Духовный Учитель — это посредник между Вами и Богом. Если Вы считаете Высшее Сознание своим Учителем и практикуете духовные дисциплины с неизменной любовью в душе, то Господь сам явится Вам и даст советы, так же как и Учитель.
      Мирские люди, живущие в Кали-югу, знают только три состояния сознания — бодрствование, сон без сновидений и сон со сновидениями. Однако на Земле есть и другие состояния, не известные обывателям. Например — Йога-нидра. Друзья мои, Йога-нидра — это состояние сна-бодрствования. Оно доступно лишь хорошо продвинутому духовному искателю. Однако любой садхак после упорной восьмилетней практики может погрузиться в Йога-нидра и извлечь из этого Савикаль-па-самадхи. Есть еще одно состояние сознания, известное лишь йогам, достигшим Нирвикальпа-самадхи. Оно называется Турийя. Ту-рийя — это редкая привилегия Дживан-мукты.
      После того, как йог упорной практикой достиг Нирвикальпа-самадхи, он погружается в состояние сверхсознания. Дживан-мукти находится в сверхсознании 24 часа в сутки — и это называется Турийя. 24 часа в сутки йог непрерывно созерцает Атмана, и большая часть его ума постоянно пребывает в славе Бога. По достижении Нирвикальпа-самадхи йог больше никогда не возвращается ни в одно из трех обычных состояний — ни в бодрствование, ни в сон, ни в сновидения. Дживан-мукти также выходит за пределы трех гун (саттвы, раджаса и тамаса), и они более не ограничивают его ни на Земле, ни на Небе. У такого йога действует истинная и высшая интуиция.
      У Дживан-мукти обычные ум, воля и интеллект соединяются с Божественным умом, волей и интеллектом, который поддерживает тело и управляет им посредством очищенного эго, не будучи от него в зависимости. Дживан-мукти живет и действует в могуществе и славе Брахмана для него нет ничего невозможного. Каждое слово такого йога мгновенно исполняется — становится реальностью. Дорогие мои, любое желание человека, достигшего Нирвикальпа-самадхи, сбывается немедленно. Исцеление немощных и другие чудеса для йога — обыкновенное будничное дело, если он того хочет. Так Иисус мог обращать воду в вино одним лишь взглядом и кормить сотни людей одной рыбой и одним хлебом. Потому что упорной практикой йоги Он достиг освобождения. Так как нет различия между Божественной волей и волей Дживан-мукти, то сама Природа повинуется его командам и выполняет его желания почти мгновенно (замедления в несколько минут происходят из-за инерции тяжелых атомов земли). Не только Иисус творил такие чудеса; подобные свидетельства имеются в жизнеописаниях многих тысяч йогов. Некоторые из таких настоящих йогов живут и сейчас в южной части Индии и в Гималаях. Истинные Дживан-мукти могут совершить все, что пожелают, потому что их могуществу нет границ. Достигнув состояния турийя, йог преодолевает все ограничения обычных ума и воли. Он способен охватить мыслью прошлое, настоящее и будущее, и ему не нужны для этого научные знания.
       Великие люди не унижают других, они всегда несут Истину с добрыми намерениями. Хотя Истина не может быть понята теми, кто не обладает смирением и волей.
