Черная магия (№3) - Путь мертвеца

Из общей кучи Девлик вытащил предводителя, который пытался выползти из-под трупа солдата с размозженной головой. С виду крикливый лейденец был цел, только рука выгибалась под странным углом. Девлик приволок его к себе по воздуху и оставил висеть, слабо дрыгая ногами.

– Бу! – крикнул Лимбул, который тоже подъехал ближе. Кочевник вздрогнул и захныкал, не открывая глаз, а с угла рта у него потянулась нитка слюны.

– Я двоюродный племянник царя! – задушено проплакал он. – Могучий Терманкьял… он отомстит.

– Успокойся, орел степей, – тихо и зловеще сказал ему Девлик. – Ты еще сможешь повидаться с любимым дядюшкой и доложить ему о своих подвигах. Передай ему привет от колдуна Соргена. Я гостил в Большом Стойбище не так давно, так что Пахарь Женщин должен вспомнить, о ком речь. Чтобы он как следует постарался, вот подарки: этот перстень для правой руки загорится синим светом, если ему подадут яд в вине. А этот амулет следует повесить на шею. Он будет светиться, если к царю приблизится человек с худыми замыслами. Кроме того, он избавляет от похмелья, что наверное даже важнее для Терманкьяла.

Девлик протянул к висящему пленнику руку, на раскрытой ладони которой лежали перечисленные подарки. Кочевник наконец насмелился открыть глаза – совсем немного приподнял дрожащие веки.

– Ну! Или мне придется поместить тебя глубоко под землю, в Купол Отчаяния, где ты станешь медленно сходить с ума и умирать от голода и жажды!

От услышанного лейденец вздрогнул и поспешно открыл глаза на всю ширь. Одарив Девлика полным животного ужаса взглядом, степняк опасливо протянул руку и схватил подарки; руку он поспешил отдернуть и прижать к груди.

– Ты догадываешься, как плохо тебе придется, если посмеешь не выполнить это поручение или станешь тянуть с ним? – строго спросил Девлик. Кочевник поспешно закивал головой, да так быстро, что шапка, чудом державшаяся до сих пор на макушке, слетела вниз. – Отправляйся отсюда прямиком к царю. Коней рядом бегает еще довольно много. Скажи, что я еду отсюда прямо на восток, никуда не сворачивая. Пусть царь прикажет своим подданным, чтобы они не вздумали повторять твои глупости. Мне не трудно перебить хоть все степное войско, но это в данный момент не выгодно для племени Черных колдунов. Так пусть между нами не будет трений – одно только взаимопонимание!

Нельзя было сказать наверняка, понимает ли трясущийся степняк слова Девлика, или пропускает их мимо ушей. На всякий случай, колдун повторил все на два раза, а потом добавил еще кое-что:

– Мне нужен кто-то, кто смог бы рассказать о далеких восточных землях. Знающий старик, путешественник, охотник – кто угодно. Ясно? Теперь прочь с глаз моих. Торопись!

Лейденец успел что-то тоненько хмыкнуть – может, собирался уверить в своем усердии, может, посмел в чем-то возражать, Девлик уже не слушал. Он как следует зашвырнул кочевника в степь, в сторону полудюжины успокоившихся, щипавших траву коней. Вереща от боли в сломанной руке, царский племянник покатился кувырком, затем застыл. Впрочем, громкие стоны говорили о том, что он жив. Девлик не собирался дожидаться, когда этот трус осмелится встать. Он снова направил коня на восток, к близкому мосту. Лимбул пару раз оглядывался и рассказывал, что творится сзади.

– Шевелится, козявка. Интересно, сильно его приложило, или нет?

– Давай я тебя швырну – узнаешь? – предложил Девлик совершенно серьезно. Лимбул нервно хохотнул.

– Нет, спасибо, Мастер! Я и так догадываюсь, каково пришлось бедняге. И поделом, поделом наглому выскочке! В следующий раз дважды подумает, прежде чем нападать на мирных путешественников.

– Такие не учатся, я думаю, – отрицательно покачал головой колдун. – Родственникам царей мозги ни к чему.

