Орион (№5) - Орион среди звезд

За неимением других срочных дел, я направился к тому месту, где двое солдат делали сержанту переливание крови.

– Поздравляю, Манфред, – произнес я вместо приветствия, – с этой минуты вы лейтенант.

– Благодарю вас, сэр, но у меня нет никакого желания становиться офицером. Кроме того, осмелюсь доложить, что у меня нет специального образования.

– Не имеет значения, – успокоил я его. – Вы лейтенант и останетесь им до тех пор, пока либо не последуете за своим предшественником, либо я не сочту, что вы не способны к выполнению своих прямых обязанностей. Не сомневаюсь, что вы будете вести себя как и положено офицеру, а за адекватное поведение ваших подчиненных я готов поручиться прямо сейчас.

– Слушаюсь, сэр, – пробормотал он, явно недовольный неожиданным повышением по службе.

– Сколько ещё времени займет у вас эта операция? – обратился я к стоявшей рядом со мной женщине.

Она бросила быстрый взгляд на датчики переносной установки.

– Максимум минут десять, сэр.

– Лейтенант Манфред, через пятнадцать минут я жду вас в моей палатке, и мы обсудим неотложные дела.

– Слушаюсь, сэр, – повторил он неохотно.

Все присутствующие едва смогли скрыть улыбки…

Обстановка последовавшего за нашим разговором совещания произвела на всех угнетающее впечатление.

Манфред, обмотанный бинтами с ног до головы» походил скорее на мумию, чем на бравого солдата, только что произведенного в офицерский ранг.

Фреда, по причине своего ранения, сидела в неестественной позе, неловко вытянув перед собой закованные в гипс ноги.

Даже Куин, не получивший ни царапины, чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Боюсь, что и мой внешний вид оставлял желать лучшего.

– Какое у нас положение с амуницией и продовольствием? – открывая совещание, задал я первый вопрос Куину.

– Не лучшее, сэр. Практически все наши запасы уничтожены скорписами. Максимум, на что мы можем рассчитывать, это на трехдневный запас продуктов. Еще хуже обстоят дела с энергетическим обеспечением и медикаментами. Здесь мы практически уже сейчас находимся на голодном пайке. Мы также остро нуждаемся в регенерационных препаратах, перевязочных материалах, новых палатках и, естественно, в боеприпасах…

– Достаточно, – остановил я его. – Картина ясна. Вы сэкономили бы немало времени, лейтенант, просто объявив, что у нас ничего нет.

– Когда мы можем ожидать прибытия ближайшего Транспорта с медикаментами? – спросила Фреда.

– Транспорта не будет, – отрезал я.

– Что вы имеете в виду? – удивилась она. – Всех тяжелораненых необходимо немедленно эвакуировать на базу.

– Наш флот вынужден был отступить под давлением превосходящих сил противника, – начал объяснять я, ненавидя себя за подчеркнуто официальный тон.

– Они бежали, – ахнул Куин, не имея сил скрыть охвативший его страх. – Чертовы ублюдки бросили нас.

– Можете считать, что и так, – сухо подтвердил я. – Ясно одно: в настоящее время мы можем рассчитывать только на себя.

Им потребовалось несколько секунд, чтобы переварить полученную информацию. Фреда и Куин обменялись тревожными взглядами.

– Проклятые трусы, – простонал Куин.

Фреда бросила меланхоличный взгляд на свои закованные в гипс ноги.

– Я никогда не доверяла этим молодчикам, – призналась она.

Манфред ограничился простым кивком, подтверждающим печальную сентенцию своего товарища.

Кажется, впервые я обратил внимание на то, насколько мало он был похож на своих более молодых коллег. Черты его лица были куда грубее. Крючковатый нос, карие глаза, темные волосы. Даже кожа его казалась более смуглой, чем у большинства его однополчан.

– Нам всем суждено умереть здесь, – прошептал Куин, в голосе которого отчетливо угадывались панические нотки.

Манфред презрительно улыбнулся:

– Невелика разница. Даже если бы флот оставался на орбите, максимум, на что мы могли бы рассчитывать, так это на криогенную камеру.

Куин недоуменно уставился на него.

– Но из криогенной камеры выходят рано или поздно.

– Конечно, – равнодушно согласился лейтенант, – но только тогда, когда командованию снова потребуются наши жизни.

– Это слова изменника.

