Отца и матери Елецкой

Лишился в годы те, когда

Обыкновенно жизни светской

Нам наступает череда.

И свет узнал он, и сначала

Являлся в вечер на три бала;

С визитной карточкой порой

Летел на выезд городской.

Согласно с общим заведеньем,

Он в праздник пасхи, в Новый год

К дядям и тёткам с поздравленьем

Скакал с прихода на приход…

Живее жизнью насладиться

Алкал безумец молодой

И начал с первых дней томиться

Пределов светских теснотой.

Ему в гостиных стало душно:

То было глупо, это скучно.

Из них Елецкой мой исчез,

И на желанном им просторе

Житьём он новым зажил вскоре

Между буянов и повес.

Развратных, своевольных правил

Несчастный кодекс он составил;

Всегда ссылалось на него

Его блажное болтовство.

Им проповедуемых мнений

Иль половины их большой,

Наверно, чужд он был душой,

Причастной лучших вдохновений;

Но, мысли буйством увлечён,

Вдвойне молву озлобил он.

С Москвой и Русью он расстался,

Края чужие посетил;

Там промотался, проигрался

И в путь обратный поспешил.

Своим пенатам возвращённый,

Всему решительным венцом,

Цыганку взял к себе он в дом,

И, общим мненьем поражённый,

Сам рушил он, над ним смеясь,

Со светом остальную связь.

Тут нашей повести начало.

Неделя светлая была

И под Новинское звала

Граждан московских. Всё бежало,

Всё торопилось: стар и млад,

Жильцы лачуг, жильцы палат,

Живою, смешанной толпою,

Туда, где, словно сам собою,

На краткий срок, в единый миг,

Блистая пёстрыми дворцами,

Шумя цветными флюгерами,

Средь града новый град возник:

Столица лёгкая безделья

И бесчиновного веселья,

Досуга русского кумир!

Там целый день разгульный пир;

Там раздаются звуки трубны,

Звенят, гремят литавры, бубны;

Паясы с зыбких галерей

Зовут, манят к себе гостей.

Там клепер знает чёт и нечет;

Ножи проворные венцом

Кругом себя индеец мечет

И бисер нижет языком.

Гордясь лихими седоками,

Там одноколки, застучав,

С потешных гор летят стремглав.

Своими длинными шестами

Качели крашеные там

Людей уносят к небесам.

Волшебный праздник довершая,

Меж тем с весёлым торжеством

Карет блестящих цепь тройная

Катится медленно кругом.

Меж балаганов оживлённых,

Ежеминутно осаждённых

Нетерпеливою толпой,

Давно бродил Елецкой мой.

Окинув взорами собранье,

В одном остановил вниманье

Он на девице молодой.

Своими чистыми очами,

Своими детскими устами,

Своей спокойной красотой,

Одушевлённой выраженьем

Сей драгоценной тишины,

Она сходна была с виденьем

Его разборчивой весны.

Давно он знал её заочно.

С его глазами ненарочно

Глазами встретилась она;

Их выраженьем смущена,

Покрылась краскою живою

И отвела тихонько взор.

Охвачен бедственной межою,

Не зрел Елецкой с давних пор

Румянца этого святого!

Упадший дух подъемля в нём,

Он был для путника ночного

Денницы розовым лучом.

Он к милой думой умилённой

Летит. Меж тем она встает;

Девице руку подает

Её сосед, старик почтенной;

Из балагана идут вон —

И их в толпе теряет он.

Узнать, душою не в покое,

Он жаждет имя дорогое!

И незнакомка названа.

Гражданка сферы той она,

Того злопамятного света,

С кем в опрометчивые лета,

В избытке гордом юных сил,

Сам в бой неровный он вступил.

Смягчит ли идол оскорбленный

Он жертвой позднею своей?

Против него предубежденной,

Предстать осмелится ли ей?

И всех преград он сам виною!

Меж там в борьбе его с молвою

Прошло, промчалось много дней.

Елецкой мыслил промежутком;

Полней других созрел рассудком

Он в самом опыте страстей,

И наконец среди пороков,

Кипевших роем вкруг него,

И ядовитых их уроков,

И омраченья своего

В душе сберёг он чувства пламя.

