Том КЛЭНСИ
      ДЖЕК РАЙАН - 6
      ДОЛГ ЧЕСТИ
      том 1
      Перевод с английского И. Почиталина
      Остросюжетный роман одного из самых популярных сегодня американских писателей Тома Клэнси.
      На фоне новой расстановки сил в мире после окончания "холодной воины" и борьбы за рынки сбыта и расширение жизненного пространства в Азиатском регионе автор показывает, как может вспыхнуть новая мировая война.
      Маме и папе
      Характер человека - его судьба
      Автор выражает благодарность Картеру и Уоксу за профессиональную помощь,
      Рассу - за советы в области физики,
      Тому, Полу и Брюсу - за великолепные карты,
      Киту - за консультации пилота,
      Тони - за содействие, чудным ребятишкам с Сайпана - за местный колорит,
      Сэнди - за все остальное...
      Пролог
      За закатом - восход
      Оглядываясь назад, видишь, что такой способ начинать войну кажется несколько странным. Лишь один из участников знал, что происходит на самом деле, но даже и это было простым совпадением. Заключение сделки, связанной с покупкой недвижимости, пришлось перенести на утро из-за кончины кого-то из родственников поверенного, и теперь ему предстояло через два часа лететь ранним рейсом на Гавайи.
      Приобретение этого участка мистером Яматой было первой сделкой такого рода на территории Соединенных Штатов. Несмотря на то что ему принадлежало немало движимого и недвижимого имущества в Америке, регистрация права собственности всегда осуществлялась другими юристами, неизменно гражданами США, которые в точности исполняли порученное им и щедро оплаченное дело обычно под наблюдением одного из служащих мистера Яматы. На этот раз все обстояло иначе. Причин тому было несколько. Одна из них заключалась в том, что недвижимость приобреталась в личную, а не в корпоративную собственность. Вторая казалась того проще - остров находился совсем недалеко, всего в двух часах лета от дома на личном самолете мистера Яматы. Мистер Ямата сообщил поверенному, который занимался юридической стороной сделки, что там будет построен его загородный особняк, где он намерен проводить уик-энды. При астрономической стоимости недвижимости в Токио мистер Ямата смог купить эти несколько сотен акров за те же деньги, что и умеренно благоустроенную резиденцию на крыше небоскреба в центре японской столицы. От вида, что будет открываться из окон дома, который он собирался построить на мысе, в самой высокой его точке, будет захватывать дыхание - так бесконечны голубые тихоокеанские дали с другими островами Марианского архипелага на горизонте, а уж такого воздуха не сыскать нигде в мире. Вот почему мистер Ямата и выразил готовность заплатить огромную сумму, причем с самой приветливой улыбкой.
      Впрочем, была и еще одна причина.
      Документы, подтверждающие переход прав собственности на земельный участок в новые руки, скользили по часовой стрелке от одного сидевшего за круглым столом к другому, и каждый ставил подпись в надлежащем месте, помеченном желтым ярлычком. Затем мистер Ямата достал из кармана пиджака конверт, извлек из него чек и передал поверенному
      - Благодарю вас, сэр, - произнес тот полным почтения голосом, как свойственно американцам при виде крупной суммы. Поразительно, как магически действуют на них деньги, подумал Ямата. Еще три года назад приобретение земельного участка на острове гражданином Японии было исключено, но ловкий адвокат, удачно выбранные обстоятельства и соответствующая сумма в долларах преодолели все преграды. - Регистрация участка на ваше имя будет завершена сегодня к вечеру.
      Ямата с вежливой улыбкой посмотрел на бывшего владельца, кивнул, встал из-за стола и покинул здание. У входа его ждал автомобиль. Ямата открыл дверцу, сел на переднее сиденье и нетерпеливо махнул рукой, давая знак водителю, что можно ехать. Сделка завершилась, и необходимости улыбаться больше не было.
      Сайпан, подобно большинству островов Тихого океана, имел вулканическое происхождение. Совсем рядом, к востоку, находилась Марианская впадина, расщелина семимильной глубины в дне океана, там, где одна геологическая платформа уходила под другую. В результате образовался ряд вулканических конусов, и острова просто представляли собой их вершины. Внедорожник "тойота-лэндкрузер" устремился на север по умеренно ровной дороге, огибающей гору Ачугао, с "Кантри-клабом" у подножия к мысу Марпи. Там машина остановилась.
      Ямата вышел из автомобиля, посмотрел на отдаленные фермерские постройки, которые скоро снесут, но вместо того, чтобы направиться к месту, где будет построен его дом, свернул к обрывистому краю утеса. Хотя Ямате было за шестьдесят, когда он пересекал неровное, заросшее сорняками поле, шаг его был твердым и уверенным. Если здесь когда-то и было фермерское хозяйство, оно наверняка с трудом окупало затраченный труд, заметил японец, - почва под ногами была сухой и истощенной. Весь купленный участок казался заброшенным, и на то были свои причины.
      Лицо Яматы было непроницаемым, когда он приблизился к обрыву, который местные жители называли "утес Банзай". С моря дул ветер, Ямата видел и слышал, как бесконечные ряды волн накатывают на скалы у подножия утеса - на те самые скалы, о которые разбились тела его родителей, братьев и сестер и многих других сородичей, что предпочли броситься вниз и погибнуть, но не попасть в руки американским морским пехотинцам. Зрелище повергло американцев в ужас, однако мистер Ямата отказывался думать об этом или это признавать.
      Бизнесмен хлопнул в ладоши, склонил голову, желая привлечь внимание невидимых духов к своему присутствию на святом месте и вместе с тем продемонстрировать должное уважение к их влиянию на его судьбу. Как удачно, подумал он, что после покупки этого участка - через пятьдесят лет после смерти его семьи, погибшей при захвате острова американскими войсками, - более половины земли на острове снова перешло в руки японцев.
      Ямата почувствовал внезапный холодок, но объяснил это сознанием знаменательности момента, а быть может, и присутствием духов предков. И хотя окровавленные тела волнами бесконечного прибоя унесло в океан, вряд ли можно сомневаться в том, что их ками так никогда и не покинули места смерти и ждали его возвращения. Ямата вздрогнул и застегнул плащ. Да, он построит здесь свой дом, но только после того, как выполнит все необходимое.
      Прежде следует уничтожить...
      Это был идиллический миг, почти в другом мире. Клюшка плавно поднялась вверх, удаляясь от мячика, описала правильную дугу, замерла на мгновение и с ускорением начала опускаться по той же траектории вниз. Мужчина, сжимавший в руках клюшку, перенес тяжесть тела с одной ноги на другую. Точно в нужный момент его руки взметнулись, и, когда головка клюшки ударила по мячику, она была перпендикулярна направлению его предстоящего полета. Звонкий щелчок подтвердил точность удара - головка клюшки была металлической. Этот звук и ощутимый толчок, передавшийся через графитовую рукоятку клюшки, дали понять игроку, что удар был удачным. Мужчине не понадобилось и взгляда. Клюшка продолжала описывать дугу, постепенно замедляя свое движение, и лишь затем игрок повернул голову и посмотрел вслед улетающему мячику.
      К сожалению Райана, этим удачливым игроком был не он.
      Удрученно улыбаясь, Джек покачал головой и наклонился, чтобы положить свой мячик на колышек для первого удара.
      - Отличный удар, Робби.
      Контр-адмирал ВМС США Роберт Джефферсон Джексон замер, зоркими глазами летчика наблюдая за мячиком, который начал снижаться и, упав в двухстах пятидесяти ярдах па аккуратно подстриженную траву, прокатился еще ярдов тридцать. Он молчал, пока мячик не замер на месте, недалеко от лупки, точно в середине уходящей вдаль зеленой полосы.
      - Мне хотелось пробить чуть дальше, - заметил контр-адмирал.
      - Да, не везет тебе в жизни, верно? - улыбнулся Райан, готовясь к удару. Он чуть согнул колени, выпрямил спину, слегка - но не слишком - наклонил голову, проверил положение рук, сжимающих клюшку. Да, все в порядке. Джек в точности следовал наставлениям профессионала, обучавшего в клубе новичков. Он брал у него уроки уже неделю, и неделю до этого, и неделей раньше... Клюшка пошла вниз с верхней точки замаха...
      Удар оказался не таким уж плохим, чуть правее центральной оси уходящей вдаль зеленой лужайки, добрых сто восемьдесят ярдов, лучший первый удар, когда-либо удававшийся Райану. После его удара клюшкой, предназначенной для начала игры, мячик пролетел примерно то же расстояние, какое мог бы пролететь у Робби, ударь он по нему клюшкой номер семь для несильных точных ударов. Единственное утешение, что в семь сорок пять утра некому было видеть, как он сел в лужу.
      По крайней мере я не загнал мячик в соседний пруд, подумал Райан.
      - Сколько времени ты играешь в гольф, Джек?
      - Целых два месяца.
      Джексон ухмыльнулся, направляясь к стоящему поблизости электрокару.
      - А я начал играть на втором курсе академии, в Аннаполисе, так что у меня, дружище, практики чуть побольше. Брось расстраиваться, лучше посмотри, какая красота вокруг.
      Действительно, день был необычайно хорош. Поле "Гринбрайер-клаба" находилось среди холмов Западной Виргинии. Этим октябрьским утром вокруг белого здания отеля, разместившегося в старинном особняке конца восемнадцатого столетия, пылала желто-алая листва охваченных огнем осени деревьев.
      - В самом деле, - согласился Райан, садясь в электрокар. - Я и не рассчитывал, что выиграю у тебя. Адмирал улыбнулся.
      - Это тебе и не удалось бы. Благодари Бога, Джек, что сегодня тебе не надо ехать на службу. В отличие от меня.
      Ни один из них не находился в отпуске, хотя оба в этом нуждались и оба испытывали неудовлетворение от того, что происходило с ними последнее время. Робби хотелось получить наконец адмиральскую должность и кабинет в Пентагоне. Успех для Райана, к его удивлению, означал возврат в деловой мир взамен тихой преподавательской жизни, о которой он мечтал - или думал, что мечтает, - два с половиной года назад, стоя посреди площади в Саудовской Аравии. Может быть, мой удел - активная деятельность, а может, она просто захватила меня как наркотик? - подумал он, выбирая металлическую клюшку номер три для следующего удара. Такой клюшкой не выбьешь мячик на поляну у лунки, но пока он не овладел деревянными клюшками, что позволяют наносить сильные удары. Да, пожалуй, ему действительно по душе активная деятельность.
      - Не спеши и не стремись сделать особенно сильный удар. Мячик все равно проигран, верно?
      - Так точно, адмирал, сэр, - ответил Джек.
      - Не поднимай голову. Я буду следить за тобой.
      - Хорошо, Робби. - Сознание, что партнер не станет смеяться над ним, каким бы неудачным ни оказался удар, было почему-то хуже подозрения, что он все-таки засмеется. Подумав, Райан чуть выпрямился перед замахом и в награду услышал звучный щелчок.
      Мячик отлетел уже на тридцать ярдов, когда он поднял голову и посмотрел ему вслед... Белый шарик стремительно удалялся и все еще летел влево, однако, начав снижаться, уклонился вправо.
      - Джек?
      - Да, - отозвался Райан, не повернув головы.
      - Третья - твоя клюшка, - съязвил Джексон, проследив за полетом мячика. Не отказывайся от нее. Всегда играй ею.
      Джеку стоило немалых усилий сунуть клюшку в сумку, а не опустить на голову приятеля. Лишь когда электрокар тронулся с места, направляясь к мячику Робби маленькой белой точке посреди ровного зеленого ковра, - он рассмеялся.
      - Тоскуешь по небу? - поинтересовался Райан. Робби взглянул на него.
      - Ты тоже знаешь, где найти уязвимое место, - ответил он. Впрочем, Джексон понимал, как трудно изменить естественный ход событий. Он завершил свою летную карьеру. Его личное дело поступило в кадры для выдвижения на адмиральскую должность, и он получил назначение на пост начальника Испытательного летного центра морской авиации на реке Патьюксент в Мэриленде и соответственно становился главным летчиком-испытателем ВМС США. Однако этому не суждено было сбыться - Джексон попал в J-5, оперативное управление аппарата Объединенного комитета начальников штабов. Отдел планирования боевых операций - странное место для военного летчика, когда в мире о войне начали забывать. Здесь легче сделать карьеру, это верно, но удовольствия получаешь гораздо меньше, чем когда командуешь летчиками и летаешь сам. Джексон попытался отнестись к этому назначению спокойно - в конце концов, полетал он за свою жизнь немало, начал на "фантомах" и закончил на "томкэтах", командовал эскадрильей, авиакрылом на авианосце, затем благодаря отличному послужному списку в еще достаточно молодом возрасте .стал контр-адмиралом. Его следующим назначением - если повезет - будет командование боевой авианосной группой, что когда-то казалось ему верхом всех самых смелых устремлений. А теперь, достигнув этих вершин, Джексон пытался понять, как быстро могли промелькнуть столько лет и что его ждет впереди.
      - Что с нами будет, Джек, когда мы состаримся?
      - Кое-кто начинает играть в гольф, Роб.
      - Или возвращается к акциям и ценным бумагам, - поддел Райана Джексон. Пожалуй, здесь стоит выбрать клюшку номер восемь, подумал он, для несильного точного удара. Райан направился вместе с ним к его мячику.
      - А как со вкладом в коммерческий банк? - вспомнил Джек. - В прошлый раз у тебя все прошло удачно?
      При этих словах летчик - продолжает ли он летать или сидит, как теперь, за письменным столом, для себя и своих друзей он всегда остается летчиком поднял голову и усмехнулся.
      - Вполне, ты превратил мою сотню тысяч в целое состояние, сэр Джон. Джексон замахнулся и ударил по мячику. По крайней мере уж в гольфе-то он Райану не уступит. Мячик упал на траву, подпрыгнул, прокатился и остановился наконец в двадцати футах от лунки.
      - Достаточная плата за мои уроки гольфа?
      - Вполне, а уроки тебе чертовски нужны. - Робби помолчал, и выражение его лица посерьезнело. - Прошло много лет, Джек. Мы изменили мир. - И изменили к лучшему, верно? - мысленно добавил он.
      - В определенном смысле. - Райан сжал губы. Некоторые полагали, что это конец в истории человечества, но Райан, докторская диссертация которого касалась этой Проблемы, не разделял такой точки зрения.
      - Тебе действительно по душе то, чем ты занимаешься сейчас?
      - Ежедневно я возвращаюсь домой не позже шести. Летом не пропускаю ни одной игры Малой лиги, осенью бываю почти на всех футбольных матчах. А когда Салли вырастет и отправится на свое первое свидание, я не окажусь в каком-то проклятом VC-20B черт знает где, на другом конце земли, направляясь на очередное бессмысленное совещание. - Лицо Джека осветила удовлетворенная улыбка. - Я предпочитаю такую жизнь даже хорошей партии в гольф.
      - Ну что ж, это вполне разумно, так как, думаю, даже самому Арнолду Палмеру не по плечу научить тебя правильному удару. Но я все-таки попытаюсь, добавил Робби, - хотя бы потому, что об этом меня просила Кэти.
      Удар Джека оказался слишком сильным, и ему пришлось еще трижды бить по мячику, чтобы вернуть его на зеленую поляну. В результате мячик оказался в лунке после семи ударов, тогда как Робби потратил на то же самое всего четыре, что соответствовало норме для этого поля.
      - Игрок твоего класса должен больше ругаться, - заметил Джексон, устанавливая второй колышек. Райан не успел огрызнуться - послышалось жужжание пейджера.
      Джек всегда носил пейджер пристегнутым к поясу. Пейджер действовал через спутник связи, так что его владелец постоянно был в поле досягаемости, где бы ни находился. Туннели в горах или под водой обеспечивали некоторую защиту, но и то недостаточную. Джек снял пейджер с пояса. Скорее всего, это по поводу контракта с "Силикон-вэлли", подумал он, хотя оставленные им инструкции были ясными и недвусмысленными. Не иначе кому-то надоело перекалывать канцелярские скрепки. Он посмотрел на номер телефона, что высветил дисплей на жидких кристаллах.
      - Мне казалось, твой офис в Нью-Йорке, - заметил Робби. Код на дисплее был 202, а не 212, как ожидал Джек.
      - Да, это так. Я могу проводить почти все совещания по телефону из Балтимора, но по крайней мере раз в неделю приходится отправляться на "метролайнере" в Нью-Йорк. - Райан нахмурился. Странно. За кодом Вашингтона следовал номер телефона - 757-5000. Центр связи Белого дома. Он посмотрел на часы. Без пяти восемь утра. Время вызова больше чем что-либо подчеркивало его срочность. Ну что в том особенного? - подумал Джек. По крайней мере, если судить по газетам, которые он ежедневно читал. Неожиданным было лишь то, что его вызывают с таким опозданием. Джек ожидал звонка из Белого дома гораздо раньше. Он подошел к электрокару и достал из сумки телефон сотовой связи. Надо признаться, это был единственный предмет в сумке для гольфа, которым он умел пользоваться.
      На разговор понадобилось всего три минуты. Робби, улыбаясь, сидел в каре. Да, ответил Райан, я в Гринбрайере. Да, я знаю, что недалеко есть аэропорт. Четыре часа? Меньше часа туда, час обратно и около часа на беседу. К обеду вернусь. Хватит даже времени закончить партию в Гольф, принять душ и переодеться перед отъездом в аэропорт, подумал Джек, убирая телефон обратно в сумку. Это было преимуществом лучшего в мире транспортного сервиса. Проблема заключалась только в том, что после того, как ты попадаешь в сферу его обслуживания, тебя отпускают с большой неохотой. Все средства такой системы направлены на то, чтобы возможно комфортнее ограничить твою свободу. Покачав головой, Джек подошел к ожидавшему его мячику. Разговор, отвлекший его от игры, оказал странное воздействие: он ударил сильна и точно, мячик упал на коротко подстриженную траву второй поляны в двухстах десяти ярдах, и Джек молча пошел обратно к электрокару, обдумывая, что он скажет Кэти.
      Цех новый, безукоризненная чистота, однако он вызывает чувство неприязни, подумал инженер. Его соотечественники всегда боялись огня, но к тому, что будет производить размещенное здесь оборудование, испытывали прямо-таки невероятное отвращение. Он никак не мог заставить себя отмахнуться от этого ощущения. Оно походило на жужжание насекомого, хотя это было весьма неудачным сравнением, потому что попавший сюда воздух, весь до последней молекулы, прошел через лучшую систему очистки, какую только могла спроектировать и построить его страна. Блестящее инженерное мастерство коллег было для него источником особой гордости - ведь и сам он принадлежал к лучшим из них. Именно эта гордость послужит ему поддержкой и опорой, подумал инженер, стараясь забыть о назойливом ощущении, и принялся осматривать установленное оборудование. В конце концов, если это сумели изготовить американцы, русские, англичане, французы и китайцы, а затем даже индийцы и пакистанцы, почему не сделать этого его соотечественникам? В этом действительно таился определенный скрытый смысл.
      В противоположной части здания уже сейчас велись предварительные работы. Агенты по закупкам потратили немало усилий на приобретение уникальных компонентов, необходимых для изготовления этих изделий. Впрочем, таких компонентов требовалось очень немного. Большинство их получали из-за границы, но были и такие, что производились в его стране для экспорта за рубеж. Они были созданы для одной цели, а затем приспособлены для применения в иных областях, и все-таки всегда существовала вероятность - далекая, но реальная, что их снова используют по первоначальному предназначению. Это превратилось в профессиональную шутку для специалистов, занятых в самых разных корпорациях, воспринималось как нечто забавное и отнюдь не всерьез.
      Но теперь им придется подумать об этом серьезно, сказал себе инженер. Он выключил свет и закрыл за собой дверь. Необходимо было закончить работу к определенному сроку, и он примется за нее сегодня же, после нескольких часов сна.
      Сколько бы Райан ни бывал здесь, он испытывал тайное благоговение к этому месту, а сегодня, когда его прибытие так отличалось от обычного, особенно. Звонок в отель - и там подготовили машину, чтобы попасть в аэропорт, где, разумеется, на отдаленной взлетно-посадочной полосе его уже ждал двухмоторный самолет с прогретыми двигателями. Он отличался от тех самолетов, на которых летают бизнесмены, только тем, что на его борту виднелись знаки принадлежности к ВВС США, а его экипаж был одет в оливково-зеленые летные комбинезоны из номекса. Дружеские улыбки, разумеется полные уважения. Подошедший сержант наклонился, чтобы убедиться, хорошо ли затянуты пристежные ремни, механическая скороговорка из динамика по поводу мер безопасности в случае вынужденной посадки. Беспокойный взгляд пилота - не нарушается ли расписание полета, и самолет оторвался от земли, резко уходя в небо. Райан взял стоящий перед ним стакан с кока-колой - знаком гостеприимства ВВС - и огляделся в поисках предназначенных для него документов. Пожалел, что не надел более приличный костюм, и тут же вспомнил, что поступил так намеренно. Летное время сорок семь минут, заход прямо на посадку на авиабазе Эндрюз. Единственное, что упустили, - это перелет на вертолете с авиабазы на лужайку Белого дома, да и то скорее потому, что это могло привлечь внимание. У самолета Райана встретил почтительный майор ВВС, проводивший его к дешевому правительственному лимузину, за рулем которого сидел молчаливый водитель. Джек устроился на заднем сиденье и закрыл глаза, а майор сел рядом с шофером. Райан попытался вздремнуть - путь он знал наизусть: по Сьютленд-паркуэй на I-295, тут же поворот на I-395 и выезд по Мейн-авеню. В это время дня, сразу после ланча, можно рассчитывать на свободное шоссе, и действительно лимузин скоро остановился у будки охранника на Уэст-Экзекьютив-драйв. А вот здесь, совершенно неожиданно, охранник, не выходя из будки, махнул рукой, разрешая въезд. Вот и знакомый вход под навесом и у входа - знакомое лицо.
      - Привет, Арни. - Джек протянул руку руководителю аппарата Белого дома. Арнолд ван Дамм был слишком опытным сотрудником и понадобился Роджеру Дарлингу на переходный период. Потом президент Дарлинг попробовал на этой должности своего человека, быстро убедился, что тот не справляется, и вернул Арни. Ван Дамм почти не изменился, отметил Райан. Та же рубашка от Л.Л.Бима, то же открытое лицо, вот только появились новые морщины, да и вид более усталый, чем раньше. А с кем этого не происходит? - подумал Джек.
      - Когда мы последний раз виделись на этом самом месте, ты проводил меня пинком под зад, - улыбнулся Райан, стараясь поскорее оценить ситуацию.
      - Все мы совершаем ошибки, Джек.
      Вот как? Райан моментально насторожился, однако Арни пожал протянутую ему руку и проводил его внутрь здания. Агент секретной службы, стоявший у входа, тут же вручил Джеку заранее приготовленный пропуск, и дальше все шло гладко, пока не зазвенел металлодетектор. Джек достал из кармана ключ от номера в отеле и попытался пройти снова, и опять послышался звонок. Единственным металлическим предметом, за исключением часов, оказался заостренный штырек для прокалывания дерна, необходимый при установке колышков.
      - И давно ты играешь в гольф? - усмехнулся ван Дамм. Похожая улыбка появилась и на лице стоявшего рядом агента.
      - Приятно узнать, что ты не следишь за каждым моим шагом. Играю вот уже два месяца, и мне еще ни разу не удалось пройти восемнадцать лунок меньше чем за сто десять ударов.
      Руководитель аппарата Белого дома направился вместе с Райаном к скрытой лестнице слева.
      - Знаешь, почему эту игру назвали гольфом? - спросил он.
      - Да, потому что слово "дерьмо" уже было занято. - Райан остановился на лестничной площадке. - Зачем я понадобился, Арни?
      - Мне кажется, ты знаешь и без меня, - последовал ответ.
      - Здравствуйте, доктор Райан! - Агент Секретной службы
      Элен Д'Агустино была столь же прелестна, как и раньше, и по-прежнему служила в охране президента. - Прошу следовать за мной.
      Должность президента не рассчитана на то, чтобы вдохнуть юность в занимающего ее человека. Роджер Дарлинг был когда-то десантником, карабкался по холмам Центрального Вьетнама, он и сейчас продолжал заниматься по утрам бегом и даже, по слухам, играл в сквош для поддержания формы, однако, несмотря на все это, сегодня он выглядел усталым. Показательным, тут же отметил Джек, было то, что президент сразу принял его, не пришлось ждать в одной из приемных, а почтительные улыбки на лицах тех, кто попадался на пути, тоже говорили о многом. Когда Райан вошел в кабинет, Дарлинг встал, показывая, как он рад встрече. Или причина была в ином...
      - Как дела на финансовом поприще, Джек? - Рукопожатие, последовавшее за приветствием, было твердым и дружеским, но в нем ощущалась какая-то напористость.
      - По крайней мере это отнимает у меня немало времени, господин президент.
      - Видно, не так уж и много, раз остается для игры в гольф на лужайках Западной Виргинии, - заметил Дарлинг, приглашая Райана к одному из кресел у камина. - Можете идти, - обратился он к двум агентам Секретной службы, провожавшим Райана.
      Спасибо.
      - Мое новое дурное занятие, сэр, - ответил Джек, услышав звук закрывающейся двери. Было так необычно находиться один на один с главой исполнительной власти страны без присутствия хотя бы одного из охранников, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что он ушел с государственной службы столько времени назад.
      Дарлинг опустился в кресло и откинулся на спинку. Каждое движение президента свидетельствовало о его жизненной энергии, источником которой является скорее ум, чем тело. Наступило время говорить о деле.
      - Я начну, пожалуй, с того, что принесу извинения за то, что вынужден прервать ваши каникулы, доктор Райан. Они затянулись на два года и теперь закончились.
      Действительно, минуло два года. Первые два месяца он и в самом деле не занимался ничем, обдумывал в тиши кабинета сделанные ему предложения занять должность профессора в университете, каждое утро провожал жену, которая отправлялась на работу в Медицинский центр Джонса Хопкинса, готовил школьные ланчи для детей и убеждал себя в том, как хорошо наконец отдохнуть. Так длилось два месяца - и он был вынужден признать, что отсутствие всякой деятельности еще более утомительно, чем любая работа, которой ему приходилось заниматься в прошлом. После всего лишь трех бесед он снова нашел себе занятие в качестве брокера, появилась надобность по утрам уезжать из дома раньше жены и основание постоянно сетовать на занятость - таким образом он сумел обрести душевное равновесие. Опять начал зарабатывать немалые деньги, но даже это, был вынужден теперь признаться Джек, начало приедаться. Ему так и не удалось найти свое место в жизни, и у него появились сомнения, сумеет ли он сделать это вообще.
      - Господин президент, обязательный призыв на службу давно отменен, - с улыбкой возразил Райан. Это было несерьезное заявление, и Джек тут же пожалел о нем.
      - Вы уже однажды сказали "нет", когда страна нуждалась в вас, - напомнил ему Дарлинг, и упрек стер улыбку с лица Райана. Неужели бремя президентства оказалось непосильным для Дарлинга? Конечно, такая нагрузка не каждому по плечу, а вместе со стрессом приходит нетерпение и раздражительность, что неприемлемо для человека, от которого должно исходить спокойствие и уверенность в себе. Однако с Райаном можно быть откровенным.
      - Сэр, в тот момент я был вконец измотан. Не думаю, что тогда способен был бы принести...
      - Хорошо, я читал ваше досье, так что можете не оправдываться, - прервал его президент. - Читал его целиком и даже знаю, что вряд ли занимал бы сейчас эту должность, если бы не ваши действия в Колумбии несколько лет назад. В прошлом вы отлично послужили своей стране, доктор Райан, и теперь, после того как вам удалось отдохнуть и добиться успеха на финансовом поприще - весьма крупного, как мне сообщили, - настало время вернуться на государственную службу.
      - В каком качестве, сэр? - спросил Джек.
      - Вас ждет кабинет, расположенный чуть дальше по этому коридору, за углом. Те, кто занимали его до вас, не сумели достойно проявить себя, - покачал головой Дарлинг. Действительно, вспомнил Райан, Каттер и Эллиот натворили немало такого, что пришлось расхлебывать исполнительной власти, а советник по национальной безопасности, назначенный самим Дарлингом, просто не справился с обязанностями. Имя его было Том Лох, и Райан узнал из утренней газеты, что якобы президент готов принять его отставку. По-видимому, на этот раз пресса оказалась права. - Я не собираюсь ходить вокруг да около, доктор Райан. Вы нужны нам. Я прошу вас о помощи.
      - Господин президент, это очень лестное предложение, но дело в том, что...
      - Дело в том, что у меня слишком много дел внутри страны, а в сутках всего двадцать четыре часа и моя администрация уже успела совершить достаточно ошибок. В результате мы не оправдали ожиданий нации. Я не признаюсь в том никому за стенами этого кабинета, но вам могу и должен это сказать. Руководство Госдепартамента не способно функционировать должным образом, как и Министерство обороны.
      - Зато Фидлер в Министерстве финансов - превосходный специалист, возразил Райан. - А если вам нужен мой совет по поводу того, как укрепить Госдепартамент, назначьте его руководителем Скотта Адлера. Он молод, но отлично разбирается в международных делах и умеет заглядывать в будущее.
      - Но его придется направлять из этого кабинета, а у меня нет на то времени. Что касается вашего высокого мнения о Базе Фидлере, я скажу ему об этом, - с улыбкой добавил Дарлинг.
      - Он действительно блестящий профессионал, именно тот, кто нужен вам на этом посту. Если вы собираетесь остановить инфляцию, ради Бога, принимайтесь за дело, не теряя времени...
      - Придется выдержать противодействие со стороны определенных политических кругов, - покачал головой Дарлинг. - Впрочем, я дал Фидлеру именно такие указания - защищать доллар и любыми средствами снизить инфляцию до нуля. Думаю, он справится. Первые шаги представляются многообещающими.
      - Полагаю, вы правы, - кивнул Райан. Приступайте к делу, господин президент, подумал он.
      Дарлинг протянул ему папку с материалами.
      - Читайте.
      - Да, сэр, - ответил Райан и принялся перелистывать первые страницы с обычными предупреждениями обо всех видах ответственности за разглашение информации, содержащейся в последующих документах. Как всегда, сведения, за разглашение которых грозили самые суровые кары, мало отличались от того, что любой гражданин мог прочесть в "Таймс", хотя в журнале стиль и манера изложения были намного лучше. Райан протянул руку за чашкой кофе, с досадой заметив, что она отличается от кружек без ручек, к которым он привык. Посуда в Белом доме отвечала требованиям протокола - была элегантной и не слишком практичной. Пребывание здесь напоминало визит к супербогатому боссу. Такие встречи были немного...
      - Вот об этом я кое-что знал, но не предполагал, что это настолько... интересно, - пробормотал Джек.
      - Интересно? - переспросил Дарлинг с легкой улыбкой. - Любопытный выбор слов.
      - Кто сейчас в ЦРУ заместитель директора по оперативной работе? Мэри-Пэт? - Райан посмотрел на президента, и тот утвердительно кивнул.
      - Она приходила ко мне месяц назад и доказывала, что следует увеличить ассигнования на эти операции. Должен заметить, что ее доводы звучали весьма убедительно. Вчера Эл Трент сумел добиться одобрения этого запроса в своем комитете. - На этот раз через Министерство внутренних дел или сельского хозяйства? - усмехнулся Райан. Эта статья бюджета ЦРУ никогда не оглашалась и не фигурировала в финансовых отчетах. Оперативная деятельность ЦРУ частично финансировалась через другие правительственные департаменты.
      - Насколько я помню, ассигнования переводятся через Министерство здравоохранения и социального обеспечения.
      - Но все равно пройдет два или три года, прежде чем...
      - Да, я знаю. - Дарлинг поудобнее устроился в кресле. - Послушай, Джек, если бы это имело для тебя значение, то почему...
      - Сэр, если вы читали мое досье, то знаете причину. - Боже, хотелось сказать Райану, сколько можно от меня... Но он не мог произнести этого, по крайней мере не здесь и не обращаясь к президенту, поэтому промолчал. Стараясь заполнить неловкую паузу, Джек принялся перелистывать и читать страницу за страницей.
      - Да, я знаю, не следовало недооценивать человеческий фактор в разведке. Трент и Феллоуз говорили об этом, и миссис Фоули тоже. Понимаешь, Джек, в этом кабинете приходится так много работать, что иногда упускаешь очевидное.
      Райан поднял голову и едва не улыбнулся, но тут увидел лицо президента - в глазах Дарлинга отражалась невероятная усталость.
      - Когда ты примешься за работу? - спросил президент Соединенных Штатов.
      Инженер вернулся в цех, включил освещение и окинул взглядом станки. Из стеклянной выгородки, чуть приподнятой над производственным помещением, он сможет наблюдать за работой. Через несколько минут здесь появятся люди, и то обстоятельство, что он пришел раньше остальных - в стране, где принято приезжать за два часа до положенного времени, - создаст соответствующую обстановку. Всего десять минут спустя появился первый рабочий, который повесил плащ и направился в дальний угол, чтобы включить кофеварку. Здесь, подумали оба, пьют не чай, а кофе - удивительное влияние Запада. Остальные пришли почти одновременно, поглядывая на того, что появился здесь раньше, с раздражением и досадой, потому что заметили освещенную выгородку и сидящего там инженера. Несколько человек подошли к своим рабочим местам и принялись за физические упражнения, чтобы разогреть мышцы и продемонстрировать преданность фирме. Когда до начала смены оставалось два часа, инженер вышел из стеклянного кабинета и подозвал к себе подчиненных, чтобы объяснить им характер предстоящего задания. Они, разумеется, были уже ознакомлены, но следовало повторить еще раз. Через десять минут, в течение которых они внимательно слушали инженера, все встали к своим станкам и принялись за работу. В таком начале войны не было ничего странного.
      Ужин был элегантным и проходил в огромной столовой с высоким потолком под звуки рояля, скрипки, а время от времени и звон хрусталя. Разговор за столом не отличался оригинальностью - по крайней мере так казалось Джеку, который с аппетитом уничтожал главное блюдо, запивая его вином. Салли и маленький Джек успешно учились в школе, а Кэтлин - гордость отца и устрашение детского сада, куда ее отвозили по утрам, - через месяц отпразднует свой второй день рождения. Пока она не слишком уверенно, но зато весьма бодро топала по всем этажам и комнатам дома на Перегрин-Клифф. Робби и Сисси, так и не сумевшие обзавестись собственными детьми, несмотря на все старания, стали чем-то вроде дяди и тети для потомства Райанов и гордились тройкой сорванцов ничуть не меньше Кэти и Джека. Это очень печально, думал Джек, но такова жизнь, и Сисси все еще плачет, наверно, по ночам в постели, когда Робби улетает куда-то в очередную командировку. У самого Джека никогда не было брата. Робби стал ему ближе брата и заслуживал лучшей судьбы. А Сисси - ну, она просто, ангел.
      - Интересно, чем сейчас занимаются в управлении? - произнес Робби.
      - Наверняка разрабатывают план вторжения в Бангладеш, - сказал Джек, вступая в общий разговор.
      - Этим занимались на прошлой неделе, - усмехнулся Джексон.
      - Как они там обходятся без нас? - подумала вслух Кэти, беспокоясь, очевидно, об одном из своих пациентов.
      - Ну что ж, концертный сезон начнется у меня только через месяц, заметила Сисси.
      - М-м-м, - промычал Джек, глядя в тарелку и не зная, как сообщить о своем назначении.
      - Джек, мне все известно. - Кэти положила конец его мучениям. - Ты напрасно пытаешься скрывать это.
      - Кто...
      - Кэти спросила меня, куда ты уезжал, - с другого конца стола подал голос Робби. - Морской офицер не может лгать.
      - Неужели ты опасался, что я рассержусь? - спросила Кэти у мужа.
      - Да.
      - Вы не представляете себе, на кого он похож дома, - обратилась к гостям Кэти. - Каждое утро читает газету - и ворчит. Каждый вечер слушает новости - и ворчит. Каждое воскресенье смотрит интервью с разными знаменитостями по телевидению - и ворчит. Джек, - спросила она негромко, - как ты думаешь, я смогу отказаться от своей хирургической практики?
      - Нет, наверно, но ведь это не одно и...
      - Да, не одно и то же, только не для тебя. Когда ты принимаешься за работу? - спросила Кэролайн Райан.
      1. Старые знакомые
      На Среднем Западе, слышал однажды по радио Джек, есть университет, где разработали программу и создали приборы для изучения процессов, происходящих внутри смерчей. Каждую весну аспиранты и пара профессоров располагаются в наиболее многообещающем районе страны и, едва заметив торнадо, стараются установить свои приборы - разумеется, названные "Тото" - на пути урагана. Пока их попытки не увенчались успехом. Скорее всего они неудачно выбирают места, думал Райан, глядя из окна на голые деревья в парке Лафайет. Кабинет советника президента по национальной безопасности привлекает гораздо больше ураганов, и, к сожалению, попасть в него куда легче.
      - Знаешь, - заметил Райан, откидываясь на спинку кресла, - раньше это было намного проще. - И мне казалось, что так будет всегда, подумал он.
      - Раньше в мире существовали законы, - напомнил ему Скотт Адлер. - Теперь они перестали править миром.
      - Как президент справляется с международными проблемами, Скотт?
      - Тебе действительно нужна правда? - спросил Адлер, хотя его слова означали: "Мы ведь находимся в Белом доме, ты не забыл этого?". Он посмотрел по сторонам, думая, а установлены ли здесь магнитофоны, записывающие все разговоры, которые ведутся в кабинете. - Так вот, мы наломали дров в Корее, но там нам повезло, удалось выпутаться. Слава Богу, в Югославии мы вели себя более разумно, потому что на Балканах не бывает везения и полагаться на него там не приходится. В отношениях с Россией тоже не сумели вести себя должным образом. Что касается Африки, то весь континент, можно считать, пошел псу под хвост. Наверно, единственное, что нам удалось за последнее время, - это торговый договор...
      - Который отказались подписать Япония и Китай, - закончил за него Райан.
      - А ты забыл, что мы с тобой добились успеха на Ближнем Востоке? События там развиваются весьма благоприятно.
      - Наиболее горячая точка в настоящий момент? - спросил Райан, не желая выслушивать похвалу. "Успех", достигнутый на Ближнем Востоке, привел к самым неприятным последствиям и стал главной причиной, по которой он ушел с государственной службы.
      - Да их сколько угодно, - пожал плечами Адлер. - Выбирай любую.
      Райан кивнул.
      - Что ты думаешь о государственном секретаре?
      - Хансон? Политическая креатура, - без колебаний ответил кадровый дипломат. Действительно, напомнил себе Райан, Адлер посвятил всю жизнь международным отношениям и гордится этим. Он поступил на службу в Госдепартамент сразу после окончания колледжа Флетчера, где был первым в выпускном классе, и начал карабкаться по иерархической лестнице, преодолевал все препятствия, выполняя скучную и нудную работу, сторонясь внутренних политических распрей. В результате он утратил любовь первой жены и потерял почти все волосы. Джек знал, что Адлером руководила любовь к своей стране. Сын еврейского иммигранта, пережившего Освенцим, Адлер испытывал глубочайшее уважение к Америке, мало кому доступное. К тому же эта любовь не была слепой даже сейчас, когда занимаемая должность выводила его за рамки обязанностей кадрового дипломата, превратив в политика. Подобно Райану, он служил президенту, и все-таки ему достало смелости честно ответить на вопросы советника по национальной безопасности.
      - Даже хуже, - согласился Райан. - Он - адвокат, а адвокаты только тем и заняты, что без конца создают препятствия.
      - Вот и ты поддаешься на провокации, - улыбнулся Адлер и тут же продемонстрировал свои выдающиеся аналитические способности. - У тебя проводится какая-то операция, верно?
      - Понадобилось свести старые счеты, - кивнул Райан. - Сейчас у меня этим занимаются два отличных специалиста.
      После того как будут пробурены скважины и прорыты шахты, наступит особенно сложный заключительный этап - и все это следует завершить точно в срок. Сами шахты выглядели уже почти готовыми. Не так-то просто было пробить их в твердом базальтовом дне долины, даже одна требовала немалых усилий, не говоря уже о десяти, причем каждая была ровно сорока метров глубиной и десяти в диаметре. Три смены по триста человек в каждой работали, сменяя одна другую, круглые сутки и сумели, несмотря на принятые меры предосторожности, на две недели опередить график. От ближайшей железнодорожной линии Шин-Кансен сюда проложили шестикилометровую колею, и на всем ее протяжении металлические опоры, обычно предназначенные для подвески контактной сети, удерживали четырехмильную маскировочную сетку.
      Геологическая история этой японской долины должна быть любопытной, решил начальник строительства. Долина пролегала таким образом, что, стоя на ее дне, солнце можно было увидеть только через час или даже больше после восхода настолько круты ее восточные склоны. Неудивительно, что в прошлом инженеры, строившие железные дороги, заглянув сюда, принимали решение идти обходным путем. Узкое ущелье - местами до десяти метров - было высохшим руслом реки, давным-давно отведенной в сторону и питающей теперь водохранилище. Оно походило на вырытый в скалах каньон, сооружение, оставшееся после войны. А может быть, специально для нее приготовленное, подумал он. В конце концов, это достаточно очевидно, хотя ему никогда не говорили о назначении строительства и только твердили о необходимости хранить все в строжайшем секрете. Выбраться из этого ущелья можно только двумя путями - либо прямо - вверх, либо двигаясь вдоль него. Первое возможно с помощью вертолета, а второе - на поезде, все остальные способы требовали нарушения законов земного тяготения, что представлялось нелегкой задачей.
      У него на глазах гигантский экскаватор фирмы "Кова" вывалил в думпкар очередной ковш раздробленной каменистой породы. Это был последний думпкар в составе, так что скоро дизельный маневровый локомотив потянет вагоны по шестикилометровой ветке к основной линии, где его заменит электровоз.
      - Работа закончена, - произнес стоявший рядом надзиратель, указывая на дно шахты. Там находился рабочий, который держал в руке конец металлической рулетки. Ровно сорок метров. Глубина шахты была, разумеется, уже выверена лазерным прибором, но в соответствии с традицией было необходимо проконтролировать ее ручным способом. Эту операцию доверяли самым опытным рабочим, и потому на дне сейчас стоял один из них, и лицо его светилось гордой улыбкой. Разумеется, он не имел ни малейшего представления о назначении шахты.
      - Хай, - удовлетворенно кивнул начальник строительства, а затем вежливо поклонился рабочему, стоявшему внизу. Тот ответил ему таким же поклоном. Следующий состав доставит сюда жидкий бетон, который зальют в уже подготовленную рядом с шахтой опалубку. Оставалось только опустить ее вниз, как, впрочем, и в остальные шахты. Завершив строительство первой шахты, эта бригада опередила ближайшего соперника примерно на шесть часов, а бригаду, столкнувшуюся с наибольшими трудностями при проходке скальных пород, даже на двое суток. Впрочем, говоря откровенно, и проходчики, трудившиеся в шахте номер шесть, проявили себя наилучшим образом. Начальник решил, что ему нужно поговорить с ними, ободрить, поблагодарить за проявленные усилия и таким образом уменьшить бремя стыда, вызванного отставанием. Бригада шахты номер шесть состояла из его лучших рабочих, и не их вина, что им выпала самая трудная задача.
      - Еще три месяца, и мы в срок завершим работы, - уверенно заявил надзиратель.
      - После окончания шестой шахты организуем праздник для рабочих. Они это заслужили.
      - Скучно, - заметил Чавез.
      - И жарко к тому же, - согласился Кларк. Кондиционер в "рейнджровере" не работал, а может быть, просто сдался от отчаяния. К счастью, у них был запас минеральной воды.
      - Зато это сухая жара, - отметил Динг, словно такое обстоятельство имело какое-то значение при ста четырнадцати градусах по Фаренгейту. Впрочем, для облегчения можно считать по Цельсию - тогда температура сразу падает до сорока пяти градусов, но это приносило облегчение лишь до очередного вдоха. И тут невольно приходила мысль о пагубности раскаленною воздуха для легких независимо от того, в какой системе измеряется температура. Динг откупорил пластиковую бутылку. Просто поразительно, какой холодной кажется нагревшаяся до тридцати пяти градусов вода по сравнению с окружающим зноем, как приятна ее прохлада.
      - Сегодня ночью ожидается резкое похолодание, градусов до двадцати семи.
      - Хорошо, что я прихватил свитер, мистер К. - Чавез вытер пот с лица и снова поднес к глазам бинокль. Это был отличный бинокль, с большим увеличением, однако пользы от того здесь - разве что четко видна колышущаяся от жары пелена раскаленного воздуха, волны которого перекатывались над поверхностью пустыни. Не место тут было ничему живому - если только случайно залетал стервятник. Можно не сомневаться, что эти питающиеся падалью птицы очистят до костей труп всякого животного, имевшего несчастье здесь появиться. А ведь было время, напомнил себе Чавез, когда он считал, что нет унылее места, чем пустыня Мохаве на юге Калифорнии. Но там хоть обитают койоты.
      Все как и раньше, ничего нового, думал Кларк. Он занимался подобными операциями уже... Неужели тридцать лет? Ну не совсем тридцать, но почти. Подумать только. Милосердный Боже, тридцать лет! Хоть бы раз провести операцию в нормальной обстановке! Правда, сейчас это перестало казаться таким уж важным. Их легенда становилась все менее правдоподобной. В багажнике "ровера" лежали ящики с образцами пород и приборы, применяемые при геологической разведке, - достаточно убедительно, чтобы доказать неграмотным туземцам, что в недрах вон той одинокой горной вершины таятся колоссальные залежи молибденита. Туземцы знали, конечно, как выглядит золото, - кто этого не знает? - но минерал, известный геологам под ласковым названием "молли", представлял собой загадку для непосвященных во всех отношениях, кроме разве высокой рыночной цены металла. Кларк неоднократно прибегал к такой уловке. Открытие богатого месторождения являлось именно той возможностью внезапно разбогатеть, которая привлекала к себе людей, разжигая в них извечную человеческую жадность. Их завораживала мысль, что вот здесь, прямо под ногами, находится нечто ценное, а Джон Кларк со своим обветренным, словно высеченным из камня, честным лицом казался настоящим разведчиком-геологом, приехавшим сюда, чтобы доверительно сообщить счастливую новость.
      Он посмотрел на часы. До встречи оставалось девяносто минут, она должна состояться незадолго до захода солнца, а они с Чавезом приехали пораньше, чтобы проверить обстановку. Вокруг было пустынно и жарко, место встречи находилось в двадцати милях от горы, о которой пойдет речь с генералом, хотя переговоры будут недолгими. Здесь был перекресток дорог, двух полос в выжженной солнцем глине, одной - проложенной примерно в направлении с севера на юг, другой - с запада на восток. Обе все еще отчетливо виднелись на пустынном грунте, несмотря на то что песок и гравий, переносимые ветром, уже давно должны были замести все следы человеческого присутствия. Это озадачивало Кларка. Многолетняя засуха являлась тут главной бедой, но трудно вообразить, чтобы даже при редких дождях кто-то рискнул бы здесь жить. И все-таки кто-то жил тут раньше и, по-видимому, живет и сейчас, когда появляется трава для коз... если не приходят вооруженные люди, которые убивают пастухов и угоняют стада. Оперативники ЦРУ продолжали терпеливо сидеть в машине с опущенными стеклами, они пили минеральную воду из бутылок и молча потели, так как исчерпали в разговорах все мыслимые темы.
      Машины появились, когда уже наступили сумерки. Сначала американцы увидели вдали желтые в лучах заката облака пыли, похожие на кильватерные струи за кормой катера. Как в такой пустынной, такой нищей стране кому-то под силу поддерживать на ходу машины. И все-таки, как ни странно, кто-то занимался ими. Значит, еще не все потеряно для такого забытого Богом места. Если это по плечу преступникам, то по силам и законопослушным гражданам. Разве не поэтому они с Чавезом здесь? - подумал Кларк.
      Первый грузовик опередил остальные машины. Он был старым, скорее всего в прошлом армейским, но таким побитым, что установить его происхождение и марку было просто невозможно. Грузовик объехал "ровер" на расстоянии сотни метров, сидевшие в нем не отрывали от американцев цепкие, ничего не упускающие взгляды, причем особенно напряженными были глаза человека, стоявшего за установленным на турели русским пулеметом калибра 12, 7 миллиметра. Теперь их босс называл своих солдат "полицейскими", а не "техниками", как раньше. Через несколько минут грузовик остановился, солдаты по-прежнему не сводили глаз с "ровера", сжимая в руках старые и грязные, но, по-видимому, исправные винтовки М-3. Еще немного - и на солдат можно будет почти не обращать внимания. Наступал вечер, а все они жевали местное растение наркотического действия как.
      - Почему бы этим кретинам по крайней мере не курить его? - раздраженно спросил Чавез, глядя на туземца, который, сидя в тени грузовика, жевал стебель.
      - Плохо влияет на легкие, ты ведь знаешь. - Человек, с которым им предстояло встретиться сегодня, недурно зарабатывал на торговле наркотиками. По сути дела на них тратилось более трети валового дохода страны, что позволяло содержать множество небольших самолетов, которые и доставляли наркотики из Сомали. Это оскорбляло чувства Кларка и Чавеза, но порученная им операция никак не была связана с личными чувствами - им предстояло расквитаться по давним счетам. Генерал Мохаммед Абдул Корп - генеральское звание присвоили ему репортеры, не знавшие, как называть его иначе, когда-то, достаточно давно, был повинен в смерти двадцати американских солдат. А точнее, произошло это ровно два года назад, что уходило далеко за горизонты памяти средств массовой информации, так как после убийства американцев он принялся за свое обычное занятие и продолжал убивать соотечественников. Формально Кларку и Чавезу поручили провести операцию именно по этой последней причине, однако у правосудия много форм, и потому Кларк с удовлетворением занялся этим делом. А то, что Корп был одновременно еще и торговцем наркотиками, явилось чем-то вроде дара Господнего, который находился в особенно хорошем расположении духа.
      - Может быть, умоемся перед его приездом? - предложил Динг, чувствуя, как его охватывает все большее напряжение, и стремясь потому лишний раз щегольнуть своим спокойствием. Теперь солдаты, все четверо, сидели у своего грузовика и жевали как, тупо глядя прямо перед собой. Винтовки покоились у них на коленях, а крупнокалиберный пулемет - в кузове. Они являли собой передовую группу службы безопасности, если так ее можно назвать, своего генерала.
      - Напрасная трата времени, - покачал головой Кларк.
      - Черт побери, мы торчим здесь шесть недель, - отозвался Динг. Целых шесть недель - и все ради одной только встречи, добавил он мысленно. Но что тут поделаешь, такова служба!
      - Мне нужно было сбросить пять фунтов, - улыбнулся Кларк, но улыбка его тоже была напряженной. А сбросил, пожалуй, даже больше, решил он. - На такие вещи уходит немало времени - если хочешь, чтобы все прошло гладко.
      - Интересно, как там у Пэтси дела в колледже? - проговорил Динг и поднес к глазам бинокль.
      Кларк промолчал. Ему виделась какая-то непристойность в том, что дочь считает Чавеза, его напарника по оперативной работе, таким необычным, интересным и... привлекательным, хотя ростом он был чуть меньше Пэтси - та пошла в свою высокую и длинноногую мать. В прошлом Чавеза случалось всякое, и Кларк не мог не признавать, что тот приложил немало усилий, преодолел массу препятствий, поставленных судьбой у него на пути, чтобы добиться успеха в жизни. Мальчишке сейчас тридцать один год. Мальчишке ли? - подумал Кларк. Он на десять лет старше его маленькой девочки. Патриции Дорис Кларк. Кларк мог бы сказать, что во время операций им приходилось прибегать к грязным уловкам, но тогда Динг ответил бы, что не он принимает решения, и это было бы правдой. Сэнди тоже придерживалась такой точки зрения.
      Кларк никак не мог выбросить из головы, что его Патриция, его маленькая любимая девочка, вполне возможно, близка с... Дингом? Эта мысль беспокоила его как отца, но он не мог не признаться, что и сам когда-то был молод. Дочери, подумал он, служат Божьей карой за то, что ты мужчина: приходится жить в смертельном страхе, что они могут когда-нибудь встретить человека, похожего на тебя самого в молодости. В случае с Пэтси сходство было слишком разительным, чтобы легко с ним согласиться.
      - Занимайся делом, Динг.
      - Понял, мистер К. - Кларку даже не понадобилось поворачивать голову, чтобы увидеть улыбку на лице напарника. Он чувствовал почти физически, как улыбка исчезла, когда в пелене колышущегося воздуха показались облака пыли.
      - Сейчас тебе придет конец, ублюдок, - выдохнул Динг, снова сосредоточившись. Дело было не только в убитых американских солдатах. Люди, подобные Корпу, уничтожали все, к чему прикасались их руки, а эта часть мира заслуживала того, чтобы попытаться построить тут более счастливое будущее. Такая возможность могла возникнуть двумя годами раньше, если бы президент прислушивался к советам своих полевых командиров, а не ООН. Ну что ж, по крайней мере теперь он вроде набирается опыта, что совсем нелишне для президента.
      Солнце скатилось к самому горизонту, и стало чуть прохладнее. Машины приближались. Хорошо бы, их было не слишком много, подумалось обоим американцам. Чавез перевел взгляд на четырех охранников, которые в сотне ярдов от него лениво переговаривались между собой - явно в наркотическом опьянении. В иных обстоятельствах было бы опасно иметь дело с наркоманами, которые держат в руках оружие, но сейчас ситуация изменилась. Второй грузовик быстро приближался. Оба агента ЦРУ вышли из машины, чтобы размяться и поприветствовать гостей - не делая резких движений, разумеется.
      Личные телохранители генерала, его элитная охрана, мало отличались от тех солдат, которые приехали раньше, разве что на некоторых были расстегнутые рубашки. От первого охранника, подошедшего к американцам, пахло виски, наверняка украденным из личных запасов генерала. Это нарушало законы ислама, но. с другой стороны, торговля наркотиками тоже не поощрялась Кораном. Кларка всегда восхищало то, как судебные власти Саудовской Аравии быстро и решительно расправлялись с подобной категорией преступников.
      - Привет, - улыбнулся Кларк подошедшему охраннику.
      Меня зовут Джон Кларк. А это мистер Чавез. Мы ждем генерала, как и договаривались.
      - Что у вас в машине? - спросил "полицейский", удивив Кларка знанием английского языка. Джон показал на мешок с образцами пород, а Динг - на пару электронных приборов. Заглянув внутрь машины, "полицейский" вернулся к грузовику, даже не обыскав американцев, к немалому их удивлению.
      Затем появился Корп в сопровождении своих самых надежных телохранителей если их можно было так назвать. Охрана приехала в русском джипе, а генерал на "мерседесе", принадлежавшем прежде, до того как правительство страны окончательно развалилось, одному из его чиновников. Внешний вид автомобиля свидетельствовал о том, что в прошлом за ним ухаживали с любовью, хотя и сейчас он, наверно, был лучшей машиной в стране. Генерал выступал в парадной форме - свободной рубашке цвета хаки с погонами, на которых какое-то украшение означало, по-видимому, его воинское звание, габардиновых брюках и сапогах, начищенных до блеска где-то в начале прошлой недели. Солнце исчезло за горизонтом. Скоро должно было стемнеть, и благодаря разреженной атмосфере расположенного на большой высоте плоскогорья, на небе выступили крупные звезды.
      Генерал оказался вежливым человеком - по крайней мере внешне. Он решительным шагом подошел к американцам и протянул руку. Кларк в ответ протянул свою, невольно подумав о судьбе прошлого владельца "мерседеса". Не иначе, убит, как и остальные члены правительства. Причиной их гибели явилась отчасти неспособность управлять страной, но главным образом варварство, и убийцей был скорее всего человек, который обменивался сейчас с ним теплым рукопожатием.
      - Вы уже завершили геологические изыскания? - спросил Корп, снова удивив Кларка правильностью своего английского.
      - Да, сэр, мы закончили работу. Хотите ознакомиться с результатами?
      - Конечно. - Корп последовал за ним к "рейнджроверу". Кларк достал из машины геологическую карту и несколько спутниковых фотографий, приобретенных у коммерческих фирм.
      - Это месторождение может стать самым крупным после Колорадского, а содержание металла в руде просто ошеломляющее. Вот, смотрите. - Кларк ткнул стальной указкой в точку на карте.
      - Всего в тридцати километрах от места, где мы сейчас находимся...
      Кларк улыбнулся.
      - Хотя я очень давно занимаюсь этой работой, а все не перестаю изумляться. Пару миллиардов лет назад огромный пузырь всплыл, должно быть, из центра Земли. - Он рассказывал с подлинным увлечением. У Кларка была огромная практика, да и прочитал он немало, заимствуя из книг по геологии наиболее красочные фразы для последующего общения с дилетантами.
      - В любом случае, - вмешался в разговор через несколько минут, в заранее согласованный момент, Динг, - никаких проблем с вскрышными работами мы не видим, и координаты месторождения определены с максимальной точностью.
      - Как вам это удалось? - спросил Корп. Существующие карты его страны создавались слишком давно, когда допуски были еще весьма щедрыми.
      - С помощью вот этого прибора, сэр. - Динг передал прибор.
      - Что это? - поинтересовался генерал.
      - Локатор GPS, Глобальной навигационной спутниковой системы, - объяснил Чавез. - Он помогает нам определить место, где мы находимся, сэр. Нажмите кнопку - вот эту, на резиновом чехле.
      Корп нажал кнопку, поднял большую плоскую коробку из зеленого пластика и уставился на экран дисплея. Сначала там появилось точное время, затем прибор принялся определять координаты, демонстрируя, что уже замкнулся сначала на один, затем на три и, наконец, на четыре космических спутника Системы глобальных координат.
      - Удивительный прибор, - пробормотал он, даже не подозревая, что определение координат являлось меньше чем половиной предназначения прибора. Нажав на кнопку, Корп тем самым послал радиосигнал. Ему и в голову не пришло, что они находятся всего в сотне миль от Индийского океана и что за пределами видимого горизонта может плыть корабль с вертолетами на палубе. В данный момент палуба была почти пустой, потому что вертолеты улетели час назад и сейчас ожидали сигнала в тридцати пяти милях к югу, в надежном укрытии.
      Корп еще раз взглянул на дисплей и передал прибор Чавезу.
      - Что там дребезжит? - спросил он.
      - Плохо закреплены батареи, сэр, - с улыбкой объяснил Динг. Внутри находился их единственный пистолет и к тому же небольшой. Генерал понимающе кивнул и повернулся к Кларку.
      - Сколько? - задал он короткий вопрос.
      - Видите ли, чтобы определить точные размеры месторождения, потребуется...
      - Я имею в виду деньги, мистер Кларк.
      - "Анаконда" готова заплатить вам пятьдесят миллионов долларов, сэр. Мы внесем эту сумму поэтапно, по двенадцать с половиной миллионов, а также будем выплачивать десять процентов от общей прибыли, полученной от добычи руды. Деньги - аванс и процент от прибыли - выплачиваются в американских долларах.
      - Этого недостаточно. Я знаю рыночную цену молибдена. - Направляясь к месту встречи, он прочитал "Файненшиэл таймс".
      - Но ведь пройдут два года, может быть, даже три, прежде чем удастся начать добычу руды. Затем придется найти наиболее удобный способ ее транспортировки к побережью. Возможно, автотранспортом, а может быть, по железной Дороге - если месторождение действительно такое крупное, как мне кажется. Нам придется потратить не меньше трехсот миллионов долларов, прежде чем мы приступим к собственно добыче. - Кларку не понадобилось объяснять, что это огромные затраты даже при такой дешевой рабочей силе, как в этой стране.
      - Мне нужно много денег, чтобы удовлетворить потребности моего народа. Вы не можете не понимать этого, - привел разумный довод Корп.
      Будь мое предложение настоящим, подумал Кларк, такие переговоры могли бы стать интересными. Генералу нужны были деньги авансом, чтобы произвести закупки оружия и заново завоевать страну, когда-то принадлежавшую ему почти целиком. Войска ООН свергли его, но не сумели победить окончательно. Скрывшись в горах, генерал пережил последний год, поставляя местный наркотик как в города - если так можно назвать местные поселения. Вырученные деньги снова превратили Корпа в силу, с которой приходилось считаться недавно созданному правительству - опять же, если это можно назвать правительством. Произведя закупки оружия и снова подчинив себе страну, генерал провел бы новые переговоры относительно суммы отчислений за право разработки месторождения. Ловкий тактический ход, подумал Кларк, но ведь этот ход придумал он сам, чтобы выманить подонка из его норы.
      - Да конечно, мы заинтересованы в политической стабильности в вашей стране, - согласился Джон, многозначительно улыбаясь и тем самым давая понять генералу, что он тоже разбирается в здешних внутренних политических течениях. В конце концов, американцы вели дела по всему миру - по крайней мере так казалось Корпу и многим другим.
      Чавез держал в руках локатор GPS, наблюдая за экраном на жидких кристаллах. Верхний правый угол прямоугольного экрана сделался черным. Динг кашлянул, прочищая горло от пыли, и почесал нос.
      - Ну хорошо, - согласился Кларк. - Мы знаем, что можем положиться на вас. Пятьдесят миллионов будут выплачены авансом. В швейцарский банк?
      - Вот это уже лучше, - произнес Корн, немного подумав. Он обошел "рейнджровер" и встал у багажника. - Это образцы руды? - спросил он, взглянув внутрь.
      - Да, сэр, - кивнул Кларк. Он взял трехфунтовый образец горной породы с очень высоким содержанием молибдена, правда привезенный из Колорадо, а не найденный в Африке. - Вы не хотите показать его своим специалистам?
      - А это что? - Корп показал на два предмета в багажнике.
      - Наши фонари, сэр. - Кларк улыбнулся и взял один в руки. Динг взял второй.
      - Я вижу, у вас тут и винтовка. - На лице генерала появилась снисходительная улыбка. Два телохранителя подошли поближе.
      - Но ведь это Африка, сэр. Нам нужно защищаться...
      - От львов? - Корп засмеялся, довольный собственной шуткой. Он повернулся и повторил ее "полицейским", которые тоже засмеялись глупости американцев. Мы убиваем львов, - заметил он, когда смех затих. - Здесь нет хищников.
      Кларк, отметил генерал, воспринял замечание, как и подобает мужчине. Американец стоял, держа в руках фонарь. Корп обратил внимание, что этот электрический фонарь очень велик.
      - Для чего он вам? - вдруг спросил генерал.
      - Не люблю темноты, особенно когда разбиваешь лагерь в пустыне, к тому же при свете его можно фотографировать.
      - Совершенно верно, - подтвердил Динг. - Это мощные фонари. - Он повернулся и окинул взглядом охрану генерала. "Полицейские" стояли двумя группами, в одной четыре человека, в другой - шесть, и еще двое находились рядом с генералом.
      - Хотите, мы сфотографируем ваших людей? - спросил Кларк, не доставая фотоаппарата.
      Чавез тут же включил свой фонарь и направил его в сторону охранников. Кларк осветил генерала и двух телохранителей, что стояли возле "ровера". Лазерные фонари мигом оказали свое магическое действие. Уже через три секунды американцы выключили их и принялись связывать за спиной руки корчащимся на земле людям.
      - Вы что же, думали, мы так и оставим безнаказанной гибель наших солдат? спросил у Корпа Кларк пятнадцать минут спустя, когда послышался шум приближающихся вертолетов. К этому моменту все двенадцать охранников лежали, уткнувшись носом в песок, с руками, связанными за спиной пластиковым шнуром, которым пользуются американские полицейские, когда у них не хватает наручников. Генерал не смог ответить - он стонал от боли, корчась на песке. Динг достал осветительные шашки и, сломав химические воспламенители, разбросал с подветренной стороны от машины. Показался первый вертолет UH-60 "блэкхоук" и совершил круг над ними, освещая местность направленными вниз прожекторами.
      - "Берд-дог один", это "Бэгмен".
      - Добрый вечер, "Бэгмен". "Берд-дог один" полностью контролирует ситуацию. Спускайтесь к нам. - Кларк усмехнулся и выключил рацию.
      Первый вертолет совершил посадку далеко за пределами освещенного участка. Рейнджеры появились из темноты подобно призракам. Они двигались на расстоянии пяти метров друг от друга, пригнувшись и держа оружие наготове.
      - Кларк? - послышался громкий голос.
      - Да, подходите! - отозвался Джон и помахал рукой. - Мы их спеленали. К нему приблизился капитан рейнджеров - молодой офицер испанского происхождения, с лицом, покрытым маскировочной мазью, и в камуфляжной форме цветов пустыни. В прошлое пребывание на африканской земле он был лейтенантом и до сих пор отчетливо помнил, как отпевали солдат из его взвода, погибших здесь. Это Кларк предложил прислать рейнджеров для участия в этой операции. Следом за капитаном Диего Чека подошли еще четверо военнослужащих. Остальные рейнджеры окружили связанных.
      - А что делать с этими двумя? - спросил один из американцев, указывая на телохранителей Корпа.
      - Оставьте их здесь, - ответил Динг.
      - Понял, сэр, - кивнул рейнджер, достал пару наручников и вдобавок к пластиковым путам защелкнул их на кистях телохранителей. Капитан Чека сам надел наручники на Корпа, затем с помощью сержанта поднял генерала. Тем временем Кларк и Чавез, забрав из вездехода свои личные вещи, направились следом за солдатами к вертолету. Один из рейнджеров протянул Чавезу фляжку.
      - Тебе просил передать привет Осо, - сказал он. Динг повернул голову.
      - Как у него дела?
      - Преподает в школе сержантского состава. Расстроился, что не смог попасть сюда с нами. Я - Гомес, рота "Ф" - "фокстрот", Второй батальон, Сто семьдесят пятая бригада. В прошлый раз я тоже был здесь.
      - Вы так провели операцию, будто она вам ничего не стоила, - обратился капитан Чека к Кларку.
      - Всего шести недель, - намеренно небрежно отмахнулся оперативник, как требовало того негласное правило его профессии. - Четыре недели бродили по пустыне, две недели ушло на то, чтобы организовать встречу, шесть часов на ожидание и десять секунд - на захват.
      - Так и должно быть. - Чека передал старшему сотруднику ЦРУ фляжку с "гаторейдом". Он не сводил с Кларка глаз. Кем бы он ни был, подумал офицер, он явно не в том возрасте, чтобы заниматься подобными играми в пустыне крохотной африканской страны ради шайки туземцев. И только тут Чека увидел глаза оперативника.
      - Как вам это удалось всего лишь вдвоем, приятель? - в свою очередь поинтересовался Гомес у Чавеза, когда они подошли к вертолету. Остальные рейнджеры насторожились прислушиваясь. Чавез, не проронив ни слова, поднялся внутрь "блэкхоука".
      - Мы что, всех остальных оставляем здесь? - Гомес был явно раздражен тем, что оперативник не ответил на его вопрос.
      - Да, ведь это всего лишь шестерки. - Чавез оглянулся назад. Рано или поздно один из них сумеет, наверно, выпростать руки, найдет нож и поможет освободиться остальным; ну а все вместе потом они подумают о тех двух со стальными наручниками. - Нам нужен был только их босс.
      Гомес окинул взглядом горизонт.
      - Здесь водятся львы или гиены? - спросил он. Динг отрицательно покачал головой. Жаль, подумал сержант.
      Рейнджеры с сожалением покачивали головами, размещаясь в креслах и пристегивая ремни. Как только вертолет взлетел, Кларк надел наушники и стал ждать, когда экипаж установит радиосвязь.
      - "Кэпстоун", это "Берд-дог"... - начал он.
      Между Вашингтоном и Восточным побережьем Африки разница во времени восемь часов, так что в столице США был еще день. Радиосигнал с вертолета по каналу УВЧ был принят на военном корабле США "Триполи", передан оттуда на спутник, поступил в центр связи Белого дома и дальше прямо на телефон Райана.
      - Говорите, "Берд-дог", "Кэпстоун" слушает. Райан с трудом узнал голос Кларка, однако слова слышались достаточно отчетливо, несмотря на атмосферные помехи.
      - Добыча в мешке, у нас потерь нет. Повторяю, утка в мешке, никто не пострадал.
      - Понял вас, "Берд-дог". Доставьте добычу, как запланировано. Непорядок, подумал Райан, опуская трубку телефона. Такие операции лучше оставлять полевым агентам, но на этот раз президент настоял на своем. Джек встал из-за стола, вышел в коридор и направился к Овальному кабинету.
      - Все прошло успешно? - спросила Д'Агустино, когда Райан проходил мимо.
      - Вам не полагается знать об этом.
      - Босс очень беспокоился, - негромко объяснила Элен.
      - Теперь может не беспокоиться.
      - Нам нужно было получить по счету. Добро пожаловать к нам, доктор Райан.
      В тот же день прошлое напоминало о себе еще одному человеку.
      - Продолжайте, - попросила психиатр.
      - Это было ужасно, - прошептала женщина, склонив голову и глядя в пол. Такого в моей жизни никогда не было... - И хотя ее голос звучал тихо и бесстрастно, особое беспокойство врача вызывал вид пациентки. В свои тридцать пять лет она должна была бы выглядеть совсем иначе, однако перед ней сидела женщина с одутловатым лицом, на которое падали пряди давно немытых волос. В свете электрической лампы оно казалось белым как мел, и никакой макияж не мог бы скрыть глубоких морщин. Лишь отчетливая и выразительная дикция позволяла догадываться, кем была эта женщина прежде. Она рассказывала о событиях трехлетней давности, причем создавалось впечатление, что ее Осознание функционирует на двух уровнях - и жертвы и стороннего наблюдателя, словно удивляясь, произошло ли все это с нею на самом деле.
      - Ведь он занимал такую должность, я работала у него, и он мне нравился... - Голос женщины снова прервался. Она судорожно сглотнула и на мгновение замолкла, собираясь с силами. - Я восхищалась им, уважала, даже преклонялась перед ним за идеи, которые он защищает. - Женщина подняла голову, и врачу показался странным сухой блеск ее глаз, не способных к слезам. - Он был так обходителен, вежлив, так заботлив, и...
      - Все будет хорошо, Барбара, не волнуйтесь, - прервала ее врач. Как нередко случалось, ей захотелось протянуть руку и утешить пациентку, но она знала, что должна оставаться в ее глазах беспристрастной, неподвластной эмоциям, скрывать свой гнев на того, кто перевернул жизнь этой еще молодой и умной женщины. Виновником всего был мужчина, который пользовался своей властью и положением, чтобы привлекать женщин. Так пламя притягивает к себе мотыльков, кружащих вокруг огня, они все приближаются и приближаются к нему, пока его жар не обожжет и не уничтожит их. Рассказ женщины был так типичен для жизни этого города. Она порвала с двумя мужчинами, каждый из которых мог стать ее верным спутником в жизни. Она была умна и интеллигентна, закончила Пенсильванский университет, имела степень бакалавра в области политологии и доктора в области управления. Барбара отнюдь не походила на наивную секретаршу, наблюдающую за происходящим широко открытыми от изумления глазами, и, может быть, именно потому и оказалась легкой добычей для своего босса. Она была способным и знающим специалистом, отлично справлялась с работой и знала, что ей требуется всего один шаг, чтобы стать "членом команды" - или какой там эвфемизм теперь в ходу в Капитолии. Но проблема заключалась в том, что этот шаг можно было сделать только в одном направлении, и то, что лежало за разграничительной чертой, нельзя разглядеть с другой стороны.
      - Я хочу сказать, что отдалась бы ему и так, - с предельной откровенностью призналась Барбара. - Не было никакой надобности прибегать...
      - И именно потому вы испытываете чувство вины? - спросила доктор Кларис Гоулден. Барбара Линдерс кивнула. Доктор Гоулден подавила вздох и мягко продолжила: - Итак, вы считаете, что создали у него впечатление, что...
      - Совершенно верно, - снова кивнула Барбара. - Именно так он и сказал: "Ты сама дала мне понять, что готова на все". Может быть, так оно и было на самом деле.
      - Нет, Барбара, не было. Продолжай, - скомандовала доктор Гоулден.
      - Просто в тот момент мне этого не хотелось. Это вовсе не значит, что в другое время, может быть, на следующий день, я бы не согласилась, но в тот момент я неважно себя чувствовала. Помню, пришла на работу в хорошем настроении, однако у меня было ощущение, что я простудилась и вот-вот заболею, а после ланча меня начало поташнивать, и я решила уйти пораньше домой, но в тот день мы работали над дополнением к законо проекту по гражданским правам, который он выдвинул, поэтому я приняла пару таблеток таленола, чтобы сбить температуру. К девяти вечера, кроме нас, в офисе никого не было. Дело в том, что гражданские права - это моя сфера деятельности, - объяснила Линдерс. - Я сидела на диване у себя в кабинете, а он ходил взад и вперед, как обычно, когда обдумывал формулировки. Вдруг он остановился позади меня и как-то неожиданно произнес:
      "А у тебя очень красивые волосы, Барбара" - таким мягким и приятным голосом, и я ответила: "Спасибо". Затем он спросил, как я себя чувствую, и я ответила, неважно, что, наверно, заболеваю. Он тут же сказал, что вылечит меня, что у него есть средство, которое он сам принимает в подобной ситуации, - бренди. - Теперь женщина говорила поспешно, видимо стараясь покончить с неприятной для нее темой, - как на экране телевизора при быстрой перемотке видеокассеты, чтобы не смотреть рекламу. - Я не видела, положил ли он что-нибудь в стакан. У него в. книжном шкафу рядом с письменным столом всегда стояла бутылка французского коньяка, и там же, по-моему, находилось что-то еще. Я взяла стакан и выпила его залпом.
      Он стоял передо мной и не сводил с меня глаз, ничего не говорил, просто смотрел и ждал, словно знал, что должно произойти и очень скоро. Мне показалось... не знаю, как это описать... Я поняла, что со мной происходит что-то странное, будто я мгновенно опьянела и потеряла контроль над собой. Она замолчала. Молчание длилось секунд пятнадцать, и доктор Гоулден наблюдала за ней - как тогда наблюдал он, подумала психиатр. Ей стало стыдно от этой мысли, но ведь это моя работа, напомнила она себе. Ведь у меня профессиональный взгляд. Сейчас ее пациентка видит все происшедшее внутренним зрением, ее воображение прокручивает события трехлетней давности, и она просто комментирует их, не связывая себя с ними, будто глядя со стороны. Врач видела все это по ее глазам. Молодой женщине понадобилось десять минут, чтобы описать все, что ПРОИЗОШЛО, не упустив деталей, даже самых интимных, и обнаружив тем самым свой блестящий тренированный ум. Лишь закончив рассказ, она дала волю чувствам.
      - Ему вовсе не нужно было насиловать меня. Он мог просто... сказать. Я бы согласилась... на другой день, во время уик-энда... Я знала, что у него семья, но он нравился мне, и потому...
      - Но он все-таки изнасиловал тебя, Барбара. Подмешал наркотик в бренди и изнасиловал тебя. - Теперь доктор Гоулден взяла женщину за руку. По-видимому Барбара Линдерс рассказала эту отвратительную историю, случившуюся с ней, впервые с тех пор, как она произошла. За три года она наверняка не раз переживала отдельные минуты, думала о них, они воскресали в ее памяти особенно самые страшные, - но только сейчас она последовательно описала все от начала и до конца, что было крайне болезненным и в то же время принесло очищение.
      - Это, должно быть, не первый случай в его жизни, - заметила Гоулден, когда рыдания стихли.
      - Да, - тут же отозвалась Барбара, ничуть не удивленная проницательностью психиатра. - Я знаю по крайней мере еще одну женщину, она тоже работала у него. Это Лайза Берринджер. Она... в прошлом году покончила с собой - на полном ходу направила на эстакаде свой автомобиль в разделительную стенку. Это походило на несчастный случай, к тому же Лайза была пьяна, но она оставила записку. Я разбирала ее стол и нашла вот это. - И тут, к изумлению доктора Гоулден, Барбара открыла сумочку и достала голубой конверт, в котором лежала предсмертная записка - шесть листков бумаги, исписанных четким аккуратным почерком женщины, которая решила убить себя, но не желала уйти из жизни без объяснения.
      Доктор Кларис Гоулден не первый раз видела подобную записку, она неизменно бывала грустно потрясена, когда доводилось их читать. В таких записках всегда говорилось об ужасной душевной боли и о бессилии ее выносить, однако от отчаяния, которым они были проникнуты, можно было излечить, восстановить утерянную уверенность человека в себе и вернуть его в мир, где он мог бы снова вести нормальную жизнь, - если бы только у него хватило здравого смысла сделать один-единственный телефонный звонок или открыть душу близкому другу. Доктору Гоулден понадобилось прочитать всего несколько строк, чтобы убедиться в том, что Лайза Берринджер стала очередной напрасной жертвой - еще одна женщина, которая чувствовала себя покинутой, забытой, будучи окружена людьми, готовыми прийти ей на помощь, догадайся они о ее трагедии.
      Психиатры умеют скрывать свои чувства - профессиональное качество, необходимое им по очевидным причинам. Кларис Гоулден практиковала почти тридцать лет, и ее природное умение владеть собой за эти годы работы с людьми, страдающими от психических травм, еще более укрепилось. Особенно успешно ей удавалось помогать женщинам, пострадавшим от преступлений на сексуальной почве. Она умела проявить сострадание и понимание, могла протянуть нежную и твердую руку помощи, оказать моральную поддержку. И все-таки, хотя чувства, проявляемые ею, были искренними, доктор Гоулден понимала, что они служат прикрытием для других чувств, скрывающихся глубоко в ее душе. Она ненавидела мужчин, которые, пользуясь слабостью женщин, делали их жертвой своих сексуальных посягательств, ничуть не меньше полицейских, может быть, даже больше. Полицейские видят тело жертвы, ее слезы и следы насилия на теле, слышат стоны и плач. Психиатр работает с жертвой более продолжительное время, проникает в ее сознание, вскрывая затаившиеся там воспоминания, которые разъедают психику подобно злокачественной опухоли, и пытается найти способы удалить их. Изнасилование - преступление, совершаемое не против тела, а против психики, и какими бы ужасными ни были физические травмы, увиденные полицейскими, скрытая боль, нанесенная жертве, намного страшнее. Вот почему доктор Кларис Гоулден посвятила свою жизнь спасению женщин, пострадавших от сексуальных преступлений. По натуре она была мягким и заботливым человеком, ей чуждо было физически мстить насильникам, но ненавидела она их всей душой.
      Однако этот случай был куда сложнее. Доктор Гоулден по долгу службы поддерживала постоянные отношения с отделами по расследованию сексуальных преступлений в полицейских участках, которые находились в радиусе пятидесяти миль, но это преступление было совершено на федеральной территории, и следовало проверить, под чью юрисдикцию подпадает расследование. Она решила переговорить об этом со своим соседом, Дэном Мюрреем из ФБР. Существовало, , и еще одно осложнение. Преступник, о котором шла речь, в момент совершения преступления был сенатором США и даже сейчас сохранил за собой кабинет в здании Капитолия. Однако с тех пор он занял другую должность. Теперь преступник уже не был сенатором от Новой Англии. Он стал вице-президентом Соединенных Штатов.
      Должность командующего подводными силами Тихоокеанского флота была когда-то недосягаемой мечтой всякого подводника, но теперь это осталось в прошлом. Первым знаменитым командующим был вице-адмирал Чарлз Локвуд, а из тех, кто сумели разгромить Японию, более важную роль сыграл только Честер Нимиц, ну и, может быть, Чарлз Лейтон. Именно по команде Локвуда, занимавшего тогда этот самый кабинет на вершине горы, с которой просматривался весь Пирл-Харбор, Маш Мортон, Дик О'кейн, Джин Флакки и другие легендарные командиры подводных лодок шли в бой против японских кораблей. Тот же самый кабинет, та же самая дверь и даже та же самая надпись на двери: "Командующий подводными силами, Тихоокеанский флот США", однако теперь, чтобы занять эту должность, воинское звание могло быть и пониже. Контр-адмирал ВМС США Барт Манкузо понимал, как ему повезло, что он сумел подняться столь высоко. Это радовало его.
      А вот огорчало сознание, что он по сути дела стал командующим умирающего флота. Локвуд командовал настоящим флотом, который состоял из множества подводных лодок и плавучих баз. Еще недавно Остин Смит посылал свои сорок субмарин в разные уголки самого большого в мире океана. Теперь же в распоряжении Манкузо всего девятнадцать ударных подводных лодок и шесть ракетоносцев, причем все шесть стоят у причала, ожидая, когда их разоружат в Бремертоне и затем пустят на металлолом. Не останется ни одного ракетоносца, даже в память о прошлом в качестве музейного экспоната. Впрочем, это мало беспокоило Манкузо. Ему никогда не нравились подводные ракетоносцы, не нравилась страшная цель, для которой они были предназначены, не нравилась система их скучного и методичного патрулирования, не нравился, наконец, моральный настрой их командиров. Воспитанный на ударных подлодках, Манкузо всегда предпочитал активные действия торпедных субмарин - предпочитал раньше, поправил он себя.
      Раньше. Теперь всему этому пришел конец - или почти пришел. Со времен Локвуда назначение ударных атомных подводных лодок изменилось. Если в прошлом они занимались преследованием надводных кораблей - как торговых, так и военных, - то позже стали охотиться в первую очередь за . вражескими подводными лодками, подобно тому как основной целью истребителей стало уничтожение истребителей же противника. Такая направленность сузила сферу действий подводников, сосредоточив все внимание на соответствующем снаряжении и блестящей подготовке команды. Никто не мог преследовать вражеские подводные лодки более успешно, чем ударные субмарины. Трудно было предположить, что это назначение ударных подводных лодок окажется ненужным. На протяжении всей своей службы на подводном флоте Манкузо готовился к выполнению задачи, которая, как он надеялся, никогда не будет поставлена перед ним, - обнаружении, преследовании и последующем уничтожении советских подводных лодок - и ударных и ракетоносных. Более того, ему удалось достичь в этом деле такого совершенства, о каком не мог мечтать ни один командир-подводник, - он принимал участие в захвате русской субмарины, - легендарном захвате, все еще находящемся в списке самых секретных успехов его страны. В конце концов, захват в плен лучше уничтожения, не правда ли? Но время шло, и мир изменился. Манкузо приложил к этому немало усилий и гордился этим. Не стало Советского Союза.
      К сожалению - по крайней мере так ему казалось, - с распадом Советского Союза исчез и его военно-морской флот, а поскольку угроза со стороны советских подводных лодок сошла на нет, его страна - как это неоднократно случалось и в прошлом - вознаградила своих воинов тем, что забыла об их существовании. Теперь субмаринам контр-адмирала Манкузо нечем стало заниматься. Некогда могучий огромный советский Военно-морской флот на деле прекратил свое существование. Только на прошлой неделе он просматривал спутниковые фотографии баз в Петропавловске и Владивостоке. Все до единой подводные лодки, находившиеся в составе советского - теперь русского! - флота, были пришвартованы у причалов, а на некоторых снимках отчетливо виднелись рыжие потеки ржавчины - следствие коррозии металла.
      Как еще можно использовать подводные лодки? Преследовать на них торговые суда? Но это просто смешно. Более того, "орионы", в том числе и огромное количество самолетов Р-ЗС, тоже предназначенных для преследования и уничтожения вражеских подводных лодок, уже давно оснастили ракетами "воздух корабль", они летали со скоростью на порядок выше скорости любой субмарины и в том маловероятном случае, когда понадобится потопить транспортное судно, могли сделать это намного лучше и быстрее.
      То же самое относилось и к надводным военным кораблям - к тем, что еще оставались в строю. Грустная правда, если можно было так назвать создавшееся положение, заключалась в том, что Военно-морской флот США, даже сократившийся и находившийся на грани уничтожения, все-таки был способен справиться с тремя флотами любых других стран, вместе взятыми, быстрее, чем противник успеет собрать силы и опубликовать пресс-релиз о своих агрессивных намерениях.
      И что же дальше? Даже если твоя команда выигрывала Суперкубок по американскому футболу, ты знал, что на следующий год ей снова предстоит играть против соперников. А вот в этой самой серьезной из всех человеческих игр победа, достигнутая его страной, привела к гибели флота. В море у США не осталось соперников, да и на суше тоже, и при новом мировом порядке подводные силы оказались первыми из всех видов вооруженных сил, нужда в которых исчезла. То обстоятельство, что подводные силы Тихоокеанского флота еще действовали, объяснялось бюрократической инертностью. На Тихоокеанском флоте должна существовать должность командующего всех служб, следовательно, сохранился и пост командующего подводными силами - по аналогии с морской авиацией, надводными кораблями и службой тыла.
      Из девятнадцати ударных подводных лодок, которые были в распоряжении Манкузо, только семь находились сейчас в море. Четыре стояли на капитальном ремонте, и верфи старались как можно продлить его, чтобы оправдать собственное существование. Остальные лодки были ошвартованы у плавбаз или у пирсов, и обслуживающий их персонал прилагал все усилия, стараясь обнаружить все новые и новые недостатки для оправдания своей необходимости и сохранения рабочих мест. Из семи субмарин, находившихся в море, одна преследовала китайскую атомную ударную подлодку - эти лодки издавали такой шум, что Манкузо всерьез беспокоился о барабанных перепонках гидроакустиков. Преследование китайских подводных лодок походило на наблюдение за слепым инвалидом, пересекающим пустую площадь при ярком дневном свете. Еще две лодки Манкузо занимались выполнением экологических программ - следили за китами, чтобы определить их поголовье. Это делалось не для китобоев, а по просьбе ученых-экологов. Выполняя задание, подводники сумели установить, что китов значительно больше, чем предполагалось. Опасности вымирания китов не стало, и потому перед организациями экологов тоже возникли трудности с финансированием. Правда, все, что было связано с китами, ничуть не беспокоило Манкузо - он никогда не собирался за ними охотиться.
      Остальные четыре субмарины занимались боевой подготовкой, практикуясь главным образом в слежке друг за другом. Однако защитники окружающей среды сумели все-таки отомстить подводным силам Тихоокеанского флота США. Если раньше они в течение тридцати лет протестовали против строительства и эксплуатации атомных подводных лодок, то теперь боролись против их вывода из строя, ссылаясь на сопряженные с этим экологические опасности, так что больше половины рабочего времени Манкузо тратил на самые разные доклады, ответы на запросы и подробные разъяснения ответов. "Неблагодарные мерзавцы", - ворчал Манкузо, В конце концов, разве не он помог им решить проблему охраны китов? Адмирал фыркнул в свою чашку кофе и открыл новую папку.
      - У меня хорошие новости, шкипер, - неожиданно услышал он за спиной.
      - Кто тебя сюда пустил, черт побери?
      - Я договорился с твоим боссом, - ответил Рон Джоунз. - Он утверждает, что ты погребен под грудой каких-то документов.
      - Уж ему-то следует знать каких. - Манкузо встал, чтобы поздороваться с гостем. У доктора Джоунза тоже возникло немало проблем. От окончания холодной войны пострадали почти все фирмы, которые выполняли оборонные заказы, а Джоунз занимался разработкой гидроакустических систем для подводных лодок. Разница заключалась лишь в том, что, работая на Министерство обороны, Джоунз успел разбогатеть. - У тебя есть хорошие новости?
      - Наша компьютерная программа оказалась наиболее оптимальней для прослушивания морских глубин в поисках наших теплокровных угнетаемых сородичей. Мы только что получили донесение с "Чикаго" - им удалось обнаружить еще двадцать горбачей в Аляскинском заливе. Думаю, мне удастся заключить контракт с обществом охраны китов, так что я могу позволить себе пригласить тебя пообедать, - закончил Джоунз, опускаясь в кожаное кресло. Ему нравилось на Гавайях, и он был одет по-курортному.
      - Скажи, ты когда-нибудь испытываешь печаль по старым добрым временам? спросил Барт улыбнувшись.
      - Ты имеешь в виду те дни, когда мы носились по океану на глубине четыреста футов в стальном цилиндре и по два месяца к ряду не видели дневного света и дышали воздухом, пропахшим машинным маслом пополам с ароматом гальюна, когда мы каждую неделю ели одно и то же, смотрели старые кинофильмы и записанные на видеопленку телевизионные шоу, уставившись на экран размером с лист бумаги, когда по шесть часов просиживали с наушниками в напряжении, словно нейрохирург на операции, и мечтали, что когда-нибудь удастся поспать ночью целых пять часов подряд? Да, Барт, это были хорошие деньки. - Джоунз помолчал, задумавшись на мгновение. - Жаль, что я уже не так молод, чтобы испытывать удовольствие от этого. А ведь мы тогда знали свое дело, правда?
      - Лучше многих, - кивнул Манкузо. - Так что там у тебя с китами?
      - Новая компьютерная программа, что разработали мои парни, позволяет прислушиваться к дыханию и частоте сердечных сокращений у китов. Оказалось, у них характерная частота. Если приложить к этим громадинам стетоскоп, когда они плывут в глубине, то барабанные перепонки сомкнутся посреди черепа.
      - А для чего программа была разработана первоначально?
      - Разумеется, для слежения за подводными лодками типа "кило". - Джоунз усмехнулся и посмотрел в окно на опустевшую военно-морскую базу. - Только не теперь. Мы кое-что изменили, в том числе внешний вид, и я связался с экологами.
      Манкузо мог бы рассказать, как использовалась эта программа в Персидском заливе для слежения за этими самыми иранскими подводными лодками типа "кило". Согласно разведданным, одна из них недавно исчезла. Скорее всего она попала в этом мелком заливе под киль какого-нибудь супертанкера, причем команда танкера даже не заметила, что они с чем-то столкнулись. Как бы то ни было, остальные подводные лодки иранцев находились сейчас у причалов. Может быть, до иранцев дошло наконец прозвище, которым наградили их старые моряки, - их ведь называли когда-то "поросячьими суденышками", - и они решили больше не прикасаться к своим новым субмаринам.
      - Да, выглядит пустовато. - Джоунз кивнул на то, что было когда-то одной из крупнейших военно-морских баз в мире. Ни одного авианосца, только два крейсера, несколько эсминцев, столько же фрегатов, пять плавбаз. - Кто теперь командует Тихоокеанским флотом - главный старшина?
      - Типун тебе на язык, Рон. Никому не говори об этом, ладно?
      2. Братство
      - Его захватили? - спросил президент Дарлинг.
      - Меньше получаса назад. - Райан опустился в кресло.
      - Никто не пострадал? - Это было важно для президента, как важно было и для Райана, но он не испытывал к этому такого болезненного интереса.
      - Кларк доложил, что из наших никто.
      - А у противной стороны? - Этот вопрос задал Бретт Хансон, государственный секретарь. Выпускник Чоат-скул и Йельского университета, вспомнил Райан. Правительство часто привлекало выпускников Йеля, но Хансон заметно уступал своему предшественнику, закончившему тот же университет. Невысокий, худощавый и нервный, он сменил не одну профессию, и его карьера колебалась между государственной службой, консультативной деятельностью, временной работой в качестве комментатора телевизионной компании Пи-би-эс - там он влиял на события, происходящие в стране, - и весьма прибыльной практикой в одной из самых дорогих юридических фирм. Хансон специализировался в корпоративном и международном праве и использовал свои обширные знания при переговорах между транснациональными компаниями. Джек знал, что Хансон проявил себя в этом деле с лучшей стороны. К сожалению, став государственным секретарем, он продолжал думать, что такие же тонкости могут - хуже того, должны - применяться в отношениях между государствами.
      Райан выдержал паузу.
      - Этим я не поинтересовался, - произнес он наконец.
      - Почему?
      Джеку было что ответить, но он решил, что настало время продемонстрировать значимость должности, которую он занимает, и потому подпустил шпильку:
      - Да потому, господин государственный секретарь, что это не имеет значения. Нашей целью было арестовать Корпа. Мы решили эту задачу. Минут через тридцать он будет передан законным властям его страны. Они подвергнут Корпа собственному суду в соответствии с существующими у них законами. - Райан не счел нужным вдаваться в суть тамошних законов.
      - Но это равносильно убийству!
      - Не наша вина, что там не любят его, господин государственный секретарь. Кроме того, он несет ответственность за смерть американских солдат. Даже если бы мы решили устранить его сами, все равно это не было бы убийством. Это стало бы операцией по защите национальной безопасности нашей страны. Впрочем, так обстояло бы дело в другое время, - поправился Райан. Действительно, наступили другие времена, и ему тоже приходилось приспосабливаться к ним. - Вместо этого мы действовали как законопослушные граждане: задержали опасного международного преступника и передали его под юрисдикцию страны, гражданином которой он является. Там его подвергнут суду за контрабанду наркотиков, что, насколько мне известно, является преступлением во всех странах мира. Что с ним произойдет дальше, зависит только от законов, принятых там. Это страна, с которой мы поддерживаем дипломатические отношения, оказываем ей финансовую помощь и потому должны уважать ее законы.
      Хансону не понравился ответ Райана. Это было очевидно по тому, как он откинулся на спинку кресла. Но он будет вынужден публично поддержать эту операцию - у него не было другого выхода. За последний год Госдепартамент не раз заявлял об американской поддержке этой страны, и потому успех молодого выскочки, сидящего напротив, Хансон воспринял болезненно.
      - У них теперь может появиться возможность консолидации, Бретт, - мягко заметил Дарлинг, официально одобряя таким образом завершение операции "Обходчик". - Такого раньше никогда не было.
      - Да, господин президент.
      - Джек, теперь ясно, что ты был прав относительно этого Кларка. Как мы поступим с ним?
      - Предлагаю оставить это на усмотрение директора ЦРУ, сэр. Может быть, Кларка следует наградить еще одной Звездой, - добавил Райан, надеясь, что Дарлинг передаст это предложение в Лэнгли. Если он этого не сделает, то Райан может и сам намекнуть Мэри-Пэт. А теперь настал момент поискать примирения с государственным секретарем - сфера деятельности, новая для Джека. - Господин государственный секретарь, возможно, вы не знаете, что наши люди получили приказ не прибегать к оружию, если в этом не возникнет крайней необходимости. В остальном меня заботила только жизнь наших людей.
      - И все-таки вам следовало согласовать операцию с моим департаментом, недовольно проворчал Хансон.
      Глубокий вдох, скомандовал себе Райан. Он знал, что ему приходится расхлебывать кашу за Госдепартамент и своего предшественника. Послав в страну войска для восстановления в ней законного порядка, после того как он оказался подорванным местными "военачальниками", - еще один термин, придуманный средствами массовой информации для главарей обыкновенных банд, - и провалив операцию, сильные мира сего пришли к выводу, что "военачальники" должны стать причастными к политическому урегулированию проблемы. При этом решили не обращать внимания на то, что именно "военачальники" и несут основную ответственность за возникновение всей проблемы. Больше всего Райана оскорбляла попытка обойти суть вопроса вопреки логике. Скорее всего в Йельском университете логика была факультативным курсом, в отличие от Бостонского колледжа, Где этот курс являлся обязательным.
      - С этим покончено, Бретт, - негромко произнес Дарлинг, - и никто не станет оплакивать кончину мистера Корпа. Что еще? - спросил он у Райана.
      - Индия проявляет какую-то странную активность. Они повысили боеготовность своего военно-морского флота, проводят маневры вокруг Шри-Ланки...
      - Она поступала так и раньше, - вмешался госсекретарь.
      - Только не в таком масштабе, и мне не нравится, что индийцы ведут переговоры с этими "тамильскими тиграми", или как там называют себя теперь эти маньяки. Длительные переговоры с группой повстанцев, действующей на территории соседнего государства, нельзя рассматривать как дружественный акт.
      Это было еще одним источником беспокойства для правительства Соединенных Штатов. В течение длительного времени две бывшие британские колонии дружно сосуществовали бок о бок, однако тамилы, жители островного государства Шри-Ланка, много лет вели партизанскую войну - пусть в небольших масштабах, зато жестокую и непримиримую - против своего правительства. Граждане Шри-Ланки, многие из которых имели родственников на индийском континенте, попросили прислать иностранные войска для поддержания мира. Индия согласилась, однако мероприятие, начавшееся с обоюдного согласия, теперь перерастало в нечто иное. Появились слухи, что правительство Шри-Ланки готово обратиться с просьбой о выводе индийских войск, наряду со слухами, что якобы "технические трудности" могут помешать выводу. Одновременно поступило сообщение о разговоре между министром иностранных дел Индии и послом США в Дели, состоявшемся во время одного из приемов.
      - Видите ли, господин посол, - заметил министр иностранных дел после нескольких бокалов виски, выпитых, возможно, намеренно, - это водное пространство к югу от нас называется Индийским океаном и наш военно-морской флот охраняет его. И нам не понятно, почему после исчезновения угрозы со стороны Советского Союза Военно-морской флот США так настаивает на своем присутствии в этих водах.
      Посол США не был кадровым дипломатом, а получил назначение за политические заслуги - по какой-то причине место посла в Индии, несмотря на климат, стало престижным, - но все-таки оказался редким исключением среди политических креатур, к которым с таким презрением относился Скотт Адлер. Бывший губернатор Пенсильвании улыбнулся, пробормотал что-то о свободе морей и тем же вечером послал шифровку в Госдепартамент, еще до того, как лег спать. Адлеру пришлось признать, что не все высокопоставленные чиновники Госдепа такие уж тупицы.
      - У нас нет никакой информации об агрессивных намерениях Индии в этом направлении, - заметил Хансон.
      - В сложившейся ситуации вызывает тревогу стратегический момент. Индия не может расширяться на север - там путь преграждают горные хребты. Запад перекрыт Пакистаном, обладающим ядерным оружием. К востоку находится Бангладеш, и его присоединение приведет только к дополнительным неприятностям для и без того перенаселенной страны. Шри-Ланка открывает для Индии стратегические возможности, не исключено, в качестве плацдарма для дальнейшей экспансии. - В каком направлении? - спросил президент.
      - В сторону Австралии, огромной малонаселенной страны с богатыми природными ресурсами и небольшими вооруженными силами, вряд ли способными оказать серьезное сопротивление.
      - Не представляю себе, как это может произойти, - заявил госсекретарь.
      - Если "тиграм" удастся перейти к активным действиям на острове, думаю, Индия захочет увеличить там свои силы по поддержанию мира. Следующим шагом как только будут созданы необходимые условия - станет аннексия Шри-Ланки, а затем внезапно появится имперская держава, ведущая экспансионистские игры хотя и вдали от нас, но серьезно угрожающая одному из наших традиционных союзников. - А помощь "тиграм" - легко осуществимая и освященная веками задача, подумал Райан. Марионетки тоже могут принести немалую пользу, не так ли? - История неоднократно демонстрировала, что такого рода амбиции проще всего пресечь на раннем этапе.
      - Вот поэтому наш флот и находится в Индийском океане, - уверенно заявил Хансон.
      - Это верно, - согласился Райан.
      - У нас там достаточно сил, чтобы не допустить опасного развития событий?
      - Пока да, господин президент, но мне не нравится, как мы растягиваем наш и без того ослабленный флот по всему миру. Каждый авианосец, за исключением двух, что стоят на ремонте, либо находится в море, либо занимается боевой подготовкой, перед тем как выйти на позицию. У нас нет никаких стратегических резервов. - Райан сделал паузу, зная, что заходит слишком далеко, но решил тем не менее выразить свою точку зрения. - Мы излишне сократили наш военно-морской флот, сэр. Он чрезмерно ослаблен.
      - Они совсем не обладают такой мощью, как нам кажется. Это осталось в прошлом, - произнес Райзо Ямата. Он сидел на полу у традиционно низкого японского стола, облаченный в изысканное шелковое кимоно.
      Приглашенные украдкой поглядывали на часы. Было почти три утра, и, хотя они находились в одном из самых роскошных в городе домов с гейшами, пора было и честь знать. А Райзо Ямата оставался все таким же обаятельным хозяином. Человек немыслимо богатый, он отличался поразительной мудростью, считали гости. Если не все, то почти все.
      - Но ведь они защищали нас на протяжении нескольких поколений, - заметил один из них.
      - От кого? От нас самих? - резко возразил Ямата. Резкость была допустимой. Несмотря на то что все сидевшие вокруг стола были отменно воспитанными людьми с утонченными манерами, они хорошо знали друга друга, хотя, возможно, и не были близкими друзьями, к тому же было выпито изрядно спиртного. При таких обстоятельствах правила вежливости становились более свободными. Все могли говорить откровенно, не выбирая выражений, и некоторые слова, которые в обычной обстановке могли стать смертельным оскорблением, воспринимались спокойно, и резкие возражения никто не воспринимал как обиду. Это тоже являлось правилом, но, как случается с большинством правил, далеко не всегда применялось в жизни. И хотя произнесенные здесь резкие слова не подорвут дружеских и деловых отношений, не все откровенные высказывания будут позабыты. - Кто из нас не пострадал от... этих людей? - продолжил Ямата.
      Он не произнес слово "варваров", заметили присутствующие японцы. Дело в том, что за столом находились двое гостей. Один из них, вице-адмирал В. К. Чандраскатта, командующий флотом в Военно-морских силах Индии, проводил сейчас здесь свой отпуск. Другой, Чанг Хансан - это имя переводилось как "холодная гора" и не было дано ему при рождении, - был видным китайским дипломатом и входил в состав торгового представительства в Токио. Отношение к нему тут было лучше, чем к первому. В отношении к Чандраскатте - смуглокожему индийцу с острыми чертами лица - сквозило вежливое презрение. И, хотя он был высокообразованным человеком и ценным потенциальным союзником, воспринимался здесь еще большим чужаком - гайджин по-японски, - чем китайский дипломат, и восьми дзайбацу - крупным промышленным магнатам, - сидевшим в комнате, казалось даже, что они ощущают неприятный запах, исходящий от индийца, хотя выпили все немало сакэ, что обычно притупляет обоняние. Поэтому-то Чандраскатта и занимал почетное место справа от Яматы, и японцев не покидала мысль, понимает ли индиец, что оказанная ему честь - всего лишь утонченный знак презрения. Нет, наверно. В конце концов, он тоже относится к числу варваров, хотя, быть может, и принесет определенную пользу.
      - Я согласен с вами, Ямата-сан, они уже не представляют собой столь грозной силы, как раньше, но, уверяю вас, - произнес Чандраскатта на блестящем английском языке выпускника Дартмута, - их военно-морской флот все еще весьма сильный противник. Два американских авианосца в моем океане заставляют меня задуматься о возможностях нашего флота.
      Ямата повернулся к индийцу.
      - И вы не в состоянии потопить их, даже с помощью своих подводных лодок?
      - Нет, - честно сознался адмирал, на которого алкоголь не оказал особого действия. Более того, он не мог понять, куда направлены все эти разговоры. Вы не можете не понимать, что это вопрос всего лишь теоретический - скажем, что-то вроде научного эксперимента. - Чандраскатта расправил складки кимоно, полученного от хозяина, - Ямата уверял, что в кимоно он будет чувствовать себя настоящим членом их компании. - Чтобы разгромить вражеские флот, нужно приблизиться к нему настолько, чтобы корабли противника оказались в пределах досягаемости для вашего оружия. Американцы с их лучшими в мире средствами наблюдения пристально следят за нашим флотом и его передвижением, причем с большого расстояния. Они способны наблюдать за нами и контролировать маневры наших кораблей с расстояния... ну, скажем, шестисот километров. Мы не способны следить за ними с такого же расстояния, не можем контролировать их местоположение и курс, а потому нам трудно вытеснить их из Индийского океана.
      - И по этой же причине вы все еще не приступили к высадке на Шри-Ланку? спросил Танзан Итагаке.
      - Да, это одна из причин, - кивнул адмирал.
      - Сколько у них сейчас авианосцев? - продолжал Итагаке.
      - В Тихоокеанском флоте? Четыре. Два находятся в нашем океане и еще два на Гавайях.
      - В каком они состоянии? - поинтересовался Ямата.
      - "Китти Хоук" и "Рейнджер" проходят капитальный ремонт и не смогут выйти в море раньше чем через год и три года соответственно. В настоящее время все авианосцы входят в состав Седьмого флота. У Первого флота авианосцев нет совсем. Кроме того, Военно-морские силы США располагают еще пятью авианосцами. Они входят в состав Второго и Шестого флотов, причем один из пяти через шесть недель встанет на ремонт. - Чандраскатта улыбнулся. Сведения, которые он привел, были совершенно точными, и адмиралу хотелось, чтобы хозяева, пригласившие его, знали это. - Должен вам сказать, что американский флот, каким бы ослабленным он ни казался по сравнению с состоянием пятилетней давности, все-таки намного сильнее любого другого флота в мире. Каждый их авианосец превосходит любой авианосец другой страны.
      - Итак, вы считаете, что именно авианосцы являются самым грозным американским оружием? - спросил Ямата.
      - Да, конечно. - Чандраскатта переставил предметы на столе. В центр он поместил пустую бутылку из-под сакэ. - Давайте представим, что это авианосец. Проведем вокруг него окружность радиусом в тысячу километров. В этом пространстве ничто не может находиться без угрозы подвергнуться нападению боевой авианосной группы. Более того, повысив скорость маневрирования, они могут увеличить этот радиус до полутора тысяч километров. Они способны нанести удар и за пределами этого круга, если возникнет такая необходимость, но даже при самом малом радиусе американцы контролируют огромную часть океана. Стоит отнять у них эти авианосцы, и американский флот станет самым обычным флотом из крейсеров и фрегатов. Наибольшая трудность состоит в том, чтобы лишить их авианосцев. - В беседе с промышленниками адмирал старался говорить предельно просто.
      Он был прав, полагая, что эти люди слабо разбираются в военных делах. И все-таки Чандраскатта недооценил их способности овладевать знаниями в незнакомой для них области. Родиной самого адмирала была страна с тысячелетними воинскими традициями, хотя слава индийских воинов не выходила далеко за пределы ее границ. Ведь это не кто-нибудь, а индийцы остановили Александра Великого, разбили его армию и нанесли рану - возможно смертельную македонскому завоевателю, положив таким образом конец греческой экспансии, чего не сумели добиться ни персы, ни египтяне. И уже в наше время индийские войска под руководством Монтгомери внесли заметный вклад в разгром Роммеля, а также сокрушили японцев во время Импхальской операции. Правда, Чандраскатта не собирался останавливаться на последней, потому что один из присутствующих принимал в ней участие в качестве рядового японской армии. Адмирал не мог понять, о чем думают собеседники, но не выказывал сомнений, довольствуясь гостеприимством, и отвечал на вопросы, выбирая простые и самые доступные для понимания фразы. Он выпрямил спину, стараясь выбрать положение поудобней, и пожалел, что нельзя сесть в настоящее кресло и выпить чего-нибудь покрепче. Сакэ, которым потчевали его эти маленькие высокомерные торговцы, больше походило на воду, чем на джин - любимый напиток адмирала.
      - Но если удастся добиться этого? - спросил Итагаке.
      - Как я уже говорил, - терпеливо ответил Чандраскатта, - в этом случае американский флот утратит все преимущества и превратится в обычную эскадру, состоящую из крейсеров и фрегатов. Согласен, это великолепные надводные корабли, однако пространство, контролируемое каждым из них, намного меньше. Фрегат может выполнять защитные функции, но он не способен осуществлять функции наступательные, проецировать свою мощь на большое расстояние. Адмирал заметил, что при этих его словах разговор на мгновение стих.
      Один из японцев заговорил на родном языке, передавая остальным тонкости сказанного адмиралом, и Итагаке протянул: - "А-а!" - словно только что узнал нечто крайне важное. Для Чандраскатты высказанные мысли были элементарными, и он упустил из виду, что глубокие проблемы и в самом деле часто очень простые. И все-таки он понял, что только что произошло что-то весьма значительное.
      О чем вы сейчас думаете? - мысленно спросил японцев Чандраскатта. Он был готов пролить кровь, даже собственную, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Каким бы ни был этот ответ, если познакомиться с ним заранее, он может оказаться полезным. Адмирал был бы немало удивлен, если бы узнал, что и всех остальных, сидящих у стола, мучает та же мысль.
      - Топлива они уж точно не жалеют, - заметил дежурный по оперативной части, начиная утренний инструктаж.
      Авианосец ВМС США "Дуайт Д. Эйзенхауэр" шел курсом ноль-девять-восемь градусов к югу и находился на расстоянии двухсот морских миль к юго-востоку от атолла Фелиду. Скорость соединения составляла восемнадцать узлов, а с началом летных операций увеличивалась. Сорок минут назад на основании сведений, переданных с самолета раннего радиолокационного обнаружения Е-ЗС "хокай", были внесены поправки на главном тактическом дисплее эскадры, и теперь всем стало ясно, что индийский военно-морской флот действительно жег в топках массу мазута - или чем там они пользовались, чтобы гнать свои корабли по морской поверхности.
      По расположению кораблей на тактическом дисплее перед офицерами индийскую эскадру можно было легко принять за авианосную боевую группу Военно-морского флота США. Два индийских авианосца - "Вираат" и "Викрант" - находились в центре соединения и были окружены кораблями охранения. Такое расположение изобрел Нимиц, который предложил его почти восемьдесят лет назад. Вблизи их охраняли "Дели" и "Майсор" - ракетоносные эсминцы, построенные в Индии и вооруженные ракетными установками типа "корабль - воздух". Сведения об этих ракетных системах были весьма ограниченными, что всегда беспокоило летчиков. Во втором, внешнем кольце охранения находились эскадренные миноносцы класса русского эсминца "Кашин", выполненные в индийском варианте и тоже вооруженные ракетами "корабль - воздух". Однако наиболее интересными были два других фактора.
      - Корабли обеспечения "Раджаба Ган Палан" и "Шакти" присоединились к эскадре после недолгого пребывания в Тривандраме...
      - Сколько времени они находились в порту? - спросил Джексон.
      - Меньше двадцати четырех часов, - ответил капитан третьего ранга Эд Харрисон, начальник оперативного отдела боевой группы. - Они сумели загрузиться очень быстро, сэр.
      - Значит, они зашли в порт для пополнения припасов. Сколько топлива у них на борту?
      - По тринадцать тысяч тонн мазута на каждом судне и еще по полторы тысячи тонн авиационного горючего. Такое же судно "Дипак" отошло от авианосного соединения и направилось на северо-запад, по-видимому, тоже в Тривандрам, заправив вчера топливом боевые корабли.
      - Таким образом, они прилагают немалые усилия, чтобы корабли имели полный запас топлива на борту, - задумчиво произнес Джексон. - Интересно. Продолжайте.
      - Мы полагаем, что эскадру сопровождают четыре подводные лодки. Удалось установить приблизительное местоположение одной из них, а вот примерно здесь мы потеряли контакт с двумя другими. - Харрисон обвел пальцем круг на тактическом дисплее. - Нам не удалось установить, где находится сейчас четвертая. Ведется поиск.
      - Где наши подводные лодки? - спросил Джексон у командира авианосной группы.
      - "Санта-Фе" рядом, а "Гринвилль" находится на позиции между нами и индийским соединением. "Шайенн" расположился поблизости от боевой группы и играет роль привратника, - ответил контр-адмирал Майк Дюбро, держа в руке кружку со своим утренним кофе.
      - Вот каков наш план на сегодняшний день, сэр, - продолжил Харрисон. - У нас взлетают четыре истребителя F/A-18 "эхо" в сопровождении самолетов-заправщиков и направляются на восток вот до этой точки, именуемой Пойнт-Боксит. Оттуда они поворачивают на северо-запад, на тридцать миль подлетают к индийской боевой группе, барражируют там в течение тридцати минут, затем возвращаются к Боксит, там заправляются в воздухе и совершают посадку на авианосце после четырех часов сорока пяти минут летного времени. Четыре истребителя могут проделать все это при поддержке восьми самолетов, которые обеспечат дозаправку в воздухе, - по одному для каждого истребителя на пути к цели и еще по одному на обратном пути. Тем самым будут задействованы почти все самолеты-заправщики с "Эйзенхауэра".
      - Значит, мы все еще хотим, чтобы они верили, что мы находимся вон там. Джексон кивнул и улыбнулся, не говоря ни слова о том, какой нагрузке подвергнутся экипажи самолетов при выполнении такого полетного задания. Вижу, ты по-прежнему хитер как лиса, Майк.
      - Пока им не удалось вычислить, где мы находимся. Вот мы и постараемся держать их в неведении, - кивнул Дюбро.
      - Чем будут вооружены "жуки"? - спросил Робби. "Пластмассовыми жуками" летчики называли истребители F/A-18 "хорнет".
      - По четыре белые ракеты "гарпун" у каждого, - ответил Дюбро. В морской авиации учебные ракеты были окрашены в синий цвет, а боевые - в белый. Ракеты "гарпун" относились к классу "воздух - корабль". Джексон не задал вопроса о ракетах "Сайдуайндер" и AMRAAM - это были ракеты класса "воздух - воздух", которые являлись стандартным вооружением истребителей. - Мне очень хотелось бы знать, каковы их намерения, - негромко произнес командир авианосной группы.
      Это интересовало и всех остальных. Индийская боевая группа - так ее называли потому, что эскадра индийских кораблей представляла собой именно боевую группу, - находилась в море уже восемь дней, крейсируя у южного берега Шри-Ланки. Формальной задачей боевой группы являлась поддержка индийских армейских подразделений, высаженных на остров для поддержания мира и умиротворения "тамильских тигров"; Странным являлось лишь одно обстоятельство: вооруженные группировки "тигров" сосредоточились в северной части островного государства, а индийский флот находился у его южного побережья. Индийское соединение с входящими в его состав двумя авианосцами постоянно маневрировало, стараясь избегать встреч с торговыми судами, и держась за пределами видимости с суши, но в пределах досягаемости самолетов, базирующихся на авианосцах. Избегать Военно-морского флота Шри-Ланки не составляло никакого труда, потому что самый крупный военный корабль островного государства не превышал размерами среднюю яхту богатого бизнесмена и по своему вооружению был не более опасным. Короче говоря, индийский военно-морской флот старался скрыть свое присутствие вдали от района, где обычно находился. В состав боевой группы входили суда обеспечения, а это означало, что индийские военные корабли намеревались оставаться здесь продолжительное время и проводить морские учения. Было совершенно очевидно, что действия индийского военно-морского флота ничем не отличались от того, как на протяжении поколений вели себя американские флоты, если не считать, что Соединенные Штаты никогда не проявляли интереса к Шри-Ланке.
      - Проводят ежедневные учения? - спросил Робби.
      - И весьма усердно, сэр, - подтвердил Харрисон. - Похоже, пара их "харриеров" смогла бы лететь с парой наших "хорнетов" дружно и слаженно.
      - Мне это совсем не нравится, - заметил Дюбро. - Расскажи ему, что было на прошлой неделе.
      - Да, следить за этим было весьма любопытно. - Харрисон подал команду, и на экране появилась ускоренная компьютерная запись. - Примерно сейчас начнутся учения.
      Робби увидел на экране запись того, как флотилия эскадренных миноносцев оторвалась от основной группы кораблей и устремилась на юго-запад, то есть прямо к авианосной группе "Линкольн", что вызвало немалое волнение в оперативном отделе эскадры. Затем, словно по команде, индийские эсминцы начали двигаться самостоятельными курсами и вдруг дружно повернули на север и пошли полным ходом. Флотилия мчалась, соблюдая радиомолчание, с выключенными радиолокаторами, и скоро повернула на восток.
      - Действиями эсминцев руководил, судя по всему, опытный и умелый командир. На авианосной группе предполагали, по-видимому, что он направит флотилию на восток и скроется под вот этим застывшим грозовым фронтом - по крайней мере, как вы видите, их самолеты вылетели именно туда. Эта ошибка позволила эсминцам устремиться к авианосной группе и приблизиться к ней на дальность действия своих ракетных установок "корабль - корабль" еще до того, как индийские "харриеры" взлетели с авианосцев и устремились навстречу флотилии.
      Просмотрев десятиминутную компьютерную запись, Робби понял, что только что стал свидетелем учебной атаки флотилии эскадренных миноносцев против вражеской авианосной боевой группы, причем команды эсминцев при выполнении этой опасной операции готовы были принести в жертву себя и свои корабли. Действия флотилии были отработаны идеально. Еще больше обеспокоило Джексона то, что атака эсминцев оказалась успешной. Несмотря на то что большинство миноносцев скорее всего погибнет, пущенные ими ракеты ~ по крайней мере некоторые из них сумеют преодолеть последнюю линию зенитной обороны авианосцев и выведут их из строя. Авианосцы - большие и прочные корабли, но задача противника не в том, чтобы потопить их - вполне достаточно лишить авианосцы возможности вести летные операции. В этом океане авианосцы имела только Индия, если не считать Соединенных Штатов, чье присутствие здесь ее явно раздражало. Можно было не сомневаться, что цель учений заключалась совсем не в том, чтобы потопить собственные авианосцы.
      - У тебя не возникло впечатления, что они с удовольствием избавились бы от нас? - улыбнулся Дюбро.
      - Мне кажется, нам следовало бы узнать как можно больше об их намерениях. Сейчас мы ничего не знаем об этом, Майк.
      - Это ничуть меня не удивляет, - заметил контр-адмирал. - А каковы их намерения относительно Цейлона? - Прежнее название острова запоминалось почему-то легче.
      - Представления не имею. - Занимая пост заместителя начальника Управления оперативного планирования Объединенного комитета начальников штабов, именуемого J-3, Джексон имел доступ ко всей информации, получаемой разведывательными службами США. - Однако я многое понял, просмотрев запись их учений.
      Для того чтобы понять, что происходит, нужно всего лишь посмотреть на дисплей, увидеть расположение островов и индийской эскадры в океане. Ее боевые корабли крейсировали таким образом, что находились между Шри-Ланкой и любыми морскими соединениями, которые станут приближаться с юга к островному государству - например, боевой авианосной группой ВМФ США. Целью учений, которые проводили индийские корабли, было преградить американскому флоту путь к острову. Выполняя такую задачу, они явно намеревались находиться в море в течение длительного времени. Если это действительно были учения, то стоили они очень дорого. А если нет? Ну что ж, разве сразу определишь?
      - Где их десантные корабли?
      - Поблизости их нет, - ответил Дюбро. - Мне больше ничего не известно. У меня нет возможности выяснить это, и никакой разведывательной информации по этому поводу ко мне не поступало. У индийцев имеется шестнадцать десантных кораблей, и, насколько я понимаю, двенадцать из них способны действовать совместно. Думаю, с помощью десантных кораблей они смогут высадить усиленную бригаду, полностью оснащенную и способную вести боевые действия сразу после высадки. На северном берегу острова немало мест, удобных для этого. Индийские десантные корабли находятся вне нашего радиуса действий, и в случае необходимости мы не можем нанести по ним удар, по крайней мере достаточно результативный. Мне нужны дополнительные силы, Робби.
      - У нас нет резервов, Майк.
      - Хотя бы две подводные лодки. Я ведь не требую невозможного, сам понимаешь. Две ударные субмарины перекрыли бы Манарский залив - наиболее вероятный район высадки. Кроме того, мне нужны более подробные разведданные. Ты ведь сам видел почему.
      - Да, - кивнул Джексон. - Сделаю все, что в моих силах. Когда вылетает мой самолет?
      - Через два часа. - Адмирал Джексон летал на противолодочном самолете S-3 "викинг". Самолет этот, прозванный "гувером", обладал большим радиусом действия, что было весьма важно. Джексон намерен был направиться в Сингапур, чтобы создать впечатление, что боевая авианосная группа Дюбро находится к юго-востоку, а не к юго-западу от Шри-Ланки. Джексон подумал, что пролетел двадцать четыре тысячи миль фактически для получасового совещания и для того, чтобы посмотреть в глаза опытного морского летчика. Он откатил назад кресло и взглянул на экран. Харрисон уменьшил масштаб, и на дисплее появился авианосец "Авраам Линкольн", направляющийся на северо-восток от острова Диего-Гарсия. Соединившись с боевой авианосной группой Дюбро, "Линкольн" усилит ее еще одним авиакрылом, что будет весьма кстати. Необходимость постоянно следить за индийцами, причем скрывая свое присутствие, требовала огромного напряжения от летчиков и накладывала невероятную нагрузку на самолеты. Мировой океан был слишком велик, чтобы его могли успешно патрулировать восемь авианосцев, но никто в Вашингтоне не понимал этого. "Стеннис" и "Энтерпрайз" готовились через несколько месяцев сменить "Эйзенхауэра" и "Линкольна" в Индийском океане, но даже при этом наступит момент, когда присутствие американского флота в этом регионе окажется недостаточным. Индийцам это тоже станет известно - ведь нельзя скрыть время возвращения экипажей боевых групп от членов семей. Слухи о прибытии военных кораблей распространятся по базам, индийцы узнают об этом и что тогда предпримут?
      - Привет, Кларис. - Мюррей встал, чтобы поздороваться с гостьей, которую пригласил вместе пообедать. Он считал ее своим доктором Милосердия. Невысокая, чуть полноватая, перешагнувшая пятидесятилетний возраст, доктор Гоулден отличалась смеющимися голубыми глазами и неизменной улыбкой, словно она вот-вот собиралась рассказать какой-то смешной анекдот. Отношения между ними стали особенно прочными благодаря тому, что они весьма походили друг на друга. Высокопоставленный сотрудник ФБР и известный психиатр были умными и серьезными профессионалами, и оба скрывали свой острый проницательный ум за маской добродушия, становясь центром притяжения на любой вечеринке. Мало кто замечал, однако, что, несмотря на улыбки и шутки, они ничего не упускали из происходящего вокруг и запоминали все. Мюррей считал, что из Гоулден мог бы получиться превосходный детектив, а Кларис не менее высоко ценила профессиональные качества полицейского.
      - Чем обязан такой чести, мэм? - церемонно спросил Дэн. Официант принес меню для обоих, и доктор Гоулден, вежливо улыбаясь, подождала, когда он уйдет. Мюррей впервые понял, что речь пойдет о чем-то серьезном, и, сохраняя улыбку на лице, устремил серьезный взгляд на собеседницу.
      - Я хочу посоветоваться с вами, мистер Мюррей, - произнесла доктор Гоулден, и Дэн заметил в ее голосе тревогу. - Под чью юрисдикцию подпадает преступление, совершенное на федеральной территории?
      - Расследованием таких преступлений всегда занимается ФБР. - Мюррей откинулся на спинку кресла и машинально коснулся рукой табельного пистолета. Он посвятил жизнь преследованию преступников и соблюдению законов страны, поэтому прикосновение к пистолету, находившемуся на привычном месте, служило для него напоминанием о том, что, хотя табличка на двери его кабинета говорила о важности занимаемой им теперь должности, начал он свою карьеру с преследования бандитов и грабителей в Филадельфии. Значок агента ФБР и табельный пистолет свидетельствовали о том, что он продолжает оставаться сотрудником самой элитарной полицейской организации Америки.
      - Даже в Капитолии? - спросила Кларис.
      - Даже там, - кивнул Мюррей. Наступило молчание. Нерешительность доктора Гоулден удивила Мюррея. Обычно он всегда догадывался, о чем думает Кларис, вернее, тут же поправился Мюррей, что хочет внушить ему доктор Гоулден. Она была отличным профессионалом, подобно ему самому, и умела добиваться своего. Итак, в чем состоит преступление, доктор Гоулден?
      - В изнасиловании.
      Мюррей кивнул и положил меню на стол.
      - Прежде всего расскажите мне о своей пациентке.
      - Тридцать пять лет, не замужем. Ее послала ко мне старая знакомая, врач-гинеколог. Когда женщина пришла, я сразу заметила, что она находится в состоянии клинической депрессии. Мы беседовали трижды.
      Только трижды, подумал Мюррей. Кларис - настоящая волшебница при беседах с пациентами, умная, сдержанная и проницательная. Господи, с ее мягкой улыбкой и материнским добрым голосом из нее получился бы превосходный следователь, мастерски ведущий допросы.
      - Когда это произошло? - спросил Мюррей. С именами можно и подождать. Самое главное сейчас - выяснить факты.
      - Три года назад.
      Агент ФБР - Мюррей все еще считал себя "специальным агентом", предпочитая это должности помощника заместителя директора ФБР, - нахмурился.
      - Прошло много времени, Кларис. Полагаю, не осталось никаких вещественных доказательств.
      - Никаких, лишь ее слово против его слова. За исключением вот этого. Гоулден открыла сумочку и достала ксерокопию письма Лайзы Берринджер, несколько увеличенную при копировании. Мюррей медленно прочитал письмо, страницу за страницей. Доктор Гоулден не сводила взгляда с его лица, ожидая реакции.
      - Боже милостивый, - еле слышно выдохнул Дэн, глядя на официанта, стоящего в двадцати футах, который явно полагал, что обслуживает репортера и человека, снабжающего его информацией, - самая обычная ситуация в Вашингтоне. - Где оригинал?
      - У меня в кабинете. Я обращалась с письмом очень осторожно, - ответила доктор Гоулден.
      Когда Мюррей услышал это, на лице его появилась улыбка. Хорошо было уже то, что письмо написано на бумаге с именем сенатора и его капитолийским адресом. Кроме того, на такой бумаге надолго сохранялись отпечатки пальцев, особенно если она находилась в прохладном сухом месте, а письма обычно и держат в таких местах. Сотрудница аппарата сенатора - Лайза Берринджер - при оформлении допуска к секретным документам наверняка подвергалась процедуре снятия отпечатков пальцев, а это означало, что будет нетрудно установить авторство письма.
      На листах бумаги указывались время, место и обстоятельства изнасилования, а также ясно и четко выражалось желание покончить с собой. Как бы печально все это ни было, такой документ превращался в предсмертное заявление, и потому он будет безусловно считаться вещественном доказательством при рассмотрении уголовного дела в федеральном окружном суде. Адвокаты, защищающие интересы обвиняемого, будут возражать - они всегда возражают, - но судья отклонит возражение - оно всегда отклоняется, - и тогда присяжные услышат каждое слово мертвой женщины, как всегда подавшись вперед, чтобы не упустить ни единого звука, доносящегося из могилы. Вот только в этом случае дело не будет рассматриваться судом присяжных, по крайней мере не сразу.
      Мюррей ненавидел преступления, связанные с изнасилованием. Как мужчина и как полицейский, он относился к этому типу преступников с глубоким отвращением. Его мужское достоинство страдало от того, что кто-то мог вести себя так трусливо и отвратительно. С профессиональной точки зрения его беспокоило то, обстоятельство, что рассмотрение в суде дел, связанных с изнасилованием, почти всегда сводилось к версии одного человека, противопоставленной версии другого. Подобно большинству детективов, Мюррей с недоверием относился к заявлениям свидетелей. Ему было известно, что люди вообще не наблюдательны, а жертвы изнасилования, потрясенные случившемся, часто рассказывают об обстоятельствах преступления бессвязно и неубедительно, причем адвокаты, защищающие обвиняемых, еще более запутывают их. А вот вещественные доказательства здесь неоспоримы. Мюррей предпочитал полагаться именно на вещественные доказательства.
      - Этого достаточно для начала уголовного расследования? Мюррей поднял голову и тихо произнес:
      - Да, мэм.
      - А то, кем он является...
      - Сейчас я занимаю должность - ну, вроде исполнительного помощника Билла Шоу. Вы не знакомы с Биллом?
      - Мне известна только его репутация.
      - Она полностью соответствует действительности, - заверил ее Мюррей. - Мы вместе учились в Академии ФБР в Куантико, после выпуска вместе служили, занимались одним и тем же. Преступление есть преступление, кто бы его ни совершил, а мы - полицейские и обязаны следить за торжеством правосудия, Кларис.
      Но даже в тот момент, когда Мюррей произносил слова, составляющие кредо ФБР, он не мог забыть первую фразу, которую произнес, прочитав письмо: "Боже милостивый!". В том, что совершено преступление, не приходилось сомневаться, но слишком огромен будет его политический резонанс. Президент, и без того находящийся в затруднительном положении, столкнется с новыми неприятностями. Ну и что? Кому вообще нужны подобные неприятности? Уж конечно, не Барбаре Линдерс и Лайзе Берринджер, изнасилованным человеком, которого они уважали и которому верили. Однако решающим было то, что тридцать лет назад Дэниел Э. Мюррей, закончив Академию ФБР в Куантико, штат Виргиния, поднял к небу правую руку и произнес клятву. Да, не все законы следует выполнять буквально, хороший агент ФБР должен прибегать к здравому смыслу, понимать, какие законы можно обойти и насколько. Но только не этот закон, который нуждается в безусловном выполнении. Билл Шоу придерживается такой же точки зрения. Ему повезло, судьба оказалась благосклонна к нему, и он занял должность, не имеющую ни малейшего отношения к политике - большая редкость в Вашингтоне, округ Колумбия. Вокруг него возник ореол честного и неподкупного человека, а теперь, в его возрасте, меняться слишком поздно. Начинать такое дело, как то, о котором рассказала доктор Гоулден, следовало в кабинете Билла Шоу, на седьмом этаже штаб-квартиры ФБР.
      - Я должен задать вам вопрос, Кларис, - вы уверены в том, что рассказали мне? - Мюррей внимательно посмотрел на собеседницу.
      - Как у психиатра, у меня нет ни малейших сомнений, что моя пациентка говорила правду во всех подробностях.
      - Она согласится выступить на суде?
      - Да.
      - Ваше мнение о письме?
      - Оно подлинное - с психологической точки зрения. Мюррей и сам знал это, основываясь на собственном опыте, но в процессе расследования понадобится выслушать мнение профессионала - сначала ему, потом другим следователям и, наконец, присяжным.
      - Что будет дальше? - спросила доктор Гоулден.
      К удивленному недовольству официанта, Мюррей встал.
      - Сейчас мы поедем в штаб-квартиру ФБР и поговорим с Биллом Шоу. Там он поручит своим агентам открыть дело. Затем мы с Биллом - и с агентом, который будет вести расследование,
      перейдем на другую сторону улицы, в Министерство юстиции, и поговорим с министром. Что последует дальше, я не знаю. У нас никогда не случалось подобного - по крайней мере с начала семидесятых годов, - и я не уверен в порядке дальнейших действий. Следователи будут подробно беседовать с вашей пациенткой. Мы встретимся с семьей мисс Берринджер, с ее знакомыми и друзьями, разыщем записи, письма, дневники. Но это техническая сторона дела. А есть еще и политическая. - Дэн знал, что по этой причине следствие будет поручено именно ему. Боже милостивый! - снова подумал он, вспомнив статью Конституции, в соответствии с которой будет вестись дело. Доктор Гоулден заметила неуверенность в его взгляде и, что было для нее редким, неправильно истолковала сомнения Мюррея.
      - Моя пациентка нуждается...
      Мюррей недоуменно посмотрел на психиатра. Что из того? - подумал он. Преступление остается преступлением, кто бы ни совершил его.
      - Я знаю, Кларис. Она нуждается в правосудии. Лайза Берринджер тоже. Знаете, кто еще заинтересован в торжестве правосудия? Правительство Соединенных Штатов Америки.
      Он вовсе не походил на системного программиста, которым обычно наплевать на собственную внешность и потому они вечно ходят неопрятными и нечесаными. На нем был строгий костюм в тонкую полоску, в руке - кейс. Конечно, он мог бы оправдаться, что опрятного вида требовала солидная клиентура и профессиональная атмосфера в той среде, где ему приходилось работать, но, если уж говорить начистоту, ему попросту нравилось быть хорошо одетым.
      В самой процедуре не было ничего сложного. Клиент пользовался универсальными ЭВМ "Стратус" - компактными и мощными машинами, легко объединяемыми в вычислительные сети. На самом деле благодаря относительной дешевизне и высокой надежности на них падал выбор множества служб, занятых обработкой различных сводок. В помещении находилось три машины. "Альфа" и "Бета" - так значилось белыми буквами на синих пластмассовых панелях являлись основными и действовали через день, причем одна всегда дублировала другую. Третья ЭВМ - "Зулу" - дублировала две первые машины при аварийных ситуациях, и, когда она действовала, можно было не сомневаться, что группа обслуживания либо уже прибыла, либо находится в пути. Второй вычислительный центр, ничем не отличающийся от первого, разве что количеством обслуживающего персонала, находился на противоположном берегу Ист-Ривер, в совершенно ином месте, с другими источниками энергоснабжения, другими телефонными линиями и другими каналами спутниковой связи. Каждый центр размещался в высотном здании; построенном с использованием негорючих материалов, причем в помещениях вокруг компьютерного зала была установлена автоматическая спринклерная система пожаротушения, а сам зал был оборудован установкой "Дюпон 1301", способной ликвидировать возгорание в считанные секунды. Каждый вычислительный центр имел резервное аккумуляторное энергоснабжение, способное обеспечить бесперебойную работу всех трех компьютеров в течение двенадцати часов. К сожалению, правила безопасности и охраны окружающей среды, существующие в Нью-Йорке, запрещали размещение в зданиях резервных генераторов. Это изрядно раздражало инженеров, которым как раз и платили за то, чтобы они беспокоились о подобных вещах. И они беспокоились, еще как беспокоились, несмотря на дублирование, батарейную поддержку и все, что называлось военным термином "эшелонированная оборона" и было способно защитить компьютеры от всякого рода мыслимых и немыслимых неожиданностей. Или почти всякого. На передней панели каждой ЭВМ находился интерфейс фирмы "Комьпютер сайенс корпорейшн" - усовершенствование, появившееся в новых поколениях электронно-вычислительных машин как признание того, что совершенные настольные компьютеры приобрели способность загружать важную информацию в оперативную память намного быстрее, чем прежние машины, в которых использовались бобины с магнитной лентой.
      В данном случае загрузочный терминал являлся постоянной частью системы. К общей контрольной панели управления "Альфы", "Беты" и "Зулу" был подключен персональный компьютер третьего поколения "Пауэр", а к нему, в свою очередь, подключен съемный дисковод "Бернулли". Эта машина, прозванная "тостером" из-за того, что ее диск походил размерами на ломтик хлеба, обладала мощным накопителем с памятью в целый гигабайт - намного больше, чем требовалось для этой программы.
      - Приступаем? - спросил программист.
      Оператор переместил "мышь" и из вариантов, появившихся на экране, выбрал "Зулу". Стоящий за его спиной старший оператор подтвердил правильность выбора. "Альфа" и "Бета" занимались своей обычной работой, и привлекать их было нельзя.
      - Чак, ты работаешь с "Зулу".
      - Вас понял, - улыбнувшись, отрапортовал тот, вставил картридж в гнездо и подождал, пока на экране не появился соответствующий графический символ. Увидев его, он тут же щелкнул клавишей "мыши" и открыл новое окно, чтобы развернуть содержание PORTA-1 - записанной на его дискете Программы.
      В новом окне было всего две директории: INSTALLER и ELECTRA-CLERK-2.4.0. Автоматическая антивирусная программа немедленно пронеслась по новым файлам и через пять секунд сообщила, что те чисты.
      - Похоже, все в порядке, Чак, - произнес оператор вычислительных систем. Старший оператор согласно кивнул.
      - Ну что, Рик, можно браться за работу?
      - Валяй.
      Чак Серлз выбрал курсором графический символ INSTALL и дважды щелкнул клавишей.
      ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО ХОТИТЕ ЗАМЕНИТЬ ПРОГРАММУ ELECTRA-CLERK 2.3.1 НОВОЙ ПРОГРАММОЙ ELECTRA-CLERK 2.4.0? - появилась надпись на экране. Серлз сдвинул стрелку курсора в окошечко "Да" и снова щелкнул клавишей.
      ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УВЕРЕНЫ В ЭТОМ??? - немедленно появилась другая надпись.
      - Кто ввел в программу этот вопрос? - недоуменно спросил системщик.
      - Я, - ухмыльнулся оператор.
      - Шутник, - недовольно проворчал Серлз и снова нажал "Да".
      Дисковод едва слышно зажужжал. Серлзу нравились устройства, у которых слышна работа механизмов - пощелкивание перемещающихся головок, жужжание вращающегося диска. Объем программы составлял всего пятьдесят мегабайтов, и перенос информации закончился раньше, чем системный программист успел открыть бутылку и сделать глоток минеральной воды.
      - Вот и все, - произнес Серлз, отодвигая кресло от консоли. - Хотите проверить?
      Он повернулся и посмотрел через стеклянную стену компьютерного зала на гавань Нью-Йорка. Белый круизный лайнер средних размеров выходил из порта. Интересно, куда он направляется? - подумал системщик. Наверно, в теплые края, где песчаные пляжи, голубое небо и каждый день сияет яркое солнце. Туда, где, как он считал, все так чертовски непохоже на Нью-Йорк.
      Никто не совершает круизы в города, похожие на Большое Яблоко. Как было бы приятно находиться на этом лайнере, плыть прочь от пронизывающих осенних ветров. А еще приятнее никогда не возвращаться обратно, подумал Серлз с задумчивой улыбкой. Ну что ж, самолеты летают намного быстрее, и на них тоже не обязательно возвращаться.
      Системный оператор, который сидел у консоли управления, привел "Зулу" в режим реального масштаба времени. В 16.10.00 по восточному поясному времени "Зулу" начала дублировать работу, осуществляемую "Альфой" и поддерживаемую "Бетой". Впрочем, была заметна разница. Монитор производительности показывал, что. "Зулу" действовала чуть быстрее. Обычно при такой ситуации дублирующая третья машина немного отставала, однако теперь она действовала настолько быстро, что ей приходилось "отдыхать" несколько секунд в течение каждой минуты.
      - Чак, она успевает даже перекурить! - заметил оператор. Серлз допил остаток воды из бутылки, бросил ее в мусорную корзину и подошел к консоли.
      - Все верно, я сократил коды примерно на десять тысяч строк. Дело не в машинах, а в программе. Нам понадобилось время, чтобы отыскать наиболее оптимальное прохождение команд через платы. Думаю, теперь все в порядке.
      - А в чем разница? - спросил старший оператор, сам неплохо разбиравшийся в программном обеспечении.
      - Я изменил систему иерархии, то, как передается информация с одной платы на другую, параллельную ей. Мне все же придется еще немного поработать с сихронизацией - суммирование происходит не так быстро, как переадресовка. Думаю, сумею справиться с этой проблемой через месяц-другой.
      Оператор нажал на кнопку, посылая команду к первой контрольной точке. На экране тут же появился графический символ.
      - На шесть процентов быстрее, чем при программе 2.3.1. Совсем неплохо.
      - Нам очень пригодятся эти шесть процентов. - Старшему оператору хотелось бы еще повысить быстродействие компьютеров. Иногда требовалось провести огромное количество расчетов, и он, подобно всем остальным служащим "Дипозитори траст компани", боялся не уложиться в необходимый срок.
      - Пошлите мне полученную информацию к концу недели, и я постараюсь ускорить обработку данных еще на несколько десятых, - пообещал Серлз.
      - Ты здорово потрудился, Чак.
      - Спасибо, Бад.
      - Кто еще этим пользуется?
      - Ты имеешь в виду эту версию? Никто. Похожая программа применяется для машин в CHIPS.
      - Ну что ж, ты здорово разбираешься в этом деле, - великодушно заметил старший оператор. Он был бы куда менее великодушен, если бы знал все обстоятельства. Старший оператор принимал участие в проектировании всей системы, разрабатывал резервные мощности, системы дублирования и безопасности, защиту информации на накопителях, при которой бобины с пленкой каждый вечер извлекали из машин и отвозили в надежно охраняемое помещение. Он входил в состав комитета, задача которого заключалась в том, чтобы принять все меры предосторожности для охраны информации, необходимой для успешного функционирования "Дипозитори траст компани". Однако стремление к максимальной эффективности, и одновременно к безопасности - привело к возникновению уязвимости, которой он, вполне естественно, не замечал. Дело в том, что для всех компьютеров использовались одни и те же программные средства. Это было необходимо, потому что использование различного программного обеспечения для разных компьютеров лишило бы отдельные вычислительные системы возможности обмениваться информацией, что резко уменьшило бы преимущества компьютерных сетей, подобно тому как если бы сотрудники одного офиса общались друг с другом каждый на своем языке. В результате, несмотря на все меры предосторожности, у шести машин имелось одно общее слабое место - они говорили на одном языке. Они были вынуждены пользоваться этим языком, потому что компьютерные сети составляли самое важное, хотя и наименее известное, связующее звено в американском бизнесе.
      Но даже при этих условиях "Дипозитори" не упускала из виду потенциальную опасность. Программа ELECTRA-CLERK 2.4.0 не будет введена в "Альфу" и "Бету" до тех пор, пока не проработает в течение недели в "Зулу", и затем пройдет еще одна неделя, прежде чем ее введут в "Чарли", "Дельту" и "Танго" дублирующего вычислительного центра, расположенного на противоположном берегу Ист-Ривер. Это делалось для того, чтобы убедиться, что программа 2.4.0 эффективна и не подвержена "аварийным ситуациям" - этот термин появился в сфере программирования год назад. Скоро операторы привыкнут к новому программному обеспечению и будут восхищаться быстротой осуществления расчетов. Все машины типа "Стратус" будут говорить на одном и том же компьютерном языке, обмениваться информацией с помощью единиц и нулей подобно приятелям, сидящим за карточным столом и беседующим о делах.
      Наконец, они познакомятся с одной и той же шуткой. Некоторым она покажется забавной - но только не сотрудникам "Дипозитори траст".
      3. Коллегия
      - Значит, все согласны? - спросил председатель Федеральной резервной системы. Сидящие за столом закивали. Принять решение оказалось нетрудно. Вот уже второй раз за последние три месяца президент Дарлинг давал понять через министра финансов, что не будет возражать против увеличения учетной ставки еще на половину пункта, то есть теперь банки, берущие займы у Федеральной резервной системы будут платить на половину процента больше. Банки вынуждены брать займы у Федеральной резервной - где еще они смогут занять такие суммы денег? Разумеется, повышение учетной ставки немедленно отразится на положении потребителей, которые в конечном итоге и будут расплачиваться за это.
      Мужчинам и женщинам, сидевшим вокруг полированного дубового стола, приходилось постоянно балансировать. Они контролировали количество денег в американской экономике. Будто поворачивая ручку, открывающую или закрывающую шлюзовой затвор, они регулировали количество денег в обращении, стараясь, чтобы их не было слишком много или слишком мало.
      На деле, разумеется, положение было намного сложнее. Сами по себе деньги мало что значили в действительности. Бюро гравировки и печатания ценных бумаг, расположенное меньше чем в миле отсюда, не имело в своем распоряжении ни бумаги, ни краски, достаточных для того, чтобы напечатать столько однодолларовых банкнот, сколько Федеральная резервная система выделяла в течение одного дня. "Деньги" выделялись главным образом в виде электронного сигнала, в виде распоряжения, например: Первому национальному банку Подунка перевести дополнительно три миллиона долларов, чтобы кредитовать магазин скобяных изделий Джо, или газовую компанию Джеффа Брауна, или домовладельцев, желающих получить заем под залог своих домов и возвращать его в течение следующих двадцати лет. Полученные банком деньги редко выплачивались наличными - обладание кредитными карточками гарантировало от краж и ограблений, от растрат собственными служащими и, едва ли не самое важное, избавляло кассиров от необходимости считать и пересчитывать банкноты, а затем сдавать полученную наличность в местное отделение банка. В результате деньги, словно по мановению волшебной палочки, выделялись согласно поручению, переданному по электронной почте или по телексу, а затем их, в свою очередь, выплачивали другим безналичным способом, чаще всего чеком, выписанным на маленьком листке специальной бумаги, обычно украшенном изображением орла с распростертыми крыльями или рыбацкой лодки на каком-то несуществующем озере, потому что банки конкурировали между собой, а клиентам нравились красивые чековые книжки.
      Могущество людей, находящихся в Зале Совета управляющих Федеральной резервной системы, было настолько велико, что даже они сами редко задумывались об этом. Кивнув головами и согласившись с предложением председателя совета поднять процентную ставку, сидящие вокруг стола только что повысили цену на все продающиеся в Америке товары. Теперь каждый домовладелец, получивший заем под залог своего дома, каждый, кто покупает в рассрочку автомобиль, каждый обладатель кредитной карточки будет выплачивать ежемесячно большее количество денег. В результате этого решения у каждой фирмы и каждой семьи в Америке сократится доход и меньше средств останется на выплаты премий, пособий и пенсий, а также на покупку рождественских подарков. То, что началось с выпуска пресс-релиза, затронет бумажник каждого жителя страны. Повысятся цены на все потребительские товары, начиная с персональных компьютеров и кончая жевательной резинкой, что приведет к дальнейшему сокращению покупательной способности населения.
      По мнению членов Совета управляющих Федеральной резервной системы, такая ситуация пойдет на пользу стране. Все статистические показатели указывали на то, что экономика развивается излишне быстро и возникает опасность роста инфляции. Вообще-то инфляция в той или иной форме существует всегда, но повышение процентной ставки снизит ее до разумных пределов. Цены повысились бы в любом случае, но решение Федеральной резервной системы повысит их еще больше.
      Это был наглядный пример того, как клин вышибают клином. Повышение процентной ставки означает, что люди будут вынуждены сократить займы, это уменьшит объем денежного обращения, что, в свою очередь, снизит покупательную способность населения и поможет до определенной степени стабилизировать цены и таким образом предупредит возникновение чего-то намного более опасного, чем незначительное увеличение процентной ставки.
      Подобно тому как разбегаются круги от брошенного в озеро камня, возникнут и другие последствия. Возрастет процентная ставка казначейских векселей, являющихся заемными инструментами самого государства. Назначение таких облигаций заключается в том, что население - а фактически главным образом финансовые учреждения, такие, как банки, пенсионные фонды и инвестиционные фирмы, которым нужно куда-то вложить деньги своих клиентов на период ожидания выгодной возможности на фондовой бирже, - дает деньги взаймы государству на срок от трех месяцев до тридцати лет, и в качестве платы за использование этих денег государство само должно выплачивать проценты (причем значительная их часть, разумеется, возвращается обратно государству в виде налогов). Незначительное повышение процентной ставки Федеральной резервной системой увеличит и процентную ставку, которую должно платить государство, величина ее обычно определяется на аукционе. Таким образом увеличится и бюджетный дефицит, что заставит правительство еще более сократить денежную массу, находящуюся в обращении внутри страны, уменьшив таким образом количество денег, используемых для личных и банковских займов, далее повысив процентную ставку для населения в результате действия рыночных сил за пределы планки, установленной Федеральной резервной системой.
      Наконец, одно то обстоятельство, что процентная ставка, выплачиваемая банками и по казначейским векселям, поднимется, сделает фондовый рынок менее привлекательным для инвесторов, потому что выплаты такого рода гарантируются государством и, следовательно, надежнее высоких спекулятивных доходов, на которые рассчитывают компании, чьи продукты и (или) услуги вынуждены конкурировать на рынке.
