Ударная подлодка "Даллас"

      – "Сумасшедший Иван"! – Вопль Джоунза был таким громким, что его услышали в центральном посту. – Поворачивает направо!
      – Шкипер! – воскликнул следом за ним Томпсон.
      – Стоп машина! – тут же приказал Манкузо. – Подготовить корабль для абсолютной тишины!
      В тысяче ярдов перед "Далласом" контакт, за которым следовала американская подлодка, только что начал резкий поворот направо. Русские проделывали это каждые два часа, после того как американцы снова обнаружили их, хотя не с такими регулярными промежутками, чтобы "Даллас" мог следовать сколько-нибудь определенному графику. Командир этого ракетоносца знает свое дело, подумал Манкузо. Советская подлодка описывала полный круг, чтобы убедиться с помощью своего гидролокатора, установленного на носу, что никто не скрывается в ее кормовом конусе тишины.
      Уклоняться от такого маневра было не только трудно, но и опасно, особенно так, как это проделывал Манкузо. Когда "Красный Октябрь" менял курс, его корма, как у всех кораблей, двигалась в направлении, противоположном повороту. Ракетоносец становился стальной преградой прямо перед "Далласом", пока не завершалась первая часть поворота, а ударной подлодке водоизмещением семь тысяч тонн требуется пройти немалое расстояние, прежде чем остановиться.
      Точное число столкновений советских и американских субмарин держится в строжайшей тайне, но все знают, что такие столкновения происходят. Характерным тактическим приемом русских, направленным на то, чтобы не позволять американцам подходить слишком близко, был крутой поворот, получивший в американском флоте название "сумасшедший Иван".
      Первые несколько часов слежения за контактом Манкузо стремился сохранять дистанцию. Он понял, что русский ракетоносец разворачивается медленно, маневрирует как-то лениво и при этом всплывает примерно на пятьдесят-восемьдесят футов, накренясь почти как самолет. Он подозревал, что русский шкипер не использует до предела маневренные способности лодки – разумный шаг, направленный на то, чтобы скрывать от всех характеристики своего корабля, придерживая кое-что прозапас. Это позволило "Далласу" держаться совсем близко за советским ракетоносцем, причем Манкузо сбавил скорость до предела, время от времени выключал силовую установку и просто дрейфовал за "Красным Октябрем", едва не касаясь его кормы. У него это хорошо получалось – судя по шепоту офицеров, даже слишком хорошо. В прошлый раз они прошли всего в ста пятидесяти ярдах от гребных винтов русской подлодки. Радиус поворота у ракетоносца был таким большим, что он описывал круг вокруг затаившегося "Далласа".
      Избегать столкновения было самой опасной частью маневра, но сам маневр этим не ограничивался. "Далласу" нужно было еще и остаться невидимым для пассивных акустических систем своего контакта. С этой целью механикам приходилось снижать мощность реактора S6G до минимума. К счастью, конструкция реактора позволяла ему функционировать без помощи циркуляционного насоса, прогоняющего хладагент по охладительной системе, поскольку в реакторе этого типа жидкость циркулировала с помощью обычной конвекции – перемешивания в результате разницы температур в разных частях охлаждающего контура. Кроме того, был отдан приказ соблюдать полную тишину. Запрещалось всякое движение, которое могло бы выдать "Даллас" противнику, и члены команды соблюдали этот приказ настолько серьезно, что даже говорили шепотом.
      – Скорость падает, – послышался голос лейтенанта Гудмана. Манкузо решил, что на этот раз "Даллас" не протаранит русский ракетоносец, и пошел к гидроакустикам.
      – Цель продолжает поворачивать направо, – тихо докладывал Джоунз. – Наверно, отходит от нас. Расстояние до кормы ярдов двести, может, чуть меньше… Да, он отходит от нас, пеленг меняется все быстрее, а скорость и шум двигателей не меняются. Медленный поворот направо. – Джоунз уголком глаза заметил капитана и рискнул высказать собственное заключение:
      – Шкипер, этот парень очень уверен в себе. Я хочу сказать, предельно уверен.
      – Объясни, – сказал Манкузо, уже догадываясь, каким будет ответ.