– Прекратить перепалку, – оборвал я обоих, – и чтобы я ничего похожего больше не слышал… даже от новоиспеченных офицеров, добавил я, поворачиваясь к Манфреду.

– Сожалею, сэр, – отчеканил он, демонстративно игнорируя своего оппонента.

– Так или иначе, но мы обречены, – снова вступила в разговор Фреда. – В лучшем случае, у нас в запасе всего несколько дней.

– Вы забываете о базе скорписов, – возразил я, – у них-то более чем достаточно и провизии, и амуниции.

– Вы предлагаете совершить рейд на базу противника? Но это самоубийство! – всплеснул руками Куин.

– Вы предпочитаете смерть от голода? – поинтересовался я, даже не пытаясь скрыть своей иронии.

– Сэр, в принципе я полностью согласен с вами, – поддержал меня Манфред, – но, к сожалению, база скорписов находится на значительном удалении от нашего лагеря. В нашем же распоряжении максимум неделя, даже если с сегодняшнего дня мы урежем рацион вдвое. Как мы доберемся до них, а если и доберемся, хватит ли у нас сил сражаться?

– Попробуем просуществовать за счет местных ресурсов, – усмехнулся я. – Даже наша разведка не способна все время попадать пальцем в небо, а по её сведениям, местные овощи и животные вполне пригодны в пищу. Во всяком случае, некоторые из них.

– Как поступим с ранеными? – спросила Фреда. – Многие из них не способны передвигаться самостоятельно.

– Раненых возьмем с собой. Попробуем использовать для их транспортировки наши спускающие аппараты. В противном случае все они обречены на смерть либо от голода, либо от рук скорписов. Не сомневаюсь, Что наши противники не успокоятся, пока не уничтожат приемной камеры.

– Зачем она им? Раз флота уже нет на орбите, камера утратила всякое значение.

– Только временно, – возразил я. – Рано или поздно командованию придется направить на Лунгу новую эскадру, и скорписы не хуже нас с вами понимают это. Их задача остается прежней – любыми средствами уничтожить приемник.

– Если я вас правильно поняла, вы предлагаете нам пересечь без малого половину планеты и атаковать скорписов в их собственной цитадели? – переспросила Фреда, не веря своим ушам. – Но это – безумие!

– Оставаясь в лагере, мы заранее обрекаем себя. Я предпочитаю, чтобы скорписам было неизвестно наше местонахождение.

Куин безнадежно покачал головой.

– Что нам это дает? Мы все равно обречены, так или иначе.

– И вы ещё обвиняете других в измене, – произнес я с отвращением.

Неожиданное автоматическое включение противоракетных лазеров заставило нас прекратить дискуссию.

– Вот вам и ответ на все ваши вопросы, – усмехнулся я, вскакивая на ноги. – Как видите, скорписам не потребовалось много времени, чтобы подготовиться к новой атаке. Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем больше у нас шансов остаться в живых.

Последовавшие за этим отдаленные звуки разрывов уничтоженных на подлете ракет только подтвердили правильность моих слов.

После этого никто уже не пытался оспаривать мое мнение.

Наспех погрузив раненых и то немногое, что осталось от нашего снаряжения, на спускающие устройства, мы двинулись через девственный лес к крепости скорписов.

Худо-бедно, недостатка в средствах передвижения мы не ощущали. Гибель половины нашего отряда сняла эту проблему, по крайней мере на какое-то время. Мы медленно плыли в воздухе, примерно в метре над поверхностью земли, с трудом лавируя между стволами деревьев. Я возглавил авангард из примерно дюжины наименее пострадавших десантников. Куин и Фреда заняли позицию на флангах, Манфреду я поручил обеспечить безопасность нашего тыла. Тяжелораненых мы разместили в центре, под присмотром их менее пострадавших товарищей.

Тела погибших пришлось оставить в лагере. Пожалуй, это было самым трудным для меня решением, поскольку оно противоречило всем традициям и представлениям о чести регулярной армии.

Впрочем, у меня не было и особых сомнений относительно того, какая судьба ожидала бренные останки наших товарищей.

После неудачной ночной атаки у скорписов оставался только один способ покончить с нами.

Ядерное оружие.

Телам наших товарищей суждено было быть кремированными в огне ядерного взрыва вместе с пресловутой приемной камерой, которую они столь доблестно защищали при жизни. Сейчас это было всего лишь вопросом времени, сводившимся к тому, насколько хватит энергии лазерных батарей.

