– Зачем?
      – Не имею представления, но таков приказ.
      – Валяйте, – ответил Бородин.
      Манкузо приказал одному из своих старшин взяться за дело. Старшина достал из кармана разводной гаечный ключ и отвинтил гайку, удерживающую циферблат со стрелкой.
      – Он чуть больше нашего, шкипер, совсем немного, так что я смогу поставить на его место наш глубиномер. По-моему, у нас есть запасной. Я поверну его в противоположную сторону и сделаю разметку в метрических единицах.
      Манкузо передал ему портативный радиопередатчик.
      – Свяжись с Джоунзом и передай, чтобы он прихватил его с собой.
      – Слушаюсь, шкипер. – Положив прибор на стол, старшина поставил стрелку на место.

* * *

      "Систэллион" не рискнул совершить посадку, хотя такое искушение и появилось у пилота – палуба казалась достаточно большой. Вместо этого вертолет завис в нескольких футах над ракетной палубой, и врач спрыгнул прямо в руки двух матросов. Через мгновение сбросили медицинские сумки, которые он взял с собой. Полковник остался в хвостовой части и задвинул дверцу. Вертолет медленно развернулся и полетел обратно на юго-запад. Его массивный винт поднимал с поверхности воды брызги.
      – То, что я видел, действительно было тем самым? – спросил пилот по внутренней связи.
      – Тебе не показалось, что на ней все задом наперед? Я считал, что у ракетоносцев пусковые установки расположены позади паруса, а тут они перед ним, верно? И еще я заметил, что руль торчит за парусом, а значит, на корме, – недоуменно отозвался второй пилот.
      – Это была русская подлодка! – сказал пилот.
      – Что? – Посмотреть еще раз было уже поздно, вертолет находился в двух милях от ракетоносца. – Но парни, которые стояли на палубе, не были русскими.
      – Вот ведь сукин сын! – изумленно выругался майор. – Верно! – С ума сойти, а рассказать об этом он никому не сможет. Полковник из отдела разведки объяснил все четко и ясно: "Вы ничего не видели, ничего не слышали, ни о чем не помните, и потому не вздумайте говорить с кем-нибудь".

* * *

      – Я – доктор Нойз, – представился капитан третьего ранга. Они находились в центральном посту. Нойз впервые оказался на подводной лодке и с любопытством оглядывался вокруг. Все стены помещения занимали приборы, причем надписи на них были не на английском. – Что это за корабль?
      – "Красный Октябрь", – ответил подошедший Бородин. На кокарде его фуражки сверкала красная звезда.
      – Что здесь происходит, черт побери? – потребовал объяснения Нойз.
      – Док, – Райан взял его за руку, – на корме два ваших пациента. Почему бы вам сначала не заняться ранеными? Нойз последовал за ним в медпункт.
      – И все-таки, что все это значит? – спросил он уже спокойнее.
      – Русские только что потеряли подводную лодку, – объяснил Райан, – и теперь она принадлежит нам. Но если вы вымолвите об этом хотя бы слово…
      – Я слышу вас, но не могу поверить.
      – Вам и не нужно верить. Я знаю, вы хирург, но в чем специализируетесь?
      – Грудная хирургия.
      – Отлично. – Райан вошел в медпункт. – Вот человек с огнестрельным ранением, который нуждается в срочной помощи.
      На столе лежал обнаженный Уилльямз. Вошел матрос с сумками медикаментов. На "Красном Октябре" оказался запас замороженной плазмы, и два санитара уже ввели лейтенанту двойную дозу. Дренажная трубка была уже на месте.
      – Ранение груди девятимиллиметровой пулей, – объяснил один из санитаров, после того как представился сам и представил своего коллегу. – Мне сказали, что дренажная трубка была введена десять часов назад. Рана в голову не столь серьезна, хотя и выглядит плохо. Правый зрачок немного расширен, но это не опасно. А вот с грудью дело обстоит плохо. Послушайте, как он дышит, доктор.
