Подводный ракетоносец "Красный Октябрь"

      Райан снова стоял на вершине рубки благодаря Рамиусу, который заявил, что американец заслужил это. В обмен на любезность Джек помог ему подняться по трапу на мостик. Рядом с ними был Манкузо. В центральном посту расположилась американская команда, а группа механиков в машинном отделении пополнилась, так что теперь реакторный и турбинный отсеки обслуживала вахта, похожая на нормальную ходовую. Течь в радиорубке полностью ликвидировать не удалось, но пробоина была сейчас выше ватерлинии. Воду из рубки откачали, и крен уменьшился до пятнадцати градусов. "Октябрь" все еще имел дифферент на нос, однако это удалось отчасти компенсировать тем, что уцелевшие балластные цистерны продули полностью. Из-за смятого носа за кормой ракетоносца тянулась неровная кильватерная струя, едва заметная под безлунным небом, затянутым облаками. "Даллас" и "Поги" по-прежнему шли под водой, за кормой "Октября", прикрывая его от возможного нападения. Процессия приближалась к Кейп-Генри и Кейп-Чарльз.
      Где-то далеко за кормой к проливу шел танкер, наполненный сжиженным природным газом. Береговая охрана временно закрыла вход в пролив для всего надводного транспорта, чтобы дать возможность этой плавающей бомбе – по крайней мере так было объявлено на радиочастоте береговой охраны – беспрепятственно пройти к разгрузочному топливному терминалу в Коув-Пойнте, штат Мэриленд. Интересно, подумал Райан, каким образом военно-морскому флоту удалось убедить капитана танкера сделать вид, что у него возникли трудности в машинном отделении или еще каким-то образом отложить время его прибытия. Подводные лодки шли с опозданием на шесть часов. Флот наверняка чертовски нервничал до тех пор, пока они не всплыли сорок минут назад и тут же не были замечены "Орионом", барражирующим у побережья.
      Красные и зеленые фонари буев подмигивали им, приплясывая на волнах. Впереди Райан увидел огни моста-туннеля через Чесапикский залив, но движущихся автомобильных фар на нем не было. Судя по всему, ЦРУ удалось инсценировать серьезную катастрофу и перекрыть движение транспорта – поставить поперек шоссе пару трейлеров с прицепами, наполненными яйцами или бензином. Они уж наверняка постарались придумать что-нибудь необычное.
      – Вы ведь никогда не были в Америке, – заметил Райан, стараясь поддержать разговор с Рамиусом.
      – Нет, я не бывал в западных странах. Только однажды на Кубе, много лет назад.
      Райан посмотрел сначала на север, потом на юг. Наверно, они уже миновали мысы у входа.
      – Ну что ж, добро пожаловать домой, капитан Рамиус. Лично я, сэр, чертовски рад, что вы здесь.
      – Я еще больше рад тому, что вы вернулись домой, – заметил Рамиус, – Это уж точно, можете не сомневаться, – громко рассмеялся Райан. – Благодарю вас еще раз за то, что вы позволили мне стоять на мостике.
      – Вы это заслужили, Райан.
      – Зовите меня Джек, сэр.
      – Это ведь то же самое, что и Джон, верно? – спросил Рамиус. – А Джон по-русски – Иван, нет?
      – Да, сэр, пожалуй, что так. – Райан не понял, почему лицо Рамиуса расплылось в широкой улыбке.
      – К нам подходит буксир. – Манкузо показал на приближающийся корабль.
      У американского капитана было на редкость острое зрение. Райан еще минуту не видел буксира даже в бинокль. Всего лишь тень, чуть темнее ночи, на расстоянии около мили.
      – "Скептр", это буксир "Падука". Вы слышите меня? Прием. Манкузо достал из кармана портативную рацию.
      – "Падука", это "Скептр". Доброе утро, сэр. – Он говорил с английским акцентом.
      – Следуйте за нами, капитан.
