Билл БОЛДУИН
      ЛЕГИОН КЭНБИ
      Перевод с английского Т. Сальниковой
      Анонс
      Это - история далекого будущего.
      Будущего Земли, давно уже превратившейся в Империю. История Империи, постепенно разваливающейся на части и не способной ни оказать достойный отпор сильной и наглой пиратской Конфедерации Вольпато, ни попросту заплатить собственным солдатам!
      Это - история Легиона Кэнби.
      История "крутых парней", не знающих страха и презирающих опасность. История "выброшенных из жизни" ветеранов звездных войн, ставших самым отчаянным и самым победоносным наемничьим отрядом за всю историю Империи.
      Это - история войны.
      Войны, в которой Легиону Кэнби, посланному на верную смерть, предстоит познать всю силу старинного наемничьего закона "Если твои друзья оказались врагами, друзьями тебе станут враги..."
      ПРОЛОГ
      21 ноября 2681 г., земное летосчисление
      На борту "KV388 "SW799", в космосе, неподалеку от Халифа
      - Всем приготовиться к посадке! Занять рабочие места! Закончить гиперсветовые операции...
      Николай Кобир, капитан Новокирского флота, вглядывался в лобовые гиперэкраны "SW799", плавно замедляя ход корабля и ожидая окончания Перехода. В поле зрения стремительно рос диск планеты. Экраны все еще отображали лишь гиперсветовую модель того, что происходит впереди. Но пока Николай смотрел, они становились все более и более прозрачными, в то время как два больших гравитонных двигателя "CNX-801E" боролись с огромной силой инерции, накопленной за трехдневное путешествие по Галактике.
      При помощи гиперэкранов правого борта Николай наблюдал за ведомым, Эмилем Липпи, который, как всегда - вот уже почти шесть лет жестокой войны, - вел свой "Квлоков KV388L" рядом с "SW799". Ниже и немного позади двигались корабли Хано Квадроса и Жоржа Руа - тот летел во фланге Квадроса. В полукилометре с правого борта строй замыкали еще четыре угловатых "388". Все восемь кораблей преодолели световой барьер строго одновременно, несмотря на то что половина пути пролегала по терзаемой штормом Галактике. Кобир улыбнулся. Меньшего от лучших экипажей и пилотов во всех одиннадцати доминионах Конфедерации Вольпато он и не ждал. Его люди были последними, кто уцелел из Двадцать первой оперативной группы Восьмой флотилии, подразделения, которое всего лишь два стандартных года назад насчитывало двести шестьдесят три корабля, не считая резервных.
      Наконец встречные фотоны замедлились до скоростей, которые уже мог различить человеческий глаз, и экраны стали прозрачными, отображая отдаленную планету, вращающуюся вокруг третьесортной звезды вместе с тремя сестрами-планетками, чуть больше астероида.
      - Халиф, - печально прошептал кирскианец и покачал головой. - Унылое место для окончания такой красивой мечты.
      - Всем приготовиться к посадке! - ожило переговорное устройство, нарушая его мрачные размышления. - Занять места для посадки! Закончить гиперсветовые операции...
      До тесной навигационной рубки долетал топот ног членов экипажа, спешащих на свои места, монотонный стук защитных переборок и люков - в общем, обычная какофония, сопровождающая выход космического корабля из дальнего космоса.
      Кобир просматривал показания приборов, взгляд привычно перемещался от одной колонки цифр к другой. Все шло нормально, чего и следовало ожидать от такого замечательного корабля, как у него. Уже через несколько стандартных часов после прекращения военных действий передовых боевых кораблей останется совсем немного. Николай с грустью покачал головой.
