Марыля Родович ещё ничего, хоть и босая, да и Карел Готт - приличный, элегантный певец, но "Роллинг Стоунз"! Смотреть страшно! Да и сама девочка совсем от рук отбилась. Старенькая бабуля, по-деревенски повязанная косынкой, всегда имела влияние на внучку и даже проводила с той разговоры по душам в периоды конфронтации с родителями. Но тут нашла коса на камень. "Ничего, видать, не поделаешь..." - Степанида Григорьевна отвернулась от раскрытого окна, чтобы не расстраиваться: принаряженная Анжела отправилась на "работу".
      ...Солнце пекло вовсю, четыре часа - самый кошмар, а в автобусе - все потные, злые, стоят впритык и ещё руки распускают. С такими Анжела не церемонилась: "Ой, ой! Кошелек из кармана тянут!" - вопила она во всю мощь, почувствовав чрезмерно заинтересованную ладонь на своем бедре. Граждане с позором изгоняли "вора" и грозились сдать в милицию.
      Обычно за Анжелой приезжал Саша. Он имел самый шикарный мотороллер в городе - красный, с блестящими никелевыми штуковинами и удобным "седлом" сзади. Носиться верхом в мини-юбке и в шлеме по извилистому шоссе вдоль моря и нашептывать Сашке нечто соблазнительное - лирические цитаты из песенок хотя бы - полный кайф!
      Сашка - первый парень на деревне, учился в девятом, когда впервые "заметил" Анжелу. Ей было, как и Джульетте, всего тринадцать, а школьный вечер по случаю Нового года ничем не хуже бала во дворце Монтекки. Под "водолазкой" из трикотажа с серебряным люрексом чуть подрагивали маленькие груди, а рыжие патлы взметались гривой - так самозабвенно и раскованно танцевать твист здесь больше никто не умел. "По переулкам бродит лето..." пел декабрьским вечером Эдуард Хиль, и Саша согласился с ним - Анжелка из 7 "Б" "единственная на свете королева красоты".
      Они стали неразлучны - самая видная пара в школе. А потом организовался ВИА "Радуга" и Анжела вышла в солистки... Конкурсы, призы, косяки поклонников и поклонниц... Многие, ох, как многие завидовали этой паре. Только ближайшая подружка и Саша знали, что Анжела сделала подпольный аборт - на кухне местной гинекологички аж за 50 рэ. Провалялась дома неделю с воспалением, притворяясь гриппозной, и вернулась к прежней жизни предстояли экзамены на аттестат зрелости.
      Заметив охлаждение, Саша подумал, что Анжела всерьез погрузилась в школьные проблемы. Но аттестат был получен, а прежняя страсть к пылкому Ромео не возвращалась.
      - Ты же говорила, как только кончишь школу, подадим заявление... бубнил Саша, поглядывая в зеленые глаза, затуманенные совершенно непонятной ему мечтательностью.
      - Куда торопиться?.. - Она уже не поддерживала дискуссии о свадьбе, совместной жизни, планах прославиться и перебраться в большой город.
      - Но надо же по-человечески... Мы же любим друг друга... А если снова будет ребенок?..
      - Ребенка не будет. Пока. Пока я не решу, что он мне, лично мне, очень нужен... Не волнуйся, это случится не скоро...
      Анжела и сама толком не понимала, что с ней произошло. Но ощущение было такое, будто все нутро перевернулось и вроде сама не своя стала. Лежа на кухонном пластиковом столе акушерки, она кусала губы, смотрела на пыльную лампу в матовом абажуре с цветочками и старалась не думать о том, что сейчас в боли и крови погибает её ребенок. Потом тоже старалась не думать о своей убогой конуре с плакатами на стенах, о квартире "образцового содержания", где прошла жизнь её родителей, о всем нищенском, жалком, безнадежном существовании с бесконечным пересчитыванием копеек, экономией, мечтами о паре импортных босоножек... О том, что не овраг разделяет курортников и обслугу, а пропасть. Необходимо ухитриться перемахнуть через нее, стиснув зубы и крепко зажмурив глаза. С тех пор стало как бы две Анжелики Градовой - одна бездумно плыла по течению, другая - злющая, отчаянная, изо всех сил старалась из предназначенного ей судьбой заколдованного круга выбраться.