Мы покинули лагерь около полудня по местному времени. Надо полагать, это было странное зрелище неправильное каре изможденных, похожих на призраки людей, молчаливо проплывающих под сводом девственного леса.

Между тем разрывы за нашей спиной продолжались. Скорее всего, большинство ракет скорписов были всего лишь относительно безвредными свинцовыми болванками, предназначенными исключительно для того, чтобы быстрее истощить энергетический потенциал наших лазерных установок.

Лишь когда сумерки уже начали сгущаться, до наших ушей донесся отдаленный громовой раскат и на горизонте поднялся к небу ядовитый гриб ядерного взрыва. Без всякой команды с моей стороны колонна остановилась.

– Конец, – вздохнул один из десантников. – Лагеря больше нет.

– Вы были правы, – заметила Фреда. – Не прояви вы должной настойчивости, никого из нас сейчас уже не было бы в живых…

– Хотелось бы надеяться, – буркнул я, – что и у скорписов не осталось ни малейших сомнений на этот счет. Только в этом случае нам гарантирована хотя бы временная безопасность.

– Не торопитесь, – усмехнулась Фреда, пожимая плечами, – очень скоро мы об этом узнаем.

Трудно сказать, верила ли она сама в возможность подобной удачи.

Как и следовало ожидать, ядерный взрыв стал причиной лесного пожара. Слава Богу, пока он ещё был довольно далеко от нас, но никто не поручился бы за то, что могло ожидать нас даже в самом ближайшем будущем. Наступила ночь, но мы двигались не останавливаясь, стремясь уйти как можно дальше от эпицентра. Несмотря на все наши усилия, стена огня медленно, но верно настигала нас. Каждый раз, когда я включал свой визор, сенсоры мгновенно выходили из строя вследствие огромных перегрузок.

Еще недавно пустынный лес уже не казался таким безжизненным. Перепуганные лесные животные, как и мы, стремились уйти подальше от не на шутку разбушевавшейся стихии.

Местность постепенно становилась все более возвышенной, и ночные насекомые уже не столь докучали нам, как в первые дни пребывания на планете, хотя возможно, что и они попросту попрятались от все приближавшегося пожара.

Около полуночи мы вышли к большой реке и, без особых затруднений переправившись на противоположный берег, сумели наконец разбить лагерь. Все мы были предельно измучены. Выставив часовых и наскоро поужинав, мы завалились спать.

Вопреки отсутствию видимой опасности, я распорядился не разводить костров, хотя вряд ли это имело какое-то значение в нашем положении…

– Эй, клон, – услышал я в ночной тишине шепот одного из солдат, – давай поменяем мой 24-Ц-Марк-6 на твой 24-Ц-Марк-З.

– Чего ради? И у того и у другого вкус высохшего дерьма.

– Марк-3 мне нравится больше.

– Сделай одолжение, забери его просто так. Эти таблетки мне уже в глотку не лезут.

– О чем вы толкуете, ребята? – вмешался в разговор третий, невидимый мне собеседник. – Вы что, читать не умеете? Здесь, на этикетке, ясно написано, что наш полевой рацион разработан лучшими учеными Содружества из экологически чистых продуктов и способен наилучшим образом удовлетворить все потребности человеческого организма в течение длительного времени.

– Заткни эту этикетку себе в задницу, – мрачно посоветовал второй, – пока я не сделал это вместо тебя.

– Заткнитесь вы оба, – отозвался номер первый. – Ну, представьте, что мне нравится Марк-3. Если хотите, давайте его мне. Я с удовольствием оприходую его за вас.

– Смотри не наложи потом в штаны на марше. Лично на меня он действует как слабительное…

Раздался негромкий смех, лишний раз свидетельствующий в пользу того мнения, что молодые здоровые люди, живущие на свежем воздухе, не склонны надолго предаваться унынию, даже находясь в самой безнадежной ситуации.

Покончив с моей собственной порцией, я прошелся по лагерю, с удовольствием ощущая под ногами твердую землю после пребывания целый день в подвешенном состоянии.

Часовые, как ни странно, не спали, а лес на этой стороне реки показался мне на удивление мирным.

Несколько раз на экране моего визора проскользнули силуэты диких животных, лишнее свидетельство того, что если нам и суждено погибнуть, то, во всяком случае, не от голода.