– А ну его, к демонам. Встает, кажется! Точно. Поднялся на четвереньки и машет башкой, что ли? В пыли видно плохо. Теперь сел.

– Значит, скоро встанет и поедет. Отлично, можно надеяться, что больше досадных задержек не будет.

– Дорогой ценой! – возмутился Лимбул и даже привстал на стременах, грозя кулаком куда-то на северо-восток. – Раздавать царишкам амулеты только за то, чтобы они признали твою силу – расточительно, Мастер.

– Это что, совет? – невозмутимо спросил Девлик. Лимбул поспешил усесться обратно в седло и заискивающе пробормотал:

– Нет-нет, что вы! Просто возмущение вырвалось наружу, только и всего.

– Ладно, не трусь. Уж тебя-то я не стану колотить и подвешивать – а то кто же будет обтирать мне коня и кормить его овсом? Но меня щедрость не разорит. Таких амулетов на базаре в любом энгоардском городе можно купить горсть за десяток золотых. Вполне возможно, что оберег от яда у царя уже есть. Да и сила у них – так, плевая. Наложи на яд простенькое заклятие, и этот перстень его уже пропустит. Вот снятию похмелья царь, надеюсь, как следует обрадуется. Он ведь обязан разгневаться за то, что я его солдат отдубасил, а кого и убил даже. Но амулеты – хороший повод сменить гнев на милость. Терманкьял – он ведь не дурак, по крайней мере, не такой тупой, как его племянник. Он понимает, что со мной надо дружить, и проводника обязательно пришлет, и пропускать беспрепятственно велит.

– А… – протянул Лимбул понимающе. – Ну, если так, то конечно.

– Учись.

*****

Мост через Райказан оказался грандиозным сооружением. Неведомые строители в неведомые времена решили, как видно, выстроить нечто такое, что простоит до скончания веков. Река, в отличие от многих других, до сих пор была достаточно полноводна и проточила себе в мягкой почве степи глубокий и широкий овраг. Крутой обрыв, глядящий на свет стеной ярко-желтой глины, стоял саженях в полста от среза воды. Быки, похожие на торчащие из песка скалы, стояли прямо на отмели, и с той, и с другой стороны. Полотно моста тоже состояло из камня, только массивная балюстрада, которая поднималась на половину человеческого роста, была сделана из дерева и покрыта прозрачным красноватым лаком. Даже ограждение сохранилось на удивление хорошо – ни гнили, ни провалов. Столбы, вделанные в высверленные в каменных плитах отверстиях, стояли через локоть и поддерживали перила. Нигде не было надписей или барельефов – все просто и незатейливо, однако крепко и надежно.

Девлик недоуменно рассматривал длинные каменные плиты, из которых состояло полотно моста: каждая имела в длину двадцать саженей, а в ширину пять. Откуда они взялись здесь, посреди степи, где почва сплошь состоит из мягкого песчаника и суглинка? Не иначе, как волшебство. Приглядевшись к камню, он все-таки увидел следы, оставленные ветром, морозами и водой. Плиты были покрыты сетью мелких трещин, забитыми песком. Кое-где с краю, где щели были толще, в песке уже гнездилась чахлая трава. Края плит были неестественно скругленными – впрочем, это могли сделать и неизвестные строители.

Бесчисленные половодья, во время которых река превращалась в мощный и широкий поток, прошли для моста бесследно. Быки не покосились, плиты не съехали с оснований. Только берега за те времена, что прошли с момента постройки моста, разошлись, на добрый десяток саженей в каждую сторону. Концы моста сиротливо зависли в воздухе…. Однако, кто-то – вероятно, кочевники, хотя поверить в это было трудно – соорудили временные насыпи, по которым на мост можно было забраться с любой стороны. По сравнению со всем остальным, они выглядели чрезвычайно убого и хлипко: кое-как накиданные и утоптанные кучи земли с колеей для телеги поверху. Тут и там зияли дыры провалов, обочины щерились осыпями. Проехать здесь на повозке было делом непростым и опасным, о чем свидетельствовали брошенные внизу, у подножия насыпи обломки. Видно, телеги падали туда, вильнув в сторону.

