– Нет.

– Замечательно! Я мог бы рассказывать до тех пор, пока ты не рассыпался бы в прах. Так вот, есть миры, лежащие рядом один с другим, будто ячейки в пчелиных сотах. Ты ведь знаешь…

– Что такое пчелиные соты? Ты издеваешься?

– А? Ну, может и издеваюсь. Тебе жалко? Мне-то не скоро подвернется случай еще раз потрепаться. Так вот, есть миры пчелиных сот. Они совершенно разные, похожие и не похожие – но один с другим не связан ничем, кроме тоненькой стеночки, увидеть которую не под силу большей части населяющих эти миры существ. Колдуны путешествуют по ним, вызывают туда и обратно обитателей, превращающихся в демонов. Что такое демоны, ты… а, впрочем, это уже не смешно. Это положение не страшно и никому ничем не грозит. В каком бы мире ни очутился Сорген, он не внесет дисгармонии и диспропорции. Но тот мир, что лежит у меня за спиной, совсем другое дело. – Страж, подняв неимоверно длинную руку, протянул ее в сторону и легонько похлопал по темному дверному проходу. Выходит, он был не пустой и не раскрытый? Девлик попытался рассмотреть его как следует, но не преуспел.

– Что же это за мир?

– На самом деле, это не самостоятельное измерение. Это – изнанка вашего мира! Понимаешь? Словно бы левая сторона твоей рубашки. На ней вышит тот же самый узор, только если поглядеть на него, он будет выглядеть шиворот-навыворот.

– И что же? В том мире люди ходят на руках, а деревья растут корнями вверх?

– В чем-то ты, несомненно, прав. В этом месте живут отражения настоящих, с твоей точки зрения, людей и животных. Не знаю – тамошние обитатели, скорее всего, думают, что это они настоящие… Или нет, о чем я болтаю! Они про это ничегошеньки не знают, так же, как и ты.

– Так отчего же переход в этот мир нужно сторожить – я не понял? – спросил Девлик, постепенно заинтересовываясь рассказом стража и забывая о предстоящей схватке. – Чем он так отличается от других миров?

– Не понял, да? – голос чудовища звучал почти что с отеческой лаской и терпением. – Так как он изнанка настоящего мира – будем считать так, плевать мне на мнение этих антиподов! – значит, если материя настоящего мира соприкоснется с материей изнанки, последствия будут катастрофически! Было дело, несколько не в меру рьяных магов пробили здесь дыру и соединили противоположности в одно целое. Что тогда началось! Цепная реакция могла бы уничтожить всю Вселенную, вот так. К счастью, Книжник – не просто равнодушный наблюдатель событий. Он вмешался, выстроил тут тамбур, дверь и меня. Вовремя – даже в вашем мире еще много что осталось, как я слышал.

– Точно, – поддакнул Девлик. Давний рассказ Фонрайля, прочитанный ему перед отправлением на восток, заиграл новыми красками. – Неужели гибель одного мира может затронуть все…. ВСЕ?

– Ну… – казалось, что чудовище слегка смутилось. – Может быть, вся Вселенная и не могла погибнуть, не знаю. Однако страницы великой книги могли сгореть, а Книжник этого страшно не любит.

– Значит, ты его слуга?

– Сложный вопрос. Он пишет книгу, и никогда, никто не сможет понять, что же первично – событие или запись на безбрежных страницах? Быть может, Книжник просто скрупулезно записывает каждое незначительное событие, а может, он сам все это придумывает и тем самым творит историю миллионов миров. Где нам, убогим, постигнуть этого гиганта? … Мы – его дети, рабы, жертвы и герои. Вот и я тоже.

– Кто? Раб и жертва?

– Почему же так сурово?

– Но… быть поставленным на тысячи лет охранять никому не нужный проход…

– Как это не нужный! Ты ведь пришел сюда. Честно говоря, я только немного соскучился и поспал.

– Извини, если разбудил.

– Что ты, не стоит.

– Но ты ведь должен понимать? Меня заботит один вопрос.