      Инвесторы и профессиональные менеджеры на Уолл-стрите, следящие за экономическими показателями, восприняли вечерние новости (сообщения Федеральной резервной системы обычно передавались после закрытия фондовых бирж) достаточно равнодушно и сделали пометки о необходимости продажи акций некоторых компаний. Таким образом понизится ранее объявленная ценность большого числа акций, и в результате средний индекс Доу-Джонса<Индекс Доу-Джонса - показатель изменения рыночных курсов, рассчитываемый компанией финансовой информации "Доу, Джонс энд компани" (США)> для акций промышленных компаний несколько упадет. Впрочем, индекс Доу-Джонса совсем не был средним, а представлял собой сумму текущей рыночной стоимости акций тридцати наиболее надежных и хорошо зарекомендовавших себя корпораций, идущих в списке строго по алфавиту, начиная с "Аллайд сигнал" и кончая "Уолверт", причем в середине находилась "Мерк". Суть индекса Доу-Джонса заключалась главным образом в том, чтобы средства массовой информации могли постоянно информировать общественность об изменениях на финансовом рынке. Впрочем, мало кто из общественности разбирался в тонкостях финансового рынка и понимал значение индекса Доу-Джонса. Падение Доу заставит кое-кого забеспокоиться, приведет к продаже акций и дальнейшему ухудшению положения на рынке. Так будут развиваться события до тех пор, пока биржевые брокеры не придут к выводу, что цена акций упала ниже их фактической стоимости. Заметив, что ценность акций превосходит их рыночную котировку в данный момент, они начнут скупать их в таком количестве, что индекс Доу (и другие биржевые котировки) повысится до такого уровня, что восстановится равновесие и уверенность в финансовых институтах. И все эти многочисленные перемены, влияющие на жизнь каждого американца, произойдут по решению нескольких лиц, сидящих в богато обставленном зале в Вашингтоне, округ Колумбия, имена которых известны всего лишь горстке финансистов, не говоря уже о широкой публике.
      Самым поразительным было то, что люди считали весь этот процесс таким же нормальным, как закон всемирного тяготения, несмотря на то что на самом деле система денежного обращения являлась столь же эфемерной, как радуга. Деньги не существовали в действительности. Даже "настоящие" деньги представляли собой всего лишь специальную бумагу с изображениями, напечатанными черной краской на одной стороне и зеленой - на другой. Деньги рассматривались как средство платежа не потому, что они обеспечивались запасами золота или других ценностей, но благодаря всеобщей вере в то, что деньги обладают ценностью, потому что должны ею обладать. Таким образом, денежная система Соединенных Штатов и всех других стран мира основывалась на психологической убежденности, на простой вере в ценность денег, ив результате на том же зиждились и все остальные стороны американской экономики. Если деньги существуют лишь потому, что все верят в них, значит, и все остальное существует только благодаря такой же вере. Сегодня вечером Федеральная резервная система сначала несколько поколебала эту веру, а затем позволила ей снова укрепиться в умах людей, полагающихся на нее. Среди тех, кто верили в существование денег, находились и управляющие Федеральной резервной системы, потому что они действительно понимали их сущность - или думали, что понимают. В разговорах между собой они могли шутить по поводу того, что на самом деле никто не в состоянии постичь всех аспектов функционирования денег, подобно тому как никто не может объяснить сущность Бога. Но так же, как теологи постоянно стремятся определить и объяснить Его божественную природу, финансисты обязаны поддерживать веру в деньги, делать их воображаемую структуру реальной и ощутимой и умалчивать о том, что вся система денежного обращения основывается на чем-то призрачном, даже менее реальном, чем бумажные деньги, которые носят с собой, чтобы пользоваться ими в тех случаях, когда неудобно прибегать к пластиковым кредитным карточкам.
      Люди верили им, подобно тому как доверяют священнослужителям, полагались на их способность поддерживать существование того, на чем основывается жизнедеятельность мира, неустанно заявляли о своей вере в реальность чего-то невидимого и неосязаемого, в величественную систему, физическим проявлением которой являлись только каменные здания и строгие взгляды работающих в них людей. В конце концов, говорили они себе, разве эта система не действует?
      Уолл-стрит во многих отношениях являлся той частью Америки, где граждане Японии, особенно жители Токио, чувствовали себя как дома. Устремленные ввысь небоскребы скрывают небо, улицы переполнены до такой степени, что какой-нибудь пришелец вполне мог принять желтые такси и черные лимузины за представителей земной цивилизации. По узким грязным тротуарам спешат толпы людей, они смотрят прямо перед собой не только для того, чтобы продемонстрировать свою целеустремленность, но и для того, чтобы не встретиться взглядом с возможными конкурентами или, что более вероятно, просто со встречными. Пульс всей жизни Нью-Йорка основывается на поведении обитателей этого района - грубом, бесцеремонном, торопливом, настойчивом и упрямом по форме, но не по своей внутренней сути. Обитатели Уолл-стрита убеждены, что находятся в самом центре событий, и настолько увлеченно стремятся к своей цели, что не терпят присутствия всех остальных, кто испытывают точно такие же чувства. В этом смысле здешний мир по-своему идеален: все чувствуют и ведут себя здесь одинаково, и всем наплевать на окружающих. По крайней мере создается такое впечатление. На самом деле, однако, у людей, работающих здесь, есть семьи и дети, разнятся их интересы и увлечения, стремления и мечты, как и у обычных людей, но с восьми утра до шести вечера все тут подчинено бизнесу. Их бизнесом являются, разумеется, деньги, товар, не имеющий национальной или личной принадлежности. По этой-то причине и происходила процедура смены руководства финансовой корпорации "Коламбус групп" на пятьдесят восьмом этаже нового здания, где размещалась штаб-квартира корпорации.
      Зал выглядел впечатляюще во всех отношениях. Ореховые панели, за которыми любовно ухаживал целый штат высокооплачиваемых краснодеревщиков, украшали две стены, две другие были стеклянными, от пола до потолка, через них открывался великолепный вид на гавань Нью-Йорка и уходящее вдаль море. Пол устилал ковер с таким ворсом, что в нем утопала нога, правда, при ходьбе создавалось статическое электричество, которое давало знать о себе болезненными разрядами. Впрочем, посетители привыкли к этому и притерпелись. Сорокафутовый стол в центре зала покрывала плита из красного полированного гранита, а стоявшие вокруг кресла стоили по паре тысяч долларов каждое.
      "Коламбус групп", возникшая всего одиннадцать лет назад, за этот короткий срок прошла путь от еще одного выскочки до enfant terrible<"Ужасный ребенок" о человеке дерзком, своевольном (фр.)>, до стремительно развивающейся новой компании, до серьезного игрока на фондовой бирже, до одной из самых влиятельных корпораций и заняла наконец теперешнее положение краеугольного камня в фундаменте могущественного сообщества сберегательных банков, инвестиционных и страховых компаний. Эта корпорация, основанная Джорджем Уинстоном, руководила деятельностью многих групп молодых талантливых финансистов, которые занимались привлечением все новых и новых денег. Как и следовало ожидать, в финансовой корпорации, названной в честь первооткрывателя Америки, три основные группы носили названия трех кораблей Христофора Колумба - "Нинья", "Пинта" и "Санта-Мария". Когда Уинстон в возрасте двадцати девяти лет основал корпорацию, он был под впечатлением от только что прочитанной им книги Сэмьюэла Элиота Морисона "Открытие Нового Света европейцами". Пораженный мужеством и предвидением неугомонных мореплавателей, он решил руководствоваться в своей деятельности их примером. Теперь Уинстону исполнилось сорок, размеры его состояния превосходили все возможные пределы алчности, и он решил уйти на покой, вдыхать аромат роз, бороздить моря на своей девяностофутовой яхте и вообще наслаждаться жизнью. Говоря по правде, его конкретные планы на ближайшие несколько месяцев заключались в том, чтобы научиться управлять своей яхтой "Кристоболь" так же умело, как он делал все остальное в жизни, проплыть по маршрутам знаменитых мореплавателей первооткрывателей новых стран - по одному путешествию каждое лето до тех пор, пока не повторит подвиги своих великих предшественников, и затем, может быть, написать книгу.
      Уинстон был невысоким мужчиной, но ярко выраженная индивидуальность и уверенность в себе придавали ему вид рослого человека. Он неустанно занимался физическими упражнениями и поддерживал отличную форму, зная, что стресс так и косит финансистов на Уолл-стрите, и потому его лицо светилось здоровьем. Уинстон вошел в уже переполненный зал с торжественным видом только что избранного президента, возвращающегося в свою штаб-квартиру после успешно проведенной выборной кампании. Шаг его был твердым и уверенным, улыбка открытой и приятной. Довольный тем, что на сегодня достиг высшей точки в своей профессиональной жизни, он даже кивнул своему главному гостю.
      - Рад снова видеть вас, Ямата-сан. - Джордж Уинстон протянул руку. - Вы проделали долгий путь.
      - Разве я мог пропустить столь значительное событие? - учтиво ответил японский промышленник.
      Уинстон усадил гостя в кресло у торца стола, а сам направился к своему креслу на противоположном конце. По сторонам длинного стола сидели юристы и представители инвестиционных компаний - как игроки соперничающих команд в момент ввода мяча из-за боковой линии в американском футболе, подумал Уинстон, проходя мимо них и стараясь не обнаруживать свои чувства.
      Но ведь это, черт побери, единственный способ стать свободным, напомнил он себе. Первые шесть лет управления корпорацией прошли для него, как в сказочном опьяняющем сне, были самыми волнующими в его жизни. В начале пути его компания имела меньше двадцати клиентов, и он вкладывал их деньги в выгодные предприятия, увеличивая капитал и укрепляя свою репутацию. Сначала пришлось работать дома, вспомнил он, имея в своем распоряжении один компьютер и одну телефонную линию, постоянно беспокоясь о том, как прокормить семью. Любящая жена верила в него и всегда поддерживала, несмотря на беременность, причем у них оказались близнецы - об этом они узнали через четыре дня после того, как Уинстон покинул страховую компанию "Фиделити" и основал собственное дело. И все-таки она не упускала случая выразить свою любовь, преданность и веру в его успех. А Уинстон тем временем умело использовал свои незаурядные способности и природное чутье, стремительно двигаясь к этому успеху. Когда ему исполнилось тридцать пять, он вообще-то уже достиг вершины. Два этажа в небоскребе на Уолл-стрите, роскошный кабинет, команда из блестящих молодых "ракетчиков", выполняющих конкретные задания. Именно тогда он впервые задумался о том, чтобы оставить финансовый рынок.
      Принося огромные прибыли клиентам, Уинстон в то же время, разумеется, ставил на карту и собственные деньги. Теперь, после уплаты всех налогов, его личное состояние оценивалось в шестьсот пятьдесят семь миллионов долларов. Присущая ему осторожность и природный консерватизм не позволяли продолжать рискованную инвестиционную деятельность. К тому же его беспокоили тенденции в развитии рынка. Вот поэтому-то он и решил выйти из игры, забрать все деньги и вложить их в ценные бумаги, которые не обещали высокого дохода, но зато надежно предохраняли от краха. Даже самому Уинстону такой метод казался странным, но ему больше не хотелось заниматься финансами. Он знал, что будет скучать, уйдя из инвестиционного бизнеса. К тому же, поступив таким образом, он поневоле отказывался от редкостных возможностей разбогатеть еще больше, однако, напомнил себе. Уинстон, зачем ему столько денег? У него шесть роскошных особняков и в каждом по два автомобиля, вертолет, личный реактивный самолет и, наконец, самая дорогая его сердцу игрушка - яхта "Кристоболь".
      Уинстон обладал всем, о чем мечтал, и даже при вложении денег в гарантированные ценные бумаги размеры его состояния будут непрерывно расти, обгоняя темпы инфляции, - личные потребности не позволят ему тратить весь получаемый ежегодно доход. Поэтому он разделил полученные им деньги на "портфели" по пятьдесят миллионов долларов каждый и доверил распоряжаться ими опытным и осторожным брокерам, работающим в самых разных инвестиционных фирмах, которые не сумели повторить его стремительного взлета, но чей опыт и честность не вызывали у него сомнений. Три года назад Уинстон начал в полной тайне искать человека, который бы выкупил его долю в "Коламбус групп" и смог бы достойным образом руководить деятельностью корпорации. К сожалению, единственным желающие оказался вот этот желтый ублюдок.
      Разумеется, японец не приобретал корпорацию в личную собственность. Подлинными хозяевами ее являлись те, кто доверили Уинстону свои деньги, и он никогда не забывал об оказанном ему доверии. Даже приняв окончательное решение, он испытывал угрызения совести. Эти люди полагались на него и сотрудников корпорации, но в первую очередь именно на него, Джорджа Уинстона, потому что его имя служило гарантом успеха.
      Доверие такого множества людей лежало, на плечах Уинстона тяжким бременем, он нес его с чувством гордости и сознанием ответственности, но всему когда-то приходит конец. Наступил момент, когда он должен уделить время семье, преданной жене и пяти детям. Он устал повторять им, что занят на работе, и слышать в ответ, что они понимают это. С одной стороны, в нем нуждались столько людей, с другой - всего несколько. Но разве эти несколько не были его самыми близкими?
      Райзо Ямата вкладывал в покупку акций значительную часть собственного состояния и немалую долю корпоративных средств промышленных компаний, находящихся под его контролем. И хотя Уинстон настаивал на том, чтобы осуществить сделку без большого шума, что было вполне понятным для тех, кто работали на инвестиционном рынке, избежать слухов оказалось невозможно, поэтому необходимо, чтобы деньги, изъятые из активов корпорации, были возмещены человеком, заменяющим его на посту президента. Это восстановит доверие вкладчиков. Кроме того, такой шаг еще больше укрепит связь между американскими и японскими финансовыми системами. Уинстон наблюдал за тем, как ставили подписи под документами, осуществляющими перевод денег между банками шести стран, ради чего управляющие этими банками все еще оставались в своих кабинетах в этот поздний для них час. Богатый и влиятельный человек этот Райзо Ямата.
      Впрочем, нет, хитрый и ловкий, поправил себя Уинстон. После выпуска из Уортонской школы бизнеса он встречал множество умных и пронырливых дельцов, и все были расчетливыми и практичными людьми, пытающимися скрыть хищные инстинкты за маской добродушия. Он быстро научился распознавать их, это оказалось так просто. Ямата полагал, наверно, что унаследованные им черты позволяют более умело скрывать свои чувства, точно так же, как он, несомненно, считал себя очень проницательным финансистом, играющим в данном случае на понижение - или на повышение, улыбнулся Уинстон. Может быть, так оно и есть, а может - и нет, подумал он, глядя на сорокафутовый красный стол. Но почему на его лице не отражается никакого волнения? Японцы тоже испытывают эмоции. Уинстону приходилось иметь дело с финансистами из Страны восходящего солнца, и всякий раз они выражали удовольствие, если удавалось добиться крупного успеха на Уолл-стрите. Стоит им выпить немного, и по поведению их вообще трудно отличить от американцев. Да, конечно, они сдержаннее, может быть, немного застенчивы, но неизменно вежливы, что очень нравилось Уинстону. Жителям Нью-Йорка было бы неплохо перенять у них манеру держаться. Вот оно, вот в чем дело, понял Уинстон. Ямата вежлив, как и все японцы, но вежливость его неискренняя. Для него она всего лишь прикрытие, за которым скрывается маленький робот без чувств и эмоций. А застенчивостью тут и не пахнет...
      Пожалуй, нет, это тоже не объяснение, подумал Уинстон, наблюдая за тем, как документы передвигаются все ближе к нему. Просто стена, отделяющая Ямату от остального мира, выше и толще, чем у других людей, и потому лучше скрывает его чувства. Зачем ему понадобилось воздвигать такую стену, изолировать себя от окружающих? Ведь в этом зале нет необходимости оставаться в одиночестве, здесь он среди равных, более того, его окружают партнеры. Ямата только что поставил подпись под документами, передающими Уинстону значительную часть своего состояния, и теперь его личное благополучие зависело от благополучия партнеров. Выплатив Уинстону почти двести миллионов долларов, Ямата стал обладателем более одного процента денежных средств, находящихся в распоряжении "Коламбус групп". Это сделало его самым крупным вкладчиком. Теперь он мог контролировать каждый доллар, каждую акцию и каждый опцион, составляющие активы гигантской корпорации. Да, конечно, "Коламбус" не была самой крупной инвестиционной фирмой на Уолл-стрите, но все-таки входила в число лидеров. На эту корпорацию обращали внимание, интересовались направлением ее развития, тенденциями деятельности. Ямата стал руководителем не просто инвестиционной фирмы, теперь он вошел в число избранных, занял место в иерархии дельцов Уолл-стрита, управляющих финансами страны. Его имя, ранее почти неизвестное в Америке, будут произносить с уважением. Только этого было достаточно, чтобы на лице японского финансиста появилась улыбка, подумал Уинстон. Но нет, оно осталось непроницаемым и бесстрастным.
      Вот и последний документ, его передал один из заместителей, который станет заместителем Яматы, как только на документе появится его, Уинстона, подпись. Как все просто! Одна-единственная подпись, ничтожное количество синих чернил, нанесенных на бумагу определенным образом, - и конец одиннадцати годам напряженного труда. Эта подпись передавала дело в руки человека, намерения которого оставались загадкой.
      А зачем мне понимать их? - подумал он. Ямата будет продолжать добывать деньги для себя и для остальных - точно так же, как это делал я сам. Уинстон достал ручку и, не поднимая головы, поставил подпись. Если его интересовали намерения Яматы, об этом нужно было думать раньше.
      Он услышал хлопок пробки от шампанского и, посмотрев вокруг, увидел улыбающиеся лица своих бывших подчиненных. Заключив эту сделку, он стал для них символом успеха. Ему всего сорок лет, он обладает огромным состоянием, добился неслыханного успеха и сумел оставить деятельность, требующую такого неотступного напряжения. Теперь он сможет наслаждаться плодами своего труда. Какими бы умными ни были окружающие его люди, вряд ли у кого-либо из них хватит смелости попытаться повторить пройденный им путь. Но даже в этом случае почти все потерпят неудачу, подумал Уинстон. И все-таки он превратился для них в живой символ, подтверждающий возможность успеха. Какими бы циничными и крутыми ни были эти профессионалы инвестиционного бизнеса, у всех в глубине души скрывалась одна мечта - составить состояние и уйти от дел, избавиться от невероятного напряжения, вечных поисков, как удачнее вложить капитал, в стопках оценок, докладов и аналитических обобщений, как завоевать репутацию, привлечь к себе побольше клиентов и их денег. Схватить сундук с золотом у края радуги - и тут же отыскать выход. Яхта, особняк во Флориде, другой на Виргинских островах, еще один в горном Аспене, возможность иногда поспать до восьми утра, поиграть в гольф. Привлекательность такого будущего была неотразимой.
      Тогда почему не воспользоваться предоставившейся возможностью сейчас?
      Боже милостивый, что он наделал? Вот проснется завтра утром и не будет знать, чем заняться. Неужели можно разом отключиться от всего этого?
      Поздновато спохватился, Джордж, напомнил он себе, протягивая руку за бокалом французского шампанского и делая традиционный глоток. Потом поднял бокал в молчаливом тосте, обращенном к Ямате, как того требовала традиция. И тут он увидел улыбку на лице японца, - улыбку, которой следовало ожидать, но которая удивила его. Это была улыбка победителя. Но почему? - спросил себя Уинстон. Ямата заплатил запрошенную сумму. В такой сделке не бывает победителей или побежденных. Уинстон забирал свои деньги, Ямата вкладывал свои. И все-таки эта насмешливая улыбка казалась какой-то неуместной, особенно потому, что Уинстон не мог понять ее причины. Он пил игристое вино, пытаясь разобраться в происшедшем. Будь улыбка дружеской и вежливой, все было бы в порядке. Но за нею скрывалось что-то другое. Их взгляды перехлестнулись, хотя никто не заметил этого, и, хотя здесь не произошло никакого сражения и не было победителя, создалось впечатление, что за столом происходили военные действия.
      Как это понять? Уинстон тут же обратился за ответом к своим инстинктам. Что мелькнуло во взгляде Яматы - жестокость? Может быть, он относится к числу тех финансистов, которые рассматривают свою деятельность на Уолл-стрите как битву? Когда-то Уинстон тоже придерживался такой точки зрения, но с годами перерос ее. Конкуренция всегда была ожесточенной, но проходила в цивилизованных рамках. На Уолл-стрите все соперничали друг с другом, но это соперничество, пусть временами жестокое, оставалось дружеским до тех пор, пока все придерживались одинаковых правил.
      Значит, вы не собираетесь принимать участие в биржевой игре? - захотел спросить Уинстон и тут же понял, что уже слишком поздно.
      Он попробовал новый тактический ход, стараясь разобраться в этой схватке, начавшейся так неожиданно, и снова поднял бокал в молчаливом тосте, глядя на преемника, в то время как все остальные в зале продолжали беседовать друг с другом, не обращая внимания на происходящее. Ямата ответил ему тем же, и на лице его появилось еще более высокомерное выражение, словно он стремился выразить презрение по отношению к глупости человека, только что уступившего ему контрольный пакет.
      Но разве всего несколько минут назад вы не скрывали так умело свои чувства? - мысленно спросил Уинстон. Тогда почему такое открытое презрение? Неужели вы считаете, что добились чего-то... куда более значительного, чем мне известно? Но чего?
      Уинстон повернул голову и посмотрел на зеркальную гладь гавани. Внезапно ему надоела эта игра, пропал интерес к победе, которую, как считает этот желтый ублюдок, он, японец, одержал..
      Ну и черт с тобой, подумал он, я уже далек от всех этих сражений и войн. Я ничего не потерял, наоборот, обрел свободу, получил деньги, у меня теперь есть все. Отлично, теперь вы стали главой корпорации, будете управлять ею, грести деньги, для вас всегда будет место в любом клубе и ресторане Нью-Йорка, вы можете тешить себя своим могуществом, и, если считаете, что одержали победу, пусть будет так. Но это не победа над кем-то, подумал
      Уинстон.
      Жаль, конечно. Уинстон со своей обычной проницательностью понял все, опознал все составляющие, относящиеся к делу. Однако впервые в жизни ему не удалось собрать эти составляющие в единое целое. Это не было его виной. Уинстон отлично разбирался в собственной игре, но ошибочно предполагал, что все остальные играют в нее же. Он просто не знал, что есть и другие игры.
      Чет Номури прилагал все усилия, чтобы не обнаружить в себе американского гражданина. Он принадлежал к четвертому поколению японцев, поселившихся в Соединенных Штатах, - первый из его предков прибыл в Америку в самом начале века, еще до заключения "джентльменского соглашения" между Японией и Америкой, ограничивающего дальнейшую иммиграцию. Он почувствовал бы себя оскорбленным, если бы всерьез задумался над этим. Куда более серьезным оскорблением было происшедшее с его предками, несмотря на то что они стали ужа. полноправными американскими гражданами. Дед Чета с радостью воспользовался предоставившейся возможностью доказать свою преданность родине, служил в 442-й полковой боевой группе, вернулся домой с двумя "Пурпурными сердцами" за ранения и нашивками главного сержанта. Там он обнаружил, что семейное предприятие - магазин конторских принадлежностей - продано за бесценок, а семья интернирована в лагерь для лиц японской национальности. Проявив стоическое терпение, он начал все с самого начала, создал предприятие с новым и недвусмысленным названием "Конторская мебель ветерана", заработал достаточно денег, чтобы заплатить за обучение трех сыновей в колледже и за их дальнейшее образование. Отец Чета стал хирургом и занимался операциями на сосудах - это был невысокий бодрый мужчина, родившийся в лагере. По этой причине и чтобы порадовать его деда, родители вместе со знанием языка сохранили некоторые японские традиции.
      И сделали это весьма кстати, подумал Номури. За несколько недель ему удалось преодолеть проблему акцента, и теперь, сидя в токийской бане, он говорил по-японски так хорошо, что сидящие с ним рядом задумывались только о том, из какой префектуры он приехал. У него были документы на выходца из нескольких префектур. В действительности он являлся оперативным агентом Центрального разведывательного управления, выполнял задание Министерства юстиции, и при всем этом Госдепартамент даже не подозревал о его существовании. От своего отца-хирурга он научился смотреть только вперед, заниматься тем, что ему по плечу, и никогда не оглядываться назад, вспоминая о том, чего изменить уже никак нельзя. Вот почему его семья незаметно, постепенно и с таким успехом обосновалась в Америке, напомнил себе Чет, сидя по горло в горячей воде.
      Правила поведения в японской бане очень просты. Тут можно говорить о чем угодно, кроме своей работы, и даже о работе тоже можно говорить при условии, что речь идет о слухах и сплетнях, а не о конкретных деталях того, как ты зарабатываешь деньги и какие сделки заключаешь. При такого рода ограничениях практически все было открыто для обсуждения в этой на удивление неформальной обстановке, несмотря на крайнюю скрытность, существующую в этом самом закрытом в мире обществе. Номури появлялся в бане каждый день примерно в одно и то же время и делал это уже достаточно долго, чтобы те, кто встречались с ним здесь, успели познакомиться и почувствовать к нему дружеское расположение. Теперь он уже знал все об их женах и семьях, а они знали все о его семье - вернее, о семье из "легенды", придуманной им для себя и ставшей для него такой же реальной, как жизнь в том районе Лос-Анджелеса, где он вырос.
      - Мне нужна любовница, - в который раз повторил Кацуо Таока. - С тех пор как у нас родился сын, жене нужен только телевизор.
      - Женщины вечно жалуются, - согласился другой служащий при одобрении остальных мужчин, сидящих в бассейне.
      - Любовница дорого обходится, - заметил Номури - он сидел в углу бассейна, пытаясь догадаться, о чем говорят жены, сидя в бассейнах своих банных отделений. - На нее надо тратить много денег и времени.
      Из этих двух понятий - деньги и время - последнее было более важным. Каждый из молодых служащих, с которыми познакомился в бане Номури, - оказалось трудно провести границу между теми, кто были просто клерками, и теми, кто занимали руководящие должности, потому что в Японии граница между этими двумя категориями была весьма расплывчатой, - неплохо зарабатывал, однако за высокое жалованье приходилось платить: они были навсегда прикованы к своим корпорациям, как углекопы к шахтам Теннесси во времена Эрни Форда. Обычно им приходилось вставать еще до рассвета, ехать на пригородном поезде, допоздна и без отдыха работать в переполненных офисах, возвращаясь домой, когда жена и дети уже спят. И хотя Номури еще до приезда в Токио многое узнал о Японии из телевизионных программ и материалов, предоставленных в его распоряжение, он все-таки был потрясен тем, как напряженная работа и непреходящее стрессовое состояние разрушительно действуют на социальную структуру общества, здесь даже сама семейная жизнь уже находилась под угрозой. Все это особенно удивляло Номури, потому что именно традиционная прочность японской семьи позволила его предкам выжить и добиться успеха в Америке, где расизм казался почти непреодолимым препятствием.
      - Это верно, дорого, - мрачно согласился Таока, - но где еще мужчина найдет то, что ему требуется?
      - Да, - донесся голос с другой стороны бассейна. Вообще-то, скорее, это была огромная ванна. - Стоит дорого, но сколько не заплатишь за то, чтобы почувствовать себя мужчиной?
      - А вот для наших боссов все куда проще, - заметил Номури, не зная, куда может завести этот разговор. Он все еще находился на предварительной стадии своего задания, все еще создавал основу для осуществления своей операции, не спешил, выполняя приказание, данное ему Эдом и Мэри-Пэт Фоули.
      - Ты бы только видел, как хорошо устроился Ямата-сан, - заметил другой служащий и многозначительно засмеялся.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Таока.
      - Он - приятель Гото, - заговорщицки пояснил тот.
      - А-а, политикана - да, конечно!
      Номури оперся спиной о стенку бассейна и закрыл глаза, чувствуя, как горячая вода обволакивает и расслабляет его, и стараясь не обнаружить интереса, хотя его мозг заработал, как магнитофон, записывая каждое слово.
      - Политикан, - сонно пробормотал он. - Хм...
      - В прошлом месяце мне довелось отвозить ему кое-какие документы, недалеко отсюда, дом в тихом месте. Бумаги касались предстоящей сделки, которую, кстати, он заключил сегодня. Хозяином дома оказался Гото, они развлекались. Меня пустили внутрь. Похоже, Ямата-сан хотел, чтобы я посмотрел, как они живут. Вы бы только видели девушку, которая сидела с ними... - В голосе говорившего прозвучал благоговейный трепет. - Высокая блондинка, а груди...
      - И где только они покупают себе американских любовниц? - похотливо хихикнув, вмешался в беседу еще один из присутствовавших.
      - И девушка знала свое место, - продолжал рассказчик. - Пока Ямата-сан просматривал документы, она терпеливо сидела и молчала. И никакого стыда. А какие груди! - закончил он.
      Значит, слухи о Гото соответствуют действительности, подумал Номури. И как только, черт побери, такие люди достигают подобных вершин в политике? мысленно спросил он и лишь через секунду укорил себя за глупость такого вопроса. Политические деятели вели себя так еще до начала Троянской войны.
      - Продолжай, продолжай не останавливайся, - настоятельно попросил рассказчика Таока. Тот начал говорить дальше. Он приковал к себе восторженное внимание слушателей, которые уже знали все, что только можно знать, о женах присутствующих и теперь желали побольше узнать о "новой" девушке во всех клинических подробностях.
      - Да кому нужны эти американки? - недовольно пробормотал Номури, не открывая глаз. - Высокие, большеногие, развязные и...
      - Пусть рассказывает дальше, - прервал его чей-то возбужденный голос.
      Номури пожал плечами, подчиняясь воле большинства, но запоминая при этом каждое слово. Служащий, возивший документы Ямате, сумел заметить достаточно много, и меньше чем через минуту у Номури было подробное описание внешности девушки. Его отчет об услышанном в бане через местного резидента будет послан в Лэнгли - ЦРУ вело подробную картотеку, куда заносились личные привычки политических деятелей всех стран мира. В разведывательном сообществе не существовало ненужных фактов, хотя Номури надеялся получить более полезную для него информацию, чем сексуальные наклонности Гото.
      Они отчитывались об осуществленной операции на "Ферме" - ее официальное название Форт-Пири, - которая служила лагерем подготовки ЦРУ и располагалась недалеко от магистрального шоссе 64, между Уильямсбургом и Йорктауном, в штате Виргиния. Прохладительные напитки осушались банка за банкой. Оба оперативника, склонившись над картами, рассказывали о своем шестинедельном пребывании в песчаной пустыне, которое закончилось так успешно. По сообщению Си-эн-эн суд над Корпом начнется на следующей неделе. Исход его нетрудно было предугадать. Где-то в этой экваториальной стране уже купили пятнадцать футов пеньковой веревки толщиной в три четверти дюйма, и теперь оба агента ЦРУ пытались догадаться, откуда там возьмут бревна на постройку виселицы. Наверно, закупят за границей, подумал Кларк. За шесть недель они не увидели там ни одного дерева.
      - Ну что ж, - заметила Мэри-Пэт Фоули, выслушав их отчет, - похоже, все прошло гладко, парни.
      - Спасибо, мэм, - галантно ответил Динг. - Джон умеет мастерски подать результаты своей работы.
      - Это приходит с опытом, - усмехнулся Кларк. - Как дела у Эда?
      - Привыкает к своему месту, - лукаво улыбнулась заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности. Когда-то она вместе с мужем проходила обучение на "Ферме", и Кларк был одним из их преподавателей. Несколько лет назад Мэри-Пэт и ее муж являлись одной из лучших оперативных групп в управлении, причем, если уж говорить правду, Мэри-Пэт обладала отличными данными для оперативной работы, тогда как Эд лучше всего проявил себя при планировании операций. В таких обстоятельствах более высокую должность следовало бы предложить ему, однако с политической точки зрения, предпочтительнее выглядело назначение Мэри Пэт. Как бы то ни было., они продолжали работать вместе, являясь по сути дела двумя заместителями одного директора, несмотря на то что должность самого Эда была несколько туманной. - Вам обоим, между прочим, следует отдохнуть несколько дней, а тем временем прибудет официальная благодарность с другого берега Потомака. - И для одного и для другого получать такие награды было не впервой. - Джон, тебе, наверно, пора вернуться и заняться своей работой. - Она имела в виду возвращение на постоянную преподавательскую работу в ЦРУ. Управление расширяло свои человеческие активы - бюрократический термин, означающий увеличение числа оперативных агентов (известных для врагов США как шпионы), которые будут заниматься непосредственной разведывательной деятельностью. Миссис Фоули предлагала Кларку принять участие в их подготовке. В конце концов, двадцать лет назад он сумел отлично подготовить ее и ее мужа к оперативной работе.
      - Для этого вам придется отправить меня в отставку. Мне нравится здесь.
      - Видите ли, мэм, он последнее время поглупел, - хитро улыбнулся Чавез. По-моему, это влияние старости.
      Миссис Фоули больше не настаивала. Эти двое принадлежали к числу ее лучших оперативников, и ей не особенно хотелось прерывать их успешную деятельность.
      - Ну хорошо, парни. Будем считать ваш отчет законченным. Сегодня вечером Оклахома играет с Небраской.
      - Как дети, МП? - спросил Кларк, сокращенно назвав Мэри-Пэт - мало кто в управлении мог позволить себе такое обращение к ней.
      - Все в порядке, Джон. Спасибо за внимание. - Миссис Фоули встала и направилась к выходу. Вертолет ждал ее, чтобы доставить обратно в Лэнгли. Ей тоже хотелось посмотреть трансляцию матча.
      Кларк и Чавез обменялись взглядами, как обычно после успешного завершения дела. Операция "Пешеход" была теперь в прошлом, материалы после официального одобрения ЦРУ, а в данном случае еще и Белого дома будут переданы в архив.
      - Уже много времени, мистер К.
      - Просто тебе не терпится, а? Подвезти тебя?
      - Если это не составит для вас большого труда, сэр, - вежливо ответил Динг.
      Джон Кларк окинул взглядом своего напарника. Да, он явно приготовился к встрече. Черные волосы коротко подстрижены, исчезла темная густая борода, скрывавшая его лицо в Африке. Даже нацепил под пиджак белую рубашку с галстуком. Тоже мне, жених, фыркнул про себя Кларк, хотя, подумав, мог бы вспомнить, что Динг прежде служил в армии, а солдаты, возвратясь с поля боя, стараются стереть с себя все, что напоминает им об их трудной профессии. Ну что ж, вряд ли стоит сетовать на то, что парень старается выглядеть прилично, верно? При всех недостатках Динга, Кларк всегда отдавал ему должное.
      - Пошли. - "Форд" Кларка стоял на обычном месте, и через пятнадцать минут они были у его двухэтажного дома на окраине Камп-Пири. Это была обычная фермерская постройка на разных уровнях. Теперь дом казался пустым. Маргарет Памела Кларк, старшая дочь Джона, училась в университете Маркуэта, а Патриция Дорис Кларк предпочла продолжать учебу недалеко от дома, в колледже Уильяма и Мэри в соседнем Уильямсбурге, выбрав следом за матерью профессию хирургической сестры. Сейчас Пэтси ожидала их, стоя на крыльце.
      - Папа! - Девушка кинулась к отцу и, обняв, поцеловала. затем последовало то, что в последнее время стало более важным для нее. - Динг! - На этот раз Чавеза она только обняла, заметил Кларк, но эта сдержанность ни на миг не обманула отца.
      - Привет, Пэтс. - Динг взял ее за руку, и они вместе вошли в дом.
      4. Деятельность
      - У нас иные требования, - настаивал один из участников переговоров.
      - Какие именно? - терпеливо спросил другой.
      - Сталь для изготовления топливного бака, как и конструкция последнего, уникальна. Сам я не инженер, но специалисты говорят, что это именно так и что любые изменения нанесут ущерб разработанной ими конструкции. К тому же, продолжил он, стараясь объяснить суть дела, - немалое значение имеет место производства деталей. Как вы знаете, многие автомобили, собранные на заводе в Кентукки, отправляются для продажи в Японию. В случае повреждений, когда необходимо заменить отдельные детали или узлы, это можно осуществить немедленно, если эти детали и узлы производятся на месте. Если же они будут производиться в Америке, что предлагаете вы, на ту же операцию потребуется гораздо больше времени.
      - Сейджи, мы говорим сейчас о топливном баке автомобиля. Он состоит из пяти листов оцинкованной стали, вырезанных и изогнутых по шаблону, а затем сваренных в одно целое. Емкость бака - девятнадцать галлонов. Там нет движущихся частей, - вмешавшись, напомнил японцу представитель Госдепартамента. В процессе переговоров он играл роль посредника, за что и получал деньги. Обратившись к сотруднику японской миссии, он не сумел скрыть раздражения.
      - Это верно, но собственно сталь, способ ее производства, соотношение присадок в сплаве - все это соответствует спецификации...
      - Но этот стандарт одинаков во всем мире.
      - К сожалению, это не так. Технические условия нашего производства исключительно высоки, к ним предъявляются особые требования, намного превосходящие те, что существуют в остальных странах мира. Я вынужден указать на то, что процесс изготовления топливных баков на заводе в Дирфилде не отвечает нашим требованиям. По этой причине нам приходится с крайним сожалением отклонить ваше предложение. - На том и закончилась очередная фаза переговоров. Японский представитель, в костюме от "Братьев Брукс" и галстуке от Пьера Кардена, откинулся на спинку кресла, стараясь не казаться излишне самодовольным. У него был большой опыт переговоров такого рода, и он умел вести их - в конце концов это было его специальностью. К тому же с течением времени вести такие переговоры становилось все легче.
      - Ваше решение вызывает у нас глубокое разочарование, - заметил представитель министерства торговли. Разумеется, ничего другого он и не ожидал и потому тут же открыл страницу, касающуюся следующего пункта переговоров по торговле между США и Японией. Все происходящее, напомнил он себе, походит на греческий театр, какой-то гибрид трагедии Софокла с комедией Аристофана. Приступая к переговорам, ты уже точно знаешь, чем они закончатся. В этом американец был прав, вот только не подозревал, каким будет окончательный исход.
      Суть переговоров была определена за несколько месяцев, задолго до того, как натолкнулись на проблему топливного бака. Оглядываясь в прошлое, трезвые умы вполне могут назвать это случайностью, одним из тех странных совпадений, которые оказывают влияние на судьбы наций и их правительств. Как это часто происходит, все началось из-за простой ошибки, случившейся, несмотря на самые строгие меры предосторожности. Плохой электрический контакт - всего лишь простой контакт! - привел к тому, что напряжение тока, подаваемого в гальваническую ванну, упало, и соответственно снизилась плотность разряда в ванне, где находились листы стали, погруженные в горячий электролит. Это, в свою очередь, замедлило процесс гальванизации, и в результате стальные листы оказались покрыты всего лишь тончайшим слоем цинка, хотя и казались полностью оцинкованными. Дефектные листы сложили на поддоны, скрепили стальными полосами и обернули в пластик. Допущенная погрешность усугубится еще больше при обработке листов и сборке топливных баков.
      Завод, производивший баки для автомобилей, не входил в состав автозавода. Как и в Америке, крупные японские автозаводы, которые заняты сборкой автомобилей и ставят на них свой фирменный знак, покупают многие комплектующие у небольших компаний, каждая из которых производит только одну из них. В Японии отношения между большими заводами и маленькими, производящими отдельные детали, являются одновременно устойчивыми и жесткими: устойчивые они потому, что обычно долговременны, а жесткие из-за того, что большие заводы диктуют свои условия, вынуждая маленькие компании подчиняться, так как всегда существует опасность, что основной завод откажется от выпускаемой ими продукции и заключит договор с другой компанией. Правда, такое редко происходит открыто. Обычно делаются косвенные намеки вроде доброжелательных замечаний по поводу организации дел в компании, упоминания о том, какие умные и вежливые дети у ее хозяина, или о том, что кто-то со сборочного завода видел его на прошлой неделе на стадионе или в бане. Форма замечаний не имела особого значения, зато смысл их всегда был собеседнику ясен и недвусмыслен. В результате небольшие заводики, занимающиеся производством отдельных деталей, не принадлежали к числу тех показательных предприятий японского машиностроения, которые так любят демонстрировать по телевидению в других странах. У рабочих этих заводиков не было комбинезонов с названием фирмы, они не обедали в роскошных кафетериях рядом с руководством компании и трудились отнюдь не в стерильно чистых, образцово организованных цехах. Заработная плата таких рабочих тоже заметно отличалась от превосходно разработанной системы оплаты труда в крупных фирмах, и, хотя система пожизненной занятости в последних уже становилась фикцией даже для самых квалифицированных рабочих, на всех остальных предприятиях ее вообще никогда не существовало.
      На одном из таких невзрачных заводов полученные пачки стальных листов развернули и каждый из них вручную подали на резку в соответствии с шаблонами. Отходы были собраны и отправлены обратно для вторичной переработки. Каждая полученная деталь в точности соответствовала заданным размерам, а допуски не превышали долей миллиметра, даже если покупатель никогда не обратит внимания на такую невидимую часть автомобиля, как топливный бак. Раскроенные заготовки из стального листа подали на другие станки, где их, нагрев, сгибали, полученные цилиндры сваривали и тут же к ним приваривали изогнутые торцы. За всем процессом наблюдал только один рабочий. К заранее проделанным с двух сторон отверстиям крепили изогнутую трубу, которая заканчивалась крышкой, и бензопровод, ведущий к двигателю. Прежде чем баки покидали цех, их опрыскивали эпоксидным герметиком, предохраняющим металл от коррозии. Герметик имел прочное сцепление с металлом, создавая пленку, которая навсегда защищала бак от ржавчины и утечки горючего. Это был типичный пример японской технологии, простой и элегантной, только на этот раз она не сработала из-за пониженного напряжения при гальванизации. Хотя образовавшаяся пленка обладала достаточной жесткостью и прошла визуальный контроль, сцепление герметика с металлом оказалось недостаточным. Готовые топливные баки поступали по конвейеру в упаковочное отделение, где их укладывали в картонные коробки и отправляли на склад. Половину коробок с баками везли в контейнерах на сборку на автомобильный завод, а другая половина в точно таких же контейнерах направлялась в порт. Там контейнеры с топливными баками грузили на корабли, которые доставляли их в Соединенные Штаты. Топливные баки устанавливали на почти такие же автомобили на сборочном заводе, принадлежащем той же транснациональной корпорации, вот только завод располагался в американском штате Кентукки, а не в Кванто-Плейн, близ Токио.
      Это произошло за несколько месяцев до того, как вопрос был поставлен на повестку дня торговых переговоров между США и Японией. На протяжении этих месяцев были изготовлены тысячи автомобилей с дефектными топливными баками, и все они благополучно миновали обычно исключительно требовательные отделы технического контроля на заводах, отделенных друг от друга шестью тысячами миль моря и суши. Автомобили, собранные в Японии, грузились в трюмы поразительно безобразных кораблей с мореходными характеристиками барж. После погрузки эти суда отправлялись через северную часть Тихого океана с его осенними штормами в Америку. Соленый воздух через вентиляционную систему проникал в трюмы к стоящим там автомобилям. Все шло неплохо до тех пор, пока одно из судов не пересекло надвигающийся воздушный фронт и холодный воздух быстро уступил место теплому. Мгновенное изменение относительной влажности подействовало на соленый воздух внутри топливных баков, и на их внутренней поверхности, за слоем так и незакрепившегося герметика, начала образовываться соленая жидкость. Содержащаяся в ней морская соль стала разъедать мягкую сталь, лишенную защитного цинкового покрытия, корродируя емкости, предназначенные для хранения высокооктанового бензина.
      Райан отметил, что, несмотря на все свои отнюдь не лучшие черты, Корп встретил смерть мужественно и с достоинством. Джек только закончил просмотр видеопленки, которую компания
      Си-эн-эн сочла неподходящей для показа в телевизионных новостях. После произнесенного приговора, перевод которого на двух листах лежал перед Райаном, на шею приговоренного накинули петлю, под ним открылся люк, и телевизионная камера оператора Си-эн-эн крупным планом показала дергающееся тело. Через пару минут тело бессильно обвисло. Тем самым завершился очередной этап в истории этой страны. Мухаммед Абдул Корп, бандит, убийца, торговец наркотиками, был мертв.
      - Надеюсь, в результате всего этого мы не создали образ еще одного мученика, - произнес Бретт Хансон, нарушив напряженную тишину.
      - Господин государственный секретарь. - Райан повернулся в сторону своего гостя, читавшего перевод последних слов Корпа. - Всех мучеников отличает одна черта.
      - Какая именно, Райан?
      - Они покойники. - Райан сделал паузу. - Но этот человек умер не за Бога и не за свою страну. Он умер за преступления, которые совершил. Его повесили не за то, что он убивал американцев. Его повесили за торговлю наркотиками и убийства, которые он чинил над соплеменниками. Из таких людей не получаются мученики, так что насчет этого можно не беспокоиться, - закончил Джек, бросая не прочитанные им страницы в корзину для бумаг. - Итак, что нового об Индии?
      - С дипломатической точки зрения - ничего.
      - Мэри-Пэт? - Джек обернулся к заместителю директора ЦРУ.
      - На юге страны усиленная мотострелковая бригада проводит напряженные учения. Два дня назад мы получили снимки с разведывательного спутника. На наш взгляд, бригада проводит учения как единое боевое соединение.
      - Есть информация от агентов?
      - Там у нас нет оперативников, - призналась Мэри-Пэт, повторяя то, что уже стало привычным заклинанием для ЦРУ. - Извини, Джек. Пройдут годы, прежде чем у нас появятся агенты всюду, где нам это необходимо.
      Райан что-то проворчал себе под нос. Спутниковые снимки дают представление о происходящем, однако это всего лишь фотографии и не более того. На них видны очертания и формы, но не мысли действующих лиц. А для оценки ситуации Райану требовались мысли. Он вспомнил, что Мэри-Пэт делает все возможное в этом отношении.
      - Разведка ВМС сообщает, что индийский военно-морской флот непрерывно маневрирует, и, судя по всему, его задача - преградить доступ к острову, сказала Мэри-Пэт.
      Это верно, подумал Райан. На спутниковых фотографиях было видно, что десантные корабли Военно-морского флота Индии разделились на две группы. Одна находилась в море, примерно в двухстах милях от своей базы, занимаясь учениями. Вторая зашла в ту же самую военно-морскую базу, где корабли проходили техническое обслуживание и грузили припасы. От того места, где проводились учения мотострелковой бригады, до базы было далеко, но их соединяла железная дорога. Аналитики ежедневно проверяли состояние железнодорожных станций на обеих базах и наличие на них подвижного состава. По крайней мере для этого вполне годились спутниковые фотографии.
      - Значит, у Госдепа никакой информации? Насколько я помню, у нас там опытный и знающий посол.
      - Мне не хочется нажимать на него. Это может нанести ущерб нашему влиянию, - заявил государственный секретарь.
      Миссис Фоули едва удержалась от презрительной гримасы.
      - Господин госсекретарь, - терпеливо произнес Райан, - ввиду того что в настоящее время мы не имеем там никакого влияния и не получаем оттуда информации, любые сведения, присланные послом, могут оказаться полезными. Вы сами сообщите ему об этом или хотите, чтобы это сделал я?
      - Он работает на меня, Райан. - Джек сосчитал до десяти, прежде чем ответить на это резкое замечание. Он ненавидел стычки между департаментами, хотя такого рода игры, по-видимому, были любимым видом спорта у исполнительной власти.
      - Он работает не на вас, а на Соединенные Штаты Америки. В конечном счете он работает на президента. Я должен информировать президента о том, что происходит в Индии, и мне нужны сведения. Прошу вас, передайте послу, чтобы он проявил побольше инициативы. В штате посольства есть резидент ЦРУ и три атташе разных родов войск. Я хочу, чтобы все они взялись за работу. Суть ее заключается в том, чтобы подтвердить - или опровергнуть - то, что представляется нашему военно-морскому флоту и мне как подготовка к вторжению в суверенное государство. Мы должны предотвратить это.
      - Я не верю, что Индия решится на такой шаг, - раздраженно заметил Бретт. Хансон. - Мне доводилось встречаться с их министром иностранных дел, и я не заметил ни малейшего намека на...
      - Ну хорошо, - прервал его Райан, стараясь смягчить боль, которую должны были причинить его слова. - Отлично, Бретт. Однако намерения могут меняться, а у нас создалось впечатление, что индийцам не нравится присутствие нашего флота в этом регионе. Мне нужна информация. Я прошу вас сообщить об этом послу Уильямсу. Он умный человек, и я полагаюсь на его мнение. Такова моя просьба. Если этого недостаточно, я могу обратиться к президенту, и он прикажет вам то же самое. Решайте сами, господин госсекретарь.
      Хансон взвесил свои возможности и кивнул, стараясь сохранить чувство собственного достоинства. Райан только что решил проблему в Африке, которая два года не давала покоя Роджеру Дарлингу, и потому в настоящий момент пользовался расположением президента. Редко случается, чтобы государственный служащий повысил шансы президента на переизбрание. В средства массовой информации уже просочились слухи о том, что ЦРУ сыграло активную роль в поимке Корпа, и пресс-атташе Белого дома почти не отрицал этого. По мнению госсекретаря, подобные методы во внешней политике далеки от идеальных, но это будет рассматриваться в другом месте и при других обстоятельствах.
      - Теперь Россия, - произнес Райан, переходя к следующему вопросу.
      Инженер космодрома Йошиноби знал, что не он первый обратил внимание на красоту зла. И, уж конечно, первым, кто сделал это, не мог быть японец, представитель страны, где стремление к совершенству началось скорее всего с той заботы и того внимания, которое уделялось изготовлению метровых двуручных мечей катана - оружия самураев. Их лезвия бесконечно долго отбивали молотком, переворачивали, отбивали снова и переворачивали опять, десятки раз повторяя процесс, что приводило к образованию пластинчатой стали, состоящей из миллиона слоев, - и все это делалось из одной первоначальной отливки. Столь кропотливая работа требовала немалого терпения от будущего владельца, временами впадавшего в уныние и подавленность, которыми славился тот век. И все-таки, несмотря ни на что, ему приходилось терпеть, потому что самураю нужен меч, а изготовить его мог только искусный мастер.
      Но это не сегодня. Современный самурай - если так можно его называть пользовался телефоном и настаивал на немедленных результатах. Ничего не поделаешь, ему все равно придется ждать, подумал инженер, глядя на стоявший перед ним предмет.
      По сути дела предмет этот представлял собой тщательно разработанный обман, однако хитроумие обмана и красота вложенного в него технического замысла вызывали восхищение инженера, тоже принимавшего участие в его создании. Разъемы на боку были фальшивыми, но об этом знали всего шесть человек, и последним из них был инженер, который спускался сейчас по металлической лестнице на среднюю площадку башни. Отсюда лифт доставит их к бетонному основанию стартового комплекса. Там уже стоял наготове автобус, который отвезет всю группу в бункер управления пуском. Войдя в автобус, инженер снял белый пластиковый защитный шлем и попытался расслабиться. Десять минут спустя он сидел в удобном вращающемся кресле и пил чай. Вообще-то необходимости присутствовать в бункере и на стартовой площадке не было, но, когда ты сумел добиться чего-то выдающегося, .всегда хочется стать свидетелем своего триумфа. К тому же это совпадало с желанием Ямата-сана.
      Ракету-носитель Н-11 разработали совсем недавно. Это будет всего лишь второй ее запуск. Принципиальная схема Н-11 основывалась на советской технологии, на конструкции одной из последних межконтинентальных баллистических ракет, созданных русскими незадолго до распада своего государства, и Ямата-сан весьма дешево купил лицензию (правда, в твердой валюте). Затем он передал чертежи своим специалистам для доработки. Добиться этого оказалось нетрудно. Высококачественная сталь для корпуса и улучшенная система наведения позволили уменьшить вес ракеты на целых 1200 килограммов, а после некоторых изменений в химическом составе твердого топлива тяга двигателей должна возрасти на семнадцать процентов. Японские ракетчики проявили себя с лучшей стороны и сумели добиться таких успехов, что привлекли внимание американских специалистов из НАСА. Трое из них сидели сейчас в бункере в качестве наблюдателей. Не правда ли, поразительная ирония судьбы?
      Стартовый отсчет прошел в соответствии с планом. Башня откатилась на рельсах. Прожекторы ярким светом залили ракету, которая возвышалась на пусковой площадке подобно монументу, однако это был отнюдь не тот монумент, который рассчитывали увидеть американцы.
      - У вас чертовски большой приборный отсек, - заметил насовец.
      - Мы хотим убедиться в способности выводить на орбиту тяжелую последнюю ступень, - отозвался один из японских инженеров-ракетчиков.
      - Ну что ж, поехали!
      Вспышка заработавших ракетных двигателей на мгновение ослепила телевизионные экраны, пока электронная система компенсации не притушила на них яркость белого пламени. Ракета-носитель Н-11 буквально подпрыгнула на столбе раскаленных газов, оставляя за собой дымный след.
      - Что вы сделали с топливом? - негромко спросил американский наблюдатель.
      - Всего лишь улучшили его химический состав, - ответил японский специалист, глядя не на экран, а на приборную панель. - Более совершенные составляющие, высокая чистота окислителя - собственно, вот и все.
      - Действительно, русские никогда не обращали на это особого внимания, согласился американец. Он смотрит, но не видит, одновременно подумали оба японских инженера. Ямата-сан был прав. Поразительно.
      Телевизионные камеры с системами радиолокационного наведения продолжали следить за ракетой, исчезающей в безоблачном небе. Сначала она поднималась вертикально вверх, затем начала постепенно и плавно уклоняться, язык яркого пламени превращался в бело-желтый диск. Траектория становилась все более пологой, и наконец ракета стала с ускорением удаляться от наземных камер слежения.
      - Выключение ракеты-ускорителя, - выдохнул представитель НАСА - он думал о ракете как о средстве вывода полезного груза на околоземную орбиту. - Теперь отделение... включается маршевый двигатель второй ступени... - Американец четко произносил эти термины. Одна телевизионная камера наблюдала за падением в море все еще раскаленного корпуса первой ступени.
      - Вы собираетесь использовать его снова? - спросил американец.
      - Нет.
      Теперь, когда визуальный контакт с ракетой был потерян, все повернулись к панели с приборами телеметрии. Ракета продолжала ускорение, следуя точно по расчетной траектории и направляясь на юго-восток. На экранах демонстрировался ее полет в графическом и дискретном вариантах.
      - Разве траектория полета не высоковата?
      - Мы хотим убедиться в том, что можем вывести полезный груз на достаточно высокую орбиту, - объяснил руководитель проекта. - Убедившись в точности вывода на орбиту, оставим полезный груз в космосе, через несколько недель он войдет в плотные слои атмосферы и сгорит. Нам не хочется засорять космос.
      - Правильно. Сейчас в околоземном пространстве скопилось столько мусора, что это становится угрозой для наших пилотируемых кораблей. - Сотрудник НАСА задумался, а затем решился на интересующий его вопрос: - Какова полезная нагрузка ракеты?
      - Пять метрических тонн, в конечном счете. Американец присвистнул от удивления.
      - Вы считаете, что сумеете добиться такой грузоподъемности от своей птички? - Он знал, что грузоподъемность в десять тысяч фунтов - цифра магическая. Если ракета может вывести такой груз на низкую околоземную орбиту, то она способна выводить на высокую геосинхронную орбиту спутники космической связи. Полезная нагрузка в десять тысяч фунтов означает, что на орбиту будут выведены спутник связи и дополнительный ракетный двигатель, позволяющий поднять его на такую высоту. - Третья ступень вашей ракеты должна обладать мощной тягой.
      Японский инженер улыбнулся и уклончиво ответил;
      - Эти данные засекречены.
      - Ничего, мы убедимся в этом через полторы минуты, - Американец повернулся к панели с приборами цифровой телеметрии. Неужели им удалось узнать что-то, что не известно ни ему, ни его людям, подумал он. Вряд ли, но на всякий случай наземные камеры слежения наблюдали за Н-11. Японцы, разумеется, не знали об этом. У НАСА камеры слежения находились повсюду. Их первостепенной задачей было следить за американскими космическими аппаратами, но поскольку они часто оставались без дела, то для практики вели наблюдение за самыми разными объектами в космосе. Камеры на острове Джонстона и на атолле Кваджелейн были первоначально установлены во время экспериментальных работ по программе СОИ Стратегической оборонной инициативы, - а также для слежения за запусками ракет в Советском Союзе.
      Станция слежения на острове Джонстона называлась "Янтарный шар", и ее обслуживающий персонал из шести человек, получив оповещение о запуске японской ракеты со спутника, действующего по программе оборонного обеспечения и предназначенного для наблюдения с орбиты за запуском ракет на территории Советского Союза, тут же обнаружил Н-11. Ракета словно из другого века, тут же подумали все.
      - Она поразительно напоминает советскую межконтинентальную СС-19, заметил старший техник и увидел, как утвердительно закивали остальные.
      - Да и траектория полета такая же, - согласился его коллега, проведя измерения расстояния и направления полета.
      - Отстрел и отделение второй ступени, третья ступень и полезный груз продолжают полет. Вспышка двигателей ориентации, корректирующих направление полета, сейчас включится маршевый двигатель третьей ступени... Господи!
      Экран залило ослепительным белым пламенем.
      - Потеря сигнала, потеря телеметрического сигнала! - послышался голос в центре управления полетом.
      Старший японский инженер проворчал что-то, принятое представителем НАСА, не отрывавшим взгляда от графического дисплея, за ругательство. Сигнал пропал через несколько секунд после включения ракетного двигателя третьей ступени, предназначенного для вывода спутника на орбиту. Причина могла быть только одна.
      - Такое не однажды случалось и у нас, - сочувственно заметил американец. Проблема заключалась в том, что ракетное топливо, особенно жидкое, которое всегда применялось для заключительной фазы вывода спутника на орбиту, на самом деле представляло собой взрывчатое вещество. Здесь могло случиться что угодно, сотрудники НАСА и армейские специалисты потратили более сорока лет на то, чтобы устранить все возможные тут неожиданности.
      Японский инженер-ракетчик, в отличие от оператора, следившего за полетом ракеты, не потерял самообладания. Американец, сидевший рядом с ним, счел его сдержанность проявлением профессионализма, что, впрочем, соответствовало действительности. К тому же насовец не знал, что японский инженер занимался военным ракетостроением. Более того, японец имел все основания испытывать удовлетворение - пока все шло в полном соответствии с планом. Баки маршевого ракетного двигателя третьей ступени были наполнены не топливом, а взрывчатым веществом, и взрыв произошел сразу после отделения второй ступени.
      Полезный груз ракеты Н-11 представлял собой конический предмет, ширина которого в основании была сто восемьдесят сантиметров, а высота двести шесть. Он был изготовлен из урана-238, что удивило бы и расстроило представителя НАСА. Это очень плотный и твердый материал, исключительно тугоплавкий, а значит, способный выдерживать высокую температуру при вхождении в плотные слои околоземной атмосферы. Такой же материал используется для головок многих американских ракет, но эти ракеты не принадлежат Национальному управлению по аэронавтике и исследованию космического пространства. Говоря по правде, предметы, очень похожие по форме и размерам, находятся в носовой части боеголовок немногих уцелевших стратегических ракет с термоядерными зарядами, демонтируемых Соединенными Штатами в соответствии с договором о разоружении, заключенным с Россией. Больше тридцати лет назад один американский инженер пришел к мысли, что, поскольку уран-238 является превосходным материалом, выдерживающим высокую температуру, которая создается при вхождении боеголовки в атмосферу на заключительной стадии баллистической траектории, и одновременно представляет собой составляющую термоядерного заряда, почему бы не сделать корпус боеголовки частью самой бомбы? Подобные мысли всегда привлекают интерес инженеров. Испытания подтвердили правильность замысла, и с шестидесятых годов термоядерные боеголовки с корпусом из урана-238 стали составной частью американского стратегического арсенала.
      Полезный груз ракеты Н-11 в точности соответствовал по форме ядерной боеголовке, и, пока станция "Янтарный шар" и другие камеры слежения вели наблюдение за остатками третьей ступени, отделившийся от нее урановый конус падал вниз. Для американских камер он не представлял интереса, поскольку являлся, в конце концов, всего лишь полезным грузом, не сумевшим достичь достаточной скорости, чтобы выйти на околоземную орбиту.
      Не знали американцы и того, что японское судно "Такуйо", дрейфующее в океане на полпути между островом Пасхи и берегом Перу, находилось там совсем не для того, чтобы вести исследовательскую работу по заданию департамента рыболовства. В двух километрах к востоку от "Такуйо" на поверхности океана плавал резиновый плот, на котором находился радиомаяк. На судне не было радиолокатора, способного следить за приближающейся боеголовкой, но по мере снижения она сама заявила о своем появлении: в предрассветной темноте, раскаленная добела от трения о воздух, она падала подобно метеору, таща за собой огненный хвост. Боеголовка появилась точно в расчетное время и напугала наблюдателей на борту корабля. Хотя их и предупредили о том, чего следует ожидать, но все же они были потрясены. Они не отрывали взглядов от падающей боеголовки, пока она не рухнула в море всего в двухстах метрах от плота. Последующие расчеты покажут, что точка падения находилась в двухстах шестидесяти метрах от расчетной. Такая точность не была идеальной, что вызвало кое у кого разочарование, - она была на порядок хуже, чем у новейших американских стратегических ракет, однако для первого испытания являлась вполне удовлетворительной. Еще лучше было то, что испытательный запуск удалось провести на глазах у всего мира и никто не понял этого. Спустя несколько мгновений сжатый воздух вытолкнул из боеголовки сложенный резиновый шар, который тут же надулся и удержал ее у морской поверхности. С "Такуйо" уже спустили вельбот, чтобы отбуксировать шар к судну. Боеголовку поднимут на борт и подвергнут анализу показания находящихся внутри приборов.
      - Мне будет очень трудно? - спросила Барбара Линдерс.
      - Да, - ответил Мюррей. Он не мог лгать этой женщине. На протяжении двух последних недель они близко познакомились друг с другом, ближе, чем мисс Линдерс была знакома со своим психиатром. За это время они более десяти раз обсудили все подробности изнасилования, каждое слово было записа, но на пленку, с записей сделали машинописные копии и каждый факт проверили с особой тщательностью, даже сфотографировали кабинет бывшего сенатора, чтобы убедиться, совпадает ли цвет мебели и коврового покрытия. Проверяли все до мельчайших деталей. Были обнаружены некоторые несоответствия, но их оказалось всего лишь несколько и к тому же они не имели особого значения и не влияли на содержание обвинения. Однако все это не меняло того, что Барбаре Линдерс придется нелегко, очень нелегко.
      Расследованием руководил Мюррей. Он действовал как личный представитель директора ФБР Билла Шоу. В группу Мюррея входили двадцать восемь агентов, причем два из них - старшие инспекторы, почти все они были людьми опытными, большинству было за сорок (хотя в составе группы насчитывалось и полдюжины молодых оперативников). Далее предстояло встретиться с прокурором. Наиболее подходящей здесь явилась кандидатура двадцатидевятилетней Энн Купер, доктора юридических наук из Университета Индианы, которая специализировалась на преступлениях на сексуальной почве. Эта элегантная и высокая чернокожая женщина постоянно выступала в защиту прав женщин и отстаивала права пострадавших с такой настойчивостью, что имя обвиняемого не будет для нее ничего значить. С этим просто.
      Дальше все становились намного труднее. В данном случае обвиняемым был вице-президент Соединенных Штатов, и в соответствии с Конституцией страны с ним нельзя было обращаться, как с обычным гражданином. Будет созвано "большое жюри" из членов Юридического комитета Палаты представителей США. Формально Энн Купер будет сотрудничать с председателем комитета и конгрессменами, входящими в его состав, хотя на самом деле именно она будет вести расследование, а комитет будет оказывать ей только "помощь", играя на публику и организовывая "утечку" информации в прессу.
      Однако настоящая буря разразится, неторопливо и спокойно объяснил Мюррей, когда председателя комитета уведомят о предстоящем процессе. Сразу после этого обвинения станут достоянием общественности - должность, занимаемая ответчиком, сделает это неизбежным. Вице-президент Эдвард Дж. Келти с негодованием отвергнет все предъявленные ему обвинения, а группа защищающих его адвокатов начнет собственное расследование по делу Барбары Линдерс. Им удастся узнать то, что уже стало известно Мюррею из уст самой пострадавшей. Причем многое окажется не в пользу Барбары, и общественности не сразу сообщат о том, что жертвы изнасилования, в особенности те, кто не сообщили о совершенном против них преступлении, испытывают чувство унижения и утраты собственного достоинства, что нередко проявляется в сексуальной агрессивности. Узнав, что мужчинам требуется всего лишь их физическая доступность, они часто начинают демонстрировать ее в высшей степени неумеренно, безуспешно пытаясь вернуть себе утраченное чувство самоуважения, которое отнял у них первый насильник. Барбара Линдерс стала наглядным примером подобного поведения. За последние годы она принимала антидепрессанты, часто меняла не только место работы, но и любовников, дважды делала аборт. То, что такое поведение явилось результатом изнасилования, а вовсе не демонстрацией ее распущенности, будет установлено перед комитетом, потому что, как только предъявленное обвинение станет известно общественности, она не сможет защищать себя, ей не позволят вступать в контакт с представителями средств массовой информации. С другой стороны, адвокаты ответчика - вице-президента США Келти - смогут широко воспользоваться предоставившейся возможностью нападать на нее, прибегая к самым грязным обвинениям и не стесняясь в выборе выражений. Сам Эд Келти не будет делать заявлений, но его адвокаты наверняка не упустят такого способа очернить жертву. Ну а пресса, в свою очередь, тоже не упустит возможности раздуть сенсацию.
      - Но ведь это так несправедливо, - покачала головой Барбара Линдерс, выслушав Мюррея.
      - Нет, Барбара, так и должно быть, это необходимо. - Мюррей старался говорить мягко и убедительно. - И знаете почему? Да потому, что, когда завершится процедура импичмента, ни у кого не останется ни малейших сомнений в его вине. Рассмотрение сенатом дела по обвинению вице-президента США превратится в простую формальность, затем этот сукин сын предстанет перед окружным судом и окажется за решеткой, как самый обычный преступник. Действительно, вам придется пережить нелегкое время, но, когда он окажется в тюрьме, ему там будет намного труднее. Такова наша юридическая система. Она далека от идеальной, но другой у нас нет. А когда все закончится, Барбара, к вам вернется чувство собственного достоинства и никто больше не сможет отнять его у вас.
      - Я не собираюсь больше прятаться, мистер Мюррей, - ответила она. Да, мисс Линдерс заметно изменилась за эти две недели, подумал Мюррей, ее воля окрепла. Нельзя сказать, что у нее стальной характер, но чувствовалась решительность и стремление добиться справедливости. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы выдержать предстоящие испытания. Соотношение дел сейчас шесть к пяти в ее пользу, решил он.
      - Зовите меня Дэн, Барбара. Все друзья зовут меня так.
      - О чем ты не захотела говорить в присутствии Бретта?
      - У нас есть парень в Японии, на нелегальном положении... - начала Мэри-Пэт, не называя имени Чета Номури. Ее рассказ продолжался несколько минут.
      Суть рассказа ничуть не удивила Райана. Это он выдвинул подобное предложение несколько лет назад, прямо здесь, в Белом доме, обращаясь к тогдашнему президенту США Фаулеру. Многие государственные служащие, уходя в отставку, тут же становились лоббистами или консультантами японских корпораций, если не самого японского правительства, неизменно получая намного более высокое жалованье, чем то, что им раньше платили американские налогоплательщики. Это обстоятельство беспокоило Райана. Хотя само по себе такое поведение не являлось нарушением существующих законов, оно было по меньшей мере неэтичным. Но это еще не все. Трудно представить, чтобы жалованье увеличивалось на порядок только потому, что человек переходил из одного кабинета в другой. От него требовалось нечто еще. По-видимому, происходил процесс вербовки, и при этом бывший чиновник соглашался на какие-то условия. Вербуемый агент, как это случается во всех формах шпионажа, должен доказать свою ценность для вербовщика, сделать же это можно только одним путем чиновники начинают передавать ценную информацию, все еще находясь на государственной службе. А это уже не просто нарушение этики, нет, такое поведение подпадало под статью 18 Уголовного кодекса США - шпионаж. Совместная операция ЦРУ и ФБР "Сандаловое дерево" проводилась для расследования всех обстоятельств подобных действий, и Номури принимал в ней непосредственное участие.
      - Есть какие-нибудь результаты по интересующему нас вопросу?
      - Ничего конкретного, - ответила Мэри-Пэт. - Зато мы получили любопытную информацию относительно Хироши Гото. У него немало порочных привычек. - Она подробно объяснила, каких именно.
      - Он не любит нас, верно?
      - Зато любит американских девушек - если это можно назвать любовью.
      - Боюсь, что нам будет трудно воспользоваться подобной информацией. Райан откинулся на спинку кресла. Ему было отвратительно слышать такое, как и всякому отцу, старшая дочь которого вот-вот начнет встречаться с юношами, нечто уже само по себе не слишком приятное для любого отца. - Там много американок, и мы не можем оградить всех. - Голос его звучал не слишком убедительно.
      - Нет, Джек, тут что-то неладно.
      - Почему ты так считаешь?
      - Не знаю. Может быть, из-за его вызывающей враждебности. Не забудь, в ближайшее время он может стать их премьер-министром. Японское правительство, находящееся сейчас у власти, нельзя назвать особенно устойчивым. Гото пользуется поддержкой промышленных магнатов и крайних националистов. Ему следует вести себя соответственно занимаемому положению, а не заигрывать с молоденькими девушками, выставляя это напоказ...
      - Там другая культура, другие правила поведения. - Сказав это, Райан почувствовал, что где-то допустил промах. Он прикрыл на мгновение усталые глаза, и тут же в его мозгу всплыли слова миссис Фоули. Эта девушка американская гражданка, Джек, сказала Мэри-Пэт. Мы состоим на службе у народа Америки. Он снова открыл глаза. - Насколько хорош этот твой агент?
      - Умный, проницательный, уж шесть месяцев находится в Японии.
      - Ему удалось завербовать кого-то?
      - Нет, у него приказ не торопиться. Там нужно вести себя крайне осторожно. Он установил контакт с парой недовольных японцев и старается сблизиться с ними.
      - Ямата и Гото... Но ведь это бессмысленно, чепуха какая-то. Ямата только что приобрел контрольный пакет на Уолл-стрите, корпорация "Коламбус групп". Раньше ее президентом был Джордж Уинстон. Я знаком с ним.
      - Он занимался инвестициями?
      - Да. Джордж выдвинул корпорацию в число ведущих на Уолл-стрите и решил, что с него достаточно. Тут же появился Ямата, выкупил контрольный пакет акций корпорации и занял его место. Речь идет об огромных деньгах, МП, - чтобы получить возможность действовать на фондовой бирже, нужно заплатить как минимум сотню миллионов долларов. А теперь ты пытаешься убедить меня, что политический деятель, открыто заявляющий о своей неприязни к Соединенным Штатам, действует рука об руку с промышленником, только что вложившим колоссальные средства в нашу финансовую систему. Кто знает, может быть, Ямата просто пытался убедить Гото относиться к Америке более лояльно.
      - Что тебе известно о Ямате? - спросила Мэри-Пэт. Ее вопрос захватил Джека врасплох.
      - Мне? Да ничего, просто имя. Он стоит во главе огромной промышленной корпорации. Ты включила его в число тех людей, чьим поведением нам следует заинтересоваться?
      - Совершенно верно.
      - МП, ты уверена, что твоя операция достаточно запутана? - чуть криво усмехнулся Райан. - Может быть, стоит усложнить ее еще больше?
      В штате Невада ждали, когда солнце исчезнет за вершинами гор, чтобы приступить к обычным плановым учениям, правда, с включенными в последнюю минуту изменениями. Армейские уоррент-офицеры прошли огонь и воду, но с первых же дней пребывания в "Стране грез", как по-прежнему называли служащие ВВС свой секретный полигон у озера Грум-лейк, испытывали недоумение. Здесь проводились испытания самолетов, построенных по технологии "стеле", и повсюду виднелись радиолокационные станции и другие системы слежения за воздушными целями, назначением которых было определить, насколько невидимыми являются эти цели. После того как солнце окончательно зашло и безоблачное небо потемнело, они забрались в свои вертолеты и взлетели для проведения ночных испытаний. Цель сегодняшней операции заключалась в том, чтобы подобраться к авиабазе Неллис, условно обстрелять ее и незамеченными вернуться на аэродром Грум-лейк. Поставленная задача была достаточно сложной.
      Джексон в качестве начальника J-3 - отдела планирования боевых операций наблюдал за недавним прибавлением к семье летательных аппаратов, изготовленных с использованием технологии "стеле". Для этой цели - а еще больше для осуществления специальных операций - у вертолета "Команч" было немало любопытных достоинств, и он быстро становился самой модной игрушкой в Пентагоне. Армия утверждала, что они сегодня продемонстрируют волшебное зрелище, заслуживающее особого внимания, и адмирал прибыл сюда для того, чтобы убедиться в этом...
      - Огонь, огонь, огонь! - скомандовал уоррент-офицер по своему каналу радиосвязи девяносто минут спустя. И тут же, уже по системе внутренней связи, заметил: - Господи, какое фантастическое зрелище!
      На аэродроме авиабазы в Неллисе базировалось самое большое авиакрыло истребителей ВВС, а сегодня к нему присоединились еще две временно прибывших сюда эскадрильи, готовые к участию в проходящей сейчас операции "Красный флаг". Таким образом у двадцатимиллиметровой авиационной пушки "Команча" оказалось свыше сотни целей, и прежде чем развернуться и покинуть позицию, уоррент-офицер провел стволом пушки по стоящим на земле рядам истребителей. Отсюда он видел ярко освещенные казино Лас-Вегаса. Вертолет резко накренился, описывая дугу и уступая огневую позицию двум другим "Команчам", затем снизился до пятидесяти футов и помчался над неровной песчаной поверхностью на северо-восток.
      - Регистрирую новые радиолокационные импульсы, - доложил радист-наблюдатель, сидящий сзади.
      - Они сумели замкнуться на нас?
      - Пытаются изо всех сил, но... Боже милостивый... Истребитель F-15C с ревом промчался прямо над вертолетом, заставив его покачнуться в турбулентном потоке воздуха. И тут же по радиоканалу послышался голос:
      - Я сбил бы вас, будь я на истребителе "эхо".
      - Вы все, воздушные жокеи, одинаковы. Ладно, увидимся на базе.
      - Понял. Конец связи. - Из двигателей истребителя, улетающего в направлении на двенадцать часов, выплеснулись два длинных языка пламени летчик, сумевший обнаружить "Команч", отсалютовал экипажу вертолета, включив форсаж.
      - Ничего не поделаешь, Сэнди, хорошие новости не бывают без плохих, сочувственно заметил радист, обращаясь к пилоту.
      Действительно, вертолет сделали трудным для обнаружения, но отнюдь не невидимкой. Построенный с использованием элементов технологии "стеле", затрудняющей обнаружение. "Команч" было непросто увидеть на радиолокационном экране наведения ракет "земля - воздух". Однако эти проклятые воздушные РЛС, предназначенные для предупреждения о появлении вражеских самолетов, которые оборудованы огромными антеннами и имеют мощное компьютерное обеспечение, неизменно принимают отраженные радиолокационные сигналы, скорее всего от лопастей вращающегося несущего винта, подумал пилот. Придется продолжить работу по усовершенствованию вертолетов. Зато хорошей новостью было то, что истребитель F-15C со своей превосходной радиолокационной системой наведения ракетных снарядов "воздух - воздух" не смог поразить "Команч" своими ракетами AMRAAM, а для ракет с инфракрасными головками наведения вертолет был неуязвим, даже над холодной поверхностью пустыни. С другой стороны, истребитель F-15E "эхо" по терминологии ВВС, - оборудованный аппаратурой ночного видения, мог без труда сбить их огнем из своей двадцатимиллиметровой пушки. Это следует иметь в виду. Короче говоря, мир еще не стал идеальным, однако "Команч" по-прежнему оставался самым опасным вертолетом в мире.
      Уоррент-офицер Сэнди Рихтер посмотрел вверх. В сухом холодном воздухе пустыни он увидел опознавательные огни барражирующего в небе самолета раннего обнаружения Е-ЗА АВАКС. Не так уж далеко, примерно в тридцати тысячах футов. И тут у пилота появилась интересная мысль. Этот адмирал из штаба ВМС выглядит неглупым парнем, подумал он, и, если удачно подать такую идею, может быть, появится возможность попробовать ее на практике...
      - Мне все это уже надоело, - произнес президент Дарлинг. Он находился в своем кабинете в западном крыле Белого дома, наискосок от кабинета Райана. Позади у него остались два интересных и увлекательных года президентства, но за последние несколько месяцев все как-то застопорилось. - Ну, что у тебя теперь?
      - Топливные баки, - ответил Марти Каплан. - Завод в Дирфилде, Массачусетс, производящий автомобильное оборудование, только что разработал новую технологию их производства из стандартных - стальных листов, причем практически любой формы и объема. Это полностью автоматизированный процесс, там действуют промышленные роботы, с поразительной производительностью и высочайшим качеством. Завод отказался продать лицензию японцам...
      - Это в округе Эла Трента? - перебил его президент.
      - Совершенно верно.
      - Извини. Ну и что дальше? - Дарлинг протянул руку за чашкой чая. В последнее время он отказался от кофе по вечерам. - Почему они не хотят продать лицензию?
      - Это одна из компаний, едва не разорившихся из-за натиска заморских конкурентов. Она сохранила прежних-руководителей, которых прошлое многому научило. Компания приняла на работу молодых способных инженеров-проектировщиков и взялась за дело. Эти парни за последнее время запатентовали полдюжины важных изобретений, и так уж случилось, что производство топливных баков для автомобилей приносит наибольшую выгоду. Компания утверждает, что их баки вместе с упаковкой и доставкой в Японию стоят дешевле, чем такие же баки, производимые в самой Японии. Кроме того, они считают, что их баки прочнее и надежнее. И, несмотря на это, мы не можем убедить другую сторону пойти даже на малейшие уступки - японцы наотрез отказываются устанавливать их на автомобилях, собираемых на принадлежащих им заводах, расположенных в Соединенных Штатах. Короче говоря, это в точности повторяет проблему компьютерных чипов, - закончил Каплан.
      - Но почему даже при перевозке баков за океан они обходятся дешевле, чем...
      - Все дело в судах, перевозящих автомобили из Японии, господин президент. - На этот раз Каплан прервал Дарлинга. - Их корабли доставляют сюда автомобили, собранные на японских заводах, и возвращаются обратно практически пустыми. Погрузка изготовленных в Дирфилде топливных баков обходится исключительно дешево, и суда могут доставлять контейнеры прямо к причалам автомобилестроительных фирм. Компания даже разработала систему погрузки и разгрузки, гарантирующую своевременные поставки и соответственно исключающую . штрафы за просрочку.
      - Попробуйте нажать на них еще раз.
      - Меня удивляет, что он не оказал на вас более сильного давления, заметил Кристофер Кук.
      Они сидели в гостиной роскошного особняка на Калорама-роуд. В этом престижном районе округа Колумбия находились резиденции многих представителей дипломатического корпуса, а также дома богатых жителей столицы, лоббистов, юристов и всех тех, кто хотели находиться недалеко - но и не слишком близко от центра, где принимаются важные решения.
      - Если бы только Дирфилд согласился продать нам лицензию на свой патент, вздохнул Сейджи. - Мы предложили высокую цену.
      - Это верно, - согласился Кук, наливая себе еще бокал белого вина. Он едва удержался от того, чтобы не сказать: но, Сейджи, это их изобретение и они хотят сами воспользоваться им. - Почему ваши промышленники не идут на компромисс?
      Сейджи Нагумо снова вздохнул.
      - Американцы проявили небывалую расторопность и поступили очень разумно. Они наняли одного из лучших японских юристов и сумели зарегистрировать свое изобретение в рекордно короткий срок. - Он едва не сказал о том, что его, гражданина Японии, оскорбило недостойное поведение своего соотечественника, продавшегося американцам, но взглянул на Кука и сдержался. - Может быть, они поймут наконец неразумность своего положения и согласятся продать нам лицензию.
      - И все-таки, Сейджи, было бы неплохо уступить на этот раз. По крайней мере значительно увеличьте сумму, которую вы предлагаете за лицензию.
      - Но почему, Крис?
      - Сам президент проявил интерес к этому делу. - Кук сделал паузу, заметив, что Нагумо не понял смысла его слов. Да, подумал американец, он все еще новичок и не постиг тонкостей американской действительности. Японец неплохо разбирается в технической стороне вопроса, но отнюдь не в политической. Дирфилд входит в избирательный округ конгрессмена Эла Трента, а Трент пользуется в Капитолии огромным влиянием. Он занимает должность председателя комитета по разведке.
      - Ну и что?
      - Ссориться с Трентом - себе дороже.
      Нагумо на минуту задумался, поднес к губам бокал и посмотрел в окно. Если бы ему стало известно об этом сегодня утром, он мог бы обратиться в Токио за разрешением пойти на уступки, но он не знал тогда всей сложности вопроса и не запросил Токио. Перемена позиции сейчас будет означать признание своей ошибки, а Нагумо, как и очень многие, не любил признавать собственные промахи. Вместо этого он решил улучшить условия контракта, даже не подозревая о том, что, отказавшись пойти на личное унижение, приблизил события, избежать которых готов был любой ценой.
      5. Комплексная теория
      Мало что случается в мире по какой-то одной причине. Даже самые опытные и умные мастера закулисных махинаций признают, что подлинное искусство заключается в умении воспользоваться ситуацией, предсказать которую не может никто. Это обычно успокаивало Райзо Ямату. Он почти всегда знал, как поступить, когда происходят непредвиденные события, - почти, но не всегда.
      - Неприятно, согласен, но это далеко не худшее из того, что случалось с нами в прошлом, - заявил один из его гостей. - Разве теперь мы снова не добились своего?
      - Мы расплатились с ними за компьютерные чипы, - напомнил другой. Сидевшие за столом согласно закивали.
      Они просто не понимают, подумал Ямата. Нужды его страны в точности совпали с открывшимися возможностями. Возник новый мир, и, несмотря на утверждения американцев, что они создали новый порядок для этого нового мира, никакого порядка не было, хаос пришел на смену тому, что на протяжении трех поколений являлось, ну если не стабильностью, то по крайней мере предсказуемым развитием событий. Равновесие, существовавшее в прошлом между Востоком и Западом, пока не скрылось во тьме веков и все еще казалось далеким и неприятным сном. Русские по-прежнему пытались оправиться от своего неудачного эксперимента, равно как и американцы, хотя последние навлекли на себя неприятности по собственной воле и осознали это, кретины, только после того, как случившееся уже не исправить. Вместо того чтобы просто поддерживать свое могущество, американцы отказались от него, как это нередко бывало с ними, в тот самый момент, когда оно приближалось к высшей точке. Теперь, после заката двух сверхдержав, открылся путь к вершине для страны, которая действительно заслуживает чести стать по-настоящему великой.
      - Все это мелочи, друзья, - произнес Ямата, наклоняясь вперед, чтобы разлить сакэ по чашкам гостей, как и подобает хозяину. - Слабость нашей нации носит структурный характер, и это почти не изменилось за последние десятки лет.
      - Вы не могли бы объяснить это, Райзо-сан? - произнес один из гостей, настроенный особенно дружески.
      - Пока у нас нет доступа к природным ресурсам, пока мы не контролируем этот доступ, пока нам отведена роль всемирного торговца, мы уязвимы.
      - А-а! - небрежно отмахнулся сидевший напротив. - Я не согласен. Наша мощь именно там, где она важнее всего.
      - Где - конкретно? - мягко осведомился Ямата.
      - Прежде всего она в усердии наших рабочих, в искусстве инженеров и проектировщиков... - Восхваление продолжалось долго, и Ямата вместе с остальными гостями вежливо слушал говорившего.
      - И насколько устойчивой останется эта мощь, если мы вдруг лишимся сырья, прекратятся поставки нефти? - поинтересовался один из единомышленников Яматы.
      - Повторение тысяча девятьсот сорок первого?
      - Нет... все будет не совсем так, - снова присоединился к разговору Ямата. - Тогда они смогли отрезать нас от источников нефти потому, что почти всю нефть мы покупали у них. Сегодня ситуация намного сложнее. В то время они заморозили наши активы в банках, чтобы мы не могли тратить деньги в каком-нибудь другом месте, верно? Сегодня они девальвируют доллар по отношению к йене, а наши активы у них в ловушке, не так ли? Сегодня они выманивают у нас деньги, заставляя вкладывать их в Америке, сами же жалуются на это, обманывают нас на каждом шагу, забирают себе то, что мы платим за купленную у них собственность, а затем отнимают все, что мы купили!
      Такой подход к американо-японским отношениям заставил сидящих за столом вперить взгляды в Ямату, но потом он увидел, как все согласно закивали. Каждый из присутствующих мог подтвердить горькую справедливость его слов. Вон тот, вспомнил Ямата, приобрел Рокфеллеровский центр в Нью-Йорке, заплатил вдвое больше его реальной стоимости - даже на рынке, где цены на недвижимость были искусственно вздуты, - затем оказался обманутым американскими владельцами. Вскоре после этого йена по отношению к доллару стала расти, а это означало, что доллар потерял прежнюю ценность. Продавать теперь Рокфеллеровский центр стало безумием и влекло за собой разорение. Начать с того, что на рынке недвижимости в Нью-Йорке произошел спад и стоимость купленных небоскребов оказалась вдвое меньше уже уплаченной суммы; наконец, доллар стоил вдвое меньше прежнего, и потому владелец возвратит себе - и то, если ему повезет, всего лишь четверть вложенных денег. Фактически получаемая им арендная плата едва покрывала проценты на сделанные для приобретения зданий займы.
      А вон тот, подумал Ямата, вложил деньги в киностудию, и соперник, сидящий напротив, поступил точно так же. Райзо едва удержался от улыбки, глядя на этих двух простофиль. Что приобрел каждый из них за свои деньги? Пустышку. В обоих случаях, потратив миллиарды долларов, они получили примерно по триста гектаров земли в Лос-Анджелесе и клочок бумаги, где говорилось, что теперь у них есть право снимать кинофильмы. И в том и в другом случае бывшие владельцы студий открыто смеялись, получив деньги, а недавно сделали предложение выкупить обратно проданную ими недвижимость за четверть или даже меньше той суммы, что была уплачена японцами, - достаточно, чтобы расплатиться с долгами, и ни йеной больше.
      Список был бесконечным. Всякий раз, когда японская компания вывозила из Соединенных Штатов полученную прибыль и затем пыталась снова там же вложить деньги, американцы поднимали крик, что Япония грабит их страну. Далее, с японцев брали лишние деньги за все. Наконец, государственная политика Америки тоже проводилась таким образом, что японские предприниматели теряли деньги на всем, чтобы потом американцы могли выкупить обратно ранее проданную собственность за долю прежней цены. Америка радовалась, когда ее культура снова оказывалась в руках американцев, хотя на самом деле это был чистейший, хотя отлично замаскированный, грабеж средь бела дня, самый крупный в мировой истории.
      - Неужели вы сами не видите? Они стараются ослабить нас и преуспевают в этом. - Ямата говорил спокойно и убедительно.
      Перед ними был классический парадокс, общеизвестный, но как-то забытый. Он даже выражался в простом афоризме: ты берешь взаймы у банка один доллар и отныне принадлежишь банку, но стоит тебе занять у банка миллион, как банк принадлежит тебе. Япония вложила деньги в американский автомобильный рынок, например, в то время, когда автомобильная промышленность Америки, чудовищно разбогатевшая от огромного числа покупателей, повышала цены и не обращала внимания на ухудшение качества производимых машин, а рабочие, объединенные во влиятельные профсоюзы, протестовали против бесчеловечной эксплуатации - и это рабочие, получающие самую высокую зарплату в стране. Первоначальное появление японцев на этом рынке прошло незамеченным, популярность их автомобилей была даже ниже, чем у "Фольксвагена". Они продавали американцам маленькие невзрачные машины не слишком высокого качества и не такие уж безопасные, однако эти автомобили по своей экономичности превосходили американские.
      Цепь исторических событий пришла на помощь японским автомобильным компаниям. Конгресс США, недовольный "жадностью" нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих корпораций, пытающихся продавать свою продукцию по мировым ценам, установил фиксированную цену на сырую нефть, добываемую в Америке. В результате продукты переработки нефти стали продаваться в стране по самым низким во всем промышленном мире ценам, и Детройт с воодушевлением принялся и дальше производить огромные, тяжелые, пожирающие массу топлива автомобили. Затем в 1973 году разразилась война между Израилем и арабскими странами. Впервые за тридцать лет американцы вспомнили, что такое длинные очереди на заправочных станциях, и это потрясло страну, считавшую себя выше подобных мелочей. Лишь теперь американцы осознали, что в Детройте собирают автомобили, пожирающие топливо, как прорванная плотина воду. Небольшие компактные машины, производство которых началось в Америке несколько лет назад, тогда же превратились в автомобили среднего класса и были такими же неэкономичными, как и их огромные собратья, да и качество их желало лучшего. Однако самым печальным оказалось то, что все как одна американские автомобильные корпорации уже успели вложить деньги в производство больших машин и в результате понесли колоссальные убытки, а "Крайслер" едва и вовсе не разорился. Топливный шок продолжался недолго, но этого хватило, чтобы покупатели быстро изменили свою точку зрения на достоинства приобретаемых автомобилей, а у американских компаний не оказалось ни средств, ни технических возможностей для переоборудования своих заводов на выпуск продукции, которую требовали обеспокоенные американцы.
      И тут сразу возрос спрос на японские машины, особенно на критически важном рынке Запада, задающем тон всей стране. У японских фирм появились теперь средства для дальнейшего усовершенствования своей продукции. Они начали нанимать американских инженеров, знающих, какие автомобили могут стать особенно привлекательными на огромном рынке, а сами японские специалисты занялись другими проблемами, такими, как улучшение безопасности. В результате, когда в 1979 году Америку потряс второй топливный шок, японские компании "Тойота", "Хонда", "Датсун", "Субару" и чуть позднее "Ниссан" - оказались готовы удовлетворить все потребности американцев. Это были волшебные времена. Низкая стоимость йены и высокая доллара означали, что даже относительно дешевые цены гарантировали огромные прибыли, а местные дилеры, занимающиеся продажей японских автомобилей, могли позволить себе делать торговую наценку в тысячу и даже больше долларов за право приобрести эти чудесные машины. Таким образом, множество американских покупателей устремилось на новый рынок.
      Ямата знал, что сидящим за столом не пришла в голову мысль о будущем, как она не пришла в голову руководителям "Дженерал моторе" и объединенному профсоюзу рабочих автомобильной промышленности. Все думали, что райская жизнь уходит в невидимую бесконечную даль. И японские и американские автомобилестроительные корпорации забыли, что не существует божественной благодати для бизнесменов, как не существует божественной благодати для королей. Япония сумела использовать слабые стороны американской автоиндустрии, но время шло, и Америка училась на собственных ошибках. Подобно тому как японские компании воспользовались американским высокомерием, так и они сами сразу начали создавать памятники собственной самоуверенности. Тем временем американские корпорации безжалостно сокращали у себя все лишнее - от управленческого аппарата до размеров выпускаемых машин, заново обучаясь суровой реальности экономики, тогда как японцы в то же самое время позволили себе забыть об этом. Этот процесс развивался почти незаметно, и "аналитики" из средств массовой информации, не сумевшие увидеть из-за деревьев леса, сослужили его участникам плохую службу.
      В дальнейшем события развивались следующим образом. Курс доллара и йены менялся, как это обычно происходит в тех случаях, когда такое колоссальное количество денег течет в одном направлении, однако японские промышленники не заметили этого, подобно тому как в свое время не обратили внимания на приближение тяжких испытаний автомобилестроители Детройта. Относительная стоимость йены выросла, а доллара упала, несмотря на все усилия японских финансистов поддерживать стоимость своей валюты на низком уровне. В результате этих перемен прибыли японских фирм начали сокращаться, включая стоимость недвижимости в Америке, упавшую до такой степени, что собственникам угрожал? разорение, а перевезти в Токио Рокфеллеровский центр пока никому не под силу.
      Подобный процесс был неизбежен. Ямата понимал это - в отличие от остальных сидящих за столом. Бизнес развивается циклически, то вздымаясь вверх, то опускаясь вниз подобно волнам. Пока еще никому не удалось найти способ выравнивать эти циклы. Япония оказалась особенно уязвимой, поскольку, обслуживая Америку, ее промышленность превратилась в часть американской экономики и вместе с ней переживала все ее капризы. Было трудно представить, что американцы так никогда и не поумнеют. А как только они снова возьмутся за ум, в их распоряжении окажутся колоссальные мощности и природные ресурсы и тогда возможность, предоставившаяся сейчас, исчезнет навсегда. И это шанс не только для меня, напомнил себе Ямата, но и для всей моей страны. Последнего не следовало забывать, однако чувства, которыми он руководствовался, никак не вязались с патриотизмом.
      Его страна не станет великой державой до тех пор, пока те, кто управляют ею - не правительство, а сидящие вокруг этого стола, - не сумеют понять, в чем заключается подлинное величие. Производственные мощности сами по себе ничего не значат. Стоит отрезать Японию от источников сырья, и все заводы страны мгновенно остановятся, и тогда усердие и опыт японских рабочих будут иметь ничуть не большее значение для судьбы страны, чем лирические хайку<Хайку (хокку) - жанр японской поэзии, нерифмованное трехстишие> Бусона. Нация становится великой благодаря своей мощи, а могущество его страны столь же искусственно, как его поэзия. Еще более важным является то, что величие вовсе не дар свыше, его надо завоевать, добиться признания другой великой державой, заставив ее ощутить смирение... или что-то большее. Величие не может основываться только на каком-то одном достоинстве страны, нет, оно основывается на совокупности достоинств. Подлинное величие означает способность обеспечить страну всем необходимым или по крайней мере почти всем. Потребуется убедить в этом приглашенных им гостей, прежде чем он начнет действовать от их имени, в их интересах и... на благо нации. Таково божественное предназначение Яматы - возвысить свой народ и научить покорности другие страны. Его судьба, его долг заключаются в том, чтобы направить энергию всех остальных.
      Однако время для этого еще не пришло, это было ему ясно. У него много союзников, и все-таки их недостаточно для осуществления миссии, а те, кто противостоят ему, слишком упрямы, их мышление слишком консервативно, чтобы можно было надеяться переубедить их. Они понимают его точку зрения, но не так четко, как он сам. До тех пор пока он не докажет им верность своего пути, придется играть роль советника, подготавливая почву. В высшей степени терпеливый человек, Ямата-сан вежливо улыбнулся и заскрипел зубами от разочарования.
      - Мне кажется, что я начинаю осваиваться со своей новой должностью, сказал Райан, опускаясь в кожаное кресло слева от президента.
      - Я тоже когда-то говорил так, - заметил Дарлинг. - В результате безработица в стране выросла на три десятых процента, я поссорился с бюджетной комиссией Конгресса и моя популярность по данным социологических опросов упала на десять процентов. - Несмотря на то что голос президента был серьезным, он улыбался. - Итак, что же это за проблема, которая вынуждает меня прервать ланч?
      Райан не заставил себя ждать, хотя новости были настолько значительными, что он вполне мог подать свое сообщение более драматично.
      - Мы достигли договоренности с Россией и Украиной по поводу демонтажа последних ракет, - сказал он.
      - Когда начало? - Дарлинг наклонился вперед, опершись локтями о стол и забыв о стоящем перед ним салате.
      - Вы будете довольны, если я назову следующий понедельник? - с улыбкой спросил Райан. - Они согласились с предложением Скотта. Уже проведено столько операций по демонтажу стратегических ракет, что они хотят покончить с последними без особого шума и как можно быстрее, а затем объявить, что ракеты уничтожены - раз и навсегда. Наши инспекторы уже там, а их специалисты здесь, так что все готово к заключительному этапу.
      - Мне это очень нравится, - ответил Дарлинг.
      - Ровно сорок лет, босс! - Райан с трудом сдерживал чувства. - Практически всю свою жизнь с момента развертывания советских СС-6 и наших "Атласов" я жил под сенью этих проклятых зловещих ракет, предназначенных для осуществления ужасных задач, и теперь, когда мне удалось внести свой вклад в избавление от них, - я ваш должник, господин президент. Это будет вашей заслугой, сэр, но я по крайней мере смогу сказать своим внукам, что тоже принял в том какое-то участие. - И хотя Адлер обратился к русским и украинцам по инициативе Райана, это заслужит в лучшем случае краткого упоминания в учебниках истории. Впрочем, вряд ли.
      - Наши внуки или не проявят к этому никакого интереса, или спросят, из-за чего это мы так беспокоились, - бесстрастно заметил Арни ван Дамм. - Пожалуй, - согласился Райан. Действительно, Арни всегда умел расставить вещи по своим местам.
      - А теперь я хочу услышать плохие новости, - потребовал президент.
      - Заключительная стадия демонтажа ракет обойдется нам в пять миллиардов, сказал Райан, ничуть не удивленный болезненной гримасой на лице Дарлинга. Это стоит таких денег, сэр, честное слово, стоит.
      - Объясните почему.
      - Господин президент, с того времени как я учился в начальной школе, наша страна постоянно находилась под угрозой межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками, нацеленных на нас. Через шесть недель исчезнет последняя из них.
      - Но они и так уже нацелены...
      - Да, сэр, наши ракеты нацелены на район Саргассова моря и их, думаю, тоже. Но это за десять минут можно исправить, заменив монтажную плату в системе наведения. Все, что требуется, - спуститься в пусковую шахту и открыть люк в борту ракеты, имея при себе отвертку и электрический фонарик. Вообще-то это было столь просто только для советских - нет, теперь русских, - поправился в тысячный раз Райан, - ракет. Перенацеливание оставшихся американских ракет требует более продолжительного времени из-за крайней сложности системы наведения - такова ирония современной высокой технологии.
      Таким образом навсегда исчезнет ракетно-ядерная опасность, - закончил Райан. - Разве я не принадлежу к числу самых отъявленных ястребов, сэр? Думаю, мы сумеет достаточно убедительно объяснить это на Капитолийском холме. Пять миллиардов - совсем небольшая плата за избавление от такой угрозы.
      - Как всегда, тебе трудно возразить, - донесся голос ван Дамма, который пристроился в углу кабинета.
      - А где взять деньги на покрытие этих дополнительных расходов, Арни? спросил президент, и при этих словах Райан почувствовал тревогу.
      - Из расходов на оборону, где же еще?
      - Стоило нам проявить излишний энтузиазм, как выясняется, что мы зашли слишком далеко.
      - Какова будет экономия от уничтожения этих ракет? - спросил ван Дамм.
      - Экономия появится позже, сначала придется пойти на затраты, - ответил Райан. - Мы уже платим уйму денег за демонтаж атомных подводных лодок, и защитники окружающий среды...
      - Столь приятные люди, - вставил Дарлинг.
      - ...но ведь это всего лишь разовые расходы, - закончил Райан.
      И президент и его советник по национальной безопасности устремили взгляды на руководителя аппарата Белого дома. Они верили ему и знали его отменное чутье и способность ориентироваться в политической ситуации. Проницательный ум ван Дамма, скрытый бесстрастной маской, взвесил все за и против, и Арни повернулся к Райану.
      - Стоит попытаться, - произнес он. - Нам предстоит схватка на Капитолийском холме, босс, но через год вы сможете напомнить американскому народу, что убрали этот...
      - Дамоклов меч, - подсказал Райан.
      - Вот что значит обучение в католическом колледже, - усмехнулся Арни. Убрали дамоклов меч, который висел над Америкой в течение целого поколения. Газетам это понравится, и можно не сомневаться, что Си-эн-эн будет взахлеб рассказывать об этом в одном из своих специальных часовых репортажей, с массой фотографий и безграмотными комментариями.
      - А ты как считаешь, Джек? - с улыбкой спросил Дарлинг.
      - Господин президент, я ведь не политик, верно? Разве недостаточно того, что мы возьмемся за демонтаж двухсот последних межконтинентальных баллистических ракет в мире? - Вообще-то это не совсем так, подумал Райан. Давай-ка не будем слишком увлекаться, Джек. В мире остаются китайские, английские и французские ракеты. Однако англичане и французы последуют нашему примеру, правда? А китайцев можно убедить отказаться от ракет с помощью торговых переговоров, не говоря о том, что теперь у них не остается врагов, как и оснований для беспокойства.
      - Только если наш народ увидит и поймет это, Джек. - Дарлинг повернулся к ван Дамму. Оба не обратили внимания на невысказанную озабоченность Райана. Арни, пусть Отдел по связи со средствами массовой информации займется этим,
      Официально объявим об этом в Москве, Джек?
      - Такова договоренность, сэр, - кивнул Райан. Процесс будет сложным, подумал он. Обе стороны сделают так, что слухи о завершающем этапе стратегического разоружения просочатся в прессу сначала без официального подтверждения. Брифинги в Конгрессе возбудят дополнительный интерес. Далее последуют неофициальные контакты с различными телевизионными компаниями и надежными репортерами, которые окажутся в нужный момент там, где это необходимо, чтобы запечатлеть для истории конец ракетно-ядерного кошмара, что будет непросто, принимая во внимание десятичасовую разницу во времени между Москвой и стартовыми площадками последних американских ракет. Сам процесс уничтожения ракет выглядит не слишком привлекательным, вот почему американские "зеленые" так громко возражают против него. Русские ракеты будут уничтожаться следующим образом: сначала удалят ядерные боеголовки для последующего демонтажа и переработки, затем из баков откачают жидкое топливо и снимут с ракет всю ценную и (или) секретную электронную аппаратуру. В заключение взрывом сотни килограммов тротила разрушат верхние части пусковых шахт, которые будут впоследствии засыпаны грунтом. В отношении американских ракет процедура будет иной, потому что они на твердом топливе. После снятия боеголовок корпуса американских ракет доставят в штат Юта, где их вскроют с обоих концов, а затем, включив ракетные двигатели, дадут им гореть подобно самым большим в мире фальшфейерам, выбрасывая облака токсичного дыма, способного уничтожить все живое вокруг. И тут пусковые шахты тоже будут взорваны, их сравняют с землей - американский апелляционный суд постановил, несмотря на многочисленные протесты и кассационные жалобы, что соображения национальной безопасности, связанные с договорами об отказе от ракетно-ядерных вооружений, аннулируют требования четырех законов, касающихся охраны окружающей среды. В каждом случае заключительный взрыв пусковой шахты будет представлять собой в высшей степени драматическое зрелище по той причине, что его сила сравнима всего лишь с одной миллионной тротилового эквивалента ядерного заряда, находившегося раньше внутри боеголовки. Невозможно представить себе сравнительные цифры и связанные с этим концепции, подумал Райан, они просто непостижимы для простого человеческого ума - даже если этот ум принадлежит ему самому.
      Легенда о дамокловом мече восходит к четвертому веку до нашей эры, ко временам, когда Сиракузами правил Дионисий. Его приближенный Дамокл льстиво называл Дионисия величайшим из правителей, превознося могущество и богатство своего патрона. Дионисий решил жестоко проучить своего придворного. Он пригласил его на роскошный пир и усадил за стол, полный изысканных яств, однако прямо над головой Дамокла на конском волосе был подвешен тяжелый меч. Тем самым Дионисий продемонстрировал Дамоклу, что не все зависит от благоволения правителя.
      То же самое и с Америкой. Ее судьба и благополучие американского народа по-прежнему зависели от ядерного меча, угрожающего им, в чем несколько лет назад после террористического акта в Денвере наглядно убедился сам Райан. Вот почему он поклялся сразу после возвращения на государственную службу раз и навсегда положить конец этой опасности.
      - Джек, ты возьмешь на себя брифинги с прессой?
      - Да, господин президент, - ответил Райан, удивленный поразительным великодушием Дарлинга.
      - "Регион северных ресурсов"? - переспросил министр обороны Китая и сухо добавил: - Любопытное название.
      - Итак, что вы думаете об этом? - спросил Чанг Хансан, который сидел напротив министра. Он только что вернулся из Японии после очередной встречи с Яматой.
      - С военной точки зрения такая стратегическая операция вполне осуществима. А вот экономическими сторонами ее должны заниматься другие. - Вмешавшийся в разговор маршал, как всегда, предпочел осторожность, хотя на его счету был не один выпитый за вечер стакан ханшина.
      - Русские наняли три японские фирмы для геологических изысканий в Восточной Сибири. Поразительно, правда? Этот регион так и оставался неизученным. Да, конечно, известны золотые прииски на Колыме, но что находится на остальных бескрайних просторах? - Небрежный взмах руки. - Такие глупцы, да еще обращаются к иностранцам, чтобы те сделали за них всю работу... - Голос министра смолк, и он повернулся к Чанг Хансану. - Так что же они там нашли?
      - Наши японские друзья? Начнем с месторождений нефти. По их мнению, нефти там не меньше, чем в заливе Прудхо-бей. - Он протянул через стол лист бумаги. - Вот перечень залежей полезных ископаемых, обнаруженных японскими экспедициями за последние девять месяцев.
      - Так много?
      - Обследованный район во размерам превышает Западную
      Европу. В прошлом Советы думали лишь об узкой полосе земли вдоль железных дорог. Ну не дураки ли! - презрительно фыркнул Чанг. - У них под ногами скрывался ключ к решению всех экономических проблем, который мог бы работать с самого момента свержения царя и захвата власти. Короче говоря, этот регион по своим богатствам не уступает Южной Африке, только в Сибири есть еще и нефть, отсутствующая там. Настоящая сокровищница. Как вы видите, там находятся почти все стратегически важные минералы, причем в огромных количествах...
      - Русские знают об этом?
      - Отчасти, - кивнул Чанг Хансан. - Залежи колоссальны, а обнаружение их настолько важно, что невозможно сохранить все это в тайне. Японцам пришлось сообщить русским о разведанных месторождениях, но только о их половине. В перечне звездочками помечены залежи, о которых сообщили Москве.
      - А об остальных им ничего не известно?
      - Нет, - улыбнулся Чанг.
      Министр, принадлежа к культуре, где мужчины и женщины в равной мере привыкли прятать свои чувства за маской равнодушия, даже не смог скрыть своего изумления, когда взял в руки листок бумаги. И, хотя руки у него не дрожали, он все же положил листок на полированную столешницу и стал бережно разглаживать бумагу, словно тончайший шелк.
      - Это может удвоить богатства нашей страны.
      - По самым осторожным расчетам, - согласился Чанг. Будучи одним из видных сотрудников китайской разведки, он не только прикрывался дипломатическим статусом, но и на самом деле занимался дипломатией больше, чем самые влиятельные представители дипломатического ведомства страны. Это смущало их, но не его. - Нужно принять во внимание, товарищ министр, что это данные, предоставленные нам японцами. Они не сомневаются, что получат доступ к половине разведданных ими полезных ископаемых, а поскольку поневоле будут вынуждены почти полностью финансировать их разработку...
      - Вот именно, - улыбнулся министр. - Они собираются разрабатывать месторождения, а на нашу долю выпадает весь стратегический риск. Отвратительные маленькие ублюдки. - Как и те, с кем Чанг вел переговоры в Токио, министр и маршал, который молча прислушивался к разговору, принимали участие в войне, хотя и не против американцев. Являясь ветеранами
      Восьмой полевой армии, они помнили войну. Министр пожал плечами. - Ничего не поделаешь, приходится сотрудничать с ними. Хотя бы ради этих полезных ископаемых, правда?
      - У русских мощное вооружение, - кивнул маршал. - Но число солдат не так уж велико.
      - Японцы знают об этом, - успокоил Чанг Хансан руководителей своей страны. - Как говорит тот деятель, с которым я поддерживаю связь, создалось единение потребностей с возможностями, но он надеется, что все это выльется, по его словам, в тесное сердечное согласие между нашими странами, стремящими к подлинному...
      - Кто будет играть ведущую роль в этом союзе? - перебил маршал. На его обветренном лице появилась циничная улыбка.
      - Они, разумеется, - ответил Чанг Хансан. - По крайней мере так им представляется, - добавил он.
      - В этом случае, раз японцы хотят привлечь нас на свою сторону, им и нужно взять в свои руки инициативу на первом этапе, - произнес министр, определяя политику Китая таким образом, чтобы это не оскорбило вождя страны, маленького сутулого мужчину со смеющимися глазами, перед решительностью которого отступит даже лев. Он посмотрел на маршала, тот согласно кивнул. Министр и разведчик одновременно подумали о том, что стойкость старого солдата к алкоголю поразительна.
      - Я так и предполагал, - согласился Чанг. - Более того, такой же точки зрения придерживаются и я;донцы, поскольку надеются извлечь наибольшую выгоду.
      - Не будем разрушать их иллюзий.
      - Я восторгаюсь вашей уверенностью, - заметил инженер НАСА, стоя на балконе для наблюдателей. Американца приводили в восхищение огромные средства, выделенные для этой цели. Правительство согласилось финансировать деятельность промышленной корпорации, решившей приобрести у русских чертежи ракеты и построить ее. Таким образом Япония выдвинется в число космических держав. Действительно, в этой стране промышленники обладают колоссальным влиянием, верно?
      - Мы считаем, что нам удалось решить проблему маршевого ракетного двигателя, - объяснил японский инженер. - Ключ к ее решению заключался в дефектном клапане. Сначала мы пользовались советской конструкцией.
      - Что вы имеете в виду?
      - Я хочу сказать, что во время первых запусков на топливных баках ракет стояли перепускные клапаны советского образца. Их конструкция оказалась неудачной. Русские пытались максимально облегчить третью ступень, но...
      Представитель НАСА ошеломленно моргнул.
      - Вы утверждаете, что их ракеты серийного выпуска были... Многозначительный кивок послужил ответом на вопрос американца.
      - Да. По крайней мере треть этих ракет взорвалась бы в воздухе, не достигнув цели. Мои специалисты считают, что советские ракеты, использованные для испытаний, были построены с особой тщательностью, однако при серийном производстве качество оказалось типично русским.
      - Н-да. - Чемоданы американца были уже упакованы и лежали в автомобиле, который доставит его в аэропорт Нарита, где он сядет на самолет для утомительного перелета в Чикаго. Он еще раз посмотрел на огромный цех внизу. Наверно, вот так выглядел завод фирмы "Дженерал дайнэмикс" в шестидесятые годы, в разгар холодной войны. Стартовые ускорители первой ступени стояли в ряд подобно гигантским сосискам - пятнадцать ракет находились в различных стадиях сборки, и техники в белых халатах занимались выполнением своих сложных обязанностей. - Вон те десять уже, похоже, готовы.
      - Совершенно верно, - кивнул главный инженер завода.
      - Когда у вас следующий испытательный запуск?
      - В следующем месяце. Три первых полезных груза уже к нему подготовлены, ответил японец.
      - Да, принявшись за дело, вы не мешкаете!
      - Просто серийное производство гораздо эффективней.
      - Значит, ракеты будут перевозиться в собранном виде? Последовал кивок.
      - Совершенно верно. Разумеется, мы наполним топливные баки сжатым инертным газом, но одно из преимуществ этой конструкции заключается в том, что ракеты и предназначены для транспортировки в собранном виде. Таким образом мы исключаем монтаж на стартовой площадке.
      - Повезете на трейлерах?
      - Нет, - покачал головой японский инженер. - По железной дороге.
      - А как насчет начинки?
      - Ее собирают на другом заводе. Это собственность фирмы-изготовителя, и доставку они осуществляют сами.
      Второе производственное предприятие никакие иностранные гости не посещали. Более того, там вообще не бывало посторонних, хотя завод располагался в пригороде Токио. Вывеска снаружи гласила, что здесь находится научно-исследовательский центр крупной корпорации, и жильцы соседних домов полагали, что тут ведется работа над компьютерными модулями или чем-то вроде того. Линии электропередач, ведущие к заводу, мало отличались от обычных, потому что львиную долю электроэнергии потребляли обогревательные системы и системы кондиционирования воздуха, расположенные позади здания завода в небольшой пристройке. Подъезжающие автомобили тоже никак не выделяли производство - перед заводом находилась площадка для стоянки машин, рассчитанная примерно на восемьдесят автомобилей, и обычно она была наполовину пустой. Завод опоясывала малозаметная ограда, ничем не отличающаяся от тех, что принято устанавливать вокруг небольших промышленных центров во всем мире. У входов - спереди и сзади - располагались будки охраны. Сюда редко приезжали грузовики, и посторонний наблюдатель вряд ли обратил бы внимание на этот "исследовательский центр".
      Внутри все резко менялось. Хотя в двух наружных будках находились охранники, которые с вежливой улыбкой объясняли дорогу заблудившимся водителям, служба безопасности в самом здании была совсем иной. На каждом контрольно-пропускном пункте в ящиках столов лежали немецкие девятимиллиметровые пистолеты Р-38, и охранники здесь уже не улыбались. Разумеется, они не имели представления о том, что охраняют. Есть вещи слишком необычные, чтобы можно было догадаться об их назначении. Еще никто не создал документального фильма о производстве ядерного оружия.
      Производственный цех имел площадь пятьдесят метров на пятнадцать. Здесь двумя рядами на одинаковом расстоянии друг от друга располагались станки, причем каждый был закрыт футляром из плексигласа, отделяющим его от окружающего мира. Из каждого футляра воздух отсасывался специальной вентиляционной системой. Такой же очистке подвергался и воздух в самом цехе. Инженеры и техники здесь были в белых комбинезонах и перчатках и походили на рабочих заводов по производству компьютерных модулей, и, когда кто-то из них выходил наружу покурить, прохожие действительно принимали их за таковых.
      Внутрь этого стерильно чистого цеха с одной стороны поступали грубо сформованные плутониевые полусферы, которым в ходе обработки на нескольких станках придавали окончательную форму, и они выходили из цеха отполированные до зеркального блеска. Каждую обработанную полусферу, уложив на пластиковый поддон, отправляли на склад, где укладывали в покрытые пластиком ячейки, которые помещались на стальных полках. При этом не допускалось соприкосновение полусферы с металлом, так как плутоний, помимо того что являлся радиоактивным и испускал тепло благодаря излучению альфа-частиц, при соприкосновении с другим металлом вступал с ним в реакцию, возникали искры и происходило воспламенение. Плутоний, подобно магнию и титану, горел исключительно активно и после возгорания не поддавался тушению. Несмотря на все это, обработка полушарий - их было двадцать - стала самой обычной и привычной операцией для инженеров. Этот этап был уже пройден.
      Намного труднее оказалось обработать корпуса боеголовок. Они выглядели как большие конусы, полые внутри, высотой сто двадцать и диаметром пятьдесят сантиметров у основания и были изготовлены из урана-238 - темно-красного, очень тяжелого и твердого металла. Тяжелые конусы, вес которых превышал четыреста килограммов, нуждались в точной обработке для абсолютной динамической симметрии. Боеголовки, предназначенные для "полета" как в пустоте космического пространства, так и в течение короткого времени в атмосфере, должны были иметь совершенно идеальную форму, чтобы сохранять в полете аэродинамическую устойчивость. Ко всеобщему удивлению, обработка конусов оказалась делом исключительно сложным. Пришлось дважды заново производить процедуру отливки, и даже после этого корпуса боеголовок подвергались периодической балансировке, подобно тому как производят балансировку автомобильных колес, но при этом к ним предъявлялись гораздо более строгие требования. Внешняя поверхность всех десяти корпусов не была так тщательно отполирована, как внутренние детали боеголовки, хотя казалась гладкой при прикосновении. Сохранившиеся крохотные, хотя и симметричные неровности позволят "физическому пакету" - американский термин - плотно разместиться внутри корпуса боеголовки и в решающий момент - разумеется, все надеялись, что он никогда не наступит, - выбросить колоссальный поток "быстрых" нейтронов, которые пронизают урановые корпуса и вызовут цепную реакцию, удвоив таким образом энергию, освобожденную при взрыве плутония, трития и дейтерида лития, находящихся внутри.
      Такое элегантное и остроумное решение проблемы всегда привлекало инженеров, особенно незнакомых с ядерной физикой и овладевших ее основами в процессе работы. Уран-238 при всей своей твердости и плотности, что осложняло его обработку, чрезвычайно тугоплавкий металл. Американцы даже использовали его для бронезащиты своих танков, настолько хорошо он противостоял натиску внешней энергии. При прохождении через атмосферу со скоростью 27 тысяч километров в час трение воздуха уничтожило бы любое тело почти из любого из известных материалов, но не из урана-238, по крайней мере не на протяжении тех нескольких секунд, что необходимы для пролета через атмосферу. А затем урановая оболочка превратится в составную часть самой бомбы. Да, несомненно, элегантное решение, считали инженеры, давая ему тем самым высшую профессиональную оценку, и оно стоило затраченных сил и времени. После изготовления каждую боеголовку грузили на тележку и везли на склад. В настоящий момент оставались незаконченными еще три боеголовки. Этот этап проекта, ко всеобщему неудовольствию, отставал от графика на две недели.
      На обработку поступил корпус восьмой боеголовки. В случае взрыва именно уран-238, образующий оболочку, дает наибольшее количество радиоактивных осадков. Ничего не поделаешь, таковы законы ядерной физики.
      Это была еще одна случайность, вызванная скорее всего ранним временем дня. Райан приехал в Белый дом сразу после семи утра, минут на двадцать раньше обычного, потому что шоссе номер 50 оказалось необычно свободным от транспортного потока. В результате у него не нашлось времени прочитать все материалы для предстоящего брифинга, и он подошел к западному входу, держа их под мышкой. Хотя Джек был советником президента по национальной безопасности, ему все равно пришлось пройти через металлодетектор, и здесь он натолкнулся на чью-то спину. Владелец этой спины передавал в данный момент агенту Секретной службы свой табельный пистолет.
      - Ваши парни все еще не доверяют ФБР? - услышал Райан знакомый голос. Человек обращался к одетому в штатское старшему агенту, который стоял рядом.
      - Вот именно, ФБР особенно! - прозвучал шутливый ответ.
      - И правильно поступаете, - добавил Райан. - Проверь у него и кобуру на лодыжке, Майк.
      Мюррей прошел через металлодетектор, замаскированный под дверную раму, и обернулся.
      - Мне больше не требуется запасной пистолет, - произнес помощник директора ФБР и показал пальцем на пачку бумаг под мышкой у Райана. - А разве вот так носят секретные документы?
      Шутка Мюррея прозвучала автоматически и вовсе не означала, что у него хорошее настроение, просто он любил поддеть старого Приятеля. Тут Райан заметил впереди уже миновавшего металлодетектор министра юстиции, который недовольно оглядывался назад. Почему так рано вызван член кабинета министров? - удивился Джек. Если бы вопрос затрагивал интересы национальной безопасности, Райана непременно уведомили бы, а уголовные дела редко имели такую важность, чтобы президент собирал представителей заинтересованных ведомств ранее обычных восьми часов. И почему министр юстиции прибыл в сопровождении Мюррея? Элен Д'Агустино ожидала поблизости, чтобы проводить их по коридорам верхнего этажа. Случайная встреча разожгла любопытство Райана.
      - Босс ждет нас, - негромко произнес Мюррей, догадавшись, о чем думает Джек.
      - Ты не зайдешь ко мне после совещания? У меня есть кое-какие проблемы, и я собирался позвонить тебе.
      - Конечно, - ответил Мюррей и ушел, даже не задав обычного вопроса о Кэти и детях, как это принято между друзьями.
      Райан миновал металлодетектор, повернул налево и поднялся По лестнице к себе в кабинет, где начал рабочий день со знакомства документами. Он успел закончить чтение, когда секретарша впустила в кабинет Мюррея. Ходить вокруг да около не было смысла.
      - Что-то рано для визита министра юстиции к президенту, Дэн. Вопрос, который вы обсуждали, не касается круга моих интересов?
      - Извини, пока нет, - покачал головой Мюррей. - Ну хорошо, - согласился Райан и тут же сформулировал свой вопрос иначе: - Может быть, мне все-таки следует знать, чем вы говорили?
      - Пожалуй, но босс просил ограничить круг людей, знакомых с этим. К тому же вопрос не затрагивает проблем национальной безопасности. Так о чем ты хотел со мной поговорить?
      Райан задумался на пару секунд и тут же решил, что может положиться на Мюррея. По крайней мере в данном случае.
      - Это совершенно секретная тема, Дэн, - предупредил Джек и рассказал о своем разговоре с Мэри-Пэт, состоявшемся накануне. Сотрудник ФБР выслушал его с бесстрастным выражением.
      - Вообще-то тут нет ничего нового, Джек. Последние годы мы начали проявлять интерес к тому, что все больше американских девушек... - как лучше сказать? - получают соблазнительные предложения выехать за границу, стать манекенщицами или вроде того. Вербовщики действуют весьма осторожно. Молодые женщины часто выезжают туда для работы моделями, для съемок рекламных клипов и тому подобного. Некоторые приобретают известность и по возвращении в Америку делают карьеру. Мы провели проверку, она закончилась безрезультатно, однако нам стало известно, что некоторое количество девушек исчезает. Нас заинтересовала в особенности одна из них, и ее внешность соответствует описанию вашего агента. Ее зовут Кимберли, фамилии не помню. Отец - капитан полиции в Сиэтле, он сосед нашего специального агента, руководящего там отделением ФБР. Не придавая дело огласке, мы связались с японской полицией тоже безрезультатно.
      - Что ты сам об этом думаешь? - спросил Райан.
      - Люди исчезают ежедневно, Джек. Многие молодые девушки уезжают из дома, чтобы отыскать себе место в жизни. Можешь назвать это феминизмом или просто стремлением к независимости, но такое случается постоянно. Этой Кимберли двадцать лет, она плохо училась, а затем куда-то исчезла. Ничто не указывает на вероятность ее похищения, а в двадцать лет ты свободный гражданин, верно? Мы не имеем права вести расследование подобных случаев. Ну хорошо, в данном случае так сложилось, что у нее отец - капитан полиции, и мы всего лишь поинтересовались ее местопребыванием, стараясь не привлекать к этому внимания, чтобы не создалось впечатление, будто произошло нарушение американских законов. У нас нет ничего, что указывало бы на подобное нарушение.
      - Ты хочешь сказать, что девушка, которой исполнилось восемнадцать, исчезла и вы не можете...
      - Если не|т доказательств преступления, мы не можем ничего предпринять. У нас просто слишком мало людей, чтобы выслеживать каждого юношу или каждую девушку, решивших искать собственный путь в жизни, не сообщив об этом маме или папе.
      - Ты не ответил на мой первый вопрос, Дэн, - заметил Райан и тут же обратил внимание, что его гость чувствует себя как-то неловко.
      - Понимаешь, Джек, там есть мужчины, которым нравятся блондинки с голубыми глазами. Среди исчезнувших непропорционально велико число светловолосых девушек. Сначала мы не разобрались в этом и поняли лишь после того, как наш агент принялся опрашивать их знакомых, не перекрашивали ли девушки волосы незадолго до исчезновения. Утвердительных ответов было столько, что это показалось ему необычным. Таким образом, я отвечу тебе - да, я думаю, что-то происходит, но у нас слишком мало оснований-для расследования, - заключил Мюррей и тут же добавил: - Если бы этот вопрос как-то затрагивал интересы национальной безопасности... вот тогда...
      - Тогда что? - спросил Джек.
      - Может быть, ЦРУ попробует что-то узнать, не привлекая особого внимания?
      Впервые за все эти годы Райан услышал из уст сотрудника ФБР просьбу помочь с расследованием, адресованную ЦРУ. В прошлом Федеральное бюро расследований всегда яростно защищало свои интересы - подобно медведице, встающей на защиту медвежат.
      - Продолжай, Дэн, - сказал Райан.
      - У них там процветающая секс-индустрия. В порнографических фильмах, демонстрируемых в Японии, главные действующие лица почти всегда американки. В журналах видишь фотографии главным образом обнаженных белых женщин, а ближайшая страна, способная поставлять им таких женщин, - Америка. Мы подозреваем, что некоторые девушки работают там совсем не манекенщицами, но это всего лишь подозрения, нам не удалось получить достаточно убедительных доказательств. - А другая проблема заключается в том, что результатом могут стать неприятные последствия, подумал Мюррей, хотя и промолчал. Если там действительно что-то происходит, он не был уверен, что американцам удастся заручиться помощью японских властей, и в этом случае девушки исчезнут навсегда. Если же им все-таки пойдут навстречу, информация может просочиться в прессу и будет представлена как еще один пример американского расизма и преследования японцев. - Короче говоря, похоже, что ЦРУ проводит там какую-то операцию. Мой совет заключается в следующем: расширьте ее. Если хотите, я могу предоставить некоторым сотрудникам ЦРУ информацию, имеющуюся в нашем распоряжении. Она не слишком подробная, но у нас есть фотографии.
      - Как тебе удалось столько узнать?
      - Нашим отделением в Сиэтле руководит специальный агент Чак О'Киф, Когда-то я работал под его началом. Он попросил меня поговорить об этом с Биллом Шоу, Билл разрешил провести негласное расследование, которое ни к чему не привело, а у Чака работы в его отделении и без того по горло.
      - Я посоветуюсь с Мэри-Пэт. Еще что-нибудь? - Извини, дружище, но об этом тебе придется спросить босса
      Проклятье! - подумал Райан, глядя на уходящего Мюррея Почему у нас всегда столько тайн?
      6. Взглянув внутрь, видишь снаружи
      Во многих отношениях действовать в Японии было на редкость трудно. Одной из причин этого являлась, конечно, расовая проблема. Строго говоря, Япония не представляла собой однородное общество. Здесь жили айны, древние обитатели японских островов, но они населяли главным образом самый северный остров, Хоккайдо. Их по-прежнему называли аборигенами, они были почти полностью изолированы от остального японского общества, и отношение к ним было не из лучших. Кроме того, здесь жило немало корейцев, их предков ввозили в Японию в начале века как дешевую рабочую силу, подобно тому как Америка принимала иммигрантов на побережья Тихого и Атлантического океанов. Однако в отличие от Америки Япония отказывалась предоставить иммигрантам свое гражданство, если только они не соглашались полностью адаптироваться к японским условиям, превращаясь на самом деле в натурализованных японцев, что было особенно странно, потому что сами японцы были выходцами из Кореи, что убедительно доказали исследования ДНК. Впрочем, японцы - особенно представители высших слоев населения - категорически и в большинстве своем с негодованием отрицали это. Для японцев все иностранцы относились к категории гайджин. Это слово, как и множество других, имело в японском языке разные оттенки. Обычно оно великодушно переводилось как "иностранцы", однако могло означать и "варвары", подумал Чет Номури, в том уничижительном смысле, который имело это слово, когда впервые было употреблено греками. Ирония заключалась в том, что он сам, являясь американским гражданином, относился к гайджин, несмотря на свое чисто японское происхождение. И хотя он рос, испытывая ненависть к расистской политике американского правительства, когда-то причинившего немало зла его семье, ему понадобилось провести на земле предков всего лишь неделю, чтобы уже мечтать о возвращении в Южную Калифорнию, где жизнь была такой приятной и спокойной.
      Живя и "работая" здесь, Честер Номури испытывал странные ощущения. Прежде чем его отобрали для участия в операции "Сандаловое дерево", он подвергся тщательной проверке. Номури стал сотрудником ЦРУ вскоре после окончания Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и не очень хорошо понимал причины, побудившие его сделать такой выбор, разве что смутное стремление к приключениям, смешанное с семейной традицией государственной службы. Оказавшись в ЦРУ он, к собственному удивлению, обнаружил, что ему нравится там. Это так напоминало работу в полиции, а Номури обожал полицейские романы и телефильмы. Больше того, служба в ЦРУ была чертовски интересной. Каждый день он узнавал что-то новое. Казалось, он сидит в классе, а перед ним проходит увлекательная история мира. И все-таки самым важным уроком, который он усвоил, было осознание того, сколь мудрым и проницательным человеком был его прадед. Номури не закрывал глаза на недостатки Америки, но предпочитал жить там, а не в любой другой стране, где ему довелось побывать. Вместе с этим ощущением пришла гордость за свою работу, хотя он все еще не совсем понимал, в чем заключается его задание. Конечно, и управление, пославшее его сюда, тоже не все понимало, но Номури не осознавал этого, когда при подготовке на "Ферме" ему говорили о гибких рамках задания. В конце концов, разве такое возможно? По-видимому, это какая-то непонятная для него профессиональная шутка.
      В то же самое время Номури был слишком молод и неопытен, чтобы должным образом оценить существующую здесь двойственную обстановку, позволяющую агентам действовать с такой легкостью. В особенности это касалось пригородных поездов.
      В вагонах набивалось столько людей, что по коже у него бежали мурашки. Номури не ожидал оказаться в стране с такой плотностью населения, что постоянно приходилось стоять, прижавшись к самым разным незнакомцам, и скоро он понял, что маниакальное стремление японцев к чистоте, личной гигиене и сдержанному поведению просто следствие этого. Люди настолько часто сталкивались, прижимались или каким-то другим образом находились в физическом контакте друг с другом, что недостаток подчеркнутой вежливости привел бы к такой бойне на улице, по сравнению с которой насилие, царившее в самых преступных районах американских городов, показалось бы детскими играми. Сочетание вежливого смущения и улыбки после случайного соприкосновения с ледяной личной замкнутостью помогало здешним жителям переносить такую жизнь, хотя Номури все еще не сумел привыкнуть к этому. "Человеку нужен простор" эта фраза пользовалась огромной популярностью в Калифорнийском университете. В Японии, совершенно очевидно, ее встретили бы с непониманием, потому что как раз простора здесь не было.
      Непонятным было и отношение к женщинам. В переполненных вагонах пригородных поездов стоящие и сидящие служащие по пути на работу и с работы читали комиксы, называющиеся здесь манга. Это были сокращенные варианты романов, что вызывало у Номури серьезное беспокойство. Недавно в продажу снова поступила популярная книга восьмидесятых годов под названием "Рин-Тин-Тин". Но это был не добродушный пес из телевизионного сериала пятидесятых годов, демонстрировавшегося по американскому телевидению, нет, это был пес, наделенный собакой-любовницей, который беседовал с нею и... занимался сексом. Такого рода произведение не вызывало восторга у Номури, но вот впереди на скамье сидит пожилой служащий и увлеченно разглядывает страницу за страницей, а рядом, вперив взгляд в окно поезда, стоит японка, может быть заметив, что за книга в руках соседа, а может быть, и нет. Война между мужчинами и женщинами в этой стране несомненно идет по другим правилам, чем в Америке, подумал Номури. И тут же постарался забыть об этом. В конце концов, это не входило в его задание. Впрочем, он не подозревал, что скоро поймет, насколько был неправ.
      Он не увидел момента передачи. Стоя в третьем вагоне поезда у задней двери и держась за поручень над головой, он читал газету и даже не заметил, как в карман его плаща кто-то сунул конверт. Так всегда это происходило - в какой-то момент плащ становился чуть тяжелее. Однажды он повернулся и... никого не увидел. Черт побери, он действительно стал членом профессиональной организации.
      Через восемнадцать минут поезд подошел к перрону вокзала, двери раздвинулись, и из вагонов лавиной хлынули толпы спешащих людей. Служащий, сидевший в десяти футах от него, сунул в портфель свой "иллюстрированный роман", вышел из вагона и направился к месту работы, сохраняя бесстрастное выражение лица и несомненно скрывая свои мысли за маской равнодушия. Номури направился в свою сторону, застегивая на ходу пиджак и пытаясь догадаться, какими будут новые инструкции.
      - Президент знает об этом?
      - Нет еще, - покачал головой Райан.
      - Может быть, его следует поставить в известность? - спросила Мэри-Пэт.
      - Я так и сделаю, когда наступит время.
      - Мне не хотелось бы подвергать риску своих людей ради...
      - Риску? - поднял брови Райан. - Мне нужно, чтобы он всего лишь собрал информацию, а не вступал в контакт и разоблачал себя. Из тех донесений, с которыми мне до сих пор довелось познакомиться, я понял, что ему приходится только подбрасывать собеседникам невинные вопросы, а если их разговоры в раздевалке не отличаются от наших - в том нет никакой опасности.
      - Ты ведь знаешь, что я имею в виду, - прикрыв ладонью усталые глаза, заметила заместитель директора ЦРУ по оперативным вопросам. Позади трудный день, и она обеспокоена благополучием своих полевых агентов. Так должен поступать каждый заместитель директора по оперативным вопросам, а Мэри-Пэт была женщиной и матерью, к тому же в прошлом ее тоже арестовывали сотрудники Второго главного управления КГБ.
      Операция "Сандаловое дерево" проходила сначала достаточно невинно - если вообще разведывательные операции в иностранных государствах можно назвать невинными. До нее аналогичную операцию ФБР и ЦРУ проводили совместно. Операция завершилась крайне неудачно: японская полиция арестовала американского гражданина и обнаружила у него инструменты взломщика вместе с дипломатическим паспортом, и последнее в данном случае не пошло ему на пользу. Сведения об этом даже просочились в газеты. К счастью, средства массовой информации не сумели понять о чем идет речь. В Японии одни постоянно покупают информацию у других. Часто такая информация относится к разряду секретной или даже для особенно ограниченного круга, и в итоге американские интересы пострадали.
      - Он действительно так хорош? - спросил Райан.
      На лице Мэри-Пэт едва не появилась довольная улыбка.
      - Очень хорош. Это у него от природы. Сейчас он быстро учится тому, как влиться в японское общество, и устанавливает знакомства с людьми, от которых он мог бы почерпнуть полезную информацию. Мы помогли ему создать собственную фирму, и она даже приносит неплохой доход. Он получил указание действовать с максимальной осторожностью, - еще раз напомнила миссис Фоули.
      - Я знаю, МП, - устало пробормотал Райан. - Но если дело обстоит именно так...
      - Понимаю, Джек. Меня тоже встревожило то, что прислал Мюррей.
      - Значит, ты веришь в это? - спросил Райан, не зная, какой ответ ожидать.
      - Да, верю, и Мюррей верит тоже. - Она помолчала. - Если у нас появится что-либо по этому вопросу, что тогда?
      - Вот тогда я пойду к президенту и мы, возможно, сумеем вывезти оттуда тех, кто хотят быть вывезенными.
      - Я не могу так рисковать Номури! - излишне громко воскликнула миссис Фоули.
      - Господи, Мэри-Пэт, я и не рассчитывал на это. Послушай, я ведь тоже устал, правда?
      - Значит, ты хочешь, чтобы я послала туда другую группу для прикрытия Чета? - спросила она.
      - Разве не ты проводишь операцию? Я говорю тебе, что нужно сделать, а не как. Успокойся, МП. - После этих слов советник по национальной безопасности увидел на лице заместителя директора ЦРУ извиняющуюся улыбку.
      - Прости, Джек. Я все время забываю, что по части оперативной работы ты новичок.
      - Химические продукты, которые входят в состав нашего топлива, могут использоваться в промышленности, - объяснил русский полковник американскому.
      - Вам повезло. Наше топливо годится только для сжигания, и при этом образуется ядовитый дым, от которого гибнет все живое. - Вообще-то дым от жидкого ракетного топлива тоже не был живительным дуновением свежего ветерка, но, если разобраться, его составляющие действительно представляли собой химические соединения, пригодные для широкого промышленного применения.
      На глазах обоих полковников техники присоединили толстый шланг от стояка рядом с "пускателем" - так русские называли пусковую шахту - к цистерне для перевозки на химический завод остатков триокиси азота. У дна шахты с помощью другого шланга закачивали сжатый газ в бак с окислителем, чтобы вытеснить из него оставшуюся едкую жидкость. Боеголовка с верхней части ракеты была уже удалена, и американец видел крепления, где она еще недавно присоединялась к корпусу. Сейчас боеголовка лежала в другом грузовике, который под охраной двух бронетранспортеров БТР-70 впереди и трех сзади направлялся на место, где с нее снимут боевой заряд и окончательно демонтируют.
      Америка покупала плутоний. Тритий из боеголовок останется в России и скорее всего будет продан на международном рынке для изготовления циферблатов часов и измерительных приборов. Стоимость трития достигала пятидесяти тысяч долларов за грамм, и его продажа принесет русским немалые деньги; Может быть, именно поэтому, подумал американец, его русские коллеги и работали так энергично.
      Это была первая пусковая шахта межконтинентальной баллистической ракеты СС-19, демонтируемая в 53-м полку Ракетных войск стратегического назначения. Шахта походила на американские пусковые шахты, выводимые из строя под наблюдением русских специалистов, и в то же время отличалась от них. Такая же масса железобетона, уходящего в землю, только эта шахта находилась в лесу, тогда как американские размещались на открытом пространстве, что свидетельствовало о различных представлениях об их безопасности. Да и климат здесь мало отличался от климата в Северной Дакоте, где на открытой равнине обычны сильные ветры. Они усиливают ощущение холода, в то время как здесь, в России, ниже температура. Наконец техник поворотом вентиля запер клапан, шланг подняли наверх, и цистерна отъехала.
      - Не возражаете, если я посмотрю? - спросил полковник американских ВВС.
      - Пожалуйста. - Русский полковник сделал жест в сторону пусковой шахты и даже вручил американцу мощный электрический фонарь. На его лице промелькнула насмешливая улыбка.
      Сукин ты сын! - захотелось воскликнуть полковнику Эндрю Малколму. На дне шахты виднелась лужа ледяной воды. Разведданные оказались ошибочными уже в который раз. Кто бы мог поверить в это?
      - Обеспечить поддержку? - спросил Динг.
      - Не исключено, что для вас это окажется всего лишь туристической поездкой, - сказала миссис Фоули, на мгновение поверив в это.
      - Вы сами проинструктируете нас? - поинтересовался Джон Кларк, переходя к делу. В конце концов, ему остается винить только себя, поскольку они с Дингом составляли одну из лучших оперативных групп ЦРУ. Кларк взглянул на Чавеза. Да, парень за последние пять лет продвинулся далеко. Он закончил колледж и готовился к защите диссертации на степень магистра, и не по какой-нибудь там ерунде, а по международным отношениям.
      Работа Дин га в ЦРУ вызвала бы инфаркт у его профессоров, поскольку их представление о международном праве не включало нарушение суверенитета других государств. Об этом говорил сам Доминго Чавез в пыльной африканской пустыне, читая учебник истории и готовясь к одному из предстоящих семинаров. Впрочем, парень все еще не научился скрывать эмоции и по-прежнему временами проявлял вспыльчивость, свойственную его характеру. Правда, Кларк не мог понять, является ли эта вспыльчивость невольной или это намеренно Динг поддерживает репутацию, которую заслужил. В каждой организации - в данном случае на
      "Ферме" и в коридорах управления - оперативники должны проявлять индивидуальные, только им присущие черты. Репутация самого Джона была общеизвестна. О нем говорили шепотом, наивно полагая, что он не узнает об этом. Динг тоже стремился иметь свое лицо. Ну что ж, это вполне понятно.
      - Фотографии? - негромко спросил Чавез и взял снимки, которые протянула ему миссис Фоули. Их было шесть. Динг внимательно смотрел на каждый и передавал один за другим своему старшему напарнику. Голос молодого человека оставался спокойным, хотя на лице отразилось отвращение.
      - Значит, если Номури сумеет обнаружить знакомое лицо и его местонахождение, как нам поступить? - спросил Динг.
      - Вы оба вступаете с нею в контакт и спрашиваете, хочет ли она получить бесплатный билет для возвращения домой, - ответила миссис Фоули, промолчав о том, что по прибытии в США девушка будет подвергнута самому пристрастному допросу.
      ЦРУ ничего не дает бесплатно.
      - Какой будет легенда? - поинтересовался Джон.
      - Пока еще не решили. Перед отъездом вам придется как следует поработать над языком.
      - В Монтерее? - улыбнулся Чавез. Этот город был одним из самых приятных мест в Америке, особенно в такое время года.
      - Две недели, интенсивное обучение с полным погружением. Вылетаете сегодня вечером. Вашим учителем будет русский по фамилии Лялин, Олег Юрьевич Лялин. Это бывший майор КГБ, перешедший к нам несколько лет назад. В Японии у него была своя агентурная сеть под названием "Чертополох". Именно он передал ту информацию, на основании которой вы с Дингом установили подслушивающие устройства на авиалайнере.
      - Вот как! - удивился Чавез. - Без него... Миссис Фоули кивнула, довольная тем, что Динг так быстро сообразил и установил связь с прошлым.
      - Совершенно верно. Там у него прелестный дом на берегу. Он оказался блестящим преподавателем японского языка, наверно, потому что когда-то ему самому пришлось учиться. - Предоставление политического убежища Лялину оказалось весьма выгодным для ЦРУ. По завершении бесконечных допросов он начал успешно преподавать в лингвистической школе вооруженных сил, где жалованье ему платило Министерство обороны. - К тому времени, когда вы научитесь заказывать ланч и спрашивать по-японски, где находится туалет, мы разработаем для вас легенду и подготовим необходимые документы.
      Кларк улыбнулся и встал.
      - Значит, снова за работу.
      - Вперед, на защиту Америки, - с улыбкой произнес Динг, поднимаясь следом, и положил фотографии на стол миссис Фоули. Он ничуть не сомневался, что оборона его страны осталась в прошлом. Услышав его слова, Кларк едва не согласился с шуткой, но тут к нему вернулись воспоминания, и лицо оперативника обрело прежнее бесстрастное выражение.
      Это не было их виной, а представляло собой всего лишь объективную реальность. При населении, вчетверо превышающем американское, и пригодной для проживания территории, которая в три раза меньше, чем у Соединенных Штатов, они столкнулись с необходимостью что-то предпринять. Жителям Индии требовалась работа, продовольствие, предметы первой необходимости, наконец, они хотели иметь все то, что имеют жители других стран мира. Поэтому все было так просто. Нельзя сказать "нет" девятиста миллионам человек. В особенности если ты являешься одним из них. Вице-адмирал В. К. Чандраскатта сидел в кожаном кресле на мостике авианосца "Вираат". Его долг, как это говорилось в данной им присяге, заключался в том, чтобы исполнять приказы правительства, но прежде всего Чандраскатта служил своему народу. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть вниз с адмиральского мостика на офицеров и матросов, особенно на последних - лучших представителей его народа. Они покинули сушу, оставили привычную жизнь, которую вели на индийском субконтиненте, чтобы попытаться начать новую, и прилагали все силы, достойно исполняя свои обязанности, потому что каким бы скудным ни было их флотское жалованье, оно намного превосходило то, что им платили в стране, где уровень безработицы колебался между двадцатью и двадцатью пятью процентами. Сколько времени понадобилось его стране, чтобы научиться удовлетворять свои потребности в продовольствии? Двадцать пять лет? И даже это явилось результатом своего рода благотворительности, помощи, которую западные страны оказали в развитии сельскохозяйственной науки. Достигнутые успехи все еще вызывали раздражение у многих - можно подумать, их страна, колыбель древней культуры, родина цивилизации, не смогла определить собственную судьбу. Порой даже искренняя благотворительность может лечь тяжким бременем на душу нации.
      А что теперь? Наконец экономика его страны начала развиваться, но и это имело свои пределы. Индия нуждалась в природных ресурсах, но больше всего - в жизненном пространстве, которого так не хватало. На севере страны простирались самые грозные в мире горные хребты. На востоке - Бангладеш со своими проблемами, еще более страшными, чем у самой Индии. К западу - Пакистан, также перенаселенный, древний религиозный враг, война с которым вполне могла нарушить снабжение Индии нефтью, получаемой из мусульманских стран Персидского залива, а это само по себе грозит катастрофой.
      Какое невезение, подумал адмирал, поднося к глазам бинокль и осматривая свой флот - в данный момент другого занятия не было. Если его страна ничего не предпримет, лучшее, на что она может надеяться, - это сохранение существующего положения и дальнейшая стагнация. А вот если она обратит свой взгляд на окружающие регионы, начав активные поиск жизненного пространства... Однако принципы "нового мирового порядка" гласили, что Индия не имеет права предпринимать что-либо подобное. Ей отказали в стремлении к величию страны, уже достигшие его и потому опасающиеся, что их могут догнать другие.
      Доказательства тому находились прямо перед ним. Его военно-морской флот был одним из самых могучих в мире, созданный и подготовленный на средства, которых страна не могла позволить себе, а потому находилась сейчас в столь тяжелом экономическом положении. Индийские корабли плавали в одном из семи океанов, единственном, который получил свое название в честь страны, но даже здесь его флот уступал по мощи части американского флота. Это приводило адмирала в ярость. Именно Америка являлась той страной, которая диктовала свои условия, указывала, что может делать Индия, а что - нет, Америка, история которой насчитывала всего-то чуть больше двухсот лет! Выскочки. Разве американцы воевали с Александром Македонским или грозным ханом? Эпоха "великих открытий" была начата европейскими мореплавателями, которые стремились достичь Индии, а теперь страна, которую открыли по чистой случайности, отказывает в справедливом стремлении древней родины адмирала к величию и могуществу. Адмиралу нелегко было скрыть все эти нахлынувшие чувства за бесстрастной маской профессионала, особенно когда вокруг шныряли офицеры его штаба.
      - Радиолокационный контакт, пеленг один-три-пять, расстояние двести километров, - послышался голос оператора. - Курс сближения, скорость пятьсот узлов.
      Адмирал повернулся к начальнику штаба и кивнул. Капитан первого ранга Мехта поднял телефонную трубку и отдал короткую команду. Индийская эскадра находилась в стороне от судоходных маршрутов, и появление самолетов говорило само за себя. Четыре американских истребителя-штурмовика F-18E "хорнет" взлетели с палубы одного из американских авианосцев, плывущих где-то к северо-востоку от эскадры адмирала Чандраскатты. Они прилетали ежедневно, утром и вечером, а иногда и ночью, чтобы продемонстрировать, что американцам известно местонахождение его эскадры, и дать ему понять, что он не знает и не может знать, где находятся они сами.
      Через мгновение адмирал услышал характерный рев двух истребителей вертикального взлета "харриер". Он знал, что эти дорогие и отличные машины все-таки не могут составить конкуренцию приближающимся американским "хорнетам". Сегодня адмирал распорядился поднять четыре "харриера" - два с "Вираата" и два с "Викранта", - чтобы перехватить четырех - похоже, четырех американцев. Пилоты увидят друг друга и помашут руками, демонстрируя дружеское расположение и зная, что это обоюдная ложь.
      - Мы можем осветить их радиолокаторами систем ПВО, показать, что нам надоели эти игры, - негромко предложил капитан Мехта.
      Адмирал покачал головой.
      - Нет. Они почти ничего не знают о наших ракетных системах "корабль воздух", и мы не будем добровольно давать им эту информацию. - Частоты, диапазон и скорость повторения радиолокационных импульсов на индийских кораблях оставались секретными, и американская разведка, по-видимому, так и не удосужилась заняться ими. Это означало, что американцы, возможно, не смогут заглушить или поставить электронные помехи для его систем - впрочем, может быть, и смогут, но не будут в этом уверены, и это обстоятельство превратится для них в источник беспокойства. Такой козырь не был особенно выигрышным, однако другого у адмирала не было. Чандраскатга отпил не торопясь глоток чая, подчеркивая свое самообладание. - Нет, мы заметим их появление, встретим по-дружески, и пусть улетают обратно.
