Григорий Бондаренко
      Консервативный вызов русской культуры. Русский лик.
      СОДЕРЖАНИЕ
      Консервативный вызов русской культуры ..
      Часть первая. Красный лик
      Репрессированное поколение Победы
      Отец Дмитрий Дудко
      Сергей Михалков
      Юрий Бондарев
      Александр Зиновьев
      Анатолий Иванов
      Михаил Алексеев
      Виктор Розов
      Николай Тряпкин
      Владимир Бушин
      Михаил Лобанов
      Феликс Кузнецов
      Валерий Ганичев
      Татьяна Глушкова
      Николай Губенко
      Александр Проханов
      Эдуард Лимонов
      Часть вторая. Белый лик
      Куда мы плывем?
      Митрополит Виталий
      Александр Солженицын
      Игорь Шафаревич
      Илья Глазунов
      Вячеслав Клыков
      Леонид Бородин
      Никита Михалков
      Владимир Солоухин
      Михаил Назаров
      Владимир Максимов
      Виктор Астафьев
      Дмитрий Галковский
      Часть третья. Русский лик
      Русский век
      Митрополит Иоанн
      Георгий Свиридов
      Александр Михайлов
      Василий Шукшин
      Василий Белов
      Валентин Распутин
      Виктор Лихоносов
      Дмитрий Балашов
      Владимир Личутин
      Станислав Куняев
      Юрий Кузнецов
      Николай Рубцов
      Валентин Сорокин
      Вадим Кожинов
      Савелий Ямщиков
      Татьяна Доронина
      Юрий Соломин
      Николай Бурляев
      Алексей Балабанов
      Григорий Климов
      Юрий Мамлеев
      Лев Гумилев
      РУССКИЙ ЛИК
      ВИДЕНИЯ НА ХОЛМЕ
      Взбегу на холм и упаду в траву,
      И древностью повеет вдруг из дола!
      И вдруг картины грозного раздора
      Я в этот миг увижу наяву.
      Пустынный свет на звездных берегах
      И вереницы птиц твоих, Россия,
      Затмит на миг
      В крови и в жемчугах
      Тупой башмак скуластого Батыя...
      Россия, Русь - куда я ни взгляну...
      За все твои страдания и битвы
      Люблю твою, Россия, старину,
      Твои леса, погосты и молитвы,
      Люблю твои избушки и цветы,
      И небеса, горящие от зноя,
      И шепот ив у омутной воды,
      Люблю навек, до вечного покоя...
      Россия, Русь! Храни себя, храни!
      Смотри, опять в леса твои и долы
      Со всех сторон нагрянули они,
      Иных времен татары и монголы.
      Они несут на флагах черный крест,
      Они крестами небо закрестили,
      И не леса мне видятся окрест,
      А лес крестов в окрестностях России.
      Кресты, кресты...
      Я больше не могу!
      Я резко отниму от глаз ладони
      И вдруг увижу: смирно на лугу
      Траву жуют стреноженные кони.
      Заржут они - и где-то у осин
      Подхватит эхо медленное ржанье,
      И надо мной
      бессмертных звезд Руси,
      Спокойных звезд
      безбрежное мерцанье...
      Николай Рубцов, 1960 год
      РУССКИЙ ВЕК
      Каждый из нас может сказать о прошедшем уже ХХ веке - мой век. Кто из нас станет творцами третьего тысячелетия, покажет будущее. Но и творцам третьего тысячелетия без опыта ХХ века не обойтись. На мой взгляд, все наши лидеры русской культуры, русской литературы, те, кому за шестьдесят или даже к шестидесяти - уже навсегда останутся лидерами ХХ века, сколько бы десятилетий еще не прожили в новом тысячелетии. Лев Толстой или Антон Чехов тоже жили в начале ХХ столетия, но никто их не относит к этому веку. Они для нас писатели ХIХ века. Это не накладывает никаких запретов на размышления о будущем, но мы уже никогда не можем начать с нуля, с чистого листа, за нами будет оставаться наш великий и трагический, наш державный и нигилистический, наш революционный и военный, созидательный и разрушительный, победоносный и катастрофический ХХ век.
