Поселок в Миссури
       Начало весны 1867 года
      Из дома донесся плач Кори. Отшвырнув мокрую простыню, Сюзанна подхватила юбки, бросилась к дому и толкнула плечом дверь.
      – Кори! – Ее сердце бешено колотилось. – Кори, что с тобой?
      Из спальни послышался всхлип – очевидно, Кори упал. Перепуганная, Сюзанна поспешила к двери и распахнула ее. Ее глазам предстала картина, от которой кровь застыла в жилах.
      Харлен, склонившись над их трехлетним сыном, подносил зажженную сигару к низу животика ребенка.
      – Не смей! – Сюзанна метнулась к мужу, стоящему к ней спиной, и что было сил, схватила его обеими руками за шею, пытаясь оттащить мучителя в сторону. – Не вздумай трогать его! Со мной можешь поступать, как тебе угодно, Харлен Уокер, но я никогда не позволю тебе издеваться над Кори! Ругнувшись, Харлен извернулся и ткнул горящей сигарой в запястье Сюзанны. Жгучая боль прошила ее руку до плеча, но Сюзанна не разжала пальцы.
      – Кори, ступай к Луизе, – приказала она. Кори сполз с кровати и теперь стоял в углу, перепугано дрожа.
      – Кори, уходи немедленно! – Сюзанна боролась с Харленом, стараясь не замечать болезненные удары его локтей в живот и ребра.
      Кори выбежал из комнаты как раз в ту секунду, когда Харлен сумел сбросить с шеи руки Сюзанны. Обернувшись, он оказался лицом к лицу с ней. Сюзанна не успела увернуться: кулак Харлена врезался ей в челюсть, а за первым ударом последовал второй – тыльной стороной ладони, наотмашь по лицу.
      Сюзанна пошатнулась, искры посыпались из глаз.
      – Сука! – злобно процедил Харлен. – Я тебе покажу, как лезть, куда не просят!
      – Харлен, он ведь твой сын!
      Прижав ладонь к щеке, и не спуская глаз с мужа, Сюзанна попятилась к двери, но упала, запутавшись в юбках.
      Наступив на юбку Сюзанны и не давая ей подняться, Харлен с издевкой проговорил:
      – По-твоему – да, но, по-моему, его отцом с таким же успехом может быть и Санни. – Свое обвинение Харлен подкрепил пинком.
      Сюзанна подавила стон и съежилась, стараясь не выдать страданий. Она знала, что, сдерживаясь, только распалит гнев Харлена, но ей было все равно. В глубине души у Сюзанны всегда таилась непокорность – вероятно, когда-нибудь она станет причиной ее смерти.
      – Я не спала с твоим братом, Харлен. Мой муж – ты, и я не стала бы…
      Харлен прервал ее еще двумя пинками.
      – Ты шлюха, как твоя мать! Мы с Санни оба спали с ней, и ты ничем не лучше, как бы высоко ни задирала нос.
      Сквозь пелену боли Сюзанна почувствовала, как нарастает в ней гнев – он зародился много лет назад и с тех пор креп.
      – Ты ошибаешься… – сумела выговорить она, не желая просить пощады.
      Харлен схватил ее за лиф платья и рывком поставил на ноги. В нос Сюзанне ударил смрадный перегар Харлена, и она невольно задержала дыхание.
      – С этим мальчишкой я буду делать все, что мне вздумается, наплевать, чей он – мой или Санни, – заявил он угрожающе-вкрадчивым тоном. – И ты мне не помешаешь. Захочу – отрежу ему ухо, захочу – сожгу его стручок.
      Толкнув Сюзанну так, что она отлетела к стене, Харлен направился к двери.
      – Кстати, пожалуй, я прямо сейчас отправлюсь к этой черномазой шлюхе, заберу щенка и займусь им.
      Годами Сюзанна терпела издевательства Харлена, но никогда прежде он не угрожал Кори. Морщась при каждом шаге от боли, она поплелась за мужем в соседнюю комнату. Каждый вдох давался ей с трудом. Наверняка Харлен сломал ей ребро, и не одно.
      Вдруг входная дверь открылась. На пороге стоял Кори, завернувшись в одеяло.
      – Мама! «О Господи!»