Елецкой битву проиграл,

Но, побеждённый, спас он знамя

И пред самим собой не пал.

Незамечаем и неведом,

За милою бродил он следом;

В тени задумчивых дубров

Прекрасных Пресненских прудов,

В аллеях стриженых бульвара,

Между красавиц городских

Искал он девы дум своих.

Не для блистательного дара

Актёров наших посещал

Он душный театральный зал —

Елецкой, сцену забывая,

С той ложи не сводил очей,

В которой Вера молодая

Сидела, изредка встречая

Взор, остановленный на ней.

Вкусив неполное свиданье,

Елецкой приходил домой

Исполнен мукою двойной;

Но, полюбив своё страданье,

Такой же встречи с новым днём

Искал в безумии своём.

Однажды… погасал, свежея,

Июльский день. Бульвар Тверской

Дремал под нисходящей мглой;

Пустела длинная аллея;

Царица тишины и сна,

Высоко поднялась луна.

Но со знакомыми своими

Ещё, в болтливом забытье,

Сидела Вера на скамье.

В соседстве, не замечен ими,

За липой тёмной и густой,

Стоял влюблённый наш герой.

Перчатку Вера уронила.

Поспешно поднял он её

И подал ей. Лицо своё

К нему с испугом обратила

Младая дева. Разговор

Прервав, на нём остановила

Встревоженный, но долгий взор.

Судьбу, душой своей довольной,

Он и за то благодарил.

Елецкой Веру поразил

Своей услугой своевольной,

И, хоть на час, её мечта

Им, верно, будет занята.

Что ж! и сомнительное счастье

Мгновенных, бедных этих встреч

Ему осеннее ненастье

Не позамедлило пресечь.

Покрылось небо облаками;

Дождь бесконечный ливмя лил;

И вот мороз его сменил.

Застыли воды, снег клоками

На мостовую повалил, —

Пришла зима. Свистя, крутится

Метель на Пресненских прудах,

На обнаженных деревах

Бульвара иней серебрится.

Там, где недавнею порой

Гуляли грации толпой,

Какой-нибудь жандарм усатый,

Шагая, шпорами стучит;

С метлой стоит мужик брадатый

Иль школьник с сумкою бежит.

Для балов, вечеров при этом

Театр оставлен модным светом.

Елецкой мрачен и сердит…

Но вот в известном маскараде

Должна быть Вера. Ожил он

И в полнадежде, в полдосаде

Лелеет деятельный сон.

Живая музыка играет;

Кадрили вьются ей под лад,

Кипит, пестреет маскарад.

В его затею не вступает,

И кстати, большинство гостей;

В тени их он ещё видней.

Призраки всех веков и наций,

Гуляют феи, визири,

Полишинели, дикари,

Их мучит бес мистификаций;

Но не выходит хитрых фраз:

„Я знаю вас! я знаю вас!..“

Ни у кого для продолженья

Недостает воображенья.

Признаться надобно: не нам,

Сугробов северных сынам,

Приноровляться к детям юга!

Метелей дух не создал нас

Для их блистательных проказ.

К чему неловкая натуга?

Мы сохраняем холод свой

В приёмах живости чужой.

Елецкой из ряду выходит

И Веру чуть с ума не сводит.

Успел разведать он о ней

Довольно этих мелочей,

В которых тайны роковые

Девицы видят молодые.

В словах запутанных своих

Он намекает ей о них;

И, удивленья и смущенья

Полна, горит она лицом

И вот выходит из терпенья.

„Я как обманутая сном!

Скажите, ради бога, кто вы?“

Елецкой

Вы любопытны, как дитя.

Итак, со мною не шутя

Вы познакомиться готовы?

Нежданным именем моим

Я испугаю вас.

Вера

Как скучно!

Всё шутки.

Елецкой

Я не склонен к ним

И остерёг вас добродушно.

Я дух… и нет глуши, жилья,

Где б я, незримый, не был с вами.

Всё чутким ухом слышу я,

Всё вижу зоркими очами.

