите быть свидетелями того, чего больше никто и никогда не сможет увидеть, поспешите попасть на прощальное представление. В связи с особыми обстоятельствами цены на билеты немного увеличены, но вполне приемлемы – всего пять долларов. А если кто-нибудь из вас решит, что сможет сегодня вечером лучше распорядиться своими деньгами, пожалуйста, скажите мне об этом, и я отправлюсь туда вместе с вами.

Малколм слышал смех толпы в ответ на речь Стайлза и знал, что Батману удалось привлечь внимание людей. Он был рад, что Батман сможет получить еще немного денег за эти последние два дня. В какой-то степени это была своего рода компенсация за то счастливое время, которое он провел вместе со Стайлзом.

Закончив одеваться, он вошел в старую обезьянью клетку. Стайлз собирался сделать более прочную клетку, но так и не успел. Малколму было все равно, он испытывал бы одинаковые чувства в любой клетке. Дверь клетки никогда не запиралась, смысла в этом не было, так как, когда звериная сила наполняла его тело, он мог и без этого легко выбраться наружу. Зрители, конечно, об этом даже не догадывались.

Он опустился на табуретку и вслушался в голоса, раздававшиеся за занавесом, где постепенно собиралась публика.

Когда палатка заполнилась, Батман появился у клетки и подмигнул Малколму.

– Все в порядке, малыш?

– Все отлично, Бат.

– Вот и хорошо. Покажем, что они не напрасно потратили свои деньги.

Стайлз вышел за занавес, чтобы начать свою обычную вступительную речь. Он был прекрасным конферансье и умел завести публику еще до того, как открывал занавес. Лицо Малколма озарила счастливая улыбка.

– И вот настал момент, который вы ждете с таким нетерпением... – продолжал Стайлз.

– И за который заплатили пять долларов, – добавил кто-то.

– В последний раз я представляю вам Гроло, Звериного Мальчика.

Он отдернул занавес, и все взгляды устремились на Малколма, выглядевшего очень смущенным. Он сидел на табуретке со сложенными на коленях руками и с трудом сдерживал улыбку при мысли о том, что скоро он будет вместе с Холли Лэнг.

– В чем дело, Гроло, ты что, сегодня не ел? – спросил насмешливо Батман. – Эти люди не просто так расстались со своими деньгами.

Публика с восторгом присоединилась к нему.

– Эй, что это за пони!

– Делай же что-нибудь, придурок!

– Что это за восковой манекен?

– Верните наши деньги!

– Посмотрите, он еще улыбается!

Малколм встал с табуретки и, согнувшись, подошел к дверце клетки. Схватившись за прутья, как он всегда делал, Малколм смотрел на людей, осыпающих его насмешками. Он старался вызвать в себе ненависть, чтобы начать перевоплощение, что обычно и происходило. Но сегодня вечером, несмотря на все его усилия, он мог думать только о Холли, о своем с ней возвращении, о том, что, возможно, найдется способ, который сделает его нормальным человеком, таким, как другие мальчишки.

За несколько минут ничего не произошло, а публика не собиралась долго ждать. Если раньше насмешки и шутки было довольно безобидными и являлись частью представления, то теперь они становились все более злобными, в то время как Малколм смотрел куда-то вдаль с легкой улыбкой на лице.

– Пошли отсюда, мы не можем торчать здесь всю ночь.

– Что с ним случилось? Я думал, он превратится в зверя.

– Эй, он абсолютно ничего не делает!

– Нас надули!

– Вперед! – выкрикнул плотный мужчина с татуировкой на руке. – Вытащим его оттуда и заставим что-нибудь сделать!

Батман Стайлз, с тревогой наблюдавший за Малколмом, услышав последнюю фразу, быстро повернулся к толпе.

– Леди и джентльмены, мне очень жаль, но сегодня Звериный Мальчик неважно себя чувствует. Он не сможет выступать.

– Вранье. Это просто часть представления.

– Уверяю вас, что это не преднамеренная заминка. Если вы не возражаете, я приглашаю каждого из вас на представление, которое обязательно состоится завтра.

– А если и завтра будет нечего смотреть?

Публика заволновалась и подступила ближе к сцене.

Увидев это, Стайлз быстро добавил:

– Вы абсолютно правы и можете получить обратно свои деньги, а я приношу свои извинения.

– Да кому нужны твои извинения, – выкрикнул кто-то. – Просто отдай наши деньги.

Толпа рассмеялась, и напряжение спало. Люди повалили к выходу, и Стайлз последовал за ними. Проходя мимо Малколма, он бросил на него долгий, печальный взгляд, затем вышел из палатки, чтобы вернуть публике деньги.

Когда он снова вошел в палатку, то увидел, что Малколм выбрался из клетки и сидит на деревянном табурете за занавесом.

– Я подвел тебя, Бат, – сказал он. – Прости меня.

– Ерунда, мой мальчик, не думай об этом, – перебил его Стайлз. – Ты не виноват, что это не получилось.

– Я старался, я очень старался, но у меня ничего не вышло.

Батман сел рядом с ним.

– Я знаю, Малколм, и мне кажется, я даже знаю, почему у тебя ничего не вышло. Ты ведь очень счастлив сейчас, правда?

– Наверное, да.

– Ну конечно, ты счастлив. Я понял это по твоим глазам, когда ты встретился с доктором Лэнг. Ты ее очень любишь?

Малколм кивнул.

– Холли была моим другом, когда мне было очень плохо. Так же, как и ты, Бат.

– Спасибо, мой мальчик. Я рад, что ты считаешь меня своим другом. Но, как говорят, друзьям иногда приходится расставаться, и сейчас это время настало для нас с тобой.

Малколм с трудом глотнул.

– Ты прав. Холли – доктор, и она хочет помочь мне. Сделать меня нормальным, таким же, как все.

– Несомненно стоит попытаться.

– Если что-нибудь и получится, я все равно тебя никогда не забуду.

– Спасибо, мой мальчик. Нам хорошо было вместе. Ты всегда сможешь вернуться к нам обратно, если захочешь увидеть еще раз старого Бата.

– Хорошо, Бат, спасибо тебе за все.

Стайлз закурил сигарету и сразу закашлялся.

– Я лучше пойду на воздух. Ты останешься здесь на ночь?

– Да, если можно. А завтра я уеду вместе с Холли.

– Ну конечно можно, о чем ты говоришь. Я приду попозже и постараюсь тебя не беспокоить.

Стайлз вышел из палатки и остановился, увидев перед входом незнакомого мужчину.

– Простите, но представление уже закончилось. И сегодня вечером больше ничего не будет.

– Я знаю, – ответил незнакомец. – Я был на последнем.

– Тогда в чем дело? Вам не вернули деньги?

– Мне этого не нужно. У меня к вам есть одно предложение.

Стайлз внимательно посмотрел на мужчину. Невысокого роста, но мускулистый и явно нервничал. Его волосы были гладко зачесаны назад, а светлые глаза производили неприятное впечатление.

– Что за предложение?

– Позвольте мне сначала представиться. Я доктор Вейн Пастори.

Глава 22

«Везет же мне сегодня на докторов», – подумал про себя Батман Стайлз. Сначала один из них лишил его средств к существованию, а теперь другой собирается сделать ему какое-то предложение. У него не возникло сомнений в подлинности Холли Лэнг, в отношении же Вейна Пастори Батман не был так уверен. За свою долгую жизнь он повидал немало так называемых «докторов», которые только пользовались своим званием. И этот мускулистый человек производил именно такое впечатление.

– Вы сказали, что у вас есть ко мне предложение, доктор Пастори, – осторожно начал Стайлз.

– Да, и я думаю, что оно вас заинтересует. Мы можем где-нибудь поговорить?

– Здесь вполне удобно.

Пастори с сомнением огляделся вокруг.

– Нам никто не помешает?

– Сюда никто не придет, – заверил его Стайлз. – Все представления отменены.

– Я так и понял. Теперь ваш доход значительно уменьшится.

– Возможно.

– Думаю, что смогу вам помочь. – Он быстро взглянул на Стайлза. – Я не знаю, какие у вас отношения с этим Звериным Мальчиком, но полагаю, что он у вас больше не будет выступать.

– У нас чисто деловые отношения, – медленно произнес Стайлз. – Мы вместе работаем.

– Так вот, мое предложение сводится к тому, чтобы забрать его у вас.

– Забрать его у меня, – повторил Стайлз.

– Именно так. Мы оба понимаем, что он не может остаться у вас. Я собираюсь возместить вам убытки, и так как он для вас сейчас не представляет никакого интереса, полагаю, мы легко сможем договориться о цене.