Завтра нам следовало попытаться разнообразить наше меню за счет свежего мяса.

Как я уже не раз говорил, мне не требуется много времени для сна. Но бурных событий последних дней оказалось многовато даже для меня. Убедившись, что нам ничего не угрожает, я с легким сердцем передал дежурство лейтенанту Куину и отправился на поиски подходящего места для ночлега.

Ненароком споткнувшись в темноте о чьи-то ноги, я извинился и, только Присев рядом на землю, узнал Фреду.

– Надеюсь, я не причинил вам боли? – произнес я.

– Разве что самую малость, – улыбнулась она.

– Как вы себя чувствуете?

– Очень устала. Но боли в ногах практически не ощущаю, если именно об этом вы хотели спросить.

– Уже немало.

– Боюсь только, что на время мне придется позабыть о своих обязанностях по отношению к вам. Сейчас я не потяну на роль сексуального партнера.

– Все в порядке, – бодро утешил я её, стараясь не выдать собственного смущения.

– Но вы имеете право обратиться к кому-нибудь еще, – безжалостно напомнила она. – В данный момент у нас в отряде четыре свободные женщины.

– Благодарю вас. Мне не требуются их услуги.

– Однако вам следует иметь в виду, что и они вправе обратиться за помощью к вам, даже в том случае, если у вас уже есть временный сексуальный партнер.

– Я знаю правила, – огрызнулся я, нисколько не стесняясь солгать. За всеми заботами последних дней мне было как-то недосуг заняться изучением статей устава, повествующих о сексуальных взаимоотношениях между военнослужащими.

– А вы, часом, не женоненавистник? – невинно поинтересовалась Фреда.

– Считайте меня кем вам угодно, – проворчал я, менее всего склонный обсуждать эту тему.

– Или, может быть, – продолжала она, – вы дали обет сохранять верность своей даме?

– Все может быть, – рявкнул я, начиная терять терпение.

– В таком случае вам, без сомнения, должно быть известно, – продолжала Фреда, – что сексуальные регламентации обязательны к исполнению для обоих полов.

– Слышал, – отмахнулся я.

– Из чего следует, что и у вас есть обязательства по отношению ко мне, по крайней мере вплоть до завершения нашей миссии.

– Я уже сказал вам, что мне известно об этом, – буркнул я, изо всех сил стараясь подавить нараставшее во мне раздражение.

– Пока я нездорова, вы можете найти мне замену, но после того, как я поправлюсь, вы будете принадлежать мне.

– Все правильно.

– Даже если кто-то и поджидает вас в том мире, откуда вы и явились сюда.

Пусть с некоторым опозданием, но до меня наконец дошло, что Фреда и не думала шутить.

– Чего уж тут не понять, – пробормотал я. Фреда звонко рассмеялась, явно довольная моим смущением.

– Не расстраивайтесь, капитан. Я не обману ваших надежд.

Она ещё и издевалась надо мною!

Я протянул руку и осторожно потрепал её по плечу.

– Буду терпеливо ждать, – шепнул я ей на ухо.

Не скрою, что мне доставило удовольствие недоуменное выражение, появившееся у неё на лице…

Но все мое легкомыслие мгновенно улетучилось, едва я остался один.

Аня!!!

В каком пространственно-временном интервале находилась она сейчас? Почему нам всегда требовалось прилагать неимоверные усилия, чтобы, хоть на короткое время, оказаться вместе? Для какого черта потребовалось Атену мое пребывание на этой забытой Богом планете?

О чем думали другие Творцы, черт бы их всех побрал?

О чем думала сама Аня?

Или воля Атена и других иже с ним заставила её поступиться собственными желаниями?

Я не мог заснуть, хотя и чувствовал потребность в отдыхе. Но мой разум распорядился по-своему.

Я вспомнил все свои былые жизни и миссии, эпохи и континенты, куда Золотой бог направлял меня.

Я снова был Осирисом в Египте, задолго до строительства первой пирамиды; Прометеем среди снега и льда ледникового периода.

Я взбирался на стены Иерихона и содействовал исчезновению неандертальцев из цепи эволюции.

Я всегда находился на службе у Атена. До сих пор мне удавалось успешно выполнить все его задания с помощью Ани, богини, которую я любил.