      Неделю назад, неподалеку от пепелища, оставшегося от их последней базы, Кориса-29 - в каких-то тридцати световых годах от Мегиддо, главной планеты Новокирска, - Николай приказал двум своим транспортникам "KV72" с немногими уцелевшими гражданскими лицами, провизией и запчастями на борту отправиться вперед по безопасному маршруту. Спустя три дня, когда в поражении не сомневался уже никто, Николай покинул базу и повел восемь своих уцелевших "388" сквозь сжимающееся кольцо вражеских кораблей. Вероятно, Николай стал последним, кто выскользнул из окружения, прежде чем руководящие офицеры всех государств - членов Конфедерации заключили с Имперской Землей перемирие на ее условиях. Все закончилось несколько стандартных часов тому назад, но Николаю вместе с отважными мужчинами и женщинами, которые сражались рядом с ним и выжили, удалось вырваться на свободу.
      Впрочем, что за свобода их ожидает? Кобир не обманывался относительно будущего Конфедерации - с ней покончено раз и навсегда. Благодаря условиям перемирия имперцы непременно добьются этого. Тем не менее с маленькой эскадрой мощных кораблей Николай и его люди вполне могут попытаться выкроить себе из послевоенного хаоса что-либо стоящее. Конечно, это гораздо привлекательнее, чем пассивное ожидание неизбежного. Николай мог обеспечить своим людям хоть какой-то выбор. Выведя корабли, двести с лишним кирскианцев рассеются по Галактике на пару лет - достаточный срок для того, чтобы все улеглось. Затем, по сигналу Николая, те, кто еще захочет этого, снова соберутся и начнут новую карьеру - какой бы она к тому времени ни оказалась...
      Под ногами Кобира дрогнула палуба, заставив его усталый ум вернуться к реальности. Настал последний из мощных гравитационных штормов, с которыми людям приходилось сталкиваться на пути. Неистовые бури преследовали их на каждом парсеке из Мегиддо, но они же обеспечивали укрытие от имперских военных кораблей, заполонивших в те дни космос. Большинство имперцев огибали крупные гравитационные циклоны, которые время от времени вырывались из центра Галактики. Они были опасны, если не сказать больше, однако Кобир уже давно научился справляться с ними.
      Теперь подтвердилось, что он не зря передал подобный опыт своим экипажам.
      Сидя возле Николая, Дориан Шкода, его первый помощник, повернул голову.
      - Идем на посадку, капитан? - спросил он.
      Кобир кивнул. Планета прямо по курсу увеличивалась в размерах. Системы безопасного сближения не показывали ничего подозрительного. Халиф и ее звезда Са'анто по праву считались в Галактике захолустьем. Но когда почти весь космос управлялся Землей, не исключалась возможность натолкнуться на какой-нибудь имперский корабль. Поэтому Николай снижался на гораздо большей скорости, чем обычно. Иногда все восемь кораблей проносились сквозь уплотнявшуюся атмосферу, словно метеоры - стремительно нагреваясь едва ли не до температуры плавления металла. При таких сумасшедших скоростях даже от лучших шкиперов требовалось очень многое - корабли нервно подрагивали, а малейшее отклонение от курса могло повредить их корпуса. За правым бортом Липпи, Квадрос и Руа неизменно держались вместе. Уголком глаза Николай отметил еще четыре корабля: Гайдар, Гатцкоу, Розенберг и Джабир тоже сохраняли образцовый порядок.
      Внезапно "388" Розенберга развалился и лопнул, словно гриб-дождевик. Все, включая летную рубку, поплыло в одну сторону. Кормовая секция с ее тяжелыми трансформаторными подстанциями и гравитонными двигателями продолжала падать, будто огромная комета, в то время как в разные стороны посыпались обломки. Рубка наполнилась горестными стонами.
      Кобир закусил губу. Розенберг и его экипаж слишком много пережили, чтобы закончить вот так.., когда до спасения оставалось всего несколько минут. Кобир заставил себя не думать о них, напомнив себе, что его вместе с экипажем тоже отделяет от спасения лишь несколько минут - причем опасных минут. Хорошо еще, что древняя Калабрия - единственный и упорно придерживавшийся нейтралитета город - по-прежнему находится за горизонтом, поэтому корабли, вероятно, еще не обнаружены. Кобир не знал, какой прием ожидает их. Калабрийцы, наследники цивилизации, основанной более тысячи лет тому назад, слыли чудаками, более заинтересованными в выгоде, чем каких-то альянсах. Однако чем меньше людей узнает об укрывшихся кораблях, тем будет лучше.