      Что хотела рыжая девчонка в алой маечке и узких брюках из черного кожзаменителя, когда драла глотку перед комиссией, отбирающей кандидатур на конкурс "Молодые таланты"?
      "Ты - я, он, она - Вместе дружная страна..."
      "Соловьи, соловьи, не будите солдат..."
      В жюри плакали. Секретарь обкома партии Р. Паламарчук что-то шепнул председателю - прибывшему из Москвы знаменитому композитору, тот согласно закивал.
      Лауреатов оказалась целая куча, но Анжела получила первое место: "зеленую улицу" на российский, потом, наверно, и на Всесоюзный конкурс. А там - подмостки профессиональной эстрады, поездки за рубеж, записи...
      На следующий вечер счастливую победительницу пригласил на "собеседование" Паламарчук и попросил называть его просто Робертом. Встреча состоялась на пустой загородной даче.
      Сантиментов Роберт разводить не собирался. Заправившись армянским коньячком, объяснил, что девушка произвела на него лично позитивное впечатление. Что он и впредь берется опекать молодое дарование, вступив с ним в тесные дружеские отношения. Босс никак не ожидал, что схлопочет по физиономии и коленом в живот, когда попытался завалить певичку на широкий диван.
      Перспектива конкурсов и покорения эстрады сама собой как-то затуманилась. "Радуга" подхалтуривала по рсторанам, а в межсезонье играла на вечерах отдыха в санаториях.
      Где-то в конце февраля, завершая танцевальную программу в совминовской здравнице оптимистической песней "Мы желаем счастья вам, счастья в этом мире большом...", Анжела увидела среди стоящих у самой клубной сцены мужчин знакомое лицо. Паламарчук, круто исчезнувший из её жизни пять месяцев назад, дружески улыбался. Он познакомил участников ансамбля и солистку с московскими друзьями, видать, чинами довольно высокими. Супруги пригласили музыкантов к себе на чай в люкс. Все любезно отказались, но Роберт значительно сдал локоть Анжелы и она осталась.
      Москвичи - две семейные пары, оказались людьми общительными, симпатичными. Угостив девушку бутербродами с икрой и красной рыбой под "посольскую" водочку, начали петь хорошие песни. "Вышел в степь донецкую парень молодой", "Какимты был, таким и остался", "Ты ждешь, Лизавета..." Анжела с душой вела основную мелодию. Вечером все остались довольны.
      Паламарчук подвез девушку домой в служебной "Волге".
      - Ты бы хоть о родителях подумала. О своем таланте, - сокрушенно начал он, остановив машину в темном переулке. - С людьми надо уметь ладить. И за свое место в жизни надо бороться.
      - Я борюсь, - без энтузиазма заверила Анжела.
      - Не заметно.
      Через неделю "Радуга" получила рекомендацию для работы в летний сезон в международном лагере "Спутник". Назначение отпраздновали в узком кругу Роберт привез девушку в номер уютного пансионата, где были и сауна с самоварчиком, и зеркальный шифоньер в спальне, а народу, наоборот - никого. "Ночь любви" Анжела провела, как Павка Корчагин комсомольское собрание "со стиснутыми зубами".
      Неплохой, в сущности, мужик был этот Робертик, масштабный, с размахом, но на вид противный и не того душевного калибра. "Ничего, привыкну", внушала себе Анжела. В мае Паламарчук уехал на какие-то зональные партсовещания, а "Радуга" начала выступления в "Спутнике". Увидев в непосредственной близости молодежь дружеских стран, Анжела поняла - здесь и следует искать свою судьбу. Подкадрить какого-нибудь гэдээрешника и слинять из города, решив тем самым все проблемы. Саша измучил её ревностью и притязаниями на "святую любовь", перспектива романа с Робертом вызывала ужас.
      "Чем скорее, тем лучше", - решила Анжела, приглядываясь к июльскому заезду.