      – Капитан, он не сбавляет ход, как делаем это мы, да и поворачиваем мы намного круче. Такое впечатление, будто он делает это по привычке, что ли, понимаете? Будто спешит куда-то и уверен, что никто не сможет его обнаружить – одну минуту… Да, вот, он только что лег на обратный курс, пеленг на правую скулу, где-то в полумиле от нас… Продолжает медленный разворот. Он снова пройдет вокруг нас. Сэр, если он знает, что кто-то позади него, то ведет себя поразительно хладнокровно. Как ты считаешь, Френчи?
      Старший акустик Лаваль покачал головой.
      – Он не знает, что мы поблизости.
      Старшина ничего больше не добавил. Он был убежден, что следовать так близко за лодкой противника, по меньшей мере безрассудно. Капитан – отважный человек, требуется немалая смелость, чтобы играть вот так с лодкой типа 688, но стоит чуть промахнуться, и остаток службы он проведет на берегу за письменным столом.
      – Проходит мимо нас по правому борту. Его гидролокаторы в пассивном режиме. – Джоунз достал свой калькулятор и нажал несколько кнопок. – Сэр, при таком угле на его скорости радиус разворота составляет примерно тысячу ярдов. Вам не кажется, что эта странная движительная система мешает работе рулей?
      – Может быть. – Манкузо надел запасную пару наушников и прислушался.
      Шум оставался прежним. Шуршание, и каждые сорок или пятьдесят секунд странный рокот на низкой частоте. На таком расстоянии были слышны также бульканье жидкости и работа насоса реактора. Послышался резкий звук, будто кок передвинул сковородку по металлической плите. На этой подлодке тишины не соблюдают, с улыбкой подумал Манкузо. Сейчас он, словно воришка, находится так близко от подлодки противника – ну, может, не совсем противника – и слышит все. Правда, недостаточно хорошо, чтобы понять каждый звук, такое впечатление, что он присутствует на вечеринке и слышит, как галдит одновременно дюжина пар.
      – Проходит за кормой, продолжает кружить. Радиус разворота у него не меньше тысячи ярдов, – заметил Манкузо.
      – Да, капитан, примерно так, – согласился Джоунз.
      – По-видимому, он не пользуется своей рулевой системой на полную мощность. И ты прав, Джоунзи, русский шкипер ведет себя чертовски хладнокровно. Гм-м, странно, обычно русские в этом отношении настоящие параноики, однако этот парень – исключение.
      Ну что ж, тем лучше, подумал Манкузо.
      Если он способен услышать "Даллас", это произойдет именно, сейчас, когда его гидролокатор, установленный на носу, направлен почти прямо на американскую подлодку. Манкузо снял наушники и прислушался к шуму своей лодки. В "Далласе" было тихо, как в могиле. Как только прозвучали слова "сумасшедший Иван", команда мгновенно отреагировала. Как лучше наградить их всех? – пронеслось в голове Манкузо. Он знал, что заставлял их напряженно работать, иногда даже слишком напряженно, зато, черт побери, какой результат!
      – Он проходит по левому борту, – доложил Джоунз. – Сейчас точно на траверзе, прежняя скорость, меняет курс и, наверно, удаляется от нас. Расстояние, по-моему, тысяча сто. – Акустик достал из заднего кармана носовой платок и вытер потные руки.
      Ему действительно нелегко, подумал капитан, но этого не скажешь, глядя на парня. Все в команде вели себя, как настоящие профессионалы.
      – Он прошел мимо нас по правому борту и, мне кажется, закончил разворот. Наверняка снова ляжет на курс один-девять-ноль. – Джоунз улыбнулся, глядя на капитана. – Мы снова вывернулись, шкипер.
      – О'кей, парни. Молодцы. – Манкузо вернулся в центр управления боевыми действиями. Все смотрели на него, ожидая приказа. "Даллас" замер на месте, а потом стал медленно дрейфовать вперед и чуть вниз при отрицательно наклоненных триммерах.
      – Включаем силовую установку. Постепенно увеличиваем скорость до тринадцати узлов.
      Через несколько секунд раздался едва слышный шум – это реактор начал наращивать мощность. И тут же стрелка указателя скорости медленно поползла вверх. "Даллас" снова пошел вперед.
      – Внимание, говорит капитан, – произнес Манкузо по системе внутренней связи. Динамики, действующие от бортового электропитания, были выключены, и его слова будут передаваться вахтенными матросами из отсека в отсек. – Русские обошли вокруг нас и не сумели обнаружить. Вы отлично справились с работой, парни. Можете снова свободно дышать. – Он повесил микрофон на крючок. – Мистер Гудман, следуйте за ним.