      – Очень хорошо, "Падука". Исполняем. Конец связи. "Скептр" было названием ударной подлодки британского королевского флота. Она находится сейчас, наверно, где-то далеко, подумал Райан, патрулирует у Фолклендских островов или в другом отдаленном районе мира. Таким образом, ее прибытие в Норфолк будет обычным рядовым случаем, который трудно опровергнуть. По-видимому, кто-то думал о том, что какой-нибудь русский агент сочтет подозрительным прибытие незнакомой подлодки.
      Буксир приблизился на расстояние нескольких сотен ярдов, развернулся и повел их за собой пятиузловым ходом. На корме горел один красный фонарь.
      – Надеюсь, нам не попадется какое-нибудь гражданское судно, – заметил Манкузо.
      – Но вы сказали, что вход в гавань закрыт, – удивился Рамиус.
      – Может показаться какой-нибудь яхтсмен на своей маленькой яхте. Для гражданского водного транспорта открыт свободный проход через гавань к каналу Дизмэл-Суомп, и увидеть яхты на экране радиолокатора практически невозможно. Они шныряют тут все время.
      – Но это безумие!
      – Мы живем в свободной стране, капитан, – негромко произнес Райан. – Вам понадобится время, чтобы понять, что означает настоящая свобода. Это слово часто используют не по назначению, но со временем вы поймете, что приняли верное решение.
      – Вы живете здесь, капитан Манкузо? – спросил Рамиус.
      – Да, моя флотилия базируется в Норфолке. У меня дом вон там, на Вирджиния-Бич. Думаю, что не скоро вернусь домой. Нас собираются сразу отправить обратно в морс. Это для них единственный выход. Жаль, что я не смогу провести это Рождество дома. Ничего не поделаешь, служба.
      – У вас есть семья?
      – Да, капитан. Жена и два сына – Майклу восемь, а Доминику четыре. Они привыкли, что папа редко бывает с ними.
      – А у вас, Райан?
      – Мальчик и девочка. Думаю, успею вернуться к ним на Рождество. Мне жаль, капитан, что вам это не удастся. Видите ли, какое-то время у меня были сомнения. После того как все утихнет, мне хотелось бы собрать всех участвовавших в этой операции и организовать для них что-нибудь особенное.
      – Такой ужин влетит в копеечку, – усмехнулся Манкузо.
      – Я предъявлю счет ЦРУ.
      – А как поступит ЦРУ с нами? – спросил Рамиус.
      – Как я уже говорил, капитан, пройдет год, и вы будете вести свободную жизнь, сможете жить, где и как вам захочется.
      – Вот так?
      – Да, вот так. Мы гордимся нашим гостеприимством, сэр, и когда меня переведут из Лондона обратно в Вашингтон, вы и ваши офицеры будете желанными гостями в моем доме в любое время.
      – Буксир поворачивает налево, – показал Манкузо. Разговор начал казаться ему излишне скучным.
      – Командуйте, капитан, – сказал Рамиус. В конце концов это порт Манкузо.
      – Лево руля пять градусов, – произнес в микрофон Манкузо.
      – Лево руля пять, слушаюсь, – отрепетовал рулевой. – Сэр, руль положен влево.
      – Хорошо.
      "Падука" повернул в главный канал, мимо авианосца "Саратога", который по-прежнему стоял под огромным подъемным краном, и направился к длинной шеренге пирсов длиной в милю, представляющей собой норфолкские верфи Военно-морского флота США. Канал был совершенно пуст, по нему шли только буксир и "Красный Октябрь". Интересно, подумал Райан, команда "Падуки" обычная, из рядовых моряков, или из одних адмиралов? Он решил, что вероятность того или другого примерно одинакова.

Норфолк, Виргиния

      Через двадцать минут они прибыли к месту назначения. Док "Восемь-десять" был новым сухим доком, построенным для обслуживания флота подводных ракетоносцев типа "огайо", вооруженных баллистическими ракетами. Он представлял собой огромную бетонную коробку длиной больше восьмисот футов, что превышало обычные размеры, и был закрыт стальной крышей, так что разведывательные спутники не могли определить, занят док или нет. Он находился в той части базы, где безопасность обеспечивалась особенно строго и, чтобы подойти к доку, не говоря уже о том, чтобы войти в него, требовалось миновать несколько контрольно-пропускных пунктов с вооруженными охранниками – морскими пехотинцами, а не обычными штатскими.