      – Показания? – Нойз искал в сумке свой стетоскоп.
      – Пульс нитевидный, сто десять. Кровяное давление восемьдесят на сорок.
      Нойз прослушал грудь Уилльямза стетоскопом и нахмурился.
      – Рана рядом с сердцем. У него левый травматический пневмоторакс. Там скопилось не меньше кварты жидкости и, судя по его дыханию, развивается застойная недостаточность. – Нойз повернулся к Райану. – Вам лучше уйти. Понадобится вскрыть грудную клетку.
      – Примите все меры, доктор. Это хороший человек.
      – Все хорошие, – заметил Нойз, снимая китель. – Давайте мыть руки, парни.
      Райан подумал, поможет ли молитва. Похоже, у Нойза была хватка хирурга. Райан надеялся, что так оно и есть на самом деле. Он заглянул в капитанскую каюту, где после всех введенных лекарств спал Рамиус. Рана в ноге перестала кровоточить. Судя по всему, санитары приняли меры. Нойз займется им после того, как прооперирует Уилльямза. Райан вернулся в центральный пост.
      Бородин чувствовал, что он больше не командир, и это ему не нравилось, хотя он испытывал от этого какое-то облегчение. Две недели постоянного напряжения да еще перемена планов и нервное потрясение, связанное с перестрелкой, подействовали на капитана сильнее, чем он мог ожидать. Положение казалось ему не особенно приятным – американцы старались вести себя предельно корректно, но все же подавляли русских своей оперативностью. Единственное, что утешало, – офицерам "Красного Октября" больше не угрожала опасность.
      Через двадцать минут вернулся "зодиак". На борт ракетоносца поднялись два матроса, чтобы разгрузить доставленные мороженые продукты и помочь Джоунзу с его электронным оборудованием. Потребовалось несколько минут, чтобы уложить все по своим местам, и матросы, которые понесли продукты в носовые отсеки, вернулись потрясенными – в морозильнике они обнаружили два мертвых тела и один труп, превратившийся в глыбу льда. Пока не было времени отправить на берег убитых в перестрелке.
      – Привез все, что нужно, шкипер, – доложил Джоунз, передавая старшине глубиномер.
      – А это что? – спросил Бородин.
      – Это, капитан, модулятор, чтобы изготовить "гертруду". – Джоунз показал небольшую коробку. – А остальное – цветной телевизор, видеомагнитофон и несколько видеокассет. Шкипер решил, что вам всем неплохо расслабиться, познакомиться с нашей страной, понимаете?
      – Видеокассеты – это фильмы? – Бородин покачал головой. – Фильмы, как в кино?
      – Да-да, – улыбнулся Манкузо. – Что ты привез, Джоунзи?
      – Сэр, я привез "Инопланетянина", "Звездные войны", "Большого Джейка" и "Хондо". – Джоунз был явно тенденциозен при выборе, чтобы продемонстрировать русским определенные стороны американской жизни.
      – Примите мои извинения, капитан. У нашего акустика своеобразный вкус, – улыбнулся Манкузо.
      Сейчас Бородин удовлетворился бы и "Броненосцем "Потемкиным"". Он с трудом стоял на ногах от усталости.
      В корму поспешил кок с охапкой продуктов в руках.
      – Кофе будет готов через несколько минут, сэр, – сообщил он Бородину по пути в камбуз.
      – Нельзя ли чего-нибудь посущественней? – попросил Бородин. – Мы весь день ничего не ели.
      – Приготовьте пищу! – крикнул Манкузо в сторону кормы.
      – Слушаюсь, шкипер. Вот только разберусь с этим камбузом.
      – Двадцать минут, сэр, – посмотрел на часы Манньон.
      – Мы взяли на борт все, что может потребоваться?
      – Да, сэр.
      Джоунз подсоединил провод, накоротко обходящий регулятор импульсов в акустическом усилителе, к модулятору. Все было даже проще, чем он ожидал. Он взял с "Далласа" микрофон и теперь подключил его к акустической системе, прежде чем подать питание. Пришлось подождать несколько секунд, пока прогреется аппаратура. Джоунзу не приходилось видеть столько электровакуумных ламп с тех самых пор, как он много лет назад ездил вместе с отцом ремонтировать телевизоры.