– Нет, я так не считаю, – возразил Стайлз. Он, наклонил голову и посмотрел прямо в маленькие светлые глаза Пастори. – Могу я спросить вас, доктор, зачем вам понадобился Звериный Мальчик?

– Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему делу?

– Мне просто любопытно.

Пастори вздохнул и быстро заговорил, как будто опасаясь, что его могут перебить.

– Я занимаюсь исследованиями в области психобиологии. Так вот, изменения, происходящие с этим мальчиком, представляют большой интерес для моей работы. Я хочу закончить серию опытов, которые помогут объяснить его состояние.

– И вы получите за это деньги?

– Я ученый, мистер Стайлз, и деньги для меня ничего не значат.

– Да, конечно, простите меня.

Пастори резко кивнул и посмотрел на занавес.

– Но как вы сами могли убедиться сегодня вечером, – продолжал Стайлз, – изменения могут и не произойти.

– Существуют лабораторные методы, позволяющие управлять этим процессом, – ответил Пастори. – Может, мы вернемся к моему предложению?

– Мне бы хотелось узнать подробнее об этих лабораторных методах, – сказал Стайлз.

– Не думаю, что это может представлять для вас интерес. Масса технических терминов, которые вы вряд ли поймете.

– Вот как? Но почему вы уверены, что ваши методы дадут результат?

– Потому что они уже проверены. – Пастори начал терять терпение. – Уверяю вас, это не хуже того, чем вы занимались здесь. Примерно год назад мальчик некоторое время находился на моем попечении и я достиг важных результатов, но в связи с определенными обстоятельствами мои исследования были прерваны.

– Очень жаль, – вставил Стайлз.

– Да, но сейчас это не имеет значения. Я могу продолжить свою работу. Как насчет ста долларов? Этого достаточно, чтобы я мог забрать мальчика?

– Сто долларов... – Стайлз задумчиво почесал нос.

– Я дам вам двести долларов, чтобы быстрее возобновить мои исследования.

– Заманчиво.

– Наличными, разумеется.

– Ну конечно.

Пастори достал свой бумажник и вынул четыре пятидесятидолларовые банкноты. При этом он не беспокоился, что Стайлз увидит, сколько у него денег.

Батман взял деньги.

– Двести долларов, – он посмотрел банкноты на свет.

– Деньги настоящие, – заверил его Пастори. – Могу я теперь увидеть мальчика?

Даже находясь за занавесом, Малколм сразу узнал голос Вейна Пастори и вспомнил все, что с ним было связано.

Он выскользнул из-за занавеса и осторожно выглянул из палатки. Увидев доктора, он пришел в Ужас.

Пока продолжался разговор между Пастори и Батманом Стайлзом, хорошее настроение, в котором все это время пребывал Малколм, быстро улетучилось. Бат, его друг, собирался продать его. Малколм почувствовал, как к горлу подкатываются рыдания. Он старался сдержать их, но на глаза навернулись слезы и все вокруг затуманилось.

Он спрятался за занавес и медленно опустился на колени. Его лицо горело, а тело содрогалось от озноба. Появились судороги, которые обычно предшествовали изменениям. Стиснув зубы, он изо всех сил старался сдержать себя.

«Будь благоразумен», – твердил он про себя. Он не мог винить Батмана в том, что тот взял деньги у Пастори. Малколм знал, что в любом случае никогда не вернется снова в эту ненавистную клинику. Его ждала Холли. Какое ему дело, о чем там договариваются между собой Батман и Пастори? Но его тело продолжало содрогаться в конвульсиях.

– Так мы договорились? – спросил Пастори.

Стайлз продолжал держать деньги в руках.

– Я не совсем понял, – проговорил он. – Вы предлагаете мне за мальчика двести долларов? Я беру деньги, а вы забираете Малколма?

– Ну да, что же тут непонятного? – доктор взглянул на часы. – Мое время ограничено.

– Да, и мое тоже. Но скажите мне откровенно, что вы можете сделать с двумястами долларов?

Пастори мигнул и уставился на Стайлза.

– Что вы имеете в виду?

– Я не знаю, как мне распорядиться этой суммой.

– Вам нужно больше?

– Все зависит от того, как на это посмотреть. Вот вы, например, доктор. Очень хорошо. Ну, а я работаю в шоу-бизнесе, и в этом вся моя жизнь. Я мог бы многое вам рассказать. Мы живем по своим законам, часто переезжаем с места на место, делаем то, что не всегда понятно другим людям. Но есть вещи, на которые мы не способны. Мы не продаем своих друзей. Ни за двести долларов, ни за другую сумму. А теперь прошу вас покинуть палатку.

С этими словами Стайлз бросил на пол четыре пятидесятидолларовые бумажки. Пастори некоторое время молча смотрел на него, затем наклонился, чтобы поднять деньги. Когда он выпрямился, его лицо было перекошено от злости.

– Вы не отдаете себе отчета в том, что вы делаете. Малколм не такой, как другие мальчики. Он единственный в своем роде. И он нужен мне.

– Вон отсюда, – повторил Стайлз. – Я не желаю больше вас видеть.

В ответ на это Пастори подошел вплотную и схватил Стайлза за лацканы пальто.

– Черт возьми, ты не сможешь помешать мне, старый дурак! Мне нужен этот мальчик, и я заполучу его.

Стайлз открыл рот, пытаясь закричать, но пальцы Пастори крепко сжимали его шею. Его взор затуманился, лицо посинело. Он безуспешно сопротивлялся, стараясь освободиться, затем резко дернулся назад, почувствовав при этом, что пальцы разжались.

Дыхание Стайлза перешло в хрип. У него начался приступ кашля, сжавший горло, он зашатался и тяжело рухнул на грязный пол. Пастори стоял над ним и смотрел вниз. Тело Стайлза дернулось раз, другой и затем сделалось неподвижным.

Пастори быстро взглянул в сторону входа в палатку. Похоже, никто не видел короткую потасовку, которая здесь произошла. Пастори подбежал к сцене в глубине палатки, забрался за нее и отдернул занавес.

На него смотрело полное ненависти лицо, едва напоминавшее Малколма. Морда, похожая на звериную, глаза, горящие диким огнем, и остроконечные уши, улавливающие малейший звук. Черная верхняя губа приподнялась, обнажив смертоносные зубы, и существо зарычало.

Пастори вытянул руки, показывая, что у него нет оружия, и медленно двинулся вперед.

– Все в порядке, Малколм. Никто не причинит тебе вреда. Ты помнишь меня? Я твой друг, и ты это знаешь. Я пришел, чтобы забрать тебя с собой туда, где никто не сможет причинить тебе вреда.

В ответ на это раздалось новое рычание. Существо немного отпрянуло назад. Его плечи и грудь были покрыты грубой шерстью. Одежда, которая до этого была на нем, превратилась в лохмотья.

Пастори с трудом сдерживал волнение. На этот Раз изменения в мальчике стали значительно больше, чем он до этого видел. Теперь он больше не допустит, чтобы кто-нибудь прервал его работу.

– Пойдем со мной, – проговорил он, пытаясь придать властность своему голосу. – Тебе нечего больше здесь делать. Твое место рядом со мной.

На этот раз ответное рычание было более злобным. Зубы, казалось, стали еще более длинными.

И впервые Пастори начал сомневаться, что сможет управлять мальчиком. Он сделал шаг назад.

– Я здесь для того, чтобы помочь тебе, Малколм. Не делай глупостей и иди со мной.

Нападение было таким внезапным и быстрым, что Пастори даже не успел закричать. Малколм бросился на него. Острые зубы вонзились в горло, и мощные челюсти сомкнулись. Пастори ощутил, как из него хлынула горячая кровь. Он пронзительно закричал, но услышал только слабый булькающий звук, выходящий из широко открытого рта. Последнее, что он почувствовал, было горячее дыхание зверя на своем лице, после чего жизнь покинула его.

Зверь, челюсти которого все еще сжимали горло человека, начал рвать его, подобно тому, как собака обычно расправляется с кроликами. Кровь залила деревянный пол сцены, вельветовый занавес и клетку. Наконец он бросил растерзанное тело Пастори, которое с глухим стуком упало на пол.

Малколм вышел из-за занавеса и в два прыжка оказался у неподвижного тела Батмана Стайлза. Ткнув мордой в мертвенно-белое лицо Вата, он вопросительно заскулил. Но Стайлз не отвечал. Он не шевелился, не дышал, и его сердце не билось.

Несколько раз зверь обошел вокруг тела, а затем выбежал из палатки. Оказавшись снаружи, он поднял окровавленную морду к ночному небу и завыл.

Это был тот самый вон, который Малколм уже много раз слышал ночью. Он завыл снова, издавая долгий протяжный крик одиночества, ярости и отчаянья. И откуда-то с холмов, вдали, пришел слабый, но различимый ответ.