      Давайте проанализируем действие Турийя внутри человека. Оказывается весь секрет заключается в Кундалини Шакти. Это в Кундалини скрыты все человеческие и Божественные силы. До тех пор, пока Шакти остается в Муладхаре, то возможности человеческого ума ограничены. В таком уме преобладает тамо-гуна. По правилам земной игры тамасический ум навсегда привязан к чувствам и их объектам. У тамасического человека и у тамасического ума всегда существует жажда и привязанность к еде, сну и сексу. То есть, пока вы не избавитесь от желаний поспать, поесть и заняться сексуальными играми — в вас всегда будет присутствовать Тамас. Сейчас, в Кали-югу у подавляющего большинства людей и зверей Кундалини Шакти остается в самой нижней чакре и действует из нее. Оттого большинство мужчин и женщин так беспомощно и безнадежно привязаны к вульгарным чувственным удовольствиям, к приземленным желаниям, несмотря на беспрерывные вереницы страданий и невзгод. Если человек в какой-то из жизней занимался духовными практиками, от этого Кундалини у него разогревается, и он уже рождается в следующей жизни с раджасическим характером. Когда Кундалини Шакти в человеке просыпается, тычется головой в Сушумну, пытается протиснуться наверх и, шипя, перемещается между нижними четырьмя чакрами, то в действиях человека начинает преобладать раджа-гуна. Анахата-чакра также относится к четырем нижним чакрам, привязывает человека к быту, поэтому йоги на ней не концентрируются. Раджасический человек всегда активен, всегда беспокоен, всегда чем-то занят, потому что ему кажется, что он постоянно должен что-то делать. Такой человек уже имеет представление о некоторых высших ценностях и целях жизни; он даже понимает необходимость выполнения своей миссии на Земле. Но при этом, не обладая необходимой чистотой и однонаправленностью ума, такой домохозяин запутывается в сетях повседневности, в бытовых заботах. Обычно семейный очаг засасывает таких людей Раджаса обратно — в болото Тамаса. Однако, если домохозяин обладает несгибаемой силой воли (что не часто встречается даже у продвинутых), то он сумеет порвать семейные узы и тенеты повседневных забот, чтобы продолжить бесконечный путь к Богу. Тогда Кундалини Шакти растопит астральную пробку (грандху) в Анахате и поднимется до Вишуддхи — горловой чакры. В этом случае у домохозяина в уме начнет быстро нарастать саттва-гуна. Когда Саттва в нем будет преобладать над Тамасом и Раджасом, то человек с горечью осознает всю тщету преходящих чувственных удовольствий и их объектов. Его отношение ко всему объективному миру резко изменится: он бросит свои дворцы и виллы, машины и яхты, семью и друзей — и уедет в непроходимые леса, в недоступные горы, уйдет в пещеру, чтобы в одиночестве заниматься йогой. Его единственной целью жизни станет Свобода.
      После 11 месяцев занятий йогой в недоступной пещере привязанности к еде, сну и сексу у домохозяина полностью исчезают. Он предпочитает им уединение и размышления о Боге. В нем также пробуждается понимание Праведности и Любови. Такой садхак обретает полный контроль над едой, питьем, сном, сновидениями и всеми чувствами, он утверждается в совершенной брахмачарье. И, наконец, когда во время медитации Кундалини Шакти поднимается и достигает Сахасрары, то у него наступает Нирвикальпа-самадхи. Такой домохозяин выходит за пределы трех гун и именуется уже три-гунаатитха (лишенный трех гун).
      По своей природе Кундалини Шакти есть читта — то есть вещество ума. Все прошлые, настоящие и будущие переживания домохозяина находятся в читте в своей причинной форме. Кундалини Шакти посредством своих бесконечных сил хранит впечатления о разнообразных желаниях, мыслях, действиях, событиях и происшествиях, не только из этой жизни, но и из бесчисленных прошлых воплощений в телах людей, животных и насекомых; все они сохраняются в своей причинной форме. Три части ума заключены в читте, и у обычного мирянина они находятся в Муладхаре. Вот эти части — сознательная часть ума, подсознательная и бессознательная. Мирской человек хранит в своем сознании и подсознании лишь ничтожно малую, микроскопическую часть опыта жизни; при этом большая часть накопленного им знания остается для него недоступной на бессознательных планах ума. Но когда после достижения Нирвикальпа-самадхи, благодаря подъему до Сахасрары, Кундалини Шакти опускается в область Аджны или Вишуддхи, то почти мгновенно проявляется огромный пласт знаний, прежде скрытый и неведомый человеку, и домохозяин обретает бесконечную мудрость, становясь всеведущим, всезнающим, всемогущим и вездесущим.