      – Кори, сию же минуту отправляйся к Луизе! – торопливо приказала Сюзанна.
      Но Харлен успел схватить малыша за руку.
      – Нет, ты останешься здесь, понял?! – Стиснув мозолистыми пальцами пухлую ручонку Кори, Харлен втащил его в комнату.
      Кори всхлипывал и дрожал, слезы испуга катились по его щекам.
      Сюзанна не сводила глаз с мужа.
      – Отпусти его, Харлен. – Она изо всех сил старалась держаться спокойно, чтобы не перепугать и без того помертвевшего от страха Кори.
      Харлен злорадно осклабился, достал еще одну сигару и прикурил ее, как следует затянувшись, чтобы огонек разгорелся.
      – А если я не соглашусь, Сюзанна? Что ты сделаешь, если я его не отпущу?
      – Тогда да поможет мне Господь! Если ты прикоснешься к Кори, я убью тебя, Харлен Уокер! – Сюзанна почувствовала, как что-то сжимается в животе в тугой комок.
      Встретив пренебрежительным хохотом ее угрозу, Харлен, схватив Кори, направился к буфету и извлек бутылку виски.
      Сюзанна знала: Харлен злорадствует, видя ее страх и боль. Но сейчас она чувствовала только, как ярость закипает у нее в груди, угрожая поглотить ее.
      Она никогда не понимала, почему Харлену позволено бить ее, почему никто вокруг не возмущается, зная, что он издевается над ней всякий раз, когда ему вздумается. Сюзанна давно уже перестала поверять людям свои страдания: все, кроме Луизы, очевидно, считали, что она либо заслуживает наказания, либо преувеличивает. Но издевательства Харлена над собственным сыном Сюзанна считала преступлением. Этого она не могла и не желала допустить…
      – Пусть все ссоры останутся только между нами, Харлен, – предложила она, стараясь придать голосу спокойствие, которого, конечно же, не чувствовала. – Незачем втягивать в наши дела Кори – он еще ребенок и ни в чем не виноват.
      – Папа сделал Кори больно, – пожаловался тоненьким голосом малыш.
      Сюзанна сжалась, борясь с искушением броситься на Харлена и отнять у него Кори.
      Харлен за ручку поднял ребенка над полом. Кори тут же беспомощно задергался, а Харлен поднес к его лицу зажженную сигару.
      – Заткнись, сопляк. Захлопни рот, понял? Иначе я выжгу тебе глаза.
      Кори расплакался, и от его судорожных всхлипов сердце Сюзанны разрывалось. Она бросилась к сыну, но прежде чем успела подбежать, Харлен отшвырнул его в угол. Кори с глухим стуком ударился об пол.
      Вскрикнув, Сюзанна рванулась к нему. От удара малыш задохнулся и теперь беспомощно хватал ртом воздух. Сюзанна подхватила сына на руки, надеясь утешить его в своих объятиях.
      Харлен же как ни в чем не бывало расселся за кухонным столом, стакан за стаканом опустошая бутылку виски.
      Кори прижался к матери, случайно задев коленками по нестерпимо ноющим ребрам. Сюзанна подавила стон. Забыв о собственной боли, она поспешила в спальню и закрыла за собой дверь.
      У нее раскалывалась голова, боль расплывалась по всему телу, мешая дышать. С Кори на руках она осторожно опустилась в кресло-качалку и попыталась найти позу, в которой тело не изнывало бы от боли, после чего, прижав головку сына к груди, принялась убаюкивать малыша. Глаза Сюзанны были прикованы к двери в ожидании Харлена.
      …Нет, так больше не может продолжаться. Много лет подряд Харлен дурно обращался с ней, а в последнее время стал пускать в ход кулаки. Сначала Сюзанна убеждала себя, что, если она научится придерживать свой острый язык, Харлен перестанет бить ее. Но Луиза считала, что она ни в чем не виновата и не заслуживает побоев и насилия. Наконец Сюзанна поняла: дело в самом Харлене – какая-то внутренняя сила превращала его в злобного зверя.
      Взглянув на Кори, Сюзанна увидела залитое слезами лицо ребенка. У нее лихорадочно забилось сердце. Нельзя допустить, чтобы Харлен искалечил ее сына.