Люди, находящиеся на карнавале, замерли и в изумлении повернулись в сторону этого странного дикого воя. Заплакали маленькие дети. Женщины в страхе прижались к мужчинам. Мужчины нерешительно переглядывались, и каждый ждал от другого каких-нибудь действий. Наконец несколько человек направились к палатке Батмана Стайлза.

Малколм услышал их шаги. Он качнул своей огромной звериной головой, пытаясь принять решение. Увидев тропинку, идущую по городку между фургонами и грузовиками, он помчался по ней, делая огромные скачки. И даже если кто-либо и видел несущегося зверя, он вряд ли пустился бы за ним в погоню.

Глава 23

Малколм постепенно замедлял свой бег. Он стал задыхаться и чувствовал боль во всем теле. Малколм перешел на шаг, постоянно оглядываясь, желая убедиться, что его никто не преследует.

На землю спустились сумерки. Малколм слышал слабые звуки, издаваемые ночными существами. Стало холодно, и Малколм чувствовал, как его кожа начинает мерзнуть там, где одежда была разорвана. Он понимал, что это означает конец перевоплощению, происшедшему в нем, и что скоро он снова будет выглядеть как обычный человек.

Он попытался укрыться остатками разорванной одежды и огляделся вокруг, стараясь определить, где он находится. Малколм увидел, что стоит на дороге, ведущей к главной улице Сильведела. Пройдя еще немного вперед, он увидел огни города. Примерно в двухстах ярдах от него горела неоновая реклама мотеля, в котором остановилась Холли Лэнг. Он поспешил туда.

Перед входом в мотель стояло всего четыре автомобиля, но это не удивило бы того, кто знал, что в этом мотеле только двенадцать комнат. В комнатах, которые были заняты, на окнах висели занавески. Войдя в холл, Малколм увидел молодую женщину восточного типа, разгадывающую кроссворд. Она была так поглощена своим занятием, что не заметила, как он бесшумно проскользнул мимо нее.

Подойдя к комнате, где должна была находиться Холли, он осторожно постучал. Когда Холли открыла дверь, она была страшно поражена видом мальчика, появившегося перед ней.

– Что случилось, Малколм? С тобой все в порядке?

– Можно мне войти?

– Конечно.

Она отступила назад, и Малколм оказался в комнате. Холли усадила мальчика на стул и выключила телевизор, который смотрела до его прихода.

Тяжело дыша, Малколм какое-то время молча сидел на стуле, пытаясь прийти в себя, а затем заплакал. Он старался сдержать слезы, но ничего не мог с собой поделать. Все обиды, горести и печали, которых уже немало накопилось за его такую небольшую жизнь, разом хлынули наружу. Холли молча сидела рядом, понимая, что ему нужно выплакаться.

Через некоторое время он немного успокоился и, вытерев слезы разорванным рукавом, смущенно посмотрел на Холли.

– Со мной никогда раньше такого не было, – проговорил он.

– Значит, теперь настал такой момент. Каждому человеку хотя бы однажды нужно выпустить боль наружу.

– Мне стало легче.

– Так и должно быть. Нельзя все держать в себе.

На лице мальчика появилась слабая улыбка.

– Холли, теперь все кончено. Я все испортил.

– Расскажи мне, что произошло.

Мальчик медленно заговорил, временами поглядывая на Холли, следя за ее реакцией, но в основном его глаза были опущены вниз.

– Сегодня вечером в палатку вошел доктор Пастори.

– Как же ему удалось... – не выдержав, прервала его Холли, но затем спохватилась. – Не обращай внимания, продолжай.

– Он... он хотел забрать меня с собой. Он предложил за меня мистеру Стайлзу деньги. Сначала мне показалось, что Бат собирается их взять, но он никогда бы этого не сделал. Он предложил доктору Пастори убираться вон. Тогда Пастори схватил его и они начали драться. Мистер Стайлз стал задыхаться и упал. Я был за занавесом и все слышал.

Мальчик замолчал. Он в оцепенении смотрел в одну точку, как будто снова видел то, о чем рассказывал.

– Холли, я не хотел, чтобы это произошло со мной. Я не хотел никаких изменений. Я пытался бороться, но не смог. И когда доктор Пастори подошел ко мне, я не смог себя сдержать.

– У тебя на рубашке кровь, – заметила Холли. – Он ударил тебя?

Малколм отрицательно покачал головой.

– Это не моя кровь. Это кровь доктора Пастори.

– Ты... напал на него?

– Я убил его, Холли.

– Ты в этом уверен, Малколм?

– Я убил его, это совершенно точно. А ты не хочешь знать, что было дальше?

– Что? – тихо спросила Холли.

– Мне это понравилось. Я так сильно его ненавидел за то, что он делал со мной, и за то, что он сделал с мистером Стайлзом, что я хотел только одного – его смерти. И когда я это сделал, то был счастлив.

Холли протянула руку и погладила его по плечу.

– Бедный, бедный мой Малколм.

– Затем я подошел к мистеру Стайлзу и увидел, что он мертв. Если бы я еще раз мог убить Пастори, я сделал бы это не задумываясь. Я выбежал наружу. К палатке шли люди. Я побежал, пока не добрался до тебя.

– Я рада, что ты пришел ко мне, – произнесла Холли.

– Мне не следовало это делать. Меня скоро начнут искать. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

– Ты не должен так думать, Малколм. В том, что произошло, твоей вины нет. Бейн Пастори был дурным человеком. И я уверена, что он сам виноват в том, что произошло.

– Холли, но ведь это я убил его. Я превратился в зверя и убил его. Если меня поймают, то посадят в клетку.

– Я не допущу этого, – возразила Холли. – Поедем со мной, Малколм. Прямо сейчас. Мы отправимся туда, где тебе помогут.

– Разве теперь кто-нибудь захочет помочь мне? – с горечью спросил он.

– Ты не виноват в том, что произошло. Запомни это. Это был просто несчастный случай. Ты болен, а болезнь надо лечить.

– Но я... ведь я не такой, как все, – пробормотал мальчик.

– Да, Малколм. И именно поэтому ты не можешь отвечать за свои поступки.

– Но это может повториться.

– Мы не допустим этого. Сегодня вечером у тебя было стрессовое состояние. Человек, которого ты ненавидел, напал на твоего друга и убил его. В такой ситуации большинство так называемых «нормальных» людей потеряли бы над собой контроль.

Несколько минут Малколм молчал, а затем спросил:

– Что же нам делать, Холли?

– Прежде всего мы должны поскорее уехать. Через десять минут я буду готова, и мы вернемся в Пиньон. Там есть люди, которым можно доверять.

Малколм посмотрел на свою изорванную, испачканную кровью одежду.

– Я не могу оставаться в таком виде.

– Это не имеет значения, – ответила Холли. – Никто, кроме меня, тебя не увидит.

– Но я все равно не хочу быть таким, – повторил он, пытаясь как-то прикрыться.

Холли вздохнула. Несмотря ни на что, он оставался юношей и смущался, как обычный подросток.

– Я, наверное, смогу найти что-нибудь для тебя, пока мы не доберемся до Пиньона.

– Мои вещи остались в фургоне, – сказал Малколм. – В фургоне мистера Стайлза. Я схожу за ними.

– Но это не безопасно.

– Я буду осторожен. Если там люди, я к ним не подойду.

– Не стоит так рисковать из-за какой-то одежды.

– Но это не какая-то одежда, – возразил мальчик. – Мне ее купил мистер Стайлз. А у меня больше ничего нет на память о нем.

– Хорошо, Малколм, пусть будет по-твоему. Только обещай мне, что ты будешь очень и очень осторожен.

– Обещаю, – ответил он.

Они вместе подошли к двери. Холли выглянула и, убедившись, что вокруг никого нет, обняла мальчика, и он исчез в ночи.

Возвращаясь назад, туда, где проводился карнавал, Малком старался держаться в тени деревьев. Добравшись до места, он не обнаружил никаких признаков жизни. Огни еще горели, но смолкли все звуки, обычные для карнавала – громкая музыка, разговоры, смех людей, – все исчезло. У входа стояла полицейская машина.

Малколм осторожно вошел на территорию небольшого городка. Вокруг палатки, на которой все еще висела афиша, изображающая Звериного Мальчика, собралась большая толпа. Мужчина в форме шерифа стоял у входа, сдерживая любопытных, но толпа не расходилась. Казалось, никого не осталось там, где стояли фургоны и грузовики.

Осторожно пробираясь к старому фургону Батмана Стайлза, Малколм внезапно остановился и затаил дыхание. Впереди него появилась какая-то тень, не похожая на другие, и двинулась в его сторону.

– Привет, Малколм.