– Если бы нам не нужно было двигаться вперед, я бы облазил этот мост сверху донизу и нашел, в каком году и кем он построен! – восхищенно заявил Лимбул, когда они были над серединой реки, мутной и желтой. – Не может быть, чтобы такие строители не оставили о себе никаких памяток!

– Что тебе в сочетании букв, которые ты, к тому же, и прочесть скорее всего не сможешь? – ответил Девлик. – Если найдешь. Подумаешь – еще одна куча трещин, а это слова на древнем языке. "В каком году"… А по какому летоисчислению? Тут что ни государство, то свое "начало времен". К тому же, мост явно строили в ту эпоху, когда мир был не таким, как сейчас. Кто правил в этих местах? Что за народ жил, что за государство? Я вот не знаю, а ты и подавно.

– Так ведь мы и останавливаться все равно не будем! – беспечно сказал Лимбул. – Это я так, любопытство свое потешить, хотя бы пустым разговором. К тому же была у меня надежда: а вдруг вы знаете?

– Взял бы и спросил.

– Угу… Но так-то интереснее.

– Глупости.

– А когда я умным был? – Лимбул довольно рассмеялся, Девлик равнодушно отвернулся. Тем не менее, на слугу его нашло настроение поговорить. – Как вы думаете, Мастер, Терманкьял пришлет человека, чтобы рассказать о восточных краях?

– Думаю, что пришлет – если только такие люди вообще в степи найдутся. Я ведь говорил, царь – не дурак, да к тому еще и трусоват. Он в тот раз, когда мы у него «гостили», разрывался между страхом и смелостью, которую он обязан выказывать. Покажешь, что мягок, испугаешься кого на глазах подданных – и готово, свергнут. А здесь, кроме прочего, он покажет, что в нем, Терманкьяле, нуждаются колдуны. Кочевники магию очень боятся… да ты и сам видал, чего рассказывать. Так что царь должен прислать кого-нибудь.

– Хех. Просто их обжулить да напугать. Не зря от края до края поговорка: глуп, как кочевник. Я вот уже подметил, они везде одинаковые, словно от одной матери рожденные. Что вот эти лейденцы, что те олухи из Страны Без Солнца, что наши, наодимские. Слыхали ли вы, господин, сказку про Сильку, кочевника из Прибарьерной степи?

– Нет, скажи.

– Хорошо, – Лимбул с довольной улыбкой поерзал задницей в седле, словно бы говорить собирался оттуда и хотел сделать как поудобнее. Впереди, за мостом, расстилалась скучная зелено-коричневая равнина, едва нарушенная цепочкой крошечных холмов к юго-востоку, и кроме баек, развлечься в предстоящие полдня было нечем. – Не помню уже, сколько лет минуло с тех пор, да и неважно это. Дураки – они и сто лет назад дураки были. Родился в степи чересчур способный вождь, в одном из племен побольше. Испокон веку все тамошние жители пробавлялись мелким разбоем на тракте, да овец кое-каких пасли, соли добывали. Жили они маленькими родами. А этот молодец, где словом, где силой, многие мелкие стаи кочевников себе подчинил. Там сотню, здесь две – так и насобирал в свое становище несколько тысяч людей, а воинов из них тоже не менее пяти тысяч оказалось. И тогда решил вождь этот, что теперь пора ему не грабежом пробавляться, а сразу все приморские княжества завоевать. Содрал с новых подданных податей поболе – сыром там, дедовским награбленным серебром и золотом, шкурами – да и обменял это все в Хорбаге на оружие и доспехи. Снарядил армию и двинул ее в поход. Первой должна была стать Сурахия, но для начала Силька решил размяться на караванах, да на фортах, что по дороге стоят. Они тогда крепкими были, да многочисленными, не то что сейчас. Конечно, с такой большой армией все ему удалось в лучшем виде: с караваном редко когда три десятка охранников, в крепости сотня вояк. В восточном форту захватили они караван с вином, а в том караване ехал на восток один молодой колдун. Вино кочевники тут же все вылакали, а мага приволокли на допрос к самому Сильке.