      – "Даллас", это Джоунзи, слышите меня?
      – Слышим, – донеслось в ответ, нечетко, как в радиотакси, но вполне различимо.
      – Спасибо. Конец связи. – Акустик выключил импровизированный подводный телефон. – Видите, как просто?
      Неужели это рядовой матрос? И даже не знакомый с советскими приборами? Ни черта себе, подумал офицер-электронщик "Красного Октября". Ему и в голову не пришло, что этот прибор почти ничем не отличался от устаревшей американской системы с частотной модуляцией. – Сколько лет вы служите акустиком?
      – Три с половиной, сэр. Я поступил на флот сразу после того, как меня выставили из колледжа.
      – И всем этим вы овладели за три года? – недоуменно спросил капитан-лейтенант.
      – Что в этом трудного? – пожал плечами Джоунз. – Я занимался радиотехникой с мальчишеских лет. Не будете возражать, если я включу музыку, сэр?
      Джоунз решил проявить особое внимание к русскому. У него была единственная кассета с записью русской музыки – сюита из "Щелкунчика", и он привез ее с собой вместе с записями Баха. Молодой акустик любил слушать музыку, копаясь в электронных схемах. И вот теперь предвкушал блаженство. Перед ним были разложены схемы всех русских акустических устройств, к которым он прислушивался в течение трех лет, и масса времени, чтобы разобраться в них. Бугаев с изумлением наблюдал, как пальцы Джоунза под музыку Чайковского пробегают по страницам с интегральными схемами.
      – Пора погружаться, – напомнил Манньон в центральном посту.
      – Да. С вашего разрешения, капитан Бородин, я помогу вашим офицерам открыть клапаны. Проверим.., все люки и лазы задраены. – На пульте погружения, заметил Манкузо, использовалась такая же система сигнальных и аварийных лампочек, как и на американских подлодках.
      Он еще раз все проверил. Батлер и четверо его самых опытных старшин уже занимались атомным "чайником" в кормовом отсеке. Принимая во внимание обстановку, все выглядело неплохо. Только если офицеры "Красного Октября" вдруг передумают, это может коренным образом изменить положение. Однако "Даллас" будет вести непрерывное акустическое наблюдение за подводным ракетоносцем. Если "Красный Октябрь" начнет двигаться со своим преимуществом в скорости в десять узлов, "Даллас" успеет перекрыть ему выход из залива.
      – Мне кажется, капитан, мы готовы к погружению, – сказал Манкузо.
      Бородин кивнул и дал сигнал к погружению. Гудок оказался таким же, как и на американских подводных лодках. Манкузо, Манньон и один из русских офицеров занимались сложной системой клапанов, позволяющих заполнить цистерны. "Красный Октябрь" начал медленное погружение. Через пять минут он покоился на дне залива, под семидесятые футами воды над вершиной рубки.

Белый дом

      В три часа утра Пелт позвонил в советское посольство.
      – Алекс, это Джеффри Пелт.
      – Как поживаете, доктор Пелт? Позвольте выразить искреннюю благодарность от имени советского народа и от себя лично за спасение нашего матроса. Несколько минут назад мне сообщили, что он пришел в сознание и врачи надеются на его полное выздоровление.
      – Да, мне тоже сообщили об этом. Между прочим, как его зовут? – Пелт пытался понять, разбудил он советского посла или нет. Судя по голосу, Арбатов не спал.
      – Андрей Катышкин, старшина первой статьи, повар, родом из Ленинграда.
      – Да, теперь вспомнил. Алекс, мне передали, что нашему спасательному судну "Пиджен" удалось снять почти всю команду с еще одной советской субмарины недалеко от Каролинских островов. Ее название, по-видимому, "Красный Октябрь". Это хорошая новость, Алекс. А плохая заключается в том, что лодка взорвалась и затонула до того, как нам удалось спасти остальных. Погибли почти все ваши офицеры и двое наших.