      Надо забрать ребенка и уйти. Луиза приютит их и позаботится о Кори, пока Сюзанна будет работать, чтобы прокормить их всех. Она наверняка сумеет найти работу швеи…
      Убедившись, что Кори заснул, Сюзанна поднялась с кресла, морщась от вновь вспыхнувшей боли, и уложила его в кроватку. Даже во сне малыш время от времени всхлипывал и вздрагивал. Из всех мук, перенесенных Сюзанной за долгие годы, самой тяжкой было видеть беспокойный сон своего ребенка. Дети не должны страдать, дети – дар Божий, так почему же Господь допускает такое?
      Отвернувшись от кроватки, Сюзанна случайно увидела себя в зеркале над комодом. Она с трудом узнала себя: свежий синяк от последнего удара Харлена проступал на скуле, подползая к глазу. Сюзанна ощупала скулу – она была припухшая, ссадина на подбородке ныла. Голова раскалывалась от побоев. Вглядевшись в свое отражение, Сюзанна заметила, что глаза ее, затуманенные страхом, стали тусклыми, а волосы повисли вдоль щек безжизненными прядями.
      Слезы досады и гнева покатились по щекам, и Сюзанна смахнула их с гримасой боли, неосторожно задев пальцами ушибленную скулу. Она застыла у детской кроватки, боясь вновь оказаться лицом к лицу с мужем.
      Словно прочитав ее мысли, Харлен пинком распахнул дверь спальни.
      – А ну выходи, шлюха! – приказал он, пьяно покачиваясь и невнятно выговаривая слова.
      Несмотря на вспышку ужаса, Сюзанна упрекнула:
      – Не шуми, Харлен! Я только что уложила его. Она поспешила выйти из комнаты, но Харлен схватил ее за руку.
      – Хочешь, чтобы парень вырос размазней? – издевательски промычал он. – Мой сын не будет слюнтяем, запомни!
      Стараясь не обращать внимания на пальцы Харлена, впивающиеся ей в руку, Сюзанна дерзко возразила:
      – С каких это пор ты начал считать его своим сыном?
      Она тут же пожалела о своих словах. Когда она, наконец, научится не раздражать мужа? Харлен притиснул ее к стене рядом со швейным столиком, придавив своим тяжелым телом и схватив обеими руками за шею. Он стиснул большими пальцами ее горло, и Сюзанна с трудом поборола панику.
      – Подумай, сука, – процедил он с ухмылкой, от которой Сюзанна похолодела, – что станет с твоим ненаглядным сынком, если я тебя прикончу?
      Черные круги заплясали перед глазами Сюзанны. Господи, и правда, что будет с Кори, если Харлен убьет ее? Конечно, умирать ей не хотелось, но прежде она не боялась смерти, считая, что о Кори позаботится его отец. Сюзанна вслепую пошарила рукой на швейном столике, разыскивая недавно наточенные ножницы. Найдя, она сжала их в кулаке. Только бы хватило хладнокровия, а главное – нужно побороть страх.
      Харлен усиливал хватку, и свет померк в глазах у Сюзанны. И вдруг, занеся кулак с зажатыми в нем ножницами, она с небывалой, неизвестно откуда взявшейся силой глубоко вонзила ножницы в грудь Харлену.
      – Сука! – Его глаза широко раскрылись, губы задергались.
      Пошатнувшись, он взглянул на торчащие в груди ножницы, медленно и неуверенно взялся за них обеими руками и вытащил из раны.
      Сюзанна, буквально вжавшись спиной в стену, затаила дыхание, следя, как Харлен надвигается на нее с окровавленными ножницами в кулаке.
      Его лицо было искажено гримасой ненависти, губы шевелились, но он не издавал ни звука.
      Шагнув в сторону, Сюзанна в последнюю секунду увернулась от метнувшегося к ней мужа. Она бросилась к двери, но Харлен схватил ее за юбку и потянул к себе. Сюзанна упала на колени, но тут же вскочила, вырывая юбку. Внезапно она почувствовала, что освободилась. Обернувшись, Сюзанна увидела, что Харлен лежит неподвижно. Кровь струилась из раны, на рубашке расплывалось багровое пятно. Одного взгляда Сюзанне хватило, чтобы понять: Харлен не дышит.