      Мехта кивнул и молча удалился, подавляя кипящую в нем ярость. Этого следовало ожидать. Он был начальником штаба флота, и в его обязанности входила разработка оперативного плана, направленного на то, чтобы одолеть американцев, если возникнет такая необходимость. Мехта знал, что одержать победу Над американцами практически невозможно, однако это не избавляло его от работы над планом, и потому ощущение бессильной ярости было вполне объяснимо. Чандраскатта поставил чашку, наблюдая за тем, как "харриеры" сорвались с изгибающейся вверх, подобно лыжному трамплину, летной палубы и стремительно набирали высоту.
      - Каково состояние летчиков? - спросил адмирал у своего начальника воздушных операций.
      - Они разочарованы, но продолжают действовать великолепно. - В ответе прозвучала заслуженная гордость, чего и следовало ожидать. Летчики были блестяще подготовлены. Адмирал часто обедал у них за столом, и мужественные молодые лица служили для него источником гордости. Это были отличные молодые парни, ничуть не уступающие лучшим пилотам других стран. Еще более важно то, что они стремились доказать это.
      Однако у всего индийского флота было только сорок три истребителя FRS-51 "харриер". На авианосцах "Вираат" и "Викрант", входящих в состав эскадры Чандраскатты, находилось тридцать таких истребителей, а это уступало числу самолетов на борту одного американского авианосца. И все потому, что американцы первыми начали гонку вооружений, вырвались вперед и объявили о ее завершении, напомнил себе Чандраскатта, прислушиваясь к разговорам своих летчиков по открытым каналам радиосвязи. Это весьма несправедливо.
      - Итак, что ты хочешь сказать мне? - спросил Джек.
      - Нас провели за нос, - ответил Робби. - Русские ракеты нуждаются в регулярном техническом обслуживании. И знаешь что? Последние пару лет технического обслуживания не производилось. Энди Малколм связался со мной сегодня вечером по сотовой связи. Когда он заглянул внутрь пусковой шахты, на дне ее была вода.
      - Ну и что?
      - Извини, я забыл, что ты не очень в этом разбираешься,
      сконфуженно улыбнулся Робби, напомнив Райану волка в овечьей шкуре. Понимаешь, стоит тебе выкопать в земле яму, как рано или поздно она наполнится водой, верно? Если у тебя в этой яме хранится что-то ценное, воду приходится постоянно откачивать. Лужа на дне пусковой шахты означает, что русские не занимались этим регулярно, а это влечет за собой повышенную влажность от испарений. Результатом является коррозия. Райан наконец понял.
      - Ты хочешь сказать, что их ракеты...
      - Скорее всего их было бы невозможно запустить, даже если бы русским этого захотелось. Таковы последствия коррозии. Ракеты, наверно, просто стояли в пусковых шахтах вроде театральных декораций, поскольку ремонт их, после того как они вышли из строя, - дело опасное и сомнительное. Короче говоря, Джексон положил тонкую папку на стол Райана, - таково мнение управления J-3.
      - А каково мнение J-2? - спросил Джек, имея в виду разведывательное управление Объединенного комитета начальников штабов.
      - Они никогда не верили этому, но, думаю, поверят теперь, когда мы откроем достаточное количество русских пусковых шахт и увидим внутри то же самое. Что касается моего мнения, - адмирал Джексон пожал плечами, - если Иван позволил нам увидеть это в шахте номер один, то можно предположить, что то же положение и в других шахтах. Русским теперь наплевать на свои ракеты.
      Разведывательная информация всегда поступает из ряда источников, и заключение такого аналитика, как Джексон, особенно ценно. В отличие от офицеров разведки, в чьи обязанности входит оценка потенциала противника, что почти всегда осуществляется с теоретических позиций, Джексон относился к числу людей, проявляющих интерес к способности другой стороны нанести удар, и он узнал на собственном опыте, что заставить оружие действовать намного труднее, чем просто смотреть на него.
      - Помнишь, ведь совсем недавно мы считали их таким грозным противником?
      - Я никогда не придерживался подобной точки зрения, однако даже слабоумный придурок с пистолетом в руке может испортить тебе весь день, - напомнил Робби приятелю. - Итак, сколько денег им удалось выторговать у нас?
      - Пять больших.
      - Прекрасно, деньги налогоплательщиков в действии. Мы только что заплатили русским пять миллиардов долларов за демонтаж ракет, не способных взлететь из пусковых шахт, если только сначала не будут взорваны стоящие на них боеголовки. Просто сказочная сделка, доктор Райан.
      - Им нужны деньги, Роб.
      - Мне тоже. Понимаешь, приятель, я стараюсь наскрести достаточно денег, чтобы мои самолеты могли летать. - Мало кто понимал, что каждый корабль в составе военно-морского флота и каждый танковый батальон действовали на основе строго ограниченных бюджетных ассигнований. Несмотря на то что у командиров не было чековых книжек, они имели право брать со складов столько припасов топлива, оружия, запчастей, даже продовольствия, если речь шла о военных кораблях, - сколько было выделено им на год. Нередко случалось, что в конце финансового года военному кораблю приходилось неделями стоять у причала, потому что он исчерпал лимит. Это означало срыв какого-то задания и недостаточную боевую подготовку команды. Пентагон, таким образом, занимал исключительное место среди государственных департаментов, так как ему приходилось существовать на основе фиксированных и часто сокращающихся ассигнований.
      - Как долго, по твоему мнению, мы сумеем просуществовать на урезанном бюджете?
      - Я все время твержу ему об этом. Понимаешь, Роб, председатель...
      - Строго между нами, председатель объединенного комитета считает, что операции - это что-то, что проводится хирургами в больницах. А если ты проговоришься об этом, конец всем урокам игры в гольф.
      - Как ты считаешь, сколько мы выиграли, устранив русских из ракетно-ядерной гонки? - спросил Райан, надеясь, что Робби хоть немного успокоится.
      - Намного меньше, чем сократив финансирование морских операций. На случай, если ты не заметил: американский Военно-морской флот резко уменьшился, и мы вынуждены выполнять поставленные перед нами задачи, имея в своем распоряжении на сорок процентов меньше кораблей, д ем в прошлом. А вот океан остался таким же большим, понимаешь? Согласен, армия в несколько лучшем положении, зато ВВС ослаблены, да и морская пехота сосет последнее молоко из тощей груди. А ведь морские пехотинцы по-прежнему остаются главной силой быстрого реагирования на случай, если мальчики и девочки из Туманного болота снова напортачат.
      - Не учи ученого, Робби.
      - Но это еще не все, Джек. Нагрузка на личный состав продолжает расти. Чем меньше у нас кораблей, тем дольше они вынуждены находиться в море. А чем дольше они остаются в море, тем больше приходится платить за техническое обслуживание. Положение начинает походить на катастрофическое, которое сложилось в конце семидесятых. От нас уходят люди, Джек, потому что трудно убедить их так долго оставаться в отрыве от жены и детей. У летчиков тоже тупиковая ситуация. Теряя таким образом опытных людей, приходится тратить больше средств на подготовку новых пилотов. Так что, как ни посмотри, боевая готовность снижается. - Адмирал явно сел на своего конька,
      - Послушай, Роб, недавно я то же самое сказал в противоположном крыле этого здания. Я прилагаю все усилия, чтобы повысить обороноспособность. - Джек говорил теперь тоном высокопоставленного чиновника. Наконец они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
      - Мы оба - старые пердуны.
      - Это верно, прошло много времени с тех пор, как мы были молоды, согласился Райан негромко, почти переходя на шепот. - Я тогда преподавал историю, а ты каждый вечер взывал к Богу, умоляя Его помочь с поврежденной ногой.
      - Наверно, делал это недостаточно усердно. Артрит меня замучил, пожаловался Джексон. - Через девять месяцев мне предстоит пройти полное медицинское освидетельствование на годность к полетам. Как ты думаешь, каким будет заключение врачей?
      - Тебе запретят летать?
      - Навсегда, - равнодушно кивнул Джексон. Райан знал, что это значит. Для летчика, взлетавшего на истребителях с палуб авианосцев больше двадцати лет, запрет на полеты означал, что ты уже слишком стар, а признать это всегда нелегко. Больше он не сможет заниматься играми вместе с молодежью. Раннюю седину можно объяснить генетикой, но запрет на полеты объясняется однозначно, а следовательно, придется повесить в шкаф летный костюм и шлем, согласиться, что ты больше не тот человек, которым стремился стать с десятилетнего возраста, что ты для этого недостаточно хорош, - и все это после того как на протяжении всей жизни тебе удавалось быть в числе лучших. Самым горьким воспоминанием останутся слова, сказанные им о летчиках, которые были старше его в то время, когда он сам был младшим лейтенантом, - скрытые насмешки, многозначительные взгляды, которыми обменивались зеленые офицеры, даже не думавшие о том, что когда-нибудь и они окажутся в таком же положении.
      - Роб, сколько хороших офицеров не стали даже кандидатами на должность командующего эскадрой. Они увольняются в звании капитанов третьего ранга после двадцати лет службы и становятся летчиками авиакомпаний, развозящими по ночам почту для "Федерал экспресс".
      - При этом неплохо зарабатывая.
      - Ты уже выбрал себе должность? - При этих словах минорное настроение Джексона как рукой сняло. Он поднял голову и ухмыльнулся.
      - Черт побери, раз я не могу танцевать, то по крайней мере могу наблюдать за танцами. Скажу тебе вот что, дружище, если ты хочешь, чтобы мы осуществляли все те превосходные операции, которые планируются в моем крошечном кабинете, нам нужна помощь с вашей стороны Потомака. Майк Дюбро делает все что может, но у него и его подчиненных тоже есть предел возможного, понимаешь?
      - Ну что ж, адмирал, могу обещать вам, сэр, следующее: когда наступит момент для вашего назначения командующим боевым авианосным соединением, по крайней мере одно из них еще останется в составе флота. - Оба понимали, что такое обещание немногого стоит, но гарантировать большее Райан не мог.
      Она была номером пять. Самым поразительным явилось то... Впрочем, здесь все было поразительным, подумал Мюррей, сидя в своем кабинете в шести кварталах от Белого дома. Больше всего Дэна беспокоил ход расследования. Вместе со своей группой он опросил немало женщин, которые признались - кто со стыдом, кто с нескрываемым волнением, а кто с гордостью и юмором, - что они спали с Эдом Келти, но только пятеро заявили, что это не было для них добровольным. У пятой по счету женщины дополнительным фактором явились наркотики, и она испытывала чувство одиночества и глубокого стыда из-за того, что ей казалось, будто она одна попала в ловушку.
      - Твое мнение? - спросил Билл Шоу, тоже усталый после длинного рабочего дня.
      - У нас есть все необходимые доказательства, показания пяти жертв насилия, четверо из которых живы. Два случая изнасилования настолько очевидны, что не вызовут сомнения в любом суде. В их число не входит Лайза Берринджер. Еще две подтвердили использование наркотиков на территории федерального округа. Две первые независимо друг от друга дали свидетельские показания, которые в точности, буквально слово в слово, совпадают, - они опознали наклейки на бутылках с бренди, обстановку в комнате и все остальное.
      - Надежные свидетели? - спросил директор ФБР.
      - Надежнее в таких случаях не бывает. Пора приступать к следующему этапу.
      Шоу согласно кивнул. Скоро поползут слухи. Невозможно длительное время вести тайное расследование, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Кое-кто из тех, что подверглись допросу, с симпатией относятся к обвиняемому, и, несмотря на осторожно сформулированные вопросы, им не потребуется особого воображения, чтобы понять их смысл - в немалой степени потому, что они сами подозревают это. В таком случае отказавшиеся стать свидетельницами тут же обратятся к человеку, который является объектом расследования, чтобы предупредить его, будучи либо убеждены в его невиновности, либо надеясь на личную выгоду. Вице-президент США, будь он преступником или нет, все-таки обладал немалой властью и по-прежнему мог оказывать важные услуги. В другое время бюро вообще не смогло бы продвинуться так далеко. Министр юстиции или сам президент дал бы им понять, что расследование лучше прекратить, старшие представители администрации вступили бы в контакт с жертвами, предложили бы им ту или иную компенсацию, и во многих случаях это сработало бы. Единственная причина, по которой им удалось завершить расследование, в конце концов, заключалась в том, что ФБР имело разрешение президента, опиралось на помощь министра юстиции и пользовалось изменившейся юридической и моральной обстановкой в стране.
      - Как только ты поговоришь с председателем... Мюррей кивнул:
      - Да, следовало бы немедленно организовать пресс-конференцию и изложить на ней суть дела и имеющиеся доказательства. - Сделать это они, конечно, не смогут. Сразу после разговора с председателем юридической комиссии Конгресса и лидером меньшинства, в котором эти политические деятели будут ознакомлены с основными доказательствами, информация тут же просочится в прессу. Единственный козырь, который остается в руках Мюррея и его следственной группы, - это выбор времени дня. Беседу с конгрессменами следует назначить на достаточно позднее время, чтобы новости не попали в утренние газеты, что вызовет гнев редакторов "Вашингтон пост" и "Нью-Йорк таймс". Бюро вынуждено строго соблюдать правила. Оно не может организовать утечку (информации, потому что предстоял уголовный процесс и права обвиняемого должны охраняться так же тщательно, как и права его жертв, - даже еще тщательней. В противном случае доказательства, Представленные на процессе, окажутся под сомнением.
      - Мы сами примем необходимые меры, Дэн, - наконец сказал Шоу. - Я попрошу министра юстиции позвонить ему и условиться о встрече. Может быть, это поможет ненадолго задержать утечку информации. Что тебе сказал президент в тот раз меня интересует его точная фраза?
      - Президент - хороший парень. - Помощник директора воспользовался похвалой, распространенной среди сотрудников ФБР. - Президент произнес: "Преступление - это преступление". Дарлинг, правда, попросил вести по возможности "черное" расследование, но этого следовало ожидать.
      - Ну что ж, хорошо. Я лично буду информировать его о происходящем.
      Номури, получив задание, как обычно, взялся за дело без промедления. Сегодня ему предстояло снова встретиться в бане с той же компанией - не иначе, подумал он, у меня самая чистая работа во всем управлении. Вдобавок это был один из Лучших способов, сбора информации, и он надеялся еще больше облегчить его, прихватив с собой большую бутылку сакэ, которая теперь полупустой стояла на краю деревянной ванны.
      - Я уже жалею, что ты рассказал мне о той блондинке, - небрежно заметил Номури. Он сидел с закрытыми глазами в своем углу ванны по горло в воде, чувствуя, как она обволакивает и расслабляет все его мышцы. Вода была достаточно горячей, чтобы понизить кровяное давление и вызвать ощущение эйфории. Тому же способствовало и воздействие алкоголя. Многим японцам свойственно генетическое отклонение, называемое на Западе восточным румянцем или, что нравится страдающим от этого гораздо меньше, патологической интоксикацией. По сути дела это расстройство обмена веществ, означающее, что даже при относительно небольшой дозе алкоголя происходит быстрое опьянение. К счастью, такое генетическое отклонение не коснулось семьи Номури.
      - Почему же? - подал голос сидевший в углу напротив Казуо Таока.
      - Никак не могу выбросить из головы эту американскую ведьму! - добродушно бросил Номури. В бане обычно царила атмосфера дружеской откровенности. Японец, сидевший рядом, энергично потер голову и засмеялся вместе с остальными.
      - Не иначе, тебе хочется услышать побольше подробностей? - произнес он и, когда Номури промолчал, продолжил, зная, что и всем остальным это будет интересно: - Между прочим, ты был прав. У них слишком большие ступни и груди, а вот поведение... ну что ж, этому, в конце концов, можно научиться. - Он сделал драматическую паузу.
      - Давай, рассказывай, не мучай, - послышался притворно раздраженный голос еще одного посетителя.
      - Дай собраться с мыслями, - недовольно проворчал говоривший, вызвав взрыв веселого хохота. - Так вот, для идеальной красавицы груди у них и впрямь великоваты, но в жизни приходится чем-то жертвовать, и мне, по правде, доводилось видеть формы и похуже...
      А ведь он и на самом деле неплохой рассказчик, подумал Номури. На это тоже нужен талант. Послышался хлопок пробки - и один из присутствующих разлил сакэ по маленьким чашкам. Вообще-то спиртные напитки в банях были запрещены, но на это правило - большая редкость для Японии - обычно не обращали внимания. Номури, не открывая глаз, протянул руку за своей чашкой и постарался блаженно улыбнуться, словно думал о голубоглазой красавице, прислушиваясь к рассказу, из которого узнал немало новых подробностей. Описание девушки было детальным и все больше походило на фотографию, полученную им вместе с материалами в утреннем поезде. И все-таки сделать однозначный вывод пока было трудно.
      Тысячи девушек могли подойти под такое описание, и Номури не испытывал особой досады, прислушиваясь к рассказу. В конце концов, она сама выбрала для себя такую жизнь и все-таки оставалась американской гражданкой, так что если он сможет помочь ей, то постарается это сделать. Задание казалось ему тривиальным дополнением к полученному ранее, но по крайней мере он получил возможность задавать вопросы, сближающие его с членами этого мужского сообщества. Таким образом, надежды получить от них важную информацию в будущем делались еще более реальными.
      - У нас нет выбора, - произнес мужской голос в другой бане, которая располагалась не особенно далеко от первой. - Нам нужна ваша помощь.
      Этого следовало ожидать, подумали остальные пятеро. Вопрос заключался лишь в том, кто из них первым окажется в затруднительном положении. Судьба наложила свою тяжелую руку на этого мужчину и его компанию. Это отнюдь не уменьшало его собственный позор, он был вынужден обратиться за помощью, и остальные чувствовали испытываемую им боль, сохраняя бесстрастные лица и вежливые манеры. Более того, сейчас все они разделяли еще одно общее чувство: страх. Теперь, когда такое уже однажды случилось, это может повториться с гораздо большей легкостью. Кто из них будет следующим?
      По сути дела нет более надежного способа вложения денег, чем в недвижимость, собственность, которую вы видите и можете ощупать, построить на ней что-то или жить там, нечто зримое и осязаемое для других. Несмотря на то что в Японии не прекращались усилия по расширению земельных угодий - например, отвоевывали земли у моря для строительства новых аэропортов, - общее правило оставалось здесь таким же справедливым, как и в других странах: покупать землю имело смысл, потому что ее больше не делали, а следовательно, цены на земельные участки не понижались.
      Однако в Японии такое положение, общее для всех, нарушалось уникальным своеобразием местных условий. Законы о землепользовании искажались из-за чрезмерных прав, которые имели владельцы небольших участков земли, используемой для сельскохозяйственного производства, и нередко среди высотных зданий в пригородах можно было видеть крохотные клочки земли размером в четверть гектара, на которых выращивались овощи. Эта и без того небольшая страна - ее территория равнялась площади Калифорнии, - но с населением, составляющим примерно половину американского, становилась все более густонаселенной. Лишь малая часть земли тут годилась для производства сельскохозяйственной продукции, а хотя близость сельскохозяйственных угодий всегда создавала более благоприятные условия для проживания людей, основная часть населения переполняла горсточку огромных перенаселенных городов, и там стоимость недвижимости вырастала еще больше. Поразительным результатом этих на первый взгляд самых обычных обстоятельств было то, что недвижимость в одном Токио стоила выше всей земли в сорока восьми континентальных штатах Америки. Еще более поразительным являлось то, что эта абсурдная ситуация воспринималась всеми как нечто само собой разумеющееся, хотя на самом деле она была такой же искусственной, как увлечение голландскими тюльпанами в семнадцатом веке. Но, как и в Америке, что представляла собой национальная экономика Японии, как не всеобщее убеждение, принятое на веру? Так думали все на протяжении целого поколения. Расчетливые японцы сберегали немалую часть своих заработков. Эти сбережения вкладывались в банки в таких колоссальных количествах, что объем средств для кредитования тоже являлся колоссальным, и в результате процентные ставки займов оставались низкими. Это позволяло предпринимателям покупать земельные участки и возводить на них строения, несмотря на цены, которые в любых других странах мира казались бы в лучшем случае разорительными, а в худшем - просто немыслимыми. Как это обычно происходит в атмосфере искусственно вызванного бума, такой процесс имел опасные последствия. Искусственно завышенная цена позволяла использовать недвижимость в качестве залога при займах и как обеспечение для пакетов акций, покупаемых при сделках с маржой<Маржа - величина, выражающая разность между двумя определенными показателями: например, при покупке ценных бумаг - разница между ценой покупателя и ценой продавца>. Действуя таким образом, дельцы, кажущиеся на первый взгляд проницательными и дальновидными, сооружали по сути дела сложные карточные пирамиды, в основании которых лежало убеждение, что стоимость недвижимости в границах города Токио превышает ценность всей американской земли от Бангора до Сан-Диего. Высокая стоимость недвижимости в Японии больше всего другого оказала влияние на убеждение японских дельцов, что недвижимость в Америке является, в конце концов, такой же, как и у них в стране, и потому должна стоить значительно дороже, чем требуют за нее глупые американцы. К началу девяностых годов начали появляться первые тревожные симптомы. Стремительное падение японского фондового рынка угрожало крушением крупных счетов, основанных на сделках с маржей, и заставило некоторых владельцев подумать о продаже принадлежащей им недвижимости для покрытия расходов. И тут они с потрясением осознали не вызывающий особого удивления факт, что никто не собирается платить вздутую цену за участки земли, и, хотя все абстрактно соглашались с этой ценой, готовность платить такие суммы в действительности была, мягко говоря, не слишком реальной. В результате оказалось, что из основания карточной постройки, поддерживающего всю остальную пирамиду, незаметно исчезла одна карта и оставалось только ждать дуновения ветерка, чтобы рухнуло все огромное сооружение. Впрочем, на такую возможность при переговорах между крупными дельцами старались не обращать внимания.
      До сегодняшнего дня.
      Сидевшие в деревянной ванне были друзьями и партнерами на протяжении многих лет, и, когда Козо Мацуда спокойно и с достоинством проинформировал остальных о финансовых трудностях, испытываемых его компанией, все тут же увидели на горизонте угрожающую им катастрофическую опасность, оказавшуюся намного ближе, чем они предполагали всего двумя часами раньше.
      Присутствующие здесь банкиры могли бы предложить займы, однако процентные ставки будут теперь заметно выше. Промышленники пойдут навстречу, но это приведет к снижению доходности их предприятий, что окажет отрицательное воздействие на и без того пошатнувшееся положение с акциями на фондовой бирже. Конечно, они могут спасти своего друга от разорения, но вместе с тем на нем навсегда останется клеймо неудачника, что исключит его из их тесной группы. Если они не придут к нему на помощь, ему придется прибегнуть к последней, крайней мере - не привлекая внимания, выставить на продажу некоторые из принадлежащих ему зданий, надеясь, что кто-то согласится купить их по цене, близкой к действующей в данный момент, что, однако, было очень маловероятно, и все знали это. Сами они не пойдут на такой шаг, и, если станет известно, что "номинальная" цена зданий имеет столь же малое отношение к их действительной стоимости, как романы Жюля Верна к реальной жизни, они тоже понесут убытки. Банкирам придется признать, что обеспечение предоставленных ими займов и, следовательно, безопасность вкладов, находящихся в их банках, тоже являются фиктивными. Масса "реальных" денег, ранее столь колоссальная, что осознавалась только как отвлеченная цифра, исчезнет, словно по мановению палочки в руке злого волшебника. По всем этим причинам они будут вынуждены поступить, как того требует необходимость, - окажут помощь Мацуде и его компании, спасут от краха, предоставив ему, разумеется, в обмен на определенные уступки, деньги, в которых нуждается его фирма для обеспечения проводимых ею операций.
      Проблема, однако, заключалась в том, что они могут проделать это один раз, может быть, два и даже три, но не больше, потому что события начнут развиваться все более стремительно, сила инерции возрастет и скоро наступит момент, когда даже их совместные усилия окажутся недостаточными, чтобы поддержать рушащийся карточный домик. О последствиях этого думать не хотелось.
      Все шестеро сидели, глядя перед собой на воду в ванне и избегая взглядов друг друга, потому что в японском обществе не любят обнаруживать страх, а они испытывали именно страх перед будущим. В конце концов, они сами несли ответственность за происшедшее. Единолично управляя своими корпорациями, подобно тому как распоряжался своей финансовой империей Джон Пирпонт Морган, они обладали огромным личным могуществом, вели роскошный образ жизни и соответственно несли за все полную личную ответственность. Ведь именно они принимали решения, и если эти решения оказывались ошибочными, то только на них падала ответственность в обществе, где личная неудача воспринималась так же болезненно, как смерть.
      - Ямата-сан был прав, - негромко произнес один из банкиров, неподвижно сидя в ванне. - Я допустил ошибку, не согласившись с ним.
      Удивляясь его смелости, все остальные ответили утвердительно, как один: "Хай".
      - Нам нужно посоветоваться с ним по этому вопросу, - заметил другой.
      Продукция, выпускаемая этим заводом, пользовалась таким спросом, что рабочие трудились здесь в две напряженные смены. Огромное одинокое здание, расположенное среди холмов Кентукки, занимало свыше ста акров. Его окружали стоянки автомобилей. Одна - для машин, принадлежавших рабочим, и вторая - куда выгоняли заводскую продукцию. Кроме того, здесь же располагались площадки, где автомобили грузили на трейлеры и на железнодорожные платформы.
      "Креста" - самый популярный новый автомобиль на американском и японском рынках - получила название по имени трассы бобслея на швейцарском курорте Сен-Мориц. Как-то один из японских промышленников, занятый производством автомобилей, изрядно набравшись, принял вызов и попробовал спуститься по обманчиво пологому спуску на санях. Он сел на сани, ринулся вниз, потерял управление при входе в первый же предательский поворот, вылетел с трассы и дальше мчался уже по баллистической кривой, а приземлившись, вывихнул ногу. В качестве благодарности трассе, преподавшей ему наглядный урок смирения, лежа в местной больнице, он решил закрепить полученный опыт в названии следующего автомобиля, находившегося на тот момент в стадии разработки в чертежах и набросках.
      "Креста", как почти все произведенное японской промышленностью, была шедевром автомобилестроения. В доступном по цене автомобиле с передним приводом и экономичным четырехцилиндровым двигателем с шестнадцатью клапанами с комфортом размещались два взрослых человека на передних сиденьях и двое-трое детей на заднем, и он сразу стал, по признанию журнала "Мотор тренд", машиной года. К тому же "креста" спасла от разорения японского промышленника, который до этого в течение трех лет нес убытки из-за успешных усилий Детройта вернуть себе американский рынок. Ставший самым популярным среди молодых семей с детьми, допускавший множество вариантов отделки и дополнительных приспособлений, устанавливаемых по желанию покупателя, автомобиль производился по обеим сторонам Тихого океана, удовлетворяя глобальный спрос.
      Завод, расположенный в тридцати милях от Лексингтона, штат Кентукки, был самым современным во всех отношениях. Рабочие получали здесь зарплату согласно профсоюзной шкале, так что у них не было надобности вступать в Объединенный профсоюз рабочих автомобильной промышленности, и при двукратных попытках создать на заводе профсоюзную организацию, проводимых под эгидой Национального совета по трудовым отношениям, тут не удалось собрать даже сорока процентов голосов, так что представители этой мощной организации были вынуждены покинуть завод, сетуя на поразительную незрелость рабочих.
      Как на всех подобных предприятиях, в деятельности этого завода был какой-то элемент нереального. С одной стороны в здание поступали комплектующие, с другой - выезжали готовые автомобили. Кое-какие детали и узлы даже изготавливались в Америке, хотя их было не так много, как того хотелось бы американскому правительству. Да и менеджер предпочел бы больше деталей производить на месте. Особенно часто необходимость этого проявлялась зимой, когда штормовая погода в северной части Тихого океана мешала своевременной доставке комплектующих, изготовленных в Японии, - задержка всего лишь одного судна даже на сутки создавала критическое положение, так как сборочный конвейер действовал, имея минимальный запас деталей на складе, а спрос на "кресты" превышал производственные мощности завода. Комплектующие прибывали главным образом в контейнерах по железной дороге с обоих побережий Америки через установленные графиком промежутки времени и накапливались в кладовых рядом с теми секциями сборочного конвейера, где крепились к шасси очередного автомобиля. Значительная часть сборки осуществлялась промышленными роботами, однако ничто не могло заменить искусных рук квалифицированного рабочего, его глаз и ума, и, говоря по правде, роботы выполняли главным образом те операции, которые так или иначе не нравились людям. Высокая эффективность завода позволила снизить стоимость "кресты", а напряженный график с большим количеством сверхурочного труда отвечал интересам рабочих, которые впервые почувствовали вкус высокооплачиваемой работы и трудились не менее прилежно, чем их японские коллеги. К тому же, как отмечали японские инструкторы в разговорах между собой, а также сообщали руководству компании, американские рабочие трудились не просто прилежно, но и проявляли творческую сообразительность. Целая дюжина важных усовершенствований производственного процесса, предложенных рабочими этого завода, была немедленно принята на подобных заводах, расположенных за шесть тысяч миль отсюда. Японскому персоналу, осуществляющему контроль за производством, нравилась жизнь в Соединенных Штатах. Стоимость жилья и размеры участков, на которых находились дома, стали для них поразительным откровением, и, быстро привыкнув к новой обстановке, японцы начали осваиваться с местным гостеприимством, играть с американскими адвокатами в гольф, заезжать в "Макдональдсы" за чизбургерами, наблюдать, как их дети играют в мяч с маленькими американцами. Нередко японских специалистов поражало дружеское гостеприимство, так не похожее на то, что они ожидали. Местное кабельное телевидение даже включило в свои программы передачи Эн-эйч-кей для двухсот японских семей, желавших ощутить вкус дома. В то же самое время японцы, находящиеся в Америке, благодаря неожиданно высокой производительности сборочного завода в Кентукки и продолжающемуся падению доллара по отношению к йене приносили немалую прибыль своей корпорации, которая, к сожалению, едва покрывала расходы, связанные с импортом автомобилей из Японии. Вот почему на этой неделе был приобретен прилегающий участок земли для расширения завода, что позволило бы увеличить производственные мощности на шестьдесят процентов. Рассматривалась возможность введения третьей смены, но это затруднило бы весь технологический процесс и соответственно усложнило бы контроль за качеством автомобилей. Дирекция решила отказаться от такого шага, особенно в связи с возросшей конкуренцией со стороны автомобильных заводов американских корпораций в Детройте.
      В начале сборочного конвейера двое рабочих крепили к шасси автомобиля топливные баки. Один из них в стороне от конвейера доставал бак из картонной коробки и ставил на движущуюся ленту, которая доставляла его ко второму рабочему, чьей обязанностью было установить эту громадную, но легкую деталь. Пластиковые лапы удерживали бак в течение того короткого времени, которое требовалось рабочему для крепления бака к шасси, затем лента конвейера перемещала будущий автомобиль к следующему рабочему месту.
      Женщина-кладовщица обратила внимание на картонную коробку, которая оказалась влажной. Она провела по ней ладонью, поднесла руку к лицу и почувствовала запах морской соли. Видно, контейнер с топливными баками был неплотно закрыт, и, когда бушующие волны захлестнули его, вода попала внутрь. Хорошо еще, подумала женщина, что баки изготовлены из оцинкованной стали, гарантирующей их герметичность при любой погоде. Подмокли около двадцати баков. Кладовщица заколебалась, не следует ли сообщить об этом бригадиру, оглянулась по сторонам, но не увидела его поблизости. У нее было право самой остановить конвейер, - что в сборочном цехе происходило крайне редко, - пока не подтвердится пригодность топливных баков. Теоретически в случае крайней необходимости это мог сделать каждый рабочий, но женщина работала здесь недавно и считала, что такое решение должен принять бригадир. Она снова в нерешительности оглянулась вокруг, ее бездействие вызвало резкий свист ожидавшего деталь рабочего. Пожалуй, нет ничего страшного в том, что коробка промокла, решила она, положила бак на движущуюся ленту, открыла следующую коробку и забыла о происшедшем. Ей даже не могло прийти в голову, что она стала звеном в цепи событий, дальнейшее развитие которых приведет к гибели одной семьи и нанесет урон еще двум.
      Через две минуты топливный бак уже был укреплен на шасси очередной "кресты", и лента бесконечного конвейера понесла будущую машину в сторону открытых ворот, даже невидимых отсюда. Скоро на стальном шасси появятся новые детали, и наконец красный сверкающий красавец, уже заказанный семьей из Гринвилла, штат Теннесси, выкатит из ворот сборочного цеха. Цвет машины был выбран по желанию жены, Кандейси Дентон, которая только что после двойняшек-дочерей, родившихся тремя годами ранее, подарила своему мужу Пирсу сына. Это будет первый новый автомобиль у молодой семьи, знак любви, испытываемой мужем к своей жене. Вообще-то машина была пока им не по карману, но покупку определяли чувства, а не деньги, и он знал, что сумеет каким-то образом найти выход. На следующий день автомобиль закатили на трейлер, чтобы доставить в автомагазин в Ноксвилле. Телекс с завода информировал дилера о предстоящем прибытии машины, и тот, не теряя времени, сообщил мистеру Дентону эту долгожданную новость.
      Механикам магазина потребуется день на предпродажную подготовку, а затем автомобиль доставят заказчику - пусть с недельным опозданием из-за большого спроса на "кресты", но после тщательного осмотра и с временными номерами и страховкой. И разумеется, с полным баком, что поставит последнюю точку в уже предрешенной рядом обстоятельств судьбе Дентонов.
      7. Катализатор
      То, что все происходило ночью, затрудняло работу. Даже ослепительное сияние десятков прожекторов не заменяло бесплатный солнечный свет. Искусственное освещение создавало необычные тени, которые постоянно оказывались не там, где их ожидали, а вдобавок двигающиеся рабочие отбрасывали и собственные тени, что действовало отвлекающе.
      Каждая ракета-носитель СС-19, или Н-11, находилась внутри специальной капсулы. Чертежи такой капсулы - здесь она называлась коконом - были получены вместе с чертежами самой ракеты и являлись чем-то вроде дополнения; в конце концов японская корпорация заплатила за полный комплект чертежей и спецификации капсулы входили в него. Это следует считать удачей, подумал главный инженер, - почему-то, как ни странно, никому не пришло в голову поинтересоваться этим раньше.
      СС-19 проектировалась как межконтинентальная баллистическая ракета, средство ведения войны, и, поскольку ее проектировали русские конструкторы, она была способна выдержать грубое обращение плохо подготовленных новобранцев. Этим, был вынужден признать инженер, русские продемонстрировали подлинную гениальность, достойную подражания. Его соотечественники были склонны изготавливать все с максимальной тщательностью, что часто усложняло конструкцию, делая ее хрупкой, а это было лишним для предметов, предназначение которых было столь жестоким. Вынужденные создавать оружие, способное выдержать массу неблагоприятных человеческих и внешних факторов, русские конструкторы разработали для своих ракет транспортный контейнер, готовый защитить их практически от всего. Таким образом, на заводе могли присоединить к ракете всю арматуру, контакты и разъемы, поместить корпус ракеты в капсулу и отправить к месту назначения. Солдатам оставалось только поставить ракету в вертикальное положение и опустить в пусковую шахту. После того как ракета оказывалась в шахте, трое квалифицированных техников присоединяли к ней провода питания и телеметрии. Хотя такой метод был не столь простым, как ввод патрона в патронник винтовки, он являлся наиболее удачным способом установки межконтинентальной баллистической ракеты, когда-либо разработанным ранее, настолько удачным, что американцы скопировали его и применили для своих ракет MX, которые уже были теперь уничтожены. "Кокон" позволял без всякого риска обращаться с ракетой, потому что все точки сопряжения находились в контакте с внутренней поверхностью капсулы. Такая конструкция походила на наружный хитиновый скелет насекомых и являлась необходимой, поскольку ракета, хотя и казалась столь угрожающей, на самом деле была исключительно хрупкой. Арматура внутри пусковой шахты соприкасалась с основанием капсулы, что позволяло разворачивать ее в вертикальном положении и затем полностью опускать на дно. На всю процедуру, даже при плохом освещении, ушло девяносто минут - именно такое время, как ни странно, требовалось по советским инструкциям.
      Сейчас в пусковой шахте находились пять техников. Они подсоединили три кабеля электропитания и четыре шланга, которые призваны поддерживать давление газов в баках, куда потом будет закачано топливо и окислитель - в настоящий момент ракета еще не была заправлена и в баках требовалось поддерживать повышенное давление для сохранения структурной прочности корпуса. В бункере управления пуском, который находился в шестистах метрах от шахты, в северо-восточной стене ущелья, группа из трех техников отметила, что системы управления, размещенные внутри ракеты, пришли в действие и встали "по нулям", как и надлежало. Это отнюдь не было неожиданным, но все равно служило обнадеживающим знаком. Затем из бункера последовала команда на телефон у кромки пусковой шахты, и группа обслуживания разрешила поезду отойти. Теперь маневровый локомотив поставит пустую платформу на запасной путь и подтащит к другой пусковой шахте платформу со следующей ракетой. Этой ночью будет завершена установка двух ракет, как и в четыре следующие ночи, пока все десять ракет не разместятся в десяти пусковых шахтах. Инженеры, руководившие операцией, удивлялись, как гладко все идет, хотя каждый из них втайне думал о том, почему это должно вызывать у него удивление, ведь, в конце концов, процедура была весьма простой. Строго говоря, она действительно являлась несложной, но инженеры понимали, что благодаря их действиям мир скоро станет совсем иным, и потому им казалось, будто небо должно менять свой цвет, а земля содрогаться при завершении каждого этапа проекта.
      Ничего подобного не случилось, и теперь они не знали, радость или разочарование стоит испытывать от этого.
      - По нашему мнению, вам следовало занять более жесткую позицию, - нарушил кабинетную тишину Гото.
      - Но почему? - спросил премьер-министр, уже догадываясь, каким будет ответ.
      - Они стараются сокрушить нас, подчинить себе, хотят наказать за эффективность нашей промышленности, за то, что мы работаем лучше их, достигли более высокого качества, - короче говоря, за все то, чего не в силах добиться их ленивые рабочие. - Лидер оппозиции сберегал свой вызывающий тон для публичных выступлений. При разговоре с глазу на глаз с руководителем правительства своей страны он неизменно соблюдал вежливость, хотя и обдумывал план свержения этого слабого и нерешительного политика.
      - Это не совсем так, Гото-сан. Вы знаете не хуже меня, что в последнее время мы укрепили наши позиции в области экспорта риса, автомобилей и компьютерных чипов. Это мы добились уступок от американцев, а не наоборот. Премьер-министр старался понять, чего добивается Гото. Кое о чем он, вполне естественно, догадывался. Гото со свойственной ему неуклюжестью пытался заручиться поддержкой различных фракций в японском парламенте - дайете. Там у премьер-министра было незначительное большинство депутатов, поддерживающих его политику, и по этой причине правительство заняло достаточно твердую позицию во время торговых переговоров с Соединенными Штатами, стараясь привлечь к себе тех, в чьей поддержке при голосовании премьер-министр не был уверен. Обычно к их числу относились представители небольших партий и блоков, чья поддержка означала для правительства так много и достигала такой точки, при которой создавалось впечатление, будто хвост начинает вилять собакой, потому что в руки "хвоста" попала возможность нарушить - или поддержать - баланс власти в стране. Таким образом премьер-министр оказался вовлеченным в опасный цирковой номер на высоко натянутом канате и без страховочной сетки. С одной стороны, от него требовалось удовлетворять интересы политических союзников, а с другой он не мог позволить себе намеренно ухудшить отношения с самым крупным торговым партнером свой страны. Но еще хуже было то, что такой цирковой номер был утомительным, а снизу на него жадными глазами смотрели люди, подобные Гото, которые поднимали крик по малейшему поводу в надежде, что шум заставит его потерять равновесие и упасть.
      Похоже, Гото сумеет справиться с ситуацией лучше меня, подумал премьер-министр, наполняя чашку гостя зеленым чаем и получая в ответ вежливый поклон.
      Существо проблемы он понимал лучше лидера парламентской оппозиции. Япония не являла собой демократическое государство в классическом смысле этого слова. Скорее она походила на Америку девятнадцатого века с правительством, которое фактически, если не юридически, было чем-то вроде официального щита, защищающего экономику страны. По сути дела страной управляла относительно маленькая горстка дельцов - их число не превышало тридцати, может быть, даже двадцати - в зависимости от подхода к методике подсчета, - и, несмотря на то что эти бизнесмены и их корпорации на первый взгляд, казалось, отчаянно конкурировали друг с другом, на практике все они являлись партнерами, связанными между собой самыми разными узами. Они состояли членами одних и тех же советов управляющих, владели контрольными пакетами банков, были объединены корпоративными соглашениями о сотрудничестве. Редко находился такой отважный член парламента, что не прислушивался самым внимательным образом к советам представителя одного из дзайбацу. И еще реже был парламентарий, на которого нисходила благодать личного общения с одним из действительных хозяев страны, этих капитанов японской экономики. В каждом таком случае народный избранник уходил после встречи потрясенный неслыханной удачей, поскольку именно экономические воротилы обладали тем, в чем нуждался каждый политический деятель: средствами финансирования. В результате их слово было законом. Таким образом, японский парламент был самым коррумпированным в мире. Впрочем, нет, "коррумпированный" - не то слово, подумал премьер-министр, скорее, раболепно повинующийся. Рядовые граждане страны нередко возмущались тем, что видели собственными глазами, или тем, о чем писали несколько смелых журналистов в выражениях, которые на Западе показались бы слабыми и нерешительными, однако на самом деле они с убийственной меткостью били в цель - как в свое время критика Эмиля Золя, .распространившаяся по всему Парижу. Но у рядового гражданина не было той реальной власти, которой обладали дзайбацу, и потому всякая попытка осуществить реформу политической системы в стране не достигала цели. Таким образом правительство одного из самых могущественных государств мира превратилось в не что иное, как в официального представителе и защитника интересов бизнесменов, которых никто не выбирал и которые не несли ответственности даже перед своими собственными акционерами. Они дали ему возможность занять пост премьер-министра, теперь он понимал это... Пронеслась мысль: может быть, это кость, брошенная народным массам? Неужели они рассчитывали на то, что он потерпит неудачу? Какова была заранее начертанная для него судьба? Значит, после того как его правительство рухнет, возвращение к прежней .ситуации будет воспринято с благодарностью теми, кто раньше надеялись на него?
      Этот страх заставил премьер-министра занять более агрессивную позицию при переговорах с Америкой, несмотря на то что он понимал всю опасность такого шага. А теперь уже и этого оказалось недостаточно?
      - Многие согласны с вами, - вежливо продолжил Гото. - И я сам восхищаюсь вашим мужеством. Увы, наша страна попала в тяжелое положение по ряду объективных причин. Так, изменение курса йены по отношению к доллару нанесло колоссальный ущерб нашим зарубежным инвестициям, а это могло оказаться только результатом намеренной политики той страны, которую мы считаем самым важным торговым партнером.
      В его манере говорить проскальзывало что-то необычное, заметил премьер-министр. Создавалось впечатление, что Гото читает написанный текст. Написанный кем? Впрочем, ответ на этот вопрос очевиден. Премьер-министр подумал о том, понимает ли Гото, что находится в еще худшем положении, чем тот, кого он стремится заменить на посту главы правительства. Вряд ли, решил премьер-министр, хотя это было слабым утешением. Если Гото займет его пост, он в еще большей степени станет марионеткой в руках закулисных хозяев и будет вынужден осуществлять политику, которая вряд ли окажется разумной и обдуманной. И в отличие от меня, подумал премьер-министр, Гото может оказаться таким дураком, что действительно поверит, будто проводимая им политика является одновременно мудрой и придуманной им самим. И как долго у него продлится эта иллюзия?
      Поступать так слишком часто - опасно, подумал Кристофер Кук. Что значит слишком часто? Ну, скажем, ежемесячно. Это действительно часто? Кук был помощником заместителя государственного секретаря, он не принадлежал к числу сотрудников разведки и потому не был знаком с наставлениями спецслужб, даже если предположить, что такие наставления существуют.
      Гостеприимство, как всегда, было впечатляющим - превосходно приготовленные блюда, отличное вино и изысканная обстановка, неторопливая смена тем разговора, начиная с вежливых и обязательных расспросов о семье, успехах в гольфе и мнения гостя относительно той или иной проблемы светской жизни. Да, погода удивительно теплая для этого времени года - постоянное замечание Сейджи, легко объяснимое, потому что весна и осень в Вашингтоне были достаточно приятными, зато лето обычно жарким и влажным, а зима - сырой, с пронизывающими ветрами. Такой разговор навевал скуку даже на профессионального дипломата, привыкшего к бесцельной болтовне. Нагумо прожил в Вашингтоне уже достаточно долго, чтобы исчерпать запас интересных замечаний, и за последние несколько месяцев темы разговора стали повторяться. Впрочем, почему он должен отличаться от других дипломатов? - спросил себя Кук, еще не зная, что в следующее мгновение будет удивлен.
      - Мне стало известно, что вам удалось заключить важное соглашение с русскими, - произнес Сейджи Нагумо, когда ужин закончился и посуду унесли.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Кук, считая это продолжением светского разговора.
      - Мы слышали, что вы ускорили демонтаж межконтинентальных баллистических ракет, - добавил японец и сделал глоток вина.
      - У тебя отличные источники информации, - заметил Кук с нескрываемым удивлением. - Вообще-то мы предпочитаем не касаться этой темы.
      - Несомненно, об этом не следует вести разговоры, но разве это не замечательно? - Он поднял свой бокал в дружеском тосте. Довольный американец ответил ему тем же.
      - Да, конечно, такое событие весьма знаменательно, - согласился чиновник Госдепартамента. - Ты ведь знаешь, американская дипломатия стремилась много лет, с конца сороковых годов - если мне не изменяет память, еще со времен Бернарда Баруха<Бернард Маннес Барух (1870-1965) - крупный американский финансист и предприниматель>, - добиться уничтожения оружия массового поражения, представляющего такую опасность для человечества. Как тебе хорошо известно...
      К удивлению Кука, японец прервал его.
      - Мне это понятно куда лучше, чем может тебе показаться, Кристофер. Мой дед жил в Нагасаки, работал механиком на военно-морской базе, находившейся там в то время. Он уцелел при взрыве атомной бомбы, а вот его жена - моя бабушка погибла, о чем я очень сожалею. При последовавшем пожаре он сильно пострадал я до сих пор помню следы ужасных ожогов на его теле. Боюсь, что пережитое тяжело сказалось на нем, и вскоре он умер. - Печальный рассказ звучал очень убедительно, в особенности потому, что был выдуман от начала до конца.
      - Мне очень жаль, Сейджи. Я ничего об этом не знал, - сказал Кук, сочувствуя другу в его несчастье. В конце концов, главная цель дипломатии заключается в том, чтобы не допустить войны или, если она все-таки начнется, положить ей конец с минимальными потерями для обеих сторон.
      - Теперь ты понимаешь, почему я проявляю такой интерес к окончательному избавлению от этого ужасного оружия, - заметил Нагумо, подливая гостю вино. Это было великолепное . столовое шабли, превосходно сочетавшееся с главным блюдом.
      - Ну что ж, твоя информация соответствует действительности. Мне неизвестны детали, но кое-что я услышал в столовой за ланчем, - добавил Кук, давая понять своему другу, что обедает на седьмом этаже здания Государственного департамента, а не в общедоступном кафетерии.
      - Должен признаться, что мой интерес носит чисто личный характер. День, когда будет уничтожена последняя ракета, станет для меня торжественным праздником. Я вознесу молитвы духу дедушки и дам понять, что его смерть не была напрасной. Ты не знаешь, когда наступит этот знаменательный день, Кристофер?
      - Точная дата мне неизвестна, нет. Ее хранят в тайне.
      - Но почему? - удивился Нагумо. - Не понимаю.
      - Думаю, президент собирается превратить этот день во всеобщее торжество. Роджер любит время от времени ошеломить средства массовой информации, особенно теперь, когда выборы не за горами.
      - А-а, понятно, - кивнул Сейджи. - Значит, это не составляет государственной тайны, угрожающей национальной безопасности? - небрежно спросил он.
      Кук задумался, прежде чем ответить.
      - Нет, пожалуй. Просто мы будем чувствовать себя более уверенно, зато сам процесс протекает... в благожелательной атмосфере, скажем так.
      - В таком случае могу я обратиться к тебе с просьбой?
      - Ив чем она состоит? - спросил Кук, чувствуя умиротворение от вина, приятной компании и того обстоятельства, что уже в течение нескольких месяцев снабжал японца информацией относительно позиции США в торговых переговорах между их странами.
      - Ты оказал бы лично мне большую услугу, если бы узнал точную дату уничтожения последней ракеты. Дело в том, - объяснил Нагумо, - что мне требуется время для подготовки к этой весьма важной церемонии.
      Кук едва не произнес: Сейджи, извини, но это, строго говоря, все-таки затрагивает проблему национальной безопасности и я не давал согласия на разглашение подобной информации. Колебания, отразившиеся на его обычно непроницаемом лице, и эмоции, вызвавшие их, нарушили самообладание дипломата. Он попытался собраться с мыслями. Действительно, вот уже три с половиной года он говорит с Нагумо о проблемах, возникающих в торговых отношениях между их странами, иногда получает от него полезные сведения, что помогло ему подняться до ранга помощника заместителя госсекретаря, а временами сам снабжает японца информацией, потому что... почему? Да потому, что ему наскучила однообразная работа в Госдепартаменте с невысоким жалованьем федерального чиновника, а однажды бывший сослуживец дал ему понять, что с его опытом, накопленным за пятнадцать лет службы, он вполне может уйти и стать консультантом или лоббистом, защищающим интересы какой-нибудь частной корпорации. Ведь действительно, черт возьми, неужели кто-то думает, что он наносит ущерб своей стране? Нет, конечно, это всего лишь бизнес.
      Разумеется, это не шпионаж, уверил себя Кук, верно? Ракеты никогда не были нацелены на Японию. Более того, если верить газетам, они вообще не нацелены никуда, разве что на середину Атлантического океана, и последствия их уничтожения никак не повлияют на международную обстановку. Никто не пострадает от этого. Впрочем, никому это не приносит и пользы, разве что уменьшит дефицит бюджета, да и то крайне незначительно. Таким образом, проблема национальной безопасности никак не затрагивается. Ведь так? Конечно. Следовательно, он может передать эту информацию и не нанесет ущерба своей стране.
      - Хорошо, Сейджи, ради такого случая я попытаюсь узнать для тебя, когда наступит этот день.
      - Спасибо, Кристофер. - На лице Нагумо появилась улыбка. - Мои предки будут тебе благодарны. Это будет великим днем для всего мира, мой друг, и он заслуживает того, чтобы его отметить должным образом. - В некоторых спортивных играх это называется "проводкой", завершаемой успешным ударом. В шпионаже не существует подобного термина.
      - Знаешь, мне тоже так кажется, - согласился Кук, немного подумав. Ему и в голову не пришло удивиться тому, насколько простым окажется первый шаг за прочерченную им же невидимую линию.
      - Это большая честь для меня. - Ямата склонил голову в подчеркнутом смирении. - Счастлив тот человек, у которого столько мудрых и преданных друзей.
      - Это вы оказали нам такую честь, приняв нас, - вежливо отозвался один из банкиров.
      - Разве мы не коллеги? Разве не служим одинаково преданно своей стране, своему народу, своей культуре? Вот вы, Ичики-сан, какие прекрасные храмы древности вы восстановили! - Ямата провел рукой над полированной поверхностью низкого стола. - Мы все слуги нации и ничего не просим взамен, кроме возможности служить своей стране, приложить усилия, чтобы снова сделать ее великой. И добиваемся успеха в этом благородном деле, - добавил он. - Итак, могу ли я оказаться полезным для моих друзей? - На лице промышленника появилось смиренное выражение. Ямата ждал, когда к нему обратятся с просьбой, о содержании которой он уже знал. Его единомышленники, сидящие напротив, за этим же столом, среди девятнадцати гостей, даже не подозревавших об этом, были, так же как и он, мастерами закулисных комбинаций. И все-таки в комнате ощущалось напряжение, атмосфера была настолько насыщена ожиданием, что его дух ощущали все, словно дух иноплеменника.
      Взгляды присутствующих то и дело незаметно устремлялись в сторону Мацуды. Многие действительно думали, что известие о его финансовых затруднениях застанет врасплох Ямату, несмотря на то что просьба об этой встрече не могла не возбудить его любопытства и не пустить в дело огромную сеть агентуры, собирающей сведения обо всем, что представляло интерес. Глава одного из самых крупных в мире концернов заговорил спокойным, полным достоинства, хотя и печальным голосом. Он не спеша объяснил, что условия, которые привели к временным финансовым затруднениям, вызваны отнюдь не ошибками руководства его корпорации, начавшей с судостроения, затем занявшейся строительными работами и бытовой электроникой. В середине восьмидесятых, когда корпорация принесла своим акционерам прибыли, о которых они не могли даже мечтать, он занял пост председателя совета директоров. Мацуда-сан подробно излагал историю своей корпорации, и Ямата не проявлял ни малейшего нетерпения. В конце концов, будет лучше всего, если присутствующие услышат от самого Мацуды рассказ об успехах его корпорации, потому что, познакомившись с ее взлетом, похожим на расцвет их компаний, они испытают страх, связанный с вероятностью собственного разорения. Если этот кретин пожелал стать крупным собственником в Голливуде и выбросил на ветер колоссальные деньги, заплатив за восемьдесят акров на Мелроуз-булвар и клочок бумаги, гласящий, что он имеет право снимать кинофильмы, - ну что ж, разве это не его личное дело?
      - Продажность и бесчестие американцев поистине поразительны, - продолжил Мацуда голосом, который обычно слышит католический священник на исповеди, не понимая, исповедуется ли грешник в своих грехах или просто оплакивает свою неудачу. В данном случае два миллиарда долларов улетучились с такой же легкостью, словно на них поджаривали сосиски.
      Ямата мог бы сказать: "Я предупреждал вас", но промолчал, потому что ему и в голову не приходило высказать такое предупреждение, даже после того, как его собственные советники по инвестициям, американские юристы, внимательно изучили условия сделки и убедили его в самых категорических выражениях отказаться от нее. Вместо этого он понимающе кивнул.
      - Мне совершенно ясно, что вы не могли предвидеть такого обмана, особенно после всяческих заверений со стороны американцев и предложенных вами взамен поразительно выгодных условий. Я думаю, друзья, элементарная деловая честность просто чужда американцам. - Он обвел взглядом сидящих за столом и заметил одобрительные кивки. - Мацуда-сан, разве найдется разумный человек, способный обвинить вас в ошибочности суждений?
      - Многие выскажут такую точку зрения, - тихо проговорил Мацуда, и присутствующие отметили его мужество.
      - Только не я, мой друг. Кто из нас обладает таким достоинством, такой мудростью? Кто еще руководил своей корпорацией с таким усердием? - Райзо Ямата печально покачал головой.
      - Меня гораздо больше тревожит то, что такая судьба, мои друзья, может постигнуть всех нас, - негромко заметил один из банкиров, имея в виду, что у него в банке находятся закладные на недвижимое имущество Мацуды в Японии и в Америке и что крушение такой корпорации сократит до опасно низкого уровня его собственные резервы. Проблема заключалась в том, что, хотя банк способен устоять после подобного краха не только теоретически, но и на практике, достаточно одного лишь подозрения, что активы уменьшились и не столь значительны, как раньше, чтобы вызвать банкротство, а для такого подозрения достаточно какой-нибудь публикации не очень сведущего репортера. После появления подобной статьи или даже слухов начнется массовое изъятие вкладов из банка и наступит разорение даже вполне платежеспособного финансового учреждения. Разумеется, изъятые средства будут затем куда-то вложены - такие деньги слишком значительны, чтобы их можно было просто спрятать в чулок, - и попадут в другой банк, принадлежащий аналогичной банковской корпорации, что укрепит ее финансовую позицию, но повторный кризис такого рода, вполне возможный в создавшихся обстоятельствах, может стать началом всеобщего краха.
      Никто не упомянул, а большей частью и не подумал, что присутствующие здесь необдуманными действиями сами навлекли на себя эту беду. Ни один из них не замечал собственной слепоты - или почти ни один, подумал Ямата.
      - Основная проблема заключается в том, что экономика нашей страны покоится не на твердом фундаменте, а на песке, - философски начал Ямата. - Какими бы глупыми и слабыми ни были американцы, судьба дала им то, в чем отказала нам. В результате мы, несмотря на наш ум, всегда находимся в подчиненном положении. Все это он говорил не в первый раз, однако только сейчас к его словам начали прислушиваться, и Ямате потребовалось все его самообладание, чтобы удержаться от презрительной усмешки. Он посмотрел на одного из присутствующих, того, кто упорно не соглашался с ним.
      - Помните, как вы говорили, что наша сила заключается в прилежании японских рабочих и в искусстве инженеров? Вы были тогда совершенно правы, мой друг. Это действительно источник нашей силы, и, более того, он недоступен американцам. Однако судьба по каким-то собственным причинам оказалась снисходительной к ним, они сумели парализовать присущие нам сильные стороны и превратили случайную удачу в реальную мощь, а именно мощи нам и не хватает. Ямата сделал паузу, стараясь проникнуть в настроение аудитории, прочесть, что в действительности скрывается за бесстрастными лицами присутствующих.
      Несмотря на то что он сам был порождением этой культуры и лучше других знал правила, которым подчинялись ее представители, ему придется сейчас пойти на риск. Наступил решающий момент, в этом не приходится сомневаться. - Но и не в том главное. Они выбрали такой путь, тогда как мы отказались от него. И вот теперь нам приходится расплачиваться за эту ошибку. Однако у нас есть выход.
      - В чем же он состоит? - не выдержал кто-то из слушателей.
      - Сейчас, друзья мои, судьба улыбнулась нам и перед нами открылся путь к подлинному величию. На самом пороге катастрофы мы увидели сияющие вершины славного будущего.
      Ямата напомнил себе, что пятнадцать лет ждал этого момента. Затем сосредоточился на том, как ему лучше сформулировать свою мысль. Внимательно наблюдая за лицами сидящих вокруг стола, он лишь теперь понял, что на самом деле ждал этого момента с тех самых пор, как ему исполнилось десять лет и в феврале 1944 года он один из всей семьи поднялся на борт корабля, который направлялся от Сайпана к берегам Японии. Он все еще помнил, как стоял у поручней, глядя на мать, отца, младших братьев и сестер, провожавших его на причале. Он старался тогда казаться мужественным, но с трудом сдерживал слезы, зная, как это знает ребенок, что увидит их снова, и в то же самое время понимая, что видит их в последний раз.
      Американцы убили их, стерли его семью с лица земли, заставили покончить с собой, броситься с отвесных утесов в бушующее жадное море, потому что все граждане Японии, будь то военные или мирные жители, были для американцев всего лишь животными. Ямато помнил, как слушал по радио сообщения о том, как "дикие орлы" из Кидо Бутай сокрушили американский флот, как непобедимые солдаты императорской армии сбросили ненавистных американских морских пехотинцев в море, как они затем уничтожили множество их в горах острова Сайпан, который перешел в руки американцев после первой мировой войны. Но даже тогда он понимал всю бессмысленность таких сообщений, потому что все это было ложью, несмотря на утешительные слова дяди. Затем в радиосводках заговорили о других битвах, победах, одержанных над американцами, которые все ближе и ближе подбирались к японским островам, он помнил слепую ярость от мысли о том, что его огромная и могучая страна не в силах остановить этих варваров, ужас от налетов бомбардировщиков, появлявшихся сначала днем, потом ночью, которые сжигали его страну город за городом. Красный свет гигантских пожаров, освещавших небо иногда вблизи, иногда у самого горизонта, ложь дяди, пытавшегося успокоить мальчика, и, наконец, облегчение в его глазах, когда все кончилось. Вот только Райзо конец войны не принес облегчения - у него больше не было семьи, она исчезла, и когда он впервые увидел американца - огромного рыжеволосого солдата с веснушками, усыпавшими молочно-белую кожу лица, котбрый дружески погладил его по голове, словно собаку, - уже тогда он знал, как выглядит враг.
      Ответил ему не Мацуда. Сейчас он не должен отвечать. Заговорил другой промышленник, тот, чья корпорация по-прежнему сохраняла свою мощь или по крайней мере казалась таковой. И это был тот, кто никогда раньше не соглашался с ним, пусть и не высказывая этого. И хотя присутствующие продолжали смотреть перед собой, их мысли обратились к нему. Нарушивший молчание посмотрел на стоящую перед ним полупустую чашку с чаем - встреча была слишком важной для алкоголя - и заговорил, не поднимая головы, боясь встретиться с взглядами остальных, чтобы не увидеть испуганных глаз.
      - Каким образом, Ямата-сан, нам удастся осуществить ваше предложение?
      - Без обмана? - удивился Чавез. Он говорил по-русски, потому что в Монтерее пользоваться английским не разрешалось, а овладеть этим выражением на японском языке Динг еще не успел.
      - Совершенно точно, я сумел завербовать четырнадцать человек, - небрежно, стараясь скрыть гордость, ответил бывший майор КГБ Олег Юрьевич Лялин.
      - И Москва не захотела воспользоваться твоей агентурной сетью? недоверчиво спросил Кларк.
      - Без меня никто не может сделать этого. - Лялин улыбнулся и постучал согнутым указательным пальцем по виску. - Они все здесь. И в результате "Чертополох" спас мне жизнь.
      Черт побери! - едва не воскликнул Кларк. То, что Райан сумел выторговать у КГБ их резидента и вывезти его в США живым, было более чем чудом. Лялин предстал перед закрытым судом военного трибунала, который тут же вынес приговор - КГБ действовал в таких случаях без промедления, - оказался в камере смертников и уже ждал рокового часа. Он был отлично знаком с процедурой. Ему сообщили, что казнь состоится через неделю, отвели в кабинет начальника тюрьмы, поставили в известность о праве каждого советского гражданина обратиться к президенту
      СССР с прошением о помиловании и предложили написать такое прошение. Более наивные люди могли бы счесть такой жест властей искренним, но Лялин знал, что это не так. Цель подобного предложения заключалась в том, чтобы успокоить приговоренного и упростить процедуру приведения приговора в исполнение. После того как прошение написано и уложено в конверт, приговоренного отведут обратно в камеру, исполнитель выскочит из-за открытой двери справа, приставит к его виску пистолет и выстрелит. Вот почему не было ничего удивительного в том, что рука Лялина, сжимавшая шариковую ручку, дрожала, а колени подгибались, словно ватные. После завершения ритуала его отвели обратно в подвал, и Лялин вспомнил свое изумление, когда ему предложили собрать вещи и следовать за охранником. Это изумление возросло еще больше, когда он снова оказался в кабинете начальника тюрьмы, где увидел человека, улыбка и отлично сшитый костюм которого обнаруживали в нем американца. Тот даже не подозревал о приговоре, только что объявленном офицеру, предавшему КГБ.
      - Я напустил бы в штаны, - заметил Динг с дрожью в голосе, выслушав конец повествования.
      - Мне повезло, - с улыбкой признался Лялин. - Я успел помочиться до того, как меня в первый раз вывели из камеры. Семья ждала в Шереметьево. Нас отправили одним из последних рейсов компании "Панамерикэн" незадолго до того, как она прекратила свое существование.
      - Надо думать, ты здорово налег на бутылку во время перелета? - улыбнулся Кларк.
      - Уж конечно, - согласился Олег, умолчав о том, какое потрясение испытал, как его рвало в самолете и как после прибытия в аэропорт Кеннеди он настоял, чтобы его провезли по Нью-Йорку на такси - ему хотелось убедиться, что невероятный дар свободы действительно реален.
      Чавез наполнил стакан учителя. Лялин старался отвыкнуть от спиртного и теперь пил только пиво, предпочитая "Куэрс лайт".
      - Мне приходилось бывать в опасных ситуациях, товарищ, - произнес Динг, но на вашем месте я тоже чувствовал бы себя очень неуютно.
      - Зато теперь, как видите, я на пенсии. Между прочим, Доминго Эстебанович, где вы научились так хорошо говорить по-русски?
      - У парня удивительные способности к языкам, - заметил Кларк. - Особенно по части сленга.
      - Видите ли, я просто люблю читать. И всякий раз, когда появляется такая возможность, смотрю передачи русского телевидения. А что тут особенного? Последняя фраза выскользнула у Динга по-английски. Он не смог подобрать в русском языке точного перевода.
      - Да, у вас на самом деле незаурядный лингвистический талант, мой молодой друг, - согласился майор Лялин, приподняв стакан.
      Чавез признал справедливость комплимента. Когда он попал в армию США, у него даже не было свидетельства об окончании средней школы, и его приняли лишь потому, что он согласился быть простым солдатом и не претендовал на должность техника. Тем более он испытывал удовлетворение от того, что сумел экстерном закончить Университет Джорджа Мейсона, получив таким образом высшее образование, и теперь ему предстояла защита диссертации на звание магистра. Динг еще не пришел в себя от поразительного везения и думал о том, сколько других обитателей его баррио могли бы добиться успеха, представься им такая же благоприятная возможность.
      - Значит, миссис Фоули знает, что ты оставил в Японии законсервированную агентурную сеть?
      - Да, но, судя по всему, ее оперативники, говорящие по-японски, заняты где-то еще. Не думаю, что мои агенты начнут действовать, не поставив меня в известность. К тому же для этого требуется специальная кодовая фраза.
      -Боже милостивый, - пробормотал Кларк по-английски, поскольку выражать подобные чувства можно только на родном языке. Такое положение стало естественным следствием политики ЦРУ, направленной на замену оперативной деятельности электронным дерьмом. Подобная политика приносит определенную пользу, но отнюдь не решает всех проблем, как это кажется чиновникам. Из более чем пятнадцати тысяч сотрудников Центрального разведывательного управления около четырехсот пятидесяти - всего четырехсот пятидесяти! - составляли оперативники, которые действовали за границей в городах или за их пределами, встречались с живыми людьми и старались узнать, о чем они думают, вместо того чтобы рассматривать спутниковые фотографии или читать статьи в иностранных газетах и журналах, собирая крохи полезной информации. - Знаешь, Олег, иногда я не могу понять, каким образом нам удалось одержать победу в той проклятой войне.
      - Америка и впрямь не прилагала особых усилий, зато Советский Союз старался изо всех сил. - Лялин сделал паузу.
      "Чертополох" занимался главным образом сбором промышленной информации. Нам удалось украсть у японцев немало важных промышленных секретов, тогда как американское правительство не хочет использовать для этого разведывательные службы. - Он снова замолчал. - Вы не понимаете самых простых вещей.
      - Каких именно? - поинтересовался Чавез, открывая банку пива.
      - В Японии нет разницы между политикой и экономикой, Доминго. В течение нескольких месяцев я пытался объяснить это вашим людям. Бизнес - вот настоящее японское правительство. Их парламент и министерства представляют собой всего лишь "легенду", прикрытие, за которым скрываются интересы промышленных и банковских империй.
      - В таком случае японское правительство единственное в мире сумело наладить производство приличных автомобилей, - ухмыльнулся Чавез. Он отказался от мысли купить "корвет" из-за слишком высокой цены и приобрел вместо него спортивный "датсун" модели "Z", который стоил вдвое дешевле, и к тому же обладал почти такими же характеристиками. А вот теперь придется его продавать, напомнил себе Динг. Нужно стать респектабельней и солидней, если хочешь обзавестись семьей.
      - Нет, вы не понимаете ситуации. Она заключается в том, что вам противостоит не то, о чем думает американское правительство, иначе у вас не возникло бы таких проблем с торговыми переговорами. Я понял это сразу, и КГБ согласился со мной.
      Еще бы, подумал Кларк и кивнул. Коммунистическая теория основывается именно на том, что западная демократия призвана защищать на практике принципы капиталистической экономики, ведь правда? Почему тогда японское правительство должно действовать по-иному? Черт побери, ну разве это не смешно?
      - А работать там было трудно? - спросил он.
      - Отнюдь! - заверил его Лялин. - Японская культура воспитывает у них исключительную восприимчивость к оскорблениям, но не позволяет отвечать тем же. Вот почему им свойственно скрывать в душе столько ярости. Таким образом, все, что от тебя требуется, чтобы привлечь их на свою сторону, - это проявить сочувствие.
      Кларк снова кивнул. Этот парень - настоящий профессионал, подумал он. Четырнадцать агентов, занимающих ключевые должности, а у него в памяти по-прежнему сохранились их имена, адреса и номера телефонов. Нет, впрочем, ничего удивительного в том, что никто в Лэнгли даже не подумал о том, чтобы заставить японцев, завербованных майором КГБ, работать на себя, и все из-за идиотских этических соображений, навязанных ЦРУ юристами - эта порода государственных чиновников появляется повсюду, словно сорная трава. Можно подумать, что дела, которыми занимается управление, и впрямь подчиняются этическим законам. Черт возьми, ведь они с Дингом похитили Корпа, верно? В интересах правосудия, разумеется, но если бы они переправили его в Америку для предания суду, какой-нибудь высокооплачиваемый и этически мыслящий адвокат, возможно даже действующий pro bono, то есть без вознаграждения, бесплатно мешающий отправлению правосудия, сказал себе Кларк, мог бы поднять невероятный шум перед телевизионными камерами, а затем в присутствии двенадцати женщин и мужчин, представляющих независимый суд присяжных, настаивать на том, что этот мнимый патриот всего лишь защищал свою страну от оккупантов и так далее, и так далее.
      - Любопытная слабость, - рассудительно заметил Чавез. - Действительно, люди во всех странах мира походят друг на друга, не правда ли?
      - Разные внешне, они мало чем отличаются внутренне, - произнес Лялин менторским тоном, снова превращаясь в учителя. Сделанное им походя замечание превратилось в лучший урок дня.
      Из всех сетований, свойственных человеку, самым распространенным несомненно является фраза "Если бы я только знал". Однако мы не обладаем даром предвидения, и потому дни пожаров, смертей и катастроф так же неожиданны, как дни любви, нежности и тепла. Пирс Дентон подготовил автомобиль для поездки в Нашвилл. Это было совеем не просто. Для девочек-двойняшек он установил на заднем сиденье "кресты" травмобезопасные креслица, а между ними специальное креслице поменьше для их недавно родившегося братика Мэтью. Девочкам Джессике и Дженни - исполнилось три с половиной года, они успешно пережили возраст "ужасных двухлеток" (вернее сказать, его пережили их родители), возраст, полный приключений, когда обе учились ходить и говорить. Теперь, одетые в одинаковые пурпурные платьица и белые колготки, они позволили маме с папой усадить их в кресла. За ними последовал Мэтью, беспокойный и плачущий, однако девочки знали, что он скоро уснет от покачивания автомобиля, да и вообще он почти всегда спит, если не считать времени, когда мама кормит его грудью. Предстояла интересная поездка на весь уик-энд, который они проведут в доме у бабушки.
      Двадцатисемилетний Пирс Дентон служил в небольшом участке муниципальной полиции Гринвилла, штат Теннисси, и по вечерам посещал курсы, заканчивая колледж. У него не было особых устремлений, кроме как растить семью, охотиться и ловить рыбу с друзьями, посещать церковь и вообще вести безмятежную жизнь среди поросших лесом гор. Служба полицейского в Гринвилле была намного спокойнее, чем в других городах, и Дентон ничуть не жалел о выбранной им профессии. В общем-то здесь тоже случались неприятности, как и повсюду в Америке, но далеко не такого рода, как он видел по телевидению или читал в специальных полицейских журналах, что лежали на столе в участке.
      В четверть девятого Дентон выехал на тихую улицу и отправился в путь, направляясь сначала к шоссе номер НЕ. Он хорошо отдохнул и чувствовал, как две чашки утреннего кофе уже прогоняют остатки сна - вернее, отдохнул настолько хорошо, насколько это возможно, когда рядом, в одной спальне с ним и его женой Кандейси, спит грудной ребенок. Через пятнадцать минут он оказался на автомагистрали номер 81 и поехал на юг в лучах восходящего за спиной солнца.
      Этим субботним утром на шоссе было еще мало машин. Дентон в отличие от многих полицейских не превышал скорости, по крайней мере не с семьей. Вот и теперь он спокойно ехал со скоростью чуть меньше семидесяти миль в час, немного превышающей разрешенный предел в шестьдесят пять, и ощущал легкое удовлетворение от столь незначительного нарушения закона. Шоссе номер 81 было типичной федеральной магистралью, широкой и ровной, плавными извивами оно вело на юго-запад через горную гряду, когда-то остановившую первый поток переселенцев из Европы. В Ньюмаркете шоссе слилось с хайвеем I-40, и "креста" Дентона присоединилась к транспортному потоку, направляющемуся из Северной Каролины на запад. Скоро они приедут в Ноксвилл. Посмотрев в зеркало, он убедился, что обе дочери уснули и, судя по тишине на заднем сиденье, Мэтью тоже спит. Справа дремала жена Пирса, Канди Дентон. Их маленький сын еще не овладел искусством спать всю ночь, и это сказывалось на его жене, которой не удавалось проспать шесть часов кряду... да, пожалуй, еще и до рождения Мэтью, вспомнил он. У Канди хрупкое телосложение, и она тяжело переносила последние месяцы беременности. Канди уперлась головой в стекло правой дверцы, она старалась выспаться при малейшей возможности, пока не проснется Мэтью и не заявит громко, что он голоден, но сегодня, если повезет, этого может и не случиться до приезда в Нашвилл.
      Единственным трудным участком их пути, если так можно выразиться, будет Ноксвилл. расположенный главным образом на северном берегу реки Теннесси. Ноксвилл был достаточно крупным городом, и его огибала кольцевая автодорога 1-640, но Дентон не собирался сворачивать на нее, предпочитая короткий путь на запад прямо через центр города.
      Сегодня достаточно тепло, подумал он. В течение предыдущих шести недель один снегопад следовал за другим, и Гринвилл уже использовал все деньги, выделенные на расчистку улиц, соль и песок и на оплату сверхурочных водителям снегоуборочных машин. Дентону пришлось не менее полусотни раз выезжать на место мелких транспортных происшествий и заниматься двумя серьезными авариями, и он очень жалел, что не удалось вчера вечером вымыть новенькую "кресту". Сверкающая краска покрылась дорожной солью, и Дентон с удовлетворением подумал о том, что в этой машине имеется стандартное антикоррозийное покрытие нижней части кузова. У его старого пикапа такое покрытие отсутствовало, и от коррозии он мигом превращался в металлолом, даже стоя рядом с домом. Вдобавок ко всему новый автомобиль казался Дентону удобным и надежным. Несколько дополнительных дюймов перед креслом водителя сделали бы его еще удобнее, но машина предназначалась жене, которой это лишнее пространство не требовалось. Автомобиль был легче его патрульной машины, правда, мощностью уступал вдвое. В результате вибрация казалась несколько повышенной, и, хотя ее гасили резиновые амортизаторы двигателя, она все-таки ощущалась. Может, оно и к лучшему, подумал Дентон, по крайней мере дети сразу уснули.
      Он увидел, что снегопады здесь были еще сильнее, чем в городе. Дорожная соль покрывала асфальт. Жаль, что приходится прибегать к соли, это так плохо для автомобилей, подумал Дентон. Впрочем, это не относится к его машине, ведь он внимательно ознакомился со всеми ее техническими характеристиками, прежде чем решил преподнести жене в подарок этот красный автомобиль.
      Горы, пересекающие по диагонали эту часть Америки, носят название Грейт-Смоки-Маунтинз - так их назвал, согласно легенде, сам Дэниэл Бун<Дэниэл Бун (1734 - 1820) - американский пионер, основатель одного из первых поселений (1779), которому приписывают множество приключений и подвигов в борьбе с индейцами> - и представляют собой по сути дела отроги хребта, протянувшегося от Джорджии до Мэна, меняя свое название почти в каждом штате. В этом регионе высокая влажность благодаря многочисленным озерам и рекам, вместе с атмосферными условиями это приводит к образованию туманов в любое время года.
      Уилл Снайдер из транспортной фирмы "Пайлот лайнз", занятой грузовыми перевозками, работал в сверхурочное время - выгодное дело для водителя, состоящего в профсоюзе. Трейлер "Фрухоф", присоединенный к его дизельному тягачу "Кенуорт", был нагружен коврами текстильной фабрики в Северной Каролине и вез их на крупную распродажу в Мемфис. Снайдер, опытный водитель-"дальнобойщик", был доволен тем, что ему предоставилась возможность совершить такую поездку в субботу, поскольку в выходные плата намного выше, футбольный сезон кончился, а трава на лужайке перед домом еще не пошла в рост. Он не сомневался, что успеет вернуться домой к ужину. А лучше всего то, что в этот зимний уик-энд дороги не перегружены и он приедет вовремя, сказал себе водитель, вписываясь в правый поворот шоссе, уходящего, вниз в долину.
      - О-о... - предостерегающе пробормотал он, увидев впереди стену тумана. Здесь, недалеко от съезда на автомагистраль 95 в северном направлении, которая ведет к заводу по производству оружейного урана в Ок-Ридже, туман не был таким уж необычным явлением. На кольцевой автостраде I-40 на некоторых участках это случалось часто, и сейчас Снайдер приближался к одному из таких опасных мест. - Проклятый туман, - проворчал он.
      Водители обычно поступали в этом случае двояко. Чаще всего они чуть притормаживали, чтобы экономить горючее или просто от отвращения к медленной езде. Но Снайдер не принадлежал к их числу. Профессиональный водитель, видевший каждую неделю по обочинам шоссе искареженные машины - последствия автокатастроф, он тут же сбавил скорость, еще до того как видимость ухудшилась до сотни ярдов. Огромной машине требовалось время, чтобы остановиться. Снайдер был знаком с водителем, превратившим какую-то японскую консервную банку на колесах в расплющенный лист жести вместе с пожилым автомобилистом внутри. Даже при полуторной оплате за сверхурочные он не хотел рисковать, вы уж извините. Плавно переключая передачу, Снайдер начал привычно сбрасывать скорость и, чтобы обезопасить себя, включил габаритные огни.
      Пирс Дентон раздраженно повернул голову. Его обгоняла другая "креста", спортивная модель С-99, изготавливаемая только в
      Японии, черная с красной полосой вдоль борта, которая мчалась со скоростью больше восьмидесяти миль в час, оценил он опытным взглядом. В Гринвилле ее водителя ждал бы штраф в сотню долларов и строгое назидание от судьи Тома Андерса. Откуда взялись эти две девицы? Дентон даже не увидел в зеркале их приближения. На машине временный номерной знак. Не иначе, девушка за рулем только получила водительские права и поехала в подаренном папочкой автомобиле, чтобы продемонстрировать подруге, что такое подлинная свобода в Америке, подумал полицейский, - право вести себя на шоссе как последняя дура и заработать штраф за превышение скорости в первый же день. Но это уже выходило за пределы его юрисдикции, здесь дороги контролирует транспортная полиция штата. Как типично для женщин, покачал головой Дентон. Болтают между собой, почти не смотрят на дорогу. Впрочем, лучше, когда они едут впереди, чем сзади.
      - Боже мой, - выдохнул Снайдер. Местные водители, по слухам, винили в этом "сумасшедших" с атомного завода в Ок-Ридже. Так это было или иначе, видимость почти внезапно упала до тридцати футов. Вот это опасно. Он переключил габаритные огни на аварийный режим и еще сбавил скорость. Снайдеру никогда не приходило в голову заниматься расчетами, но его тягачу при такой загрузке и при скорости тридцать миль в час для полной остановки требовалось больше шестидесяти футов и к тому же на сухой дороге, тогда как шоссе под колесами было скользким. С другой стороны, подумал он... впрочем, нет, нельзя рисковать. Снайдер сбросил скорость до двадцати миль. Пусть лишние полчаса до приезда к месту назначения. Фирма знала про этот участок автодороги I-40, и там всегда говорили, что лучше заплатить больше сверхурочных, чем получать страховку. Убедившись в своей безопасности, Снайдер включил радиотелефон, чтобы предупредить остальных водителей. Чувствуешь себя так, словно сидишь внутри мячика для пинг-понга, сообщил он водителям по 19-му каналу. Снайдер был настороже, глядя вперед, в гущу водяных паров, в то время как опасность приближалась сзади.
      Туман застал их врасплох. Догадка Дентона оказалась правильной. Прошло ровно восемь дней с того момента, как Hope Данн исполнилось шестнадцать лет, и три дня после получения временных водительских прав, а на одометре ее новенькой спортивной "кресты" С-99 было сорок девять миль. Девушка начала с того, что выбрала широкий ровный участок дороги, чтобы проверить, с какой скоростью может ехать эта машина, потому что она была совсем юной, и еще потому, что ее попросила подруга Эйми Райс. В салоне гремела на полную мощь музыка от проигрывателя компакт-дисков, девушки болтали об одноклассниках, и Нора почти не смотрела вперед. В конце концов, разве трудно удерживать машину между сплошной белой полосой справа и скоростной слева, в зеркале никого не видно, так что нет оснований для беспокойства, а сидеть за рулем намного лучше, чем рядом с новым парнем, потому что все они почему-то всегда сами управляют машиной, словно не веря, что взрослая женщина способна справиться с этим не хуже их.
      На ее лице появилось удивленное выражение, когда видимость немного ухудшилась - Нора не умела оценивать расстояние, - и она сняла ногу с педали газа, чтобы сбавить скорость, которая была восемьдесят четыре мили в час. Позади на шоссе никого не было, и девушка не сомневалась, что впереди точно так же. Учителя, дававшие ей уроки вождения, объяснили все необходимое, но, как обычно случалось со всеми уроками, что-то она восприняла, а что-то нет. Самое важное придет с опытом. Однако опыт был тем самым учителем, с которым она еще не успела познакомиться и чьи требования были слишком суровыми для решения возникшей сейчас проблемы.
      Нора сумела заметить желтые габаритные огни на огромном . трейлере, но, не зная дорожных условий, приняла их за дорожное освещение. Из-за недостатка опыта она и не подозревала, что на большинстве федеральных автомагистралей освещение отсутствует. В любом случае у нее оставалось очень мало времени. Когда она заметила серую прямоугольную громаду перед собой, было слишком поздно, а скорость машины уменьшилась только до. шестидесяти пяти миль в час.
      Звук столкновения всегда отвратителен. Уиллу Снайдеру приходилось слышать его и раньше - он напоминал треск сминаемых алюминиевых банок из-под пива, глухой звук разбивающегося корпуса машины, сокрушенного скоростью, массой и законами физики, с которыми он познакомился не в школе, а на личном опыте.
      От удара в левый задний угол трейлера передок грузовика развернулся вправо, но, к счастью, скорость была небольшой, Снайдер справился с управлением и быстро остановился. Оглянувшись назад и налево, он увидел разбитый японский автомобиль, так нравившийся его брату, и первой его мыслью почему-то было, что такие машины слишком малы для безопасности пассажиров, словно теперь это имело какое-то значение. Передняя часть автомобиля смялась в гармошку, а корпус изогнулся. Снайдер поспешил к машине и тут же заметил, что еще недавно прозрачное ветровое стекло залито теперь красным...
      - Боже милостивый...
      Эйми Райс была уже мертва, несмотря на то что воздушная подушка безопасности перед креслом пассажира мгновенно надулась и сработала безупречно. От скорости при столкновении правая сторона автомобиля, где сидела девушка, оказалась под трейлером, и мощный бампер, предназначенный для защиты кузова при погрузке с платформ, разорвал тонкую сталь легковой машины, словно цепной пилой. Нора Данн еще жила, но находилась в бессознательном состоянии. Ее новая "креста" С-99 погибла безвозвратно, алюминиевый блок цилиндров треснул, рама погнулась на шестнадцать дюймов, и, хуже всего, топливный бак, и без того ослабленный коррозией, был раздавлен, и из него сочился бензин.
      Снайдер заметил, что из бака течет бензин. Он еще не выключил двигатель, поэтому тут же отвел тягач с трейлером на обочину шоссе и выпрыгнул из кабины, держа в руках свой красный огнетушитель с углекислотой. То, что он не успел быстро подбежать к раздавленной машине, спасло ему жизнь.
      - В чем дело, Дженина?
      - Я - Джессика! - заявила маленькая девочка, удивляясь, что даже отец не видит, что они с сестрой отличаются одна от другой.
      - В чем дело, Джессика? - переспросил отец с терпеливой улыбкой.
      - Он воняет! - Девочка хихикнула.
      - Ну хорошо, - вздохнул Пирс Дентон и повернулся к жене, чтобы потрясти ее за плечо. В это мгновение он увидел стену тумана и снял ногу с педали газа.
      - Что случилось, милый?
      - Мэт наделал в пеленки.
      - Понятно... - Кандис расстегнула пристежной ремень и повернулась к заднему сиденью.
      - Я. ведь говорил тебе, Канди, что нельзя отстегивать ремень на ходу. - Он тоже посмотрел назад в самый неподходящий момент. Машина начала немного забирать вправо, и Дентон попытался одновременно следить за дорогой и за тем, что происходит внутри нового автомобиля жены.
      - Черт! - Он инстинктивно попробовал отвернуть влево, но машина находилась слишком близко к правой обочине, и Пирс понял это еще до того, как его левая рука успела крутануть руль. Резкое торможение тоже не помогло - задние колеса заклинило, и они поехали по скользкой дороге, из-за чего машину занесло, и тут он заметил, что они мчатся боком на другую "кресту". Его последней мыслью было: неужели это та самая...
      Несмотря на ярко-красный цвет машины, Снайдер не заметил ее до того самого момента, когда столкновение стало неизбежным. Водитель грузовика был все еще в двадцати футах и бежал с огнетушителем в руках, держа его перед собой словно футбольный мяч.
      Боже мой! - не успел произнести Дентон. Сначала ему показалось, что столкновение не такое уж страшное. За годы службы в полиции ему доводилось видеть и худшее. Жену отбросило силой удара на смятый правый борт, это опасно, но дети сидят в травмобезопасных креслицах и закреплены пристежными ремнями, так что они, слава Богу...
      Решающим фактором в смерти пяти человек оказалась химическая коррозия. Топливный бак, похожий по конструкции на тот, что находился на С-99, не прошел полной гальванизации, подвергся воздействию морской соли во время плавания через Тихий океан и не стал лучше на крутых дорогах восточного Теннесси. Сварочные швы крепления бака пострадали особенно сильно, и при столкновении он оторвался от точек крепления. Смятый корпус машины продолжал ползти, бак протащило по неровной бетонной поверхности дороги, антикоррозийное покрытие, не имевшее надежного сцепления с металлом на днище бака, тут же отслоилось, бак лопнул еще в одном слабом месте, и возникшая от трения стали о мостовую искра воспламенила хлынувший бензин.
      Обжигающий огненный шар взрыва на мгновение разогнал туман. Вспышка была настолько яркой, что автомобили, ехавшие по шоссе в обе стороны, начали в панике тормозить. В результате на той половине автомагистрали, что вела на восток, в сотне ярдов от места катастрофы столкнулись три машины, но повреждения оказались незначительными. Люди выпрыгивали из автомобилей и бежали к пылающим машинам. От языков пламени вспыхнул бензин, сочившийся из бака машины Норы Данн, пламя охватило спортивный автомобиль и девушку, которая, к счастью так и не придя в сознание, приняла огненную смерть.
      Уилл Снайдер находился достаточно близко, чтобы видеть лица всех пятерых в приближающейся красной "кресте". Он на всю жизнь запомнит мать и грудного ребенка, в его память навсегда врежется образ женщины, склонившейся через спинку переднего кресла к младенцу, мгновенное движение головы, когда она повернулась лицом к надвигающейся смерти и посмотрела прямо на него. Огненная вспышка ослепила Снайдера, однако он, хотя и чуть медленнее, но продолжал бежать к горящей машине. При столкновении задняя дверца "кресты" распахнулась, позволив ему прийти на помощь, так как пламя успело охватить пока только левую сторону автомобиля. Он бросился вперед, словно оружие сжимая в руках огнетушитель. На считанные мгновения ему представилась возможность схватить хотя бы одного ребенка из трех, все еще живых в огненном аду, от пламени которого уже пылала его одежда и вздувались пузыри на лице. Руки, защищенные шоферскими перчатками, направили струю спасительного газа на заднее сиденье машины. В какой-то миг он понял, что углекислота спасет его и позволит спасти еще одну жизнь. Он успел заглянуть внутрь автомобиля, пытаясь среди желтых языков пламени и белых паров углекислоты разглядеть младенца. Прямо перед ним от боли и страха кричала маленькая девочка. Он бросил огнетушитель, руками в перчатках нащупал и открыл хромированную защелку на поясе и выхватил ее из детского креслица, сломав ей при этом руку. Отчаянным прыжком он отскочил от пылающего автомобиля. Рядом, у ограждения на обочине шоссе, еще оставался сугроб, и Снайдер нырнул прямо в него. Погасив свою горящую одежду, он стал бросать пригоршни тающего снега с солью на одежду девочки. Боль от обожженного лица служила первым напоминанием о том, что ему еще предстоит испытать. Чудовищным усилием воли Снайдер заставил себя не оборачиваться. Он слышал ужасные крики людей, гибнущих в пламени, но возвращение к пылающей машине означало верное самоубийство. Он понимал, что если обернется, то бросится на помощь и погибнет вместе с ними. Снайдер посмотрел на спасенную им Джессику Дентон. Девочка неровно дышала, личико ее было обожжено, и он надеялся, что вот-вот появятся полицейские, а вместе с ними и машины "скорой помощи". Когда через пятнадцать минут они прибыли, и он и ребенок лежали без сознания в глубоком шоке.
      8. Стремительное движение
      Отсутствие других новостей и близость места происшествия к крупному городу способствовали освещению случившегося в средствах массовой информации, а обстоятельства катастрофы и возраст жертв гарантировали особо пристальное внимание. Одна из местных телевизионных станций Ноксвилла сотрудничала с Си-эн-эн, и к полудню происшествие стало главным событием в сводках новостей. Машина, оборудованная для телевизионных передач через спутник связи, позволила молодому местному репортеру мгновенно приобрести многомиллионную аудиторию он отнюдь не собирался всю жизнь оставаться в Ноксвилле, - а рассеявшийся туман позволил телевизионным камерам четко и ясно передать ужасное зрелище.
      - Проклятье, - пробормотал Райан, сидя за столом в кухне. У Джека выдалась редкая свободная суббота, он обедал в кругу семьи и собирался отправиться вместе с женой и детьми на вечернюю мессу в соборе Святой Марии, а затем отдохнуть и в воскресный день. Взглянув на экран телевизора, он положил сандвич на тарелку.
      К месту происшествия прибыли три пожарные машины и четыре кареты "скорой помощи". Две из них все еще стояли рядом, что было зловещим признаком. Тягач с прицепом, видный на заднем плане, выглядел почти целым, явно покореженным казался только его бампер. Однако то, что было на переднем плане, со всей очевидностью говорило о случившемся. Две груды металла, искореженного и почерневшего от огня. Открытые дверцы и темное пространство внутри. С десяток полицейских стояли поблизости - напряженные, мрачные лица, никаких шуток, как это обычно бывает даже на месте транспортных происшествий. Затем Джек заметил, как один полицейский повернулся к другому и что-то ему сказал. Оба покачали головами и посмотрели на шоссе в сторону репортера, который футах в тридцати от них непрерывно говорил о происшедшей катастрофе, как всегда в сотый раз за свою непродолжительную карьеру повторяя одно и то же. Туман. Превышение скорости. Взрыв обоих топливных баков. Погибло шесть человек, из них четверо детей. Репортаж с автомагистрали I-40 недалеко от Ок-Риджа, штат Теннесси вел Боб Райт, коммерческая телевизионная станция.
      Джек снова принялся за еду, удержавшись от замечания по поводу несправедливости жизни. Пока у него не было оснований знать или делать что-то еще.
      Из искореженных автомобилей, за триста миль от залива Чесапик-бей, теперь текла вода - прибывшие к месту происшествия пожарные из добровольной бригады сочли своим долгом залить все, хотя им сразу стало очевидно, что это ничем не поможет тем, кто находились в машинах. Судебный фотограф отснял три кассеты высокочувствительной цветной пленки, он позаботился и о том, чтобы запечатлеть открытые рты жертв в доказательство того, что они умерли в муках, издавая ужасные крики. Старшим среди полицейских, прибывших на место происшествия, был сержант Тэд Николсон. Опытный служащий транспортной полиции, он уже двадцать лет занимался расследованием транспортных происшествий. Сержант подъехал в тот момент, когда тела жертв извлекали из автомобилей. Табельный револьвер Пирса Дентона лежал на мостовой, и это сразу же обнаружило, что одна из жертв полицейский. Компьютерная проверка служебного номера только подтвердила догадку. Четверо детей, двое малышей и два тинэйджера, и двое взрослых. Даже после двадцати лет службы в полиции невозможно привыкнуть к этому. Для сержанта Николсона такое было личной трагедией. Смерть ужасна сама по себе, но такая... Господи, как же это могло произойти? Два ребенка... Но трагедия случилась, и теперь ему пора приниматься за работу.
      Что бы там ни показывали в голливудских кинофильмах, это дорожное происшествие было крайне необычным. Автомобили не превращаются в огненные факелы и не взрываются ни при каких обстоятельствах, а это столкновение, на его опытный взгляд, не было особенно серьезным. Ладно, гибель одного пассажира - девушки на "сиденье смертника" в первой "кресте" - была неизбежной и стала результатом самого столкновения. Силой удара ей практически оторвало голову. А вот объяснить гибель остальных было труднее. Первая "креста" врезалась в трейлер со скоростью... что-то вроде сорока или пятидесяти миль. Обе воздушные подушки безопасности сработали безукоризненно, и одна из них должна была спасти жизнь водителя, заметил полицейский. Вторая машина столкнулась с первой под углом примерно тридцать градусов. Чертовски глупо со стороны полицейского совершить такую ошибку, подумал Николсон. Но на его жене не было ремня безопасности... может быть, она занималась детьми на заднем сиденье и отвлекла, внимание мужа. Такое случается, и происшедшее невозможно изменить.
      Таким образом, из шести жертв одна - следствие столкновения, а пятеро погибли от возникшего пожара. Этого не должно было произойти. Автомобили не должны загораться, поэтому Николсон распорядился организовать объезд для транспорта в полумиле от места происшествия, чтобы все три машины, участвовавшие в столкновении, могли остаться на месте. По радио из своей машины сержант вызвал следователей из Нашвилла и посоветовал информировать о случившемся местное отделение Национального департамента безопасности на транспорте. Так случилось, что одна из служащих этого федерального агентства, инженер Ребекка Аптон, жила неподалеку от Ок-Риджа и оказалась на месте происшествия уже через тридцать минут после вызова. Выпускница механического факультета расположенного поблизости Университета Теннесси, этим утром она готовилась к экзамену перед защитой диссертации. Сразу после вызова она надела свой новенький комбинезон с эмблемой своего ведомства и, приехав на место, начала осматривать остатки автомобилей еще до того, как из Нашвилла прибыла следственная полицейская группа. Рядом стояли водители грузовиков, которым предстояло увезти разбитые машины, и нетерпеливо ждали, когда она закончит осмотр. Невысокая и хрупкая, с копной рыжих волос, она выбралась вся измазанная из-под когда-то красной "кресты". Ее зеленые глаза слезились от бензиновых испарений, все ещё остававшихся под машиной. Сержант Николсон передал ей пластмассовый стаканчик с кофе, который он получил от пожарных.
      - Как думаете, мэм, что произошло? - спросил Николсон, сомневаясь в том, справится ли девушка с делом. Впрочем, похоже, что она не чурается грязной работы, не боится испачкаться. Многообещающий знак, подумал он.
      - Топливные баки, - сказала Аптон. - Бак на этом автомобиле, - она махнула рукой в сторону второй машины, - сорвался от удара. Второй смялся и дал течь. С какой скоростью ехали машины?
      - Вы имеете в виду момент столкновения? - Николсон покачал головой. - Не так уж и быстро. Думаю, от сорока до пятидесяти миль в час.
      - Пожалуй, вы правы. Обычно у топливных баков высокий стандарт жесткости, и они не должны были разрушиться от такого удара. - Девушка взяла протянутый ей носовой платок и вытерла лицо. - Спасибо, сержант, - сказала она, поднесла к губам стаканчик кофе и отхлебнула, глядя на разбитые машины и размышляя.
      - Вы пришли к определенному выводу? Мисс Аптон повернулась к полицейскому.
      - Мне кажется, что эти семь человек...
      - Шесть, - поправил ее Николсон. - Водитель грузовика успел спасти маленькую девочку.
      - О, я не знала. Короче говоря, это не должно было произойти. На то не было никакой причины. Столкновение случилось при скорости, не превышающей шестидесяти миль, и обстоятельства не были необычными. Готова побиться об заклад, что в конструкции автомобилей есть какой-то просчет. Куда вы собираетесь отвезти их? - спросила она, входя в роль опытного профессионала.
      - Машины? В Нашвилл. Если хотите, мэм, я оставлю их пока в гараже полицейского департамента.
      - Хорошо, - кивнула мисс Аптон. - Я позвоню своему боссу. Возможно, нам придется провести расследование на федеральном уровне. Это вам не будет мешать? - Никогда раньше ей не доводилось заниматься такими делами, но она знала, что по закону у нее есть право требовать детального расследования причин катастрофы Национальным департаментом безопасности на транспорте. Хотя департамент был известен главным образом благодаря анализу авиакатастроф, он занимался также изучением обстоятельств необычных происшествий на железной дороге и автомагистралях. Для сбора необходимой информации ему предоставлялись полномочия требовать содействия всех федеральных агентств.
      Николсону уже доводилось принимать участие в таком расследовании, и он кивнул.
      - Капитан, возглавляющий наш отдел, сделает все необходимое, мэм.
      - Спасибо. - Ребека Аптон едва не улыбнулась, но тут же вспомнила как это сейчас неуместно. - А где уцелевшие? Нам придется поговорить с ними.
      - Машины "скорой помощи" отвезли их в Ноксвилл. Не знаю точно, но думаю, что оттуда они будут переправлены вертолетом в "Шрайнерс". - Сержант знал, что в этой больнице превосходное ожоговое отделение. - Могу еще чем-нибудь помочь, мэм? Нам нужно открыть движение по шоссе.
      - Только прошу вас бережно обращаться с этими автомобилями.
      - Мы будем рассматривать их как вещественные доказательства, мэм, заверил с отцовской улыбкой сержант Николсон, на которого эта молодая девушка явно произвела впечатление.
      Ну что ж, в общем и целом не такой уж плохой день, подумала мисс Аптон. Пассажирам этих двух машин чертовски не повезло, это ясно, и она почувствовала весь ужас их гибели, но такова жизнь. К тому же это ее первое по-настоящему серьезное расследование с того момента, как она начала работать в Национальном департаменте безопасности на транспорте. Мисс Аптон вернулась к своей машине универсалу "ниссан", - сняла грязный комбинезон и надела ветровку с эмблемой департамента. Вообще-то погода не была такой уж теплой, но впервые в своей деятельности сотрудницы федерального/ агентства она чувствовала, что исполняет важное задание, занимается ответственной работой, и ей хотелось, чтобы весь мир знал, кто она и что делает.
      - Привет, - услышала мисс Аптон и, повернувшись, увидела улыбающееся лицо телерепортера.
      - Что вам угодно? - резко бросила она, решив вести себя официально и по-деловому.
      - Нет ли у вас чего-то нового для нас? - спросил молодой репортер, низко держа микрофон. Его оператор, стоявший поблизости, в настоящий момент не вел съемки.
      - Только без ссылки на меня, - произнесла Бекки Аптон после секундного размышления.
      - Согласен.
      - Не выдержали оба топливных бака. Люди погибли именно из-за этого.
      - Такая причина катастрофы необычна?
      - Крайне необычна. - Она сделала паузу. - Национальный департамент безопасности на транспорте будет вести расследование случившегося. Такого не должно было произойти. Это понятно?
      - Да, конечно. - Райт посмотрел на часы. Через десять минут он снова окажется в прямом эфире и поведет репортаж через спутник. На сей раз можно будет сказать что-то новое, а это всегда хорошо. Репортер повернулся и отошел в сторону, обдумывая предстоящее обращение к широкой аудитории по всему миру. Подумать только, какая удача: Национальный департамент безопасности на транспорте займется расследованием обстоятельств дорожно-транспортного происшествия, в котором погибли пассажиры двух "крест", - по признанию журнала "Мотор тренд", автомобиля года. Более того, есть подозрение, что в конструкции машины имеются серьезные дефекты, потенциально опасные для жизни пассажиров. Значит, при такой аварии люди вполне могли уцелеть? Может быть, его оператору удастся подойти к разбитым автомобилям достаточно близко, чтобы заснять обгоревшие остатки пустых детских креслиц на заднем сиденье второй "кресты". Это всегда производит впечатление на телезрителей.
      Эд и Мэри Патриция Фоули находились в своем кабинете на верхнем этаже здания ЦРУ в Лэнгли. Их необычное положение в управлении создавало некоторые организационные и архитектурные трудности. Мэри-Пэт занимала должность заместителя директора по оперативной деятельности - первая женщина, сумевшая занять столь высокий пост в главной разведывательной организации США. Она была опытным офицером-оперативником, и ей довелось руководить деятельностью лучшего и дольше всех проработавшего агента ЦРУ. В успешнее всех действовавшей команде управления, состоявшей из жены и мужа, Мэри-Пэт играла роль "ковбоя" и осуществляла на практике мероприятия, запланированные ее мужем Эдом, который держался в тени и занимался планированием операций. В тактике и стратегии их способности весьма удачно дополняли друг друга, и, хотя Мэри-Пэт заняла одну из самых высоких должностей в иерархии ЦРУ, она тут же отказалась от своего исполнительного помощника, усадила Эда в его кабинет и сделала мужа равным себе по должности - если не официально, то по крайней мере практически. В стене проделали дверь, чтобы она могла входить в кабинет мужа, минуя приемную и не огибая стол секретаря, так что теперь они совместными усилиями руководили заметно поредевшей армией оперативников управления. Они работали в таком же тесном контакте, какой была их семейная жизнь, со всеми необходимыми компромиссами и уступками, и результатом послужило самое успешное и безошибочное руководство оперативным директоратом ЦРУ за многие годы.
      - Дорогая, нам нужно придумать кодовую кличку.
      - Как тебе нравится "Пожарник"?
      - Может быть, "Пожарный"?
      - Но ведь они оба мужчины. - По ее лицу промелькнула улыбка.
      - Хорошо. Между прочим, Лялин говорит, что у них неплохие лингвистические способности.
      - От них требуется словарный запас, необходимый лишь для того, чтобы заказать ланч и спросить, где находится туалет. - Оба знали, что овладеть японским языком - дело непростое, бросающее серьезный вызов человеческому интеллекту. - А тебе не приходило в голову, что они будут говорить по-японски с русским акцентом? Последствия этого оба поняли почти одновременно.
      - Значит, работа под двойной крышей?
      - Пожалуй... - Мэри-Пэт едва не рассмеялась. - Ты считаешь, у кого-нибудь могут возникнуть возражения?
      Оперативникам ЦРУ запрещалось выдавать себя за журналистов - американских, разумеется. Это правило недавно скорректировали по настоянию Эда, указавшего на то, что многие агенты, завербованные его оперативниками, были журналистами из стран третьего мира. Оба оперативника, выделенные для проведения операции, отлично говорили по-русски, а потому их нетрудно будет выдать за русских журналистов, правда? Это являлось нарушением духа, но не буквы закона - у Эда Фоули временами тоже появлялись ковбойские устремления.
      - Да конечно, - согласилась Мэри-Пэт. - Кларк спрашивает, дадим ли мы ему возможность проверить существование агентурной сети "Чертополох"?
      - Об этом придется говорить с Райаном или с президентом. - Эд снова предпочел проявить осторожность.
      Однако его жена проявила настойчивость.
      - Нет, в этом нет необходимости. Разрешение требуется в том случае, если мы захотим пользоваться агентурной сетью. Для проверки существования сети разрешения не требуется. - Ее серо-голубые глаза сверкнули - это было признаком того, что она намерена добиться своего.
      - Дорогая, черта, разделяющая эти два понятия, слишком уж размыта, предостерег ее Эд. Но именно за то он и любил жену, что она временами шла на такой риск. - Впрочем, мне нравится эта мысль. Ладно, но только для того, чтобы убедиться в существовании агентурной сети.
      - Вот и хорошо, дорогой. А мне уж начало было казаться, что придется воспользоваться своей властью. - Всякий раз, когда жена прибегала к прерогативам занимаемой должности, Эд ощущал потом сладость мести.
      - Не забудь только вовремя приготовить ужин, Мэри. Распоряжения я отправлю в понедельник.
      - Нам придется заехать в универсам "Джайант". Дома нет хлеба.
      Конгрессмен Элан Трент из Массачусетса находился в Хартфорде, штат Коннектикут. Он решил отдохнуть в субботу и посмотреть баскетбольный матч между командами Массачусетского университета и Университета Коннектикута, поскольку обе команды соперничали в нынешнем году, борясь за первенство в региональном чемпионате. Однако это не освобождало его от работы, и потому с ним приехали два помощника, а вскоре ожидали еще и третьего - с новыми материалами. Трент удобно разместился в отеле "Шератон", рядом со спорткомплексом "Хартфорд-Сивик-арена". Он чувствовал себя здесь более комфортно, чем в служебном кабинете, и лежал на кровати, обложившись бумагами, - как Уинстон Черчилль, подумал Трент, только без бокала шампанского. На тумбочке рядом с кроватью зазвонил телефон. Он не протянул к нему руку. На то у него был помощник, и Трент привык не обращать внимания на звонки.
      - Эл, это Джордж Уайли из "Диарфилд ауто". - Уайли вкладывал немалые средства в политические кампании Трента, к тому же ему принадлежала крупная фирма в избирательном округе конгрессмена. По этим двум причинам он имел право обращаться к Тренту всякий раз, когда считал необходимым.
      - Каким образом, черт побери, ему удалось найти меня здесь? - спросил Трент, обращаясь к потолку, и протянул руку за трубкой. - Привет, Джордж, как жизнь?
      Помощники конгрессмена наблюдали за тем, как их босс поставил стакан с содовой на тумбочку и взял блокнот. Рядом с Трентом всегда лежали карандаши и блокнот для записей. В том, что он принялся быстро делать заметки на открытой странице, не было ничего необычного, а вот сердитое выражение лица сразу насторожило помощников. Конгрессмен сделал жест в сторону телевизора и скомандовал:
      - Си-эн-эн!
      Картинка появилась на экране в один из самых удачных моментов. После минутной рекламы и краткого вступления Трент увидел лицо Боба Райта. На этот раз передача велась в записи и была отредактирована. Появилось изображение Ребекки Аптон в куртке с логотипом Национального департамента безопасности на транспорте, наблюдающей за тем, как две искареженные "кресты" грузят на трейлер.
      - Проклятье, - пробормотал старший помощник конгрессмена.
      - Значит, топливные баки? - спросил Трент в трубку, затем с минуту внимательно слушал. - Вот ублюдки! - разъяренно проворчал он. - Спасибо, что позвонил, Джордж. Я немедленно займусь этим. - Трент положил трубку и сел. Правая рука с вытянутым пальцем указывала на старшего помощника. - Немедленно свяжитесь с дежурной сменой Национального департамента безопасности на транспорте в Вашингтоне. Я хочу поговорить с этой девушкой прямо сейчас. Узнайте ее имя, номер телефона, где она находится. Затем соедините меня с министром транспорта. - Он снова склонился над документами, пока его помощники взялись за телефоны. Подобно большинству членов Конгресса, Трент старался предельно использовать возможности своего мозга и уже давно научился не разделять служебное время и увлечения. Скоро он уже ворчал относительно дополнения к материалам Министерства внутренних дел, касающегося Национальной службы охраны лесов, и делал пометки на полях зеленым карандашом. Это было почти крайним выражением недовольства, хотя помощники заметили, как его рука с красным карандашом застыла над чистой страницей большого блокнота. Сочетание красного карандаша и мелованной бумаги означало, что Трент чем-то крайне взволнован.
      Ребекка Антон сидела за рулем своего универсала "ниссан", следуя за грузовиками, направлявшимися в Нашвилл. Там она сначала проследит, как разместят обгоревшие остатки двух "крест", а затем встретится с начальником местного отделения департамента, чтобы начать подготовку к официальному расследованию происшествия - тут будет масса бумаготворчества, она не сомневалась, и ей показалось странным, что она не чувствует себя расстроенной из-за сорванного уик-энда. Занимаемая ею должность позволяла пользоваться сотовым телефоном, но она прибегала к нему только для служебных разговоров, да и то, когда это было совершенно необходимо. Мисс Аптон работала в департаменте всего десять месяцев и за это время еще ни разу не достигла минимума расходов на сотовую связь, за которые правительство платило телефонной компании. Телефон в ее автомобиле еще никогда не звонил, и она удивленно посмотрела на него, когда раздался низкий гудок.
      - Алло? - ответила она, подняв трубку и полагая, что кто-то ошибся номером.
      - Ребекка Аптон?
      - Да. С кем я говорю?
      - Одну минуту, - произнес мужской голос. - С вами хочет побеседовать конгрессмен Трент.
      - Что? Кто?
      - Алло? - послышался другой голос.
      - Кто это?
      - Вы Ребекка Аптон?
      - Да, это я. А кто вы?
      - Меня зовут Элан Трент, я член Конгресса США от суверенного штата Массачусетс. - Массачусетс, как при малейшей возможности заявит любой избранный здесь представитель, является не просто "штатом", а непременно с прибавкой "суверенный". - Я нашел вас через дежурную смену в центре Национального департамента безопасности на транспорте. Ваш начальник - Майкл Циммер, и его телефонный номер в Нашвилле...
      - Хорошо, сэр, я вам верю. Чем могу помочь?
      - Это ведь вы расследуете дорожно-транспортное происшествие на автомагистрали I-40?
      - Да, сэр.
      - Расскажите мне о том, что вам удалось выяснить.
      - Сэр, - произнесла Ребекка, сбавляя скорость, чтобы подумать, - мы вообще-то даже не начали расследование, и я не могу...
      - Послушайте, леди, я не прошу, чтобы вы делали выводы. Мне нужно всего лишь узнать причину, по которой вы решили Приступить к расследованию происшествия. Я занимаю высокий ПОСТ и потому могу вам помочь. Если вы согласитесь на сотрудничество, я обещаю, что министр транспорта узнает, какой вы многообещающий молодой инженер. Она - моя хорошая знакомая, понимаете? Мы с нею вместе с дюжину лет заседали в Конгрессе.
      Господи, подумала Ребекка Аптон. Разглашение информации, связанной с ведущимся расследованием, нарушает этику и все правила, может быть, даже является противозаконным. С другой стороны, разве расследование началось? А ведь она, как и все, хочет, чтобы ее заметили и продвинули по службе. Девушка не знала, что для человека на другом конце канала сотовой связи короткое молчание было красноречивее всяких слов, да и в любом случае не могла видеть улыбку на лице мужчины в номере хартфордского отеля "Шератон".
      - Сэр, как мне, так и полиции, прибывшей на место происшествия, кажется, что на обоих автомобилях произошло нарушение герметичности топливных баков, что и стало причиной пожара, унесшего столько жизней. В результате произведенного мной осмотра не удалось обнаружить обстоятельств, которые могли бы объяснить столь странную ситуацию. Вот почему я собираюсь обратиться к своему начальнику с предложением провести расследование и найти причину этого.
      - Бензин начал сочиться из обоих баков? - спросил мужской голос.
      - Да, сэр, но все было гораздо хуже. Оба бака не выдержали столкновения и разрушились.
      - Что-нибудь еще?
      - Пока больше ничего. - Аптон сделала паузу. Может быть, этот Трент действительно упомянет ее имя в разговоре с министром? Если так... - Видите ли, мистер Трент, в этом происшествии есть что-то непонятное. Я по образованию инженер-механик и как смежный предмет изучала и сопротивление материалов. Скорость столкновения не может объяснить столь полное разрушение обоих баков. Существуют федеральные стандарты безопасности, определяющие структурную прочность автомобилей и их комплектующих, и эти параметры намного превосходят те условия, которые я видела на месте происшествия. Полицейские, с которыми мне довелось говорить, придерживаются той же точки зрения. Понадобится провести кое-какие тесты, чтобы убедиться окончательно, но сейчас я выразила свое впечатление. Извините, но пока не могу сказать ничего более определенного.
      Эта молодая девушка далеко пойдет, сказал себе Трент в гостиничном номере хартфордского "Шератона".
      - Спасибо, мисс Аптон. Я оставил номер своего телефона в вашем отделении в Нашвилле. Позвоните мне, когда вернетесь. - Он положил трубку и на минуту задумался, затем повернулся к младшему помощнику, - Свяжитесь с министром транспорта и скажите ей, что эта Аптон - блестящий молодой инженер. Впрочем, нет, соедините меня с ней - я сам поговорю с министром. Пол, насколько хорошо оборудована лаборатория Национального департамента безопасности на транспорте для проведения научных исследований такого рода? - спросил Трент. Ему все больше казалось, что он походит на Черчилля, планирующего высадку в Европе. Ну, может быть, не совсем... подумал Трент.
      - У них хорошая лаборатория, но в университете...
      - Вы правы. - Трент нашел свободную кнопку на телефоне и набрал номер, который помнил наизусть.
      - Добрый день, конгрессмен, - произнес Билл Шоу, говоря в сторону многоканального телефона и глядя на Дэна Мюррея. - Между прочим, нам нужно встретиться на следующей неделе и...
      - Мне нужна помощь, Билл.
      - Какая именно, сэр? - Избранники народа при разговоре по официальным вопросам, даже для директора ФБР, всегда были "сэр" или "мэм". Это особенно относилось к конгрессмену, являющемуся председателем Комитета по вопросам разведки и входящему в состав еще двух ключевых комитетов - юридического и финансового. К тому же при всей своей личной... эксцентричности Трент всегда хорошо относился к бюро и его критика была справедливой. Однако суть вопроса сводилась к следующему: все три занимаемых им поста в комитетах Конгресса оказывали самое непосредственное воздействие на ФБР. Шоу слушал Трента и делал заметки. - Специальный агент, возглавляющий наше отделение в Нашвилле, - Брюс Клири, но нам понадобится официальный запрос о помощи со стороны Министерства транспорта до того, как мы сможем... Хорошо, буду ждать ее звонка. Рад оказать всяческое содействие, сэр. Да, сэр. до свиданья. - Шоу поднял голову. - Какого черта Эл Трент поднял такой шум из-за автокатастрофы в Теннесси?
      - А какое отношение имеем мы к этому делу? - задал более разумный вопрос Мюррей.
      - Трент настаивает, чтобы наша лаборатория оказала помощь Национальному департаменту безопасности на транспорте в научно-судебной стороне расследования. Позвони Брюсу и скажи, чтобы он выделил своего лучшего технического специалиста. Это происшествие случилось только сегодня утром, а Тренту нужны результаты уже вчера.
      - В прошлом он когда-нибудь обращался к нам за такой срочной помощью?
      - Ни разу, - покачал головой Шоу. - Думаю, нам следует оказать ему всяческую поддержку, чтобы заручиться его помощью в будущем. На предстоящей встрече он будет присутствовать вместе с председателем комитета. Ты не забыл, нам придется обсудить вопрос о допуске Келти к секретной информации?
      На столе Шоу зазвонил телефон.
      - Министр транспорта на третьей линии, директор.
      - Этот Трент, - заметил Мюррей, - действительно обращается в самые высокие инстанции, да еще на исходе субботы. - Он встал и отправился к телефону в противоположном углу кабинета, пока директор ФБР разговаривал с членом кабинета министров. - Соедините меня с нашим отделением в Нашвилле, - сказал Дэн.
      Двор полицейского департамента, где стояли разбитые или краденые автомобили, входил в состав гаража, обслуживающего полицейские машины штата. Ребекке Аптон еще не приходилось бывать здесь, однако водители грузовиков оказались тут частыми гостями и следовать за ними было просто. Полицейский у ворот крикнул водителю первого грузовика, куда ставить машину, за ним последовал второй, и следом въехал автомобиль инженера НДБТ. Они направились к пустому - или почти пустому - участку двора. Там стояло шесть полицейских машин - две с полицейскими знаками и мигалками и еще четыре, ничем не отличающиеся от гражданских, - а также с десяток чиновников, причем все, как показалось Аптон, занимающие важные должности. Один из них был боссом молодого инженера, и лишь теперь она начала по-настоящему понимать, насколько серьезным становится дело.
      В здании гаража находилось три гидравлических подъемника. Обе "кресты" сгрузили во дворе, затем вручную закатили внутрь и поставили на стальные направляющие подъемников. Тут же их одновременно подняли, позволив все растущей толпе осмотреть снизу разбитые и обгоревшие автомобили. Аптон оказалась самой невысокой, и ей пришлось расталкивать собравшихся, чтобы пройти вперед. В конце концов, дело вела она, по крайней мере ей так казалось. Фотограф начал съемку, и Аптон заметила на футляре аппарата желтую надпись "ФБР". Какого черта? - удивилась девушка.
      - Определенно конструктивный дефект, - произнес капитан полиции штата, занимающийся расследованием дорожно-транспортных происшествий. Остальные согласно закивали.
      - Где здесь поблизости находится лучшая научная лаборатория? - спросил небрежно-одетый мужчина.
      - Можно начать с Университета Вандербильта, там отличное оборудование и персонал, - заявила Ребекка. - А еще лучше прибегнуть к помощи Ок-риджской национальной лаборатории.
      - Вы - мисс Аптон? - спросил мужчина. - Меня зовут Брюс Клири, я из ФБР.
      - Но какое отношение имеет...
      - Мэм, я выполняю приказы. - Он улыбнулся и продолжил: - Министерство транспорта обратилось к нам с просьбой оказать помощь в расследовании этого происшествия. Сюда уже вылетел наш старший специалист из лаборатории ФБР в Вашингтоне. - Причем на самолете Министерства транспорта, не как-нибудь, подумал Клири, но промолчал. Ни он ни другие сотрудники его отделения в Нашвилле еще никогда не занимались расследованием дорожно-транспортных происшествий, однако распоряжение последовало лично от директора ФБР, и ничего другого знать ему не требовалось.
      Мисс Аптон внезапно почувствовала себя молодым деревцем среди леса гигантских стволов, но ей тоже нужно было заниматься работой, и она была здесь по сути дела единственным специалистом. Девушка достала из кармана электрический фонарик и принялась за тщательный осмотр топливного бака. Она с удивлением заметила, с каким почтением ей уступают место. Уже было принято решение, что на обложке отчета о расследовании будет стоять ее имя. Об участии ФБР упомянут лишь косвенно - самое рядовое дело, обычное сотрудничество между федеральными агентствами, оказана помощь молодому настойчивому и способному инженеру из Национального департамента безопасности на транспорте, к тому же женщине. Она станет главным героем, ей припишут все заслуги остальных, чтобы не создалось впечатления, будто это совместные усилия сотрудников многих департаментов, направленные к заранее определенной цели, хотя дело обстояло именно так. К тому же она дала первоначальный толчок, а когда снимают такие обильные политические пенки, несколько капель должно выпасть и на долю маленьких людей. Все стоящие вокруг или знали об этом, или начали подозревать, хотя далеко не все имели представление о подлинном масштабе проблемы. Им всего лишь было известно, что один конгрессмен заручился немедленной поддержкой члена кабинета министров и директора самого влиятельного независимого департамента в правительстве и что конгрессмену требовались немедленные результаты. Судя по всему, он их добился. Когда присутствующие смотрели на нижнюю часть кузова того, что всего лишь несколько часов назад было семейным автомобилем, направляющимся к дому бабушки, причина катастрофы казалась столь же простой, как удар в лицо. Оставалось по существу только одно - провести научное обследование разрушенного топливного бака, подумал старший представитель, ФБР. За этим они обратятся в Ок-Ридж, лаборатории которого нередко оказывали помощь ФБР. Правда, потребуется разрешение Министерства энергетики, но если Эл Трент сумел потрясти два больших дерева меньше чем за час, что ему стоит потрясти третье?
      Следить за Гото нетрудно, хотя временами и утомительно, подумал Номури. Несмотря на свои шестьдесят лет, Гото обладал завидной энергией и желанием казаться молодым. И. он регулярно бывал здесь, по крайней мере три раза в неделю. Это был чайный домик, о котором говорил ему Казуо - пусть приятель не упомянул название, но его описание оказалось достаточно точным, чтобы Номури смог опознать домик по описанию и затем убедиться в этом. Он видел, как сюда входили Гото и Ямата, всегда по отдельности, но через несколько минут один после другого - чтобы не заставлять друг друга ждать. Всякий раз Ямата уходил первым, а Гото оставался в домике, обычно на час, иногда дольше, но никогда не дольше двух часов. Можно предположить, подумал Номури, что это деловые встречи, за которыми следовал непродолжительный отдых и развлечения, а некоторыми вечерами только отдых и развлечения, без обсуждения дел. Словно в кинофарсе, Гото всегда выходил на улицу с блаженным выражением лица и уверенной походкой направлялся к ожидающему его автомобилю. Шофер, в этом можно было не сомневаться, знал о том, чем занимается здесь его босс, - он открывал ему дверцу машины, низко кланялся, затем с лукавой улыбкой шел к своей дверце. Номури всякий раз следовал за автомобилем Гото, осторожно и издалека, дважды терял его в потоке транспорта, однако два последних раза и еще трижды ему удавалось проследить за возвращением Гото к себе домой, и потому он был уверен, что после любовных свиданий маршрут политического деятеля всегда один и тот же. Теперь ему нужно подумать о другой стороне операции. Номури сидел в машине, пил чай и терпеливо ждал. Ждать пришлось сорок минут.
      Это была Кимберли Нортон. Номури отличался превосходным зрением, да и уличное освещение оказалось достаточно ярким, чтобы сделать несколько снимков, прежде чем выйти из машины. Он следовал за нею по противоположной стороне улицы, стараясь не смотреть прямо на девушку, и поглядывал уголком глаз, не поворачивая головы. Слежка и способы ускользать от нее входили в программу обучения на "Ферме". Здесь это не было особенно трудным, а объект слежки еще больше облегчал его задачу. Хотя Кимберли не была особенно высокой по американским стандартам, здесь рост выделял ее среди прохожих, да и светлые волосы помогали держать девушку в поле зрения. В Лос-Анджелесе она была бы одной из многих, подумал он, - привлекательная девушка в море таких же привлекательных, как и она. В ее походке не было ничего необычного - Кимберли приспособилась к здешней обстановке, она держалась скромно, уступала дорогу мужчинам, тогда как в Америке все было бы наоборот и считалось бы само собой разумеющимся. Хотя западная одежда несколько выделяла ее среди прохожих, многие одевались точно так же - более того, традиционно одетых японок было явное меньшинство, отметил Номури не без удивления. Девушка повернула направо, пошла по улице, и Номури последовал за нею в шестидесяти-семидесяти ярдах, словно какой-то частный детектив. Так в чем же суть поставленной перед ним задачи? Этого сотрудник ЦРУ так и не мог понять.
      - Русские? - спросил Динг.
      - И не какие-нибудь, а нештатные журналисты. Ты можешь стенографировать? спросил Кларк, читая полученный телекс. У Мэри-Пэт снова разыгралось воображение, однако, говоря по правде, этот шаг был весьма остроумен. Он давно подозревал, что у ЦРУ есть агент в московской службе новостей "Интерфакс". Может быть, даже ЦРУ сыграло немалую роль в создании этой информационной службы, поскольку "Интерфакс" нередко оказывался первым и самым надежным источником политической информации в Москве. Однако, насколько это было ему известно, Лэнгли впервые использовало "Интерфакс" в качестве крыши. Вторая страница инструкций о порядке проведения операции оказалась еще интереснее. Кларк молча передал телекс Лялину.
      - Пора бы уж, черт побери, - усмехнулся бывший майор КГБ. - Вам понадобятся имена, адреса и номера телефонов?
      - Было бы неплохо, Олег Юрьевич.
      - Ты хочешь сказать, что мы займемся настоящим шпионажем? - спросил Чавез. Для него это будет впервые. Раньше они с Кларком проводили полувоенные операции, выполняя задания, слишком опасные или слишком необычные для рядовых оперативников.
      - Я тоже давно не занимался этим, Динг. Олег, я ведь так и не спросил тебя, на каком языке ты общался с завербованными тобой агентами.
      - Только на английском, - ответил Лялин. - Я никогда не раскрывал, что владею японским. Благодаря этому мне нередко удавалось узнать немало интересного. Они свободно болтали по-японски, думая, что я их не понимаю.
      Очень остроумно, подумал Кларк. Стоишь с озадаченным выражением лица, и люди ни о чем не догадываются. И в данном случае с ним и с Дингом дело будет обстоять именно так. Ну что ж, суть операции и заключалась не в сборе разведывательной информации, и они были достаточно подготовлены для решения поставленных перед ними задач, напомнил себе Джон. Во вторник они вылетают в Корею.
      Еще одним случаем сотрудничества между федеральными агентствами явилось то, что вертолет UH-11H "хьюи", принадлежащий национальной гвардии Теннесси, перебросил Ребекку Аптон, трех мужчин и топливные баки в Ок-риджскую национальную лабораторию. Баки были упакованы в прозрачный пластик и пристегнуты к сиденьям, словно тоже были пассажирами.
      История Ок-Риджа уходит к началу сороковых годов, когда он входил в состав первоначального Манхэттенского инженерного проекта - таким было кодовое название операции по созданию первой атомной бомбы. В огромных зданиях размещались все еще функционирующие установки по разделению урана, хотя с тех пор многое изменилось, включая сооружение вертолетной площадки.
      "Хьюи" описал круг, чтобы определить направление и силу ветра, затем совершил посадку. Вооруженный охранник проводил прибывших внутрь помещения, где они встретились с руководителем лаборатории и двумя техниками - министр энергетики лично вызвал их на завод этим субботним вечером.
      Научная сторона дела была решена меньше чем за час. Для дополнительных тестов потребовалось больше времени. Доклад Национального департамента безопасности на транспорте будет включать такие вопросы, как надежность травмобезопасных кресел для детей в автомобиле Дентонов, эффективность действия воздушных подушек безопасности и тому подобное, однако все знали, что главной причиной гибели шести американских граждан были топливные баки "кресты", изготовленные из некачественно обработанной стали, которая подверглась такой коррозии, что их структурная прочность ухудшилась до одной трети номинальной. Тут же на текстовом процессоре распечатали первый черновик доклада, отредактировали и переслали факсом в штаб-квартиру Министерства транспорта, расположенную рядом со Смитсонианским музеем аэронавтики и исследования космоса в Вашингтоне. Несмотря на то что эти две страницы были озаглавлены "Материалы предварительного расследования", содержащаяся в них информация будет отныне считаться столь же непогрешимой, как Священное Писание. Однако самое поразительное, подумала
      Ребекка Аптон, заключалось в том, что все это было завершено меньше чем за шестнадцать часов. Ей никогда не приходилось видеть, чтобы правительство действовало с такой быстротой хотя бы по какому-то вопросу. Как жаль, что это случается столь редко, пронеслось у нее в голове, когда она задремала в кресле вертолета на обратном пути в Нашвилл.
      Вечером того же дня баскетбольная команда Массачусетского университета проиграла команде Университета Коннектикута со счетом 103:108 в дополнительное время. И хотя Трентон был баскетбольным фанатиком и выпускником Массачусетского университета, на его лице, когда он спускался по пологому склону от спортивного комплекса "Хартфорд-Сивик-арена", сияла радостная улыбка. Сегодня ему удалось добиться успеха в гораздо более важной игре, думал он, не подозревая, что игра была не совсем такой, как ему казалось.
      Арни ван Дамм не любил, когда в воскресенье утром его будили так рано, особенно если он решил посвятить этот день отдыху. Это был день сна до восьми часов, чтения газет за кухонным столом, как это делают все нормальные граждане, дремоты перед включенным телевизором после обеда, и вообще ему хотелось думать, что он находится в Колумбусе, штат Огайо, где жизнь была куда более спокойной. Его первой мыслью было, что произошла крупная катастрофа, угрожающая всей нации. Президент Дарлинг не любил нарушать отдых руководителя своего аппарата, и мало кто знал номер этого телефона. Голос в трубке заставил Арни широко открыть глаза и раздраженно уставиться в дальнюю стену спальни.
      - Надеюсь, Эл, у тебя достаточно серьезная причина, - проворчал он, глядя на часы. Без четверти семь. Затем в течение нескольких минут он молча слушал. - Хорошо, погоди минутку. - Арни встал, нажал клавишу компьютера - даже ему приходилось пользоваться плодами высокой технологии, - который был подключен к компьютерной сети Белого дома. Рядом стоял телефон. - О'кей, Эл, могу дать тебе возможность поговорить с ним в восемь пятнадцать завтра. Ты действительно уверен во всем этом? - Арни слушал еще пару минут, испытывая раздражение по поводу того, что Трент заставил действовать три федеральных агентства, подчиняющихся исполнительной власти, но Эл был членом Конгресса и весьма влиятельным, и он умел пользоваться своим влиянием с такой же легкостью, с какой утка плавает по воде.
      - Мой вопрос заключается в следующем: согласится ли президент поддержать меня? - поинтересовался Трент.
      - Если твоя информация надежна - да, думаю, согласится.
      - Можешь не сомневаться в ее достоверности, Арни. Я говорил, говорил и говорил, но никто не прислушивался к моим предостережениям, однако на этот раз действия желтых ублюдков привели к смерти американцев.
      - Ты не мог бы переслать мне факсом копию доклада?
      - Сейчас я спешу на самолет. Как только доберусь до кабинета, сразу вышлю.
      Тогда почему тебе понадобилось звонить мне именно сейчас? - едва не рявкнул ван Дамм, но вовремя удержался.
      - Хорошо, буду ждать, - ответил он вместо этого. Его следующим шагом было выйти на крыльцо и забрать воскресные газеты. Поразительно, подумал он, просматривая заголовки на первых страницах. Крупнейшая сенсация дня, может быть, даже года, и никто еще не взялся за нее.
      Типично для нашей прессы.
      Не менее поразительным было и то, что остаток воскресенья - если не считать обычную работу факса - прошел почти в соответствии с планом, что позволило руководителю аппарата президента провести день, как и подобает рядовому гражданину, и даже не задумываться о том, что произойдет на следующий день. Всему свое время, подумал он, засыпая на диване в гостиной и пропуская телевизионную трансляцию баскетбольного матча между "Лейкерами" из Лос-Анджелеса и бостонскими "Селтиками", которая велась из "Бостон-гарден".
      9. Игра при численном преимуществе
      В понедельник Тренту пришлось обратиться за помощью ко многим, чем-то обязанным ему в прошлом, и таких людей было немало. Палата представителей Соединенных Штатов открыла свое заседание, как обычно, ровно в полдень. Капеллан прочитал молитву, с удивлением заметив, что председательское кресло занимает сам спикер палаты, а в зале сидят больше сотни конгрессменов, которые прислушиваются к нему, и это вместо обычных шести или восьми, стоящих в очереди, чтобы сделать короткое заявление, что будет запечатлено телевизионными камерами, к тому же и галерея прессы была заполнена почти наполовину, а не пустовала, как обычно. Пожалуй, ничем не отличалась только галерея для посетителей, где, как всегда, было много туристов и школьников. Капеллан неожиданно почувствовал себя не в своей тарелке, запинаясь, пробормотал молитву и направился к выходу, но в какой-то момент передумал и решил остановиться у двери и посмотреть, как будут развиваться события дальше.
      - Господин спикер! - послышался голос из зала, что ничуть не удивило присутствующих конгрессменов.
      Спикер палаты представителей, предупрежденный звонком из Белого дома, уже смотрел в его сторону.
      - Слово предоставляется джентльмену из Массачусетса, - произнес он.
      Эл Трент быстрым шагом подошел к трибуне. Поднявшись на нее, он не спеша разложил заметки на наклонном деревянном пюпитре, а трое его помощников тем временем установили стенд для иллюстративных материалов. Конгрессмен намеренно заставил аудиторию ждать начала своего выступления, чтобы красноречивой тишиной создать драматическую атмосферу, соответствующую серьезности вопроса. Посмотрев вниз, Трент начал с традиционного вступления.
      - Господин спикер, прошу разрешения говорить подробно и прибегнуть к сопутствующим материалам.
      - У председательствующего нет возражений, - ответил спикер, однако на этот раз не так автоматически, как обычно. Он чувствовал, в зале меняется атмосфера и это обстоятельство очевидно всем, кроме туристов, но даже их гиды останавливаются и садятся, чего они обычно никогда не делали. В зале присутствовало не меньше восьмидесяти членов партии Трента, здесь же, но в стороне сидело еще около двадцати конгрессменов, включая всех руководителей партии меньшинства, оказавшихся в этот день в Вашингтоне. И хотя некоторые из последних с равнодушными лицами наблюдали за происходящим, уже одно то обстоятельство, что они находились здесь, вызвало немалый интерес у репортеров, заранее предупрежденных о важности предстоящих сегодня событий.
      - Господин спикер, утром прошлой субботы на федеральной автомагистрали номер 40 в штате Теннесси, между Ноксвиллом и Нашвиллом, шесть американских граждан оказались обреченными на огненную смерть по вине японских производителей автомобилей. - Трент зачитал имена и возраст жертв катастрофы, а помощник за его спиной прикрепил к стенду первую иллюстрацию - черно-белую фотографию места происшествия. Конгрессмен не спешил, давая возможность присутствующим всмотреться в снимок, почувствовать, какие муки испытывали люди, сидевшие в автомобилях. В галерее прессы раздавали письменные копии его выступления и фотографии, которые будут демонстрироваться на стенде в качестве иллюстративных материалов, и Трент не хотел продолжать слишком быстро.
      - Господин спикер, сейчас мы должны спросить, во-первых, почему погибли эти люди и, во-вторых, почему их гибель вызывает беспокойство у нашей палаты.
      Блестящий молодой инженер, находящаяся на службе федерального агентства, мисс Ребекка Аптон, была вызвана на место катастрофы дорожной полицией и сразу обнаружила, что причиной гибели этих людей является крупный дефект в конструкции обоих автомобилей, нарушающий общепринятые стандарты безопасности, и что пожар, ставший причиной их смерти, был вызван недостаточной прочностью топливных баков.
      Господин спикер, совсем недавно эти самые топливные баки стали предметом переговоров между торговыми делегациями Соединенных Штатов и Японии. Японскому торговому представителю было предложено использовать в автомобилях этой марки превосходные топливные баки, производимые, между прочим, на заводе, расположенном в моем округе. Американские топливные баки не только выше качеством, не только надежнее и, следовательно, соответствуют принятым у нас стандартам безопасности, но и дешевле в производстве благодаря трудолюбию наших рабочих. Однако это предложение было отвергнуто японской торговой миссией, потому что американский бак якобы не удовлетворяет высочайшим требованиям, предъявляемым к безопасности автомобилей японской промышленностью!
      Господин спикер, эти "высочайшие" требования, якобы предъявляемые к мнимой безопасности японских автомобилей, привели к гибели шести наших сограждан в автомобильной катастрофе, обстоятельства которой, по мнению дорожной полиции штата Теннесси и Национального департамента безопасности на транспорте, ни в коей мере не выходят за пределы стандартов безопасности, существующих в Америке на протяжении более пятнадцати лет. Такого рода дорожно-транспортное происшествие не должно было повлечь за собой гибель людей, однако оказалось, что одна из семей погибла почти полностью - и если бы, господин спикер, не мужество одного из членов профсоюза водителей грузовиков, исчезла бы совсем, а еще две семьи сегодня рыдают над телами своих юных дочерей лишь потому, что американским рабочим не позволили устанавливать более высококачественную и надежную комплектующую даже на тех автомобилях, которые производятся этой японской фирмой в Америке! Один из этих дефектных топливных баков был доставлен из-за океана, за шесть тысяч миль от нашей страны, установлен на одном из сгоревших автомобилей, и в результате погибли муж, жена, трехлетний ребенок и грудной младенец, находившиеся в нем!
      Пора положить этому конец, господин спикер! Предварительные результаты расследования, проведенного Национальным департаментом безопасности на транспорте, подтвержденные научными сотрудниками Ок-риджской национальной лаборатории, указывают на то, что топливные баки на обоих этих автомобилях одном, произведенном в Японии, и другом, собранном прямо у нас в штате Кентукки, - не соответствуют давно существующим в нашей стране стандартам безопасности, принятым Министерством транспорта. В результате, во-первых, Министерство транспорта США выпустило распоряжение о немедленном прекращении эксплуатации и возвращении торгующим фирмам всех легковых автомобилей типа "креста"... - Трент сделал паузу и посмотрел вокруг. Участники спектакля, находящиеся в зале, знали, что предстоит что-то еще, что-то исключительно важное.
      - И второе. Я сообщил президенту об этом трагическом инциденте и его последствиях. Министерство транспорта выяснило, что такие же топливные баки устанавливаются почти на всех японских легковых автомобилях, импортируемых в Соединенные Штаты. По этой причине сегодня я вношу законопроект HR-12313, который даст право президенту США предписать Министерствам торговли, юстиции и финансов...
      - Своим исполнительным распоряжением, - говорила пресс-секретарь Белого дома, обращаясь к собравшимся на брифинг журналистам, - и в интересах общественной безопасности президент предписал Таможенному управлению Министерства финансов США тщательно проверять все импортируемые японские автомобили в местах их ввоза в страну на соответствие американским стандартам качества, чтобы не допустить импорта машин с крупными конструктивными дефектами, которые привели два дня назад к гибели шести американских граждан. Соответствующий законопроект, позволяющий президенту законодательно закрепить данное ему право, вносится сегодня достопочтенным Эланом Трентом, конгрессменом от Массачусетса. Этот законопроект получил полную поддержку президента, и мы надеемся, что он будет быстро принят Конгрессом в интересах безопасности граждан.
      Существует технический термин для такого шага - "обратимая взаимность", продолжала она. - Это означает, что наше законодательство станет зеркальным отражением японских торговых законов до мельчайших деталей; - Она подняла голову и посмотрела в зал, ожидая вопросов. Как ни странно, вопросов не последовало.
      - Теперь далее, поездка президента в Москву намечена на...
      - Одну минуту, - послышался голос репортера, которому понадобилось несколько секунд, чтобы понять предыдущее заявление. - О чем вы только что говорили?
      - Что случилось, босс? - спросил Райан, просматривая документы.
      - Вторая страница, Джек.
      - Ясно. - Райан перелистнул страницу. - Черт побери, я недавно видел это по телевидению. - Он поднял голову. - Это вряд ли им понравится.
      - Ничего не поделаешь, - ответил президент Дарлинг ледяным голосом. - Нам повезло, и в течение пары удачных лет мы сумели сократить торговый дефицит, но этот их новый премьер настолько подчинен крупным промышленникам, что иметь дело с его людьми" стало невозможно. Пришло время положить этому конец. Они осматривают наши автомобили прямо в порту и едва ли не разбирают их на части, чтобы убедиться, соответствуют ли машины японским стандартам "безопасности" или нет, а затем стоимость этого "осмотра" прибавляется к цене автомобилей, делая их менее конкурентоспособными.
      - Я знаю это, сэр, но...
      - Пора положить этому конец, - повторил Дарлинг. К тому же приближались выборы, президенту требовались голоса избирателей, входящих в состав профсоюзов, и одним таким шагом он привлекал их на свою сторону. Эта проблема не входила в сферу компетенции Джека, и советник по национальной безопасности не хотел вмешиваться в чужие дела. - А теперь расскажи мне о России и ее ракетах, - произнес Роджер Дарлинг.
      Самую главную сенсацию президент приберегал напоследок. Во второй половине дня ФБР встречается с министром юстиции. Впрочем, нет, подумал Дарлинг после недолгого размышления, придется позвонить Бобу Шоу и сказать, чтобы тот пока воздержался. Президенту не хотелось, чтобы две сенсации соперничали друг с другом на страницах газет. С делом Келти придется подождать. Он сообщит об этом Райану, но обвинение вице-президента в изнасиловании будет пока сохраняться в тайне.
      Расположение часовых поясов только содействовало неразберихе. Из временной зоны, опережающей восточное поясное время США на четырнадцать часов, ранним утром в еще не проснувшемся Вашингтоне начали раздаваться телефонные звонки.
      Необычные действия американцев в обход принятых каналов, существующих в правительстве Соединенных Штатов, и потому оказавшиеся незамеченными теми, кто собирали информацию для своей страны, застали всех врасплох. Японский посол находился в этот момент в фешенебельном ресторане, где обедал с близким знакомым, и все старшие дипломаты посольства Японии на Массачусетс-авеню тоже оказались неготовыми к такому развитию событий. В кафетерии посольства и по всему городу раздавались требовательные гудки пейджеров, призывающие немедленно связаться со своими офисами, но было уже слишком поздно. Сенсационная новость передавалась по различным телевизионным спутниковым каналам, и те в Японии, в обязанности кого входило следить за подобными событиями, уже вызывали своих боссов, информация передавалась все дальше и дальше по цепи подчинения, и, наконец, многие дзайбацу были разбужены в столь неподходящий час, что это не могло не вызвать их крайнего неудовольствия. Те, в свою очередь, вызвали старших помощников, уже проснувшихся, и потребовали, чтобы они немедленно связались с лоббистами. Многие из этих последних уже находились в своих кабинетах. Они успели посмотреть по телевидению выступление Эла Трента в Конгрессе и принялись за дела по собственной инициативе, пытаясь хоть как-то уменьшить разрушительные результаты происшедшего еще до того, как получили приказы от своих работодателей. Однако они встречали прохладный прием в правительственных кабинетах, даже в тех, обладателям которых оказывалась регулярная финансовая поддержка в избирательных кампаниях. Правда, такое происходило не всегда.
      - Послушайте, - сказал один сенатор, размышляя о начале собственной избирательной кампании и о необходимости раздобыть где-то средства на ее проведение, о чем отлично знал его . гость, - я ведь не могу обратиться к своим избирателям и заявить, что принятые правительством меры являются несправедливыми, после того как восемь человек только что погибли в пламени пожара. Пусть пройдет время и все успокоится. Разве не следует проявить здравый смысл?
      В результате пожара, вызванного автомобильной катастрофой, погибло только шесть человек, подумал лоббист, однако совет, данный сенатором, звучал разумно - или оказался бы разумным при нормальных обстоятельствах. Лоббисту платили свыше трехсот тысяч долларов в год за его опыт и влияние в коридорах власти он был одним из старших сотрудников и состоял в штате Сената в течение десяти лет, прежде чем увидел манящий свет денег и понял, как ему нужно поступать, а также за его честность и надежность поставляемой им информации. Кроме того, ему также платили и за то, что он снабжал деньгами законодателей, нуждающихся в средствах для избирательных кампаний, что являлось не особенно честным приемом, и советовал своим работодателям, как следует поступать, а как - нет.
      - Хорошо, сенатор, - произнес он понимающим голосом. - Прошу вас только иметь в виду, что такой законопроект может привести к торговой войне, а это принесет ущерб всем.
      - Подобные события живут естественной жизнью, которая не длится вечно, ответил сенатор. Таким было общее мнение, переданное в кабинеты различных корпораций в пять вечера по вашингтонскому времени, что соответствовало семи утра следующего дня в Японии, Все лоббисты ошибались, упуская из виду то обстоятельство, что "подобные события" еще никогда не случались в прошлом.
      В кабинетах почти всех членов обеих палат Конгресса уже непрерывно звонили телефоны. Большинство избирателей выражали негодование по поводу происшествия на шоссе I-40, чего и следовало ожидать. В Америке жило несколько сотен тысяч людей, равномерно распределенных по каждому штату и каждому из четырехсот тридцати пяти избирательных округов, которые никогда не упускали возможности позвонить своим избранникам в Вашингтон и выразить собственную точку зрения по всем возникающим вопросам. Им отвечали младшие помощники, регистрирующие время и день звонка, имя, фамилию и адрес каждого звонившего - часто спрашивать об этом не приходилось, потому что их обычно узнавали по голосу. Звонки регистрировались в соответствии с темой и точкой зрения, становились частью утренних брифингов, и в большинстве случаев о них тут же забывали.
      Некоторые звонки поступали к старшим представителям аппарата конгрессменов и сенаторов, а иногда и к самим членам палат Конгресса. Это звонили местные бизнесмены, главным образом промышленники, или те, чья продукция конкурировала на открытом рынке с товарами из-за океана, или, в немногочисленных случаях, те, кто пробовали сами торговать в Японии и встретились там с немалыми трудностями. Такие звонки не всегда оказывались нужными, но их редко игнорировали.
      Это снова превратилось в главную новость дня во всех средствах массовой информации, после того как временно ушло с первых полос, утратив первоначальную свежесть. В сегодняшних передачах фигурировали семейные фотографии погибшего полицейского, его жены, трех маленьких детей, а также Норы Данн и Эйми Райе, за которыми последовали краткое записанное на пленку интервью с героем-водителем грузовика и сделанные издали снимки Джессики Дентон, оставшийся сиротой, которая корчилась от мучительных ожогов в стерильной палате, а также ухаживающих за нею медсестер, которые, плача, обрабатывали обгоревшую кожу на тельце малышки. Сейчас с семьями пострадавших работали адвокаты, которые наставляли их, о чем говорить перед телевизионными камерами, и готовили зловеще скромные требования о возмещении ущерба, питая при этом надежды на собственные громадные гонорары за юридическую помощь. Телевизионные репортеры интересовались впечатлениями членов семей, родственников, друзей и соседей, и зрители замечали в яростном горе тех, кто понесли такую внезапную и страшную потерю, либо просто гнев, либо возможность воспользоваться внезапно возникшей ситуацией.
      Однако наибольшее внимание привлекала история с самими топливными баками. Предварительные итоги расследования, проведенного Национальным департаментом безопасности на транспорте, появились вскоре после их оглашения в зале Конгресса и были слишком любопытными, чтобы не обратить на них внимания. Американские автомобилестроительные фирмы предоставили возможность своим инженерам объяснить научно-техническую сторону происшедшего, и каждый из специалистов с плохо скрытым злорадством говорил, что происшедшее служит наглядным примером плохой работы японских отделов технического контроля за качеством одной из самых простых комплектующих автомобиля и что японцы вовсе не так умны, как принято считать.
      - Вот посмотри, Том, оцинкованную сталь производят уже больше ста лет, произнес старший инженер компании "Форд" в передаче вечерних новостей Эн-би-си. - Из нее делают мусорные баки.
      - Мусорные баки? - озадаченно переспросил ведущий, потому как у него дома эти баки были изготовлены из пластика.
      - Японцы в течение ряда лет обвиняли нас в недостаточно высоких стандартах безопасности, утверждали, что мы не умеем работать, что качество наших автомобилей слишком низкое, а потому мы не можем конкурировать на их рынке. А теперь мы видим, что их стандарты совсем не так и высоки. Позволь мне закончить следующим, Том, - продолжил инженер, ощущая приступ вдохновения. Их топливные баки на этих двух "крестах" не прочнее мусорных контейнеров, изготовленных на основе технологии конца прошлого века. Именно по этой причине и погибли в огне шестеро американцев.
