Компьютеры «Кондора» рассчитывали наикратчайший путь к «Акадецки». Мак, которого больше не сбивала с толку какофония щелчков и треска, исходившая от кораблей флота, легко обнаружил сигналы, исходившие от «Четырнадцати хрусть и два щелк» и сопровождающего отряда.
      – У них на борту есть раненые, Акорна, – сказал Мак. – И они возвращаются в свой родной мир – капитан сочленения, как они именуют группу из шести кораблей, пытается вернуться на родную планету кхлеви раньше, чем остальной флот, чтобы успокоить тех, кого он именует Молодняком, принеся им в жертву экипаж «Акадецки».
      Сканеры «Кондора» позволяли ему находиться на безопасном расстоянии от «сочленения» кораблей кхлеви, оставаясь незамеченным.
      – Может быть, нам стоит подойти ближе, Кхорнья? – спросил Ари.
      – Хм-м, думаю, еще рано, – ответила она. – Мак, дай нам знать, когда сможешь получить координаты родной планеты кхлеви – или, по крайней мере, хотя бы намек на то, где эта планета находится, прежде чем мы примемся за освобождение «Акадецки».
      Мати продолжала посылать координаты их корабля каждый час.
      – «Многие дети уже спят, – говорила она. – Я сказала Калуму и Хафизу, что вы неподалеку от нас, и Калум очень просит, чтобы вы не попались. Я сказала ему, что у вас есть снаряды с соком, а он волнуется, что вы не станете их использовать, потому что мы, линьяри – пацифисты, и все такое».
      – «На этот случай существует один чисто технический момент, – Акорна старалась, чтобы ее мысленный голос звучал как можно более жизнерадостно. – Мак также может управлять запуском снарядов, а он точно не пацифист. Однако я полагаю, что сейчас именно тот случай, когда даже Лирили порадовалась бы тому, что мы с Ари некоторым образом оказались отделены от своего народа и своей культуры».
      – «Хм! – Мати передала картинку самой себя, хихикающей и фыркающей от смеха. – Вы что, шутите? Если бы Лирили полагала, что от этого зависит ее спасение, она стреляла бы сама!»
      – «Думаю, тут ты права».
      – «Кхорнья, ты еще ничего не узнала о Прародительнице? Я ведь даже с ней не попрощалась… Как ты думаешь, могла она подумать, что я убегаю от нее? Я очень рада, что нашла моего… Ари и моих родителей, но Прародительница… Прародительница ведь все это время была моей настоящей семьей, понимаешь?»
      – «Я чувствовала то же, что и ты, Мати, но пока ничего больше не знаю об этом. Когда вы будете свободны, мы полетим к нархи-Вилиньяру и сами все узнаем. Капитан Беккер говорит, кхлеви приняли нашу атаку за применение какими-то саботажниками внутри их Роя оружия против своих, так что они сами перебили друг друга. Воображаю себе, как переживал капитан Беккер: еще бы, столько трофеев пропадает!..»
      – «Он уже в пути, Мати, и РК тоже с ним», – вступил в разговор Ари.
      – «Ты говорил с РК мыслями?» – поинтересовалась Мати.
      – «Да, но ты ведь его знаешь! Он не слушает ни меня, никого на свете. Правда, у нас сложились особые отношения с тех пор, как я помог вылечить его на Вилиньяре. Только не говорил об этом Йо: он начинает ревновать. Но РК просто поскребся в двери моего разума. Он хочет, чтобы ты знала: он уже в пути, и выцарапает глаза всем этим кхлеви, и раздерет им морды».
      Мати захихикала.
      Через некоторое время она заговорила снова:
      – «Мне кажется, мы приближаемся. Кхлеви снова появились на экране коммуникатора, хотя до того они здорово напугались, когда я мазнула по экрану соком. Они показывают… ну, ты знаешь, Ари, это тот самый видеофильм, который был записан на пийи. Они опять хотят нас запугать. Но мы выключили звук. Все равно никто из нас не понимает их языка, и, к тому же, многие сейчас спят. Песни Калума чрезвычайно энергичны, в них нужно много топать, и хлопать, и кричать. Он совершенно вымотался – и все остальные тоже».