      Это, несомненно, самый русский век за все существование человечества. Весь мир менялся в зависимости от событий в России. Октябрь семнадцатого года изменил карту мира, изменил дыхание мира. Май 1945 года вновь перекроил карту мира и вновь изменил дыхание всего человечества. Увы, но и 1991 год, год измены и поражения, тоже изменил всю карту мира, тоже изменил дыхание планеты. Наши беды и поражения отзывались на всех концах планеты, как и наши победы и взлеты. Всегда будут помниться и русский стяг над рейхстагом, и полет Гагарина в космос. Такого величия и могущества, какого достигла держава в послевоенный период, у нее никогда за всю историю не было. Впрочем, не было и такого тотального поражения, которое понесла Россия в результате предательства ее насквозь прогнившей государственной элиты.
      Я уверен в будущем взлете России, но, очевидно, былого державного величия она не достигнет как минимум ближайшие 50 лет. Нет той науки, нет той промышленности, нет той культуры... Сейчас даже Валентин Распутин в своем недавнем интервью, опубликованном газетой "Советская Россия", согласился с выводом о конце истории. По его мнению, в период глобализма история для всех стран и народов кончилась, за исключением одной-единственной сверхдержавы - США. Я в этом не уверен. Я уверен, что период глобализма кончится в конце концов взрывом самих Соединенных Штатов, и под натиском новых варваров, заселяющих ее, уже в ближайшие десятилетия там произойдет катастрофа. Если не мы сами, то рука Божья не допустит очередного мирового господства.
      Но вернемся к нашем русскому веку. За последнее десятилетие над Большим консервативным стилем русской литературы кто только не измывался, но кончился век, и я все более убеждаюсь в том, что по своим главным литературным итогам русский ХХ век не уступает прославленному ХIХ веку. Там были Толстой и Достоевский, в ХХ веке - Шолохов и Горький, Платонов и Булгаков. Концовка ХIХ века - чудный Лесков, Чехов, Бунин. Концовка нашего века - чудный Личутин, Бондарев, Белов, Распутин. Глубинный историзм Балашова и тонкий психологический рисунок Леонида Бородина. На сатиру Салтыкова-Щедрина мы отвечаем сатирой Зощенко и Зиновьева. Мы имеем превосходную батальную прозу Александра Проханова.
      Поэзия ХIХ столетия - это наши гении Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Некрасов. Поэзия ХХ века - это наши гении Блок и Есенин, Гумилев и Заболоцкий, Маяковский и Твардовский. Это изумительная поэзия серебряного века - Ахматова, Цветаева, Белый, Пастернак, Клюев, Хлебников... Это поэзия Большого стиля советской эпохи. И, наконец, это Николай Тряпкин и Юрий Кузнецов. Когда мне нынче говорят, что литературы нет, что литература кончилась, я вижу среди своих друзей Куняева и Кузнецова, Проханова и Личутина, вижу нашего сладкопевца-волхва Тимура Зульфикарова, вижу сурового романтика действия Эдуарда Лимонова, вижу проникновенного знатока русской души Василия Белова, вижу природное и нравственное целомудрие Валентина Распутина, наших мыслителей Александра Зиновьева и Феликса Кузнецова, Михаила Лобанова и Александра Панарина, Сергея Кара-Мурзу и Ксению Мяло - и мое сердце успокаивается. Есть еще порох в наших пороховницах. Жива еще русская литература, живет в ней и долгое время будет жить наш трагический и героический ХХ век.