      Это случайное замечание послужило толчком к тому, что на следующее утро пять баков для мусора, изготовленных из оцинкованной стали, были обнаружены у ворот сборочного завода в Кентукки, выпускающего "кресты", с надписью: "ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ ПОПРОБОВАТЬ ВОТ ЭТО?". На место прибыла заранее оповещенная телесъемочная группа компании Си-эн-эн, и к полудню это стало их главной новостью. Все зависело только от восприятия. Пройдут недели, прежде чем удастся в точности установить, что же произошло на самом деле, но к этому времени человеческое восприятие и реакция на случившееся уже давно оторвутся от действительности.
      Капитан транспортного судна "Ниссан курьер" ничего не подозревал о случившемся - его просто не оповестили. Этот корабль выглядел на редкость безобразно. Со стороны казалось, что он начал свое существование как сплошной стальной брус, а затем у него огромной ложкой вычерпали середину, чтобы придать плавучесть. Неустойчивый, с огромной парусностью, превращающей его в игрушку даже самых слабых ветров, он был вынужден прибегнуть к помощи четырех портовых буксиров для швартовки у морского терминала Дандалк в гавани Балтимора. Когда-то здесь располагался первый городской аэродром, и теперь огромная ровная поверхность стала естественной площадкой для разгрузки и размещения автомобилей. Все внимание капитана было обращено на сложные маневры по швартовке судна, и лишь после этого он заметил, что огромная площадка, где размещались прибывающие из Японии автомобили, необычайно переполнена. Странно, подумал он. Предыдущий транспорт с автомобилями фирмы "Ниссан" прибыл сюда в прошлый четверг, и обычно площадка бывала к этому времени наполовину пустой, что позволяло выгрузить доставленные машины. Посмотрев повнимательнее, он увидел только три трейлера, готовых забрать машины и доставить их в ближайший автомагазин. При обычных обстоятельствах трейлеры стояли в длинной очереди, словно такси у железнодорожной станции.
      - Похоже, они действительно не шутят, - заметил лоцман, который вел судно по Чесапикскому заливу. Он поднялся на борт "Ниссан курьер" у Виргиния-Кейпс и незадолго до этого смотрел теленовости на лоцманском судне, стоящем там на якоре. Лоцман покачал головой и спустился по трапу. Пусть уж судовой агент информирует капитана о происходящем.
      Судовой агент так и поступил, после того как поднялся по трапу и вошел на мостик. На стоянке оставалось место для еще двухсот автомобилей, уж никак не больше, а он все еще не получил инструкций от дирекции грузовой линии, что сказать капитану. Обычно судно находилось в порту не больше двадцати четырех часов - именно столько времени требовалось для разгрузки автомобилей, бункеровки, погрузки продуктов и пресной воды, после чего пустой корабль отправлялся обратно, чтобы по прибытии в Японию погрузить новую партию автомобилей для доставки в Америку. Грузовые корабли этой линии плавали по скучному, но строго соблюдаемому графику, причем даты прибытия и возвращения были столь же точными и предсказуемыми, как местонахождение звезд на ночном небе.
      - Что вы хотите этим сказать? - недоуменно спросил капитан.
      - Каждый автомобиль подвергается осмотру на предмет его безопасности. Судовой агент сделал жест в сторону терминала. - Можете убедиться в этом сами.
      Капитан так и поступил. Он достал бинокль "Никон" и увидел шестерых таможенников, поднимающих на гидравлическом подъемнике очередной автомобиль, что позволяло одному из таможенников зачем-то оглядеть его снизу, пока остальные делали пометки на официальных бланках. Нельзя сказать, чтобы они очень уж торопились. В бинокль капитану было видно, как таможенники покатываются от смеха, вместо того чтобы усердно заниматься работой, как подобает государственным служащим. По этой причине он и не заметил сходства с теми редкими случаями, когда видел японских таможенников, занимающихся таким же, хотя и гораздо более строгим досмотром американских, немецких или шведских автомобилей на причалах его родного порта Иокагамы.
      - Но ведь так мы проторчим здесь несколько дней! - выпалил капитан.
      - Не больше недели, - оптимистично заметил судовой агент.
      - Но у причала может ошвартоваться только один корабль, а через семьдесят часов сюда придет "Ниссан вояджер".
      - От меня это не зависит.
      - Но мое расписание... - В голосе капитана прозвучало отчаяние.
      - И это тоже от меня не зависит, - терпеливо произнес судовой агент, обращаясь к человеку, привычный мир которого рухнул.
      - Мы можем оказать какую-то помощь? - спросил Сейджи Нагумо.
      - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался представитель Министерства торговли.
      - Пострадавших от этого страшного происшествия, - пояснил японец. Нагумо действительно испытывал подлинный ужас от случившегося. Старинные японские дома из дерева и бумаги давно были заменены зданиями из более прочных материалов, но наследием прошлого стал глубокий страх перед пожарами.
      Гражданин Японии, в доме которого начался пожар, распространившийся затем на соседние"дома, не только возмещал понесенные убытки, но и по-прежнему подвергался уголовной ответственности. Нагумо испытывал чувство глубокого стыда за то, что продукт, произведенный в его стране, привел к такому ужасному концу. - Я еще не получил официального мнения моего правительства, но хочу выразить свою личную точку зрения: это происшествие потрясло меня до глубины души. Хочу заверить тебя, что мы проведем собственное расследование.
      - Слишком поздно, Сейджи. Как ты помнишь, мы обсуждали этот самый вопрос...
      - Да, это верно, я согласен, но ты должен понять, что, даже если бы мы пришли к соглашению, комплектующие уже были в пути, - судьба пострадавших никак бы не изменилась.
      Для представителя Америки на торговых переговорах это был сладостный момент. Жаль, конечно, что в Теннесси погибли люди, но ему приходилось мириться с высокомерием этого подонка в течение трех лет, и потому создавшееся положение, несмотря на весь его трагизм, позволяло отомстить за все прошлые унижения.
      - Сейджи-сан, как я уже сказал, сейчас слишком поздно для этого. Думаю, было бы неплохо достичь более благоприятных условий сотрудничества с японской стороной, но теперь нам самим приходится заниматься этими делами. Надеюсь, ты согласишься, что охрана жизни и безопасности американских граждан является делом американского правительства. Несомненно, мы не сумели справиться со своими обязанностями и потому должны принять меры, чтобы не допустить в будущем ничего подобного.
      - Мы можем помочь вот чем, Роберт, - возьмем на себя финансирование операции по проверке безопасности автомобилей. Мне сообщили, что наши автопромышленники сами наймут инспекторов, которые будут вести осмотр машин, прибывающих в американские порты, и...
      - Сейджи, ты ведь знаешь, что это неприемлемо. Нельзя, чтобы государственные функции исполнялись представителями фирм-производителей. - Это не соответствовало истине, как было известно чиновнику. Такое случалось постоянно.
      - В интересах поддержания добрых торговых отношений между нашими странами мы готовы принять на себя оплату всех дополнительных расходов вашего правительства. Мы... - Нагумо замолчал, увидев поднятую руку американца.
      - Я вынужден прервать тебя, Сейджи. Прошу тебя - ты должен понять, что эти слова могут быть истолкованы, как попытка подкупа и коррупции, что строго наказуемо в соответствии с нашими законами и государственной этикой. Наступило молчание. - Послушай, Сейджи, после того как законопроект будет принят, все встанет на свои места. - Представитель Министерства торговли знал, что это произойдет в самое ближайшее время. Нарастал поток писем и телеграмм от быстро организованных "народных масс" - прежде всего из профсоюза работников автомобильной промышленности, потому что его руководители почуяли запах добычи так же быстро, как акулы запах крови в воде, и убедили рядовых членов побывать в местных отделениях "Уэстерн юнион" именно по этой причине. Законопроект Трента уже значился первым в очереди для рассмотрения в Капитолии, и, по мнению осведомленных наблюдателей, пройдет не больше двух недель, как он окажется на столе президента, который тут же подпишет его.
      - Но ведь законопроект Трента... Представитель Министерства торговли наклонился вперед.
      - Сейджи, а в чем проблема? Законопроект Трента обретет силу после подписи президента и предоставит ему возможность - по согласованию с юристами Министерства торговли - давать указания федеральным агентствам действовать в точном соответствии с вашими торговыми законами. Иными словами, наши законы станут зеркальным отражением ваших. А теперь объясни мне, разве может быть несправедливой ситуация, при которой Америка начнет пользоваться вашим собственным справедливым торговым законодательством по отношению к импорту вашей продукции, как вы пользуетесь им по отношению к нашему импорту?
      Лишь теперь до Нагумо дошел весь катастрофический смысл ситуации.
      - Но вы не понимаете! Наши законы соответствуют требованиям японской культуры, тогда как ваши совсем другие, и потому...
      - Да, Сейджи, нам все известно. Назначением ваших законов является защита вашей промышленности от несправедливой конкуренции. Скоро и мы будем делать то же самое. Это не лучшие новости. А хорошие новости заключаются в том, что, как только вы открываете для наших товаров свои рынки, мы автоматически делаем то же самое по отношению к вашим. Видишь ли, Сейджи, смысл плохих новостей в том, что мы применим ваши собственные законы к импорту ваших же товаров, и тогда, мой друг, все смогут убедиться в их справедливости. Почему это расстраивает тебя? В течение многих лет вы убеждали нас, что ваши законы совсем не направлены на ограничение американского импорта, что мы не в состоянии так же эффективно торговать с вами, как Япония торгует с нами, лишь из-за низкого качества американских товаров. - Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Теперь представилась возможность убедиться в правильности вашей точки зрения. Уж не хочешь ли ты сказать мне, что вы... не всегда говорили нам правду?
      Будь Нагумо христианином, он непременно бы воскликнул мысленно "Господи!", но его религия была анимистической, и в душе он реагировал по-другому, хотя смысл был тот же. Его только что обвинили во лжи, и хуже всего то, что это обвинение было... справедливым.
      Смысл законопроекта Трента, превратившегося теперь в закон о реформе торговли, разъяснили американскому народу в тот же самый вечер, после того как выступающие получили возможность проанализировать его. Он был изящен своей философской простотой. Представители администрации президента и сам Эл Трент, сославшийся на прецедент "Макнила и Лерера", рассказали о том, что в соответствии с этим законом создан небольшой комитет из юристов и экспертов по торговле технической продукцией из Министерства торговли при содействии специалистов по международному праву из Министерства юстиции. Этому комитету будет предоставлено право изучить законы иностранных государств о международной торговле, разработать американские правила торговли, с максимальной точностью соответствующие этим законам, и затем представить разработанные ими рекомендации министру торговли, который даст их на рассмотрение президента. Президент, в свою очередь, получит право ввести в действие эти правила путем подписания исполнительного распоряжения. Это распоряжение может быть отменено простым большинством обеих палат Конгресса, чье право закреплено в Конституции страны; - это положение позволит избежать судебного разбирательства по обвинению в разделении законодательной и исполнительной власти. Более того, законом о реформе торговли предусмотрено "условие заката". Это означает, что по истечении четырех лет после вступления в силу закон автоматически перестает существовать, если только он не будет заново утвержден Конгрессом и не получит одобрения президента, возглавляющего в тот момент администрацию страны. Такое условие создавало впечатление, что закон носит временный характер и его единственной целью является защита принципа свободной международной торговли. Это было очевидной ложью, но она казалась правдоподобной даже для тех, кто разбирался в сути дела.
      - Подумайте, что может быть более справедливым? - задал Трент риторический вопрос, выступая по общественному телевидению Ти-би-эс. - Мы всего лишь в точности повторяем уже существующие законы других стран. Если эти законы справедливы по отношению к американским товарам, значит, они справедливы и по отношению к товарам остальных государств. Наши японские друзья, - он улыбнулся, - в течение многих лет уверяли нас, что их законы не носят дискриминационного характера. Мы будем пользоваться их законами по отношению к японским товарам точно так же, как они пользуются ими по отношению к нашим.
      Для Трента было очень интересно наблюдать, как смущенно ерзает на стуле человек, сидящий напротив. Бывший заместитель госсекретаря, получающий ныне ежегодно более миллиона долларов в качестве главного лоббиста японских корпораций "Сони" и "Митсубиси", смотрел на него, пытаясь найти разумные доводы, которые могли бы опровергнуть заявление конгрессмена, и Трент читал его мысли, как открытую книгу. Возразить было нечего.
      - Но ведь это может привести к началу торговой войны... - начал было он, но Трент тут же оборвал его:
      - Послушай, Сэм, разве Женевская конвенция привела к войне? Она просто потребовала применения одинаковых правил поведения от всех участников военных конфликтов. Если ты считаешь, что применение строгих правил, аналогичных японским, в американских портах приведет к войне, это значит, что война уже идет и ты служишь нашему противнику, верно? - За его молниеносным обвинением последовало несколько секунд неловкого молчания. Ответить на это тоже было нечего.
      - Вот это да! - заметил Райан, сидя в своей гостиной.
      - Этот Трент умеет брать противника прямо за горло, - согласилась Кэти, на мгновение оторвавшись от своих записей.
      - Да, пожалуй, - кивнул ее муж. - И посмотри, как быстро развиваются события. Меня информировали о происходящем всего пару дней назад.
      - Я думаю, они правы. А ты как считаешь? - спросила жена.
      - Все раскручивается слишком быстро. - Джек задумался. - Послушай, насколько хороши их врачи?
      - Японские? Не сказала бы что очень - по нашим меркам.
      - Вот как? - удивился Райан. Все говорили, что японская система здравоохранения достойна подражания. В конце концов, медицинское обслуживание там было полностью бесплатным.
      Но почему?
      - Они уделяют слишком много внимания чинопочитанию, - ответила Кэти, снова погрузившись в свои заметки. - Профессор у них всегда прав и тому подобное. Молодые врачи никак не могут научиться принимать самостоятельные решения, а когда проходят годы и они с возрастом сами становятся профессорами, то большей частью уже забывают, как нужно действовать.
      - Неужели ты сама никогда не делаешь ошибок, о достопочтенный адъюнкт-профессор офтальмологии? - пошутил Джек.
      - Очень редко, - отозвалась Кэти и подняла голову от записей, - но зато я никогда не запрещаю молодым врачам задавать вопросы, если они в чем-то не уверены. Сейчас у нас в Клинике Уилмера проходят практику три японских доктора. Они хорошие клиницисты, неплохо владеют техникой операций, но редко принимают самостоятельные решения. Думаю, причина тут в глубоко укоренившихся культурных традициях. Мы пытаемся отучить их от этого, но пока не слишком успешно.
      - Босс всегда прав...
      - Нет, не всегда, - возразила Кэти, делая очередную пометку в графе о прописанном лекарстве.
      Райан повернулся к ней, чувствуя, что сумел узнать что-то важное.
      - Скажи, а им часто удается разрабатывать новую методику лечения?
      - Джек, как ты думаешь, почему они приезжают учиться к нам? Почему, по твоему мнению, у нас так много японцев в университете на Чарлз-стрит? И почему столько остается здесь, не возвращаясь обратно?
      В Токио было девять часов утра, и по системе спутникового телевидения во все служебные кабинеты города передавались американские вечерние программы новостей. Опытные переводчики обеспечивали мгновенный синхронный перевод на японский. Видеомагнитофоны вели запись для более тщательного последующего анализа, но того, что слышали сами бизнесмены, было достаточно.
      Козо Мацуда, сидя за своим столом, пытался сохранить хладнокровие. Он держал руки на коленях, опасаясь, что остальные, присутствующие в кабинете, заметят, как они дрожат. То, что он только что услышал на двух языках - Мацуда прекрасно владел английским, - было достаточно плохо. Но то, что он увидел собственными глазами, было намного хуже. Его корпорация и без того несла убытки из-за... странных событий, происходящих на мировом рынке. Треть всех товаров, производимых заводами его компании, поступала в Соединенные Штаты, и если этот поток окажется прерванным...
      Вслед за интервью показали "иллюстративный материал" - "Ниссан курьер" все еще стоял у причала в гавани Балтимора, не разгруженный даже наполовину, однотипное транспортное судно "Ниссан вояджер" болталось на якоре в Чесапикском заливе, а третий корабль, тоже с автомобилями на борту, уже миновал Виргиния-Кейпс. Единственная причина, по которой телекомпания показала именно эти суда, заключалась в том, что Балтимор находится в относительной близости от Вашингтона и съемочной группе не пришлось совершать дальнюю поездку. Такую же картину можно было увидеть в портах Лос-Анджелеса, Сиэтла и Джексонвилла. Наши автомобили проверяют, словно ими пользуются для переправки наркотиков, подумал Мацуда. Он испытывал негодование, но еще большей была паника. Если американцы действительно собираются продолжать в том же духе, то...
      Нет, этого не может быть.
      - Но как относительно возможности торговой войны? - спросил Джимм Лерер у этого Трента.
      - Джим, вот уже много лет, на протяжении целого поколения, я говорил, что ведется торговая война между Японией и Соединенными Штатами. Сейчас мы пытаемся лишь уравнять наши возможности, чтобы у американских производителей они были бы такими же, как и у японских.
      - Но разве при подобном развитии событий не пострадают американские интересы?
      - А в чем заключаются эти интересы, Джим? Неужели американские интересы настолько важны, чтобы ради них сгорали маленькие дети? - тут же ответил Трент.
      При этих словах Мацуда съежился. Возникшая в его воображении картина была слишком мучительна для человека, навсегда запомнившего раннее утро 10 марта 1945 года, несмотря на то что ему тогда даже не исполнилось еще и трех лет. Мать вынесла его из дома, он смотрел через ее плечо назад и видел гигантские вздымающиеся к небу языки .пламени от пожаров, вызванных тысячами тонн зажигательных бомб, сброшенных на Токио
      "летающими крепостями" 21-го бомбардировочного соединения генерала Кертиса Ле Мэя. После этого многие годы он просыпался среди ночи с криками ужаса, а потом на всю жизнь сделался убежденным пацифистом. Он изучал историю, узнал, как и почему началась война, каким образом Соединенные Штаты загнали его предков в угол, создали для Японии безвыходную ситуацию, из которой был только один выход, оказавшийся ошибочным. Может быть, Ямата действительно прав, подумал он, может быть, все это было задумано и осуществлено Америкой. Сначала принудить Японию к войне, затем сокрушить ее, чтобы не допустить естественного подъема нации, способной бросить вызов американскому могуществу. Несмотря на все это, он так и не смог понять, почему тогдашние дзайбацу, правители страны, члены всемогущего общества "Черного дракона", не смогли найти разумный выход из создавшегося положения. Разве война не была страшным решением? Неужели мир, каким бы унизительным он ни был, не предпочтительней ужасных разрушений, причиненных войной?
      Но сейчас положение было иным. Теперь он занимал место среди них и видел, чем угрожает разверзшаяся пропасть экономической катастрофы, почему стала неизбежной война. Может быть; не так уж ошибались те дзайбацу, сделав выбор в пользу войны? Он размышлял, не слушая ни переводчика, ни того, что говорили по телевидению. Тогдашние правители Японии стремились создать экономическую стабильность для страны, Великую область взаимного процветания Восточной Азии.
      Учебники истории его молодости называли это ложью, однако являлось ли это на самом деле обманом?
      Чтобы японская экономика нормально функционировала, требовались природные ресурсы, сырье, однако у Японии ничего этого не было, разве что уголь, но при его сгорании происходило загрязнение атмосферы. Страна нуждалась в бокситах, железной руде, нефти - практически все приходилось ввозить, для того чтобы преобразовать сырье в готовую промышленную продукцию, подлежащую вывозу. Требовались наличные для оплаты сырья, а эти наличные поступали от покупателей готовой продукции. Если Америка, самый крупный и важный торговый партнер Японии, внезапно прекратит закупки, этот поток наличности практически оборвется. Почти шестьдесят миллиардов долларов...
      Разумеется, произойдут и другие изменения. На международном валютном рынке курс иены резко упадет по сравнению с долларом и любой другой твердой валютой. В результате японские товары станут повсюду дешевле и более конкурентоспособны...
      Однако Европа последует примеру Америки, Мацуда не сомневался в этом. Торговые законы в европейских странах, уже теперь более строгие, чем американские, станут еще строже, торговый дефицит сократится, а ценность иены в то же время будет продолжать падать. Понадобится больше наличных, чтобы покупать сырье, без которого его страна окажется на грани экономической катастрофы. Как при падении в пропасть, скорость будет возрастать, и единственным утешением станет то, что сам он не окажется свидетелем полного краха, потому как задолго до этого руководство корпорацией перейдет в другие руки. Он будет опозорен, как и все его коллеги. Некоторые из них выберут смерть, но таких окажется немного. Теперь такое происходит только в телефильмах - древняя традиция, выросшая из культуры, где человек был полон гордости при том, что оставался беден во всем остальном. Жизнь слишком хороша, чтобы расставаться с ней так легко - ведь верно? Что ждет его страну через десять лет? Возвращение к нищете... или что-то иное?
      Решение этой проблемы будет отчасти зависеть от него, напомнил себе Мацуда, потому что правительство Японии представляло собой в сущности воплощение на практике коллективной воли его и равных ему по положению предпринимателей из делового мира страны. Он опустил голову и посмотрел на свои дрожащие руки, что лежали на коленях. Мацуда поблагодарил двух своих заместителей и любезным кивком отпустил их, прежде чем поднял руки из-под стола и потянулся к телефону.
      Кларк именовал этот маршрут "вечным", и, хотя корейская авиакомпания перевела их с Дингом в более удобный первый класс, это почти ничего не изменило; даже очаровательные корейские стюардессы в прелестных национальных костюмах были бессильны сделать перелет более приятным. Два из трех показанных кинофильмов он уже видел на других рейсах, а третий показался ему неинтересным. Радиоканал, по которому передавались последние новости, занял его внимание на сорок минут, в течение которых Кларк узнал обо всем, что происходило в мире, но по истечении этого времени информация о событиях стала повторяться, а его мысли были слишком заняты другим, чтобы без нужды загружать их чем-то еще. Журнал авиакомпании занял его на тридцать минут - несмотря на то что он старался читать помедленнее, - а с американскими журналами Кларк познакомился раньше. И теперь его охватила серая скука. Динг по крайней мере мог заниматься подготовкой к магистерскому экзамену, что целиком поглощало его внимание. Сейчас парень читал классический "Дредноут" и знакомился с тем, как нарушились международные отношения столетием раньше, потому что европейцам не хватило воображения на прыжок, необходимый для поддержания мира. Кларк вспомнил, что прочитал эту книгу вскоре после того, как она была опубликована.
      - Ведь они просто не сумели добиться этого, как ты считаешь? - спросил он своего компаньона после часа чтения через его плечо. Динг читал медленно, вникая в каждое слово. Что ж, в конце концов, это для него учебный материал, верно?
      - Да, оказалось, не такие уж они и умные, Джон. - Чавез оторвался от своих записей и потянулся, что при его росте гораздо легче было сделать, чем Кларку. - Профессор Альпер предложила мне указать в диссертации на три или четыре критически важных момента, где политики ошибались, проявляя недальновидность. А ведь им нужно было действовать по-другому, понимаешь? Им следовало вроде как выбраться из своей шкуры и во стороны посмотреть на происходящее, а эти недоумки просто не знали, как это сделать. Они не проявили достаточной объективности. Далее, они не продумывали свои действия до конца, не заглядывали глубоко в будущее. У них было отличное тактическое мышление, но им не удавалось увидеть главную стратегическую цель. Понимаешь, Джон, я могу отыскать эти ошибки для профессора, оформить их так, как ей нравится, и подать должным образом, но это напрасная трата сил. Проблема не в принимаемых решениях, нет, проблема в людях, которые их принимают. Вот и они были недостаточно крупными фигурами, чтобы заглянуть в будущее. А разве не за эту способность платят им простые люди? - Чавез потер глаза, довольный, что его отвлекли наконец от чтения. Он уже одиннадцать часов делал заметки, прерываясь лишь для еды и посещения туалета. - Сейчас бы пробежать несколько миль, проворчал он, тоже утомленный перелетом.
      Джон посмотрел на часы.
      - Осталось сорок минут. Уже начали снижаться.
      - Ты считаешь, что сегодняшние большие боссы отличаются от тех? - устало спросил Динг.
      - Они, мой мальчик, никогда не меняются, - засмеялся Кларк. - Такова жизнь.
      Молодой оперативник улыбнулся.
      - Ты прав, и еще одна истина заключается в том, что, стоит им залезть в дерьмо обеими ногами, и отмываться приходится таким людям, как мы с тобой. Встав, .он прошел к туалету, чтобы умыться. Глядя в зеркало, Динг понял, как хорошо, что им предстоит провести сутки в "безопасном" доме ЦРУ. После длительного перелета хотелось принять душ, побриться и отдохнуть, прежде чем перевоплотиться в того, кем он должен стать при выполнении операции. Может быть, даже начать делать заметки для своей диссертации.
      Кларк посмотрел в иллюминатор и увидел, как корейский ландшафт далеко внизу освещается розовыми, похожими на птичьи перья, лучами начинающегося рассвета. Его спутник становился интеллигентным человеком. Усталое лицо Кларка с полуприкрытыми глазами усмехалось в пластике иллюминатора. Парень умен, этого у него не отнимешь, но что произойдет, если Динг напишет в диссертации о "недоумках", которые не способны "заглянуть в будущее"? В конце концов, речь идет о Гладстоне и Бисмарке. При этой мысли Джон рассмеялся и тут же начал кашлять, когда сухой воздух авиалайнера наполнил его легкие. Он открыл глаза в тот момент, когда его компаньон вышел из туалета первого класса, едва не столкнувшись с одной из стюардесс, и хотя вежливо улыбнулся ей, сделав шаг в сторону, но не проводил ее взглядом, заметил Кларк, не поступил так, как обычно делают мужчины, встретившись с такой юной и очаровательной девушкой. Судя по всему, внимание Динга сосредоточено на другой.
      Черт побери, это становится серьезным.
      Мюррей с трудом удержался, чтобы не воскликнуть: "Боже мой, Билл, мы не можем сейчас так поступить! У нас все подготовлено, информация неминуемо просочится, если мы будем медлить! Подумай, ведь это несправедливо даже для Келти, не говоря уже о наших свидетелях".
      - Мы подчиняемся президенту, Дэн, - напомнил ему Шоу. - Это распоряжение поступило непосредственно от него, даже не через министра юстиции. Да и с каких это пор нас беспокоит благополучие Келти? - По правде говоря, Шоу использовал такие же аргументы в разговоре с президентом Дарлингом. Ублюдок он, насильник или нет, вице-президент имеет право на судебное разбирательство и защиту от обвинений. ФБР в этом отношении проявляло маниакальное упрямство, хотя подлинная причина желания соблюдать правила справедливой игры заключалась в том, что, если удавалось добиться осуждения человека при соблюдении всех правил, обеспеченных законом, они знали, что осудили именно того, кто виноват в предъявленных обвинениях. Кроме того, упрощался ход кассационного процесса.
      - Это все из-за того происшествия на шоссе, верно?
      - Да. Президент не хочет, чтобы две крупные сенсации соперничали друг с другом на первых страницах газет. Скандал из-за торговых формальностей привлек пристальное внимание, и Дарлинг настаивает, чтобы мы повременили с обвинением Келти одну-две недели. Согласись, наша мисс Линдерс ждала несколько лет, так что пара недель никакого...
      - Конечно, для тебя, - огрызнулся Мюррей, но тут же взял себя в руки. Извини, Билл. Ты ведь понимаешь, о чем я думаю. - О чем думал Дэн, было понятно: у него подготовлено все, и настало время приступать к делу. С другой стороны, нельзя отказать президенту.
      - Он уже говорил с людьми в Капитолии. Там обещали хранить молчание.
      - Но их помощники поступят по-другому, можешь не сомневаться.
      10. Обольщение
      - Я согласен, это действительно плохо, - произнес Крис Кук. Склонив голову, Нагумо смотрел на ковер гостиной. Он был настолько потрясен событиями прошедших дней, что даже не испытывал гнева. Ему казалось, что приближается конец света и он не в силах помешать этому. Считалось, он всего лишь рядовой чиновник Министерства иностранных дел и не принимает активного участия в переговорах, ведущихся на высоком уровне. Однако это была всего лишь маскировка. Задача Нагумо заключалась в разработке основных принципов позиции Японии при переговорах и сборе информации о подлинных намерениях Америки. Это позволяло его номинальным руководителям точно знать, с чего следует начинать и как долго отстаивать свою точку зрения. Нагумо был разведчиком - если не по наименованию, то по исполняемой им роли. В результате он относился к процессу переговоров с личным интересом и удивительно эмоционально. Сейджи считал себя как защитником интересов своей страны и ее народа, так и человеком, честно и добросовестно исполняющим связующую роль между Японией и Америкой. Ему хотелось, чтобы американцы познакомились с японским народом и его культурой, пользовались производимыми там товарами и восхищались ими. Ему хотелось, чтобы американцам нравился его народ, чтобы они считали Японию равным партнером, хорошим и мудрым другом, у которого есть чему поучиться. Американцы - наивные и доверчивые люди, часто не понимающие, что им нужно на самом деле, как это бывает свойственно излишне гордому и избалованному народу. Занятая ими теперь позиция в отношении торговли с Японией напоминала пощечину, нанесенную отцу собственным ребенком. Неужели они не понимают, что им не обойтись без Японии и производимых там товаров? Разве сам Нагумо не потратил годы на то, чтобы должным образом объяснить ситуацию представителям американского Министерства торговли?
      Кук ерзал в своем кресле. Он тоже был опытным сотрудником министерства иностранных дел и не хуже других мог читать по лицам собеседников. В конце концов, они были друзьями, больше того, Сейджи служил его личным пропуском в богатую жизнь после завершения государственной карьеры.
      - Может быть, ты почувствуешь себя лучше, когда узнаешь - это тринадцатое.
      - Что? - поднял голову Нагумо.
      - День уничтожения последних ракет. Помнишь, ты спрашивал меня об этом?
      Нагумо мигнул, пытаясь вспомнить вопрос, заданный им же несколько дней назад.
      - Почему именно тринадцатое?
      - Президент будет в Москве. Сейчас у каждой из сторон осталось всего по нескольку ракет. Мне не известно точно, сколько, но и у русских и у нас меньше чем по двадцать. Последние ракеты взорвут в следующую пятницу. Тринадцатое и пятница - странное совпадение, но так уж получилось. Телевизионные компании оповещены, однако хранят это в секрете. Телекамеры установят на обоих полигонах, и передачи будут передаваться одновременно - я имею в виду взрывы ракет. - Кук сделал паузу. - Так что церемонию, о которой ты говорил, - в память твоего дедушки - можешь готовить к этому дню.
      - Спасибо, Крис. - Нагумо встал и подошел к бару, чтобы налить себе еще стакан. Он не знал, почему его министерству потребовались эти сведения, но таков был приказ, и он передаст в Токио полученную им информацию. - А теперь, мой друг, что нам делать дальше с этой проблемой?
      - Пока ничего предпринять нельзя, Сейджи, по крайней мере в данный момент. Я ведь предупреждал тебя об этих проклятых топливных баках, помнишь? Говорил, что с Трентом лучше не связываться. Он много лет ждал столь благоприятной возможности. Послушай, я сегодня был в Капитолии, говорил с людьми. Ты просто не можешь представить себе, какой поток писем и телеграмм поступает в Конгресс, а чертово Си-эн-эн все продолжает передачи об этом происшествии.
      - Да, я знаю, - кивнул Нагумо. Происходящее походило на фильм ужасов. Сегодня центром внимания стала Джессика Дентон. Вся страна - и почти весь мир - следили за ее состоянием. Оно чуть улучшилось, врачи признали, что девочка уже не на грани смерти и сочли состояние просто "критическим". В ее палате находилось столько цветов, что она казалась роскошной клумбой. Однако неменьшее внимание привлекло и другое событие сегодняшнего дня - похороны ее родителей и новорожденного брата с сестрой, которые пришлось перенести на столь поздний срок из-за юридических и медицинских формальностей. Их провожали на кладбище толпы людей, в том числе и все члены Конгресса от штата Теннесси. Президент корпорации, производящей автомобили "креста", тоже выразил желание присутствовать на похоронах, чтобы лично выразить свое соболезнование родственникам, но его отговорили по соображениям безопасности. Тогда он выразил соболезнование от имени корпорации по телевидению и сообщил, что компания принимает на себя все медицинские расходы по лечению Джессики Дентон, а также плату за ее обучение в школе и колледже, упомянув при этом, что и у него самого есть дочери. И все-таки подобный жест не вызвал желаемого результата. Искренние извинения приносят плоды в Японии, чем воспользовалась американская компания "Боинг", когда при катастрофе авиалайнера "Боинг-747" погибло несколько сотен японских граждан, однако ситуация в Америке была иной, и Нагумо тщетно пытался убедить в этом свое правительство. Адвокат семьи Дентонов - знаменитый юрист, неизменно добивающийся успеха в гражданских процессах, - поблагодарил президента японской корпорации за соболезнование и выразил мнение - сухо и деловито, - что ответственность за гибель почти всей семьи, принятая на себя японской стороной и ставшая достоянием общественности, облегчит ему подготовку материалов к предстоящему судебному процессу. Вопрос теперь будет идти только о сумме иска. Ходили слухи, что адвокат потребует взыскать с корпорации миллиард долларов.
      Завод в Дирфилде, выпускающий топливные баки для автомобилей, вел сейчас переговоры со всеми японскими компаниями, занимающимися производством автомобилей, и Нагумо знал, что массачусетской фирме будут предложены исключительно благоприятные условия, однако он передал Министерству иностранных дел смысл американской поговорки о поспешно закрываемых воротах конюшни, после того как украдены все лошади. Он подчеркнул, что заключение контракта на выгодных для американской компании условиях ничуть не поможет решению конфликта, а просто послужит дальнейшим признанием вины, что явится ошибкой при существующем в Америке законодательстве.
      Потребовалось некоторое время, чтобы в Японии полностью осознали значение новостей, поступающих из-за океана. Каким бы ужасным ни было это происшествие, повлекшее за собой гибель детей, в глобальном масштабе оно казалось не таким уж
      Значительным, и телекомментаторы компании Эн-эйч-кей, стараясь доказать, что от несчастных случаев никто не застрахован, привели в качестве примера катастрофу авиалайнера "Боинг-747", напомнив о том, что по вине американцев однажды случилось похожее несчастье, несравненно более страшное, которое принесло горе многим семьям в Японии. Однако американцам это казалось попыткой оправдаться, а не сравнением схожих несчастных случаев. Стало известно, что американские граждане, поддерживающие такую точку зрения, находятся на службе японских промышленных корпораций. Ситуация усложнялась. Газеты печатали списки бывших сотрудников федеральных департаментов, работающих теперь на японцев. Там приводились данные об их прошлой работе на государственной службе, которые сравнивались с тем, чем они занимаются теперь и за какое вознаграждение. В выводах "наемник" было самым мягким определением, а чаще фигурировало слово "предатель". Особенно категоричными по их адресу были высказывания членов Конгресса, которым предстояли перевыборы, и руководителей профсоюзов.
      Спорить с ними было бессмысленно.
      - Что же будет дальше, Крис?
      Кук поставил на стол стакан и начал обдумывать собственное положение - уж в удивительно неудачный момент все это произошло. Он уже начал готовиться к уходу со службы в Госдепартаменте. Не стоило ждать несколько лет до получения полной пенсии - он уже пару месяцев назад сделал необходимые расчеты. Сейджи дал ему понять прошлым летом, что его годовой доход увеличится для начала в четыре раза и что новые работодатели свято верят в систему пенсионного обеспечения. К тому же разве Кук утратит средства, вложенные им в федеральный пенсионный фонд? Поэтому он и принялся за подготовку почвы. Несколько раз позволил себе резко ответить старшим чиновникам, которым подчинялся по службе, давал понять остальным, что, по его мнению, внешнеторговую политику определяют круглые идиоты, справедливо полагая, что эту его точку зрения донесут до вышестоящего руководства. Наконец, он составил несколько меморандумов, написанных сухим, бюрократическим языком, гласивших о том же. Ему нужно было подготовить свой уход таким образом, чтобы он не стал неожиданным и чтобы прошение об увольнении со службы истолковали как принципиальное несогласие с проводимой политикой, а не как продиктованное чисто материальными соображениями. Проблема, однако, заключалась в том, что, выбрав такую линию поведения, он раз и навсегда положил конец собственной карьере. Ему больше никогда не дадут продвинуться по службе, и если он останется в Госдепе, то в лучшем случае будет назначен послом... ну, скажем, в Сьерра-Леоне, если только им не удастся найти место похуже. Или в Экваториальную Гвинею - там больше москитов.
      Путь назад отрезан, сказал себе Кук и, глубоко вздохнув, сделал глоток вина.
      - Сейджи, нам нужно посмотреть на это с точки зрения политики дальнего прицела. ЗРТ, - он не мог назвать его законом о реформе торговли, по крайней мере не в присутствии Нагумо, - будет принят меньше чем через две недели, и президент сразу подпишет его. В Министерствах торговли и юстиции уже создаются рабочие группы. Госдеп тоже примет участие, разумеется. В американские посольства в ряде стран отправлены телеграммы с предложением выслать текст законов о торговле, существующих там...
      - Не только наших? - удивленно прервал его Нагумо.
      - Рабочие группы будут сравнивать положения ваших законов с текстами законов, принятых в тех странах, торговые отношения с которыми в настоящий момент не столь... противоречивы. - Следует тщательно выбирать выражения. Кук нуждался в этом человеке. - Смысл такой работы заключается в том, чтобы получить материалы, которые, скажем, можно противопоставить вашим законам о торговле. Как бы то ни было, потребуется некоторое время, Сейджи. - Вообще-то это не так и плохо, - рассуждал про себя Кук. В конце концов, происшедшее лишь укрепит его положение, после того как он перейдет от одного работодателя к другому.
      - Ты будешь включен в состав рабочей группы?
      - Да, наверно.
      - Твоя помощь окажется бесценной, Крис, - негромко произнес Нагумо. У него в голове начали быстро оформляться новые планы. - Я могу помочь тебе в толковании наших законов - неофициально, разумеется, - добавил он, хватаясь за эту соломинку.
      - Вообще-то я не предполагал долго оставаться в Туманном болоте, Сейджи, заметил Кук. - Мы решили купить новый дом, и потому...
      - Крис, сейчас ты нужен нам в Государственном департаменте. Нам нужна мне нужна - твоя помощь, чтобы уладить создавшуюся тревожную обстановку, которая вызывает у нас такое беспокойство. В отношениях между нашими странами возникла критическая ситуация, способная повлечь за собой самые серьезные последствия.
      - Я понимаю, но...
      Деньги, подумал Нагумо, эти люди всегда думают только о деньгах!
      - Я смогу принять соответствующие меры. Ты будешь щедро вознагражден, произнес он скорее от раздражения, чем в качестве обдуманного предложения. Лишь сказав это, он понял смысл фразы - но теперь его интересовало, как отреагирует Кук.
      Помощник заместителя государственного секретаря молча сидел в кресле. Кука тоже настолько захватило стремительное развитие событий, что подлинный смысл сказанного едва не ускользнул от него. Он просто кивнул, даже не взглянув на японца.
      Оглянувшись назад, Кук мог бы отметить, что первый шаг - передача информации, связанной с национальной безопасностью, - был чрезвычайно трудным, тогда как второй оказался настолько легким, что он даже не подумал о том, что его согласие на сотрудничество несомненно нарушает федеральные законы. Он только что согласился в обмен на деньги снабжать сведениями иностранное правительство. При создавшихся обстоятельствах все выглядело вполне логично. Куку нужен был этот дом на берегу Потомака, а вскоре предстоит поиск колледжей для детей, чтобы дать им образование.
      Это утро надолго запомнят все, кто имели дело с курсом ценных бумаг на Токийской фондовой бирже. Японским финансистам потребовалось немало времени, чтобы понять то, что стало теперь ясно Сейджи Нагумо: американцы всерьез принялись за реформирование торгового законодательства. Это не было повторением истории с рисом или компьютерными чипами, не затрагивало только автомобили, их комплектующие, аппаратуру электросвязи, строительные контракты или сотовую связь. По сути дела возникшая ситуация охватывала все, что накопилось за двадцать лет постоянного недовольства и гнева, кое-что было справедливым, кое-что - нет, но все выглядело вполне реальным и выплеснулось на поверхность одной гигантской волной. Сначала редакторы в Токио не верили тому, что сообщали их корреспонденты из Нью-Йорка и Вашингтона, переписывали полученные материалы таким образом, чтобы смысл соответствовал их собственным выводам, но затем обдумали эту информацию и пришли к ошеломляющему выводу, что ситуация коренным образом изменилась. Закон о реформе торговли, высокомерно рассуждали японские газеты еще два дня назад, - это всего лишь очередная буря в стакане воды, нечто похожее на шутку, точка зрения нескольких введенных в заблуждение американцев, длительное время испытывающих антипатию к нашей стране, и скоро все стихнет. Однако теперь их мнение изменилось. Сегодня газеты писали о зловещих событиях в Америке и о вероятности вступления в силу федерального закона о торговле.
      Японский язык способен передавать информацию с такой же точностью и так же подробно, как и любой другой, надо всего лишь научиться понимать скрытое значение принятых здесь выражений. В Америке заголовки гораздо красноречивее, но это только бестактная прямота, типичная для гайджинов. В Японии принято пользоваться более обтекаемыми выражениями, однако их значение точно такое же, как и в американской прессе, столь же четкое и ясное. Миллионы японцев, обладателей акций, читают одни и те же газеты, смотрят те же утренние новости по телевидению и приходят к одинаковым выводам. Приехав на работу, все они подняли телефонные трубки и позвонили своим брокерам.
      Было время, когда индекс Никкей - Доу-Джонса<Индекс Никкей - Доу-Джонса индекс курсов ценных бумаг на Токийской фондовой бирже (Япония)> перешагнул отметку в тридцать тысяч иен от номинальной стоимости. К началу девяностых годов он упал до половины этой отметки, и общая денежная стоимость этого падения, объем "списанных" денег, превышала весь государственный долг Америки - обстоятельство, на которое в Соединенных Штатах почти не обратили внимания, что не относится к тем, кто сняли деньги со счетов в банках и вложили их в акции, пытаясь получить нечто большее, чем двухпроцентный годовой доход, гарантируемый этими финансовыми институтами. Поступившие так потеряли ощутимую часть своих сбережений и не знали, кого в этом винить.
      На этот раз, думали все, они поступят по-другому. Теперь они потребуют наличные и вложат деньги обратно в банки - крупные и надежные финансовые учреждения, знающие, как защитить сбережения своих вкладчиков. Пусть банки не слишком щедры при выплате процентов, зато вкладчики ничего не потеряют, правда?
      Западные журналисты будут пользоваться такими терминами, как "обвал" и "снежная лавина", описывая, что началось после того, как включились биржевые компьютеры. Происходящий процесс казался хорошо организованным. Крупные коммерческие банки, будучи тесно связанными с промышленными корпорациями, немедленно переводили деньги вкладчиков, поступающие через парадный ход, обратно через черный, чтобы поддержать стоимость акций. Строго говоря, у них просто не было выбора. Банкам приходилось покупать огромные пакеты акций в тщетных - как потом выяснилось - попытках устоять против надвигающейся приливной волны. Индексы курсов Никкей - Доу потеряли целых шестнадцать пунктов за один рыночный день, и, хотя аналитики с уверенностью заявляли, что рыночные цены на акции стали теперь излишне заниженными и следовало ожидать неизбежного огромного скачка цен, обыватели, сидя дома, опасались, что после того, как американские законы начнут действовать, рынок для товаров, производимых в их стране, исчезнет, как утренний туман. Падение не прекращалось, и, хотя никто не говорил этого вслух, все знали, что оно будет продолжаться. Особенно четко представляли это себе банкиры.
      На Уолл-стрите все обстояло по-другому. Многие проявляли недовольство вмешательством государства в свободу торговли, пока не задумались над последствиями, и тогда их точка зрения изменилась. В конце концов, было совершенно очевидно, что если при ввозе японских автомобилей возникнут трудности, если на пользующейся таким широким спросом "кресте" будет отпечаток происшедшего недавно несчастья, которое не скоро забудется, то спрос на американские автомобили возрастет, а это хорошо. Это хорошо для Детройта, на конвейерах которого собирают машины, хорошо для Питтсбурга, где по-прежнему выплавляют много (тали для их производства, хорошо для городов Америки (и Канады, и Мексики), где имеются заводы, изготавливающие тысячи комплектующих. Далее, это хорошо для всех рабочих, которые заняты сборкой автомобилей и производством их комплектующих, потому что теперь у них будет больше денег и они смогут тратить их у себя в городах на покупку других товаров. Но насколько хорошо? Ну что ж, львиная доля дефицита в торговле с Японией возникала за счет продажи автомобилей. Более тридцати миллиардов долларов теперь вполне могут влиться в американскую экономику за ближайшие двенадцать месяцев, а разве это, делали мудрое заключение биржевики, не чертовски здорово? По самым осторожным подсчетам тридцать миллиардов долларов пополнят сундуки различных компаний, что в конечном итоге превратится в прибыли американских корпораций. Даже средства, полученные от уплаты дополнительных налогов, помогут сократить дефицит федерального бюджета, снизив таким образом потребность в наличных деньгах и уменьшив стоимость государственных ценных бумаг. В результате американская экономика окажется в двойном выигрыше. А если прибавить к этому немного злорадства по поводу тяжелого положения, в котором оказались японские коллеги, то станет понятно, почему еще до открытия биржи на Уолл-стрите радостно потирали руки в ожидании успешного дня. .
      Там не обманулись в своих ожиданиях. Момент оказался особенно благоприятным для "Коламбус групп", которая за несколько дней до этого заключила опционные сделки на покупку огромного количества акций автомобилестроительных компаний и получила таким образом возможность до предела использовать скачок индексов Доу-Джонса, взлетевших на целых сто двенадцать пунктов.
      В Вашингтоне, в штаб-квартире Федеральной резервной системы, царило некоторое беспокойство. Она находилась ближе к центру государственной власти и располагала информацией, полученной из Министерства финансов, по поводу того, как на практике будет действовать закон о реформе торговли. Было очевидно, что в ближайшее время наступит дефицит автомобилей и он не прекратится до тех пор, пока Детройт не увеличит производственные мощности. Пока в продажу не станет поступать больше автомобилей, сохранится классическая ситуация, при которой будет слишком много покупателей и слишком мало машин. Это могло привести к инфляционному всплеску, и потому к концу дня Федеральная резервная система объявила об увеличении процентной ставки на четверть процента - временное явление, сообщили финансистам с условием не говорить об источнике полученной информации. Однако Совет директоров Федеральной резервной системы рассматривал все происшедшее как благоприятный фактор в долгосрочном плане. Таким образом они проявили крайнюю близорукость, но это заболевание в тот момент нашло широкое распространение во всем мире.
      Еще до того, как это решение было принято в Вашингтоне, за океаном также шло обсуждение долгосрочных последствий происшедшего. Участникам совещания понадобилась самая большая ванна с горячей водой в банном доме, который для других богатых клиентов закрыли на весь вечер. Персонал бани распустили по домам. Посетителей должны были обслуживать личные помощники, которых, как оказалось, тоже не допустили в помещение, где происходило совещание. Более того, на этот раз отказались даже от обычных омовений. После самых кратких приветствий посетители сняли пиджаки и галстуки, сели на пол и приступили к делу, не желая попросту тратить время на мелочи.
      - Завтра ситуация станет еще хуже, - заметил банкир. Больше ему нечего было сказать.
      Ямата обвел взглядом помещение. Он с трудом удерживался от смеха. Признаки кризиса появились еще пять лет назад, когда первая крупная автомобилестроительная корпорация без лишнего шума отказалась от пожизненного найма рабочих. Фактически в то время завершился период кажущегося бесконечным процветания японской экономики, и на это обратили внимание все, у кого хватало здравого смысла и желания заглянуть в будущее. Остальные считали, что возникшие трудности носят всего лишь "временный характер" - их любимая фраза по отношению к ухудшившейся ситуации. Однако подобная близорукость была только на руку Я мате, потому что потрясение станет теперь его лучшим союзником. К сожалению, хотя в этом не было ничего удивительного, всего лишь некоторые из присутствующих сумели увидеть очевидное. К их числу относились главным образом единомышленники Яматы.
      Впрочем, нельзя сказать, что даже им удалось избежать возникших трудностей, из-за которых безработица в стране достигла почти пяти процентов. Просто они - и Ямата в их числе - приняли тщательно обдуманные меры, направленные на то, чтобы смягчить ущерб, вызванный надвигающимся кризисом. Впрочем, этого было достаточно, чтобы в глазах остальных послужить образцом дальновидности и делового предвидения.
      - Существует изречение времен Американской революции, - сухо заметил один из присутствующих, который пользовался репутацией интеллектуала. - Оно принадлежит их Бенджамину Франклину, если не ошибаюсь. Он сказал: "Нас могут уничтожить всех вместе, а уж по отдельности - уничтожат непременно". Так вот, мои друзья, если мы не объединим наши усилия, нас уничтожат.
      - И вместе с нами погибнет наша страна, - добавил банкир, заслужив благодарный взгляд Яматы.
      - Вы помните, зачем мы были нужны американцам? - спросил Ямата. - Им требовались наши базы, чтобы противостоять русским, поддерживать корейцев и обслуживать американский Военно-морской флот. Так вот, друзья, зачем мы нужны им теперь?
      - Совершенно верно, сейчас они нужны нам, - заметил Мацуда.
      - Мудрое заявление, Козо, - ядовито отозвался Ямата. - Они так нужны нам, что мы готовы ради них разрушить свою экономику, уничтожить наш народ и нашу культуру, снова превратить страну в американского вассала - уже в который раз!
      - Ямата-сан, у нас нет сейчас времени для этого, - мягко упрекнул Ямату председатель другой корпорации. - Ваше предложение, высказанное на предыдущей встрече, является весьма и весьма опасным.
      - Но ведь это я попросил о сегодняшней встрече, - напомнил Мацуда с достоинством.
      - Извини меня, Козо. - Ямата вежливо склонил голову.
      - Наступили трудные времена, Райзо, - ответил Мацуда, принимая извинение. - Я начинаю склоняться к тому, чтобы согласиться с твоим предложением.
      Ямата сделал глубокий вдох, ругая себя за то, что неверно истолковал намерения Мацуды. Да, Козо прав, подумал он. Наступили трудные времена.
      - Прошу тебя, мой друг, поделись с нами своими мыслями.
      - Нам нужны американцы... или нам нужно что-то еще. - Все присутствующие, за исключением одного, смотрели в пол. Ямата взглядом пробежал по их лицам и, сдерживая волнение, понял, что лица собравшихся выражают то, что ему хотелось увидеть. Это не было иллюзией или попыткой выдать желаемое за действительное. Они осознали неизбежность этого шага. - То, что нам предстоит обсудить, является исключительно серьезным и рискованным. И все-таки, боюсь, нам придется решиться на это.
      - Мы действительно способны добиться успеха? - послышался голос банкира, положение которого оказалось безвыходным.
      - Да, - ответил Ямата. - Это в наших силах. Разумеется, нельзя исключить элемент риска, он действительно существует, но многое способствует успеху. Он коротко рассказал о принятых им мерах. К его удивлению, на этот раз не было возражений. Вместо возражений посыпались вопросы, и он с готовностью на них отвечал. Некоторые из присутствующих были обеспокоены, даже испуганы, однако, понял Ямата, они гораздо больше боялись того, что может случиться завтра, на следующий день и в день. после этого. Перед ними возникла картина неизбежного конца той жизни, к которой они привыкли, их роскоши и личного престижа, а это пугало их намного больше. Страна находилась у них - у них! - в неоплатном долгу за длительные усилия, потраченными ими, за мучительное восхождение к вершине успеха, за их труд и упорство, за принятые ими успешные решения. Поэтому и сейчас было принято решение - пусть без особого энтузиазма, но все-таки принято.
      Утром Манкузо первым делом пересмотрел оперативные планы. Подводным лодкам "Эшвилл" и "Шарлотт" придется прервать свои удивительно плодотворные наблюдения за китами в Аляскинском заливе и принять участие в маневрах под названием "Океанские партнеры" вместе с авианосцами "Джон СтенНис", "Энтерпрайз" и многими другими кораблями. Учения были запланированы, разумеется, несколько месяцев назад. То, что содержание маневров не слишком расходилось с тем, чем сейчас занималась половина Тихоокеанского флота, оказалось просто счастливым совпадением. Двадцать седьмого, через две недели после завершения "Океанских партнеров", "Стеннис" и "Энтерпрайз" направятся на юго-запад к акватории Индийского океана, нанесут дружеский визит в Сингапур и сменят там авианосцы "Эйзенхауэр" и "Линкольн".
      - Знаешь, сейчас они превосходят нас в количественном отношении, - заметил капитан третьего ранга Уилли Чеймберз. Несколько месяцев назад он попал в список будущих капитанов первого ранга, сдал командование подводной лодкой "Ки Уэст", и Манкузо предложил ему должность начальника своего оперативного отдела. Перевод из Гротона, где находился Чеймберз в ожидании нового назначения, в Гонолулу, не был вообще-то таким уж сокрушительным ударом для офицерского самолюбия. Десятью годами раньше Уилли мог бы рассчитывать на командование подводным ракетоносцем или кораблем обеспечения подводных лодок, а может быть, группой субмарин. Однако сейчас все подводные ракетоносцы оказались списанными, в составе флота находилось всего три корабля обеспечения, а должности командиров групп были заполнены и вакансий не предвиделось. Таким образом, Чеймберз оказался пока не у дел в ожидании назначения на более высокий пост, и до этого момента Манкузо мог располагать им. На флоте у командования было в порядке вещей выбирать ближайших помощников из своих бывших сослуживцев.
      Адмирал Манкузо поднял голову не столько от удивления, сколько от того, что впервые осознал это. Уилли был прав. Японский военно-морской флот имел в своем распоряжении двадцать восемь дизельных подводных лодок, а он располагал лишь девятнадцатью.
      - Сколько лодок в строю? - спросил Барт, пытаясь вспомнить цикл технического обслуживания своих субмарин.
      - По вчерашним данным - двадцать две. Между прочим, адмирал, они направляют для участия в маневрах десять подводных лодок, в том числе все субмарины типа "харушио". По данным разведслужбы флота, по уровню боевой подготовки они приближаются к нашим субмаринам. - Чеймберз откинулся на спинку кресла и погладил усы. Он начал отращивать их недавно, потому что лицо его было очень юным, а ему казалось, что офицер, занимающий такую должность, должен выглядеть старше двенадцати лет. Проблема, однако, заключалась в том, что усы чесались.
      - Это верно, общее мнение, что они отличные подводники, - согласился командующий Тихоокеанским подводным флотом.
      - Тебе самому не доводилось плавать с ними? - спросил начальник оперативного отдела. Адмирал покачал головой.
      - Намечаю на следующий год.
      Надеюсь, японские субмарины заслужили такую репутацию, подумал Чеймберз. Для участия в маневрах Манкузо было выделено пять подводных лодок. Три будут действовать в непосредственной близости от боевой авианосной группы, а "Эшвилл" и "Шарлотт" займутся проведением независимых операций, которые отнюдь не являются независимыми. Они будут проводить учения с четырьмя японскими субмаринами в пятистах милях к северо-западу от атолла Куре, играя роль охотников за подводными лодками, прорывающимися через заградительный барьер из вражеских субмарин.
      Предстоящие маневры напоминали ситуацию, которую предполагалось встретить в Индийском океане. Японский военно-морской флот, который представлял собой главным образом оборонительное соединение, состоящее из эскадренных миноносцев, фрегатов и подводных лодок, попытается противостоять натиску боевой группы, в состав которой входят два авианосца. Задача японского флота заключалась в том, чтобы погибнуть славной смертью - именно такова историческая роль японцев, известных своим умением храбро умирать, подумал Манкузо с легкой улыбкой, - но не просто умирать, а оказав достойное сопротивление. Они пойдут на любые уловки, попытаются подкрасться на своих эсминцах достаточно близко, чтобы запустить противокорабельные ракеты "гарпун", и можно не сомневаться, что их новейшие эсминцы в силах осуществить такую задачу и уцелеть. В особенности это относится к их "конго", которые представляют собой отличную платформу для запуска противокорабельных ракет и напоминают американские эсминцы типа "эрли берк", вооруженные зенитными ракетами с системами радиолокационного наведения "иджис". Это были дорогие корабли, и все они носили названия японских боевых судов времен второй мировой войны. Родоначальник эсминцев типа "конго" был потоплен американской подводной лодкой "Си Лайон II", вспомнил Манкузо. Такое же название носила одна из немногих новейших американских субмарин, входящих в состав Атлантического флота. Пока под командованием Манкузо еще не было подводных лодок типа "сивулф". Как бы то ни было, летчикам придется найти способ разобраться с кораблями, вооруженными системами "иджис", хотя это им не слишком нравилось, верно?
      Короче говоря, это будет неплохим упражнением для Седьмого флота. Оно пойдет ему только на пользу. Индийцы действительно становились слишком уж агрессивными. Сейчас у Манкузо было семь подводных лодок, приданных Майку Дюбро, и эти семь плюс те, что он направил для участия в "Океанских партнерах", составляли его полный контингент. Какое падение с высоты величия, подумал командующий подводными силами Тихоокеанского флота. Ну что ж, обычно так и происходит с великими.
      Процедура встречи во многом напоминала брачный ритуал лебедей. Ты появляешься на заранее согласованном месте точно в заранее согласованное время, в данном случае с газетой - сложенной, но не скатанной - в левой руке и смотришь на витрину, где видимо-невидимо фотоаппаратов и бытовой электроники. Так обычно поступает всякий русский, впервые приехавший в Японию и пораженный разнообразием товаров, которые могут купить те, у кого есть твердая валюта. Если за тобой следят - а это возможно, хотя и маловероятно, - такое поведение покажется вполне нормальным. Как и полагается, точно в указанное время с ним столкнулся японец.
      - Извините, - произнес по-английски голос, что тоже выглядело обычным, потому что человек, которого он случайно толкнул, явно был гайджином.
      - Не стоит, - по-английски, но с акцентом ответил Кларк, не повернув головы,
      - Вы впервые в Японии?
      - Нет, но в Токио впервые.
      - О'кей, все в порядке. - Японец снова толкнул его, направляясь дальше по улице. Кларк подождал предписанные четыре или пять минут, прежде чем последовать за ним. Это было рутинным, но непременным правилом. Работа в Японии не то что работа на вражеской территории, не то что те операции, которые ему довелось проводить в Ленинграде (в его памяти название города всегда останется прежним, да и к тому же его произношение напоминало произношение ленинградца) или в Москве, однако надежнее всего считать, что ты проводишь операцию на вражеской территории. Впрочем, хорошо, что это все-таки территория союзников. В Токио столько иностранцев, что японская служба безопасности сбилась бы с ног, пытайся следить за всеми.
      Говоря по правде, Кларк действительно впервые приехал в Японию, если не считать пребывания в аэропортах во время посадок для заправки и пересадок с одного рейса на другой, что нельзя считать визитом. Ему еще никогда не приходилось видеть подобную толчею на улицах, даже в Нью-Йорке не было таких толп. Кроме того, Кларк испытывал неловкость, потому что резко выделялся среди окружающих. Нет ничего хуже для оперативника, чем неспособность слиться с толпой, однако рост в шесть футов и один дюйм сразу выделял его как чужака, видимого за целый квартал для любого, кто проявлял к нему интерес. А на него смотрело так много людей, заметил Кларк. Но самым удивительным было то, что ему уступали дорогу, особенно женщины, а дети прямо-таки шарахались в сторону, словно здесь появился Годзилла<Годзилла - герой японских фильмов, гигантское чудовище>, собирающийся разрушить их город. Значит, это правда. Ему доводилось слышать рассказы, но он никогда им не верил. Волосатый варвар. Странно, мне как-то не приходило в голову так думать о себе, пронеслось в голове Кларка. Он вошел в "Макдоналдс". Помещение в обеденный час было переполнено, и, посмотрев по сторонам, он сел рядом с японцем. Мэри-Пэт права, подумал Кларк. Номури действительно способный оперативник.
      - Итак, какие новости? - спросил он в шуме голосов.
      - Мне удалось опознать ее, и я нашел дом, где она живет.
      - Ты быстро, развернулся.
      - Ничего сложного. Служба охраны нашего приятеля ни хрена не понимает в контрнаблюдении.
      К тому же, мысленно добавил Кларк, ты ничем не отличаешься от окружающих, вплоть до озабоченного и напряженного выражения на лице рядового служащего, торопливо проглатывающего свой ланч, чтобы вовремя вернуться к рабочему месту. Впрочем, для оперативника, действующего на чужой территории, озабоченное и напряженное выражение лица является обычным состоянием. Самое трудное, подчеркивалось во время обучения на "Ферме", чувствовать себя спокойно и естественно.
      - Ну что ж, тогда мне остается только получить разрешение на контакт с ней. - Это помимо всего прочего. У Номури не было допуска для знакомства с агентурной сетью "Чертополох". Может быть, это переменится? - подумал Джон.
      - Сайонара. - Номури встал и направился к выходу, а Кларк принялся за рисовые клецки. Совсем неплохо. Этот парень знает свое дело. Лишь тут его охватило недоумение: рисовые клецки в "Макдоналдсе"?
      Документы на столе Дарлинга с информацией о состоянии дел не имели никакого отношения к исполнению президентских обязанностей, зато имели непосредственное отношение к продолжению его пребывания на этом посту и потому всегда находились на пачке бумаг сверху. По данным опросов населения, рост популярности выглядит весьма впечатляюще, подумал Дарлинг. Из числа вероятных избирателей - а только они представляли интерес - по сравнению с прошлой неделей на целых десять процентов больше одобряли его действия как во внешней, так и во внутренней политике. В общем, он чувствовал себя как четырехклассник, возвращающийся домой с пятерками в дневнике, полный желания показать их родителям, которые до сих пор сильно в нем сомневались. А ведь это только начало, проинформировал его руководитель службы социологических прогнозов, потому что для осознания перемен в политике людям требуется время. Уже сейчас три крупнейшие автомобилестроительные корпорации высказывали намерения вернуть на работу часть тех семисот тысяч рабочих, которые подверглись сокращению на протяжении предыдущих десятилетий, а ведь речь шла только о сборочных конвейерах. Затем нужно принять во внимание рабочих независимых компаний, занимавшихся изготовлением комплектующих, покрышек, автомобильного стекла, аккумуляторных батарей... Это могло вдохнуть новую жизнь в "Ржавый пояс", а там проживало немало избирателей.
      Было очевидно или должно было быть очевидным, что подъем промышленности не ограничится производством одних автомобилей. Профсоюз работников автомобилестроительной промышленности (охватывающий всех занятых в производстве автомобилей и комплектующих) рассчитывал на приток тысяч членов, готовых платить членские взносы. Не очень отставало от него Международное братство работников электронной промышленности (телевизоры и видеомагнитофоны), а ведь существовало множество и других профсоюзов, задумывающихся о том, насколько большой кусок пирога придется на их долю. Несмотря на то что по первоначальному замыслу закон о реформе торговли являлся достаточно простым, подобно многим простым идеям, он вносил широчайшие изменения в деловую жизнь страны. Президенту Дарлингу казалось, что он понимает глубину наступающих перемен, но скоро у него на столе зазвонит телефон. Глядя на него, президент уже знал, какие голоса он услышит, и не требовалось слишком богатого воображения, чтобы догадаться, о чем пойдет речь, какие аргументы они предложат и какие обещания дадут. А он примет эти обещания.
      Вообще-то Дарлинг никогда не собирался стать президентом Соединенных Штатов Америки, его намерения отнюдь не походили на устремления Боба Фаулера, подчинившего всю свою жизнь достижению этой цели. Честолюбивым планам Фаулера не смогла помешать даже смерть первой жены. Венцом политической карьеры Дарлинга было кресло губернатора Калифорнии, и, когда ему предложили стать кандидатом на должность второго после Фаулера человека в администрации, он согласился скорее из чувства патриотизма. Он не говорил об этом даже ближайшим советникам, потому что патриотизм был старомодным понятием в современном политическом мире, но Роджер Дарлинг чувствовал себя патриотом, помнил, что у каждого рядового гражданина Америки есть имя и лицо, что некоторые из них погибли во Вьетнаме, где он сам служил офицером, и, помня это, считал, что обязан и здесь служить как можно лучше.
      Однако что значит "служить как можно лучше"? - спросил себя Дарлинг, как уже спрашивал несчетное число раз. Овальный кабинет - самое одинокое место в мире. Часто здесь появлялись разные посетители - от главы иностранного государства до школьника, победившего в конкурсе на лучшее сочинение, - но затем все уходили отсюда, и президент оставался один на один со своими обязанностями. Клятва, которую он дал при вступлении на этот пост, была настолько простой, что казалась лишенной всякого смысла. "Честно исполнять свой долг главы государства... не жалея сил отстаивать, защищать и охранять...". Хорошие слова, но каково их значение? Может быть, Мэдисон и другие авторы Конституции считали, что он сам постигнет возвышенный смысл этих слов, может быть, в 1789 году это понимали все - просто понимали, - но с тех пор прошло уже больше двух сотен лет, и по какой-то причине они не записали толкование президентской клятвы для будущих поколений.
      Но еще хуже было то, что всегда находились люди, готовые объяснить тебе, что, по их мнению, значат эти слова, и, если принимать во внимание все точки зрения, два плюс два становилось равным семи. Рабочие и руководители предприятий, производители и потребители, налогоплательщики и те, кто тратили эти налоги, - все имели свои потребности, свои нужды, свои аргументы, и у всех были превосходные лоббисты, выражающие их точки зрения. Самым пугающим было то, что все они рассуждали здраво - в определенном смысле, - причем достаточно здраво, чтобы действительно верить, будто два плюс два равняется семи. Вернее сказать - верили, до тех пор пока ты не объявлял настоящую сумму, и тогда каждый из них - каждый! - тут же заявлял, что это слишком много, что страна не может позволить себе идти на поводу у особых интересов остальных групп.
      Вдобавок ко всему, если ты стремился достичь чего-то, хотел послужить своему народу, тебе нужно было прежде всего стать президентом, став же им, продолжать оставаться на этом посту, а это означало, что приходилось давать обещания и выполнять их. По крайней мере некоторые. И где-то в течение этого процесса исчезали мысли о стране, а вместе с ними и мысли о Конституции, и к концу дня ты занимался тем, что отстаивал, защищал и охранял... что? Неудивительно, что мне никогда не хотелось оказаться в Белом доме, подумал Дарлинг, сидя за столом и глядя на очередной доклад о положении в стране. Вообще-то он попал сюда по чистой случайности. Бобу понадобилось привлечь на свою сторону Калифорнию, и ключом к этому являлся
      Дарлинг - молодой, пользующийся популярностью губернатор штата, принадлежащий к той же партии. Однако теперь Дарлинг стал президентом Соединенных Штатов и его не покидал страх, что он может не справиться со своими обязанностями. Печальный факт заключался в том, что ни у одного смертного не было достаточных интеллектуальных способностей, чтобы просто понять дела, решением которых должен заниматься президент. Взять, например, экономику - теперь, когда Советский Союз ушел с политической арены, она являлась, по-видимому, самым главным в обязанностях президента, а это была сфера, в которой его собственные помощники оказались неспособными даже разработать свод правил, доступных для понимания сколько-нибудь разумного человека.
      Ну что ж, по крайней мере он знал, что для людей лучше иметь работу, чем не иметь ее. В общем, для страны выгоднее производить большинство потребляемых ею товаров, чем тратить деньги за океаном, оплачивая труд чужих рабочих, производящих эти товары. Он понимал этот принцип и, что еще лучше, мог объяснить его другим, а поскольку люди, к которым он обращался, сами были американцами, они скорее всего согласятся с ним. Поэтому рабочие, объединенные в профсоюзы, встанут на его сторону. Кроме того, и руководители предприятий тоже будут довольны. А разве политика, при которой довольны обе стороны, не является правильной? Конечно, является. Тогда и экономисты должны быть удовлетворены, верно? Более того, Дарлинг был убежден, что американские рабочие ничем не хуже всех остальных в мире, что они вполне могут конкурировать на равных с кем угодно. И разве вся его политика не была направлена на достижение этой цели?..
      Дарлинг повернулся в своем дорогом кресле и посмотрел через толстое оконное стекло на памятник Вашингтону. Для Джорджа все было, наверно, куда проще. Да, конечно, он был первым, и ему пришлось заниматься подавлением "водочного бунта", который в учебниках истории не кажется таким уж серьезным. Кроме того, ему пришлось стать примером и заложить основы деятельности для остальных президентов. В то время единственными налогами были те, что изымались в качестве таможенных пошлин и акцизных сборов - по современным представлениям непопулярные и регрессивные, но направленные только на затруднение импорта и наказание людей, слишком увлекающихся алкоголем. Дарлинг не собирался прекращать ввоз товаров из-за рубежа, просто хотел сделать конкуренцию справедливой. Еще со времен Никсона американское правительство уступало этим людям, во-первых, потому что Америка нуждалась в их базах (словно подозревая, что Япония пойдет на заключение соглашения со своими злейшими врагами!), а затем потому, что... почему? Потому что это казалось удобным? А кто-нибудь разбирается в этом? Что ж, теперь все будет иначе и всем станет ясно почему.
      Или, скорее, поправил себя Дарлинг, им будет казаться, что они знают это. Возможно, самые циничные из них поймут действительную причину, и все будут отчасти правы.
      Кабинет премьер-министра в Дайете, здании японского парламента поразительно безобразном сооружении, выделяющемся среди других зданий города, отнюдь не славящегося красотой своей архитектуры, - выходил окнами на зеленую лужайку, однако человек, сидящий в своем вращающемся кресле, не смотрел на нее. Скоро он окажется изгнанным из этого кабинета и будет смотреть в него снаружи.
      Тридцать лет, думал он. Все вполне могло быть по-другому. Ему еще не было тридцати, а он уже получал заманчивые предложения занять влиятельный пост в правящей тогда либерально-демократической партии, что гарантировало продвижение к вершинам политической власти, потому что даже в то время его поразительный интеллект вызывал уважение у всех, включая политических врагов. Поэтому к нему обращались самым дружеским образом, взывая к его патриотизму и видению будущего для его страны, используя это видение в качестве приманки перед его молодыми глазами идеалиста. Понадобится время, говорили ему, но когда-нибудь он сможет занять вот это кресло в этом самом кабинете. Мы это гарантируем. От него требовалось одно: поддерживать хорошие отношения, войти в состав их команды, оказывать помощь...
      Он все еще помнил свой ответ, который повторял раз за разом, тем же тоном, теми же словами, пока наконец они поняли, что он не собирается торговаться с ними, не пытается добиться большего для себя, и оставили его в покое, недоуменно качая головами и не понимая причины.
      А ведь он стремился к тому, чтобы Япония стала демократической страной в полном смысле этого слова, а не страной, управляемой одной партией, подчиненной, в свою очередь, горстке могущественных людей. Признаки коррупции были очевидны еще тридцать лет назад для всех, кто были готовы непредвзято смотреть на происходящее, однако избиратели, простые люди, привыкшие за две тысячи лет подчиняться сильным, не могли изменить свой взгляд на политическую систему, потому что корни демократии еще не укрепились в их сознании и были слабы, как корешки рисовой рассады в сырой наносной почве. Демократия в Японии превратилась в величайший обман, настолько грандиозный, что в него верили все жители страны и даже зарубежные наблюдатели. Тысячелетние традиции остались прежними. Да, конечно, некоторые косметические перемены произошли. Женщины получили теперь право голоса, но, подобно женщинам во всех остальных странах мира, они голосовали так, как им диктовали их кошельки, следом за своими мужьями, и они, как и их мужья, превратились в часть культуры, требующей безусловного повиновения в той или иной форме. Следовало подчиняться указаниям, поступающим сверху, и по этой причине манипулировать его соотечественниками было очень просто.
      Самым горьким для премьер-министра было то, что он считал, что сумеет все это изменить. Его видение будущего страны, о котором он не рассказывал никому, заключалось в том, чтобы коренным и фундаментальным образом перестроить всю существующую в ней систему. Почему-то раньше это совсем не казалось такой уж грандиозной задачей. Разоблачив и сокрушив официально существующую коррупцию, он надеялся продемонстрировать народу, что те, кто находятся наверху, не заслуживают повиновения, которого требуют, что простым гражданам достанет разума, порядочности и интеллекта для того, чтобы самим решать собственную судьбу и выбрать правительство, способное заботиться об их нуждах.
      И ты действительно верил в это, дурак, мысленно сказал он себе и посмотрел на телефон. Мечты и иллюзии молодости отказываются умирать, правда? Он не сумел добиться своей цели. Теперь он понимал, что невозможно решить эту проблему в одиночку и в течение одного поколения, что для осуществления необходимых перемен ему нужна экономическая стабильность, которой можно достичь, только полагаясь на старый порядок, а старая система была коррумпированной. Подлинная ирония заключалась в том, что он стал премьер-министром из-за недостатков старой системы, однако нуждался в ее восстановлении, чтобы затем было от чего избавляться. Вот это он понимал не до конца. Старая система оказывала слишком сильное давление на американцев, приносила стране такие экономические выгоды, о которых не могло мечтать даже общество "Черного дракона", а когда американцы попытались принять ответные меры, иногда справедливые и понятные, а иногда поспешные и необдуманные, продиктованные гневом и раздражением, возникли условия для его прихода к власти. Однако избиратели, сделавшие возможным создание его парламентской коалиции, рассчитывали на то, что он создаст для них более благоприятные условия, а на пути достижения этой цели он не мог пойти на уступки Америке, потому что тогда пришлось бы ухудшить экономическое положение страны.
      Вот почему он пытался блокировать одной рукой и действовать другой и лишь теперь понял, что нельзя поступать так в одно и то же время. Для этого требовалось искусство, которым не мог обладать ни один человек.
      А его враги знали это. Им было известно это еще три года назад, когда он создал свою коалицию, теперь они терпеливо ждали, когда он потерпит неудачу и вместе с ним рухнут его идеалы. Действия американцев всего лишь ускорили процесс и не могли повлиять на окончательный исход.
      Может ли он изменить положение даже сейчас? Он может снять трубку телефона, позвонить Роджеру Дарлингу, обратиться к нему с личной просьбой, чтобы он отложил подписание нового закона, и немедленно начать переговоры. Но какой из этого прок? В случае согласия Дарлинг нанесет удар по собственной репутации, и хотя американцы считали "потерю лица" сугубо японским понятием, это играло для них не менее важную роль, чем для японцев. Более того, Дарлинг просто не поверит в его искренность. Отношения между двумя странами были до такой степени подорваны неудачными переговорами целого поколения, что у американцев нет оснований считать, что в данном случае все обстоит иначе, - и, если говорить правду, он в любом случае вряд ли сумеет гарантировать благоприятный исход переговоров. Возглавляемая им парламентская коалиция не устоит, когда станет известно об уступках, на которые ему придется пойти, потому что ставкой станут рабочие места, а при экономической ситуации, когда безработица в стране достигла рекордного уровня в пять процентов, у него не хватит сил, чтобы пойти на риск ее дальнейшего повышения. Вот почему, раз он не сможет выдержать политическое давление от подобного шага, произойдет нечто еще худшее, и его коалиция не сумеет устоять. По сути дела вопрос заключался лишь в том, сам ли он разрушит свою политическую карьеру или предоставит такую возможность кому-то другому Что навлечет на него больший позор? Этого он не знал. Зато он отдавал себе отчет в том, что не сможет заставить себя позвонить американскому президенту. Это будет бесплодным шагом, таким же бесплодным, осознал он сейчас как и вся его политическая карьера. Книга уже закончена. Пусть кто-то другой напишет заключительную главу.
      11. Перемены в море
      Закон о реформе торговли поддерживало теперь двести конгрессменов от обеих партий. Его рассмотрение в комитете не потребовало много времени главным образом потому, что никто не осмелился выступить против. Произошло еще одно поразительное событие: ведущее рекламное агентство в Вашингтоне разорвало контракт с японской корпорацией и по роду своей деятельности тут же выпустило пресс-релиз, объявляющий о прекращении контактов, длившихся четырнадцать лет. Происшествие у Ок-Риджа и ставший популярным выпад Эла Трента против известного лоббиста поставило всех, кто состоял на службе у иностранных компаний и часто бывал в коридорах Конгресса, в крайне сложное положение. Лоббисты не оказали принятию закона ни малейшего сопротивления. Все как один они сообщили своим работодателям, что закон о реформе торговли будет принят в любом случае, что внести какие-либо изменения в законопроект невозможно и что самым правильным будет согласиться с долгосрочным прогнозом и ждать, когда обстановка изменится. Пройдет время, и их союзники в Капитолии снова окажут им поддержку, но в данный момент это совершенно исключено.
      Только не в данный момент? Циничное определение хорошего политика одинаково годилось и для Америки и для Японии: это слуга народа, который остается верным своему хозяину, после того как ему щедро заплатили. Президенты японских корпораций вспомнили о деньгах, потраченных на избирательные кампании целой кучи конгрессменов, на торжественные ужины по тысяче долларов за куверт, где кормили весьма посредственно, за которые в конечном итоге расплачивались американские служащие их транснациональных корпораций, на поездки на поля для гольфа, на всякого рода развлечения при поездках в Японию и другие страны, на бесчисленные личные контакты, и поняли, что все это не приносит ни малейшей пользы в тот момент, когда такая помощь требуется больше всего. Оказывается, Америка совсем непохожа на Японию. Ее законодатели вовсе не считают себя обязанными расплачиваться за оказанные им услуги, а лоббисты, также получающие щедрое жалованье, объясняют, что так и должно быть. Тогда за что уплачены такие большие деньги?
      Занимать позицию дальнего прицела? Долгосрочные планы - это, конечно, хорошо, если только ближайшее будущее представляется благоприятным и все идет нормально. Обстоятельства позволяли Японии проводить политику долгосрочных планов в течение почти сорока лет, однако сегодня это было неприемлемо. В среду, в тот день, когда закон о реформе торговли оказался одобренным комитетом, индекс курса ценных бумаг Никкей - Доу упал до 12, 841 иены, составив примерно треть еще относительно недавнего уровня, и паника в стране стала вполне реальной.
      - Распускаются цветы сакуры, и девушки в доме наслаждений накидывают на себя новые шарфы, - произнес Кларк слова знаменитой хайку. Может быть, по-японски, подумал он, эти строки и звучат поэтично, но по-английски они даже не рифмуются. Впрочем, фраза оказала поразительное воздействие на японца, стоявшего перед ним. - Олег Юрьевич просил передать вам лучшие пожелания, добавил Кларк.
      - Прошло так много времени, - с трудом выдавил японец после нескольких секунд хорошо скрытой паники.
      - Мы столкнулись с некоторыми трудностями у себя дома, - объяснил Кларк с легким акцентом.
      Исами Кимура был высокопоставленным чиновником Министерства внешней торговли и промышленности Японии, одного из главных звеньев корпорации, которая ранее носила название "Япония, инкорпорейтед". По долгу службы он часто встречался с иностранцами, особенно иностранными журналистами, и потому согласился встретиться с Иваном Сергеевичем Клерком, недавно приехавшим в Японию из Москвы в сопровождении фотографа, который в данный момент занимался съемками где-то в другом месте.
      - Похоже, и для вашей страны наступили трудные времена, - добавил Кларк, не зная, как отреагирует Кимура на его слова. Следовало вести себя с японцем потверже - нельзя исключать вероятность того, что Кимура откажется от сотрудничества, после того как с ним в течение двух лет никто не поддерживал контактов. Если это произойдет, ему придется показать, что КГБ не отпускает попавших в его сети агентов. Впрочем, и ЦРУ придерживается того же.
      - Просто кошмар, - отозвался Кимура после непродолжительного размышления и "лотка сакэ.
      - Если вы считаете, что вам трудно, то представьте, насколько плохо приходится русским. Страна, в которой я вырос, которая воспитала меня, распалась. Сами подумайте, мне теперь приходится зарабатывать на жизнь службой в "Интерфаксе". Я не могу даже постоянно заниматься своей основной работой! Кларк удрученно покачал головой и осушил чашку.
      - Вы отлично говорите по-английски.
      "Русский журналист" вежливо кивнул, понимая, что это замечание служит знаком согласия сидящего напротив мужчины на дальнейшее сотрудничество.
      - Спасибо за комплимент. Я несколько лет проработал корреспондентом "Правды" в Нью-Йорке, освещал в своих статьях деятельность ООН. Разумеется, когда оставалось на это время, - добавил он.
      - Вот как? - с интересом заметил Кимура. - А что вы знаете об американском бизнесе и политике?
      - Я специализируюсь на коммерческой деятельности. Новые обстоятельства, возникшие в мире, способствуют этому. Моя страна высоко ценит получаемые от вас сведения. В будущем мы сможем щедро вознаграждать вас, мой друг.
      Кимура покачал головой.
      - Сейчас у меня нет для этого времени. Департамент, где я работаю, находится по очевидным причинам в крайне затруднительном положении.
      - Понимаю. Цель нашей встречи всего лишь возобновление прежнего знакомства. Пока мы не будем требовать от вас информации.
      - Как поживает Олег? - осведомился Кимура.
      - Он ведет спокойную жизнь, ни в чем не нуждается - и все благодаря вашей превосходной совместной работе. - Это вовсе не было ложью. Лялин остался жив, а это куда лучше пули в затылок, полученной в подвале штаб-квартиры КГБ. Сидящий перед Кларком мужчина передал Лялину информацию, на основании которой они с Чавезом оказались в Мексике и провели весьма успешную операцию. Кларк пожалел, что не может от своего имени поблагодарить Кимуру за его роль в предотвращении ядерной войны. - А теперь скажите мне как журналисту: насколько в действительности ухудшились ваши отношения с Америкой? Видите ли, мне нужно передать статью в Москву. - Ответ поразил Кларка не только своей сутью, но и отчаянием, прозвучавшим в нем.
      - Мы на краю гибели, - произнес Исами Кимура, не поднимая головы.
      - Неужели все настолько плохо? - удивленно спросил мнимый Клерк, доставая блокнот, чтобы сделать записи, как и подобает репортеру.
      - Начинается торговая война. - Служащий Министерства внешней торговли и промышленности с трудом выдавил эту фразу.
      - Но разве такая война не нанесет ущерба обеим странам? - Кларк слышал об этом достаточно часто и потому не сомневался в правдивости слов Кимуры.
      - Мы говорили так на протяжении ряда лет, но на самом деле все обстоит иначе. Вообще-то ситуация очень простая, - продолжил японец, полагая, что этот русский нуждается в уроках капиталистических отношений. - Нам нужен их рынок, чтобы продавать произведенные нами товары. Вам известно, что такое торговая война? Это значит, что они прекращают закупки наших промышленных товаров и сохраняют деньги у себя. Эти деньги поступают в их собственную промышленность, которой мы помогли - в определенной степени - стать более эффективной. Американская промышленность будет расширяться и процветать, следуя нашему примеру, и в результате они восстановят свои позиции в тех сферах биржевого рынка, где мы в течение двадцати лет занимали доминирующее положение. Утратив свои позиции на рынке, мы больше никогда не сможем их восстановить.
      - Но почему? - недоуменно спросил Кларк, делая поспешные записи. Он заметил, что тема разговора по-настоящему заинтересовала его.
      - Когда мы впервые появились на американском рынке, курс иены был втрое ниже нынешнего. Таким образом, нам представилась возможность успешно конкурировать с американскими товарами. Затем, завоевав место на американском рынке, создав высокую репутацию товарам, носящим названия японских корпораций, мы смогли повысить цены на них. При этом мы не только сохраняли завоеванный нами рынок, но и расширяли его в некоторых областях, несмотря на рост иены. Сегодня добиться этого будет намного труднее.
      Какие сказочные новости, подумал Кларк, скрывая интерес за бесстрастной маской равнодушия.
      - Но разве они смогут найти замену всем товарам, которые вы им поставляли?
      - Полагаясь на собственных рабочих? Вряд ли, но им это и не требуется. В прошлом году автомобили и комплектующие составляли шестьдесят один процент общего объема нашей торговли с Америкой. Американцы умеют производить автомобили, а то, что они не умели, узнали от нас. - Кимура склонился над столом. - Что же касается производства других товаров, например фотоаппаратов, их изготавливают теперь повсюду - в Корее, Сингапуре, Малайзии. То же самое относится к бытовой электронике. Дело в том, Клерк-сан, что никто еще по-настоящему не понимает, что сейчас происходит на самом деле.
      - Значит, американцы действительно могут причинить вам такой ущерб? Неужели это возможно? - Черт побери, подумал Кларк, а вдруг это правда?
      - Да, вполне возможно. Моя страна не сталкивалась с подобной ситуацией с 1941 года. - Эта фраза вырвалась у него случайно, но Кимура обратил внимание на точность исторических ассоциаций в тот самый момент, когда произнес ее.
      - Я не могу написать об этом в своей статье. Меня обвинят в паникерстве.
      Кимура поднял голову и посмотрел на него.
      - Я говорил с вами не для того, чтобы вы написали об этом в газете. Мне известно, что ваша организация поддерживает контакты с американцами. Это неизбежно. Сейчас они отказываются прислушиваться к нам. Может быть, они выслушают вас. Американцы загнали нас в угол и поставили в безвыходное положение. Наши дзайбацу обезумели. Все произошло слишком быстро и зашло очень далеко. Как может отреагировать страна при такой угрозе экономике, которая может закончиться полным крахом?
      Кларк откинулся на спинку стула и задумчиво прищурил глаза, как и подобает русскому журналисту. При первом контакте с Кимурой не предполагалось получать разведывательную информацию, но внезапно характер встречи приобрел немалый интерес. Кларк не был готов к такому повороту, однако решил все-таки воспользоваться им. Сидевший перед ним японец, похоже, располагал весьма ценной информацией и говорил, по-видимому, с полной откровенностью, продиктованной отчаянием. Более того, Кимура - знающий свое дело и преданный государственный служащий, и если такое положение было печальным - ничего не поделаешь, так и действуют разведывательные службы.
      - Однажды американцы так поступили и с нами, в восьмидесятые годы. Наращивание вооружений, их безумный план вывести в космос системы оборонительного оружия, безрассудное балансирование на грани войны, которое затеял президент Рейган. А вы знаете, что, работая в Нью-Йорке, я участвовал в проекте "Райан"? Нам казалось, что американцы собираются нанести ракетно-ядерный удар по Советскому Союзу. Я потратил год, пытаясь проникнуть в их планы. - Джон держался, как и подобает полковнику И. С. Клерку из русской разведывательной службы, он говорил спокойно, негромко, словно читая лекцию. Однако мы искали ответ не там, где он находился - впрочем, нет, я ошибаюсь. Ответ находился прямо перед нами, и мы не сумели увидеть его. Американцы заставили нас пойти на безрассудные траты и в результате нанесли непоправимый ущерб нашей экономике. Маршал Агарков в своем выступлении потребовал, чтобы наша экономика все свои усилия направила на противодействие американцам, но у нас не осталось сил. Короче говоря, я могу так ответить на ваш вопрос, Исами: у нас был выбор либо сдаться на милость победителя, либо начать войну. Мысль о войне казалась слишком страшной... и вот теперь я здесь, в Японии, и представляю уже другую страну.
      То, что ответил Кимура, было одновременно и поразительным и удивительно точны:
      - Но вы не теряли столько, сколько можем потерять мы. Американцы, по-видимому, не понимают этого. - Он встал и вышел из ресторана, оставив на столе достаточно денег, чтобы расплатиться по счету - японец знал, что русский вряд ли сможет - заплатить за обед в Токио.
      Боже милостивый, подумал Кларк, глядя ему вслед. Их встреча проходила открыто, и потому ее не требовалось скрывать. Это значило, что он тоже может просто встать и уйти. Но Кларк не сделал этого. Исами Кимура занимает слишком высокое положение в японской государственной машине, напомнил себе оперативник, допивая остатки сакэ. Над ним находился только один уровень государственных чиновников, а выше стоял уже администратор, который назначался из политических соображений и выражал государственные интересы. Подобно заместителю государственного секретаря, Кимура имел доступ ко всему. Он уже однажды продемонстрировал это, обеспечив их информацией о переговорах в Мексике, где Джон с Дингом арестовали Исмаила Куати и Ибрагима Госна. Уже за одно это Америка была многим ему обязана. Еще более важным являлось то, что Кимура служил превосходным источником крайне ценных сведений. ЦРУ могло полагаться почти на всю предоставляемую им информацию, К этой встрече никто не готовился, она не была запланированной, и потому не могло быть сомнений в искренности мыслей и опасений Кимуры. Кларк понял, что необходимо как можно быстрее связаться с Лэнгли.
      Это не явилось сюрпризом ни для кого, кто знал, что Гото - слабый человек. И хотя такое обстоятельство являлось проклятием для политической верхушки его страны, сейчас это было на руку Ямате.
      - Я не собираюсь становиться премьер-министром, - актерски заявил Хироши Гото, - чтобы привести свою родину к экономическому краху. - - Его слова и манера говорить напоминали сцену театра "кабуки". Промышленник знал, что Гото - образованный человек, посвятивший немало времени изучению истории и искусства. Как и многие политические деятели, он уделял большое внимание внешнему впечатлению от своих высказываний в ущерб их содержанию. К тому же, подобно многим слабым людям, он старался продемонстрировать всем свою личную силу и могущество. Именно по этой причине часто в одной комнате с ним находилась эта девушка - Кимберли Нортон. Она постепенно овладевала искусством поведения любовницы влиятельного политического деятеля. И сейчас тихо сидела поблизости, наполняя чашки чаем или сакэ, и терпеливо ждала ухода Яматы, после чего, это было ясно, Гото отправится с нею в постель. Он явно считал, что это производит благоприятное впечатление на гостя. Ну и дурак, думает не мозгами, а яйцами, сказал себе Ямата. Ну ничего, я стану его мозгом, решил промышленник.
      - Именно такая задача и встанет перед нами, - прямо и недвусмысленно ответил Ямата. Его взгляд остановился на девушке, - отчасти из любопытства, отчасти от желания создать у Гото впечатление, будто он завидует, что у него такая молодая и привлекательная любовница. Глаза девушки были бесстрастными, словно она не понимала, что здесь происходит. Неужели девушка так глупа, как пытаются убедить его в этом? Соблазнить ее поездкой в Японию не составило труда. Такая деятельность приносила немалую выгоду якудзе - японскому преступному синдикату, и некоторые коллеги Яматы пользовались его услугами. Свести американку с Гото оказалось несложным, его слабость к женскому полу и особенно к блондинкам была широко известна. Разумеется, Ямата не принимал в этом прямого участия, он же не сутенер, просто принял меры, чтобы один из его единомышленников в нужный момент сделал соответствующее предложение этому видному политическому деятелю. Как это по-американски? Вести на поводу? Именно так и поступил Ямата, с удивлением узнав, что даже гайджин способны на такую тонкую восточную хитрость.
      - Тогда как нам поступить? - спросил лидер оппозиции - пока еще лишь лидер.
      - У нас два выбора, - произнес Ямата и задумался, , глядя на девушку и жалея, что Гото не приказал ей выйти из комнаты. В конце концов, вопрос, который они обсуждают, в высшей степени деликатный. Вместо этого Гото погладил девушку по волосам, и та улыбнулась. Ну что ж, хорошо уже то, что Гото не раздел ее догола перед самым его приездом, подумал Ямата, как это случилось несколько недель назад. Ямата и раньше видел женские груди, даже высокие груди европейских женщин, и у него не было сомнений в том, чем занимается Гото, когда остается наедине с нею.
      - Она не понимает ни единого слова, - засмеялся политик. Кимба-чан улыбнулась, и Ямата уловил что-то в выражении ее лица. Тут же у него промелькнула тревожная мысль: действительно ли она просто вежливо реагирует на смех своего хозяина или за этим кроется что-то иное? Сколько ей лет? , Наверно, чуть больше двадцати, но он не умел оценивать возраст иностранок. Затем он вспомнил, что в обычае его страны иногда обеспечивать женское общество приезжающим высокопоставленным зарубежным сановникам, как он делает это и сам, принимая бизнесменов. Эта традиция уходила корнями в историю, целью ее было, с одной стороны, облегчить заключение сделок, так как ублаготворенный услугами искусной проститутки, мужчина с большей готовностью шел на уступки при переговорах, а с другой - получить информацию, ведь мужчинам свойственно, развязывая пояс, развязывать и язык. О чем говорит Гото с этой девушкой? С кем она встречается? Внезапно собственное участие в том, что он сумел познакомить Гото с этой американкой, показалось ему не самым удачным шагом.
      - Прошу тебя, Хироши, уступи мне на этот раз, - попросил Ямата.
      - Ну ладно. - Он повернулся к девушке и заговорил по-английски: Кимба-чан, мы с другом хотели бы несколько минут поговорить с глазу на глаз.
      Американка была достаточно воспитанной, чтобы не возражать, заметил Ямата, но на ее лице появилось разочарованное выражение. Означало ли это, что ее научили сдерживать эмоции, или это была просто реакция легкомысленной девушки? И насколько существенно, что она сейчас уйдет? А вдруг Гото все ей расскажет? А если он до такой степени подпал под ее влияние? Ямата не знал этого, и такое неведение вдруг показалось ему опасным.
      - Люблю трахать американских девок, - грубо заметил Гото, после того как за ушедшей девушкой задвинулись двери. Странно. При всей своей культуре тут он пользовался уличным языком. Это было, совершенно очевидно, его самым слабым местом и потому вызывало тревогу.
      - Рад слышать такое признание, мой друг, потому что в ближайшее время тебе предоставится возможность сделать это со всей Америкой, - отозвался Ямата, беря кое-что себе на заметку.
      Час спустя Чет Номури, подняв голову от игрового автомата, увидел, что Ямата вышел на улицу. Как всегда, его ждала машина с водителем и еще одним человеком весьма серьезного вида - по-видимому, телохранителем или каким-то сотрудником службы безопасности. Внешность и поведение выдавали его с головой. Промышленник что-то сказал - короткое замечание, всего несколько слов, Номури не смог понять, о чем идет речь. Затем все трое уехали. Гото вышел на улицу через полтора часа, как всегда освеженный и улыбающийся. Теперь Номури оставил игровой автомат и, выйдя из зала, занял место в закусочной на углу. Миновало еще тридцать минут, и появилась Кимберли Нортон. На этот раз Номури не следовал за ней, а пошел впереди и свернул в переулок, ожидая, когда она догонит его. Ну, теперь все в порядке, подумал он спустя минут пять. Он больше не сомневался, в каком доме живет девушка. Нортон зашла в магазин, купила какую-то еду и понесла ее с собой. Отлично.
      - Доброе утро, МП. - Райан только что вернулся после утреннего брифинга президента. В начале каждого дня он тридцать-сорок минут согласовывал данные, полученные от различных разведывательных агентств, а затем информировал президента в Овальном кабинете. Сегодня утром он снова сообщил боссу, что горизонт чист и ничто не грозит неприятностями.
      - Операция "Сандаловое дерево", - произнесла заместитель директора ЦРУ вместо приветствия.
      - Есть что-нибудь новое? - Джек откинулся на спинку кресла.
      - У меня возникла идея, и я решила осуществить ее.
      - И в чем же она состоит? - поинтересовался советник по национальной безопасности.
      - Я дала указание Кларку и Чавезу восстановить деятельность "Чертополоха" - прежней агентурной сети Лялина в Японии.
      Райан недоуменно посмотрел на нее.
      - Ты хочешь сказать, что никто...
      - Лялин занимался главным образом сбором коммерческой информации, и у нас есть исполнительное распоряжение президента, помнишь?
      Райан подавил возглас недовольства. "Чертополох" сослужил однажды хорошую службу Америке, причем полученная тогда из Японии информация не имела отношения к коммерческому шпионажу.
      - Ну хорошо, что тебе удалось выяснить?
      - Вот это. - Миссис Фоули передала ему страницу убористого печатного текста с грифом "Секретно".
      Прочитав первый параграф, Райан поднял голову и посмотрел на нее.
      - Неужели в Министерстве внешней торговли и промышленности на самом деле паника?
      - Так утверждает сотрудник этого ведомства. Читай дальше.
      Райан, покусывая карандаш, продолжил чтение.
      - Что еще? - спросил он, закончив с документами.
      - Их правительство скоро уйдет в отставку, можно не сомневаться. Пока Кларк говорил с одним агентом Лялина, Чавез - с другим. Госдеп узнает об этом через день-другой, однако на этот раз информацию мы получили первыми.
      Джек задумался. Вообще-то сообщение не было таким уж сюрпризом. Бретт Хансон предупреждал о возможности подобного поворота событий. Более того. Госдепартамент был единственным правительственным учреждением, выразившим опасения в связи с принятием закона о реформе торговли, хотя это беспокойство не вышло за пределы ограниченного круга.
      - Есть еще новости?
      - Да. Нам все-таки удалось разыскать пропавшую девушку, Кимберли Нортон, и она действительно является любовницей
      Гото, который вскоре станет новым премьер-министром, - с улыбкой закончила миссис Фоули.
      Вообще-то что тут смешного? Все зависит от точки зрения. Теперь у Америки появилось средство воздействия на Гото, который, похоже, вот-вот возглавит новый кабинет. Не так уж плохо...
      - Продолжай, - распорядился Райан.
      - У нас есть выбор. Можно предложить ей бесплатный авиабилет домой, а можно использовать ее...
      - МП, мы не должны так поступать. - Райан смежил веки. Он уже думал об открывающихся возможностях. Он смотрел на все это отрешенным взглядом, словно издалека, но, после того как увидел фотографию этой Нортон, его отрешенность улетучилась, едва он вернулся домой и посмотрел на собственных детей. Возможно, это было слабостью - он не мог, не способен был рассматривать жизни людей как средство в достижении каких-либо целей даже в интересах своей страны, Если так, его совесть оказалась сильнее подобной слабости. Он посмотрел на Мэри-Пэт.
      - Неужели можно рассчитывать на то, что эта Нортон способна действовать в качестве подготовленного агента? Господи, умственно отсталая девица, сбежавшая из дома, чтобы не учиться в школе!
      - Джек, мое дело предложить, правда? - Этим, разумеется, занимались все разведслужбы мира, даже Америка, даже теперь, в век женского равноправия. Такие девушки, по общему мнению, были умны и хороши собой, обычно состояли на государственной службе в качестве секретарш, после того как проходили соответствующее обучение, и зарабатывали неплохие деньги. Райан не имел ни малейшего представления о подобных операциях и не проявлял к ним интереса, не желая оказаться замешанным в них. Появись у него официальная информация об использовании девушек для таких целей, разве он мог бы удержаться, чтобы не выступить против? Большинство людей считало, что высокопоставленные государственные чиновники всего лишь роботы, без чувств и жалости, которые делают свое дело на благо своей страны, не испытывая никаких сомнений, с чистой незапятнанной совестью. Когда-то, может быть, это обстояло именно так, и даже сейчас многие государственные служащие придерживались подобной точки зрения, но мир переменился, а Джек Райан был к тому же сыном полицейского.
      - Но ведь ты первая заговорила об этом, помнишь? У этой девушки американское гражданство, и она нуждается, по-видимому, в нашей помощи. Давай не будем поступать наперекор собственной совести, чтобы потом не пожалеть, хорошо? Этим занимаются Кларк и Чавез?
      - Да.
      - Думаю, нам нужно проявить осмотрительность, но стоит предложить ей бесплатный билет в Америку. Если она откажется, вот тогда подумаем о чем-то другом, но не нужно впутывать ее в наши дела. Будет только справедливо, если мы предложим ей возвратиться домой. - Райан еще раз внимательно прочитал информацию, полученную от Кларка. Если бы эти сведения поступили от кого-то другого, он не отнесся бы к ним так серьезно, но Райан знал Джона Кларка, потратил немало времени, изучив все подробности его жизни. Когда-нибудь такая тема станет очень интересной.
      - Оставь это мне. Не исключено, президент пожелает ознакомиться с полученной информацией.
      - Не возражаю, - ответила заместитель директора ЦРУ по оперативной работе.
      - Если поступит что-то еще...
      - Я сразу сообщу тебе, - пообещала Мэри-Пэт.
      - Это была отличная мысль - воспользоваться агентурной сетью "Чертополоха".
      - Мне хочется, чтобы Кларк попробовал - ну надавил бы, может быть, чуть сильнее. Тогда мы убедимся, насколько совпадают у нас точки зрения.
      - Согласен, - тут же ответил Райан. - Пусть действует как можно энергичней.
      Личным самолетом Яматы был старый "Гольфстрим" G-IV. И хотя он был оборудован дополнительными топливными баками, при обычных условиях не мог пролететь без дозаправки 6740 миль от Токио до Нью-Йорка. А вот сегодня обстановка была иной, сообщил Ямате пилот. Скорость струйного течения над северной частью Тихого океана достигала ста девяноста узлов и продержится еще несколько часов. В результате скорость самолета по отношению к земной поверхности увеличивалась до 782 миль в час, что сокращало полетное время по сравнению с обычным на целых два часа.
      Ямата не скрывал, что доволен этим. Сейчас главным был временной фактор. Все составленные им планы он держал в уме, так что просматривать было нечего. Несмотря на смертельную усталость от непрерывной работы, растянувшейся на дни, а за последнее время и на недели, Ямата понял, что не сумеет уснуть. Он любил читать запоем, но сейчас не мог заставить себя взяться за книгу. Он был совсем один; говорить не с кем. Заняться нечем, совершенно нечем, и это казалось странным. Самолет неслышно скользил на высоте сорока одной тысячи футов. Вокруг было ясное утро, и далеко внизу он видел поверхность Тихого океана с бесконечными рядами катящихся волн, увенчанных белыми гребешками. Бессмертный океан. На протяжении почти всей его жизни эта бескрайняя водная гладь была американским озером, принадлежащим их военно-морскому флоту. Знает ли сам океан об этом? Догадывается ли, что скоро наступят перемены?
      Перемены, подумал Ямата. Они начнутся через несколько часов после его прибытия в Нью-Йорк.
      - Это Бад, захожу на посадку. У меня на борту восемь тысяч фунтов горючего, - сообщил по каналу радиосвязи капитан первого ранга Санчес. Поскольку он занимал должность командира авиакрыла, базирующегося на авианосце "Джон Стеннис" (CVN-74), его F/A-18F первым сядет на его палубу. Хотя Санчес был самым опытным летчиком авиакрыла, как ни странно, на "хорнете" он начал летать совсем недавно. До этого он летал на "томкэте" F-14. "Хорнет" был легче, обладал большей маневренностью, наконец, его запас топлива позволял не только взлететь, описать круг над авианосцем и тут же заходить на посадку (по крайней мере так теперь ему казалось), но и долго оставаться в воздухе. Он привыкал к новому самолету, и ему начинало нравиться летать в одиночку после стольких лет, проведенных за штурвалом двухместного истребителя-бомбардировщика. Может быть, у этих парней из ВВС действительно время от времени появляются хорошие идеи...
      Перед ним на огромной летной палубе нового авианосца матросы заканчивали регулировку натяжения стальных тросов у аэрофинишеров, исходя из сухого веса его истребителя и веса топлива, о котором он сообщил при заходе на посадку. Так приходилось поступать каждый раз. Не такая уж огромная эта палуба, с иронией подумал он, особенно когда смотришь с полумильной высоты. Для стоящих на палубе она на самом деле казалась огромной, но для Санчеса сейчас не превышала размеров спичечного коробка. Он выбросил из головы эту предательскую мысль и сосредоточил все внимание на посадке. "Хорнет" пролетел через воздушное завихрение от массивного "острова" авианосца, и его бросило в сторону, но летчик автоматически, легким движением руки исправил отклонение, не отрывая взгляда от "фрикадельки" - красного огня, отражающегося в зеркале, - стараясь держать его в центре. Санчеса называли "мистер Машина", потому что из более полутора тысяч посадок, совершенных им на палубы авианосцев - в летный журнал заносилась каждая из них, - меньше чем в полусотне случаев он не сумел захватить крюком наиболее удобный третий трос.
      Спокойно, спокойно, говорил он себе, правой рукой плавно отводя назад ручку управления, а левой регулируя сектор газа и неотрывно наблюдая за скоростью снижения, и вот... да. Он почувствовал, как истребитель вздрогнул, захватив стальной трос аэрофинишера - Санчес не сомневался, что это снова был третий, - и начал замедлять бег, хотя дальний край палубы стремительно приближался и казалось, что самолет вот-вот рухнет в море. Наконец самолет замер, по ощущениям Санчеса, в нескольких дюймах от того места, где кончалось черное покрытие стальной палубы над кипевшей далеко внизу голубой водой, рассекаемой форштевнем авианосца. На самом деле до конца палубы оставалось около сотни футов. Санчес нажал на кнопку, убирающую внутрь крюк, которым истребитель цеплялся за трос аэрофинишера, и стальная змея отползла назад, на прежнее место. Матрос палубной команды начал подавать ему знаки, показывая, куда следует поставить самолет, и чудо авиационной технологии, стоящее многие миллионы долларов, превратилось в поразительно неуклюжую наземную машину, двигающуюся по самой дорогой стоянке в мире. Через пять минут реактивные двигатели были выключены и крепежные цепи надежно удерживали истребитель на палубе. Санчес откинул фонарь кабины и спустился на палубу по стальной лестнице, которую установил у борта самолета его механик.
      - Добро пожаловать на борт, шкипер. Были проблемы с птичкой?
      - Никаких. - Капитан передал механику летный шлем и поспешно пошел к острову. Три минуты спустя он наблюдал за прибытием остальных самолетов авиакрыла.
      Авианосец уже носил полуофициальное название "Джонни Реб", поскольку он был назван в честь сенатора от штата Миссисипи, длительное время занимавшего этот пост в Конгрессе, верного друга военно-морского флота. Санчесу показалось, что корабль даже пахнул по-новому - он совсем недавно был спущен на воду с верфи судостроительной компании "Ньюпорт ньюз шипбилдинг энд драй док". "Стеннис" прошел ходовые испытания у Восточного побережья Соединенных Штатов, затем обогнул мыс Горн и прибыл в Пирл-Харбор. Следующий авианосец такого типа - "Соединенные Штаты" - через год будет спущен на воду и готов к ходовым испытаниям, а еще один только что заложен. Было приятно сознавать, что по крайней мере один тип боевых кораблей продолжал развиваться более или менее успешно.
      Самолеты авиакрыла заходили на посадку с интервалами в полторы минуты: две эскадрильи по двенадцать F-14 "томкэт", еще две с таким же количеством истребителей F/A-18 "хорнет", одна эскадрилья из десяти средних бомбардировщиков А-6Е "интрудер", три самолета раннего радиолокационного обнаружения Е-ЗС "хокай", два грузовых С-2, четыре ЕА-6В "праулер"... Вот и все, подумал Санчес, не испытывая особого восторга.
      Действительно, на "Джонни Ребе" вполне могли разместиться еще двадцать самолетов, но теперь авианосное крыло стало не таким, как раньше. Санчес вспомнил, какими переполненными казались в прошлом палубы авианосцев. Впрочем, даже в этом была своя светлая сторона - легче стало перемещать самолеты по палубе. Хуже было то, что ударная мощь его авиакрыла составляла едва две трети от того, чем она была прежде. А еще хуже, что морская авиация оказалась в тяжелом положении как род войск. Истребители-бомбардировщики "томкэт" впервые начали поступать на вооружение в шестидесятые годы - в то время Санчес заканчивал среднюю школу и думал о том, когда ему разрешат сесть за руль автомобиля. "Хорнет" прошел испытания как модель YF-17 в начале семидесятых, а "интрудер" сконструировали в пятидесятые, когда Баду купили первый двухколесный велосипед. Сейчас для морской авиации не проектировалось ни единого нового самолета. ВМС совершили две неудачные попытки обновить свой авиапарк с помощью новейших самолетов технологии "стеле" - первую, когда отказались принимать участие в проекте ВВС, связанного с разработкой самолета F-117, и вторую, когда закупили штурмовики А-12 "эвенджер, у которых с технологией "стелс" оказалось все в порядке, они успешно избегали обнаружения радиолокаторами противника, но вот только летали из рук вон плохо. А теперь этот летчик-истребитель после двадцати лет полетов с палуб авианосцев, "счастливчик", выдвинутый на звание адмирала, получивший наконец возможность командовать самым крупным соединением за всю свою летную карьеру, теперь он имел в своей власти меньшую ударную мощь, чем все остальные командиры авианосных крыльев до него. То же самое относилось и к авианосцу "Энтерпрайз", находившемуся в пятидесяти милях к востоку. И все-таки авианосец был королем морей. Даже с меньшим количеством боевых самолетов, базирующихся на нем, "Джонни Реб" превосходил по ударной мощи оба индийских авианосца вместе взятых, и Санчес считал, что при таких обстоятельствах будет не слишком трудно сдерживать индийский Военно-морской флот, не позволяя ему стать чрезмерно агрессивным. Хорошо, что эта проблема была единственной, стоящей перед ним.
      - Вот и все, - заметил начальник летных операций авианосца, когда последний ЕА-6В совершил посадку, зацепив крюком тросе номер два аэрофинишера. - Посадочные операции завершены. У тебя отличные летчики, Бад.
      - Прилагаем все усилия, Тод. - Санчес встал со своего кресла на мостике и направился вниз в каюту, чтобы принять душ перед встречей сначала с командирами эскадрилий, а затем с офицерами оперативного отдела для планирования операций, связанных с маневрами "Океанские партнеры". Это послужит отличной подготовкой, сказал себе Санчес. На протяжении почти всей летной карьеры он служил на Атлантике, и маневры станут его первой возможностью познакомиться с японским Военно-морским флотом. Любопытно, как отнесся бы к этому его дед, подумал Санчес. Генри Гейбриел "Майк" Санчес в 1942 году командовал авиакрылом на авианосце "Уосп" и сражался с японцами при Гуадалканале<Гуадалканал - вулканический остров в Тихом океане, входящий в состав государства Соломоновы Острова>. Было бы интересно узнать, как относится Большой Майк к предстоящим маневрам.
      - Брось, ты должен для меня что-то сделать, - настаивал лоббист. Одним из признаков того, насколько отчаянным стало положение, оказалось сообщение от работодателей, в котором говорилось, что им, возможно, скоро Придется резко сократить расходы на его деятельность в Вашингтоне, округ Колумбия. Эта новость подействовала ошеломляюще. Ведь речь идет не обо мне одном, подумал бывший конгрессмен от штата Огайо. От этого зависит благополучие еще двадцати служащих, работающих у меня в конторе. А разве они не американцы? Вот почему он с такой тщательностью выбирал следующую цель . У этого сенатора возникло немало проблем, среди них были и появление серьезного соперника на первичных выборах и еще одного на втором их этапе. Ему понадобится немало средств для финансирования избирательной кампании. Может быть, хотя бы поэтому сенатор будет готов прислушаться к голосу разума.
      - Рой, я знаю, мы сотрудничаем уже десять лет, но если я проголосую против закона о реформе торговли, на моей политической карьере можно навсегда поставить крест. Понимаешь? Навсегда. Похоронить, вонзить осиновый кол. Мне придется вернуться в Чикаго, чтобы снова проводить дурацкие семинары по государственной политике и продавать свой опыт за несколько долларов тому, кто заплатит больше. - Может быть, даже превратиться в подобного тебе, подумал сенатор, но промолчал. Впрочем, смысл сказанного был и без того ясен. Такая вероятность казалась ужасной. Он провел на Капитолийском холме почти двенадцать лет, и ему здесь нравилось. Ему нравились его служащие, нравилась жизнь в Вашингтоне, нравилось, что он может ставить свой автомобиль, где пожелает, нравилось, что не приходится платить за авиабилеты в Иллинойс и обратно, нравилось, с каким уважением относятся к нему всюду, где бы он ни появился. Сенатор уже стал членом престижного клуба "Вторник - четверг", летал в свой штат каждый четверг на продолжительный уик-энд, чтобы выступать с речами в местных клубах "Элко и "Ротари", появляться на встречах учителей и родителей в школах, разрезать ленточку при открытии всякого нового почтового отделения, для которого ему удавалось выбить финансирование. Он уже принялся за свою избирательную кампанию и трудился всерьез, не менее напряженно, чем в тот год, когда ему впервые удалось пробиться на это проклятое место в Сенате. Добиваться такой цели снова - дело не слишком приятное, но еще хуже, если ты прилагаешь массу усилий, зная, что все напрасно. Ему придется голосовать за принятие закона, неизбежно придется. Неужели Рой не понимает этого?
      - Да, Эрни, я согласен с тобой. И все-таки мне нужно что-то, - настаивал лоббист. Сейчас его работа отличалась от той, которой он занимался, являясь членом палаты представителей на Капитолийском холме. У него был теперь такой же штат служащих, но оплачивать их приходилось ему самому, а не американским налогоплательщикам. Сейчас ему на самом деле приходилось чем-то заниматься. Я ведь всегда был твоим другом, правда?
      Заданный вопрос вообще-то не был вопросом. Это была констатация факта, означающая одновременно обещание и угрозу. Если он, подумал сенатор Грининг, откажется оказать хоть какую-то поддержку, тогда Рой тихо и незаметно обратится с аналогичной просьбой к одному из его соперников. Впрочем, скорее всего к обоим. Он знал, что Рой не испытывает ни малейших угрызений совести, прибегая к помощи самых разных союзников. Вполне возможно, что он просто спишет его, Эрнста Грининга как неудачника и начнет искать поддержки тех, кто наверняка придут ему на смену. Посеянные деньги в конечном итоге неизбежно принесут урожай, потому что японцы любят строить далеко идущие планы. Это знали все. С другой стороны, если сейчас он пойдет на уступки...
      - Послушай, Рой, Я ведь не могу теперь отозвать поданный мной голос, снова напомнил сенатор Грининг.
      - Может быть, внести дополнение?
      - Никаких шансов. Рой. Ты бы посмотрел, как работают над текстом комитеты Конгресса. Черт побери, да их председатели отрабатывают сейчас последние детали! Тебе придется объяснить своим друзьям, что сейчас невозможно внести какие-либо изменения в содержание закона.
      - У тебя есть что-нибудь еще? - спросил Рой Ньютон, стараясь скрыть охватившую его панику. Боже мой, неужели придется возвращаться обратно в Цинциннати и снова заниматься юридической практикой?
      - По этому вопросу - ничего, - сказал Грининг. - Однако происходят другие весьма любопытные события в правительственных сферах.
      - Какие именно? - поинтересовался Ньютон. Только этого мне и не хватало, подумал он. Наверняка обычные сплетни. Об этом было любопытно слышать, когда он служил свои шесть сроков в палате представителей, но теперь...
      - Возможно, скоро начнется процедура импичмента против Эда Келти.
      - Ты шутишь... - выдохнул лоббист, на мгновение отвлекшись от горестных мыслей. - Попробую догадаться сам - его снова накрыли с расстегнутой прорехой?
      - Он обвиняется в изнасиловании, - ответил Грининг. - Не в чем-нибудь, а именно в изнасиловании. ФБР уже ведет расследование. Ты знаешь Дэна Мюррея?
      - Комнатную собачку Билла Шоу?
      - Совершенно верно, - кивнул сенатор. - Он уже провел брифинг с юридической комиссией Конгресса, но потом началась вся эта паника со срочным принятием закона, и президент распорядился подождать некоторое время. Сам Келти еще не знает об этом, по крайней мере не знал в прошлую пятницу - можешь поэтому представить себе, какие строгие меры предосторожности приняты, - но мой старший помощник по вопросам законодательства обручен с помощницей Сэма Феллоуза, которой поручены административные вопросы, да и вообще такая информация слишком хороша, чтобы хранить ее в тайне, правда?
      Старая вашингтонская история, с ухмылкой подумал Ньютон. Если о чем-то знают два человека, это уже не секрет.
      - Насколько это серьезно?
      - Насколько мне известно, Эд Келти по уши в дерьме. Мюррей четко обрисовал создавшееся положение и сообщил о доказательствах, которыми располагает. На этот раз он собирается упрятать мальчика Эдди за решетку. Дело в том, что действия Келти повлекли за собой самоубийство.
      - Лайза Берринджер! - У любого политического деятеля отличная память на имена.
      - Вижу, что у тебя по-прежнему острый нюх, - кивнул Грининг.
      Ньютон едва не присвистнул от изумления, но, поскольку был в прошлом членом палаты представителей, сделал вид, что отнесся к полученной информации достаточно флегматично.
      - Неудивительно, что президент хочет держать это в тайне. Опасается, что для сенсации в газетах не хватит первой полосы, а?
      - В этом все дело. Это не окажет влияния на принятие закона - думаю, не окажет, - но кому нужны дополнительные осложнения? Закон о реформе торговли да и поездка в Москву. Так что можно биться об заклад - о Келти он объявит после возвращения из России.
      - Значит, президент решил пожертвовать Келти.
      - Вообще-то Роджеру он никогда не нравился. Дарлинг взял Келти в свою команду, зная про его опыт законодателя, помнишь? Ему нужен был человек, знакомый с существующей системой. Так вот, какая от него теперь польза, даже если удастся доказать его невиновность? Кроме того, и в предстоящей избирательной кампании Келти станет серьезной помехой. С политической точки зрения, - напомнил Грининг, - гораздо лучше избавиться от него прямо сейчас, верно? Или по крайней мере как только улягутся волны, связанные с остальными мероприятиями.
      А ведь это уже интересно, подумал Ньютон, замолчав на несколько секунд. Мы не в силах остановить принятие закона о реформе торговли. С другой стороны, что, если мы причиним неприятности администрации Дарлинга? В этом случае у нас очень скоро появится другой президент, а при соответствующей подготовке новая администрация сможет...
      - О'кей, Эрни, по крайней мере это уже кое-что.
      12. Формальности
      Без выступлений в таком деле не обходится. Более того, и выступающих предстояло выслушать немало. При событии такого размаха каждый из 435 членов палаты, представляющий - или представляющая - каждый из 435 избирательных округов, просто обязан показаться перед телекамерами.
      Представительница Северной Каролины привела Уилла Снайпера со все еще забинтованными руками и позаботилась о том, чтобы он занял место в первом на галерее ряду. Это позволило ей привлечь к нему внимание ее избирателей, вознести до небес проявленное им мужество, похвалить профсоюзы за благородство их членов и внести предложение, чтобы Конгресс официально признал героический поступок Снайдера.
      Далее, конгрессмен из восточного округа Теннесси воздал должное образцовым действиям дорожной полиции его штата и подчеркнул высочайший научный уровень Ок-Риджской национальной лаборатории - в результате после многочисленных благодарностей бюджет лаборатории пополнится несколькими дополнительными миллионами. Бюджетное управление Конгресса уже подсчитывало добавочные поступления в государственную казну от налогов с увеличившегося оборота автомобилестроительных корпораций, и у его членов при этом выступала слюна, как у собак Павлова при звуке колокола.
      Член палаты представителей от Кентукки, не жалея сил, доказывал, что "креста" производится в основном в Америке и потому может считаться американским автомобилем, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что в конструкцию машины войдут теперь дополнительные детали, производимые дома (это было уже решено в отчаянной, но неизбежно бесплодной попытке корпорации уладить дело), и конгрессмен надеялся, что рабочих его округа никто не будет обвинять в происшедшей трагедии, вызванной, в конце концов, дефектными комплектующими, изготовленными за океаном. Сборочный автозавод в Кентукки, напомнил слушателям конгрессмен, является самым совершенным заводом в мире и служит наглядным примером того, что Америка может и должна сотрудничать с Японией. Таким образом, он поддержит законопроект лишь потому, что его принятие продвинет это сотрудничество еще на шаг вперед. Коллеги по палате с восхищением оценили такой финт, заключив, что конгрессмен от Кентукки на удивление ловко сумел занять компромиссную позицию.
      После этого обсуждение продолжилось. И журнал "Роул-кол"<"Roll Call" перекличка, сбор (трубить) (англ.)>, который освещал события, происходящие на Капитолийском холме, высказал сомнения, осмелится ли хотя бы один законодатель проголосовать против законопроекта.
      - Ты знаешь, - обратился Рой Ньютон к своему главному клиенту, - тебе придется признать поражение. Понимаешь, сейчас никто не в силах изменить ход событий. Если хочешь, можешь назвать происшедшее неудачным стечением обстоятельств, но иногда приходится мириться с неприятностями.
      Японца удивил тон американца. Ньютон говорил едва ли не с пренебрежением. Он даже не испытывал вины за то, что не в силах изменить создавшуюся ситуацию, а ведь ему регулярно платили с тех самых пор, как он был впервые принят на службу "Япония, инкорпорейтед" и дал обещание улаживать возникающие конфликты. Не подобало подчиненному так разговаривать со своим благодетелем, однако трудно понять, этих американцев. Им платишь деньги за то, чтобы они выполняли работу, а они...
      - Однако сейчас происходит и кое-что еще, и если у тебя хватит терпения заглянуть подальше в будущее... - Японцу уже давали советы просто заглянуть в будущее, и Ньютон был благодарен своему клиенту за то, что тот проявил достаточное знание английского языка, чтобы оценить разницу между попыткой заглянуть в будущее и попыткой заглянуть туда же, но подальше, - ...можно будет рассмотреть другие возможности, - закончил Ньютон.
      - И в чем же могут заключаться эти возможности? - ядовито спросил Биничи Мураками. Он был настолько расстроен происходящим, что не сумел скрыть свое раздражение. Все шло не так, как следовало. Он приехал в Вашингтон, надеясь лично выступить против одобрения этого гибельного законопроекта, а вместо этого его осаждали репортеры, они задавали вопросы, из которых ясно вытекала вся бесполезность таких попыток. Именно поэтому Мураками на несколько недель покинул Японию и оставался в Америке, несмотря на настоятельные просьбы своего друга Козо Мапуды возвратиться.
      - Правительства сменяются, - произнес Ньютон и несколько минут объяснял, что стоит за его словами.
      - Из-за такой тривиальной причины?
      - Подобного стоит ждать и в вашей стране. Если ты думаешь иначе, то просто обманываешь себя. - Ньютон не понимал, как можно недооценивать столь очевидную истину. Разве люди, которые занимаются маркетингом, не информируют руководство компаний о том, сколько автомобилей в Америке покупают женщины, не говоря уж о спросе на дамские электробритвы. Черт возьми, да ведь один из филиалов корпорации самого Мураками занимается их производством! Таким образом, проблемы маркетинга в Америке в значительной мере направлены на привлечение покупательниц, в то же время, по мнению японцев, аналогичная ситуация никогда не возникнет у них в стране. Это, подумал Ньютон, для японцев своего рода мертвая зона.
      - Неужели это действительно может подорвать позиции Дарлинга? - спросил Мураками. Ведь благодаря принятию закона о реформе торговли президент приобретал значительный политический капитал.
      - Да, безусловно, если разумно приняться за дело. Сейчас он препятствует расследованию серьезного уголовного преступления, не так ли?
      - Нет, судя по твоим словам, он всего лишь попросил отложить... - Это верно, но он сделал это из политических соображений, Биничи. - Ньютон редко обращался к своему клиенту по имени. Японец не любил такой фамильярности. Высокомерный сукин сын, подумал Ньютон. Впрочем, разве он не щедро платит за оказанные ему услуги? - Понимаешь, Биничи, у нас не принято мешать уголовному расследованию, особенно по политическим причинам. И тем более в случаях, когда речь идет об оскорблении женщины. Таково уж своеобразие американской политической системы, - терпеливо объяснил он.
      - Но разве мы можем вмешиваться во внутреннюю жизнь вашей страны? - Вопрос был скороспелым и объяснялся тем, что японцу еще никогда не приходилось задумываться о действиях на таком уровне.
      - А за что вы тогда платите мне? Мураками откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. Только ему разрешалось курить здесь.
      - Как ты собираешься взяться за это?
      - Дай мне несколько дней на то, чтобы разработать план, ладно? А тем временем следующим же рейсом отправляйся домой. Здесь ты приносишь нашему делу один вред, понимаешь? - Ньютон сделал паузу. - Ты должен также понять, что это самый сложный проект, который мне когда-либо приходилось осуществлять для вас. И самый опасный, - добавил лоббист.
      Продажный шакал! - пронеслась яростная мысль в голове японца, но он скрыл ее за бесстрастным выражением лица, спокойного и равнодушного. Ну и что? По крайней мере этот американец умеет добиваться успеха.
      - Один из моих коллег находится в Нью-Йорке. Я повидаюсь с ним и вылечу домой оттуда.
      - Отлично. Только постарайся не слишком показываться на людях, ладно?
      Мураками встал и вышел в приемную, где его ожидали помощник и телохранитель. Он выглядел впечатляюще: высокий для японца - пять футов десять дюймов, - с иссиня черными волосами и по-юношески гладким лицом, несмотря на свои пятьдесят семь лет. За его плечами было много успешных деловых операций в Америке, однако это никак не проливало света на создавшуюся ситуацию. Последние десять лет ему ни разу не приходилось закупать американских товаров меньше чем на сотню миллионов долларов в год, и он неоднократно выступал с заявлениями, отстаивая более свободный допуск Америки на японский рынок продовольствия. Сын и внук фермеров, он приходил в ужас при мысли о том, что многие из его соотечественников готовы заниматься подобной работой. В конечном счете труд фермера поразительно неэффективен, а американцы, несмотря на присущую им лень, настоящие волшебники по части выращивания сельскохозяйственной продукции. Жаль, что они не умеют разбивать сады, подумал он. Сады были подлинной страстью Мураками.
      Служебное здание находилось на Шестнадцатой улице, всего в нескольких кварталах от Белого дома, и, выйдя на тротуар, японец посмотрел на внушительное строение, в котором живут американские президенты. Действительно, производит впечатление. Это не императорский замок в Осаке, но от него веет мощью.
      - Японский ублюдок!
      Мураками повернулся, увидел побелевшее от ярости лицо мужчины, судя по внешнему виду рабочего, и был настолько потрясен, что даже не почувствовал оскорбления. Телохранитель мгновенно оттеснил американца.
      - Ты еще получишь свое, желтомордая сволочь! - выкрикнул мужчина и пошел прочь по тротуару.
      - Подождите! - окликнул его Мураками, все еще слишком удивленный, чтобы обидеться. - Что плохого я вам сделал?
      Если бы он знал Америку лучше, то догадался бы, что это один из тысяч бездомных Вашингтона и, как большинство из них, погряз во множестве самых разных проблем. В данном случае американец был алкоголиком, потерявшим семью и работу из-за неспособности отказаться от спиртного, и его контакты с действительностью ограничивались общением с такими же людьми, как и он сам. Испытываемая им ненависть к жизни искусственно усиливалась алкоголем. В руке он держал пластмассовый стаканчик с дешевым пивом и, неожиданно вспомнив, что когда-то работал на сборочном конвейере завода "Крайслер" в Ньюарке, штат Делавэр, решил, что вместе с пивом отделается от терзающих его мыслей об увольнении с работы, где бы она ни находилась. И, забыв, что сам навлек на себя все несчастья, он повернулся и плеснул пивом в лица трех стоявших перед ним людей, а затем пошел дальше, испытывая такое удовольствие, что даже не жалел, что выпивки не осталось.
      Телохранитель рванулся, словно собираясь преследовать его. В Японии он просто повалил бы наглого бакаяро на землю. Тут же вызвали бы полицейского и этого кретина арестовали бы, но сейчас телохранитель понимал, что находится на чужой территории, он остановился и быстро огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что этот выпад не был маневром, предназначенным для того, чтобы отвлечь его внимание от более серьезного нападения. Он увидел, что Мураками замер, выпрямившись во весь рост, и выражение растерянности на его лице сменилось яростью. Дорогой английский пиджак был залит дешевым безвкусным американским пивом. Не говоря ни слова, Мураками сел в машину. Телохранитель, испытывая такое же унижение, опустился на переднее сиденье, и автомобиль направился в Национальный аэропорт Вашингтона.
      Человек, который добился всего в жизни благодаря упорному труду, который помнил жизнь на ферме, где его отец выращивал овощи на огороде размером с почтовую марку, который все силы отдавал учебе, стремясь получить стипендию в Токийском университете, и начал свою трудовую жизнь с самого низа, чтобы достичь сегодняшних вершин, Мураками часто испытывал сомнения относительно американцев, критически относился к некоторым сторонам их жизни, но в то же время считал себя справедливым и беспристрастным судьей, когда речь заходила о проблемах торговли. Но, как нередко случается в жизни, пустяк смог изменить его точку зрения.
      Они варвары, заключил он, поднимаясь на борт самолета, который чартерным рейсом доставит его в Нью-Йорк.
      - Премьер-министр потерпит поражение и будет смещен, - сообщил Райан в беседе с президентом, которая проходила примерно в то же самое время, когда в нескольких кварталах от Белого дома произошел описанный выше случай.
      - Как надежны эти сведения?
      - Вполне надежны, - заверил его Джек. - У нас там действует пара оперативников. Правда, они занимаются другой проблемой, но получили эту информацию от нескольких агентов.
      - Госдепартамент об этом ничего не знает, - несколько наивно возразил Дарлинг.
      - Господин президент, - Райан поправил папку на коленях, - вы ведь знаете, что за этим событием последуют самые серьезные последствия. Кога возглавляет коалицию, состоящую из шести различных фракций, и не потребуется больших усилий, чтобы расколоть ее. - И нанести удар по нам тоже, мысленно добавил Джек.
      - Ну хорошо. И что дальше? - спросил Дарлинг, он только что ознакомился с данными последних социологических опросов о собственном рейтинге.
      - Скорее всего пост премьер-министра займет некто Хироши Гото. Он никогда не испытывал к нам особого расположения.
      - Он бросается крутыми фразами, - заметил президент, - но когда я встречался с ним, произвел на меня впечатление обычного болтуна, не отвечающего за свои слова. Слабый, тщеславный и бесхарактерный человек.
      - И не только. - Райан сообщил президенту информацию, которая не имела непосредственного отношения к операции "Сандаловое дерево".
      При иных обстоятельствах Роджер Дарлинг улыбнулся бы, но в соседнем здании, меньше чем в сотне футов, сидел Эд Келти.
      - Джек, насколько трудно для мужчины удержаться от того, чтобы не изменять жене за ее спиной?
      - В моем случае это очень легко, - ответил Джек. - Я женат на хирурге, если помните?
      Президент рассмеялся, но тут же посерьезнел.
      - А мы можем воспользоваться этим, чтобы оказать давление на сукина сына?
      - Да, сэр. - Райану не понадобилось разъяснять, что в случае, если сейчас ситуация выйдет из-под контроля, на фоне недавнего случая в Ок-Ридже может вполне разразиться настоящий шторм. Еще Никколо Макиавелли предупреждал о таких вещах.
      - Как мы поступим с этой девушкой Нортон? - спросил Дарлинг.
      - Кларк и Чавез...
      - Это те парни, что задержали Корна?
      - Совершенно верно, сэр. Сейчас они там. Я хочу, чтобы они встретились с девушкой и предложили ей бесплатный авиабилет домой.
      - А после возвращения самый подробный допрос?
      - Да, сэр, - кивнул Райан. Дарлинг улыбнулся.
      - Мне это нравится. Чистая работа.
      - Господин президент, сейчас мы получаем все, чего хотели, пожалуй, даже чуть больше, чем нам хотелось, - предостерег его Джек. - Китайский генерал Сун Цу однажды писал, что для врага всегда следует оставлять выход - не следует ставить побежденного в безвыходное положение.
      - Когда я служил в Сто первой воздушно-десантной, нам приказывали убивать всех до последнего, а потом сосчитать трупы, - усмехнулся президент. Ему нравилось, что Райан настолько уверенно чувствует себя в своей новой должности, что готов предложить бесплатный совет. - Этот вопрос не относится к твоей сфере деятельности, Джек. Он не затрагивает проблем национальной безопасности.
      - Да, сэр, я знаю. Дело в том, что несколько месяцев назад я занимался финансовыми операциями на Уолл-стрите, так что немного поднаторел в вопросах международной торговли.
      Дарлинг согласно кивнул.
      - О'кей, продолжай. Вряд ли ты дашь мне плохой совет, а потому тем более полезно выслушать мнение, отличное от моего.
      - Нам не пойдет на пользу падение Коги, сэр. С ним куда легче иметь дело, чем с Гото. Может быть, стоит, чтобы наш посол сделал неофициальное заявление, что-нибудь насчет того, что закон о реформе торговли дает вам право действовать, но...
      Президент прервал его:
      - Но я не собираюсь осуществлять его на практике в полной мере? - Он покачал головой. - Ты ведь знаешь, Джек, что я не могу пойти на такой шаг. Это будет означать сведение к нулю всего, к чему стремился Эл Трент, и я не могу сделать этого. Создастся впечатление, что я веду двойную игру с профсоюзами, и на это я тоже не могу пойти.
      - Значит, вы действительно намерены в полном объеме применить закон о реформе торговли?
      - Да, намерен. Но только на несколько месяцев. Я должен потрясти этих ублюдков, Джек. Мы добьемся, наконец, справедливых торговых отношений после двадцати лет бесплодных переговоров, но они должны понять, насколько серьезны на этот раз наши намерения. В течение нескольких месяцев им придется пережить трудные времена, но затем они поверят нам и тогда отчасти изменят свои законы, мы поступим так же, и все успокоится, начнет действовать система торговли, при которой обе стороны поставлены в совершенно равные условия.
      - Хотите выслушать мою точку зрения, сэр? Дарлинг снова кивнул.
      - Да, хочу. За это тебе и платят. Ты считаешь, что мы оказываем на них слишком сильное давление?
      - Совершенно верно, сэр. Не в наших интересах допускать падение кабинета Коги, а для этого следует предложить ему что-то приемлемое. Если вы строите далеко идущие планы, нужно подумать о том, с кем вам выгоднее иметь дело.
      Дарлинг поднял со стола лист бумаги.
      - Бретт Хансон высказал ту же мысль, но он не был до такой степени обеспокоен судьбой Коги, как ты.
      - Не пройдет и суток, - пообещал Райан, - как он начнет беспокоиться больше меня.
      - Здесь даже нельзя ходить по улицам, не рискуя подвергнуться нападению, раздраженно проворчал Мураками.
      Ямата снял целый этаж отеля "Плаза Атени", "Храм Афины", для себя и своих старших сотрудников. Оба бизнесмена беседовали с глазу на глаз в гостиной без пиджаков и галстуков. На столе стояла бутылка виски.
      - Так было всегда, Биничи, - согласился Ямата. - Здесь мы являемся гайджинами. У меня создается впечатление, что ты забываешь об этом. - Ты имеешь представление о масштабах моего бизнеса в Америке, сколько товаров я здесь закупаю? - резко бросил Мураками своему старшему собеседнику. Он все еще чувствовал запах пива. Отвратительная жидкость попала и на рубашку, но его ярость была настолько велика, что он не подумал о том, чтобы сменить ее. Японцу хотелось, чтобы что-то напоминало ему об уроке, полученном несколько часов назад.
      - А в каком положении нахожусь я? - спросил Ямата. - За последние несколько лет я вложил шесть миллиардов иен в американскую финансовую компанию. Как ты помнишь, мне удалось закончить эту операцию совсем недавно. И вот теперь я не знаю, смогу ли когда-нибудь получить назад вложенные деньги.
      - Американцы не решатся на такой шаг.
      - Твое доверие к этим людям поистине трогательно, и это заслуживает уважения, - заметил хозяин. - Когда экономика нашей страны потерпит крах, неужели ты думаешь, что мне разрешат переселиться сюда и заниматься своими делами в американском финансовом секторе? В тысяча девятьсот сорок первом году они просто заморозили все наши активы в своих банках.
      - Сейчас не сорок первый.
      - Действительно, не сорок первый. Сегодня ситуация намного хуже. Тогда мы еще не достигли таких вершин и нам не угрожало столь страшное падение.
      - Прошу тебя, - произнес Чавез, осушив свою кружку пива. - В тысяча девятьсот сорок первом мой дед воевал с фашистами под Санкт-Петербургом...
      - Под Ленинградом, щенок! - рявкнул Кларк, сидевший рядом. - Посмотрите на эту молодежь, никакого уважения к прошлому, - пожаловался он, обращаясь к принимавшим их японцам - один был старшим сотрудником отдела по связям с общественностью, другой занимал пост директора авиационного отдела корпорации "Мицубиси хэви индастриз".
      - Это верно, - согласился Сейго Ишии. - Знаете, мои родственники принимали участие в проектировании истребителей, состоявших на вооружении нашего военно-морского флота. Мне однажды довелось встретить Сабуро Сакая и Минору Генда.
      Динг открыл еще несколько бутылок и разлил их содержимое по кружкам, как и подобает подчиненному, которым он являлся, обслуживающему своего начальника, Ивана Сергеевича Клерка. Пиво было здесь действительно отменным, да и вдобавок к тому за угощение расплачивались хозяева, подумал Чавез, молча опускаясь на стул и наблюдая за мастерской работой напарника.
      - Мне знакомы эти имена, - кивнул Кларк. - Великие воины, но... - он поднял указательный палец, - они воевали и против моих соотечественников, я ведь помню и это.
      - Полвека назад, - заметил сотрудник по связям с общественностью. - К тому же ваша страна была в то время совсем другой.
      - Это верно, друзья, совершенно верно, - признался Кларк, со вздохом склонив голову к плечу. Чавез подумал, что он чрезмерно подчеркивает свое опьянение.
      - Значит, вы здесь впервые?
      - Совершенно верно.
      - И каковы ваши впечатления? - спросил Ишии.
      - Мне нравится японская поэзия. Она так отлична от нашей. Знаете, я собирался написать книгу о Пушкине. Может быть, я когда-нибудь и осуществлю свою мечту, но вот несколько лет назад я познакомился с вашей поэзией... Понимаете, наши стихи передают целый комплекс мыслей и часто призваны донести до читателя сложную историю, а вот ваша поэзия намного более утонченная и деликатная, она походит на... - как это сказать? - на фотографию, сделанную при вспышке блица. Правда? Вот, например, стихотворение, которое вы сможете мне объяснить. Я мысленно вижу картину, но не понимаю ее значения. Сейчас вспомню. - Кларк качнулся на стуле, выпрямился и задумался припоминая. - Ага, вспомнил. "Распускаются цветы сакуры и девушки в доме наслаждений надевают новые шарфы". Так вот, - повернулся он к сотруднику отдела по связям с общественностью, - какой смысл у этого стихотворения?
      Динг не сводил взгляда с лица Ишии. Это было так забавно. Сначала замешательство, затем выражение переменилось, когда японец осознал смысл кодовой фразы, пронзившей его ум подобно смертельному удару рапиры. Взгляд Сасаки остановился на Кларке, затем он заметил устремленные на его соотечественника глаза Динга.
      Совершенно верно. Ты снова поступаешь в наше распоряжение, приятель, подумал Кларк.
      - Видите ли, все дело в контрасте, - объяснил служащий отдела по связям с общественностью. - Перед вами возникает образ привлекательной женщины, занимающейся чем-то - ну, свойственным женщинам, понимаете? И тут же наступает конец, вы видите, что эти женщины - проститутки, попавшие в...
      - В тюрьму, - внезапно отрезвев, произнес Ишии. - Они оказались в ловушке и вынуждены делать что-то. И тогда обстановка и вся картина становятся совсем не такими приятными.
      - Да, конечно, - улыбнулся Кларк. - Теперь понимаю.
      Спасибо. - Дружеский поклон, выражающий благодарность за важный урок.
      Черт побери, насколько искусно провел все это мистер К, подумал Чавез. У этих шпионских занятий есть свои любопытные мгновения. Динг едва не почувствовал жалость к Ишии, однако, если этот глупый кретин уже однажды предал свою страну, нет смысла сейчас проливать слезы по поводу его судьбы. ЦРУ пользовалось простой аксиомой: "Однажды став шпионом, ты останешься им навсегда". Соответствующий афоризм у ФБР был даже более грубым, что представлялось странным: "Однажды став ублюдком, будешь всегда сидеть в дерьме".
      - А это осуществимо? - спросил Мураками.
      - Осуществимо? Да ведь это детская игра.
      - Но последствия... - нерешительно произнес бизнесмен. Идея Яматы казалась остроумной и многообещающей, однако...
      - Последствия окажутся простыми. Ущерб, нанесенный их экономике, помешает им создать промышленность для выпуска товаров, заменяющих наши. Американские потребители оправятся после первоначального шока и, нуждаясь в товарах, которые не могут быть произведены их корпорациями, снова начнут покупать эти товары у нас. - Если Биничи рассчитывает выудить у меня всю правду, подумал Ямата, он наивнее, чем кажется.
      - Думаю, ты ошибаешься. Ты недооцениваешь гнев, испытываемый американцами из-за этого неприятного происшествия. Кроме того, нужно принимать во внимание и политические обстоятельства...
      - С Кого покончено. Такое решение уже принято, - холодно прервал его Ямата.
      - Значит, Гото? - спросил Мураками. Вообще-то это не было вопросом. Он внимательно следил за политической жизнью своей страны.
      - Разумеется. Сердитый взмах руки.
      - Гото - дурак. Он идет туда, куда показывает его пенис. Я бы не доверил ему управлять фермой отца.
      - То же самое можно сказать о любом из наших политических деятелей. Разве они действительно управляют нашей страной? Какие еще качества требуются нам от нашего премьер-министра? - спросил Райзо с веселой ухмылкой.
      - У американцев тоже есть такой человек в правительстве, - мрачно заметил Мураками, наливая щедрую порцию виски "Чивас Ригэл" и пытаясь понять, что в действительности задумал Ямата. - Я никогда не встречался с ним, но, судя по слухам, это настоящая свинья с низменными инстинктами.
      - Кто же он?
      - Келти, вице-президент. И ты знаешь, их честный и преданный народу президент покрывает его. Ямата откинулся на спинку кресла.
      - Не понимаю, что ты имеешь в виду.
      Мураками посвятил его в подробности происходящего. Изрядное количество выпитого виски ничуть не повлияло на память японского бизнесмена, заметил Ямата. Что ж, Мураками, хотя и весьма осторожный человек и часто излишне щедр в своих деловых отношениях с иностранцами, принадлежит к числу равных, и пусть он, Ямата, нередко расходится с ним во мнениях, тем не менее он испытывает к нему искреннее уважение.
      - Это интересно. Что собираются предпринять твои люди?
      - Пока они попросили несколько дней, чтобы обдумать возможные шаги, ответил Биничи, красноречиво приподняв брови.
      - И ты полагаешься на американцев в таком важном деле? Лучшие из них - это ронин, и ты знаешь мое мнение о худших... - Ямата-сан замолчал на несколько секунд, чтобы полнее обдумать полученную информацию. - Мой друг, если американцы могут предпринять действия, способные привести к падению кабинета Коги...
      Мураками на мгновение склонил голову. Запах пива был неотступным. Подумать только, какова наглость этого уличного бродяги! Впрочем, а какова наглость их президента? Он собирается подорвать экономику Японии из-за собственного тщеславия и явно притворного гнева. И что послужило причиной? Всего лишь несчастный случай, вот и все. Разве компания, выпускающая автомобили, не выразила искреннего желания принять на себя ответственность за случившееся? Разве она не обещала позаботиться об уцелевших от несчастного случая?
      - Ты предлагаешь большое и опасное дело, мой друг.
      - Еще опаснее бездействовать и не предпринимать ничего. Мураками снова задумался.
      - Что требуется от меня?
      - Мне нужны все подробности о Келти и Дарлинге. Для этого понадобилось всего несколько минут. Мураками позвонил по телефону, и информация тут же начала поступать по факсу, полностью защищенному от прослушивания, который находился в номере Яматы. Может быть, Райзо сумеет должным образом воспользоваться ею, подумал Мураками. Час спустя автомобиль отвез бизнесмена в международный аэропорт Кеннеди, и там он поднялся на борт лайнера компании "Джал", который доставит его в Токио.
      Вторым реактивным самолетом корпорации Яматы был еще один "Гольфстрим" G-IV. Промышленник будет сейчас очень занят. Сначала он прилетит в Нью-Дели, затем, проведя там два часа, отправится дальше на восток.
      - Похоже на смену курса, - заметил начальник оперативного управления флота. - Сначала мы думали, что они просто продолжают проводить летные операции, но сейчас все их "птички" на палубе, и потому...
      Адмирал Дюбро согласно кивнул, глядя на дисплей "Линк-11" в центре боевой информации авианосца. Данные поступали сюда с самолета дальнего радиолокационного обнаружения Е-2С "хокай". Индийская эскадра двигалась на юг со скоростью восемнадцать узлов, выстроившись в виде овала. Авианосцы были окружены кораблями охранения, состоящими из крейсеров и ракетоносных эсминцев, а впереди двигался авангард из нескольких эскадренных миноносцев. Все радиолокационные установки действовали в активном режиме, и это было чем-то новым. Индийские боевые корабли одновременно сообщали о своем присутствии в этом районе и создавали вокруг себя "оболочку", сквозь которую никто не мог проникнуть, не подняв тревогу.
      - Думаете, они ищут нас? - спросил адмирал.
      - Хотя. бы потому, что теперь они могут заставить нас сосредоточить силы в том или другом оперативном районе океана. Мы можем располагаться к юго-западу от них или к юго-востоку, но, если они продолжат движение этим курсом, нам придется выбрать лишь один из этих районов.
      Может быть, они просто устали от нашего непрерывного наблюдения, подумал Дюбро. Их можно понять. У индийцев достаточно мощный флот и личный состав превосходно подготовлен за последние месяцы. Они только что провели бункеровку, и в их распоряжении достаточно топлива, чтобы отправиться... куда?
      - Разведданные?
      - Ничего нового относительно их намерений, - доложил капитан третьего ранга Харрисон. - Десантные корабли по-прежнему находятся в гавани. У нас нет сведений по поводу той бригады, которая вызвала столько беспокойства у J-2. За последние несколько дней нам не удалось получить четких космических фотографий из-за плохой погоды.
      - Черт бы побрал этих недоносков из разведки, - недовольно проворчал Дюбро. ЦРУ в такой степени зависело от наблюдений из космоса, что у всех создавалось впечатление, будто камеры способны видеть сквозь облака. От разведчиков требуется одно, подумал адмирал, - иметь несколько агентов в том районе, к которому мы проявляем интерес... Неужели я один догадываюсь об этом?
      Дисплей, на который изображение передавалось с компьютера, представлял собой плоскую стеклянную пластину - , это была новая модель, установленная на корабле только в прошлом году. Она являлась намного более совершенной, чем предыдущие системы, и создавала детальное изображение карты района, на которую накладывалось положение всех кораблей и самолетов. Прелесть такой системы заключалась в том, что она демонстрировала самым наглядным и подробным образом все, что было вам известно. А вот ее слабость состояла в том, что она не показывала ничего больше, тогда как Дюбро, чтобы принять решение, требовалась более подробная информация.