– Скажи-ка, городская крыса, – важно спросил пьяный вождь. – Силен ли твой собрат в Сурахии?

Тут надо сказать, что молодой колдун был сыном нарданского верховного мага и хотел жениться на одной из сурахийских принцесс. Умный он был, да тут и большого ума не надо, чтобы понять: разразится война, плохо придется его невесте… Это если он даже сумеет из лап кочевников вырваться.

– Ох, – говорит. – Жаль мне тебя, вождь. Хоть сурахийская армия меньше твоей будет, и стен у города никаких нету, колдун тамошний страсть как силен. Не справиться с ним солдатам, не справиться с ним и твоим шаманам.

Лизоблюды Сильки кинулись было порубить наглеца на кусочки, но сам вождь, хоть и пьяный был, соображать еще мог. Он же там умным считался, так что решил поступить мудро.

– Стойте, собаки! – заорал он лизоблюдам и пинками их разогнал по сторонам. – А если я тебе, нечестивцу, дам вина, женщин, золота сколько хочешь – пойдешь ко мне служить?

– Эх, – ответил юноша. – Рад бы, да толку тебе от этого мало будет. Я ведь в магии постиг только самые начала, и против сурахийского колдуна – никто. Но есть у меня для тебя кое-что такое, что поможет с ним сражаться.

Тут он расстегнул кафтан и показал спрятанный на груди амулет на веревочке – несколько связанных косточек.

– Сие мощи великого и ужасного демона Иннолеума. Кто им владеет, может приказать явиться духу демона, который выполнит любое желание владельца…. Это мне батюшка подарил.

Опять рванулись вперед лизоблюды, чтобы порубить колдуна на кусочки, амулет отобрать пока не поздно. Где им было, тупым, подумать о том – почему же колдун давным-давно Иннолеума не вызвал и не сокрушил все кочевое войско? Юноша же тем временем поднял вверх руку и закричал:

– Стойте! Амулет будет действовать только тогда, когда прежний хозяин подарит его новому по доброй воле!

Силька вскочил на ноги и завопил:

– Дари мне его побыстрее! Подаришь – дам коня, золота и охрану, скачи себе в Рха-Удану. Не подаришь – пытать буду и все равно заставлю подарить!!

Колдун потянул амулет за веревку и снял с шеи. Оказалось, что в обхвате он такой, что едва на запястье налезет. Волшебная штука, не иначе! Кочевники на него с восхищением глядят, а Силька разве что не подпрыгивает от нетерпения.

– По хозяину размер, – гордо сказал колдун. – Можно его на руке носить, можно на шее, можно вместо пояса натянуть. Ничем не разрежешь, не сожжешь, не сдернешь. Дарю его тебе, вождь – носи вечно, не снимая ни на миг.

Силька вырвал амулет из рук колдуна и с хохотом напялил его себе на шею, прямо поверх кожаного ворота рубахи.

– Буду теперь миром править! – заорал он, а лизоблюды подхватили:

– Будешь, будешь Великий Силька!

Под шумок колдун отошел от них подальше в уголок.

– Иннолеум! Хочу золотой меч с алмазами! – завопил Силька, колотя кулаками по столу. Долго он озирался – смотрел на руки, под ноги, под стол заглядывал – нету меча, и все тут. Заревел тогда Силька, как раненный бык, и крикнул колдуну: – Обманщик! Смерть тебе!

Снова кинулись вперед лизоблюды, чтобы порубить колдуна на кусочки, но тот только улыбнулся и покачал головой.

– Теперь, дружок мой Силька, если кто когда меня прикончит – в тот самый миг и ты умрешь. Больше того, станешь меня мучить – каждый раз моя боль в тебе стократно отзовется. Проколю палец занозой – ты от боли взвоешь и руки поднять не сможешь. И амулет сей с тебя живого снять уже нельзя будет.

– Лжешь ты, собака! – замер на месте Силька. И лизоблюды стоят, головами вертят – не знают, чего делать.