      – Когда это случилось?
      – Вчера, ранним утром. Извини, что не сумел сообщить раньше, но на "Пиджене" вышел из строя радиопередатчик, как мне объяснили, в результате подводного взрыва. Ты ведь знаешь, как такое случается.
      – Да, конечно.
      Пелт не мог не восхититься самообладанием Арбатова. В его голосе не было заметно и намека на насмешку.
      – Где они сейчас? – спросил посол.
      – "Пиджен" плывет в Чарлстон, это в Южной Каролине. Оттуда мы отправим ваших подводников самолетом прямо в Вашингтон.
      – Значит, подводная лодка взорвалась? Ты уверен в этом?
      – Да, один из членов ее команды утверждает, что реактор вышел из строя и лодка подверглась радиационному заражению. Просто повезло, что рядом находился "Пиджен". Он шел к побережью Виргинии, к той вашей подлодке, что затонула раньше. Мне кажется, Алекс, что вам следует обратить внимание на техническое состояние своего флота, – заметил Пелт.
      – Я передам в Москву вашу рекомендацию, доктор, – сухо ответил Арбатов. – Вы можете сказать мне, где это случилось?
      – Я могу оказать вам даже более реальную помощь. Мы высылаем туда корабль с глубоководной лодкой для осмотра обломков. Если хотите, можете послать своего офицера в Норфолк, и мы переправим его на корабль, чтобы он сам мог убедиться в случившемся. Это вас устраивает?
      – Вы говорите, что потеряли двух своих офицеров? – Арбатов старался выиграть время, удивленный столь великодушным предложением.
      – Да, офицеры со спасательного судна. Зато нам удалось спасти сто ваших моряков, Алекс, – произнес Пелт, словно оправдываясь. – Это что-нибудь да значит.
      – Действительно, доктор Пелт. Я запрошу Москву. Как только получу ответ, сразу свяжусь с вами. Вы будете у себя в кабинете?
      – Совершенно верно. До свиданья, Алекс. – Пелт положил трубку и посмотрел на президента. – Вы считаете, все прошло хорошо, босс?
      – Побольше искренности. Джефф. – Президент вытянулся в кожаном кресле. Поверх пижамы на нем был халат. – Ты считаешь, они клюнут на приманку?
      – Клюнут. Русские обязательно захотят убедиться в гибели своего ракетоносца. Вопрос в другом – удастся ли нам обмануть их?
      – По мнению Фостера – удастся. Все кажется вполне реальным.
      – Гм-м. Ну что ж, во всех случаях мы получили их ракетоносец, – заметил Пелт.
      – Да. Думаю, сообщение об агенте ГРУ было ошибочным, в противном случае они отправили бы его вместе со всеми. Мне нужно увидеть капитана Рамиуса. Господи! Надо же так напугать всех аварией реактора. Немудрено, что ему удалось отправить всю команду с подлодки!

Пентагон

      Скип Тайлер откинулся на спинку кресла в кабинете командующего морскими операциями, пытаясь расслабиться. Пост береговой охраны при входе в залив был оборудован телевизионной камерой, способной вести съемку при плохом освещении. Заснятую видеокассету доставили вертолетом в Черри-Пойнт и оттуда на реактивном истребителе "фантом" переправили на авиабазу Эндрюз. Теперь она была у курьера, автомобиль которого только что остановился у главного входа в Пентагон.
      – У меня пакет, который я должен лично передать адмиралу Фостеру, – заявил энсин, спустя несколько минут. Секретарь показал на дверь кабинета.
      – Доброе утро, сэр! Это для вас, сэр. – Энсин передал Фостеру запечатанную кассету.
      – Спасибо. Можете идти.
      Фостер вставил кассету в видеомагнитофон. Телевизор был уже включен, и изображение появилось на экране через несколько секунд.
      Тайлер стоял рядом с командующим и ждал, пока адмирал отрегулирует изображение.