Не бойтесь! слушаю, гляжу

Я с полной преданностью дружбы;

Неожидаемые службы

Я вам догадливо служу;

Однажды перед ваши очи

Я в виде смертного предстал;

В ту пору сумрак летней ночи

Мне образ видимый давал…

Вы узнаете?

Вера

Ваши сказки

Вы продолжите до утра.

Смотрите: все снимают маски,

Снимите же свою, пора!

Елецкой

Не мне. Оставьте убежденья,

Я не исполню ваш приказ.

Лицо открыл бы я для вас

Без выраженья, без значенья.

Нет, нет; я вспомню веселей

Сей разговор непринуждённый,

Почти нежданно уловлённый

Счастливой маскою моей,

Чем взор холодного смущенья,

Который на лицо моё

Вперите вы, когда её

Сниму я вам из угожденья.

Нет, я б не мог его снести!

Прощайте; я не здешний житель,

В мою безвестную обитель

Я должен вовремя сойти.

Елецкой тихо удалился;

Уж был у выхода и зал

Совсем, казалось, покидал,

Но у дверей остановился:

Взглянуть он раз ещё желал

На Веру… Тихий взор он встретил,

Мольбу немую в нём заметил,

Укор в нём дружеский постиг,

И скинул маску. В этот миг

Пред ним лицо другое стало,

Очами гневными сверкало

И дико поднятой рукой

Грозило Вере и пропало

С Елецким вместе за толпой.

Едва весёлыми лучами

День новый окна озлатил,

Елецкой скорыми шагами

Уже по комнате ходил.

Порой, в забвении глубоком

Остановясь, прилежным оком

Во что-то всматривался он.

Во взорах счастье выражалось;

Перед душой его, казалось,

Летал весёлый, светлый сон.

Через мгновенье пробуждённый

Он, тем же чувством озарённый,

Свою прогулку продолжал

И скоро снова прерывал.

В покое том же, занимая

Диван, цыганка молодая

Сидела, бледная лицом.

Усталость выражали очи:

Казалось, в продолженье ночи

Их Сара не смыкала сном.

Она порывисто чесала

Густые чёрные власы

И их на тёмные красы

Нагих плечей своих метала.

Она склонялась головой,

Но на Елецкого порой

Взор исподлобья подымала.

Какою злобой он дышал!

Другой мечты душою полон,

Подруги он не замечал;

К ней напоследок подошёл он.

„Что это смотришь ты совой? —

Сказал он. — Сара, что с тобой?

Да молви слово!“

Сара

Ах, мой боже!

Ты ждешь ответа моего?

Вот он: я знаю, отчего

Ты так доволен!

Елецкой

Отчего же?

Сара

Меня ты думал обмануть,

Когда вчера, кривя душою,

Ты мне с заботою такою

Скорей советовал заснуть!

„Устала, Сара? Дремлешь, Сара?

Ляг, Сара, спать!“ И я легла,

Да уж нарочно не спала!

Давно грозит мне эта кара!

Давно я брошена тобой!

Ты сутки целые порой

Двух слов со мной не произносишь,

Любимых песен петь не просишь!

Да и по ком твоя душа

Уж так смертельно заболела?

Её вчера я разглядела:

Совсем, совсем не хороша!

Елецкой

Так вот в чём дело!

Сара

Сара знает,

Какая ждёт её судьба

За то, что служит, угождает

Тебе по воле, как раба:

Со знатной барышней своею

Ты обвенчаешься, а с нею

Простишься, и её на двор

Метлою выметут, как сор.

Елецкой

Ты совершенно сумасбродишь!

Какие странные мечты!

По пустякам горюешь ты

И на меня тоску наводишь.

Сара

А кто, бывало, говорил,

Ко мне ласкаясь то и дело:

„Тебя я, Сара, полюбил.

Жить одному мне надоело,

Будь мне подругою! со мной

Живи под кровлею одной!

Я нравом весел; живо, шумно,

В пирах и песнях завсегда

Мы будем проводить года“.

Я согласилася безумно.

Что ж вышло?

Елецкой

Из моих речей

Тобой забыта половина.

Я говорил: твоя судьбина

Не будет скована с моей!