– И я даже знаю какой! – чудовище довольно осклабилось.

– Ты меня пропустишь?

– Давай посмотрим. Вроде как, два мира не должны соприкасаться, так?

– Так. Значит, не пропустишь?

– Куда ты торопишься, не пойму! Или же я, с твоей точки зрения, неправильно воспринимаю время? Успокойся, здесь ты никуда не опоздаешь. Книжник умеет играть со временем, поэтому здесь его совсем нет. Дай мне поразмышлять, ведь это так интересно.

– Ладно, ладно. Я помолчу.

– Прелестно! А я поговорю… Итак, миры не должны соприкасаться. Это важное правило касается только живой материи – по какому-то странному закону природы, камень с той и этой стороны одинаков и потому безвреден. Уяснил, куда я клоню? Ты мертв. Ты – куча гнилой плоти, движимая магической энергией, которая так же не причислена к списку запрещенных субстанций. Она-то как раз беспрепятственно пронзает все, что угодно.

– Значит, я все-таки могу пройти и вернуться? Ты же знаешь, зачем я иду?

– Да уж будь уверен, если я знаю, как звали твою двоюродную бабушку, то и все остальное мне ведомо тоже. Видишь как? Я в курсе происходящего в обоих мирах, между которыми застрял. Не очень-то скучная должность – прекрасная возможность поразмыслить о том, как я устрою собственное измерение.

– Что?! – подавшись вперед, Девлик оказался совсем близко от чудовища. Сияние глаз стража окутывало колдуна до пояса, делая похожим на ожившую нефритовую статую. – Ты можешь творить миры?

– Смогу – когда буду к этому готов.

– А кто же станет охранять этот проход?

– Пустяк! Книжнику ничего не стоит настрогать легион таких, как я. Сменит.

– Ну, тогда сделай свой мир непохожим на наш.

– Почему?

– Разве непонятно? Он устроен неправильно. Он полон пороков, несчастий, боли, несправедливости и прочей дряни.

– Откуда тебе знать, как все это появилось? Вдруг ваш создатель делал мир вовсе не таким, но ради полного счастья наделил людей излишней самостоятельностью, и они сами выбрали свой путь.

– Ты думаешь?

– Можно сказать – знаю. В этом-то и есть главная проблема мироустройства: понять, где проходит грань, очерчивающая идеал. Как сделать существ, населяющих твой мир, одновременно свободными и терпимыми, добрыми, отзывчивыми друг к другу? Свобода одного очень часто перехлестывает свободу другого, конфликт неизбежен. Свобода и многообразие выбора неизбежно ведут к пороку как части этого многообразия. Несвобода превращает живое создание в куклу и лишает смысла его самостоятельное существование.

– Проклятье! Я никогда не думал, что вопрос мироустройства настолько запутан и сложен.

– Да, да.

– И к какому же выводу ты пришел? Как решить эту задачу?

– Не знаю. Именно поэтому я все еще здесь. Я не готов.

– М-да, – Девлик, опустив голову, отрешенно посмотрел в темный угол. Страж тоже молчал, чуть прищурив глаза и приглушив исходящее из них голубое сияние. Наконец колдун встрепенулся: – Послушай! Если ты обладаешь силами, достаточными для сотворения целого мира, то ты очень сильный маг, которому подвластны любые чары?

– Магия в понимание людей – нечто другое, нежели мои умения. Мне не нужны амулеты, так обильно украшающие твой пояс, не нужны волшебные слова, вводящие в чародейный транс. Мне достаточно пожелать, представить… и потому все, что я способен представить, я способен сотворить.

Девлик дернулся, порываясь рассказать стражу, что сам он тоже способен – или был способен, пока оставался жив – использовать магию с помощью одного только воображения. Однако, лишь только открыв рот, он передумал. К чему это? Глупое хвастовство.

– Значит ты мог бы, как Книжник, писать свою Книгу и держать в руках не один мир, а целую вселенную? – спросил колдун. Свет глаз чудовища подернулся дымкой.