      – Ничего себе… – пробормотал он.
      – Ничего себе, – согласился Фостер.
      Изображение, мягко говоря, было паршивым. Телевизионная камера ночного видения не может дать четкого изображения, потому что одновременно усиливает и окружающий свет, так что многие детали кажутся размытыми. Но и того, что они увидели, было достаточно: огромный подводный ракетоносец, парус которого был сдвинут в сторону кормы значительно дальше, чем обычно у западных подлодок. Рядом с ним "Поги" и "Даллас" казались карликами. В течение пятнадцати минут оба молча смотрели на экран. Если бы изображение постоянно не дергалось, снятый фильм был бы таким же интригующим, как испытательная картинка на телевизионном экране.
      – Ну вот, – произнес Фостер, когда фильм закончился, – мы заполучили русский подводный ракетоносец.
      – Неужели он действительно у нас? – улыбнулся Тайлер.
      – Скип, вас ведь должны были назначить командиром "лос-анджелеса"?
      – Да, сэр.
      – Мы в долгу перед вами, капитан, в неоплатном долгу за все это. Недавно я решил проверить и выяснил, что офицера, пострадавшего при исполнении служебных обязанностей, не обязательно увольнять в отставку, за исключением тех случаев, когда он явно не в состоянии исполнять свои обязанности. Несчастный случай при возвращении со своей лодки относится, мне кажется, именно к первой категории. У нас уже были командиры подводных лодок, у которых не хватало ноги. Я сам пойду к президенту с просьбой, сынок. Понадобится год работы, чтобы восстановить утраченные навыки, но, если вы все еще хотите стать командиром подводной лодки, клянусь Господом, я добьюсь этого.
      У Тайлера подогнулись колени. Придется изготовить новый протез, о чем он и без того думал уже несколько месяцев, и затем пройдет несколько недель, прежде чем он привыкнет к нему. Затем год – целый год – работы по восстановлению навыков, необходимых для того, чтобы снова выйти в море…
      – Спасибо, адмирал. – Тайлер покачал головой. – Вы не представляете, как много ваше предложение значит для меня. Но я вынужден отказаться. Все уже позади. У меня другая жизнь, другие обязанности, и я не хочу занимать чье-то место. Знаете что, разрешите мне осмотреть этот ракетоносец – и мы в расчете.
      – Это я вам гарантирую. – Фостер надеялся именно на такой ответ, был почти уверен в нем. А жаль. Тайлер, подумал адмирал, мог бы стать отличным кандидатом на адмиральские звезды, если бы не нога. Ну что ж, никто не утверждает, что жизнь – справедливая штука.
      

Подводный ракетоносец "Красный Октябрь"

      – Похоже, что все у вас идет как надо, – заметил Райан. – Никто не возражает, если я придавлю ухо где-нибудь?
      – Придавлю ухо? – недоуменно спросил Бородин.
      – Посплю.
      – А-а, понятно. Займите каюту доктора Петрова, напротив медпункта.
      По пути на корму Райан заглянул в каюту Бородина и нашел там бутылку водки, которую старпом в свое время "освободил" из медицинских запасов. Напиток был безвкусным, хотя и достаточно приятным. Койка Петрова была узкой и жесткой, но Райана это уже не беспокоило. Он сделал несколько глотков и лег на койку, не снимая формы, которая приобрела такой вид, что ей уже ничто не могло повредить. Через пять минут он крепко спал.
      Исследовательская подлодка "Сиклифф"
      Лейтенант Свен Джонсен обратил внимание, что система очистки воздуха работает недостаточно хорошо. Продлись насморк еще несколько дней, и он не заметил бы этого. "Сиклифф" только что миновал отметку в десять тысяч футов, и заниматься такими мелочами они будут уже после того, как всплывут на поверхность. Опасности в этом не было – система жизнеобеспечения имела не меньше резервных устройств, чем космический "шаттл". Это вызывало лишь легкое раздражение.