– Можно проверить! – сказал колдун и двинул себя легонько кулаком в живот. В сей же момент Силька пополам согнулся и упал на пол, задыхаясь. Завопили лизоблюды, засуетились, ну снова к колдуну – порубить его на кусочки, большего-то они и не умели. Но Силька, хрипя, велел им остановиться. Долго он на полу корчился, сначала от боли, потом от злости и отчаяния. Лизоблюды тем временем, стали удирать. Хоть и тупые были, а догадались – если колдуна убить нельзя, вождь от ярости кого другого порешить захочет. Так остались они вдвоем. Очухался Силька окончательно, отер с глаз слезы, огляделся – и на коленях пополз к колдуну.

– Что хочешь проси, только сними амулет!

– Отправь своих дикарей обратно, овец пасти! – велел колдун. – А сам со мной поедешь, в Сурахию. Там посмотрим.

Силька, враз став послушным рабом, тотчас отослал всех кочевников обратно в степь. Сам он всюду ходил за колдуном, как собачка на ремешке – все смотрел, чтобы тот не оступился ненароком, пальца не уколол, чтобы не толкнул его кто. Поехали они в Сурахию, как нитка с иголкой. Впереди колдун – сзади Силька. Едет да озирается, кругом опасности стережет, пыль с хозяина сдувает, да канючит, чтобы тот его освободил…

На этом месте Лимбул остановился, чтобы перевести дух, отереть пот со лба да выпить воды.

– И что – сказка кончилась? – спросил Девлик, без особого, впрочем, любопытства в голосе.

– Еще чуток! – Лимбул жизнерадостно улыбнулся. – Как вы понимаете, конец в этой сказке пришел тогда, когда все померли. Правда, не так, как можно было подумать. Колдун-то стал в Сурахии героем, на принцессе, к которой ехал, немедленно женился и стал жить прямо там, домой не вернулся. Тем более что отец этого колдуна посылал не просто так, а с целью добиться власти. Тот амулет, что достался Сильке, нужно было надеть на Сурахийского князя, вроде как подарок от жениха. Тут бы он и сделался послушным воле Нардана… Но не вышло, пришлось колдуну с отцом только письмами общаться. А жена ему через несколько лет стала изменять со всеми подряд. Узнал об этом Силька и разозлился: ах так, причиняет она моему господину душевные страдания! Хоть амулет душевных страданий на бывшего вождя и не обрушивал, он к тому времени малость умом тронулся. Ходил всегда по пятам за колдуном, да высматривал заговор с изменой. Скольких зазря побил, покалечил! Вот и в этот раз, недолго думая, пошел к глупой бабе в почивальню и срубил ей голову. Только колдун ее, как назло, до сих пор любил сильно. Заплакал от горя, что она померла, схватился за сердце – и умер на месте. А рядом верный Силька на пол брякнулся, посинел и затих. Вроде как выходит, сам себя и прикончил – от излишнего усердия.

Лимбул тяжело вздохнул, словно после тяжелой работы.

– Глубокомысленная история, – похвалил его Девлик. – Скажешь, правда такое было?

– Почему же нет? – пожал плечами слуга. Снова достав флягу, он изрек: – Что похоже на правду – правда и есть.

– Да ну! Хотя, какая разница, пусть будет правда.

– Угу, – Лимбул булькнул, заглатывая воду, потом взвесил в руке флягу и нахмурился. – Что-то мы воды в Райказане не набрали.

– Не «мы», а ты. Мне-то не надо.

– Ну я…. Дурак, прямо как кочевник.. ха-ха-ха! Вот скажите, как же они на свете ухитряются жить такие и не вымирают до последнего дурня?

– Как? – Девлик задумался, пытаясь найти ответ на такой простой и сложный одновременно вопрос слуги. Толку от этих раздумий нет, но заняться все равно нечем. – Я думаю, что на самом деле они вовсе не такие уж и тупые, как все считают. Просто у них совсем другой образ жизни, другое общество, другая магия. Окажись ты сейчас в Делеобене, при дворе Императора, там тебя тоже сочтут деревенщиной, тупой и недотепистой. Откуда твой Силька мог знать об амулетах и о том, как опасно надевать на себя первый попавшийся? Он и про магию ничего толком не знал, скорее только боялся ее и одновременно хотел сам обладать магическими силами…. Кочевники – они как дети, просто не успели многого узнать, воспитать в себе силу и стойкость как следует.