      – Слушаюсь, шкипер. Рулевой, лево руля пять градусов.
      – Есть лево руля пять градусов, – отрепетовал рулевой, по команде поворачивая руль. Через десять минут "Даллас" снова следовал за кормой русского ракетоносца.
      На системе управления огнем было установлено огневое решение. У торпед "Марк-48" едва хватит времени, чтобы их взрыватели перешли в боевое положение, перед тем как попасть в цель через двадцать девять секунд.

Министерство обороны, Москва

      – Как самочувствие, Миша?
      Михаил Семенович Филитов поднял голову от лежащей перед ним груды документов. Выглядел он неважно – лицо все еще было красным и температура так и не спала. Дмитрия Устинова, министра обороны СССР, беспокоило состояние старого друга. Филатову следовало бы еще несколько дней провести в госпитале, как и советовали врачи. Но старый офицер никогда не прислушивался к советам, он только исполнял приказы.
      – Со мной все в порядке, Дмитрий. Всякий раз, когда выходишь из госпиталя, чувствуешь себя хорошо – даже если уже умер, – улыбнулся Филитов.
      – Ты все еще неважно выглядишь, – заметил Устинов.
      – Ну и что? В нашем возрасте все хорошо не выглядят. Хлопнем по стаканчику, товарищ министр? – Филитов достал из ящика стола бутылку "Столичной".
      – Пьешь слишком много, дружище, – упрекнул его Устинов.
      – Как раз наоборот, слишком мало. Выпей я чуть больше антифриза, и не простудился бы на прошлой неделе. – Он налил до половины два стакана и передал один гостю. – Давай, Дмитрий, сегодня холодно на дворе.
      Они сделали по глотку прозрачной жидкости и с шумом выдохнули.
      – Мне уже лучше, – хрипло засмеялся Филитов. – Скажи, что там с этим литовским предателем?
      – Толком не знаем, – ответил Устинов.
      – Все еще? Ты можешь рассказать, что там было в его письме? Устинов сделал еще глоток и начал рассказ. Когда он кончил, потрясенный Филитов смотрел на него, наклонившись вперед.
      – Господи! И его по-прежнему не могут найти? Сколько голов уже слетело?
      – Адмирал Коров умер. Его арестовали офицеры КГБ, конечно, и вскоре после этого он умер от кровоизлияния в мозг.
      – Наверняка кровоизлияние было девятимиллиметрового калибра, – сухо заметил Филитов. – Сколько раз я твердил, что этот долбаный флот нам не нужен? Какая от него польза, черт возьми? Можно использовать его против китайцев? Или против армий НАТО, которые нам угрожают? Нет, нельзя! Сколько миллиардов рублей уходит на то, чтобы строить и снабжать топливом эти красивые баржи для Горшкова, а что получаем взамен? Да ничего! Теперь у него пропала подводная лодка и весь гребаный флот не может найти ее. Хорошо, Сталин умер, – он бы им показал.
      Устинов кивнул. В свои годы он помнил судьбу тех, кто не могли доложить Сталину о полном успехе.
      – Как бы то ни было, Падорину, похоже, удалось выкрутиться. На подлодке оказался дополнительный контроль за командиром.
      – Падорин! – Филитов поднес стакан к губам. – Этот евнух! Я встречался с ним всего раза три, не больше. Сухарь, даже для политработника. Никогда не улыбнется, даже если пьет с тобой. Тоже мне русский! Скажи мне, Дмитрий, почему Горшков держит у себя столько старых пердунов вроде него?
      Устинов поднял стакан и улыбнулся.
      – По той же причине, что и я. – Оба засмеялись.
      – Ну и как товарищ Падорин собирается защитить наши тайны и спасти свою шкуру? С помощью машины времени?