      - Последние восемь часов у них постоянно в воздухе находилось не меньше четырех самолетов, прочесывающих океан в южном направлении. Судя по их радиусу действия, я считаю, что у этих самолетов имеются ракеты "воздух - воздух" и дополнительные топливные баки, позволяющие им оставаться в воздухе как можно дольше. Будем считать, что они прилагают максимум усилий для передовой разведки. Их "харриеры" оборудованы теперь новыми радиолокаторами "блэк фоке" нижнего обзора, и наши "хаммеры" уже почувствовали это. "Харриеры" стараются заглядывать как можно дальше, сэр. Прошу вашего разрешения переместить "хаммер" миль на сто к югу прямо сейчас, и пусть он начнет незаметно следить за ними. - Это означало, что разведывательный самолет будет включать свой радиолокатор всего лишь на короткие промежутки времени и станет осуществлять наблюдение за движением индийского флота в пассивном режиме, основываясь только на излучении их радиолокаторов.
      - Нет, - отрицательно покачал головой адмирал Дюбро. - Сделаем вид, что мы ничего не понимаем, притворимся на некоторое время самодовольными. - Он повернулся, чтобы проверить состояние своих самолетов. В его распоряжении имелась огромная боевая мощь, достаточная для того, чтобы сокрушить угрожающую опасность, но проблема заключалась в ином. Его задача не в том, чтобы разгромить индийский флот в морском сражении. Нет, ему было поручено запугать их, не допустить действий со стороны индийцев, которые угрожали бы интересам Америки. По этой причине задача, поставленная перед противником, не состоит в том, чтобы вступить в бой с Военно-морским флотом Соединенных Штатов Америки. Это было бы слишком уж отчаянным шагом, похожим на самоубийство. Разумеется, этого нельзя исключить, такое всегда возможно, но достичь успеха способен только на редкость удачливый и талантливый индийский флотоводец при столкновении с крайне глупым и поразительно неудачливым американским адмиралом, а Дюбро отнюдь не относил последнее к себе. Скорее всего, поскольку ему было поручено главным образом блефовать, то и индийский адмирал наверно тоже блефует. Если индийцам удастся заманить американский флот далеко на юг, то... а ведь эти парни совсем не так глупы, верно? Вопрос заключался лишь в том, как поступить с козырями, имеющимися в его распоряжении.
      - Они принуждают нас сделать решительный шаг, после которого мы уже не сможем поступить иначе. Или по крайней мере пытаются принудить нас. - Дюбро наклонился вперед; положив одну руку на дисплей, он провел пальцем второй по карте, проецируемой на него. - По-видимому, им кажется, что мы находимся на юго-востоке. Если так, то они, переместившись на юг, смогут блокировать нас. Кроме того, они полагают, что мы предпочтем находиться на далеком расстоянии, чтобы не попасть в пределы радиуса действия их авиации. С другой стороны, стоит им заподозрить, что мы находимся там, где располагаемся сейчас, и они тоже успешно решают свою задачу, потому что тогда нам придется описывать дугу, уходя на северо-запад, чтобы прикрыть Манарский залив. Однако при этом мы попадем в зону действия их наземной авиации, с их флотом на юге и единственным выходом в западном направлении. Совсем неплохая оперативная концепция, признал командир боевой группы. - Флотом у них командует по-прежнему Чандраскатта?
      Начальник оперативного управления кивнул.
      - Совершенно верно, сэр. Он уже вернулся, проведя короткое время на берегу. У англичан обширное досье на него. По их мнению, он умный и талантливый адмирал.
      - Думаю, пока с этим можно согласиться. Какими разведданными о нас они располагают?
      Харрисон пожал плечами.
      - Им известно, сколько времени мы находимся здесь. Знают, что мы нуждаемся в отдыхе. - Начальник оперативного управления имел в виду не только людей, но и корабли. Каждый корабль, входящий в состав соединения, испытывал трудности с матчастью. У всех на борту имелись запасные детали, однако корабли могут находиться в море только ограниченное время, пока не возникает потребность в капитальном ремонте. Они страдают от коррозии, вызываемой соленым морским воздухом, беспрерывного движения, ударов волн и порывов ветра, постоянного использования тяжелого корабельного оборудования. Все это означает, что корабли не могут существовать вечно. Нельзя не принимать во внимание и человеческие факторы. Мужчины и женщины, составляющие команды кораблей, устали, они слишком долго находились вдали от суши. Все больше времени приходилось тратить на техническое обслуживание механизмов, которые все чаще выходили из строя, а это утомляло людей еще больше. Все эти проблемы вежливо назывались "трудностями командования", а это означало, что офицеры порой не имели ни малейшего представления, как им поступать дальше.
      - Знаешь, Эд, действия русских по крайней мере можно было предвидеть. Дюбро выпрямился, посмотрел вниз и пожалел, что больше не курит трубку. О'кей, давай свяжемся с командованием. Передай в Вашингтон, что они, по нашему мнению, намереваются предпринять решительные действия.
      - Итак, мы встречаемся с вами впервые.
      - Поверьте, сэр, это доставляет мне огромное удовольствие. - Чак Серлз, инженер-программист, знал, что его добротный костюм-тройка, а также аккуратная прическа немало удивили человека, с которым он встретился. Он протянул руку и склонил голову, приветствуя своего благодетеля.
      - Мои сотрудники говорят, что вы отличный специалист.
      - Это очень любезно с их стороны. Я занимался этой проблемой в течение нескольких лет и полагаю, что сумел кое-чего добиться. - Серл прочитал много книг про Японию.
      Не только отличный, но и любящий деньги, хотя и неплохо воспитанный, подумал Ямата. Это его устраивало. В конце концов, все являлось счастливой случайностью. Японский промышленник купил фирму четыре года назад, оставил всех работников на прежних местах - так он обычно поступал - и внезапно обнаружил, что истинная ценность фирмы заключается в таланте этого человека. Серлз являлся почти настоящим волшебником, сообщил Ямате его исполнительный директор, поддерживающий с ним непосредственную связь, и, хотя название должности, занимаемой американцем, не изменилось, его жалованье резко возросло. Однако, спустя несколько лет, Серлз заявил, что начал уставать от своей работы...
      - У вас все готово?
      - Да, сэр. Первоначальное наращивание вычислительных мощностей осуществлено несколько месяцев назад. Они очень этим довольны.
      - А как...
      - Пасхальное яйцо, мистер Ямата. Так мы это называем. Райзо никогда не встречался с таким выражением. Он попросил объяснить его и выслушал объяснение, но смысла так и не понял. - Насколько трудно это осуществить?
      - В этом-то и заключается прелесть идеи, - начал Серлз. - Она основывается на акциях двух компаний. Если "Дженерал моторе" и "Мерк" проходят через систему по цене, введенной мной в программу, дважды в течение одной и той же минуты, цыпленок вылупится, но только в пятницу, как вы сказали, и только в том случае, если пятиминутный период попадает в необходимый временной интервал.
      - Значит, это может произойти и случайно?
      - Теоретически может, однако стоимость акций, приводящих в действие эту систему, находится далеко за пределами их биржевого курса в настоящий момент, так что вероятность такого совпадения равняется примерно одной тридцатимиллионной. Я провел компьютерный поиск тенденций в продаже акций и...
      Еще одна трудность, когда имеешь дело с людьми, готовыми продаваться за деньги, заключается в том, что они прямо-таки не могут остановиться, демонстрируя собственную гениальность. Впрочем, в данном случае это было не так уж и далеко от действительности, и потому Ямата заставил себя внимательно выслушать подробные рассуждения программиста. К тому ж, этого требовали и правила хорошего тона.
      - У вас все в порядке со своей дальнейшей судьбой? Серлз молча кивнул. Он тут же вылетает в Майами, затем пересаживается на самолет и направляется в Антигуа через Доминиканскую республику и Гренаду, причем всякий раз на билете будут фигурировать разные имена, а сами билеты оплачиваются разными кредитными карточками. У него в кармане уже лежал новый паспорт, и он становился другим человеком.
      На этом острове его ждала вилла, условия покупки которой были заранее оговорены. На все уйдет целый день, но в конце концов он окажется там и больше никогда не будет покидать своего имения.
      Что касается Яматы, он не знал и не собирался узнавать, что дальше произойдет с Серлзом. Если бы подобное происходило в кино, он принял бы меры по устранению программиста, однако это опасно. Всегда оставалась вероятность того, что в гнезде находилось не одно яйцо, а несколько, верно? Да, конечно, у него нет гарантий. К тому же следует выполнять данное слово, ведь это вопрос чести. В конце концов все, что он предпринимал, являлось делом чести.
      - Следующая треть обещанной суммы будет переведена на ваше имя утром. После получения приступайте к осуществлению нашего плана. - Тупой ронин, подумал Ямата, но даже среди них встречаются по-своему честные люди.
      - Почтенные члены палаты, - произнес спикер палаты представителей Конгресса после того, как Эл Трент закончил свою заключительную речь, - вы сможете выразить отношение к законопроекту с помощью электронной системы голосования.
      В наушниках шум голосов сменился классической музыкой - в данном случае это был "Итальянский концерт" Баха. У каждого члена палаты представителей имелась пластиковая карточка, и голосование в общем-то весьма напоминало пользование автоматическим банкоматом. Несложное компьютерное устройство подсчитывало голоса, и итог появлялся на телевизионных экранах во всем мире. Для принятия закона требовалось двести восемнадцать голосов. Эта цифра была достигнута меньше чем через десять минут. Затем последовал дополнительный всплеск голосов "за", которые принадлежали конгрессменам, принимавшим участие в заседаниях различных комитетов, - они поспешили проголосовать и вернулись к прежним занятиям.
      На протяжении всего голосования Эл Трент оставался на трибуне, дружески беседуя с членом руководства оппозиционной партии, своим приятелем Сэмом Феллоузом. Просто поразительно, какими схожими были их точки зрения по многим вопросам, думали оба. Трудно представить себе людей, больше отличающихся друг от друга - этот либерал из новой Англии с гомосексуальными наклонностями, которых он не скрывал, и мормон-консерватор из Аризоны.
      - Это станет хорошим уроком для желтых ублюдков, - заметил Эл.
      - Ты здорово сумел провести законопроект через палату представителей, согласился с ним Сэм. Оба конгрессмена думали о том, каков будет характер долгосрочного воздействия принятого закона на проблемы занятости в их избирательных округах.
      Далеко не столь довольными были сотрудники японского посольства, передавшие результаты голосования в свое Министерство иностранных дел в тот момент, когда музыка стихла и спикер палаты объявил: "Закон о реформе торговли, HR-12313, принят".
      Теперь законопроект поступит для одобрения в Сенат, сообщили японские дипломаты, но это всего лишь формальность. Против него решатся голосовать лишь те, у кого до переизбрания оставалось много времени. Министр иностранных дел узнал о результатах от своих подчиненных примерно в девять утра по токийскому времени и проинформировал премьер-министра Когу. Тот уже подготовил прошение об отставке на имя императора. Другой сокрушался бы по поводу краха своих надежд, но не он. Оглядываясь в прошлое, Кога понимал, что мог оказывать более значительное влияние на политическую жизнь страны, находясь в оппозиции, чем занимая высшую правительственную должность. Глядя в окно на аккуратно подстриженную лужайку и восходящее утреннее солнце, он понял, что жизнь за пределами дворца будет, в конце концов, куда приятнее.
      Пусть все это расхлебывает теперь Гото, подумал он.
      - Ты знаешь, японцы производят удивительно высококачественную аппаратуру, которой мы пользуемся в Уилморе, - заметила за ужином Кэти Райан. Теперь уже можно было комментировать наполовину принятый закон.
      - Вот как?
      - Например, лазерные установки для удаления катаракты. Они купили американскую компанию, у которой был патент на это изобретение. Кроме того, японские инженеры постоянно совершенствуют свою аппаратуру. Практически каждый месяц они приезжают и работают над программами, рассчитанными на расширение возможностей своих компьютеров.
      - А где находится компания?
      - Где-то в Калифорнии.
      - Значит, аппаратура производится американцами, Кэти.
      - Но ведь не все же детали, - напомнила ему жена.
      - Понимаешь, закон разрешает делать исключения для уникальных деталей, которые...
      - Значит, это правительство устанавливает правила торговли? - Да, согласился Джек. - Послушай, ты сама говорила что их врачи...
      - Я вовсе не утверждала, что они плохие специалисты, просто им следует более творчески подходить к методам лечения.
      Понимаешь, - добавила она, - таким же должен быть и подход правительства.
      - Я сказал президенту, что принятие закона о реформе торговли не такая уж блестящая идея. Он ответил, что закон будет действовать в полном объеме только в течение нескольких месяцев.
      - Поверю этому, лишь когда увижу собственными глазами.
      13. Ветры и приливы
      - Никогда не видел ничего подобного.
      - Но ваша страна изготавливала их тысячами, - возразил руководитель отдела по связям с общественностью.
      - Это верно, - согласился Клерк, - однако на заводы никого не пускали, даже советских журналистов.
      Чавез вел съемку и занимался этим весьма убедительно, без улыбки заметил Джон Кларк. Динг шмыгал между рабочими в белых комбинезонах и защитных шлемах, поворачивался, наклонялся, садился на пол, то и дело поднося к лицу свой "Никон", меняя кассеты каждые несколько минут, и уже заснял на сотнях кадров процесс сборки ракет-носителей. Это были ракеты СС-19, в этом можно было не сомневаться. Кларк знал спецификации ракет и видел в Лэнгли достаточно фотографий, чтобы опознать их с первого взгляда, и даже сумел сразу обратить внимание на некоторые изменения в конструкции. Русские ракеты были обычно окрашены в зеленый цвет. Все, созданное в Советском Союзе для военных целей, носило маскировочную окраску, даже ракеты в транспортных контейнерах, установленные в бетонных пусковых шахтах, походили на гороховый суп, в цвет которого русские так любили красить свои танки. Но не эти ракеты. Краска означает дополнительный вес, и потому нет никакого смысла тратить лишнее топливо, чтобы разгонять несколько килограммов краски до орбитальной скорости. Корпуса этих ракет сверкали ярким блеском стали. Фитинги и разъемы казались намного совершеннее, чем Кларк ожидал бы увидеть на советском ракетном заводе.
      - Вы внесли модификации в первоначальную конструкцию?
      - Совершенно верно. - Руководитель отдела по связям с общественностью улыбнулся. - Основная конструкция ракеты превосходна. Она произвела большое впечатление на наших инженеров, но у нас иные стандарты и более качественные материалы. Вы очень наблюдательны, мистер Клерк. Не так давно здесь был американский инженер из НАСА, и он тоже обратил на это внимание. - Японец сделал короткую паузу, вглядываясь в лицо "журналиста". - Между прочим, разве Клерк - русская фамилия?
      - Нет, не русская, - ответил Кларк, продолжая вести записи в блокноте. Мой дед был английским коммунистом с фамилией Кларк. В двадцатые годы он приехал в Россию, чтобы помочь строить коммунизм. - По его лицу пробежала смущенная улыбка. - Думаю, его постигло разочарование, уж не знаю, где он работал.
      - А ваш коллега?
      - Чеков? Он из Крыма. Правда, в нем заметна татарская кровь? Итак, сколько таких ракет вы уже собрали?
      Чавез стоял на подмостках у верхней части ракеты в самом конце сборочной линии. Кое-кто из рабочих поглядывали на него с раздражением, и Динг сделал вывод, что успешно играет роль всюду сующего нос фотографа, от которого одни неприятности. В остальном его работа была простой. Сборочный цех завода был ярко освещен, чтобы облегчить рабочим выполнение операций, и, хотя он пользовался для вида экспонометром, вспышка вообще-то и не требовалась. "Никон" F20 был великолепной камерой. Чавез сменил кассету. Он пользовался цветной позитивной пленкой ASA-64 фирмы "Фуджи" - у нее, как ему сообщили, лучше цветовое наполнение, что бы это ни значило, подумал Динг.
      Через некоторое время мистер К пожал руку представителю завода, и они направились к выходу. Чавез-Чеков снял с камеры объектив и спрятал съемочное оборудование в сумку. После дружеских улыбок и поклонов "русские журналисты" сели в машину. Динг вставил компакт-диск в проигрыватель и увеличил громкость. Вести разговор стало труднее, но Джон всегда требовал соблюдения правил. Он, разумеется, был прав. Никогда не знаешь, установил ли кто-то аппаратуру прослушивания в твой арендованный автомобиль. Чавез наклонился вправо, чтобы не кричать.
      - Джон, неужели все так просто?
      Кларк удержался от улыбки. Несколькими часами раньше он установил контакт с еще одним агентом сети "Чертополох", и тот настоял, чтобы его гости осмотрели сборочный цех завода.
      - Видишь ли, мне приходилось бывать в России еще в то время, когда для этого требовалось нечто большее, чем паспорт и кредитная карточка "Америкэн экспресс".
      - Чем ты занимался?
      - Главным образом помогал людям выбраться за рубеж. Иногда собирал сведения из "почтовых ящиков". Пару раз устанавливал хитроумные приборы. Можешь представить себе, какой одинокой и пугающей была такая работа. - Кларк покачал головой. Только его жена знала, что ему приходилось теперь пользоваться краской, чтобы скрыть седину. - Так вот, знаешь, сколько усилий потребовалось бы, чтобы попасть в этот... Плесецк, по-моему, где находится ОКБ Челомея, занятое конструированием таких ракет?
      - Они действительно хотели, чтобы мы увидели эти ракеты.
      - Уж в этом можно не сомневаться, - согласился Кларк.
      - А что мне делать с заснятыми пленками?
      Джон едва не посоветовал Дингу просто выбросить их, но пленки представляли собой информацию, а пребывание в Японии оплачивалось управлением, которое послало их сюда. Для прикрытия ему придется написать очерк о посещении завода по сборке ракет-носителей и послать в "Интерфакс" - интересно, опубликуют ли его в Москве. А ведь это было бы забавно, правда? - подумал он, покачав головой. Вообще-то сейчас они просто убивали время, выжидая, когда поступит указание и выдастся возможность встретиться с Кимберли Нортон. Пленки и отчет о посещении завода, решил Кларк, придется передать в посольство, их перешлют в Вашингтон дипломатической почтой. По крайней мере для Динга это хорошая практика, да и для меня тоже, признался он.
      - Сделай потише этот идиотский грохот, - сказал Кларк, и они перешли на русский. Тренировка нужна постоянно.
      - Веришь ли, я скучаю по нашей зиме с ее морозами и снегом, - заметил Чеков.
      - А вот я - нет, - ответил Клерк. - Откуда у тебя появился вкус к этой ужасной американской музыке? - раздраженно проворчал он.
      - Слушаю "Голос Америки", - прозвучал ответ. Затем раздался смех.
      - Евгений Павлович, у вас нет никакого уважения к возрасту. Мои барабанные перепонки не выдерживают этого грохота. Неужели нет чего-то еще?
      - Любая музыка будет лучше этого, - пробормотал себе под нос японский техник, поправляя наушники и тряся головой, чтобы избавиться от звуков этой гайджин музыки. Подумать только, ведь мне приходится слушать такое и дома сын любит эту дрянь.
      Несмотря на бесчисленные отрицания, которыми обменивались стороны за последние недели, перед глазами всех предстала наконец суровая действительность. Огромные безобразные суда, предназначенные для транспортировки автомобилей, которые раскачивались на якорных стоянках в нескольких портах, явились молчаливыми свидетельствами происшедшего во всех телевизионных передачах новостей компании Эн-эйч-кей. Японским компаниям, занимающимся производством автомобилей, принадлежало в общей сложности сто девятнадцать таких судов, не считая зафрахтованных, которые плавали под иностранными флагами и направлялись теперь в порты приписки. Все эти суда обычно никогда не остаются в портах дольше, чем необходимо для погрузки автомобилей, теперь же они возвышались подобно айсбергам, заполняя якорные стоянки. Загружать их и отправлять в море не имело смысла. Стоянки у американских причалов были заполнены, и пройдут недели, прежде чем они освободятся. Экипажи судов воспользовались предоставившейся возможностью, чтобы провести текущий ремонт и техобслуживание корабельных механизмов, но они отлично понимали, что, когда эти работы завершатся, больше заниматься будет нечем.
      События развивались с нарастающей быстротой подобно снежному кому, катящемуся по склону горы. Не было никакого смысла производить автомобили, которые нельзя перевезти за океан. Отправить их на склад тоже стало невозможно - там в буквальном смысле слова некуда было гайке упасть. Как только до предела заполнились огромные площадки в портах, платформы поездов на запасных путях и все свободные площади рядом с автозаводами, иного выбора просто не стало. Не меньше полудюжины телевизионных съемочных групп присутствовали при том, как главный инженер завода "Ниссан", протянув руку, нажал на кнопку. Вдоль сборочного конвейера загудели сирены. Обычно это означало, что обнаружена неисправность, однако на этот раз вой сирен предупредил об остановке конвейера. От самого его начала, где на бесконечно движущуюся ленту опускались корпуса будущих автомобилей, до конца, где уже законченная темно-синяя машина с открытыми дверцами ожидала водителя, чтобы тот, сев за руль, отогнал ее на стоянку за пределами гигантского здания, рабочие замерли, недоуменно глядя друг на друга. Они были уверены, что такого никогда не может случиться. Они выполняли привычные операции, присоединяли детали, проверяли механизмы - очень редко сталкиваясь при этом с неисправностями, - повторяя одни и те же движения несчетное число часов, за что получали высокую плату. Но в этот момент им показалось, что весь мир остановился и земля прекратила вращение. В общем-то случившееся не было для них такой уж неожиданностью. Они знали о происходящих событиях из газет и телевизионных передач, бюллетеней администрации, да и слухи проносились вдоль сборочного конвейера намного быстрее движущихся по нему автомобилей. И, несмотря на все это, сейчас они застыли на месте, потрясенные, словно от сильного удара по голове.
      В зале японской фондовой биржи почти все брокеры держали в руках маленькие портативные телевизоры - последнюю модель компании "Сони", которую можно было сложить и спрятать в кармане брюк. Они видели, как инженер нажал на кнопку, как замер сборочный конвейер. Но хуже всего были лица рабочих. Брокеры знали, что это только начало. Производители комплектующих тоже остановят свои производства, потому что сборочные заводы перестанут покупать их продукцию. Резко уменьшится деятельность заводов, снабжающих вторичные производства различными металлами, потому что главные потребители их продукции закроются. Замедлится темп работы компаний, занятых электроникой, поскольку сократится спрос на их товары как на внутреннем, так и на мировом рынках. Япония полностью зависела от экспорта продукции, а Америка являлась ее главным торговым партнером. В одну эту страну ежегодно поступало товаров на сто семьдесят миллиардов долларов, это больше, чем японские компании продавали во всей Азии, во всей Европе, Япония импортировала из Соединенных Штатов товаров примерно на девяносто миллиардов долларов, однако прибыль от торговли составляла больше семидесяти миллиардов, и это были деньги, необходимые для того, чтобы ее экономика продолжала функционировать, потребляя их для закупок сырья и производства новых товаров. Для рабочих, для "синих воротничков" на экранах телевизоров, мир всего лишь остановился. Однако для брокеров наступил, можно сказать, конец света, и лица их выражали не потрясение, а глубокое отчаяние. Полное молчание продолжалось не больше тридцати секунд. Вся страна, словно завороженная, с ужасом наблюдала на экранах телевизоров одну и ту же картину, упрямо отказываясь верить собственным глазам. И тут снова зазвонили телефоны. Многие протянувшиеся к ним руки дрожали. В этот день котировки Никкей - Доу снова начнут падать, и биржа закроется при индексе 6540 иен примерно в пять раз ниже, чем всего несколькими годами раньше.
      Записью того же самого эпизода начинались передачи новостей каждой телевизионной сети в США, и в Детройте даже рабочие, принадлежащие к профсоюзу рабочих автомобилестроительной промышленности, которые сами в прошлом испытали ужас закрытия своих заводов, видели, какое выражение было на лицах японских рабочих, слышали шум и вспоминали собственные переживания. И при том, что сочувствие боролось в их душах с радостью по поводу создания новых рабочих мест, им было совсем нетрудно понять, что испытывают их японские собратья по профессии. Когда японцы трудились, отнимая таким образом рабочие места у американцев, было легко испытывать к ним чувство ненависти. Теперь и японские рабочие стали жертвами сил, в которых мало кто разбирался по-настоящему.
      Реакция на Уолл-стрите была удивительной для непосвященных. Несмотря на все теоретические блага для американской экономики, закон о реформе торговли создаст множество проблем в обозримом будущем. Слишком много американских корпораций в той или иной степени зависели от японской продукции, и, хотя американские рабочие и американские компании теоретически могли занять освободившееся место и заполнить рынок товарами, производимыми внутри страны, все задумывались над тем, насколько серьезны положения только что принятого закона. Если они будут действовать длительное время, это одно, и тогда инвесторам следует вкладывать средства в те фирмы, которые готовы взяться за производство недостающих товаров. Но что, если правительство воспользуется этим законом просто в качестве орудия для открытия японских рынков и японцы примут быстрые встречные меры, несколько уступят по ряду вопросов, чтобы смягчить тяжесть нанесенного им удара? В этом случае более благоприятные возможности возникают у тех компаний, которые собираются увеличить свой экспорт в Японию, и именно они превратятся в многообещающие объекты для инвестиций. Сложность заключалась в необходимости опознать корпорации, относящиеся к обеим категориям, поскольку или те, или другие понесут огромные убытки, особенно после первоначального скачка на фондовой бирже. Курс доллара по сравнению с курсом иены несомненно повысится, однако специалисты на фондовом рынке обратили внимание, что заокеанские банки предприняли стремительные шаги по закупке ценных государственных бумаг США, расплачиваясь за них японской валютой и явно рассчитывая на то, что произойдет значительный сдвиг в обменном курсе, это позволит за короткое время заработать огромные деньги.
      Такая неуверенность даже привела к падению стоимости американских акций, что немало удивило тех, кто вкладывали деньги на Уолл-стрите. Дело в том, что их инвестициями распоряжались главным образом финансовые компании, потому что мелким инвесторам очень трудно, даже невозможно, следить за развитием событий на фондовом рынке. Намного выгоднее - и безопаснее - поручить это "профессионалам", которые и будут распоряжаться вашими деньгами, стараясь добиться наибольшей выгоды для вас. В результате на Нью-йоркской фондовой бирже действовало больше финансовых компаний, чем брокеров, торгующих акциями, и всеми распоряжались специалисты, чья задача заключалась в том, чтобы понять, что происходит на самом оживленном и наименее предсказуемом экономическом рынке в мире.
      В начале торгов курс упал на пятьдесят пунктов, после чего ситуация стабилизировалась. Решающее влияние на это оказали три основных автомобилестроительных корпорации, заявивших, что у них вполне достаточно деталей и комплектующих, чтобы поддержать и даже увеличить производство машин для внутреннего рынка. Несмотря на это, служащие крупных брокерских фирм задумчиво почесывали затылки и обсуждали возникшую ситуацию между собой. "Ты имеешь представление о том, как нам решить эту проблему?" - спрашивала половина из них. Такой вопрос задавала только половина брокеров лишь потому, что вторая половина выслушивала его и, покачав головой, отвечала;
      "Нет, ни малейшего, черт побери".
      В вашингтонской штаб-квартире Федеральной резервной системы задавались другие вопросы, но определенных ответов было не больше. Тревожный призрак инфляции все еще маячил на горизонте, и было маловероятно, что создавшаяся ситуация поможет избавиться от него. Самой насущной и важной проблемой скоро станет - да нет, не станет, "уже стала!", как заметил один из членов Совета управляющих, - слишком высокая покупательная способность населения и недостаток товаров. Это означало очередной всплеск инфляции, и, несмотря на то что курс доллара по отношению к иене несомненно возрастет, в действительности создастся положение, при котором иена некоторое время будет падать, а вместе с ней будет падать и доллар по отношению к остальным мировым валютам. Такого допустить нельзя. Прибавим еще четверть процента к уровню учетной ставки, решили финансисты, и пусть это вступит в силу сразу после того, как закроются сегодняшние торги на бирже. Это до некоторой степени введет брокеров в замешательство, однако ничего страшного, потому что Федеральная резервная знает, как поступать,
      Единственной хорошей новостью дня было то, что внезапно увеличился спрос на покупку свободно обращающихся казначейских облигаций. Наверно, это японские банки, решили в Штатах, не задавая лишних вопросов, пытаются всеми силами защитить свои финансовые интересы. Ловкий маневр, подумали все. Уважение к японским коллегам было искренним и ничуть не уменьшилось из-за возникших трудностей, которые, по всеобщему мнению, скоро уйдут в прошлое.
      - Значит, решено? - спросил Ямата.
      - Теперь уже поздно останавливаться, - произнес один из банкиров. Он мог бы продолжить и сказать, что они вместе со всей страной стоят на краю такой глубокой пропасти, что ее дна даже не разглядеть. Да в том и не было надобности. Все, как один, они стояли на этом краю, и всем им при взгляде вниз виделся не лакированный чайный столик, вокруг которого они расположились сейчас, а только бесконечность, а за нею - экономическая смерть.
      Присутствующие согласно кивнули. Наступила тишина, и затем заговорил Мацуда:
      - И все-таки, как все это произошло? - спросил он.
      - Это всегда было неизбежно, друзья мои, - ответил Ямата с грустью в голосе. - Наша страна походит... походит на город без окружающий его сельской местности, на сильную руку, не обеспеченную притоком крови от сердца. В течение многих лет мы убеждали себя, что все нормально, что так и должно быть, - но нет, дело обстоит по-другому, и нам нужно исправить создавшееся положение или погибнуть.
      - Мы идем на этот огромный риск.
      - Хай, - согласился он, с трудом удержавшись от улыбки.
      Рассвет еще не наступил, а они выходили в море с приливом. Подготовка шла буднично, без лишнего шума. К причалам приехало несколько семей, проводить членов корабельных экипажей после последней ночи, проведенной на берегу.
      Названия кораблей были традиционными для большинства военно-морских флотов мира - по крайней мере для тех из них, которые существовали достаточно долго, чтобы установились традиции. Новые эскадренные миноносцы типа "иджис" "конго" и однотипные корабли - носили традиционные названия прежних боевых кораблей, обозначающие главным образом древние призывы районов страны, построившей их. Таковы были недавние отступления. Подобные названия боевых кораблей показались бы странными европейцам, однако для страны с поэтическими традициями большинство названий звучало лирически и объединялось к классам кораблей. Названия эсминцев, по традиции, оканчивались на казе, что означало какой-нибудь вид ветра:
      "Хатуказе", например, означало "Утренний бриз". Названия подводных лодок были более логичными. Все они оканчивались на ушио - "прилив".
      Почти все боевые корабли были красивыми судами, безукоризненно чистыми, чтобы не нарушать их аккуратных очертаний. Один за другим они включали свои турбины, осторожно отходили от причалов и направлялись вдоль судоходных фарватеров. Капитаны и штурманы смотрели на множество грузовых судов, заполнивших Токийский залив, но в данный момент эти стоящие на якоре суда представляли для них всего лишь навигационную опасность. Члены экипажей, свободные от первой вахты, уложив в рундуки личные вещи, направлялись на боевые посты. Чтобы облегчить выход в море, включили радиолокаторы - вообще-то излишняя предосторожность, так как видимость этим утром была великолепной, однако это было хорошей практикой для моряков, занявших посты в боевых рубках. По указанию офицеров, командующих системами вооружения, началась проверка каналов связи и обмен тактической информацией между кораблями. В машинных отделениях "кочегары" - древнее насмешливое прозвище обычно грязных механиков - сидели в удобных вращающихся креслах и, глядя на экраны дисплеев, пили чай.
      Флагманским кораблем был новый эсминец "Мутсу". Уже виднелся рыбацкий порт Татеяма - последний город, который они минуют, прежде чем резко повернуть налево и направиться на восток.
      Контр-адмирал Юсио Сато знал, что подводные лодки уже в море и их командиры получили соответствующие инструкции. Сам адмирал происходил из семьи с древней традицией воинской службы, причем службы на море. Его отец командовал эскадренным миноносцем в эскадре Райзо Танаки, знаменитого адмирала, командовавшего соединением эсминцев, а дядя был одним из "диких орлов" Ямамото, летчиком на авианосце, и погиб при битве у Санта-Крус. Последующее поколение пошло по их стопам. Брат Юсио, Торахиро Сато, летал на истребителях F-86, входящих в состав Военно-воздушных сил самообороны Японии, ушел в отставку в знак протеста против унизительного положения ВВС и теперь служил старшим капитаном на авиалайнере японских авиалиний - Джал. Сын, Широ, стал летчиком, как и отец, и превратился теперь в гордого молодого майора, летающего на истребителях. Совсем неплохо, подумал адмирал Сато, для семьи без самурайских корней. Другой брат Юсио был банкиром, и Сато знал обо всем, чему предстояло произойти на финансовом фронте.
      Адмирал встал, открыл водонепроницаемую дверь рубки "Мутсу" и вышел на правое крыло мостика. Моряки, занятые своим делом, на мгновение отвлеклись, чтобы приветствовать адмирала почтительными поклонами, а затем продолжили свои занятия - они брали пеленги на береговые объекты и наносили на карту координаты корабля. Сато посмотрел за корму и с удовлетворением отметил, что все шестнадцать кораблей в походном строю вытянулись в почти идеальную линию, отделенные друг от друга на положенные пятьсот метров. Они уже стали видимыми невооруженным глазом в розово-оранжевом свете восходящего солнца, в направлении к которому шли. Да, конечно, это добрый знак, подумал адмирал. На клотике каждого корабля развевался флаг, под которым служил его отец; столько лет этот флаг запрещали поднимать, и вот теперь он снова полощется на ветру красный круг на белом фоне, гордый символ восходящего солнца.
      - Якорной вахте смениться, - донесся из динамика голос капитана. Порт, из которого вышли корабли, уже скрылся за видимым горизонтом, и скоро то же самое произойдет с береговой чертой слева от корабля.
      Шестнадцать кораблей, подумал Сато. Самая большая группа кораблей, которую отправила в море его страна как единое соединение за сколько лет - за пятьдесят? Нужно подумать об этом. И уж по крайней мере самое мощное, ни один корабль не старше десяти лет - гордые боевые суда с гордыми названиями, освященными традициями, на строительство которых Япония потратила столько денег. Но одно название, которое ему хотелось бы видеть этим утром, "Курошио", "Черный прилив", так назывался эсминец его отца, потопивший американский крейсер в морском сражении при Тассафаронге, - принадлежало, к сожалению, новой подводной лодке, уже находившейся в море. Адмирал опустил бинокль и недовольно проворчал себе под нос. "Черный прилив". Поэтичное, идеально подходящее название для боевого корабля. Жаль, что его потратили на простую субмарину.
      "Курошио" вместе с подводными лодками того же типа вышел в море на тридцать шесть часов раньше. Головная субмарина нового типа, она шла к району маневров со скоростью пятнадцать узлов благодарят мощным экономичным дизелям, получающим воздух через шноркель. Ее команда из десяти офицеров и шестидесяти матросов была разделена на обычные ходовые вахты. Вахтенный офицер и его помощник находились в боевой рубке. Механик вместе с двадцатью четырьмя матросами - на своем посту. Личный состав всей торпедной боевой части в центральном отсеке занимался электронным тестированием четырнадцати торпед типа 89 модификации С и шести ракетных снарядов "гарпун". В остальном вахта проходила нормально, и никто не обратил внимания на единственное отклонение от обычной рутины. Командир лодки, капитан третьего ранга Тамаки Угаки, славился своим постоянным стремлением к боевой готовности, и, хотя он безжалостно гонял команду во время учений, его корабль был счастливым кораблем, потому что все понимали необходимость этого. Сейчас он заперся в своей каюте, и члены экипажа могли бы даже не заметить, что он находится на борту, если бы не полоска света под дверью и запах сигаретного дыма в вентиляционной системе. Удивительно целеустремленный человек наш шкипер, думали о нем члены команды, не иначе разрабатывает планы учений на время предстоящих маневров с американскими подводными лодками. В прошлом "Курошио" удачно провела учения, сумев три раза первой "потопить" противника в десяти учебных боях. Трудно рассчитывать на лучший исход, но только не для Угаки, шутили матросы за столом. Наш шкипер настоящий самурай и не желает уступать никому, говорили они.
      После первого месяца в должности советника по национальной безопасности Райан начал один день в неделю проводить в Пентагоне. Об объяснил журналистам, что его кабинет в Белом доме отнюдь не келья, в конце концов, день в Пентагоне позволяет ему более эффективно выполнять свои обязанности. Такое объяснение даже не нашло отражения в прессе, как это могло бы случиться несколькими годами раньше. Все знали, что сама должность советника по национальной безопасности - это всего лишь дань прошлому. Хотя репортеры считали Райана достойным преемником всех тех, кто занимали до него угловой кабинет Белого дома, он ничем не привлекал к себе их внимания. Было известно, что Райан избегает появляться на людях, словно боится заразить проказой, приезжает на службу каждый день в одно и то же время, старается как можно быстрее, насколько позволяют обстоятельства, выполнить свои дела - в этом отношении ему везло, на то редко требовалось больше десяти часов в день - и возвращается к своей семье, словно самый обычный человек. О его предыдущей службе в ЦРУ почти ничего не знали, и хотя несколько выступлений Райана в качестве частного лица и государственного служащего принесли ему определенную известность, все это осталось в прошлом. В результате он мог ездить повсюду на заднем сиденье своего лимузина и никто не обращал на него особого внимания. Такое поведение было повседневным, не возбуждало интереса, и он прилагал немало усилий, чтобы и дальше оставаться незаметным. Репортеры редко обращают внимание на собаку, которая не лает. Может быть, им следовало бы лучше познакомиться с народными поговорками.
      - Они что-то задумали, - произнес Робби, как только Райан занял место в Национальном центре управления боевыми операциями. Это стало ясно после первого же взгляда на карту.
      - Перемещаются на юг?
      - На двести миль. Флотом командует В. К. Чандраскатта, выпускник Дартмутского королевского военно-морского училища, был третьим на своем курсе и затем быстро продвинулся наверх. Несколько лет назад учился на курсах старшего командного состава в Ньюпорте и превзошел всех, - продолжал адмирал Джексон. - Имеет прочные политические связи на высшем уровне. За последнее время провел поразительно много времени вдали от флота, то и дело летал туда и обратно...
      - Куда именно? - спросил Райан.
      - По нашему мнению, в Дели и затем возвращался на свой флагманский корабль, но, говоря по правде, мы этого не знаем. Старая история, Джек.
      Райан удержался от стона. Отчасти история была действительно старой, но отчасти очень даже новой. Ни один высокопоставленный офицер не считал, что обладает достаточным объемом разведывательной информации и никогда не доверял полностью тем сведениям, которые к нему поступали. В данном случае недовольство Джексона было вполне объяснимо: у ЦРУ по-прежнему не было агентов в Индии. Райан решил еще раз поговорить с Бреттом Хансоном о после США в Дели. Психиатры называли подобное поведение пассивно-агрессивным. Это означало, что госсекретарь не отказывал Райану в помощи, но и ничего не предпринимал. Джека постоянно изумляло то, что взрослые люди, занимающие ответственные посты, могут вести себя подобно пятилетним детям.
      - Есть ли связь между его поездками и перемещениями флота?
      - Мы не сумели обнаружить ничего бросающегося в глаза, - отрицательно покачал головой Робби.
      - Сведения радиоперехвата? - спросил Джек. Может быть, Агентство национальной безопасности, тоже превратившееся в слабую тень того, чем оно было раньше, пыталось прослушать каналы радиосвязи индийского флота, подумал он.
      - Получаем кое-какую информацию через станции перехвата в Элис-Спрингс и на Диего-Гарсии, но ничего интересного. Главным образом приказы о перемещении кораблей, не имеющие сколько-нибудь большой оперативной важности.
      У Джека появилось искушение проворчать, что спецслужбы его страны никогда не могут представить ему ту информацию, в которой он в данный момент нуждается, однако на самом деле все объяснялось просто: разведданные, поступающие в его распоряжение, обычно позволяют Америке приготовиться, помогают избежать возникновения проблем еще до того, как они превратятся в серьезные трудности. По-настоящему сложными становятся ситуации, на которые вовремя не обращают внимания и которые разрастаются в кризисы, а их упускают из виду, потому что другие проблемы кажутся более важными, - до тех пор пока незначительные на первый взгляд вопросы не становятся взрывоопасными.
      - Таким образом, нам остается догадываться об их намерениях только на основании предпринятых ими действий.
      - И вот они перед нами, - согласился Робби, подходя к карте.
      - Индийцы подталкивают нас...
      - Да, заставляют адмирала Дюбро решиться на определенные действия, после чего у него не останется выбора. Вообще-то ловко придумано. Океан огромен, но, когда в нем перемещаются два флотских соединения, он становится куда меньше. Дюбро пока не обратился к нам с запросом о правилах ведения боевых действий, однако нам следует подумать об этом.
      - А если они погрузят свою бригаду на десантные корабли, что тогда?
      На этот вопрос ответил армейский полковник из штата адмирала Джексона:
      - Сэр, если бы мне поручили подготовку такой операции, мои действия были бы очень простыми. У них там уже есть миротворческие подразделения, заигрывающие с тамилами. Это означает, что захватить и удержать плацдармы для высадки будет легко и сам процесс станет чисто административным мероприятием. Высадка единого войскового подразделения на берег является самым трудным этапом такой операции, а здесь, мне кажется, все проблемы уже решены. Их Третья бронетанковая бригада представляет собой мощную боевую единицу. Короче говоря, у шриланкийцев нет никаких шансов помешать вторжению, не говоря уже о том, чтобы не допустить его. Далее захватываются аэродромы, и можно просто начинать перебрасывать на остров пехотные части. У Индии огромная армия. Выделить пятьдесят тысяч солдат для такой операции не составит ни малейшего труда.
      Допускаю, что в дальнейшем ситуация в стране перерастет в длительную партизанскую войну, - продолжал полковник, - но на протяжении первых нескольких месяцев превосходство индийских войск будет подавляющим, а при господстве на море они смогут без особых усилий установить блокаду острова и партизанские действия постепенно сойдут на нет из-за того, что у них не будет источников снабжения. В итоге Индия одержит верх.
      - Самым сложным аспектом такой операции станет политический, - задумчиво произнес Райан. - ООН может занять твердую позицию.
      - Однако оказать силовое давление в этом регионе окажется очень трудно, напомнил Робби. - У Шри-Ланки нет традиционных союзников - если не считать самой Индии. Нет ни этнических, ни религиозных козырей, на которые можно положиться. В общем, не вижу причин, по которым мы проявим крайнюю обеспокоенность и пойдем на решительные меры.
      - Подобная сенсационная новость продержится на первых страницах газет в течение нескольких дней, - продолжил эту мысль Райан, - но, если индийцы будут действовать продуманно и ловко, Цейлон станет их пятьдесят первым штатом через...
      - Скорее, двадцать шестым, сэр, - поправил его полковник, - или войдет в состав Тамилнада по национальным причинам. Это даже поможет индийцам решить тамильскую проблему. Думаю, они уже установили контакты.
      - Спасибо. - Райан посмотрел на полковника - оказалось, тот хорошо знаком с проблемой. - Таким образом, после того как произойдет политическая интеграция Шри-Ланки - полные гражданские права и все остальное, - сенсации уже не будет, а вместе с ней пропадет всякий интерес. Хорошо задумано, заметил Райан. - Но им нужен повод для начала операции. Таким поводом может стать восстание тамилов, а разжечь его индийцам не составит труда.
      - Вот это и станет сигналом для нас, - согласился Джексон. - Но еще прежде нужно предупредить Дюбро, как ему следует действовать.
      А вот это окажется очень непросто, подумал Райан, глядя на карту. Боевое авианосное соединение 77.1 ВМС США направлялось на юго-запад, держась на расстоянии от индийского флота, однако по меркам океанских просторов не так далеко к западу от Дюбро протянулась длинная цепь атоллов, в конце которой находилась американская военно-морская база на острове Диего-Гарсия, утешительно, но не очень.
      Блефовать всегда опасно, потому что противная сторона может разгадать твой блеф и принять контрмеры, а в данном случае вариант случайности несравнимо меньший, чем при игре в покер. Боевая мощь на стороне американцев, однако она может сыграть свою роль лишь в том случае, если они решатся прибегнуть к ней. Зато географические условия благоприятствуют индийцам. Строго говоря, у Америки нет жизненно важных интересов в этом регионе. Американский флот находится в Индийском океане главным образом для того, чтобы вести наблюдение за ситуацией в Персидском заливе, но отсутствие стабильности в любом регионе заразительно, и стоит людям начать нервничать по этому поводу, возникает нарастающий деструктивный процесс. Здесь особенно верна поговорка о том, что один стежок, сделанный вовремя, лучше запоздалых девяти, - всегда легче предотвратить события, чем заниматься потом ликвидацией их последствий. Следовательно, нужно принять решение по поводу того, где находится предел твоего блефа.
      - Ситуация становится сложной, правда, Роб? - спросил Джек с улыбкой, скрывающей беспокойство.
      - Было бы полезно знать, о чем думает противная сторона.
      - Постараюсь учесть это пожелание, адмирал. Поручу выяснить.
      - А как относительно правил ведения боевых действий?
      - Они остаются прежними, Робби, до тех пор пока президент не примет иного решения. Если, по мнению Дюбро, он подвергается нападению, пусть защищается. Надеюсь, на палубе у него стоят самолеты, снаряженные полным боезапасом.
      - Да на какой палубе, черт побери! Они все время в воздухе, доктор Райан, сэр.
      - Попробую выяснить, нельзя ли предоставить ему чуть большую свободу действий, - пообещал Джек.
      В это мгновение зазвонил телефон. Один из младших офицеров управления морской пехотинец, недавно получивший звание майора, - поднял трубку и тут же протянул ее Райану.
      - Слушаю. В чем дело?
      - Сообщение из центра связи Белого дома, сэр, - послышался голос дежурного офицера. - Премьер-министр Кога только что подал прошение об отставке. По мнению нашего посла, формирование нового правительства будет поручено Гото.
      - Что-то быстро. Передайте в отдел Японии Госдепартамента, чтобы прислали мне все необходимые материалы. Вернусь не позже чем через два часа. - Райан положил трубку.
      - Кога ушел в отставку? - спросил Джексон.
      - У тебя что, приступ проницательности сегодня утром. Роб?
      - Нет, но я умею прислушиваться к телефонным разговорам. У меня создалось впечатление, что наша популярность за океаном заметно упала.
      - Да, события развиваются слишком стремительно.
      Фотографии прибыли с дипломатической почтой. В прошлом сумку дипкурьера открыли бы сразу по прибытии в аэропорт, но сейчас ситуация была более спокойной и государственный чиновник, отдавший правительственный службе много лет, сел в аэропорту Даллеса в служебный автомобиль и направился в Туманное болото - Госдепартамент. Там сумку вскрыли в охраняемом помещении и ее содержимое рассортировали по категории срочности и отправили с курьерами в места назначения. Пухлый конверт с семью кассетами фотопленки передали сотруднику ЦРУ, который просто сел в свою машину и поехал к мосту на Четырнадцатой улице. Через сорок минут кассеты открыли в фотолаборатории, занимающейся обычно микрофильмами и другими утонченными делами, но способной выполнить и такую несложную задачу, как проявление обычной пленки.
      Вообще-то технику нравилось работать с обычной пленкой - она была стандартной, операции несложными и оборудование для них использовалось самое простое, - и он уже давно перестал проявлять интерес к изображениям на кадрах, а следил лишь за тем, чтобы все было проделано правильно. В данном случае наполнение цветом оказалось характерным и сразу все объяснило. Пленка японской фирмы "Фуджи", подумал он. А еще утверждают, что японская пленка лучше "Кодака". Он проявил пленку, разрезал ее на слайды и поместил каждый в картонную рамку. Единственное, чем отличались эти слайды от тех, где родители запечатлеют первую встречу своего ребенка с Микки Маусом, заключалось в том, что на каждой рамке стоял штамп "Совершенно секретно". Пронумеровав все слайды, техник уложил их в коробку, запечатал в пакет и поместил в корзинку для исходящих документов. Через тридцать минут в фотолаборатории появилась секретарша, взяла пакет, подошла к лифту и поднялась на пятый этаж здания, где в прошлом размещалась штаб-квартира ЦРУ. Зданию было уже почти сорок лет, и возраст его становился заметным. Коридоры пообветшали, краска на стенах выцвела и превратилась в безлико-желтую. И здесь наступил упадок, что особенно относилось к Научно-исследовательскому управлению стратегических вооружений. Это управление, бывшее когда-то одним из самых важных в ЦРУ, теперь едва сводило концы с концами.
      Здесь трудились ученые-ракетчики, и в данном случае их специальность соответствовала выполняемой ими работе. Задача этих ученых заключалась в том, чтобы изучать спецификации иностранных ракет и определять их истинные возможности. Это влекло за собой массу теоретических исследований, а также поездки к различным правительственным подрядчикам, на фирмах которых ученые сравнивали то, что имелось в их распоряжении, с тем, что уже знали американские специалисты. К сожалению, если можно так сказать, межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты среднего радиуса действия, которые ранее составляли предмет наиболее пристального изучения для Управления стратегических вооружений и обеспечивали его вполне безбедное существование, уже почти полностью исчезли, и фотографии па стенах вызывали у ученых лишь ностальгические воспоминания о прошлом и никак не были связаны с настоящим. Сейчас ученые, которые специализировались прежде в этой области и получили образование в различных областях физики, были вынуждены овладевать знаниями о химических и биологических веществах, являющихся оружием массового поражения бедных стран. Но не сегодня.
      Крис Скотт, которому исполнилось тридцать четыре года, начал работать в Управлении стратегических вооружений еще в то время, когда ракеты действительно являлись чем-то устрашающим. Выпускник Ренсселерского политехнического института, он завоевал известную репутацию среди коллег тем, что сумел определить основные тактико-технические данные советской ракеты СС-24 за две недели до того, как высокопоставленный агент ЦРУ в России сумел выкрасть описание этой советской "птички" на твердом топливе. Этим он заслужил похвалу тогдашнего директора
      ЦРУ Уилльяма Уэбстера. Однако теперь все СС-24 канули в Лету, а сегодня утром Скотт во время утреннего брифинга узнал, что у русских вообще осталась только одна ракета СС-19, которая составляет компанию единственной американской ракете "Минитмен-Ш", находящийся недалеко от Майнот, штат Северная Дакота, и обе ракеты ожидают своего окончательного уничтожения. Вдобавок Скотту не хотелось заниматься химией. В результате поступившие из Японии слайды стали чем-то вроде неожиданного благодеяния.
      Скотт приступил к делу без спешки. Уж времени-то в его распоряжении было сколько угодно. Открыв коробку, он разместил слайды для автоматической подачи в проектор и внимательно изучил каждый кадр, делая подробные записи. Для этого ему потребовалось два часа, и работу пришлось прервать на обеденный перерыв. Он снова уложил слайды в коробку и запер в сейф, после чего спустился в кафетерий на первом этаже. Предметом обсуждения среди находившихся там сотрудников были дальнейшие затруднения бейсбольной команды "Вашингтон редскинз" и перспективы того, что новый хозяин изменит создавшееся положение. Скотт заметил, что обедающие больше не спешили и никто из администрации не торопил их. Окна главного коридора, пересекающего все здание, выходили во двор, и люди, толпившиеся в коридоре, часто останавливались и разглядывали большой сегмент Берлинской стены, которая находилась здесь уже не первый год. Особенно это относилось к ветеранам, показалось Скотту, а себя он тоже причислял к их числу. Ну что ж, по крайней мере сегодня у него есть дело, что означает приятную перемену в монотонной череде дней.
      Вернувшись к себе в лабораторию, Крис Скотт задернул шторы и снова установил слайды в проекторе. Он мог бы выбрать только те, что заинтересовали его и которые он отметил, но сегодня у него нет больше работы, а потому ее следует растянуть на весь день, если не на всю неделю, и потому Скотт решил с максимальной тщательностью сравнить все, что видит на экране, с информацией, полученной ранее от специалиста из НАСА.
      - Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе? - послышался голос Бетси Флеминг, просунувшей голову в дверь. Она тоже принадлежала к числу ветеранов, скоро рассчитывала стать бабушкой, а начинала секретаршей в разведывательном управлении Министерства обороны. Бетси поднаторела в фотоанализе и ракетостроении еще со времени кубинского кризиса, и, хотя она не имела научной степени, ее опыт в этой области был поистине энциклопедическим.
      - Да, конечно, - отозвался Скотт. Присутствие Бетси Флеминг всегда доставляло ему удовольствие, не говоря уже о том, что она была чем-то вроде матери для всех сотрудников отдела.
      - Ага, наш старый друг СС-19, - заметила она, опускаясь па стул. - Знаешь, Крис, а мне нравится, как она теперь выглядит.
      - Пожалуй, - согласился Скотт, потягиваясь и стряхивая послеобеденную дрему.
      То, что раньше казалось безобразным, теперь явно привлекало. Корпуса ракет сверкали полированной нержавеющей сталью, и благодаря этому проявилось изящество конструкций. Окрашенные прежде в оливковый цвет, русские ракеты выглядели грубыми и даже жестокими. Сейчас они больше походили на космические ракеты-ускорители сообразно своему назначению, были как-то грациознее, и даже их огромная мощь больше впечатляла.
      - Парень из НАСА говорит, что японцы сумели заметно облегчить вес корпуса, применив более высококачественные материалы, - заметил Скотт. - Теперь я верю ему.
      - Жаль, что они не использовали такие же Материалы для своих проклятых топливных баков, - проворчала миссис Флеминг. Скотт согласно кивнул. Он купил новую "кресту", и теперь его жена отказывалась ездить на ней, пока не будет заменен топливный бак. Дилер, через которого они приобрели автомобиль, сказал, что на это потребуется пара недель. Автомобилестроительная компания за свой счет арендовала для них машину в напрасной попытке вернуть себе расположение общественности. Это означало, что Скотту придется сдирать с ветрового стекла полученный новый талон для парковки машины, прежде чем автомобиль вернется на фирму "Эвис".
      - А мы знаем, кто сделал эти фотографии? - спросила Бетси.
      - Один из наших агентов - это все, что мне известно. - Скотт нажал на кнопку. На экране появилось новое изображение. - Много изменений. У меня такое впечатление, что японцы старались сделать их особенно красивыми, - заметил он.
      - Как ты думаешь, какой вес им удалось сберечь таким образом? - спросила миссис Флеминг. А ведь он прав, подумала она. На стальной поверхности ракеты виднелись круговые узоры от полировки, похожие на те, что обычно бывают на винтовочном затворе...
      - Судя по тому, что нам сообщили из НАСА, это облегчило корпус ракеты более чем на тысячу двести фунтов... - Снова щелчок.
      - Да, но не в этом месте, - удивилась Бетси.
      - Действительно странно.
      В верхней части ракеты-носителя устанавливались боеголовки. СС-19 была предназначена для доставки к цели нескольких таких боеголовок. Относительно небольшие и тяжелые, они изготавливались из плотного материала, и конструкция ракеты была приспособлена для их крепления. Любая межконтинентальная баллистическая ракета летела с непрерывным ускорением с момента начала полета до полной остановки ракетных двигателей, однако момент наибольшего ускорения наступал перед самой их остановкой. В это мгновение, когда сгорало больше всего топлива, нарастание скорости достигало максимума и перегрузки превосходили 10 g. В то же самое время структурная прочность корпуса ракеты, зависящая от содержащегося внутри топлива, становилась минимальной, и потому крепление боеголовок должно быть тяжелым и прочным, чтобы равномерно распределить их намного возросшую инерционную массу.
      - Значит, они не изменили этого? - Скотт недоуменно посмотрел на коллегу.
      - Интересно почему? Ведь теперь эта "птичка" предназначена для вывода на орбиту космических спутников...
      - Но это тяжелые спутники, обеспечивающие космическую связь...
      - Да, верно, однако посмотри вот сюда...
      Основание для крепления боеголовок должно быть массивным и прочным по всей своей площади, тогда как крепление спутника связи представляет собой всего лишь узкое стальное кольцо, нечто вроде плоского бублика, и всегда кажется слишком легким для выполнения такой задачи. В данном случае крепежное кольцо походило скорее на необычно массивное колесо. Скотт открыл ящик стола, достал оттуда недавнюю фотографию ракеты СС-19, сделанную американским офицером во время инспекционной поездки в Россию, посмотрел на нее и молча передал миссис Флеминг.
      - Действительно. Это самое обычное крепление для боеголовок, точно такое же, как было спроектировано русскими. Может быть, с использованием более качественных материалов, при более тщательной сборке. Японцы изменили почти все, верно? Тогда почему они именно это оставили таким, как раньше? - спросила Флеминг.
      - Мне тоже это кажется странным. Сохранив прежнюю крепежную конструкцию, они не захотели избавиться от... сколько весит такое крепление? Сотню фунтов, а то и больше.
      - Совершенно непонятно, Крис. Именно здесь они должны были бы стремиться сберечь вес. Каждый килограмм в этом месте равен четырем или пяти на первой ступени ракеты. - Оба встали и подошли к экрану. - Одну минуту...
      - Совершенно верно, это крепление для боеголовок. Они не внесли здесь никаких изменений. Но тут отсутствует кольцо для крепления спутника. - Скотт недоуменно покачал головой.
      - Может быть, они сохранили крепежное устройство для последней ступени?
      - Даже в этом случае такое массивное соединение на верхней части ракеты совершенно излишне, верно?
      - Словно решили все оставить, как на боевой ракете.
      - Да. Интересно почему?
      14. Раздумья
      - Тридцать секунд, - предупредил ассистент режиссера, когда появился последний рекламный клип воскресной утренней передачи. Ее темой были Россия и Европа, что вполне устраивало Райана.
      - Есть вопрос, который я не могу задать тебе перед камерой, - улыбнулся Боб Хольцман, прежде чем возобновилась съемка. - Скажи, как чувствует себя советник по национальной безопасности в стране, не испытывающей угрозы своей национальной безопасности?
      - Спокойно, - ответил Райан, посмотрев в сторону трех телевизионных камер. Ни на одной не горели красные лампочки, говорящие о ведущейся съемке. Спокойно и уверенно.
      - Тогда почему вы проводите столько времени на службе? - поинтересовалась Крис Хантер голосом, который был менее вызывающим, чем ее взгляд.
      - Если я не приду на службу, - уклонился от прямого ответа Райан, окружающие поймут, что без меня вполне можно обойтись. - Дело плохо, подумал он. Они все еще ничего не знают об Индии, но догадываются. Что происходит что-то необычное. Проклятье. Ему не хотелось привлекать внимание к происходящим событиям. В такой ситуации давление со стороны общественности не принесет никакой пользы, скорее наоборот.
      - Четыре! Три! Два! Один! - помощник режиссера указал пальцем на ведущего телевизионного журналиста по имени Эдвард Джонсон.
      - Доктор Райан, каково отношение администрации к изменениям в японском кабинете министров?
      - Ну что ж, причиной этого стали трудности, возникшие в торговле между нашими странами, но это не относится к моей сфере деятельности. Если говорить кратко, то перед нами внутренняя политическая ситуация, которую японский народ сумеет легко решить сам, без советов с нашей стороны,
      произнес Джек уверенным голосом государственного деятеля, для приобретения чего понадобилось всего несколько уроков ораторского искусства. Впрочем, главное внимание ему приходилось обращать всего лишь на то, чтобы говорить помедленнее. Крис Хантер наклонилась поближе.
      - Однако главный кандидат на пост премьер-министра известен уже длительное время как враг Соединенных Штатов...
      - Ну, это слишком сильно сказано, - прервал ее Райан с добродушной улыбкой.
      - Его выступления, статьи, книги никак нельзя назвать особенно дружелюбными.
      - Пожалуй. - Райан небрежно отмахнулся рукой и равнодушно улыбнулся. Разница в отношениях с дружески и недружески настроенными странами заключается, как ни странно, в том, что первые часто настроены более критически, чем вторые. - А ведь совсем неплохо сказано, Джек, подумал он.
      - Значит, это ничуть вас не беспокоит?
      - Нет, - покачал головой Райан. Короткие ответы во время таких передач, казалось ему, ставят репортеров в трудное положение.
      - Спасибо, что вы согласились сегодня прийти к нам, доктор
      Райан.
      - Как всегда, это доставило мне немалое удовольствие. Райан продолжал улыбаться, пока на камерах не погасли красные огоньки. Затем он медленно сосчитал до десяти, подождал, пока остальные репортеры не сняли свои микрофоны, и, сняв свой, сошел с рабочего участка сцены. И лишь после этого он счел себя в безопасности и смог снова говорить. Боб Хольцман последовал за Джеком в гримерную. Визажисты ушли пить кофе. Райан взял пачку влажных бумажных салфеток и передал банку с ними Хольцману. Над зеркалом красовалась деревянная планка со словами:
      "Все сказанное здесь - не для печати".
      - Ты знаешь, в чем причина того, почему женщины так отчаянно боролись за равные права с мужчинами? - спросил Хольцман. - Вовсе не из-за равной оплаты, бюстгальтеров и прочих глупостей.
      - Ты совершенно прав, - согласился Райан. - Потому что они вынуждены пользоваться макияжем. Мы сами в этом виноваты. Господи, до чего я ненавижу это дерьмо! - воскликнул он, стирая краску со лба. - Чувствую себя дешевой проституткой.
      - Подобное ощущение не такое уж необычное для политического деятеля, заметила Кристина Хантер, вытирая лицо такими же бумажными салфетками. Джек засмеялся.
      - Это верно, но говорить об этом не слишком вежливо, мэм. - Неужели теперь я уже политический деятель? - спросил себя Райан. Пожалуй. Но как это случилось, черт побери?
      - Почему ты так старался уклониться от прямого ответа на мой последний вопрос, Джек? - спросил Хольцман.
      - Боб, если ты догадываешься, что я действительно пытался уклониться от прямого ответа, то не можешь не знать истинной причины. - Райан указал на надпись над зеркалом, затем решил постучать по ней пальцем, чтобы избежать путаницы и дать понять присутствующим, что он имеет в виду.
      - Мне известно, что предыдущее правительство пало, потому что мы опубликовали информацию о коррупции и подкупах, - произнес Хольцман.
      Джек посмотрел на него, но промолчал. В такой ситуации даже замечание "никаких комментариев" может иметь немалое значение.
      - Тогда это помешало Гото стать премьер-министром. Как ты помнишь, он был первым кандидатом, верно?
      - Ну что ж, теперь у него появился еще один шанс. Его терпение вознаграждено, - заметил Райан. - Если, конечно, ему удастся создать коалиционное правительство.
      - Не пытайтесь сбить меня с толку. - Хантер наклонилась к зеркалу и стерла краску с носа. - Вы читаете все, что он говорит газетам, так же как и я. Гото сумеет сформировать кабинет министров, и вы отлично знаете, какими аргументами он будет пользоваться.
      - Слова немногого стоят, особенно в таком деле, - отозвался Джек. Он все еще не сумел сделать скачок воображения, чтобы включить себя в круг тех, кто занимается "таким делом". - Скорее всего просто болтовня, еще один политический деятель, лишнего заложивший за воротничок, у которого был тяжелый день в офисе или на ипподроме...
      - Или в чайном домике с гейшами, - предположила Крис. Она уже сняла с лица весь макияж, села на край стойки и закурила. Кристина Хантер, выпускница факультета журналистики Колумбийского университета, была опытным репортером. Хотя ей было еще далеко до пятидесяти, она только что получила назначение на должность ведущего международного комментатора "Чикаго трибюн". Ее голос был сух, как песок в пустыне. - Два года назад этот ублюдок пытался затащить меня в постель, - продолжила она. - Выражения, которыми он пользовался, потрясли бы даже морского пехотинца, а предложения были... ну, скажем, весьма эксцентричными. Полагаю, у вас есть информация о его личных склонностях, доктор Райан?
      - Крис, я никогда, повторяю, никогда не буду обсуждать личные склонности иностранных политических деятелей, даже если мы знаем о них. - Райан сделал паузу. - Одну минуту. Но разве он говорит по-английски? - Райан закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что написано об этом в доставленных ему документах.
      - Значит, вам это неизвестно? Гото говорит по-английски, когда ему хочется, и не говорит, если не испытывает желания. В тот день у него не было желания говорить по-английски. А его переводчица, женщина лет двадцати семи, находилась рядом. Она даже не покраснела. - Хантер мрачно усмехнулась. - А вот я не могла не покраснеть. Как вы относитесь к этому, доктор
      Райан?
      Райан не испытывал сомнения относительно достоверности информации, поступающей по каналу "Сандаловое дерево", и все-таки было полезно получить подтверждение из совершенно независимого источника.
      - Думаю, ему просто нравятся блондинки, - пошутил Джек.
      - Ходят такие слухи. Говорят также, что у него сейчас появилась новая блондинка.
      - Мы начинаем затрагивать серьезные темы, - заметил Хольцман. - Но ведь многие мужчины любят позабавиться на стороне, Крис.
      - Гото любит демонстрировать всем, какой он крутой парень. О его привычках ходят слухи, говорят, он прямо-таки отвратительное животное. - Крис Хантер замолчала и затем добавила: - И я верю им.
      - Неужели? - невинно спросил Райан. - Это что, женская интуиция?
      - Не болтайте чепухи, - бросила Хантер слишком серьезным тоном для общего настроения. Голос Райана тоже изменился.
      - И не думаю. Моя жена намного лучше разбирается в людях, чем я. Наверно, это потому, что она врач. Согласны?
      - Доктор Райан, вы отлично знаете, что мне все известно. Я знаю, что ФБР расследует, стараясь не привлекать внимания, кое-какие обстоятельства в районе Сиэтла.
      - Вот как?
      Крис Хантер не поддалась на хитрость.
      - Такое нельзя сохранить в секрете, особенно если есть друзья в бюро, а одна из исчезнувших девушек - дочь капитана полиции, живущего по соседству со специальным агентом ФБР, возглавляющим отделение бюро в Сиэтле. Хотите, чтобы я продолжила?
      - Тогда почему вы храните все это в секрете и не предаете гласности?
      Зеленые глаза Крис Хантер сверкнули, когда она посмотрела на советника по национальной безопасности.
      - Я объясню вам причину, доктор Райан. В мою бытность студенткой колледжа меня изнасиловали. Мне казалось, что этот ублюдок убьет меня. Я смотрела в глаза смерти. Этого нельзя забыть. Если станет известно об исчезновении этой девушки, ее жизнь и жизнь многих других окажется в опасности. После изнасилования можно вернуться к жизни - мне это удалось. А вот после смерти нет.
      - Спасибо, - негромко произнес Райан. Выражение лица и кивок выразили его чувства еще более красноречиво. Понимаю ваши чувства, подумал он, и вы знаете об этом.
      - А теперь он станет главой правительства своей страны. - Взгляд Крис Хантер посуровел еще больше. - Он ненавидит нас, доктор Райан. Я брала у него интервью. Он хотел меня не потому, что считал такой уж привлекательной. Он стремился унизить меня, смешать с грязью мое человеческое достоинство. Гото насильник. Ему доставляет удовольствие унижать людей и причинять им боль. Невозможно забыть его взгляд. Он ненавидит нас. Передайте это президенту.
      - Передам, - сказал Райан, вставая и направляясь к выходу.
      На улице стоял его служебный автомобиль. По пути к Белому дому будет о чем подумать.
      - Все хорошо, - заметил агент Секретной службы. - Пока,
      - Вы давно занимаетесь этим. Пол?
      - Четырнадцать увлекательных лет, - ответил Пол Роббертон, внимательно глядя вперед со своего сиденья рядом с водителем. Тот был всего лишь служащим хозяйственного управления государственной администрации, но Райан занимал теперь достаточно высокое положение, чтобы его охранял и агент Секретной службы.
      - Занимались оперативной работой?
      - Только фальшивомонетчиками. Ни разу не приходилось прибегать к оружию, добавил Роббертон. - Принимал участие в расследовании нескольких довольно крупных дел.
      - Разбираетесь в людях? Роббертон засмеялся.
      - Приходится - на моей-то работе, доктор Райан.
      - Расскажите мне о Крис Хантер.
      - Умная и жесткая женщина. Она говорит правду: в колледже подверглась изнасилованию. Это был сексуальный маньяк. Хантер выступала на суде как свидетельница. В то время адвокаты еще могли обращаться с жертвами изнасилования несколько... свободно, что ли. Спрашивали, не поощряла ли она его и тому подобное. Картина в суде была отвратительной, но она все выдержала, и присяжные признали подонка виновным. Он не сумел долго выжить в тюрьме, очевидно, поссорился с другим заключенным, осужденным за вооруженное ограбление. Жаль, - сухо закончил Роббертон.
      - Вы считаете, мне следует прислушаться к ее мнению?
      - Да, сэр. Из нее вышел бы хороший полицейский. И я знаю, что она превосходная журналистка.
      - Крис сумела собрать много информации, - задумчиво пробормотал Райан. Правда, не вся эта информация достаточно надежна, подумал он, сведения не скоординированы, да и к тому же она смотрит на них через призму собственных переживаний, зато у нее отличные источники, черт возьми. Джек смотрел в окно автомобиля и пытался разгадать головоломку, в которой чего-то не хватало.
      - Куда ехать? - спросил водитель.
      - В дом, - машинально произнес Райан и заметил удивленный взгляд Роббертона. "Дом" не означал "домой". - Нет, одну минуту. - Райан поднял трубку телефона. К счастью, номер он помнил наизусть.
      - Алло?
      - Это ты, Эд? Джек Райан. Вы сейчас заняты?
      - Обычно нам разрешают отдохнуть в воскресенье, Джек. После обеда "Кэпитолз" играют с "Брюинами".
      - Уделите мне десять минут.
      - Хорошо, Джек. - Эд Фоули повесил трубку на рычаг настенного телефонного аппарата. - Сейчас приедет Райан, - сказал он жене. Испорченный выходной, черт побери.
      Воскресенье было единственным днем недели, когда им можно было не спешить в Лэнгли и понежиться в постели. Мэри-Пэт была все еще в домашнем халате и выглядела как-то неопрятно. Без единого слова она положила утреннюю газету и пошла в ванную. Через пятнадцать минут послышался стук в дверь.
      - У тебя сверхурочная работа? - спросил Эд, открывая дверь. Следом за Райаном вошел Роббертон.
      - Пришлось ехать в студию для участия в утренней программе. - Джек посмотрел на часы. - Через двадцать минут нужно быть в еще одной.
      - Привет, Джек. В чем дело? - В комнату вошла Мэри-Пэт, она выглядела, как и подобает американской домохозяйке воскресным утром.
      - Деловой разговор, милая, - ответил Эд, и все трое направились в комнату отдыха, расположенную в подвальном помещении.
      - Операция "Сандаловое дерево", - произнес Джек. Здесь можно было говорить свободно - дом проверяли каждую неделю, но до сих пор подслушивающие устройства не были обнаружены. - Кларку и Чавезу уже передали приказ вывезти девушку?
      - Не было такого указания, - напомнил ему Эд Фоули. - Все почти готово, но...
      - Передайте им, чтобы немедленно занялись этим.
      - Ты не мог бы рассказать нам поподробнее? - спросила Мэри-Пэт.
      - Все происходящее не нравилось мне с самого начала. Думаю, нам стоит дать этим знак ее покровителю, причем пораньше, чтобы у него было время подумать,
      - Пожалуй, - согласился мистер Фоули. - Я тоже прочитал об этом в утренней газете. Он относится к нам не слишком дружелюбно, но ведь мы оказываем на него сильное давление, правда?
      - Садись, Джек, - пригласила Мэри-Пэт. - Принести тебе кофе?
      - Нет, МП, спасибо. - Опустившись на потертую кушетку, он поднял голову и посмотрел на Эда. - Меня только что осенило. Наш приятель Гото кажется немного странным.
      - Да, у него есть некоторые отклонения, - согласился Эд. - Он не слишком умен, если отбросить свойственную им всем местную риторику, останется куча напыщенных фраз и совсем немного разумных идей. Признаться, меня удивило, что ему представилась возможность стать премьер-министром.
      - Почему? - спросил Джек. Материалы о Гото, составленные Госдепартаментом, как всегда, уважительно говорили об этом иностранном государственное деятеле.
      - Я ведь уже упомянул, что он вряд ли получит Нобелевскую премию по физике, понимаешь? Гото - типичный аппаратчик. Сделал политическую карьеру с самых низов. Можно не сомневаться, что на этом пути ему пришлось лизать немало задниц...
      - А теперь, чтобы компенсировать себя за унижения, он отыгрывается на женщинах, - добавила МП. - Там любят такое. Наш парень Номури прислал подробную информацию о том, что ему довелось узнать. - Все это по причине молодости и недостаточного опыта, подумала заместитель директора ЦРУ. Очень многие оперативники докладывают обо всем увиденном и услышанном, словно пишут книгу. Главным образом это объясняется скукой.
      - У нас бы его не выбрали отлавливать бродячих собак в самом маленьком городе, - усмехнулся Эд.
      Ты так считаешь? - подумал Райан, вспоминая про Эдварда Келти. С другой стороны, при удачном стечении обстоятельств Америке, возможно, удастся обернуть это в свою пользу. Может быть, при первой встрече, если ситуация не улучшится, президент Дарлинг мельком упомянет бывшую подругу премьер-министра и напомнит о влиянии некоторых странных его привычек на развитие японо-американских отношений...
      - Как идут дела по "Чертополоху"? Мэри-Пэт улыбнулась и нажала на кнопку. На экране телевизора появились фрагменты игр "Сега".
      - Двое из членов агентурной сети оставили активную деятельность - один ушел на пенсию, другой служит где-то за океаном, по-моему, в Малайзии. Со всеми остальными установлен контакт. Если нам когда-нибудь захочется...
      - Давайте подумаем, чем они могут нам помочь.
      - Зачем? - удивилась Мэри-Пэт. - У меня нет возражений, но зачем?
      - Мы оказываем на японцев слишком сильное давление. Я
      говорил об этом с президентом, но у него есть на то основания политического порядка, и он не собирается менять тактику. Принятые нами меры наносят серьезный ущерб японской экономике, а теперь оказывается, что их новый премьер-министр испытывает к нам крайнюю антипатию. Если им захочется предпринять какие-то ответные шаги, я хочу знать об этом заранее.
      - А какие шаги они могут предпринять? - Эд Фоули опустился в кресло, в котором сын любил играть в "Нинтендо".
      - Этого я не знаю, но хочу выяснить. Мне понадобится несколько дней, чтобы разобраться с возникшими проблемами и выбрать наиболее важные. Черт побери, да ведь у меня нет этих нескольких дней, - вспомнил Райан. - Надо готовиться к поездке в Москву.
      - Все равно нужно время, чтобы провести соответствующую подготовку. Мы можем доставить нашим парням аппаратуру для связи и все остальное.
      - Тогда беритесь за дело, - распорядился Джек. - Передайте им, что теперь они занимаются настоящей разведкой.
      - Для этого нам понадобится разрешение президента, - предупредил его Эд. Развернуть агентурную сеть на территории союзника - дело серьезное.
      - Положитесь на меня, я получу такое разрешение, - заверил его Райан. Он не сомневался, что Дарлинг не станет возражать. - Но первым делом вывезите оттуда девушку.
      - Где мы подвергнем ее допросу? - спросила Мэри-Пэт.
      Кстати, что, если она откажется уехать? Ты ведь не приказываешь нам похитить ее?
      Проклятье, подумал Райан.
      - Нет, не стоит идти на такие крайние меры. Наши ребята умеют действовать осторожно, верно?
      - Кларк умеет. - Из того, что много лет назад Кларк преподал ей и ее мужу при подготовке на "Ферме", Мэри-Пэт особенно врезались слова: "Где бы вы ни находились, считайте, что действуете на территории противника". Для оперативников это было аксиомой, но она все время пыталась понять, откуда появилась эта мысль у Кларка.
      Большинству собравшихся следовало бы сейчас быть на работе, подумал Кларк, но ведь им с Чавезом тоже следовало заниматься делом, правда? В этом и заключалась проблема. Ему приходилось видеть немало демонстраций, причем большинство выражало недовольство политикой его страны. Демонстрации, проводившиеся в Иране, были особенно угрожающими, поскольку в руках людей, считающих лозунг "Смерть американцам!" совершенно справедливым выражением недовольства внешней политикой Соединенных Штатов, находились заложники из числа американских дипломатов и их семей. Тогда Кларк принимал участие в неудачной операции по их спасению, что стало, как он считал, худшим моментом в его многолетней карьере оперативника. У Кларка остались самые плохие воспоминания о пребывании в Иране, когда он стал свидетелем краха спасательной операции и ему самому пришлось спасаться бегством. И вот теперь представшая перед ним картина воскресила их.
      Американские дипломаты относились к происходящему не слишком серьезно. В здании посольства, расположенном напротив отеля "Окура" и напоминавшем по архитектуре странное сочетание творений Фрэнка Ллойда и укреплений линии Зигфрида, все шло как обычно. Никаких оснований для беспокойства, в конце концов, разве Япония не цивилизованная страна? Полиция выставила надежную охрану у внешней ограды, и какой бы шумной ни была демонстрация, ее участники, по-видимому, не собирались нападать на суровых полицейских, окруживших здание тесным кольцом. Однако демонстрантами на этот раз была не молодежь, не студенты, решившие отвлечься от занятий, - поразительно, что средства массовой информации не обращали внимания на то, что студенческие демонстрации так часто совпадают по времени с окончанием семестров, - явление, распространившееся по всему миру. Здесь находились люди лет за тридцать и за сорок, и потому их выкрики создавали какое-то странное впечатление - они были не такими яростными, словно собравшихся смущало происходящее и они испытывали скорее обиду, чем гнев. Кларк наблюдал за толпой, пока Чавез делал снимок за снимком. Однако демонстрантов собралось очень много, и боль, испытываемая ими, была очевидной. Они стремились отыскать виновных, как это обычно бывает, найти кого-то, кто отвечал бы за возникшие трудности. Так поступают всегда, это ведь не чисто японский феномен, правда?
      Как и все в Японии, демонстрация была хорошо организована. Ее участники были разбиты на группы с руководителем во главе каждой, они приехали главным образом на переполненных пригородных поездах, разместились в автобусах, которые ожидали их на станциях, и высадились всего в нескольких кварталах отсюда. Интересно, кто заказал автобусы? - подумал Кларк. Кто напечатал плакаты? Лишь теперь он с удивлением заметил, что лозунги написаны грамотно очень странно. Несмотря на хорошее обучение английскому языку в школе, японцы сплошь и рядом допускали ошибки в написании слов, особенно на плакатах. Сегодня утром Кларк видел на улице юношу в майке с удивительной надписью: "Вдохновимся в раю", по-видимому, прямой перевод с японского и еще одно доказательство того, что невозможно буквально переводить с одного языка на другой. А вот на плакатах все было написано правильно. И орфография и грамматика безупречны, даже лучше, подумал Кларк, чем на подобных демонстрациях в Америке. Разве это не любопытно?
      Ну и черт с ними, подумал он. Я ведь журналист, правда?
      - Извините меня, - произнес Джон, коснувшись плеча мужчины средних лет.
      - Да? - На лице мужчины отразилось удивление. Он был хорошо одет, в темном костюме и белой рубашке, с аккуратно завязанным галстуком. Ни гнева, ни других эмоций, вызванных волнением момента, на лице. - Кто вы?
      - Я московский журналист из агентства новостей "Интерфакс", - произнес Кларк, показывая свое удостоверение на русском языке.
      - А-а, понятно. - Мужчина улыбнулся и вежливо поклонился. Кларк ответил таким же поклоном. Воспитанное поведение мнимого русского журналиста вызвало у его собеседника одобрительный взгляд.
      - Вы позволите задать вам несколько вопросов?
      - Конечно. - Мужчина испытывал, казалось, облегчение, что теперь можно больше не выкрикивать лозунги. Кларк быстро выяснил, что японцу тридцать семь лет, он женат, имеет одного ребенка, служит в автомобилестроительной корпорации, но сейчас временно уволен из-за экономических трудностей и в данный момент крайне недоволен действиями Америки, а вот к России испытывает только расположение.
      Он смущен происходящим, подумал Джон, поблагодарив мужчину за ответы.
      - В чем дело? - негромко спросил Чавез, подняв к лицу фотоаппарат.
      - Говори по-русски, - резко бросил "Клерк".
      - Хорошо, товарищ.
      - Следуй за мной, - произнес тут же "Иван Сергеевич", нырнув в глубь толпы. Здесь происходит что-то странное, подумал он, что-то не совсем понятное. Когда Кларк смешался с толпой, ему все стало ясно. Люди, что стояли по периметру толпы, играли роль надзирателей. Основная масса демонстрантов состояла из рабочих, "синих воротничков", одетых не так аккуратно и не боявшихся утратить чувство собственного достоинства. Здесь царило уже иное настроение. На Кларка и Чавеза бросали взгляды, полные ярости, и несмотря на поспешные объяснения, что они не американцы, подозрение не исчезало, но ответы на задаваемые ими вопросы были менее осторожными, чем раньше.
      В какой-то момент толпа под руководством своих лидеров и в окружении полицейских направилась вперед. Там все оказалось подготовленным для митинга был установлен помост с трибуной. И тут все изменилось.
      Хироши Гото не спешил выйти к демонстрантам, заставив их ждать слишком долго - даже для страны, где терпение ценится как высшая добродетель. Наконец он с чувством собственного достоинства поднялся на трибуну, оглянулся по сторонам и убедился в том, что его ближайшее окружение разместилось позади. Телевизионные камеры были уже установлены, и оставалось только подождать, когда толпа подтянется поближе. Но он все так же продолжал молча стоять на трибуне, глядя на демонстрантов, заставляя их своим молчанием собираться теснее, отчего напряжение только нарастало.
      Кларк чувствовал теперь, что происходит. Возможно, необычность случившегося была неизбежной. Здесь собрались цивилизованные люди, члены настолько хорошо организованного общества, что оно казалось чуждым всякому постороннему, люди, чья вежливость и традиционное гостеприимство резко контрастировали с их недоверием. к иностранцам. Страх начал появляться у Кларка как нечто едва осязаемое, как предупреждение о том, что вот-вот наступят перемены, несмотря на то что со своей обостренной годами наблюдательностью он не замечал ничего, кроме обычных пустых речей, произносимых политическими деятелями во всем мире. Человек, не раз смотревший в лицо смертельной опасности во Вьетнаме и других странах мира, Кларк снова почувствовал себя чужим в чужой стране, однако на этот раз опыт, накопленный им за многие годы, не только не помогал ему, но и шел во вред. В конце концов, даже те демонстранты, которые неистовствовали сейчас посреди толпы, не были такими уж непримиримыми, да и что еще можно ожидать от людей, оставшихся без работы? Вполне естественно, что они казались недовольными. Следует ли придавать всему этому такое уж большое значение?
      Однако ропот в толпе усиливался. Гото поднес ко рту стакан и отпил глоток воды, все еще заставляя собравшихся ждать, затем сделал руками жест, предлагая им подойти еще ближе, хотя эта часть парка была уже до предела запружена людьми. Сколько их? - подумал Джон. Десять тысяч? Пятнадцать? Вдруг толпа стихла и воцарилось почти полное молчание. Кларк оглянулся по сторонам и сразу все понял. У тех, кто стояли по периметру толпы, на рукавах пиджаков были повязки - черт возьми, выругался он про себя, сегодня это знак власти. Рядовые рабочие автоматически повинуются тем, кто одеты и ведут себя подобно начальникам. Может быть, был подан и другой сигнал, но тогда Кларк не заметил его.
      Гото заговорил негромким голосом, и толпа замолкла совсем. Головы слушателей склонились вперед в инстинктивной попытке разобрать слова.
      Жаль, что у нас не было времени как следует овладеть языком, одновременно подумали оба сотрудника ЦРУ. Кларк заметил, что Динг не теряет времени, меняет объективы и делает снимок за снимком, обращая особое внимание на лица рабочих в толпе.
      - Возбуждение нарастает, - тихо произнес по-русски Чавез, глядя на лица японцев.
      Кларк видел, как менялось поведение толпы по мере того, как Гото продолжал говорить. Он схватывал отдельные слова, иногда одну-две фразы, главным образом не имеющие никакого смысла, но представляющие собой риторические приемы, к которым любят прибегать политические деятели, , чтобы выразить уважение к аудитории и готовность выполнить все пожелания масс. Внезапный рев одобрения, вырвавшийся у толпы, застал его врасплох. Слушателям пришлось толкать друг друга локтями, чтобы аплодировать. Он посмотрел на Гото. Бесполезно, слишком далеко. Кларк сунул руку в наплечную сумку Динга, достал запасную камеру, присоединил к ней длиннофокусный объектив и направил на оратора, пытаясь что-либо прочитать по выражению его лица, пока он благосклонно принимал одобрение народа и ждал окончания аплодисментов, чтобы продолжить речь. Как умело манипулирует чувствами толпы, а? Кларк видел, что Гото пытается скрыть свои эмоции, но, хотя политические деятели обладают, как правило, незаурядным актерским мастерством, они испытывают влияние аудитории в еще большей степени, чем артисты, выступающие перед камерами, зарабатывая себе этим на жизнь. Руки Гото начали двигаться более выразительно, а голос стал громче.
      Здесь собралось всего десять или пятнадцать тысяч человек. Значит, это пробное выступление, верно? Гото экспериментирует. Еще никогда Кларк не чувствовал себя таким чужим, как в этой толпе. Почти во всех странах мира никто не обратил бы внимания на черты его лица или, взглянув, тут же забыл бы о нем. В Иране, в Советском Союзе, в Берлине - повсюду он был бы самым обычным человеком, одним из многих. Но не здесь и не сейчас. Еще хуже было то, что он не понимал до конца происходящего, и это его, беспокоило. Голос Гото звучал еще громче. Впервые он ударил кулаком по трибуне, и толпа ответила ему дружным ревом. Гото говорил теперь заметно быстрее. Толпа теснее сгрудилась ближе к трибуне, и Кларк увидел, что глаза оратора заметили это и в них отразилось удовлетворение. Теперь Гото не улыбался, но его взгляд обегал море обращенных к нему лиц, то слева, то справа, иногда останавливаясь на каком-то одном лице, оценивая его чувства, перебегая на другое, чтобы убедиться, что и это лицо выражает то же самое. Сейчас в его голосе звучала уверенность. Они были у него в руках, каждый из них. Меняя тембр и громкость голоса, Гото видел, как меняется частота их дыхания, как расширяются их глаза. Кларк опустил камеру, чтобы окинуть взглядом толпу, и заметил общие движения, почувствовал реакцию на голос оратора.
      Он играет с ними.
      Джон снова поднял камеру и направил ее, словно прицел винтовки. На этот раз он сосредоточил внимание на надзирателях, которые стояли по периметру толпы в выделявших их костюмах. Теперь они меньше следили за собравшимися, явно увлеченные речью Гото. И снова Кларк выругался, проклиная свое незнание японского, не отдавая себе отчета в том, что увиденное им гораздо важнее, чем ему кажется. Еще один взрыв эмоций в толпе. На этот раз это не просто рев нет, на лицах демонстрантов отразился гнев, они словно осветились яростью. Теперь Гото полностью овладел толпой, держал ее в своей власти, веД за собой, куда ему хотелось.
      Джон коснулся плеча Динга.
      - Пошли отсюда.
      - Почему?
      - Здесь становится опасно, - ответил Кларк. На его лице застыло странное выражение.
      - Нан я? - произнес по-японски Чавез, улыбаясь из-за камеры, которую он держал у лица.
      - Оглянись и посмотри на полицейских, - коротко бросил Джон.
      Динг повернул голову и мгновенно понял, что имел в виду. его старший напарник. Полицейские здесь обычно выглядели суровыми и неприступными. Возможно, так вели себя воины-самураи. Несмотря на неизменную профессиональную вежливость, в их движениях чувствовалась уверенность и какая-то надменность. Они следили за соблюдением закона и понимали это. Их мундиры были такими же безупречно чистыми и отглаженными, как и у морских пехотинцев, охраняющих американские посольства, а кобура с пистолетом, висящая у пояса, была всего лишь знаком власти, поскольку прибегать к ней не требовалось - они вполне могли справиться с любой ситуацией голыми руками. Но теперь эти крутые полицейские нервничали, переминались с ноги на ногу и обменивались взглядами, вытирая о брюки потные ладони. Они тоже чувствовали, как изменилось настроение толпы, причем настолько четко, что даже могли не говорить об этом между собой, все было ясно и так. Кое-кто из них даже напряженно прислушивался к словам Гото, но и эти полицейские выглядели обеспокоенными. Что бы ни происходило, если развивающиеся события тревожили людей, привыкших поддерживать образцовый порядок на этих улицах, значит, все очень серьезно.
      - Пошли. - Кларк окинул взглядом окружающие здания и выбрал двери, что вели в магазин. Это оказался вход в небольшое пошивочное ателье. Сотрудники ЦРУ встали у двери. Тротуар был пуст. Случайные прохожие присоединялись к толпе, полицейские тоже подтянулись поближе к ней, выстроившись через равные интервалы, - цепь людей в синих мундирах. Американцы оказались в одиночестве очень странная ситуация в таком городе, как Токио.
      - Ты тоже чувствуешь? - спросил Джон. Он задал этот вопрос по-английски, и это удивило Чавеза.
      - Он заводит их, правда? - Задумчивая пауза. - Ты прав, мистер К. Обстановка действительно становится напряженной.
      Голос Гото отчетливо доносился из громкоговорителей, высокий, даже пронзительный. И толпа реагировала на него, как обычно реагирует толпа.
      - Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? - спросил Чавез. Происходящее не походило на то, с чем им довелось столкнуться в Румынии.
      Кларк коротко кивнул.
      - Да, в Тегеране, в семьдесят девятом.
      - В то время я учился в пятом классе.
      - Тогда я насмерть перепугался, - произнес Кларк, вспоминая прошлое. Гото продолжал выразительно размахивать руками. Кларк снова посмотрел в телеобъектив. Гото больше не походил на того человека, что обратился к толпе несколько минут назад. Тогда он казался нерешительным, но сейчас все переменилось. Если его обращение к толпе было экспериментом, то эксперимент оказался успешным. Заключительные жесты выглядели почти карикатурно, но этого следовало ожидать. Он поднял руки над головой, словно футбольный судья, объявляющий об успешном заносе мяча в зону противника, однако Кларк заметил, что его кулаки судорожно сжаты. Полицейский, что стоял ярдах в двадцати от Чавеза с Кларком, повернулся и с беспокойством посмотрел на двух иностранцев.
      - Давай зайдем в ателье и сделаем вид, что выбираем костюмы.
      - У меня тридцать шестой размер, - пошутил Чавез, укладывая камеру в сумку, , висящую на плече.
      Ателье оказалось хорошим, и в нем были костюмы такого размера. Это дало американцам повод приняться за осмотр. Продавец был вежливым и обходительным, и в результате по совету Кларка Чавез купил себе деловой костюм, сидевший на нем настолько хорошо, словно был сделан по заказу. Костюм был темно-серым и самым обычным, какие здесь носят многие служащие, хотя и стоил слишком дорого. Когда они вышли из ателье, небольшой парк уже опустел. Рабочие разбирали помост. Телевизионщики упаковывали аппаратуру. Все выглядело как обычно, за исключением небольшой группы полицейских, окруживших трех человек, которые сидели на бордюре тротуара. Это была съемочная группа американского телевидения. Один из американцев прижимал к лицу носовой платок. Кларк решил не подходить. Он оглянулся по сторонам и заметил, что мусора на улицах почти нет, и через мгновение понял почему: работала уборочная машина. Все было блестяще спланировано. Демонстрация была такой же "спонтанной", как и "Суперкубок" - финальный матч по американскому футболу, - однако в данном случае "матч" прошел даже лучше, чем предполагалось.
      - Итак, что ты думаешь? - спросил Кларк, когда они пошли по улицам, где все возвращалось к прежней жизни.
      - Но ведь ты знаком с этим куда лучше меня...
      - Послушай, кандидат в магистры политологии, когда я задаю вопрос, то хочу получить ответ, неужели не ясно? - Чавез едва не остановился, услышав упрек, причем не от оскорбления, а просто изумленный. Он еще никогда не видел, чтобы его напарник был так потрясен происшедшим, поэтому Динг ответил спокойно и обдуманно:
      - Думаю, мы напали на что-то важное. Мне кажется, он прямо-таки играл с толпой. В прошлом году в колледже по одному из курсов мы смотрели нацистский фильм - классический пример того, как их вожди прибегали к демагогии и потворствовали низменным инстинктам малосознательных масс для достижения своих целей. Там выступала женщина, и это напомнило мне...
      - Точно, "Триумф воли", Лени Рифеншталь, - кивнул Кларк. - Это действительно классический пример такого рода. Между прочим, тебе пора постричься.
      - Что?
      Непрерывные тренировки приносят теперь отличные плоды, подумал майор Сато, даже не поворачивая головы. По команде четыре истребителя-бомбардировщика F-15 "игл" отпустили тормоза и устремились по взлетной дорожке авиабазы в Мисаве. За истекшие двенадцать месяцев они налетали больше трехсот часов, причем треть летного времени только за последние два месяца, так что теперь летчики могли совершать крайне рискованный групповой взлет, которым могла бы гордиться любая эскадрилья, демонстрирующая чудеса пилотажа на воздушных парадах. Вот только четыре самолета майора Сато не были местным вариантом "Голубых ангелов". Они входили в состав Третьего авиакрыла. Самому майору пришлось, разумеется, следить за указателем воздушной скорости на дисплее над головой, прежде чем взять на себя ручку и поднять боевую машину с бетонной дорожки. По команде убраны шасси, и Сато знал, даже не глядя в сторону, что крыло ведомого находится не больше чем в четырех метрах от конца его крыла. Такой взлет опасен, зато оказывает благоприятное воздействие на моральное состояние летчиков. Он приводит в восторг группы наземного обслуживания и изумляет любопытных водителей на шоссе. В тысяче футов от земли с убранными шасси и поднятыми закрылками при скорости, уже перешагнувшей за четыреста узлов, Сато позволил себе посмотреть в обе стороны. Все на местах. Они летели сквозь сухой холодный воздух ясного дня, все еще освещенные заходящим вечерним солнцем. К северу виднелись южные острова Курильской гряды, украденные русскими в конце второй мировой войны, покрытые скалистыми горами, похожие на Хоккайдо, самый северный из японских островов... Ну ничего, всему свое время, сказал себе майор.
      - Поворот вправо, - скомандовал он по радио, и группа повернула на курс ноль-пять-пять. Самолеты продолжали плавно набирать высоту, сберегая топливо для учений.
      Было трудно поверить, что этот самолет сконструирован почти тридцать лет назад. Но от того времени остались лишь общая концепция и форма. После того как американские инженеры из фирмы "Макдоннел - Дуглас" создали первоначальный образец, истребитель претерпел такие изменения, что от их замысла сохранился только силуэт. Почти все на личной птичке майора Сато было японским, даже двигатели. И в особенности это относилось к электронике.
      Мимо в обоих направлениях пролетали коммерческие самолеты, в большинстве своем это были широкофюзеляжные авиалайнеры, несущие на борту бизнесменов из Японии и обратно, в Северную Америку. Они направлялись по международному воздушному коридору, проходившему вдоль островов Курильской гряды, к востоку от полуострова Камчатка и затем к Алеутским островам. Если у кого-то возникали сомнения по поводу значимости его страны, подумал Сато в уединении своей кабины, они исчезали при виде этого зрелища. Лучи заходящего солнца, висящего низко над горизонтом, отражались от алюминиевых листов хвостового оперения множества авиалайнеров, и с высоты в тридцать семь тысяч футов он видел, как вытянулась уходящая в бесконечность вереница самолетов - словно автомобили на шоссе, причем за каждым тянулась белая полоска инверсионного следа. Наконец пришло время браться за работу.
      Группа из четырех истребителей разделилась на две пары, и каждая пошла слева и справа от международного коммерческого коридора. Цель вечерних учений не отличалась сложностью, но тем не менее была важной. Позади них, больше чем в сотне миль к юго-западу, у самой северо-восточной оконечности острова Хонсю, находился самолет раннего радиолокационного оповещения. Это был Е-767. По своей конструкции он был основан на двухмоторном "боинге" (подобно тому, как американский Е-ЗА являлся модификацией гораздо более старого "Боинга-707"). В верхней части переделанного гражданского авиалайнера находилась вращающаяся куполообразная антенна радиолокатора. Как его F-15J являлся намного улучшенной модификацией американского истребителя, так и этот Е-767 представлял собой кардинально переработанный вариант другого американского изобретения. Американцам просто не под силу многое понять, думал Сато, каждые несколько секунд осматривая горизонт, прежде чем перевести взгляд на дисплей. Они сумели сделать столько изобретений, а затем передавали право на их усовершенствование соотечественникам Сато. Впрочем, американцы вели такую же игру с русскими, совершенствуя созданные ими вооружения, но из-за своего высокомерия даже не думали о том, что кто-то может опередить их в подобной игре. Радиолокатор на Е-767 по своим характеристикам превосходил все системы такого типа в мире, поэтому радар, помещавшийся в носовой части "игла", за штурвалом которого сидел майор Сато, был выключен.
      Несмотря на простоту замысла, осуществление его на практике было невероятно сложным. Истребителям, равно как и самолету раннего радиолокационного обнаружения, обеспечивающему их поддержку, необходимо было знать свое точное положение в трехмерной системе координат. Радиолокационные импульсы, испускаемые Е-767, были совершенно точными по времени. Все остальное сводилось к чисто математическим действиям. Зная положение радиолокационного передатчика и свои координаты, "иглы" могли принимать импульсы, отражающиеся от целей, и рассчитывать их положение с такой точностью, словно данные поступили от их бортовых систем. Представляя собой комбинацию разработанных русскими бистатических радиолокаторов и американской технологии радаров, размещенных на самолетах, эта система опережала их. Японский радиолокатор на борту Е-767 действовал с переменной частотой и был способен мгновенно переключаться с длинноволнового режима поиска на коротковолновую систему управления огнем и мог наводить на цель ракеты "воздух - воздух", выпущенные истребителями. Кроме того, радиолокатор на борту Е-767 обладал достаточными размерами и мощностью излучения, чтобы - это было общее мнение - обнаруживать вражеские самолеты, созданные на основе технологии "стеле".
      Уже через несколько минут стало ясно, что система действует. Четыре ракеты класса "воздух - воздух", подвешенные под крыльями истребителя Сато, представляли собой учебные макеты и не имели двигателей. Однако на них были установлены настоящие головки поиска цели, и бортовые приборы показывали, что системы поиска следили за приближающимися к Японии и улетающими от нее самолетами даже с большей четкостью, чем при наведении на цель радиолокатором истребителя. Это был первый исключительно важный прорыв в области военной технологии. Еще несколько лет назад Япония, возможно, предложила бы другим странам купить лицензию на его производство, почти несомненно Америке, - такие изобретения ценились на вес золота. Однако ситуация в мире изменилась, теперь американцы могли и отказаться тратить деньги на покупку такой системы. К тому же Япония не собиралась продавать ее, особенно сейчас, подумал Сато. Да, именно сейчас.
      Их отель не отличался особенно высоким классом. Несмотря на то что в нем обычно останавливались иностранцы, администрация понимала, что далеко не все гайджин относятся к числу богатых. Комнаты были маленькими, с низкими потолками, коридоры узкими, завтрак состоял из стакана сока, чашки кофе и одной булочки, но все это обходилось постояльцам только в пятьдесят долларов, тогда как в других отелях пришлось бы платить почти сотню. По меркам государственной службы США Кларк и Чавез "жили экономно", сберегая деньги, как это приходится делать русским. Вообще-то все было не так уж и плохо. Несмотря на то что Япония являлась перенаселенной страной, жить в ней оперативникам было все-таки куда лучше, чем в Африке, а пища, пусть необычная, казалась экзотической и вкусной, пока еще не исчезла новизна. Динг ворчал про себя, поскольку не мог удовлетворить свою страсть к бургерам, однако не говорил этого вслух, потому что подобная мысль, пусть выраженная по-русски, нарушила бы разработанную для них легенду. Вернувшись в отель после напряженного дня, Кларк вставил пластиковую карточку в прорезь двери и повернул дверную ручку. Почувствовав рукой небольшую полоску клейкой ленты на внутренней стороне ручки, он на ходу оторвал ее и прошел в комнату, молча показав ее Дингу, и тут же направился в туалет, чтобы спустить воду в унитазе.
      Чавез осмотрелся, пытаясь догадаться, пришло ли кому-нибудь в голову установить здесь аппаратуру прослушивания. Он все еще не осознавал до конца всех тонкостей шпионского ремесла. По крайней мере профессия разведчика действительно казалась таинственной. Узкая полоска клейкой ленты на дверной ручке - кто-то предлагает встретиться. Это Номури, не иначе. Умная уловка, подумал Чавез. Тот, кто оставил условный, знак, просто шел по коридору и его рука случайно прикоснулась к дверной ручке. Даже внимательный наблюдатель вряд ли заметил бы это. Ну что ж, все тщательно обдумано.
      - Пойду выпью чего-нибудь, - произнес Кларк по-русски. Это означало: "Выясню, в чем дело".
      - Ваня, ты слишком этим увлекаешься. - Хорошо, подумал Чавез. В любом случае так следовало сказать.
      - А вот ты не похож на русского, - буркнул Кларк на случай, если в комнате установлены микрофоны, и направился к двери.
      Как, черт побери, я сумею подготовиться в такой обстановке к экзаменам? подумал Чавез. Ему пришлось оставить учебники в Корее - все они были, разумеется, на английском языке. Он не мог вести записи или заниматься чем-то еще. Если я провалюсь на экзамене и не получу звания магистра, решил Динг, потребую от Управления, чтобы мне компенсировали затраты за проваленные предметы.
      Бар в середине соседнего квартала оказался совсем неплохим. В зале царил полумрак. Кабины - небольшие и отделены друг от друга толстыми перегородками, а благодаря зеркалу над полками, уставленными рядами бутылок, можно было легко убедиться в отсутствии слежки. Но что еще лучше, почти все высокие одноногие табуреты перед стойкой бара были заняты, так что Кларку пришлось с гримасой раздражения на лице пройти в глубь зала в поисках свободного месте. Номури уже сидел за столиком, ожидая его.
      - Идем на риск, верно? - спросил Джон сквозь грохот музыки. Подошла официантка. Кларк заказал себе рюмку водки местного сорта, чтобы не тратить лишние деньги.
      - Приказ из центра, - сказал ему Номури, и тут же встал, явно оскорбленный тем, что какой-то гайджин сел за его столик, не спросив разрешения, и направился к выходу даже без обычного вежливого поклона.
      Еще до того, как вернулась официантка с заказанной рюмкой, Кларк протянул руку под стол и нашел там пакет, скочем прикрепленный к столешнице. В следующее мгновение пакет лежал у него на коленях и скоро окажется засунутым под широким пиджаком за пояс на спине. Кларк всегда покупал для работы костюмы большого размера, - а маскировка под русского облегчала дело, - так как под широкими плечами образовывалось пространство, где можно было спрятать самые разные предметы, что, считал он, являлось еще и лишним стимулом для поддержания физической формы.
      Принесли заказанную им рюмку, и он выпил ее не спеша, поглядывая в зеркало над стойкой бара и пытаясь убедиться, что не видит в нем отражения лиц, которые встречались ему раньше и были занесены в его мысленную картотеку. Такая привычка стала у Кларка второй натурой, и, хотя была утомительной, он понял на горьком опыте, что игнорировать ее не следует. Оперативник пару раз посмотрел на часы, оба раза стараясь не привлекать внимания, на третий раз открыто, тут же встал и направился к выходу, оставив на столе достаточно денег, чтобы расплатиться за выпитую рюмку. Русские не славятся щедрыми чаевыми.
      Даже в такое позднее время улицы были полны народа. Всю прошлую неделю Кларк взял за правило заходить в бар, чтобы выпить рюмку-другую на ночь, а также побродить по соседним магазинам. Этим вечером он сначала выбрал книжный магазин с длинными извивающимися проходами между полками. Японцы любили читать, и здесь всегда толпились люди. Кларк походил по магазину, выбрал журнал "Экономист", затем пошел вглубь, где стояли люди перед полками с японскими комиксами маша. Он был выше остальных и потому смотрел на комиксы через головы покупателей, стараясь не подходить слишком близко и стоя спиной к выходу. Минут через пять Кларк вернулся обратно и расплатился, выслушав вежливую благодарность продавца, аккуратно завернувшего журнал. Далее он заглянул в магазин электронных товаров и посмотрел на продающиеся там проигрыватели компакт-дисков. На этот раз он столкнулся с двумя покупателями и попросил извинения по-японски - эту фразу он выучил после приезда в Монтерей самой первой. Затем Кларк вышел на улицу и направился обратно в отель, пытаясь понять, сколько времени из последних пятнадцати минут было им потрачено напрасно. Ни единой секунды, сказал себе Кларк. Именно так и следует поступать.
      Вернувшись в отель, он бросил журнал Дингу, который с удивлением увидел английское издание.
      - Разве у них нет ничего на русском языке? - недоуменно спросил Чавез.
      - Здесь подробно описываются детали торговой войны между Японией и Америкой. Читай и учись. По крайней мере улучшишь свой английский.
      Великолепно, чертовски ловко, подумал Чавез, понимая скрытый смысл слов Кларка. Мы начинаем действовать, теперь по-настоящему. Все, он никогда не сможет получить степень магистра, посетовал про себя Динг. По-видимому, ЦРУ просто не хочет повышать ему жалованье, как полагается для специалистов с ученой степенью.
      Тем временем Кларк занимался другими делами. В пакете, переданном ему Номури, находилась дискета и приспособление" которое он тут же присоединил к своему портативному компьютеру. Оперативник включил компьютер и затем вложил дискету в прорезь. В открытом им файле содержалось всего три предложения, и Кларк, прочитав их, тут же стер запись. Затем он принялся составлять то, что для постороннего человека выглядело как сообщение для своего телеграфного агентства.
      Его компьютер был русским вариантом популярной японской модели с кириллицей на клавиатуре, и Кларку оказалось трудно справиться с расположением букв. Несмотря на то что он говорил и читал по-русски, как на родном языке, даже на английском он печатал одним пальцем, да и то со множеством опечаток. Клавиатура с русскими буквами буквально сводила его с ума, и ему не раз приходила в голову мысль о том, что когда-нибудь наступит момент и противник сумеет обнаружить этот маленький недостаток в его прикрытии. Потребовалось больше часа, чтобы напечатать статью, и еще тридцать минут на зашифровку сообщения, ставшего ее частью. Затем Кларк перевел все это на жесткий диск и выключил компьютер. Перевернув его, он извлек модем и заменил его другим, принесенным Номури.
      - Сколько сейчас времени в Москве? - просил он устало.
      - Как всегда, на шесть часов раньше чем здесь. Ты что, забыл?
      - Я пошлю эту статью и в Вашингтон.
      - Отлично, - проворчал "Чеков". - Там она наверняка понравится, Иван Сергеевич.
      - Кларк подключил телефонную линию к своему компьютеру и набрал на нем московский номер. На передачу текста по световоду потребовалось меньше минуты. Затем он повторил операцию, передав на этот раз статью в отделение "Интерфакса" в столице США. Удивительно ловко придумано, подумал Джон. Мгновение - и модем на одном конце линии соединился с модемом на другом конце, послышался звук, похожий на атмосферные помехи. Сигнал передачи звучал просто как хриплое шипение, и прочитать его было невозможно без специального чипа, а Кларк поддерживал связь только с русским агентством новостей. Разумеется, на линии связи отделения "Интерфакса" в Вашингтоне ФБР могло установить подслушивающее устройство, но это уже совсем иное дело. Закончив передачу, он сохранил файл с текстом обычной статьи и стер внесенные в нее дополнения, находившиеся на другом файле. Закончился еще один день на службе родине, Кларк почистил зубы и устало рухнул в узкую кровать.
      - Ты произнес блестящую речь, Гото-сан. - Ямата налил сакэ в изящную фарфоровую чашку, наполнив ее почти до краев. - Твоим слушателям все стало совершенно понятно.
      - А ты видел, как они принимали меня? - Политический деятель прямо-таки кипел от восторга, и его маленькое тело словно раздувалось под взглядом промышленника.
      - Завтра ты сформируешь свое правительство, а послезавтра займешь кабинет премьер-министра, Хироши.
      - Ты уверен?
      Кивок и улыбка были знаком подлинного уважения.
      - Да, конечно. Я вместе со своими коллегами говорил с нашими друзьями, и они признали, что ты - единственный человек, способный спасти нашу страну.
      - Когда это начнется? - спросил Гото, внезапно отрезвев и окончательно поняв, что означает его восхождение на высший государственный пост.
      - Как только народ окончательно перейдет на нашу сторону.
      - Ты считаешь, что мы сможем...
      - Да, ничуть не сомневаюсь. - Ямата на мгновение замолчал. - Впрочем, есть одно затруднение.
      - Какое именно?
      - Твоя подруга, Хироши. Если станет известно, что у нового главы правительства любовница - американка, это может скомпрометировать тебя. Мы не можем позволить себе этого, - терпеливо объяснил Ямата. - Надеюсь, ты понимаешь.
      - Кимба доставляет мне. огромное удовольствие, - вежливо возразил Гото.
      - Ничуть не сомневаюсь, но премьер-министр имеет широкий выбор объектов для наслаждения, и к тому же весь будущий месяц мы будем заняты. - Ямате казалось забавным, что он может сначала возвысить этого человека, а затем тут же унизить его с такой же легкостью, словно манипулируя ребенком. И все-таки во всем этом было что-то, что беспокоило его. Например, что мог рассказать Гото своей любовнице? И как поступить с нею теперь?
      - Бедняжка, если мы отправим ее домой, она больше никогда не познает подлинного счастья.
      - Да, мой друг, ты несомненно прав, но это необходимо. Позволь мне заняться этим? Лучше всего сделать это без лишнего шума, тихо и спокойно. Теперь тебе приходится ежедневно выступать по телевидению, и потому больше не следует появляться в этом районе, как ты мог делать это, являясь обычным гражданином. Опасность слишком велика.
      Человек, которому вот-вот предстояло стать премьер-министром, склонил голову и сделал пару глотков из чашки, явно сравнивая преимущества личного наслаждения с долгом перед странои. Это в который раз удивило Ямату - впрочем нет не удивило. Гото - это Гото, и его выбрали для возведения на пост руководителя правительства скорее из-за присущих ему слабостей чем достоинств.
      - Хай, - подумав, кивнул наконец Гото. - Прошу тебя заняться этим.
      - Я знаю, как сделать это, - заверил Ямата.
      15. Гнусный, глупый поступок
      За столом Райана находился аппарат под названием ЗТЛ-6, что означало, по-видимому, "защищенная телефонная линия", но Джон так и не нашел времени точно выяснить это. У аппарата был полированный дубовый корпус размером два на два фута, изготовленный искусными руками заключенных одной из федеральных тюрем, а внутри помещалось полдюжины зеленых монтажных плат с множеством микросхем, назначением которых было кодировать и затем раскодировать ведущиеся телефонные переговоры. Кабинеты, где были установлены подобные скремблеры, принадлежали высшим правительственным чиновникам.
      - Слушаю, - произнес Джек, протягивая руку за телефонной трубкой.
      - Это МП. Только что поступила интересная информация по операции "Сандаловое дерево", - послышался отчетливый голос миссис Фоули, не прерываемый на цифровом канале связи никакими помехами. - Можешь включить свой факс?
      - Посылай. - ЗТЛ-6 был способен и на то, чтобы передавать секретные документы на факсимильный принтер Райана. - Вы сообщили им...
      - Да, сообщили.
      - Одну минуту... - Джек взял первую страницу и начал читать. - Это от Кларка? - спросил он.
      - Совершенно верно. Именно поэтому я сообщаю тебе первому. Ты знаешь его не хуже меня.
      - Я видел происшедшее по каналу новостей Си-эн-эн. Они сообщили, что там избили их телевизионную съемочную группу. - Райан закончил чтение первой страницы.
      - Кто-то бросил банку с лимонадом в лоб ведущему. Ничего страшного, головная боль скоро пройдет. Но такое случилось в Японии впервые - по крайней мере насколько это помним мы с Эдом.
      - Проклятье! - воскликнул Райан, продолжая читать.
      - Я так и думала, что тебе понравится эта часть.
      - Спасибо за хорошие... за хорошие новости, Мэри-Пэт.
      - Всегда рада помочь. - Связь отключилась. Райан заставил себя не спешить. Он знал, что его худший враг - вспыльчивость, поэтому встал и пошел к бачку с холодной водой, стоящему в кабинете секретарши. Говорят, Туманное болото, где находился Госдепартамент, когда-то было настоящим болотом, пока какому-то идиоту не пришла в голову мысль осушить его. Жаль, что в тот момент поблизости не оказалось деятелей из "Сьерра-клаб" и они не воспрепятствовали такому нарушению экологического равновесия. Они очень успешно мешали многим мероприятиям, даже не задумываясь о разумности своих действий, и в результате иногда приносили пользу обществу. Но не в данном случае, подумал Райан, опускаясь в - кресло. Затем он поднял телефонную трубку ЗТЛ-6 и нажал кнопку быстрого набора номера в Госдепе.
      - Доброе утро, господин секретарь, - вежливо поздоровался советник по национальной безопасности. - Что там такое относительно вчерашней демонстрации у нашего посольства в Токио?
      - Полагаю, что вы смотрели те же самые новости Си-эн-эн, что и я, ответил Хансон, словно забыв о том, что одной из задач персонала любой американской миссии за рубежом являлось сообщать более подробные и точные сведения о происходящем в стране их пребывания, чем те, которые мог увидеть любой гражданин за утренней порцией овсянки.
      - Да, конечно, но мне очень хотелось бы получить мнение дипломатов посольства, скажем, советника по политическим вопросам, может быть, даже самого советника-посланника, - произнес Райан, и в его голосе проскользнула нотка раздражения. Посол США в Японии Чак Уайтинг был назначен по политическим соображениям. Сначала сенатор, затем глава юридической фирмы в Вашингтоне, он фактически представлял интересы некоторых японских корпораций, однако его заместитель, советник-посланник, являлся - опытным дипломатом, специалистом по Японии и прекрасно разбирался в проблемах этой страны.
      - Уолт решил не привлекать внимания и приказал сотрудникам не покидать посольства, опасаясь провокаций. Я не виню его за это.
      - Может быть, и так, но у меня в руках отчет очевидца, присланный опытным оперативником, который...
      - Я тоже уже получил этот отчет, Райан. Это паникерство. Как имя оперативника?
      - Я уже сказал - это опытный специалист.
      - Гм... Вижу, что он знаком с Ираном. - Райан слышал шорох бумаг. Значит, сотрудник ЦРУ. Думаю, это повлияло на его восприятие происшедшего. Большой опыт работы в Японии?
      - Нет, но...
      - Тогда все ясно. Паникер, как я и подумал. Значит, вы хотите, чтобы я получил дополнительную информацию о случившемся?
      - Да, господин секретарь.
      - Хорошо, я свяжусь с Уолтом. Что-нибудь еще? Я ведь тоже занят подготовкой поездки в Москву.
      - Вы не могли бы как следует его поторопить?
      - Ладно, Райан. Приму меры. Только не забывайте, что сейчас там уже ночь.
      - Премного благодарен. - Райан положил трубку и выругался. Подумать только, он не хочет будить посла! Теперь Джеку предстояло решить, как действовать дальше. Типичным для него было выбрать самый прямой путь - он снял трубку телефонного аппарата на столе и нажал кнопку канала, соединяющего советника по национальной безопасности с личным секретарем президента.
      - Мне необходимо недолго поговорить с боссом.
      - Через тридцать минут устроит?
      - Да, спасибо.
      Задержка объяснялась церемонией, происходившей в Восточном зале, что упоминалось в ежедневном расписании президента, которое лежало на столе Райана, о чем он просто забыл. Число участников было слишком велико для Овального кабинета, и это вполне устраивало секретарей. Десять телевизионных камер и добрая сотня журналистов наблюдали за тем, как Роджер Дарлинг ставил свою подпись под законом о реформе торговли. В соответствии с важностью закона и существующими традициями требовалось, чтобы для этого использовалось несколько ручек - по одной для каждой буквы в фамилии президента, что превратило подписание закона в длительный и сложный процесс. Первую ручку передали, вполне естественно, Элу Тренту, инициатору законопроекта. Остальные получили председатели комитетов палаты представителей и сената, а также несколько избранных представителей партии меньшинства, без помощи которых законопроект не получил бы одобрения Конгресса так быстро. Последовали аплодисменты, традиционные рукопожатия, и новый закон стал частью федерального кодекса США (с поправками и дополнениями). Отныне закон о реформе торговли вступил в силу.
      Одной из съемочных групп были представители японской телевизионной компании Эн-эйч-кей. Они выглядели мрачными. Теперь им предстояло ехать в Министерство торговли, чтобы взять интервью у юристов, занимающихся анализом существующих японских законов и правил, регулирующих внешнюю торговлю, для немедленного дублирования их в Америке. Для японских журналистов это будет иметь небывалое воспитательное значение.
      У Криса Кука, как и у большинства высокопоставленных государственных служащих, в кабинете стоял телевизор, и он следил за процедурой подписания закона. Теперь возможность его ухода в "частный" сектор исчезала в туманной дали. Оставаясь на федеральной службе и принимая со стороны плату за свои услуги, Кук испытывал тревогу. Разумеется, деньги поступали на номерной банковский счет, но разве это законно? Ему не хотелось нарушать закон. Он стремился к укреплению дружественных отношений между Америкой и Японией, а сейчас они быстро ухудшались, и, если ситуация быстро не изменится, его карьера закатится, несмотря на то что всего несколько лет назад она выглядела такой многообещающей. Кроме того, Кук нуждался в деньгах. Сегодня вечером ему предстоял ужин с Сейджи. Они обсудят меры, направленные на улучшение торговых отношений между их странами, подумал заместитель помощника государственного секретаря и вернулся к работе.
      В здании посольства на Массачусетс-авеню Сейджи Нагумо смотрел ту же программу и испытывал такую же тревогу. Уже никогда все не будет так, как было раньше, думал он. Может быть, новое правительство... Нет, Гото демагог и дурак. Его рисовка и хвастовство только ухудшат ситуацию. Для решения возникшей проблемы требуется... что?
      Впервые за свою карьеру Нагумо не мог найти выхода. Дипломатия потерпела неудачу. Лоббисты оказались бессильны. Даже шпионаж - если так можно назвать его действия - и тот не смог привести к желаемому результату. Шпионаж? Неужели это правильное слово, характеризующее его поведение в Америке? Формально, да, был вынужден признать Нагумо. Он платил за получаемую информацию, платил Куку и другим государственным служащим. По крайней мере они занимают достаточно высокие должности, и он смог своевременно предостеречь свое правительство. Министерство иностранных дел знает, что он сделал все возможное, даже чуть больше. И он будет продолжать свою работу, будет через Кука воздействовать на то, как американцы станут истолковывать японские законы о внешней торговле. Однако у американцев есть хорошее выражение, характеризующее запоздалые усилия: переставлять шезлонги на палубе потонувшего "Титаника".
      От подобных размышлений настроение Нагумо только ухудшилось, и очень скоро испытываемые им чувства можно было охарактеризовать одним словом: отчаяние. Теперь пострадают его соотечественники, пострадает Америка, пострадает весь мир. И все из-за одного несчастного случая на шоссе, в результате которого погибли шестеро каких-то там людей. Безумие.
      Безумие это или нет, но такова жизнь. В кабинет вошел курьер и вручил Нагумо под расписку запечатанный пакет. Дипломат подождал, пока курьер уйдет, и лишь затем вскрыл конверт.
      Уже сопроводительная записка говорила о многом. Депеша адресована лично Нагуме, даже посол никогда не узнает о содержании того, что лежало сейчас на столе. Прочитав инструкции на двух страницах, он почувствовал, что у него дрожат руки.
      Нагумо вспомнил историю. Франц-Фердинанд, титулованное ничтожество, которому придавали так мало значения, что на его похороны даже не приехал никто из важных особ, погиб 28 июня 1914 года в проклятом городе Сараеве, но его убийство стало тем глупым событием, из-за которого началась первая мировая война, охватившая весь земной шар. В данном случае роль таких малозначащих людей сыграли несколько американских девушек и капитан полиции.
      Из-за подобных мелочей начнется вот такое? Лицо Нагумо покрылось смертельной бледностью, но у него не было выбора, поскольку его жизнь регулировалась теми же силами, которые заставляют вращаться мир.
      Учения "Океанские партнеры" начались в назначенный срок. Подобно большинству таких военных игр, они представляли собой сочетание инициативы и строгих правил. Огромные размеры Тихого океана давали большие возможности для маневров, которые должны были проходить между японским островом Маркус и атоллом Мидуэй. В соответствии с замыслом моделировалось столкновение Военно-морского флота США с небольшим, но очень подвижным соединением, состоящим из современных фрегатов и эсминцев.
      Перевес, пусть и не решающий, был по замыслу на стороне американского флота. Остров Маркус - на картах он носил название Минамитори - считался по условиям учений берегом континента. На самом деле это был даже не остров, а скорее атолл площадью всего в 740 акров, едва достаточный для размещения на нем метеорологической станции, крохотного рыбачьего поселка и единственной взлетно-посадочной полосы, на которой будут базироваться три патрульных самолета Р-ЗС "Орион". Американские истребители условно "собьют" их, но самолеты снова оживут на следующий день. Рыбаки, находящиеся на острове и собирающие морской урожай в виде осьминогов, бурых водорослей и редко попадающихся меч-рыб для продажи на японских рынках, с радостью восприняли возросшую активность, развеявшую скуку однообразной жизни. Летчики привезли с собой множество ящиков пива и будут обменивать его на свежую рыбу, что давно превратилось в дружескую традицию.
      Два из трех "орионов" взлетели незадолго до рассвета, направляясь на север и на юг в поисках американского авианосного флота. Экипажи самолетов, знакомые с возникшими трудностями в торговле между Японией и Америкой, отнеслись к заданию с особым вниманием. В конце концов, подобные вылеты не были чем-то новым для японской авиации. Их предки делали то же самое двумя поколениями раньше на гидросамолетах Н8К2 "кавасаки" - между прочим, их строила та же фирма, что и современные "орионы", - вылетавших на поиски американских авианосных соединений, которыми командовали по очереди адмиралы Халси и Спруенс. Сегодня будет использовано немало тактических приемов, основывающихся на уроках того времени. Сами "орионы" Р-ЗС представляли собой японские самолеты, разработанные на основе базисной модели, созданной американскими инженерами. Первоначально они использовались как турбовинтовые авиалайнеры, но затем превратились в надежные и мощные, хотя и несколько медлительные самолеты морского дозора. Как и почти все военные самолеты, состоящие на вооружении ВВС Японии, "орионы" были усовершенствованы и модернизированы на японских заводах. С тех пор разработали и построили новые мощные двигатели, увеличивающие крейсерскую скорость патрульных самолетов до трехсот пятидесяти узлов. Однако особенно высокого качества на них было бортовое электронное оборудование, в частности датчики, позволяющие обнаруживать излучения, исходящие от других самолетов и кораблей. Именно в этом и заключалась поставленная сегодня перед ними задача: совершать полет, описывая огромные восьмерки и прислушиваясь к радиолокационным импульсам и радиосигналам, которые выдадут появление американских боевых кораблей и самолетов. Задача была простой - вести разведку и обнаружить врага. Исходя из сообщений в прессе и разговоров с родственниками, работающими на японских промышленных предприятиях, думать об американцах как о враге было не так уж трудно.
      На борту авианосца "Джон Стеннис" капитан первого ранга Санчес наблюдал за тем, как самолеты утреннего патруля - этот термин нравился всем летчикам-истребителям, - выброшенные катапультами, взвивались в небо и занимали позиции внешнего воздушного прикрытия. После взлета "томкэтов" наступит очередь противолодочных самолетов S-3 "викинг", обладающих большим радиусом действия. Они будут прочесывать район, по которому сегодня пройдут корабли авианосного соединения. Последними в небо поднимутся "праулеры", "птички" электронного слежения и оповещения, предназначенные для обнаружения и подавления радиолокаторов противника. Санчес всегда испытывал волнение, наблюдая с мостика авианосца за подготовкой и взлетом палубной авиации. Это было почти так же приятно, как взлетать самому, но теперь он командовал авиакрылом и ему полагалось не вести за собой свои самолеты, а руководить их действиями. Штурмовая эскадрилья "хорнетов" стояла на палубе с подвешенными под крыльями синими учебными ракетами, готовая нанести удар по вражескому соединению, как только оно будет обнаружено. Летчики сидели в помещении боевой готовности, читали журналы или рассказывали анекдоты, потому что уже прошли предполетный инструктаж и были знакомы с предстоящим заданием.
      Адмирал Сато следил за отходом своего флагманского корабля от танкера "Хомана", одного из четырех тендеров, обеспечивающих снабжение эскадры. Капитан танкера снял фуражку и помахал ею над головой в знак ободрения. Сато ответил на приветственный жест. Корабль обеспечения прибавил ход и начал удаляться от эскадры. Теперь у адмирала было достаточно топлива для того, чтобы его корабли могли маневрировать на высокой скорости. Предстоящее соперничество обещало стать интересным, чем-то вроде соревнования между хитростью и грубой силой, что не являлось столь уж необычным для Военно-морского флота его страны, и потому адмирал решил прибегнуть к традиционной японской тактике. Шестнадцать надводных кораблей его эскадры были разбиты на три группы - одна состояла из восьми судов и две имели в своем составе по четыре, причем все три группы находились на большом расстоянии друг от друга. Внешне похожая на план адмирала Ямамото при сражении у Мидуэя, оперативная концепция Сато являлась теперь намного более практичной, потому что при использовании спутниковой навигации он всегда точно знал расположение своих кораблей, а прибегая к методам космической связи, японские корабли могли обмениваться информацией по относительно защищенным каналам. Американцы рассчитывают, по-видимому, что адмирал расположит свой флот в непосредственной близости от "дома", но Сато избрал другой план. Он постарается перехватить инициативу, поскольку пассивная оборона всегда противоречила основам японской стратегии, что было известно американцам/ однако затем они забыли про это, не так ли? Адмирал улыбнулся при этой забавной мысли.
      - Слушаю тебя, Джек, - произнес президент. Он был в хорошем настроении после подписания нового закона, который, как надеялся Дарлинг, решит одну из главных проблем его страны и сделает очень многообещающей вероятность переизбрания на новый срок. Жаль, что мне придется расстроить его, подумал Райан, но должность советника по национальной безопасности имела мало общего с политикой, по крайней мере с такой.
      - Вам это может показаться интересным, - произнес Райан и, продолжая стоять, передал президенту страницы факса.
      - Снова от нашего друга Кларка? - спросил Дарлинг, откидываясь на спинку кресла и протягивая руку за очками. Ему приходилось пользоваться ими при чтении обычной корреспонденции, в то время как текст его выступлений и фразы на экране телевизионного "суфлера", стоящего на трибуне, печатались крупным шрифтом, что позволяло обходиться без очков, поддерживая президентское тщеславие.
      - Полагаю, что Госдеп уже ознакомился с этим, - заметил Дарлинг, прочитав текст. - Что-они думают о происшедшем?
      - Хансон назвал это паникерством, - сообщил Райан. - Однако посол приказал всем сотрудникам миссии оставаться в здании, потому что ему не хотелось "спровоцировать инцидент". Таким образом, если не считать телевизионной передачи, это отчет единственного очевидца случившегося.
      - Я еще не успел прочитать текст речи, с которой Гото обратился к участникам демонстрации. Он где-то здесь. - Дарлинг показал на стол.
      - Было бы неплохо сделать это. Я уже прочитал. Президент кивнул.
      - Что еще? Я ведь знаю, ты не придешь ко мне только с этим.
      - Я дал разрешение Мэри-Пэт возобновить деятельность агентурной сети "Чертополох". - Райан вкратце объяснил, что представляет собой эта сеть.
      - Тебе следовало бы обратиться ко мне за разрешением, Джек.
      - За этим я и пришел, сэр. Вы знаете кое-что о Кларке. Его трудно напугать. В состав "Чертополоха" входит пара сотрудников министерств иностранных дел и внешней торговли. Думаю, будет полезно знать, о чем они думают.
      - Но ведь Япония - не враждебная для нас страна, - заметил Дарлинг.
      - Нет, пожалуй, - согласился Джек и впервые заметил, что его ответ не прозвучал "нет, конечно". Президент вопросительно посмотрел на него, услышав это. - И все-таки нам нужно получать оттуда точную информацию. Такова моя рекомендация.
      - Хорошо, я согласен. Что еще?
      - Я также распорядился, чтобы Кимберли Нортон вывезли из Японии в Штаты как можно быстрее. Это должно произойти в течение ближайших двадцати четырех часов.
      - Посылаем предостережение Гото, верно?
      - Только отчасти. Самое простое объяснение заключается в том, что нам известно о ее пребывании в Японии, она американская гражданка и потому...
      - У меня тоже есть дети. Согласен. Сбереги благочестие для церкви, Джек, распорядился Дарлинг с улыбкой. - Как это произойдет?
      - Если она согласится уехать, ее отвезут в аэропорт и отправят в Сеул. Там для девушки будет приготовлена одежда, новый паспорт, билеты в первом классе для нее самой и сопровождающего, который ее встретит. Оттуда после пересадки Кимберли Нортон вылетит самолетом корейской авиакомпании "КАЛ" в Нью-Йорк. Мы поместим ее в отель, дадим прийти в себя и постараемся получить всю возможную информацию. Ее родители прилетят из Сиэтла, мы объясним им, что нужно хранить молчание. Девушке понадобится, по-видимому, помощь психиатра - нет, скорее, обязательно понадобится. Это поможет и в сохранении молчания. ФБР готово на помощь. Ее отец - полицейский, так что он окажет нам содействие. - Звучит хорошо, подумал Райан.
      Президент кивнул.
      - И что тогда мы скажем Гото?
      - Вы сами должны принять решение, господин президент. Я бы порекомендовал пока воздержаться. Давайте сначала подробно побеседуем с девушкой. Скажем, в течение недели, и затем наш посол нанесет обычный визит вежливости и передаст ваши пожелания успеха новому главе японского правительства...
      - И при этом вежливо поинтересуется, как отреагируют его соотечественники, если узнают, что такой отъявленный националист долгое время спал с белокурой американской девушкой. А после этого протянем ему маленькую оливковую ветвь примирения, правда? - Дарлинг понял все удивительно быстро, с одобрением подумал Райан.
      - Да, сэр, такова моя рекомендация.
      - Очень небольшая, - сухо заметил президент.
      - В данный момент это всего одна оливка, - улыбнулся Райан.
      - Согласен, - снова кивнул Дарлинг и тут же добавил, уже более резко: - А теперь ты, наверное, скажешь, какую оливковую ветвь предложить?
      - Нет, сэр. Может быть, я проявил излишнюю настойчивость? - спросил Джек, понимая, что зашел слишком далеко.
      Дарлинг с трудом удержался от того, чтобы извиниться перед своим советником по национальной безопасности за резкий тон.
      - Знаешь, Джек, а ведь Боб был прав, когда говорил о тебе.
      - Извините?
      - Боб Фаулер, - пояснил Дарлинг и сделал жест в сторону кресла, приглашая Райана сесть. - Когда я тогда разговаривал с тобой, ты здорово меня достал.
      - Тогда у меня просто не оставалось сил, сэр, помните? - Сам Джек не мог забыть случившегося. До сих пор его преследовали кошмары. Он вспоминал, как сидел в Национальном центре боевых операций, отдавая команды и говоря, что нужно предпринять, но, когда начинались кошмары, ему казалось, что никто не видит и не слышит его, а по "горячий линии" поступают все новые и новые сообщения, приближающие его страну к грани войны, которую он по сути дела сумел предотвратить. Подлинные события того памятного времени так никогда и не стали достоянием средств массовой информации. Может быть, к лучшему. Все, кто принимали в этом участие, знали о происшедшем,
      - В то время я не понял, что он имел в виду. Короче говоря, - Дарлинг поднял руки над головой и потянулся, - когда тем летом случилась та катастрофа, мы с Бобом кое-что обсудили в Кемп-Дэвиде. Он рекомендовал тебя на эту должность. Ты удивлен? - спросил президент с лукавой улыбкой,
      - Да, очень, - тихо признался Райан. Арни ван Дамм не обмолвился об этом ни словом. Интересно почему? - подумал Джек.
      - Боб сказал, что на тебя можно положиться в критической обстановке, что ты хладнокровный сукин сын. Он также добавил, что в остальное время ты самодовольный и упрямый ублюдок. Да, Бобу Фаулеру в этом не откажешь, он превосходно разбирается в людях. - Дарлинг замолчал, давая Райану возможность оценить сказанное. - Ты способен найти выход даже в ситуации, которая кажется безвыходной, Джек. Сделай мне одолжение - себе тоже - и запомни, что сегодня ты зашел без моего разрешения слишком далеко. Есть какие-то пределы для инициативы, понимаешь? У тебя ведь опять произошла стычка с Бретом?
      - Да, сэр. - Джек кивнул подобно школьнику. - Совсем небольшая.
      - Старайся не давить на него слишком уж сильно. Он мой государственный секретарь.
      - Понимаю, сэр.
      - Ты готов к поездке в Москву?
      - Кэти ожидает ее с таким удовольствием, - ответил Райан, довольный, что президент сменил тему, и с удовлетворением отмечая, как умело тот провел такой непростой разговор.
      - Буду рад новой встрече. Твоя жена очень нравится Энн. Что-нибудь еще?
      - Пока все.
      - Ну что ж, Джек, спасибо за правильные действия, - произнес Дарлинг, стремясь закончить разговор на примирительной ноте.
      Райан вышел из Овального кабинета через восточную дверь, миновал комнату Рузвельта (Тедди Рузвельта) и направился к своему кабинету. По пути он заметил, что Эд Келти снова приехал и работает у себя за столом. Интересно, когда произойдет вот это, подумал Райан и вспомнил, что президент, пусть и довольный событиями сегодняшнего дня, все еще будет вынужден заняться этим скандалом. Еще один дамоклов меч, сказал себе он. Райан понимал, что на этот раз подошел к самой границе дозволенного, а его задача заключается в том, чтобы облегчать деятельность президента, но не затруднять ее. Главе государства приходится заниматься не только международными проблемами, иногда внутренняя политика затрагивает столь чувствительные вопросы, что ему хочется отложить их решение на годы, какими бы насущными они ни являлись.
      Неужели Фаулер говорил обо мне? Проклятье.
      Они знали, что сейчас самое безопасное время для выполнения задания. Гото выступал по телевидению со своей первой речью в качестве премьер-министра, и, каким бы ни было ее содержание, можно не сомневаться, что сегодня вечером он не приедет к своей юной любовнице. Может быть, успешно выполненное задание станет интересным и полезным контрапунктом по отношению к выступлению нового главы правительства, чем-то вроде ответа со стороны Америки. Такая мысль нравилась обоим оперативникам.
      Джон Кларк и Динг Чавез в назначенный час обходили квартал, глядя через полную людей улицу на ничем не примечательное здание. Все они похожи одно на другое, подумал Джон. Может быть, кому-то и придет в голову, что кричащий фасад или башня в деловом квартале явится более удобной маскировкой, а может, и нет. Скорее всего, это вызвано отсутствием интереса. Из подъезда вышел мужчина. Левой рукой он снял темные очки, и этой же рукой дважды провел по затылку, приглаживая волосы, затем пошел прочь. Номури знал, где находится здание, в котором живет Ким Нортон, но до сих пор от него не требовалось выяснять расположение ее комнаты. Выходить на нее так близко было рискованно, но поступил приказ пойти на риск, и теперь, подав условный сигнал, он направился к тому месту, где оставил свою машину. Через десять секунд Номури исчез в толпе, словно растворился в массе людей на тротуаре. Для него это просто - он ничем не отличается от окружающих. Дингу тоже несложно. С его худощавым телосложением, черными блестящими волосами и смуглым лицом он на расстоянии почти сливается с толпой. Да и стрижка, на которой настоял Кларк, тоже помогала. Сзади он казался просто еще одним прохожим, идущим по тротуару. Это может оказаться полезным, подумал Кларк, чувствуя себя еще более заметным, особенно в такой момент.
      - За дело, - выдохнул Динг, и оба оперативника перешли на другую сторону улицы, стараясь не привлекать к себе внимания.
      Кларк был одет как бизнесмен, но он редко чувствовал себя таким голым. Ни у него, ни у Динга не было с собой никакого оружия, даже перочинного ножа. И хотя они отлично владели приемами рукопашного боя, оба были слишком опытными, чтобы не предпочитать оружие в случае столкновения - всегда лучше удерживать противника на расстоянии.
      Им повезло.. В крошечном вестибюле здания не было никого, так что их появление оказалось незамеченным. Оперативники поднялись по лестнице на второй этаж, затем прошли по коридору до самого конца, дверь, ведущая в комнату Нортон, должна оказаться слева. Номури хорошо справился со своим заданием. В тускло освещенном коридоре было пусто. Кларк быстро шел впереди. Замок оказался простым. Динг стоял настороже. Кларк достал отмычку, сумел сразу открыть замок и распахнул дверь. Они вошли в комнату и лишь затем поняли, что операция провалилась.
      Кимберли Нортон была мертва. Она лежала на коврике - футоне, - ее шелковое дорогое кимоно собралось складками чуть ниже колен, обнажая ноги. Тело уже окрашивала трупная бледность. Кровь под воздействием силы тяжести скапливалась внизу. Скоро верхняя часть тела станет пепельно-серой, а нижняя темно-бордовой. Какая жестокая штука смерть, подумал Кларк. Мало того что она похитила у девушки жизнь, она похитила у нее и красоту. Кимберли Нортон прежде была красива - но разве не в этом и заключается причина ее смерти? Джон сравнил лицо трупа с фотографией, и у него мелькнула мысль, что девушка чем-то напоминает его младшую дочь Пэтси. Он передал фотографию Дингу. Интересно, заметит ли молодой парень это мимолетное сходство?
      - Это она.
      - Да, Джон, - хрипло прошептал Чавез. - Она. - Короткое молчание. Проклятье, - тихо выругался он, закончив осмотр трупа. Его лицо исказила гримаса ярости. Значит, Динг тоже обратил на это внимание, понял Кларк.
      - Фотоаппарат у тебя с собой?
      - Да. - Динг достал из кармана брюк миниатюрную камеру.
      - Собираешься исполнять обязанности полицейского?
      - Конечно.
      Кларк наклонился, начал осматривать мертвое тело и сразу понял, что вряд ли сумеет сделать это достаточно квалифицированно. Он не обладал опытом патологоанатома, хотя был давно знаком со смертью. Чтобы сделать правильные выводы, нужны профессиональные медицинские знания. Вот... едва заметная маленькая впадина у вены в верхней части ступни. Значит, увлекалась наркотиками? Если это так, то девушка относилась к наркотикам с большой осторожностью, подумал Джон, всегда стерилизовала иглу шприца и... он осмотрел комнату. Вот. Бутылка алкоголя, пластмассовый пакет с ватными тампонами и одноразовыми пластиковыми шприцами.
      - Что-то я больше не вижу следов от уколов.
      - Они не всегда бросаются в глаза, - заметил Чавез. Кларк вздохнул, развязал пояс кимоно и распахнул полы. Тело девушки под кимоно было обнаженным.
      - Проклятье! - прошипел Чавез, заметив светлую жидкость на внутренней поверхности бедер.
      - В данном случае ты выбрал удивительно неподходящее слово, - прошептал в ответ Кларк. Он почувствовал, что впервые за много лет едва не теряет самообладание. - Начинай фотографировать.
      Динг не ответил. Раз за разом сверкала вспышка и жужжала автоматическая перемотка пленки. Он запечатлел все так, как это мог бы сделать профессиональный судебный фотограф. Кларк стал закрывать полами кимоно мертвенно-бледное тело, словно стараясь вернуть девушке достоинство, отнятое у нее смертью и людьми, лишившими ее жизни.
      - Минуту... посмотри на левую руку.
      Кларк наклонился к левой руке. Один ноготь был сломан. Все остальные были аккуратно подстрижены и покрыты бесцветным лаком. Он осмотрел их. Под ногтями виднелось что-то.
      - Может быть, она кого-нибудь поцарапала? - спросил Кларк.
      - Посмотри, мистер К, нет ли на теле мест, где она могла поцарапать себя?
      - Нет.
      - Значит, когда это случилось, кто-то с ней был. Осмотри , еще раз ее лодыжки, - настойчиво посоветовал Чавез.
      На левой ступне, там, где остались следы укола, виднелись синяки, почти скрытые распространяющейся трупной бледностью.
      Чавез сделал последний снимок. - Я так и думал, - заметил он.
      - Объяснишь потом. А сейчас уходим. - Джон встал. Меньше чем через минуту они вышли через черный ход, миновали извилистый переулок и оказались на широкой улице. Здесь им предстояло ждать машину.
      - Как раз вовремя, - произнес Чавез, когда полицейский автомобиль остановился у дома номер восемнадцать. Прошло еще несколько секунд, и подъехала машина со съемочной телевизионной группой.
      - Ты только посмотри, как здорово, а? Они произведут осмотр места происшествия и придут к логическому выводу... Так что ты хотел сказать, Динг?
      - Все не так просто, мистер К. Это должно выглядеть как смерть от слишком большой дозы наркотиков, правда?
      - Конечно. У тебя есть сомнения в этом?
      - Когда вводишь себе слишком большую дозу героина, смерть наступает мгновенно. Раз - и до свиданья. Однажды мне довелось видеть, как парень сделал такое - давно, еще в молодости, - так он даже не успел выдернуть иглу из вены, понимаешь? Сердце останавливается, легкие перестают дышать, наступает конец. И уж никак нельзя встать, положить на столик шприц и снова лечь, верно? Синяки на ноге. Кто-то всадил в нее иглу. Ее убили, Джон. И, похоже, изнасиловали.
      - Я осмотрел принадлежности. Все изготовлено в США. Они здорово подготовились. Полиция прекратит расследование, закроет дело, обвинит в смерти саму девушку и ее семью. Одновременно это будет хорошим уроком для собственных граждан. - Кларк поднял голову и посмотрел на выезжающий из-за угла автомобиль. - А у тебя острый глаз, Динг.
      - Спасибо, босс. - Чавез снова замолчал, чувствуя, что теперь, когда он бессилен что-то предпринять и может только думать о происшедшем, в нем опять начинает подниматься волна гнева. - Знаешь, мне очень хотелось бы встретиться лицом к лицу с тем, кто виновен в ее смерти.
      - Такой возможности у нас не будет. Почему бы не помечтать, а?
      - Я знаю, но в свое время мне довелось быть ниндзей, помнишь? Можно было бы позабавиться, особенно если действовать голыми руками.
      - Рискуешь переломать кости, причем очень часто собственные.
      - Было бы приятно посмотреть ему в глаза, когда это произойдет.
      - Тогда поставь на винтовку хороший оптический прицел,
      посоветовал Кларк.
      - Да, пожалуй, - согласился Чавез. - Слушай, мистер К, что это за человек, который может получить наслаждение от такого?
      - Психически ненормальный ублюдок, Доминго. Когда-то мне доводилось встречаться с подобными мерзавцами.
      Машина остановилась перед ними. Прежде чем сесть в нее, черные глаза Чавеза глянули прямо в глаза Кларка.
      - Может быть, мне все-таки удастся встретиться с ним лицом к лицу, Джон. Иногда судьба - рок - выкидывает любопытные штуки. Очень забавные.
      - Где она? - спросил Номури, сидевший за рулем.
      - Поехали, - сказал ему Кларк.
      - Вы бы только послушали. Гото, - заметил Чет, отъезжая от тротуара и пытаясь понять, что же случилось.
      - Девушка мертва, - сообщил Райан президенту меньше чем через два часа, ровно в час дня по вашингтонскому времени.
      - Она умерла своей смертью? - спросил Дарлинг.
      - Чрезмерная доза наркотика, введенная, по-видимому, кем-то. Сделаны фотографии. Должны прибыть сюда через тридцать шесть часов. Наши парни едва успели уехать с места происшествия, как появилась японская полиция.
      - Одну минуту, Джек, не так быстро. Ты утверждаешь, что ее убили?
      - Таково мнение наших оперативников, господин президент.
      - Они достаточно подготовлены, чтобы сделать такой вывод? Райан опустился в кресло и решил объяснить чуть подробнее.
      - Да, сэр, старший из наших агентов кое-что понимает в этом деле.
      - Весьма обтекаемая формулировка, - сухо заметил президент. - Мне не следует знать какие-то детали, как ты считаешь?
      - В данный момент не вижу причин для этого, сэр.
      - Дело рук Гото?
      - Скорее одного из его людей. Вообще-то все станет ясно после того, как мы получим заключение японской полиции. Если в нем будет что-то, расходящееся с нашей информацией, тогда станет ясно, что дело сфабриковано. Не так уж много людей, обладающих достаточным влиянием, чтобы отдать приказ о подтасовке данных полицейского расследования. - Райан помолчал, потом заговорил снова: Сэр, у меня есть информация, полученная от еще одного независимого источника относительно репутации этого человека. - Он повторил все, что узнал от Крис Хантер.
      - Ты говоришь, что, по твоему мнению, он приказал убить молодую девушку и заставил свою полицию закрыть дело? И знаешь, что ему нравятся подобные извращения? - Лицо
      Дарлинга покрылось краской гнева. - И настаиваешь, чтобы я протянул ему оливковую ветвь? Что случилось с тобой, черт побери? Джек сделал глубокий вдох.
      - Согласен, господин президент, я заслужил ваш упрек. Но вопрос стоит сейчас так: как нам поступить? Выражение на лице Дарлинга смягчилось.
      - Извини, Джек, ты не заслужил этого.
      - По правде говоря, заслужил, господин президент. Я мог бы отдать приказ Мэри-Пэт вывезти ее домой гораздо раньше, но не сделал этого... - с грустью заметил Райан. - Я не ожидал, что события будут разворачиваться с такой быстротой.
      - Такое случается со всеми, Джек. Итак, что делать сейчас?
      - Мы не можем обратиться к советнику по юридическим вопросам в нашем посольстве, потому что еще "не знаем" о случившемся. Думаю, однако, что следует предупредить ФБР о необходимости проверки обстоятельств ее смерти, после того как получим официальное уведомление. Я могу позвонить Дэну Мюррею.
      - Это правая рука Шоу, занимающийся решением особо важных проблем? Райан кивнул.
      - Да, мы с Дэном давно знаем друг друга. А вот что касается политических аспектов, то я не уверен. Только что прибыла телевизионная запись первого выступления Гото в качестве премьер-министра. Мне хотелось, чтобы вы знали, с кем имеете дело, прежде чем начнете ее читать.
      - Скажи мне, Джек, сколько, по твоему мнению, таких подонков стоит во главе разных государств?
      - Вы знаете это лучше меня, сэр. - Райан на мгновение задумался. Вообще-то нельзя считать, что это так уж плохо. Они слабые, господин президент. И трусливые. Если уж у вас есть враги, пусть у этих врагов будет побольше уязвимых мест.