– Дети, говорите? А ведь и верно. Я сколько раз сам себе такое думал: всякий степняк чем-то дите напоминает! Даже тот самый царь Терманкьял. Только вот воюют они люто, им жизнь у кого отобрать – раз плюнуть.

– Дети тоже жестоки. Они обрывают крылья у мух, вешают кошек и сдирают шкуру с собак. Своих сверстников послабее они всячески притесняют, обзывают, унижают. Убивали бы, если б не боялись взрослых. Кочевники же могут убивать и людей, не страшась наказания – ибо нет над ними больше взрослых. Жестокость вообще правит миром, Лимбул. Глупо обвинять в ней только кочевников. Разве мы с тобой не жестоки? Я мог бы обездвижить тех лейденцев, что мы встретили недавно, а не убивать их.

– Они заплатили за наглость! – воскликнул Лимбул. – Не надо на себя наговаривать, вы ведь не хотели драки до последнего момента, пока они не пустили стрелы.

– Все это неважно. Сильный волен казнить и миловать: он часто способен разрешить спор со слабейшим без кровопролития.

– Отчего же вы убили их? – Лимбул осторожно наклонился вперед, пытаясь заглянуть в пустое, отрешенное лицо хозяина.

– Потому что мне уже все равно. Если я умер, то какой мне резон думать о других?

– А… – пискнул Лимбул, но голос его сорвался. Он облизнулся и начал заново. – А я, Мастер? Мне вы тоже дали бы умереть просто и без раздумий?

– Нет, – криво ухмыльнулся Девлик. Лицо слуги озарила робкая улыбка. – Пока ты мне нужен. Потом – увы, мне тоже будет все равно.

День прошел, солнце садилось у них за спинами, окрашивая просторы степи в красноватые оттенки. Небо на востоке наливалось темнотой, похожей на сгущающийся черный дым. Жара понемногу спадала, травяные волны набирали новую силу, когда прохладный ветер летел со стороны наступающей ночи.

Для костра Девлик велел набрать побольше свежей травы. Вообще-то они разводили крошечный огонь – только для того, чтобы быстро сварить для Лимбула кашу или суп. В степи очень мало топлива, так что по дороге слуга подбирал и сухие ветки редких кустов, и пучки прошлогодней травы, даже засохшие лепешки дерьма лейденских антилоп. На сей раз Девлик поджег стожок собранной Лимбулом травы; поддержанное волшебством пламя принялось упорно поглощать наполненные влагой стебли и источать в темные небеса густой, белесый дым.

– Хорошо! – довольно пробормотал Девлик. – Пусть степняки видят, где мы находимся, чтобы потом им было проще найти нас.

– Вряд ли они прибудут так быстро, – засомневался Лимбул.

– Сегодня – вряд ли, – согласился колдун. – Завтра тоже, и послезавтра… А вот через три дня вполне могут и прибыть. При условии, что знающий человек окажется у царя под боком.

– И все же, мне немного боязно, – прошептал Лимбул. Он заварил каши и сейчас ждал, когда варево остынет. – Ведь нельзя наверняка поручиться, что там на уме у этого царька! Вдруг он, супротив всех здравых размышлений, пошлет сюда тысячу воинов, чтобы нас истребить.

– Если он хочет лишиться тысячи воинов – пусть посылает, – равнодушно ответил Девлик. Он стоял спиной к костру, глядя на разливающийся по западному горизонту багровый закат. Солнце, четко очерченный красный шар, медленно опускалось к черному краю земли, а вокруг него клубилась мутное марево теплого воздуха, стремящегося от разогретой земли к остывшим небесам.

– Вам-то хорошо говорить, – едва слышно прошептал Лимбул. – Вам стрелы не страшны. Вы отобьетесь. А меня могут ненароком и прикончить.