      Устинов объяснил все старому другу. Мало с кем был так откровенен министр обороны, с кем он мог поделиться государственными секретами. Филитов был на пенсии, но по-прежнему оставался полковником бронетанковых войск и с гордостью носил военный мундир. Он впервые вступил в бой на четвертый день после начала Великой Отечественной войны, когда фашистские оккупанты рвались на восток. Лейтенант Филитов со своей танковой ротой, укомплектованной танками Т-34/76, встал на их пути юго-восточнее Брест-Литовска. Он отлично проявил себя, уцелел в схватке с танками Гудериана, отступил вместе с остальными войсками и вел непрерывные бои, пока не попал в огромный "котел" возле Минска. Ему удалось вырваться из окружения, затем он вырвался и из второго окружения, под Вязьмой, после чего командовал танковым батальоном во время контрнаступления Жукова под Москвой. В 1942 году он участвовал в броске на Харьков, который закончился весьма печально, но снова уцелел и сумел выйти из битвы, на этот раз выпрыгнув из горящего танка и оставив позади разгромленные остатки полка в "котле" на берегу Днепра. В том же году, уже в составе другого танкового полка, он возглавил наступление, в котором были разгромлены итальянские части под Сталинградом и завершено окружение немцев. В этой битве он был дважды ранен. За Филитовым закрепилась слава отличного командира, к тому же везучего. Его везение кончилось у Курска, где он вступил в бой с дивизией СС "Рейх". Возглавив атаку, Филитов на своем танке попал под жестокий перекрестный огонь 88-миллиметровых орудий немецких танков, находившихся в засаде. Просто чудо, что ему и здесь удалось уцелеть. У него на груди так и остались шрамы от ожогов, полученных, когда он вылезал из горящего танка, а его правая рука оказалась практически парализованной. Раненого бесстрашного командира, удостоенного трех "Золотых Звезд" Героя Советского Союза и множества других наград, отправили в тыл.
      После многомесячного лечения, переводов из одного госпиталя в другой, он стал приемщиком на военных заводах, отправленных на Урал, к востоку от Москвы. Там он включился в новую работу с такой же настойчивостью и жаром, которые проявлял на поле боя, где стал настоящим боевым командиром. Здесь, на военных заводах, он служил стране еще лучше, чем на фронте. Прирожденный организатор, Филитов быстро научился подгонять директоров, заставляя их улучшать производство, и убедил конструкторов вносить небольшие, но часто принципиально важные изменения в конструкцию танков, что спасло немало жизней и помогло выигрывать бои.
      Филитов и Устинов впервые встретились на одном из оборонных заводов. Израненный, весь в шрамах боевой ветеран и грубоватый аппаратчик, посланный Сталиным "выбивать" как можно больше военной техники, оружия и боеприпасов. После нескольких споров молодой Устинов понял, что Филитов никого не боится и никогда не уступает в вопросах, касающихся качества вооружения. В одном из таких споров Филитов буквально затащил Устинова в башню танка и на практике доказал ему свою правоту. Устинов принадлежал к числу людей, которые все схватывают на лету, и не нуждался в повторных объяснениях. Он не мог не оценить мужества офицера, который умел говорить "нет" народному комиссару вооружения, и они стали друзьями. К середине 44-го года Филитов был уже его правой рукой, специальным инспектором при наркоме, ему поручались самые трудные и самые неприятные дела. Если на каком-нибудь заводе возникали сбои, Филитов наводил там порядок – быстро и решительно. Три Звезды Героя и лицо в шрамах обычно помогали убедить директора завода исправить дело, а если он упорствовал, громовой голос полковника и выражения, способные вогнать в краску даже бывалого солдата, быстро решали проблему.
      Филитов никогда не занимал видного положения в партии, и для своего "хозяина" был источником ценнейших сведений, собранных во время поездок по стране. Он по-прежнему сотрудничал с конструкторскими бюро, разрабатывавшими новые модели танков, и нередко сам выводил на полигон прототип новой модели или выбранный наугад танк из только что выпущенных заводом и вместе с такими же как он ветеранами подвергал машины испытаниям. Несмотря на искалеченную руку, Филитов считался одним из лучших башенных стрелков в стране. И он не кичился этим. В 1965 году Устинов решил сделать своему другу сюрприз и преподнес ему генеральские погоны. Реакция Филитова удивила и даже разозлила маршала – тот заявил, что не завоевал их на поле боя, а получить звание генерала можно только на войне. Такой аргумент прозвучал довольно бестактно, поскольку сам Устинов стал маршалом в награду за заслуги в руководстве оборонной промышленностью и активную партийную деятельность, но, тем не менее, отказ Филитова свидетельствовал, что это образец нового советского человека, гордого собой и знающего себе цену.