      – Мне еще не доводилось опускаться на такую глубину, – небрежно заметил капитан Игорь Каганович.
      Доставить его сюда оказалось не так-то просто. Сначала пришлось перебросить капитана с "Киева" на "Тараву" вертолетом "хеликс", затем флотский вертолет "си-кинг" доставил его в Норфолк. Далее он перелетел на другом вертолете на корабль ВМФ США "Остин", который со скоростью двадцать узлов шел к точке с координатами 33 градуса северной широты и 75 градусов западной долготы. "Остин" представлял собой док для десантных кораблей – большое судно, на корме которого находилась крытая камера. Обычно он использовался для десантных судов, но сегодня там находился "Сиклифф" – специальная подлодка, рассчитанная на глубоководные погружения, с экипажем из трех человек. Ее пришлось доставить самолетом из Вудс-Хола , штат Массачусетс.
      – К этому надо привыкнуть, – согласился Джонсен, – но после тут уже глубина не имеет значения – пятьсот футов или десять тысяч. Погибнешь от трещины в корпусе одинаково быстро, только в последнем случае останется меньше обломков для следующей подлодки, которая будет пытаться обнаружить останки.
      – Продолжайте в таком же радостном духе, сэр, – сказал помощник механика первого класса Джесс Овертон. – Что там на гидролокаторе?
      – Пока ничего, Джесс.
      Джонсен плавал с помощником механика уже два года. "Сиклифф" был их детищем – особо прочная исследовательская подводная лодка, которой обычно пользовались для океанографических работ, включая установку или ремонт датчиков СГАН. На такой подлодке с экипажем в три человека нет места строгой дисциплине. Овертон не был особенно образованным или разговорчивым человеком, а если уж разговорчивым, то не слишком вежливым. Зато в управлении миниподлодкой ему не было равных, и тут Джонсен вполне доверял Овертону. На долю лейтенанта выпало общее руководство операцией.
      – Нужно поработать с системой очистки воздуха, – заметил Джонсен.
      – Это верно. Фильтры нуждаются в замене. Я собирался заняться ими на будущей неделе. Мог бы заменить их сегодня утром, но решил, что запасная проводка в системе управления важнее.
      – С этим я, пожалуй, согласен. Как слушается?
      – Послушна, как девственница. – Улыбка Овертона отразилась в толстом лексане иллюминатора перед его креслом. Управлять "Сиклиффом" было непросто из-за его неуклюжей формы. Создавалось впечатление, что подлодка догадывается, чего от нее хотят, только не знает, как это сделать. – Какова площадь поиска?
      – Очень большая. По словам капитана "Пиджена", взрыв разбросал обломки чертовски далеко.
      – Это уж точно. Глубина три мили, а течение могло унести их куда угодно.
      – Название лодки "Красный Октябрь", капитан? Мне, вроде, говорили, что это ударная подлодка типа "Виктор"?
      – Вы действительно так называете наши подлодки этого типа, – уклончиво ответил Каганович.
      – А как у вас называется этот тип лодок? – спросил Джонсен. Ответа не последовало.
      Что тут за странные тайны? – подумал Джонсен. Неужели название типа подлодок имеет какое-то значение?
      – Включаю экран локатора. – Джонсен перевел несколько систем в активный режим, и по "Сиклиффу" разнеслись импульсы высокочастотного гидролокатора, установленного на днище подлодки.
      – Вижу дно, – произнес лейтенант. На желтом экране очертания морского дна казались белыми.
      – Из дна ничего не торчит, сэр? – спросил Овертон.
      – Пока нет, Джесс.
      В прошлом году они вели поиск в нескольких милях от этого района и едва не напоролись на корпус корабля "Либерти", потопленного в 1942 году немецкой подлодкой. Остатки корпуса покоились на массивном валуне, и острый нос торчал кверху. Столкновение наверняка кончилось бы трагически для подлодки, и потому оба члена экипажа теперь проявляли особую осторожность.
      – О'кей, начинаю принимать импульсы, отражающиеся от чего-то. Прямо по курсу, разбросаны веером. До дна еще футов пятьсот.