      Восторженных глаз, устремленных на солистку ансамбля, было совсем немало. Но стоющих кандидатур оказалось всего три. Самая легкая добыча, но не слишком привлекательная - очкастый шахматист. Закомплексованный еврейчик, может даже ещё девственник. То краснеет, то бледнеет, ручки дрожат, потеют, как только рядом особа женского пола в купальнике появится. На пляже загорает в рубашке и шортах. Уныло ходит за болгарской красоткой и её приятельницей - министерской дочкой. Зато - москвич, чемпион и вроде жуткая знаменитость в своих, естественно, кругах. Немец Пауль - толстый белобрысый весельчак, а глаза острые, как у шпиона. Большой начальник берлинского комсомола или , как он у них там называется. Хоть сейчас в постель затащит. Но ведь такого под брачную статью не подведешь, очень уж изловчиться надо.
      Сидя на топчане в своем дощатом "замке", Анжела расматривала себя в зеркало. Мордочка хорошенькая, лет 5-10 можно будет под девочку шарить. Двадцатник - ещё не осень, самый момент для активных действий. Не ждать же, пока другие все самое ценное расхватают. Вот болгарин-фотограф жутко привлекательный, так, вроде, на министерскую дочку запал. Тоже неплохо в ситуации ориентируется. Но и к Анжеле на всякий случай прикалывается, портрет обещал сделать...А почему бы и нет? Удивительно, откуда у таких родителей дочка-куколка? Ну прямо Мишель Мерсье, что в "Анжелике" снималась. От имени, наверно, и внешность образовалась. Да и фильм вовремя подоспел - даже в горое её теперь так и называют - Маркиза ангелов...
      Анжела спустила бретельки сарафана, любуясь ровным бронзовым загаром. Этот загар - предмет зависти приезжих, сейчас, кажется, вовсе ни к чему. Смуглые всегда белокожих любят... Она задумалась о центральном персонаже своих грез - "султане", проживающем на гостевой вилле. О нем говорили разное. Мол, сын миллионера из какого-то арабского государства, два года учился в Кембридже. Потом государство стало на путь социалистического развития, а отец парня - ихний президент, стал каким-то большим бугром. Послал сына в Москву в университет учиться. А тот все никак не может свои буржуазные замашки оставить - прислугу держит под видом советников или инструкторов, европейскими нормами жизни пренебрегает. Зачем, спрашивается, приехал? Силком что-ли тянули? Живет отшельником, ни с кем особо не контачит. И прибыл не в заезд, а на две недели раньше - в самом расцвете мая.
      Анжела провела короткую разведку - в тихий час предвечернего отдыха забралась в укромный уголок парка, окружавшего виллу. Здесь и вправду было чудесно, прямо из какого-то зарубежного фильма. Двухэтажный коттедж с черепичной крышей и балконами из темного дерева. На балконах - зонтики и полосатые шезлонги, у подъезда чугунные фонари! Дорожки посыпаны розовым гравием, в пронизанных солнцем кронах деревьев щебечут птицы, кусты "райского бульдонежа" обвешаны огромными и круглыми, как апельсины, белыми соцветиями.
      Анжела оделась продуманно-скромно. Длинный в пол сарафан из легкой индийской ткани изумрудных тонов оттенял зелень глаз и медный блеск распущенных по спине и плечам кудрей, в глубоких разрезах появлялись на обозрение крепкие стройные ноги. В руках у Анжелы была нотная тетрадь.
      Она всегда разучивала песни и даже бренчала на фоно по слуху, и в нотной грамоте разбиралась слабо, хотя Саша, окончивший музыкальную школу, настаивал на "обязательном уровне" профессионализма солистки ансамбля. Будет профессионализм и учеба будет. Только прежде надо выбраться на соответствующий потребностям эстрадной звезды уровень. Что ни говори, но для очаровательной юной особы более короткий путь к лаврам пролегает через сердце влиятельного мужчины, а не через консерваторию.
      Выбрав место, хорошо просматриваемое с балкона виллы, Анжела присела на разогретый камень, живописно изогнувшись, и углубилась в разучивание мелодий. Потом начала напевать, выбрав песни из репертуара Жанны Бичевской. Наверно, надо было обратиться к американскому репертуару. Анжела вздрогнула - рядом, неслышно появившись из-за кустов, стоял человек в светлом одеянии. Он слегка поклонился и сказал на плохом, но вполне понятном русском языке: "Товарищ Мухаммед Али сейчас спит. Вам лучше, мисс, петь в другом месте". Пухлые губы изогнулись в любезной улыбке. Анжелу окатила горячая волна негодования. Она вскочила:
      - Это территория лагеря! Здесь вы в гостях, а не у себя дома.