      Пока Кундалини пребывает в Сахасраре, домохозяин сидит, как статуя, в Сиддхасане и не дышит 21 день. С точки зрения обычного мира этот человек мертв, потому что сердце у него не бьется и мозг у него не работает. Чтобы снова начали действовать его тело и чувства, чтобы восстановилось его относительное сознание, Кундалини Шакти должна опуститься либо до Аджны, либо до Вишуддха чакры. У Джи-ван-мукти Кундалини опуститься не сможет никогда ниже Вишуддхи. Когда домохозяин достигает Нирвикальпа-самадхи и Кундалини Шакти опускается у него в область шишковидной железы или в область горловой чакры, то он может жить в миру, разговаривать с людьми, ходить, летать, есть, пить, если захочет не выделяться из толпы; у него проявляются высший тип интуиции и все сиддхи. В миру такой человек именуется или Турийя, или Дживан-мукти, или Аватар, или просто йог. Вот так, дорогие мои читатели.
 

       Не говори, не зная, а познав — молчи.
      Давным-давно, когда Земля была плоская и стояла на трех слонах, в некотором царстве жил принц Гитама. Все поданные очень любили и уважали принца за его честность, набожность и другие добродетели. Но Гитама искал Истину, поэтому тайком покинул царский дворец и отправился в Гималаи. Там в высокой пещере принц разыскал одного йога и попросил мудреца, чтобы тот вел его по пути духовности. Святой спросил Гитаму, действительно ли он победил в себе привязанность к мирским вещам, победил тягу к иллюзорному миру. Принц ответил, что не только он, но и все миряне, живущие в его государстве, победили привязанность к иллюзии. Йог решил проверить это, прежде чем брать Гитаму в обучение. Он взял одежду принца и пропитал ее красным соком растения, напоминающим кровь. Затем поспешил к воротам царского дворца с печальной вестью: «О, горе нам! Лесные разбойники убили принца Гитаму». Набожная служанка, которую мудрец встретил во дворце, вежливо отказалась бежать к царю с этой вестью. Она объяснила это так: «Принц родился — принц умер. Все рожденное умирает, что в этом особенного? Из-за чего я должна прерывать свои кармические обязанности и спешить к царю?» Через три дня святой сам добился аудиенции у царя. Когда он передал печалное известие отцу Гитамы, то царь невозмутимо прошептал: «Птица села на дерево, чтобы передохнуть, а потом улетела». Царица ответила мудрецу также спокойно: «Земной мир — это гостиница, куда люди заходят на ночь. А при наступлении зари странники один за другим покидают пристанище и расходятся по разным дорогам. Мы употребляем слова «родные и близкие» по отношению к тем путникам, которые лишь однажды ночевали в гостинице рядом с нами».
      Жена Гитамы тоже без всякого огорчения ответила мудрецу: «Муж и жена — это две щепки, несущиеся по течению горной реки. Некоторое время они плывут рядом, но когда течение усиливается, каждая щепка движется к морю своим путем. Щепки попадают в океан в разное время».
      Святому было отрадно видеть такое искреннее отречение от иллюзорного мира в людях царства Гитамы. Он возвратился в свою пещеру и чтобы испытать принца в последний раз, сказал ему: «В твое отсутствие в царство вторглось вражеское войско. Чужестранцы убили всю правящую семью, они сожгли города и деревни, поработили всех жителей». Гитама принял это известие спокойно и, полуоткрыв глаза, прошептал: «Все это — лишь мыльный пузырь, привлекающий детей переливами цветов. Судьба пузыря — лопнуть и превратиться в мыло, которое позабавит неразумных чад новыми пузырями. Учитель, веди меня к вечному, нерожденному, непреходящему».
 

       В мироздании нет ни капли зла. Мы видим зло из-за собственного несовершенства.