– Нет – мы с ним на разных ступенях развития. Мой мозг слишком слаб и мал, чтобы удержать в себе разом миллионы миров. Кроме того, у меня нет доступа к энергиям такого значительного масштаба. Когда я созрею для последнего решения, Книжник подарит мне толику, достаточную для одного маленького мира – он обещал. Он даже приготовил для него чистую страницу.

– Неужели, все это именно так, как мы говорим? Необъятных размеров книга, парящая где-то во тьме и маленький старичок, мелким почерком заполняющий ее страницы?

– Эй, почему старичок, и обязательно маленький? Я тебе ничего не говорил. Может быть, Книжник – ходящая на задних ногах корова с огромным выменем, которая делает записи кончиком хвоста?

– Но… Мне это почему-то представилось именно так.

– Вот и ответ на твой вопрос. Все это так, потому что удобно для тебя. Для тебя, как человека, представителя своей расы. Вполне возможно, что для совершенно чуждого тебе обитателя океана в отдаленном мире, Книжник – здоровенный кашалот, «записывающий» историю Вселенной кучками по-особому пахнущих фекалий, в гигантской пещере на самом дне моря?

– Вот как… – Девлик внезапно развернулся и быстро пошел в сторону, описал полукруг и вернулся к стражу. Казалось, его снедает волнение – если только мертвецы могут волноваться. – Послушай, я не могу заставить себя не думать о создателе нашего мира. Кто же это был такой – отставной страж вроде тебя? Сам Книжник, от нечего делать вписавший на страничку пару новых строчек?

– Как ты мог догадаться, я не застал вашего создателя – ведь я не так стар, как эти два связанных навечно мира. Можно только предполагать…. Но я дам тебе подсказку: все, что существует, существовало и будет существовать, ведет начало от Книжника.

– Кто же сотворил его самого?

– Ох, парень!! Этот вопрос не менее сложен и загадочен, чем сама Вселенная. Никто, никогда не сможет дать тебе ответа на самый главный вопрос: как все началось. Можно только строить предположения, самые дикие из которых нисколько не менее правдоподобны, чем самые логичные. Только сам Книжник предпочитает считать, что случайно зародился из Хаоса первозданных, бушующих в Пустоте энергий, – страж вдруг хитро усмехнулся и быстро стрельнул взглядом в сторону. Краем глаза Девлик заметил, как метнулись у него за спиной тени. Чудовище чуть-чуть, на самую малость подалось к нему и прошептало заговорщицки: – Но у меня иногда мелькает мысль: а может быть, Книжник тоже был кем-то создан? Кем-то еще более могущественным, всеобъемлющим, непостижимым? Что, если уровни сложности не имеют конца и громоздятся друг на друга, порождая один другой, переходя из одного в другой?

– О? – без выражения откликнулся Девлик. Он уже не мог толком воспринимать откровения этого уродливого существа. – Ересь? Крамола?

– Да нет, – страж отодвинулся назад. – Откуда взяться ереси, если Книжник всегда в курсе, что мы с тобой думаем, делаем и собираемся делать? Ему это, наверное, интересно.

– Зачем же ты шептал?

– Просто так.

– Странно.

– Ха-ха! Значит то, что ты стоишь в промежутке между двумя мирами и разговариваешь с чудищем – это не так странно?

– Честно говоря, я уже запутался, – признался Девлик. Порывисто подняв руку, он снял с нее перчатку и поглядел на кисть, обтянутую пергаментной кожей, на черные ногти и торчащие суставы. – Единственное, что еще хочу узнать – сможешь ли ты вернуть мне жизнь, страж?

– Понравится ли это Черным Старцам? – вкрадчиво спросило чудовище, превратившее глаза в две узенькие щелки. Девлик остался в почти полной темноте. – Они все равно знают твое тайное имя.

– А с этим ты ничего не сможешь сделать? – теперь вперед подался Девлик, нависая над стражем, макушка которого доставала ему до подбородка. Чуть запрокинув голову, монстр в упор поглядел на колдуна: два овальных голубых пятна выхватили из мрака расширенные, огромные и мертвые глаза норга.