      Она смотрела на него с содроганием, не в силах оторваться. Он вытянулся на полу, громадный, безжизненный, но по-прежнему злобный, а его черные невидящие глаза были устремлены прямо на Сюзанну. Странно, отрешенно подумала Сюзанна, его глаза после смерти ничуть не изменились.
      «Ледяные и мертвые глаза, голубка, – часто повторяла ее мать. – У Харлена ледяные и мертвые глаза». В детстве Сюзанна не понимала, как глаза человека могут быть мертвыми, если сам он жив. Но с годами она узнала, как черна и безжизненна душа Харлена Уокера.
      Его обрюзгшее от спиртного лицо представляло жуткое зрелище, толстые губы раскрылись, рот потерял четкие линии. Сквозь редкие сальные волосы проглядывало темя. Когда-то, много лет назад, Сюзанна считала Харлена красавцем – прежде чем обнаружила, как гнусен этот человек.
      Дрожащими пальцами она поправила выбившиеся пряди волос. На глаза ей попались окровавленные ножницы. Словно опасаясь, что Харлен поднимется из лужи крови, Сюзанна далеко обошла его, подняла свое оружие и вышла. Мелькнула мысль, что ножницы надо отмыть и обязательно вытереть, иначе заржавеют.
      Ужас лишил ее последних сил, в груди нарастали рыдания. Господи, что она делает – тратит время, чтобы отмыть какие-то ножницы!
      Ей с Кори надо бежать. Покинуть дом как можно скорее. Что будет с ними, если о случившемся узнает Санни? Сюзанна знала твердо: Санни гораздо хуже Харлена. Да, Харлен был грубым и жестоким, но Санни… это скользкий, мстительный и хитрый тип… Если он узнает, что это она убила его брата, ей до конца дней не знать покоя.
      – Но куда же ты поедешь, голубка? – Миловидное черное лицо Луизы собралось в тревожные морщины.
      Сюзанна закончила укладывать вещи и закрыла саквояж.
      – Не знаю, мне все равно. Надо только оказаться как можно дальше отсюда.
      Луиза вышагивала по комнате.
      – Конечно, здесь оставаться тебе нельзя. Сюзанна обняла высокую негритянку, с которой подружилась еще при жизни матери:
      – Как жаль, что ты не едешь с нами!
      Луиза фыркнула:
      – Втроем мы были бы слишком заметными. Любой запомнит женщину с малышом и негритянкой. Нет, – решительно добавила она, – лучше уж я останусь здесь и послежу за этим мерзавцем Санни. И если узнаю, что он разыскивает тебя, то как-нибудь сообщу об этом, голубка, но для этого мне понадобится знать, где ты поселилась.
      Сюзанна перевела взгляд на труп Харлена:
      – А… что будет с ним?
      – О нем я позабочусь, не беспокойся. – Луиза взяла с кровати спящего Кори и передала его Сюзанне.
      Сюзанна крепко прижала к себе сына и подхватила саквояж. Она вдруг осознала, что расстается с прошлым с непривычной для себя решимостью.

       Энджелс-Вэлли, предгорья Сьерра-Невады
       Сентябрь 1867 года
      Натан Вулф обозревал растянувшуюся перед ним улицу из-под низко опущенных полей шляпы. Он понятия не имел, что его ждет. От Сент-Луиса до Сакраменто, где бы он ни останавливался, повсюду слышал один и тот же ответ: даже если Сюзанна Уокер и в самом деле здесь, о ней никто не знает.
      Однако Натан выяснил, что она направилась в эти края, сев на поезд в Сент-Луисе. Он предполагал, что женщина могла уехать на юг, но чутье подсказывало ему: она прячется. А где можно спрятаться как не в суровых и почти безлюдных горах?
      Сцена, разыгравшаяся на противоположной стороне улицы, возле лавки бакалейщика, привлекла внимание Натана. Молодая женщина, которая несла увесистую картонку и держала за руку ребенка, отбивалась от заигрывающего с ней Эли Клегга, городского пьянчуги. Нат приметил Клегга днем раньше: тот праздно шатался по городу, заговаривая с каждой встречной женщиной, и выглядел безобидным малым. Нат насторожился и прислушался, заинтересованный увиденным.
      – Ну не ломайся, рыжуха, – ныл Клегг, – от меня все равно не сбежишь. Я же знаю, где ты живешь.