      На пугающих скоростях Николай вел корабли вниз, к бесформенным, сглаженным облаками берегам, которые быстро обратились в подвижные сероватые массы. На мостике наступила тишина - по внутренней связи он слышал лишь дыхание и редкие вздохи. Только в нескольких сотнях метров над первым слоем облаков Кобир при помощи рулевых двигателей с трудом вывел корабль из опасного броска. Взгляд на гиперэкраны подтвердил, что оставшееся "стадо" Николая прошло не только благополучно, но и с некоторым подобием порядка.
      Корабли опустились сквозь внушительную гряду облаков, почти такую же большую, как и континент, который они покрывали. Чуть ниже Кобир заметил по крайней мере еще четыре слоя грязных сероватых облаков, медленно двигавшихся вниз с ледяных полярных областей планеты.
      На мгновение у Кобира возникло желание связаться с каким-нибудь Планетарным Центром для получения посадочных инструкций. Однако многими из этих центров владели теперь имперцы - как и полагалось на планете такого размера, не имевшей даже спутниковой сети предупреждения. Николай вслушался в звук гравитонных двигателей, громыхавших с каждой стороны корпуса. Ничего опасного не наблюдалось. Кобир посмотрел на Шкоду, тоже напряженно вглядывающегося в поверхность планеты.
      - Боишься садиться, старик? - спросил Николай. Шкода улыбнулся.
      - Боюсь нашего нового начинания, - ответил он, глядя на центральную консоль. - За последние два года я сыт по горло всякими передрягами.
      Кобир почувствовал, что тоже улыбается.
      - Ну, настоящие передряги начнутся, когда мы сядем и спрячем корабли. Придется как-то выкручиваться, пока все не утрясется.
      - Зато теперь, - парировал Шкода, - собственные проблемы мы будем решать сами, а не под руководством никудышного начальства.
      Кобир вздохнул.
      - Пожалуй, один ноль в твою пользу, дружище, - произнес он.
      Когда они опустились сквозь первый слой облаков, палуба сотряслась от ряда слабых толчков, затем все снова пошло гладко, и Николай вновь сосредоточился на управлении. Согласно показаниям приборов, атмосферные излучатели уже работали - вскоре связь прервалась, а корабль начал подпрыгивать и трястись из-за усиливавшегося вихревого возмущения.
      С легкостью ведя корабль, за что Николай завоевал репутацию искуснейшего шкипера, он небрежно повернулся к офицеру связи:
      - Крюгер, вы готовы дать сигнал транспортникам?
      - Готов, капитан, - ответил Крюгер. - Я ввел в передатчик три закодированных сообщения.
      - Хорошо, - бросил Кобир через плечо. - Отправьте одно прямо сейчас.
      Надвигался очередной слой облаков, когда Николай заметил по левому борту молнию и слегка уклонился вправо, по-прежнему теряя высоту примерно по шестьдесят метров в секунду.
      Через некоторое время Крюгер взволнованно воскликнул:
      - Капитан, нам ответили.
      - Правда? - с легкой улыбкой спросил Кобир. - И что говорят?
      - "Добро пожаловать в Королевство Скуки", - прочитал Крюгер. - "Маяк на 14273".
      Засмеявшись впервые за несколько дней, Кобир кивнул.
      - У вас есть установка на этот маяк, Шкода? - спросил он.
      - Я только что ввел значения в наш курс, - невозмутимо ответил Шкода.
      На фронтальных экранах Кобира затлел, а затем разделился на горизонтальные линии ярко-красный огонек. По мере того как Николай делал поправку вправо, огонек мерцал вертикальными линиями. Еще одна последняя поправка - линии срослись в одну центральную точку. Взглянув вправо, Кобир удостоверился в том, что другие корабли тоже выстраиваются на маяк.