      Мой личный ХХ век - это еще и развалины старого разбомбленного Петрозаводска, руины храма на главной площади, там, где нынче оперный театр, это наша слободка, река Неглинка и коровы по главной улице. Это весь старый, патриархальный быт, который рушился на моих глазах. Но это и победный дух в глазах, парады и шествия. Помню, как залезали на сараи, чтобы получше рассмотреть спутник: первый, второй, третий. Помню, как записал в тетрадь имя первого космонавта: вдруг что-то случится и о нем забудут...
      Естественно, мой век - это и ХХ съезд партии, и оттепель. Мемуары Эренбурга, антисталинизм. Сейчас я уверен, что это была тотальная, стратегическая ошибка всего руководства. Все-таки китайцы правы - все надо делать постепенно. Необходимы были даже не те реформы, которые пробовал ввести Косыгин, а более действенные, но без шума и низвержения кумиров. Ибо мой век - это и нигилизм в головах молодежи, это и постепенное загнивание всей нашей верхушки. Было такое понятие - настоящий партиец. Это тот, кто искренне верил в идеалы и занимался реальным делом. Вот их-то количество на глазах уменьшалось. Уверен - это и было самое главное проклятие всего ХХ века, моего века. В семнадцатом году не хватило настоящих монархистов - и великие князья разгуливали с красными бантами. В 1991 году не хватило настоящих коммунистов - и весь ЦК КПСС дружно ушел в бизнес и коммерцию, продавая Россию оптом и в розницу. Может быть, настоящие партийцы и были воплощением русского консерватора в советское время? Потому еще в те давние времена я поставил цель своей литературной и общественной жизни способствовать зарождению русской национальной элиты. Это мое кредо, моя мечта: кто бы ни пришел к власти, коммунист или либерал, монархист или эколог, милитарист или пацифист, - все они прежде всего должны защищать национальные интересы русского народа и государства в целом. А дело писателя, дело всей великой русской литературы было, есть и будет - через образы и характеры, через чудную звукопись и острый сюжет развивать национальное сознание общества, тем самым формируя национальную и государственную элиту.
      Митрополит Иоанн
      Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский ИОАНН (Иван Матвеевич Снычев) родился 9 октября 1927 года в селе Ново-Маячка Каховского района Херсонской области, ушел в мир иной 2 ноября 1995 года в Санкт-Петербурге. Выдающийся деятель Русской Церкви, мыслитель и богослов. Родился в крестьянской семье, в конце 1944 года был призван в армию, но через несколько месяцев по болезни был демобилизован. В 1945 году стал пономарем храма Петра и Павла г.Бузулука Оренбургской области, затем - келейником епископа (впоследствии митрополита) Мануила (Лемешевского), в июне 1946 года после пострига был рукоположен в диаконы, а в январе 1948 года - в иереи. В сентябре 1948 года поступил в Саратовскую духовную семинарию, которую окончил по первому разряду. В 1951 году поступил в Ленинградскую Духовную Академию и закончил ее со степенью кандидата богословия. В 1961 году возведен в сан игумена, а в 1964 году - в сан архимандрита. 12 декабря 1965 года состоялась его хиротония в епископа Сызранского. В 1966 году защитил магистерскую диссертацию и был удостоен ученой степени магистра богословия. В 1969 году был утвержден епископом Куйбышевским и Сызранским. В 1976 году возведен в сан архиепископа, в июне 1987 года посетил Святую землю и Иерусалим. С августа 1990 года и до смерти возглавлял Санкт-Петербургскую епархию. Награжден двумя орденами Русской Православной Церкви. Прославился как истинный патриот и проповедник всей России. С момента прибытия на служение в Санкт-Петербургскую епархию, стал для многих патриотов главным духовным наставником, величайшим религиозно-нравственным авторитетом нашего времени. Горжусь, что мне довелось с ним неоднократно общаться и сделать с ним большую беседу, ради которой я приезжал в Санкт-Петербург. В 1994-95 годах в Санкт-Петербурге вышли все основные книги митрополита: "Самодержавие Духа", "Голос вечности", "Одоление смуты", "Стояние в вере", "Русь Соборная"...Деятельность митрополита Иоанна способствовала росту широкого православного движения в России.