      Женщина попыталась высвободить руку, но Клегг только крепче сжал ее.
      – Мистер Клегг, у меня дома есть дробовик, который мне не терпится проверить в деле. Уберите руку, иначе в следующий раз я прихвачу дробовик с собой.
      Клегг разразился пронзительным смехом, больше напоминающим визг:
      – Ох, как ты меня напугала, рыжуха! Мальчик, которого женщина вела за руку, всхлипнул и расплакался.
      – А вы испугали моего сына, мистер Клегг. Пьянчуга ненадолго перевел взгляд на малыша.
      – Скажи, рыжуха, а где его папаша? Почему он не заботится о своей собственности? Будь ты моей, ей-богу, я не выпустил бы тебя из постели!
      – В таком случае вам пришлось бы приковать меня к постели цепями, мистер Клегг. Пожалуйста, оставьте нас в покое.
      Нат уловил в протестующем голосе женщины тревожные нотки.
      – Мне жаль, рыжуха, но этого я сделать не могу. Нат выругался. Клегг вел себя все назойливее.
      Оттолкнувшись от стены конюшни, Нат пересек улицу, подоспев как раз к тому времени, когда Клегг попытался поцеловать женщину.
      Натан схватил Эли за плечо и повернул к себе.
      – Леди просила оставить ее в покое.
      Сердито вырываясь из цепких пальцев Ната, Клегг метнул в его сторону злобный взгляд. Лицо пьянчуги не позволяла разглядеть клочковатая черная борода, резко выделяющаяся на фоне желтоватой сальной кожи. Клегг дышал застарелым перегаром.
      – Кто ты такой, черт побери, чтобы приказывать мне?
      Нат подтащил пьяницу к скамье, стоящей под окнами бакалейной лавки, и толкнул, заставляя сесть.
      – Мистер Клегг, если вы не прекратите приставать к этой женщине, я стану вашим злейшим врагом.
      Клегг опасливо заерзал на скамье, наклонился и сплюнул. Плевок угодил на его же грязный и стоптанный сапог.
      – Откуда ты знаешь, как меня зовут?
      – Не важно. Просто оставь ее в покое, – велел Нат.
      Такой приказ Клегг не осмелился пропустить мимо ушей. Пробормотав что-то себе под нос, он поднялся, пошатываясь, и нетвердой походкой направился по улице в сторону салуна.
      Натан повернулся к женщине, но не сумел разглядеть ни ее лица, ни цвета волос: она держала голову опущенной, а широкополая шляпа скрывала и то, и другое. Наконец женщина подняла голову, и Нат встретился взглядом с прекрасными карими глазами. Незнакомка попыталась улыбнуться ему, но улыбка получилась неловкой. Нат не удивился: он знал, что своим видом внушает робость большинству женщин.
      – Спасибо вам, – еле выговорила женщина, прежде чем взять ребенка за руку. Еще мгновение – и она пошла прочь.
      Нат смотрел ей вслед, настороженный и смущенный. Когда незнакомка скрылась за дверью мастерской модистки, он опять перешел через улицу к конюшне, где оставил свою лошадь. Ему следовало бы расспросить о незнакомке – хотя бы у жены хозяина конюшни. Черт… неужто ему повезло, наконец, наткнуться на Сюзанну Уокер?
 
      Сюзанна с радостью избавилась от громоздкой картонки с платьем, которую ей пришлось тащить от самого дома, и была благодарна, что за платье ей сразу заплатили. Ей повезло: модистке Лилиан Грейвс требовалась портниха, к тому же Сюзанна была счастлива, что ей позволили работать дома.
      Когда Сюзанна с Кори вышли на улицу, мужчина, припугнувший Эли Клегга, выехав из конюшни, проскакал мимо, не обратив на них никакого внимания.
      Она с облегчением вздохнула, хотя и понимала: нельзя считать сыщиком, посланным за ней, каждого незнакомца, появляющегося в городе. Понимала, но не могла избавиться от подозрений. Страх разоблачения стал ее постоянным и неприятным спутником. Этот мужчина пришел к ней на помощь, только и всего. Так почему же ее терзает мысль, что встреча с ним была не последней?