      Увеличивая подъем до девяти, Николай проверил навигационные переключатели и настроил регуляторы скорости примерно на один пятьдесят. Затем повел огонек новым курсом, в то время как мощные нисходящие потоки выхватили корабль и швырнули набок.
      - Не отказался бы поискать укрытие и при лучшей погоде, а, Шкода? пошутил Кобир, снова выравнивая корабль.
      - Идеальная погодка, - с невозмутимым видом разглагольствовал Шкода, чтобы прятать корабли от любопытных глаз.
      На мгновение облака сместились вправо, и перед Кобиром мелькнула земля. Насколько он мог разглядеть - густой лес. Николай был здесь только один раз, много лет, тому назад. В то время его раздражала древность планеты, пестрая архитектура единственного города и эксцентричные жители. Теперь же.., если все не очень изменилось, это место покажется раем.
      Едва корабль снова проглотили грязновато-серые клубящиеся облака, раздался сигнал превышения скорости. Через несколько секунд корабли нырнули в очередную воздушную яму. Кобир твердо держался выбранного курса. После шести лет полетов в военное время одной ненастной погоды явно было недостаточно, чтобы его смутить. Корабли резко вырвались из последнего слоя облаков. Впереди, у подножия низкой горной гряды, сквозь штормившую атмосферу Кобир разглядел длинное узкое озеро и ярко-красный маяк. Пещеры и транспорт должны находиться поблизости.
      Снизившись до ста пятидесяти футов над тем, что походило на очередной лес, корабли пролетели сквозь несколько серых прядей дымки. Затем она быстро сгустилась - по гиперэкранам закапал дождь, закипая на раскаленных добела кристаллических поверхностях. Пилоты инстинктивно сомкнули корабли для поддержания визуального контакта. Любой источник излучения мог привлечь внимание города к непрошеным гостям.
      - Если не возражаете, начнем посадочный контроль, Шкода, - предложил Кобир.
      - Есть, капитан, - кивнул Шкода. - Как с непрерывным повышением?
      Кобир проверил гравитационные панели.
      - Включил, - сообщил он, в то время как корабль запрыгал в вихре облаков.
      - Радионавигационные переключатели?
      - Настроены на радиозондирование.
      - Приборы автопилота?
      - Проверены, - откликнулся Кобир.
      Семь его оставшихся кораблей сомкнулись в одну линию.
      - Теперь будем всех сажать, - добавил Кобир.
      - Есть, капитан, - ответил Шкода. Через несколько секунд его голос уже разносился по переговорному устройству корабля:
      - Всем обеспечить личную безопасность. Всем обеспечить личную безопасность...
      Затем Шкода спросил:
      - Навигационное радиозондирование? Кобир переключил внимание на панель связи.
      - Ручная настройка... - бросил Кобир. - Как будто она нам еще понадобится.
      - Вот уж действительно, капитан, - поддержал его Шкода. - Высотомер и навигационные приборы?
      - Э-э.., настроены и перепроверены.
      Теперь корабль стремительно приближался к озеру. Ряды пенистых гребней волн устремились к кораблю, словно огромная седая армия.
      - ЭПР ошибки скорости полета?
      - Уменьшены до одного и тридцати девяти - и перепроверены.
      - Тормоза?
      - Замкнуты.
      Выстроившись на маяк, корабли прогрохотали над таинственными развалинами планеты ощетинившимся восьмиугольником. В дальнем конце озера Кобир разглядел в скалах, образующих берег, расщелины. В одной из них светился маяк. Путешествие заканчивалось.
      - Э-э.., вертикальная гравитация? - спросил Шкода.
      - Работает. Три зеленых.
      - Тридцать три, тридцать три - зеленый свет.
      - Есть, - объявил Шкода. Кобир кивнул.
      - Все снизились? - спросил он. Просматривая одну из своих панелей, Шкода, помедлив, ответил:
      - Все.