– Могу… – проскрипел наконец страж. – Но не стану… Не стану потому, как знаю, что произойдет дальше. Ты должен пройти за мою спину и попасть в Ад, мир смерти, царство потерянных душ, или как там еще называют у вас это место. Живому там не место, понимаешь? И поверь, ты должен попасть туда. Ты должен освободить Селенгура, потому что так уже написано на страницах Книги.

– Нет!!! – закричал Девлик что было сил. – Мне нет никакого дела до этого мифического Свидетеля и плевать на желания Старцев! Я был глуп, когда доверился им и попался в ловушку с братством Черных магов. Это был не тот путь. И самое ужасное – в том, что я постоянно понимаю это, постоянно помню об этом, постоянно сожалею – и не могу ничего поделать!!

– Как много эмоций для мертвеца! – удивленно прошептал страж. Девлик трясся, чувствуя, как темнота, клубившаяся на глубине его разума, всплывает, застилая ему взор и лишая сознания. Слова, вылетавшие у него из глотки, принадлежали не ему, а тому, другому, именем которого звали его люди. Сорген. Сорген, умерший, но не отправившийся в небытие.

– Убей меня, разрушь, раздели на невидимые и неосязаемые кусочки, которые никогда не соберутся вместе!! – умолял вернувшийся из прошлого призрак человека, ненадолго обретший власть над бывшим телом. – Или помоги мне – сейчас, потом, когда-нибудь!

– У тебя недостает сил, чтобы разрушить оболочку из плоти, ставшую тюрьмой? – понимающе кивнул головой страж. – Без посторонней помощи ты не в силах преодолеть заклятие Черных Старцев. Но я уже сказал, что не стану помогать тебе никоим образом. Ни сейчас, ни потом. Как ты представляешь себе это потом? Тебе не удастся взять меня с собой, положив в одну из своих коробочек.

– Дотянись до меня, когда я выполню это проклятое предначертание и выйду из границ Мертвого Востока! Верни мне жизнь, или убей окончательно!!

Страж нахмурился, отчего надбровные дуги совершенно закрыли глаза, и те погасли. В темноте прогрохотал его раздраженный голос.

– Этот разговор теряет смысл и уж точно перестает мне нравиться. Все, что тебе нужно, ты найдешь там, за этим проходом. После встречи с Селенгуром моя помощь тебе уже не понадобится. Ступай.

Огромный кулак на длинной руке взлетел в воздух и с силой ударил в темную поверхность прохода, расположенного рядом со стражем. В полной темноте комнаты забрезжил тусклый свет, исходящий с той стороны – словно за дверью наступало мрачное осеннее утро. Сцепив пальцы в кулаки, Девлик почти бегом метнулся мимо стража, застывшего неподвижно в той же позе, в которой его нашел колдун.

Серый свет хлынул ему в глаза и на мгновение ослепил их, а потом растаял, уступая место наполненному красками миру.

Девлик очутился на возвышенности ярко-оранжевого цвета, чьи крутые склоны поднимались почти вертикально. Над головой белело небо, покрытое черными точками, но не дававшее света. Кажется, наоборот – с него сочилась тьма, жидкая и расплывчатая. В самом зените царствовал темно-синий круг, сияющий короной из пламени того же самого цвета, который дает горящий болотный газ. Мимо него с ужасающей скоростью неслись пятна треугольной и квадратной формы.

Горизонты плыли, поднимаясь и опускаясь, словно морские волны. По их кромке бродили едва уловимые цветные сполохи всех цветов радуги, то разгорающиеся, то угасающие. В почве по правую сторону от Девлика зияли огромные ямы странного вида – как будто кто-то много раз вонзил туда невообразимо большой топор-колун. Слева, грохоча, ползла бесконечная прозрачная змея – ее трясущееся желеобразное тело возвышалось над землей на десяток саженей. Другие змеи, поменьше, сползались к ней со всех сторон и исчезали в безразмерном теле, которое еще больше раздувалось и ползло дальше, дальше, исчезая в радуге на горизонте.