      Устинов с горечью подумал о том, какое несчастье постигло его друга в семейной жизни. Он был женат на прелестной женщине. Елена выступала на сцене Кировского театра, когда молодой лейтенант впервые познакомился с ней. Устинов вспоминал о ней с оттенком зависти – Елена была идеальной женой. Она родила двух прекрасных сыновей, но оба погибли. Старший, курсант военного училища, был убит в 1956 году в Венгрии, проявив себя стойким приверженцем партии. Ему не исполнилось и семнадцати лет. Что ж, он был солдатом и выполнял свой воинский долг. А вот младший сын погиб в 1959 году в результате несчастного случая на полигоне – его разнесло на части при разрыве дефектного затвора пушки новенького Т-55. Нелепая смерть. Вскоре после этого умерла и Елена – больше от горя, чем от болезней. Трагическая история.
      Несмотря на постигшие его несчастья, Филитов мало изменился. Как и многие старые военные, он пил, но пил незаметно, втихую. Где-то в 60-е годы, припомнил Устинов, Филитов пристрастился к лыжам. Это и для здоровья полезно и выматывало до предела, к чему Филитов, по-видимому, и стремился, если не считать одиночества.
      Однако Филитов по-прежнему умел слушать собеседника. Когда у Устинова появлялась какая-то новая идея, которую он собирался высказать на Политбюро, маршал пробовал ее сначала на Филитове, чтобы узнать, что тот о ней думает. Не лишенный простоты, полковник обладал весьма острым умом и природным инстинктом солдата, что позволяло ему видеть слабые и сильные стороны во всякой проблеме. Да и как личный представитель министра он был незаменим. Людей, заслуживших в годы войны три Звезды Героя, осталось совсем мало, он сразу привлекал к себе внимание, и офицеры, намного выше его по званию, прислушивались к нему.
      – Ты считаешь, Дмитрий Федорович, что это возможно? Разве одному человеку под силу уничтожить подводную лодку? – спросил Филитов. – Ты ведь разбираешься в ракетах куда лучше меня.
      – Конечно. Дело заключается только в точном математическом расчете. В пусковых ступенях ракеты достаточно энергии, чтобы расплавить подлодку.
      – А что будет с ним потом? Каким образом спасется этот наш человек? – Подобные вопросы всегда мучили Филитова. Он был и оставался солдатом, и его не могла не беспокоить судьба храбрецов, оказавшихся в одиночестве среди врагов.
      – Мы, разумеется, сделаем все возможное, но трудно надеяться на успех.
      – Его нужно спасти, Дмитрий! Обязательно спасти! Не забывай, что такие молодые люди особенно ценны. Это не просто автоматы, выполняющие свой долг. Они служат образцом для молодых офицеров и стоят больше сотни новых танков или кораблей. Это подобно сражению, дорогой товарищ. Мы забыли об этом – а теперь видишь, что делается в Афганистане!
      – Ты прав, дружище, – но лодка всего в нескольких сотнях километров от побережья Америки, даже меньше.
      – Горшков постоянно говорит о могуществе своего флота – вот ему и карты в руки! – Филитов подлил водки в стакан. – Пожалуй, еще немного.
      – Миша, ты больше не будешь ходить на лыжах. – Устинов знал, что его друг частенько прикладывается к бутылке, перед тем как ехать на своей машине в подмосковный лес. – Я запрещаю тебе.
      – Сегодня не поеду, Дмитрий, честное слово, хотя считаю, что это пошло бы мне только на пользу. Сегодня я пойду в баню, попарюсь и выгоню остатки яда из своего старого тела. Пошли вместе, а?
      – Мне сегодня сидеть допоздна.
      – Баня пойдет тебе на пользу, – настаивал Филитов. Оба знали, что это пустые разговоры. Устинов принадлежал к высшей номенклатуре и не опускался до обычных парных бань. Филитов же был без претензий.
      

Ударная подлодка "Даллас"

      Ровно через двадцать четыре часа после повторного обнаружения "Красного Октября" Манкузо созвал старших офицеров в кают-компании на совещание. Жизнь постепенно приходила в норму. Ему даже дважды удалось поспать – по четыре часа, – и теперь он снова начинал походить на человека. У них было достаточно времени, чтобы создать точный акустический портрет русского ракетоносца, и компьютер работал сейчас над совершенствованием классификации его почерка, чтобы передать другим ударным подлодкам. За время, пока они находились так близко от кормы русской подлодки, удалось разработать очень точную модель характеристик шума движительной системы, а благодаря тому, что "Красный Октябрь" каждые два часа описывал круги вокруг "Далласа", получить размеры ракетоносца и характеристики его силовой установки.