      По-прежнему хмурясь, Сюзанна крепче сжала ручонку Кори и вошла в конюшню, где Кито, чернокожий кузнец, ждал их, чтобы отвезти домой.
      – Ой! Мама сделала Кори больно!
      Только услышав возглас Кори, Сюзанна заметила, как стискивает ему руку.
      – Извини, сынок.
      – С вами все хорошо, миссис Сюзанна? Благодарная за участие, Сюзанна коснулась руки Кито и задела кончиками пальцев глубокий шрам с рваными краями на внутренней поверхности предплечья.
      – Конечно, Кито.
      Она сама лечила эту рану и бесчисленное множество других. Сюзанна и Кито давно знали друг друга, но никогда не предавались общим воспоминаниям.
      – От мистера Барнса уже принесли мои покупки?
      Заглянув в повозку, Сюзанна обнаружила, что там пусто. Она часто жалела, что у нее нет ни кур, ни коровы, и потому приходится тратить заработанные тяжким трудом деньги на яйца и молоко. Хорошо еще, у нее был огород.
      – Да, миссис Сюзанна. Я поставил их в тень.
      Кито отошел и вскоре вернулся с полной корзиной. Осторожно поставив ее на дно повозки, он помог Сюзанне забраться на заднюю скамью.
      – Кто этот мужчина, который только что выехал отсюда? – спросила она нетерпеливо.
      Кито покачал головой:
      – Не знаю. Он сказал, что здесь остановился проездом.
      – А он, случайно, не говорил, как его зовут или откуда он едет?
      Кито с юмором воспринял ее вопрос:
      – Белые чаще всего отдают неграм приказания, а не рассказывают о себе, миссис Сюзанна. – Усмехнувшись, он перебрался через козлы и устроился рядом с Сюзанной.
      Рассеянно кивнув, она усадила Кори на колени. Пока повозка скрипела и стонала, трясясь на ухабах, Сюзанна мысленно вернулась на много месяцев назад, к тому дню, когда она прибыла в Энджелс-Вэлли…
      Из всех грязных городков в горах, через которые она проезжала, подыскивая безопасное и укромное место, ей приглянулся только Энджелс-Вэлли. Угнездившийся в окаймленной бесконечной цепью гор долине, в окружении глыб гранита, вечнозеленых деревьев и кустарников, укрытый облаками и изредка – грозовыми тучами, этот городок казался затерянным в лабиринте предгорий.
      Словоохотливый бакалейщик Эд Барнс рассказал Сюзанне, что Энджелс-Вэлли некогда был городом рудокопов – грубых, неотесанных, не подчиняющихся никаким законам.
      – Видите вон то дерево?
      Широко ухмыляясь и самодовольно выпячивая грудь, бакалейщик указал Сюзанне на древний дуб, ветви которого, похожие на узловатые пальцы, причудливо изгибались над землей, прежде чем устремиться к небу.
      – Это дерево для линчевания. Немало воров болталось на нем в петле.
      Жители города дружно гордились его мрачной историей. Сюзанне в голову пришла мысль, что город был назван Долиной ангелов потому, что ангелам, должно быть, часто приходилось уносить повешенных отсюда на небеса.
      Несмотря на название, город вовсе не был идеальным местом, которое искала Сюзанна. Иногда Энджелс-Вэлли представлялся ей грязной дырой среди гигантских, уродливо раздувшихся холмов предгорий, в тени, которую отбрасывали горы со снеговыми шапками. И все же здесь Сюзанна чувствовала себя в безопасности, по крайней мере, до сих пор…
      Когда повозка въехала во двор, Макс, большой черный пес, доставшийся Сюзанне от предыдущих хозяев дома, радостно запрыгал, заливаясь приветственным лаем.
      Сюзанна поставила Кори на землю и спрыгнула с повозки сама.
      – Кито, сегодня утром я испекла свежий хлеб. Подожди, сейчас я тебе что-нибудь приготовлю.
      – С удовольствием, миссис Сюзанна.
      Кито сошел с повозки и понес корзину Сюзанны в лачугу. Пока он разбирал покупки, Сюзанна укладывала в корзину свежий хлеб и пирожки с патокой.