Покуда любо жить со мною,

Живи! наскучило — прощай,

Былую радость поминай!

С твоей свободой той порою

Я выговаривал мою.

Но я тебя не узнаю!

И, сердце будущим тревожа,

Ты на цыганку не похожа.

Ваш род беспечен.

Сара

Проклят он!

Он человечества лишён!

Нам чужды все края мирские!

Мы на обиды рождены!

Забавить прихоти чужие

Для пропитанья мы должны.

Я о себе молчу: цыганка

Вам не подруга, а служанка!

Она пляши и распевай,

А сердцу воли не давай.

Елецкой

Оставь пустые опасенья,

Не разлучимся мы с тобой,

Хотя другого поколенья,

Родня я вашему судьбой.

И я, как вы, отвержен светом,

И мне враждебен сердца глас…

Не распадётся, верь мне в этом,

Цепь, сопрягающая нас.

Когда с цыганкой молодою

Судьба Елецкого свела,

Своей разгульною душою

Она мила ему была.

„Я горя знать не буду с нею.

Каких тяжёлых, чёрных дум,

Мне иногда гнетущих ум,

Свободной резвостью своею

Не удалит она сейчас?

Кому при блеске этих глаз

Приснятся мрачные печали?“

Так думал он; но дни мелькали;

К её душе своей душой

На продолжительное время

Не мог пристать Елецкой мой.

Ему потом уж стали в бремя

Затеи девы удалой.

Не принимая в них участья,

Уж он желал другого счастья:

Души, с которой мог бы он

Делиться всей своей душою.

Надеждой тёмной увлечён,

Он Саре пробовал порою

Передавать свои мечты;

Но образованного чувства

Язык для дикой красоты

Был полон странной темноты.

Она, не ведая искусства,

Под речи друга своего

Без всякой совести зевала,

Иль в скором времени его

Сторонней шуткой прерывала;

Но смутно трогалась, и ей

Невразумительных речей

Цыганка голос понимала.

Подруге ветреной своей

Он ежедневно был милей,

Но к ней хладел по той же мере.

Когда, любовью вспыхнув к Вере,

Он нравом стал ещё мрачней,

Она развлечь его хотела,

Она родные песни пела,

Она по стульям, по столам

С живыми кликами скакала;

Она при нём по пустякам

Как можно громче хохотала;

Но завсегда её смущал

В то время взор его брюзгливый,

Пред ним порыв её игривый

В одно мгновенье упадал.

Она сердилась и роптала,

И грусть давила сердце ей,

И тщетно Сара призывала

Покой и радость прежних дней.

….

….

….

….

….

….

….

….

Как часто в середине бала,

Когда уж музыка играла

Иль попурри, иль котильон

И Вера, со своим танцором

Наскуча пошлым разговором,

Погружена в сторонний сон,

Глазами молча провожала

Среди блистательного зала

Пред нею вьющиясь четы, —

Елецкой речию своею,

Нежданно слышимой за нею,

Вдруг прерывал её мечты.

Довольно холодно сначала

С ним в разговор она вступала,

Но оживлялася потом,

И, ободрен её вниманьем,

Он был заманчивым свиданьем

К свиданью новому влеком.

Однажды он за стулом Веры

Средь вихря бального сидел.

В своих речах уж не умел

Он соблюдать холодной меры;

Она исчезнула. Лишён

Над пылким сердцем всякой власти,

Уж говорил открыто он

С ней языком мятежной страсти.

Кончая, „Дайте мне ответ! —

Он молвил. — Многое во вред

Мне городская злоба трубит;

Сжился я со враждой молвы;

Но вы? что думаете вы

О том, который вас так любит?“

Вера

Что все другие; даже мне

Еще известнее, как права

О вас рассеянная слава,

Как должно верить ей вполне.

Елецкой

Вам всех известней? Вы всех строже?

Но почему же, отчего же?

Вера

Когда глаза мои в тот раз

Меня в обман не приводили,

Словами вашими сейчас

Двух, не одну вы оскорбили.

Елецкой

Я вашей искренности рад.

Уже в судьбе моей стократ

Я с вами жаждал объясненья!