      Певучая тирада спокойного мягкого баритона, донесшаяся с балкона, прервала спор. Там у дубовых перил стоял стройный спортивный парень в белых шортах. Больше на нем ничего не было.
      - Извините, девушка, - обратился он к Анжеле. - Ждите, пожалуйста, один момент. - Через пару минут, натягивая на ходу футболку, он появился перед Анжелой. - Вы имеете хороший голос. Я слушал каждый вечер...
      - Но я впервые репетировала здесь... Здесь так тихо и никто не мешает. - Она сразу оценила привлекательность смуглого лица и барственную надменность, сочетающуюся с приветливостью.
      - Я слушал песни, когда ты пела там, в дансинге. Сюда приходят все звуки... - Он смотрел на неё очень значительно. - Меня зовут Мухаммед Али-Шах.
      - Меня Анжела. - Она заколебалась, предложить ли шаху руку.
      - Шах - это имя. Мой отец министр. Я изучаю международное право... Не желает ли Анжела стать моей гостьей? Я имею хорошие музыкальные записи и прекрасный кофе.
      - Кофе?
      - Мусульмане не пьют вино. Но очень любят красивых девушек.
      Последнее заявление не понравилось Анжеле. Если она рассчитывает на серьезное продолжительное знакомство, то должа проявить себя чрезвычайно гордой девушкой.
      - А русские девушки не ходят пить кофе в дом к мужчине, которого плохо знают. - Она свысока глянула на неподвижно стоящего слугу. Тот превратился в статую, опустив голову и ничем не проявляя своего присутствия.
      - Я живу не один и это не мой дом. Я здесь гость и ты гость. Мы хотим слушать хорошую музыку. Это плохо? - Его глаза насмешливо щурились. Анжела сообразила, то московские студентки уже, наверняка, успели растолковать арабу все отступления от морального кодекса строителей коммунизма.
      - Спасибо... А если я приду вечером после выступления, с моим другом? - Анжела мгновенно решила разыграть наивность и, конечно же, не брать к арабу Сашу. - Это руководитель нашего ансамбля. Он хорошо разбирается в музыке.
      Шах не скрыл разочарования, но согласно кивнул:
      - Хорошая идея, мисс... Я буду ждать.
      Когда танцы закончились и музыканты начали собирать инструменты, Анжела подхватила на плечо большую лаковую сумку и небрежно бросила Саше:
      - Меня не жди. Приглашена в гости. Домой доберусь сама.
      - Чего-чего? - губы Саши побелели от нахлынувшего негодования. - Это к кому же? - Он схватил её за руку.
      - Пусти. Не купленная. Мы - коллеги, партнеры - и все. У меня своя жизнь... - выдернув руку, она зализала ссадину на запястье, оставленную ногтем Саши. - Дикарь... Я хотела тебя с собой взять, но он сказал, что компания сугубо избранная.
      - Кто он?!
      - Шейх этот. Приглашает современные записи послушать.
      - Идиотка! - Схватившись за голову, Саша метался по сцене. Он даже не замечал, что топчется по шнурам электроинструментов, мешая Витьке упаковаться. - Думаешь, они на русских женятся?
      - Почему бы нет? Катька Марцевич мужа в Патрисе Лумумбе нашла.
      - Так там же Африка! Дикари! Им нашу девку подкадрить, все равно что тебе за француза выскочить. А этот... этот хмырь чернокожий... Нет, я все же разобью его наглую морду в этом бабьем платке...
      - Он одевается нормально, когда дома...
      - Ага! Так ты уже проверила! - заорал Самгин, наступая на девушку с плохими намерениями. В городе он слыл драчуном.
      Успев залепить ревнивцу звонкую пощечину, Анжела скрылась в кустах. В гости она не пошла - не то настроение.