Впереди, между ямами и змеями, торчал целый лес странных деревьев с кривыми голыми стволами и узловатыми ветвями, покрытыми густой бахромой. Стоило присмотреться, как Девлик ахнул: с виду это были настоящие древесные корни, по какой-то загадочной причине растущие не в землю, а наоборот, из земли. Впрочем, у него самого, под ногами, стелились и вяло тянулись вверх другие корни, значительно меньших размеров, но необычайной плотности. Все вместе они образовывали настоящий ковер – пружинистый и мягкий, а потому пугающий своей ненадежностью.

– Значит это – изнанка нашего мира! – прошептал Девлик. Ему некогда было выискивать здесь точные соответствия привычных явлений и предметов. Ему хотелось как можно скорее уйти отсюда. Холм вместо оврага, впадины вместо гор, выпуклая река и растущие корнями вверх растения! От этого впору сойти с ума, даже с такого гнилого и работающего с перебоями, как у него. Тем не менее, он не удержался и ткнул носком сапога камень, лежащий поодаль. Тот оказался мягким и податливым, как мокрая губка.

Нужно было поскорее найти Свидетеля. Где же он спрятан? Неужели ему придется путешествовать по этому изуродованному миру не один день!? Вдруг с неба свалился комок прозрачной субстанции, поросший щупальцами и трепыхающимися присосками. Он обвился вокруг шеи колдуна и стал качаться, упираясь в грудь плотным выростом. На выпуклой спине, как в окне, мелькали лица, вопящие непонятные, беззвучные слова. Лица были маленькие, они толкали друг друга, стараясь подольше держаться в поле зрения Девлика, но в результате получалось бессмысленное мельтешение. Если даже эти лица и были знакомыми, норг все равно не успевал их разглядеть. Он схватил дрожащий, сокращающийся как огромное живое сердце комок и оторвал его от себя. Едва оказавшись в воздухе, странное создание исчезло, словно залетев за угол. Повинуясь внезапному порыву, Девлик прыгнул за ним следом.

Так он опять попал в царство серого осеннего утра. На этот раз он помедлил, прежде чем делать шаг вперед. Что, если двигаться не прямо, а прыгать вбок или даже назад? – подумал он. Выбор был случаен: он шагнул направо, чтобы очутиться на грохочущем кошмаре, на самой середине ползущей реки. Твердые прозрачные грани, твердые, как куски алмаза, впились ему в сапоги и увлекли за собой в прозрачные глубины, из которых, скорее всего, уже не выбраться обратно.

– Назад! – закричал Девлик, командуя самим собой. Выхватив Вальдевул, он поспешно выломал застрявшие ноги. Насколько отнесла его чудовищная река? Он сделал два неверных, спотыкающихся шага, затем свернул налево. Вновь серое утро, сухая хмарь, пропитывающая тело насквозь. Что же делать? Он уже заблудился и не представляет себе, в какую сторону следует выбираться, чтобы покинуть этот мир. Что теперь делать? Куда идти – вдруг следующая попытка материализует его над провалами и он не сможет взлететь обратно? Что может быть хуже – целую вечность, пока не рассыплешься в прах, карабкаться по отвесным стенам и вновь падать на дно… Однако, делать было нечего, ибо стоять на месте – тоже не выход. Он снова сделал шаг, на сей раз влево.

Теперь он очутился посреди леса колышущихся корней. Толстые, перекрученные стержни с гладкой поверхностью уходили вверх, выпуская вокруг себя изломанные отростки, на концах которых висела густая серая бахрома. Не успел Девлик сделать и шага, земля под его ногами мелко задрожала. Взрывая рыхлый зеленый грунт маленькими фонтанчиками, наружу вырывались крупные прозрачные капли, которые с громким шелестом устремлялись вверх. Бахрома на отростках жадно зашевелилась, улавливая этот странный "дождь наоборот". Стоило какой-то капле задеть корень – она исчезла без следа, впитавшись в бахрому. Девлик внимательно огляделся, выбирая путь. Вполне возможно, что эти корни с такой же жадностью вопьются в его мертвое тело и разорвут его на кусочки, чтобы поглотить сладкую гниль.