      "В 1552 успешно закончился "крестовый" поход против казанских татар. Были освобождены многие тысячи христианских пленников, взята Казань, обеспечена безопасность восточных рубежей. "Радуйся, благочестивый Самодержец, - прислал гонца Ивану кн. Михаил Воротынский, - Казань наша, царь ее в твоих руках; народ истреблен, кои в плену; несметные богатства собраны. Что прикажешь?" "Славить Всевышнего", - ответил Иван. Тогда же он обрел прозвище "Грозный" - то есть, страшный для иноверцев, врагов и ненавистников России. "Не мочно царю без грозы быти, - писал современный автор. - Как конь под царем без узды, тако и царство без грозы".
      Митрополит Иоанн (Снычев),
      из газеты "Русский вестник"
      ЛЮБОВЬ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛЕПОЙ...
      Владимир Бондаренко. Владыко, как вы определяете в современной России роль Православной церкви?
      Иоанн. Ей необходимо занять первое место. Это, поверьте, не пустые претензии - на данном этапе нашей жизни, в нынешнее тяжкое время Церковь осталась единственным связующим звеном между народом и его богатейшим культурным и духовным достоянием. Ведь именно Церковь все десять столетий отечественной истории прошла бок о бок со своими духовными чадами, разделяя их горести и скорби, утешая и вразумляя, давая силы и мужество. Православие у нас легло в основу не только личной жизни, но и общественной, и государственной. Так что Русская православная церковь должна по праву занимать первенствующее место в современных условиях нашего бытия, чтобы нравственно, благодатно действовать на сердца и умы людей, одухотворять, сообщать живой духовный опыт, ибо жизнь церковная - не форма, а реальность бытия, реальность жизни "в Бозе", радость восстановленного богообщения, добровольного исполнения Божиих заповедей.
      В. Б. Но всевозможные экуменисты, расплодившиеся сегодня сверх всякой меры, утверждают, что истинная духовность достижима лишь в будущей "объединенной" Церкви, "преодолевшей" "однобокость" существующих исповеданий.
      И. Такой экуменизм - не только пустая трата времени, но и, несомненно, вредоносное начинание, губительное для спасения человеческого. Самим словом "экуменизм" пользуются достаточно давно, однако раньше, до революции, скажем, в него вкладывали совершенно иной смысл. Православие при этом понимании не уходило сквозь решето пустой говорильни, не растворялось в "общих" мнениях, а только свидетельствовало перед инославными чистоту своей жизни, церковного вероучения и как бы говорило: "Если вы хотите приобщиться этой духовности - вот вам истоки жизни, к ним припадайте и утоляйте жажду. Иного пути не может быть".
      Вне Православия истины нет! Это неоднократно подтверждало соборное самосознание Церкви Христовой на вселенских соборах. Там недвусмысленно осуждены все те лжеучения, которые сегодня, через тысячу лет, нам пытаются подать как "новое слово" в религиозной мысли.
      Главнейшая заповедь Христа есть заповедь о любви - к Богу и к ближнему. Поэтому мы должны по-христиански, с любовью и благожелательностью относиться к представителям иных религиозных воззрений. Но любовь не должна быть слепой, она ни в коем случае не может покрывать ересь, лжеучение, говорить, что это темное, когда "это" светлое, и наоборот. Ни в коем случае!
      Таким образом, я различаю ложный, пагубный экуменизм от экуменизма дозволенного, благословленного Церковью. Дозволен же только тот, который понимается как свидетельствование об истине Православия, с желанием всех приобщить к его животворным святыням. Вот на всемирном совете церквей, на всех этих бесчисленных конференциях и собраниях католики, баптисты и другие говорят: "Давайте будем в любви жить, соединения искать. Пусть хоть и разница у нас во взглядах, догматических и прочих, но все-таки основное любовь. Знай заповедь!"