      На следующий день Мухаммед остановил её в аллее парка. Анжела брела на пляж, все ещё переживая вчерашнюю неудачу. На ветру развевался коротенький, не застегнутый полосатый халатик, удачно сочетавшийся с сине-белым раздельным купальником.
      - Здравствуйте, мисс Анжела. Не хорошо забывать обещания. Вы испортили мне вечер. - Он говорил строго, как школьный учитель, и выглядел очень странно в черных пластиковых очках и своем арабском балахоне.
      - Прошу прощения... Вчера... я хотела... У меня болела голова... Анжела почувствовала себя провинившейся девчонкой.
      - Обманывать нельзя. Твоя вина потому есть ещё больше.
      Внезапно вспыхнув, Анжела строптиво вскинула голову и шагнула к нему:
      - А скажите, господин Шах, мы с другом поспорили, - арабы могут жениться на советских девушках?
      - Эта тема должна обсуждаться в другой ситуации. - Он, кажется, не понял насмешки. Сняв очки, явил взгляду девушки огромные, черные, со сверкающими белками глаза в соблазнительных мохнатых ресницах. И снова Анжела почувствовала, что по части женского пола иностранец большой специалист.
      - Приходи, если захочешь обсудить брачный кодекс. Я же хочу стать юристом. - Он даже не улыбнулся. Махнул рукой поджидавшему в десяти шагах "компаньону" и величественно удалился по тенистой, усыпанной цветами розовой мимозы аллее.
      ... - Чего грустим, лапушка? - В Анжелу полетел шарик пинг-понга. Антон Евсеевич Сергачев - главный инструктор лагеря по спортивной работе стоял против двух крепеньких чехов. - Извините, ребята. У меня дело. Подбросив в воздух ракетку с вывертом, он поймал её левой рукой и небрежно кинул на стол, успев сделать классную подачу.
      - Здрасьте, Антон Евсеич. - Анжела села рядом с тренером на деревянную, выкрашенную всеми цветами радуги скамейку. За спиной покачивали ветками усыпанные цветами кусты рододендрона, в лицо дул ветер с моря, донося мелкую соленую пыль.
      - Слушай, я тебя предупредить хотел. По-соседски. - Сергачев проживал в одном доме с Градовыми. - За тобой Пауль прикадрился, так ты отшей.
      - Пауль, немец толстый? - Искренне удивилась Анжела. - Этот за всеми юбками бегает.
      - И пусть резвится. А ты в стороне. Стукач он... - Серые глаза Антона Сергачева тоскливо оглядели горизонт. - Вчера со мной под пивко по душам ля-ля... а сегодня Юрий на ковер вызвал: ты, говорит, не лояльно высказался по отношению к руководству страны.
      - Да ну?! Спасибо, что сказали... - Она никак не могла перейти с соседом на "ты", поскольку звала стройного спортсмена "дядя Антон" лет с пяти, с тех пор, как он дал ей порулить настоящим автомобилем, посадив к себе на колени.
      Автомобиль собрал из старья отец Анжелы, а юный Антоша Сергачев носился на нем по всему городу. Когда появился фильм "Всадник без головы", всем стало ясно, что синеглазый красавец - вылитый Олег Видов. Он нравился девчонкам и зрелым дамам. Женился сразу после армии и уже имел двух детей младших школьников. Так что для Анжелы он остался "дядей", хотя сохранил спортивную гибкость поджарого тела, синеву прищуренных глаз. Антон не носил темных очков и от этого получил массу мелких лучистых морщинок, а волосы у него летом выгорали до льняной белизны.
      - Дядя Антон, а мусульмане на русских женятся?
      - Предложение наш султан сделал?
      - Не такое, как надо, - потупилась Анжела. - А в принципе?
      - В принципе, девочка, все возможно. Абсолютно все. Вон видишь, на водных болгарская красотуля несется? А Лара Решетова с фотографом бурно дискутирует. И ведь не замечают, сукины дети, что рядом шахматист толчется. Головастый, между прочим, парень. Пригляделась бы ты к нему лучше. Знаешь, умелая женщина из любого мужика может Наполеона сделать. Если у него, конечно, вот тут, - он постучал по виску пальцем, - извилины шуршат.