      Однажды ночью, во время медитации на пламени свечи, в мою комнату залетел фиолетовый шар размером с голубиное яйцо. Шар закружился вокруг меня по уменьшающемуся радиусу, по нисходящей спирали, как бабочка вокруг пламени свечи, пока не завис в метре от лица. Затем он зашипел, засветился приглушенными цветами, а потом вновь вспыхнул. И я увидел внутри шара яркие и объемные картины моих прошлых жизней: жизней красивых и ужасных, добрых и не очень. А потом скрипучий голос откуда-то из глубины моего сознания изрек: «Чего же ты хочешь еще?» И тогда я бессловесно прошептал ему: «О, Учитель, все что ты показывал мне — лишь мыльные пузыри, привлекающий детей переливами радуг и цветов. Судьба любых пузырей — лопнуть и превратиться в майю, которая позабавит неразумных чад новыми пузырями. Веди меня к вечному, нерожденному, непреходящему». Шар замигал, заискрился и с легким шипением исчез. Сразу стало жутко и страшно, холодно и... сладостно...
       Все жизни, что я прожил на Земле,
       Мне память воскрешает очень странно:
       Тела существ, лежащие в золе,
       Являются ко мне, как из тумана.
       Я этой длинной очереди рад:
       Ко мне приходят рыбы, звери, люди
       И до утра со мною говорят,
       Про жизнь мою рассказывают, судят.
       Я вижу драмы, полные огня ..,
       Чудовища вдруг замолкают страстно:
       Им хочется услышать от меня,
       Что все они страдали не напрасно...
      Мурашки забегали по спине, а волосы на голове зашевелились. Дыхание перехватило, как на качелях. Какая-то радостная дрожь входила в область темени из космоса и разливалась горячими волнами вниз по телу. Обжигающие желтые лучи вырывались из моего лба, носа и подбородка и уходили за пределы темной комнаты. Затем мощные столбы света вырвались из сердца и солнечного сплетения. Они сладко разрывали ребра и разламывали мою грудь. Было здорово и тягуче приятно — руки и ноги больно стукались о пол, левитация тела то начиналась, то внезапно исчезала. Это случалось ежесекундно — было невыносимо больно и страшно приятно, сладострастно. Хотелось еще и еще... Не знаю, как передать это словами. На нашей липкой Земле нет ничего похожего. Ну, такое ощущение, будто кто-то вытягивает внутренности из тела через эти обжигающие прожекторные лучи и наматывает их на небесный барабан, как нитки на катушку. Наконец тело взлетело над полом... и я увидел себя внизу, сидящего в Лотосе. Я стал подниматься все выше и выше, пролетел сквозь крышу дома и закружил по спирали, как бы ввинчиваясь в небо. Внизу уменьшались и таяли огни большого города. Спираль сузилась до размеров тоннеля, который привел меня к огромному белому дворцу. Это было так неожиданно — на небе стоял Древнегреческий храм из облаков и туманов. Я был маленьким синим шариком и смог беспрепятственно пролететь сквозь толстые стены дворца в тронный зал. Крылатые слуги у дверей видели меня, но не стали мешать моему полету. И вот я очутился перед золотым троном Небесной царицы. Она была очень большой — метров 14—16 в высоту, и очень прекрасной. Белокурая красавица пригласила меня сесть рядом с ней и спросила: «Чего ты хочешь?» Я несколько помедлил с ответом, оглядывая неземное убранство дворца и многочисленную эфирную прислугу. А затем неожиданно для себя сказал: «Хочу в Шамбалу». Небесная Дева рассмеялась: «Эх, глупенький. Ну, будь по-твоему, маленький!» Затем она плавно вознесла надо мной левую ладонь — и я вновь закружился, полетел по раскручивающейся спирали куда-то вниз. С огромной скоростью я пронзил слой кучевых облаков и понесся над Европой, словно ветер. Вот внизу промелькнули Черное море, горы Кавказа, Каспийское море, пустыня Каракум - и я уже лечу над высокими горами Тибета. Вершины горных хребтов сверкают внизу ледяными шапками. Вот впереди показалась громадная гора правильной пирамидальной