      Лукавят - заповедь заповедью, но какой ценой? Еще полторы тысячи лет назад величайший святой, "уста Христовы" - Иоанн Златоуст говорил, что благочестивая жизнь сама по себе не принесет нам пользы и спасения, если при этом нарушаются догматы Православия.
      В. Б. Владыко, благодатные возможности Православия со всей полнотой могут раскрыться лишь в православном государстве. Скажите, можем ли мы мечтать о таком государственном устройстве, при котором Православие обрело бы статус государственной религии?
      И. Вводить "сверху" Православие как государственную религию не стоит. Вера есть состояние души, горение сердца - это надо заслужить, вымолить, тут никакие "оргмероприятия" не помогут. Первенствующее значение, однако, Русской православной церкви предоставить, конечно же, необходимо. Это будет всего лишь признанием очевидного положения вещей: ведь и корни, и ствол, и ветви древа нашего народного бытия основаны на Православии. На нем - если мы хотим остаться русскими в том понимании этого слова, которое сложилось за тысячу лет нашей истории, - должна быть основана и светская, культурная жизнь общества, и, главным образом, религиозная. Каждый русский человек должен бы быть православным, если только он хочет Богу угодить.
      Но заставить, скажем, правителей стать православными нельзя. В вере ведь нет насилия - от каждого требуется свободное произволение. Очень было бы, конечно, хорошо, если б наше государство управлялось православным правителем. Пусть это будет монарх - царь, или император, или кто-то другой, но пусть он будет сугубо православным и хранит русскую соборность как основу государственности.
      Соборность же, с этой точки зрения, в том, что существует духовная взаимосвязь народа и его возглавителя. Народ возвещает свою добрую волю, призывает из своей среды человека, выражающего его чаяния, а Церковь освящает такой союз, придавая власти черты религиозного служения, подвига благочестия.
      В. Б. А как, кстати, вы относитесь к идее восстановления монархии в России?
      И. Я с некоторым страхом рассматриваю эту возможность. Мое мировоззрение сегодня апокалиптично. Приближается кончина века, весь ход событий в мире свидетельствует о приближении "человека греха, сына погибели, противящегося и превозносящегося выше всякой святыни", по словам Апостола Павла (2 Фес. 2, 3-4), то есть приближается тот, кого мы, христиане, называем антихристом.
      В этих условиях надо быть особо бдительными, дабы не дать увлечь себя лукавыми посулами и ложной благонамеренностью. Да, государством должен править помазанник Божий, монарх. Но не станет ли призванный впопыхах, без должного духовного разумения и соборного рассмотрения царь тем, от кого предостерегает Апостол и о котором сказано в Апокалипсисе? Таковы мои опасения, но они не отменяют того очевидного факта, что для пользы России необходимо, чтобы Русское государство возглавил человек глубоко верующий, православный, пребывающий в духовном единстве с народом, составляющий с народным телом единое целое.
      В. Б. Мне думается, что Православие должно не только возглавлять нашу жизнь, но стать ведущей идеей русского патриотического движения. Для меня русский патриотизм и Православие - вещи неразделимые. А как вы относитесь к современному патриотическому движению?
      И. С осторожностью. Оно ведь очень неоднородно: есть в его среде действительно чистый, жертвенный патриотизм, а есть и... Сегодня патриотам приходится действовать в очень сложной обстановке. Судите сами: в смутные времена, когда Москва уже была занята поляками, Новгород - шведами, когда самому существованию Русского государства и Православия угрожала опасность, что спасло Россию?
      Клич Русской православной церкви в лице святого патриарха Гермогена нашел отклик в сердцах людей, объединил их, поднял на борьбу с врагами Отечества. А почему? Потому что духовный уровень народного сознания был очень высок. Народ был верующим, православным. Когда святейший патриарх открыл перед ним всю опасность положения, указал бездну, на краю которой оказалась Святая Русь, понимание беды, осознание потребности действия пришли сразу, быстро, без раздумий и колебаний.