Он не сразу понял, кто этот светловолосый человек, доброжелательно смотревший на него, но затем он узнал его.

– Дерек! Как ты меня нашел?

– Мы знали, где ты находился все это время, – ответил он. – Рядом с тобой постоянно находился кто-нибудь из наших. Мы ждали, когда ты нас позовешь и скажешь, что готов присоединиться к нам. И сегодня вечером ты наконец это сделал.

– Я звал тебя?

– Мы слышали тебя с холмов. Твой вой.

– Не понимаю, как это произошло, – сказал Малколм. – Я не смог сдержать себя.

– Я знаю, – ответил Дерек. – Но ты звал нас. Теперь тебе известно, что ты не сможешь жить среди обычных людей, не таких, как ты. Настало время присоединиться к нам.

– И сколько вас там?

– Намного больше, чем ты думаешь. Мы живем на холмах недалеко от города. Некоторых ты знаешь по Драго. Мы все ждем тебя, Малколм.

Малколм вгляделся в темноту. Ему показалось, что среди различных теней он заметил какое-то движение.

– Другие тоже здесь сейчас вместе с тобой?

– Да. Ты встретишься со всеми, когда присоединишься к нам. Пошли, не стоит больше терять времени.

Малколм отступил назад.

– Дерек, я не уверен, что мне этого хочется. Взгляд светловолосого мужчины утратил свою доброжелательность. Его глаза сверкали, отражая огни карнавала.

– Сынок, у тебя нет выбора.

– Я так не думаю. У меня есть друг, который считает, что меня можно вылечить.

– Вылечить! – Дерек выкрикнул это слово так, как будто ударил кнутом. – Лечат больных людей. Ты же не болен. И ты, Малколм, не человек. Ты принадлежишь нам. И только с нами ты можешь выжить.

Малколм почувствовал, как у него сжало горло. Хотя Дерек притягивал его, подобно сильному магниту, он решил сохранить свою собственную волю.

– Доктор Лэнг обещала помочь мне.

В ответ на это Дерек презрительно фыркнул.

– Доктор Лэнг? Это та женщина, которая остановилась в мотеле? И что она может сделать для тебя?

– Не знаю, – сказал Малколм. – Но она обещала попробовать, и я ей верю.

– Глупец! Она ведь тебя изучает, точно так же, как и тот, другой доктор.

– Нет, – упрямо повторил Малколм. – Холли не такая. Я ей верю.

– Тебе еще многое предстоит узнать, – сказал Дерек. – Не только о людях, но и о самом себе.

– Я уеду вместе с ней, – заявил Малколм, – и ты не сможешь меня остановить.

– Ты думаешь, мне это не удастся? – мрачно переспросил Дерек. – Ты даже не представляешь, как легко я могу забрать тебя прямо сейчас.

– Ну что ж, попробуй, – мальчик широко расставил ноги и посмотрел прямо в глаза мужчины.

Дерек глубоко вздохнул. Он сделал шаг по направлению к Малколму. На мгновение свет упал на его зубы, которые внезапно стали длиннее. Но затем Дерек отступил назад, в тень.

– Нет, Малколм, я не буду забирать тебя силой. Я хочу, чтобы ты сам пришел к нам. Еще раз прошу тебя, пойдем со мной.

Малколм покачал головой.

– Нет. Если есть хотя бы один шанс, что мне помогут, и я смогу жить среди нормальных людей, я выберу его. Я пойду вместе с доктором Лэнг.

Глаза Дерека снова засверкали.

– Хорошо. Это глупый выбор, и ты еще об этом пожалеешь. Но ты сам сделал свой выбор. Когда ты будешь готов прийти к нам, знай, что мы рядом.

Сказав это, Дерек исчез в темноте. Еще одна тень промелькнула мимо, и мальчик остался один.

Он продолжил свой путь к фургону Стайлза, с облегчением убеждаясь, что вокруг по-прежнему никого нет. Забравшись в фургон, Малколм оставил дверь полуоткрытой. Оказавшись вновь в знакомой обстановке, бывшей его домом этим счастливым летом, он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы и с трудом сдержал подступившие к горлу рыдания. Малколм переходил от предмета к предмету, поглаживая пальцами буфет, где хранилась посуда, шахматную доску, за которой старый Бат учил его этой игре, вечно смятую кровать, на которой старик спал, его собственную койку, аккуратно застеленную, складной стол, стоящий посередине их комнаты. Даже запах сигарет, которые курил Бат, сохранившийся в фургоне, вызывал приятные воспоминания.

Малколм отогнал от себя ненужные теперь эмоции и быстро отобрал необходимую одежду. Скинув свои лохмотья, он переоделся и выбрался из фургона.

Возвращаясь назад, он думал только о том, что скоро снова будет вместе с Холли. И может быть, у него начнется теперь новая жизнь.

Но в это же самое время кто-то постучал в дверь комнаты Холли. Думая, что это Малколм, она открыла и в удивлении застыла.

Глава 24

Подойдя к мотелю, Малколм непроизвольно ускорил шаг. Перед входом стояли те же машины. В холле Дремала женщина восточного типа. Немного в стороне, за окном комнаты Холли, стоял ее «фольксваген».

Он остановился, ощутив смутное беспокойство. Все, казалось, выглядело так же, как и раньше, и все-таки что-то было не так. Он чувствовал это. Что-то неизвестное ожидало его за опущенными занавесками этой комнаты.

Малколм медленно подошел, оглядываясь вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь. Все было тихо. Он мог бы сразу уловить чужой запах. И все же у него появилось предчувствие чего-то...

Малколм тихо постучал в дверь, нервы его были на пределе.

Дверь отворилась.

На пороге стояла женщина, но это была не Холли Лэнг. Она была на два или три дюйма ниже Холли. Ее плотное тело было втиснуто в узкую юбку, выставляющую напоказ ее округлые формы. Черные как смоль волосы, полные, манящие губы. Она улыбнулась. Ее темно-зеленые глаза игриво смотрели прямо на него.

– Привет, Малколм, – произнесла она.

От неожиданности он не сразу смог ответить. Он чувствовал себя очень молодым и неуклюжим.

– Ты не собираешься стоять здесь всю ночь?

– Кто вы? – выдавил он наконец.

– Меня зовут Лола, и я жду тебя. Входи.

Она сделала шаг в сторону и, улыбаясь, продолжала смотреть на него.

Малколм нерешительно вошел в комнату и увидел, что там больше никого нет. На полу лежал открытый чемодан Холли, в котором были сложены ее вещи.

– Где Холли?

– Она с нами.

– С кем, с вами?

– Малколм, ты же знаешь меня. Мы всегда узнаем друг друга.

– Что с Холли? Где она? – он почувствовал внутри страх.

– О, не беспокойся, с ней все в порядке, во всяком случае, пока.

– Ты одна из людей Дерека?

– Ну конечно. И твой друг сейчас у Дерека.

– Куда он увел ее?

– На холмы. Я могу показать, где это.

– Хорошо, пошли, – он направился к двери.

– К чему спешить? – голос женщины звучал хрипло и вкрадчиво. – С ней ничего не случится. Во всяком случае, до тех пор, пока ты здесь.

– Что это значит?

– Я думаю, что остальное тебе скажет Дерек. Мы скоро отправимся туда.

– Почему не сейчас?

– Потому что есть другие вещи, которыми сейчас мы можем заняться, – с этими словами она расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки. – Сколько тебе лет, Малком?

– Почти шестнадцать.

Она расстегнула другую пуговицу.

– У тебя была женщина?

– Да.

Еще одна пуговица.

– Много?

– Нет.

– Держу пари, что у тебя никогда не было такой женщины, как я.

Она расстегнула последнюю пуговицу и легким движением скинула блузку на пол. Под ней ничего больше не было. Ее грудь была большой и упругой, и Малколм не мог отвести от нее глаз.

Лола начала расстегивать юбку.

– Верно?

– Что? – во рту у Малколма пересохло.

– Что у тебя не было такой женщины, как я?

– Нет.

– Я так и думала.

Еще одно движение, и юбка вслед за блузкой также оказалась на полу. Лола стояла прямо перед ним. Рукой она коснулась черного треугольника волос между ног, затем погладила свой выпуклый живот и накрыла пальцами одну из тяжелых грудей, играя с соском, пока он не возбудился.

– Я тебе нравлюсь? – спросила она.

– Мне нужно найти Холли.

– Я же сказала, что помогу тебе. Но сначала мне хочется узнать тебя поближе.

Она подошла вплотную к нему, так что Малколм мог слышать, как бьется ее сердце. Он почувствовал боль между ног.

– Тебе будет очень хорошо, – продолжала Лола. – Разве тебе этого не хочется?

Она обняла его и начала возбуждать.