      В стороне от правого борта в залитых дождем гиперэкранах проскользнули высокие деревья. Теперь высота составляла всего лишь сотню футов. Кобир осторожно сделал обход рулевых двигателей. "388" неуверенно скользили на посадку, но, несмотря на жесткие порывы ветра, корабль Кобира выправился и шел так, как хотелось капитану. В гиперэкранах заметался ярко-красный вектор. Кобир же сосредоточился на подбиравшейся к кораблю череде волн. Они несколько усложняли дело, но не очень.
      Кобир еще раз проверил приборы: ровный ход.., приличная скорость.., угол атаки... До идеала далеко, но для такого шторма вовсе недурно. Кобир добавил скорости - следовало бы идти на два - четыре узла быстрее, - а затем отключил рулевые двигатели. Нос корабля крутанулся к наветренной стороне, и капитан немного накренил палубу для дрейфа. Потом легонько приподнял нос корабля. Судя по подошвам волн, Кобир увел корабль, умело выровняв палубу лишь на мгновение до того, как потоки серой воды ударили в гиперэкраны, и плавно прилепил его корпус к поверхности. Затем капитан включил гравитационные тормоза, высылавшие вперед два долгих потока гравитонов, которые сглаживали волны, замедлявшие ход корабля. Вскоре корабль остановился, качаясь на поверхности кипевшего от шторма озера.
      ***
      В другой половине Галактики на планете под названием Земля было девять часов четырнадцать минут утра по всемирному финвичскому времени - наступило двадцать первое ноября две тысячи шестьсот восемьдесят первого года. Для ничего не подозревающих людей новый день начался как обычно.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      МЕЧТЫ И НАДЕЖДЫ
      26 ноября 2689 г., земное летосчисление
      Бруклинский сектор
      Нью-Вашингтон
      Земля
      Наступил еще один День перемирия, ознаменовавший собой принятие Конфедерацией Вольпато Союзнических условий. Эта важная церемония, проведенная на борту обычного космического корабля "IL-271", завершила собой почти шестилетнюю войну между двумя межгалактическими коалициями. И восемь лет спустя Гордон Бернард Кэнби отчетливо помнил все это, проходя с поношенной продуктовой сумкой по шумной Седьмой авеню Бруклинского сектора. Кэнби командовал звеном истребителей "DH98", сопровождавшим тот самый "IL-271" на посадку в святая святых Конфедерации - Мегиддо, главную планету Новокирска.
      В то время все казалось проникнуто героизмом. С последующей ратификацией обеими сторонами Договора Хоудака начался год общих Союзнических празднований, завершенных на самой Земле, наверное, величайшим в истории человечества парадом победы. Кэнби помнил и это. Его прославленный Девятнадцатый Звездный Легион отличился в грандиозном полете над Нью-Вашингтоном, бюрократической столицей Имперской Земли, суверенным государством, охватившим тридцать отдаленных звездных систем, девятнадцать обитаемых планет и бесчисленное количество богатых минералами, а потому невероятно важных для межгалактической торговли астероидов.
      Впрочем, спустя всего восемь лет когда-то знаменитый (теперь ему исполнился тридцать один год) командир Звездного Легиона Гордон Кэнби стал просто гражданином Кэнби. Согласно Великому новому порядку - или сокращенно ВНП - Имперской Земли, она начала царствовать под личиной демократии. Контроль над "доведенным до совершенства" режимом осуществлял император, вознесшийся на столь высокий пост благодаря тому, что скопил больше богатства, чем другие претенденты, и остававшийся на нем лишь до тех пор, пока не найдется кто-нибудь богаче. Он (или она) председательствовал в Палате знати, главной формальной организации лордов, состоящей из самых обеспеченных жителей Империи. Эти люди контролировали почти весь имперский капитал и могли продавать свои титулы или передавать их по наследству, причем не обязательно кровным родственникам.