Примите исповедь мою,

Весьма во многом, нет сомненья,

Останусь я без извиненья,

Но ничего не утаю.

Елецкой в тягостную повесть

Минувших дней своих вступил,

Свою запутанную совесть

Он перед Верой обнажил;

Поверил ей без украшенья

Свои былые заблужденья,

К которым, впрочем, был влеком

Он меньше сердцем, чем умом.

С её случайною знакомкой,

Своею смуглой однодомкой,

Своё сближенье передал,

Как сам его он понимал:

Одним внушением унылым

Души, томимой пустотой,

Союзом, столько же постылым

Теперь ему, как ей самой.

„К ней обратиться, — он прибавил, —

Безумный миг меня заставил;

Ошибся я в себе и в ней.

Нет, нет! я не был с нею дружен!

Я для души её не нужен, —

Нужна другая для моей“.

И тихо речь его журчала

За Верой, ей одной слышна.

Но что? вникала ли она

В слова его? Она молчала;

Была чуть-чуть обращена

К нему щека её одна;

Но это легкое движенье

Заметить было мудрено,

Злословье самое оно

Не привело бы в искушенье.

Ей изменяло лишь одно:

Вниманье к балу притупело,

И краснощёкий офицер,

Тогдашний Верин кавалер,

Её в то время то и дело

К порядку танца пробуждал

И ей фигуры толковал.

Природа Веру сотворила

С живою, нежною душой;

Она ей чувствовать судила

С опасной в жизни полнотой.

Недавно дева молодая,

Красою свежею блистая,

Вступила в вихорь городской.

Она ещё не рассудила,

Не поняла души своей;

Но тёмною мечтою в ней

Она уже проговорила.

Странна ей суетность была;

Она плениться не могла

Её несвязною судьбиной;

Хотело б сердце у неё

Себе избрать кумир единой

И тем осмыслить бытиё.

Тут романтические встречи

С героем повести моей,

Его задумчивые речи

Тревожить стали душу ей.

Одно, быть может, впечатленье

Ей берегло воображенье…

Его рассеял он. С какой

Благополучною душой

С тех пор она ему внимала!

С какою сладостью о нём

В невольном забытье своём

Уединённая мечтала!

Как, новой жизнию дыша,

Легко ей было! Как блистала,

Как ликовала в ней душа!

Девица юная не знала,

Живого счастия полна,

Что так доверчиво она

Одной отравой в нём дышала;

Что сей приветный ветерок,

Её ласкающий так нежно, —

Грозы погибельной пророк;

Что вдруг дохнёт она мятежно,

И мир в глазах её затмит,

И все красы его разрушит,

И все цветы его иссушит,

И жизни путь опустошит.

Летели дни. Свои свиданья

Елецкой с Верой продолжал,

И с каждым больше упованья

Любви своей он обретал.

Увы! старательно скрывая

Заботу сердца, между тем,

Наверно дева молодая

С ним не обмолвилась ничем;

Но не владела выраженьем

Лица невинного она,

На нём со всем её смятеньем

Была душа её видна.

„Любим я!“ — с ропотом и мукой

Елецкой сам себе твердил.

Великий пост уж подходил

И с Верой скорою разлукой,

Разлукой долгою грозил!

…

…

„Нет! — мыслит он, — до расставанья,

Во что бы ни было, должна

Решить судьбу мою она!“

Он ждёт удобного мгновенья;

И Вера, время разлученья

Предвидя, днями дорожит

И их считает и грустит.

Уехал дядя. В тихой зале,

При свете двух свечей, одна,

Твердила на своём рояле

Урок докучливый она;

Полна душой другой заботы,

Насильно всматривалась в ноты…

Вдруг… протянувшись перед ней,

Закрыла их рука чужая.

Ветр пошатнул огонь свечей;

Вздрогнула дева молодая,

Оборотилася, глядит —

Елецкой перед ней стоит.

„Не беспокойтесь, ради бога!

Какая странная тревога

У вас написана в глазах!

Я вас прошу, не уходите!

Чего боитесь вы? сидите,

Я все скажу вам в двух словах“.

Вера

Я не могу остаться с вами!