      – «Похоже, этих версий песен я не знаю, – заметила Акорна. – По крайней мере, топота и хлопанья я не слышала. Гилл пел мне только пару ирландских колыбельных».
      Пока они говорили, расстояние между ними и кхлеви сокращалось, так что, в конце концов, они приблизились к «сочленению» на дистанцию выстрела.
      – «Калум говорит, что вы должны это знать: на наш корабль направлены лучи всех кораблей кхлеви. Но мне кажется, что по крайней мере три корабля уже мертвы».
      – «Вот это и называется – хорошие новости и плохие новости сразу! – заметила Акорна. – Хотя… у меня есть мысль. Скажи Калуму, пусть будет готов дать ускорение и стрелять по кхлеви, как только прервется связь. Затем нужно будет включить защиту и режим невидимости; после чего вы должны улететь прочь со всей возможной скоростью».
      – «Я не думаю, что он решит оставить вас».
      – «Он должен сделать это, чтобы спасти детей».
      – «Они все будут чувствовать себя в большей безопасности с тобой, Кхорнья».
      – «Это очень трогательно, но сейчас совершенно ничем нам не поможет. Просто передай ему то, что я сказала, Мати, и пожелай нам всем удачи».
      Окончив разговор, она направилась к Маку:
      – Ты не мог бы использовать этот «шаттл» для того, чтобы дистанционно управлять другими кораблями? – спросила она.
      Мак внимательно изучил пульт управления «шаттлом».
      – Нет, Акорна. Кажется, на «шаттле» нет такого устройства.
      – О, – проговорила девушка. – Хм-м… Там шесть кораблей, которые захватили своими притягивающими лучами «Акадецки».
      – Я могу попытаться передать им команду отпустить корабль.
      – Три корабля мертвы, – сообщила она. – Но если мы станем стрелять по ним, боюсь, мы повредим и «Акадецки».
      – Возможно, у других кораблей в «сочленении» есть механизм дистанционного контроля, позволяющий управлять мертвыми кораблями? – предположил Мак.
      – Думаю, можно попытаться, хуже не будет.
      Мак немедленно передал в эфир серию командных щелчков и клацанья, используя идентификационный код корабля-матки, к которому был приписан их «шаттл». Четыре корабля немедленно отошли от «Акадецки»; когда он повторил команду, то же сделал и пятый корабль.
      Однако шестой оказался упорнее. Он послал ответное сообщение, гласившее: «Здесь пилот корабля, код Четырнадцать хрусть и два щелк. Как вышло, что вы сумели спастись с Гибельной Планеты, Пятьдесят три хрусть и семь щелк, когда большинство наших кораблей было потеряно?»
      Мак пожал плечами.
      – Ну, и что мне отвечать? – спросил он шепотом.
      Присоединившийся к ним Ари предложил:
      – Передай вот это сообщение, – и выдал серию щелчков и треска, которую, по его мнению, следовало передать Маку.
      Последний корабль немедленно отпустил «Акадецки», который стремительно ушел от них на некоторое расстояние, а затем выстрелил по своим похитителям. Три корабля тут же разлетелись вдребезги, однако еще три совершили маневр уклонения и, в свою очередь, открыли огонь. Впрочем, к этому времени «Акадецки» уже включил все режимы защиты, как и было приказано.
      – Сработало, – заметила Акорна. – А что это значит?
      – Представления не имею, – ответил Ари. – Знаю только, что это что-то не слишком вежливое, и что начальство кхлеви говорит такое, когда находится в сильном раздражении – хотя с кхлеви ничего нельзя утверждать наверняка.