      Старший помощник Уолли Чеймберз крутил в пальцах карандаш.
      – Джоунзи прав, – проговорил он. – Это такая же силовая установка, как и на "оскарах" и "тайфунах". Им удалось уменьшить издаваемый ею шум, но в остальном характеристики акустического почерка точно такие же. Вопрос только в том, что она вращает. Похоже, гребной винт расположен в каких-то туннелях или кожухах. Что-то вроде направленного винта с муфтой вокруг, а может быть, какой-то туннельный движитель. Помнится, мы пробовали разработать что-то похожее, правда?
      – Это было давно, – заметил лейтенант Батлер из машинного отделения. – Я слышал разговоры об этом, когда работал в Арко. Что-то там у них не получалось, но не скажу, что именно. Как бы то ни было, шум резко уменьшался. Вот этот рокот.., это действительно какая-то гармоника – но гармоника чего? Знаете, если бы не это, мы никогда не сумели бы его обнаружить.
      – Может быть, – согласился Манкузо. – Джоунзи считает, что сигнальные процессоры склонны отфильтровывать этот шум, словно в Советском Союзе знали, на что способны наши процессоры, и создали систему, чтобы перехитрить их. Но в это трудно поверить.
      С таким мнением все согласились. Все знали принцип работы процессоров, но во всей стране не было и полусотни человек, толком разбиравшихся в них.
      – Но все согласны, что это ракетоносец? – спросил Манкузо.
      – Такая силовая установка не поместится в корпусе ударной подлодки, – кивнул Батлер. – Но еще важнее, что эта лодка ведет себя как ракетоносец.
      – Это может быть "оскар", – высказал предположение Чеймберз.
      – Нет. Зачем посылать "оскара" так далеко на юг? "Оскар" – противокорабельная лодка. Считаю, этот парень ведет стратегический ракетоносец. Он прошел весь путь на одной и той же скорости, что характерно для ракетоносца, – заметил лейтенант Манньон. – Только какова цель таких действий? Вот в чем главный вопрос. Может быть, они пытаются незаметно подкрасться к нашему побережью просто для того, чтобы убедиться, что способны на это. Они поступали так и раньше, а вся остальная гонка – просто для отвода глаз.
      Они все не исключали такой возможности. Подобный трюк предпринимался и раньше, причем обеими сторонами. Последний раз в 1978 году советский ракетоносец типа "янки" приблизился к самому краю континентального шельфа у побережья Новой Англии. Очевидно, перед ним была задача выяснить, сумеет ли американский флот обнаружить подлодку. Флот справился со своей задачей, и тогда встал вопрос, как отреагировать на это, ставить ли Советы в известность, что их ракетоносец обнаружен.
      – Ну ладно, мне кажется, что вопросы большой стратегии следует оставить тем, кто находятся на берегу. А мы давайте сообщим о том, что нам стало известно. Лейтенант Манньон, передайте вахтенному офицеру мой приказ через двадцать минут подвсплыть на перископную глубину. Попытаемся подняться к поверхности и снова погрузиться так, чтобы он не заметил этого. – Манкузо нахмурился. Задача была не из легких.
      Через полчаса "Даллас" передал по радио свое донесение.