      Законодатели - главы политического класса - располагались по иерархической лестнице значительно ниже Палаты знати, на щедрость которой полагались при финансировании своих шумных выборов. Как следствие, Палата знати была почти свободна от законов, принятых выбранными ею патронами. Присвоив достаточно средств, те частенько примыкали к своим более счастливым наставникам, выкупив у императора собственный титул.
      Главы торговых предприятий обитали фактически в той же социальной плоскости, что и законодатели. Успех коммерсантов измерялся и вознаграждался соответственно прибыли, приносимой ими хозяевам из знати. Коммерсанты тоже могли купить у императора титулы.
      Эти немногие - знать, политики и дельцы - образовывали де-факто монархию, которая в основном предназначалась для обеспечения максимальной продуктивности занятых в производстве, минимума беспорядка среди безработных и строгого соблюдения разнообразных законов, неизменно благоволивших высшему классу, что правил получившими избирательные права "полноправными" гражданами, рассеянными по всей Галактике.
      С завершением войны в ветеранах увидели реальную угрозу закрепившейся монархии, поскольку миллионы солдат-победителей и астронавтов вернулись к гражданской жизни, уже успели привыкнуть к независимости. Дальновидная коалиция из консервативных политиков, богатой знати и фанатиков самых доктринерских религиозных сект разглядели эту угрозу еще до заключения перемирия. Тотчас же они принялись за выработку законов, призванных надежно контролировать возвращавшихся к мирной жизни мужчин и женщин, причем делали это весьма успешно.
      Как и следовало ожидать, триумф законодателей создал для людей вроде Гордона Кэнби, коренного имперца и почетного выпускника Академии военного флота в Аннаполисе, безрадостную перспективу. Спустя семь лет после демобилизации Кэнби по-прежнему был в отличной физической форме, хотя теперь это никому не требовалось. Среднего роста, коренастый, он держался так, словно все еще служил в армии.
      В тот осенний день Кэнби надел поверх толстого шерстяного свитера старую летную куртку. Кэнби носил неопределенного вида серые брюки и оставшиеся с войны ботинки, сверкавшие так, будто он собрался на парад. Несмотря на то что с Верхней бухты дул холодный сырой ветер, Кэнби шел без шляпы. Его голову покрывали лишь соединившиеся на затылке островки волнистых седеющих волос над ушами. Кэнби обладал выпуклым лбом, глубоко посаженными голубыми глазами, часто искрившимися смехом, носом-пуговкой и, как правило, растянутыми в усмешке губами. Впрочем, порой, когда, так же как и в тот день. Гордон Кэнби отправлялся на опасное дело, его губы оказывались крепко сжатыми.
      Яркую надежду на будущее Кэнби связывал с Немилом Квинном, товарищем по Флоту, огромное фамильное наследство которого позволило финансировать собственную предвыборную кампанию, независимую от знати. Квинн занимал пост канцлера казначейства, однако распространил по "неофициальным" каналам информацию о том, что станет кандидатом на следующих выборах премьер-министра, поддерживая движение центристских реформ. Поскольку он являлся единственным членом политического класса, который мог (пусть осторожно) высказываться против неумеренности знати и ее лакеев, то стал среди лордов более чем непопулярным. Для большинства же ветеранов это придало его возможной кандидатуре еще больше привлекательности.
      Кэнби пробежался глазами по неряшливому ряду безликих шестиэтажных многоквартирных домов: замызганные окна, казалось, отражали безнадежность живших за ними полуобразованных "полноправных граждан". Правительство бесцеремонно вышвырнуло вон большую часть бывших солдат, в услугах которых уже не нуждалось. Многие из обитателей этих домов когда-то входили в Девятнадцатый Звездный Легион Кэнби и продолжали служить в новой и совершенно нелегальной организации, созданной им, чтобы расстроить проводимую новым правительством кампанию подчинения. Многие годы члены организации именовали себя "Легионом Кэнби", хотя он горячо возражал против этого.