      Народ восстал на защиту веры и с Божией помощью одолел врага. А сейчас в патриотических силах все перемешано: одни православные, другие нет... Не хочу никого обижать, но имейте в виду: не будет толку, пока патриотическое делание не осенится благодатию Божией, необоримой и всепобеждающей. Как говорит народная пословица: "Без Бога - ни до порога".
      В. Б. С этой точки зрения необходимо, чтобы патриотическое движение возглавляли или, по крайней мере, приблизились к нему иерархи Русской православной церкви. Насколько я знаю, мы, например, готовы, чтобы иерархи подняли свой голос в защиту России. Это в годы коммунистического владычества проповеди были запрещены, а сейчас все можно, но много ли у нас найдется проповедников на Руси? Проповедь - это ведь великое дело...
      И. Опять обращаю ваше внимание на то, что не все сегодня способны воспринять сердцем истины вероучения. А без этого - главного - не придет и понимание сегодняшнего нашего положения. Без твердой церковной опоры даже проповедь добра можно обратить во зло. Сегодня много тому примеров.
      Разрушители пытаются замаскироваться. Они вроде вам только добра желают: землю хотите - вот вам земля, заводы и фабрики - тоже раздадим. А на деле цель совершенно иная - стать во главу угла, захватить инициативу, получить власть. Как только это достигнуто, все благие намерения отбрасываются. Тут и очнешься, да поздно - дело сделано. Вот в чем беда. Так что надо внимательно следить, чтобы проповедь наша в патриотической среде не была использована как прикрытие для людей неблагонамеренных.
      В. Б. Но должна же как-то Русская православная церковь бороться за души людей?
      И. Она и не прекращает этой борьбы ни на мгновенье, но в данном случае наиболее мощное орудие - проповедь положительная, увещевательная, а не обличительная. Научимся выполнять заповеди Божии, хранить чистоту православного вероучения - и в остальном Господь поможет. Надеяться же только на свои силы нельзя. Ни предсказать хода событий, ни гарантировать себя от ошибок и падений мы сами не можем. Так и в оценке людей бывает есть такие, которые лишь прикидываются благочестивыми, а сами... Не зря же Господь предупреждал о хищных волках в овечьих шкурах. А сразу и не узнаешь.
      По плодам, конечно, становится понятно, кто есть кто, но бывают плоды скорые, а бывает, что времени много надо, чтобы они созрели, показали себя. Поэтому Церковь не спешит со специальной проповедью "для патриотов". Для нас главное - сохранить в своей пастве тех, кто действительно стремится к благодатной духовной жизни, готов ревностно хранить чистоту Православия и подвизаться против грехов и страстей. Это основа, а дальше трудно предсказать, время покажет.
      В. Б. Нынешняя культура заражена сатанизмом. Демократическая печать вовсю пропагандирует насилие, рынок завален порнолитературой, даже специальные премии учреждают. В основе великой русской культуры, целомудренной и чистой, всегда лежала православная вера. Должна ли, на ваш взгляд, Церковь сегодня резко и недвусмысленно выразить неприятие того разгула бесовщины, который захлестнул нашу жизнь?