      – Понял.
      – Гм-м. Вот что-то большое, футов тридцати длиной, девять или десять шириной, в направлении на одиннадцать часов, расстояние триста ярдов. Сначала пойдем туда.
      – Слева от нас, включаю прожекторы.
      Вспыхнули полдюжины мощных прожекторов, и подлодка сразу оказалась внутри световой сферы. Вода рассеивала световую энергию, и свет проникал не дальше, чем на десять ярдов.
      – Вот и дно, точно, как вы сказали, мистер Джонсен, – заметил Овертон. Он остановил спуск и проверил плавучесть. Почти идеально нейтральная, отлично. – Течение начнет быстро истощать аккумуляторы.
      – Какова его скорость?
      – Узла полтора, скорее, два, в зависимости от очертаний дна. Как и в прошлом году. Думаю, что сможем маневрировать примерно час, самое большее полтора.
      Джонсен согласился с механиком. Океанографы все еще не смогли выяснить природу этих глубоководных течений, которые меняли, казалось, свое направление без всяких видимых причин. Странно. В океанских глубинах скрывается немало тайн. Поэтому-то Джонсен и решил стать океанографом, разгадать некоторые из них. Это куда интереснее, чем зарабатывать на жизнь на поверхности. Поиски на трехмильной глубине не казались Джонсену работой.
      – Вижу что-то блестящее на дне прямо перед нами. Хотите, чтобы я захватил этот предмет?
      – Попробуй.
      Они пока не увидели блестящий предмет ни на одном из трех телевизионных мониторов "Сиклиффа", которые были направлены соответственно прямо вперед и под углом в сорок пять градусов вправо и влево.
      – О'кей. – Овертон сунул правую руку в телемеханическую перчатку "уолдо" – именно в управлении механическим манипулятором никто не мог сравниться с ним.
      – Видишь, что это такое? – спросил Джонсен, крутя ручки настройки телевизионной камеры.
      – Какой-то прибор. Можете выключить прожектор номер один, сэр? Его свет ослепляет меня.
      – Выключаю первый. – Джонсен наклонился вперед и щелкнул выключателем. Прожектор номер один, дающий освещение для носовой камеры, погас.
      – О'кей, бэби, постарайся не двигаться… – Левой рукой механик управлял подлодкой, а правая скрывалась в перчатке "уолдо". Теперь только он видел цель. Улыбающееся лицо Овертона отражалось в лексане иллюминатора. Его правая рука быстро двигалась.
      – Готово! – торжествующе воскликнул он. Механическая рука прижала поднятый прибор с циферблатом и стрелкой к мощному магниту, прикрепленному к носу "Сиклиффа", перед тем как подлодка начала погружение из кормовой камеры "Остина". – Можете снова включить прожектор, сэр.
      Джонсен включил прожектор, и Овертон поднес свой улов к носовой телевизионной камере.
      – Видно, что это?
      – Похоже на глубиномер. Только не такой, как наши, – заметил Джонсен. – Узнаете, капитан?
      – Да, – тут же отозвался Каганович. Он глубоко вздохнул, силясь сделать несчастное лицо. – Это один из наших приборов. Не могу рассмотреть номер, но он изготовлен в Советском Союзе.
      – Положи его в корзину, Джесс.
      – Одну минуту. – Механик повернул механическую руку, положил прибор в корзину, приваренную к корпусу, затем вернул манипулятор в прежнее положение. – Со дна поднимается облако ила. Давайте всплывем немного, Когда "Сиклифф" приблизился к самому дну, струя воды, отбрасываемая гребными винтами, разметала тончайший наносный ил. Овертон увеличил питание, подаваемое на моторы, и поднялся на двадцать футов над дном.
      – Сейчас лучше. Видите, какое сильное течение, мистер Джонсен? Добрых два узла. Придется сократить срок пребывания у дна. – Было заметно, что течение гонит облако ила влево, причем довольно быстро. – А где большая цель?