Золотой бог ненавидел меня за это чувство. И в равной степени он ненавидел Аню за её ответное чувство ко мне.

Много раз она рисковала больше чем жизнью, принимая человеческую форму, чтобы соединиться со мной, и каждый раз Атен изобретал новую дьявольскую уловку, дабы разъединить нас.

Надо отдать ему должное, он был неистощим на выдумки и до сих пор неизменно одерживал победу.

Я снова был Орионом – Охотником, одним из созданий Атена, его рабом и игрушкой, осмелившейся влюбиться в богиню.

Так куда же и зачем закинула меня на этот раз воля Золотого бога?

Почему он сначала направил меня сюда, а затем столь неожиданно покинул меня? Неужели только ради того, чтобы в очередной раз разлучить меня с Аней?

Атену порой были свойственны многие человеческие чувства. Это я хорошо знал по собственному опыту.

Или, может быть, правильнее было сказать, что нам, людям, были свойственны чувства Творцов?

Вряд ли. Атен мог быть ревнив, но не мелочен. Скорее всего, он, по обыкновению, вынашивал свой очередной безумный план по сохранению континуума, в котором Лунге отводилась значительная роль.

И, как обычно, он счел излишним посвящать в него меня, главное действующее лицо всей драмы…

Первые солнечные лучи уже пробивались сквозь густую листву деревьев. Вздохнув, я сел. Все равно спать было уже поздно.

«Черт с ним! – сказал я сам себе. – Пусть Атен поступает как ему заблагорассудится. Я и без его помощи сумею докопаться до истины».

Рано или поздно.

Глава 6

В этот же день мы продолжили наш марш, целью которого была база скорписов, расположенная в другом полушарии. Три небольшие группы разведчиков, двигавшиеся в авангарде и на флангах отряда, обеспечивали безопасность передвижения основной колонны, но ни одной из них так и не удалось обнаружить каких-либо следов недавнего присутствия противника.

К исходу второго дня мы вышли к границе леса и сделали небольшой привал, чтобы согласовать и уточнить наши дальнейшие планы. Если верить космическим снимкам, имевшимся в памяти моего портативного компьютера, впереди нас лежала обширная, поросшая скудной растительностью равнина, пересеченная цепью высоких гор.

Мне не слишком улыбалась перспектива многодневного перехода по открытой местности, но выбора у нас фактически не было. Впрочем, и технические возможности скорписов позволяли им при желании с одинаковой легкостью наблюдать за перемещением нашей колонны как на открытом пространстве, так и под покровом тропического леса. Оставалось уповать только на то, что наш последний маневр все ещё оставался не замеченным временно утратившим бдительность противником.

После недолгого отдыха мы двинулись дальше, по направлению к крупной реке, бравшей начало в отрогах пока ещё не видимых нами гор. Помимо всего прочего, мы испытывали острую жажду, поскольку все наши очистные приборы остались в лагере вместе с другой громоздкой аппаратурой.

Теперь я мог осуществить свой первоначальный план и пополнить запасы продовольствия за счет местной фауны. С этой целью я начал совершать непродолжительные экскурсии сначала в одиночку, а затем и вместе с несколькими солдатами, наиболее адаптировавшимися к местным условиям. Лазерные ружья не слишком подходящее оружие для благородного искусства охоты, но в нашем положении не приходилось быть особенно щепетильными. Мы не брезговали ничем, что попадалось под руку, будь то кролики, степные куропатки или даже мелкие грызуны, напоминавшие белок.

– Хотелось бы, чтобы на этой планете водились животные и чуть побольше древесных лемуров, – вздохнул как-то один из моих помощников, когда мы, не слишком отягощенные добычей, возвращались из очередной охотничьей экспедиции.

– Да уж, не мешало бы нам наконец подстрелить и кого-нибудь посолиднее, – охотно откликнулся его приятель, с сомнением разглядывая наши более чем скромные трофеи.

Но день проходил за днем, неделя за неделей, а нам так и не удавалось добыть ничего крупнее банального степного зайца.

Несмотря на все трудности путешествия, большинство наших раненых постепенно поправлялось. Лишь двое солдат умерли в пути, и мы сожгли их тела, поскольку больше не опасались пламенем своих бивуачных костров привлечь внимание неприятеля. Даже если скорписы и успели засечь нашу группу, они по-прежнему не проявляли заметной активности. Помимо всего прочего, это обстоятельство обернулось для нас ещё и чисто бытовой удачей, поскольку, как сразу выяснилось, никто из моих спутников раньше не употреблял в пищу сырое мясо, да и вообще это было бы просто неблагоразумно в условиях чужой, плохо изученной планеты.