      В двадцати милях от домов из отдаленного космического порта Айдлвайлд взмыл вверх величественный лайнер. Кэнби с завистью смотрел, как корабль совершил замысловатый вираж и с грохотом вошел в облака, направляясь к звездам. Кэнби был отличным пилотом и не только красиво летал, но и разбирался в физике настоящего гиперполета так, словно родился в рубке. Впрочем, в последний раз Кэнби ступал на корабль, когда вместе с оставшимся экипажем ставил в док Карачи потрепанный в боях "DH98".
      Затем по гипертуннелю Кэнби вернулся в Нью-Вашингтон - пришлось демобилизоваться. Остаться служить после "большого дембеля" удалось лишь самым обеспеченным и влиятельным офицерам. С тех пор Кэнби обнаружил, что без работы оказались тысячи таких же высококвалифицированных офицеров космических кораблей. Гражданские корабли наводнили те, кто раньше на них служил, или те, у кого хватило влияния или богатства, чтобы "подмазать" себе путь в строго контролируемую систему гильдий и корпораций. Кэнби к числу таких не принадлежал. Родившись на Артемосе-8 в семье горнорабочих, которая быстро распалась, Кэнби почти всю юность провел в дешевых школах-интернатах, чуть ли не в условиях заключения, а потом сразу отправился во Флот, ставший для него единственной настоящей семьей.
      Кэнби был прирожденным Лидером, которому редко приходилось повышать голос. Летную академию юноша окончил одним из лучших, а затем во время войны, благодаря природным способностям к космическим полетам, быстро продвинулся по службе. Однако, как и большинство товарищей-ветеранов, теперь он превратился в отверженного, и едва ли ему улыбнется надежда применить в будущем свои таланты на практике. Выиграв войну, Кэнби и почти все, кем он командовал, буквально лишили себя работы. Неизбежно, по иронии судьбы, наградой за их победу стала безработица.
      "...приближаясь к завершению отличной службы в нашем Имперском Флоте, - разглагольствовал один из старших офицеров, обладавший достаточными средствами и политическим влиянием, чтобы остаться на службе, - вы унесете с собой признание бессчетного числа людей, включая всех нас, с которыми вы служили..."
      Кэнби приложил свою энергию в другом месте, как и долговязый бывший лейтенант Нортон Питер - когда-то артиллерист на борту одного из штурмовиков Девятнадцатого Звездного Легиона. Как раз теперь Нортон подавал Кэнби с другого конца улицы знак, что впереди нет вездесущих полицейских.
      Пройдя половину Шестьдесят пятой улицы, Кэнби миновал одну из государственных бесплатных столовых, организованных для того, чтобы "полноправные граждане" самой жизнью были обязаны правительству с его подачками. В эпоху почти полной промышленной автоматизации неквалифицированные рабочие обычно не требовались, хотя для крупных, финансируемых правительством проектов имелся многомиллионный рынок дешевой рабочей силы. Стоявшие в очереди в столовой мужчины и женщины продвигались вперед, словно зомби, почти все - с опущенными головами, избегая встречаться друг с другом взглядами. Кэнби не хотелось верить в то, будто в еду для "полноправных граждан" правительство что-то подсыпает. Ему и самому порой приходилось питаться в бесплатных столовках, когда не удавалось растянуть офицерскую пенсию от одной выплаты до другой.
      Мимо по улице прошелестел важный черный лимузин-глиссер. Зеркальные окна в пассажирском салоне скрывали прилизанных молодых менеджеров, возвращавшихся из одного из незаконных бруклинских "веселых домов", где шли навстречу всем самым немыслимым и порочным желаниям клиента, которые не смогли бы удовлетворить даже специализированные злачные места на "Площади" в Манхэттене. "Веселые дома" содержали многие из товарищей Кэнби, в том числе бывший капитан-лейтенант Ольга Конфрасс, пилот, командовавшая когда-то одним из военных кораблей Девятнадцатого Звездного Легиона.