– И что мы сейчас здесь делаем? – дразнила она его. – И всего шестнадцать лет. Разве ты не хочешь стать настоящим мужчиной?

Он начал потеть и почувствовал, что его рубашка стала влажной. Его одолевали противоречивые желания. Он хотел отбросить прочь от себя руку этой насмешливой женщины и в то же время не хотел шевелиться.

Она расстегнула ему брюки и засунула внутрь руку. Он испытал чувство невыносимого наслаждения.

Малколм хотел что-то сказать, но смог только простонать.

– Сними одежду, – сказала ему Лола. – Пойдем со мной в кровать.

Она сняла покрывало, откинула одеяло и легла, раскинув волосы по подушке. Раздвинув колени, она поглаживала пальцами черный треугольник внутри своих бедер.

– Быстрее, – возбужденно шепнула она.

Малколм, никогда до этого не видевший женщин в постели, начал спешно раздеваться. Скинув ботинки и сняв носки, он лег рядом с ней.

И тут же Лола оказалась на нем. Она целовала его рот, глубоко высунув язык. Ее алчные губы впивались в его подбородок, горло и скользили вниз по груди к животу. Зеленые глаза дразня смотрели на него.

– Тебе хорошо?

– Д-да.

– Может, мне остановиться?

– Нет.

– Я же говорила тебе.

Затем она взяла в рот его плоть, лаская его языком и губами, слегка прикасаясь к нему маленькими зубами. Малколм уже ничего не соображал, полностью отдав себя в ее руки.

И когда ему показалось, что больше он не выдержит, она откинула назад голову, издав ртом легкий звук, в то время как он выскользнул из нее. Женщина вытянула свое тело рядом с ним, смешав свой запах с его. Приподняв голову, она посмотрела на мальчика. Ее волосы закрывали лицо, подобно блестящему черному занавесу. Она улыбнулась. Ее зубы были очень белые и очень острые. И они не были больше маленькими.

Медленно и мучительно она легла на него и ввела его твердую и упругую плоть в себя. Он почувствовал, как его тело охватил огонь.

– Хорошо? – спрашивала она, обдавая влажным дыханием его лицо.

Малколм был не в состоянии отвечать.

Она начала плавно двигаться на нем, останавливаясь, когда он выходил из нее, затем постепенно погружая его снова в себя.

Закрыв глаза, Малколм полностью отдался тем ощущениям, которые испытывало его тело. Сидя на нем, Лола двигалась в определенном темпе, пока ее ягодицы не ударили по его бедрам со звуком, похожим на выстрел пистолета.

Его оргазм наступил секундой раньше, чем ее. Упав на него, Лола обвила руками шею Малколма, вонзая ногти в его спину. Они оба кричали от страсти, катались взад и вперед на огромной кровати, пока его семя не вышло наружу. Но и после этого они продолжали цепляться друг за друга, подобно тонущим детям, пока их дыхание полностью не восстановилось.

Первой заговорила Лола.

– Я говорила, что у тебя никогда не было такой женщины, как я.

– М-м-м, – только и смог ответить Малколм.

– Ты был великолепен.

– Я не могу в это поверить.

– Да, да. Когда ты узнаешь все о себе, и о том, кто мы такие, у тебя это будет получаться даже намного лучше.

Малколм открыл глаза. Он повернулся на бок и оттолкнул от себя женщину.

– Ты говорила, что отведешь меня туда, где Дерек держит Холли.

– Разве я это говорила? – глаза Лолы загорелись злобой. – Не понимаю, почему ты так стремишься встретиться с Дереком.

– Нам нужно кое о чем поговорить.

– Уж не думаешь ли ты бороться с ним?

– Почему бы и нет?

– Да ты просто щенок. Уже много лет Дерек наш вожак. Тебе еще повезло, что он позволил тебе жить, как тебе вздумается.

– Позволил мне?

– Ну конечно. В течение этого года он много раз мог забрать тебя.

– Почему же тогда он этого не сделал?

– А ты не знаешь?

– Нет, потому и спрашиваю.

– Потому что он твой отец.

Малколм сел и уставился на женщину. Дерек – его отец? Эта новость ошеломила его. Малколм знал его как вожака, учителя, которого все уважали и, возможно, боялись. Но отец? Как это может быть? Ему намного были ближе Холли, Джонес, Батман Стайлз, чем этот человек с темно-зелеными глазами.

– Только не думай, что это делает тебя каким-то особенным, – продолжала Лола. – Дерек был отцом половины детей в деревне Драго. Правда, многие из них погибли в огне. Может быть, поэтому он так заботится о тебе?

– А моя мать? – спросил Малколм.

– Она тоже погибла в огне. Ты не должен думать о ней. Для тебя это не имеет большого значения.

Малколм спустил ноги с кровати и начал одеваться.

– Сейчас мы пойдем к Дереку, – сказал он.

Лола придвинулась к нему и погладила рукой его обнаженные ягодицы.

– Так скоро? Мы ведь еще только начали.

Не обращая внимания на ее слова, он встал, отстраняясь от ее прикосновений.

– Ты ошибаешься, мы уже закончили. Пошли.

– Значит, ты поразвлекся, и на этом все? – обиженно проговорила она. – А как же я?

Он пристально посмотрел на нее.

– Ты же обещала.

Лола скомкала влажную простыню.

– Иди ко мне. Еще один раз, и я отведу тебя к Дереку и твоему другу – этой леди.

Но Малколм застегнул ремень на брюках и направился к двери.

– Если ты не хочешь помочь мне, я найду их сам.

– Попробуй, если сможешь, – насмешливо проговорила Лола с кровати. – Может, тебе это понравится больше, чем проводить время со мной.

– Ну и черт с тобой.

Малколм ушел, хлопнув дверью. Вокруг была ночь. Он посмотрел на одинокие машины, похожие в темноте на диких зверей. Все комнаты в мотеле были освещены, кроме той, в которой осталась Лола. Малколм вновь чувствовал себя одиноким.

Он быстро пошел от мотеля в сторону холмов. Где-то там были Дерек и Холли. Но где именно? Как их найти в такой темноте? От этих мыслей мальчику стало холодно.

И тут он услышал вой.

Он был уверен, что это звали его. Малколм закрыл глаза и принюхался. Легкие, неощутимые изменения коснулись его тела, и ночь уже больше не казалась такой холодной.

Когда он открыл глаза, в них загорелся земной огонь. Малколм направился прямо к холмам.

Глава 25

Гевин Ремси сидел, не сводя глаз с часов, стоящих на столе в конторе шерифа округа Ла Рейн. Он поймал себя на мысли, что считает секунды, которые отбивают часы, и раздраженно повернулся в другую сторону.

Прошлой ночью Холли так и не позвонила. Это ничего не значило. Могла найтись сотня причин, па которым она не смогла ему позвонить. «Да, – проворчал он по себя, – и по крайней мере пятьдесят из них были плохими новостями».

В это время в контору вошел его помощник, Рой Невинс, имевший теперь совсем другой вид. Его форма была аккуратно выглажена, ботинки блестели. Он был тщательно выбрит, причесан и выглядел лет на десять моложе, чем всего год назад. Гевин не переставал удивляться изменениям, происшедшим с Роем за такой короткий период времени.

– Что-нибудь новенькое, Рой? – спросил он.

– Ничего. Разве что кто-то снова начал стрелять в оленей. Пробовал поймать его, но нашел только два ружья, брошенных у дороги.

– Два ружья?

– Я уже выяснил, что они зарегистрированы в Сан-Франциско.

– Ясно.

Невинс сел писать отчет. Ремси глубоко вздохнул и снова посмотрел на часы. Черт возьми. Он начал беспокоиться, и не было смысла притворяться, что это не так. Он придвинул к себе телефон и набрал номер мотеля в Сильведеле.

Ему ответил приятный женский голос с легким иностранным акцентом.

– У вас остановилась доктор Холланда Лэнг? – спросил он.

– Да, сэр. Комната номер двенадцать. Сейчас я вас с ней соединю.

Он услышал пять длинных гудков.

– Сожалею, сэр, но она не отвечает.

– С вами говорит шериф округа Ла Рейн Гевин Ремси. Я хочу, чтобы вы поднялись в комнату доктора Лэнг и проверили, все ли в порядке.

– С леди что-нибудь случилось? – голос женщины немного изменился.

– Надеюсь, что нет, – успокаивающе проговорил он. – Но будет лучше, если вы все-таки посмотрите.

– Да, да, сейчас. Мне перезвонить вам?

– Я не буду вешать трубку, – сказал Ремси.

Он услышал, как на другом конце положили трубку. В течение долгих пяти минут Ремси считал секунды. Рой Невинс оторвался от отчета и с удивлением посмотрел на него.

– Вы слушаете, шериф? – неожиданно раздалось в трубке.

– Да.

– Я посмотрела. В комнате никого нет. Одежда леди аккуратно сложена. За окном стоит ее машина. Может, она вышла прогуляться перед завтраком?

– Да, возможно, – ответил Ремси. – Благодарю вас.

– Что-нибудь случилось? – спросил Рой Невинс, когда шериф бросил трубку.

– Не знаю. Холли должна была позвонить мне из Сильведела, но почему-то не позвонила. В комнате ее сейчас нет. Вот и все. Может, так и должно быть.

– Кто знает, все может быть, – Невинс вернулся к своему отчету, но продолжал посматривать на Ремси.

Гевин начал листать календарь намеченных на эту неделю дел. Беседа с руководством клуба для подростков, ленч с местными предпринимателями, наблюдение за группой мотоциклистов, гоняющих вокруг Пиньона, вечер выпускников полицейского класса колледжа Ла Рейн. Все напрасно, он ни о чем другом не мог думать.

Гевин снова взялся за телефон и позвонил в округ Инно. Шерифом там был человек по имени Филдинг. Ремси дважды встречался с ним. Флегматичный полицейский с хорошим чутьем, но небогатым воображением.

– Рад слышать тебя, Ремси. Чем могу помочь?

– Вчера в мотеле Сильведела остановилась женщина, приехавшая из Дерни, доктор Холланда Лэнг. Она все еще зарегистрирована там, но дежурная в холле не смогла ее найти. Я немного беспокоюсь.

– Есть основания думать, что с ней что-то могло случиться?

– Конкретно никаких, кроме того дела, ради которого она туда и приехала.

– Что за дело?

– Это связано с карнавалом.

Филдинг шумно выдохнул воздух в трубку.

– Мне ничего не известно о твоем докторе, но с этим карнавалом много неприятностей.

– Вот как? – Ремси даже подался вперед.

– Прошлой ночью там погибло двое мужчин, причем при весьма подозрительных обстоятельствах.

– Двое мужчин? – переспросил Ремси. – Что там произошло?

Он ясно уловил волнение в голосе своего собеседника.

– Я сейчас должен уйти, Ремси, – сказал шериф Филдинг. – Позвони мне вечером, и тогда я, может быть, смогу тебе что-нибудь рассказать.

В трубке послышался отбой. Ремси положил ее на место, затем выдвинул нижний ящик стола и достал серебряные пули, находившиеся там с тех пор, когда он воспользовался ими в клинике Пастори в Медвежьей Лапе.

– Рой, ты справишься здесь без меня день-другой? – спросил Ремси.

– Конечно, шериф. Холли попала в беду?

– Надеюсь, что нет, но чтобы в этом убедиться, я думаю, мне следует отправиться в Сильведел. Если я тебе понадоблюсь, позвони шерифу Филдингу в округ Инно.

– Хорошо, – ответил Невинс.

Всю дорогу до Сильведела Ремси думал о том, что он скажет Холли, если найдет ее живой и невредимой в мотеле. Как объяснить ей, что он сорвался сюда, опасаясь, что она попала в беду?

Ладно, это не так уж важно. Он чувствовал, что там что-то случилось. Двое мужчин погибли на карнавале, и Ремси был бы крайне удивлен, если Холли и Малколм не имели к этому никакого отношения.

По пути в мотель Ремси должен был проехать мимо карнавала и именно отсюда он решил начать свои поиски. Он представился помощнику шерифа округа Инно, охраняющего вход. В палатке, над которой висела афиша «Гроло, Звериный Мальчик», он увидел самого шерифа Филдинга и взволнованного маленького человека по имени Московитз, оказавшегося владельцем карнавала.

Филдинг коротко рассказал о событиях прошлой ночи.

– Одним из погибших был Батман Стайлз. Именно он показывал этого Звериного Мальчика. Похоже, что смерть наступила в результате остановки сердца, но на его теле обнаружены подозрительные синяки. Другой же человек определенно умер не своей смертью. Его горло было разорвано.

– И что вы по этому поводу думаете?

– Трудно сказать, – ответил Филдинг. – И еще, этот так называемый Звериный Мальчик пропал сразу же после этих убийств. Никто не видел, куда он делся. Во всяком случае, так они говорят.

– Вы ошибаетесь, шериф, – вмешался Московитз.

Полицейский удивленно посмотрел вниз. Он уже забыл о присутствии здесь маленького человека.

– Почему вы так думаете, мистер Московитз? – поинтересовался Филдинг.

– С мальчиком действительно происходили некоторые изменения, но только во время представления. Когда же он не работал, это был милый, застенчивый паренек. Он не смог бы никого убить. Кроме того, Батман Стайлз был его другом.

В голову Ремси пришла внезапная мысль.

– А кто был второй жертвой?

Филдинг заглянул в свой блокнот.

– Судя по документам, найденным в бумажнике, его имя Вейн Пастори. Очевидно, доктор.

Ремси нахмурился.

– Я знаю его, – сказал он. И в кратце рассказал шерифу о событиях в Пиньоне, связанных с Пастори.

– Не могли бы вы взглянуть на тело, чтобы опознать его? – спросил Филдинг.

– Конечно, но сначала мне нужно еще кое-что сделать.

– Найти доктора Лэнг?

– Я скоро вернусь.

За окном комнаты Холли стоял ее маленький «фольксваген», выглядевший так мирно, что на мгновение Ремси забыл о своих страхах. Но вскоре опасения снова вернулись, когда он постучал в дверь и стоял в ожидании ответа.

Дверь открыла женщина с блестящими черными волосами и озорными глазами. Ее чувственное тело оливкового цвета было завернуто в банное полотенце.

– Простите, что заставила вас ждать, – сказала она. – Но я была в ванной.

Ремси поднял голову и еще раз посмотрел на номер комнаты.

– Я ищу доктора Холланду Лэнг. По-видимому, я ошибся номером.

– Нет, вы не ошиблись, – ответила женщина. – Но ее здесь нет.

Ремси достал свое удостоверение.

– Меня зовут Ремси, – сказал он. – Я шериф округа Ла Рейн.

– А я Лола, – произнесла женщина. – Мне говорили, что вы можете прийти.

– Говорили? Кто говорил?

Женщина начала дрожать.

– Может, вы все-таки войдете в комнату? Мне холодно здесь стоять.

Ремси переступил порог, и Лола закрыла за ним дверь. Он оглядел безликую обстановку, типичную для мотелей, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки присутствия здесь Холли Лэнг, но ничего не увидел.

– Где доктор Лэнг? – спросил он.

– Интересно, почему все ищут эту женщину? – задумчиво произнесла Лола. – Может быть, я смогу ее заменить?

– Мне не до шуток. Если вы знаете, где она, пожалуйста, скажите мне.

Лола показала в сторону холмов, поднимающихся сразу за мотелем.

– Она там.

– Где именно?

– Она вместе с моим другом.

Ремси шагнул прямо к ней.

– Не стоит напрасно тратить время. Я хочу знать, где Холли, и я хочу знать это сейчас.

Лола, изобразив испуг, сжала полотенце на груди.

– А что вы со мной сделаете шериф, если я не захочу сказать вам этого? Сделаете мне третье предупреждение?

Ремси стоило больших усилий сдержать себя.

– Мне кажется, нам лучше поговорить в полицейском участке. Там как раз занимаются расследованием двух убийств, совершенных на карнавале, и, возможно, вам захотят задать несколько вопросов.

Зеленые глаза женщины утратили свою игривость.

– Не думаю, что вы хотите меня арестовать. Если, конечно, еще раз хотите увидеть вашу Холли.

– Где она? – процедил сквозь зубы Ремси.

– Я ведь сказала вам – вместе с моим другом. Его зовут Дерек.

– Это имя что-нибудь значит для меня?

– Он из Драго.

Ремси застыл.

– А ты?

– Тоже.

– Боже мой. – Его рука машинально потянулась к карману куртки, где лежали серебряные пули.

– Вижу, вы начинаете понимать. Она пока вне опасности, и если вы не хотите, чтобы с ней что-нибудь случилось, вам следует быть поласковей со мной.

– А мальчик, Малколм? Он тоже там?

– Еще нет, но скоро будет, – невозмутимо ответила она.

Ремси направился к двери.

– Что вы собираетесь делать?

– Начать поиски в этих холмах.

– Поиски?

– Да и послать туда моих людей, вертолеты и все, что потребуется.

– Вы совершаете ошибку. Ваши люди и вертолеты и раньше не смогли найти Дерека. Они не найдут его и сейчас. Они только разозлят его. И что тогда он сделает с вашей Холли, вы не думаете об этом?

Гевин стоял в нерешительности между женщиной и дверью, не зная, что предпринять.

– Есть другой путь, – продолжала Лола.

– Какой?

Молниеносным движением она выскользнула из полотенца и бросила его на пол. Перед Гевином предстало красивое обнаженное тело.

– Люби меня, и я все тебе расскажу, – хрипло проговорила она.

– Ты в своем уме?

Зеленые глаза засверкали.

– Да, но я голодна. Прошлой ночью со мной был мальчик. Но он только возбудил мой аппетит. – Она протянула к нему руки. – Иди ко мне, и я покажу тебе, что может дать настоящему мужчине такая женщина, как я.

На какое-то мгновение Гевин был готов принять ее предложение. Красивое женское тело возбуждало, а слабый запах муската, идущий от нее, пьянил, как хорошее вино.

Он взял себя в руки.

– Не сомневаюсь, что ты стоишь многого, – сказал он. – Но как бы странным тебе это не казалось, я сегодня не в настроении.

Повернувшись, он пошел к выходу. Но едва он взялся за ручку двери, как она позвала его.

– Подожди.

Он обернулся. Женщина подняла полотенце, но не сделала попытки прикрыть себя.

– Я отведу тебя к ним.

Ремси подозрительно посмотрел на нее.

– Почему ты решила сделать это?

– Потому что я не хочу, чтобы она была одной из нас. Ты, наверное, знаешь, что происходит с человеком, когда его кусают, и он не умирает. Он становится... таким, как мы.

– Я слышал об этом, – произнес Гевин.

– Недавно я стала женщиной Дерека и не хочу его с кем-либо делить.

– Хорошо, – сказал Гевин. – Тогда одевайся и пошли.

Первые полчаса идти было трудно, так как склон делался все круче и не было даже тропинки, ведущей через густые заросли. Несмотря на изящные туфли и не очень подходящую одежду, Лола легко карабкалась вверх, тогда как Ремси прилагал к этому немало усилий. Он с трудом переводил дыхание, когда они наконец вышли на тропу, уходящую в глубь холмов.

Лола ждала, когда он доберется до тропы. Повернувшись к нему, она поинтересовалась:

– Не хочешь отдохнуть? Или что-нибудь еще?

– Нет, все в порядке. Пошли дальше.

Она скорчила гримасу, но пошла вверх по тропинке.

Прошел час, а они все еще продолжали идти. Тропинка петляла, часто меняя направление. Ремси решительно остановился, требуя объяснений. Неожиданно она заплакала и упала на колени. Затем села, обхватив правую ногу.

– В чем дело? – спросил Гевин.

– Нога. Я наступила на камень и услышала, как что-то хрустнуло. Наверное, подвернула.

Гевин присел рядом с ней и, осторожно взяв ее ногу, снял с нее туфлю. Лола сморщилась.

– Ты можешь идти? – спросил он.

– Не знаю. Очень больно.

Он провел пальцами вдоль ноги от колена до ступни. Перелома, похоже, не было. Несмотря на критическую ситуацию, он не мог оставаться равнодушным при виде стройной упругой ноги женщины.

– Может быть, выше, – произнесла она. – Над коленом. Ты ничего не чувствуешь?

Обернувшись, он заметил, что она усмехнулась.

– Посмотри, – предложила она. – Проверь мою ногу. И мне сразу станет легче.

– Черт возьми, – начал было он, но прежде чем смог сказать что-нибудь еще, Лола обхватила его за шею и страстно поцеловала.

Ремси отпрянул, поражаясь ее силе.

– Прекрати свои штучки, – бросил он.

Она смотрела на него, опираясь на локти.

– В чем дело? Ты не любишь женщин?

– Я люблю женщин, – медленно проговорил он. – И мне нравится секс. Но я занимаюсь любовью только с той женщиной, которую сам выбираю и притом в подходящее для этого время и в подходящем месте. Так что хватит притворяться, нам нужно идти дальше.

Но Лола не двигалась. Ее глаза яростно сверкали.

– Я недостаточно хороша для тебя? Тебе нужна эта леди доктор?

Ремси открыл было рот, чтобы ответить, но не смог вымолвить ни слова, увидев, что происходит с Лолой. Она издала рычание, показав сильные, как у собаки, клыки. Ее лицо стало покрываться волосами. Тело билось в конвульсиях, в то время она старалась сбросить свою одежду. Из-под кончиков пальцев вылезли ногти, а руки удлинились и потемнели. Она поднялась, стоя на сильных ногах, которые больше походили на лапы волка.

Ремси смотрел на существо, которое теперь было выше его на целую голову и не имело никакого сходства с красивой соблазнительной женщиной. То, что было перед ним, представляло собой смертельно опасное чудовище, покрытое густой черной шерстью. Гевин вынул из кобуры револьвер.

– Назад, – закричал он. – Серебряные пули.

Лола или то, что совсем недавно было Лолой, издало глубокое рычание, отдаленно напоминающее женский смех. Она двинулась на него.

Ремси колебался. Перед глазами все еще был образ яркой сексуальной женщины, которой она была всего несколько минут назад. Момент был упущен. Огромные лапы схватили его, острые когти, разрезав куртку, вонзились в спину. Чудовище открыло пасть и нацелилось зубами прямо на его горло. Его дыхание отдавало зловонием.

Ремси нажал на курок. Звук выстрела был заглушен огромным телом оборотня. Она издала пронзительный крик, в котором смешались боль и отчаяние. Ее лапы разжались, выпустив Ремси, и она откинулась назад.

Из отверстия в животе оборотня хлынула кровь. Зеленые глаза затуманились, и существо упало, подняв столб пыли на тропе. Пасть открылась в последний раз, издав долгий, протяжный вой, и голова безжизненно упала.

Некоторое время Ремси стоял неподвижно, глядя на мертвое существо, которое недавно было женщиной. В руке он все еще держал револьвер, с трудом приходя в себя от потрясения.

Убрав револьвер, он посмотрел на тропинку, уходящую в глубь холмов. Без Лолы ему будет трудно найти Холли. Но он знал, что она там, и не собирался отступать. Решая, куда ему лучше идти, внезапно где-то впереди себя он услышал голос. Вой.

Теперь он знал, куда идти.

Глава 26

Холли Лэнг прислонилась спиной к скалистому выступу. Выступ, на котором она сидела, был примерно тридцати футов шириной. Прямо за ним начиналась тропинка, уходящая круто вниз с холма, в густые заросли. Тишину нарушало лишь пение птиц, обитавших в лесу. Холли дрожала от внутреннего холода. Она сидела, обняв колени, и ждала.

Все они находились в ожидании. Дерек, со скрещенными на груди руками, не отрываясь, смотрел туда, где из кустов выходила тропинка, остальные расположились вокруг в разных позах. Они тихо переговаривались между собой и ждали. Они все ждали Малколма.

Холли огляделась вокруг, рассматривая людей, собравшихся на этом скалистом утесе в холмах Инно. Здесь были мужчины и женщины самых разных возрастов, от молодых до очень старых. Некоторые из них были худощавые, другие, наоборот, толстые. Казалось, они ничем не отличались от обычных людей, решивших провести день в горах. Их лица не выражали ничего, кроме легкого беспокойства, и в этих людях не было ничего примечательного. Ничего, за исключением того, что все они были оборотнями.

Когда Дерек забрал ее прошлой ночью из мотеля, Холли была уверена, что пришел ее конец. Но ее привели сюда, накормили завтраком, кофе и шоколадом, и сказали, что не причинят ей вреда, если она будет спокойно себя вести. Теперь она поняла, что нужна была как приманка для Малколма, чтобы заставить его вернуться к этим людям. Что бы не случилось, они всегда могли убить ее. Холли старалась об этом не думать.

Она решила бежать и попыталась осуществить свое решение вскоре после того, как Дерек привел ее сюда и оставил одну. Выбрав момент, когда, казалось, за ней никто не следил, Холли бросилась в сторону деревьев. Ей позволили пробежать по лесу около тридцати ярдов, после чего две женщины вошли в лес, легко догнали ее и вернули обратно. Эти люди с такой скоростью передвигались в зарослях, что нечего было и думать состязаться с ними. Теперь, после своей неудавшейся попытки убежать, Холли спокойно сидела, так же, как и все остальные, и ждала.

Он появился в полдень. Малколм шел прямо по тропинке, не собираясь прятаться. Окинув взглядом собравшихся людей, он увидел Холли. Ей показалось, что он выглядит немного уставшим, но повзрослевшим.

Малколм направился прямо к ней, но дорогу ему преградил Дерек.

– С женщиной все в порядке, – сказал он.

Малколм холодно посмотрел на него.

– Зачем ты привел ее сюда?