      – Стоп машины, – приказал Манкузо.
      – Слушаюсь, стоп машины.
      "Красный Октябрь" уже в течение нескольких минут сбавлял ход и полностью остановился только через двести ярдов. "Падука" подошел к правому борту ракетоносца, чтобы развернуть его. Оба капитана – русский и американец – предпочли бы сделать это самостоятельно, маневрируя собственными двигателями, но поврежденная носовая часть затрудняла разворот. Буксиру с дизельной силовой установкой понадобилось пять минут, чтобы точно выровнять нос подлодки прямо перед огромной коробкой дока, заполненной водой. Рамиус сам передал команду в машинное отделение – свою последнюю команду на этой субмарине. Лодка медленно поползла вперед по черной воде под широкую крышу. Манкузо вызвал на палубу своих людей, чтобы они закрепили швартовы, брошенные им горсткой моряков, стоящих на краю дока, и ракетоносец замер точно в его середине. Ворота, через которые только что вошел "Красный Октябрь", уже закрывались, и по ним ползло брезентовое полотно размером с главный парус клипера. Только после того как брезент встал на место, в доке включили освещение. И тут человек тридцать офицеров внезапно издали радостный крик, словно были на футбольном матче. Недоставало только оркестра.
      – Стоп машины, заглушить реактор, – произнес по-русски Рамиус, обращаясь к офицерам в машинном отделении, затем перешел на английский:
      – Вот и все.
      Подвижный мостовой кран поехал к ним, остановился, поднял трап и осторожно установил его на ракетной палубе перед рубкой. Едва трап оказался на месте, как по нему начали спускаться – вернее, побежали – два офицера с золотыми нашивками на рукавах, доходившими чуть ли не до локтей. Райан узнал того, что был впереди, – адмирала Дэна Фостера.
      Командующий морскими операциями отсалютовал флагу, остановился на краю трапа и поднял голову к рубке.
      – Прошу разрешения войти на борт, сэр.
      – Разрешение…
      – Разрешаю, – подсказал Манкузо.
      – Разрешаю войти на борт, – громко произнес Рамиус. Фостер спрыгнул на палубу и по внешнему трапу вскарабкался на вершину рубки. Это оказалось непросто, потому что у ракетоносца все еще был заметный крен на левый борт. Адмирал тяжело дышал, когда появился на верхнем мостике.
      – Капитан Рамиус, меня зовут Дэн Фостер, – произнес он. Манкузо помог командующему морскими операциями перешагнуть через комингс . На мостике стало тесно. Американский адмирал и русский капитан первого ранга пожали друг другу руки, затем Фостер пожал руку Манкузо. Джек оказался последним.
      – Похоже, мундир надо привести в порядок, Райан. Да и лицо тоже.
      – Видите ли, у нас возникли небольшие осложнения.
      – Оно и заметно. Что случилось?
      Райан не стал ждать конца объяснений. Не спрашивая разрешения, он спустился вниз. Там, на мостике, у офицеров были свои интересы, которые уже не входили в сферу его деятельности. В центральном посту стояли улыбающиеся моряки, но все молчали, словно опасаясь, что магия этой волшебной минуты исчезнет слишком быстро. Для Райана она уже исчезла. Он огляделся по сторонам, увидел люк, ведущий на палубу, и пролез через него, прихватив с собой все, что принес на борт "Красного Октября". Затем поднялся по трапу навстречу потоку офицеров, спускавшихся на борт ракетоносца. Никто не обратил на него внимания. Два санитара несли носилки, и Райан решил подождать на краю дока, пока сюда поднимут Уилльямза. Британский офицер пропустил все происшедшие события, потому что пришел в сознание только три часа назад. Ожидая его, Райан выкурил последнюю русскую сигарету. Наконец на краю дока появились носилки с пристегнутым к ним Уилльямзом. Следом шли Нойз и оба санитара с подводных лодок.