      И. То, о чем вы говорите, - часть широко задуманного плана по борьбе с Православием. Это одна из тех стрел, что направлены в Церковь. Мы, конечно, должны всеми силами пробуждать умы и сердца людей: пусть видят, в какое смрадное болото их пытаются затянуть. Оборотная сторона этой вакханалии безнравственности и разврата - духовная агрессия, развязанная сегодня против русского народа. Людям без конца навязывается ложная духовность. Возьмите, например, эти псевдохристианские проповеди на стадионах и в концертных залах. Православный народ туда, конечно, не идет. Идет молодежь, еще не окрепшая духовно; не обретшая точки опоры, еще ищущая свою дорогу к храму веры. На чем ее пытаются "купить"? Вход бесплатный, музыка современная, проповедь необременительная, Евангелие - бери даром и т.п. Во всем игра. От них не требуют ни самоотвержения, ни крестоношения. Говорят: Бог вас любит больше, чем вы сами себя любите, поэтому стоит вам поверить в прощение грехов - и они тут же будут прощены. Понимаете, легкость какая! В то время как проповедь истинного христианства, Иоанна Крестителя, например, начиналась с призыва к покаянию, что есть тяжкий и неизбежный внутренний труд: "Покайтесь и веруйте во Евангелие. Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное". Покайтесь. А это не быстрый и не легкий процесс - он долгий и кропотливый.
      Человек должен пройти путем борьбы со своими нравственными несовершенствами, со страстями и похотями нашего растленного естества. А тот, кто думает, как бы полегче проскочить, тот и склоняется к заокеанским проповедникам. Эта духовная зараза очень опасна. Я писал об этом Собчаку в открытом письме, и что же? Оно получило резонанс по всей стране, много благодарных откликов, а петербургские демократы в газетах написали, что, дескать, митрополит выступает с призывами к коммунистическим методам! В газетах напечатали, но сами палец о палец не ударили, чтобы исправить положение.
      В. Б. Владыко, каково ваше отношение к участию Церкви в политической жизни? Надо ли священникам идти в Верховный Совет, на митинги?
      И. Церковь вне политики, но политика неизбежно влияет на церковную жизнь. Скажем, антицерковные гонения - это ведь явление политическое. К политической ситуации приходится неизбежно приноравливаться, но всему есть предел: политику безнравственную, предательскую, разрушительную Церковь никогда не благословит.
      Вот сейчас на Украине произошел раскол в церковной среде, а почему? Да потому, что политиканы, стоящие у власти, стремятся национализировать Церковь. Стремление порочное, такая политика отвергает сам дух христианского вероучения. Но дружить с властями - дело прибыльное, поэтому нашлись среди церковнослужителей сторонники такого подхода, вот и произошел раскол.
      Люди, называющие себя христианами, забыли, что Церковь по природе своей едина. Она - святая, соборная, единственная во всем мире не ограничивается ни границами, ни народностями. Все члены Церкви таинственно и прочно связаны друг с другом единством любви и веры во Христа. Горе тому, кто дерзнет посягать на это единство! Еще пример - поведение Глеба Якунина. Ясно и понятно, что он не с благословения нашего высшего священноначалия занялся политикой и стал народным депутатом. Он политиканствует, желая обмануть людей, используя свое положение, - внушить тем, кто не знаком с церковными канонами, что он говорит от лица Церкви. Повторяю, это неправда. Церковным сознанием он давно уже отвергнут. На Якунина надо смотреть просто как на гражданскую личность, а не на церковное лицо. Он давно уже своими действиями автоматически лишил себя сана.
      Мешает политика и нашим взаимоотношениям с зарубежной частью Русской православной церкви. После революции они складывались очень непросто. Конечно, не каждый способен на мученичество за веру, и осуждать эмигрировавшее духовенство за то, что оно покинуло Родину, вряд ли можно. Да и многомиллионное русское рассеяние надо было окормлять. Но это все же не отменяет того факта, что уехавшие за рубеж пастыри оставили свою паству в руках богоборческих властей. И именно оставшаяся в России часть духовенства взяла на свои плечи тяжкий груз ответственности за жизнь Церкви.