      Кэнби проследил за тем, как большой глиссер скрылся в одной из боковых улочек, и нахмурился. Лимузины редко попадали в Бруклин по иной причине их пассажиры проживали со скучными ханжескими супругами совсем в других местах.
      Кэнби повезло: сам он принадлежал к классу, которому предоставили избирательное право. Благодаря правительственной пенсии ему и его товарищам, бывшим офицерам, разрешалось прицепиться к самому краешку привилегированной экономической группы. В пунктах выплат они регулярно получали свои пенсии, назначенные сообразно званиям, до которых дослужились на войне. Можно было забрать все выплаты сразу, подсчитанные по актуарным таблицам. Многие так и делали, пожив недолго, зато на полную катушку, а затем, когда деньги заканчивались, обращались в один из спонсируемых правительством Центров Эвтаназии. Те, кому уже все выплатили, не имели права пользоваться даже бесплатными столовыми. Поскольку для людей без имущества или политических связей постоянная занятость оказывалась невозможной, бывшие солдаты неминуемо попадали в негласную прослойку из воров и нарушителей закона. Примером тому служил бывший капитан-лейтенант Пели Мэддер, попытавшийся избежать неизбежного и потерпевший неудачу...
      По незаметному сигналу от бородатого Карло Нанна, бывшего старшины, который не терял бдительности, хотя и стоял, небрежно прислонившись к ржавому фонарю, Кэнби свернул на восток, где Тридцать шестая улица заканчивалась Пятой авеню. Вдалеке, из Манхэттенского сектора, загрязненного и до предела перенаселенного муниципального района Нью-Вашингтона, поднимались древние небоскребы. Справа ряд брошенных космических кораблей, образовывавший бесконечную береговую линию, отделял Кэнби от сероватых вод залива. Отделенный ржавой электрической изгородью, далеко растянувшийся призрачный комплекс когда-то был нацелен на нужды войны, в которой участвовали двадцать две отдельные цивилизации и почти все из четырехсот восьмидесяти трех планет. Теперь все, находившееся за изгородью со стороны залива, быстро разрушалось за ненадобностью. Огромные пакгаузы стояли молчаливые и пустые, с целыми этажами разбитых окон. Повсюду кружил занесенный ветром мусор с улицы. - Громадные доковые краны, словно гниющие трупы гигантских птиц, покрывались ржавчиной. Сами причалы сильно пострадали и от непогоды, и от воды - некоторые уже заваливались на прогнившие сваи.
      После демобилизации Кэнби, которому было некуда ехать, поселился на Стейтен-Айленд - военные редко пускали глубокие корни. Как офицер в отставке он имел право выбрать любую планету и остаться на ней на законных основаниях. Однако Кэнби предпочел никуда не ехать и прибавил неиспользованные транспортные средства к своему пособию. Тогда эта мысль показалась ему очень удачной, как, впрочем, и теперь - правда, по совсем другим причинам.
      К сожалению, жизнь, в которую окунулся Кэнби, вовсе не являлась жизнью - во всяком случае, для тех, кто прежде представлял собой какую-никакую значимость. До войны, как любой полный решимости юноша, Кэнби купался в мечтах и надеждах. Тогда он даже стремился совершить вояж по Галактике - до Перемирия Кэнби летал как-то на прототипе "DH98", достаточно быстром для такого путешествия. Теперь мечты подобного масштаба остались в прошлом если только кампания Немила Квинна по выборам на пост премьер-министра вдруг не окажется успешной. Однако шансы на победу в выборах составляли один из миллиона, даже для кандидатов с такими ресурсами, как у Квинна.
      В первые годы после демобилизации Кэнби сделал все возможное, чтобы найти какую-нибудь стоящую работу. Впрочем, кроме межзвездных полетов, он почти ничего не знал, и никто не проявил интереса к бывшему офицеру старше двадцати пяти лет. В конце концов он сдался, так же как миллионы других ветеранов по всей Империи. Чтобы выжить, Кэнби научился выменивать самоуважение на государственную пенсию.