      Провожая глазами Кито, Сюзанна вспомнила о Луизе. При каждой встрече с Кито, когда он подвозил ее до города или отвозил домой, Сюзанна подолгу думала о своей подруге, оставшейся в Миссури, и досадовала на разлуку. Иногда Сюзанна даже гадала с неожиданным озорством сводницы, понравятся ли друг другу Луиза и Кито, но вскоре с грустной улыбкой признавала: независимый нрав Луизы способен отпугнуть любого мужчину. Однако Кито был вовсе не похож на большинство мужчин. Во всяком случае, мысленно добавила Сюзанна, невольно улыбаясь, он настолько силен, что способен справиться с любым противником. Несомненно, справится и с женщиной с острым язычком.
      Приготовив скромный ужин себе и Кори, Сюзанна искупала малыша, рассказала ему сказку и уложила в постель, а затем отправилась к себе в комнату. Она ненавидела вечера: здесь, в горах, не бывало сумерек – солнце внезапно скрывалось за холмами на западе, и город окутывал мрак.
      Сюзанна потушила лампу и забралась в постель, прислушиваясь к завываниям ледяного ветра – он словно рыскал вокруг лачуги, пытаясь ворваться внутрь. Ветви горной ольхи, растущей неподалеку, скребли крышу, как когти разъяренного зверя.
      Сюзанна съежилась под одеялом, боясь заснуть. Вместе со сном появлялись кошмары, изнуряя ее и переполняя страхом. Каждую ночь во сне она убегала. Она спасалась бегством во сне и наяву. Каждое утро, просыпаясь, она чувствовала себя разбитой сильнее, чем предыдущим вечером. Усталость усиливала ужас перед неизбежным разоблачением. Сюзанна давно уже мечтала о безмятежном сне, но не знала, сумеет ли когда-нибудь насладиться этим благом.
      Над лачугой разносилось унылое уханье огромной серой совы, живущей в дупле старого дуба во дворе. В крике ночной птицы Сюзанне послышалось: «Кому… кому…» – и, правда, кому она нужна? Сюзанна перевернулась на спину. Разве была она когда-нибудь в жизни сама собой, а не чьей-то собственностью, движимым имуществом, козлом отпущения?
      Даже теперь она не осмеливалась радоваться свободе, зная, что, если ее тайна будет раскрыта, она потеряет все. Кто поверит, что она убила мужа, пытаясь защититься? Кто, кроме Луизы, поймет, что в тот момент, когда Харлен душил ее, она думала только о сыне? И воткнула ножницы в грудь Харлена потому, что стремилась спасти Кори?
      Стекла в оконных рамах задрожали под очередным порывом ветра. Сюзанна понемногу привыкала к здешним звукам: в горах ели были совсем не такими, как на равнинах. Она не собиралась заезжать в такую даль, но по мере того как их путешествие продолжалось по громадной плоской равнине, под таким же бескрайним небом, Сюзанна поняла: здесь она никогда не избавится от страха. Невозможно ощутить спокойствие там, где негде спрятаться, а на равнине нет ни больших камней, ни холмов, нет даже деревьев с толстыми стволами. Значит, остается только поселиться в горах – высоких, таинственных, с долинами, окруженными отвесными скалами. Горы – идеальное убежище.
      Понемногу Сюзанна расслабилась и уже начала погружаться в сон, как вдруг села рывком, чувствуя лихорадочные толчки крови в висках. Звук, который она услышала, показался странным и незнакомым. Она ждала, напрягая слух и стараясь не обращать внимания на гулкие удары сердца. Звук повторился, и Сюзанна с изумлением узнала в нем лай Макса. Лай был тревожным, но сдавленным, словно доносился откуда-то издалека.
      Подтянув одеяло на груди, она выглянула в окно и вновь прислушалась. Ее обуял ужас. Неистовый и злобный лай Макса не прекращался.
      Дрожа всем телом, Сюзанна схватила дробовик, выбралась из постели, на ватных ногах пересекла комнату и отодвинула занавеску, висящую на двери в комнате Кори. Малыш крепко спал, свернувшись калачиком, а его стеганое одеяло свесилось до пола. Сюзанна поправила одеяло и еще минуту постояла рядом с кроватью, глядя на спящего сынишку.