      Но ведь Гото может приехать к нам с государственным визитом, подумал Дарлинг. Нам придется разместить его в Блэйр-хаус, напротив Белого дома, дать банкет в его честь, мы выйдем в Восточный зал, будем произносить трогательные речи, .поднимать бокалы за здоровье друг друга и пожимать руки, словно близкие друзья. Черт бы его побрал! Дарлинг открыл папку с речью Гото и пробежал глазами первую страницу.
      - Ну и сукин же сын! "Америка должна понять", представляешь?
      - Гнев, господин президент, не лучший советчик в решении проблем.
      - Да, ты прав, - согласился Дарлинг. Он помолчал, и затем на его лице появилась лукавая улыбка. - Насколько я помню, горячность относится и к числу твоих недостатков, верно?
      Райан кивнул.
      - Да, сэр, меня не раз упрекали в этом.
      - Ну что ж, после возвращения из Москвы нам придется заняться двумя крупными вопросами.
      - Тремя, сэр. Нужно будет принять решение относительно Индии и Шри-Ланки. - По выражению лица Дарлинга Джек понял, что президент позволил себе забыть об этом.
      Впрочем, Дарлинг задвинул в дальний угол своей памяти еще одну проблему.
      - Сколько времени мне придется ждать? - бросила мисс Линдерс.
      Мюррей видел на ее лице отпечаток страданий еще более отчетливо, чем они слышались в словах женщины. Но как ему объяснить это? Уже став жертвой преступления, ей пришлось покинуть убежище, в котором она скрывалась столько времени, и открыть душу множеству незнакомцев. Подобная процедура болезненна для всякого, но для нее в особенности. Мюррей был искусным и опытным следователем, умел допрашивать людей. Он знал, как утешить человека, как ободрить его, как выудить нужную информацию. Он был первым сотрудником ФБР, который выслушал ее рассказ, полный кричащей боли, и в результате превратился в одного из знатоков морального состояния пострадавшей в не меньшей степени, чем доктор Гоулден. Затем мисс Линдерс допрашивала еще пара агентов ФБР, мужчина и женщина, специализирующиеся на расследовании подобных преступлений. После этого ею занялись два разных психиатра, беседы которых по необходимости были не слишком дружескими, поскольку от них требовалось, во-первых, установить окончательную правду и, во-вторых, дать понять мисс Линдерс, с какой враждебностью ей придется столкнуться в дальнейшем. В процессе всего этого, понял Мюррей, Барбара Линдерс перенесла еще более мучительные страдания, чем раньше. Ей пришлось заставить себя рассказать всю правду сначала доктору Гоулден, затем сделать то же самое для Мюррея, далее еще и еще. А теперь ей предстояло столкнуться с самым трудным испытанием, поскольку некоторые члены юридического комитета Конгресса были союзниками Эда Келти и потому пожелают отнестись к свидетелю с максимальной жесткостью, чтобы завоевать расположение вице-президента или продемонстрировать свой профессионализм и беспристрастие как юристов. Барбара знала это. Мюррей сам провел ее через предстоящее испытание, сам задавал ей вопросы, иногда жестокие и неожиданные, причем всегда им предшествовало мягкое объяснение вроде такого: "Вас могут спросит также вот о чем...".
      Все это оказало воздействие на нее, и тяжелое воздействие. Барбара теперь они стали слишком близкими знакомыми, чтобы он продолжал думать о ней как о мисс Линдерс, - продемонстрировала незаурядное мужество, какое только можно ожидать от жертвы подобного преступления, и даже больше. Однако мужество не появляется само по себе. Оно похоже на счет в банке. С него можно снять всего лишь определенное количество денег, а затем придется остановиться, до тех пор пока на депозит не поступят новые средства. Однако лишь ожидание того неизвестного ей дня, когда ее вызовут в Конгресс, когда ей придется занять место в зале заседаний и сделать вступительное заявление перед телевизионными камерами, ощущение, что ей придется обнажить свою душу перед всем миром, - все это походило на то, что ночь за ночью в банк приходит грабитель и похищает часть запаса ее внутренней решимости, накопленной с таким трудом.
      Но и для Мюррея все это было непросто. Он провел следствие, собрал материалы для судебного дела, подготовил прокурора, но среди тех, кто принимали участие во всем этом, он был ближе всех к Барбаре. Это ему предстояло убедить ее, продемонстрировать этой женщине, что мужчины не похожи на Эда Келти, что и для мужчин подобный поступок является столь же отталкивающим, как и для женщин. Он был для Барбары защитником справедливости. Разоблачение и последующее наказание преступника стало теперь целью его жизни в еще большей степени, чем для нее.
      - Барбара, ты должна держаться, крошка. Мы накроем этого мерзавца, но не сможем добиться желаемого результата, если только не... - Он продолжал говорить, произнося правильные слова, стараясь вкладывать в них убеждение, которого не испытывал. С каких это пор политика начала влиять на уголовное право? Закон нарушен. У них подготовлены свидетели, есть вещественные доказательства, но теперь их заставляют ждать, а это причиняет не меньший вред истцу, чем жесткий допрос любого адвоката, защищающего ответчика.
      - Но время уходит!
      - Еще две недели, может быть, три, и мы возьмемся за дело, Барбара.
      - Послушай, Дэн, я ведь понимаю, что-то происходит, верно? Ты не считаешь меня такой уж дурой, а? Теперь он перестал выступать с речами, открывать новые мосты и тому подобное. Кто-то предупредил его, и сейчас он готовится к защите, правда?
      - Мне кажется, Барбара, что президент намеренно держит его рядом с собой, для того чтобы, когда дело начнется, он не смог опереться на свою популярность в качестве средства защиты. Президент на нашей стороне, Барбара. Я лично проинформировал его о ходе расследования, и он сказал: "Преступник есть преступник, кем бы он ни был" - и я передаю тебе его точные слова.
      Она посмотрела на него влажными глазами. В них отражалось отчаяние.
      - Я не выдержу, Дэн.
      - Нет, Барбара, выдержишь, - солгал он. - Ты сильная, умная и смелая женщина. Ты просто обязана пройти через это испытание. Это он не выдержит, а не ты. - Дэниел Е. Мюррей, заместитель помощника директора ФБР, протянул руку через стол. Барбара Линдерс сжала ее своими пальцами, словно ребенок руку отца, заставляя себя верить ему, полагаться на него, и Дэна охватило чувство стыда, потому что ей приходится платить такую цену из-за того, что президент Соединенных Штатов вынужден подчинить уголовное расследование политическим требованиям. Возможно, это имеет смысл в глобальном масштабе, однако для полицейского глобальные масштабы ограничиваются обычно одним преступлением и одной жертвой.
      16. Полезная нагрузка
      К окончательному этапу в приведении ракет H-11/SS-19 в боевую готовность можно было, вполне естественно, приступить, только получив приказ от премьер-министра страны. В некотором отношении заключительная стадия работ разочаровала инженеров. Первоначально они надеялись вооружить все ракеты полным комплектом боеголовок - по крайней мере по шесть к головной части каждой "птички", но для этого обязательно пришлось бы провести испытательный запуск с включением последней ступени, а это сочли слишком опасным. Секретность проекта, решили руководители, намного важнее количества боеголовок. Кроме того, в дальнейшем это всегда можно исправить. Стыковочный круг русской конструкции в верхней части ракеты был оставлен без изменений именно по этой причине, а пока хватит и десяти ракет с одной ядерной боеголовкой на каждой.
      Обслуживающий персонал открывал одну за другой пусковые шахты, огромные боеголовки поднимали с железнодорожных платформ, устанавливали на ракетах и закрывали аэродинамическими оболочками. И снова русская конструкция оказалась идеально практичной. На каждую операцию такого рода потребовалось чуть больше часа, и в результате двадцать техников сумели закончить установку боеголовок за одну ночь. К рассвету работа была завершена, шахты снова закрыли, и Япония превратилась в ядерную державу.
      - Поразительно, - заметил Гото.
      - По сути дела все было очень просто, - ответил Ямата. Правительство выделило средства на изготовление и проведение испытаний "ракет-носителей" как части нашей космической программы. Плутоний поступил с реакторного комплекса в Монжу. Конструирование и изготовление боеголовок оказалось до смешного простым. Если несколько арабов сумели изготовить ядерную боеголовку в ливанской пещере, то насколько легче это для наших инженеров? Вообще-то все работы, за исключением изготовления боеголовок, так или иначе финансировались правительством, и
      Ямата не сомневался, что затраты неформального консорциума, принявшего на себя оплату расходов на изготовление боеголовок, тоже будут компенсированы. Разве все это не было сделано ими на благо своей страны? - Мы немедленно начнем подготовку персонала из состава сил самообороны, чтобы они смогли заменить наших людей, как только ты отдашь распоряжение об этом, Гото-сан.
      - Но американцы и русские... как они отнесутся к этому? Ямата презрительно фыркнул.
      - У каждой из этих стран осталось по одной ракете, которые будут взорваны на этой неделе, и церемония будет транслироваться по телевидению. Ты ведь знаешь, что их подводные ракетоносцы Сняты с эксплуатации. Ракеты подводного базирования "Трайдент" уже уничтожены, а сами подводные лодки стоят у причалов в ожидании, когда их начнут резать на металлолом. Таким образом, всего десять межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками дают нам решающее стратегическое преимущество.
      - Но вдруг они захотят изготовить новые?
      - Они не смогут сделать этого - по крайней мере все не так просто, поправился Ямата. - Производство ракет свернуто, и в соответствии с условиями международного договора Оборудование уничтожено под наблюдением международных контрольных групп. Для возобновления производства потребуются месяцы, и мы сразу узнает об этом. Следующим важным шагом будет широкая программа строительства военных кораблей и воссоздания военно-морского флота, - верфи, принадлежащие Ямате, были готовы к этому, - чтобы никто не мог посягнуть на наше господство в западной части Тихого океана. В данный момент, при удачном стечении обстоятельств и с помощью наших друзей, мы достаточно сильны. Прежде чем они смогут бросить нам вызов, стратегическое положение нашей страны улучшится до такой степени, что им придется обращаться с нами как с равными.
      - Значит, я должен отдать приказ?
      - Совершенно верно, господин премьер-министр, - подтвердил Ямата, тем самым снова объясняя, что требуется от человека, которого возвели на высший пост в государстве.
      Гото потер руки и посмотрел на украшенный резьбой стол, еще недавно принадлежавший другому премьер-министру. Будучи слабым человеком, он медлил с принятием решения.
      - Это правда, мой друг, что Кимба была наркоманкой?
      Ямата кивнул, стараясь скрыть кипящую внутри ярость от такого вопроса.
      - Правда, печально? Канеда, начальник моей службы безопасности, обнаружил ее мертвой на полу номера в отеле и тут же вызвал полицию. У следователей создалось впечатление, что она старалась проявлять максимальную осторожность, но все-таки ошиблась в размерах дозы.
      Гото вздохнул.
      - Глупый ребенок. Ее отец - полицейский, понимаешь? Кимба говорила, что он очень строгий и не понимал ее чувств. А вот я понимал. Она была такой доброй и нежной. Из нее могла бы выйти хорошая гейша.
      Поразительно, как меняются люди после смерти, холодно подумал Ямата. Глупая бесстыдная девушка ушла от родителей, бросила их и решила искать в мире собственный путь. Ей удалось узнать лишь одно - мир безжалостен по отношению к тем, кто не готов к жестокой схватке. Однако только потому, что ей удалось создать у Гото иллюзию мужественности, американка превратилась в душу, полную нежности и доброты.
      - Гото-сан, неужели мы позволим такому народу решать судьбу нашей нации?
      - Нет. - Новый премьер-министр поднял трубку телефона. - Начинайте восхождение на гору Ниитака, - произнес он, повторяя приказ, отданный больше пятидесяти лет назад.
      Этот самолет в одних отношениях был на редкость особенным, а в других самым обыкновенным. VC-25B представлял собой по сути дела модификацию почтенного авиалайнера "Боинг-747", усовершенствованную и переделанную Военно-воздушными силами США. Самолет был спроектирован тридцать лет назад и все еще находился в серийном производстве на заводе в Сиэтле. Политически ориентированный дизайнер справился с задачей его окраски - где бы ни находился президентский авиалайнер, он производил соответствующее впечатление. Самолет стоял в одиночестве на бетонной площадке, окруженный кольцом сотрудников службы безопасности, одетых в одинаковые маскировочные комбинезоны. Они "получили указание" - так гласила сухо написанная инструкция, составленная на бюрократическом языке Пентагона, - при малейших нарушениях пользоваться своими автоматами М-16, причем им разрешалось поступать таким образом без соблюдения всякого рода формальностей вроде окриков или предупредительных выстрелов, как это полагалось всем остальным федеральным службам охраны. Иными словами, они имели право сначала стрелять, а уже потом задавать вопросы.
      К самолету не был подведен подвижный туннель для посадки. Пассажирам предстояло подниматься по самому обычному трапу, как в пятидесятые годы, но им все равно нужно было пройти через металлодетектор и сдать в багаж свои чемоданы - на этот раз для того, чтобы сотрудники службы безопасности ВВС и агенты Секретной службы могли просветить их рентгеновскими лучами и даже выборочно открыть для визуальной проверки.
      - Надеюсь, ты оставила дома свой "Секрет Виктории"? - пошутил Джек и поднял на стойку инспектора чемодан для осмотра.
      - Узнаешь, когда прилетим в Москву, - лукаво подмигнула профессор Райан. Это был ее первый выезд за границу в составе правительственной делегации, так что все на авиабазе ВВС Эндрюз казалось ей новым и интересным.
      - Здравствуйте, доктор Райан! Наконец-то мы встретились. - Элен Д'Агустино подошла к ним и протянула руку.
      - Кэти, позволь представить тебе самого прелестного в мире телохранителя, - сказал Джек, знакомя жену с агентом Секретной службы.
      - В прошлый раз я не смогла приехать на банкет президента, - объяснила Кэти. - В Гарварде проводился семинар, и мое присутствие там было необходимо.
      - Зато эта поездка доставит вам удовольствие, - заметила Элен, отходя от них и возвращаясь к исполнению своих обязанностей.
      Надеюсь, не такое удовольствие, как предыдущая, подумал Джек, вспоминая свой последний визит в Москву, о котором он не мог никому рассказать.
      - А где она прячет свой пистолет? - поинтересовалась вслух Кэти.
      - Не знаю, не обыскивал, - тоже подмигнул Джек.
      - Мы можем подняться в самолет?
      - Я могу подняться туда в любое время, - ответил ее муж. - В конце концов, я ведь важная персона. - Действительно, лучше всего войти внутрь пораньше и показать Кэти, что там Находится, решил он, подводя жену к трапу. Рассчитанный в гражданском варианте на перевозку более трехсот человек, президентский "Боинг-747" (разумеется, на авиабазе стоял еще один точно такой же запасной самолет) был оборудован на сотню пассажиров, для которых предусматривались все удобства. Сначала Джек провел жену к местам, которые им предстоит занять, объяснив, что размещение соответственно важности положения соблюдается здесь очень строго. Чем ближе ваши кресла к носовой части, тем значительнее занимаемая вами должность. Президентский салон находится в самом носу самолета, и две кушетки превращаются на ночь в кровати.. Райаны и ван Даммы размещаются в следующем отсеке, примерно в двадцати футах позади президентского. Там стоит восемь удобных кресел, но в данном случае их будут занимать только пять человек. Вместе с Райанами и ван Даммами место здесь займет директор центра президентской связи, нервная и постоянно спешащая женщина по имени Тиш Браун, руководившая прежде одной из телевизионных компаний. Она недавно развелась с мужем. Остальные члены делегации размещаются ближе к хвостовой части самолета в соответствии с их положением в администрации президента. В самом хвосте сидят журналисты и другие сотрудники средств массовой информации, которые считаются еще менее важными..
      - Это кухня? - спросила Кэти.
      - Камбуз, - поправил ее Джек. Действительно, камбуз производил большое впечатление, поскольку все блюда готовились здесь из свежих продуктов, а не просто разогревались, как на других авиалайнерах.
      - Но она больше, чем у нас дома! - удивилась Кэти к нескрываемому удовольствию шеф-повара, главного сержанта ВВС.
      - Я бы не сказал, зато шеф намного лучше, правда, сардж?
      - Я готов отвернуться, мэм, и обещаю никому не говорить, если вы захотите врезать ему как следует. Кэти только рассмеялась.
      - А почему президент не располагается наверху, в комнате отдыха?
      - Там почти все пространство заполнено аппаратурой связи. Президент любит подниматься наверх и беседовать с пилотами у них в кабине, но комнату отдыха занимают главным образом "криппи".
      - Криппи?
      - Связисты, - объяснил Джек, направляясь с женой обратно к креслам в своем отсеке. Обтянутые бежевой кожей кресла были очень широкими и мягкими, с недавно установленными перед ними телевизорами, личными телефонами и прочими атрибутами вплоть до пристежных ремней с пряжками, украшенными президентской эмблемой.
      Кэти сразу обратила внимание на все это.
      - Теперь я знаю, что означает настоящий первый класс, - заметила она.
      - И все-таки нам предстоит лететь одиннадцать часов, бэби, - вздохнул Джек, опускаясь в кресло и устраиваясь поудобнее, пока самолет заполнялся другими пассажирами. Если повезет, подумал он, может быть, удастся проспать в течение почти всего полета.
      Заявление президента перед отлетом, передающееся по телевидению, было организовано соответствующим образом. Микрофон всегда устанавливали так, что на заднем плане возвышался огромный силуэт президентского "боинга", носящего официальное наименование "ВВС-1". Это делалось для того, чтобы напомнить телезрителям, кто выступает по телевидению, и подтвердить это показом его личного самолета. Рой Ньютон наблюдал за церемонией вылета скорее ради расчета времени, чем из интереса. Подобные заявления никогда не давали чего-то нового, и транслировал их обычно только правительственный канал, хотя при отлете на аэродроме всегда присутствовали и другие съемочные группы - на случай если президентский самолет разобьется при взлете. Сделав короткое заявление, президент Дарлинг взял под руку свою жену Энн и пошел к трапу, у которого им отсалютовал сержант ВВС. Поднявшись по трапу, президент и первая леди повернулись и помахали на прощание, словно уже началась предвыборная кампания, - впрочем, поездка в Москву на самом деле являлась частью этого почти непрерывного процесса - и вошли внутрь. Телевизионные камеры переключились снова на Белый дом, где различные сотрудники отвечали на вопросы журналистов. Президент будет находиться в воздухе в течение одиннадцати часов, это было известно Ньютону. Времени вполне достаточно, больше чем требуется. Пора браться за дело.
      Да, древняя поговорка вполне соответствует истине, подумал он, раскладывая перед собой записи. Если в тайну посвящено больше одного человека, тайна перестает быть таковой. И уж она совсем перестает быть тайной, если вы оба знаете хотя бы часть ее и вам известно, кто знает остальное, потому что тогда вы можете за ужином сообщить собеседнику о том, что знаете, а собеседник придет к выводу, что вам известно все, так что он расскажет вам то, что вы еще не сумели разнюхать. Улыбки в соответствующие моменты беседы, многозначительные кивки, короткие замечания и несколько тщательно подобранных слов убедят собеседника продолжать рассказ до тех пор, пока все не станет ясно как на ладони. По мнению Ньютона, деятельность шпионов мало отличается от этого. Возможно, он сам мог бы стать хорошим разведчиком, но за это платили намного хуже, чем во время его пребывания в палате представителей Конгресса говоря по правде, гораздо хуже, - а он уже давно принял решение пользоваться своим талантом лишь в том случае, если это обеспечит ему достаточно комфортабельную жизнь.
      Все остальное было куда проще. Нужно выбрать подходящего человека, кому передать имеющуюся информацию, и он нашел такого кандидата путем внимательного чтения местных газет. У каждого репортера есть своя любимая тема, к которой он - или она - проявляет прямо-таки страстный интерес, и в этом отношении репортеры ничем не отличаются от обычных смертных. Если ты знаешь, на какие кнопки нажимать, можно манипулировать кем угодно. Жаль, что это не получилось с избирателями в его округе, подумал Ньютон, поднимая трубку телефона и набирая номер.
      - Либби Хольцман слушает.
      - Привет, Либби, это Рой. Как жизнь?
      - Скучноватая, - посетовала журналистка, надеясь, что ее мужу, Бобу, вылетевшему с президентской командой в Москву, удастся узнать что-нибудь интересное.
      - Как насчет ужина? - Ньютон знал, что ее муж в отъезде.
      - О чем пойдет речь? - Она понимала, что это не любовное свидание или что-то иное, столь же глупое. От Ньютона можно было обычно узнать немало интересного.
      - Уверяю тебя, не пожалеешь, - заверил он. - Давай встретимся в "Жокей-клаб", в половине восьмого, а?
      - Договорились.
      Ньютон улыбнулся. Это ведь справедливая игра, правда? Он потерял свое кресло в Конгрессе не из-за обвинения в том, что злоупотреблял влиянием. Такое обвинение оказалось неподкрепленным достаточно убедительными доказательствами, чтобы можно было начать расследование (на это повлиял кто-то другой), зато его сочли убедительным чуть больше половины избирателей его округа - 50, 7 процента, - решивших, что за год до президентских выборов их должен представлять в Конгрессе другой человек. Если бы все произошло в год выборов президента, подумал Ньютон, он сумел бы почти наверняка удержать за собой кресло конгрессмена, однако, потеряв место в Конгрессе, вернуть его назад практически невозможно.
      Впрочем, все могло бы обернуться куда хуже. В конце концов, жизнь не такая уж плохая штука, верно? Ньютон сохранил за собой тот же дом, его дети ходили в ту же школу, затем поступили в хорошие колледжи, он остался членом того же клуба. Просто теперь у него другой округ и не надо беспокоиться об этике или законах - впрочем, и раньше это не так уж его беспокоило, - да и платят сейчас куда лучше, правда?
      В ходе учений "Океанские партнеры" связь осуществлялась через компьютерно-спутниковый канал - и не через один, а через три. Японское военно-морское соединение передавало всю информацию в центр по руководству операциями флота в Иокагаме, а американский флот делал то же самое, передавая сведения в оперативный центр ВМС в Пирл-Харборе. Оба центра пользовались третьим каналом связи для обмена информацией между собой. Таким образом, инспекторы, осуществляющие контроль за ходом учений, имели доступ к полному объему информации, тогда как командиры соединений такого доступа не имели. Цель учений заключалась в том, чтобы дать возможность обеим сторонам проверить свою подготовку в условиях, максимально приближенных к боевым. По этой причине к попыткам обмана в данном случае относились неодобрительно, хотя вообще-то обман, разумеется, являлся чем-то неразрывно связанным с практикой войн и одновременно чуждым им.
      Командующие родами военно-морских сил и служб Тихоокеанского флота, адмиралы, стоящие во главе надводного и подводного флота, морской авиации и службы хозяйственного обеспечения, сидя в креслах, с интересом следили за тем, как развертываются учения, причем каждый из них беспокоился относительно действий своих подчиненных.
      - А ведь Сато совсем не дурак, правда? - заметил капитан третьего ранга Чеймберз.
      - Очень умело командует своими кораблями, - согласился доктор Джоунз. Руководитель крупной фирмы, работающей на военно-морской флот, он обладал специальным допуском и оказался в оперативном центре флота с разрешения адмирала Манкузо. - Но это ничем ему не поможет на северном направлении.
      - Вот как? - Командующий подводными силами Тихоокеанского флота посмотрел на него и улыбнулся. - Может быть, тебе известно то, чего не знаю я?
      - Гидроакустики на "Шарлотт" и "Эшвилле" отлично подго товлены, шкипер. Помните, мои люди работали с ними, создавая новые программы слежений?
      - Да и командиры подлодок не такие уж плохие, - напомнил
      Манкузо.
      Джоунз утвердительно кивнул.
      - Это уж точно, сэр. Они умеют прослушивать морские глубины, как это делали в свое время вы.
      - Господи, - выдохнул Чеймберз, глядя вниз на новые погоны с четырьмя кольцами и словно чувствуя их возросший вес. - Вам не приходило в голову, адмирал, что бы мы делали без нашего Джоунзи?
      - С нами тогда был и чиф Лаваль, помните? - заметил
      Манкузо.
      - Сын Френчи Лаваля служит сейчас старшим гидроакустиком на "Эшвилле", мистер Чеймберз. - Манкузо для Джоунза навсегда останется "шкипером", а Чеймберз будет всегда "лейтенантом". Ни один из них не возражал против такой формы обращения, которая существовала на флоте и прочно сплачивала офицеров со старшинским составом (в данном случае бывшим).
      - Я не знал об этом, - признался командующий подводными силами.
      - Его только что перевели туда. Раньше он плавал на "Теннесси". Очень способный парень, уже через три года после выпуска из школы стал специалистом первого класса.
      - Быстрее тебя, - заметил Чеймберз. - Он в самом деле такой сообразительный?
      - В самом деле. Я пытаюсь переманить его к себе в компанию. Он женился в прошлом году, скоро родится ребенок. Думаю, будет не так уж трудно сманить его на гражданку, предложив жалованье повыше.
      - Премного благодарен, Джоунзи, - проворчал адмирал Манкузо. - Следовало бы выгнать тебя пинками из оперативного центра.
      - Ну успокойтесь, шкипер. Когда последний раз мы собирались вместе, чтобы как следует позабавиться? - Вдобавок ко всему новая компьютерная программа Джоунза была включена в то, что осталось от системы раннего обнаружения подводных лодок в Тихом океане. - Пришло время внести изменения в ситуацию.
      То обстоятельство, что у обеих сторон в оперативных центрах "противника" присутствовали наблюдатели, несколько усложняло ситуацию, главным образом потому, что у тех и у других имелись силы и возможности, которыми, строго говоря, они не делились друг с другом. В данном случае выданные линией раннего обнаружения следы, которые могли принадлежать японским подводным лодкам к северо-западу от Куре, были на самом деле заметно лучше тех, что появились на демонстрационном экране. Подлинные следы сообщали только Чеймберзу и Манкузо. У каждой из сторон в учениях принимали участие по две подводных лодки. Ни одна из американских субмарин не оставляла за собой таких следов, но японские подводные лодки приводились в действие дизельными установками и потому были вынуждены периодически всплывать на шноркельную глубину, чтобы перезарядить аккумуляторные батареи. Несмотря на то что японские субмарины были оборудованы своей собственной модификацией американской системы "Прерия-Маскер", новые программы, разработанные Джоунзом, без особого труда преодолевали эти меры маскировки. Манкузо со своим штабом удалился в оперативный центр подводных сил Тихоокеанского флота, чтобы обсудить последние сведения.
      - О'кей, Джоунзи, сообщи нам, что ты сумел обнаружить, - произнес Манкузо, глядя на бумажные распечатки, поступившие от подводных гидрофонов, покрывавших дно Тихого океана.
      Полученная информация появлялась как на электронных телевизионных дисплеях, так и на бумаге того типа, который когда-то использовался для компьютерных распечаток, необходимых для более подробного анализа. Для подобной работы предпочитались бумажные распечатки, и они делились на два комплекта. Один был уже обработан техниками-океанографами, принадлежащими к местной группе системы раннего обнаружения. Для более точного анализа и для того, чтобы удостовериться в том, что Джоунз все еще не потерял своей удивительной способности разбираться в таких деталях, Манкузо хранил отдельно комплект распечаток, уже обработанный его специалистами.
      Хотя Джоунзу еще не исполнилось сорока, седина уже пробивалась в его густых темных волосах. Теперь он уже не курил, а жевал резинку. Зато внимание и опыт у него по-прежнему сохранились, заметил Манкузо. Доктор Рон Джоунз листал бумажные страницы подобно бухгалтеру, напавшему на следы крупной растраты, проводя пальцем по вертикальным линиям, фиксировавшим частоты.
      - Мы исходим из того, что они всплывают на шноркель примерно каждые восемь часов, верно? - спросил он.
      - Да, они поступают разумно, постоянно поддерживая аккумуляторные батареи в полностью заряженном состоянии, - утвердительно кивнул Чеймберз.
      - На каком часовом поясе они функционируют? - поинтересовался Джоунз. Как правило, американские субмарины, находящиеся в море, переводили часы на время по Гринвичу - это название с недавних пор, после резкого сокращения Королевского военно-морского флота, чье могущество в прошлом позволяло называть исходный меридиан по-британски, изменилось на "всеобщее время".
      - Думаю, на токийском, - ответил Манкузо. - Это на пять часов раньше нашего.
      - Тогда начнем искать сходные моменты, на этот раз начиная с полуночи и дальше по четным часам. - Перед ним лежало пять широких сложенных листов. Джоунз перелистал один полный комплект, отмечая время, указанное на полях. На это ему потребовалось десять минут.
      - Вот одно совпадение, а вот и другое. Значит, две возможности. Вот это тоже вероятно, хотя и вызывает у меня сомнения. Пожалуй, я сделал бы ставку вот на эту... и эту, для начала. - Его пальцы указали на кажущиеся случайными наборы точек.
      - Уолли?
      Чеймберз повернулся к другому столу, на котором лежали обработанные комплекты распечаток, и развернул их на соответствующих временных отметках. Джоунзи, ты проклятый волшебник! - изумленно выдохнул он. Группе из нескольких опытных техников - каждый из них был экспертом в этой области - потребовалось больше двух часов, чтобы обнаружить то, чего Джоунз сумел добиться всего за несколько минут прямо на глазах потрясенных офицеров.
      Гражданский подрядчик достал банку "кока-колы" из соседнего автомата и открыл ее.
      - Ну что, джентльмены, - с удовлетворением произнес он, - так кто лучший специалист всех времен?
      Впрочем, это была всего лишь часть работы. В распечатках указывался только пеленг на источник шумов, однако на дне океана размещалось множество гидроакустических устройств, относящихся к линии раннего обнаружения, и с помощью триангуляции уже удалось определить районы нахождения подводных лодок с точностью до десяти-пятнадцати морских миль. Таким образом, даже со всеми усовершенствованиями, внесенными доктором Джоунзом в систему обнаружения подводных лодок, приходилось вести поиск на большой площади океана.
      Зазвонил телефон. Это был главнокомандующий Тихоокеанским флотом. Манкузо выслушал его рекомендации по изменению курса субмарин "Шарлотт" и "Эшвилл", что позволяло им направиться к предполагаемым контактам. Джоунз одобрительно кивнул.
      - Видите, шкипер? Я всегда говорил, что вы умеете прислушиваться к советам экспертов.
      Мюррей находился в кабинете заместителя специального агента, возглавляющего отдел Вашингтона в ФБР, обсуждая с ним проблемы финансирования, и потому не смог поговорить по телефону с Райаном. Совершенно секретная депеша из Белого дома оказалась погребенной в папке секретных документов, а затем секретарше Мюррея пришлось уехать, чтобы привезти из школы домой своего заболевшего ребенка. В результате записка, сделанная рукой Райана, попала на стол Мюррея с большим опозданием.
      - У меня новости об этой девушке Нортон, - произнес Мюррей, войдя в кабинет директора ФБР.
      - Плохие?
      - Она мертва. - Мюррей передал Шоу записку Райана. Директор быстро прочитал ее.
      - Проклятье! - прошептал он. - У нас есть сведения о том, что она раньше пользовалась наркотиками?
      - Насколько помню, нет.
      - Поступило сообщение из Токио?
      - Я еще не связывался с советником по юридическим вопросам. Неудачное время для этого, Билл.
      Шоу кивнул, понимая смысл происшедшего. Стоит спросить любого агента ФБР о наиболее запомнившемся случае в его карьере, и он обязательно упомянет киднэппинг. По сути дела-именно такое преступление сделало ФБР знаменитым в тридцатые годы. Закон Линдберга уполномочивал Федеральное бюро расследований оказывать помощь местной полиции, как только возникала вероятность того, что похищенная жертва перевезена за пределы штата, где было совершено преступление. При малейшей вероятности этого - жертв похищения редко увозили далеко от места похищения, - вся мощь ведомства, отвечающего за соблюдение закона и порядка на территории США, вступала в действие, и агенты ФБР принимались за поиски преступников подобно стае голодных волков. Их главная задача всегда оставалась одной и той же: вернуть жертву живой, и результаты такой деятельности были превосходными. Второй целью было задержание, арест и передача в судебные инстанции виновников, совершивших это преступление, и в этом отношении деятельность ФБР статистически была еще более успешной. Руководство ФБР еще не имело сведений, действительно ли Кимберли Нортон стала жертвой похищения, но им уже было известно, что домой ее доставят мертвой. Одно лишь это обстоятельство для любого агента бюро означало, что он не справился с основной задачей.
      - Ее отец - полицейский.
      - Я помню, Дэн.
      - Думаю, мне нужно отправиться в Сиэтл и обсудить происшедшее с О'Кифом. Отчасти это было необходимо, потому что капитан Нортон своей деятельностью заслужил, чтобы ему сообщили о случившемся другие полицейские, вместо того чтобы узнать о смерти дочери из газет, а отчасти потому, что полицейские, ведущие расследования, обязаны так поступить, обязаны лично сообщить родственникам о том, что потерпели неудачу. Кроме того, Мюррею хотелось самому ознакомиться с делом и убедиться в том, что было предпринято все возможное для спасения девушки.
      - Пожалуй, я сумею обойтись без тебя пару дней, - ответил Шоу. - Дело Линдерс отложено до возвращения президента. Хорошо, можешь отправляться.
      - Но здесь даже лучше, чем на "Конкорде"! - восторженно произнесла Кэти, когда капрал ВВС принесла ужин. Ее муж с трудом удержался от смеха. Ему редко приходилось видеть, чтобы глаза Кэролайн Райан были такими изумленными. Правда, сам Джек уже давно привык к подобному обслуживанию, а пища здесь была несомненно вкуснее той, что подавали ей в кафетерии для врачей больницы Хопкинса. Кроме того, тут тарелки были без золотых ободков, и по этой причине с "ВВС-1" пропадало так много посуды.
      - Мадам не желает немного вина? - Райан поднял бутылку сухого белого вина и разлил в бокалы, пока перед ним ставили тарелку.
      - Видите ли, на своей куриной ферме мы не пьем вино, - заметила она, делая вид, что смущена обстановкой.
      - В первый раз у всех такое впечатление, доктор Райан. Если что-нибудь понадобится, вызывайте меня. - Капрал пошла обратно в камбуз.
      - Я ведь говорил тебе, Кэти, держись за меня.
      - Теперь мне понятно, почему ты предпочитаешь летать, - заметила она, поднося ко рту вилку с капустой брокколи. - Свежая.
      - Да и пилоты отличные. - Джек показал на бокал с вином. Вино в нем даже не шелохнулось.
      - Жалованье не такое уж хорошее, - донесся с другой стороны прохода голос Арни ван Дамма, - зато масса сопутствующих благ.
      - Жареный морской окунь тоже очень неплох.
      - Наш шеф-повар украл рецепт в "Жокей-клаб". Кроме ресторанов Нового Орлеана, нигде не умеют готовить рыбу так хорошо, - объяснил ван Дамм. По-моему, ему пришлось отдать взамен свой рецепт картофельного супа. Пожалуй, одно стоит другого, - глубокомысленно заметил Арни.
      - Ведь правда, корочка у него прямо-таки идеальная, а? "Жокей-клаб", один из немногих действительно превосходных ресторанов Вашингтона, находится на первом этаже отеля "Ритц Карлтон" на Массачусетс-авеню. Тихий и тускло освещенный, он в течение многих лет являлся местом "деловых" ужинов.
      Здесь все блюда превосходные, подумала Либби Хольцман, особенно если тебе не приходится за них платить. В течение часа они говорили о пустяках - обычный обмен информацией и сплетнями, что в Вашингтоне было еще более важным, чем в большинстве других американских городов. Эта часть ужина подошла к концу. Подали вино, убрали тарелки из-под салата, теперь на столе стояло главное блюдо.
      - Итак, Рой, о чем ты хотел поговорить со мной?
      - Об Эде Келти. - Ньютон поднял голову, чтобы увидеть выражение ее глаз.
      - Уж не хочешь ли ты мне сказать, что жена решила наконец уйти от этого подонка?
      - Скорее всего, думаю, уходить придется не ей.
      - Так кто же эта несчастная, к которой он уходит? - На лице миссис Хольцман появилась кривая улыбка.
      - Все не так, как ты думаешь, Либби. Эд уходит совсем. - Всегда нужно заставить слушателей ждать сенсационных новостей - от этого их интерес только обостряется.
      - Рой, сейчас уже половина девятого, понимаешь? - заметила Либби, давая понять, что не может тратить время понапрасну.
      - ФБР закончило расследование по делу, касающемуся Келти. Изнасилование. И даже не одно. В том числе одна из пострадавших покончила с собой.
      - Лайза Берринджер? - Причину ее самоубийства так и не сумели объяснить.
      - Она оставила посмертную записку. Эта записка теперь в руках ФБР. Еще несколько женщин согласились выступить на суде со свидетельскими показаниями.
      - Вот как! - не удержалась от восклицания Либби Хольцман и положила вилку на стол. - Насколько все это обоснованно?
      - Делом занимается Дэн Мюррей, личный сторожевой пес Шоу.
      - Я знаю Дэна. Знаю также, что он никогда не будет говорить об этом. Редко случается, чтобы сотрудник ФБР согласился обсуждать вопросы доказательств с посторонними, и уж никогда не пойдет на такое, до того как материалы расследования поступят в суд. Подобная утечка информации исходит, как правило, от адвоката или служащего судебной инстанции. - Он не просто строго придерживается правил - Дэн прямо-таки их создатель. Это было на самом деле правдой - Мюррей принимал участие в подготовке многих правил поведения сотрудников ФБР.
      - На этот раз ситуация может принудить его к этому.
      - Почему, Рой?
      - Да потому, что Дарлинг задерживает передачу дела в суд. Он считает, что Келти может пригодиться ему - по части влияния администрации на Капитолийском холме. Ты обратила внимание на то, как много времени сейчас проводит наш мальчик Эдди в Белом доме? Дарлинг посвятил его во все подробности выдвинутого обвинения, чтобы дать возможность Келти приготовиться к защите. По крайней мере, - добавил Ньютон, стараясь прикрыть себя, - так мне говорят. Согласись, это не похоже на нашего президента, верно?
      - Дарлинг мешает отправлению правосудия?
      - Это технический термин, Либби, С юридической точки зрения я не уверен, что дело обстоит именно так. - Ньютон знал, что крючок опущен в воду и на нем шевелится червяк, привлекая внимание рыбы.
      - Что, если он просто распорядился отложить судебный процесс, чтобы привлечь больше внимания общественности к принятию закона о реформе торговли? - Рыба заметила приманку, но что там за блестящий острый предмет скрывается за червяком?
      - Расследование шло задолго до того, как начался весь этот шум с импортом японских товаров, Либби. Мне сообщили, что они замалчивают дело Келти в течение длительного времени. Просто подвернулся отличный предлог, вот и все, понимаешь? - А ведь червяк такой аппетитный...
      - Только в том случае, если политику ставят на первое место, отодвигая дело об изнасиловании на задний план. Насколько убедительны доказательства?
      - Если этим займется суд присяжных, Эд Келти проведет длительное время в федеральной тюрьме.
      - Неужели ФБР сумело найти такие доказательства? - Ты только посмотри, какой червяк...
      - Я ведь говорил тебе, что Мюррей - отличный полицейский.
      - А кто будет обвинителем на процессе?
      - Энн Купер. Она занимается только этим делом уже много недель. Действительно, червячок заслуживает внимания. Эта острая блестящая штука совсем не так опасна, правда?
      Ньютон достал из кармана конверт и положил на скатерть.
      - Здесь имена, цифры и прочие подробности, но ты не получала их от меня, ладно? - Червяк прямо-таки танцевал в воде, и рыба уже не понимала, что плясать его заставляет крючок, на который он насажен.
      - Что, если я не сумею подтвердить все это?
      - В таком случае источники моей информации ошибаются и писать не о чем. По крайней мере надеюсь, что тебе понравился ужин. - К тому же червяк в любую минуту может исчезнуть.
      - А тебе все это зачем понадобилось, Рой? Почему ты хочешь, чтобы в газетах появилась такая статья? - Все-таки лучше лишний раз убедиться в отсутствии опасности. Каким образом червяк оказался здесь?
      - Мне никогда не нравился этот парень, ты ведь знаешь. Мы не сошлись во мнениях по поводу двух больших ирригационных проектов, и он воспрепятствовал передаче крупного оборонного заказа моему штату. Но ведь тебе нужна настоящая причина? Так вот, у меня есть дочери, Либби. Одна заканчивает Пенсильванский университет, другая только что поступила на юридический факультет университета в Чикаго. Обе стремятся следовать примеру отца, и мне совсем не хочется, чтобы мои маленькие девочки попали на Капитолийский холм, пока там находятся такие подонки, как Эд Келти. - Да кому интересно, каким образом такой вкусный червяк оказался в воде?
      Либби Хольцман кивнула, удовлетворенная ответом. Она взяла конверт и положила в сумочку, даже не заглядывая в него. Поразительно, что они никогда не замечают крючка, до тех пор пока не станет слишком поздно. В некоторых случаях не замечают его совсем. Официант был разочарован, когда его клиенты отказались от десерта, ограничившись, прежде чем расплатиться, чашечкой кофе "эспрессо".
      * * *
      - Алло?
      - Это Барбара Линдерс? - послушался женский голос.
      - Да. С кем я говорю?
      - Меня зовут Либби Хольцман, я из "Вашингтон пост". Живу в нескольких кварталах от вас. Мне бы хотелось зайти к вам и поговорить.
      - О чем?
      - Об Эде Келти и о причине, по которой они отказались от передачи дела в суд.
      - Как отказались?
      - Вот так, милая. Отказались и все, - ответил голос.
      - Одну минуту. Меня предостерегали против разговоров с журналистами. - В голосе Линдерс звучало нескрываемое подозрение. Ей и в голову не пришло, что этим она уже выдала себя.
      - Так уж принято, они всегда предостерегают и обычно против разумных поступков. Вы ведь помните, это я предала гласности отвратительные делишки, которыми занимался конгрессмен Грант в офисе своего округа? И это я пригвоздила подонка заместителя министра внутренних дел. Я всегда внимательно слежу за подобными делами, Барбара. - По тону голоса казалось, что Хольцман разговаривает с младшей сестрой, что соответствовало истине. Либби едва не получила Пулитцеровскую премию за журналистские расследования, в которых политика была связана с совращением женщин.
      - Откуда я знаю, что разговариваю именно с вами?
      - Вы ведь видели меня по телевидению, правда? Пригласите зайти и убедитесь собственными глазами. Я могу приехать через пять минут.
      - Сначала позвоню мистеру Мюррею.
      - Конечно, позвоните, только пообещайте мне одно, ладно?
      - Что именно?
      - Если он снова повторит вам то же самое относительно причины, по которой дело не передают в суд, то мы встретимся и поговорим. - Либби на мгновение замолчала. - Знаете, а почему бы мне не отправиться к вам прямо сейчас? Если ответ Дэна удовлетворит вас, мы просто выпьем по чашке кофе и вы расскажете о себе, для того чтобы я могла использовать это в газетной статье после начала процесса. Согласны?
      - Да... пожалуй. А теперь все-таки я позвоню мистеру Мюррею. - Барбара положила трубку и набрала номер, который помнила наизусть.
      - Привет, это Дэн...
      - Мистер Мюррей! - тут же прервала его Барбара, чувствуя, как уже поколебалась ее вера в справедливость окружающего мира.
      - ...и Лиз, - добавил другой голос, оба явно записанные на ленту автоответчика. - Сейчас мы не можем подойти к телефону, - дружно произнесли два голоса, - но если вы хотите...
      - Где вы, мистер Мюррей, когда вы так мне нужны? - заявила мисс Линдерс, обращаясь к автоответчику, и в отчаянии бросила трубку еще до того, как полное юмора обращение закончилось и раздался короткий гудок, после которого диктуется сообщение. Неужели такое возможно? Неужели это правда? - лихорадочно думала Барбара.
      Мы находимся в Вашингтоне, напомнил ей жизненный опыт. Здесь возможно все.
      Барбара Линдерс оглянулась по сторонам. Она провела в Вашингтоне одиннадцать лет и чего сумела добиться? Живет одна, в маленькой однокомнатной квартире с гравюрами на стене. Хорошая мебель, которой пользуется лишь она. Воспоминания, угрожающие рассудку. Она осталась одна, в полном одиночестве, и ее единственной надеждой было изгнать ужасные воспоминания, отомстить человеку, разрушившему ее жизнь. А теперь что же, ей отказывают и в этом? Неужели жизнь может быть настолько жестокой? Самым пугающим было то, что и Лайза испытывала те же чувства. Барбара знала это из письма, сохраненного ею, ксерокопия которого все еще лежала в коробочке с украшениями, спрятанной в ящике серванта. Она решила сохранить это письмо как память о своей лучшей подруге, а также напоминание ей, насколько опасно предаваться отчаянию, как это сделала Лайза. Прочитав письмо несколько месяцев назад, Барбара решила открыться знакомому врачу-гинекологу, которая, в свою очередь, направила ее к психиатру Кларис Гоулден, и начался процесс, ведущий... куда? В этот момент раздался звонок, и она пошла к двери.
      - Привет! Вы меня узнаете? - Вопрос сопровождался теплой и дружеской улыбкой. Либби Хольцман была высокой женщиной с густыми черными волосами, обрамлявшими бледное лицо, на котором выделялись яркие карие глаза.
      - Заходите, пожалуйста, - ответила Барбара, отходя от двери.
      - Вы позвонили Дэну?
      - Его нет дома... или, может быть, он просто оставил включенным автоответчик. Вы с ним знакомы?
      - О да. Мы - добрые друзья, - сказала Либби, направляясь к дивану.
      - Как вы считаете, на него можно положиться? Положиться по-настоящему?
      - Вам нужен честный ответ? - Хольцман задумалась. - Да, можно. Если он ведет дело сам, ему можно верить. Дэн - честный человек, можете не сомневаться.
      - Но ведь сейчас он не ведет дело сам, в одиночку, правда? Либби покачала головой.
      - Нет, такой процесс будет слишком сенсационным, неизбежно приобретет политическую окраску. И вот еще что важно знать о Мюррее - видите ли, он слишком верен людям, которых уважает, и потому будет делать то, что ему скажут. Я могу сесть, Барбара?
      - Да, конечно. - Обе женщины опустились на диван.
      - Вы знаете, в чем задача прессы? Мы следим за ходом событий. Мне нравится Дэн. Я им восхищаюсь. Он действительно хороший полицейский и честный человек. Готова побиться об заклад, что в течение всей работы с вами он вел себя, как это сказать, ну вроде сурового старшего брата, верно?
      - Всегда, - подтвердила Барбара. - Он стал для меня лучшим другом в мире.
      - Полностью согласна. Дэн принадлежит к числу хороших людей, стоящих на страже закона. Я знакома с его женой Лиз. Однако проблема заключается в том, что не все люди похожи на него, и тогда на сцене появляемся мы, - закончила Либби.
      - Что вы имеете в виду?
      - Когда кто-то говорит Дэну, как ему нужно поступать, это делается под давлением обстоятельств, потому что таковы правила игры в Вашингтоне. И вы знаете что? Сам Дэн терпеть не может такое давление, точно так же, как и я. Мой долг, Барбара, помочь людям вроде Дэна, потому что при этом я заставляю политических подонков оставить его в покое и дать ему возможность спокойно выполнять свои обязанности.
      - Но я не могу... Я хочу сказать, что просто не могу... Либби протянула руку и прикоснулась к ее ладони.
      - Я не собираюсь просить вас рассказывать мне обстоятельства дела, Барбара. Это может нанести ущерб судебному процессу, и вы должны понять, что я хочу ничуть не меньше вас, чтобы все прошло в соответствии с законом. Но вы можете поговорить со мной при условии, что это будет не для печати.
      - Да... Пожалуй.
      - Вы не будете возражать, если я запишу нашу беседу? - Либби достала из сумочки миниатюрный диктофон.
      - Кто услышит эту запись?
      - Только один человек - заместитель главного редактора. Это необходимо для того, чтобы показать, что у нас надежные источники информации. Кроме него никто. Запись будет конфиденциальной, якобы вы беседуете со своим врачом, адвокатом или священником. Таковы правила поведения журналистов, и мы никогда их не нарушаем.
      Вообще-то Барбара знала это, но сейчас, у нее в квартире, такие этические правила журналистики казались ей не слишком надежными. Либби Хольцман поняла это по выражению ее лица.
      - Если хотите, я могу уйти или мы можем продолжить беседу без магнитофона, но... - прибавила она с обезоруживающей улыбкой, - я не люблю вести записи в блокноте. При этом случаются ошибки. Может быть, вам хочется обдумать мое предложение - это я тоже понимаю. Вы прошли через тяжелые испытания. Я знаю, что это такое.
      - Дэн тоже так говорил, но он не понимает этого! Не может понимать!
      Либби Хольцман посмотрела ей прямо в глаза. Неужели Мюррей действительно видел и чувствовал такие глубокие, такие мучительные страдания? Может быть, подумала она, он и вправду переживал вместе с этой женщиной, хотя и не совсем так, как она, потому что он мужчина, но он ведь хороший и честный полицейский, так что, вполне возможно, тоже испытывает ярость из-за того, что дело пытаются замолчать.
      - Барбара, если ты хочешь рассказать мне... о случившемся, я готова выслушать тебя. Иногда нам нужен друг, просто чтобы выговориться. Я ведь тоже женщина и не всегда являюсь репортером.
      - Либби, ты слышала о Лайзе?
      - Обстоятельства ее смерти так и остались неясными, правда? - Мы были подругами, делились всем... и затем когда он...
      - Ты уверена, что в это замешан Келти?
      - Это я нашла последнее письмо Лайзы.
      - Ты можешь рассказать мне об этом? - спросила Хольцман, не в силах сдержать профессиональный интерес.
      - Я могу сделать нечто лучшее. - Линдерс встала и на несколько секунд вышла из комнаты. Она вернулась с ксерокопией и передала ее Либби.
      Журналистке потребовалось всего две минуты, чтобы прочитать его раз за разом. Дата, место, метод. Письмо из потустороннего мира, подумала Либби. Что может быть более опасным, чем чернила на бумаге?
      - На основании того, что написано здесь, и благодаря твоим показаниям, Барбара, его могут отправить в тюрьму.
      - Дэн тоже так говорит. И улыбается при этом. Он хочет, чтобы все закончилось именно таким образом.
      - А ты? - спросила Хольцман.
      - Да!
      - Тогда позволь мне оказать тебе помощь.
      17. Первый удар
      Электронные системы связи называют чудом - именно чудом - современных коммуникаций только потому, что ничто современное в принципе не должно становиться бичом, истинным проклятием. И. действительно, нередко те, кто принимают сообщения по линиям такой связи, приходят в ужас от того, что слышат.
      Полет проходил удивительно гладко, даже по меркам президентского самолета "ВВС-1", на борту которого многие пассажиры - главным образом молодые и не слишком опытные сотрудники аппарата Белого дома - часто отказывались пристегивать ремни безопасности. Что они тем самым демонстрируют? - подумал Райан. Летный экипаж был превосходно подготовлен и состоял из пилотов ВВС, в то же время это не смогло предупредить неприятный случай, происшедший на авиабазе Эндрюз, когда в носовую часть правительственного самолета, заходящего на посадку с министром обороны и его женой на борту, угодила молния, что изрядно всех напугало. По этой причине Джек, сидя в кресле, всегда пристегивался, хотя и не слишком туго, в точности как это делают члены экипажа.
      - Доктор Райан? - раздался чей-то шепот, и рука потрясла его за плечо.
      - В чем дело, сардж? - отозвался Джек, понимая, что нет смысла ворчать на ни в чем не повинного сержанта.
      - Мистер ван Дамм ждет вас наверху, сэр.
      Райан кивнул, поднял спинку кресла в вертикальное положение и встал. Сержант передал ему кружку с кофе. На часах было девять утра, но там не указывался часовой пояс, и Райан не смог припомнить, на какую зону установлены часы. Впрочем, все это имело чисто теоретический интерес - самолет все равно миновал один часовой пояс за другим.
      Верхняя палуба VC-25B резко отличалась по уровню комфорта от нижней палубы. Вместо роскошных кресел салон был заполнен оборудованием связи военного типа, причем отдельные ячейки были снабжены хромированными скобами для быстрой замены целых узлов в случае неисправности. Здесь всегда находилось несколько связистов, прослушивающих все возможные источники информации: дискретные радио - и телевизионные каналы, телефакс. Все они были кодированы, что защищало их от прослушивания посторонними лицами. Арни ван Дамм стоял в центре отсека. Он повернулся к Райану и передал ему газету. Это оказался факсимильный экземпляр вечернего выпуска "Вашингтон пост", который только что поступил в продажу в четырех тысячах миль и шести часовых поясах отсюда.
      ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ СВЯЗАН С САМОУБИЙСТВОМ, гласил огромный заголовок на первой странице. ПЯТЬ ЖЕНЩИН ОБВИНЯЮТ ЭДВАРДА КЕЛТИ В ИЗНАСИЛОВАНИИ.
      - Ты разбудил меня ради этого? - недоуменно спросил Райан. Разве этот вопрос затрагивал его сферу интересов? - подумал он.
      - Твое имя упоминается в тексте, - заметил Арни.
      - Что? - Джек быстро просмотрел статью. "Советник по национальной безопасности Райан был одним из тех, с кем советовались по этому поводу". - Ну хорошо, по-видимому, это соответствует действительности.
      - Читай дальше.
      "Белый дом четыре недели назад приказал ФБР не передавать дело Келти на рассмотрение юридического комитета Конгресса".
      - Это неправда.
      - Статья представляет собой поразительно искусное сочетание правды и вымысла. - У руководителя аппарата Белого дома настроение было не из лучших.
      - Откуда произошла утечка информации?
      - Не знаю, но автором статьи является Либби Хольцман, а ее муж спит в хвостовом отсеке самолета. Вы друзья. Пойди и поговори с ним.
      - Подожди, Арни. Пройдет немного времени, и истина восторжествует. Насколько мне известно, президент не нарушал закона.
      - Его политические противники выдадут это за попытку помешать отправлению правосудия.
      - Перестань. - Джек недоверчиво покачал головой. - При тщательном рассмотрении такое обвинение легко опровергнуть.
      - Никто не будет "тщательно рассматривать" это или "опровергать", черт побери. Запомни, речь идет о политике. Никого не интересуют факты, когда приближаются выборы. А теперь иди и поговори с Хольцманом. Немедленно. - Он редко пользовался таким тоном в разговоре с Райаном, но сейчас в его голосе звучали повелительные нотки.
      - Ты уже сказал боссу? - спросил Райан, складывая газету.
      - Пусть еще поспит. Пришли сюда Тиш, когда будешь проходить мимо, ладно?
      - О'кей. - Райан спустился по трапу, разбудил Тиш Браун, сделал жест в сторону салона, где размещался центр связи, и пошел в хвостовой отсек. По пути он встретил стюардессу - нет, члена экипажа, поправился он. - Пригласите сюда Боба Хольцмана, - попросил Райан. Через иллюминатор было видно, что уже рассвело. Может быть, там, где сейчас летит самолет, и впрямь девять утра? Наверно, ведь расчетное время прилета в Москву - два часа дня по местному времени. Шеф-повар сидел у себя в камбузе и читал журнал "Тайм". Джек вошел в камбуз и налил свежий кофе в кружку.
      - Не спится, доктор Райан?
      - Для сна не осталось времени. Пора заниматься делами.
      - Если хотите, я только что испек булочки.
      - Отличная мысль.
      - Ты звал меня? - просунул голову, в отсек Боб Хольцман. Как и всякий другой мужчина на борту, он выглядел небритым.
      Джек молча передал ему газету, развернутую на странице со статьей.
      - Что это?
      - Читай.
      Хольцман умел быстро читать.
      - Господи, неужели это правда?
      - Либби давно занималась этим?
      - Первый раз слышу - о черт, мне очень жаль, Джек. Райан кивнул, и на его лице появилась улыбка, ничуть не отражающая его мрачного настроения.
      - Да, я тоже только что проснулся.
      - Это действительно правда?
      - Наш разговор не для печати, согласен?
      - Да.
      - ФБР вело расследование этого дела уже довольно долго. Даты, указанные в статье Либби, близки к истине - мне придется свериться со своими записями. Меня пригласили на брифинг по этому вопросу из-за степени допуска Келти примерно в тот самый момент, когда разразился скандал по поводу торговли с Японией, - проинструктировали, о чем мне можно говорить с ним, о чем нельзя, ты ведь понимаешь, как обстоит дело, верно?
      - Понимаю. А какова ситуация в данный момент?
      - Председатель юридического комитета и его заместитель ознакомлены с материалами обвинения. Знают об этом также Эл Трент и Сэм Феллоуз из комитета по разведке. Ни у кого и в мыслях не было помешать отправлению правосудия, Боб. Насколько мне известно, президент вел себя в этом деле очень достойно. Келти предстанет перед комитетом Конгресса, и, после того как будет решен вопрос о его импичменте, если дело зайдет так далеко...
      - Это неизбежно, - прервал его Хольцман.
      - А вот я не уверен. - Райан покачал головой. - Если Келти найдет хорошего адвоката, то постараются договориться, не доводя дело до отрешения от должности, как это случилось с Агнью. Если же Келти подвергнется процедуре импичмента, затем предстанет перед судом Сената и те признают его виновным, даже Господь Бог не поможет ему перед судом присяжных.
      - Да, пожалуй, - согласился Хольцман. - Значит, ты утверждаешь, что ошибочно не само обвинение против Келти, а роль президента в этом деле?
      - Совершенно верно. Если кто-то и чинит помехи на пути правосудия, то мне об этом не известно, а ведь меня ознакомили со всеми аспектами дела.
      - Ты беседуешь с Келти?
      - Нет, ничего серьезного мы не обсуждаем. По тем проблемам, которые входят в сферу интересов Келти, я информирую его помощника по национальной безопасности, а он информирует своего босса. Согласись, вряд ли я смог бы относиться к Эду с достаточной объективностью. У меня две дочери.
      - Значит, тебе известны все подробности обвинения?
      - Нет, только в общих чертах. Мне ведь не нужно знать их. Но я хорошо знаком с Мюрреем. Если Дэн говорит, что у него есть убедительные доказательства, значит, дело обстоит именно так - Райан допил кофе и протянул руку за свежей булочкой. - Президент не - подчеркиваю - не пытается мешать процессу над Келти. Дело было отложено, чтобы не мешать решению других проблем, вот и все.
      - Но ведь поступать так тоже не следует, - напомнил Хольцман и взял булочку.
      - Черт возьми, Боб! Прокуроры назначают дату слушания дела в суде, не так ли? И в этом случае было решено назначить соответствующий день, ничего больше. - Хольцман прочитал по выражению лица Райана, чего тот хотел от него, и кивнул.
      - Я передам ей все, что ты мне сказал.
      Было слишком поздно принимать меры, направленные на то, чтобы уменьшить причиненный ущерб. Почти все политические деятели в Вашингтоне просыпаются рано. Они пьют кофе, внимательно читают газеты, проверяют свои факсы в поисках дополнительных материалов и звонят по телефону. За последнее время они все чаще стали подключаться к компьютерным терминалам и получать через них электронную почту. Это делается для того, чтобы выйти из дома, зная, что готовит им наступающий день. Многие члены палаты представителей Конгресса получили утром факсимильные экземпляры статьи Лиз Хольцман с сопроводительной пометкой, указывающей на огромную важность данной проблемы. В таких пометках использовались различные кодовые фразы в зависимости от того, какая фирма по связи с общественностью обслуживает данного конгрессмена, однако смысл всех фраз был одинаковым. Многим членам палаты представителей пришлось отказаться от противодействия принятию закона о реформе торговли, зато сейчас возникла возможность расквитаться. И они не упустили своего шанса.
      Замечания их делались главным образом не для печати. "Это представляется нам очень серьезной проблемой", - говорилось чаще всего. Выражение "Мы сожалеем, что президент счел возможным вмешаться в рассмотрение уголовного дела" тоже встречалось очень часто. Звонившие директору ФБР Уильяму Шоу получали ответ "без комментариев", причем обычно пояснялось, что ФБР никогда не высказывает своей точки зрения по любому расследованию, чтобы не помешать будущему рассмотрению дела в суде - если таковое попадет в суд - и не затронуть гражданские права обвиняемого. Подобное пояснение редко включалось в публичные заявления политических деятелей, и при таком толковании фраза "без комментариев" начинала звучать особенно зловеще.
      Обвиняемый по этому делу проснулся в своем доме на территории военно-морской обсерватории на Массачусетс-авеню, Норт-Уэст, и обнаружил, что его старшие помощники уже приехали и ждут в гостиной первого этажа.
      - Ну и стерва, - заметил Эд Келти. Это было все, что он мог сказать. Не имело смысла пытаться опровергать факты, приведенные в статье. Подчиненные знали его для этого слишком хорошо. Склонность вице-президента к амурным похождениям была им известна. Подобная черта не являлась редкостью у политических деятелей, да и к тому же он старался не афишировать свои любовные связи.
      - Лайза Берринджер... - выдохнул вице-президент, читая статью. - Ну почему они не могут оставить в покое бедную девушку? - Он вспомнил, какое потрясение испытал, узнав о ее смерти, о том, как она погибла, расстегнув пристежной ремень и направив автомобиль на скорости девяносто миль прямо на опору моста. Судебно-медицинский эксперт говорил о неудачном выборе такого метода самоубийства. Когда к месту трагедии приехала машина "скорой помощи", Лайза все еще была жива, несколько минут стонала и мучилась. Такая славная девушка... Она просто не понимала жизни, хотела от него слишком многого. Может быть, ей казалось, что к ней он отнесется иначе, не так, как к остальным любовницам. Ну что ж, подумал Келти, почему-то все они считают себя особенными, непохожими на других.
      - Он бросил вас на произвол судьбы, - заметил один из помощников Келти. В конце концов, самым главным в этой истории была политическая уязвимость вице-президента.
      - Это уж точно. - Вот ведь сукин сын, подумал Келти. После всего, что я сделал. - О'кей - какие предложения?
      - Начать с того, что мы можем все отрицать, причем с чувством справедливого негодования, - произнесла глава администрации вице-президента и передала Келти лист бумаги. - Я уже подготовила пресс-релиз, еще до полудня проведем пресс-конференцию. - Она уже позвонила полудюжине бывших и настоящих сотрудниц аппарата, которые согласились во время пресс-конференции находиться рядом со своим боссом. В каждом случае это была женщина, чью постель Келти осчастливил своим присутствием. Теперь они вспоминали о происшедшем с улыбкой. В конце концов, у великих людей тоже есть свои слабости. А у Эда Келти они более чем компенсировались той целеустремленностью, с какой он занимался важными государственными делами.
      Келти быстро дочитал текст, до конца. Единственная защита от совершенно ложных обвинений заключается в правде... нет ни малейших оснований для подобных обвинений... всем известно, что я отдаю все силы на службу обществу, например защищаю права женщин и национальных меньшинств... Я настаиваю (слово "требую" является неподходящим в этом контексте, посоветовал ему юрист) на немедленном обсуждении всех обвинений и на возможности защищаться от них самым решительным образом... нет ни малейших сомнений, что это связано с приближением выборов... сожалею, что такое беспочвенное обвинение пагубно скажется на нашем выдающемся президенте, Роджере Дарлинге...
      - Немедленно свяжите меня по телефону с этим сукиным сыном!
      - Сейчас неудачное время для подобной конфронтации, господин вице-президент. В тексте пресс-релиза говорится, что вы "полностью рассчитываете на его поддержку", помните?
      - Ах да, конечно. - Эта часть пресс-релиза будет предупредительным выстрелом, нацеленным не в воду перед носом корабля, а прямо в мостик, подумал Келти. Либо Дарлинг выступит в его защиту, либо ему угрожает полный провал уже на первичных выборах.
      Что еще может случиться в этом году? Хотя информация о Келти появилась слишком поздно для всех американских утренних газет - даже для "США сегодня", - ее сразу подхватили средства электронной информации в собственных обзорах, предваряющих дальнейшие передачи. Для многих финансистов, работающих в сфере инвестиций, это означало утренний выпуск новостей Национальной общественной радиокорпорации - интересная программа, которую слушали во время переездов из Коннектикута и Нью-Джерси, потому чт0 она продолжалась два часа и включенные в нее новости постоянно повторялись. "Эксклюзивная статья в утреннем выпуске "Вашингтон пост"..." так начинались передачи, транслируемые каждый час, и вступительная фраза звучала как звон сигнального колокола, привлекая внимание слушателей. Несмотря на то что в Вашингтоне сообщения о политических скандалах были таким же обычным явлением, как прогноз погоды, слова "изнасилование" и "самоубийство" настораживали своей недвусмысленностью.
      "Черт возьми!" - одновременно воскликнули тысячи голосов в аналогичном количестве роскошных автомобилей. Что еще может произойти? Рынок продолжал оставаться неустойчивым, и такая сенсация несомненно окажет влияние на него. С экономической точки зрения это не имело никакого смысла, однако все ожидали чего-то подобного и готовились к этому, так что дальнейшее падение рынка стало неизбежным в ситуации, которую инженеры-компьютерщики называли обратной связью. Сегодня курс акций упадет снова. Такая тенденция сохранялась на протяжении одиннадцати дней из последних четырнадцати, и, хотя индексы Доу-Джонса подталкивали заказы на покупку, мелкие инвесторы начинали нервничать и требовали, чтобы брокеры сбрасывали их пакеты акций, а инвестиционные фонды открытого типа, подталкиваемые телефонными звонками от мелких вкладчиков, тоже были вынуждены поступать аналогичным образом, еще больше усугубляя совершенно искусственно возникшую ситуацию. Такая система могла существовать только в стране подлинной демократии, но если все было именно так, то и стадо скота, охваченное паникой, тоже можно назвать демократией.
      * * *
      - О'кей, Арни. - Президент Дарлинг даже не поинтересовался тем, как произошла утечка информации. Он был достаточно опытным игроком на политической арене и понимал, что теперь это не имеет значения. - Что мы собираемся предпринять?
      - Я говорил с Бобом Хольцманом, - произнес Райан, заметив взгляд главы администрации Белого дома.
      - Ну и что?
      - Думаю, он мне поверил. Черт возьми, ведь я говорил правду, верно? - Это прозвучало скорее как вопрос, чем риторическое заявление.
      - Да, Джек. Ты действительно сказал ему правду. Эду придется самому заниматься решением этой проблемы. - На лице Райана отразилось такое облегчение, что глава исполнительной власти почувствовал себя оскорбленным. Неужели ты считаешь, что я мог пойти на такой шаг?
      - Нет, конечно, - тут же ответил Райан.
      - Кому еще известно об этом?
      - Вы имеете в виду пассажиров самолета? - спросил ван Дамм. - Пожалуй, Боб расскажет кое-кому.
      - Давайте немедленно разъясним нашу позицию. Тиш, - повернулся Дарлинг к своему директору центра связи, - нам нужно подготовить пресс-релиз. В нем должно говориться, что юридический комитет Конгресса ознакомлен с ситуацией и я не оказывал на его членов никакого давления.
      - Как мы объясним задержку с началом процесса? - спросила Тиш Браун.
      - Вместе с руководством комитета мы пришли к выводу, что столь серьезный вопрос заслуживает... как бы лучше сформулировать? - Президент посмотрел на потолок. - Заслуживает того, чтобы...
      - Вопрос достаточно серьезен - нет, достаточно важен, чтобы рассмотреть его в обстановке, когда ни что иное не будет отвлекать Конгресс от подобной процедуры, - произнес Райан. А ведь и впрямь неплохо, подумал он.
      - Я еще сделаю из тебя политического деятеля, Джек, - заметил Дарлинг с легкой улыбкой.
      - Вы не будете говорить о самом деле ничего конкретного, - сказал ван Дамм, и его совет президенту прозвучал в форме приказа.
      - Знаю, знаю. Итак, я не буду затрагивать обстоятельств, возникших в результате расследования, потому что не могу позволить себе оказывать влияние на ход дела или выступать в защиту Келти, только упомяну, что любой гражданин считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет полностью доказана; в основании американской демократии... и тому подобное. Давай, Тиш, берись за работу. Я выступлю с этим заявлением на борту самолета еще до посадки, и затем, может быть, мы сможем заняться наконец тем, чем нам следует заниматься. Что-нибудь еще? - спросил Дарлинг.
      - Государственный секретарь Хансон сообщил, что все подготовлено. Нас не ожидают никакие сюрпризы, - ответил Райан, приступая наконец к собственным вопросам. - Министр обороны Фидлер составил договор о военной поддержке, и его можно парафировать. Так что в Москве у нас все будет обстоять гладко и без неожиданностей.
      - Весьма утешительно, - сухо заметил президент. - Ну хорошо, дайте мне теперь возможность умыться и переодеться. - Вне зависимости от того, путешествуешь ли ты на президентском "ВВС-1" или нет, подобная близость столь большого количества людей никак не содействует комфорту и удобствам. Президент США редко позволяет себе роскошь уединения даже при самых благоприятных обстоятельствах, однако в Белом доме по крайней мере есть настоящие стены, отделяющие его от остальных. Но не здесь, не на борту самолета. Сержант ВВС, исполняющий роль камердинера, старательно разложил одежду Дарлинга и приготовил бритвенные принадлежности. Он добрых два часа полировал ботинки президента, так что их черная кожа превратилась в сверкающий хром, и было бы по крайней мере неблагодарно выгонять его из салона. Люди так стремятся продемонстрировать свою преданность, подумал Дарлинг, входя в туалет, но не те, чья преданность ему действительно требуется.
      - Вот и новые корабли.
      Санчес вышел из гальюна, находящегося рядом с центром боевой информации, и увидел людей, собравшихся вокруг прокладочного стола. На карте виднелись три группы ромбиков, обозначающих надводные корабли противника. Более того, недалеко от "Шарлотт" V-образная фигура означала вражескую подводную лодку, да и "Эшвилл" сумел, по-видимому, обнаружить что-то. Однако лучше всего было то, что объединенная цепь противолодочных патрульных самолетов S-3 "викинг", летящая в двухстах милях впереди боевой авианосной группы, сумела обнаружить нечто, похожее на патрульную линию других подводных лодок. Две из них заметили в тот момент, когда они находились на шноркельной глубине - одну услышали гидрофоны линии раннего обнаружения, а другую обнаружили с помощью гидроакустических буев. Затем, пользуясь направлением, проведенным через позицию этих двух субмарин, обнаружили еще две лодки. Теперь офицеры центра боевой информации сумели даже рассчитать вероятное расстояние между подводными лодками, и туда направились противолодочные самолеты.
      - Завтра на закате? - спросил командир группы палубной авиации.
      - Им ведь нравится восходящее солнце, правда? Тогда накроем их во время ужина.
      - Вполне меня устраивает, - согласился Санчес и поднял трубку, чтобы предупредить начальника оперативного отдела своего авиакрыла.
      - Что-то слишком уж долго, - пробормотал Джоунз.
      - Я вроде припоминаю, как ты мог оставаться на вахте в течение куда более продолжительного времени, - поддел его Уилли Чеймберз.
      - Тогда я был молодым и глупым. - И курил к тому же, вспомнил он. Это так помогало сосредоточиться. Однако теперь на большинстве подлодок даже запрещено курить. Поразительно, почему команды не бунтуют. Подумать только, во что превращается военно-морской флот. - Видишь, что я имел в виду, когда говорил относительно моего нового программного обеспечения?
      - Ты хочешь сказать, что даже тебя можно заменить компьютером?
      Подрядчик повернул голову.
      - Знаете, мистер Чеймберз, по мере того как вы становитесь старше, нужно пить поменьше кофе.
      - Опять вы принялись за свое? - спросил адмирал Манкузо, подходя к ним, после того как побрился в соседнем гальюне.
      - Мне кажется, наш Джоунзи планирует сегодня вечером высадку на Банзай-Бич, - усмехнулся Чеймберз, отпивая из кружки кофе без кофеина. - Ему надоело наблюдать за учениями.
      - Действительно, времени уходит немало, - согласился командующий подводными силами Тихоокеанского флота.
      - Да что вы, парни, мы ведь проверяем надежность нашей программы, не так ли?
      - Если хочешь знать мое неофициальное мнение, то могу сказать, что намерен рекомендовать передачу контракта твоей фирме. - Не менее важной была и другая причина - Джоунз брал за осуществление программы на добрых двадцать процентов меньше, чем Ай-би-эм.
      - Между прочим, я только что нанял двух ученых из океанографического института в Вудс-Хоул. Всем остальным это даже в голову не пришло.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Мы собираемся взяться за расшифровку языка китов - теперь, когда мы слышим их настолько отчетливо, такое становится возможным. "Гринпис" будет в восторге. На следующее десятилетие подводным лодкам обеспечена работа: сделать моря безопасными для наших братьев-млекопитающих. Кроме того, будем следить .за японскими ублюдками, которые их убивают.
      - Это что-то новое, - заметил Чеймберз.
      - Вам нужны источники финансирования? Так вот, у меня есть идея, способная выручить вас.
      - В чем она заключается, Джоунзи? - спросил Манкузо.
      - Ученые из Вудс-Хоул считают, что им удалось опознать тревожные сигналы, подаваемые тремя видами китов: горбачами, финвалами и полосатиками. Они расшифровали эти сигналы с помощью гидрофонов во время экспедиций с китобоями. Я могу запрограммировать их - сигналы тревоги подаются в полосе частот, на которой работаем мы. Таким образом, субмарины будут идти вслед за китобойными судами и подавать сигналы, предупреждающие китов об опасности, понимаете? Китобои просто не сумеют их обнаружить. Ни один кит в здравом уме не решится приблизиться на двадцать миль к другому киту, кричащему, что его убивают. В сообществе китообразных не существует такого понятия, как солидарность.
      - Ты что, тоже превращаешься в одного из "зеленых"? - поинтересовался Чеймберз, затем подумал и кивнул.
      - Все что требуется от подобных экологических групп, - это сообщить своим друзьям в Конгрессе, что мы ведем глубокие научные исследования, правильно? Пусть они нас не любят, пусть отрицательно относятся к силовым установкам на наших подводных лодках, утверждая, что они загрязняют окружающую среду, лишь бы заявили, что мы ведем научные исследования. Я даю вам возможность обеспечить финансирование на ближайшие десять лет. - Джоунз одновременно обеспечивал свою компанию работой по крайней мере на такой же период, но это к делу не относилось. Манкузо и сообщество подводников нуждались в средствах. К тому же мне нравилось прислушиваться к разговорам китов, когда мы плавали на "Далласе".
      - Поступило сообщение с "Эшвилла", - донесся голос связиста из открытой двери. - Они сумели обнаружить цель.
      - Хорошо. Японцы - отличные подводники, - заметил Джоунз, глядя на прокладочный столик. - Однако мы по-прежнему лучшие в мире.
      "ВВС-1" опустился на посадочную дорожку аэропорта Шерементьево плавно как пушинка на минуту раньше расчетного срока прибытия. Внутри самолета послышался дружный вздох облегчения, когда двигатели заработали на реверс, быстро замедляя бег самолета. Скоро послышались щелчки отстегиваемых пристежных ремней. - Ты почему так рано проснулся? - спросила мужа Кэти.
      - Дома возникли политические проблемы. Пожалуй, теперь можно тебе о них рассказать. - Райан йачал объяснять суть случившегося, затем вспомнил, что у него в кармане все еще лежит текст статьи, переданной по факсу. Он вручил статью жене и тут же предупредил, что не все сказанное в ней соответствует действительности.
      - Он всегда казался мне каким-то скользким и приторно любезным, - заявила Кэти, прочитав статью и возвращая ее Джеку.
      - Вот как? Неужели ты забыла, что он был когда-то совестью Конгресса? негромко спросил Райан.
      - Может быть, и был, но, по-моему, своей собственной у него не хватало.
      - Только не забывай...
      - Если кто-нибудь начнет задавать мне вопросы, я американский хирург и приехала сюда для встречи с русскими коллегами. Может быть, мне удастся осмотреть город. - Это полностью соответствовало правде. Проблемы, связанные с государственным визитом, займут у Райана, как одного из старших советников президента, массу времени. Однако в общем пребывание в Москве не будет особенно отличаться от обычной туристической поездки за границу с женой. Их туристические вкусы схожи, хотя и не во всем. Кэти знала, например, что ее муж не выносил хождения по магазинам. Это было странной чертой, присущей всем мужчинам, но Джеку в особенности.
      Самолет повернул на рулежную дорожку, и события начали Стремительно развиваться. Президент и миссис Дарлинг вышли из своего салона, готовые предстать перед встречающими как воплощение своей страны. Пока они проходили между рядами кресел под настороженными взглядами агентов Секретной службы и сотрудников службы безопасности ВВС, все остальные пассажиры оставались на местах.
      - Дьявольская работа, - сочувственно выдохнул Райан, глядя, как на лице президента появилась профессиональная счастливая улыбка, и зная, что она, по крайней мере отчасти, была притворной. Дарлингу предстояло выполнить так много официальных обязанностей, и он должен заставить окружающих верить в то, что каждую их них выполняет с искренним желанием. Ему приходилось отделять их одну от другой и, занимаясь одной, делать вид, что остальные для него не существуют. Пожалуй, похоже на то, как поступает Кэти со своими пациентами. А ведь это и впрямь любопытная мысль, а? Когда дверь открылась, до них донеслась музыка оркестра, исполняющего приветственный марш в местной аранжировке.
      - Думаю, можно уже вставать.
      Протокол строго соблюдался. Пассажиры "ВВС-1" сгрудились у иллюминаторов, наблюдая за тем, как президент спускается по трапу и обменивается рукопожатиями с недавно избранным президентом России и послом США в Москве. Затем по трапу стали спускаться остальные члены официальной делегации, а журналисты вышли через дверь в хвостовой части самолета.
      Обстановка резко отличалась от той, свидетелем которой Райан был во время его предыдущего пребывания в России. Аэропорт казался таким же, как раньше, однако время дня, погода и вся атмосфера ничуть не походили на прежнюю. Ему понадобилось увидеть всего одно лицо, чтобы все стало ясно, - лицо Сергея Николаевича Головко, директора Службы внешней разведки, который стоял за спинами государственных деятелей, приехавших встречать американского президента. В прежнее время его не было бы видно совсем, но теперь взгляд голубых глаз Головко был устремлен прямо на Райана, спускающегося по трапу вместе с женой. В них танцевали веселые искорки.
      Первые знаки оказались немного пугающими, что не было необычным для ситуации, когда политические факторы перехлестываются с экономическими. Рабочие, объединенные в профсоюзы, демонстрировали свою силу и впервые за несколько лет делали это достаточно умело. Возникла ситуация, когда только в автомобилестроительной промышленности и сопутствующих отраслях могли возникнуть сотни тысяч дополнительных рабочих мест. Это просто объяснили цифры: за последний год из-за океана в Америку ввозилось промышленной продукции почти на девяносто миллиардов долларов. Теперь, после принятия закона о реформе торговли, все это должно производиться внутри страны. Сев за стол переговоров с руководителями компаний, профсоюзы пришли к единому выводу, что нужно всего лишь получить от правительства заверения в том, что принятый закон не окажется "бумажным тигром" и скоро будет забыт во имя международной солидарности и дружбы. Для того чтобы получить такие заверения, однако, им приходилось действовать через свое лобби в Конгрессе. Так что Конгресс уже оказался под растущим давлением, причем дополнительным фактором явилось понимание того, что приближаются выборы. Конгресс не мог делать одной рукой одно, а другой - противоположное. Были даны обещания, приняты конкретные меры, и на этот раз обе партии объединили усилия.
      Дело заключалось не только в том, чтобы нанять дополнительных рабочих. Требовалось колоссально увеличить производственный потенциал. Устаревшие заводы и предприятия, действующие лишь на половину своих мощностей, нуждались в усовершенствовании, так что началась предварительная работа по их переоборудованию и снабжению материалами. Мгновенное увеличение объема хозяйственной деятельности оказалось неожиданностью, потому что даже самые проницательные наблюдатели, несмотря на опыт и дальновидность, не сумели увидеть в принятом законе подлинные революционные перемены.
      Увеличение статистических показателей было несомненным. Федеральная резервная система при оценке состояния американской экономики руководствовалась самыми разнообразными критериями, и одним из таких показателей являлось производство стали и продукции машиностроения. За период, когда законопроект проходил рассмотрение в Конгрессе и затем находился в Белом доме, всплеск активности оказался настолько резким, что кривая вышла за пределы разграфленной бумаги. Затем Совет управляющих Федеральной резервной системы обратил внимание на стремительный скачок числа краткосрочных кредитов, требующихся главным образом автомобилестроительной промышленности для финансирования закупок у многочисленных поставщиков. Быстрый рост заказов вел к инфляционным ожиданиям, а инфляция и без того вызывала постоянное беспокойство. Увеличение объема заимствования приведет к сокращению денежной массы, из которой можно черпать средства для займов. Это требовалось остановить, и как можно скорее. Совет управляющих принял решение, что вместо увеличения учетной ставки на четверть процента, уже одобренного ими и просочившегося в прессу, учетная ставка вырастает на целых полпроцента и об этом решении будет объявлено на следующий день после закрытия финансовых рынков.
      Капитан третьего ранга Угаки находился в боевой рубке своей подводной лодки. Как всегда, он непрерывно курил и чашка за чашкой пил чай, лишь изредка выходя к себе в каюту, чтобы воспользоваться личным гальюном. Капитана то и дело сотрясали приступы кашля, участившиеся от сухого воздуха (влажность внутри подводной лодки искусственно понижалась для предохранения бортовых электронных систем). Он знал, что где-то в этом районе находится одна, может быть, даже две американские подводные лодки - из разведданных ему было известно, что это "Шарлотт" и "Эшвилл", - но боялся он не субмарин. Больше всего капитан Угаки опасался находящихся на их борту экипажей. Численность американского подводного флота резко уменьшилась, но, по всей вероятности, подготовка специалистов осталась на прежнем высоком уровне. Угаки надеялся обнаружить своих противников по учениям "Океанские партнеры" еще несколько часов назад. Может быть, пытался убедить себя капитан, американцы еще не сумели обнаружить его, но он не был в этом уверен и в течение последних тридцати шести часов наконец понял, что это больше не учения, по крайней мере с того момента, когда получил зашифрованное сообщение: "НАЧИНАЙТЕ ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГОРУ НИИТАКА". Какую уверенность он испытывал всего неделю назад! Но не сейчас, когда его подводная лодка находилась в море и под водой. Поистине поразительно превращение теории в реальность.
      - Есть что-нибудь? - спросил он у гидроакустика и увидел, как тот отрицательно покачал головой.
      При обычных условиях американская субмарина во время учений включала дополнительный источник шума, что облегчало ее опознание при плавании в подводном положении. Это делалось в подражание шумам русской подводной лодки и было со стороны американцев вызывающим и одновременно весьма дальновидным. Американские моряки так редко пользовались истинными возможностями своей техники во время учений с участием союзников или даже у себя на флоте, что научились действовать в особенно трудных условиях - подобно бегуну с отягощением на беговых туфлях. В результате, оперируя без такого гандикапа<Гандикап - спортивные состязания (например, на бегах, в гребле), когда более слабому сопернику предоставляется фора в виде уменьшения дистанции, нагрузки и т. д.>, они превращались в исключительно опасного противника.
      Ну и что? - пожал плечами Угаки. Я ничуть не хуже их.
      Разве он не совершенствовал свое мастерство, когда следил за русскими подводными лодками подобно американцам? Разве он не подкрадывался вплотную к русской "акуле"? Самое главное - терпение. Настоящий самурай обладает неистощимым терпением. В этом его отличие от простых смертных.
      - А ведь это и впрямь напоминает выслеживание китов, правда? - заметил капитан третьего ранга Стив Кеннеди.
      - Да, действительно, - негромко отозвался гидроакустик первого класса Жак-Ив Лаваль, не сводя глаз с экрана и растирая уши, вспотевшие от наушников.
      - Ты не чувствуешь себя обманутым?
      - Мой отец занимался такими же играми, только тогда это было всерьез. Он любил рассказывать мне в детстве, как отправлялся на север и незаметно следовал за русскими лодками в их собственных водах. - Имя "Француза" Лаваля было хорошо известно среди подводников. Знаменитый гидроакустик, он сумел подготовить многих специалистов, которые мало в чем уступали ему. Он ушел со службы в звании главного старшины, и вот теперь сын продолжал его традиции.
      Самым любопытным было то, что слежение за китами оказалось великолепной подготовкой. Киты - удивительные существа. Они бесшумно плывут под водой не потому, что скрываются, а просто благодаря тому, что они поразительно приспособлены к своей стихии. Подводники пришли к выводу, что умение незаметно приблизиться к небольшим стаям или семьям китов на такое расстояние, чтобы гидроакустики могли пересчитать и опознать отдельные особи, по меньшей мере отвлекает от однообразия подводного плавания, а временами становится даже увлекательным занятием. По крайней мере для гидроакустиков, подумал Кеннеди. Торпедистам и ракетчикам оно ничего не дает...
      Лаваль сосредоточил взгляд на каскадном дисплее. Он поудобнее устроился в кресле и протянул руку за жировым карандашом, одновременно хлопнув по плечу сидящего рядом специалиста-третьего класса.
      - Два-семь-ноль, - тихо произнес он.
      - Точно.
      - Что там у тебя, сынок? - спросил капитан.
      - Всего лишь какая-то тень, сэр, на полосе в шестьдесят герц, - ответил тог и через тридцать секунд добавил: - Что-то проясняется.
      Кеннеди стоял позади двух вахтенных гидроакустиков. На экране виднелись две пунктирные линии, одна в той его части, где регистрировались частоты в шестьдесят герц, а другая в половине с более высокими частотами. Электромоторы на японских подводных лодках типа "харушио" работали на переменном токе с частотой шестьдесят герц. Точки, образующие желтые скопления неправильной формы на темном экране, начали стекать вниз на участке с частотой шестьдесят герц подобно каплям при замедленной съемке, падающим из неисправного водопроводного крана, - отсюда и наименование каскадный, или роликовый, дисплей. Лаваль-младший следил за ними еще несколько секунд, чтобы убедиться в том, что это явление не случайное, и решил затем, что оно, скорее всего, имеет реальную причину.
      - Сэр, мне кажется, что теперь мы можем начать слежение. Определяю этот контакт как "Сьерра-1", скорее всего подводный, пеленг на него устанавливается два-семь-четыре градуса, уровень шума слабый.
      Кеннеди передал полученную информацию боевой группе слежения за целями, находящейся в пятнадцати футах от него. Еще один техник включил прибор, анализирующий направление движения звуковых волн, высокотехнологичный мини-компьютер фирмы "Хьюлетт-Паккард", запрограммированный для определения возможного пути распространения акустического сигнала от цели сквозь воду. Несмотря на то что о его существовании знали многие, быстродействующее программное обеспечение этого прибора все еще являлось одним из самых охраняемых секретов на флоте. Такие программы, вспомнил Кеннеди, разрабатывала компания "Соносистемз" в Гротоне, во главе которой стоял один из протеже "Француза" Лаваля. Компьютер переварил загруженную в него информацию примерно за тысячу микросекунд и выдал ответ.
      - Сэр, это прямой путь к цели. Предварительно оцениваю расстояние где-то между восемью и двенадцатью тысячами ярдов.
      - Приготовиться к решению огневой задачи, - скомандовал офицер, руководивший действиями боевой группы слежения, старшине, сидящему у аппарата управления огнем.
      - Это не горбач, - доложил Лаваль еще через три минуты. - Теперь у меня три линии на экране, Определяю "Сьерру-1" как подводную лодку в погруженном положении, идущую на электродвигателях. - Он напомнил себе, что его отец, Лаваль-старший, создал себе репутацию на слежении за русскими подводными лодками, шум которых мало отличался от грохота землетрясения. Он поправил наушники. - Пеленг остается неизменным - два-семь-четыре, слышу вращение винтов, начинаю счет.
      - Огневая задача решена, - доложил старшина у прибора управления огнем. Подготовлено решение огневой задачи для торпедного аппарата номер три в направлении "Сьерры-1".
      - Лево руля десять градусов, переходим на курс один-восемь-ноль, скомандовал Кеннеди, чтобы взять крюйс-пеленг, получить из нового положения более точное расстояние до цели, а также определить курс и скорость подводной лодки противника. - Уменьшить скорость, снизить обороты до пяти узлов.
      Слежение всегда представляло наибольший интерес.
      - Поступив так, ты просто перережешь себе горло тупым ножом, - заметила Энн Куинлан с присущей ей прямотой.
      Келти сидел в своем кабинете. При обычных условиях вице-президент, занимающий второй по важности пост в администрации, в отсутствие президента руководил бы деятельностью правительства, однако чудеса современных средств связи позволяли Дарлингу делать все что угодно, находись он даже в полночь над Антарктикой и возникни у него такое желание. А теперь он опубликовал заявление с борта своего самолета, направляющегося в Москву, гласящее, что бросает вице-президента на произвол судьбы.
      Первым порывом Келти было заявить всему миру о том, что президент Дарлинг полностью ему доверяет. Тем самым он даст всем понять, что факты, содержащиеся в статье, лишь отчасти соответствуют действительности, и запутать ситуацию до такой степени, чтобы получить возможность маневра, а в этом Келти нуждался сейчас больше всего.
      - Прежде всего нам нужно узнать, Эд, - уже не в первый раз заметила руководитель администрации вице-президента, - от кого исходит информация, из-за которой разразился весь этот скандал. - Об этом автор статьи, умная журналистка, не обронила ни слова. Энн Куинлан не могла спросить, сколько женщин, работавших на Келти, он осчастливил своим присутствием в их постелях. Во-первых, он скорее всего не помнил этого, и, во-вторых, будет непросто отыскать тех, кто не оказались в их числе.
      - Кем бы она ни была, наверняка это подруга Лайзы, - заметил еще один из сотрудников аппарата вице-президента. И тут же всех присутствующих в кабинете словно осенило.
      - Барбара.
      - Отличная мысль, шеф. - Куинлан любила называть так своего босса. - Нам теперь нужно проверить это и постараться договориться с ней.
      - Нет ничего страшнее гнева брошенной женщины, - пробормотал Келти.
      - Эд, я больше не хочу слышать такое от тебя, - предостерегающе заметила руководитель администрации. - Когда, черт возьми, ты поймешь, наконец, что "нет" отнюдь не означает "может быть, потом"? Ну хорошо, я сама зайду к Барбаре, и мы, возможно, сумеем отговорить ее. Только учти, я делаю это в последний раз, понял?
      18. Пасхальное яйцо
      - А вот здесь стоял платяной шкаф? - спросил Райан.
      - Я все время забываю, что у тебя отличные источники информации, - заметил Головко, чтобы польстить своему гостю, потому что эта история была вообще-то широко известна.
      Джек усмехнулся, все еще чувствуя себя подобно Алисе в Зазеркалье. Сейчас перед ним была самая обычная дверь в стене, но до прихода на пост председателя КГБ Юрия Андропова перед ней стоял скрывающий ее больший деревянный платяной шкаф - еще со времен Берии и его преемников. Из коридора и даже из приемной этого входа не было видно. Какая абсурдная мелодрама, подумал Райан, очевидная даже для Лаврентия Берии, чей безумный страх перед убийцами - хотя он и был вполне обоснованным - привел к этой глупой мере предосторожности. Это не помогло ему избежать смерти от рук людей, которые ненавидели его еще больше, чем боялись. И все-таки разве не странно для советника по национальной безопасности президента США оказаться в кабинете директора Службы внешней разведки России? Не иначе пепел Берии должен где-то шевелиться от такого, в какой-то выгребной яме, куда высыпали его прах, подумал Райан. Он повернулся и посмотрел на хозяина кабинета, пытаясь представить себе все еще стоящий здесь дубовый шкаф и чуть ли не жалея о том, что в России нарушили традицию и отказались от названия КГБ - Комитет государственной безопасности.
      - Сергей Николаевич, неужели мир так радикально изменился за последние годы - Боже мой, ведь прошло всего десять лет!
      - Даже меньше, мой друг. - Головко сделал жест рукой, приглашая гостя сесть в удобное кожаное кресло, принадлежавшее некогда первым собственникам этого здания, страховому обществу "Россия". - А нам предстоит сделать еще так много.
      Деловой разговор, понял Джек. Ну что ж, Сергей никогда не упускал случая воспользоваться предоставившейся возможностью. Райан вспомнил, как смотрело на него дуло пистолета, сжатого в руке русского генерала. Но все это произошло еще до того, как наступил так называемый конец истории.
      - Я делаю все, что в моих силах, Сергей. Вы получили от нас пять миллиардов долларов на ликвидацию межконтинентальных ракет. Между прочим, вы ловко провели нас тогда. - Райан посмотрел на часы. Церемония была назначена на вечер. Предстояло взорвать один оставшийся "Минитмен-III" и последнюю ракету СС-19 - последнюю, если не считать тех, что находятся в Японии и переоборудуются там под космические ракеты-носители, предназначенные для вывода спутников на орбиту.
      - У нас с вами осталось немало проблем, Джек.
      - Но все-таки меньше, чем год назад, - заметил Райан, пытаясь догадаться, какая просьба теперь последует. - Я знаю, что ты исполняешь обязанности советника президента Грушевого не только по вопросам разведки. Перестань, Сергей, ситуация все-таки улучшается. Ты не можешь не знать этого.
      - Никто не потрудился предупредить нас, что путь к демократии окажется таким трудным.
      - Демократия трудна и для нас, дружище. Мы узнаем об этом каждый день.
      - Мы испытываем чувство разочарования и безысходности, потому что у нас есть все необходимое, чтобы сделать страну богатой и процветающей. Проблема заключается в том, чтобы все это начало действовать. Я в самом деле являюсь советником президента по многим вопросам...
      - Сергей, если бы ты не был одним из наиболее хорошо информированных людей у себя в стране, я был бы очень удивлен.
      - Да, пожалуй. Так вот, сейчас мы ведем геологическое обследование Восточной Сибири. Там скрыты огромные богатства, масса природных ресурсов. Нам пришлось привлечь для этой цели японскую фирму, но результаты их работы... Голос Головко прервался.
      - Ты к чему-то ведешь, Сергей. Что произошло?
      - Мы считаем, что они не говорят нам всей правды. Нам удалось найти результаты геологических изысканий, проводившихся в начале тридцатых годов. Они хранились в архивах Министерства внутренних дел. Там сообщается, что удалось обнаружить в самом невероятном месте залежи редкоземельного элемента гадолиния. В то время этот металл не использовался и о месторождении забыли. Материалы были найдены только после того, как мои люди тщательно проверили архивы. Теперь гадолиний применяется во многих отраслях, и нам стало известно, что одна из японских изыскательских партий разбивала лагерь всего в нескольких километрах от месторождения. Однако в отчете упоминания о гадолинии не оказалось.
      - И что ты видишь за этим? - спросил Джек.
      - Мне кажется странным, что они скрыли это от нас, - задумчиво произнес Головко. Он не спешил раскрыть все обстоятельства дела.
      - Как вы оплачиваете их работу?
      - В контракте говорится, что они будут участвовать вместе с нами в добыче многих полезных ископаемых, обнаруженных ими.
      Условия контракта весьма щедрые.
      - Но зачем им лгать? - спросил Райан.
      - Не знаю, - пожал плечами Головко. - Было бы неплохо выяснить это. Ты ведь занимаешься историей, правда?
      Это была одна из причин, которая заставляла их уважать друг друга. Райан мог бы списать беспокойство Головко на счет русской паранойи - иногда ему казалось, что сама концепция подобного душевного заболевания была изобретена в этой стране, - однако это было бы несправедливо. Еще в царское время, в 1904 1905 годах, Россия воевала с японцами и проиграла войну, потерпев сокрушительное поражение в Цусимском сражении. Результаты этой войны сказались на падении династии Романовых и возвели Японию в ряд мировых держав, что привело к участию Японии в двух мировых войнах. Поражение оставило кровоточащую рану на гордости русских. Сталин хорошо помнил это и добился возвращения России потерянных территорий. Кроме того, после первой мировой войны японцы не раз делали попытки свергнуть большевиков на Дальнем Востоке. Они направили в Сибирь настоящую армию и весьма неохотно согласились вывести ее оттуда. То же самое случилось снова в 1938 и 1939 годах, и туг последствия для японских войск оказались гораздо серьезнее - сначала они потерпели поражение от маршала Блюхера, а затем от военачальника по имени Жуков. Да, между Россией и Японией в прошлом то и дело происходили столкновения.
      - Это в наши-то дни, Сергей? - спросил Райан с недоумением на лице.
      - Знаешь, Джек, хоть ты и умный парень, но все-таки американец, и потому ваш опыт борьбы против вторжений иностранных захватчиков намного уступает нашему. Неужели ты думаешь, что это приводит нас в панику? Нет, ничуть. А вот заслуживает ли это серьезного внимания? Да, Иван Эмметович, заслуживает.
      Головко явно вел к чему-то, и, судя по длительности затраченного на подготовку времени, это было чем-то серьезным, подумал Райан. Надо выяснить, о чем все-таки идет речь.
      - Видишь ли, Сергей Николаевич, я разделяю твое беспокойство, но вряд ли могу помочь...
      - "Чертополох", - прервал его Головко одним словом.
      - Старая агентурная сеть Лялина. Ну и что?
      - Недавно вы снова начали заниматься ею. - Директор Службы внешней разведки заметил, что Райан удивленно поднял брови. Да, Райан умный и серьезный человек, но все-таки из него не получится хороший оперативник, подумал Головко. Он слишком открыто проявляет свои эмоции. Может быть, подумал Сергей, мне следует прочитать что-то об Ирландии, чтобы глубже понять человека, сидящего напротив в старинном кожаном кресле. У Райана есть сильные стороны, но есть и слабые, а Головко так и не понял до конца ни тех ни других.
      - Почему вы так думаете? - как можно более невинно спросил американец, чувствуя, что снова попался в ловушку, поставленную этим хитрым профессиональным разведчиком. Он отметил, что Головко улыбнулся, заметив испытываемое им затруднение, и ему пришла в голову мысль, что либерализация жизни в этой стране могла способствовать развитию у русских чувства юмора. Несколько лет назад Головко просто посмотрел бы на него бесстрастным взглядом.
      - Джек, мы ведь оба профессионалы, правда? Мне стало известно о вашей деятельности в Японии. А вот каким образом - это мое дело.
      - Я не знаю, какие карты у тебя на руках, мой друг, но, прежде чем продолжить игру, мне нужно знать, является она дружеской или нет.
      - Как тебе известно, контрразведкой в Японии занимается следственное управление общественной безопасности Министерства юстиции. - Это заявление прозвучало четко и ясно и, по-видимому, соответствовало действительности. Кроме того, оно определило ход беседы. Игра будет дружеской. Головко только что открыл одну из своих тайн, хотя не такую уж и удивительную.
      Русскими нужно восхищаться, подумал Райан. Их опыт разведывательной деятельности на уровне мирового класса. Впрочем, нет, поправил он себя. Это они определяют класс разведывательной деятельности во всем мире. Разве можно придумать более эффективный способ руководства агентами в любой стране мира, чем взять сначала под свой контроль службу контрразведки в этой стране? За последние несколько лет еще не исчезло подозрение, что русские по-прежнему контролируют MI-5, службу безопасности Великобритании, а обнаружение русских агентов, глубоко окопавшихся в управлении внутренней безопасности ЦРУ, внесло немалый переполох в американские разведывательные службы.
      - Продолжай, - сказал Райан. Сдавай карты, подумал он.
      - В Японии у вас действуют два оперативника, скрывающиеся под маской русских журналистов. Они оживляют, так сказать, "спящих" - приводят в действие агентурную сеть. Эти оперативники работают очень умело и очень осторожно, однако один из агентов раскрыт следственным управлением общественной безопасности и работает на японскую контрразведку. Такое может случиться с кем угодно, - успокаивающе заметил Головко.
      В его словах нет и следа злорадства, подумал Джек. Ну что ж, для этого он слишком опытный профессионал, да и игра ведется по-дружески. С другой стороны, заявление Головко было недвусмысленным: ему не составит ни малейшего труда засветить Кларка и Чавеза, что приведет к новому международному конфликту, который еще больше накалит и без того напряженные отношения между Японией и США. Вот почему Головко не проявлял злорадства. Этого просто не требовалось.
      - Ну хорошо, дружище, я сбрасываю карты. Говори, что тебе требуется.
      - Нам нужно узнать, почему японцы обманывают нас, а также все остальное, что, по мнению миссис Фоули, может представлять интерес для России. В обмен мы обещаем защитить вашу агентурную сеть. - Он не добавил слова "пока".
      - Что известно японской контрразведке о деятельности наших оперативников? - спросил Джек, обдумывая сделанное ему предложение. Головко заявил, что Россия готова защитить американскую разведывательную операцию. Это предложение было чем-то совершенно новым и беспрецедентным; Значит, русские считают информацию, в которой нуждаются, исключительно ценной. Чертовски ценной, подумал Джек. Почему?
      - Японцы знают достаточно, чтобы выдворить их из Японии, не больше. Головко выдвинул ящик стола, достал лист бумаги и передал Райану. - Вот сведения, нужные Фолеевой.
      Джек прочитал написанное и сунул бумагу в карман.
      - Моя страна не хочет нового конфликта между Россией и
      Японией.
      - Значит, вы принимаете наши условия?
      - Да, Сергей. Я поддержу твое предложение.
      - Как всегда, Иван Эмметович, мне доставляет удовольствие поддерживать с тобой деловые отношения.
      - Но почему вы сами не возобновили деятельность этой агентурной сети? спросил Райан, стараясь понять, не пошел ли он сегодня на слишком уж большие уступки.
      - Лялин скрыл от нас все конкретные детали, а без них возобновить деятельность этих агентов невозможно. С его стороны это был умный шаг. У нас не оставалось времени, чтобы... убедить его? Да, убедить Лялина сообщить нам подробности, прежде чем мы передали его вам.
      Какая обтекаемая фраза, подумал Джек. Убедить. Ничего не поделаешь, Головко был воспитан старой системой. Наивно полагать, что он может полностью отказаться от своих прежних убеждений. Джек заставил себя улыбнуться.
      - А помнишь, какими заклятыми врагами мы были? - Джеку внезапно показалось, что на мгновение в бесстрастных глазах Головко что-то промелькнуло, словно отдернулась занавеска, и он подумал, что, может быть, этот момент означает начало чего-то нового в их отношениях. Черт возьми, неужели мир становится еще более странным?
      В Токио было на шесть часов позже, чем в Москве, а в Нью-Йорке на восемь раньше. Разница в четырнадцать часов и международная линия перемены дат создавали массу возможностей для внесения путаницы. Где-то на земном шаре была суббота четырнадцатого, а где-то - все еще пятница.
      Чак Серлз в последний раз вышел из дома в три часа утра. Накануне он взял в аренду автомобиль - подобно многим жителям Нью-Йорка, Серлз не имел собственного, - чтобы ехать в аэропорт Ла-Гуардия. К его удивлению, терминал компании "Дельта" в столь раннее время был уже переполнен - готовился к вылету первый рейс в Атланту. В одном из многочисленных бюро путешествий Нью-Йорка Серлз заранее купил, заплатив наличными, билет на вымышленное имя, которым он будет иногда пользоваться в будущем. Это имя отличалась от того, что было указано в паспорте, приобретенном несколькими месяцами раньше. Расположившись в кресле 2-А первого класса, широком и удобном, позволявшем ему повернуться и откинуть назад голову, он проспал до посадки в Атланте. Там его чемодан погрузили на самолет, вылетающий в Майами. Вообще-то путешествовал Серлз налегке - пара костюмов, несколько рубашек, белье, а также портативный компьютер. В Майами он поднимется на борт другого самолета и вылетит на юго-восток, где его ждет рай.
      Джордж Уинстон, бывший президент финансовой корпорации "Коламбус групп", не чувствовал себя счастливым при всей роскоши своего дома в Аспене. Все дело было в вывихе колена. Теперь у него хватало времени заниматься новой страстью - горными лыжами, но он был недостаточно умел и, может быть, не так молод для крутых склонов, по которым скользят опытные лыжники. Колено чертовски болело. Пришлось встать в три утра и отправиться хромая к аптечке в ванной за новой дозой болеутоляющего, прописанного врачом. Оказавшись в ярко освещенной ванной, он почувствовал, что из-за бессонницы и продолжающейся боли вряд ли сможет уснуть. В Нью-Йорке сейчас уже пять утра, подумал он. Уинстон привык рано вставать, чтобы успеть многое сделать, опережая любителей поспать: заглянуть в компьютер, прочитать финансовый журнал и ознакомиться с другими источниками информации, так что он всегда был готов действовать на рынке ценных бумаг уже в самом начале рабочего дня.
      А здесь он скучает, признался Уинстон, здесь ему не хватает напряжения ежедневной гонки, стремления опередить конкурентов. Да, не хватает, сказал он себе, глядя в зеркало. Действительно, он привык много работать, забросил семью, испытывал состояние, мало отличающееся от наркотического, однако не совершил ли он ошибки, выйдя из игры?
      Нет, пожалуй, не совершил, сказал себе Уинстон, хромая обратно в кабинет и стараясь не шуметь. Дело всего лишь в том, что нельзя сразу бросить все и пытаться заполнить образовавшуюся пустоту чем-то иным, мало что значащим для него. Он не мог все время плавать на "Кристобале", по крайней мере не сейчас, когда дети ходят в школу. По сути дела у него осталось сейчас единственное любимое занятие, и оно едва его не прикончило.
      Но даже если так...
      Черт побери, здесь даже утром не прочитаешь финансовые журналы. Где она цивилизация? К счастью, оставалась телефонная связь. Вспомнив прошлое, Уинстон включил компьютер. Его дом был подключен почти ко всем каналам, передающим новости и биржевую информацию, и он выбрал свой любимый. Как приятно сделать это так рано утром! Жена сердится, когда видит, что он опять занимается делами, а это означало, что он утратил финансовое чутье - играл ли он теперь на бирже или нет. Ну что ж, ничего, пока она спит, у него есть несколько свободных часов. В том нет ничего опасного, ведь не летит же он на вертолете к вершине горы в предрассветных сумерках, правда? Никакого катания на лыжах, твердо заявил доктор, по крайней мере в течение недели, а после этого придется ограничиться склонами для новичков. Впрочем, все не так уж плохо, верно? Он сделает вид, что обучает своих детей спуску с горы... Как больно, черт побери!
      Да, он слишком рано ушел с Уолл-стрита. Он, конечно, не мог предвидеть этого, но за последние несколько недель рынку требовался специалист с его способностями, позволяющими воспользоваться создавшейся ситуацией и сделать огромные деньги. Он занялся бы сталью еще три недели назад, схватил бы большой куш и затем обратил бы внимание на... "Силикон-вэлли"? Да, пожалуй, следовало как можно быстрее сосредоточить внимание на компьютерах. Совсем недавно изобрели новый экран для "лэптопов" - портативных компьютеров, - и теперь, когда будущее японской продукции оказалось затянутым грозовыми облаками, открылись небывалые возможности. Кому тогда удалось так умело поставить на государственные заемные сертификаты и заработать кучу денег? Да, это был Райан, Джек Райан, вот кто прямо-таки рожден для спекуляций на бриже, а он растрачивает сейчас время на государственную службу. Какой гибнет талант, подумал Уинстон, чувствуя боль в колене и пытаясь убедить себя, что сам он не растрачивает понапрасну время, сидя среди ночи на горнолыжном курорте, удовольствиями которого не сможет пользоваться по меньшей мере еще неделю.
      Почему-то все на Уолл-стрите кажется поразительно неустойчивым, подумал он, изучая тенденции финансового рынка. На экране компьютера он обращал особое внимание на акции тех малоизвестных компаний, которые считал многообещающими. В том и заключалась одна из особенностей биржевой игры - умение заметить тенденции и факторы до того, как это сделают другие финансисты. Одна из особенностей? Нет, черт возьми, единственная особенность. Было бы удивительно трудно объяснить, как это ему удается. Он полагал, что такой же талант требуется в любой сфере деятельности - способность заглянуть в будущее и предугадать тенденции дальнейшего развития. У одних это получалось, и он относился к их числу. Другие пытались добиться этого с помощью обмана, стараясь заполучить информацию незаконными способами или искусственно создавая тенденции, которыми затем пользовались. Но ведь это... нарушение правил, верно? Какой смысл делать деньги таким образом? Подлинным искусством биржевой игры является способность одержать верх над конкурентами в справедливой и честной борьбе, и ему нравилось, когда он слышал в конце дня восхищенные замечания других брокеров, которые подходили к нему со словами: "Ну и сукин же ты сын!". Тон, которым они говорили это, был для него лучшей наградой.
      Да, подумал Уинстон, странно, что рынок настолько неустойчив. Наверно, люди еще не успели как следует понять ситуацию.
      "Хорнеты" взлетели сразу за первой волной "томкэтов". Санчес закатил свой истребитель на носовую катапульту правого борта и почувствовал, как выступ его носового колеса встал в гнездо. Тяжело нагруженный самолет с полными топливными баками и синими учебными ракетами, висящими под крыльями, содрогался от рева двигателей, работающих на полной мощности. Палубная команда заканчивала последнюю визуальную проверку. Наконец старший подал знак, что все в порядке, Санчес жестом показал, что понял, и откинул голову на спинку катапультируемого кресла. Мгновение спустя стремительное ускорение помчало его по палубе и выбросило в воздух. "Хорнет" чуть провалился - к этому всегда трудно привыкнуть - и тут же начал набор высоты, убирая шасси и направляясь к месту сбора.
      Японцы старались обмануть их, это им почти удалось, однако "почти" в такой игре не принимается во внимание. Спутниковые фотографии обнаружили три группы надводных кораблей, приближающихся к американскому авианосному соединению. Санчес возглавит налет на первую, самую большую группу, состоящую из восьми эсминцев. Две отдельные пары "томкэтов" покончат с японскими патрульными самолетами Р-3, высланными вперед. Впервые за время учений американские истребители будут наводиться на цель с помощью собственных поисковых радиолокаторов. Это будет короткая стремительная атака, похожая на укол рапиры - впрочем, нет, скорее на мощный удар тяжелой дубиной. С помощью периодического включения радиолокаторов на самолете Е-2С "хокай" удалось установить, что японцы не выслали своих истребителей к острову Маркус, что было бы для них разумной, хотя и трудноосуществимой мерой, да и в любом случае они не смогли бы поднять в воздух достаточно самолетов, чтобы противостоять мощи двух полных авиакрыльев палубных истребителей. Маркус не был достаточно большим островом и значительно уступал размерами Сайпану или Гуаму. На какое-то время это стало последней отвлеченной мыслью Санчеса. По его команде, переданной по радиоканалу малой мощности, самолеты начали рассредоточиваться в соответствии с тщательно разработанным планом.
      - Хай. - На мостике эсминца Сато поднял трубку телефона.
      - Мы только что услышали радиопередачу по каналу малой мощности. Два сигнала, на пеленгах соответственно один-пять-семь и один-девять-пять.
      - Пора бы уж, - заметил Сато, обращаясь к своему начальнику оперативного отдела. Мне уже начало казаться, что они так и не начнут атаки, подумал он. Во время настоящих боевых действий адмирал поступил бы по-другому. Нет смысла раскрывать американцам подлинные возможности своей аппаратуры электронной разведки. - Продолжайте действовать как и раньше, - скомандовал он.
      - Слушаюсь. Мы продолжаем следить за двумя самолетами радиолокационного обнаружения. Никаких изменений, они все еще описывают круги.
      - Спасибо. - Сато положил трубку и взял чашку с чаем. Его лучшие техники сидели у аппаратуры электронной разведки, прослушивая эфир. Записывающие устройства заносили на магнитную ленту всю информацию, собранную множеством датчиков, для последующего анализа. Это и был по сути дела самый важный этап учений - узнать как можно больше о том, каким образом американскому флоту удается наносить столь сокрушительные и внезапные удары.
      - Объявить боевую тревогу? - негромко спросил капитан "Митсу".
      - В этом нет необходимости, - ответил адмирал, задумчиво глядя на линию горизонта, как и полагается, считал он, военному моряку.
      Техники на борту "Выслеживающего-1", американского патрульного самолета ЕА-6В "праулер", следили за всеми каналами радиопередач и радиолокационными частотами. Им удалось обнаружить и опознать шесть поисковых радиолокаторов гражданского типа, причем ни один из них не находился поблизости от уже известных координат трех групп японских военных кораблей. Что-то они не слишком уже рьяно сопротивляются, думали все. Обычно подобные игры намного более интересны.
      Капитан порта в гавани Танапаг увидел из своего кабинета огромный корабль, груженный автомобилями, который огибал южный мыс острова Манагаха. Это удивило его. Капитан перелистал документы на столе в поисках телекса, информирующего о подходе судна. Да, вот он. Должно быть, прибыл ночью. "Оркид Эйс" из Йокагамы с автомобилями "тойота-лэндкрузер" для продажи здешним японским гражданам. Наверно, первоначально они предназначались для Америки. Теперь будут ездить тут по местным дорогам, создавая еще больше пробок, проворчал про себя капитан порта. Он поднес к глазам бинокль и, к своему изумлению, увидел на горизонте прямоугольные очертания другого судна. Еще один корабль, груженный автомобилями? Странно.
      "Выслеживающий-1" продолжал описывать круги на прежней высоте, чуть ниже видимого горизонта для кораблей "противника", находящихся примерно в сотне миль от самолета. Техники, специалисты по электронной войне, сидящие в двух креслах в хвостовом отсеке самолета, держали руки на переключателях аппаратуры радиолокационных помех, но радары японского флота бездействовали, и глушить было нечего. Женщина-летчик, что сидела за штурвалом "праулера", на мгновение взглянула в сторону юго-востока и заметила желтые солнечные блики, отражающиеся от фонарей кабин истребителей группы "Альфа", которые стремительно снижались до высоты бреющего полета, чтобы как можно дольше оставаться вне пределов досягаемости японских радиолокаторов, прежде чем взмыть вверх и "выпустить" первую серию ракет.
      - Танго, танго, танго, - произнес по системе связи "гертруда" капитан третьего ранга Стив Кеннеди кодовое слово, означающее учебный торпедный залп. Он следовал за японской подводной лодкой типа "харушио" вот уже девять часов, давая возможность команде познакомиться с контактом и привыкнуть к цели, более опасной, чем беременная самка кита-горбача. Наконец игра надоела капитану, он решил включить подводный телефон и до полусмерти - так считал Кеннеди напугать "Сьерру-1". Ему не хотелось, чтобы в будущем его обвинили в нечестной игре, и потому дал японской субмарине возможность заметить преследование. Вообще-то честной игры в таком деле не бывает, но ведь Япония и Америка союзники, несмотря на все радиопередачи последних недель.
      - Наконец-то, - заметил капитан третьего ранга Угаки. Он обнаружил американскую пqдвoднyю лодку типа 688 почти сорок минут назад. Выходит, американские подводники не такие уж мастера, как им это кажется, поскольку, едва заметив "Курушио", они тут же произвели торпедный залп. Вот почему, подумал Угаки, я и позволил им выстрелить первыми. Он посмотрел на стоящего рядом офицера-торпедиста и на четыре красных огонька на панели управления огнем. Потом поднял трубку своего подводного телефона и ответил голосом, полным простодушного удивления:
      - Откуда вы взялись?
      Члены экипажа, находящиеся поблизости - все моряки на борту "Курушио" хорошо говорили по-английски, - с удивлением услышали слова капитана. Угаки заметил изумленные взгляды. Позднее он объяснит им причину.
      - Он даже не произвел ответного "залпа" - по крайней мере я не услышал от него: "Танго". По-видимому, капитана не было в боевой рубке. - Кеннеди снова нажал на кнопку передачи. - В соответствии с учебной задачей мы отходим и повторяем упражнение. - По его команде "Эшвилл" повернул направо и увеличил скорость до двадцати узлов. Кеннеди решил отвести свою лодку на двадцать тысяч ярдов и еще раз проделать маневр сближения, чтобы предоставить "противнику" лишнюю возможность потренироваться.
      - Мостик, говорит акустик.
      - Мостик слушает.
      - Новый контакт, классифицирую его как "Сьерра-5", пеленг два-восемь-ноль, .надводный корабль, дизельная двигательная установка, два винта, тип неизвестен. Судя по оборотам винтов, скорость примерно восемнадцать узлов, сообщил гидроакустик первого класса Лаваль-младший.
      - Что-нибудь еще?
      - Думаю, это небольшое судно, капитан, непохоже на грохочущие винты крупного купца.
      - Хорошо, начинаем слежение. Держите меня в курсе событий.
      - Слушаюсь, капитан.
      Все происходит слишком просто, подумал Санчес. На севере авианосная группа "Энтерпрайз" столкнулась, наверно, с более яростным сопротивлением со стороны японских эсминцев типа "конго". Он не слишком старался, всего лишь удерживал свою группу самолетов, летящих со скоростью около четырехсот узлов в развернутом строю на высоте триста футов над гладкой морской поверхностью. Каждый из четырех истребителей-бомбардировщиков группы "Молот" нес четыре учебных ракеты "гарпун", так же как и еще четыре самолета следующей за ним группы "Кувалда". Санчес поднял голову и взглянул на дисплей, где указывались координаты истребителя. Информация, загруженная в его бортовой компьютер всего час назад, указывала вероятное местонахождение японской эскадры, а система космической навигации привела самолеты прямо к месту с расчетными координатами цели. Теперь оставалось выяснить, насколько точными являются разведданные.
      - "Кувалда", это ведущий, начинаю набор высоты! - Санчес взял на себя штурвал. - Перехожу в активный режим! - Сразу после второй команды он включил поисковый радиолокатор.
      Вот и они, чертовски большие на дисплее. Санчес выбрал корабль командира соединения и включил поисковые боеголовки своих учебных ракет на пилонах под крыльями. На контрольной панели зажглись четыре красных огонька, сигнализирующие о готовности к пуску - вообще-то в ракетах действовали только боеголовки наведения, все остальное представляло собой инертную массу.
      - Это ведущий "Молота". Пуск, пуск, пуск! Выпустил четырех "вампиров".
      - Второй, пускаю четыре.
      - Третий, пускаю четыре.
      - Четвертый, пускаю три, одна неисправная на пилоне. Ну что ж, можно признать атаку удовлетворительной, подумал Санчес, запоминая, что следует сделать упрек в адрес начальника техобслуживания авиакрыла. В боевой обстановке истребители после пуска ракет тут же спикировали бы обратно к морской поверхности, чтобы не подвергнуться обстрелу, но сейчас, в соответствии с условиями - учений, они снизились до двухсот футов и продолжили сближение с целью, имитируя полет собственных ракет. Бортовые компьютеры запишут данные слежения и радиолокационные частоты японских кораблей для того, чтобы оценить надежность их действий, которые пока не производили особого впечатления.
      Столкнувшись с неприятной необходимостью допустить женщин к штурвалам настоящих боевых самолетов, базирующихся на настоящих авианосцах, командование пошло на компромисс и усадило их прежде всего в кресла пилотов на самолетах электронного противодействия. По этой причине первым командиром женской эскадрильи VAQ-1237 "Грачи" Военно-морского флота США стала капитан третьего ранга Роберта Пич, по прозвищу "Персик". Самая старшая по воинскому званию женщина-пилот палубной авиации, она считала величайшей честью для себя, что другая летчица уже имела позывные для радиосвязи, соответствующие ее прозвищу, и выбрала себе другой сигнал вызова - "Бандит" - и настаивала, чтобы в воздухе к ней обращались именно так.
      - "Бандит", "Бандит", замечены радиолокационные импульсы, - послышался голос техника из хвостового отсека ее "праулера" летящего первым. - Включается очень много радаров.
      - Подави их, - коротко скомандовала она.
      - Понятно... готовлю к пуску "харм" по лучу SPG-51. Цель освещена.
      - Пуск, - произнесла командир эскадрильи. Пуск ракеты являлся ее прерогативой как пилота. Пока луч радиолокатора, наводящего ракету на цель, освещал ее, антирадарная ракета практически должна была неминуемо поразить цель.
      Теперь Санчес видел корабли - серые тени на горизонте. Неприятный визг, доносящийся из наушников, предупредил его, что истребитель освещают одновременно поисковые радиолокаторы и радары пусковых ракетных установок, всегда пугающий звук, особенно в данном случае, потому что "противник" был вооружен американскими зенитными ракетами SM-2 "стэндард", с достоинствами которых Санчес был хорошо знаком. Корабль походил на эсминец типа "хатаказе" с двумя радиолокаторами наведения на цель и всего лишь одной пусковой ракетной установкой. Он мог наводить на цель только две ракеты одновременно. Самолет Санчеса выглядел на экране, как две ракеты, однако "хорнет" был целью побольше, чем противокорабельная ракета "гарпун", и мчался вперед не на такой малой высоте, как ракета. С другой стороны, у него на борту находилась защитная аппаратура глушения, а это несколько уравнивало шансы. Бад сдвинул ручку управления влево. Полет прямо над кораблем при такой ситуации нарушил бы правила безопасности, и через несколько секунд его истребитель промчался в трехстах ярдах перед форштевнем японского эсминца. По крайней мере одна из выпущенных им ракет попала бы в цель, решил Санчес, а ведь целью являлся всего лишь эскадренный миноносец без броневой защиты водоизмещением в пять тысяч тонн. Взрыв только одной боеголовки "гарпуна" вывел бы корабль из строя, да и последующая бомбардировка кассетными бомбами стала бы еще более эффективной.
      - "Молот", это ведущий. Сближайтесь со мной.
      - "Второй" понял...
      - "Третий"...
      - "Четвертый"... - донеслись ответы истребителей его группы. Еще один день в жизни военно-морского летчика, подумал командир авианосного авиакрыла. Теперь ему предстояло совершить посадку, отправиться в центр боевой информации и провести следующие двадцать четыре часа, знакомясь с материалами учений. Это потеряло для него прежнюю привлекательность. Ему доводилось сбивать настоящие самолеты, и потому все остальное уже перестало его волновать. Однако сами полеты все-таки оставались полетами.
      Рев самолетов, проносящихся над кораблем, обычно всегда кружил голову. Сато наблюдал за тем, как последний из американских истребителей набрал высоту, исчезая вдали, и поднес к глазам бинокль, чтобы убедиться в направлении их полета. Затем он встал и спустился в боевую рубку.
      - Ну что? - спросил адмирал.
      - Обратный курс такой же, как мы и предполагали. - Начальник оперативного отдела соединения постучал пальцем по спутниковой фотографии, на которой виднелись обе американские боевые группы, все еще направляющиеся на запад, навстречу господствующим ветрам, чтобы проводить летные операции. Фотография была сделана всего два часа назад. На экране радиолокатора виднелись истребители, возвращающиеся к предполагаемой точке встречи.
      - Отлично. Передайте мое почтение капитану, курс один-пять-пять, предельная скорость. - Меньше чем через минуту корпус "Митсу" задрожал от увеличившейся мощности машины, и эсминец устремился в сторону американского соединения, рассекая форштевнем волны Тихого океана. Время сейчас было решающим.
      В зале Нью-йоркской фондовой биржи один из молодых сотрудников брокерской фирмы точно в 11.43.02 по восточному поясному времени допустил ошибку, внося в компьютер стоимость акций компании "Мерк". Цифра 23 1/8, значительно отличающаяся от текущей котировки, успела появиться на экране. Через тридцать секунд он заметил ошибку, попытался исправить ее, и на табло появилась прежняя цифра. На этот раз послышался предупредительный окрик. Он объяснил, что заело проклятую клавиатуру, отключил ее и заменил новой. Это случалось нередко. В спешке по неопрятности случалось на клавиатуру проливали кофе или другой напиток. Исправленная котировка тут же появилась на табло, и все вернулось к норме. В тот же самый момент аналогичная ошибка произошла с котировкой акций "Дженерал моторе" и кто-то в оправдание произнес те же самые слова. Ничего страшного не произошло, и мир не перевернулся. Брокеры на этом рабочем месте почти не взаимодействовали с теми, кто занимался акциями "Мерка". Ни один не имел представления, что в действительности происходит. Им всего лишь заплатили по пятьдесят тысяч долларов за совершенную ошибку, которая никак не могла повлиять на деятельность фондовой биржи. Они даже не подозревали, что не сделай они этого, еще два человека, получившие такую же сумму, проделали бы ту же операцию десять минут спустя.
      Универсальные электронно-вычислительные машины "Стратус" в "Депозитари траст компани" - точнее, находящиеся в них программы - отметили первоначальные котировки, и "Пасхальное яйцо" проклюнулось.
      Во Владимирском зале Большого Кремлевского дворца - традиционном месте подписания соглашений, где Райан уже однажды побывал в другое время и при совсем иных обстоятельствах, - уже были установлены телевизионные камеры и юпитеры. В двух отдельных комнатах на лица президента Соединенных Штатов и президента Российской республики уже накладывали макияж, необходимый для телевизионной трансляции, - эта процедура для российского президента наверняка была более неприятной, подумал Райан. Местные политические деятели не слишком стремились к тому, чтобы хорошо выглядеть на экранах телевизоров. Гости в большинстве своем уже сидели в зале, однако руководство обеих делегаций все еще испытывало некоторое беспокойство. Подготовка была почти завершена. Хрустальные бокалы сверкали на подносах, с бутылок шампанского уже сняли фольгу. Поступит команда - и в потолок полетят пробки.
      - Знаешь, Сергей, я кое-что вспомнил. Ты так и не прислал мне грузинское шампанское, - сказал Джек, обращаясь к Головко.
      - Ну что ж, теперь могу оеспечить тебя по очень сходной цене.
      - Раньше мне пришлось бы сдать его - из-за существовавших законов государственной этики,
      - Да, я знаю, каждый правительственный чиновник в Америке - потенциальный жулик, - заметил Головко, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в том, что все делается как надо.
      - Ты говоришь, как настоящий юрист. - Райан заметил, что старший агент Секретной службы вышел из двери и направился к своему стулу. - Роскошный зал, правда, милая? - спросил он жену.
      - Цари знали, как жить, - прошептала она в ответ, и тут же ярко вспыхнули юпитеры. В Америке все телевизионные компании прервали трансляцию своих программ. Согласование по времени было не слишком удачным - между Москвой и Западным побережьем Америки разница составляла одиннадцать часов, да и сама Россия размещалась на десяти часовых поясах из-за своей необъятной протяженности с запада на восток. Однако видеть подобную церемонию хотели все.
      Под аплодисменты трехсот гостей, собравшихся во Владимирском зале, появились оба президента. Роджер Дарлинг и Эдуард Грушевой встретились у стола карельской березы и тепло пожали друг другу руки, как это делают только бывшие враги. Дарлинг - в прошлом десантник, воевавший во Вьетнаме; Грушевой - бывший сапер в составе первой группы войск, введенных в Афганистан. В молодости их учили ненавидеть друг друга, и вот теперь они встретились здесь, чтобы положить конец этой ненависти. Сегодня они на несколько часов забудут о внутренних проблемах своих стран, о трудностях, с которыми приходится бороться каждый день. Сейчас им предстояло своими руками изменить судьбу мира.
      Грушевой как гостеприимный хозяин пригласил Дарлинга сесть, а сам подошел к микрофону.
      - Господин президент, - сказал он через переводчика, в котором вообще-то не нуждался, - мне доставляет большое удовольствие приветствовать вас здесь, в Москве. Это ваш первый визит в Россию...
      Райан не прислушивался к словам Грушевого - все до единого они были известны и согласованы. Он устремил свой взгляд на черный ящик посреди стола, на одинаковом расстоянии от обоих глав государств. На нем виднелись две красные кнопки. Вниз от ящика спускался кабель. У соседней стены располагались два телевизионных монитора, а позади стола, на стене, были установлены два огромных телевизионных экрана, позволяющих всем присутствующим наблюдать за взрывами. На обоих экранах виднелись похожие пусковые шахты.
      - Надо же до такого додуматься, - проворчал американский майор саперных войск. Тут, в Северной Дакоте, в двадцати милях от Майнота, он только что присоединил последний провод. - Все в порядке, цепь под током. - Всего лишь один переключатель предохранял заряд от взрыва, и он не снимал с него руки. Майор уже лично все проверил. Место было оцеплено ротой военной полиции, потому что члены экологического общества "Друзья земли", протестовавшие против взрыва, угрожали пробраться к самой шахте, и, как бы ни хотелось взорвать этих недоносков, если им это удастся, ему придется демонтировать цепь. Какому идиоту приходит в голову протестовать против такого события? - подумал майор. Он уже напрасно потратил целый час, пытаясь объяснить своему коллеге из России создавшуюся ситуацию.
      - Здесь все так походит на наши степи, - произнес русский, дрожа на ледяном ветру. Оба офицера не отрывали взглядов от экрана маленького телевизора в ожидании команды.
      - Жаль, что рядом с нами нет политиков, они так любят сотрясать воздух. Может, тогда стало бы потеплее. - Майор убрал Замерзшую руку с переключателя. Почему они тянут?
      Русский офицер был достаточно хорошо знаком с американскими идиомами, чтобы оценить шутку и засмеяться. Он сунул руку под свою просторную альпаковую куртку и нащупал подарок, которым собирался удивить американца.
      - Господин президент, гостеприимство, оказанное нам в этом великом городе, является убедительным доказательством того, что между двумя нашими народами должна, может и будет существовать дружба. Она должна быть настолько прочной, насколько острой была прежняя неприязнь, и пусть она будет обращена на пользу человечества. Сегодня мы говорим "нет" войне, - закончил Дарлинг под дружные аплодисменты и повернулся к Грушевому, чтобы снова пожать ему руку. Оба президента сели. Как ни странно, но теперь им придется ждать распоряжений американского режиссера, о чем-то быстро говорившего в микрофон.
      - А сейчас, - послышалось по всем телевизионным каналам на двух языках, просим зрителей повернуться к экранам своих телевизоров...
      - Когда я был молодым лейтенантом и служил в саперных войсках, - шепнул русский президент, - мне нравилось заниматься подрывными работами.
      Дарлинг усмехнулся и наклонил голову к соседу - иногда хочется сказать что-то не для микрофонов.
      - Мальчишкой мне хотелось стать крановщиком и знаешь чем заниматься?
      - Чем, Роджер?
      - Разбивать здания тяжеленным железным шаром. Мне казалось, что это самая интересная работа на свете!
      - Особенно если внутри здания находятся представители оппозиционной партии, - добавил Грушевой. Оба засмеялись, разделяя эту точку зрения.
      - Пора, - заметил Дарлинг, увидев, как режиссер подал знак. Оба президента положили большие пальцы рук на кнопки.
      - На счет три, Эд? - спросил Дарлинг.
      - Считай, Роджер. - Один, - начал Дарлинг. - Два, - продолжил Грушевой.
      - Три! - произнесли оба одновременно и нажали на кнопки. Кнопки замкнули простую электрическую цепь, которая вела к спутниковому передатчику, находящемуся снаружи здания. Потребовалась примерно треть секунды для того, чтобы сигнал долетел до спутника и вернулся на землю, еще треть на обратный путь, и в течение этого времени миллионы людей затаили дыхание в нетерпеливом ожидании, опасаясь, что в последнее мгновение все сорвется. Но этого не произошло.
      - Вот это да! - заметил майор, когда детонировал подрывной заряд из сотни фунтов композитной взрывчатки С-4. Грохот оказался впечатляющим даже на расстоянии в полмили, и тут же из шахты вырвался столб пламени от возгорания твердого ракетного топлива. Эта часть церемонии была самой опасной. Подрывникам нужно было убедиться в том, что загорится только верхняя часть, в противном случае ракета могла бы вылететь из шахты. По правде говоря, вся процедура торжественного уничтожения ракет являлась слишком опасной и сложной. Холодный ветер относил токсичный дым на восток, и к тому времени, когда на его пути окажется первый населенный пункт, от ядовитых зов останется только отвратительный запах - примерно то же самое можно сказать и о политической ситуации, существовавшей в тот момент, когда создавались эти ракеты, правда? Впрочем, зрелище горящей ракеты производило огромное впечатление. Самый большой в мире трехминутный фейерверк, сгорающий в обратном направлении сверху вниз - и оставляющий один только дым, ничего больше. Сержант включил систему пожаротушения внутри пусковой шахты, и, к удивлению майора, она исправно заработала.
      - Знаешь, мы бросали жребий - кому выпадет честь уничтожить последнюю американскую ракету, - и я выиграл, - произнес майор вставая.
      - А мне просто приказали ехать, вот и все. Но я рад, что мне повезло. Сейчас уже можно подъехать к шахте?
      - Думаю, да. Пошли, Валентин. Осталось еще одно дело, не так ли?
      Офицеры сели в "хаммер", последнее воплощение армейского джипа, и майор направил огромную машину к пусковой шахте с наветренной стороны. Сейчас шахта представляла собой всего лишь дыру в сожженном грунте, из которой поднимался пар. За ними пристроилась съемочная группа Си-эн-эн, и телеоператор передавал прямо в эфир изображение "хаммера", прыгающего по кочкам прерии. Обе машины остановились, к неудовольствию съемочной группы, в двух сотнях ярдов от шахты. Офицеры вышли из "хаммера", держа в руках противогазы на случай, если окружающий воздух все еще опасен для здоровья. Воздух оказался безопасным, просто дурно пахло. Американский офицер знаком разрешил телевизионщикам приблизиться и подождал, пока они приготовятся к съемке. На это потребовалось две минуты.
      - Готово! - произнес режиссер.
      - Итак, ты признаешь, что пусковая шахта и ракета в ней уничтожены? спросил майор.
      - Да, признаю, - улыбнулся русский офицер и отдал салют, затем сунул руку в карман и достал два бокала. - Вы не подержите, товарищ майор?
      Дальше из другого кармана на свет появилась бутылка грузинского шампанского. С широкой улыбкой на лице русский выстрелил пробкой вверх и разлил пенящееся вино по бокалам.
      - Сейчас тебя кое-чему научу - в лучших русских традициях. Но сначала выпьем, - предложил он.
      Телевизионщики с нескрываемым удовольствием вели репортаж. - Думаю, я уже знаком с этой традицией. - Майор залпом осушил бокал. - А что теперь?
      - Больше пользоваться этими бокалами нельзя. Не может быть благороднее цели. Делай то же, что и я. - С этими словами он повернулся и замахнулся, чтобы бросить свой бокал в зияющее жерло шахты. Американец засмеялся и последовал его примеру.
      - Бросай! - И по команде оба бокала исчезли в клубах пара, поднимавшегося из бывшей пусковой шахты последнего американского "Минитмена", однако оба офицера расслышали звон разбившегося о железобетонные стенки хрусталя.
      - К счастью, у меня осталось два стакана, - заметил Валентин, доставая их из очередного кармана.
      - Черт побери, - выдохнул Райан. Оказалось, что у американского офицера, присутствующего при взрыве русской пусковой шахты, возникла аналогичная мысль, и сейчас он объяснял своему коллеге смысл рекламы "Время пить пиво". К сожалению, алюминиевые банки не разбиваются, когда их бросают в шахту.
      - Слишком уж театрально, - заметила Кэти.
      - Да, это не пьеса Шекспира, но по крайней мере раз сделано - значит, сделано. - Аплодисменты перекрывали хлопки пробок, вылетающих из бутылок шампанского.
      - Это правда относительно пяти миллиардов долларов?
      - Да.
      - Итак, Иван Эмметович, мы можем теперь стать друзьями? - спросил Головко, подходя к ним с бокалами в руках. - Наконец-то нам удалось встретиться, Кэролайн, - приветливо улыбнулся он, глядя на Кэти.
      - Мы с Сергеем знаем друг друга уже много лет, - объяснил Джек и поднял бокал.
      - Начиная с того вечера, когда я держал тебя под прицелом пистолета, заметил русский. Интересно, подумал Райан, это всего лишь экскурс в историю или... что-то за этим стоит?
      - Что?! - воскликнула Кэти, поперхнувшись шампанским.
      - Неужели ты не рассказал об этом жене?
      - Боже мой, Сергей!
      - О чем это вы оба говорите?
      - Видите ли, доктор Райан, когда-то в далеком прошлом мы с вашим мужем не смогли... договориться по одному вопросу, затрагивающему проблемы нашей профессии. В результате мне пришлось убеждать его с пистолетом в руке. Я так и не сказал тебе, Джек, что пистолет не был заряжен.
      - Ну и что? Мне все равно некуда было спешить, верно?
      - Это какая-то шутка? - недоуменно воскликнула Кэти.
      - Да, милая, пожалуй, это можно назвать шуткой. А как поживает Андрей Ильич?
      - С ним все в порядке. Если хочешь, я организую тебе встречу.
      - Да, было бы неплохо, - кивнул Джек.
      - Простите, но я хотела бы знать, кто вы?
      - Дорогая, - объяснил Джек, - это Сергей Николаевич Головко, директор русской службы внешней разведки.
      - КГБ? И вы давно знакомы?
      - Нет, мадам, не КГБ. Теперь наша организация намного меньше. Мы с вашим мужем были... соперниками в течение ряда лет.
      - Понятно. И кто же победил? - спросила Кэти. У того и у другого промелькнула одна и та же мысль, но Головко произнес ее первым:
      - Оба, разумеется. А теперь позвольте представить вам мою жену Елену. Она - детский врач. - Это была информация, которую ЦРУ даже не подумало раздобыть, неожиданно для себя отметил Джек.
      Он повернулся и посмотрел на двух президентов, которые явно наслаждались торжественным моментом, несмотря на окружающих их журналистов. Райан впервые присутствовал на таком событии, однако ничуть не сомневался, что президенты не были столь уж большими друзьями. Возможно, это всего лишь облегчение, освобождение от напряжения, понимание того, что да, Вирджиния, все осталось позади. Он увидел, что в зал вносят новые подносы с бокалами шампанского. Ему оно очень понравилось, и Джек собирался отдать ему должное. Сотрудникам Си-эн-эн скоро надоест здесь, а вот остальные получают огромное удовольствие от происходящего. Все эти военные политики, дипломаты, разведчики. Черт побери, ведь на самом деле нельзя исключить вероятности того, что они могут стать друзьями.
      19. Второй удар. Атака на доллар по телефону 1-800
      Несмотря на то что по времени дальнейшие события совпадали случайно, сам план использования этой случайности отличался крайней утонченностью и явился результатом многолетних математических исследований, имитационных экспериментов и моделирования. По сути дела операция началась, когда шесть крупных коммерческих банков Гонконга приступили к широкой продаже американских долгосрочных казначейских обязательств. Крупный пакет этих государственных облигаций был куплен несколько недель назад. Это являлось частью сложной операции обмена долларов на иены, осуществляемой в качестве классической меры страховки от валютных колебаний. Да и самим банкам предстояло перенести тяжелый удар в самом ближайшем будущем - территория, на которой они находились, переходила в другие руки, - и потому эти два фактора придали крупной финансовой операции самый обыкновенный характер шагов, направленных одновременно на увеличение ликвидности и укрепление позиций. Продавая облигации американского казначейства, они всего лишь получали прибыль правда, в очень больших размерах - от изменений стоимости доллара и иены. В конечном итоге банки получили прибыль в семнадцать процентов и на вырученные деньги купили японскую валюту, которая, по мнению финансистов мира, опустилась сейчас до предела, и в ближайшем будущем следует ожидать ее укрепления. Таким образом, на валютном рынке ненадолго появились облигации американского казначейства на общую сумму в двести девяносто миллиардов долларов, причем их продавали по цене ниже номинала. И тут же они были перекуплены европейскими банковскими консорциумами. Банки Гонконга завершили электронные трансакции и немедленно сообщили об этом в Пекин, довольные тем, что сумели выполнить приказ и продемонстрировать лояльность по отношению к политическим властям, в чьи руки скоро попадет Гонконг. К тому же, с удовлетворением думали обе стороны, им удалось даже получить прибыль.
      В Японии обратили внимание на масштабы проведенной сделки. Поскольку разница во времени между Токио и Нью-Йорком, все еще важнейшим торговым центром мира, составляла четырнадцать часов, для японских финансистов не было чем-то необычным работать в то время, которое отводится, как правило, ночным сторожам, да и в любом случае телеграфные агентства, передающие финансовую информацию, функционировали круглые сутки. Кое-кого могло бы удивить, что сейчас в кабинетах японских ведущих финансовых компаний находились не рядовые служащие, а их руководители и что на верхнем этаже огромного небоскреба за последнюю неделю оборудовали специальное помещение. Те, кто работали в этом помещении, называли его "военным штабом", и телефоны связывали его со всеми городами мира, где осуществлялись крупные финансовые операции, а компьютерные дисплеи показывали процессы, происходящие в них.
      Другие азиатские банки последовали примеру Гонконга. В "военном штабе" следили за экранами компьютеров. Сразу после полудня по нью-йоркскому времени, в пятницу, когда в Токио было уже 2.03 утра субботы, тут заметили, что на рынок выброшены облигации казначейства США на сумму еще триста миллионов долларов, причем по цене даже ниже только что предложенной в Гонконге. Европейские банки, для которых рабочий день и рабочая неделя приближались к концу, быстро купили и этот пакет. Но пока ничего особенного не произошло. Только теперь, прикрывшись более ранней деятельностью остальных, в дело вступили японские банки. Коммерческие банки Токио начали продавать имеющиеся у них американские казначейские облигации, причем явно создавалось впечатление, что их целью было укрепить иену. Тем не менее в результате этого вся долларовая наличность мира была исчерпана в течение нескольких минут. Все происшедшее можно было бы списать на случайное совпадение, однако финансисты, занимающиеся операциями с иностранной валютой, теперь почувствовали, что дальнейшая продажа американских облигаций может привести к нежелательным последствиям, хотя это казалось маловероятным при существующем в настоящий момент высоком курсе доллара.
      Банкет в честь американской делегации изобиловал традиционным русским гостеприимством, причем обстановка была особенно праздничной, потому что он знаменовал собой окончание века ядерного ужаса, царившего в мире на протяжении двух поколений. Патриарх всея Руси произнес торжественную речь. Он сам дважды являлся жертвой преследований по политическим мотивам, и потому его обращение было искренним, глубоко прочувствованным, так что на глаза кое-кого из гостей навернулись слезы, которые, впрочем, быстро исчезли с началом банкета. Подали суп, птицу, мясные блюда и осетровую икру, а также множество разных вин. На этот раз от вина никто не отказывался. Все испытывали чувство облегчения. Цель поездки достигнута, скрывать что-то больше не приходится, завтра воскресенье и можно как следует отоспаться.
      - И ты, Кэти? - удивился Джек. Вообще-то его жена редко пила, но сегодня вечером дала себе волю.
      - Великолепное шампанское. - Это был ее первый правительственный банкет за границей. Сегодня доктор Райан встретилась с несколькими русскими офтальмологами и пригласила двух лучших хирургов, известных профессоров, приехать в институт Уилмера, чтобы ознакомиться с проводящимися там работами в ее области. Кэти являлась одним из претендентов на премию Ласкера за свои клинические исследования в области лазерной хирургии глаза, которые она вела одиннадцать лет, и по этой причине дважды отклоняла приглашение занять кафедру в университете штата Виргиния. Ее большая статья о крупном достижении в глазной хирургии должна была быть скоро опубликована в медицинском журнале, и потому сегодняшний вечер и эта поездка явились для нее кульминацией многих событий.
      - Завтра тебе придется расплачиваться за это, - предупредил ее муж. Сам Джек не увлекался алкоголем, хотя уже и превысил свою обычную вечернюю норму, составлявшую один бокал. Все это из-за тостов, способных уложить под стол кого угодно, понимал он, побывавший на русских банкетах. Такова традиция. Русские могут перепить любого ирландца, о чем Джек узнал когда-то на собственном горьком опыте, но сегодня американцы или не подозревали об этом, или им просто было наплевать. Советник по национальной безопасности печально покачал головой. Завтра утром всех ожидает неприятный сюрприз, это уж точно. В этот момент принесли главное блюдо, и густое красное вино наполнило бокалы.
      - Господи, у меня сейчас лопнет платье!
      - Это сделает официальную развлекательную программу еще интересней, пошутил муж, получив в ответ сердитый взгляд.
      - А вам надо поправиться, - заметил Головко, сидящий рядом с ней. Эта фраза выражала еще одно русское предубеждение.
      - Сколько лет вашим детям? - поспешила вмешаться Елена Головко. Профессор-педиатр, она тоже была слишком худой по русским меркам и составляла прекрасную компанию за столом.
      - Вот, это американский обычай, - ответил Джек, доставая бумажник и показывая фотографии. - Оливия - я зову ее Салли. Это маленький Джек, а вот наш малыш.
      - Ваш сын походит на вас, а девочки пошли в мать. Джек усмехнулся.
      - Это, пожалуй, к лучшему.
      Оборот крупнейших финансовых корпораций поистине огромен, однако, как они функционируют на самом деле, для рядового держателя акций является тайной. Уолл-стрит представляет собой колоссальную коллекцию неправильных наименований, начиная с самой улицы, больше похожей на переулок в почти любом американском городе, здесь даже тротуары слишком узкие для огромного количества пешеходов, пользующихся ими. Когда в крупную фирму, подобную самой большой из них, такой, как "Меррилл Линч", поступал заказ на покупку каких-то ценных бумаг, трейдеры<Трейдер - лицо, покупающее и продающее ценные бумаги с целью получения прибыли от краткосрочного колебания цен> отнюдь не пускались на поиски их продавца, прибегая к физическим или электронным средствам. Наоборот, ежедневно компания сама покупала опционы на то, что, по ее мнению, будет пользоваться спросом, и затем ждала покупателей. Закупки в большом объеме делались с оптовыми скидками, а продажа производилась по несколько более высокой цене. Таким образом коммерческие компании получали прибыль от того, что на биржевом рынке называется "средней" позицией, обычно составлявшей около одной восьмой пункта. Пункт соответствует одному доллару, так что одна восьмая пункта равна двенадцати с половиной центам. На первый взгляд такая прибыль кажется крошечной, особенно если речь идет о пакете акций, где цена каждой акции может составлять сотни долларов, как это бывает с ценными бумагами, гарантируемыми государством или принадлежащими особенно надежным корпорациям. Однако подобные операции повторяются много раз за день и в огромных объемах, что, если дела у фирмы идут хорошо, приносит колоссальную прибыль. Впрочем, это случается не всегда, и коммерческие фирмы порой терпят огромные убытки, когда оценка спроса оказывается ошибочной и падение на рынке ценных бумаг происходит быстрее, чем они предполагали. Существует немало афоризмов, предупреждающих о такой опасности. Так, на крупной и весьма активно действующей бирже Гонконга говорят, что спрос на рынке "взлетает ракетой, а падает камнем", однако самое распространенное выражение, которое неустанно вдалбливали в голову каждого молодого "ракетчика", работающего в огромном, оснащенном компьютерами торговом зале фирмы "Меррилл Линч", расположенной на Лоуар Ист-сайд, гласило: "Никогда не будь уверен в том, что найдется покупатель на товар, который тебе хотелось бы продать". И все-таки они исходили из противоположного, потому что покупатель всегда находился, по крайней мере о том свидетельствовала история компании, а эта история уходила далеко в прошлое.