Подите. Разговор такой

Мне неприличен. Боже мой!

Одна я, видите вы сами!

Подите.

Елецкой

Наперёд я знал,

Что я застану вас одною,

Одну я видеть вас желал.

Остаться должно вам со мною,

Вам должно выслушать меня.

Вера

Оставьте до другого дня,

Я умоляю вас, подите!

Мой дядя будет сей же час.

Елецкой

Один вопрос: люблю я вас,

Вы это знаете. Скажите:

Я равнодушен вам иль нет?

Вера

На всё, на всё один ответ:

Подите!..

Елецкой

Вы ли говорили?

Я ль слышал вас? и не во сне!

Я не любим… Зачем же мне

Давно вы это не внушили?

Своей холодности зачем

Вы мне тотчас не показали?

Зачем, скажите, мне внимали

Вы так приветно между тем?

Зачем, глаза мои встречая,

Не отводили ваших глаз?

Зачем дышала всякий раз

В них дума нежная такая?

Дитя! кокетки записной

Постигнув опытную ролю,

Признайтесь: вы играли вволю

Моей безумною душой!

Кто б мог подумать! в ваши лета!

Мою любовь мне не забыть;

Желал бы я её предмета

Не презирать. Но, так и быть!

Прощайте!

Вера

Нет! такого мненья

Я не оставлю ни за что!

Неправы ваши заключенья.

Я прямодушна. Я не то

Сказать хотела… Нет… Просите

Руки моей, и если…

Елецкой

Вы?

Вы мне об этом говорите?

А восклицанья всей Москвы!

На наш союз ваш дядя строгой

Не согласится никогда;

Молитвы будут без плода.

Нет, Вера, нет! другой дорогой

Идти нам должно. Для венца

Сегодня ночью у крыльца

Я ждать вас буду. Всё готово.

Бежать со мною дайте слово!

Любовь слепая мне нужна.

Решитесь.

Вера

Я изумлена

Таким нежданным предложеньем.

Нет, это будет преступленьем!

Нет, я и думать не хочу!

Я так ужасно огорчу

Того, который…

Елецкой

Всё забудет

Он, нашим счастием счастлив,

И напоследок справедлив

Он и ко мне, наверно, будет.

Ему (вам нужно ль обещать?)

Я буду сыном самым нежным.

Страдал я долго безнадежным —

Ах, Вера! снова ли страдать!

Меня вы любите; судьбиной

Оставлен нам исход единой.

Ах, Вера, Вера! сердце в вас

Сей миг решительный измерит,

Меня печально разуверит

В нём малодушный ваш отказ.

Всё, всё он кончит между нас!

Бегите, Вера! дайте руку…

Не на ужасную разлуку,

С которой не сживуся я,

Но на союз святой и вечный.

Мой милый друг, мой друг сердечный!

Скажи: не правда ль? ты моя?

Вера

Люблю, люблю я вас… Но что же?

Что предлагаете вы мне?

На что решиться? Боже, боже!

Подумать дайте в тишине!

Елецкой

Я знаю, горестная мера;

Но — ты ль не видишь? — нет иной!

Решись!

Вера

Не нынче!

Елецкой

Нынче, Вера;

Сегодня, друг бесценный мой!

Недолго дева молодая

Ещё противилась ему.

Он нежно к сердцу своему

Прижал её. Лицом пылая,

Потупя взор, склонив главу,

Она умом изнемогала

И, ни во сне, ни наяву,

Своё согласье прошептала.

Елецкой ликовал душой;

По тёмной улице домой

Он шёл походкою весёлой.

Но у порога своего

Остановился: ум его

Смутился думою тяжелой:

Там Сара! — В голове своей

Уже Елецкой принял меры,

Чтоб неприличной встрече с ней

Вновь не подвергнуть милой Веры.

Москву с невестой в эту ночь

Покинет он; обряд венчальный

Он совершит в деревне дальной;

Он всё предвидел, все точь-в-точь

Обдумал. Сары он не знает;

Любовью в ней не почитает

По нём расчётливой любви;

Не верит в ней ревнивой муке.