– Не бойся! – резко воскликнул Девлик, хотя и не оборачиваясь. – Я ведь сказал, что пока ты мне нужен, бояться нечего! Я стану беречь тебя как самого себя!

– Этого я и боюсь, – снова вздохнул слуга. С выражением глубочайшей скорби на лице, он придвинул к себе котелок и засунул в него нос. Из-за недостатка воды каша слегка подгорела, но все равно пахла аппетитно.

Позже, когда Лимбул, сытый и успокоенный этим, готов был заснуть, Девлик вдруг заговорил:

– Как странно смотреть в небо! Оно одновременно пугает и радует, затягивает в себя и заставляет прятать глаза.

– Я в него не гляжу, – сонно ответил Лимбул. – Говорят, небо может выпить душу. Или околдует. У тех, кто заколдован, в зрачках видно мелькающие звезды. От них лучше держаться подальше.

– Отчего оно так не похоже на землю? Для чего придумано? – Девлику казалось, что он против своей воли приподнимается над землей и парит, плывет куда-то по воле неведомых сил. Он боялся разбираться в ощущениях, но выходило так, что его это пугало и возбуждало одновременно. Как может пугаться труп? Кого ему бояться? – отчаянно спрашивал он сам себя, но облегчения это не давало. Внутри все перемешалось и бурлило. Ему чудилось, как из неведомых, черных глубин, прятавшихся где-то в районе груди, медленно проявляется нечто чуждое и подавляющее. Что же это? Небо, выпивающее его душу? Душу, которой у него давно нет?? Или же чары, наложенные на мертвое тело, слабеют. Сейчас неведомое вырвется наружу, разорвет гнилую оболочку и распылит ее на мелкие кусочки. Он перестанет существовать. С ужасом и радостным трепетом он понял, что ждет не дождется, когда произойдет что-то подобное.

Но странное ощущение пропало. Девлик с удивлением услышал голос Лимбула, как видно, давно о чем-то рассказывающего.

– Как говорится в Истории Мира, Герерн, отец Наодима, повелел быть прекрасной земле, с лесами и реками, морями и горами. Повелел быть людям со скотом и домами. Увидали все это злые демоны, жившие в предвечной бездне, и подумали – сладко, вкусно выглядит! Отведаем от его лакомого кусочка. Тогда Герерн отгородил Мир прочной завесой и поставил ходить вдоль нее двух стражей с фонарями – Луну и Солнце. А демоны так и сидят за преградой, скулят и глядят на нас своими алчущими глазами каждую ночь, потому что у Луны в фонаре масло кончается. Скоро он погаснет совсем, тогда демоны осмелеют, бросятся все разом, преграду проломят и нас всех сожрут. Надеюсь, я к тому времени успею помереть.

– Откуда ты взял эту страшную сказку!? – спросил Девлик, приподнимаясь со своего плаща на локте. Лимбул лежал с другой стороны костра, предусмотрительно закрывшись от пугающего неба одеялом. – У моря Наодима все верят, что Солнце – сбежавший муж, а Луна – преследующая его жена! И про то, что у Наодима был отец, я ни разу не слышал.

– Это от бернингов. Есть такой народ, что живет в каменных холмах южнее Зэманэхэ. Я там был раз, вот и наслушался…. Мрачный они народ. Про море и слышать не хотят – говорят, враки мол, что столько много воды может за раз быть. Наодим по их преданиям вырыл пещеры в глубине холмов, чтобы когда демоны наконец на землю обрушатся, род людской не прервался. Они, бернинги значит, пересидят, дождутся, когда демоны проголодаются и уйдут искать себе пищу в других мирах. Тут они из-под земли выйдут и возродят жизнь в этом мире.

– Никогда о бернингах не слыхал.

– Понятное дело. Они ведь тайком живут – боятся, как бы демоны про них не прознали. Тощие все, бледные, глаза – как у кошек. Если к ним попал, то наружу вырваться сложнее сложного. Живьем не выпускают.

– Как же ты сбежал?