      - Не вдохновляет, - покачала головой Анжела. - Вы ж, наверно, о празднике Нептуна поговорить хотели? Прошлый - то, майский, прошел, слыхала, без обычного блеска.
      - Скучный заезд был. Директор в Москву уехал... Ну, естественно, упились и разгулялись.
      - Теперь грандиозные планы. Юрий Кузьмич сказал, что прямо над баром помост сделают. Мы на нем будем петь, после того, как вы из волн появитесь.
      - Хочет шеф выпендриться. Гости, вроде, важные ожидаются. А у нас катер барахлит, лыжа у меня клееная-переклееная...
      - Да вы и на пятке по воде проедете! - Засмеялась Анжела. - Наши отдыхающие все меня про вас расспрашивают, очень интересуются. Говорят, "ходячий Голливуд". А я прямо их кипятком ошпариваю: "Двое детей и жену обожает".
      - Молоток, лапуся! - Он чуть прижал кончик носа Анжелы. - Что не гудишь-то? Раньше гудела.
      - Би-и-п! - Пискнула Анжела. Сергачев вздохнул. - Идет время, девочка, ох, как идет...
      До праздника Нептуна оставалось всего три дня.
      *Глава 4
      И вот долгожданный день наступил. С утра боялись за погоду - небо хмурилось, над холмами собралась армия тяжеловатых туч, грозя захватить беззаботно-голубой небосвод над морем. Местные жители знали - такие набеги облаков со стороны континента зачастую оказывались безрезультатными. Вот если облака наползут с моря и закачаются отголоском далекого шторма пологие редкие волны, жди настоящей непогоды с дождем и ветром.
      - Черт! - Сидя на катере, Антон Сергачев прилаживал облачение царя морской стихии - латунную корону с резинкой под подбородком и непромокаемую мантию из золотого шуршащего пластика. Катер подбрасывало. Если волны зачастят, завернутся барашки в порывах резкого ветра, с шиком выкатить на гальку будет непросто. - Сделаешь пробный заход, Паш, - крикнул Сергачев сидевшему за рулем парню и сжал в левой руке трезубец. - Хорошо, хоть эту хреновину выкрасили, а то с плавок вся "чешуя" так и сыпется.
      - Да нашим девочкам все равно, что у тебя на плавках. Их больше интересует, что под ними. Ты бы уж голышом к ним выкатил. Глянь, на берегу как на Красной площади во время парада. И "мавзолей" едва не ломится. Павел пронесся вдоль "спутниковского" пляжа.
      Сергачев не слышал, он стоял на сидении, гордо потрясая трезубцем. Потом уселся и, чертыхаясь, достал починенную кое-как монолыжу.
      На пляже гремел оркестр. Из динамиков лился бодрый марш Дунаевского, под который идут по Москве праздничные колонны в кинофильме "Весна". На помосте, возвышающемся за крышей бара, в полной готовности стоял ансамбль "Радуга" - все в парчовых серебряных костюмах. Расположенная чуть ниже трибуна для гостей, образованная рядом сплошь сдвинутых кресел и чайных столиков - тоже не пустовала. Здесь уже сидели человек восемь солидных товарищей, одетых по-летнему, но без излишней распущенности: мужчины в сорочках с коротким рукавом и галстуках, две полные дамы из горкома и исполкома - в кримпленовых платьях строгой расцветки.
      Все остальные, толпящиеся, вопящие, жующие, орущие, валяющиеся на лежаках - тихий ужас. Полуголые, обвешанные кое-как пальмовыми листьями, простынями, полотенцами и, наверняка, что-то уже принявшие на грудь, полные серьезных намерений превратить культурное мероприятие в разнузданную гулянку. Начальственные взгляды стыдливо избегали толпу. Распоясались бы так свои, отечественные недоумки, на них управу бы быстро нашли. А здесь дело тонкое: изображая либерализм и терпимость к молодежным настроениям, суметь удержать их в рамках благопристойности.
      Команде "чертей" и "русалок" из состава собственных служащих пищеблока и спорткомплекса предстояло справиться с серьезной задачей. Они, конечно, станут бузить, создавая видимость бешеного карнавала, но сумеют приглушить нежелательные эксцессы. На пляже уже приготовлены две огромные бочки с грязью (глину комсомольские вожаки размешивали с водой всю ночь) и ящики "игристого". Имеются и две колоды пластиковых бутафорных карт - ими "черти" и "пираты" будут играть на животах плененных дам.