      – Прямо по курсу, в сотне ярдов. Давайте посмотрим, что это такое.
      – Точно. Идем вперед… Вот еще что-то, похожее на нож мясника. Подобрать?
      – Нет, пошли дальше.
      – Расстояние?
      – Шестьдесят ярдов. Скоро увидим ее.
      Оба офицера заметили предмет на телевизионном экране в тот же момент, что и Овертон. Сначала это было спектральное изображение, которое исчезало, подобно остаточному изображению на сетчатке глаза. Но тут же оно появилось снова.
      Овертон догадался первым.
      – Черт возьми! – воскликнул он.
      Предмет был больше тридцати футов длиной и казался похожим на идеально круглый цилиндр. Подлодка подошла к нему сзади, они увидели кольцо и внутри него четыре конусообразных сопла, выступающих примерно на фут.
      – Это ракета, шкипер, целая гребаная русская атомная ракета!
      – Удерживай лодку на месте, Джесс.
      – Слушаюсь. – Механик снизил скорость.
      – Вы сказали, что это "Виктор", – повернулся к русскому офицеру Джонсен.
      – Я ошибся. – Губы Кагановича дернулись.
      – Давай подойдем поближе, Джесс.
      "Сиклифф" двинулся вперед, к самому корпусу ракеты. Буквы были несомненно кириллицей, хотя лодка находилась слишком далеко, чтобы рассмотреть серийный номер. Это было новое сокровище Морского царя, баллистическая ракета СС-Н-20, "морской ястреб", со своими восемью боеголовками индивидуального наведения, каждая мощностью в пятьсот килотонн.
      Каганович постарался запомнить маркировку на корпусе ракеты. Его проинструктировали перед вылетом с "Киева", поскольку, являясь офицером разведки, он был лучше знаком с американским вооружением, чем с советским.
      Как удачно, подумал он. Американцы позволили ему опуститься в одной из своих новейших исследовательских подлодок, и он уже запомнил расположение приборов в ней. А теперь еще они сами выполнили порученную ему задачу. "Красный Октябрь" погиб. Оставалось только передать полученную информацию адмиралу Штральбо на "Кирове", и флот сможет уйти от американского побережья. Пусть теперь американцы ходят в Норвежское море и занимаются там своими глупыми играми. Посмотрим, кто окажется там победителем!
      – Пометь это место, Джесс.
      – Слушаюсь. – Овертон нажал на кнопку и выпустил акустический транспондер, который будет отзываться только на кодированный акустический сигнал американского локатора. Позднее они вернутся обратно с тяжелым подъемным оборудованием, захватят тросом ракету и вытащат ее на поверхность.
      – Это – собственность Советского Союза, – напомнил Каганович. – Она находится в международных водах и принадлежит моей стране.
      – Тогда забирайте свою долбаную ракету сами – если сможете! – огрызнулся американский моряк. – Извините, мистер Джонсен.
      Он, должно быть, переодетый офицер, решил Каганович.
      – Мы вернемся за ней, – сказал Джонсен.
      – Вам не удастся поднять ее. Она слишком тяжелая, – возразил капитан.
      – Пожалуй, вы правы, – улыбнулся Джонсен. Каганович был не против того, чтобы американцы считали, будто одержали победу. Все могло обернуться хуже. Намного хуже.
      – Будем продолжать поиски остальных обломков? – спросил он.
      – Думаю, лучше вернуться назад, – решил Джонсен.
      – Но вам приказали…
      – Мне приказали, капитан Каганович, вести поиски погибшей ударной подлодки типа "Виктор". Вместо этого мы нашли место гибели ракетоносца. Вы обманули нас, капитан, и наша любезность на этом заканчивается. Полагаю, вы получили, что вам нужно. Позднее мы вернемся за тем, что нужно нам.
      Джонсен потянул за ручку и сбросил балласт из железных чушек. Теперь у "Сиклиффа" появилась тысяча фунтов положительной плавучести. Они больше не могли оставаться на глубине, даже если бы захотели.