Следовать течению реки оказалось на поверку даже более сложной задачей, чем недавнее путешествие по девственному лесу. Широкая заболоченная пойма и густой подлесок стали серьезным препятствием для моих неопытных солдат. В особо сложных случаях мы использовали наши спускающие аппараты и двигались непосредственно над руслом реки, хотя подобная практика и грозила истощением силовых батарей.

Но были у нас и приятные открытия. Река оказалась на удивление богата рыбой, которая отчасти разнообразила наше небогатое меню. Правда, и в этом случае не обошлось без комических накладок. К моему удивлению, никто из моих офицеров, не говоря уже о простых солдатах, не имел ни малейшего представления о рыбной ловле. Но голод прекрасный учитель, и очень скоро среди моих солдат появилась целая группа рыбаков-энтузиастов, позволивших нам окончательно решить проблему продовольствия.

К исходу третьей недели на горизонте появились покрытые вечным снегом вершины отдаленных гор. В тот же вечер Фреда сняла свой гипс и решилась самостоятельно прогуляться по лагерю.

– Так приятно снова почувствовать под ногами твердую землю, – призналась она.

В эту ночь она впервые спала рядом со мной, постепенно все ближе пододвигаясь ко мне, по мере того как ночь становилась прохладнее.

На следующем привале она осмелела ещё больше и, решительно взяв меня за руку, повела в сторону небольшой рощи, расположенной чуть в стороне от лагеря.

– Больше нет мочи терпеть, – пояснила она, когда мы оказались на небольшой поляне, покрытой густой мягкой травой, – мы и так постились достаточно долго.

– Может быть, ты и права, – покорно пробормотал я, бросая осторожный взгляд в сторону лагеря, едва скрытого от нас редкими зарослями кустарника.

Вопреки моим опасениям, природа взяла свое и реакция моего организма была вполне адекватна запросам моей партнерши.

Нисколько не заботясь о том, что лагерь очень близко и нас могут увидеть, Фреда торопливо сбросила на землю свой комбинезон и, оставшись в костюме праматери Евы, опустилась на колени, вызывающе выставив в мою сторону наиболее аппетитную часть своего тела. Должен признаться, что без своих боевых доспехов она производила куда более сильное впечатление, нежели в полной выкладке лейтенанта десантников.

Образ Ани промелькнул перед моим мысленным взором, но ничуть не охладил моего желания. С таким же успехом рядом со мной могла быть сейчас и она, на время принявшая человеческий облик…

Над нашими головами мерцали незнакомые звезды, небольшой спутник Лунги неторопливо проплывал по небосводу, где-то впереди вздымались темные громады гор. Мы лежали на траве, тесно прижавшись друг к другу, медленно приходя в себя после хмельной лавины пережитых ощущений.

– О чем ты думаешь? – прошептала Фреда. Застигнутый врасплох, я ещё сильней обхватил ладонями пышные ягодицы лейтенанта.

– Естественно, о тебе, – пробормотал я, стараясь поскорее уйти от обсуждения опасной темы.

– Лгун! – усмехнулась она. – Ты думаешь сейчас о ней, о женщине, которую ты любишь. Не было смысла отрицать очевидное.

– Да, – неохотно признался я.

– И пока мы занимались с тобой любовью, ты тоже думал о ней? – продолжала допытываться она.

– Да, – подтвердил я, готовый провалиться сквозь землю.

– Так и надо, – рассмеялась она.

– Так и надо? – повторил я, совершенно сбитый с толку.

– Наши наставники обычно предпочитают не распространяться на эту тему, но людям в нашем положении рекомендуется избегать слишком близких отношений даже со своими сексуальными партнерами. Чрезмерные эмоциональные перегрузки чреваты опасностью нервного срыва. Вот почему после завершения очередной операции тем, кто остается в живых, назначают новых спутников.

– И стирают ваши воспоминания во время нахождения в криогенной камере?

– Иногда, – подтвердила Фреда, – когда результаты психологических тестов требуют, по мнению врачей, более радикального вмешательства. Обычно же дело ограничивается повышенными физическими нагрузками и интенсивными теоретическими занятиями.