В памяти его мимолетно промелькнуло смутное воспоминание о том, как некто чужой, завладев губами и гортанью, с криком умолял убить его. Сорген. Теперь Девлик мог уверенно назвать его. Злой гений, второе я, похороненное глубоко внутри и никак не желающее успокоиться в этой могиле. Нет, ему больше не вырваться. Он не помешает Девлику в поисках – путь даже они продлятся целую вечность.

Сбросив оцепенение, Девлик снова вгляделся в окружающий «лес». Капли перестали лететь к небу; от них не осталось никакого следа – корни снова застыли неподвижно и мертво. Колдун выбрал просвет между ними и осторожно сделал несколько шагов. Нельзя было угадать, в каком месте его выбросит в серую пелену, а рядом не было ни камней, ни палок, чтобы проверить пространство. Приходилось полагаться на удачу.

И она не оставила его. Очень скоро, справа от себя, Девлик обнаружил крошечную лужайку, вогнутую, как блюдце. В точности на ее середине горел черным пламенем костер. Языки лениво шевелились, прыгая один за другим к небесам. Завороженный этим зрелищем, колдун подошел ближе и тогда разглядел едва различимую фигуру, похожую на сидящего человека. Пламя костра выхватывало силуэт прямо из воздуха – расплывчатый, неверный, обманчивый. Разглядеть загадочного человека можно было только сквозь огонь и никак иначе. Девлик сделал пару шагов вправо и заглянул за костер – но там не было никакого намека на сидящего. Вернувшись на прежнее место, колдун подошел еще ближе к огню. Он не мог чувствовать жара, но сейчас понял, что здесь его нет и в помине. Тогда Девлик прошел прямо через костер.

Его одежда мгновенно затвердела и стала ломаться, когда сгибалась. Ремни и сапоги отчаянно заскрипели и покрылись сеткой трещин, а лицо, как щетиной, поросло густым инеем. Всего два быстрых шага – а он едва не превратился в ледяную статую! Покачиваясь на деревянных ногах, Девлик проник в крошечную пещеру через некоторое грубое подобие камина. С этой стороны пламя бушевало в высокой нише, вырубленной в стене. Перед огнем неподвижно застыл одетый в удивительные, плетенные из золота доспехи человек с лицом, перекошенным гримасой боли и отчаяния. Волосы его были белее самого белого снега и спускались до самого пола, свиваясь там в кольца и громоздясь высокими кучами. Такой же длинной и густой была борода, укрывшая плотным покрывалом грудь, колени и ступни. Из-под волос торчали иссохшие руки, так похожие на руки самого Девлика – раздутые суставы, черные ногти. У старика они не переставали расти и теперь, многократно завернувшись кольцами, удлинили пальцы в полтора раза.

Глаза старика были открыты и мертвы. Девлик долгое время смотрел в них, не в силах оторваться. Это были глаза статуи, каменные поверхности, лишенные даже намека на жизнь. Жуткие, должно быть. Кожа на лбу походила на готовую в любой момент отстать кору древнего дерева. Глубокие морщины превратились в трещины, бескровные раны, рассекающие лоб на сотню неравных сегментов. Недалеко от ног старика, на полу, не закрытый ворохом седых волос, валялся меч с лезвием, похожим на старый обгорелый сук. Кроме меча в пещере не было ничего – за исключением большой кучи пепла, громоздящейся в углу, равно далеко от старика и черного пламени.

Девлик медленно обошел сидящего вокруг. Кто это такой? Тот, кого он так упорно искал или очередное порождение этого места, странное и необъяснимое явление, которое может только запутать и сбить с толку. Как узнать, кто перед тобой – Великий Селенгур, Свидетель рождения мира, или один из обитателей Антимира? Быть может, жизнь здешних существ именно так и протекает – в смерти, неподвижности и небытии?