      – Как вы себя чувствуете? – спросил Райан, идя рядом с носилками к машине "Скорой помощи".
      – Я жив… – прошептал Уилльямз. Его бледное лицо осунулось. – А вы?
      – Слава Богу! Наконец-то я почувствовал твердь под ногами. – А лейтенант скоро почувствует под собой больничную койку. Мне было приятно познакомиться с вами, Райан, – коротко произнес врач. – Побыстрее, парни. – Санитары вкатили носилки в машину, стоящую у широких дверей. Через минуту она уехала.
      – Вы – капитан Райан, сэр? – спросил сержант морской пехоты, салютуя ему.
      – Да, – ответил Райан, приложив руку к фуражке в ответном салюте.
      – Вас ждет машина, сэр. Прошу следовать за мной.
      – Идите, сержант.
      Автомобиль, серо-голубой "шевроле", привез их на базу морской авиации. Здесь Райан поднялся на борт вертолета. К этому времени он так устал, что сел бы и в сани с оленьей упряжкой. Во время перелета на авиабазу Эндрюз, продолжавшегося тридцать пять минут, Райан сидел в салоне один, глядя в пустоту. На авиабазе ждал другой автомобиль, который отвез его прямо в Лэнгли.

Штаб-квартира ЦРУ

      Когда Райан наконец вошел в кабинет Грира, было четыре часа утра. Вместе с адмиралом в кабинете сидели Мур и Риттер. Грир протянул ему стакан, но в нем был не кофе, а настоящий американский бурбон – "Уайлд Терки". Все три руководителя ЦРУ пожали ему руку.
      – Садись, парень, – сказал Мур.
      – Ты чертовски здорово поработал, – улыбнулся Грир.
      – Спасибо. – Райан сделал большой глоток. – Что дальше?
      – Теперь мы ждем от тебя подробного рассказа, – ответил Грир.
      – Нет, сэр. Теперь я улетаю домой, черт побери. Усмехнувшись, адмирал достал из кармана пиджака конверт и бросил его на колени Райана.
      – Тебе забронировано место на первом самолете, вылетающем в Лондон из Международного аэропорта Даллеса в 7.05. Не забудь помыться, сменить наряд и прихвати Барби-лыжницу.
      Райан допил остаток бурбона. От крепкого виски заслезились глаза, но он сумел удержаться от кашля.
      – Похоже, вашей форме морского офицера изрядно досталось, – заметил Риттер.
      – Мне тоже. – Райан сунул руку под куртку и достал автоматический пистолет. – Да и он не лежал без дела.
      – Агент ГРУ? Разве его не сняли с ракетоносца вместе с остальной командой? – спросил Мур.
      – Так вы знали о нем? Знали и не предупредили меня! Господи!
      – Успокойся, сынок, – мягко сказал Мур. – Мы опоздали на полчаса. Не повезло, но ты справился с ним. Вот что главное.
      Райан слишком устал, чтобы закричать от ярости, вообще слишком устал. Грир поставил на стол магнитофон и достал блокнот, страницы которого были исписаны вопросами.
      – Уилльямз, британский офицер, в тяжелом состоянии, – сказал Райан через два часа. – Правда, врач говорит, что он выкарабкается. Подлодка уже не способна идти куда-нибудь. У нее смят нос, а в борту огромная пробоина от торпеды. Между прочим, адмирал, они были правы относительно "тайфуна". Русские построили эту крошку на совесть, слава Богу. Знаете, на этой "альфе" кто-то мог остаться в живых…
      – Очень жаль, – произнес Мур.
      – Я так и подумал, сэр, – медленно кивнул Райан. – Не уверен, сэр, что можно оставить людей умирать такой смертью.