формы. Она возвышалась над другими заснеженными горами так же, как Небесная царица на троне возвышалась над своими слугами. Я сделал несколько сужающихся кругов над горой и стал стремительно снижаться. Там внизу, у подошвы горы я заметил узкий вход в эту огромную пирамиду. На огромной скорости я пролетел сквозь это отверстие во внутренний коридор. Полет внутри горы по каменному коридору был намного интереснее, чем по небу, так как я увидел там разных существ, похожих на людей, и различные машины, отдаленно напоминающие ракеты. Горные люди тоже видели меня: они приветственно махали мне рукой и не препятствовали полету в глубины подземелья. Тоннель то расширялся, образуя небольшой город, то сужался, как ветка метро. Наконец он вывел меня к административному центру, стоящему глубоко под землей. В городе я заметил редкое население: оно состояло из трех видов эфирных существ. Примерно половина горожан внешне выглядели, как люди. Некоторые были змеелюдями, некоторые — лемурийцами. Затем меня проводили во дворец здешнего правителя — Нага. Он показался мне очень добрым и мудрым существом. После непродолжительной беседы мне разрешили посетить город золотых статуй. На огромной скорости я пролетал по каменному коридору, освещенному ярчайшим светом. А внизу подо мной сидели великаны в позе Лотоса. Великаны были разные: десять, пятнадцать, двадцать метров в высоту. Многие из них были покрыты золотой фольгой и поэтому казались мне статуями. Однако я знал, что это тела живых людей. Это были тела йогов, принявших Нирвикальпа-самадхи во времена Лемурии и Атлантиды...
      Пролетая ряд за рядом вдоль золотых шеренг, я вдруг почувствовал, что как будто бы что-то кольнуло в моей груди. Я резко развернулся и быстро пролетел назад, примерно на семьдесят статуй. Вот оно — это тело громадного коричневого человека с закрытыми очами. Я почувствовал всей душой — это мое бывшее тело. И я могу войти в него и оживить этого великана... Тело быстро росло в размерах. И по мере приближения ко мне огромной головы лемурийца, сидящего в Лотосе, чувство вселенской любви нещадно разрывало мое по-детски маленькое сердце. Вот уже шишковидная железа йога полностью закрыла мой кругозор — удар... еще удар... И тишина...
      Очнулся я на полу своей комнаты. Взглянул на часы — и не поверил своим глазам: с момента погружения в транс прошло четыре часа. Свеча давно прогорела и погасла. Ноги затекли. Но прилив радостной энергии и состояние счастья (сатори) еще долго не покидали меня. Я сел за родильный Письменный стол и машинально стал что-то писать...
       Бушует Тихий океан. Соленые волны, словно огромные птицы, хлопают крыльями по воде и с криком устремляются вниз. Белым веером перьев вздымаются миллиарды капелек воды и, вспыхнув на секунду яркой радугой в лучах Солнца, вновь погружаются в бездонную пучину. Вдруг одна капелька приобрела крошечное сознание и воскликнула: «О, это — я!» Рядом заискрилась другая капелька и крикнула: «Ах, а это — я!» Тогда первая капелька радостно пропела ей: «Нет, нет, ты — это тоже я!» Вторая попыталась ее спросить: «Что ты хочешь этим сказа...», но обе капельки сознания тут же исчезли в качающемся океане. Грохочет и горбатится бездна. Новые и новые горы воды расцветают на Солнце павлиньими перьями брызг...
       Грохочет бездна — волны, тучи. От этого на дне морей Я превращаюсь в рыб летучих, В китов, драконов и зверей... Я был то птицей, то атлантом, То затонувшим кораблем, А после волей и талантом Творил на острове своем. Среди чудовищ беззаботных Я вел себя, как чародей: Очеловечивал животных, Потом обожествлял людей. На мордах — прорастали лица, На пальмах — рыбы стали петь... Все, что смогло во мне родиться, Уже не сможет умереть! Тратака на свечу — в тумане: В непостижимой ворожбе Я растворился сам в себе, Как соль в бездонном океане...