Впрочем, у него есть способ проверить. Куча пепла – косвенное указание на то, что он в правильном месте. Как там говорил Фонрайль? "Пролей воду на пепел"? Случайно ли он оказался здесь? Наверное, нет. Значит, Девлик должен сделать то, о чем говорил Старец, и произнести освобождающее заклинание. Тогда он точно узнает, кто такой этот мертвый, но живой старик.

Колдун присел на корточки, с флягой в руках, рядом с пеплом. Сначала он тронул кучку пальцем – на ощупь она была твердой, как камень, слежавшейся за долгие годы. Тем не менее, норг вылил воду точно на ее верхушку, затем встал и, протянув руку в сторону сидящего старика, громко и четко произнес слова заклинания.

– Лоттре зонк пу ороко мелисеними лай Эйэе!

Пещера ответила ему громким рокотом, от которого пол под ногами заходил ходуном; от неожиданности Девлик едва не потерял равновесие. Что-то менялось! Он бросил быстрый взгляд вниз и увидел, как куча пепла покрывается сетью трещин, дрожит и рассыпается на части. Большие куски, дымясь, отваливались по сторонам. Вот из-под них появились проблески свечения, ярко-золотого, такого прекрасного и нереального в сером сумраке пещеры. Рвущиеся наружу лучи множились, сливались и, наконец, превратились в лежащий у ног Девлика сияющий шар размером с кулак. Он пульсировал, переливался и словно бы силился подпрыгнуть вверх. Колдун протянул было к нему руку, но схватить не успел. Легко и проворно, шар скользнул от него прочь, взмывая к потолку пещеры и освещая ее от начала до конца. Здесь больше не было места тьме, а черный огонь в нише сжался и поблек, став едва заметным.

– Словно маленькое солнце! – прошептал Девлик, непроизвольно прикрываясь от яркого света локтем. – Но что дальше?

Словно в ответ на его слова, видные из-под седых волос старика части доспеха вспыхнули ровным золотым светом, в точности повторяющим сияние парящего шара. Может быть, броня просто отражала его лучи? Девлик не успел этого понять. Яркий шар, закрутив в воздухе спираль, пущенным из пращи снарядом врезался в грудь старика. Во все стороны посыпались искры, а седые волосы загорелись, разлетаясь по сторонам. Мумия вздрогнула и покачнулась: кожа с ее лба отвалилась, но под ней Девлик увидел не серую кость, а все то же золотое сияние. Седые пряди начали отрываться и падать под ноги трясущемуся человеку, обнажая великолепную вязь доспехов – надраенных, незамутненных, могучих и изящных одновременно. Раздался громкий треск – это отломились разом все сухие ногти. Плоть на пальцах налилась и разбухла, а кожа приобрела нормальный цвет. Золотой свет стек с лица, как будто это была очищающая вода, смывавшая грязь. Вместо иссохшего старика на Девлика смотрел златокудрый мужчина с правильными чертами лица, сурово сжатыми губами, нахмуренными бровями и золотистыми, наполненными яростным блеском глазами.

В тот момент, когда последний клок седых волос коснулся пола, преобразившийся человек перестал дрожать. Свет его доспехов потух, осталось только одно пятно на том месте, где должно быть сердце. Человек снова шевельнулся, на этот раз спокойно и величаво. Он повернул голову и вонзил в Девлика прямой и проникающий насквозь взгляд.

– Ты освободил меня? – спросил Свидетель глубоким, мощным голосом, который был одновременно твердым и мягким, пугающим и воодушевляющим. Услышав его, Девлик внезапно не смог набрать воздуха, чтобы ответить, и потому просто кивнул. Свидетель продолжал неотрывно смотреть на него. – Как же ты справился с Мелисеями и их заклятием?

– Мне … было приказано, – выдавил Девлик, поражаясь собственному состоянию. Казалось, струящийся их груди Свидетеля золотой свет парализует его, сковывает тело и даже мысли.