„Из них любую призови —

Все твёрды в нужной им науке!“ —

Так мыслил он. Но в этот миг…

Иль Сару лучше он постиг

При наступающей разлуке?

Упрек в душе его возник.

Его докучное внушенье

Он опроверг в уме своем

И, отряхнув недоуменье,

Вошел в свой дом, где в то мгновенье

И Сара думала о нем.

Грустила брошенная Сара;

Но в этот вечер было ей

Ещё грустней, ещё тошней.

Почти болезненного жара

Была тоска её полна.

В своём волнении она

Платком в лицо себе махала —

Прохлады воздух не давал,

Но кровь ей пуще волновал!

Иглу к работе принуждала —

Колола пальцы ей игла.

Гадать цыганка начала —

Ещё тошнее: карты врали,

Когда ей счастье предрекали,

И наводили страх, когда

В них выходила ей беда.

Их со стола она столкнула,

Шитьё отбросила, вздохнула,

На стол локтями опершись,

Цыганка стиснула руками

Чело… и смятыми кольцами

Вкруг пальцев кудри обвились.

Закрыв глаза, она сидела…

Вдруг шепчут: „Сара, Сара!“ — К ней

В покой из боковых дверей

Цыганка старая глядела.

Сара

Ненила, ты? войди скорей;

Я заждалась тебя, Ненила;

Совсем я брошена, совсем!

Не угожу ему ничем.

Хотя бы ты мне услужила!

Что, принесла ли?

Старуха

Принесла.

Да уж насилу добрела,

Метель такая закутила!

Гляди-ка — вот твоё вино!

Уж удружит тебе оно;

Спасибо скажешь.

Сара

Ах, Ненила!

Верь, ты мне душу воротила!

Я полюблюсь ему опять?

Да полно, правда ль?

Старуха

Что мне лгать!

Лишь дай испить, сама увидишь!

Он обвенчается с тобой,

И заживёшь ты госпожой,

А там старухи не обидишь.

Ты мне поверь, моя красотка,

Придут благие времена!

Сара

Как я тобой одолжена!

Но там идут… его походка;

Поставь подарок свой на стол.

Да и прощай, уйди отселе,

Уйди скорее!

В самом деле,

Елецкой в комнату вошёл.

В глазах его была суровость,

Пред Сарой молча он ходил;

Речь наконец к ней обратил.

„Тебе сказать я должен новость:

С тобой я скоро расстаюсь.

Послушай, Сара! я женюсь“.

Лицо у Сары побледнело

И загорелось в тот же миг.

Нож острый в сердце ей проник,

Оно то стыло, то кипело;

Хотела б смертная тоска

Излиться воплем и слезами…

Рвалися бурными волнами

У ней попрёки с языка…

Но эти первые движенья

Она в себе перемогла

И голос мирный обрела,

Хотя дрожащий от волненья.

„Давно я этого ждала!

Не удивишь меня разлукой, —

Сказала Сара. — Долгой мукой

Я приготовлена была.

А скоро ль свадьба?“

Елецкой

В доме этом

Я не ночую; не жалей

О старине. В судьбе твоей

Я обязуюся ответом,

И уж подумал я о ней;

Довольна будешь.

Сара

Мне не нужно

Постылых милостынь твоих.

Не беспокойся, и без них

С тобой расстануся я дружно.

Пенять не буду я тебе.

Жила я весело, счастливо;

Теперь не то, — какое диво?

Не всё стоять одной судьбе!

У нас верна одна могила;

А кто на свете долго мил?

Как ты сегодня разлюбил,

Так я бы завтра разлюбила;

За что сердиться?

Елецкой

Очень рад.

Дай руку, Сара! Пред тобою

Я совершенно виноват.

Я вижу, выше ты душою,

Чем полагал доселе я:

Ты не притворщица пустая.

Обыкновенье ваше зная,

Я ждал упрёков, слез, вытья…

Спасибо, нет их; без сомненья,

Простимся дружно мы с тобой.

Мила ты, Сара!

Сара

Плач и вой

В душе… Но что до сокрушенья!

В слезах и воплях толку нет.

Мы расстаёмся? Власть Господня!

Простимся весело. Сегодня

Я именинница, мой свет!