      – Мы тоже так считаем, – согласился Мур, – но если удастся спасти кого-нибудь с "альфы", тогда, понимаешь, все, через что мы прошли – через что ты прошел, – окажется напрасным. Тебе этого хочется?
      – К тому же вероятность, что кто-то жив, – один к тысяче, – добавил Грир.
      – Не знаю, – пробормотал Райан, допивая третью порцию бурбона и начиная чувствовать его действие. Он предполагал, что Мур не проявит интереса к тому, остался ли кто-нибудь живой на "альфе" или нет. А вот реакция Грира удивила его. Значит, старый моряк поддался развращающему влиянию этой операции – или это стало результатом службы в ЦРУ – и забыл о кодексе морской чести. А что тогда сказать о самом Райане? – Не знаю, – повторил он.
      – Это война, – заметил Риттер мягче обычного, – настоящая война. Ты хорошо справился со своей работой, парень.
      – Главное на войне – это вернуться домой живым. – Райан встал. – И это, господа, я и собираюсь сделать, прямо сейчас.
      – Твои вещи в ванной. – Грир посмотрел на часы. – Если хочешь, успеешь побриться.
      – Ах да, едва не забыл. – Райан сунул руку под воротник и снял с шеи цепочку с ключом. Он передал его Гриру. – Вроде ничего особенного, правда? Однако этим можно убить пятьдесят миллионов людей. "Имя мое Озамандус, я король королей, взгляни на труды мои, Всемогущий, и приди в отчаяние!". – Райан направился к ванной, понимая, что пьян, иначе он не стал бы цитировать Шелли.
      Они смотрели ему вслед. Грир выключил магнитофон и посмотрел на ключ у себя в руке.
      – Все еще хочешь представить его президенту? – спросил он.
      – Нет, пожалуй, не стоит, – покачал головой Мур. – Парень опьянел, и я ничуть не виню его. Проследи, чтобы он попал в аэропорт, Джеймс, и не опоздал на рейс. Завтра или послезавтра пошлем в Лондон группу специалистов, которые выжмут из него все остальное.
      – Отлично. – Грир посмотрел в свой пустой стакан. – Не слишком ли рано для этого, а? Мур осушил свой третий бокал.
      – Пожалуй, – согласился он. – Но это был относительно удачный день, а солнце еще не взошло. Пошли, Боб. Нужно заканчивать операцию.

Верфи ВМС в Норфолке

      Манкузо и его люди поднялись на борт буксира "Падука", который доставил их обратно на "Даллас". Ударная подлодка типа 688 немедленно вышла в море и погрузилась еще до восхода солнца. "Поги", который так и не входил в порт, предстояло закончить патрулирование без своего санитара. Обе подлодки получили приказ оставаться в море еще тридцать суток. В течение этого времени членов их команд будут убеждать, что они ничего не видели, не слышали и ничем не интересовались.
      "Красный Октябрь" одиноко стоял в сухом доке, из которого откачивали воду. Его охраняли двадцать вооруженных морских пехотинцев. Для дока "Восемь-десять" в этом не было ничего необычного. Группа из специально отобранных инженеров и техников уже принялись за осмотр русского ракетоносца. Первыми забрали с подлодки шифровальные книги и кодирующие устройства. Еще до полудня их доставят в штаб-квартиру Агентства национальной безопасности в Форт-Миде.
      Рамиуса и его офицеров с личными вещами отвезли на тот самый аэродром, с которого вылетел Райан. Через час они оказались в "безопасном" доме ЦРУ, расположенном среди живописных холмов к югу от Шарлотсвилла в штате Виргиния. Все они сразу отправились спать – за исключением двух офицеров, которые остались смотреть кабельное телевидение, уже изумленные увиденным ими в Соединенных Штатах.
      Международный аэропорт Даллеса
      Райан не видел восхода солнца. Он поднялся на борт авиалайнера "Боинг-747", который вылетел в 7.05, точно по расписанию. Небо было затянуто облаками, и когда самолет пробил густую облачность и его залили лучи солнца, Райан уже спал. Впервые в жизни он заснул во время перелета.