      Остальные три корабля устремились прочь от «Акадецки» и «Кондора», направляясь по тому же курсу, которым следовали раньше, и скрылись прежде, чем Акорна и Ари успели вернуться на мостик.
      – Я получаю странные сигналы, Ари, – проговорил Мак. – Они не похожи на те передачи кхлеви, которые я слышал прежде.
      Акорна и Мак услышали высокий пронзительный звук, содержавший обычные щелчки, но также и другие звуки: какой-то необычный хруст.
      – Однако, – заметил Мак, когда обычные щелчки возобновились, – они явно знают этот сигнал. И сейчас «Четырнадцать хрусть и два щелк» передает данные касательно нашего местоположения.
      – Думаю, пора выдать этому «Четырнадцать хрусть и два щелк» его порцию сока, – твердо заявила Акорна. – Они доставили нам слишком много неприятностей для одного путешествия.
 
      Пилот «Четырнадцать хрусть и два щелк» испытывал муки агонии. Позади него остались обломки четырех кораблей его сочленения. Он один понял, что «Пятьдесят три хрусть и семь щелк» вел себя странным образом. Однако когда пилот назвал его пожирателем его собственных яиц, он подумал, что этот пилот, должно быть, очень высокого ранга, поскольку такое оскорбление, относящееся к любому, кроме самых низших чинов, могло считаться только поводом для того, чтобы переварить оскорбившего. Потому он был вынужден отпустить добычу. Ему оставалось надеяться, что и в этот раз удастся покинуть мир-улей живым.
      Но затем реальность пожрала и эту последнюю надежду.
      Еще один член его команды заразился, отрывая конечности тому, кто подвергся заражению раньше. Теперь этот член команды подполз к пилоту, пока тот спорил с пилотом «Пятьдесят три хрусть и семь щелк». Положив полуобглоданные передние конечности на панцирь пилота, он умолял убить его. Пилот исполнил его просьбу, но не раньше, чем ядовитый сок начал разъедать внутренние органы.
      В это время начали поступать сигналы от нескольких возвращающихся членов Роя. «Дезертир! – вот что говорили их щелчки и клацанье. – Рой погиб, и теперь ты погибнешь тоже». Это сообщение пришло из пространства позади его корабля.
      А впереди, в мире-улье, Молодняк вопил, требуя добычи, требуя, чтобы ее немедленно доставили к ним…
      В целом пилот полагал, что следует исполнить это требование.
      Пилот «Четырнадцать хрусть и два щелк» увеличил скорость и бросил корабль к поверхности мира-улья, не позаботившись включить режим посадки.
 
      – Он врезался в планету! – сказал Мак. – «Четырнадцать хрусть и два щелк» врезался в поверхность планеты своего родного мира. Он убил кое-кого из Молодняка. Остальные, насколько я могу разобрать, сейчас набросились на мертвых и пожирают их.
      – По крайней мере, похоже, нам не придется испытывать угрызений совести от того, что мы уничтожаем невинных детей, когда мы опрыскаем это гнездо соком, – заметила Акорна.
      – Нет, – ответил Мак. – Однако нам следует скорее опрыскать их и улетать. Позади нас несколько кораблей кхлеви, и намерения у них отнюдь не дружественные.
      – Корабли кхлеви прямо за вами, – прозвучал голос Калума. – Мы прикроем вас, «Кондор».
      – Нет! – крикнула Акорна. – Увозите отсюда детей, Калум. Мы не можем ими рисковать.
      – Здесь командир крыла «Ифрит», – зазвучал решительный отрывистый голос Надари. – «Акадецки», вы слышали приказ леди. Немедленно покиньте зону боевых действий.
      – Давайте, – поддержал ее голос Беккера. – Они у нас на прицеле, Калум. Улетайте, и следите, чтобы вас не зацепило обломками.
      Все остальное для Акорны и Ари обошлось без происшествий. Эскадра объединенного флота Федерации быстро догнала выживших кхлеви и уничтожила их – как обычным оружием, так и снарядами, начиненными соком.
      Большую часть сока, впрочем, сохранили для использования в мире-улье, где Молодняк уже начал умирать, употребив, в пищу экипаж «Четырнадцать хрусть и два щелк».
      – Димитри, Глен и Гилоглы, оставайтесь здесь с приданными вам крыльями до тех пор, пока не удостоверитесь, что все кончено, – скомандовала Надари.
      – Не беспокойся, Надари, – ответила Андина Димитри, – сейчас мы займемся уборкой всей этой грязи.
      – Акорна? Ари? – просительно заговорил Беккер. – Может быть, вы могли бы подобрать хотя бы часть этих трофеев на обратном пути? Как вы думаете?

      Впервые с тех самых пор, когда линьяри заселили нархи-Вилиньяр, множество представителей других рас присоединились к линьяри и Предкам.
      Потребовалось много воображения и очень хорошей ориентации в пространстве для того, чтобы отыскать место последнего успокоения Прародителя Никирье. Когда-то это место находилось в нескольких шагах от павильона Прародительницы Надины, однако сейчас все павильоны и шатры превратились в пепел, пеплом стал сам Кубилик-хан.
      Нева тяжело сглотнула и начала говорить:
      – Друзья и сородичи, мы собрались здесь для того, чтобы проститься с нашей возлюбленной Прародительницей, матерью, защитницей и мудрой советчицей для многих поколений линьяри и добрым другом для тех, кто не принадлежал к нашему народу. Здесь упокоится она подле своего спутника.
      Мати тихо плакала; с одной стороны ее поддерживали Акорна и Ари, с другой – Таринье. Лицо молодого линьяри было строгим и замкнутым, а глаза – сухими. Мири и Карлье стояли за спиной Мати, и руки Мири легко лежали у девочки на плечах.
      Прародительница была так красива, покоясь здесь в своем вечном сне… ее серебристую гриву отмыли от копоти и пепла, морщины на ее лице разгладились, а руки были сложены спокойно и естественно. На губах ее застыла тихая улыбка. Она не погибла в огне, как то показалось Мати и другим линьяри, которые ощутили сначала ожог пламени, а потом угасание жизненной силы Прародительницы.
      Прыжок в пламя был действием, для которого Прародительнице потребовались не только все ее физические, но и все духовные силы, напряжение разума, души и сердца, позволившие ей двинуть воды реки навстречу огню, грозившему уничтожить ученых и те драгоценные виды животных, ради спасения которых они рисковали жизнью.
      В истории линьяри никто никогда не делал ничего подобного, даже легенды не рассказывали о таких деяниях. Но Прародительница Надина жила дольше, чем кто-либо из двуногих линьяри, и с каждым ганьи ее мудрость и мастерство только лишь возрастали. К несчастью, ее сердце, способное на величайшую любовь и величайшую доброту, не стало от этого сильнее физически, а потому то напряжение, в котором она жила в этот последний день, и усилия, предпринятые ею для спасения остальных, оказались для нее непосильными: ее сердце остановилось.
      – Те, кто был с Прародительницей в ее последние мгновения, говорят, что у нее на лице была та же улыбка, что и теперь. Агрони Иртье, ты хочешь что-нибудь добавить?
      – Да, – ответил тот. Его грива была короткой и свисала неровными прядями, опаленная огнем; ресниц и бровей у него не было вовсе. Его кожа покраснела и местами пошла волдырями; так же выглядели и несколько линьяри, стоявших подле него. – Прародительница умерла так, как вам только что рассказали, спасая меня, моих друзей – и, что важнее всего, драгоценные образцы биологических видов, которые мы выращивали из клеток и которые некогда жили на нашей родной планете Вилиньяр. Я знаю, что ее уход ощутила ее приемная дочь Мати и космический путешественник Таринье, хотя они и находились в иной галактике, бесконечно далеко отсюда. Мне выпала честь быть подле нее в час ее смерти; я слышал ее последние мысли. Это были мысли о тебе, Мати: они были полны гордости за тебя и восхищения твоей отвагой, которая помогла тебе спасти своих родных и друзей. Прародительница гордилась всеми нами, ее детьми, и всем Вилиньяром. Прародительница знала (откуда – мне неведомо), что все мы спасемся; она также знала и то, что разрушение нархи-Вилиньяра не станет концом мира линьяри. Визедханье ферили Нева?..
      – Я думаю, что Прародительница была бы довольна и горда, услышав вести, принесенные дочерью моей сестры, визедханье Кхорньей, которую зовут Акорной люди, спасшие ее в детстве – а сейчас спасшие всех нас от кхлеви. Кхорнья?..
      Акорна грациозно шагнула вперед, оставив Ари, едва коснувшись его руки и плеча Мати – но в этих прикосновениях чувствовалась бесконечная нежность. Она опустилась на колени около тела Прародительницы, поцеловала ее в лоб, а после поднялась и заговорила:
      – Как знают некоторые из вас, кхлеви были уничтожены теми людьми, которых привел в эту галактику дядя Хафиз в надежде, что вы станете торговать с ними. Я хочу, чтобы все вы знали когда эти люди услышали, что вы в опасности, они поспешили помочь вам, чем могли. Не все они могли уничтожать кхлеви, как и линьяри. Многие из них могут только строить, но не разрушать. Доктор Хоа, например, долгие годы пытался скрыться от тех, кто хотел использовать его технологию управления погодой в военных целях. Он чувствует глубокое духовное родство с линьяри.
      Вместе с наиболее опытными специалистами в области терраформирования Федерации, доктор Хоа был привезен на Мечту, небольшую планету, принадлежащую Дому Харакамянов, Хафизом и Рафиком Харакамянами Сделано это было для того, чтобы этот человек, а также другие люди помогли нам возродить Вилиньяр во всей его прежней красоте и великолепии.
      На мгновение ее голос умолк; она опустила ресницы, прикрыв серебряные глаза, затем продолжила:
      – Я не видела Вилиньяр своими глазами – по крайней мере, не помню этого. Но в моих снах с тех пор, когда я была еще ребенком, я видела прекрасный мир холмов и снежных гор, мир, в котором со скал падали водопады, где поднимались к небу леса и ветер колыхал сладкие травы. Мне говорили, что таким и был наш мир.
      Последняя жертва Прародительницы, ценой которой были спасены не только агрони Иртье и его товарищи, но и бесценные образцы животных и растений Вилиньяра, была и последним даром всем нам – последним ее вкладом в возрождение нашего дома, того дома, который я не видела никогда, но который помнят многие из вас. Первым же ее вкладом в возрождение Вилиньяра, – тут девушка лукаво улыбнулась, – было множество ее детей, внуков и правнуков: этот вклад – все мы.
      Мои приемные отцы просили меня позволить доктору Хоа и другим специалистам Федерации соединить свои усилия с усилиями наших ученых, чтобы возродить наш дом. Ради тех из нас, кто предпочитает уединение и покой в мире, не знающем войн, мы сделаем так, чтобы местонахождение Вилиньяра оставалось тайной. Мои дяди также предлагают восстановить нархи-Вилиньяр и Кубиликхан в качестве торговой базы, где наш народ сможет свободно обмениваться товарами и знаниями с представителями других рас, свободно контактировать с ними, учить их и получать новые знания.
      Она снова опустилась на колени подле Прародительницы и, коснувшись рукой ее сложенных рук, сказала:
      – Прародительница, когда восстановление нашего мира будет завершено, мы перевезем вас домой, чтобы вы смогли оставаться с вашими детьми в нашем родном мире.
      Возможно, это были первые в истории линьяри похороны, когда усопшую провожали не только слезами печали, но и радостью – той радостью, которую дарует надежда на возрождение.