      Юрий Кузьмич Овсеенко объяснил традиции праздника прибывшему с Паламарчуком иностранцу. Американский коммунист оказался белым, достаточно зрелым крепышом, проявившим интерес к происходящему. Он даже кое-что кумекал по-русски, восполняя недостаток понимания жестами и эмоциональными выкриками "Вери вел! Хрошье!"
      - Господин Гудвин, позвольте познакомить вас с гостьей из солнечной Болгарии. Королева красоты этого года. - Сообразительный Овсеенко счел такое знакомство взаимовыгодным. Пусть американцы знают, что и в соцлагере проводятся конкурсы на лучшую девушку. А уж сама девушка даст ихним десять очков форы.
      Снежина, конечно, имела эффектные тряпочки на случай бального торжества. Может, её костюм что-то и означал, но ясно одно - королева и есть королева. Золотое узкое платье до полу из обтягивающего трикотажа. Сверкающая корона на высоко поднятых смоляных кудрях и килограмм бижутерии - даже на щиколотках. Рядом, с маленькой камерой на боку, маячил фотограф. Гудвин мастерски поцеловал руку девушки и усадил её рядом. Беседа перешла на оживленный английский.
      Овсеенко в облегчением вздохнул. Теперь он мог сосредоточиться на Паламарчуке, с которым давно мечтал перевести отношения на дружескую ногу. Случай улыбался - празднество и ужин в тесном кругу способствовали сближению. Но Роберт Степанович выглядел несколько рассеянным, осматривая пляжи и пеструю толпу молодежи.
      - Хорошо подготовились, - одобрил он подсевшего рядом директора. - Но почему не играет "Радуга"? Солистка заболела?
      - Да тут Градова, тут! Хорошие ребята, ваши выдвиженцы. На высоком уровне культмероприятия держат. А солистка должна появится в самый торжественный момент. Эта девушка, как вы знаете, - наш местный цветок. Думаю, если конкурсы вроде болгар затеем, может претендовать на титул.
      - Пока распоряжений нет. Возможно, будут проводится соревнования под лозунгом "Мисс Море", из контингента отдыхающих. У вас ведь отдыхает Лара Решетова?
      - Отличная девушка! Потрясающая идея! - Директор напрягся.
      Из динамиков грянул марш из кинофильма "Цирк", катер, сделав разворот, рванул к берегу, за ним, перескакивая с волны на волну несся сам Нептун! Развевалась на ветру мантия, сверкали в лучах проглянувшего сквозь тучи солнца корона и победно вздетый трезубец. Сергачев ухитрился держаться за трос одной правой рукой, а стоял не хуже, чем отлитая из бронзы статуя на мраморном постаменте. Не дрогнув, перескочил прибрежные барашки и выехал в сопровождении восторженного визга толпы на облизанную волной гальку. По обе стороны Владыки морей выросла свита, оттесняя толпу и обеспечивая проход Нептуна к центральной трибуне. Здесь, у микрофона, в наступившей тишине Нептун громким голосом оповестил начало своего праздника и призвал подданных к подчинению. Русалки и черти отвечали стихотворными репризами, все выглядело весьма эффектно. Затем Нептун пожелал выбрать Королеву, для чего оглядел толпу и объявил конкурс. Владыке морей поднесли трон. Ансамбль "Радуга" врезал по инструментам. Загремела популярная "западническая" песенка из кинофильма "Человек-амфибия".
      - "Эй, моряк, ты слишком много плавал..." - вопила с подвыванием прильнувшая к микрофону Анжела. Она постаралась выглядеть ярко, вырядившись то ли в портовую шлюху, то ли в звезду капиталистического шоу-бизнеса. Бюстгальтер, усыпанный блестками, обтянутые в бедрах и сильно расклешенные книзу брюки из красно-серебряной тафты. Рыжий хвост подвязан развевающимся на ветру, как языки пламени, нейлоновым шарфом - тоже вызывающе блестящим и ярким.