      Основной объем сделок осуществлялся, однако, не с физическими лицами. Начиная с шестидесятых годов контроль над рынком перешел постепенно в руки инвестиционных компаний. Они носили название институциональных и сотрудничали с банками, страховыми компаниями и пенсионными фондами. По сути дела таких институциональных инвесторов существовало куда больше, чем наименований акций на Нью-йоркской фондовой бирже, и такое положение напоминало ситуацию, при которой число охотников превышает количество дичи, причем под контролем институциональных инвесторов находились такие колоссальные средства, что они просто не поддавались оценке. Эти инвесторы были настолько влиятельны, что могли оказывать значительное воздействие на финансовый рынок, покупая и продавая большие пакеты одноименных ценных бумаг в течение короткого срока и обусловливая тем самым резкие колебания цен. К тому же во многих случаях во главе этих формирований стояло небольшое число лиц, а иногда даже единицы.
      Третья и самая высокая волна распродажи американских казначейских облигаций явилась для всех неожиданной, но больше всего она удивила сотрудников штаб-квартиры Федеральной резервной системы в Вашингтоне. Они обратили внимание на сделки, заключенные в Гонконге и в Токио, - первая вызвала у них интерес, вторая пробудила некоторое беспокойство. Рынок евродолларов стабилизировал ситуацию, но сейчас уже закрывался. Это были главным образом азиатские банки, устанавливающие свои исходные оценки не в Америке, а в Японии. Их сотрудники также заметили тенденцию к сбросу американских казначейских облигаций и связались по телефону с вкладчиками внутри региона. Эти звонки принимались в помещении на вершине небоскреба в Токио, и там весьма высокопоставленные банковские служащие отвечали, что их разбудили среди ночи и им пришлось приехать, чтобы на месте оценить складывающееся положение, которое вызвало у них серьезную тревогу и привело ко второй волне сброса казначейских облигаций. Они рекомендуют предпринять безотлагательные, но без паники шаги по уходу от американской валюты.
      Казначейские облигации США представляют собой долговые обязательства американского правительства и одновременно образуют фундамент, на котором зиждется сила американского доллара. Эти облигации, добрых пятьдесят лет считавшиеся наиболее надежным способом вложения денег на планете, предоставляли возможность как американцам, так и всем другим желающим сделать товарные вложения в самую развитую экономику в мире, защищенную, в свою очередь, колоссальной военной мощью и регулируемой политической системой, где права и возможности граждан гарантировались Конституцией, вызывающей всеобщее восхищение, хотя далеко не всякий разбирался в ней. Какими бы ни были недостатки и слабые места Америки - они не составляли тайны для проницательных и всезнающих международных инвесторов, - с 1945 года Соединенные Штаты были единственным местом на земном шаре, где деньги находились в относительной безопасности. В Америке существовала какая-то врожденная жизненная сила, дававшая начало положительному воздействию на экономику. При всех своих недостатках американский народ оставался полным неисчерпаемого оптимизма. По меркам остального мира Америка все еще была молодой страной и сохраняла все достоинства энергичной юности. Таким образом, когда людям хотелось защитить свои деньги и они не знали, как это сделать, чаще всего они покупали облигации американского казначейства. Прибыль была не особенно велика, зато обеспечивалась сохранность капитала.
      Но только не сегодня. Банкиры всего мира стали свидетелями того, как Гонконг и Токио быстро и решительно избавились от вложений в доллары, а объяснение, переданное по каналам связи, что это делается всего лишь для перевода долларов в иены, звучало не очень убедительно, особенно после нескольких телефонных звонков с просьбами объяснить причину такой операции. Затем поступили сообщения о том, что и другие японские банки быстро и планомерно приступили к переводу своих активов. Тут же банкиры всей Азии последовали их примеру. Третья волна продажи американских казначейских облигаций достигла шестисот миллиардов долларов, причем почти все они являлись краткосрочными ценными бумагами, с помощью которых правительство США решило покрыть дефицит своего бюджета.
      Доллар уже падал, а с началом третьей волны распродаж, длившейся меньше девяноста минут, падение стало еще более стремительным. В Европе финансисты, едущие по домам, услышали по своим телефонам сотовой связи, что им настоятельно советуют вернуться обратно. Происходило что-то неожиданное. Аналитикам пришла в голову мысль, что это имеет какое-то отношение к секс-скандалу, разгоревшемуся в американской администрации. Европейцам всегда казался загадочным интерес, проявляемый американцами к личной жизни и увлечениям своих политических деятелей. Такое поведение европейцы считали непонятным, пуританским и неразумным, но для американской политической сцены оно было вполне реальным, а потому непосредственно связывалось с их отношением к американским ценным бумагам. Стоимость трехмесячных облигаций казначейства США уже упала на 19/32 пункта - ценность государственных бумаг выражается такими дробями, и в результате доллар упал на четыре цента по отношению к английскому фунту, еще больше по отношению к немецкой марке и намного больше к иене.
      - Что происходит, черт побери? - спросил один из членов правления Федеральной резервной системы. Все правление, известное как Комитет открытого рынка, собралось у единственного компьютерного экрана, наблюдая за развивающимися тенденциями и не веря своим глазам. Ни одни из присутствующих не понимал, в чем заключается причина возникшего хаоса. Ну хорошо, поднялся шум из-за вице-президента Келти, но ведь он всего лишь вице-президент. Пока существовала неопределенность, связанная с возможными последствиями закона о реформе торговли, фондовая биржа проявляла признаки беспокойства и котировка ценных бумаг то повышалась, то снижалась. Но что это за зловещая синергия?<Синергия - от греч. synergos - совместно действующий; комбинированное воздействие двух или нескольких факторов, которое оказывается действеннее каждого фактора в отдельности> Проблема заключалась в том - это было ясно и без обсуждений, - что они, возможно, никогда не узнают подлинной причины происходящего. Порой найти разумное объяснение просто не удавалось, потому что события развивались сами по себе, подобно тому как стадо внезапно обращается в паническое бегство и пастухи не понимают почему. Когда доллар упал на сто базисных пунктов, что означало один процент от его стоимости, они прошли в тишину зала заседаний и разместились вокруг стола. Обсуждение было непродолжительным. Началась атака на доллар. Необходимо остановить ее. Вместо повышения процентной ставки на половину процента, о чем предполагалось объявить сразу после конца рабочего дня, они решили увеличить ее на целый процент, причем некоторые даже настаивали на более значительном повышении, но затем пошли на компромисс. Сообщение об этом будет сделано немедленно. Пресс-секретарь Федеральной резервной системы составил черновик заявления, которое председатель правления зачитает перед телевизионными камерами компаний, откликнувшихся на приглашение приехать, и текст одновременно будет передан на телетайпы телеграфных агентств.
      Когда брокеры вернулись к своим столам после ланча, перед ними предстала совершенно иная картина. То, что было раньше относительно спокойной пятницей, изменилось самым кардинальным образом. В каждом зале имелось табло, где помещались краткие сообщения о разного рода событиях, в том числе и международных, которые так или иначе могли оказывать влияние на фондовую биржу. Информация о том, что Федеральная резервная система только что повысила процентную ставку сразу на целый процент, вызвала шок. Воцарилась почти полуминутная тишина, прерываемая только возгласами: "Господи!". Брокеры обратились к своим компьютерным терминалам, чтобы смоделировать ситуацию, и увидели, что рынок уже начал реагировать. Повышение процентной ставки являлось несомненным предвестником краткосрочного падения индекса Доу-Джонса, словно темные тучи - предвестником дождя. Биржевое сообщество почувствовало, что надвигающийся шторм будет сокрушительным.
      Крупные фирмы, такие, как "Меррилл Линч", "Леман бразерс", "Пруденшиэл-Баке" и все остальные, были полностью компьютеризованы и походили друг на друга своей организацией. Почти в каждой фирме имелся один большой зал с рядами компьютерных терминалов. Его размеры неизменно были продиктованы конфигурацией здания, в котором размещалась фирма, и высокооплачиваемые сотрудники набивались в него почти так же тесно, как и в штаб-квартирах японских корпораций. Разница заключалась лишь в том, что в американских деловых центрах запрещалось курить.
      Мало кто из мужчин носили пиджаки, а большинство женщин были в кроссовках.
      Все эти люди отличались весьма высоким интеллектом, хотя полученное ими образование удивило бы случайного посетителя. Когда-то такого рода служащие были выпускниками экономических факультетов Гарварда и Уортона, однако новое поколение "ракетчиков" представляло собой именно то, что подразумевалось под этим названием, - они обладали главным образом дипломами в области естественных наук, почти все были математиками и физиками. Наибольшей популярностью пользовались выпускники Массачусетского технологического института и еще нескольких высших учебных заведений. Причина этого заключалась в том, что все фирмы, так или иначе связанные с рынком ценных бумаг, пользовались компьютерами, а программное обеспечение компьютеров основывалось на исключительно сложном математическом моделировании, с помощью которого анализировали происходящее на рынке и предсказывали его дальнейшее развитие. В основе этого моделирования лежали тщательно разработанные исторические исследования процессов, происходивших на Нью-йоркской фондовой бирже еще с тех времен, когда сделки совершались в тени платана, который рос там, где сейчас размещался деловой центр Нью-Йорка. Группы историков и математиков приняли во внимание каждую сделку и каждое событие, происшедшие на бирже. Все это подверглось детальному анализу и сравнению со всеми опознанными внешними факторами, оформлено в виде математической реальности, и в результате появился ряд исключительно точных и нечеловечески сложных моделей, демонстрирующих, как функционировал в прошлом финансовый рынок, как он функционирует сейчас и как будет функционировать в будущем. Эти данные, однако, основывались на неверном представлении, будто у игральных костей существует память. Хозяева казино обожали такую концепцию.
      Для того чтобы понять, как действуют подобные модели, нужно быть математическим гением, утверждали все (и в особенности математические гении). Более опытные финансисты старшего поколения старались в это не вмешиваться. Специалисты-биржевики, получившее образование в бизнес-колледжах или просто начавшие работать рядовыми служащими и пробившиеся наверх в результате неустанного труда и смекалки, освободили путь новому поколению - и не жалели об этом. Продолжительность активной жизни "компьютерного жокея" составляет примерно восемь лет, темп деятельности просто убийственный, и, чтобы выдержать его, нужно не только обладать блестящим интеллектом молодости, но еще и быть юным и наивным. Биржевики старшего поколения, достигшие вершин с помощью неустанного труда, предоставили молодым гениям возможность работать с компьютерами, поскольку сами имели всего лишь отдаленное представление о них, и занялись разработкой тенденций биржевой деятельности, определяли финансовую политику корпораций и вообще играли роль отцов по отношению к молодежи, которая рассматривала руководящий персонал как сборище старых пердунов, способных оказать помощь только в случае возникновения непредвиденных обстоятельств.
      В результате возникла ситуация, при которой никто ничем не руководил - за исключением, пожалуй, компьютерных программ, а все пользовались одной и той же системой. Модели слегка отличались одна от другой, так как рынок ценных бумаг требовал от программистов чего-то особенного, и потому программисты чувствовали себя на вершине блаженства, поскольку исполняли в общем-то одинаковую работу для всех заказчиков, но требовали вознаграждения за якобы уникальные плоды своего труда.
      Пользуясь военной терминологией, можно сказать, что это привело к формированию оперативной доктрины, общей для всего программного обеспечения, которая не поддается изменениям. Более того, все знали и понимали ее лишь отчасти и никто не овладел ею в полном объеме.
      "Коламбус групп", один из самых крупных инвестиционных фондов открытого типа, имел собственные компьютерные программы. Три его составляющие - "Нинья", "Пинта" и "Санта-Мария" - контролировали миллиарды долларов и могли закупать крупные пакеты ценных бумаг по самой низкой цене и с помощью таких сделок непосредственно влиять на фондовый рынок. Эта огромная мощь, в свою очередь, сосредоточивалась в руках всего трех человек, а эти три человека подчинялись только одному, который и принимал наиболее важные решения. Остальные сотрудники фирмы, "ракетчики", получали жалованье и выдвигались на более высокие должности в соответствии со своими способностями давать советы и рекомендации руководящему персоналу. Сами они реальной властью не обладали. Слово руководства было законом, и все воспринимали это как само собой разумеющееся. Как правило, пост руководителя в таких организациях занимал человек, вложивший собственное состояние в финансовую корпорацию и потому заинтересованный в ее процветании. Каждый из его долларов имел такую же ценность, как и доллар самого мелкого вкладчика, а их у компании "Коламбус групп" были многие тысячи. Его деньги подвергались такому же риску, он получал такие же прибыли и временами терпел такие же убытки, как и все остальные вкладчики. По сути дела лишь именно это являлось гарантией надежности всей биржевой системы. Попытка поставить собственные интересы выше интересов инвесторов является в брокерском деле смертным грехом, который никогда не прощают. Рядовые вкладчики, ничуть не разбирающиеся в тонкостях биржевых операций, возлагают надежды на то, что люди, вложившие в дело огромные деньги и взявшие на себя руководство корпорацией, следят за их интересами. Ситуация в какой-то мере напоминала положение, существовавшее на американском Западе во второй половине девятнадцатого века, когда мелкие скотоводы доверяли свои крошечные стада крупным ранчевладельцам, перегонявшим собственный скот к железнодорожной станции.
      "Коламбус" приступил к действиям, когда на часах было без десяти два. Первый заместитель Райзо Яматы созвал к себе на совещание руководителей корпорации и обсудил с ними внезапное падение курса доллара. Присутствующие согласно кивали. Да, развитие событий действительно вызывает беспокойство. У "Пинты", среднего по размерам фонда, входящего в состав корпорации, имелся в портфеле крупный пакет казначейских облигаций, на которые всегда можно было положиться в ожидании более благоприятной возможности инвестировать капитал. Курс этих облигаций падал. Заместитель председателя правления объявил, что отдает распоряжение об их продаже и вложении освободившихся средств в немецкие марки, ставшие опять самой стабильной валютой в Европе. Управляющий "Пинты" кивнул, поднял телефонную трубку и распорядился провести операцию. Таким образом осуществилась еще одна огромная трансакция, первая, которую произвели американские трейдеры.
      - Мне не нравится положение на рынке, - заявил далее заместитель председателя правления. - Необходимо консолидировать наши активы. Присутствующие снова кивнули. Надвигалась буря, и при первых вспышках молнии стада начали проявлять признаки тревоги. - Акции каких банков пострадают при ослаблении доллара в первую очередь? - спросил он. Ответ был ему уже известен, но из вежливости вопрос необходимо было задать.
      - Акции "Ситибэнка", - ответил управляющий "Ниньи". На него была возложена ответственность за "синие чипы" - наиболее высокодоходные акции и ценные бумаги, - У нас их огромное количество.
      - Начинайте Откачивать, - распорядился заместитель председателя, пользуясь американской идиомой. - У меня вызывает опасения ослабление позиции банков.
      - Все? - с удивлением спросил управляющий. "Ситибэнк" только что опубликовал квартальный отчет, указывающий на стабильность и достаточно высокие доходы.
      Последовал серьезный кивок.
      - Да, все.
      - Но...
      - Приступайте, - прервал его заместитель председателя правления. - И немедленно.
      В "Депозитари траст компани"<"Депозитари траст компани" (Depository Trast Company) - Депозитарная трастовая компания, центральный депозитарий ценных бумаг в США> служащие обратили внимание на то, как резко ускорилась торговля на фондовой бирже. В их обязанности входило регистрировать каждую произведенную сделку. Задачей компании было сопоставить в конце рабочего дня все сделки, отметить, кто какие акции купил, у кого, и осуществить перевод денег с одних счетов на другие. Фактически "Депозитарии осуществляла функции компьютерного бухгалтера для всего биржевого рынка. На экранах ее компьютеров отмечалось ускорение проводимых операций, однако все компьютеры основывались на программе "Электра-клерк 2.4.0", разработанной Чаком Серлзом, и электронно-вычислительные машины "Стратус" справлялись с нагрузкой. Данные поступали от каждой ЭВМ по трем каналам. Один вея к экранам мониторов, второй - к резервному устройству, заносящему информацию на магнитную ленту, и третий был связан с наиболее надежным, но самым неудобным средством хранения информации - принтером. Соответственно характеру интерфейсов было необходимо, чтобы всякий раз информация поступала по иному каналу, однако она была одинаковой, и потому никто не проверял текстовых записей. В конце концов было задействовано шесть электронно-вычислительных машин, которые располагались в двух разных местах. Более надежной системы и не придумаешь.
      Можно было бы вести работу и иначе. Каждое сообщение о продаже и покупке высылать немедленно, но для этого потребовались бы дополнительные усилия только организация такой системы затормозила бы деятельность всей фондовой биржи. Взамен была создана "Депозитари траст компани", призванная устранить хаос и навести порядок. В конце каждого рабочего дня сделки объединялись и группы по торговым фирмам, по акциям и по заказчикам, так что каждая компания могла выписывать ограниченное количество чеков. Перевод денег осуществлялся с помощью электронной почты, однако принцип сохранялся. Таким образом все компании экономили на административных расходах и одновременно создавали несколько способов, с помощью которых каждый игрок на фондовой бирже мог проследить и проверить свою деятельность для ведения внутреннего контроля и создания дальнейших математических моделей всего рынка. Несмотря на то что операция представлялась на первый взгляд невероятно сложной, использование компьютеров сделало ее рутинной и намного более эффективной, чем записи в чековой книжке.
      - Смотрите, кто-то сбрасывает бешеное количество акций "Ситибэнка", заметил один из операторов.
      Зал Нью-йоркской фондовой биржи делился на три части, самая большая из них была некогда гаражом. Велось строительство четвертого торгового зала, и, в соответствии с местными мрачными предсказаниями, всякий раз, когда биржа увеличивала свою площадь, происходило что-то неладное. Это сообщество самых опытных и циничных профессионалов в мире тоже подвержено суевериям. По сути дела зал представлял собой множество отдельных торговых фирм, каждая из которых занималась посреднической деятельностью в определенной сфере в соответствии со своей специализацией. У одной, например, могло быть от восьми до пятнадцати пакетов акций фармацевтических компаний, другая занималась аналогичным числом акций различных банков. Основная функция Нью-йоркской фондовой биржи заключалась в том, чтобы обеспечить ликвидность акций вместе с установлением исходной цены. Продавать и покупать акции можно вообще-то где угодно - от юридической конторы до ресторана загородного клуба. И все-таки торговля акциями крупных компаний велась главным образом в Нью-Йорке, потому что... короче говоря, это делалось в Нью-Йорке, вот и все. Фондовая биржа Нью-Йорка была самой старой. Кроме нее существовала еще Американская фондовая биржа, АМЕХ, и недавно созданная система автоматической котировки Национальной ассоциации фондовых дилеров, чье неуклюжее название обычно заменялось броской аббревиатурой - NASDAQ. Нью-йоркская фондовая биржа была самой консервативной, о ней говорили, что пришлось приложить немало усилий и преодолеть отчаянное сопротивление, приложить немало усилий и преодолеть отчаянное сопротивление, чтобы затащить ее в мир автоматизации и компьютеризации. Несколько надменная и тяжеловесная - работающие там считали остальные финансовые рынки второстепенными, а себя - центром биржевого сообщества, - она обслуживалась профессионалами, которые проводили почти весь день у своих стоек, не сводили взгляда с различных дисплеев, покупали и продавали и, подобно торговым компаниям, зарабатывали на жизнь "средними" позициями или позициями с "разрывом", которые старались угадать. Если фондовый рынок и его инвесторы представляли собой стадо, то они были ковбоями, работа которых заключалась в том, чтобы следить за развитием событий, устанавливать исходные цены и наводить порядок в стаде. Самые способные из них хорошо зарабатывали, что служило вознаграждением в лучшем случае за хаотичную обстановку, напряженный и часто тяжелый труд, а в худшем - за непредсказуемость и ощущение, что они стоят на пути бешено мчащегося стада.
      Первые признаки паники уже начали проявляться. В операционном зале обратили внимание на сброс казначейских облигаций, и торговый народ обменивался недоуменными взглядами и пожимал плечами, не догадываясь о причинах столь непонятного явления. Затем они узнали о том, как быстро отреагировала на это Федеральная резервная система. Решительное заявление председателя правления не могло скрыть его беспокойства, да это и не имело значения. Мало кто выслушивал подобные заявления, интересовала только цифра изменения процентной ставки. К этому относились с вниманием. Все остальное было всего лишь рассуждениями, инвесторы не обращали на них внимания и предпочитали полагаться на результаты собственного анализа.
      Начали поступать заявки на продажу. Биржевой брокер, специализирующийся на акциях банков, был потрясен звонком из "Коламбуса", однако тут его личные чувства отступали на второй план. Он объявил, что предлагает "пятьсот "Сити" за три", что означало продажу пятисот тысяч акций Первого национального городского банка Нью-Йорка по восемьдесят три доллара за акцию - на целых два пункта ниже объявленной цены. Всем стало понятно, что кто-то спешит избавиться от этих акций. Цена была весьма привлекательной, и все-таки рынок заколебался, прежде чем проглотить пакет, да и то по "два с половиной".
      Компьютеры постоянно следили за ходом торговли - здесь нельзя целиком полагаться на способности трейдеров наблюдать за всем происходящим. Ведь человек может упустить что-то важное, например разговаривая по телефону, да и, в конце концов, действиями крупнейших фирм почти полностью управляют компьютеры, точнее, заложенные в них программы, которые, в свою очередь, разработаны людьми, определяющими критерий надзора на фондовым рынком. Разумеется, компьютеры разбирались в рынке ничуть не лучше людей, разработавших для них программы, однако в их память внесены команды типа: если произойдет "А", приступайте к "Б". Компьютерные программы нового, поколения с общим названием "экспертные системы" (более привлекательный термин, чем "искусственный интеллект") при всей своей сложности ежедневно обновлялись за счет введения базисной ставки-ориентира. На основании этого компьютеры проводили оценку целых сегментов финансового рынка. Ежеквартальные отчеты, тенденции промышленного развития, перемены в руководстве компаний - все это получало цифровое выражение и вводилось в базы данных. Экспертные системы анализировали их и на основании этого действовали, причем все происходило без человеческого участия.
      В данном случае внезапное резкое падение акций "Ситибэнка" дало понять компьютерам, что следует начать сброс ценных бумаг и других банков. Компьютеры вспомнили, что курс акций "Кемикл-бэнка", переживающего сейчас нелегкий период, на прошлой неделе снизился на несколько пунктов, и потому в трех институциональных фондах компьютеры, пользующиеся той же программой, дали команду приступить к продаже этих акций, курс которых мгновенно упал на полтора пункта. Наступление на акции "Кемикл-бэнка" в сочетании с падением курса "Ситибэнка" сразу привлекло внимание других экспертных систем, действующих в том же направлении, но на основе базисных цен других крупных банков, что нарушило устойчивость всего банковского сектора. Следующим крупным банком, чьи акции снизились, стал "Мэньюфекчурерс Хэновер", и теперь компьютерные программы принялись искать внутри себя ответ на вопрос: при снижении банковского курса акций какие меры следует предпринять, чтобы защитить инвестиции в других ключевых отраслях?
      Получив деньги от продажи казначейских облигаций, "Колам-бус" начал покупать золото как в виде акций золотодобывающих предприятий, так и посредством фьючерсных контрактов<Фьючерсный контракт - соглашение принять покупателем и осуществить продавцом поставку определенного товара в конкретный срок. Товары и контракты по ним строго стандартизованы, чтобы обеспечить активную перепродажу этих контрактов на вторичном рынке ценных бумаг. Фьючерсные контракты широко употребляются на такие виды товаров, как зерно, металлы, иностранная валюта>. Возникла новая тенденция ухода от ценных бумаг в благородные металлы. Внезапный скачок спроса в этой области тут же стал известен трейдерам - как людям, так и их электронным коллегам, Во всех случаях анализ ситуации был одинаковым: сброс государственных ценных бумаг плюс неожиданное резкое повышение процентной ставки плюс растущее давление на банковские акции плюс атака на доллар плюс рост спроса на благородные металлы - все это предсказывало возникновение опасной инфляционной тенденции. Инфляция всегда плохо влияет на фондовый рынок, и, чтобы заметить это, не требуется искусственного интеллекта. Ни компьютерные программы, ни трейдеры еще не ударились в панику, но все напряженно следили за поступающими новостями, надеясь угадать дальнейшее развитие событий, чтобы защитить интересы и вкладчиков и свои собственные.
      К этому моменту рынок государственных ценных бумаг испытал серьезное потрясение. Выброшенные на рынок в нужную минуту облигации на сумму полмиллиарда долларов вызвали продажу еще десяти миллиардов. Срочно вернувшиеся в свои офисы руководители инвестиционных компаний, работающих с евродолларами, вряд ли могли принимать разумные решения. При напряженной обстановке на мировом рынке ценных бумаг за последние недели им приходилось проводить много времени на работе, и теперь, вернувшись поодиночке обратно, каждый пытался выяснить у других, что за чертовщина происходит. Им удалось узнать лишь одно: огромное количество американских казначейских облигаций продают по очень низкой цене и в большой спешке, этот процесс продолжается, и в него включилась крупная американская компания, пользующаяся уважением на финансовом рынке. Но почему? - спрашивали они. Задав этот вопрос, они принялись за поиски дополнительных сведений, пытаясь проанализировать поток информации, поступающей из Америки. Европейские финансисты внимательно всматривались в экраны, прищурив глаза и недоуменно качая головами. Наконец, не имея времени для тщательного анализа всей информации, они обратились за ответом к своим экспертным системам, потому что причины этих стремительных перемен просто не были очевидными.
      Но ведь это не имеет значения, правда? События, происходящие на финансовом рынке, являются вполне реальными. Федеральный резервный повысил процентную ставку на целый процент, такое не бывает случайным. А пока, решили они, не имея рекомендаций правительств и центральных банков, следует воздержаться от покупки государственных облигаций США. Кроме того, банкиры начали немедленную ревизию своих активов, потому что создалась ситуация, при которой было возможно падение акций, причем резкое.
      - ...между народами России и Америки, - закончил свой тост президент Грушевой в ответ на тост гостя, президента Дарлинга, как и надлежит в соответствии с протоколом. Все подняли бокалы и поднесли их к губам. Райан тоже отпил немного водки. Даже при таких крошечных рюмках можно изрядно набраться, если не соблюдать осторожность, - официанты стояли за спиной, готовые наполнить рюмки, - а ведь произнесены только первые тосты. Джеку еще никогда не доводилось бывать на государственных банкетах, где бы царила такая... ну, скажем, непринужденная атмосфера. Здесь присутствовал весь дипломатический корпус - или по крайней мере послы всех крупных государств. Особенно был заметен посол, Японии, который весело перебегал от стола к столу, обмениваясь фразами.
      Затем встал государственный секретарь Бретт Хансон и, подняв бокал, произнес запинаясь заранее приготовленную оду в честь дальновидности Министерства иностранных дел России, отмечая вклад русских дипломатов в развитие сотрудничества не только с Соединенными Штатами, но и со всей Европой. Джек посмотрел на часы - три минуты одиннадцатого по местному времени. Он уже выпил бокал шампанского, пару рюмок водки и считал себя самым трезвым из всех присутствующих. Кэти казалась чересчур веселой. Такого не случалось уже много лет, и Джек понимал, что у него теперь есть прекрасный повод длительное время подтрунивать над ней.
      - Джек, тебе не нравится русская водка? - спросил Головко. Директор СРВ пил не переставая, заметил Райан, но ему-то не привыкать, подумал он.
      - Не хочу показаться окружающим слишком уж большим дураком, - ответил Райан.
      - Ну, думаю, тебе это не грозит, дружище, - заметил Головко.
      - О, вы его еще плохо знаете, - лукаво улыбнулась Кэти.
      - Одну минуту - Трейдер с удивлением посмотрел на экран своего компьютера. Его нью-йоркская фирма распоряжалась средствами нескольких крупных пенсионных фондов, куда вкладывали деньги более миллиона членов профсоюза. Он только что вернулся с ланча в своей любимой закусочной и теперь по приказу сверху за бесценок продавал американские казначейские облигации. В течение нескольких минут никто их не брал. Почему? Затем появилось осторожное предложение от французского банка, по-видимому, в целях защиты от инфляционного давления на франк. Речь шла всего о миллиарде по цене на 17/32 меньше предложенной, что в международных финансовых операциях равносильно грабежу средь бела дня. И тут же он заметил, что "Коламбус" согласился на предложение, взял франки и сразу обратил их в немецкие марки, тоже опасаясь инфляции. Маклеру показалось, что съеденный им за ланчем бутерброд с салями превратился у него в желудке в свинец.
      - Неужели кто-то пытается свалить доллар? - спросил он у соседки.
      - Похоже на то, - ответила она. За последний час опционы на долларовые фьючерсные контракты упали до максимально допустимого за день предела, хотя все утро продолжали расти.
      - Кто?
      - Кто бы это ни был, "Ситибэнк" только что получил тяжелый удар. Курс акций "Кемикл" тоже снижается.
      - Может быть, происходит обратное движение цены? - произнес он, размышляя вслух.
      - Обратное от? И до?
      - Так как же мне поступать? Продавать? Покупать? Воздержаться? - Ему нужно было принять какое-то решение. Предстояло защитить сбережения множества мелких вкладчиков, однако рынок вел себя странно. Все шло псу под хвост, и он не понимал почему. Знать это необходимо, если хочешь должным образом делать свое дело.
      - Все держат курс на запад, для встречи с нами, шохо, - произнес начальник оперативного отдела соединения, обращаясь к адмиралу Сато. - Скоро появятся на экранах радиолокаторов.
      - Хай. Спасибо, У сед, - ответил Сато с ноткой удовлетворения в голосе. Ему хотелось, чтобы матросы и офицеры видели его именно таким. Американцы победили в учениях, и в этом нет ничего удивительного. Нет ничего удивительного и в том, что команды японских кораблей выглядят столь подавленными. После бесчисленных часов, потраченных на тренировки и боевую подготовку, их уничтожили, пусть и учебными снарядами. Разочарование, испытываемое личным составом, хотя и не профессиональное чувство, но свойственно всем людям. Опять, опять американцы победили нас. Это вполне устраивало командующего соединением. Моральное состояние матросов является одним из самых важных факторов в операции, которая не только не кончилась, но стала развертываться лишь теперь.
      События, начавшиеся с продажи крупного пакета казначейских облигаций, оказывали сейчас столь значительное влияние на курс всех банковских акций, котирующихся на бирже, что председатель правления "Ситибэнка" созвал пресс-конференцию, чтобы заявить протест против падения ценных бумаг одного из самых крупных банков страны и указать на его превосходное финансовое положение. Никто не проявил интереса. Было бы лучше, если бы он позвонил по телефону нескольким влиятельным финансистам, хотя и это не гарантировало успеха.
      Единственный банкир, который мог бы в этот день остановить такое развитие событий, выступал в одном из центральных клубов города, когда послышался сигнал его пейджера. Это был Уолтер Хилдебранд, президент Нью-йоркского отделения Федеральной резервной системы, по своему положению уступающий только председателю правления в Вашингтоне. Унаследовав огромное состояние, он все-таки начал карьеру финансиста с самых низов (хотя и жил при этом в роскошной двенадцатикомнатной квартире) и пробился к вершине. Хилдебранд сумел также заслуженно занять этот ключевой пост, который рассматривал как самую благоприятную возможность отдать свои незаурядные способности на службу обществу. Умный и проницательный аналитик, он опубликовал книгу, в которой анализировал причины финансового краха, происшедшего 19 октября 1987 года, и роль своего предшественника на посту руководителя Нью-йоркского отделения Федеральной резервной Джерри Лорнигана в спасении фондовой биржи. Только что закончив выступление, в котором он разъяснял последствия закона о реформе торговли, Хилдебранд посмотрел на экран пейджера. Его ничуть не удивило, когда он увидел, что его просят срочно позвонить в свой офис. Однако офис находился рядом, всего в нескольких кварталах, и он решил не звонить по телефону, а пройтись пешком. Позвони он, ему передали бы просьбу немедленно отправиться на Нью-йоркскую фондовую биржу. Впрочем, это все равно не имело бы значения.
      Хилдебранд вышел на улицу один. День был прохладным и солнечным, прогуляться при такой погоде - одно удовольствие, особенно после ланча. Он не пользовался услугами телохранителя, как его предшественники. Правда, у него было разрешение на ношение пистолета, и Хилдебранд иногда брал его с собой.
      Улицы в нижней части Манхэттена узкие и переполненные, тут снуют главным образом грузовики, доставляющие продукты, и словно гоночные автомобили несутся от светофора к светофору окрашенные в желтый цвет такси. Тротуары здесь такие же узкие и переполненные. Приходилось вилять, то и дело отступая в сторону, чтобы разминуться со встречными пешеходами. Меньше всего их было у самой обочины, потому Хилдебранд жался ближе к мостовой. Он шел энергичным шагом, насколько это было возможно, стараясь побыстрее попасть в офис. Он не заметил мужчины, хорошо одетого и с самым обыкновенным лицом, который шел всего в трех футах позади него. Темноволосый мужчина выжидал благоприятного момента, а при таком движении он неизбежно должен был наступить. Ему не хотелось прибегать к пистолету. Выстрел привлек бы внимание, а он старался избегать этого. Прохожие могли запомнить его лицо, и хотя он рассчитывал уже через два часа вылететь самолетом в Европу, при его профессии лишняя осторожность не помешает. Вот почему он все время оглядывался по сторонам, наблюдая за мчащимися автомобилями, и тщательно выбирал наиболее удобный момент.
      Сейчас жертва и преследователь приближались к углу улиц Тринити и Ректор. Огонь светофора мигнул, стал зеленым, и двухсотфутовый поток машин устремился по улице, чтобы через двести футов остановиться снова. Затем сменился и цвет светофора позади, освободив сдерживаемую энергию десятков застывших автомобилей. Тут были и такси, которые в спешке перескакивают с одной полосы движения на другую. Одно такси проехало на желтый свет и устремилось направо, к обочине, создав идеальную ситуацию.
      Темноволосый мужчина ускорил шаг, оказался позади Хилдебранда и всего лишь толкнул его в спину. Президент Нью-йоркского отделения Федеральной резервной системы споткнулся и упал на мостовую. Водитель такси заметил его и, стараясь избежать столкновения, отвернул руль еще до того, как выругался, но вывернул недостаточно круто. И все-таки мужчине в пальто из верблюжьей шерсти повезло. Таксист остановил машину, изо всех сил нажав на недавно установленные новые тормоза, так что в момент столкновения ее скорость была меньше двадцати миль. Однако этого оказалось достаточно, чтобы отбросить Хилдебранда на тридцать футов, он ударился о стальной столб уличного освещения и сломал позвоночник. Полицейский, стоявший на противоположной стороне улицы, увидел происшедшее и тут же по рации вызвал "скорую помощь".
      Темноволосый мужчина исчез в толпе и направился к ближайшей станции метро, даже не зная, мертв ли человек, которого он толкнул. Вообще-то ему сказали, что убивать не обязательно, и это показалось странным. Хилдебранд был первым банкиром, которого ему приказали не убивать.
      Полицейский, склонившийся над лежащим бизнесменом, услышал повторяющиеся вызовы пейджера. Он решил позвонить по номеру на экране, как только приедет "скорая". Сейчас ему приходилось выслушивать протестующие объяснения таксиста, который доказывал свою невиновность.
      Экспертные системы "знали", что, как только курс банковских акций начнет быстро падать, доверие к самим банкам неизбежно пошатнется, и вкладчики задумаются о том, чтобы забрать деньги из банков, которые кажутся им ненадежными. Это заставляет банки, в свою очередь, требовать возвращения кредитов и, что еще более важно, обратиться к экспертным системам в надежде, что им удастся угадать тенденции будущего развития рынка на несколько минут раньше конкурентов, потому что теперь банки сами превращались в инвесторов и стремились вернуть себе финансовые активы, чтобы удовлетворить требования вкладчиков, требующих свои деньги. Как правило, банки являются осторожными инвесторами на фондовом рынке, ограничиваясь главным образом покупкой акций наиболее надежных компаний, государственных ценных бумаг и акций других банков. Среди самых распространенных вложений банковского капитала находятся акции тридцати корпораций, которые лежат в основе индекса Доу-Джонса. Как всегда, самое важное заключается в том, чтобы первым заметить тенденцию в развитии рынка и первым начать действовать, защищая таким образом капиталовложения, которые приходится гарантировать крупным компаниям. Разумеется, поскольку все финансовые институты пользуются в общем-то одними и теми же экспертными системами, они действуют одинаково быстро. Стоит стаду заметить одну-единственную молнию в непосредственной близости, и все особи начинают уходить подальше, сначала медленно, но в том же направлении.
      Люди в операционном зале биржи знали, что сейчас все и начнется. Почти каждый из них получал ранее запрограммированные распоряжения, и потому на собственном опыте они могли предсказать, как будут действовать компьютеры. Начинается, пронесся шепот по всем трем торговым залам. Сама предсказуемость этого события могла служить индикатором происходящего, однако ковбоям было трудно оставаться за пределами стада, усмирять его, направлять и... не оказаться поглощенными паникой. Если это случится, то все понесут огромные потери, потому что резкое понижение биржевого курса уничтожит ту небольшую разницу, или маржу, от которой зависят их фирмы.
      Председатель Нью-йоркской фондовой биржи стоял на балконе, глядя вниз, в операционный зал, и размышляя, куда, черт возьми, делся Уолт Хилдебранд. Только он мог теперь помочь. К мнению Уолта прислушивались все. Председатель взял трубку телефона сотовой связи и снова вызвал офис Хилдебранда, и опять секретарь повторила, что мистер Хилдебранд еще не вернулся после выступления в клубе. Да, она передала вызов по пейджерной связи. Конечно, передала.
      Он смотрел вниз и видел, что процесс начался. Движение в зале оживилось. Все собрались, и шум, доносящийся оттуда, стал оглушающим. Это всегда плохой знак, когда люди начинают кричать. Электронный телетайп поведал ему о развитии событий. Акции наиболее надежных и крупных компаний, известных под трехбуквенными сокращениями, знакомыми, как имена его собственных детей, составляли чуть больше трети котировок. Наметилась явная тенденция к резкому их снижению. Прошло всего двадцать минут, и финансовые индексы Доу-Джонса упали на пятьдесят пунктов. Каким бы угрожающим и крутым ни был такой обвал, достижение этого рубежа вызвало облегчение. Компьютеры фондовой биржи автоматически прекратили прием заявок на продажу, поступающих от их электронных собратьев. Отметка в пятьдесят пунктов именовалась "пределом скорости". Установленная после биржевого краха 1987 года, она предназначалась для того, чтобы замедлить развитие событий до понятного людям темпа. Многие упускали из виду то простое обстоятельство, что они могут запросить совета это больше не называли рекомендациями - у компьютеров, установленных в штаб-квартирах фирм, и затем направить предложения о продаже по телефону, телексу или по электронной почте. "Предел скорости" всего лишь прибавлял лишние тридцать секунд к процессу подачи заявок. Таким образом, после минутного затишья, торговля возобновилась и тенденция к снижению осталась прежней.
      К этому моменту паника внутри финансового сообщества стала вполне реальной. Она отражалась в напряженности или в негромком шуме разговоров в каждом операционном зале всех крупных компаний. Си-эн-эн выпустила прямо в эфир специальный репортаж со своего балкона над самым большим залом
      Нью-йоркской фондовой биржи, прежде бывшим гаражом. Биржевой телетайп передачи новостей Си-эн-эн держал в курсе событий тех вкладчиков, что предпочитали следить за происходящим, самостоятельно оценивая сухие цифры, появляющиеся на экране. Для всех остальных комментатор сообщила, что индексы Доу-Джонса для акций промышленных компаний в мгновение ока упали на пятьдесят пунктов, затем еще на двадцать, и тенденция к снижению продолжается. Потом последовали вопросы от ведущего телекомпании из Атланты и рассуждения о причине происходящего. Далее комментатор, не потрудившись проверить достоверность информации, уже по собственной инициативе заявила, что началось наступление на доллар по всему миру и что Федеральная резервная система не в силах остановить этот процесс. Она не смогла бы сказать ничего хуже, даже если бы пожелала. Теперь все знали о приближающемся крахе, и в паническое бегство от доллара вступили многомиллионные массы вкладчиков.
      Несмотря на то что профессиональные инвесторы с презрением относятся к рядовым вкладчикам, не понимающим всех тонкостей инвестиционного процесса, они не замечают, что в критические моменты сами мало от них отличаются. Рядовые вкладчики воспринимают как аксиому то обстоятельство, что снижение индекса Доу-Джонса - плохо, а повышение - хорошо. Точно так же это истолковывается и трейдерами, считающими, что они превосходно разбираются в тонкостях процесса. Профессиональные инвесторы, однако, знают намного больше рядовых вкладчиков о механизме действия финансового рынка, но перестали понимать систему ценообразования. Для них тенденции превратились в реальность. Перемещение индексов на протяжении лет все более и более отделилось от того, что в действительности значили сами акции. В конце концов, ценные бумаги не просто теоретически выражают что-то, они представляют собой реальную собственность корпораций, владеющих реальными ценностями. С течением времени "ракетчики", действующие в операционных залах, забыли об этом и, существуя в мире математических моделей и анализа тенденций, упустили из виду сущность того, чем торгуют. И вот теперь факты, кажущиеся им всего лишь теоретическими, рушились у них на глазах. Лишившись основания в понимании процессов, которыми занимаются, потеряв связь с реальным миром, они понеслись, подгоняемые штормом, сотрясающим зал биржи и весь финансовый мир, просто не зная, что предпринять. Более опытные и пожилые финансисты, отдающие себе отчет в происходящем, не имели времени и достаточной информации, чтобы успокоить своих молодых подчиненных и навести порядок.
      Воцарившийся хаос не имел под собой по сути дела никакого основания. Доллар сохранял свою силу и должен был даже укрепиться после нескольких незначительных потрясений. "Ситибэнк" только что представил отчет о финансовой деятельности, где указывалось, что банк функционирует хорошо и приносит доход, пусть не сенсационный, но вполне устойчивый, да и "Кемикл-бэнк" являлся в принципе надежным банковским домом после реструктуризации его руководства. И все-таки ценные бумаги обоих банков резко упали. Компьютерные программы указывали на то, что сочетание нескольких факторов означает нечто крайне опасное, а разве экспертные системы ошибаются? Они основываются на точной информации, уходящей глубоко в историю, и видят будущее гораздо лучше людей. Трейдеры верили в математические модели, хотя и не понимали причин, которые заставляли эти модели давать рекомендации, появляющиеся на их компьютерных терминалах; и точно так же рядовые граждане, узнавая сейчас новости, видели, что происходит что-то плохое, и не могли понять, как остановить неблагоприятное развитие событий.
      Профессионалы оказались в таком же тяжелом положении, как и рядовые граждане, узнающие о происходящем из программы новостей, передающихся по телевидению или радио. По крайней мере так казалось на первый взгляд. На самом деле для профессионалов все обстояло намного хуже. То, что они разбирались в математических моделях, стало теперь не преимуществом, а недостатком. Для рядовых граждан происходящие события были сначала непонятными, и в результате мало кто предпринял какие-то действия. Они наблюдали и ждали, а во многих случаях просто пожимали плечами, потому что собственных акций у них не было. А между тем такое мнение было ошибочным, хотя они не знали об этом. Банки, страховые компании и пенсионные фонды, распоряжающиеся средствами граждан, вкладывали колоссальные суммы в самые разные ценные бумаги. Все эти финансовые учреждения находились под контролем профессионалов, чей опыт и образование подсказывали им, что есть от чего удариться в панику. И они действительно поддались панике, дав тем самым толчок процессу, который скоро стал понятен обычным людям. Тут начали поступать звонки от вкладчиков, и ситуация стала стремительно ухудшаться для всех.
      То, что было пугающим раньше, теперь оказалось намного страшнее. Первые звонки поступили от пожилых людей, пенсионеров, сидящих весь день у телевизоров и беседующих друг с другом по телефону, делясь своими опасениями из-за того, что они увидели. Многие из них вложили средства в инвестиционные фонды, потому что фонды приносили более высокий доход, чем банковские счета, именно по этой причине банки и вступили в дело, чтобы защитить свои доходы. Сейчас инвестиционные фонды терпели колоссальные убытки, и, хотя в данный момент эти убытки ограничивались главным образом государственными ценными бумагами и акциями нескольких крупных компаний, ситуация изменилась, когда начали поступать телефонные звонки от рядовых вкладчиков, стремящихся получить свои сбережения и выйти из игры. Фондам пришлось приступить к продаже тех акций, которых еще не коснулась паника, чтобы компенсировать потери от падения других акций, казавшихся более надежными. По сути дела они выбрасывали на рынок акции, сохраняющие свою устойчивость, в точности следуя древнему выражению:
      "Бросать деньги на ветер". А это было почти точным определением того, что им приходилось делать.
      Неизбежным результатом стал общий крах, падение всех акций на всех фондовых биржах. К трем часам дня индексы Доу-Джонса упали на сто семьдесят пунктов, особенно крутое падение было у "Стэндард энд Пуэрс Файв Хандред". Еще хуже оказался составной индекс Национальной ассоциации фондовых дилеров.Теперь вкладчики по всей Америке набирали телефонный номер 1-800 и звонили в свои инвестиционные фонды.
      Главы всех фондовых бирж вместе с руководителями Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям в Вашингтоне провели селекторное совещание. В течение первых десяти минут царило общее замешательство - слышались голоса, требующие ответа на вопросы, которые тут же повторялись, и в результате к решению так и не пришли. Служащие государственных департаментов запросили самые последние сведения, интересуясь по сути дела тем, насколько близко к обрыву оказалось стадо и с какой скоростью оно приближается к пропасти, но не сделали никаких конкретных предложений, способных помочь остановить его панический бег к гибели. Президент Нью-йоркской фондовой биржи поборол искушение закрыть ее или как-то замедлить ход торговых операций. Пока продолжалось совещание - а оно длилось всего двадцать минут - индекс Доу-Джонса упал еще на девяносто пунктов, промчавшись мимо отметки двести пунктов и приблизившись к тремстам. После того как руководители Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям удалились на свое закрытое заседание, главы бирж в нарушение федеральных директив обменялись мнениями по поводу совместных шагов, направленных на решение создавшегося положения, но, несмотря на весь огромный коллективный опыт, не смогли ничего придумать.
      Теперь вкладчики звонили в инвестиционные фонды по всей Америке, и служащие фондов, не способные ответить сразу на бесчисленные звонки, переводили свои телефоны в режим ожидания, и на телефонных аппаратах мигали лампочки, напоминая, что абонент ждет ответа. Те вкладчики, чьи фонды управлялись банками, узнали неожиданную и весьма неприятную новость. Да, вклады находятся в банках. Действительно, вклады в этих банках гарантируются Федеральной корпорацией страхования депозитов. Однако средства инвестиционных фондов, которыми распоряжаются банки для обслуживания нужд их вкладчиков, в Федеральную корпорацию страхования депозитов не входят. Таким образом, риску подвергался теперь уже не только доход по вкладам, но и основной капитал. После этого наступало короткое молчание - десять-пятнадцать секунд, - затем абонент клал трубку, садился в машину и ехал в банк, чтобы снять деньги со всех остальных вкладов, оставшихся у него.
      При всем быстродействии компьютеров, регистрирующих стремительно меняющиеся цены на акции, телетайп Нью-йоркской фондовой биржи отставал от разворачивающихся событий на четырнадцать минут. Горстка акций даже выросла в цене, но это были главным образом акции компаний, занимающихся добычей и переработкой благородных металлов. Остальные акции катились вниз. Теперь все крупные телевизионные компании вели прямые передачи с Уолл-стрит. О крахе знали все. Фирма "Каммингс, Кэнтор энд Картер", успешно функционировавшая в течение ста двадцати лет, внезапно обнаружила, что кончились ее резервы наличности. Председателю правления ничего не оставалось, как в панике обратиться за помощью к "Меррилл Линч". Это поставило председателя совета директоров крупнейшего торгового дома страны в сложное положение. Самый старый и самый опытный финансист, он всего полчаса назад во время селекторного совещания едва не сломал руку, стуча кулаком о стол и требуя ответов, которые никто не смог ему дать. Тысячи людей не только покупали акции через его корпорацию, но приобретали акции самой корпорации, полагаясь на ее дальновидность и безупречную репутацию. И вот теперь ему предстояло выбирать. Он мог пойти на стратегически важный шаг и защитить дружественный оплот всей финансовой системы от краха, вызванного паникой, не имеющей под собой ни малейшего основания, а мог и отказаться, защищая деньги своих акционеров. Трудно сделать такой выбор. Если он откажет в помощи "Каммингсу", это может придать панике - и обязательно придаст - новую силу и нанесет такой ущерб фондовому рынку, что деньги, которые он сохранит для собственных вкладчиков, отказавшись прийти на помощь сопернику, скоро будут потеряны в любом случае. Но ведь и помощь, оказанная им, может оказаться всего лишь благородным жестом, и тогда, не остановив панику, он потеряет деньги собственных вкладчиков.
      - Помоги мне, Господи, - выдохнул председатель совета директоров, поворачиваясь и глядя в окно. Одним из прозвищ торгового дома "Меррилл Линч" было "Мчащееся стадо". Ну что ж, сейчас стадо действительно мчалось... Он сравнил собственную ответственность перед своими акционерами с ответственностью по отношению ко всей финансовой системе, от которой зависело все и вся. И первое победило. Он сделал выбор. Таким образом один из ключевых игроков финансовой системы страны сбросил ее с обрыва в зияющую пропасть.
      Торговля в операционном зале фондовой биржи прекратилась в 15.23 пополудни, когда индексы Доу-Джонса упали на пятьсот пунктов, что являлось максимально допустимым падением за один день. Эта цифра отражала всего лишь ценность акций тридцати важнейших компаний, в то время как снижение стоимости остальных ценных бумаг намного превосходило потери самой крупной из них. Телетайпу понадобилось еще тридцать минут, чтобы наверстать отставание, что создавало иллюзию продолжающейся деятельности. Люди в операционном зале молча смотрели друг на друга, пол вокруг был покрыт таким количеством бумажных листков, что казалось, будто они стоят на снегу. Сегодня пятница, думали они. Завтра - суббота. Все останутся дома. У всех появится возможность передохнуть и подумать. Вообще-то именно это и требовалось - немного подумать. Случившееся не поддавалось никакому объяснению. Пострадало множество людей, однако рынок вернется на круги своя, и с течением времени те, кто проявят смекалку, мужество и способность выдержать бурю, восстановят свои позиции. Если, думали они, если все с умом воспользуются передышкой и не произойдет еще чего-то безумного. Они были почти правы.
      В "Депозитари траст компании", или, как ее обычно называли ДТК, служащие сидели с развязанными галстуками, часто вставали, направляясь в туалет, чтобы освободиться от бесчисленных чашек кофе и моря газированных напитков, выпитых за этот сумасшедший день, но теперь их ожидало благословенное облегчение. Фондовый рынок закрылся рано, и можно было сразу браться за дело. Осуществив ввод данных от основных коммерческих центров о заключенных сделках, компьютеры переключились на другой режим работы. Записанные на магнитную пленку результаты торговых операций проходили через машину для подведения итогов и последующей передачи. За несколько минут до шести вечера у одного из терминалов прозвенел звонок.
      - Рик, у меня тут возникли проблемы!
      Рик Бернард, старший инженер-системщик, подошел и посмотрел на экран, чтобы узнать причину тревоги.
      Последняя сделка, которую они сумели идентифицировать, произошла ровно в полдень и касалась фирмы "Атлас майлакрон", до предела загруженной заказами на производство станков для автомобилестроительных компаний - шесть тысяч акций по 48 1/2. Поскольку акции "Атласа" котировались на Нью-йоркской фондовой бирже, они идентифицировались трехбуквенным сокращением, в данном случае AMN. В системе автоматической котировки Национальной ассоциации фондовых дилеров, NASDAQ, использовались четырехбуквенные группы.
      Следующая сделка, зарегистрированная сразу после AMN 6000 по 48 1/2 была ААА 4000 по 67 1/8, а затем ААА 9000 по 51 1/4. Более того, после прокрутки данных убедились, что все операции, проведенные после полудня (за исключением "Атласа"), демонстрировали бессмысленные трехбуквенные сочетания, которые ничего не означали.
      - Переключись на "Бету", - скомандовал Бернард. Ленточное запоминающее устройство на первой резервной компьютерной системе было открыто. - Начинай прокручивать.
      - Проклятье!
      Через пять минут закончилась проверка всех шести систем. В каждом случае все сделки оказались тарабарщиной, бессмысленным сочетанием букв и цифр. Ни одна из операций, осуществленных после полудня, не была зарегистрирована должным образом. Отсюда следовало, что ни одна трейдинговая фирма, ни один инвестиционный фонд, банк или рядовой инвестор не будет знать, что он продал или купил, кому и у кого, на какую сумму. Следовательно, никто не будет иметь ни малейшего представления о том, сколько у него осталось денег для дальнейших операций или даже для покупки продуктов на уик-энд.
      20. Третий удар
      Банкет закончился уже после полуночи. Для гостей было организовано что-то вроде представления. Большой театр ничуть не утратил своего волшебного очарования, и расположение зала позволило гостям увидеть балерин и танцовщиков почти рядом, что вряд ли бывает, когда они выступают на сцене. Наконец стих шум аплодисментов, опустились ладони, уставшие и покрасневшие от многократных вызовов на бис, и сотрудники службы безопасности повели гостей к выходу. Почти каждый - или каждая - из них нетвердо держались на ногах, и тут Райан убедился, что он действительно самый трезвый среди присутствующих, включая жену.
      - Как тебе это понравилось, Дага? - спросил Райан у специального агента Элен Д'Агустино. Его собственный телохранитель отправился за пальто.
      - На этот раз, в виде исключения, мне хотелось бы принять участие в банкете вместе с теми, кого я охраняю. - Она покачала головой, словно мать, расстроенная поведением своих детей.
      - Джек, завтра я буду чувствовать себя просто ужасно, - сообщила Кэти мужу. Водка здесь оказалась просто великолепной.
      - Я предупреждал тебя, дорогая. К тому же, - ядовито добавил он, - сейчас уже завтра.
      - Извините, но мне пора к "Парашютисту", - сказала Дага. Это кодовое имя Секретная служба дала президенту в память о его службе в десантных войсках.
      Райан с удивлением увидел за дверью американца в повседневном деловом костюме - гости были в вечерних туалетах, еще одна недавняя перемена в российской общественной жизни. Вместе с женой он направился к нему.
      - В чем дело?
      - Доктор Райан, мне нужно немедленно увидеть президента.
      - Кэти, подожди меня здесь, - произнес Джек и повернулся к сотруднику посольства: - Идите за мной.
      - Ну куда ты, Джек... - недовольно заметила жена.
      - У вас письменное сообщение? - спросил Райан и протянул РУКУ.
      - Да, сэр. - Райан взял страницы факса и, пересекая зал, начал их читать.
      - Боже милосердный! Скорее.
      Роджер Дарлинг все еще дружески беседовал с президентом Грушевым, когда Райан в сопровождении дипломата подошел к нему.
      - Не правда ли, превосходный банкет, Джек? - с улыбкой заметил президент США, и тут же улыбка сошла с его лица. - Неприятности?
      Райан кивнул, возвращаясь к своей роли советника по национальной безопасности.
      - Нам нужно немедленно встретиться с Бреттом и Базом, господин президент.
      - Вот они. - Радиолокатор SPY-ID эсминца "Мутсу" осветил на растровом экране ближнее крыло американского соединения. Контр-адмирал, сохо, Сато посмотрел на своего начальника оперативного отдела с бесстрастным выражением лица, ничего не значащим для остальных членов команды на мостике, но весьма многозначительным для капитана первого ранга, исса, который был посвящен в подлинное назначение учений "Океанские партнеры". Пришло время обсудить ситуацию с командиром эскадренного миноносца. Соединения находились на расстоянии ста сорока морских миль друг от друга, и встреча произойдет в конце дня, думали адмирал и его заместитель. Интересно, как воспримет новость командир "Мутсу"? Впрочем, его мнение вряд ли будет иметь какое-то значение.
      Через десять минут главный старшина вышел на палубу, чтобы проверить готовность трехтрубного торпедного аппарата левого борта "Марк-68". Сначала он открыл смотровый люк у его основания и произвел электронную проверку всех трех торпед. После этого, закрыв люк, открыл один за другим кормовые люки на трубах и снял замки с винтов каждой торпеды "Марк-50". Старшина был опытным специалистом, двадцать лет прослужил на флоте, и на все ему понадобилось не больше десяти минут. Прихватив инструменты, он перешел на правый борт, где повторил то же самое на таком же торпедном аппарате. Он не имел представления, почему получил такое приказание, и не интересовался этим.
      Еще через десять минут "Мутсу" приступил к летным операциям. Эсминец после спуска на воду прошел модификацию, и теперь на баке находился выдвигающийся ангар для одного противолодочного вертолета SH-60J. которым можно было пользоваться и для воздушной разведки. Пришлось разбудить экипаж и подготовить машину к взлету, на что потребовалось почти сорок минут. Затем вертолет взлетел. Сначала он описал круг вокруг эскадры, а потом направился вперед. Его радиолокатор вел поиск американского соединения, все еще идущего на запад со скоростью восемнадцать узлов. Изображение передавалось на флагманский корабль японской эскадры - эсминец "Мутсу".
      - В его составе два авианосца на расстоянии трех тысяч метров один от другого, - произнес командир эсминца, показывая на экран.
      - Вам надлежит выполнить приказ, капитан, - сказал Сато.
      - Хай, - ответил командир "Мутсу", стараясь не обнаружить своих чувств.
      - Так что случилось, черт побери? - спросил Дарлинг. Они отошли в угол. Кордон агентов русской и американской служб безопасности оттеснил всех остальных в глубину зала.
      - Похоже, что на Уолл-стрите произошел крах, - ответил Райан, у которого оказалось больше времени, чем у остальных, чтобы оценить создавшуюся ситуацию. Нельзя сказать, что его анализ был особенно глубоким.
      - Причина? - спросил Фидлер.
      - Насколько мне известно, никакой причины, - произнес Джек, оглядываясь по сторонам в поисках кофе, который уже заказал. Ему нужно было взбодриться, а трое остальных нуждались в кофе больше него.
      - Джек, у тебя совсем недавний опыт в торговле ценными бумагами, - заметил министр финансов Фидлер.
      - Вообще-то мне не довелось работать на самой бирже, Баз. - Советник по национальной безопасности сделал паузу, указывая на страницы полученного сообщения. - Думаю, у нас просто недостаточно информации для ответа на такой вопрос. Кто-то забеспокоился и сбросил казначейские векселя. Скорее всего решили немного подзаработать на разнице курсов доллара и иены, но утратили контроль над ситуацией.
      - Немного? - вмешался Бретт Хансон, чтобы напомнить о своем присутствии.
      - Дело в том, что рухнул индекс Доу-Джонса, резко упали котировки, но теперь у биржевиков два дня, они смогут оценить ситуацию и приготовиться. Такое случалось и раньше. Мы ведь завтра вылетаем домой?
      - Надо предпринять что-то прямо сейчас, - сказал Фидлер. - Сделать какое-то заявление.
      - Пожалуй, - согласился Райан. - Что-нибудь нейтральное и ободряющее. Фондовый рынок похож на самолет - он сможет лететь сам, если ему не мешать. Согласитесь, такое и раньше бывало, не так ли?
      Министр финансов Бозли Фидлер, или Баз - это прозвище сохранилось за ним с тех пор, когда он мальчишкой играл в Малой бейсбольной лиге, - был ученым, занимался исследованиями американской финансовой системы, написал о ней несколько книг, но сам никогда не принимал участия в биржевых операциях. Его преимущество заключалось в том, что он мог смотреть на американскую экономику со стороны, сохраняя историческую перспективу. Он имел репутацию специалиста по валютной политике. А недостатком Фидлера, понял сейчас Райан, было то, что он не имел опыта операций на фондовой бирже и даже не задумывался над этой проблемой. В результате у него не хватало уверенности, которая характеризует настоящего биржевого игрока, и поэтому он сразу обратился к Райану. Ну что ж, это неплохо, подумал тот. По крайней мере человек понимает, что у него недостает опыта. Неудивительно, что его считают таким умным.       - После предыдущего биржевого краха установлены пределы падения и предприняты другие охранительные меры. Однако на этот раз они не помогли. События смели их меньше чем за три часа, - с беспокойством заметил министр финансов, размышляя, как и подобает ученому, почему меры, хорошие и надежные теоретически, оказались столь слабыми на практике.
      - Это верно. Будет интересно выяснить, почему так произошло. Только не забывай. Баз, такое случалось и в прошлом.
      - Текст заявления, - отдал короткий приказ президент. Фидлер кивнул и, прежде чем начать, на мгновение задумался.
      - О'кей, мы скажем, что финансовая система остается надежной. У нас действует немало охранительных мер, автоматически вступающих в силу. Рынку, как и американской экономике, ничто не угрожает. Черт возьми, разве наша экономика не продолжает развиваться? К тому же закон о реформе торговли будет способствовать росту занятости и создаст в наступающем году не менее полумиллиона новых рабочих мест. Эта цифра представляет собой осторожную оценку ситуации, господин президент. Этим я пока бы и ограничился.
      - Остальное по возвращении? - спросил Дарлинг.
      - Да, таково мое мнение, - подтвердил Фидлер. Райан кивнул, соглашаясь с ним.
      - Хорошо, найдите Тиш и немедленно готовьте текст заявления.
      Столь большое число чартерных рейсов казалось необычным, но международный аэропорт Сайпана при своих длинных взлетно-посадочных полосах обычно не был загружен, а возросшая активность означала увеличение оплаты за пользование аэропортом. К тому же наступил уик-энд. Наверно, какая-то конференция, подумал старший диспетчер на башне управления полетами, когда первый "Боинг-747" из Токио зашел на посадку. За последнее время Сайпан пользовался популярностью среди японских бизнесменов. Недавно суд отменил конституционные ограничения, запрещающие иностранцам владеть землей, и разрешил им покупать земельные участки на острове. Таким образом, остров сейчас больше чем наполовину принадлежал иностранцам, что раздражало многих представителей коренного населения народности чаморро. Впрочем, раздражение не было настолько велико, чтобы иностранцы продали землю, взяли деньги и уехали. Ситуация и без того была не из лучших. По уик-эндам японцев на Сайпане было больше, чем местных жителей, причем японцы, как правило, обращались с местными, ну... почти как с дикарями.
      - А эти, похоже, направляются на Гуам, - заметил один из диспетчеров, увидев на экране радиолокатора вереницу самолетов, которые следовали дальше на юг.
      - Да, конечно, уик-энд - рыбалка, гольф, - согласился старший диспетчер, предвкушая приближение конца смены. Япошки - ему они тоже не слишком нравились - теперь меньше летают на Таиланд для сексуальных развлечений. Слишком многие привозили оттуда неприятные сюрпризы. Зато тут они тратили деньги - много денег - и ради возможности провести на Сайпане уик-энд садились в свои громадные "747"-е в два часа утра...
      Первый чартерный "Боинг-747" компании "Джал" совершил посадку в половине пятого утра по местному времени, включил двигатели на реверс и развернулся в конце посадочной полосы, чтобы освободить ее для следующего самолета. Командир Тора-хиро Сато сразу выехал на рулежную дорожку и оглянулся по сторонам. Он не ожидал каких-либо неприятностей, но при такой операции... - операции? спросил он себя. Сато не пользовался этим словом с тех пор, как летал на F-86 в Военно-воздушных силах войск самообороны. Если бы он остался служить, то стал бы теперь шо, может быть, даже командовал бы японскими ВВС. Разве это не было бы здорово? Однако он ушел с воинской службы и поступил в "Джапэн эйрлайнс" в то время должность летчика на гражданских авиалиниях считалась более престижной. Теперь Сато ненавидел ее и надеялся, что скоро это изменится раз и навсегда. Скоро он вернется в ВВС, даже если ему придется занять менее значительную должность, чем сейчас.
      В глубине души он всегда оставался летчиком-истребителем. За штурвалом огромного "Боинга-747" летчик вряд ли сможет сделать что-то рискованное, что-то опасное. Правда, восемь лет назад во время полета ему пришлось пережить серьезную нештатную ситуацию - из строя частично вышла гидравлика, - и он вел самолет так искусно, что решил даже не предупреждать об этом пассажиров. За пределами кабины никто этого так и не заметил. Его поразительный поступок стал теперь рутинной частью наземной подготовки на тренажерах всех командиров "747"-х. Если не считать этого отчаянного, но такого радостного момента, он стремился к точному соблюдению всех правил безопасности. Сато стал чем-то вроде легенды в авиакомпании, которая сама по себе была знаменита на весь мир. Он читал метеорологические карты, как гадалка читает линии на ладони, выбирал на асфальте посадочной дорожки точное место для касания шасси авиалайнера и никогда не опаздывал с прилетом больше чем на три минуты.
      Даже на рулежной дорожке аэропорта он водил гигантский самолет, словно спортивный автомобиль. И сегодня Сато уменьшил мощность двигателей, повернул носовое колесо и наконец затормозил.
      - Желаю удачи, ниса, - сказал он полковнику Сейджо Сасаки, который во время посадки находился на откидном сиденье. Глядя по сторонам, он тоже не обнаружил ничего подозрительного.
      Командир группы специального назначения встал и поспешил в салон самолета. Его солдаты были набраны из Первой воздушно-десантной бригады, обычно базирующейся в Нарашино. На борту огромного "боинга" находились две роты общей численностью триста восемьдесят человек. Их первой задачей являлся захват аэропорта. Полковник надеялся, что не столкнется с трудностями.
      Обслуживающий персонал авиакомпании "Джал", встречавший самолет, не был проинструктирован о предстоящих событиях, а потому они удивились, увидев, что чартерный рейс доставил сюда одних лишь мужчин примерно одинакового возраста с одинаковыми ранцами за плечами, причем у первых пятидесяти эти ранцы были расстегнуты и каждый из них держал руку внутри ранца. У нескольких мужчин в руках были блокноты с планами аэропорта, поскольку провести генеральную репетицию на месте не представилось возможным. Пока выделенные для этого люди доставали из грузового отсека тяжелые контейнеры, остальные солдаты направились к багажному отделению, без малейших колебаний прошли под надписями: "Проход только для обслуживающего персонала" и начали готовить оружие. Тем временем совершил посадку еще один авиалайнер.
      Полковник Сасаки стоял сейчас посреди аэровокзала, наблюдая за тем, как группы его солдат по десять-пятнадцать человек расходятся по залу, быстро и решительно выполняя поставленные перед ними задачи.
      - Извините, - вежливо обратился сержант к сонному и скучающему охраннику из службы безопасности аэропорта. Тот поднял голову и увидел, что рука сержанта держит пистолет в открытом ранце, который тот спустил на плечо. Нижняя челюсть охранника отвисла в комическом изумлении, и его тут же разоружили без малейшего сопротивления. Меньше чем за две минуты были разоружены и шесть остальных охранников. Лейтенант направился со взводом солдат к помещению службы безопасности, где они арестовали еще троих. Все это время полковник выслушивал по радио короткие и четкие доклады.
      Руководитель авиадиспетчерской службы повернулся на звук открывшейся двери (охранник передал японцам свой пропуск и покорно набрал код у входа) и увидел трех человек с автоматами.
      - Какого черта...
      - Продолжайте выполнять свои обязанности, - распорядился капитан - иши. Я хорошо говорю по-английски. Прошу вас не делать глупостей. - Затем он поднес ко рту уоки-токи и произнес несколько фраз на японском языке. Первый этап операции "Кабул" был завершен на тридцать секунд раньше, чем планировалось, причем японцы не встретили никакого сопротивления.
      Группа, прибывшая на втором авиалайнере, приняла на себя охрану аэропорта. На солдатах была военная форма, и это давало всем понять, что происходит. Они установили посты у всех входов и во всех коридорах, а также реквизировали служебные автомобили, чтобы установить дополнительные посты на дорогах, ведущих к аэропорту. Поскольку аэропорт находился в самой южной части острова и дороги вели только с севера, это не было так уж сложно. Полковника Сасаки сменил командир второй группы. Он будет контролировать ситуацию на период прибытия остальных подразделений Первой воздушно-десантной бригады, а полковник займется решением других задач.
      К аэровокзалу подъехали три автобуса. Солдаты погрузились в них, Сасаки убедился, что все в порядке, поднялся в последний автобус, и они немедленно отправились в путь. Дорога пролегла мимо гольф-клуба "Дандан", расположенного по соседству с аэропортом, затем свернула налево, на шоссе Кросс-Айленд роуд, и перед японцами открылся вид на место высадки американских войск Инвейжен-Бич. Сайпан в общем-то небольшой остров, все еще было темно - только горело несколько уличных фонарей. Полковник Сасаки чувствовал охвативший его холодок. Он знал, что необходимо провести операцию точно в соответствии с планом, уложившись в отведенное для этого время. В противном случае их ждет катастрофа. Полковник посмотрел на часы. Первый самолет совершает сейчас посадку на Гуаме, где вероятность организованного сопротивления вполне реальна. Ну что ж, этим будет заниматься Первая дивизия. У него свои задачи, которые нужно решить еще до восхода солнца.
      Новость распространилась очень быстро. Рик Бернард позвонил сначала председателю Нью-йоркской фондовой биржи, сообщил о происшедшем и попросил совета. Когда Бернард заверил его, что это не случайность, финансист дал единственно возможный совет, и Бернард связался с ФБР, отделение которого находится в здании федеральных служб Джейкоба Джэвитса, недалеко от Уолл-стрита. Заместитель директора был еще в отделении, и он тут же выслал в штаб-квартиру Депозитарной трастовой компании, расположенную в центре Манхэттена, группу из трех агентов.
      - Что у вас произошло? - сразу после приезда спросил старший группы. Для ответа потребовалось десять минут подробных объяснений, и вслед за этим последовал звонок прямо заместителю директора.
      Сухогруз "Оркид эйс" стоял у причала достаточно долго, чтобы разгрузить на берег сотню автомобилей. Все сто были внедорожниками "Тойота-лэндкрузер". Для снятия дремлющего охранника и захвата поста портовой службы безопасности не потребовалось прибегать к оружию. После этого автобусы беспрепятственно въехали на территорию стоянки, огороженную сетчатым забором. У полковника Сасаки в трех автобусах было достаточно солдат, чтобы усадить в каждый "лэндкрузер" по три человека, которые знали, что делать дальше. Теперь, когда у его людей оказались надлежащие транспортные средства, первыми будут взяты полицейские участки в Коблервилле и на Кэпитол-хилл. Сам он отправится со второй группой к дому губернатора.
      Вообще-то Номури провел ночь не у себя дома по чистой случайности. Он решил немного отдохнуть и взять выходной, что случалось не так уж часто, и обнаружил, что посещение бани лучше всего восстанавливает силы после бурно проведенной ночи, - его предки поняли это еще тысячу лет назад. Помывшись, Номури взял полотенце и направился к ванне с горячей водой - там влажная атмосфера, полная пара, очистит голову лучше аспирина. Он надеялся, что выйдет освеженным из этого древнего и цивилизованного заведения.
      - Казуо, - удивился агент ЦРУ, - а ты как здесь оказался?
      - Работал сверхурочно, - ответил его приятель с усталой улыбкой.
      - Ямата-сан, должно быть, требовательный босс, - заметил Номури, медленно опускаясь в горячую воду. Эту фразу он произнес машинально, ни о чем не думая. Ответ заставил его резко повернуть голову.
      - Еще никогда раньше я не был свидетелем того, как делается история. Таока потер глаза и шевельнулся в ванне, чувствуя, как напряжение покидает тело, и все еще слишком возбужденный, чтобы уснуть после десяти часов, проведенных в "боевом штабе".
      - А для меня история прошлой ночью явилась в образе очень приятной молодой девушки, - произнес Номури, восторженно подняв брови. Приятной девушки двадцати одного года, мог бы добавить он. Очень сообразительной девушки, благосклонности которой добивались многие, однако Номури был ближе других к ее возрасту и ей нравилось говорить с кем-то вроде него. Не все можно купить за деньги, подумал Чет, закрыв глаза и продолжая улыбаться.
      - У меня ночная история была куда более волнующей.
      - Вот как? Мне послышалось, будто ты сказал, что провел ночь на работе. Номури неохотно открыл глаза. Неужели Казуо нашел что-то интереснее сексуальных развлечений?
      - Совершенно верно, на работе.
      В его голосе прозвучало что-то, что заставило Номури насторожиться.
      - Знаешь, Казуо, если уж начал рассказывать о чем-то, то говори до конца.
      Таока засмеялся и покачал головой.
      - Вообще-то мне не следует делать этого, но через несколько часов ты все равно прочтешь обо всем в газетах.
      - Что же это за сенсационная новость?
      - Прошлой ночью рухнула американская финансовая система.
      - Неужели? Каким образом?
      Голова приятеля повернулась, и он произнес тихим голосом:
      - Я сам принимал участие в этом.
      Ощущение, которое испытал Номури, показалось ему очень странным - он сидел в ванне с горячей водой, а по его спине пробежали ледяные пальцы страха.
      - Не понимаю, о чем ты говоришь.
      - Через несколько дней все станет ясно. А пока мне нужно возвращаться обратно. - Таока выбрался из ванны и направился в раздевалку, весьма довольный тем, что показал приятелю свою осведомленность. Какой, в конце концов, смысл в секрете, если о нем не знает по крайней мере еще один человек? Секрет может быть потрясающим, а такой, особенно в обществе вроде японского, просто бесценен.
      Что за чертовщина? - подумал Номури.
      - Вот они. - Впередсмотрящий указал рукой, и адмирал Сато поднес к глазам бинокль, чтобы убедиться. Совершенно верно, на фоне ясного неба вырисовывались мачты кораблей внешнего охранения - судя по салингам, это фрегаты типа FFG-7.
      Теперь изображение на экране радиолокатора стало четким. Американские корабли двигались классическим круговым строем - фрегаты составляли внешнее охранение, эсминцы - внутреннее, два или три крейсера типа "иджис" не так уж отличались от его флагманского корабля. Адмирал посмотрел на часы. Американцы только что встали на утреннюю вахту. Несмотря на то что на боевых кораблях всегда есть вахтенные, настоящая работа проводится в дневное время, и сейчас матросы пробуждаются ото сна, поднимаются со своих коек, принимают душ и направляются завтракать.
      Видимый горизонт находился на расстоянии примерно двенадцати морских миль. Группа адмирала Сато из четырех кораблей направлялась на восток со скоростью тридцать два узла - самая оптимальная крейсерская скорость. Курс американцев был на запад, и скорость - восемнадцать узлов.
      - Дайте сигнал прожектором всему соединению: "Поднять флаги".
      Основная станция спутниковой связи на Сайпане находилась рядом с Бич-роуд, недалеко от мотеля "Сан Инн", и входила в компанию МТК "Майкро телеком". Это была гражданская станция, и больше всего ее беспокоили проблемы защиты от осенних тайфунов, регулярно налетающих на остров. Десять солдат во главе с майором подошли к главному входу и сумели проникнуть внутрь, затем обезоружили ничего не подозревающего охранника. Охранник даже не попытался достать свой револьвер. Группу сопровождал капитан-связист, хорошо разбирающийся в средствах связи. От него требовалось одно - показывать на различные приборы. Каналы радиотелефонной связи, ведущие к спутникам над Тихим океаном и соединяющие Сайпан с Америкой, были тут же отключены, и сохранилась только двусторонняя связь с Японией - она осуществлялась через другой спутник и дублировалась кабелем. При этом каналы связи, ведущие на Сайпан, остались в неприкосновенности. В столь ранний час мало кого удивило бы, что не действует ни один телефонный канал, соединяющий Сайпан с Америкой. Такая ситуация сохранится довольно продолжительное время.
      - Кто вы такой? - спросила жена губернатора.
      - Мне нужно увидеть вашего мужа, - ответил полковник Сасаки. - Мое дело не терпит отлагательства.
      Это сразу было подтверждено первым выстрелом, прозвучавшим за ночь, охранник в здании законодательного собрания успел выхватить револьвер. Правда, выстрелить он не сумел - об этом позаботился японский десантник, - но звук выстрела заставил Сасаки сердито нахмуриться. Он оттолкнул женщину и вошел в дом. Навстречу ему шел губернатор в купальном халате.
      - В чем дело?
      - Вы арестованы, - заявил Сасаки. Трое вооруженных солдат, вошедших в дом за ним следом, замерли у него за спиной, и губернатору стало ясно, что перед ним не грабитель. Полковник чувствовал себя неловко. Ему никогда не приходилось делать подобного, и, хотя он был профессиональным военным, все его воспитание восставало против вторжения в дом другого человека независимо от причины. Внезапно ему захотелось, чтобы от выстрелов, которые только что прозвучали, никто не погиб. Солдатам был отдан такой приказ.
      - Что? - изумленно воскликнул губернатор.
      - Прошу вас и вашу жену сесть. Мы не намерены причинить вам зло.
      - Так в чем же все-таки дело? - спросил американец, испытывая облегчение от того, что им не угрожает опасность - по крайней мере сейчас.
      - Этот остров принадлежит теперь нашей стране, - объяснил полковник Сасаки. Неужели ситуация ухудшилась до такой степени? - подумал губернатор. Ему было за шестьдесят, и он помнил, что это случалось в прошлом.
      - Он чертовски далеко от дома, - заметил капитан третьего ранга Кеннеди. Оказалось, что надводный контакт - это "Мурото", тендер японской береговой охраны, время от времени принимающий участие в операциях своего флота обычно в качестве учебной цели. Достаточно красивое судно, хотя и с низким надводным бортом, как у большинства кораблей японского флота, с краном на баке для подъема учебных торпед. По-видимому, "Курущио" надеялся, что во время учений "Океанские партнеры" представится возможность попрактиковаться в торпедной стрельбе. Разве об этом не сообщили на "Эшвилл"?
      - Для меня это тоже что-то новое, капитан, - заметил штурман, перелистывая страницы оперативного задания на проведение учений.
      - Сухопутные моряки вносят путаницу не в первый раз. - Кеннеди позволил себе улыбнуться. - Ну хорошо, мы уже не раз "топили" такие цели. - Он нажал на кнопку высокочастотного телефона. - Согласен, капитан, повторим последний маневр. Время начала - через двадцать минут.
      - Спасибо, капитан, - донесся ответ. - Конец связи. Кеннеди повесил трубку.
      - Лево руля десять градусов, машины вперед, треть мощности. Погружаемся на триста футов.
      Команда в боевой рубке отрепетовала и исполнила приказы. "Эшвилл" отошел к востоку на пять миль. Американская подводная лодка "Шарлотт", находящаяся на расстоянии пятидесяти миль к западу, осуществляла похожий маневр и точно в то же время.
      Самым трудным этапом операции "Кабул" был захват Гуама. Американцы владели этим островом, самым крупным в Марианском архипелаге, уже почти сто лет. На Гуаме была гавань и американские военные объекты, поэтому захват острова всего десять лет назад являлся немыслимой задачей. Еще недавно там базировались бомбардировщики с ядерными бомбами Стратегического командования ВВС, теперь расформированного. Военно-морской флот США содержал на острове базу для атомных подводных лодок, и охрана, обеспечивающая безопасность этих двух объектов, превращала в безумие попытку проведения подобной операции. Однако теперь ядерное оружие исчезло - по крайней мере исчезли ядерные ракеты. База ВВС Андерсен в двух милях севернее Иго фактически превратилась в гражданский аэропорт, и только иногда на нем совершали посадку самолеты ВВС, перелетающие через Тихий океан. Там больше не было боевых самолетов, если не считать одного, ставшего гражданским, который ранее входил в состав Тринадцатого авиакрыла, расквартированного на Гуаме, - им пользовался начальник авиабазы. Когда-то здесь постоянно базировались самолеты-заправщики, но теперь они лишь изредка, по мере необходимости, прилетали и улетали. В подчинении командира авиабазы, полковника, скоро уходящего в отставку, находилось пятьсот военнослужащих, мужчин и женщин, занятых главным образом техобслуживанием. Охрану базы несли всего пятьдесят вооруженных служащих полиции ВВС. Такая же картина была и на военно-морской базе, чей аэродром использовался теперь и Военно-воздушными силами. Морских пехотинцев, охранявших когда-то базу из-за расположенных здесь раньше запасов ядерного оружия, заменили гражданские охранники, и в бухте не было видно серых корпусов военных кораблей. И все-таки захват Гуама должен стать самой важной частью всей операции. Взлетно-посадочные дорожки базы ВВС Андерсен играли в этом ключевую роль.
      - Красивые корабли, - подумал вслух Санчес, глядя в бинокль. Он сидел в своем кресле на острове авианосца. - Да и идут тесным строем. - Командир авиакрыла заметил, что четыре эсминца типа "конго" направляются навстречу эскадре и находятся от него милях в восьми.
      - У них что, матросы выстроены вдоль бортов? - спросил начальник палубной команды обслуживания. Казалось, что у лееров всех четырех приближающихся эсминцев вытянулись белые полосы.
      - Действительно, нас приветствуют. Благородно с их стороны. - Санчес поднял телефонную трубку и нажал кнопку связи с мостиком. - Шкипер? Это командир авиакрыла. Похоже, наши друзья оказывают нам официальный прием.
      - Спасибо, Бад. - Командир авианосца "Джонни Реб" связался с командующим боевой группы на "Энтерпрайзе".
      - Что? - спросил Райан, подняв телефонную трубку.
      - Вылет через два с половиной часа, - сказала секретарь президента. Приготовьтесь к отъезду. Выезжаем через девяносто минут.
      - Из-за Уолл-стрита?
      - Совершенно верно, доктор Райан. Президент считает, что нам нужно вернуться домой немного раньше. Мы сообщили об этом русским. Президент Грушевой согласен, что причина важная.
      - Хорошо, спасибо, - ответил Райан, не испытывая восторга. Он надеялся съездить и повидать Нармонова. Теперь будет самое забавное. Он протянул руку и разбудил жену.
      - Не смей даже произносить это, - послышался слабый стон.
      - Отоспишься в самолете. Нужно собрать вещи и приготовиться к отъезду.
      - Что? Почему?
      - Вылетаем раньше, чем предполагалось, - объяснил Джек. - Неприятности дома. На Уолл-стрите очередной крах.
      - Действительно плохо? - Кэти открыла глаза, потерла лоб и даже попробовала улыбнуться, пока не посмотрела на часы.
      - Судя по всему, серьезное несварение желудка.
      - Сколько сейчас времени?
      - Достаточно, чтобы собраться.
      - Нам нужен простор для маневра, - заметил капитан третьего ранга Харрисон.
      - А ведь он совсем не дурак, правда? - Вопрос адмирала Дюбро был чисто риторическим. Соперник, адмирал Чандраскатта, накануне вечером повернул на запад, очевидно поняв наконец, что боевое соединение с авианосцами "Эйзенхауэр" и "Линкольн" находится совсем не там, где он ожидал раньше. У него не осталось выбора, и он изменил курс на западный, снова прижимая американцев к гряде островов, принадлежащих главным образом Индии. Половина Седьмого флота США представляла собой мощную боевую единицу, но эта мощь уменьшится вдвое, если станет известно, где находится авианосное соединение. Весь смысл операции Дюбро заключался в том, чтобы не дать сопернику узнать это. Ну что ж, соперник решил, что ему удалось разгадать карты американцев. Неплохо с его стороны.
      - Как у нас с топливом? - спросил Дюбро, имея в виду запас топлива у кораблей охранения. Авианосцы могут оставаться в море, пока на них не кончатся запасы продовольствия. Их атомные реакторы будут действовать несколько лет.
      - Запасы топлива у всех кораблей - девяносто процентов. В течение двух предстоящих дней ожидается хорошая погода. Если понадобится, мы можем совершить скоростной бросок.
      - Вы разделяете мою точку зрения?
      - Он не осмелится приближаться со своими авианосцами к побережью Шри-Ланки. Их силуэты могут показаться на экранах радиолокаторов, контролирующих полеты гражданских самолетов, и это вызовет подозрение. Если мы увеличим скорость, направимся на северо-восток и затем свернем на восток, нам удастся ночью миновать мыс Дондра и снова направиться на юг. Скорее всего никто нас не заметит.
      Адмиралу не нравилась ситуация, при которой приходилось рассчитывать на "скорее всего". Это означало, что кто-то все-таки сумеет обнаружить эскадру, и тогда индийский флот повернет на северо-восток, вынудив американцев удалиться от побережья - или пойти на столкновение. Такими играми нельзя заниматься бесконечно, подумал Дюбро. Наступит момент, когда соперник пожелает заглянуть в твои карты.
      - Можете сделать так, чтобы нас никто не заметил сегодня? Ответ на этот вопрос был вообще-то очевиден. Американские авианосцы вышлют самолеты с южного направления, и, можно предположить, индийцы отойдут к югу. Харрисон представил план летных операций на предстоящий день.
      - Приступайте.
      По системе корабельного вещания пробило восемь склянок. Шестнадцать ноль-ноль. Дневная вахта сменилась, заступила вечерняя. Офицеры и матросы, не только мужчины, но и женщины, принимали боевые посты и уходили с них. Летчики авиакрыла на "Джонни Ребе" почти все отдыхали или знакомились с результатами только что завершившихся учений. Половина самолетов палубной авиации стояла со сложенными крыльями, остальные расположились в ангарах. Возле нескольких возились механики, занятые мелким ремонтом и техобслуживанием, но почти весь технический персонал тоже отдыхал, наслаждаясь тем, что на военно-морском флоте называлось "стальным пляжем".
      Да, ныне многое изменилось, подумал Санчес, глядя вниз на участки палубы, свободные от черного слоя нескользящего покрытия. Сейчас там загорали на солнце женщины, отчего моряки на мостике гораздо чаще подносили к глазам бинокли. Появление женщин в составе команд привело к возникновению очередной административной проблемы. Какие разновидности купальных костюмов приличны для моряков ВМФ? К разочарованию многих, было принято решение в пользу купальников. Впрочем, даже они заслуживают внимания, особенно если их обладательницы наполняют купальники должным образом и в соответствующих местах, подумал командир авиакрыла и снова направил бинокль на приближающиеся японские корабли.
      Четыре эсминца мчались прямо к американской эскадре на скорости в добрых тридцать узлов, стараясь, по-видимому, продемонстрировать нынешним друзьям и бывшим врагам свое мастерство. На мачтах развевались приветственные сигнальные флаги, и матросы в белых форменках выстроились вдоль бортов.
      - Слушайте все, слушайте все! - раздалось из системы корабельной трансляции. - Внимание на левый борт. Всем выстроиться у лееров для отдачи приветствия. - Матросы, одетые в приличную форму, направились к галереям левого борта под летной палубой и выстроились по секторам. Для авианосца это было достаточно сложно и требовало немало времени, особенно в часы "стального пляжа". Впрочем, положение спасла смена вахт. Оказалось достаточно должным образом одетых матросов, способных принять участие в торжественной церемонии, прежде чем спуститься в кубрики и переодеться в купальники и плавки, чтобы успеть позагорать.
      Для Сато решающим моментом в проведении операции был запрос о точном времени, который он послал через спутник. Со спутника радиосигнал направился к поверхности земли, в штаб флота, и немедленно поступил обратно по другому каналу связи. Миновала последняя возможность отменить операцию. Жребий брошен. Адмирал вышел из боевой рубки "Мутсу" и вернулся на мостик, оставив внизу своего начальника оперативного управления. Пока он сам будет руководить действиями группы эсминцев.
      Эсминец поравнялся с авианосцами "Энтерпрайз" и "Джон Стеннис", оказавшись точно на середине между ними, меньше чем в двух тысячах метров от каждого. "Мутсу" мчался со скоростью тридцать узлов. На всех боевых постах находились матросы и офицеры, за исключением тех, что стояли в это время у бортовых лееров корабля. В тот момент, когда эсминец пересек невидимую линию между двумя авианосцами, матросы, выстроившиеся у правого и левого борта, отсалютовали в точном соответствии с законами моря.
      Из динамиков донесся свист боцманской дудки:
      - Внимание... салют! - Матросы на галереях "Джонни Реба" поднесли руки к головным уборам. Через несколько мгновений три коротких свистка вахтенного боцмана разрешили им расходиться.
      - Может быть, теперь нам позволят вернуться домой? - усмехнулся начальник палубной службы. Учения "Океанские партнеры" завершились, и боевое соединение направится обратно в Пирл-Харбор, где проведет неделю, занимаясь техническим осмотром, а команда получит возможность увольняться на берег, прежде чем снова выйти в Индийский океан. Санчес решил остаться в своем удобном кожаном кресле и продолжить чтение документов, наслаждаясь свежим океанским бризом. Движение соединений навстречу друг другу гарантировало, что они скоро разойдутся.
      - Смотрите! - послышался возглас впередсмотрящего. Осуществляемый маневр был впервые применен на немецком флоте и носил название Gefechtskehrtwendung, или "боевой разворот". На мачте флагманского корабля взмыл сигнальный флаг, и все четыре эсминца резко повернули направо, причем первым начал разворот замыкающий корабль. Как только фор-штевень эсминца пошел в правую сторону, последовал разворот следующего, затем еще одного и, наконец, флагманского корабля. Это был маневр, рассчитанный на то, чтобы вызвать восхищенное внимание американцев, изрядно удивить их, так как пространство между двумя авианосцами было крайне ограничено. Прошло всего несколько секунд, и японские эскадренные миноносцы закончили разворот на сто восемьдесят градусов, двигаясь теперь на запад со скоростью тридцать узлов и обгоняя авианосцы, к которым они только что приблизились с противоположного направления. Несколько американцев на мостике одобрительно присвистнули при виде столь искусно выполненного маневра. Борта всех четырех эсминцев типа "иджис" уже опустели.
      - А ведь здорово, - заметил Санчес, снова опуская взгляд на документы.
      Авианосец ВМС США "Джон Стеннис" продолжал двигаться по прежнему курсу с неизменной скоростью - его четыре винта делали по семьдесят оборотов в минуту. Команда занимала места по обычному расписанию, что означало готовность номер три для всех, за исключением авиакрыла, личный состав которого отдыхал после нескольких суток напряженных полетов. На верхней части острова расположились впередсмотрящие, каждый из которых вел наблюдение главным образом в назначенном ему секторе, однако все они то и дело поглядывали на японские корабли - в конце концов, они отличались от американских. Некоторые впередсмотрящие пользовались морскими биноклями 7х50 главным образом японского производства, некоторые вели наблюдение с помощью гораздо более массивных стационарных "больших глаз" 20х120, установленных по всему мостику.
      Адмирал Сато теперь не опускался в кресло, хотя и смотрел в бинокль. Вообще-то жаль. Такие гордые, такие красивые корабли. Затем он вспомнил, что авианосец с левого борта носит название "Энтерпрайз", традиционное на американском Военно-морском флоте, и что когда-то авианосец с таким же названием терзал его страну, вместе с эскадрой Джимми Дулиттла приближался к японскому побережью, принимал участие в сражениях у атолла Мидуэй, у восточных Соломоновых островов, у островов Санта-Круз и вообще во всех крупных морских баталиях, получал пробоины, но ни разу не вышел из строя. Название врага, который заслуживает уважения, но все-таки остается врагом. Он решил не сводить с него глаз. Адмирал не знал, кем был Джон Стеннис, имя которого дали второму авианосцу.
      На встречном курсе "Мутсу" миновал авианосцы и оказался уже рядом с американскими эсминцами, замыкающими охранение, но после разворота начал догонять огромные корабли. Они приближались, казалось, мучительно медленно. Руки адмирала в белых перчатках держали бинокль. Он следил за меняющимся пеленгом на американский авианосец.
      - Пеленг на цель номер один три-пять-ноль, пеленг на цель номер два ноль-один-ноль, - доложил старшина. Иссо пытался понять, что происходит и почему, но больше всего его интересовало, доживет ли он до того момента, когда сможет рассказать о происшедшем, и пришел к заключению, что это маловероятно.
      - Принимаю на себя, - произнес офицер-торпедист, садясь на место управления торпедной стрельбой. Он уже получил команду и ознакомился с огневым решением. Прошло несколько секунд, на пульте управления вспыхнула лампочка, офицер повернул ключ в замке, включил питание, откинул крышку на панели управления торпедным аппаратом левого борта и нажал кнопку/ пуска. Затем он сделал то же самое с аппаратом правого борта.
      Трехтрубные торпедные аппараты на обоих бортах эсминца стремительно развернулись на угол сорок градусов от курса корабля. Выпуклые крышки на концах пусковых труб откинулись. Торпеды вылетели из труб под давлением сжатого воздуха, нырнули в воду слева и справа от эсминца почти одновременно, с промежутком всего в десять секунд. Винты уже вращались, когда торпеды нырнули в воду и устремились к цели, таща за собой провода управления, соединяющие их с боевой рубкой на "Мутсу". Торпедные аппараты, теперь уже с пустыми трубами, тут же вернулись на прежнее место и снова вытянулись вдоль оси корабля.
      - ...твою мать! - послышался возглас впередсмотрящего на авианосце "Джонни Реб".
      - Что такое, Синди?
      - Они только что пустили в нас гребанную рыбу! - воскликнула она. Впередсмотрящим была невысокий матрос (еще не удалось найти официального наименования для матроса женского пола) восемнадцати лет от роду. Она служила на своем первом корабле и осваивала ругательства, чтобы ничем не отличаться от соленых моряков, входящих в состав команды. Синди вытянула руку, указывая направление. - Я видела, как с него в воду нырнула торпеда - вон там!
      - Ты уверена? - спросил второй впередсмотрящий, поворачивая туда "большие глаза". Ему поручили присматривать за Синди.
      Девушка заколебалась. Ей еще никогда не приходилось принимать такое решение, и она подумала, что скажет ее старшина, если выяснится, что она ошиблась. - Мостик, докладывает впередсмотрящий номер шесть. Последний эсминец в японской кильватерной колонне выпустил торпеду! - Ее голос разнесся по сети трансляции мостика.
      Бад Санчес, который сидел на острове уровнем ниже, поднял голову:
      - Что такое?
      - Повторите, шестой! - скомандовал вахтенный офицер.
      - Я сказала, что видела, как вон тот японский эсминец выпустил торпеду с правого борта!
      - Говорит пятый. Я не видел этого, сэр, - доложил мужской голос.
      - А вот я видела, черт побери! - выкрикнул взволнованный женский голос, причем так громко, что Санчес услышал ее восклицание, даже не по трансляционной сети. Он бросил документы на палубу, вскочил на ноги и побежал к трапу. Поднимаясь наверх, капитан первого ранга споткнулся, разбил до крови колено, порвал брюки и, отчаянно ругаясь про себя, добежал до впередсмотрящих.
      - Говорите, милая!
      - Я видела это, сэр, видела собственными глазами! - Девушка даже не имела представления, кто такой Санчес, и серебряные орлы на его воротнике напугали ее больше, чем приближающиеся торпеды, но она видела их и не собиралась отказываться от своих слов.
      - А вот я ничего не видел! - повторил старший матрос, стоящий рядом. Санчес направил бинокль на эсминец, находящийся сейчас всего в двух тысячах ярдов. Что это? Он оттолкнул матроса от "больших глаз" и направил мощную оптику на шканцы флагманского японского корабля. Вон трехтрубный торпедный аппарат, вытянувшийся вдоль палубы эсминца, как и полагается в походе, но...
      ...но концы его труб черные, а не серые. Крышки, защищающие торпедные трубы от водяных брызг, сняты... Не отрывая взгляда от бинокля, капитан первого ранга Рафаэл Санчес сорвал наушники с микрофоном с головы матроса.
      - Мостик, говорит командир авиакрыла. На нас идут торпеды! Повторяю, на нас по левому борту направлены торпеды! - Он повернул бинокль в сторону кормы, пытаясь увидеть следы торпед на морской поверхности, но ничего не заметил. Впрочем, это не имело теперь значения. Санчес громко выругался, выпрямился и посмотрел на молодого матроса Синтию Смидерз. - Правы вы или нет, матрос, вы поступили правильно, - произнес он. Его слова заглушил грохот колоколов громкого боя, разнесшийся по кораблю. И в следующее мгновение на палубе японского эсминца замигал сигнальный прожектор.
      - Предупреждение, предупреждение, у нас только что случилось короткое замыкание в электрической цепи, произошел случайный пуск нескольких торпед, произнес в микрофон командир "Мутсу", покраснев от собственной лжи, и прислушался к переговорам, которые велись по открытому каналу между кораблями.
      - "Энтерпрайз", это "Файф", в воде торпеды, - громко прозвучал мужской голос.
      - Торпеды - где?
      - Это наши торпеды, - вмешался в разговор командир "Мутсу". - У нас в рубке вспыхнул пожар и произошло короткое замыкание. Торпеды могут быть с боевыми зарядами. - Он заметил, что "Стеннис" уже поворачивался кормой к торпедам, и сзади кипела вода от винтов, работающих теперь на полную мощность. Это не спасет авианосец, но японский офицер надеялся, что по крайней мере никто из американцев не погибнет.
      - Что нам делать теперь, сэр? - растерянно спросила Смидерз.
      - Прочитать молитву о спасении, пожалуй, - мрачно ответил Санчес. Это ведь противолодочные торпеды, верно? На них маленькие боеголовки. Они вряд ли нанесут серьезный ущерб такому огромному кораблю, как "Джонни Реб", правда? Глядя вниз, на палубу, капитан увидел снующих людей, часто с полотенцами в руках, которые спешили занять места по боевому расписанию.
      - Сэр, мне нужно явиться в группу номер девять борьбы за живучесть на ангарной палубе.
      - Нет, оставайтесь здесь, - распорядился Санчес. - А вы можете отправляться, - сказал он другому матросу.
      "Джон Стеннис" круто накренился на левый борт. Начался резкий поворот вправо, и палуба вибрировала от возросшей мощи двигателей. В чем не откажешь атомным авианосцам, так это в избытке мощности силовых установок, но водоизмещение корабля превышало девяносто тысяч тонн, и требовалось время, чтобы разогнать его. "Энтерпрайз", меньше чем в двух милях отсюда, отреагировал медленнее, только сейчас начал поворот. Проклятье...
      - Внимание, внимание! - донесся из громкоговорителей голос вахтенного офицера. - Выпустить "никси"!
      Три противолодочные торпеды Мк-50, устремившиеся к "Стеннису", представляли собой небольшие, но умные орудия разрушения. Их целью было пробивать маленькие смертельные отверстия в корпусах субмарин. Действительно, они не могли причинить значительного вреда кораблю в девяносто тысяч тонн, зато были способны выбрать место, куда нанести удар. Они мчались вперед на расстоянии ста метров одна от другой, причем каждая наводилась на цель по тянущемуся позади тонкому изолированному проводу. Огромное преимущество в скорости этих торпед и небольшое расстояние до цели практически гарантировали попадание, а маневр, предпринятый американским авианосцем, всего лишь открыл перед торпедами самое уязвимое место, так как все они были нацелены на гребные винты гигантского корабля. Проплыв тысячу ярдов, система наведения первой торпеды перешла в активный режим. Передаваемое ей гидроакустическое изображение имело вид ярко-желтого силуэта на черном экране, установленном в боевой рубке "Мутсу". Офицер-торпедист направил первую торпеду прямо в цель, а две другие автоматически последовали за ней. Цель приближалась. Восемьсот метров, семьсот, шестьсот...
      - Вы оба у меня в руках, - произнес офицер. Через мгновение картинка исказилась из-за попыток глушения, осуществляемого американскими "никси", имитирующими сверхвысокие частоты торпедных головок наведения. Новые противоторпедные приманки создавали мощное пульсирующее электромагнитное поле, предназначенное для того, чтобы увести под киль торпеды с дистанционными взрывателями, реагирующими на близость цели, разработанными русскими. Однако противолодочные торпеды Мк-50 представляли собой контактное оружие, и, направляя их в цель по проводам, офицер мог заставить их игнорировать акустические помехи. Это несправедливо, нарушает законы честной спортивной борьбы, но кто может утверждать, что война должна быть честной? - мысленно обратился он к управляющему устройству, которое промолчало.
      На мгновение воцарилось странное разобщенное восприятие между зрением, слухом и ощущениями. Корабль едва заметно вздрогнул, когда за кормой взлетел к небу первый столб воды. Грохот взрыва был явно реальным, он раздался неожиданно, и Санчес, стоя в правом кормовом углу острова, едва не подпрыгнул. Сначала ему показалось, что все обошлось, что "рыба" взорвалась в кильватерной струе, отбрасываемой винтами "Джонни Реба". Но он ошибался.
      Японская модификация противолодочной торпеды Мк-50 имеет небольшую боеголовку, в ней всего шестьдесят килограммов взрывчатого вещества, но это кумулятивный заряд, он концентрирует действие взрыва в одном направлении, и первая торпеда взорвалась, попав во втулку винта номер два со стороны левого борта. Взрывная волна мгновенно оторвала три из пяти лопастей гребного винта, вращающегося сейчас со скоростью сто тридцать оборотов в минуту, что резко нарушило балансировку. Сразу вступили в действие огромные физические силы, они разнесли крепление вала винта и ту часть ахтерштевня, которая удерживала его на месте. В следующее мгновение была затоплена кормовая часть коридора вала гребного винта, и вода хлынула внутрь корабля через его самую уязвимую часть. Однако то, что последовало дальше, внутри машинного отделения, оказалось намного хуже.
      Подобно большинству крупных боевых кораблей, "Джон Стеннис" приводился в движение паросиловой установкой. В данном случае два атомных реактора вырабатывали энергию, которая превращала воду в пар. Этот радиоактивный пар направлялся в теплообменник и там превращал в пар прокачиваемую через него нерадиоактивную воду. Этот вторичный пар поступал из теплообменника на турбину высокого давления и ударял по лопаткам турбины, заставляя ее вращаться подобно ветряной мельнице (по сути дела турбина мало чем от нее отличается); затем пар подавался в турбину низкого давления для использования еще сохранившейся энергии. Турбины вращались намного быстрее, чем требовалось для гребного винта, и, чтобы снизить число оборотов, между турбиной и валом гребного винта находилась система шестерней, понижающих передаточное число, что в принципе являлось корабельным вариантом автомобильной коробки передач. Эти точно обработанные шестерни бочкообразной формы представляют собой самый уязвимый элемент силовой установки корабля, и взрывная энергия боеголовки, распространяющаяся вдоль вала гребного винта, заклинила эти шестерни, потому что они не были рассчитаны на поглощение силы такого взрыва. Это быстро привело к полному разрушению всей силовой установки номер два. Матросы, находившиеся в машинном отделении, поотскакивали от грохота в стороны еще до того, как произошел взрыв второй боеголовки у третьего винта.
      Этот взрыв поразил наружный край гребного винта, и от него одновременно пострадал винт номер четыре, у которого оторвало половину лопасти. Ущерб, нанесенный силовой установке номер три, ничем не отличался от того, что был нанесен силовой установке номер два. Четвертой установке повезло больше. При первых же признаках вибрации обслуживающие установки механики мгновенно перевели ее на реверс. Тарельчатые клапаны тут же открылись, пар ударил в лопатки турбины со стороны кормы, и вал гребного винта остановился еще до того, как разрушительная сила достигла редукционной коробки, именно в тот момент, когда третья торпеда завершила разрушение внешнего винта правого борта.
      В следующее мгновение прозвучал колокол. Он подал команду остановить машину, и механики во всех четырех турбинных отделениях осуществили ту же процедуру, которую только что закончила команда силовой установки правого борта. Зазвенели колокола громкого боя, извещающие о нанесенном кораблю ущербе. Группы борьбы за живучесть устремились в нижние кормовые отсеки, чтобы поставить преграду воде, хлынувшей внутрь корабля. Авианосец начал постепенно замедлять ход, двигаясь извилистым зигзагом - пострадало и перо одного из рулей.
      - Что случилось, черт побери? - спросил один механик у другого.
      - Боже мой... - выдохнул Санчес. Ему казалось, что ущерб, нанесенный "Энтерпрайзу", находящемуся в двух милях, еще более значителен. Все еще тревожно гремели колокола громкого боя, и снизу, из-под мостика, доносились голоса, запрашивающие информацию, причем так громко, что потребность в телефонах была излишней. Все корабли соединения предприняли маневры уклонения. "Файф", один из эсминцев охранения со стороны кормы, развернулся и полным ходом уходил от места катастрофы. Его шкипер был явно перепуган вероятностью попадания других торпед. Санчес почему-то не сомневался, что больше торпед не будет. Он видел три взрыва у кормы "Джонни Реба" и три у "Энтерпрайза".
      - Смидерз, следуйте за мной.
      - Но, сэр, расписание боевой тревоги требует...
      - Они справятся и без вас, да и впередсмотрящих больше не требуется. Пока мы останемся на месте. Вам придется поговорить с капитаном.
      - Господи, сэр! - Восклицание прозвучало как мольба избавить ее от этого испытания.
      Командир авиакрыла повернулся к девушке.
      - Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня: вы оказались единственным человеком на всем этом проклятом корабле, сумевшим справиться со своими обязанностями за последние десять минут. Пошли, Смидерз.
      - Валы гребных винтов номер два и три полностью разрушены, шкипер, услышали они через минуту, когда поднялись на мостик.
      Командир авианосца стоял посредине, глядя по сторонам, как человек, пострадавший от дорожной катастрофы. - Вал номер четыре тоже поврежден... вал номер один, похоже, пока уцелел.
      - Хорошо, - пробормотал шкипер, затем прибавил, словно думая вслух: - Так что же, черт возьми...
      - В нас попали три противолодочные торпеды, сэр, - доложил Санчес. Матрос Смидерз заметила их пуск с японского эсминца.
      - Это верно? - командир посмотрел на девушку-матроса. - Вот что, мисс, садитесь в это кресло. Когда я закончу с неотложными делами и буду уверен, что мой корабль останется на плаву, вы расскажете мне обо всем, что видели. Затем пришла очередь самого неприятного. Капитан авианосца ВМС США "Джон Стеннис" повернулся к офицеру связи и начал составлять донесение главнокомандующему Тихоокеанского флота. Донесению будет предшествовать гриф "Синий" - "Нэви блю".
      - Рубка, докладывает гидроакустик, в воде торпеда, пеленг два-восемь-ноль, по звуку похожи на японскую 89-ю, - доложил Лаваль-младший без особого волнения. Субмарины нередко пускают торпеды в подводные лодки союзников.
      - Полный вперед! - скомандовал капитан третьего ранга Кеннеди. Учения это или нет, к ним все-таки движется торпеда, а такое всегда вызывает у подводников неприятное ощущение. - Погружаемся на шестьсот футов.
      - Шестьсот футов, слушаюсь, - отрепетовал боцман, стоящий у рулей глубины. - Горизонтальные рули опущены на десять градусов. - Рулевой толкнул штурвал от себя, "Эшвилл" начал погружение, проходя через слой термоклина.
      - Расстояние до торпеды? - спросил капитан у группы слежения.
      - Три тысячи ярдов.
      - Мостик, докладывает гидроакустик. Утратили контакт с торпедой, когда прошли через слой. Слышу постоянные щелчки, она работает в режиме поиска, по моим оценкам, скорость торпеды сорок-сорок пять узлов.
      - Выключить шумовое устройство, сэр? - спросил старпом. Кеннеди почувствовал искушение дать утвердительный ответ, чтобы проверить, насколько по-настоящему хороши японские торпеды. Как было ему известно, до сих пор еще ни одна американская подводная лодка не пыталась уклоняться от них. По-видимому, это был японский вариант американской торпеды Мк-48, ничем не уступающий ADCAP.
      - Вот она, - послышался голос гидроакустика. - Только что появилась под слоем. Пеленг на торпеду прежний, два-восемь-ноль, сила сигнала увеличивается.
      - Право руля двадцать градусов, - скомандовал Кеннеди. - Приготовиться в отсеке пятидюймовок.
      - Скорость превышает тридцать узлов, - доложил матрос о продолжающемся ускорении "Эшвилла".
      - Руль положен на правый борт двадцать градусов, указаний о новом курсе не поступило.
      - Хорошо, - произнес Кеннеди. - Отсек пятидюймовок, выпускайте приманку пуск! Боцман, всплываем до двухсот футов!
      - Слушаюсь, - отозвался боцман. - Поднять горизонтальные рули на десять градусов!
      - Хотите максимально затруднить их торпедную атаку? - спросил старпом.
      - Пусть стараются изо всех сил.
      Из отсека, оборудованного устройством для запуска противоторпедных приманок, носившего название отсека пятидюймовок из-за диаметра пускового устройства, вылетела канистра и тут же начала пускать пузыри подобно таблетке "Алка-зельтцер", создавая новую, пусть неподвижную, акустическую цель для поискового гидролокатора торпеды. Резкий поворот субмарины создал в воде завихрение, что должно еще больше запутать японскую торпеду.
      - Прошли слой термоклина, - доложил оператор у батитермографа.
      - Глубина? - запросил Кеннеди.
      - Один-девять-ноль, руль положен на правый борт двадцать градусов.
      - Прямо руля, поддерживать глубину два-ноль-ноль.
      - Есть прямо руля, глубина два-ноль-ноль.
      - Машины вперед, треть мощности.
      - Есть вперед, треть мощности. - Указатель на машинном телеграфе изменился, и субмарина замедлила ход, находясь теперь снова на глубине двести футов, над слоем термоклина, оставив позади прекрасную, хотя и обманчивую, цель.
      - О'кей, - улыбнулся Кеннеди. - Теперь посмотрим, насколько умна эта "рыба".
      - Рубка, докладывает гидроакустик. Торпеда только что прошла сквозь завихрение. - Голос прозвучал чуть нервно, подумал Кеннеди.
      - Ну что? - спросил командир, войдя в гидропост. - Возникли трудности?
      - Сэр, "рыба" прошла прямо через завихрение, словно не замечая его.
      - Эта торпеда считается "умной". Ты полагаешь, что она не обращает внимания на приманки, как и торпеда ADCAP?
      - Положительная доплеровская частота, - доложил второй акустик. - Скорость щелчков меняется... меняется частота, сэр. Она, по-видимому, замкнулась на нас.
      - Через слой температурного скачка? Похоже, очень умная торпеда. - События развиваются что-то слишком уж быстро, подумал Кеннеди, как при настоящих боевых действиях. Неужели новая японская торпеда настолько хороша, что способна игнорировать как приманку, так и завихрение? - Мы ведем запись всего этого?
      - Непременно, сэр. - Гидроакустик первого класса Лаваль протянул руку, указывая на записывающее устройство. Новая кассета регистровала все происходящее, а видеосистема записывала изображения на струйных дисплеях. Вот усилился шум двигателя, она только что увеличила скорость. Смена угла... она замкнулась на нас, сэр, идет прямо к нам. Шум винтов заметно уменьшился. Это означало, что шум двигателя торпеды блокируется ее корпусом и она мчится прямо к цели.
      Кеннеди повернулся к группе слежения.
      - Расстояние до "рыбы"?
      - Меньше двух тысяч, сэр, приближается очень быстро, оцениваем ее скорость в шестьдесят узлов.
      - Ей потребуются две минуты, чтобы догнать нас на такой скорости.
      - Посмотрите, сэр. - Лаваль постучал пальцем по экрану струйного дисплея. На нем виднелся след торпеды и все еще остававшийся шум противоторпедной приманки, по-прежнему пускающей струю пузырей. Японская торпеда промчалась через центр помех, даже не замедлив хода.
      - А это что? - спросил Лаваль, обращаясь к экрану. На нем появился громкий шум низкой частоты по пеленгу три-ноль-пять. - Похоже на взрыв, но очень далеко, сигнал поступил не по прямой, а через зону схождения. - Звук, прошедший по зоне схождения, означал, что расстояние до его источника значительное, больше тридцати миль.
      Кеннеди почувствовал, как при этих словах кровь похолодела у него в жилах. Он просунул голову в боевую рубку.
      - Где находятся "Шарлотт" и вторая японская подлодка?
      - К северо-западу от нас, сэр, миль шестьдесят или семьдесят.
      - Самый полный вперед! - Приказ вырвался у него автоматически. Кеннеди даже сам не знал, почему отдал его.
      - Самый полный вперед, есть, сэр, - отозвался рулевой, передвигая ручку машинного телеграфа. Учения всегда так интересны, подумал он. Еще до того, как последовал ответ из машинного отделения, шкипер снова схватил трубку телефона:
      - Отсек пятидюймовок, пускайте две, пуск!
      Ультразвуковые импульсы, испускаемые системой наведения торпеды, не слышны для человеческого уха. Но Кеннеди знал, что по его субмарине хлещут энергетические импульсы, отражающиеся от пустоты внутри, потому что акустические волны останавливаются на границе между стальным бортом и воздухом, отражаясь обратно к их источнику.
      Такого не может быть, иначе остальные тоже заметили бы это. Он оглянулся вокруг. Команда заняла места по боевому расписанию. Все водонепроницаемые двери были закрыты и задраены, как и полагается во время боевых действий. "Курушио" выпустил учебную торпеду, ничем не отличающуюся от настоящей, за исключением того, что боеголовка в ней заменена на отсек с приборами. Кроме того, учебные торпеды никогда не поражают цели и отворачивают от нее в последнее мгновение, потому что удар одного металлического предмета о другой может причинить повреждения и приходится тратить немало средств, чтобы исправить их.
      - Она по-прежнему следует за нами, сэр.
      Но ведь эта торпеда прошла прямо через завихрение...
      - Аварийное погружение! - скомандовал Кеннеди, зная, что уже слишком поздно.
      Атомная субмарина ВМС США опустила форштевень под углом двадцать градусов и устремилась в глубину, опять перейдя рубеж тридцати узлов с новым ускорением. Отсек с пусковым устройством выпустил очередную приманку. Увеличившаяся скорость мешала работе гидроакустических датчиков, но на экране было отчетливо видно, что торпеда снова промчалась сквозь поток пузырьков, создающих ложную цель, и продолжила преследование.
      - Расстояние меньше пятисот метров, - сообщил офицер группы слежения. Один из матросов, входящих в ее состав, обратил внимание на бледное лицо капитана и не смог понять причину. Ну что ж, никто не любит проигрывать, даже во время учений.
      Кеннеди подумал о продолжении маневров, после того как "Эшвилл" снова нырнул под слой термоклина. Слишком поздно. Торпеда легко опережает его, и все предыдущие попытки сбить ее со следа потерпели неудачу. Он не знал, что еще предпринять, у него просто не было времени подумать об этом.
      - Господи! - Лаваль снял наушники. Торпеда поравнялась с буксируемой пассивной антенной, и шум, издаваемый винтами, выходил далеко за пределы рамок дисплея. - Сейчас она отвернет в сторону...
      Капитан стоял, бессильно глядя перед собой. Может быть, он сошел с ума? Неужели только одному ему кажется, что...
      В последнее мгновение акустик первого класса Лаваль посмотрел в сторону кормы на своего командира и успел лишь воскликнуть:
      - Сэр, она не отвернула!
      21. Гриф - синий
      Раннее утро позволило "ВВС-1" взлететь на несколько минут раньше, чем ожидалось. Еще до того, как VC-25B достиг крейсерской высоты, репортеры поднялись и направились вперед, рассчитывая получить у президента заявление, объясняющее столь неожиданный и ранний вылет. Сокращение срока государственного визита можно объяснить только паникой, правда? Тиш Браун вышла к журналистам и объяснила, что события на Уолл-стрите вынудили президента вернуться домой раньше намеченного срока, чтобы он смог объяснить американскому народу... и тому подобное. А пока, заключила она, лучше всего вернуться на свои места и как следует отоспаться. В конце концов предстоит четырнадцатичасовой перелет до Вашингтона, придется преодолевать встречные струйные течения, господствующие над Атлантикой в это время года, да и Роджеру Дарлингу тоже нужно выспаться. Такой маневр достиг своей цели по нескольким причинам, и не последней среди них было то обстоятельство, что журналисты, как и все остальные на борту самолета, страдали от недостатка сна и от излишков алкоголя, принятого накануне. Так что для всех, за исключением летного состава, общей надеждой было отоспаться. К тому же между журналистами и помещением, в котором отдыхал президент, стояли агенты Секретной службы и вооруженные сотрудники службы безопасности ВВС. Здравый смысл победил, и все вернулись к своим креслам. Скоро все успокоилось и почти каждый пассажир на борту самолета либо спал, либо делал вид, что спит. Те, кто не спали, завидовали спящим.
      В соответствии с федеральными законами командиром авианосца "Джонни Реб" был летчик. Это правило уходило в далекое прошлое, к тридцатым годам, и его целью было не допустить, чтобы моряки с линейных кораблей захватили руководство этим новым и стремительно развивающимся видом Военно-морского флота. По этой причине у командира было больше опыта в управлении самолетами, чем кораблями, а поскольку ему никогда раньше не приходилось командовать кораблем, его знания бортовых систем ограничивались главным образом тем, что ему удалось узнать за период пребывания в этой должности, и не являлись результатом обучения и накопленного опыта. К счастью, его старший инженер проплавал всю жизнь на эсминцах и даже командовал одним из них. И все-таки командир авианосца знал, что вода должна находиться снаружи корпуса, а не внутри него.
      - Насколько плохо обстоят дела, чиф?
      - Дела обстоят действительно плохо, сэр. - Капитан третьего ранга показал на металлическую палубу, все еще покрытую примерно дюймом воды, которую помпы откачивали за борт. На это потребовалось три часа. - Гребные валы номер два и три полностью разрушены. Подшипники разбиты, концы валов изогнуты и расколоты, редукторы превратились в металлолом - никто не сможет отремонтировать их. С турбинами все в порядке - силу удара приняли на себя редукторы. Гребной вал номер один в порядке. Пострадали кормовые подшипники. С этим я справлюсь. Поврежден гребной винт номер четыре, нам неизвестно, до какой степени, но мы не можем провернуть его без риска повредить подшипники вала. Перо левого руля заклинило, однако в течение часа мне удастся, наверно, справиться с этим и повернуть его вдоль оси корабля. Может быть, придется заменить его, в зависимости от состояния. Итак, у нас действует один винт. Можем развить десять, может, быть, одиннадцать узлов, а также управлять, но плохо.
      - Сколько времени уйдет на ремонт?
      - Несколько месяцев - сейчас могу лишь предположить, что потребуется четыре или пять месяцев, сэр. - И все это время, понимал капитан третьего ранга, ему придется находиться в доке, следить за тем, как работают ремонтные бригады, по сути дела наполовину - может быть, даже на три четверти воссоздавая силовую установку авианосца. Он еще не успел полностью оценить ущерб, нанесенный четвертой установке. В этот момент командир потерял самообладание. Пора бы уж, пожалуй, подумал старший инженер.
      - Если бы я мог поднять в воздух самолеты, я потопил бы этих ублюдков! Однако летные операции при скорости, которую может развить авианосец на одном винте, представляли немалую опасность. К тому же это был всего лишь несчастный случай, шкипер просто поддался приступу гнева и не собирался предпринимать столь серьезные меры.
      - В этом я с вами согласен, сэр, - заверил его старший инженер, тоже не воспринимая это заявление всерьез, потому что тут же добавил: - Может быть, они проявят благородство и примут на себя расходы по ремонту. Командир согласно кивнул.
      - Мы можем отправиться в путь?
      - У гребного вала номер один от взрыва нарушена центровка, но действовать он может.
      - Тогда готовьтесь отвечать на сигналы машинного телеграфа с мостика. Я веду эту дорогостоящую баржу обратно в Пирл-Харбор.
      - Слушаюсь, сэр.
      Адмирал Манкузо, вернувшись к себе в кабинет, просматривал предварительные данные по результатам учений, когда в дверях показался его писарь с текстом донесения.
      - Сэр, похоже, что у двух авианосцев неприятности.
      - Столкнулись, что ли? - спросил Джоунз.
      - Хуже, - сказал писарь.
      Командующий подводными силами Тихоокеанского флота прочитал донесение.
      - Ну это прямо-таки потрясающе... - выдохнул он. Тут же зазвонил телефон. Это был защищенный от прослушивания "закрытый" канал связи с оперативным управлением флота.
      - Адмирал Манкузо слушает.
      - Сэр, докладывает лейтенант Коппс из центра связи флота. Мы засекли сигнал от спасательного буя подводной лодки, приблизительные координаты 31 северной и 175 восточной. Сейчас уточняем позицию. Кодовый номер принадлежит подводной лодке "Эшвилл", сэр. Это не передача голосом, всего лишь автоматический сигнал бедствия. Приступаю к операции поиска и спасения лодки. Ближайшие корабли ВМС - два авианосца, которые входят...
      - Боже мой. - Американский военно-морской флот не терял подводных лодок с того дня, как погиб "Скорпион", а тогда Манкузо учился еще в средней школе. Он покачал головой. Нужно браться за дело. - Эти два авианосца, похоже, вышли из строя.
      - Неужели? - Как ни странно, лейтенант Коппс еще не знал об этом.
      - Вызывайте самолеты Р-3. Я берусь за работу.
      - Слушаюсь, сэр.
      Манкузо не требовалось смотреть на карты. В той части Тихого океана глубина достигала трех миль, и еще ни одна боевая подводная лодка не сумела выдержать погружение даже на треть такой глубины. Если произошла авария и кто-то из подводников уцелел, спасение должно прибыть к ним в течение нескольких часов. В противном случае они погибнут от холода на поверхности моря.
      - Рон, только поступило донесение. По-видимому, "Эшвилл" пошел ко дну.
      - Ко дну?! - Никто из подводников не хотел слышать этого слова, даже если его заменяло более мягкое выражение "потонул". - Но ведь на ней сын Френчи...
      - И еще сто двадцать других матросов и офицеров.
      - Я могу чем-нибудь помочь, шкипер?
      - Отправляйся в центр линии раннего оповещения и начинай знакомиться с информацией.
      - Слушаюсь, сэр. - Джоунз поспешил к двери, а командующий подводными силами Тихоокеанского флота поднял трубку и начал нажимать на кнопки телефона. Он уже понимал, что принимаемые меры не дадут никакого результата. На борту всех подводных лодок находятся аварийные буи с автоматическими передатчиками AN/BST-3. Эти буи отделялись от подводных лодок и поднимались на поверхность, если лодки опускались ниже предельной глубины, которую способен выдержать прочный корпус, или если вахтенный боцман забывал завести механизм буя, действующий, как пружина будильника. Последнее, впрочем, было маловероятно перед тем как срабатывали пироболты, BST начинал издавать ужасный шум, упрекая забывчивого старшину... "Эшвилл" почти несомненно погиб, и все-таки он, командующий, должен принять все меры, надеясь на чудо. Может быть, нескольким членам команды удалось спастись.
      Несмотря на совет Манкузо, сигнал бедствия все-таки поступил на авианосную группу. Фрегат "Гэри" тут же развил предельную скорость и направился на север, к району обнаружения буя, следуя человеческим и морским законам. Через полтора часа с него можно будет поднять вертолет и начать поиск. Кроме того, в случае необходимости он сможет стать базой для других вертолетов при продолжении спасательных операций. "Джон Стеннис" медленно повернул навстречу ветру, и с него сумел взлететь один противолодочный самолет S-3 "викинг", бортовые приборы которого могут оказаться полезными при поисках на морской поверхности. Он прибыл к месту катастрофы меньше чем через час. На экране радиолокатора виднелся только тендер японской береговой охраны, находящийся сейчас в десяти милях от буя и плывущий к нему. С ним была установлена радиосвязь, и с белого тендера подтвердили, что они услышали сигнал бедствия и направляются к бую для поисков уцелевших подводников. "Викинг" описал над буем несколько кругов. На поверхности виднелось пятно мазута, отмечающее место гибели подводной лодки и какие-то плавающие обломки, однако за время полетов на малой высоте четыре пары глаз не сумели заметить ничего, подлежавшего спасению.
      Гриф "Синий" перед документом означает, что содержащаяся в донесении информация представляет интерес для всего флота и является конфиденциальной, а иногда и секретной. В данном случае сохранить в тайне столь значительное происшествие было невозможно. Два из четырех авианосцев Тихоокеанского флота на длительное время вышли из строя. Остальные два - "Эйзенхауэр" и "Линкольн" - находились в Индийском океане и там скорее всего и останутся. На кораблях трудно хранить секреты, и еще перед тем, как адмирал Дюбро получил донесение, по флагманскому авианосцу уже разнеслись слухи. Ни один боцман не умел так отчаянно ругаться, как командующий боевым соединением, у которого и без того было о чем беспокоиться. Такая же реакция последовала от старших офицеров, дежуривших в Пентагоне, когда офицеры связи прибыли к ним с аналогичными донесениями.
      Подобно большинству оперативников, находящихся за границей в момент опасности, Кларк и Чавез не имели представления о происходящем. Если бы это им стало известно, они наверняка вылететели бы из Японии первым же рейсом, куда бы он ни направлялся. Шпионы не популярны ни в одной стране, а Женевский протокол всего лишь подтвердил существующее правило, что во время войны они подлежат немедленной казни сразу после ареста, чаще всего расстрелу.
      В мирное время законы более цивилизованны, хотя конечный результат тот же самый. При вербовке своих агентов ЦРУ старалось избегать этой темы. В соответствии с международными традициями шпионажа все страны принимали меры, направленные на то, чтобы как-то обойти это неприятное обстоятельство, и как можно большему числу оперативников давали дипломатическое прикрытие, вместе с которым агенты получали статус неприкосновенности. Таких агентов называли "легалами", их защищали международные законы, словно они на самом деле являлись дипломатами, как это значилось в их паспортах. Кларк и Чавез были "нелегалами" и не обладали никаким иммунитетом - больше того, Джон Кларк никогда не работал под легальным прикрытием. Важность этого обстоятельства стала для них очевидной, как только они вышли из своего дешевого отеля и направились на встречу с Исами Кимурой.
      Был приятный вечер, хотя обстановка оказалось далеко не дружеской - на них смотрели как на гайджин, причем на лицах прохожих больше не было ни любопытства, ни отвращения. Нет, теперь взгляды японцев выражали откровенную враждебность. Атмосфера за последние дни резко посуровела, хотя, как ни поразительно, все сразу менялось, когда они объясняли, что приехали из России. Динг даже задумался над тем, как улучшить их прикрытие, сделав это обстоятельство более очевидным для прохожих. К сожалению, обычная одежда не предоставляла им такой возможности, так что оставалось терпеть неприязненные взгляды и чувствовать себя, как богатые американцы, попавшие в район, кишащий преступниками.
      Кимура ждал их в заранее согласованном месте - недорогом баре. Он уже успел выпить несколько стаканов.
      - Добрый вечер, - дружелюбно произнес по-английски Кларк и тут же заметил неладное. - Что-то произошло?
      - Не знаю, - ответил Кимура, когда на столе появились заказанные коктейли. Есть много способов произнести эту фразу. То, как произнес ее Кимура, означало, что ему что-то известно. - Сегодня проходит заседание совета министров. Его созвал Гото. Оно продолжается уже несколько часов. Мой приятель в департаменте войск самообороны не выходил из своего кабинета с вечера четверга.
      - Ну и что?
      - А вы разве не видели этого? Гото говорил в своем выступлении про Америку. - Сотрудник Министерства международной торговли и промышленности осушил стакан и поднял руку, заказывая другой. Как всегда, обслуживание было быстрым.
      Они могли сказать, что присутствовали при первом выступлении Гото, но "Клерка" заинтересовала реакция Кимуры, и он спросил, как тот оценивает ситуацию.
      - Не знаю, - повторил японец, хотя его лицо и глаза говорили о противоположном. - Видите ли, я никогда не видел ничего подобного. Его речь была - как это сказать - риторической. Мы в министерстве ждали указаний всю неделю. Нам нужно возобновить торговые переговоры с Америкой, урегулировать обстановку, как-то смягчи" разногласия, но у нас нет указаний. Наши представители в Вашингтоне не могут ничего предпринять. Гото проводит почти все время с руководителями сил самообороны и со своими приятелями из дзайбацу - одно совещание следует за другим. Обычно все происходит иначе.
      - Мой друг, - с улыбкой произнес Кларк, поставив после первого глотка стакан на стол, - ты говоришь так, словно назревает что-то серьезное.
      - Вы не понимаете. Ничего не назревает. Если что-то и происходит, то наше министерство не имеет к этому никакого отношения.
      - Следовательно?
      - Министерство международной торговли и промышленности имеет свои интересы повсюду. Нашего министра пригласили наконец на совещание, но он оставляет нас в неведении. - Кимура замолчал. Неужели эти русские не понимают? - Как вы думаете, кто определяет внешнюю политику Японии? Эти болваны в Министерстве иностранных дел? Они обращаются за советами к нам. А кому интересно мнение Министерства сил самообороны? Мы, только мы определяем политику нашей страны. Мы работаем с дзайбацу, мы координируем их деятельность... мы представляем деловые интересы в наших отношениях с другими странами и их рынками, мы готовим материалы для выступлений премьер-министра, определяющих политику страны. Вот почему я стал работать в этом министерстве.
      - А теперь ситуация изменилась? - спросил Кларк.
      - Теперь? Гото сам встречается с ними и проводит остальное время, беседуя с людьми, мнение которых не имеет значения, и вот только сегодня он пригласил нашего министра - нет, вчера, - поправился Кимура. - И он все еще сидит у Гото на совещании.
      Этот парень кажется слишком уж потрясенным из-за такой мелочи, как преуменьшение роли его департамента, какой-то бюрократической склоки, подумал Чавез. Кому-то удалось обойти Министерство международной торговли и промышленности. Ну и что?
      - Выходит, вы расстроены из-за того, что капитаны промышленности встречаются непосредственно с вашим премьер-министром? - спросил он.
      - Так часто и так долго. Да, расстроен. Обычно они действуют через нас, но Гото всегда был комнатной собачкой у Яматы. - Кимура пожал плечами. - Может быть, теперь они решили определять политику сами, но что они смогут сделать без нашей помощи?
      Без моей помощи, ты хочешь сказать, с улыбкой подумал Кларк. Проклятые бюрократы. В ЦРУ их тоже полно.
      Это не было продумано до конца, но такое редко случается. Большинство туристов, приезжающих на Сайпан, - японцы, но не все. Этот остров в Тихом океане представлял собой хорошее место для самых разных видов отдыха. Одним из них была рыбная ловля в открытом море, на большой глубине, и воды вокруг острова не были до такой степени переполнены рыбаками, как воды вокруг Флориды и в Калифорнийском заливе. Пит Барроуз загорел на солнце, устал и был очень доволен одиннадцатичасовым пребыванием в море. Это прямо-таки идеальное времяпрепровождение для человека, желающего избавиться от моральной травмы, связанной с последствиями развода, подумал инженер-компьютерщик, сидя в кресле, прикрепленном к палубе и отхлебывая из банки холодное пиво. Первые два часа были потрачены на то, чтобы уйти подальше от берега, затем еще три на попытки привлечь рыбу блесной, и еще четыре на борьбу с самым большим красноперым тунцом, когда-либо попадавшимся ему на крючок. Проблема будет заключаться в том, чтобы убедить своих коллег по работе, что он действительно сумел поймать эту рыбу, что он говорит правду. Чудовище было настолько огромно, что его чучело никак не укрепишь над камином, да и к тому же бывшая жена инженера получила при разводе дом и камин вместе с ним. Ему придется удовлетвориться фотографией, а все знают рассказы о рыболовецких чудесах. Технология голубого экрана добралась и до рыбаков, черт возьми. Заплатив двадцать баксов, вы можете выбрать самую громадную рыбину, которая будет висеть позади вас на своем электронном хвосте, и получить фотографию вместе с ней. Вот если бы он поймал акулу, можно было бы забрать домой челюсти и зубы, но тунец, каким бы огромным он ни был, - это всего лишь рыба. Ну что ж, его бывшая жена тоже не верила рассказам о вечерах, проведенных на работе. Стерва. Впрочем, хорошее приходит вместе с плохим. Ей не нравилась рыбная ловля, зато теперь он мог ловить рыбу, сколько душе угодно. Может быть, даже займется и ловлей девушки. Инженер открыл новую банку пива. Для уик-энда порт не казался таким уж оживленным. Впрочем, в коммерческой части стояли три огромных сухогруза, весьма безобразные внешне, подумал он, хотя с ходу не определил их назначение. Компания, где он работал, находилась в Калифорнии, правда, не на берегу океана, Так что инженер ловил рыбу главным образом в пресной воде. Он мечтал о поездке сюда всю жизнь. Может быть, завтра он подумает о чем-то другом. А пока инженер сидел и смотрел на пойманного им тунца. Пожалуй, не меньше семисот фунтов. Далеко не рекордный улов, но все-таки куда больше, чем самый большой лосось, которого ему удалось поймать в прошлом году на свой любимый спиннинг с катушкой Теда Уилльямза. В воздухе снова послышался рев, который отвлек его внимание от созерцания добычи. Тень над головой объявила о появлении еще одного проклятого "747"-го, взлетающего из аэропорта. Да, скоро и это место будет испорчено для отдыха. Впрочем, нет, уже испорчено. Единственной хорошей новостью было то, что японцы прилетали сюда, чтобы развлечься и провести ночь с девушками-филиппинками, работающими в барах, и не проявляли интереса к рыбной ловле.
      Шкипер яхты умело вел ее к гавани. Его звали Ореза, отставной главный старшина, служивший раньше на судах американской береговой охраны. Барроуз встал с кресла, поднялся на мостик и сел рядом с ним. - Устали любоваться своей рыбой?
      - Да и пить пиво в одиночку не слишком большое удовольствие.
      - Не пью, пока стою у штурвала, - покачал головой Ореза.
      - Привычка, сохранившаяся со времени службы? Шкипер кивнул.
      - Пожалуй. Впрочем, с удовольствием выпью вместе с вами в клубном баре. Вы неплохо справились с рыбой. Значит, это ваша первая?
      - В открытом море - да, - с гордостью заявил Барроуз.
      - Вы умело обращаетесь с удочкой, едва не обманули меня, мистер Барроуз.
      - Пит, - поправил его инженер.
      - Хорошо, Пит, - согласился шкипер. - Зовите меня Португальцем.
      - Ты ведь не местный, верно?
      - Вообще-то родился и вырос в Бедфорде, штат Массачусетс. Зимой там слишком холодно. Когда-то служил там, давным-давно. В Пунта-Аренас находилась станция береговой охраны, теперь ее закрыли. Нам с женой понравился местный климат, понравились люди, да и конкуренция в Америке для чартерных рыбацких судов слишком уж напряженная, - объяснил Ореза. - К тому же дети выросли. Вот так мы и оказались здесь.
      - Ничего не скажешь, умеешь ты обращаться с яхтой, Португалец. Среза кивнул.
      - Пора бы уж. Плавал тридцать пять лет, даже больше, если принять во внимание годы, проведенные в море с отцом. - Он сделал левый поворот, огибая остров Манагаха. - Да и рыбная ловля в районе Бедфорда оскудела.
      - А что это? - спросил Барроуз, указывая в сторону коммерческого порта.
      - Сухогрузы, - перевозящие автомобили. Когда я заходил в гавань сегодня утром, с них сгружали джипы. - Шкипер покачал головой. - Проклятые машины. Знаешь, Пит, когда я впервые приехал сюда, обстановка походила на Кейп-Код зимой - гак здесь все было тихо. А теперь она похожа на Кейп-Код летом. Остров прямо-таки переполнен. - Португалец пожал плечами. Такое количество туристов, заполнивших остров, портит его природную красоту, зато появляется много желающих заняться рыбной ловлей в море.
      - А жить здесь дорого?
      - Становится все дороже, - посетовал Ореза. В воздух поднялся еще один "Боинг-747". - Странно...
      - Что тебе кажется странным, Португалец?
      - Этот самолет взлетел не из аэропорта.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Он взлетел из Коблера. Это старый аэродром Стратегического командования ВВС. Там базировались БУТы.
      - БУТы?
      - Большие уродливые толстяки, - объяснил Португалец. - Бомбардировщики Б-52. В этом районе пять или шесть взлетно-посадочных дорожек, аэродромы рассредоточения, воспоминание о плохих старых днях. Коблер расположен рядом с моей прежней станцией "Лоран" Глобальной навигационной спутниковой системы. Меня удивляет, что ее по-прежнему содержат в порядке. Впрочем, я даже и не знал об этом.
      - Не понимаю, о чем ты говоришь.
      - Раньше на Гуаме находилась база дальней стратегической авиации. Понимаешь, ядерные бомбы, готовность к ответному удару и все такое. В случае начала войны бомбардировщики должны рассредоточиться с базы ВВС Андерсен, чтобы их нельзя было уничтожить одним ударом. На Сайпане две длинные взлетно-посадочные полосы - в аэропорту и в Коблере, еще две на
      Тиниане, они остались после второй мировой войны, и две на Гуаме.
      - Ими все еще можно пользоваться?
      - Почему нет? - Ореза повернул голову. - Здесь не бывает заморозков, так что покрытие сохраняется очень долго.
      Еще один "747"-й взлетел из международного аэропорта Сайпана, а с восточной стороны острова заходил на посадку новый авиалайнер.
      - Что, здесь всегда столько самолетов?
      - Нет, вижу такое впервые. Должно быть, проклятые отели зарезервированы полностью. - Ореза пожал плечами. - Ну что ж, значит, рестораны отелей непременно купят у тебя эту рыбину.
      - Как ты думаешь, сколько мне заплатят?
      - Достаточно, чтобы расплатиться за аренду яхты, Пит. Сегодня у тебя редкий улов. Чтобы окупить выход в море, надо и завтра оказаться столь же удачливым.
      - Ты только найди место, где нас поджидает такой вот большой дядя, и мне наплевать, сколько будет стоить аренда.
      - Люблю, когда мне говорят такое. - Ореза сбавил обороты, входя в гавань. Он направил яхту к главному причалу. Им понадобятся тали, чтобы поднять рыбу с палубы и положить на пирс. Этот тунец был третьим по размерам экземпляром, доставленным им в порт, да и как пассажир этот Барроуз совсем неплох.
      -, Значит, этим ты зарабатываешь на жизнь? Португалец кивнул.
      - Вместе с пенсией нам хватает. Больше тридцати лет я плавал на кораблях дяди Сэма, а теперь плаваю на собственном. К тому же сумел полностью расплатиться за яхту, она принадлежит мне.
      Барроуз снова посмотрел на сухогрузы в коммерческой гавани и взял бинокль шкипера.
      - Не возражаешь?
      - Нет, только накинь ремешок на шею. - Поразительно, но многие считают, что ремешок у бинокля нечто вроде украшения.
      - Конечно. - Барроуз накинул ремешок, отрегулировал четкость изображения и посмотрел на "Оркид Эйс". - Какое безобразное судно...
      - Красота для них не главное. Им нужно перевозить автомобили. - Ореза начал заключительный поворот.
      - На нем не автомобили, а какие-то машины. Для строительных работ, что ли. Вроде бульдозеров... ^
      - Вот как? - Ореза позвал своего помощника, местного парня, и послал его на палубу, чтобы подать на пирс швартовы. Хороший парень, пятнадцать лет, может, когда-нибудь захочет поступить в училище береговой охраны и научиться профессии моряка по-настоящему. Ореза уже говорил с ним об этом.
      - У армии США нет здесь своей базы?
      - Нет. На Гуаме остался еще персонал ВВС и Военно-морского флота, но и там их мало. - Все. Ореза убрал газ, и "Спрингер" мягко коснулся причала. Как всегда, он испытывал удовольствие от хорошо выполненной работы. Матрос на пирсе принялся крутить ручку подъемного устройства, заводя тали на корму яхты. Увидев огромную рыбину, он одобрительно поднял вверх большой палец. Ореза убедился, что швартовы закреплены надежно, опустился в кресло, выключил двигатели и подумал о том, как хорошо сейчас выпить холодного пива.
      - Ну-ка, посмотри. - Барроуз передал ему бинокль. Португалец повернулся в кресле, привычно отрегулировал фокусировку, поднес бинокль к глазам и посмотрел на корабль, стоящий у причала коммерческого порта. Он был хорошо знаком с такими судами, неоднократно проверял на них состояние спасательных средств, когда служил на посту береговой охраны. Ему даже довелось однажды осматривать именно этот корабль, один из первых построенных для перевозки грузовиков, легковых автомобилей и других машин. Над палубами нависли длинные тени...
      - Ты знаешь, что это такое?
      - Нет. - Это было какое-то гусеничное транспортное средство. Машина находилась в тени, потому что солнце спустилось низко к горизонту, но окрашена она была определенно в темный цвет, а в задней ее части виднелось что-то вроде большой коробки. И тут он внезапно понял. Какая-то установка для запуска реактивных снарядов. Ореза вспомнил, что видел похожие, когда по телевидению вели репортажи о войне в Персидском заливе, незадолго до его ухода в отставку. Он встал, чтобы рассмотреть получше. На берегу стояли еще две...
      - А-а, я понял, это какие-то учения, - произнес Барроуз, спускаясь по трапу на палубу. - Видишь, вон там летит самолет. Мой брат летал на таком, перед тем как перешел в "Америкэн эйрлайнз". Это F-15 "игл", истребитель ВВС.
      Ореза поднял бинокль к небу и увидел летящий самолет. А
      вот и второй, они летят рядом, как и полагается истребителям F-15, барражируя над центральной частью острова и демонстрируя готовность военно-воздушных сил встать на защиту родной земли, только... Эмблемы на крыльях представляли собой красный кружок.
      И снова Джоунз предпочел смотреть на бумажные распечатки вместо электронного дисплея. Последний был удобнее в реальной жизни, но при ускоренном воспроизведении глаза быстро уставали, а для предстоящей ему работы требовались внимание и тщательность. От его заключения могут зависеть жизни людей; напомнил себе Джоунз, зная, что это ложь. Вместе с ним листы просматривали два опытных техника-океанографа. Они начали работу с полуночных записей и продвигались вперед, не спеша, внимательно изучая зарегистрированные кривые. Район учений для подводных лодок располагался недалеко от атолла Куре и был выбран потому, что в непосредственной близости от него находилась серия гидрофонов, составляющих часть Тихоокеанской системы раннего обнаружения. Ближайшая группа гидрофонов замыкалась на донную усилительную станцию размером с гараж или небольшой дом, установленную совсем недавно. Она представляла собой часть более крупной системы и соединялась подводным кабелем с другой донной станцией, расположенной в пятидесяти морских милях от нее, однако эта вторая станция была установлена уже давно и уступала первой как своими размерами, так и чувствительностью. Далее кабель вел сначала к Куре, затем к Мидуэю, откуда полученная информация передавалась по спутниковой связи, дублирующей подводный кабель, который соединял станции с Пирл-Харбором. Дно Тихого океана буквально пересекали такие кабели, причем во множестве. На протяжении ряда лет за период холодной войны Военно-морской флот США прокладывал почти столько же подводных кабелей, как и компания "Белл телефон", иногда арендуя у нее морские суда-кабелепрокладчики.
      - Вот это идет "Курушио" под шноркелем, - заметил Джоунз, обводя черные точки красным карандашом.
      - Каким образом, черт побери, вам удается преодолеть глушение "Маскера"? удивленно спросил один из техников.
      - Говоря по правде, эта система действительно неплохая, но ты когда-нибудь прислушивался к ней?
      - Я не был в море уже десять лет, - признался старший техник.
      - Когда я плавал на "Далласе", мы недалеко от Багам целую неделю занимались играми с "Мусбраггером".
      - У "Муса" превосходная репутация.
      - И она вполне заслуженная, поверь мне. Мы не могли найти его, он не мог найти нас, короче говоря, все шло к чертовой матери с присвистом, - продолжал Джоунз, говоря теперь не как гражданский подрядчик с научной степенью доктора, а как отличный гидроакустик, гордящийся своей работой, которым он когда-то был и, неожиданно понял он, все еще оставался. - У них был вертолетчик, все время загонявший нас в угол. Короче говоря, - он перелистнул страницу, - я сумел наконец найти выход. Звуки "Маскера" напоминают в наушниках шум дождя, падающего на морскую поверхность, что-то вроде весеннего ливня. Шум не такой уж сильный, зато частоты уникальные и легко различимые. И тут я понял, что нам всего лишь нужно выяснить, какая погода на поверхности, вот и все. Если там голубое небо, а ты слышишь звуки падающих дождевых капель на пеленге ноль-два-ноль, это и есть твой контакт. Вчера к северо-западу от Куре была ясная погода. Перед тем как прийти сюда, я проверил в метеослужбе флота.
      - Здорово! Я это запомню, сэр, - кивнул техник-океанограф, и на его лице появилась восхищенная улыбка.
      - О'кей, вот здесь у нас в полночь находился японец. А теперь посмотрим, что еще нам удастся выяснить. - Он перевернул лист. При иных обстоятельствах Джоунз рассматривал бы это как одну из любимых игр своего младшего сына. - Вот это, должно быть, "Эшвилл", начинающий, наверно, набирать скорость, чтобы еще раз повторить упражнение. У него скоростной гребной винт, правда?
      - Не знаю.
      - А вот я знаю. Не думаю, что нам удалось бы засечь его так отчетливо, будь у него гребной винт для несения патрульной службы. Давайте нанесем все это на планшет.
      - У нас уже есть электронный планшет, мы ведем прокладку, - отозвался второй техник. Теперь этот процесс велся главным образом с помощью компьютера. Когда-то слежение казалось настоящей черной магией.
      - Позиция? - Джоунз поднял голову и посмотрел на планшет.
      - Примерно вот здесь, почти рядом с аварийным буем. Видите ли, сэр, терпеливо объяснил техник, передвигая черный пластмассовый треугольник, отмечающий на карте, прикрепленной к стене, место предполагаемой гибели подводной лодки,
      нам известны ее координаты, и когда начнутся спасательные работы...
      - Спасательных работ не будет, - прервал его Джоунз, посмотрел по сторонам и попросил сигарету у проходящего мимо техника. Вот, наконец-то я заставил себя произнести это вслух, подумал он.
      - Здесь нельзя курить, - сказал один из старшин. - Нам приказано выходить из помещения...
      - Дайте спички и продолжим работу, - приказал Джоунз. Он перевернул страницу, проверяя кривую частоты в шестьдесят герц. - Здесь нет ничего... и здесь тоже. Дизельные подводные лодки плавают под водой почти бесшумно... но, если они не шумят, значит, не поднимаются на шноркельную глубину, а в этом случае не смогут проплыть далеко... "Эшвилл" сделал ускорение вот в эту сторону, и здесь, видно, японская подлодка появилась снова... - Новая страница.
      - Почему не будет спасательных работ, сэр? - Потребовалось целых тридцать секунд, чтобы техник осмелился задать этот вопрос.
      - Какова глубина в месте обнаружения аварийного буя?
      - Я понимаю, но спасательные камеры... я сам видел, на лодке их три.