– Для того, чтобы ты пришел. Я пытался тебе объяснить, что ты принадлежишь нам, но ты заупрямился. Поэтому ничего больше не оставалось, как забрать сюда эту женщину.

– И теперь ты рассчитываешь удержать меня здесь?

– Я надеюсь, что ты останешься.

– А если я этого не сделаю?

Дерек поджал губы, превратив рот в тонкую полоску.

– Мне кажется, ты любишь эту женщину.

– Ты не посмеешь причинить ей вред.

– Ее судьба будет зависеть от твоего решения.

И тут заговорила Холли.

– Малколм, не позволяй ему уничтожить себя. Тебе можно помочь. Я в этом уверена.

Дерек с сожалением посмотрел на нее и снова обратился к Малколму.

– Ты же видишь, она не понимает, что представляет собой наша жизнь. Она не знает, что для нас нет другого пути, чем тот, который предназначен нам с рождения. И еще она не знает, что мы с ней можем сделать.

На щеках Малколма заиграли желваки.

– Но ты ведь это знаешь, мальчик, – продолжал Дерек. – Ты знаешь, но не хочешь себе в этом признаться.

– Мне сказали, что ты мой отец, – произнес Малколм.

На мгновение выражение лица Дерека изменилось.

– Да, это так, но сейчас это не имеет значения. Не жди какого-то особого обращения.

Стройный юноша и коренастый стареющий мужчина стояли лицом друг к другу. Наконец Малколм сказал:

– Если я останусь с тобой, ты отпустишь Холли?

– Я рад, что ты решил быть благоразумным.

– Ты мне не ответил.

Дерек нахмурился, в его зеленых глазах пылал огонь.

– Я не заключаю сделок со щенками.

Малколм потянул за воротник рубашки, как будто он внезапно стал ему тесен.

– Я хочу, чтобы ты отпустил ее.

– Ты хочешь? Ты... хочешь? Ты думаешь, для меня что-нибудь значит чье-либо желание, пусть даже самого дьявола? Ты любишь эту женщину, так? Может, ты будешь ее любить еще больше, если она станет одной из нас. Ты не думал об этом?

– Нет! – закричал Малколм.

Он сделал шаг вперед и пригнулся. На его руках под рубашкой заиграли мускулы. Он процедил сквозь зубы.

– Это ты виноват, что я ничего не знал о себе, кто я... и что я. Ты мой отец. Ты должен был мне все объяснить. А ты скрывал от меня правду.

– Я ждал, когда ты будешь готов к этому. Мы всегда так делали.

– Я был готов! Ты должен был мне все рассказать! – с громким треском на плечах Малколма разорвалась рубашка. – Я должен был знать. Кто я такой? Почему я такой? Как мне себя контролировать? Что может принести мне вред? Ты никогда не говорил о третьем способе, который может убить оборотня. Огонь, серебряная пуля, а что еще, отец? Холли и все остальные стояли молчаливым полукругом, следя за поединком. Зубы Малколма начали расти, вылезая из десен. Нос и рот вытянулись, превратив лицо в морду. Темная шерсть покрывала тело в то время, как он сбрасывал одежду.

– Глупец, – прорычал Дерек.

Он тоже сбросил одежду, и его тело начало менять свою форму. Шерсть, покрывающая тело Дерека, была рыжего цвета. Его лицо превратилось в волчью морду, на которой проступили шрамы прошлых сражений.

Когда он заговорил, его голос перешел в хриплый рев.

– О третьем способе, от которого мы можем умереть, никогда не говорили, потому что он самый страшный. Это одно из непростительных преступлений для нашего народа. Мы можем умереть от огня, как, ты помнишь, это и произошло в Драго. Нас можно убить серебряной пулей, о чем давным-давно узнали люди. А третий, самый страшный способ... это когда один оборотень убивает другого.

В среде остальных раздался тихий стон. Они отступили на шаг от отца и сына. В горле у Холли пересохло, пока она смотрела, как двое мужчин превращались в огромных и страшных зверей.

Впервые за все время у Малколма полностью произошло перевоплощение. Он оказался на голову выше своего отца, но Дерек был более сильным и более уверенным в себе. Они осторожно кружили вокруг друг друга.

Первым совершил нападение темный волк. Он с бешенством бросился на Дерека, но был остановлен ударом когтистой лапы. Он бросился снова, и снова Дерек отбросил его, нанеся сильный удар. Сын зарычал от боли и ярости, хотя отец был осторожен и сдерживал свою силу.

В течение часа битва продолжалась в том же духе, как она и началась. Малколм, более молодой и быстрый, время от времени наносил удары, но Дерек, более хитрый и опытный, отражал их, неоднократно заставляя его промахиваться. Атаки Малколма становились все более неуклюжими, а его раны делались более глубокими.

Холли нервно сжимала пальцы, наблюдая за ними. Однажды она видела, как сражались насмерть два шимпанзе. На них больно было смотреть. Это был один из опытов, проводимых над животными. Но то, что происходило сейчас, было намного страшнее. Это была не просто битва зверей, а сражение между отцом и сыном. И в этом сражении сын проигрывал.

Когда Малколм начал двигаться заметно медленней, Дерек перешел в атаку. Пустив в ход зубы и когти, он наносил жестокие раны. Один раз Малколм упал, и Дерек встал над ним, собираясь его прикончить, но затем отступил и, усмехнувшись, предложил ему подняться.

Как только Малколм встал, из всех его ран хлынула кровь. Не выдержав, Холли отвернулась и в тот же миг увидела, что из кустов на тропинку вышел человек, в котором она сразу же узнала Гевина Ремси. Холли побежала навстречу шерифу, не обращая внимания на остальных, следящих за ходом битвы.

Ремси в изумлении смотрел на двух зверей. Обняв Холли, он спросил с тревогой в голосе:

– С тобой все в порядке?

– Да, – только и смогла прошептать она.

Ремси не мог отвести взгляда от оборотней. Вынув револьвер, он направил его на них.

Холли, схватив его за запястье, опустила руку шерифа вниз.

– Не делай этого, – сказала она. – Один из них Малколм.

– Боже мой, – Ремси оглядел остальных, которые тоже заметили его. Обычные на вид люди, но в их глазах таилась угроза. – И все они...

– Да, – ответила Холли. – Возможно, тебе и удастся убить кого-нибудь из них, но остальные прикончат нас.

– Боже мой, – повторил Ремси.

Он убрал оружие, а остальные, отвернувшись от него, снова стали следить за битвой между их вожаком и самонадеянным юнцом, принявшим вызов.

Сражение продолжалось. Из тела Малколма были выдраны большие клочья темной шерсти. От выбитого зуба изо рта сочилась кровь. Одно ухо было почти оторвано. Исход битвы ни у кого не вызывал сомнений, казалось, еще немного и она закончится.

Внезапно Дерек прыгнул на Малколма. Смертоносные зубы старого волка впились в его грудь. Малколм упал, обливаясь кровью. Некоторое время Дерек, словно размышляя, стоял над своим поверженным сыном, затем щелкнул зубами и нагнулся, чтобы его прикончить.

Однако Малколм не собирался сдаваться. Собрав оставшиеся силы, он быстро перевернулся так, что когда Дерек бросился на него, его собственное горло оказалось в пасти Малколма.

Послышался приглушенный хруст костей, заставивший застыть от изумления всех окружающих. Сильное тело Дерека забилось, но зубы молодого волка все глубже погружались в него. Дерек издал предсмертный крик, и все закончилось. Челюсти сына медленно разжались. Его отец лежал молча и неподвижно. Шерсть обоих зверей была залита кровью. Малколм повернул свою израненную голову и посмотрел на Холли. Она бросилась к нему.

Ремси собрался было снова вынуть револьвер, но передумал. Холли упала на колени перед зверем, который до этого был мальчиком. Он положил свою огромную разодранную морду ей на руки и умер.

Холли со слезами на глазах гладила его голову, распутывая свалявшуюся шерсть. Затем она встала.

– Все кончено, Гевин, – произнесла она.

Он оглянулся на утес и нахмурился.

– А где остальные?

Холли посмотрела вслед за ним. Они остались вдвоем. Они и еще два мертвых зверя.

– Они, наверное, скрылись в лесу.

– Должны ли мы рассказать об этих оборотнях в городе? Или послать поисковую группу?

Она пристально посмотрела на него.

– А ты как думаешь?

– Нет, – сказал он, помолчав мгновение. – Они отпустили нас.

Она кивнула и сжала его руку.

– Нам лучше попытаться покинуть это место до наступления темноты, – сказал он. – Ты готова пуститься в обратный путь?

– Я готова, – сказала она.

Гевин обнял ее за талию, и они пошли вниз по тропинке. Где-то между холмами они услышали это в последний раз. Вой. Но они не обернулись.