      Вернувшись в большую комнату, она снова прислушалась. Макс по-прежнему лаял, но теперь гораздо дружелюбнее, и лай доносился откуда-то поблизости, от самой двери. В окне мелькнула тень, Сердце Сюзанны ушло в пятки. Вскинув дробовик и положив палец на спусковой крючок, она скользнула к двери и прислушалась.
      На крыльце послышались тяжелые шаги.
      – Кто там? – Сюзанна с удивлением обнаружила, что ее голос звучит твердо и не срывается.
      – Это я, мэм.
      Она нахмурилась и крепче сжала дробовик.
      – Кто это «я»?
      Незнакомец прокашлялся и переступил с ноги на ногу.
      – Ну, я… помните, я сегодня днем помог вам отделаться от Эли Клегга возле лавки.
 
      Сердце Сюзанны запрыгало с новой силой от страха и удивления – она ничего не забыла.
      – Что вам нужно?
      – Откройте дверь, и я вам объясню.
      За кого он ее принимает?
      – По-моему, это ни к чему, мистер. Но… что вы сделали с моей собакой?
      – Если вы не хотите открывать дверь, тогда подойдите к боковому окну.
      Сюзанна раздраженно вздохнула, но направилась к окну кухни. Незнакомец вскоре появился, преследуемый Максом по пятам. С треском подняв оконную раму, Сюзанна положила дробовик на подоконник, но из рук не выпустила.
      – Имейте в виду, я целюсь вам в голову. А теперь говорите, что вам надо.
      – Я вовсе не хотел напугать вас, но сегодня ночью я выследил Эли Клегга – он направлялся сюда.
      Раздражение вспыхнуло в ней, смешавшись с паникой.
      – Сюда? Но зачем? Что ему здесь понадобилось?
      Незнакомец отвел взгляд, протянул руку и почесал Макса за ухом. Этот поступок изумил Сюзанну: Макс не каждому позволял гладить себя.
      – Я слышал, как он бахвалился сегодня вечером в салуне.
      Сюзанна с трудом сглотнула.
      – Он говорил, что пойдет сюда?
      – Да, мэм.
      Ее сон давно уже сняло как рукой. Сюзанна настороженно замерла у окна.
      – Но почему я должна вам верить? Я прожила здесь несколько месяцев, а Клегг ни разу не приближался к этому дому. Он приставал ко мне только в городе.
      – Откуда вы знаете, что он никогда здесь не бывал?
      Этот вопрос вызвал у нее новый взрыв страха.
      – А вы можете доказать обратное?
      – Видите ли, – начал незнакомец, снова почесывая Макса за ухом, – ваш пес был заперт в сарае, а замолчать его заставили с помощью кости.
      Сюзанна прищурилась:
      – Может, это ваша работа – откуда мне знать?
      – Как видите, мне незачем подкупать его костью. – По голосу незнакомца Сюзанна поняла, что он улыбается, продолжая гладить собаку.
      – Это не доказательство, – выпалила она.
      Незнакомец выпрямился, снял шляпу и провел пятерней по волосам.
      – Клегг спит под окном вашей спальни.
      Сюзанна ахнула:
      – О Боже! – Развернувшись, она бросилась в спальню, по пути наткнувшись на кресло-качалку.
      Шепотом чертыхнувшись от боли, пронзившей ногу, она дохромала до окна и подняла раму. Эли Клегг спал под окном, привалившись к дереву и немилосердно храпя. Господи, почему она ничего не услышала?
      Проковыляв к кровати, Сюзанна рухнула на нее, охваченная гневом, обидой и страхом. Наконец, овладев собой, она вернулась к кухонному окну и обнаружила, что незнакомец по-прежнему ждет ее, стоя рядом с Максом.
      – Полагаю, мне следует поблагодарить вас еще раз. Вы не могли бы… убрать его отсюда?
      – Так я и собирался поступить, мэм. Я отнесу его к салуну. Там кто-нибудь наверняка знает, где он живет.
      Сюзанна услышала, как незнакомец велел Максу остаться на месте, а сам направился вдоль стены дома. Она отошла от окна, чувствуя, как от подступающих слез у нее перехватывает горло. Такой беспомощности она еще никогда не испытывала. Проклятие! Разве она заметит вовремя Санни Уокера, если не сумела услышать, как какой-то пьянчуга заглядывает к ней в окна?