      Джоунз даже не поднял головы, делая первую за несколько лет затяжку. - Да, мы называли их на "Далласе" "мамиными камерами". "Видишь ли, мама, даже если что-нибудь случится, мы всегда сможем спастись". Дело в том, чиф, что из подводных лодок не спасаются. На практике это невозможно. Лодка погибла, и вместе с ней весь экипаж Остается лишь выяснить, что с ней случилось.
      - Но ведь мы уже слышали треск раздавленного корпуса.
      - Да, я знаю. Мне также известно, что два наших авианосца неожиданно вышли сегодня из строя. - Эти звуки тоже были зарегистрированы гидрофонами линии раннего обнаружения и виднелись на распечатке.
      - Что вы хотите этим сказать, сэр?
      - Ничего. - Новая страница. В ее нижней части виднелась большая жирная точка, отмечающая гибель "Эшвилла". - А здесь что такое, черт побери?
      - Мы считаем, что это случайное дублирование, сэр. Пеленг и шумы почти такие же, как и при гибели "Эшвилла", вот мы и решили, что компьютер...
      - Но ведь время резко отличается, черт возьми, на целых четыре минуты. Джоунз перелистнул три страницы обратно. - Смотрите, это что-то совсем иное.
      - "Шарлотт"?
      По спине Джоунза внезапно прокатились капли холодного пота. У него кружилась голова от сигаретного дыма, и он вспомнил, почему бросил курить. Точно такой же характерный сигнал на бумаге - дизельная субмарина, идущая на шноркельной глубине, и затем ускорение подводной лодки типа 688. Звуки оказались совсем рядом и были идентичны шумам "Эшвилла" и японской подводной лодки. Совпадение пеленга, зарегистрированное донными гидрофонами, чуть ли не заставляло думать...
      - Немедленно свяжитесь с адмиралом Манкузо и узнайте, установлена ли связь с "Шарлотт".
      - Но, сэр...
      - Выполняйте, старшина!
      Доктор Рон Джоунз встал и огляделся. Все как раньше - почти все. Те же самые люди, они занимаются прежней работой, исполняют ее с такой же уверенностью... но что-то изменилось. Что? На стене висела огромная карта Тихого океана. Когда-то на ней повсюду виднелись красные силуэты субмарин, обозначающих тип советских подводных лодок - ракетоносцев, ударных субмарин, часто рядом находились черные силуэты, означающие, что гидрофоны Тихоокеанской линии раннего обнаружения следили за подводными кораблями "противника" и наводили на них ударные лодки американского флота и противолодочные самолеты Р-ЗС "Орион", время от времени русских тревожили, давая понять, кому принадлежат глубины мирового океана. Сейчас на карте красовались силуэты китов, причем некоторые из них имели имена, как у русских подводных лодок, это были такие имена, как Моби и Мейбл, обозначающие знакомую китовую семью. Теперь врага в океане больше не было, и вместе с ним исчезло чувство опасности и постоянного напряжения. Больше никто не думает так, как когда-то думал он, направляясь со своим "Далласом" "на север" для преследования людей, которых им, возможно, когда-нибудь придется убивать. Джоунз никогда не предполагал, что такое действительно случится, однако вероятность все-таки существовала, и он не позволял себе ни на минуту забыть об этом. А вот теперь кое-кто забыл. Он понимал это, прислушиваясь к телефонному разговору старшины с командующим подводными силами Тихоокеанского флота.
      Джоунз пересек помещение и взял трубку из рук старшины.
      - Барт, это Рон. Вам удалось установить связь с "Шарлотт"?
      - Все время вызываем их.
      - Я не думаю, что вам это удастся, шкипер, - голос Джоунза звучал, как звон погребального колокола.
      - Что ты хочешь этим сказать? - В вопросе прозвучала тревога. Адмирал и его бывший подчиненный давно научились понимать друг друга с полуслова.
      - Барт, спуститесь к нам. Я совсем не шучу, капитан.
      - Через десять минут, - произнес Манкузо и положил трубку. Джоунз бросил окурок сигареты в металлическую мусорную корзину и снова вернулся к страницам распечаток. Для него теперь это было непросто, но он заставил себя перелистнуть страницы к тому месту, где остановился. Распечатки были помечены карандашом, и услышанные шумы отмечались в диапазонах дискретных частот низкие частоты располагались на левой стороне страницы, а высокие - на правой. Расположение точек внутри колонок частот означало пеленги на источник шума. Ряды точек извивались и походили на воздушные фотографии песчаных дюн в какой-то безжизненной пустыне, но если ты знал, что нужно искать, каждая паутинка следов и каждый поворот имели смысл. Джоунз замедлил свой анализ, изучая сигналы, регистрирующие каждую минуту, водя взглядом слева направо, делая пометки и записи. Техники, помогавшие ему раньше, теперь только наблюдали за его работой, понимая, что этим занимается специалист высочайшего класса, что он замечает вещи, которые им следовало бы заметить, но которые они упускали. Теперь им было ясно, почему человек, который был младше их по возрасту, называет адмирала по имени.
      - Внимание, - послышался голос. - Господа, командующий подводными силами Тихоокеанского флота. - В помещение вошел Манкузо. Его сопровождали начальник оперативного управления капитан первого ранга Чеймберз и адъютант, старающийся держаться в стороне. Адмирал посмотрел в лицо Джоунза.
      - Удалось установить связь с "Шарлотт"?
      - Нет.
      - Вот посмотрите сюда.
      - Что ты хочешь сказать мне, Джоунзи? Джоунз указал красным карандашом на нижнюю часть страницы.
      - Вот треск корпуса лодки, раздавленного водой. Манкузо кивнул вздохнув.
      - Я знаю, Рон.
      - А теперь посмотрите на это. Лодка маневрирует на предельной скорости.
      - Когда что-то происходит, даешь самый полный ход и пытаешься подняться на поверхность, - заметил капитан Чеймберз, еще не понимая или, подумал Джоунз, отказываясь понимать. Что ж, работать с мистером Чеймберзом всегда было приятно.
      - Но ведь лодка не устремилась к поверхности на полном ходу, мистер Чеймберз. Вот изменения ракурса - здесь и здесь, - показал Джоунз, передвигая карандаш вверх по странице, и тем самым возвращаясь обратно во времени, помечая, где менялась ширина следов и пеленги. - Она шла на предельных оборотах и одновременно меняла курс. Вот это, по-видимому, звуки выпущенной противоторпедной приманки. А вот это, - он показал на самый край распечатки, торпеда. Она мчится почти бесшумно, но посмотрите на то, как меняется пеленг. "Рыба" тоже поворачивает и преследует "Эшвилл", оставляя вот эти следы до самой временной отметки вот здесь. - Рон обвел кружками оба следа, и, хотя на бумаге они находились на расстоянии в четырнадцать дюймов, все плавные изгибы и повороты были практически одинаковыми. Карандаш снова поднялся вверх, затем переместился к колонке других частот. - До момента пуска торпеды. Прямо на этом месте.
      - Проклятье, - тихо выдохнул Чеймберз.
      Манкузо склонился над листами распечатки, рядом с Джоунзом, и видел теперь все сам.
      - А что вот это?
      - Это, по-видимому, "Шарлотт", тоже маневрирующая, хотя и в течение короткого времени. Смотрите, вот и вот, обратите внимание, мне это кажется изменениями ракурсов. Паразитных шумов не видно, наверно, торпеда пущена с большого расстояния, по этой же причине у нас нет следов самой "рыбы". Джоунз передвинул конец карандаша обратно на след "Эшвилла". - Вот здесь японская дизельная подлодка выпустила в него торпеду. А вот здесь видно, как "Эшвилл" пытается уйти от нее, но безуспешно. Здесь след первого взрыва - это взорвалась боеголовка торпеды. , Вот стихают шумы из машинного отделения торпеда попала в , корму. Вот рушатся внутренние водонепроницаемые переборки, не выдержавшие давления воды. Сэр, "Эшвилл" был потоплен торпедой скорее всего типа 89, примерно в то же самое время, когда произошло несчастье с двумя нашими авианосцами.
      - Это невозможно, - тихо произнес Чеймберз. Когда Джоунз повернул голову, его глаза были бесстрастными и непроницаемыми, словно пуговки на лице куклы.
      - Тогда, сэр, объясните мне, что означают эти следы. - Кто-то должен подтолкнуть Чеймберза и вернуть его в реальный мир, подумал он.
      - Боже мой, Рон!
      - Успокойся, Уолли, - спокойно заметил командующий подводными силами, глядя на точки, разбегающиеся по странице, и пытаясь найти другое объяснение. Он хотел убедиться лично, хотя и знал, что другого объяснения не существует.
      - Вы напрасно тратите время, шкипер. - Джоунз постучал пальцем по следу фрегата "Гэри". - Нужно, чтобы кто-то срочно передал на фрегат, что они плывут навстречу опасности, а не для проведения спасательных операций. В этом районе скрываются две подводные лодки с боевыми торпедами на борту, и они уже дважды воспользовались ими. - Джоунз подошел к карте, нашел красный фломастер и провел два больших круга, каждый диаметром миль в тридцать. - Примерно вот здесь. Мы сможем обнаружить их, когда они всплывут на шноркельную глубину. Между прочим, что это за контакт на поверхности?
      - Судя по сообщениям, один из японских тендеров береговой охраны направляется к аварийному бую для проведения спасательных работ, - ответил адмирал.
      - Неплохо было бы подумать о том, чтобы потопить его, - посоветовал Джоунз, обводя красным фломастером и это место. Он только что сделал заключительный шаг, бесстрастно предложив уничтожить корабль, превратившийся из союзнического во вражеский. Тендер стал теперь просто целью.
      - Нам придется встретиться с главнокомандующим Тихоокеанским флотом, произнес Манкузо. Джоунз кивнул.
      - Да, сэр, думаю, придется.
      22. Глобальное измерение
      Взрыв бомбы оказался впечатляющим. Он произошел у входа в новый роскошный отель "Тринкомали трейдуиндс", построенный главным образом на индийские деньги. Мало кто из тех, кто находились на расстоянии ближе полуквартала, сумеют теперь вспомнить белый грузовичок, небольшой, но достаточный, чтобы вместить полтонны АМФО - взрывчатой смеси из аммиачной селитры, используемой в качестве удобрения, и дизельного топлива. Эту смесь легко изготовить в ванне или корыте для стирки белья, и в данном случае мощность взрыва была достаточно велика, чтобы снести фасад десятиэтажного отеля, убить двадцать семь человек и причинить увечья еще сотне. Едва стих грохот взрыва, как в местном отделении агентства Рейтер раздался телефонный звонок.
      - Наступил заключительный этап освободительной борьбы, - послышался голос, читающий, по-видимому, заранее подготовленное заявление, как это часто делают террористы. - "Тамильские тигры" должны получить свое независимое государство, иначе в Шри-Ланке никогда не будет мира. Это только начало заключительного этапа нашей борьбы. Мы будем взрывать по одной такой бомбе каждый день, пока не достигнем своей цели. - Послышался щелчок повешенной трубки.
      Более сотни лет Рейтер было одним из самых оперативных телеграфных агентств, и его отделение в Коломбо не составляло исключения, даже во время уик-энда. Через десять минут сообщение о взрыве и предъявленном ультиматуме уже передавалось - теперь по системе космической связи - в штаб-квартиру агентства в Лондоне, откуда его немедленно разослали по глобальной сети средств массовой информации с пометкой "молния".
      Многие государственные департаменты США непрерывно прослушивают сообщения новостей. Это американские спецслужбы, ФБР, Секретная служба и Пентагон. То же самое относится и к центру связи Белого дома, так что уже через двадцать пять минут после взрыва сержант ВВС разбудила Джека Райана, положив ему руку на плечо. Глаза советника по национальной безопасности открылись, и он увидел палец, указывающий вверх.
      - Поступило срочное сообщение, сэр, - шепнула сержант. Райан кивнул, с трудом отгоняя сон, расстегнул пристежной ремень и еще раз поблагодарил судьбу за то, что удержался от спиртного в Москве. В полумраке салона он заметил, что все остальные пассажиры спят. Чтобы не разбудить жену, ему пришлось перешагнуть через столик. Райан споткнулся и едва не упал, но сержант подхватила его под руку.
      - Спасибо, мэм.
      - Не стоит, сэр.
      Райан последовал за ней к спиральному трапу, ведущему в верхний салон, где размещался центр связи президентского авиалайнера.
      - Так в чем дело? - спросил Райан и едва удержался от того, чтобы поинтересоваться, сколько сейчас времени, потому что за этим вопросом тут же последовали бы встречные: вас интересует время в Вашингтоне, в той часовой зоне, где самолет находится в данный момент, или там, откуда поступило срочное сообщение. Еще один признак прогресса, подумал он, направляясь к термографическому принтеру: приходится думать о том, что значит "сейчас".
      Дежурным офицером связи была лейтенант ВВС - темнокожая, стройная и привлекательная.
      - Доброе утро, доктор Райан. Департамент национальной безопасности передал для вас вот это. - Она вручила ему лист скользкой бумаги, всегда вызывающей у него неприятное чувство. Впрочем, термопринтеры работали бесшумно, а этот центр связи, подобно всем остальным, был достаточно шумным. Джек прочитал информацию агентства Рейтер, столь свежую, что она еще не подверглась аналитическому изучению ни в ЦРУ, ни в других ведомствах.
      - Да, мы ждали, когда произойдет что-нибудь вроде этого. Мне нужен телефон со скремблером.
      - Кроме того, только что поступила и другая информация, - Лейтенант передала Райану еще несколько листов. - Похоже, что для ВМС выпал день, полный неприятностей.
      - Вот как? - Джек опустился в глубокое кресло, и включил лампу, Проклятье! - Райан поднял голову. - Распорядитесь, чтобы мне принесли кофе, лейтенант.
      Сержант тут же отправилась за чашкой кофе.
      - С кем хотите поговорить сначала?
      - Соедините меня со старшим дежурным офицером в управлении планирования боевых операций ВМС. - Советник по национальной безопасности посмотрел на часы, прикинул и пришел к выводу, что ему удалось проспать в общей сложности пять часов. Маловероятно, что еще удастся вздремнуть между вот этим местом где бы они ни находились - и Вашингтоном.
      - Третий канал, доктор Райан. С вами будет говорить адмирал Джексон.
      - Это "Фехтовальщик", - произнес Райан, пользуясь кодовым именем, присвоенным ему Секретной службой. Они едва не назвали его "Стрелком" сомнительный знак уважения к подвигам молодости, но Райан решительно отказался.
      - Это "Коммутатор". Наслаждаешься полетом, Джек? - Райана всегда изумляло высокое качество связи на цифровых каналах, защищенных от прослушивания. Он узнал не только голос друга, но и прозвучавший в нем юмор. В то же время нельзя было не заметить, что хорошее настроение Джексона кажется натянутым.
      - У ВВС отличные летчики. Может быть, тебе следовало бы поучиться у них. Итак, что случилось? Ты почему оказался в управлении?
      - На Тихоокеанском флоте несколько часов назад произошел небольшой инцидент.
      - Знаю. Сначала о Шри-Ланке, - распорядился Райан.
      - Нам мало что известно помимо информации агентства Рейтер. Получили несколько фотографий, а примерно через полчаса нам передадут видеозапись. Консульство в Тринкомали ведет сейчас передачу. Они подтверждают информацию телеграфного агентства. Насколько им известно, пострадал один американец, всего один и к тому же не очень серьезно, но он просит, чтобы его немедленно эвакуировали домой. Майка загнали в угол. Сразу после захода солнца он попытается выбраться на оперативный простор. По нашему мнению, индийцы начинают действовать. Их десантные корабли все еще в порту, но саму бригаду мы потеряли из виду. Район, где они раньше проводили учения, кажется теперь пустым. У нас есть снимки, сделанные из космоса три часа назад, и на базе подготовки бригады больше нет ни одного человека.
      Райан кивнул. Он сдвинул пластмассовую занавеску с иллюминатора рядом со своим креслом. Снаружи было темно. Внизу не видно огней. Они либо уже летят над океаном, либо все внизу затянуто облаками. Ему удалось увидеть только проблесковый фонарь на конце крыла самолета.
      - Нам угрожает какая-то немедленная опасность?
      - Нет, - ответил адмирал Джексон и на мгновение задумался. - По нашей оценке, им понадобится по меньшей мере неделя для осуществления конкретных шагов, но мы считаем, что теперь конкретные шаги вполне вероятны. Наши друзья с другого берега Потомака придерживаются такой же точки зрения. Джек, добавил Робби, - адмиралу Дюбро необходимы указания, как поступать, и эти указания должны быть переданы как можно быстрее.
      - Понял. - Райан делал пометки в блокноте с эмблемой "ВВС-1", который по странной случайности журналисты не успели украсть. - Оставайся у телефона. Он повернулся к лейтенанту. - Расчетное время прибытия в Эндрюз?
      - Через семь с половиной часов. Нам препятствует сильный струйный поток. Сейчас приближаемся к побережью Исландии.
      Джек кивнул.
      - Робби, мы будем в Вашингтоне через семь с половиной часов. Я успею поговорить с боссом перед посадкой. Начинай готовиться к брифингу, который состоится через два часа после прилета.
      - Понял тебя.
      - О'кей. Так что же случилось с этими авианосцами, черт побери?
      - Предполагается, что в сети электропитания одного из японских эсминцев случилось короткое замыкание и он случайно выпустил все свои торпеды Мк-50. Торпеды попали в наши авианосцы, и тому и другому в корму. У "Энтерпрайза" повреждены все четыре гребных винта, у "Стенниса" - три. Никто из личного состава серьезно не пострадал, сообщают только о легких повреждениях.
      - Робби, но как могло такое...
      - Послушай, "Фехтовальщик", я всего лишь служу здесь, не забывай.
      - Сколько времени потребуется для ремонта?
      - От четырех до шести месяцев, по нашим расчетам. Одну минуту, Джек, подожди. - Голос Джексона исчез, и теперь до Райана доносился только невнятный шепот и шуршание бумаг.
      Только что прибыло новое донесение.
      - Жду. - Райан отпил кофе и вернулся к проблеме времени. - Джек, у меня плохие новости. Тихоокеанский флот докладывает, что у них внезапно прервалась связь с одной из атомных подводных лодок. Считают ее пропавшей или утонувшей.
      - Что это за лодка?
      - "Эшвилл", одна из новых лодок типа 688. Выпущенный с нее на поверхность аварийный буй BST-3 только что начал передачи. Со "Стенниса" поднялся самолет для проверки места происшествия, и туда же направляется фрегат. Обстановка выглядит не лучшим образом.
      - Какой на ней экипаж? Человек сто?
      - Больше. Сто двадцать или сто тридцать. Проклятье. Последний раз такое случилось, когда я служил мичманом.
      - У нас там проводились учения с японским флотом?
      - Да, "Океанские партнеры", закончились вчера. Еще два часа назад нам казалось, что учения прошли вполне успешно. Но затем все покатилось к чертовой матери... - Голос Джексона опять стих. - Поступило новое донесение. Я уже сообщил, что со "Стенниса" взлетел "гувер"...
      - Что это?
      - Противолодочный самолет S-3 "викинг", экипаж - четыре человека. Они докладывают, что в районе катастрофы пусто. С подводной лодки не спасся никто. Проклятье, - добавил Джексон, словно можно было ожидать чего-то другого. Джек, мне необходимо приниматься за работу, ладно?
      - Понял. Держи меня в курсе.
      - Не сомневайся. Конец связи. - Щелчок, и связь прервалась. Райан допил свой кофе и бросил пластмассовый стаканчик в корзину, прикрепленную к палубе. Будить президента пока не имеет смысла, пусть выспится. Дарлинг возвращается домой, где его ждут разразившийся финансовый кризис, политический скандал и, возможно, назревающая война в Индийском регионе.
      А теперь и отношения с Японией тоже могут ухудшиться из-за этого идиотского инцидента в Тихом океане. Пусть президент останется в неведении еще несколько часов, а?
      По случайному совпадению у Орезы был японский автомобиль - белый "Тойота-лэнщфузер", одна из самых популярных моделей на острове. Вместе с Барроузом он направился к своей машине, и в этот момент еще две такие же "тойоты" въехали на стоянку гавани. Из них вышли шестеро мужчин и направились прямо к американцам. Бывший моряк береговой охраны внезапно остановился. Еще до рассвета он заехал за Барроузом в отель, чтобы пораньше оставить Сайпан и выйти в море. Рано утром тунцы ловятся лучше, потому что в это время они охотятся за собственной добычей. Несмотря на то что по пути к причалу ему встречалось несколько больше автомобилей, чем всегда, ситуация ничем не отличалась от обычной.
      Так было утром. Сейчас все резко изменилось. Сейчас над островом летали японские истребители, а навстречу Орезе шли шестеро мужчин в камуфляже, с пистолетными кобурами на поясе. Как похоже на кино, подумал он, на один из этих безумных телесериалов, когда опасность со стороны русских все еще была реальной.
      - Здравствуйте, как рыбалка? - спросил мужчина. Офицер, заметил Ореза, со значком парашютиста на левом нагрудном кармане. На лице приятная улыбка, старается вести себя по-дружески.
      - Поймал чертовски большого тунца, - похвастался Пит Барроуз. Его гордость возросла еще больше благодаря четырем банкам пива, выпитым на яхте.
      Улыбка на лице японского офицера стала совсем широкой.
      - Вот как? Можно посмотреть?
      - Конечно! - Барроуз повернулся назад и пошел обратно к пирсу, где тунец все еще висел на талях, подвешенный за хвост.
      - Это ваша яхта, капитан Ореза? - спросил офицер. За ним на причал спустился всего один солдат. Остальные остались позади, внимательно следя за происходящим, словно им был отдан приказ не быть слишком... не вмешиваться, подумал Португалец. Кроме того, он обратил внимание, что японский офицер сумел узнать его имя.
      - Совершенно верно, сэр. Хотите немного порыбачить? - спросил он с невинной улыбкой.
      - Мой дедушка был рыбаком, - сказал капитан - ишии. Португалец кивнул и улыбнулся.
      - Мой тоже. У нас это семейная традиция.
      - Насколько долгая?
      Они подошли к "Спрингеру".
      - Больше ста лет, - ответил Ореза.
      - У вас прекрасная яхта. Можно посмотреть на нее?
      - Разумеется, поднимайтесь по трапу. - Португалец взошел первым и жестом пригласил офицера. Сержант, последовавший за своим капитаном, заметил Ореза, остался на пирсе вместе с Барроузом, стоя в шести футах от него. На поясе сержанта, в кобуре, был пистолет SIG P220, табельное оружие в японских силах самообороны. Теперь у Орезы в голове бились тревожные мысли.
      - Что означает название яхты "Спрингер"?
      - Это такая охотничья собака.
      - Понятно, очень хорошо. - Офицер оглянулся вокруг. - Для такой яхты требуется дорогая радиоаппаратура?
      - Смотрите, сейчас покажу. - Ореза провел его в салон. - Ее изготавливают в вашей стране, сэр. Обычное морское радио NEC, работает на УКВ, и резервная система. Вот навигационная аппаратура, эхолот, радиолокатор. - Он показывал пальцем на каждый прибор. Все они были изготовлены в Японии, высокого качества, относительно недорогие и чертовски надежные.
      - У вас есть оружие на борту яхты? А это что за вопрос?
      - Оружие? Зачем?
      - Разве у жителей острова нет оружия?
      - Насколько мне известно, нет. - Ореза покачал головой;
      Не припомню, чтобы на меня нападали рыбы. У меня нет оружия, даже дома.
      Было ясно, что такое объяснение понравилось офицеру.
      - Ваша фамилия Ореза. Какое у нее происхождение? - Для капитана она звучала похожей на местную.
      - Вы имеете в виду, откуда родом мои предки? Давным-давно Они приехали из Европы.
      - Ваша семья живет здесь долго? Ореза кивнул.
      - Да, конечно. - В конце концов, пять лет - это достаточно долгое время, не правда ли? Муж и жена представляют собой семью, верно?
      - Значит, ваша радиоаппаратура - вы сказали, УКВ - обладает небольшой дальностью действия? - Офицер посмотрел по сторонам, однако в салоне явно больше ничего не было.
      - Вообще-то она устойчиво действует на расстоянии прямой видимости.
      Капитан кивнул.
      - Очень хорошо. Спасибо. У вас красивая яхта. Вы гордитесь ею, не так ли?
      - Да, сэр.
      - Спасибо за то, что вы так любезно показали мне ее. Можете идти, произнес офицер, даже не заметив, насколько странно прозвучала эта последняя фраза. Ореза проводил его на причал, где капитан молча подошел к своим людям.
      - Что все это...
      - Пит, помолчи минутку, ладно? - Это было сказано голосом боцмана, не терпящим возражения, и возымело свое действие. Они направились к машине Орезы, давая возможность остальным отойти подальше. Японцы шли, как солдаты, ровно сто двадцать шагов в минуту, сержант на полтора шага позади своего капитана, точно в ногу. К тому моменту, как Ореза подошел к своему автомобилю, он увидел, что у въезда на стоянку стоит еще один "Тойота-лэндкрузер", неподвижно застывший на месте с тремя одетыми в форму солдатами внутри.
      - Это что, какие-нибудь учения? Военные игры? Что происходит? - спросил Барроуз, как только они разместились в машине.
      - Представления не имею. Пит. - Ореза включил двигатель и выехал со стоянки, повернув направо на юг по Бич-роуд. Через несколько минут они миновали коммерческую гавань. Португалец ехал медленно, старательно соблюдая все правила уличного движения и не превышая скорости, благодаря при этом судьбу, что у него автомобиль такой же модели и цвета, как у солдат.
      Или почти того же. Машины, разгружаемые теперь с "Оркид Эйс", были окрашены главным образом в зелено-оливковый цвет. Из непрерывно подъезжающих автобусов аэропорта выходили люди, одетые в форму такого же цвета. Выйдя из автобусов, они направлялись на какой-то сборный пункт, затем расходились или к стоящим поблизости военным машинам, или шли к судну, чтобы, по-видимому, помогать в разгрузке снаряжения.
      - А что это за большие машины с коробками в верхней части?
      - Они называются МПРУ - многоствольные пусковые ракетные установки. Ореза увидел, что теперь их стало шесть.
      - Для чего они? - спросил Барроуз.
      - Чтобы убивать людей, - коротко ответил Португалец. Когда машина проезжала мимо дороги, ведущей к коммерческому порту, солдат на перекрестке энергично замахал флажком, заставляя их ехать побыстрее. Тут же стояли полуторатонные грузовики. Рядом еще солдаты, человек пятьсот или шестьсот. Ореза ехал дальше на юг. На каждом перекрестке по "лэндкрузеру" и по три солдата, у некоторых пистолетная кобура на поясе, некоторые сжимают в руках автомат. Прошло несколько минут, прежде чем американцы поняли, что по пути им не попалось ни одной полицейской машины. Ореза свернул налево, на Уоллес-хайуэй.
      - Ты ведь обещал отвезти меня в отель?
      - Давай поужинаем у нас дома, а? - Он направил автомобиль вверх по склону холма, мимо больницы, и свернул наконец к своему дому. Несмотря на то что всю жизнь Ореза провел на море, он предпочитал иметь дом на вершине холма. Из небольшого дома с огромными окнами открывался захватывающий вид на южную часть острова. Его жена Изабел работала администратором в больнице, так что обычно ходила туда пешком. Сегодня вечером у нее было плохое настроение. Едва автомобиль остановился у входа, она вышла из дома.
      - Мэнни, что происходит? - Внешне она походила на мужа - невысокая, коренастая, со смуглым лицом, теперь бледным.
      - Давай зайдем в дом, ладно? Познакомься, дорогая, это Пит Барроуз. Мы вместе ловили сегодня рыбу. - Голос Орезы был спокойным, но глаза осматривали все вокруг. На востоке виднелись посадочные огни четырех самолетов, на расстоянии нескольких миль друг от друга они снижались к двум аэродромам острова.
      Все трое вошли внутрь и закрыли за собой двери. Теперь можно было обсудить ситуацию.
      - Телефонная связь прервана. Я попыталась позвонить Рейчел и услышала магнитофонную запись, говорящую, что подводные кабели повреждены. Затем пошла в супермаркет и...
      - Увидела солдат?
      - Да, повсюду, и все они...
      - Япошки, - закончил бывший главный старшина береговой охраны Соединенных Штатов.
      - Послушай, нехорошо называть...
      - Оккупация тоже нехорошее дело, мистер Барроуз.
      - Что?
      Ореза снял телефонную трубку с аппарата, висевшего на стене кухни, и нажал кнопку автоматического набора номера дочери в Массачусетсе.
      - Сожалеем, но из-за повреждения кабеля телефонная связь с Соединенными Штатами временно нарушена. Техническая служба компании занимается ремонтными работами. Спасибо за то, что вы проявляете терпение...
      - Хрен вот тебе! - произнес Ореза, обращаясь к магнитофонной записи. Подумаешь, поврежден кабель! А как со спутниковыми антеннами?
      - Не можешь позвонить в Америку? - Барроуз не сразу понял, что происходит на острове, но сейчас речь зашла о том, в чем он хорошо разбирался.
      - Нет, похоже, что связь прервана.
      - Попробуй вот это. - Компьютерщик сунул руку в карман и достал телефон сотовой связи.
      - У меня есть такой, - заметила Изабел. - Он тоже не работает. Я хочу сказать, этот телефон годится для местной связи на Сайпане, но...
      - По какому номеру вы хотите позвонить?
      - Код 617 - это Массачусетс, - произнес Португалец и затем продиктовал телефонный номер.
      - Одну минуту, сначала код Соединенных Штатов.
      - У вас ничего не выйдет, - пожала плечами миссис Ореза.
      - Здесь еще. нет телефонов космической связи? - улыбнулся Барроуз. - В моей компании только что роздали такие всем сотрудникам. Теперь я могу загрузить что угодно в память своего лэптопа, посылать с его помощью факсы. Вот. - Он передал телефон. - Слышен сигнал вызова.
      Подобная система была совершенно новой, такие телефоны еще не поступили в продажу на Марианских островах, о чем японские военные специально навели справки на прошлой неделе, однако космическая связь охватывала весь земной шар и потому действовала повсюду, несмотря на то что здесь телефоны не продавались. Сигнал поступал из маленького аппарата на один из тридцати пяти низкоорбитальных спутников и передавался дальше на ближайшую наземную станцию. Такой в данном случае оказалась станция в Маниле, расположенная по отношению к Сайпану всего на тридцать миль ближе станции в Токио, хотя даже одной мили было достаточно, чтобы автоматика, управляющая действиями глобальной системы, переключала сигнал в другую зону сотовой космической связи. Усилительная станция на острове Лусон вступила в эксплуатацию только восемь недель назад. Она немедленно передала сигнал на другой спутник, на этот раз принадлежащий компании "Хьюз" и находящийся на геосинхронной орбите над Тихим океаном, затем вызов снова вернулся на поверхность земли, на станцию в Калифорнии, и далее по световоду поступил в Кембридж, штат Массачусетс.
      - Алло? - послышался несколько раздраженный голос, поскольку там сейчас было пять утра.
      - Рейчел?
      - Это ты, папа?
      - Да, милая.
      - У вас там все в порядке? - В голосе дочери звучала тревога.
      - Почему ты спрашиваешь?
      - Я пыталась дозвониться до мамы, но услышала записанный на магнитную пленку ответ, что у вас бушует ураган и телефонные линии повреждены.
      - У нас нет никакого урагана, Рейчел, - произнес Ореза, даже не задумавшись над содержанием своего ответа. Тогда в чем дело?
      Боже мой, с чего начать? - спросил себя Португалец. Что, если никто... Неужели такое возможно?
      - Послушай, Португалец, - начал Барроуз.
      - Что? - повернулся к нему Ореза.
      - О чем ты говоришь, папа? - тут же, разумеется, послышался голос дочери.
      - Подожди минутку, милая. Ты о чем. Пит? - Он накрыл ладонью микрофон.
      - Ты действительно имеешь в виду высадку войск, начало войны, захват острова, верно?
      - Совершенно верно, сэр, все указывает на это, - кивнул Португалец.
      - Тогда немедленно выключи телефон! - Беспокойство в голосе Барроуза было очевидным. Еще никто не подумал как следует о происходящем, и оба начинали приходить к пониманию этого с разных сторон и неодинаково быстро.
      - Я снова позвоню тебе, милая, ладно? У нас все в порядке.
      До свиданья. - Ореза нажал пальцем на кнопку "выключено". - В чем дело, Пит?
      - Значит, это действительно не какая-то шутка, не так ли? Ты не собираешься сбивать меня с толку разными играми, предназначенными для привлечения туристов, и тому подобным?
      - Господи, как хочется пива. - Ореза подошел к холодильнику, достал две банки и кинул одну гостю. Пиво тоже было японским, но сейчас это не имело значения. - Послушай, Пит, это не какой-то спектакль, понимаешь? Может быть, ты не успел заметить, но по пути мы видели по крайней мере батальон вооруженных солдат, ракетные установки, и в небе летали японские истребители. А тот ублюдок на причале очень интересовался радиоаппаратурой на моей яхте.
      - О'кей. - Барроуз открыл банку и сделал большой глоток. - Предположим, это действительно вторжение на остров. Тогда следует иметь в виду, что японцам нетрудно засечь переговоры по системе космической сотовой связи с помощью радиопеленгатора.
      - Радиопеленгатора? Как это? - Прошло несколько мгновений, прежде чем Ореза извлек из глубины памяти давно забытые воспоминания. - А-а... Да, конечно.
      В штабе главнокомандующего Тихоокеанским флотом царила лихорадочная деятельность. По традиции, нисходящей к адмиралу Честеру Нимицу, Тихоокеанским флотом командовал моряк.
      Сейчас повсюду спешили люди. Почти все были в военной форме. Гражданские служащие редко находились в штабе по уик-эндам, да и вообще за несколькими исключениями для них сейчас было слишком поздно. Манкузо почувствовал господствующее здесь настроение, когда проходил мимо охранников, проверяющих пропуска. Все вокруг смотрели вниз с нахмуренными лицами, ходили быстрым шагом, стараясь избежать гнетущей атмосферы штаба, охваченного смятением. Никому не хотелось оказаться застигнутым штормом.
      - Где адмирал Ситон? - спросил командующий подводными силами Тихоокеанского флота у пробегающего мимо писаря. Старшина сделал жест в сторону кабинета. Манкузо повел своих спутников к двери.
      - Где ты был, черт побери? - раздраженно спросил главнокомандующий, когда они через приемную вошли в его кабинет.
      - В центре управления линией раннего обнаружения, сэр. Адмирал, это капитан первого ранга Чеймберз, начальник моего оперативного управления. А это доктор Рон Джоунз...
      - Тот самый гидроакустик, которым ты все время хвастал? - Адмирал Дэвид Ситон позволил себе улыбнуться, но всего лишь на мгновение.
      - Совершенно верно, сэр. Мы только что изучили распечатки данных, полученных от гидрофонов в том районе.
      - Никому не удалось спастись, Барт. Мне очень жаль, но экипаж самолета S-3 сообщил...
      - Сэр, их убили, - перебил его Джоунз, сразу приступая к сути дела. От этих слов по кабинету словно повеяло холодом.
      - Что вы хотите этим сказать, доктор Джоунз? - спросил главнокомандующий Тихоокеанским флотом после секундной паузы.
      - Я хочу сказать, что "Эшвилл" и "Шарлотт" были торпедированы и потоплены японскими подводными лодками, сэр.
      - Одну минуту, молодой человек. Вы утверждаете, что потоплена и "Шарлотт"? - Ситон повернул голову и посмотрел на своего командующего подводными силами. - Барт, что это значит? - Манкузо не успел ответить.
      - Я могу это доказать, сэр. - Джоунз держал под мышкой свернутые распечатки. - Мне понадобятся стол и лампа над ним. На лице адмирала Манкузо застыло мрачное выражение.
      - Сэр, похоже, что Джоунзи действительно прав. Все происшедшее не было случайностью.
      - Джентльмены, сейчас у меня в оперативном управлении находятся пятнадцать японских офицеров, старающихся объяснить систему пожаротушения на их эсминцах и...
      - В вашем распоряжении находятся морские пехотинцы? - холодно заметил Джоунз. - И они вооружены, не так ли?
      - Покажите мне свои доказательства. - Дэйв Ситон показал на письменный стол.
      Джоунз объяснил главнокомандующему Тихоокеанским флотом значение групп точек на распечатках. Если Ситон и не был таким уж идеальным слушателем, то по крайней мере он молчал. При более тщательном рассмотрении Джоунзу удалось даже заметить шумы надводных судов и следы противолодочных торпед Мк-50, которые вывели из строя половину авианосцев Тихоокеанского флота. Да, подумал Джоунз, эта новая система гидрофонов у атолла Куре обладает поразительной чувствительностью.
      - Посмотрите на отметки времени, сэр. Все это произошло на протяжении двадцати минут. У вас там погибло двести пятьдесят подводников, и объяснить это случайным стечением обстоятельств невозможно.
      Ситон потряс головой, будто лошадь, прогоняющая назойливых мух.
      - Одну минуту, я не получил никаких тревожных сообщений, то есть я хочу сказать, что планшет, на котором появляются признаки угрожающей нам опасности, совершенно чист. Нет ни малейших указаний на то, что...
      - Теперь есть, сэр, - Джоунз не собирался отступать.
      - Но...
      - Черт побери, адмирал! - вспылил Джоунз. - Вот они, эти доказательства, черным по белому! Неужели непонятно? Есть и копии этих распечаток в центре управления линией дальнего гидроакустического обнаружения, там находится запись на магнитной ленте, и я, если хотите, могу показать все это вам на гребанном телевизионном экране! Если хотите, вызовите сюда собственных экспертов, пусть проверят. - Подрядчик ткнул пальцем в сторону Манкузо и Чеймберза. - На нас совершено нападение, сэр.
      - Есть ли хоть малейшая вероятность ошибки? - тихо спросил Ситон. Его лицо было смертельно бледным, так что не отличалось от цвета форменной рубашки адмиральского мундира.
      - Почти равна нулю. Я вижу, вы собираетесь подождать, когда они опубликуют рекламное объявление в "Нью-Йорк таймс" для дополнительного подтверждения. Джоунз никогда не был дипломатом и не выбирал выражений.
      - Послушайте, мистер, - угрожающе начал Ситон и тут же замолчал. Он повернулся к, своему командующему подводными силами. - Что ты посоветуешь мне, Барт?
      - Трудно спорить со столь убедительными доказательствами, сэр. Если бы существовала возможность опровергнуть эти данные, мы с Уолли уже сделали бы это. Специалисты в центре управления линией раннего обнаружения согласны с доктором Джоунзом. Да, мне тоже трудно было поверить в это, - признался Манкузо. - "Шарлотт" не вышла на связь и...
      - Почему не удалось обнаружить ее аварийный буй? - спросил главнокомандующий Тихоокеанским флотом.
      - Буи находятся в кормовой части паруса, сэр. Есть шкиперы, которые просто приваривают их к обшивке. В прошлом году командиры ударных лодок возражали против установки таких буев, помните? Короче говоря, торпеда могла уничтожить буй или по каким-то причинам он не всплыл на поверхность. В нашем распоряжении есть записи шумов гибнущей подводной лодки примерно в том районе, где находилась "Шарлотт", и она не вышла на связь, несмотря на неоднократные вызовы. У нас нет оснований, сэр, надеяться, что она уцелела. - Теперь, когда Манкузо произнес это, ситуация приобрела официальный характер. Оставалось добавить лишь одно.
      - Вы утверждаете, что мы находимся в состоянии войны. - Это заявление было произнесено поразительно спокойным голосом. Командующий подводными силами флота кивнул.
      - Да, сэр, именно это я и хотел сказать.
      - Но я не получил ни малейшего предупреждения! - возразил Ситон.
      - Вы правы, сэр. Нам остается только восхищаться вековыми традициями японского флота, - ядовито заметил Джоунз, упуская из виду что в прошлый раз предупреждений было сколько угодно - и никто не обратил на них внимания.
      Пит Барроуз так и не выпил свою пятую банку пива. Наступила темнота, но она не принесла спокойствия и тишины. Небо было чистым и усыпанным звездами, среди них виднелись более яркие огни, продолжающие приближаться к Сайпану с востока. Самолеты пользовались пассатами, облегчающими посадку на два аэродрома острова. На каждом "джамбо-джете" - "Боинге-747" - должно было прибывать по меньшей мере двести вооруженных солдат, скорее триста. Из дома Орезы были отчетливо видны оба аэродрома. В бинокль американцы различали самолеты на них и машины-заправщики, тут же подъезжающие к совершившим посадку авиалайнерам чтобы они могли немедленно вылететь обратно. Ни Орезе, ни Барроузу не пришло в голову сосчитать их, чтобы оценить приблизительное количество прибывших на Сайпан войск. Они подумали об этом только через несколько часов, когда стало слишком поздно.
      - Едет машина, - предостерег Барроуз, заметив свет приближающихся фар. Вместе с Орезой они укрылись в тени дома, надеясь, что здесь их не заметят. И опять это оказалась "Тойота-лэндкрузер" с солдатами внутри. Она проехала по узкому переулку, развернулась в конце его и направилась обратно. Сидевшие в ней всего лишь посмотрели по сторонам, сосчитали число автомобилей во дворах домов и убедились в отсутствии каких-либо подозрительных сборищ.
      - Как ты думаешь, что нам следует предпринять? - спросил Пит у Орезы, когда японцы уехали.
      - Я ведь служил в береговой охране, я тебе говорил. Этим дерьмом должен заниматься флот. Нет, скорее морская пехота.
      - Кому бы этим ни следовало заниматься, уж мы-то сидим по шею в дерьме. Ты считаешь, кто-нибудь знает о происходящем?
      - Вроде должны. Кто-то точно знает, - ответил Португалец, опуская бинокль и возвращаясь обратно в дом. - Будем следить из окна спальни. Все равно окна лучше держать открытыми. - Прохладные вечера на Сайпане, когда со стороны океана дует свежий бриз, были еще одной причиной, по которой он решил переселиться на остров. - А чем ты вообще-то занимаешься, Пит?
      - Работаю в компьютерной промышленности. У меня степень магистра по электронике. Специализируюсь в области компьютерной связи, создаю каналы, по которым они говорят между собой. Иногда выполняю государственные заказы. Моя компания много работает в этой области, но это главным образом "черные" проекты. - Барроуз оглянулся на кухню. Миссис Ореза приготовила им легкий ужин, который выглядел весьма аппетитным, хотя и успел остыть.
      - Ты беспокоился о том, что они могут засечь наш телефонный разговор.
      - Может быть, это всего лишь паранойя, но моя компания изготавливает чипсы для сканеров, и армия пользуется ими для этого.
      Ореза сел и принялся накладывать пищу себе на тарелку.
      - Не думаю, что сейчас можно говорить о паранойе, приятель.
      - Согласен, шкипер. - Барроуз решил последовать примеру хозяина и с одобрением посмотрел на еду. - Вы с женой стараетесь похудеть?
      - Было бы неплохо, - проворчал Ореза. - Иззи посещает курсы по низкокалорийному питанию.
      Несмотря на то что в доме была столовая, подобно большинству пенсионеров (Пит думал о хозяевах именно так, хотя оба не походили на стариков), они ели за маленьким столом в кухне. Раковина и второй стол, на котором миссис Ореза занималась приготовлением пищи и мытьем посуды, сверкали чистотой. Инженер заметил миски из блестящей нержавеющей стали. Судя по всему, Изабел Ореза тоже поддерживала образцовый порядок на своем маленьком судне, и не приходилось сомневаться, кто является шкипером в этом доме.
      - Как ты думаешь, идти мне завтра на работу? - спросила она, пытаясь приспособиться к изменившейся обстановке на острове.
      - Не знаю, милая, - ответил муж, только сейчас задумавшись над вопросом: чем будет заниматься завтра он сам? Отправится в море на рыбную ловлю, будто ничего не изменилось?
      - Одну минуту, - произнес Пит, не сводя взгляда с мисок, в которых хозяйка смешивала салат. Он встал, сделал пару шагов к буфету и взял самую большую. Сделанная из нержавеющей стали, она была шестнадцати дюймов диаметром и добрых пяти или шести глубиной. Дно плоское, дюйма три, но в остальном миска казалась округлой, почти параболической формы. Он достал из грудного кармана телефон космической сотовой связи. До сих пор инженеру не приходило в голову измерять длину антенны, но теперь он сделал это. Почти четыре дюйма. Барроуз посмотрел на Орезу.
      - У тебя есть дрель?
      - Да, есть. Но зачем?
      - Я придумал. Теперь нас не найдет никакой радиопеленгатор.
      - Не понимаю тебя, Пит.
      - Мы просверлим дырку в дне тазика, просунем туда антенну. Тазик изготовлен из нержавеющей стали. Он будет отражать радиоволны, как микроволновая антенна. Волны не будут расходиться в разные стороны и станут излучаться только в одном направлении. Благодаря этому передатчик даже станет более эффективным!
      - Ты имеешь в виду радиосвязь с домом?
      - Совершенно верно, капитан. Что, если никто еще не воспользовался таким телефоном и не позвонил в Америку с Сайпана? - Барроуз медленно осваивался с возникшей крайне пугающей ситуацией, пытаясь обдумать возможные осложнения. Вторжение означало войну. В данном случае это была война между Америкой и Японией, и какой бы причудливой ни казалась такая мысль, это было единственным объяснением того, что он видел сегодня. В случае войны Барроуз станет враждебным иностранцем вместе с хозяевами дома, в котором он сейчас находился. Однако он заметил, как умело вел себя Ореза в разговоре с японским офицером на причале.
      - Сейчас схожу за дрелью. Какой диаметр отверстия тебе нужен? - спросил Португалец. Барроуз передал ему телефон. У него едва не возникло искушение перебросить его Орезе, но он тут же понял, что сейчас это самая большая ценность. Ореза измерил диаметр маленькой пуговки на конце тонкой выдвигающейся антенны и пошел за инструментами.
      - Алло?
      - Рейчел? Это папа.
      - Ты уверен, что у вас все в порядке? Теперь мне можно звонить вам?
      - У нас все в порядке, милая, однако возникла проблема. - Как объяснить ей то, что произошло на острове? - подумал он. Рейчел Ореза Чандлер занимала должность прокурора в Бостоне, собиралась уйти с государственной службы и стать адвокатом с частной практикой, где удовлетворение от работы не столь велико, зато приходится тратить гораздо меньше времени, да и заработок куда больше. Ей скоро должно было исполниться тридцать лет, и она беспокоилась о своих родителях так, как они когда-то беспокоились о ней. Ореза решил, что не стоит ее тревожить. - Ты не могла бы узнать для меня телефонный номер?
      - Конечно. Какой?
      - Мне нужен телефон штаба береговой охраны. Он находится в Вашингтоне, округ Колумбия, в Баэзардс-пойнт. Узнай телефон вахтенного офицера. Я подожду.
      Рейчел перевела канал связи с отцом в режим ожидания и позвонила в справочную Вашингтона. Через минуту она продиктовала номер отцу и услышала, как он повторил его цифра за цифрой.
      - Да, совершенно верно. Значит, у вас все в порядке? У тебя какой-то тревожный голос.
      - Мы с мамой в полном порядке, честное слово, бэби. - Рейчел не выносила, когда ее так называли, но теперь вряд ли можно перевоспитать родителей. Она навсегда останется для них маленькой девочкой.
      - Ну хорошо, если ты так считаешь. Я слышала, что ураган очень сильный. У вас теперь есть электричество? - спросила она, забыв, что никакого урагана не было.
      - Еще нет, дорогая, но скоро, наверно, линии восстановят, - солгал Ореза. - Пока, бэби.
      - Штаб береговой охраны, говорит старшина Обрески. Сэр, этот канал не защищен от прослушивания.
      - Ты хочешь сказать, тот младенец с пушком на щеках, что плавал со мной на "Панаше", стал теперь старшиной? - От этих слов собеседник на другом конце линии связи явно испытал потрясение, и его реакция была именно той, которую следовало ожидать.
      - Да, это старшина Обрески. С кем я говорю?
      - С главным старшиной Орезой, - последовал ответ.
      - Боже мой, где ты. Португалец? Мне говорили, что ты вышел в отставку. Вахтенный старшина откинулся на спинку кресла. Поскольку он сам был теперь старшиной, то мог обращаться к своему бывшему начальнику по его прозвищу.
      - Я на Сайпане. О'кей, парень, слушай теперь внимательно: немедленно позови вахтенного офицера.
      - А в чем дело. Португалец?
      - У меня нет времени для объяснений, понял? Действуй!
      - Понял. - Обрески нажал кнопку и перевел канал связи с Сайпаном в режим ожидания, затем нажал другую кнопку. - Капитан, возьмите трубку на первом канале.
      - Управление боевых операций ВМС, контр-адмирал Джексон, - произнес Робби, усталый и в отвратительном настроении. Он снял трубку крайне неохотно, по настоянию молодого майора ВВС.
      - Адмирал, говорит капитан-лейтенант береговой охраны Пауэрс из Баззардс-пойнт. Из Сайпана мне звонит отставной главный старшина, который раньше служил у нас в береговой охране.
      Проклятье, у меня вышло из строя два атомных авианосца, а тут... пронеслось в голове адмирала, но он сдержался.
      - Очень приятно, капитан. Вы не могли бы побыстрее сообщить мне суть дела? Мы тут заняты.
      - Сэр, он докладывает, что на Сайпане высадилось большое количество японских войск.
      Джексон поднял голову от разбросанных на письменном столе депеш.
      - Что вы сказали?
      - Я могу соединить его с вами, сэр.
      - О'кей, - неуверенно произнес Джексон.
      - С кем я говорю? - послышался в трубке мужской голос, старый и хриплый. Действительно, судя по голосу это вполне может быть главный старшина, который всю жизнь провел в море.
      - Вы говорите с контр-адмиралом Джексоном, Национальный центр военного командования. - Отдавать приказ о записи разговора на магнитную пленку не требовалось. Записывались все разговоры.
      - Сэр, это говорит боцман Мануэл Ореза, главный старшина корпуса береговой охраны США, сейчас в отставке, личный номер три-два-восемь-шесть-один-четыре-ноль-три-ноль. Я ушел со службы пять лет назад и переехал на Сайпан. Здесь у меня яхта, я делаю чартерные выходы в море с любителями рыбной ловли. Сэр, сейчас на Сайпане высадилось большое количество - очень большое - японских войск, вооруженных и в военной форме. Они находятся здесь прямо сейчас, сэр.
      Джексон показал рукой на соседний телефон, давая команду другому офицеру взять трубку.
      - Надеюсь, вы понимаете, старшина, мне как-то трудно поверить этому.
      - Черт возьми, сэр, вам следует оказаться на моем месте. Вот сейчас я смотрю прямо в окно. Передо мной международный аэропорт Сайпана и Коблер-Филд, бывший военный аэродром. Вижу шесть "Боингов-747" - четыре в аэропорту и два в Коблер-Филд. Несколько часов назад я видел, как над островом барражировали истребители F-15 "игл" с красными кругами на крыльях. Скажите, сэр, у вас в данный момент проводятся какие-нибудь совместные учения с японцами? - спросил голос.
      Да, он совершенно трезвый, подумал Джексон. И голос несомненно принадлежит старому моряку.
      Майор ВВС слышал разговор по соседнему аппарату и вел в блокноте его запись, по сравнению с которой приглашение побывать в парке юрского периода было бы более реальным..
      - Мы только закончили совместные учения, но они не имели никакого отношения к Сайпану.
      - Тогда, сэр, то, что происходит на острове, вовсе не какие-то гребанные учения. В порту у причалов стоят три грузовых судна для перевозки автомобилей. Название одного из них - "Оркид Эйс". Я собственными глазами видел, что на стоянке в порту находятся боевые ракетные установки - похоже, MLRS - по буквам: Майк, Лайма, Ромео, Сьерра - шесть единиц. Адмирал, запросите мое личное дело в корпусе береговой охраны. Я прослужил там тридцать лет, так что знаю, о чем говорю. Проверьте сами, все каналы связи с Сайпаном отключены. Это объясняют тем, что здесь пронесся ураган, который вывел из строя телефонные линии. Не было никакого урагана, адмирал. Я провел весь день в море, ловил рыбу и знаю, что был полный штиль. Можете проверить это у своих метеорологов. На острове полно японских солдат, они в камуфляже и при полном вооружении.
      - Вам удалось сосчитать число самолетов, старшина? Лучшим подтверждением правдивости этого безумного разговора, подумал Джексон, явился смущенный ответ на этот вопрос.
      - Нет, сэр, мне очень жаль, но я слишком поздно спохватился и не сосчитал. Думаю, в час совершали посадку от трех до шести, по крайней мере в течение последних шести часов. Может быть, операция началась раньше, но ручаться не могу. Одну минуту, сэр... вот сейчас я вижу, как на аэродроме Коблер готовится к взлету авиалайнер. Это "Боинг-747", но трудно различить цвета авиакомпании.
      - Подождите, старшина. Если каналы связи отключены, то каким образом вам удалось связаться со мной? - Ореза объяснил адмиралу и продиктовал свой телефонный номер на Сайпане. - Хорошо, старшина. Мне придется проверить кое-что. Я позвоню вам меньше чем через час. Понятно?
      - Да, сэр, думаю, мы здесь сделали все, что могли. - Линия отключилась.
      - Майор! - крикнул Джексон, поднял голову и увидел, что офицер стоит рядом.
      - Сэр, у него голос нормального человека и все такое, однако...
      - Однако немедленно свяжитесь с базой ВВС Андерсен.
      - Слушаюсь. - Молодой офицер подошел в своему столу и открыл телефонный справочник. Через тридцать секунд он повернулся к адмиралу и отрицательно покачал головой. На его лице было написано изумление.
      - Неужели кто-то сумеет убедить меня, - произнес Джексон, глядя в потолок, - что база ВВС США исчезла с каналов связи и никто этого не заметил?
      - Адмирал, вас вызывает главнокомандующий Тихоокеанским флотом, степень срочности обозначена как "критическая". - Джексон повернулся к аппарату. "Критическая" превосходила даже "молнию" и использовалась крайне редко, даже главнокомандующим. В чем дело, черт побери? - подумал он. Надо спросить.
      - Адмирал Ситон, это Робби Джексон. Началась война?
      Похоже, отведенная ему роль не такая и сложная, подумал Чанг Хансан. Нужно было всего лишь прилететь в другую страну, поговорить сначала с одним, затем со вторым, и все прошло даже лучше, чем он предполагал.
      А стоит ли вообще удивляться этому, думал он, возвращаясь в аэропорт на заднем сиденье посольского автомобиля. Корея будет изолирована не меньше чем на несколько месяцев, а может быть, и на неопределенное время. Любой другой вариант означал бы огромную опасность для страны с небольшими вооруженными силами, тогда как у соседа, уже десятилетия являющегося непримиримым врагом, самая большая регулярная армия в мире. Ему даже не понадобилось намекать на это. Чанг просто высказал точку зрения. Судя по всему, заметил он, между Японией и Америкой возникли разногласия. Они не имеют прямого отношения к Корее. Более того, вряд ли Корея сможет каким-то образом принять участие в урегулировании этих разногласий, разве что в качестве беспристрастного посредника в случае начала дипломатических переговоров. Вот тогда все стороны, и в первую очередь Япония, с благодарностью примут добрые услуги Кореи.
      Он не почувствовал особого удовлетворения от крайнего беспокойства, в которое ввергли корейцев его мягкие фразы. У них есть чему поучиться, подумал Чанг, а вот японцы, ослепленные своим расизмом, не замечают этого. Если повезет, ему даже удастся укрепить торговые отношения между КНДР и Кореей, тогда оба государства, расположенные на Корейском полуострове, выиграют в окончательном раскладе. А почему бы и нет? У Кореи нет оснований для нежных чувств по отношению к России и еще меньше - к Японии. Ей всего лишь следует разорвать дружбу с Америкой, достойную сожаления, и занять место в мире новой реальности. А пока они поняли, что требуется от них. Последний оставшийся союзник Америки покинул поле, после того как президент и министр иностранных дел Кореи увидели свет истины. Не исключено, что военные действия, недавно начавшиеся, уже закончились.
      * * *
      - Дамы и господа, - послышался голос из гостинной, где стоял телевизор, включенный миссис Ореза. - Через десять минут последует специальное сообщение.
      - Мэнни?
      - Я слышал, милая.
      - У тебя есть чистая видеокассета? - спросил Барроуз.
      23. Вдогонку
      День для Робби Джексона начался достаточно плохо. Такое случалось и в прошлом, в том числе тем утром, когда он, еще капитан-лейтенант, совершал полет на тренировочном реактивном самолете в испытательном летном центре морской авиации на реке Патьюк-сент, штат Мэриленд. В тот раз по какой-то причине неожиданно сработал вышибной заряд, и он вместе с катапультируемым креслом пробил плексиглас фонаря и вылетел наружу. В результате сломал ногу и потом несколько месяцев наблюдал за полетами с земли. Он видел, как гибнут в катастрофах друзья, и принимал участие в поисках людей, которых редко удавалось найти живыми - обычно обнаруживали пятно топлива на воде и, может быть, плавающие обломки. В качестве командира эскадрильи и затем командира авиакрыла ему приходилось писать письма соболезнования родителям и женам летчиков, сообщая, что их сын или муж, а в последнее время это могла быть и дочь, погибли, исполняя свой долг. Всякий раз Джексон спрашивал себя, не мог ли он поступить как-то иначе и не допустить гибели пилота. В жизни морского летчика такие дни не особенно большая редкость.
      Но в данном случае все обстояло намного хуже, и единственным утешением являлось то, что он был заместителем начальника J-3, управления планирования боевых операций Объединенного комитета начальников штабов, а не состоял в штате J-2 - Управления разведки. В этом случае он испытывал бы глубокое чувство вины.
      - Докладываю, сэр, проверка закончена. Базы ВВС Якота, Мисава и Калена не выходят на связь.
      - Сколько там обслуживающего персонала? - спросил Джексон.
      - В общей сложности около двух тысяч, главным образом механики, операторы радиолокационных станций, хозяйственники, все такое. Может быть, один или два самолета, совершивших посадку для дозаправки, но не больше. Я поручил проверить, - ответил майор. - Как относительно баз ВМС?
      - У нас имеется обслуживающий персонал на базе Андерсен, расположенной рядом с вашей базой. Военный порт, всего около тысячи человек. Гораздо меньше, чем было раньше. - Джексон снял трубку телефона, защищенного от прослушивания, и набрал номер главнокомандующего Тихоокеанским флотом. - Адмирал Ситон? Это снова Джексон. Будут дополнительные указания?
      - Нам не удалось установить связь ни с кем к западу от Мидуэя, Роб. Ситуация становится по-настоящему серьезной.
      - Как работает эта штука? - спросил Ореза.
      - Мне стыдно говорить, но я просто не знаю. Даже не потрудился прочитать инструкцию, - признался Барроуз. Телефон сотовой космической связи находился на кофейном столике, его антенна была выдвинута через отверстие, просверленное в донышке салатницы, положенной, в свою очередь, на две стопки книг. - Я не уверен, будет ли телефон периодически передавать свои координаты спутникам или нет. - По этой причине они сочли необходимым оставить его в этом забавном положении.
      - Мой телефон выключался, когда антенна задвигалась до конца, - заметила Изабел Ореза, и оба мужчины с удивлением посмотрели на нее. - Или можно вынуть из него батарейки, верно?
      - Черт побери! - воскликнул Барроуз, опередив на доли секунды такое же восклицание Орезы. Он поднял салатницу, задвинул маленькую антенну обратно внутрь аппарата и затем, для пущей уверенности, вынул из него блок питания. Теперь телефон был полностью отключен. - Мэм, если вам понадобятся рекомендации для защиты степени магистра в Сэнфорде, можете сослаться на меня, - с уважением произнес он.
      - Дамы и господа, - послышался голос из гостиной. Все трое повернулись к телевизору и увидели на экране улыбающегося человека в зеленом маскировочном комбинезоне. Его английский был безукоризненным. - Я - генерал Токикичи Арима из сухопутных войск сил самообороны Японии. Позвольте мне объяснить, что произошло сегодня на острове.
      Хочу прежде всего заверить вас, что нет ни малейших оснований для тревоги. К сожалению, произошла перестрелка в полицейском участке, расположенном рядом со зданием вашего парламента, однако двое полицейских, получившие ранения, находятся сейчас в местной больнице, и их жизнь вне опасности. Если до вас дошли слухи о насилии или даже убийстве жителей, они не соответствуют действительности, - заверил генерал двадцать девять тысяч граждан Сайпана.
      Вам, наверно, хочется узнать, что все-таки произошло, - продолжал генерал. - Сегодня, ранним утром, на Сайпан и Гуам начали высаживаться войска под моим командованием. Как вам известно из прошлого, а более пожилые жители острова несомненно хорошо это помнят, до 1944 года Марианские острова принадлежали Японии. Возможно, вы удивитесь, узнав, что после решения суда, принятого несколько лет назад и разрешающего японским гражданам покупать земельные участки на островах, больше половины недвижимого имущества на Сайпане и Гуаме принадлежит моим соотечественникам. Вам также известно о любви и привязанности, которые мы испытываем к этим островам и людям, населяющим их. Мы вложили миллиарды долларов в местную экономику и возродили ее после многих лет постыдного забвения со стороны американского правительства. Разве мы здесь посторонние люди?
      Вам также, по-видимому, известно, что в настоящее время возникли серьезные трения между Японией и Америкой. Это заставило нас пересмотреть оборонную доктрину своей страны. Вот почему нами было принято решение вернуть себе Марианские острова в качестве чисто оборонительной меры для защиты японских берегов от возможного американского вторжения. Иными словами, нам необходимо расположить здесь силы самообороны и снова сделать Марианские острова частью нашего государства.
      Теперь, - улыбнулся генерал Арима, - возникает вопрос: как все это может повлиять на вашу жизнь, жизнь граждан Сайпана?
      Ответ прост: по сути дела никак. Все останется, как было раньше. Магазины и фирмы будут функционировать как прежде. Мы тоже верим в свободное предпринимательство. Вы сохраните местную систему самоуправления через посредство выбранных вами чиновников, а дополнительным благом станет то, что вы превратитесь в сорок восьмую префектуру Японии и будете представлены в национальном парламенте страны. Этого не было у вас, когда вы входили в состав Америки, являясь по сути дела ее колонией, не так ли? У вас будет двойное гражданство со всеми вытекающими отсюда правами. Мы уважаем свободу вашей культуры и право говорить на своем языке. Никто не собирается ограничивать свободу передвижения по острову и за его пределами. Ваша свобода речи, средств массовой информации, собраний и религии останется такой же, как и всех остальных граждан Японии, и не будет отличаться от гражданских прав, которыми вы пользуетесь теперь. Короче говоря, ваша повседневная жизнь никак не изменится. - Очередная обаятельная улыбка.
      По сути дела вы получите значительные выгоды от смены правительства. Войдя в состав Японии, вы станете частью самой динамичной и быстро развивающейся экономики мира. Приток денег на остров увеличится. Наступит процветание, о котором вы не могли даже мечтать, - убедительно произнес Арима, обращаясь к телевизионной аудитории. - Произойдут лишь изменения к лучшему. Мое правительство и я ручаемся в этом.
      Возможно, у вас возникнет мысль, что говорить легко, а вот подкрепить все это делами намного труднее. И вы будете совершенно правы. Но уже завтра вы увидите на улицах и дорогах Сайпана людей, ведущих геодезические работы, производящих замеры, опрашивающих местных жителей об их нуждах. Нашим первым важным шагом станет улучшение дорог и шоссе на Сайпане, поскольку американское правительство не обращало на это должного внимания. Нам понадобятся ваши советы по поводу того, как осуществить это наилучшим образом. Более того, мы будем рады выслушать любые предложения и рекомендации и примем непосредственную помощь со стороны жителей острова.
      А теперь, - произнес генерал Арима, наклонившись вперед, - мне известно, что среди вас есть люди, которым не нравятся происшедшие события, и мне хотелось бы искренне извиниться перед ними. У нас нет никакого желания причинять кому-либо вред, но, я надеюсь, вы поймете, что нападения на моих солдат или других японских граждан будут рассматриваться как нарушение закона. Кроме того, на меня возложена ответственность за принятие некоторых мер, направленных на то, чтобы обеспечить безопасность моих солдат и установить на острове законы Японии.
      Все огнестрельное оружие, принадлежащее гражданам Сайпана, должно быть сдано в течение нескольких ближайших дней. Вы можете принести его в свои полицейские участки. Если у вас сохранились чеки на покупку оружия или вы сможете убедительно доказать его коммерческую ценность, мы расплатимся с вами наличными. Точно так же мы просим всех владельцев любительских коротковолновых радиостанций сдать нам в кратчайшее время ненадолго эту аппаратуру, а пока воздержаться от пользования ею. И в данном случае мы возместим полную стоимость радиоаппаратуры, а после возврата владельцам, они смогут оставить у себя полученные деньги в знак нашей благодарности за сотрудничество. Если не считать этого, - очередная улыбка, - вы вряд ли заметите, что мы находимся на Сайпане. Подчиненные мне войска получили приказ рассматривать всех жителей острова как своих сограждан. Если вы заметите хотя бы один случай недостойного поведения японского солдата по отношению к местным жителям, я прошу вас явиться в мой штаб и сообщить об этом. Вы убедитесь, что наши законы распространяются и на нас.
      А пока вы можете вести свою обычную жизнь. - На экране появился телефонный номер. - Если у вас появятся конкретные вопросы, прошу позвонить по этому номеру или зайти в мой штаб, расположенный в здании парламента. Мы будем рады оказать вам всяческую помощь, насколько это в наших силах. Спасибо за внимание. Спокойной ночи и до свидания.
      - Это выступление будет повторяться каждые пятнадцать минут на канале номер шесть общественного телевидения, - послышался другой голос.
      - Вот ведь сукин сын, - выдохнул Ореза.
      - Интересно, какое рекламное агентство готовило все это, - заметил Барроуз, нажимая кнопку перемотки на видеомагнитофоне.
      - Можно ему верить? - спросила Изабел.
      - Кто знает? У вас есть оружие? Португалец покачал головой.
      - Нет. Я даже не уверен, что на острове необходима его регистрация. Да и вообще, мы что, сумасшедшие, чтобы нападать на солдат?
      - Для японцев ситуация намного облегчится, если им не придется опасаться за свой тыл. - Барроуз начал ставить на место блок питания. - Ты записал телефон этого адмирала?
      - Джексон.
      - Говорит главный старшина Ореза, сэр. У вас ведется запись нашего разговора?
      - Да. Есть что-нибудь новое?
      - У меня теперь официальная информация, сэр, - сухо доложил Ореза. Только что сделано сообщение по телевидению.
      Мы записали его. Включаю запись и буду держать телефонную трубку рядом с динамиком.
      Генерал Токикичи Арима, написал Джексон на блокноте и передал сержанту.
      - Пусть служба разведки все о нем узнает.
      - Слушаюсь, сэр. - Сержант мгновенно исчез.
      - Майор! - позвал Джексон.
      - Да, адмирал?
      - Качество записи превосходное. Передайте одну копию в разведывательное управление для анализа голоса. Далее, пусть распечатают расшифровку записи в большом количестве экземпляров и приготовятся передавать ее по факсу.
      - Будет исполнено, адмирал.
      Все остальное время Джексон сидел и слушал - остров спокойствия в море безумия, по крайней мере так казалось.
      - Вот и все, - произнес Ореза, когда запись подошла к концу. - Вам нужно повторить мой телефонный номер, адмирал?
      - Нет, спасибо. Отличная работа, главный старшина. Что-нибудь еще?
      - Самолеты продолжают прибывать. Со времени нашего последнего разговора я насчитал четырнадцать.
      - О'кей. - Робби записал цифру в блокнот. - Как вы думаете, вам что-нибудь угрожает?
      - Не вижу, чтобы японцы бегали по улицам с автоматами, адмирал. А вы обратили внимание, что в выступлении этого генерала не было ни единого слова об американских гражданах?
      - Нет. А это и вправду важно. - Боже мой, что еще я упустил?
      - Тут у меня произошел не слишком приятный случай, сэр. - Ореза вкратце описал посещение яхты японским офицером.
      - Вам не в чем винить себя, главный старшина. А теперь ваша страна займется решением этой проблемы, ясно?
      - Полагаюсь на вас, адмирал. Пока ухожу с канала.
      - Правильно. Держитесь, - приказал Джексон. Оба знали, что это пустые слова, что они ничего не значат.
      - Понятно. Конец связи. Джексон положил трубку.
      - Предложения? - произнес он.
      - Вы хотите сказать, помимо "бред сумасшедшего"? - спросил один из офицеров штаба.
      - Мы можем считать все это бредом сумасшедшего, но кому-то происходящее кажется чертовски логичным. - Нет смысла делать выговор офицеру за такое заявление, решил Джексон. Потребуется время, чтобы понимание ситуации проникло сквозь защитную оболочку неприятия. - Среди вас есть кто-нибудь, кто не верит полученной нами информации? - Адмирал обвел взглядом присутствующих. В кабинете было семь офицеров, а в Национальный центр военного командования не берут дураков.
      - Это действительно может показаться каким-то бредом, сэр, но все указывает на то, что дело обстоит именно так. Каждая база, каждая станция в том районе, с которой мы пытались связаться, ушла из эфира. На всех должны быть дежурные офицеры, но ни один телефон не отвечает. Спутниковая связь тоже бездействует. Четыре базы ВВС и одна армейская станция не выходят в эфир.
      - Есть что-нибудь из Госдепа? Или от спецслужб?
      - Ничего, - ответил полковник из разведывательного управления J-2. - Я рассчитываю получить дополнительные сведения, когда наш разведывательный спутник пролетит над Марианскими островами, это примерно через час. Уже передан запрос относительно поставленной задачи и высокой степени срочности.
      - Ки-хоул-11?
      - Так точно, сэр, и на нем задействованы все камеры. Там отличная погода, ни облачка. Мы получим превосходные снимки, - заверил адмирала сотрудник разведывательного управления.
      - Вчера там не было урагана?
      - Нет, сэр, - послышался ответ другого офицера. - Никакого объяснения для нарушения телефонной связи. Марианские острова соединены с остальным миром подводным кабелем через Тихий океан и спутниковой связью. Я говорил с руководством компании, обеспечивающей связь в том районе. Они не получили никакого предупреждения - просто все мгновенно нарушилось. Компания уже посылала запросы на свои станции, просила проверить каналы, прояснить ситуацию - никакого ответа.
      Джексон кивнул. Он выслушал мнение офицеров, потому что хотел получить подтверждение уже принятого им решения.
      - О'кей, подготовьте предупреждения в адрес всех главнокомандующих. Сообщите министру обороны и начальникам штабов. Я звоню президенту.
      - Доктор Райан, на канале спецсвязи Национальный центр военного командования, степень срочности - "критическая". Это снова адмирал Роберт Джексон. - При слове "критическая" все повернули головы в сторону Райана. Он поднял трубку.
      - Робби, это Джек. Что случилось? - Присутствующие в центре связи увидели, как побледнел советник по национальной безопасности. - Робби, это действительно так? - Райан посмотрел на дежурного офицера. - Где мы сейчас?
      - Приближаемся к заливу Гус-Бей, Лабрадор, сэр. Примерно три часа до прибытия в Вашингтон.
      - Попросите подняться сюда специального агента Элен Д'Агустино. - Райан снял руку с телефона. - Робби, мне нужен печатный текст... О'кей... нет, он все еще спит, по-моему. Понадобится тридцать минут на подготовку. Звони, если возникнет необходимость.
      Джек встал из кресла и прошел в туалет. Пока мыл руки, старался не смотреть в зеркало.
      Агент Секретной службы ждала его в центре связи.
      - Вам так и не удалось выспаться, а?
      - Босс еще не проснулся?
      - Сэр, он распорядился разбудить его за час до посадки. Я только что зашла к пилоту и...
      - Буди его, Дага, прямо сейчас. Затем поднимай Хансона и Фидлера. И Арни тоже.
      - Что случилось, сэр?
      - Ты ведь будешь присутствовать и все услышишь. - Райан снял с термопринтера спецсвязи лист бумаги и начал читать, затем поднял голову. - Я не шучу, Дага. Немедленно.
      - Президенту угрожает опасность?
      - Будем исходить из того, что угрожает, - ответил Джек и на мгновение задумался. - Лейтенант, где расположена ближайшая база ВВС, на которой есть истребители?
      Что? - гласило недоумение на ее лице.
      - Сэр, на аэродроме Отис в Кейп-Код базируются "иглы" F-15, а в Берлингтоне, штат Вермонт, истребители F-16. Оба аэродрома принадлежат частям национальной гвардии ВВС и выполняют задачу по противовоздушной обороне Северо-американского континента.
      - Свяжитесь с ними и передайте, что президент хочет, чтобы его самолет сопровождали друзья. - У лейтенантов, подумал Райан, есть неоспоримое достоинство: они не задают вопросов, почему отдан тот или иной приказ, даже когда не видят причины этого. А вот к Секретной службе это не относится.
      - Доктор, если вы считаете такие действия необходимыми, то и я должна знать, чем они вызваны, прямо сейчас.
      - Верно, Дага, ты права. - Райан оторвал первую страницу от листа термографической бумаги и передал ее специальному агенту, продолжая читать вторую.
      - Господи! - ошеломленно произнесла. Элен Д'Агустино, возвращая страницу. - Сейчас разбужу президента. А вы сообщите пилоту. При подобных обстоятельствах у них несколько иные правила поведения.
      - Хорошо. Пятнадцать минут, Дага, ладно? - Да, сэр. - Она начала спускаться по спиральному трапу, пока Райан направился в сторону кабины пилотов.
      - Осталось один-шесть-ноль минут летного времени, доктор Райан. На этот раз пришлось лететь долго, правда? - произнес дружеским голосом полковник, сидящий за штурвалом. Он обернулся, и улыбка исчезла с его лица.
      Мимо американского посольства они проехали по чистой случайности. Может быть, просто захотелось посмотреть на флаг своей страны, подумал Кларк. Это всегда приятно, когда находишься за рубежом, даже если звезды и полосы развеваются над зданием, которое спроектировал чиновник с артистическим настроем...
      - Кто-то беспокоится о проблемах безопасности, - сказал Чавез.
      - Евгений Павлович, я и без того знаю, что вы прекрасно говорите по-английски. Нет необходимости все время практиковаться в нем, особенно разговаривая со мной.
      - Извини. Посмотри, Ваня, японцы принимают меры против возможного нападения, а? Если не считать одного инцидента, я не припоминаю ни единого случая хулиганства... - Его голос смолк. Здание посольства было оцеплено двумя взводами вооруженных пехотинцев. Это действительно казалось странным. Обычно, подумал Динг, одного или двух полицейских было достаточно, чтобы...
      - ...твою мать! - выпалил он.
      Кларк почувствовал прилив гордости за парня. Каким бы отвратительным ни было ругательство, именно такой стала бы реакция русского. И причина была очевидна. Охрана, выставленная по периметру посольства, смотрела не только наружу, но и внутрь, а морских пехотинцев даже не было видно.
      - Иван Сергеевич, все это кажется мне очень странным.
      - Да, вы правы, Евгений Павлович. - равнодушно заметил Джон Кларк. Он не сбавил скорость, надеясь, что солдаты в оцеплении не обратят внимания на двух иностранцев, проезжающих мимо, и не запишут номер автомобиля. Впрочем, пришло время арендовать другую машину.
      - Фамилия - Арима, имя - Токикичи, сэр, генерал-лейтенант, возраст пятьдесят три года. - Армейский сержант служил в разведывательном управлении. - Закончил Национальную академию обороны и поднимался вверх по служебной лестнице, все время на хорошем счету. Прошел подготовку в воздушно-десантных войсках. Восемь лет назад учился на курсах усовершенствования в Карлайл-Бэрракс, отличные отзывы. Обладает хорошим политическим чутьем - так говорится в его досье. Связи в высших кругах. Занимает должность командующего Восточной армией - это примерно соответствует корпусу в армии США, но без тяжелой поддержки, в том числе артиллерийской. Ему приданы две пехотные дивизии - Первая и Двенадцатая, Первая воздушно-десантная бригада. Первая саперная бригада, Вторая группа ПВО и другие подразделения.
      Сержант передал досье, в котором были две фотографии. Теперь у врага есть лицо, подумал Джексон. По крайней мере одно лицо. Адмирал посмотрел на него в течение нескольких секунд и закрыл папку. Степень готовности в Пентагоне вот-вот должна была повыситься еще больше. Первый начальник штаба из Объединенного комитета начальников штабов уже прибыл, так что именно ему выпадет счастье проинформировать их о создавшейся ситуации. Джексон собрал документы и направился в "Цистерну" - вообще-то удобное помещение, расположенное снаружи кольца "Е" огромного здания.
      Чет Номури провел день, встречаясь в разное время с тремя своими контактерами и почти ничего не узнал, если не считать того, что, по общему мнению, происходит что-то очень странное, хотя никто не имел представления, что именно. Наконец Чет решил направиться в баню, где, как он надеялся, может появиться Казуо Таока. В конце концов Таока действительно пришел в баню. К этому времени американец провел в воде столько времени, что его тело, казалось, совсем размокло.
      - У тебя был, похоже, не менее тяжкий день, чем у меня, - с трудом выдавил он с унылой улыбкой.
      - Что же так измучило тебя? - спросил Казуо. Его лицо выглядело усталым, но полным энтузиазма.
      - Тут в одном баре работает прелестная девушка. Я потратил на нее три месяца. И вот теперь мы провели с ней страстный вечер. - Номури опустил руку в воду и провел ею по своему телу, морщась словно от боли в определенном месте. - Боюсь, у меня больше так никогда не получится.
      - Жаль, что той американки уже нет, - произнес Таока, погружаясь в ванну со вздохом наслаждения. - Сейчас я с удовольствием провел бы с ней время.
      - Она уехала? - спросил Номури невинным голосом.
      - Умерла, - ответил служащий, без труда преодолевая боль утраты.
      - Как же это случилось?
      - Они решили отправить ее домой. Ямата послал к ней Канеду, начальника своей службы безопасности, чтобы все уладить. Однако выяснилось, что девушка пристрастилась к наркотикам, и ее нашли мертвой от излишне большой дозы. Очень жаль, - заметил Таока, словно говоря о кончине соседской кошки. - Но в той стране, откуда она приехала, есть и другие девушки.
      Номури кивнул с усталым равнодушием, подумав о том, что его приятель только что проявил себя совсем с другой стороны. Казуо был типичным японским служащим. Сразу после окончания колледжа он поступив на работу, заняв должность, мало чем отличающуюся от должности рядового клерка. После пяти лет службы в компании его послали на курсы повышения квалификации, что в Японии по уровню подготовки соответствовало деловой школе Пэррис-Айленд, а по строгости напоминало Бухенвальд. В том, как функционирует эта страна, было что-то поразительно жестокое. Номури понимал, что в Японии жизнь отлична от американской. В конце концов, это другая страна и каждая из них имеет свои особенности, что в общем-то совсем неплохо. Америка была наглядным доказательством этого, потому что самые разные люди, приехавшие в нее, обогатили страну своими особенностями, каждое этническое сообщество вносило что-то уникальное в плавильный котел нации, создавая бурлящую, но одновременно живую и созидательную смесь. Однако лишь теперь он понял, почему люди стремятся в Америку, в особенности японцы.
      Япония предъявляла к своим гражданам высокие требования, или, точнее, эти требования предъявляла ее культура. Босс всегда прав. Хороший работник исполняет приказы не рассуждая. Чтобы продвинуться по служебной лестнице, приходится целовать зад всем, кто стоит выше тебя, петь гимн свой компании, каждое утро проделывать упражнения подобно новобранцу в учебном лагере и приходить на службу на час раньше положенного времени, демонстрируя этим преданность и верность. Самым поразительным является то, что при подобных условиях вообще удается сохранять творческие способности. Возможно, лучшие из них пробиваются наверх, несмотря на все это, или же умело скрывают свои внутренние чувства до тех пор, пока не займут по-настоящему влиятельной должности, однако к этому времени у них в душе накапливается столько ярости, что Гитлер по сравнению с ними кажется просто молокососом. Карабкаясь наверх, они дают выход этим чувствам в пьяных кутежах или диких оргиях, рассказы о которых Номури слышал в этой самой горячей ванне. Истории о поездках в Таиланд, на Тайвань, а в последнее время и на Марианские острова представляли особый интерес, от них покраснели бы даже его сокурсники по Калифорнийскому университету в Лос-Анджелесе. Все это были симптомы общества, в котором культивировалось суровое психологическое подавление чувств, где внешний фасад хорошего воспитания и вежливости представлял собой плотину, сдерживающую накопившуюся ненависть, ярость и разочарование. Время от времени плотину прорывало, что обычно старались регулировать, однако давление на нее нарастало, и одним из следствий было такое отношение к другим людям, особенно иностранцам, гайджин, которое оскорбляло чувства Чета Номури, воспитанного в американских традициях равноправия. Пройдет еще некоторое время, понял Чет, и он возненавидит эту страну. Такое отношение будет нездоровым и непрофессиональным, подумал сотрудник ЦРУ, вспоминая лекции, выслушанные им на "Ферме": хороший оперативник отождествляет себя с культурой страны, против которой ему приходится работать. Он же, однако, начинал склоняться в другую сторону, причем, по иронии судьбы, главной причиной этой растущей антипатии было то, что его корни уходили в глубь японской культуры.
      - Тебе действительно больше нравятся такие, как она? - спросил Номури, закрыв глаза.
      - О да. Трахать американцев скоро станет нашим национальным спортом, хихикнул он. - Последние пару дней мы не теряли времени. Я сам был свидетелем этого, - с гордостью закончил Таока. Да, подумал он, наконец-то со мной полностью расплатились. Двадцать лет слепого повиновения принесли свои плоды. Он находился в "боевом штабе", прислушивался к происходящему, следил за всем, видел, как перед его глазами меняется история мира. Он, Таока, рядовой служащий, принял в этом участие, но еще более важным было то, что на него обратили внимание, его заметили. Сам
      Ямата-сан.
      - Так какие же великие подвиги совершались, пока я занимался своими маленькими делами? - спросил Номури, открывая глаза и глядя на приятеля с похотливой усмешкой.
      - Мы вступили в войну с Америкой и победили! - заявил Таока.
      - В войну? Вот как? Нам удалось взять под контроль "Дженерал Моторс"?
      - Нет, в настоящую войну. Мы парализовали их Тихоокеанский флот, и Марианские острова снова принадлежат Японии!
      - Мой друг, тебе нельзя пить слишком много спиртного, - заметил Номури, искренне веря словам, адресованным этому хвастуну.
      - За последние четыре дня я не выпил ни капли! - запротестовал Таока. Это чистая правда!
      - Казуо, - терпеливо произнес Чет, разговаривая с ним словно с ребенком. Ты умеешь рассказывать истории лучше любого, с кем мне доводилось встречаться. Ты так описываешь женщин, что у меня возникает шевеление в паху. Но ты любишь преувеличивать.
      - Только не на этот раз, честное слово, - сказал Таока, испытывая непреодолимое желание убедить приятеля. И начал подробный рассказ.
      Номури не проходил военной подготовки. Почти все, что он знал об этом, было почерпнуто им из книг или кинофильмов. Его задание не имело отношения к сбору информации о японских силах самообороны, а касалось всего лишь вопросов торговли и международных отношений. Но Казуо Таока действительно обладал даром незаурядного рассказчика, запоминал малейшие подробности, и прошло всего три минуты, как Номури пришлось закрыть глаза и приложить немалые усилия, чтобы сохранить улыбку на лице. И то и другое было результатом всесторонней подготовки в Йорктауне, штат Виргиния, как и развитая там память, направленная сейчас на то, чтобы запомнить каждое услышанное слово. В то же время другая часть мозга думала о том, как передать полученную информацию в Лэнгли. Единственной реакцией на слова Таоки было то, чего японец не мог ни увидеть ни услышать, - типичный американизм бился в мозгу оперативника: засранцы, проклятые засранцы!
      - О'кей, доктор Райан, "Десантник" встал и готовится к встрече, - сообщила Элен Д'Агустино. - "Жасмин", - это было кодовое имя Энн Дарлинг, - будет в соседней кабине. Госсекретарь и министр финансов пьют кофе. Арни ван Дамм чувствует себя, наверно лучше всех на борту самолета. Пора браться за дело. Как там с истребителями?
      - Они будут рядом через двадцать минут. Мы решили вызвать "иглы" из Отиса. У них больше радиус действия, и они смогут сопровождать нас до самой посадки. Может быть, у меня мания преследования, а?
      Дага посмотрела на него холодным взглядом профессионала.
      - Вы знаете, доктор Райан, что мне всегда нравится у вас?
      - Что?
      - Вам не надо объяснять необходимость соблюдения безопасности, как приходится делать всем остальным. Вы думаете в точности, как и я. - В устах агента Секретной службы это звучало величайшей похвалой. - Президент ждет вас, сэр. - Она стала спускаться впереди Райана по спиральному трапу.
      По пути к салону президента Джек столкнулся с женой. Как всегда, она была свежей и прелестной и ничуть не страдала от последствий банкета, несмотря на опасения мужа. Увидев его, Кэти хотела было пошутить, что проблемы возникли не у нее, а...
      - Что случилось?
      - Дела, Кэти.
      - Неприятности? Райан молча кивнул и прошел вперед, мимо агента Секретной службы и вооруженного сотрудника службы безопасности ВВС. Постели с двух раскладных диванов были убраны. На одном из них сидел президент Дарлинг в брюках и белой рубашке, без пиджака и галстука. На столике стоял серебряный кофейник. Через иллюминаторы по обеим сторонам салона виднелось небо. Самолет летел примерно в тысяче футов над пушистыми кучевыми облаками.
      - Слышал, ты не спал всю ночь, Джек, - заметил Дарлинг.
      - Да, меня разбудили незадолго до Исландии, уж не помню точно когда, господин президент, - ответил Райан. Он не успел умыться и побриться, а волосы, похоже, выглядят так, подумал он, как у Кэти, когда она снимает шапочку, закончив длительную хирургическую операцию. Еще хуже было выражение глаз - ему предстояло сообщить президенту самые мрачные новости, которые когда-либо приходилось говорить.
      - Ты ужасно выглядишь. В чем дело?
      - Господин президент, на основе имеющейся у меня информации, полученной за последние несколько часов, я считаю, что Соединенные Штаты находятся в состоянии войны с Японией.
      - В чем вы действительно нуждаетесь, сэр, так это в хорошем боцмане, который навел бы порядок, - заметил Джоунз.
      - Рон, еще одна такая выходка, и я прикажу бросить тебя в карцер, понятно? За сегодняшний день твое поведение было слишком уж вызывающим, - произнес Манкузо усталым голосом. - Не забудь, я командовал этими людьми.
      - Неужели я вел себя по-дурацки?
      - Да, Джоунзи, - согласился Чеймберз. - Может быть, Ситона и надо было разок поставить на место, но ты перешел все границы. Сейчас нам требуются разумные ответы, а не нахальные выходки.
      Джоунз кивнул, но остался при своем мнении.
      - Хорошо, сэр. Что имеется в нашем распоряжении?
      - Мы считаем, что у них восемнадцать подводных лодок, способных выйти в море. Две в капитальном ремонте и вряд ли смогут принять участие в боевых действиях - по крайней мере в течение нескольких месяцев, - сказал Чеймберз, сначала давая оценку силам противника. - Теперь, когда "Шарлотт" и "Эшвилл" вышли из игры, у нас семнадцать субмарин. Четыре из них в ремонте, их можно не принимать в расчет. Еще четыре проходят регламентные работы либо на местных верфях, либо в Сан-Диего. Четыре в Индийском океане. Может быть, нам удастся перебросить их сюда, а может быть, и нет. Остается пять. Три из них принимают участие в этих мнимых "учениях" вместе с авианосцами, одна в порту рядом с нами, у пирса. Последняя в Аляскинском заливе, совершает учебное плаванье. Ведь у нее новый капитан, назначенный три недели назад?
      - Да, - кивнул Манкузо. - Только начал осваиваться.
      - Господи, неужели в шкафу так пусто? - ошеломленно спросил Джоунз. Теперь он жалел о своей шутке насчет хорошего боцмана. Грозный Тихоокеанский флот США, всего пять лет назад самое мощное военно-морское соединение в истории цивилизации, превратился теперь в эскадру, основу которой составляют фрегаты.
      - Пять наших, восемнадцать японских, к тому же готовых к боевым действиям, в течение двух последних месяцев проводили учения. - Чеймберз посмотрел на карту бескрайнего океана на стене и нахмурился. - Ты посмотри, какой он большой, Джоунзи. - Безнадежность, прозвучавшая в этих словах, больше всего беспокоила Рона Джоунза.
      - Как относительно тех лодок, которые на регламентных работах?
      - Уже отдан приказ ускорить работы. Таким образом, если нам повезет, через пару недель у нас будет девять подводных лодок.
      - Позвольте обратиться, мистер Чеймберз, сэр? Чеймберз невольно обернулся в прошлое.
      - Да, старшина Джоунз, - как некогда отозвался он.
      - Помните, когда мы отправлялись на север в одиночку, следили там сразу за четырьмя или пятью лодками противника?
      Начальник оперативного управления кивнул почти ностальгически.
      - Это было давно, Джоунзи, - тихо сказал он. - Теперь мы имеем дело с новейшими подлодками, причем в их домашних водах, и...
      - Вы что, капитан первого ранга, променяли свои яйца на четвертую нашивку на погонах?
      Лицо Чеймберза исказила гримаса дикой ярости.
      - Послушай, парень, я...
      - Нет, это ты послушай! - рявкнул в ответ Рон Джоунз. - Когда-то ты был решительным офицером, умел командовать людьми. Я полагался на тебя, потому что знал - ты сумеешь правильно распорядиться информацией, полученной от меня. Да, я верил тебе не меньше, чем верил ему, - Джоунз сделал жест в сторону адмирала Манкузо. - Когда мы выходили в море, у нас не было достойных соперников. И если бы ты должным образом исполнял свои обязанности командира подлодки, а ты - командующего подводными силами флота, Барт, эти парни остались бы живы! Проклятье! Когда я бросил свой рюкзак в рундук "Далласа", впервые прибыв на флот, я рассчитывал, что вы знаете свое дело. И разве я ошибался, джентльмены? Помните наш девиз на "Далласе"? Он гласил: "Всегда первые перед лицом опасности!" Так что же случилось теперь, черт побери?! - Вопрос повис в воздухе. Гнев лишил Чеймберза дара речи, зато командующий подводными силами Тихоокеанского флота понял, что хотел сказать бывший старшина.
      - Неужели положение кажется тебе настолько плохим? - спросил Манкузо.
      - Да, сэр. Ладно, мы получили пинок под зад от этих ублюдков. Теперь пора приступать к ответным действиям. Разве мы не хозяева морей? Кто лучше нас сможет доказать это?
      - Джоунз, ты всегда был наглецом, - заметил Чеймберз и снова посмотрел на карту. - Но, думаю, действительно пришло время взяться за дело.
      В дверь просунулась голова писаря.
      - Сэр, "Пасадена" только что связалась с нами. Командир сообщает, что готов приступить к выполнению боевого задания. Ждет указаний.
      - Какое вооружение у нее на борту? - спросил Манкузо, понимая, что, исполняй он последние дни свои обязанности должным образом, ему не понадобилось бы задавать такой вопрос.
      - Двадцать две торпеды ADCAP дальнего радиуса действия, шесть ракет "гарпун" и двенадцать крылатых ракет, - ответил старшина. - Она в полной боевой готовности, сэр.
      Командующий подводными силами кивнул.
      - Передайте, чтобы ждали приказа.
      - Слушаюсь, сэр.
      - На ней хороший шкипер? - спросил Джоунз.
      - Это Тим Пэрри, - ответил Чеймберз. - Он служил у меня старпомом на "Ки-Уэсте". Справится с любым заданием.
      - Значит, сейчас ему всего лишь требуется приказ. Манкузо поднял трубку телефона, соединяющего штаб подводных сил с главнокомандующим Тихоокеанским флотом.
      - Да.
      - Запрос из Государственного департамента, - сообщила дежурный офицер связи, войдя в салон. - Посол Японии обратился с просьбой о немедленной встрече с президентом.
      - Бретт?
      - Давайте выслушаем его, - сказал государственный секретарь. Райан кивнул.
      - Это не может быть какой-нибудь ошибкой? - спросил Дарлинг.
      - В самое ближайшее время поступят данные фотосъемки из космоса - над Марианскими островами пролетит разведывательный спутник. Сейчас там ночь, но это не имеет значения. - Райан закончил брифинг, и теперь стало очевидно, что информация явно недостаточна. Все указывало на то, что происшедшее выходит далеко за самые широкие рамки здравого смысла. Райан понял, что окончательно поверит этому лишь после того, как своими глазами увидит спутниковые фотографии.
      - Если все соответствует действительности, что тогда?
      - Потребуется некоторое время, - ответил Райан. - Посмотрим, что скажет японский посол.
      - Зачем все это им надо? - недоуменно спросил министр финансов Фидлер.
      - Не знаю, сэр. Если они просто хотят причинить нам неприятности, то предпринятые ими шаги выходят за разумные рамки. У нас есть ядерное оружие. У них его нет. Это настоящее безумие, - тихо ответил Райан. - Я ничего не понимаю. - И
      тут он вспомнил, что в 1939 году самым крупным торговым партнером Германии была... Франция. Наиболее часто повторяющийся урок истории заключается в том, что логика не обязательно присутствует в отношениях между государствами. История не всегда одинаково истолковывается разными странами, а уроки, почерпнутые из нее, зависят от позиции государства. Да, об этом стоит помнить, подумал Джек, потому что противная сторона может забыть про это.
      - Здесь какая-то ошибка, - заявил Хансон. - Произошла пара инцидентов. Может быть, две наши лодки столкнулись под водой, а на Сайпане живут слишком впечатлительные люди. Я хочу сказать, что этому трудно поверить.
      - Согласен, имеющаяся информация не позволяет создать достаточно ясную картину, но отдельные факты... Я ведь хорошо знаю Робби Джексона. И Барта Манкузо тоже.
      - Кто они?
      - Манкузо - командующий подводными силами Тихоокеанского флота. Однажды мне довелось плавать с ним. Джексон - заместитель начальника J-3, мы дружим с ним с тех пор, как оба преподавали в Аннаполисе. - Господи, столько лет прошло...
      - О'кей, - произнес Дарлинг. - Джек, ты сообщил нам все, что тебе известно?
      - Да, господин президент. Абсолютно все факты, без всякого анализа.
      - Ты хочешь сказать, что не смог их интерпретировать?
      Вопрос прозвучал язвительно, но сейчас не время обижаться.
      Райан кивнул.
      - Совершенно верно, господин президент.
      - Тогда нам остается только ждать. Когда прибываем в Эндрюз?
      Фидлер посмотрел в иллюминатор.
      - Вижу Чесапикский залив внизу. Скоро посадка. Президент повернулся к Арни ван Дамму:
      - Там будет пресса?
      - Только те журналисты, что находятся в самолете.
      - Райан?
      - Мы будем уточнять обстановку по мере получения информации. Все службы оповещены.
      - А что это за истребители рядом с нами? - спросил Фидлер. Два "игла" F-15 летели теперь на траверзе президентского "ВВС-1" в тесном строю на расстоянии мили. Их пилоты не могут понять, наверно, чем это вызвано. Интересно, заметят "иглы" журналисты из хвостового салона? - подумал Райан. Впрочем, долго ли можно в тайне сохранять происходящее?
      - Это я распорядился, Баз, - ответил Райан. Кому-то надо взять на себя ответственность, верно?
      - Вам это не кажется излишне мелодраматическим? - язвительно заметил государственный секретарь.
      - Нападения на наши корабли мы тоже не ожидали, сэр.
      - Дамы и господа, говорит полковник Эванс. Мы приближаемся к базе ВВС Эндрюз. Экипаж надеется, что перелет не оказался слишком уж трудным. Прошу вас поднять спинки кресел в вертикальное положение и... - Младшие сотрудники аппарата Белого дома, сидящие в хвостовом салоне, демонстративно отказались пристегнуть ремни. Экипаж самолета поступил, разумеется, в соответствии с правилами безопасности.
      Райан почувствовал толчок, когда шасси авиалайнера коснулось асфальта на посадочной полосе 01. Для большинства пассажиров самолета и для журналистов в первую очередь это был конец, тогда как для него - только начало. Первым знаком явилась более усиленная, чем обычно, охрана, расположившаяся у терминала, и неспокойное поведение агентов Секретной службы. Советник по национальной безопасности почувствовал некоторое облегчение. Далеко не все считают, что это какая-то ошибка, но было бы намного лучше, подумал Райан, на этот раз оказаться неправым. В противном случае его страна столкнется с самым тяжелым кризисом в своей истории.
      24. Первые шаги
      Вряд ли может существовать более острое ощущение неуверенности, чем то, что испытывал сейчас Кларк. Операция, которую ИМ предстояло провести в Японии, казалась простой: вывезти домой американскую девушку, попавшую в трудное положение, и проверить возможность реактивации старой и уже несколько забытой агентурной сети.
      По крайней мере так все предполагали, думал оперативник, направляясь в отель. Чавез ставил машину на стоянку - это была уже другая машина. И снова, когда ее арендовали, у служащего прокатной фирмы на лице появилась приветливая улыбка при виде кредитной карточки, напечатанной кроме латинских букв кириллицей. Кларку такое поведение японца показалось особенно необычным. Даже в разгар холодной войны (а можно так сказать про холодную войну?) русские почтительно обращались с американскими гражданами, проявляя к ним больше уважения, чем к своим соотечественникам. Неважно, являлось ли это результатом любопытства или чего другого, но привилегированное положение американцев облегчало их пребывание в далекой и враждебной стране. Кларку еще никогда не приходилось испытывать такой страх, и его мало утешало, что у Динга Чавеза не хватало опыта, чтобы понять, насколько необычным и опасным было их положение.
      Вот почему он с таким облегчением нащупал кусочек клейкой ленты, прикрепленной снизу к дверной ручке своего номера. Может быть, он узнает что-то полезное от Номури. Кларк вошел в комнату всего на несколько минут, чтобы зайти в туалет, и тут же спустился вниз. В вестибюле он заметил Чавеза и подал ему условный сигнал: оставайся на месте. Кларк с улыбкой заметил, что его младший спутник зашел по дороге в книжный магазин, купил газету на русском языке и теперь демонстративно нес ее в руке. Через пару минут Джон снова остановился у витрины магазина фототоваров. Прохожих на улице было немного, но Кларк все-таки не стоял в одиночестве. Пока он с восхищением смотрел на новое автоматическое чудо компании "Никон", его толкнули.
      - Смотри, куда идешь, - грубо произнес кто-то по-английски и пошел дальше.. Кларк помедлил несколько секунд, потом направился в противоположную сторону, повернул за угол и оказался в узком переулке. Там он встал в тени дома и начал ждать. Скоро к нему подошел Номури.
      - Это опасно, парень.
      - Как ты думаешь, почему я вызвал тебя? - произнес Номури тихим и едва ли не испуганным голосом.
      Они вели себя, как герои шпионского телесериала, так же естественно и профессионально, как два школьника, курящих украдкой в туалете. Самым странным было то, что какой бы важной ни была информация Номури, на ее передачу потребовалось меньше минуты, а все остальное время оперативники потратили на обсуждение процедурных вопросов.
      - О'кей, самое главное - никаких контактов с прежними знакомыми. Даже при встрече на улице делай вид, что не узнал их. Не приближайся к ним. Все твои контакты исчезли, понял? - Мозг Кларка работал с предельной быстрой, хотя не преследовал какой-то определенной цели, главным сейчас было выжить. Чтобы достичь чего-то, в первую очередь нужно уцелеть, а Номури, как и они с Чавезом, был "нелегалом". Им не придется рассчитывать на снисхождение после ареста, а спецслужба, пославшая их сюда, будет отрицать всякую связь с ними.
      Чет Номури кивнул.
      - Понятно. Значит, вы остаетесь, сэр?
      - Совершенно верно. Если потеряешь контакт с нами, возвращайся под свое прикрытие и ничего не предпринимай. Ты это понял? Ничего. Веди себя, как законопослушный гражданин Японии, и ничем не выделяйся.
      - Но...
      - Никаких "но", парень. Сейчас ты подчиняешься мне, так что исполняй мои распоряжения. Если нарушишь их, я тебя под землей найду! - Затем голос Кларка смягчился: - Запомни, что самое главное - выжить. У нас не выдают таблеток с ядом, и мы не рассчитываем на бесстрашное поведение агентов, как это показывают в кино. Мертвый оперативник - это глупый оперативник. - Черт побери, если бы к этой операции готовились с самого начала по-другому, мы все уже сделали бы - были бы тайные "почтовые ящики", целая система условных знаков и тупиков, - но теперь на это не оставалось времени и с каждой секундой увеличивалась опасность того, что их заметит какой-нибудь житель Токио, увидит японца, беседующего с гайджином, и запомнит их. В критической ситуации мания преследования развивается с небывалой быстротой и становится все круче.
      - Хорошо, все будет так, как вы сказали.
      - Придерживайся принятого распорядка жизни. Ничего не меняй, разве что стань чуть менее заметным. Веди себя, как все. Гвоздь, который высовывается из стены, забивают на место, а это причиняет боль. А еще вот что тебе предстоит сделать... - Кларк говорил примерно минуту. - Понятно?
      - Да, сэр.
      - Теперь уходи. - Кларк направился по переулку и вошел в свой отель через черный ход, оставшись незамеченным в такое позднее время. Слава Богу, подумал он, что здесь такой низкий уровень преступности. У американского отеля черный ход был бы заперт, или там была бы установлена сигнализация, а то и двор патрулировал бы вооруженный охранник. Даже во время войны улицы Токио были безопаснее, чем в Вашингтоне, округ Колумбия.
      - Почему бы тебе просто не купить целую бутылку, вместо того чтобы всякий раз ходить в бар? - как всегда, спросил "Чеков", когда Кларк вошел в комнату.
      - Пожалуй, так я и поступлю. - Услышав такой ответ, молодой оперативник оторвался от русской газеты. Кларк сделал жест в сторону телевизора, включил его и настроил на канал, по которому передавали новости Си-эн-эн на английском языке.
      Теперь следующий шаг. Как же послать сообщение об этом, черт возьми? подумал он. Для связи с Америкой Кларк не решался воспользоваться телетайпом. Даже бюро "Интерфакса" в Вашингтоне не годится - слишком велика опасность. Агентство в Москве не имеет шифровальной аппаратуры, а обратиться к представителю ЦРУ в американском посольстве он не мог. Все объяснялось тем, что поведение в дружественной стране подчинялось одним правилам, а во враждебной - другим, и никто не предполагал, что одна страна может так быстро превратиться в другую. Опытного разведчика выводило из себя уже то обстоятельство, что ни он, ни другие сотрудники ЦРУ не получили предупреждения о вероятности такого развития событий; если он уцелеет, пообещал себе Кларк, то обязательно добьется слушаний в Конгрессе по этому поводу. Единственной хорошей новостью было то, что теперь он знал имя подозреваегого в убийстве Кимберли Нортон. По крайней мере можно пофантазировать на эту тему, а в данный момент занять мозг чем-то иным просто нельзя. Через полчаса ему стало ясно, что и Си-эн-эн не имеет представления о происходящем, а если об этом не знает Си-эн-эн, значит, не знает никто. Ну разве не великолепно, подумал Кларк. Это похоже на легенду о Кассандре, дочери троянского царя Приама, обладающей даром провидения, вещие слова которой никогда не принимались всерьез. Но ведь тут даже отсутствует возможность сообщить о том, что ему известно...
      А что, если... Нет. Он покачал головой. Это безумие.
      - Все машины полный вперед, - прозвучал голос командира "Эйзенхауэра".
      - Полный вперед, слушаюсь, - отрепетовал старшина и передвинул ручки машинного телеграфа. Через мгновение внутренняя стрелка передвинулась в такое же положение. - Сэр, машинное отделение докладывает - все полный вперед.
      - Отлично. - Командир авианосца перевел взгляд на адмирала Дюбро. - Хотите заключить пари, сэр?
      Как ни странно, но самая полная информация поступила от гидроакустиков. Два корабля из наружного охранения буксировали гидролокационные антенны, так называемые "хвосты". По их сообщениям и по сведениям, которые передавали две атомные подводные лодки, занимающие позицию справа от боевого соединения, индийская эскадра находилась далеко к югу. Это была одна из тех случайностей, встречающихся чаще, чем можно предполагать, когда гидроакустика оказалась эффективнее радиолокации, электронные волны которой ограничивались кривизной Земли, тогда как звуковые волны двигались по своим глубинным каналам. Индийский флот был на расстоянии более ста пятидесяти миль, что совсем немного для реактивных самолетов, однако индийцы искали американские корабли на юге, а не на севере, да и к тому же адмирал Чандраскатта, судя по всему, опасался проводить летные операции ночью, поскольку это подвергало опасности его ограниченное количество истребителей "хэрриер". Что ж, подумали оба американца, посадка на палубу авианосца в темное время суток - дело действительно рискованное.
      - Шансы лучше, чем равные, - ответил адмирал Дюбро после недолгого размышления.
      - Думаю, вы правы.
      Эскадра шла с потушенными огнями, что не было таким уж необычным для боевых кораблей, с выключенными радиолокаторами. Разрешалось пользоваться только радиосвязью с дальностью действия на расстоянии прямой видимости и с импульсами длительностью в сотые доли секунды. Даже передатчики спутниковой связи излучали паразитные волны, способные выдать местонахождение американского соединения, которому требовалось незаметно проскользнуть к югу от Шри-Ланки.
      - Как во времена второй мировой войны, - заметил командир авианосца, стараясь сдержать волнение. Сейчас безопасность соединения зависела исключительно от человеческих органов чувств.
      Размещенные повсюду впередсмотрящие пользовались биноклями и электронными приборами ночного видения, с помощью которых они обшаривали горизонт в поисках силуэтов и мачт кораблей противника, а матросы на нижних палубах не отрывали глаз от морской поверхности, наблюдая за возможным появлением бурунов от перископов подводных лодок. У индийцев где-то в море были две подводные лодки, и Дюбро не знал даже приблизительно, где они сейчас находятся. Скорее всего, и лодки плавают где-то на юге, прослушивая морские глубины, однако, если Чандраскатта действительно так умен, как опасался американский адмирал, он оставит одну из них на севере просто ради страховки. Может быть, Дюбро не желал рисковать и потому искусно спланировал операцию, рассчитывая обмануть противника.
      - Адмирал? - Дюбро повернул голову. Рядом стоял радист. - "Молния" от главнокомандующего Тихоокеанским флотом, сэр. - Старшина передал ему блокнот и осветил страницу красным светом фонаря, чтобы командующий авианосным соединением мог прочесть текст.
      - Вы подтвердили получение?
      - Никак нет, сэр, вы распорядились не выходить на связь.
      - Отлично, старшина. - Дюбро начал читать. В следующее мгновение он выхватил фонарик и поднес его вплотную к странице.
      - Черт побери! - воскликнул он.
      Специальный агент Роббертон повез Кэти домой, и теперь Райан из обычного человека с женой и детьми снова превратился в государственного служащего. От "ВВС-1" до вертолета "Морская пехота-1" с уже вращающимся винтом было совсем недалеко. Президент и миссис Дарлинг - "Десантник" и "Жасмин" - остановились перед камерами, улыбнулись и затем, сославшись на усталость после продолжительного перелета, пообещали ответить на все вопросы позднее. Райан шел несколько позади, стараясь не привлекать к себе внимания.
      - Мне понадобится час на подготовку, - сказал Дарлинг, когда вертолет совершил посадку на южной лужайке у Белого дома. - Когда приедет посол?
      - В половине двенадцатого, - ответил Бретт Хансон.
      - На встрече будут присутствовать ты, Арни и Джек.
      - Хорошо, господин президент, - кивнул государственный секретарь.
      Как всегда, у входа стояли фотографы, но большинство репортеров, аккредитованных в Белом доме, чьи вопросы так раздражали представителей администрации, остались на базе Эндрюз вместе со своим багажом. На первом этаже здания, в вестибюле, агентов Секретной службы было больше обычного. Райан направился в западное крыло, через две минуты вошел в свой кабинет, по пути сняв пальто, и сел за стол, на котором уже находилось множество записок, уведомляющих его о телефонных звонках. Он не обратил на них внимания, поднял телефонную трубку и набрал номер ЦРУ.
      - Заместитель директора по оперативной работе слушает. Добро пожаловать домой, Джек, - послышался голос Мэри-Пэт Фоули. Райан не спросил, откуда ей известно, что звонит именно он. Правда, людей, знающих номер телефона заместителя директора ЦРУ можно перечислить по пальцам.
      - Как ты оцениваешь ситуацию?
      - Персонал нашего посольства в Токио в безопасности. Туда никто пока не приезжал, и там уничтожают документы. - За последние десять лет резидентура ЦРУ в Японии, как и везде, была переоборудована, и теперь все секретные документы хранились на компьютерных дисках, так что для их уничтожения требовалось несколько секунд и это не оставляло предательского дыма. Наверно, уже кончили. - Процедура электронного уничтожения документов была простой. Записи тщательно стирались с компьютерных дисков, по которым потом проводили мощными ручными магнитами. У такого метода был и недостаток, он заключался в том, что часть информации невозместимо утрачивалась, хотя и не столь невозместимо, как люди, от которых она поступала. В настоящий момент в Токио находились три "нелегала" разведывательных служб США, действующие сейчас во враждебной, по-видимому, стране.
      - Что еще?
      - Они разрешают сотрудникам посольства уезжать домой и извращаться на службу в сопровождении полицейских. Вообще-то ситуация достаточно спокойная, не похожая на Тегеран 79-го года. Для связи японцы позволяют пользоваться спутниковыми каналами, но осуществляют электронный контроль. У посольства есть одна телефонная линия, закрытая от прослушивания, зато все остальные отключены. У нас все-таки сохранилась возможность пользоваться кодом "Тэпданс", - закончила она, имея в виду шифровальную систему, основанную на законе случайных чисел и одноразовых страницах блокнота, находившуюся теперь в распоряжении всех посольств для передачи секретной информации через систему связи Агентства национальной безопасности.
      - Какие еще возможности остались? - спросил Райан, надеясь, что его собственный закрытый телефонный канал никем не прослушивается, но даже в этом случае проявляя осторожность.
      - Без контактов с легальными сотрудниками наши "нелегалы" полностью отрезаны. - Судя по беспокойству, прозвучавшему в голосе Мэри-Пэт, она была очень встревожена и упрекала себя в создавшейся ситуации. У ЦРУ по-прежнему во многих странах проводились операции, при которых не требовалось участия сотрудников посольства, однако Япония не относилась к их числу, и даже Мэри-Пэт была не в силах изменить прошлое.
      - Им хотя бы известно, что сейчас происходит? - Это был важный вопрос, и заместитель директора ЦРУ по оперативной работе снова ощутила прозвучавший в нем упрек.
      - Мы не знаем этого, - призналась миссис Фоули. - Они не выходили на связь. Или не знают, или их деятельность уже раскрыта. - Такая фраза звучала лучше, чем упоминание о возможном аресте.
      - А другие резидентуры?
      - Джек, все случилось совершенно неожиданно и в самый неблагоприятный момент. - Несмотря на испытываемую ею боль, понял Райан, она сообщает о фактах спокойно и беспристрастно, словно хирург в операционной. Как жаль, что на слушаниях комитета Конгресса ее подвергнут безжалостной критике за этот промах в оперативной деятельности. - В Пекине и в Сеуле мои агенты проявляют максимальную активность, однако я не рассчитываю получить от них надежные сведения в ближайшие часы.
      Райан просматривал розовые листки, уведомляющие его о поступивших звонках.
      - Смотри, Мэри-Пэт, здесь говорится, что час назад мне звонил Головко...
      - Позвони ему, Джек, - тут же ответила Мэри-Пэт. - И сразу передай мне, что скажет тебе этот старый козел.
      - Сейчас. - Джек потряс головой, вспоминая, о чем они говорили при последней встрече. - Вот что, Мэри-Пэт. Приезжай ко мне немедленно и прихвати с собой Эда. Хочу узнать ваше мнение, но говорить об этом по телефону я не могу.
      - Приедем через тридцать минут, - ответила миссис Фоули. Джек разложил на столе несколько факсов и быстро просмотрел их. Оперативное управление Пентагона отреагировало быстрее других, но теперь начала поступать информация от РУМО и тут же от Государственного департамента. Правительство проснулось оно обычно быстро реагирует, когда начинается стрельба, с кривой усмешкой подумал Райан, - однако сведения, поступающие от различных агентств повторялись, поскольку они узнавали о происходящем в разное время и сообщали, как о чем-то новом. Он снова посмотрел на записку о звонке директора русской внешней разведки, поднял трубку и набрал номер. Интересно, какой из телефонов на столе Головко сейчас зазвонит? - подумал он. Райан придвинул к себе блокнот и пометил время. Центр связи Белого дома заметит, разумеется, момент начала разговора и запишет его на пленку, но ему хотелось вести собственные записи.
      - Привет, Джек.
      - Это твой прямой канал, Сергей Николаевич?
      - Почему бы и нет - для старого друга? - Наступила пауза, и с ней закончился обмен любезностями. - Полагаю, тебе все уже известно.
      - Да, конечно. - Райан на мгновение задумался и продолжил: - Нас захватили врасплох, - признался он. В трубке послышался сочувственный вздох, такой характерный для русских.
      - Нас тоже. Все произошло совершенно неожиданно. У тебя еще не сформировалось мнение о том, чего хотят эти безумцы? - спросил директор внешней разведки. В его голосе звучали гнев и тревога.
      - Нет. Сейчас я пока ничего не понимаю, - признался Райан и тут же подумал, что именно это должно беспокоить его больше всего.
      - Какие у вас планы?
      - В данный момент никаких, - сообщил Джек. - Их посол приедет сюда меньше чем через час.
      - Они выбрали удивительно благоприятное время, - заметил русский. Насколько я помню, однажды это уже им удалось.
      - С вами они были не менее удачливыми, - произнес Райан, вспомнив, как началась русско-японская война. Японцы любят сюрпризы.
      - Да, Джек, с нами тоже. - Так вот чем объясняется звонок Сергея и по какой причине у него в голосе звучит такая тревога. В конце концов, страх перед неизвестным характерен не только для детей, правда? - Ты не мог бы сообщить мне, какие у вас там возможности? Это поможет нам быстрее разобраться в причинах кризиса.
      - Пока я не уверен, Сергей, - солгал Райан. - Если твоя вашингтонская резидентура действует достаточно хорошо, ты должен знать, что я только что вошел в кабинет. Нужно время, чтобы ознакомиться с обстановкой. Мэри-Пэт выехала ко мне.
      - Понятно, - услышал Джек ответ собеседника. Ну что ж, это была явная ложь, и Сергей, мудрый старый профессионал, все понял. - Вы допустили ошибку, не прибегнув к помощи агентурной сети "Чертополох" раньше.
      - Мы говорим с тобой по открытому каналу, Сергей Николаевич. - Отчасти это соответствовало истине. Телефонный звонок шел через каналы связи американского посольства в Москве, и потому по линии, закрытой от прослушивания, далее связь осуществлялась, вероятней всего, по обычному телефонному каналу и была уязвимой.
      - Не беспокойся, Иван Эмметович. Ты помнишь, о чем мы говорили у меня в кабинете?
      Да, конечно, подумал Райан. Может быть, русские действительно сумели завербовать главу японской службы контрразведки. Если так, то он знает, безопасен ли этот телефонный канал. И к тому же у русских имеется еще несколько козырных карт, туз в их числе. А вдруг Головко позволит Райану заглянуть в них?
      Думай быстрее, Джек, скомандовал Райан. Итак, у русских есть в Японии еще одна агентурная сеть, хорошо налаженная и действующая".
      - Сергей, мне нужен ответ на важный вопрос: ты заранее знал об этом?
      - Джек, клянусь тебе честью старого шпиона... - Райан представил себе улыбку на лице Головко, - я только что был вынужден признаться своему президенту: все произошло настолько неожиданно, что меня застали, так сказать, с расстегнутой прорехой и я даже не успел затянуть молнию. Я оказался в таком глупом положении, что ...
      Джек больше не слушал продолжающихся разъяснений главы русской разведки. О'кей. Значит, у русских есть в Японии агентурная сеть, но и они, по-видимому, не получили предупреждения о предстоящих событиях. Или... Нет, вряд ли, опасность от подобной двойной игры слишком велика. Еще один факт: эта их агентурная сеть находится внутри японских правительственных департаментов, так и должно быть, если им удалось завербовать сотрудников Следственного управления общественной безопасности - СУОБ. Однако "Чертополох" с самого начала занимался главным образом промышленным шпионажем, а Сергей только что сказал ему, что американцы допустили ошибку, не воспользовавшись этой сетью раньше. Открывающиеся возможности казались Райану настолько необычными, что отвлекли его внимание от остальных аспектов признания Головко.
      - Сергей Николаевич, у нас мало времени. Ты клонишь к чему-то. К чему именно?
      - Я предлагаю совместные действия. У меня есть на это разрешение президента Грушевого. - Он не сказал "сотрудничество", заметил Джек, но даже такое предложение ошеломило американца.
      Еще никогда, еще ни разу в истории - за исключением плохих шпионских фильмов - КГБ и ЦРУ не вели совместных действий по сколько-нибудь важным вопросам. Да, конечно, в мире произошли радикальные перемены, но КГБ, даже в своем новом воплощении, все еще старался завербовать агентов в Америке и действовал весьма успешно. По этой причине мы и не доверяем русским. Но только что руководитель русской разведки все-таки сделал такое предложение. Почему?
      Потому что русские напуганы. Чем?
      - Я сейчас поговорю с Мэри-Пэт и представлю твое предложение президенту. Райан еще не был уверен, как сделать это. А вот Головко, несомненно, понимал ценность выдвинутого им предложения. Вряд ли нужно быть слишком уж проницательным, чтобы догадаться каким будет ответ.
      И снова Райан мысленно увидел улыбку на лице русского разведчика.
      - Если Фоулеева не согласится, это меня несказанно удивит, Джек. Я буду у себя в кабинете еще несколько часов.
      - Я тоже. Спасибо, Сергей.
      - До свидания, доктор Райан.
      - Это показалось мне очень интересным, - послышался голос Робби Джексона, стоящего в дверях. - Похоже, ты тоже провел бессонную ночь.
      - Да, в самолете. Хочешь кофе? - спросил Джек.
      Адмирал покачал головой.
      - Нет, спасибо. Еще одна чашка, и у меня начнут дрожать руки. - Он вошел в кабинет и сел.
      - Плохо?
      - И становится все хуже. Мы все еще не подсчитали, сколько военнослужащих находится в Японии, поскольку там немало проезжающих. Час назад в Якоте приземлился С-141 - и тут же связь с ним прервалась. Проклятый самолет был вынужден совершить там посадку - у него что-то случилось со средствами связи или, скорее, не хватило горючего, - сообщил Робби. - В экипаже четыре или пять человек, не помню. Госдеп пытается выяснить, сколько там бизнесменов. В результате мы получим приблизительное число, но нужно принять во внимание и туристов.
      - Заложники... - пробормотал Райан и нахмурился. Адмирал кивнул.
      - Не меньше десяти тысяч.
      - А две подводные лодки?
      Джексон отрицательно покачал головой.
      - Погибли, с них никто не спасся. Самолет, вылетавший к месту их гибели, вернулся на "Стеннис". Сейчас авианосец направляется в Пирл-Харбор на скорости двенадцать узлов. "Энтерпрайз" пробует провернуть один гребной вал и находится на буксире, делает узлов шесть. Не исключено, что повреждения не столь серьезны, как сообщил нам командир. Навстречу идет океанский буксир. Мы послали несколько самолетов Р-3 к Мидуэю для противолодочного патрулирования. Будь я на месте противника, попытался бы потопить авианосцы. "Джонни Реб" сможет отбиться, а вот "Энтерпрайз" - прекрасная цель. Главнокомандующий беспокоится о нем. Мы утратили способность контролировать ситуацию силовыми методами, Джек.
      - Как на Гуаме?
      - Связь со всеми островами Марианского архипелага прервана. - Джексон объяснил, как говорил по телефону с Орезой. - Он может всего лишь информировать нас о том, насколько плохо наше положение.
      - У тебя есть предложения?
      - Мои люди изучают различные варианты, однако, чтобы взяться за это дело всерьез, нам нужно знать, каковы намерения президента. Насколько серьезно он относится к этому? - спросил адмирал.
      - Скоро сюда приедет японский посол.
      - Великолепно. Но вы не ответили на мой вопрос, доктор Райан.
      - Ответ и мне пока неизвестен.
      - Это должно укрепить мою решимость?
      Капитан первого ранга Бад Санчес чувствовал, что оказался в редкостном положении. Успешная посадка противолодочного самолета S-3 "викинг" не была такой уж трудной. В конце концов, "гуверы" - послушные самолеты, они совершают посадку на малой скорости, да и над летной палубой дул встречный ветер узлов в двадцать. Теперь все авиакрыло находилось на борту "Джона Стенниса" и его авианосец улепетывал с места аварии.
      Да, огромный авианосец старался уйти отсюда с максимально возможной скоростью. Он не шел навстречу опасности, как этого требовали традиции Военно-морского флота США, а плыл на одном винте обратно в Пирл-Харбор. Пять эскадрилий истребителей и штурмовиков безмолвно застыли ровными рядами на его летной палубе, готовые к боевым операциям, но неспособные попытаться взлететь - разве что в случае крайней необходимости. Причина заключалась в весе и ветре. Во время летных операций, когда самолеты взлетают или совершают посадку, авианосцы направляются навстречу ветру, они оснащены мощными двигателями, разгоняющими корабль до такой скорости, что над палубой возникает максимально сильный встречный поток воздуха. Этот воздушный поток в сочетании с ускорением, придаваемым самолетам паровыми катапультами, создает необходимую подъемную силу. Таким образом, способность самолетов к взлету прямо зависит от этого потока, а с тактической точки зрения сила воздушного потока оказывает влияние на подъемный вес самолетов, куда включаются топливо и боезапас. В создавшейся ситуации самолеты Санчеса могли взлететь, но без запаса горючего, необходимого для того, чтобы оставаться в воздухе и преследовать цели над морской поверхностью и даже без минимального боезапаса. Командир авиакрыла пришел к выводу, что его истребители способны защитить флот от воздушной угрозы примерно в радиусе ста миль. Однако такая опасность отсутствовала, и хотя направление отхода японской эскадры было известно, она находилась за пределами досягаемости грозных истребителей и штурмовиков Санчеса. Правда, у него все равно не было приказа, позволяющего осуществить подобный акт возмездия.
      Ночь на море обычно прекрасное зрелище и доставляет удовольствие, но не на этот раз. Свет луны в последней четверти и бесчисленных звезд, отражающийся от гладкой морской поверхности, заставлял всех нервничать. Вне зависимости от затемнения боевые корабли были отчетливо видны. Единственными боевыми машинами авиакрыла Санчеса, находящимися в воздухе, являлись противолодочные вертолеты, мигающие габаритные огни которых мелькали главным образом впереди авианосцев, рядом с передовыми кораблями боевого охранения. Хорошо было то, что малая скорость создавала благоприятные условия для гидроакустических систем эсминцев и фрегатов, буксировавших за собой пассивные антенны, которые прослушивали морские глубины. Впрочем, их было не так много. Большинство кораблей охранения находились вблизи "Энтерпрайза", окружая его двумя кольцами, подобно тому как телохранители оберегают главу государства. Один из них, ракетный крейсер типа "иджис", пытался помочь авианосцу, буксируя его на заведенном с кормы стальном тросе, так что скорость "Энтерпрайза" достигала целых шести с половиной узлов. Без хорошего штормового ветра с носа "Эйзенхауэр" вообще не сможет вести летные операции.
      Подводные лодки, традиционно злейший враг авианосцев, могли скрываться в толще океана. Из Пирл-Харбора сообщили, что гидрофоны не зарегистрировали никаких контактов вблизи разделившегося теперь авианосного соединения, но им было легко судить с берега о ситуации в море. Гидроакустики, сидящие с наушниками под наблюдением нервничающих офицеров, требовавших, чтобы те ничего не упускали, обнаруживали цели, которых не существовало в действительности: водные завихрения, рыбные косяки и тому подобное. Беспокойство экипажей наглядно проявилось в том, как один фрегат в пяти милях от авианосца вдруг резко повернул налево и увеличил скорость, наверняка переведя гидролокатор в активный режим, что было вызвано, скорее всего, воображением гидроакустика третьего класса, которому вдруг показалось, что он услышал подозрительный шум. Наверно, это пару раз перднул кит, подумал капитан первого ранга Санчес. Над самой поверхностью моря висел один из "сихоуков" его авиакрыла, опуская в воду погружной гидролокаторный датчик прослушивания глубины. Отсюда до Пирл-Харбора тысяча триста миль, подумал Санчес, а скорость - двенадцать узлов. Четверо с половиной суток хода и ежеминутное ожидание торпедной атаки с японской подводной лодки.
      И тут же возник логичный вопрос: какому это гению пришла в голову мысль убрать из западной части Тихого океана боевые корабли? Являются Соединенные Штаты глобальной супердержавой или нет? Разве демонстрация военной мощи во всех районах мира не имеет важного значения? Раньше имела, несомненно, подумал Санчес, вспомнив время обучения на курсах высших офицеров в Ньюпорте, перед тем как получить назначение на должность командира авиакрыла. На протяжении двух поколений Военно-морской флот США поддерживал равновесие сил во всем мире и наводил страх одним лишь фактом своего существования, всего лишь напоминая о своей мощи, о чем свидетельствовали постоянно обновляемые фотографии боевых кораблей в морском сборнике "Джейнз файтинг шипе". Никто не знал, где в данный момент находятся эти корабли. Любопытным стоило только сосчитать пустые пирсы на огромных военно-морских базах и задуматься над возможными последствиями. Ну что ж, теперь задумываться больше не приходилось. У двух крупнейших в мире заводов по разделке судов на металлолом в Пирл-Харборе теперь много работы, а если сообщение о захвате Марианских островов соответствует действительности, у Америки не хватит морской мощи, чтобы отвоевать их обратно, даже если Майку Дюбро с его эскадрой захочется прийти на помощь, как в последних кадрах фильма, когда бесстрашные кавалеристы Седьмого полка спасают белых поселенцев от кровожадных индейцев.
      - Привет, Крис. Спасибо, что пришел. - До приезда посла в Белый дом оставалось всего несколько минут. Крайне неудачное время, но тех, кто принимал решения в Токио, не интересовало, насколько это удобно для Нагумо. В этом дипломат не сомневался. Существовала еще одна причина. Обычно в Вашингтоне не замечали иностранцев, но и это скоро переменится. Сейчас, впервые за все время пребывания в Америке, Нагумо превратился в гайджина.
      - Сейджи, что происходит, черт побери? - спросил Кук. Оба являлись членами Университетского клуба, роскошного заведения, расположенного рядом с русским посольством. Клуб мог похвастать великолепным спортивным залом и являлся любимым местом для тех, кто любил поработать на тренировочных снарядах и быстро поесть. Японские торговые компании арендовали в клубе несколько комнат, и, хотя в дальнейшем Нагумо не сможет пользоваться ими для встреч с американскими чиновниками, эта последняя встреча, рассчитывал он, не привлечет внимания.
      - Что тебе известно, Крис?
      - Мне сказали, что на одном из боевых кораблей вашего флота произошел пожар и какой-то несчастный случай. Боже мой, Сейджи, ведь ситуация и без того достаточно тяжелая! Разве мало этих проклятых топливных баков? - Перед тем как ответить, Нагумо сделал паузу. То, что сообщил ему американец, было в некотором смысле хорошей новостью. Случившееся старались держать в секрете, как и предсказывал Нагумо и на что надеялся посол. Сейчас Сейджи нервничал, хотя это и не было заметно по его бесстрастному лицу.
      - Крис, это не было случайностью.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Произошло в некотором роде боевое столкновение. Дело в том, что моя страна ощущает угрозу со стороны Соединенных Штатов и мы приняли меры в целях защиты.
      Крис посмотрел на своего японского друга недоумевающим взглядом. Несмотря на то что он входил в состав группы японистов Государственного департамента, его еще не приглашали на подробный брифинг. Куку было известно лишь то, что он слышал по радио в своем автомобиле, а переданная информация являлась весьма скудной. Сама мысль о возможности нападения на Америку выходила далеко за пределы его воображения. В конце концов, Советский Союз распался, правда? Такое представление о происшедшем устраивало Сейджи Нагумо. Его приводила в ужас мысль об опасности, которой подвергается его страна, хотя он не имел представления о причинах, вызвавших все это. Он оставался патриотом. Любил свою родину и был воспитан в ее культурных традициях. Ему надлежало выполнять полученные инструкции и приказы. В душе он мог возмущаться ими, но в остальном оставался солдатом и должен бесприкословно повиноваться. Это Кук был гайджином, а не он, беспрестанно повторял себе Нагумо.
      - Крис, наши страны воюют друг с другом - в некотором смысле. Вы слишком уж прижали нас. Извини меня, мне самому не нравится такое развитие событий. Надеюсь, ты поймешь.
      - Одну минуту. - Крис Кук покачал головой, и на его лице появилось странное выражение. - Ты говоришь - война? Настоящая война?
      Нагумо кивнул и заговорил рассудительным голосом, в котором звучало сожаление:
      - Мы захватили Марианские острова. К счастью, это удалось осуществить без пострадавших с обеих сторон. Столкновение между нашими флотами оказалось несколько более серьезным, но не больше. Сейчас обе стороны расходятся, и это хороший знак.
      - Вы убили американцев?
      - Да, к моему крайнему сожалению, оба флота понесли потери. - Нагумо замолчал и посмотрел вниз, словно не решаясь взглянуть в глаза другу. Японец уже убедился, что американец проявляет именно те чувства, которые он от него ожидал. - Прошу тебя, Крис, не вини меня в случившемся, - продолжил Нагумо, явно сдерживая собственные чувства. - Но такое бывает. Я не имею к этому никакого отношения. Никто не спрашивал моего мнения. Ты знаешь, каким был бы мой ответ, какой бы совет дал я. - Нагумо говорил правду, и Кук понимал это.
      - Господи, Сейджи, что же теперь делать? - Этот вопрос прозвучал как проявление дружбы, поиски поддержки, что было нетрудно предсказать. Нагумо, как и рассчитывал, тут же воспользовался этим.
      - Нам нужно сохранять спокойствие и удерживать происходящее в определенных рамках. Я не хочу, чтобы мою страну снова уничтожили. Мы должны остановить это и сделать все как можно быстрее. - Это являлось целью его страны и потому его собственной. - В мире не должно быть места для такой... такой мерзости. В моей стране есть и более рассудительные головы. Гото - дурак. Вот видишь, - Нагумо развел руками, - вот я и высказал тебе свою точку зрения. Он действительно дурак. Неужели мы позволим, чтобы наши страны уничтожили друг друга из-за дураков? Как по-другому можно назвать действия вашего Конгресса, поведение этого маньяка Трента с его законом о реформе торговли? Посмотри, к чему привели эти его реформы! - Нагумо no-настоящему вошел в роль. Умеющий скрывать свои чувства подобно большинству дипломатов, он обнаружил у себя актерский талант, который проявился особенно ярко, поскольку Нагумо искренне верил в то, что сейчас говорил. Он поднял голову - у него в глазах стояли слезы. - Крис, если такие люди, как мы с тобой, не возьмутся за решение проблемы - мой Бог, что будет тогда? Пропадет труд нескольких поколений, обе страны - твоя и моя понесут огромный урон, погибнут люди, наступит конец прогрессу - и все это почему? Только потому, что дураки в наших странах не сумели урегулировать торговые проблемы? Кристофер, ты должен помочь мне положить этому конец. Должен!
      Кристофер Кук, пусть и предатель, продавший за деньги интересы своей страны, оставался тем не менее дипломатом, а профессиональный долг дипломатов заключается в том, чтобы не допустить войны. Ему нужно было принять решение, и он его принял.
      - Но что ты собираешься делать?
      - Крис, ты ведь знаешь, что мое влияние выходит далеко за пределы той должности, которую я занимаю, - напомнил Нагумо. - Иначе как бы я мог оказывать тебе услуги, цементирующие нашу дружбу?
      Кук кивнул. Он догадывался об этом.
      - В Токио у меня влиятельные друзья и связи. Но мне нужно время. Мне нужны гибкие условия при переговорах. Если мне предоставят такие возможности, я сумею смягчить нашу позицию, опереться на политических противников Гото и выработать какое-то взаимоприемлемое решение проблемы. Нам придется упрятать этого безумца в сумасшедший дом - там ему самое место. Такой маньяк может уничтожить мою страну, Крис! Ради всего святого, ты должен помочь мне остановить его. - Эта фраза прозвучала как крик души.
      - Но что я могу сделать, Сейджи, черт возьми? Я всего лишь заместитель помощника госсекретаря, понимаешь? Самый рядовой краснокожий, и надо мной множество вождей.
      - Ты один из тех немногих в Государственном департаменте, кто понимает нас. К тебе обратятся за советом. - Нагумо решил, что следует добавить немного лести. И Кук кивнул.
      - Пожалуй. Может быть, у них хватит сообразительности, - добавил он. - Мы знакомы со Скоттом Адлером. Он советуется со мной.
      - Если ты сообщишь мне, чего хочет ваш Госдепартамент, я передам эту информацию в Токио. Чуточку везения, и мои союзники в Министерстве иностранных дел раньше других успеют выдвинуть встречное предложение. В таком случае ваши идеи могут показаться нашими и мы с большей легкостью пойдем вам навстречу. Такое поведение называлось дзюдо и заключалось главным образом в том, что сила и натиск противника использовались против него самого. Нагумо считал, что очень умело прибегнул сейчас к этому древнему японскому искусству, придумав подобный гамбит. Тщеславию Кука должна понравиться мысль, что таким образом он сможет манипулировать теми, в чьих руках находится внешняя политика Соединенных Штатов.
      Гримаса недоверия снова появилась на лице Кука.
      - Но если мы ведем войну с Японией, то - каким образом...
      - Гото все-таки не законченный безумец. Наши страны сохранят свои представительства в качестве каналов связи. Мы предложим вернуть Америке Марианские острова. Сомневаюсь, что такое предложение будет совершенно искренним, но оно будет выдвинуто в качестве жеста доброй воли. Видишь, покачал головой Сейджи, - вот я и предал свою страну. - Он не добавил, что эта фраза была обдумана заранее.
      - Какое предложение будет приемлемо для Японии как последнее, дальше которого она откажется отступать?
      - Тебя интересует мое мнение? Полная независимость северной части Марианских островов и отмена их статуса, как подмандатных территорий США. В любом случае они окажутся в сфере нашего влияния по чисто географическим и экономическим причинам. Мне это представляется разумным компромиссом. Почти вся земля на этих островах куплена японцами, - напомнил он гостю. - Я, правда, не совсем уверен, что именно таким будет окончательное предложение, но, кажется, догадываюсь.
      - Как относительно Гуама?
      - Он остается во владении США при условии демилитаризации. И здесь я не могу быть уверенным, но у меня есть основания предполагать, что такой будет позиция моей страны. Для полного решения всех вопросов понадобится время, но в этом случае мы остановим военные действия, прежде чем они зайдут слишком далеко.
      - Что, если нам не удастся достичь соглашения?
      - Тогда погибнут многие. Мы с тобой дипломаты, Крис. Наша задача заключается в том, чтобы не допустить этого. - И новое напоминание: - Если ты сможешь помочь мне, просто сообщив о сути американских предложений, чтобы предоставить нам возможность пойти на компромисс, мы с тобой сможем положить конец войне, Крис. Прошу тебя, помоги мне.
      - Я не хочу брать деньги за это, Сейджи, - последовал ответ Кука.
      Поразительно. Оказывается, у этого человека все-таки есть моральные принципы. Как хорошо, что ему не хватает проницательности.
      * * *
      В соответствии с договоренностью посол Японии подъехал ко входу в Восточное крыло. Швейцар распахнул ворота перед длинным "лексус-стретчем", морской пехотинец отдал честь, поскольку ему никто не давал иного распоряжения. Посол вошел в здание в одиночку, без телохранителя, миновал металлодетекторы, затем повернул по длинному коридору на запад, мимо личного кинозала президента. Стены украшали портреты прежних президентов, по сторонам возвышались скульптуры Фредерика Ремингтона и другие раритеты, напоминающие об истории заселения Америки. Сама длина коридора должна была вселять в посетителя представление о размерах этой страны. Три агента Секретной службы проводили посла на государственный этаж Белого дома, который был хорошо ему знаком, затем дальше на запад в крыло, из которого и велось управление Соединенными Штатами. Взгляды агентов не казались враждебными, они были сдержанными и нейтральными, но все это резко отличалось от сердечного приема, обычно оказываемого ему в этом здании. Наконец, не случайно и прием был назначен в зале Рузвельта. Там находились золотая медаль и диплом Нобелевского лауреата, врученные Теодору за его роль посредника в переговорах, положивших конец русско-японской войне.
      Если процедура приезда в Белый дом была рассчитана на то, чтобы внушить ему благоговейный страх, подумал посол, то ее заключительный этап привел к обратному. Американцам свойственны такие глупые мелодраматические жесты. Зал Индейских договоров в соседнем здании Экзекьютив-билдинг был предназначен для того, чтобы приводить в трепет дикарей, а этот зал напоминал послу о первой крупной войне, которая вознесла его страну до уровня великих держав после победы над другим членом этого эксклюзивного клуба, царской Россией, страной совсем не такой великой, как казалось на первый взгляд, пронизанной коррупцией, раздираемой внутренними разногласиями и конфликтами, склонной к хвастовству и ничем не подкрепленным угрозам. В точности как Америка, подумал посол. В данную минуту он нуждался в столь ободряющих мыслях, потому что у него дрожали колени. Президент Дарлинг уже стоял, и посол пожал протянутую руку.
      - Господин посол, вы знакомы со всеми присутствующими здесь. Прошу садиться.
      - Спасибо, господин президент. Я весьма благодарен вам за то, что вы согласились принять меня без заблаговременной просьбы с моей стороны по вопросу, не терпящему отлагательства. - Он обвел взглядом находящихся в зале, кивая каждому, пока Дарлинг обходил стол, направляясь к своему креслу на противоположной стороне. Бретт Хансон, государственный секретарь; Арнолд ван Дамм, глава администрации Белого дома; Джон Райан, советник по национальной безопасности. Посол знал, что министр обороны тоже находится в здании, но отсутствует на встрече. Интересно. Посол находился в Вашингтоне много лет и хорошо понимал американцев. Лица сидящих напротив отражали сдерживаемый гнев; хотя президент, подобно агентам Секретной службы, стоящим у дверей, умело скрывал свои эмоции, у него был жесткий взгляд солдата. Лицо Хансона выражало даже не гнев, нет - скорее это было негодование. По-видимому, ему и в голову не приходило, что у кого-то возникнет столь глупая мысль, как угрожать его стране, - он походил на испорченного ребенка, недовольного тем, что провалился на экзамене у справедливого и беспристрастного учителя, Ван Дамм - политик, потому он смотрел на посла, как на варвара - маленького занятного человечка. Райан скрывал свои чувства лучше других, хотя гнев ощущался и у него - не в пристальном взгляде его голубых кошачьих глаз, а в манере поведения, даже в том, как он держал ручку. Послу никогда не приходилось иметь дело с Райаном, даже встречаться с ним, за исключением нескольких официальных банкетов. Не знали его и сотрудники посольства. Несмотря на то что прошлое Райана было хорошо известно знатокам вашингтонского света, его считали специалистом по Европе, далеким от проблем Японии. Это хорошо, подумал посол. Знай Райан Японию получше, он мог бы стать опасным противником.
      - Господин посол, - начал Хансон. - Вы обратились с просьбой об этой встрече. - Начинайте, прошу вас.
      Райан выслушал вступительное заявление посла Японии без особого внимания. Оно было длинным, подготовленным заранее и легко предсказуемым, ничем не отличалось от заявлений любой другой страны при подобных обстоятельствах, разве что было немного оживлено упоминанием о национальных особенностях. В случившемся нет вины японцев; их принудили к этому, загнали в угол, с ними обращались как с вассалами - и все это после многих лет тесного и взаимовыгодного сотрудничества, после столь длительного периода дружеских отношений. Они тоже сожалеют о случившемся, и тому подобное. Это было всего лишь дипломатическое многословие, и Джек принялся разглядывать посла, пока слух отфильтровывал монотонное жужжание его голоса.
      Поведение говорящего представлялось более интересным. В дружественной обстановке дипломаты склонны изъясняться цветисто и выразительно, а во враждебной - монотонно и однообразно, словно стесняясь произносить то, что им приказано передать. Но не в данном случае.
      Посол Японии говорил уверенно и убежденно, что указывало на гордость за свою страну и ее действия. Джек вспомнил, что даже германский посол, приехавший сообщить Молотову о вторжении гитлеровских войск в Россию, делал это с печалью в голосе.
      Что касается президента, то он, заметил Райан, выслушал заявление посла молча и с бесстрастным выражением, дав возможность Арни демонстрировать гнев, а Хансону - шок. Молодец.
      - Господин посол, война с Соединенными Штатами - вопрос крайне серьезный, - произнес государственный секретарь, когда вступительное заявление подошло к концу.
      Эти слова не произвели впечатления на посла. Он даже не дрогнул.
      - Война начнется лишь в том случае, если вы этого захотите, - сказал он. У нас нет ни малейшего желания уничтожить вашу страну, но нам необходимо соблюдать интересы собственной безопасности. - Далее он изложил японскую точку зрения на оккупацию Марианских островов. Раньше они принадлежали Японии и теперь вернулись обратно к ней. Его страна имеет право на оборонительный периметр вокруг метрополии, вот и все, закончил посол.
      - Вам известно, - напомнил Хэнсон, - что мы в состоянии уничтожить вашу страну? Кивок.
      - Да, конечно. Мы хорошо помним, как вы сбросили атомные бомбы на японские города.
      Райан широко открыл глаза от неожиданности. "Ядерное оружие?" - написал он на странице блокнота.
      - Но ведь вы не закончили свою аргументацию, - вступил в разговор Дарлинг.
      - Господин президент, моя страна тоже обладает ядерным оружием.
      - И средствами доставки? - презрительно фыркнул Арни. Райан мысленно поблагодарил его за вовремя заданный вопрос. Существуют моменты, когда даже ослы могут приносить пользу.
      - Моя страна располагает несколькими межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Ваши инженеры побывали на заводе, где собирали эти ракеты. Если хотите, можете проверить это в НАСА. - Посол сухо и по-деловому прочитал имена и дни, когда американцы присутствовали при сборке и запуске ракет, обратив внимание на то, что Райан записывает информацию, как и полагается хорошему чиновнику. В зале наступила такая тишина, что было слышно, как скрипит перо Джека. Еще интереснее было смотреть на лица остальных присутствующих.
      - Вы нам угрожаете? - негромко спросил Дарлинг. Посол посмотрел ему прямо в глаза.
      - Нет, господин президент. Это простая констатация факта. Повторяю еще раз, что война начнется лишь в том случае, если вы пожелаете этого. Да, мы знаем, что вы можете уничтожить нас, а мы вас - нет, хотя в состоянии причинить вам колоссальный ущерб. Из-за чего, господин президент? Из-за нескольких маленьких островов, исторически всегда принадлежавших Японии? На протяжении ряда последних лет они и так были японскими во всех отношениях, кроме формальной принадлежности.
      - А люди, которые погибли от ваших рук? - спросил ван Дамм.
      - Поверьте, я, искренне сожалею об этом. Разумеется, мы выплатим компенсацию семьям погибших. Я надеюсь, мы сможем урегулировать наши проблемы. Мы не будем нарушать деятельность вашего посольства и его персонала при условии, что вы будете относиться к нашим дипломатам так же. Это позволит сохранить каналы связи между нашими странами. Неужели так трудно, - произнес он, - рассматривать нас как равных? Почему вам хочется причинить нам ущерб, унизить нас? Во время авиакатастрофы несколько лет назад, вызванной просчетом американских инженеров в компании "Боинг", погибло больше японских граждан, чем американцев в результате этого прискорбного столкновения в Тихом океане. Разве мы тогда угрожали вам? Разве пытались подорвать национальную экономику вашей страны, лишить ее всякой надежды на выживание? Нет, мы даже не думали об этом. Наступило время, когда моя страна займет свое место, заслуженно ей принадлежащее в мире. Вы покинули западную часть Тихого океана. Теперь нам придется заняться обороной наших рубежей. Кто может гарантировать, что вы, подорвав нашу экономическую мощь, не будете затем стремиться к физическому уничтожению нашей страны?
      - Мы никогда не сделаем этого! - возразил Хансон.
      - Слова, слова, господин государственный секретарь. Вы уже однажды поступили таким образом и, как только что напомнили сами, сохраняете достаточно сил для достижения такой цели.
      - Не мы начали ту войну, - возразил ван Дамм.
      - Вот как? - поднял брови посол. - Лишив Японию нефти, организовав торговую блокаду, вы поставили нас на грань катастрофы, и это стало причиной войны. Всего лишь месяц назад вы привели нашу экономику в состояние хаоса и надеетесь, что мы безмолвно, без сопротивления согласимся с гибелью, даже не подумав о том, чтобы защитить себя? Нет, теперь мы обладаем ядерной мощью, продолжил посол. - Настало время обращаться с нами, как с равными. Мое правительство считает конфликт исчерпанным. Мы не собираемся предпринимать дальнейших действий против американцев. Ваши граждане будут приняты у нас как желанные гости. Мы внесем изменения в правила торговли, чтобы они не противоречили американскому законодательству. Все случившееся можно представить вашей общественности как инцидент, достойный сожаления. Статус Марианских островов будет урегулирован в процессе переговоров. Мы готовы пойти на компромисс, принимающий во внимание интересы обеих сторон. Такова позиция моего правительства. - С этими словами посол открыл портфель и достал памятную записку, как это требовалось по дипломатическому протоколу. Он встал и передал ее государственному секретарю.
      - Я всегда к вашим услугам. До свидания. - Посол направился к выходу мимо советника по национальной безопасности, который был единственным из присутствующих, кто не смотрел на него. За время встречи Райан не произнес ни единого слова. Будь он японцем, это могло бы вызвать тревогу, но такое поведение обычно для американца. Ему просто нечего было сказать. В конце концов, он ведь специалист по Европе, правда?
      Дверь закрылась, и Райан подождал несколько секунд, прежде чем заговорить.
      - Очень интересно, - заметил он, глядя на страницу блокнота со сделанными им пометками. - По сути дела он упомянул всего лишь один важный факт.
      - Что вы имеете в виду? - недоуменно спросил Хансон.
      - Ядерное оружие и средства доставки. Все остальное - словоблудие, предназначенное вообще-то для иной аудитории. Нам по-прежнему неизвестно, чем они занимаются.
      КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА