Вопреки его ожиданиям, оказалось, что дракон – вовсе не Лиот, а коричневый, но почти такой же огромный, как великан из Форт Вейра. Должно быть, это Кант! Так оно и оказалось – подойдя поближе, паренек увидел на лице всадника шрамы от страшных ожогов, полученных во время знаменитого броска к Алой Звезде.
      – Поторапливайся, Пьемур, – сказал Сибел. – Ф'нор прибыл, чтобы захватить нас в Вейр Бенден. У Рамоты наступает Рождение.
      Пьемур завопил от восторга и вдруг поперхнулся: всю его радость как ветром сдуло. Мало того, что он побывал на ярмарке, так еще и на Рождение в Бенден угодил! Да если Клел с компанией пронюхают об этом, ему от них совсем жизни не будет! Но, заметив, что все ждут от него приличествующей случаю реакции, спохватился и, посетовав на свой ломающийся голос, постарался изобразить на лице самую что ни на есть безоблачную улыбку. Однако стон, который вырвался у него, когда он взбирался по плечу Канта, относился все к тем же враждебным силам, а вовсе не к чрезмерным физическим усилиям. Ой молча перенес поддразнивания Сибела о тяготах школярской жизни и вопросы Менолли о том, почему он такой неразговорчивый, – то ли проголодался, то ли не выспался.
      – Не печалься, Пьемур, – ободряюще улыбнулась девушка, – в Бендене для тебя наверняка отыщется кружечка-другая кла. – Она заглянула ему в лицо. – Да ты и вправду спишь, что ли?
      – Почти, – притворно зевая, ответил он, а потом добавил, чтобы сделать ей приятное: – Никак не могу поверить, что это наяву – я, Пьемур, и вдруг отправляюсь в Бенден, на Рождение!
      Может быть, стоит попросить Менолли, чтобы она ничего не рассказывала ни барабанному мастеру, ни Дирцану? Пусть скажет им, что его оставили в Айгене и забрали на обратном пути. Нет, ничего не выйдет: она обязательно захочет узнать причину. А как, спрашивается, ей сказать, не рискуя прослыть болтуном, ябедой и нытиком? Должен же быть какой-то способ поставить Клела и Дирцана на место самому, не прибегая к посторонней помощи!
      Несмотря на тягостные предчувствия, у Пьемура снова захватило дух, когда Кант взвился в воздух и, расправив огромные крылья, сделал первый взмах. На этот раз, в предрассветном сумраке, лететь было не так страшно: он понятия не имел, как высоко над землей они парят, поскольку меркнущие огни Айгена остались позади. Но сердце у него упало от ужаса, когда Ф'нор вслух приказал Канту доставить их через Промежуток в Вейр Бенден. Опять это жуткое бесчувственное одиночество, пронизанное леденящим холодом… Но не успел холод пробрать его до костей, как они в свете занимающегося дня вынырнули над огромной чашей Вейра Бенден.
      Пьемуру однажды довелось побывать в Форт Вейре – он ездил туда на повозке с группой арфистов, когда Рождалось первое королевское яйцо Людеты, королевы Вейра. Тогда Форт показался ему громадным, но, похоже, Бенден гораздо больше. Может быть, потому, что он видит его сверху, с высоты драконьего полета, может быть, из-за первых лучей солнца, золотящих дальний край чаши, играющих на озерной глади… А может быть, из-за того, что это – Бенден! Ведь в его глазах, как и в глазах каждого перинита, Бенден олицетворял все самое важное, самое высокое. Не будь Бендена и его отважных Предводителей, добрая половина Перна могла стать добычей алчных Нитей.
      Прямо над ними из воздуха вынырнул еще один дракон. Пьемур невольно пригнулся, от чего Менолли весело рассмеялась. Третий и четвертый драконы появились, когда Кант заскользил вниз, спускаясь на дно чаши. Съезжая с плеча коричневого, Пьемур дивился про себя: и как это драконы не сталкиваются в воздухе, выныривая из него с такой пугающей частотой?
      Красотка, Кими и Крепыш с Нырком, радостно галдя, носились у Менолли над головой. Вдруг к ним присоединились еще пять файров, которых Пьемур никогда раньше не встречал. Менолли озабоченно пробормотала, что не мешало бы их накормить, пока они не разнесли весь Вейр, и Ф'нор, расхохотавшись, посоветовал ей разыскать Миррим. Она скорее всего в кухонных пещерах, руководит приготовлением завтрака. Ощутив тычок в спину, которым наградил его Сибел, Пьемур спохватился, что забыл поблагодарить коричневого всадника и его дракона. Затем все трое арфистов направились к противоположной стороне чаши, где находились ярко освещенные кухонные пещеры.
      Доносящиеся оттуда соблазнительные ароматы горячего кла и свежего хлеба заставили их ускорить шаг. Менолли провела друзей к самой маленькой плите, находившейся поодаль от шума и суеты, царивших вокруг огромных печей.
      – Миррим! – позвала она; девушка, возившаяся у плиты, обернулась и радостно просияла, узнав вошедших.
      – Менолли приехала! И ты, Сибел! Как поживаешь? Где это ты так загорел? А это кто? – Она заметила Пьемура, который скромно держался позади, и улыбка ее исчезла – как будто такой ничтожный школяр только по ошибке мог затесаться в столь изысканное общество.
      – Это Пьемур, Миррим. Прошу любить и жаловать. Ты помнишь, я часто рассказывала тебе о нем, – сказала Менолли, привлекая паренька к себе и этим ласковым жестом как бы говоря Миррим: он свой. – Он стал моим первым другом в Цехе арфистов, как ты – здесь, в Бендене. Мы все были на айгенской ярмарке. Вчера чуть не изжарились, сегодня утром чуть не превратились в сосульки и при всем при том смертельно проголодались! – жалобно протянула Менолли.
      – Еще бы не проголодаться! – Миррим отвела от Пьемура придирчивый взгляд и повернулась к плите.
      Она захлопотала, наполняя кружки и миски, и с таким радушием стала накрывать на стол, что Пьемуру пришлось изменить первое, отнюдь не выгодное впечатление, которое у него сложилось о девушке.
      – К сожалению. не смогу уделить вам много внимания – сами знаете, что творится в Вейре во время Рождения, дел просто невпроворот. Приходится за всем присматривать самой, если хочешь, чтобы получилось, как надо. – Она с размаху плюхнулась на стул и тяжело вздохнула, явно желая подчеркнуть бремя ответственности, лежащее на ее хрупких плечах. Потом пригладила челку и похлопала по толстым каштановым косам, украшающим ее голову.
      Пьемур, потешаясь про себя, следил за этим представлением, но постепенно он заметил, что ни Менолли, ни Сибел не обращают никакого внимания на показную важность девушки и явно предпочитают ее общество остальным обитателям многолюдной пещеры, и вынужден был прийти к выводу: должно быть, есть в ней что-то такое, чего не увидишь с первого взгляда.
      Тут на плечо Менолли, жалобно чирикая, опустилась Красотка; глаза королевы светились голодным красным пламенем. Другое плечо девушки немедленно занял Нырок, а Кими вспорхнула на руку Сибела. К неописуемому счастью Пьемура, к нему прилетел Крепыш и тоже устроился у него на плече.
      – Мне показалось, что это Крепыш, – проговорила Миррим, недоуменно покосившись в сторону Пьемура, словно говоря: у него-то откуда файр?
      – Это он и есть, – рассмеялась Менолли. – Просто Пьемур каждый день помогает мне с кормежкой, так что Крепыш хочет напомнить ему, что он тоже непрочь перекусить.
      – Что же ты мне сразу не сказала, что они голодные? – Миррим вскочила, укоризненно хмурясь. – Я-то думала, Менолли, ты сначала заботишься о своих файрах…
      Менолли и Сибел виновато переглянулись, а Миррим размашисто зашагала к столу, где женщины разделывали птицу к предстоящему праздничному пиру. Вскоре она вернулась с полной миской обрезков в сопровождении тройки файров. Девушка с грубоватой нежностью шикнула на них, напомнив, что они уже получили свою долю. Тут Миррим позвали к одной из больших печей, чему Пьемур был душевно рад: его уже начали выводить из себя ее повадки. Крепыш со значением тыкался ему в щеку, и мальчик весь отдался кормлению своего любимца.
      – Она что – твоя подружка? – поинтересовался Пьемур, когда файры слегка утолили свой голод.
      Сибел рассмеялся, а Менолли сокрушенно вздохнула.
      – Миррим очень добрая. Не обращай внимания на ее манеры.
      – Уже обратил, – буркнул Пьемур.
      Сибел снова засмеялся и предложил Кими большой кусок мяса, надеясь успеть отхлебнуть глоток кла, пока она будет с ним расправляться.
      – К Миррим нужно привыкнуть, но Менолли права: для друзей она отдаст последнее.
      – И готов поспорить, что при этом будет жаловаться, не умолкая, – заметил Пьемур.
      Менолли с упреком взглянула на него.
      – Она – воспитанница Брекки, и Манора до сих пор уверена: только благодаря неусыпной заботе Миррим, Брекки удалось выжить после того, как погибла ее королева.
      – Правда? – слова Менолли произвели на Пьемура впечатление, и он оглянулся на хлопотавшую у очага Миррим, словно ожидая, что после этой новости девушка изменится даже внешне.
      – Так что прошу тебя, Пьемур, не суди о ней слишком поспешно, – дотронувшись до его плеча, попросила Менолли.
      – Ну конечно, если ты так говоришь…
      Сибел подмигнул мальчику.
      – Да, Пьемур, она так говорит, а нам остается только слушаться!
      – Да полно тебе, – недовольно поморщилась Менолли. – Я просто не хочу, чтобы у Пьемура создалось о ней ложное впечатление после того, как он видел ее пару минут…
      – В то время, как все знают: – Сибел закатил глаза к потолку, – чтобы по достоинству оценить Миррим, необходимо немало времени, терпения, настойчивости и к тому же изрядная доля удачи! – Менолли замахнулась на него ложкой, но юноша проворно увернулся.
      Закончив кормить файров, они отослали их греться на солнышке. И сразу же перед ними, тяжело вздыхая, выросла Миррим.
      – Ума не приложу, как мы успеем все закончить к сроку! И почему только эти яйца вечно проклевываются не вовремя? Половина гостей с запада будут сонные, как мухи, и сразу же захотят завтракать… Вот, полюбуйтесь! – Она махнула рукой в сторону холда, где драконы высаживали прибывших седоков. – А еще столько предстоит сделать! Мне сегодня ужасно хочется попасть на Рождение – вы, наверное, слышали, что в числе претендентов будет наш Фелессан?
      – Да, Ф'нор нам сказал. Я могу помочь тебе с завтраком, – предложила Менолли.
      – Ты только скажи, что нам делать, – сказал Сибел, обнимая Пьемура за плечи, – а уж мы постараемся не ударить в грязь лицом.
      – Правда? – Миррим сразу сбросила маску озабоченной хозяйки, и лицо ее озарилось радостной улыбкой, превратившей ее в очень хорошенькую девушку. – Если бы вы расставили эти столы, – она показала на штабеля козлов и крышек, – то здорово бы меня выручили!
      В этот миг ее снова куда-то позвали, и Миррим вихрем помчалась в другой конец пещеры, одарив их такой сердечной улыбкой, что Пьемур озадаченно крякнул. Ну почему эта девчонка так странно себя ведет? Насколько она милее, когда ничего из себя не изображает!
      – Оказывается, сегодня мы увидим Фелессана на Площадке Рождений? – промолвил Сибел. – Я это почему-то прослушал.
      – Извини, я думала, ты знаешь, – сказала Менолли, поднимаясь из-за стола, чтобы убрать посуду. – Интересно, удастся ли ему Запечатлеть…
      – Почему бы и нет? – спросил Пьемур, удивленный прозвучавшим в ее голосе сомнением.
      – Пусть он и сын Предводителей Вейра – это вовсе не значит, что он обязательно Запечатлеет. Дракон сам выбирает, на него нельзя повлиять.
      – Не беспокойтесь, уж Фелессан-то обязательно Запечатлеет, – заявил подошедший к их столу всадник. За ним следовали еще двое. – Никак, Менолли, ты сегодня заведуешь котлами?
      – Привет, Т'геллан, – лукаво улыбнулась Менолли, наливая бронзовому всаднику кла.
      – А ты как поживаешь, Сибел? – продолжал Т'геллан, усаживаясь на скамью и приглашая своих спутников сесть рядом.
      – Бремя ответственности давит, – проговорил Сибел страдальческим тоном, подозрительно напоминающим голос Миррим. – Нам поручено расставить столы. Давай-ка, Пьемур, приниматься за дело, пока нам не досталось черпаком от нашей хозяйки.
      Менолли так горячо защищала свою подружку, что Пьемур продолжал приглядываться к девушке, пока они с Сибелом возились со столами. Он видел, как Миррим мечется от одной печи к другой, – там поможет подготовить птицу к жарке, тут – насадить тушу на вертел. Вот она отправила одну группу подростков чистить коренья и клубни, другую – накрывать на столы. И постепенно до Пьемура стало доходить, что она не так уж преувеличивает тяжесть своих обязанностей.
      Тем временем Менолли тоже хлопотала вовсю – кормила завтраком всадников и их заспанных пассажиров, которых вытащили из теплых постелей ради предстоящего Рождения.
      Сибел с Пьемуром как раз установили последний стол, когда до их ушей донесся приглушенный гул. Тотчас же в пещеру вернулись файры, и их возбужденное чириканье зазвучало причудливым аккомпанементом низкому гудению драконов.
      К плите вернулась запыхавшаяся Миррим, на ходу снимая передник и отряхивая с юбки капли воды.
      – Скорее! Охаран обещал занять нам места, – крикнула она, бегом устремляясь через чашу Вейра.
      Бенденский арфист сохранил их места на ярусе, прямо над Площадкой Рождений, хотя, по его словам, ему пришлось выдержать не один бой с лордами и цеховыми мастерами. И Пьемур отлично понимал, почему: места были просто отличные – на втором ярусе, неподалеку от входа; с них открывался отличный вид на всю Площадку. На этот раз королевского яйца в кладке не было, и Рамота стояла сбоку, под карнизом, на котором заняли свои места Предводители Вейра. Золотая королева то и дело оглядывалась на свою Госпожу, как будто ища у нее поддержки. <А может быть, и утешения, – подумалось Пьемуру, – ведь совсем скоро ей придется распроститься с яйцами, о которых она так долго заботилась>. Эта мысль позабавила паренька: раньше ему никогда не приходило в голову приписывать материнские чувства главной королеве бенденских драконов. Да уж, Рамота, которая, грозно сверкая желтыми глазами, беспокойно переступала с ноги на ногу и шелестела крыльями, ничем не напоминала самок бегунов или стадных животных, нежно опекающих свое потомство.
      Краем глаза Пьемур увидел, как у входа на Площадку Рождений мелькнуло что-то белое, и обратил все внимание туда. К яйцам приближались претенденты. Их белые туники развевал легкий утренний ветерок. Пьемур чуть не рассмеялся: ступив на раскаленный песок, мальчики стали смешно перебирать ногами. Подойдя к кладке, они выстроились полукругом позади слегка покачивающихся яиц. Рамота предостерегающе заворчала, но мальчики и глазом не моргнули. Правда, от взора Пьемура все же не укрылось, что ближайшие к королеве пареньки на всякий случай отодвинулись.
      По залу пронесся взволнованный шум – одно из яиц задергалось сильнее. Внезапный треск скорлупы, казалось, эхом отразился от сводчатого потолка высоченной пещеры, и сидящие на верхних карнизах драконы еще громче загудели, выражая рождающимся малышам свою поддержку. И тут Рождение пошло полным ходом. Пьемур не знал, куда ему смотреть: наблюдать за зрителями было не менее интересно, чем за самим Рождением. Лица всадников мягко лучились – они вспоминали волшебные мгновения, когда сами, Запечатлев новорожденного дракончика, неразрывно сплетясь с ним мыслями, обрели себе друга на всю жизнь. На лицах других зрителей – родственников и гостей претендентов – застыли надежда и нетерпение: затаив дыхание, они ожидали мгновения, когда новорожденный выберет или отвергнет их мальчугана. Уважительно притихшие файры внимательно следили за ходом событий, рассевшись на плечах хозяев. Глядя на них, Пьемур, который не смел и надеяться, что ему когда-нибудь доведется Запечатлеть дракона, вспомнил о своей заветной мечте: может быть, ему все же повезет, и в один прекрасный день он тоже станет обладателем огненной ящерицы! Интересно, помнит ли Менолли о своем обещании? И представится ли ему случай напомнить ей о нем…
      – Смотри, вон Фелессан, – сказала Менолли, толкнув его локтем в бок. Она показывала на долговязого паренька с такой роскошной копной темных кудрявых волос, что голова казалась слишком большой для его роста.
      – Похоже, он совсем не волнуется, – ответил Пьемур, который заметил у других претендентов явные признаки неуверенности: одни переминались с ноги на ногу, другие без нужды одергивали туники.
      Дружный вздох, вырвавшийся из уст зрителей, отвлек их внимание от Фелессана, и они увидели, что уже несколько яиц ходят ходуном, раскачиваемые новорожденными, которые изо всех сил стремятся вырваться на волю. Внезапно одно из яиц раскололось пополам, и мокрый коричневый дракончик вывалился прямо на горячий песок. Волоча за собой влажно поблескивающие, такие хрупкие на вид крылышки, он принялся нерешительно тыкаться то в одну, то в другую сторону, жалобно попискивая. Взрослые драконы ободряюще закурлыкали, а Рамота издала низкий гудящий рык.
      Ближайшие к дракончику пареньки пытались преградить ему путь, надеясь, что он заметит и, может быть, Запечатлеет одного из них, но малыш вырвался из их круга и, пошатываясь, заковылял по песку, не переставая надрывно кричать, пока вокруг него не собралась следующая группа мальчиков. Один, повинуясь какому-то внутреннему побуждению, сделал шаг вперед. Отчаяние в крике коричневого малыша сменилось радостью, он попытался развернуть влажные крылья, стараясь поскорее преодолеть разделяющее их пространство. И тут мальчик бросился навстречу и, обняв дракончика, стал гладить его голову, плечи, похлопывать по крыльям, а новорожденный торжествующе курлыкал, его фасеточные глаза переливались голубым и пурпурным, выдавая бесконечную любовь и преданность. Итак, первое Запечатление дня состоялось!
      Пьемур услышал, как глубоко вздохнула Менолли, и понял: в этот миг она вновь переживает мгновения, когда три Оборота назад в пещере у Драконьих камней, она запечатлела своих файров. Паренек в который уже раз ощутил острый укол зависти. Когда же он, наконец, заслужит право владеть файром?
      Взволнованные возгласы заставили его вновь сосредоточить внимание на происходящем внизу, на Площадке Рождений. Все новые яйца трескались, обнаруживая своих маленьких обитателей.
      – Взгляни на Фелессана, Пьемур! Бронзовый совсем рядом с ним… – крикнула Миррим, в волнении хватая его за руку.
      – И двое коричневых, и голубой, – не менее взволнованно вторила подруге Менолли. Она вся подалась вперед, как бы желая мысленно подтолкнуть бронзового малыша к Фелессану. – Он заслуживает бронзового, правда же, заслуживает!
      – Но для этого сам дракон должен его выбрать, – наставительно заметила Миррим. – Ты думаешь, раз они Предводители Вейра…
      – Заткнись, Миррим! – в изнеможении рявкнул Пьемур и крепче стиснул кулаки, стараясь помочь Запечатлению.
      Фелессан прекрасно видел находящегося совсем рядом бронзового, но и другие претенденты видели его ничуть не хуже. А вот сам малыш, который стоял, неуверенно покачиваясь на слабых ножках, казалось, не замечал ни одного из них. Вдруг он потерял равновесие и беспомощно уткнулся в песок треугольной головой. Этого Фелессан вынести не смог. Он ласково поставил новорожденного дракончика на ноги и замер, лицо его преобразилось. Увидев неподдельный восторг, осветивший черты мальчика, его друзья сразу поняли: Запечатление состоялось.
      Трубный клич Рамоты заставил зрителей ошеломленно замолкнуть, но Пьемур ничуть не удивился: он видел, как Ф'лар с Лессой крепко обнялись при виде того, что их единственный сын Запечатлел бронзового.
      <Жаль, что все так быстро кончилось!> – подумал Пьемур несколько минут спустя. Ему хотелось еще раз пережить все снова, еще раз вместе со всеми изведать эту пьянящую радость. Правда, к ней примешивались и горечь, и разочарование – ведь претендентов было гораздо больше, чем новорожденных драконов. Только одна зеленая малышка так никого и не Запечатлела. Жалостно поскуливая, она оттолкнула с дороги одного мальчика, кинулась к другому, жадно заглядывая ему в лицо, – видно, никак не могла найти своего будущего всадника. Отчаявшись, бедняжка заковыляла к зрительским местам, несмотря на все старания претендентов удержать ее на Площадке.
      – О чем только думают эти мальчишки? – сердито хмурясь, спросила Миррим, наблюдая за беспомощными метаниями зеленой. Девушка встала и попыталась жестами подсказать претендентам, чтобы они окружили малышку.
      И тут новорожденная, издав призывное курлыканье, устремилась к лестнице, ведущей на ярусы.
      – Да что это на нее нашло? – спросила Миррим, не обращаясь ни к кому конкретно. Она подозрительно озиралась по сторонам – будто претендент мог прятаться среди приглашенных.
      – Видно, тот, кто ей нужен, не на Площадке, – раздался чей-то голос из публики.
      – Бедняжка может ушибиться, – озабоченно пробормотала Миррим и начала проталкиваться к лестнице, от которой ее отделяло всего три места, – ободрать себе крылья о ступени.
      И правда, малышка упала с первой же ступеньки и, ударившись носом о камень, громко вскрикнула от боли. Рамота откликнулась яростным ревом и медленно направилась к проходу.
      – Пойми же, глупышка, мальчики, из которых тебе нужно выбирать, там, на Площадке. Давай-ка поворачивайся и ступай к ним, – приговаривала Миррим, спускаясь по ступенькам к зеленому дракончику. Вдруг ей наперерез, оглушительно трубя, метнулись ее файры. Девушка постояла, глядя на возбужденные пляски своих друзей, на лице ее появилось недоверчивое выражение, и она перевела взгляд на зеленую, упрямо пытающуюся осилить ступеньки. – Нет, мне нельзя! – вдруг испуганно воскликнула она и, не удержавшись на ногах, полетела вниз. Только через несколько ступенек ей удалось кое-как восстановить равновесие. – Правда, нельзя! – Миррим озиралась по сторонам, как будто искала поддержки. – Я не имею права Запечатлеть – ведь я не вхожу в число претендентов. Не может быть, чтобы она выбрала меня! – первоначальный испуг на лице девушки сменился благоговейным изумлением.
      – Если уж она выбрала тебя, Миррим, – проговорил Ф'лар, – так ступай, помоги ей, пока она не расшиблась. – Оба Предводителя подошли поближе и наблюдали за происходящим.
      – Но ведь я….
      – Похоже, что это действительно так, Миррим, – с покорным недоумением произнесла Лесса. – Дракон никогда не ошибается! Да не стой, девочка, шевелись! А то она разобьет себе нос, стараясь до тебя добраться!
      Бросив недоверчивый взгляд на Госпожу Вейра, Миррим скатилась по ступенькам и подхватила зеленую малышку в тот миг, когда та снова чуть не свалилась вниз.
      – Ах ты, глупышка моя! И почему только ты выбрала меня? – нежно заворковала Миррим, обняв новорожденную и стараясь ее успокоить. – Она говорит, что ее зовут Пат! – Торжество, озарившее лицо Миррим, заставило Пьемура смущенно отвести глаза. Вот уже во второй раз за это утро он ощутил острую зависть.
      Один краткий миг Пьемур тешился мыслью: а вдруг зеленая искала его? У мальчугана вырвался протяжный вздох, и сразу же чья-то рука ласково легла на его плечо. Постаравшись придать лицу беззаботное выражение, он оглянулся на Менолли и прочел в ее глазах сочувствие и понимание.
      – Я ведь давно тебе обещала: у тебя обязательно будет свой файр! И я не забыла о своем обещании. Знай это, Пьемур.
      Они оба снова стали наблюдать за Миррим, которая возилась с Пат. Ее файры, вереща, скакали по песку, как будто на свой лад приветствовали зеленую малышку.
      – Пойдемте-ка отсюда, – сказал Сибел, когда Миррим принялась уговаривать дракончика покинуть Площадку Рождений. – Нам необходимо повидаться с мастером Робинтоном. Боюсь, могут возникнуть некоторые осложнения, – понизив голос, добавил он, кивнув в сторону Площадки.
      – Почему? – спросил Пьемур, убедившись, что их никто не слышит. Зрители уже спускались с ярусов, спеша Поздравить или утешить своих любимцев. – Ведь она родом из Вейра.
      – Но зеленые – боевые драконы, – возразил Сибел.
      – Это только значит, что Миррим обрела достойную пару, разве не так? – Пьемур изобразил на лице простодушное удивление.
      – Пьемур! – возмущенно одернула паренька Менолли. Но в глазах Сибела он заметил веселый огонек; правда подмастерье тотчас отвернулся и стал спускаться вниз.
      – Пожалуй, Сибел прав, – задумчиво проговорила Менолли, когда они начали пересекать полосу раскаленного песка, невольно ускоряя шаг: жар проникал даже сквозь толстые подметки летных сапог.
      – Так в чем же дело? – снова спросил Пьемур. – Только в том, что она девушка?
      – Я думаю, особого шума не будет, – продолжал Сибел. – Все-таки один прецедент уже был, когда Джексом Запечатлел Рута.
      – Это разные вещи, Сибел, – возразила Менолли. – Джексом – лорд Руата и должен им оставаться. Кроме того, все в Вейре считали, что белый дракончик долго не протянет. Да и теперь, несмотря на то, что он жив-здоров, всем уже ясно: он никогда не дорастет до настоящего большого дракона. Так что Вейрам он не очень-то и нужен. Совсем другое дело – Миррим.
      – То-то и оно. И она нужна им вовсе не в качестве зеленого всадника.
      – А по-моему, из нее получится отличный боевой всадник, – пробубнил себе под нос Пьемур.
      Мастера Робинтона они застали за серьезной беседой с Охараном.
      – Полнейшая неожиданность! Миррим клянется, что она и близко не подходила к Площадке Рождений, когда претендентов знакомили с яйцами, – сказал Главный арфист своим молодым коллегам. – К счастью, сегодня и Ф'лар, и Лесса в прекрасном настроении, – улыбнулся он. – Ведь их Ф'лессан Запечатлел бронзового. – Он пожал плечами и улыбнулся еще шире. – Что делать – зеленая нашла себе подругу там, где пожелала!
      – Как и Рут – Джексома!
      – Вот именно.
      – Таким и будет слово Главного арфиста? – спросил Сибел, окидывая взглядом чашу, где вокруг юных всадников и их дракончиков все еще толпился народ.
      – Другого объяснения, похоже, и нет. А теперь давайте пить и веселиться. Сегодня радостный день для всего Перна. А у меня ужасно пересохло в горле, – пожаловался мастер Робинтон, и бенденский арфист с готовностью подал ему стакан вина. – Благодарю, Охаран. Не знаю, от жары или от волнения, только я ощущаю невыносимую жажду. – Главный арфист сделал большой глоток, и у него вырвался вздох облегчения и удовольствия. – Прекрасный бенденский сорт! И к тому же вино отлично выдержано – в нем чувствуется мягкость и зрелость… – Он обвел взглядом выжидательно замолкших арфистов. Охаран как бы случайно прикрыл рукой печать на бурдюке. Робинтон отхлебнул еще один щедрый глоток. – Гм, теперь мне все окончательно ясно. Вино произведено десять Оборотов назад, и еще могу сказать… – он поднял палец, – его родина – северо-западные склоны верхнего Бендена.
      Охаран медленно убрал руку и продемонстрировал печать – все убедились, что Главный арфист, как всегда, оказался прав.
      – Никак не могу понять, как вы это делаете, мастер Робинтон, – разочарованно протянул Охаран, надеявшийся поставить мастера в тупик.
      – Он часто практикуется, – поджав губы, неодобрительно произнесла Менолли, и общий смех заглушил негодующие протесты Главного арфиста.
      Еще оставалось время, чтобы спокойно выпить стаканчик вина, пока многочисленные гости не исчерпали похвалы в адрес только что нашедших друг друга пар. Потом наставник юных всадников повел своих новых питомцев на озеро, где новорожденных будут кормить, купать и смазывать маслом. А гости, предвкушая знатное угощение, потянулись к накрытым столам.
      Арфисты во главе с мастером Робинтоном исполнили возвышенную балладу, восхвалявшую драконов и их славных всадников, после чего Главный арфист присоединился к Предводителям Вейра и гостящим у них лордам, а Охаран вместе с Сибелом, Менолли и Пьемуром стали по кругу обходить столы, где сидели родители новоиспеченных всадников, исполняя песни по их просьбам. Файры тоже спели несколько песен вместе с Менолли, но потом она отпустила их, объяснив, что им гораздо интереснее познакомиться с новорожденными драконами, чем петь для людей. Потом ее позвали из-за стола, где сидели арфисты из Битры, а остальным пришлось продолжить обход втроем, пока она объясняла, как нужно учить файров петь.
      По обычаю арфисту за песню полагался бокал вина. Потягивая вино и переговариваясь, Сибел с Охараном по очереди направляли застольную беседу на нужную тему: неожиданное Запечатление Миррим. Как и следовало ожидать, многих это весьма удивило, но большинство из тех, с кем довелось поговорить арфистам, не придавали событию особого значения. Все сходились на том, что Миррим, в конце концов, родом из Вейра и к тому же воспитанница Брекки. Она одна из первых Запечатлела троих файров из кладки, найденной на Южном. Так что ее неожиданный переход в ранг всадников можно было хоть как-то оправдать. Совсем другое дело Джексом, который должен оставаться лордом Руата. Пьемур заметил, что очень многих интересует здоровье белого дракончика, и, несмотря на то, что все желали ему всяческих благ, в речах, тем не менее, явно проскальзывало удовлетворение от того, что он никогда не дорастет до настоящего дракона. Очевидно, так людям было легче смириться с тем, что Рут воспитывается в холде, а не в Вейре.
      В течение вечера разговор не раз касался вопроса нехватки земли. Многие юноши, подрастающие в цехах и холдах, останутся безземельными, когда станут взрослыми. В освоенных краях просто не осталось свободных мест. Нельзя ли заселить гористые склоны на самом севере материка? Или отдаленные области Крома и Плоскогорья? Пьемур отметил, что Набол, где как раз были необработанные земли, ни разу не упоминался. А как насчет заболоченных равнин нижнего Бендена? Ведь нет сомнений, что такой сильный Вейр смог бы защитить новые холды. Время от времени Пьемур, который старался держаться в тени, слышал совершенно поразительные вещи и пытался в них разобраться. Большинство он отбрасывал как явные выдумки, но одна прочно засела в его отяжелевшей голове. Говорил лорд Отерел. Его собеседника Пьемур не знал, хотя, судя по легкому платью, он прибыл из южных областей Перна. – Мерон забирает больше, чем ему причитается, а мы остаемся с носом. И тут снова здорово: какая-то девчонка Запечатлела боевого дракона, а наши ребята ушли ни с чем. Ну и дела!
      С каждым разом Пьемуру становилось все труднее подниматься с места и переходить к очередному столу. И вовсе не потому, что он пил вино – у него хватило ума воздержаться от такой глупости. Просто на него навалилась непонятная усталость, хотелось хоть на миг уронить голову на стол и забыться.
      Холода Промежутка он почти не почувствовал, только помнил, что ему очень не нравилось, когда его насильно заставляли куда-то идти. Еще он помнил, что рядом с ним кто-то громко возмущался. Пожалуй, он даже мог побиться об заклад, что это была Сильвина, которая кого-то строго распекала. Мальчуган был очень благодарен, когда его, наконец, оставили в покое и позволили лечь. Чьи-то заботливые руки укрыли его меховым одеялом, и он с облегчением провалился в сон.