      С Божьей помощью мы прошли сквозь "огонь и воду" невероятных гонений, сохранились сами и сохранили свою паству, сберегли и приумножили духовные сокровища русского Православия. На крови мучеников и исповедников созидалась - исподволь, незаметно для постороннего взгляда - Русь новая, очищенная огнем страданий и скорбей, неодолимая в своей стойкости и верности святыням. Да, были нестроения, были расколы и провокации НКВД, были и потери, но главное - мы сберегли паству, сберегли веру,
      Во время Великой Отечественной войны даже отъявленным христоненавистникам стало ясно: без опоры на вековые религиозно-нравственные, религиозно-национальные ценности победы не видать. Тогда скрепя сердце дозволили власти вновь свободно открывать церкви. Тогда вернулись из ссылок и лагерей епископы и пастыри, чтобы из пепла возродить церковную жизнь на поруганной Руси. Потом были опять гонения - хрущевские, и новые испытания, новые скорби...
      Я говорю об этом столь подробно, ибо непонимание всех сложностей ситуации в России и - что греха таить - желание выглядеть "самыми православными", непричастными к тем компромиссам, на которые нам приходилось идти ради пользы дела, толкнуло (да и до сих пор толкает, к сожалению) определенную часть иерархов Зарубежной Церкви на позиции непримиримого отторжения самозамкнутости, огульного обличительства.
      Меньше всего мне хотелось бы сейчас бередить старые раны. Мир и единство - вот что необходимо сегодня как воздух. А этому мешают политиканы "от Церкви". В области межцерковных отношений явно просматривается злонамеренное воздействие некоей "третьей силы", главная задача которой не допустить окончательного внутрицерковного примирения. Любыми силами раздувать мятеж - вот ее тактика действия.
      А рецепт примирения прост. Надо всего-навсего смириться с реальностью. Все совершают ошибки, и я не говорю, что их не было на нашем пути. И митрополит Сергий, декларация которого в 1927 году стала поводом для разделения, не всегда был прав. Но он был искренен в главном - в желании среди гонений, предательства и провокаций спасти Церковь, сохранить ее...
      В. Б. Говорят об агентах КГБ в церковной среде, о том, что церковная жизнь и до сих пор несвободна.
      И. На вопросы об агентах госбезопасности я уже устал отвечать. Конечно, они были. А в вашей, журналистской среде, разве не было? Они всюду проникали. Но в Церкви их деятельность сводилась до минимума. Церковь живет жизнью таинственной, благодатной, мистической, она есть богочеловеческий организм, и никакая агентура - будь то КГБ или ЦРУ - не в силах отменить этого спасительного факта.
      Обвинения в поголовном сотрудничестве епископата с КГБ - либо следствие полного невежества, либо сознательная провокация. Разве можно так обвинять? Что значит сотрудничество? Добровольное содействие. Но его-то как раз и не было. Было прямое насилие над иерархами. Например, приказ: не причащать детей. Я, конечно, не соглашался, но приказа-то никто не отменял! Если даже меня не наказали, то наказали другого пастыря, рядом - для устрашения. О каком же сотрудничестве может идти речь?
      Другой вопрос - "контакт". От него просто невозможно было отказаться. Куда деться - убежать за границу? Но бросать Отечество - это преступление величайшее, это значит бросить свою паству на разгром, на съедение волкам. Самому "спастись" в одиночку и потом из-за тысячи километров давать советы и распоряжения?
      Досадно, что эти вопросы становятся камнем преткновения для здравого понимания современного положения дел в Русской Церкви,
      В. Б. Московский патриархат упрекают в том, что он не спешит канонизировать царскую семью, как Зарубежная Церковь.
      И. От нашей канонизации Государю святости не прибавится. А по существу вопрос далеко не простой - ведь речь идет о монархе, с этим связано очень многое. Мы должны все тщательно исследовать.
      Царь и народ едины. Единство это закреплено церковным таинством миропомазания, венчания на царство. Связь эту нельзя разрывать безнаказанно. Надо выяснить - как, почему, при каких обстоятельствах произошло отречение? Какие последствия имело? Как было воспринято народом? Не послужило ли тому, что открылись ворота для революции? Тут же нужно говорить и о Распутине. Все надо изучить, а это требует времени. Комиссии по канонизации, куда я вхожу, как раз поручено провести необходимую подготовительную работу.