«Помилуй и сохрани меня, Господи! – с тоской подумал я. – Ведь фактически почти то же самое Атен неоднократно практиковал на мне».

– Поэтому не бери в голову ничего лишнего, – посоветовала Фреда подчеркнуто бесстрастным голосом. – Солдату не положено иметь близких людей.

Пусть простит меня Аня, но я не поверил ей. Не знаю уж кого, себя или меня, она пыталась обмануть, повторяя, как попугай, чужие слова, в которые сама не хотела верить.

Несколько минут мы лежали молча. Затем рука Фреды игриво скользнула у меня между ног.

– Готов для новой скачки? – прошептала она прерывающимся от возбуждения голосом. Уговаривать меня не потребовалось. Мы просто изменили позу…

– А что происходит, если женщина забеременеет? – спросил я во время следующего перерыва.

Она помолчала несколько секунд, прежде чем ответила.

– Но этого никогда не происходит, Орион. Разве тебе неизвестно, что все мы стерилизованы. Для солдата секс всего лишь один из способов спустить пары. У нас не может быть детей…

А для полководцев лучшим средством поддержания агрессивно-защитной реакции своих солдат, злобно подумал я, невольно припомнив горькие слова старого сказителя, ослепленного Агамемноном вскоре после падения Трои: «Мы хуже чем рабы, Орион. Для наших господ мы значим меньше, чем муравьи, ползающие по земле у их ног. Стоит ли удивляться, что они обращаются с нами как с собаками?»

Хуже, чем с собаками, решил я. Тем, по крайней мере, дозволено иметь потомство.

Этой ночью я уже не отпускал Фреду от себя. До самого утра мы не размыкали наших объятий, лишь время от времени меняя позицию, чтобы дать новый импульс нашим чувственным фантазиям.

Только когда небо на востоке начало уже светлеть, я ненадолго забылся беспокойным сном.

Впрочем, я и сейчас не могу точно сказать, было ли это на самом деле сном или очередным посланием Атена.

Творцы прибегали к разным способам для изъявления своей воли.

Но, так или иначе, на этот раз никто из них не счел нужным лично появиться передо мной.

Я брел в полном одиночестве по белому песку широкого пляжа, и морские волны лениво касались моих обнаженных ног. Высоко над моей головой полыхал белый шар раскаленного солнца. У конца пляжа подымалась живая изгородь вечнозеленого кустарника, усыпанного красными и синими цветами, за которой виднелись руины немыслимо древних строений. Судя по их виду, они были покинуты своими обитателями много столетий, если не тысячелетий, назад.

Незнакомый голос позвал меня. Правильнее было бы сказать, что я вообще не слышал никакого голоса, во тем не менее он отчетливо прозвучал у меня в голове. Он не назвал меня по имени и, похоже, совсем не использовал привычных мне слов, но я слышал его, ощущал присутствие разума, чуждого мне, и понимал, что он изучает мой мозг. Ощущение не из приятных. Я испытывал страх, гнев, отвращение, а возможно, и любопытство. Затем, столь же неожиданно, все исчезло. Я остался один на безлюдном пляже, потрясенный и разочарованный одновременно.

– Аня! – простонал я. – Аня, где же ты?

Естественно, что я не получил никакого ответа. Только дыхание ветерка, пахнущего солью и водорослями, на мгновение коснулось моего лица. С одинаковой вероятностью я мог быть единственным живым существом на пляже, на планете, в целой Вселенной.

Слезы навернулись мне на глаза.

Я очнулся только тогда, когда рука Фреды нетерпеливо потрясла меня за плечо.

– Орион, очнись. Да что с тобой?

Не совсем понимая, что ей нужно от меня, я послушно приподнялся и сел, прислонившись к стволу дерева.

Мы находились в лагере. Большинство наших товарищей ещё спали, кто, как и мы, парами, кто поодиночке. Чуть поодаль, на берегу реки, маячили фигуры часовых. Рука Фреды нежно легла мне на лоб.

– Ты разговаривал во сне, Орион…

– Мне приснился сон.

– Ты звал женщину по имени Анна.

– Аня, – поправил я.

Фреда наклонилась и подобрала с земли свою рубашку.

– Ту самую?…

– Которую я люблю, – закончил я за нее. Фреда понимающе кивнула головой.

– Если мы останемся в живых, ты вернешься к ней?