      14 ДЕК. 09.25 ГРИНВИЧ
      СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ТЕО
      ОТ: ДАЛЛАСА
      КОМУ: КОМПОДАНТУ
      ИНФОРМАТИВНО: КОМАТФЛОТУ
      А. ДАЛЛАС 14 ДЕК 0904 ГРИНВИЧ
      1. ВОССТАНОВЛЕН КОНТАКТ АНОМАЛЬНОЙ ЦЕЛЬЮ В 0538 ГРИНВИЧУ 13 ДЕК НАСТОЯЩИЕ КООРДИНАТЫ ШИРОТА 42 35 ДОЛГОТА 49 12 тчк КУРС 194 СКОРОСТЬ 13 ГЛУБИНА 600 тчк СЛЕДИЛИ 24 ЧАСА БЕЗ ОБНАРУЖЕНИЯ КОНТАКТОМ тчк КОНТАКТ ОЦЕНИВАЕМ КАК РАКЕТОНОСЕЦ КРАСНОГО ФЛОТА SSBN БОЛЬШОГО РАЗМЕРА тчк ХАРАКТЕРИСТИКИ ДВИГАТЕЛЬНОЙ УСТАНОВКИ СХОЖИ ТИПОМ ТАЙФУН тчк ОДНАКО КОНТАКТ ПОЛЬЗУЕТСЯ НОВОЙ ДВИЖИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМОЙ НЕ ПОВТОРЯЮ НЕ ГРЕБНЫМИ ВИНТАМИ тчк УСТАНОВИЛИ ПОДРОБНЫЙ ПРОФИЛЬ ХАРАКТЕРИСТИК тчк 2. СНОВА ПРИНИМАЕМСЯ ЗА ОПЕРАЦИЮ ПО СЛЕЖЕНИЮ тчк ПРОСИМ СООБЩИТЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ РАЙОН ОПЕРАЦИЙ тчк ЖДЕМ ОТВЕТА 1030 ГРИНВИЧ

Оперативный центр Командования подводными силами Атлантики

      – Наконец-то! – невольно воскликнул Галлери. Он вернулся в свой кабинет, не забыв закрыть дверь, прежде чем поднял трубку скремблера, связывающего его с Вашингтоном.
      – Сэм, это Вине. Слушай: "Даллас" сообщает, что он следует за русским ракетоносцем с новой бесшумной движительной системой примерно в шестистах милях к юго-западу от Большой отмели, курс один-девять-четыре, скорость тринадцать узлов.
      – Отлично! Это Манкузо? – спросил Додж.
      – Бартоломео Вито Манкузо, мой любимый макаронник, – подтвердил Галлери. Выбить для Манкузо назначение на должность командира подлодки было непросто из-за его молодости. Галлери потратил на это немало сил. – Я ведь говорил тебе, Сэм, этот парень – прекрасный подводник.
      – Боже, ты видишь, как близко они от группы "Киев"? – Додж посмотрел на свой тактический дисплей.
      – Пожалуй, даже слишком близко, – согласился Галлери. – Правда, неподалеку находится "Инвинсибл", да и "Поги" я перебросил туда же. Мы сняли ее с шельфа, когда отозвали домой "Скэмп". Думаю, "Далласу" понадобится помощь. Вопрос в том, насколько открыто мы станем действовать.
      – Не думаю, чтобы очень. Послушай, Вине, мне нужно посоветоваться об этом с Дэном Фостером.
      – О'кей. Только учти, мне нужно дать ответ "Далласу" через – черт возьми! – уже через пятьдесят пять минут. Ты ведь знаешь, как поступают в таких случаях. Ему пришлось оторваться от контакта, чтобы вступить в связь с нами, затем придется снова искать цель. Поторопись, Сэм.
      – Ладно, Вине. – Додж набрал номер на своем телефоне. – Это адмирал Додж. Мне нужно немедленно поговорить с адмиралом Фостером.

Пентагон

      – Вот это да! Между "Киевом" и "Кировым". – Генерал-лейтенант Харрис достал из кармана закладку, которая должна была олицетворять собой "Красный Октябрь". Это была крохотная подлодка с прикрепленным к ней пиратским "Веселым Роджером" . У Харриса было странное чувство юмора. – Президент знает, что мы попробуем оставить его у себя? – спросил он.
      – Если только нам удастся привести его в нужное нам место и в нужное нам время, – ответил генерал Хилтон. – А "Даллас" может связаться с "Красным Октябрем"?
      – Хороший вопрос, генерал. – Фостер покачал головой. – Но все по порядку. Сначала давайте перебросим туда "Поги" и "Инвинсибл", а уж потом попытаемся придумать, как предупредить русский ракетоносец. Боже милостивый, судя по его курсу, он идет прямо на Норфолк. Представляешь наглость этого парня? Если дело зайдет слишком далеко, мы можем попытаться провести его под эскортом.
      – Тогда нам придется вернуть лодку русским, – возразил адмирал Додж.
      – Нужно разработать запасную позицию, Сэм. Если нам не удастся предупредить его, надо послать группу кораблей, которые будут идти рядом и не дадут Ивану потопить "Красный Октябрь".
      – Законы моря – это ваша епархия, а не моя, – заметил генерал Барнз, начальник штаба ВВС. – Однако мне представляется, что такой поступок может быть истолкован как угодно – от пиратства до прямого нападения на русский корабль, а это объявление войны. Разве операция и без того не достаточно запутана?