      Юрий Кузьмич уже собрался отпустить по поводу солистки критическое замечание, но заметил взгляд Паламарчука, загоревшийся горячим интересом.
      После бурных оваций, завершивших выступление Градовой, "русалки" вывели на сцену Снежину. Отпираясь и хохоча, та все же взяла микрофон и пошептавшись с музыкантами, спела куплет популярной песенки из репертуара Лилли Ивановой. Чтобы не испытывать терпение рвущихся к действию зрителей, Нептун торжественно взял Снежину за руку и объявил Королевой праздника. Здесь наступила очередь "чертей", должных окунать в бочки с грязью всех "неверных" - боящихся морской стихии. Девушки с визгом разбегались, парни же, наоборот, желали быть вымазанными, чтобы потом гоняться за другими, заключая их в глинистые объятия.
      Пламен снимал бурный разгул. Лара держалась рядом, делая вид, что помогает фотографу. Ей вовсе не хотелось оказаться вымазанной - на туалет ушло два часа. Коротенькое платье из крупного белого гипюра на атласном чехле шилось для выпускного вечера. При участии Снежины Лара перерезала его пополам маникюрными ножницами и оторвала подкладку. Гипюровый лиф, голый живот и кусок кружев на бедрах выглядели, конечно, очень вульгарно, но и соблазнительно. "Мама не одобрила бы", - решила девушка, оглядев законченный туалет "рабыни", дополненный белой "паранджой" из чьей-то фаты, найденной в клубном реквизите, и сандалиями с перекрещивающимися ремешками до самых колен из чемодана Снежины. А уж косметики, цветов, жемчуга! Хватило бы на десятерых.
      Увидав девушку, Пламен остолбенел. Он сам остался в узких выгоревших джинсах, пообещав к разгару карнавала накинуть белый хитон из простыни и перевязать жгутом покрывало на голове - то ли пародия на местного "шейха", то ли и впрямь, сказочный работорговец.
      До начала праздника, пока не спряталось солнце, он увлек Лару на пустынную часть дикого пляжа. Сюда можно было проникнуть сквозь дыру в металлической сетке, отделявшей владения "Спутника". Здесь не было аккуратно насыпанной круглой галечки, лежаков и шезлонгов. Зато какие живописные валуны! Как светятся желтым кусты дрока, растущие на крутом берегу! И никого - только море и солнце. Позируя в своем белом одеянии, в облаке струящейся по ветру фаты, Лара испытывала странное чувство объектив словно целовал её. Когда Пламен подошел, чтобы поправить сбившуюся легкую ткань и разметанные пряди соломенных волос, его смуглая рука задержалась на плече Лары. Смешливые глаза стали серьезными, яркие, красиво очерченные губы приблизились... Девушка закрыла глаза и подалась им навстречу...
      - Эй, так нельзя... Мне надо работать. Я совсем потерял свою голову... - Парень оторвался от Лары. - Там уже, наверно, все началось.
      - Останемся... - робко предложила девушка.
      - Если ты захочешь, я останусь с тобой навсегда. - Он подал ей руку, поднимая с камня. - А сейчас - надо идти.
      ... Лара плохо осознавала, что происходит - эта гремящая музыка, Нептун, важные гости, вымазанные грязью "черти". Недотрогу Решетову переполнял восторг свершившегося. Да, это лето стало её летом!.. Она нашла Его! Вот, оказывается, как выглядит настоящее счастье... "Черти" не трогали Лару Решетову, они прекрасно понимали, с кем и как можно шутить. Но одна оплошность слугами Нептуна все же была допущена.
      - О, смотри, смотри! - Пламен прицелил объектив. В бочку с грязью черти заталкивали слабо сопротивляющегося долговязого парня, одетого с официальной строгостью.
      - Это же Зиновий... Бедняга! - Лара расхохоталась.
      - Отпустите его! - вступился за шахматиста начальственный голос директора. И тут же обратился к девушке. - Ларочка, я тебя ищу. Скажи пару слов участникам праздника. На танцплощадке сейчас начнется торжественная часть, совсем коротенькая, под лозунгом "Песню дружбы запевает молодежь". Пожалуйста, не отказывайся, у тебя получается неформально и от души.