– Щуплый старик с густыми бровями и лисьим лицом? – вопрос Селенгура был скорее утверждением. Он немного склонил голову. – Я вижу это в тебе. Я понимаю. Сами Мелисеи послали тебя. Хитрый Фойлиссе, один из самых мерзких людей из тех, которых я знал. Брат того, кто держал взаперти мое сердце.

Селенгур вдруг рывком поднялся и плавным шагом – наполовину прыжком, наполовину танцевальным па – приблизился к Девлику и схватил его за плечи.

– Один из младших братьев вырвал его из моей груди, пока остальные четверо держали меня. Я был слишком слаб, чтобы совладать со всеми сразу. Коснувшись сердца, Мелисей сгорел дотла, но его пепел похоронил под собой первый дар Создателя.

Свидетель с силой оттолкнул Девлика прочь, отчего тот отлетел и врезался спиной в стену пещеры.

– Ты их слуга! – закричал Селенгур, и в его голосе слышалось рев пламени, вой ветра, грохот бушующих волн. – Зачем? Зачем!!?? Проклятые Мелисеи ничего не делают зря. Я не мог надеяться на то, что буду найден и освобожден, но теперь, когда это случилось – я не рад. Очередное предательство, уловка, подлость, мерзость, злодеяние, как это всегда бывает у Мелисеев. А я… я должен стать его оружием?

Селенгур казался сумасшедшим. Содрогаясь от ярости, он вглядывался в лицо Девлика, застывшего у стены, пришпиленного и распятого мощью голоса и гнева Свидетеля. Резким движением Селенгур протянул вниз раскрытую ладонь. Раздался чистый мелодичный звон: в его руку прыгнул меч, конечно же, с золотым, нестерпимо блестящим лезвием. В тот же момент с лица Свидетеля испарились все эмоции.

– Прошло столько лет! – обессилено сказал он совсем другим голосом – усталым, полным боли и страдания. – Что они сотворили с миром? Отец мой! Твое первое дитя не смогло выполнить предназначения. Целые страны превратились в пустыни, сотни тысяч людей погибли в одно мгновение ради прихотей и устремлений самых гнусных выродков из рода людского.

Девлик вздрогнул, потому что чистое и молодое лицо Селенгура мгновенно покрылось скорбными морщинами. Свидетель бессильно опустил плечи, опустив свой потухший взор вниз.

– Что же еще приказали тебе Мелисеи? – отрешенно спросил Селенгур.

– Ты можешь отказаться! – выпалил Девлик, сам плохо понимая, что говорит. Его разрывали непонятные желания и мысли, совершенно необъяснимые и невероятные. Ему было жаль того, кто стоял перед ним – могучего, величественного и несчастного. Отчего мертвецы не могут плакать? Девлик многое бы отдал за пару слезинок, которые могли бы проползти по его щекам. Селенгур, восстав из мертвых, обнаружил, что лучше бы ему оставаться там, где был – в забвении.

– Отказаться? – глухо повторил Свидетель. – Отказаться? Они никогда не оставляют выхода в своих ловушках. Что бы я ни сделал – все послужит их торжеству. Какие же будут твои желания, освободитель?

– Мои желания никого не волнуют, – прошептал Девлик. – Я лишь исполнитель чужой воли.

– Ты? – Селенгур поднял глаза и еще раз пронзил колдуна золотым взглядом. – Да. Очередная мерзость, учиненная Мелисеями – мертвый человек, призванный служить их интересам. Раб, которому не позволено даже спасительное забытье смерти. Значит, ты тоже не хозяин своей воли?

– Да. Я – проводник чужой. Мои желания похоронены глубоко внутри, и я не в силах извлечь их обратно.

– Так? Я ослаб и, скорее всего, сил моих хватит ненамного. Кроме того, никакого желания и дальше существовать в этом мире у меня нет, но тебе я смогу помочь, – Селенгур глубоко вздохнул и расправил плечи. – Не трудись, я уже знаю, что тебе нужно самому и зачем тебя послали Мелисеи. Идем. Пусть все будет так, как будет!