– По реке выплыл. Я тогда молодой совсем был, ростом маленький, плечи – с ваш локоть, не больше. Поперек реки решетка стояла, так я между прутьями протиснулся. Сколько плыл – не помню, пока меня на поверхность не вынесло.

– Богатая на события жизнь у тебя была, Лимбул… Или ты все это сочиняешь?

– Где мне, – было слышно, что слуга широко улыбнулся. – Человеку такого ни в жизнь не придумать, что на самом деле случается.

– Ладно, спи давай, не то завтра с седла свалишься.

– Слушаю, мой господин!

*****

Еще целую неделю дни походили один на другой, как две капли воды. Потом зарядил нудный, прямо таки осенний дождичек – мелкий, тихий, льющийся из низких серых туч без грома и молний. Разом похолодало, так что на ночь приходилось ставить палатку. У Лимбула понемногу кончались запасы сухарей и крупы, кони давно ели только траву. Впрочем, в степи частенько встречались гнезда перепелов и жаворонков, норы сусликов и сурков, иногда попадались мелкие стада лейденских степных антилоп – тонконогих, хрупких животных, с которых мяса набиралось чуть-чуть. Охота у Лимбула редко получалась удачной, потому как раненная рука до сих пор давала о себе знать, и натянуть тетиву лука было для него сущим мучением. Приходилось вступать в дело Девлику: он нашел в сумке гладкий маленький камень с руной Невидимой Длани и пускал его, как из пращи. Что суслику, что оленю разбивало голову на ста с лишним саженях.

Время от времени прежняя унылая равнина вдруг складывалась в череду холмов, круглых, крутобоких, похожих на торчащие из земли гигантские головы. То они появлялись, то исчезали, причем случалось это чаще с каждым днем. Больше стало ручьев, опять обнаруживались маленькие впадины-озерца, наполненные водой после недавнего дождя. Склоны холмов украшали поросли кустарников и даже плотные группы ореховых деревьев, покрытые цветами. Тут и там приходилось объезжать глубокие овраги, предательски поросшие ивняком. Под пологом переплетенных ветвей и плотным покровом листвы бормотали потоки воды, текущие от родников. С вершин холмов можно было видеть, что совсем недалеко по горизонту тянется узенькая полоска – лес. Похоже, Лейда кончалась.

Действительно, уже на следующий день они достигли леса. Сначала деревья стояли разрозненными группами или даже поодиночке. Молодые тополя, кривые карагачи, орешник, в низинах – заросли тоненьких осин. На лугах между рощами теснились странные кочки, норовящие подлезть под копыта коней. Один раз старик Дикарь споткнулся так сильно, что Девлик едва не вылетел из седла. Вернее, он вылетел, но у самой земли успел обрести контроль над своим полетом и немедленно взмыл наверх, зависнув на высоте двух человеческих ростов. Опасности не было, и колдун вернулся в седло. Дикарь виновато фыркал и пытался повернуть голову, но седок заставил его продолжать путь.

С тех пор, как они оказались среди деревьев, экономить воду и дрова не было необходимости. Почти сразу им попался жирный заяц, а следом – куропатка. Погода тоже незаметно поменялась: после полудня небо затягивали почти сплошным покровом белые кучевые облака, оставляющие для солнца редкие прорехи. Однако, снова стало довольно жарко. Появилось множество комаров и слепней. Девлика они, конечно, игнорировали, но коням и Лимбулу приходилось хуже. Ночами ветер шумел в листьях, гудел и посвистывал, отчего иногда казалось, будто наступила зима и на дворе метель.

Потом рощи, которые чередовались с лугами, уплотнились и сдвинулись. Просторные пустые пространства пропали, остались только крошечные лужайки, да и те попадались по две за день. Девлик и его спутник въезжали в главный массив леса, о котором не знали ровным счетом ничего – как он называется, на сколько льюмилов тянется, какие звери тут живут, чего следует опасаться. Терманкьял, похоже, перехитрил обоих: не прислал ни войска, ни проводника. В последние несколько дней Лимбул порывался повернуть на поиски царского становища, чтобы спросить с него за оставшиеся без ответа подарки, но Девлик не собирался сворачивать с пути.