Легион Кэнби

      В самом ближайшем будущем предстояло вынести на голосование Билль о правах - важный документ, касающийся очень многих. Лотембер гордился, что оставит потомкам этот документ. Он был дорог сердцам избирателей, особенно толпам "полноправных" граждан, и потому заслуживал огромного внимания. Не то чтобы избиратели обладали действительной властью. Просто выборы любого уровня решали, какие члены политического класса оказывались на службе, а какие - нет. Первые получали больше полномочий и могли накопить больше богатства, чем их менее удачливые коллеги. Те проводили время между выборами в достаточно выгодных занятиях вроде лоббирования, термин, переводившийся как "зарабатывание денег путем передачи денежных пожертвований на выборные кампании" (а также из других менее тонких побуждений) должностным лицам во имя интересов дела. Но независимо от того, как комфортно чувствовали себя оставшиеся без портфелей политики между выборами, такая жизнь была не для тех, кто привык (или хотел бы привыкнуть) к власти. Поэтому политика являлась действительно серьезным занятием, особенно в тех редких случаях, когда привлекала к себе внимание общественности.
      К счастью, данный вопрос выходил далеко за пределы сферы политиков от Флота (сама по себе ужасно серьезная игра, связанная с огромными личными "дополнительными гонорарами"). Интерес Лотембера заключался лишь в ограждении собственной власти от возможных угроз.
      Столь высокий пост он занял совсем недавно, положив для достижения этого всю свою жизнь - выше оставался только пост премьер-министра. Свою карьеру Лотембер начал во время войны лейтенантом-куратором над клерками в министерстве снабжения, но быстро выслужился благодаря склонности к совершенно "левым" поставкам, которые принесли наибольшую пользу ему самому.
      К концу войны адмирал Дэвид Лотембер встал поперек дороги более влиятельным представителям имперской знати, которые проворно вернулись к гражданской жизни и возобновили свою обычную деятельность - управление огромными ресурсами, согласно своим титулам. Лотембер продержался довольно долго, для того чтобы помочь им в этом, а затем быстренько "завернул" в политический класс, став государственным казначеем Большой Европы, и "сгреб" достаточно ненаписанных долговых расписок, чтобы потратить больше своих конкурентов и выиграть выборы.
      Именно на этом посту ряд тайных переводов средств вызвал одобрение Ренальдо. С финансовой поддержкой графа бывший куратор над клерками начал свое последнее восхождение и на высокий пост министра Адмиралтейства взошел лишь в минувшем месяце. Лотембера все еще не покидало чувство возбуждения, словно победа на выборах случилась только вчера. Тот факт, что он совершенно не имел способностей, образования или опыта для подобной работы, не играл особой роли ни для Ренальдо, ни для самого Лотембера. Это кресло он выиграл благодаря умению вести закулисные игры, и, если не развяжется война или что-то вроде нее, требующее боеспособного Флота, это умение должно позволить Лотемберу удержаться на своем посту целые годы.
      Довольно улыбнувшись, Лотембер погрузился в мягкие подушки кресла. В просторной полукруглой комнате, в которой он восседал, разодетые люди занимали подиум спикера, представляли короткие доклады для распространения среди принимавших участие в голосовании масс, а затем горячо защищали пункты своих речей от столь же пылких нападок со стороны других ораторов. Тот факт, что "дебаты" не имели к настоящей деятельности правительства ни малейшего отношения, никого не смущал. И хотя избиратели догадывались, что их бюллетени решали лишь то, кто именно из политиков получит портфели, а кто будет зарабатывать на жизнь, торгуя влиянием, граждане терпеливо следили за каждой кампанией и отдавали свои голоса с ложной надеждой, характерной лишь для людей - одновременно самых умных и самых безмозглых существ во Внутренней Галактике.
      Нынешняя докладчица, Дороти Поллард, симпатичная дама лет тридцати пяти, одетая в наряд с неуместно высоким воротником и огромными подплечниками, как раз разглагольствовала о том, что, "по ее убеждению", простым полноправным гражданам следует принимать более значительное участие в деятельности правительства. Лотембер с усмешкой подумал о том, что очень немногие решились бы оспорить это перед прессой, хотя он - так же как и все остальные здесь - отлично знал: выступающая не верит ни одному собственному слову.
      - ..и вот защитникам интеллектуальной свободы предложена на выбор настоящая дилемма, - никак не умолкала ораторша. - Они должны приписывать эту свободу, эту несовершенную связь прошлого и последующего нашим добровольным или вынужденным действиям. Они уже приняли решение...
      Несмотря на все усилия сосредоточиться, мысли Лотембера уносились к рождественскому Дивертисменту Великих Рыцарей, который он собирался посетить с избранной группой знати и высокопоставленных членов политического и административного классов. Прежде Лотембер всегда попадал на эти развлечения для элиты в качестве попрошайки; на этот раз он будет посвящен как полноправный участник пиршества. Кроме того, хозяином именно этого выпадающего на самую середину праздников Дивертисмента станет Немил Квинн, славящийся, помимо всего прочего, подростками обоих полов, которые принимали участие в его предыдущих развлечениях и состязаниях...
      Эти приятные размышления были неожиданно прерваны осторожным прикосновением к руке Лотембера. С раздражением обернувшись, он увидел старшего начальника снабжения Имперского Флота. Офицерам были хорошо знакомы манера держаться прямо, безупречное поведение и пронзительный взгляд этого человека, однако Лотембер так и не потрудился запомнить его имя.
      - Кто вы? - величественно спросил он, поднимая брови.
      - Лайл Дженнингс, господин министр. Начальник снабжения Имперского Флота, - представился подошедший. - Когда вы вступили в должность, меня назначили вашим личным помощником.
      - Да.., конечно, Дженнингс, - проворчал Лотембер, намеренно переплетая пальцы, чтобы избежать рукопожатия.
      Худое дело - поощрять фамильярность с военными. Особенно с теми, у которых хватало дерзости на разговоры. После войны высший состав офицеров быстро отправился на пенсию, но некоторые, разумеется, избежали увольнения. В целом Отдел Ревизионной Палаты проделал полезную работу, однако во время празднований победы добиться совершенства оказалось невозможно. Очевидно, этот идиот с негнущейся спиной был среди тех, кому удалось забиться в щель.
      - И что же? - спросил Лотембер. - Вы хотите что-то сказать?
      - Господин министр, - почтительно прошептал Дженнингс, - мне велели сообщить вам, что сегодня утром недалеко от Ноулона-31 в секторе Веги космические пираты напали на межзвездный лайнер "Королева Анна".
      - Космические пираты? - раздраженно бросил Лотембер. - Напали на нашу "Королеву Анну"?
      Он нахмурился. "Анна" являлась одним из новейших и самых роскошных экспресс-лайнеров - огромный космический корабль, способный пересечь всю Галактику менее чем за пару недель.
      - Да, на саму "Королеву Анну", господин министр, - подтвердил Дженнингс, - напали пираты.
      - Я понял, понял, - скривившись, сказал Лотембер. - Но какое это имеет отношение ко мне? В Адмиралтействе наверняка есть кто-то, специально назначенный, чтобы справляться с такими ситуациями и без приказов министра.
      - Адмирал Кендал, господин министр, - начал Дженнингс, - на всякий случай уже выслал в сектор Веги истребительную флотилию.
      - Тогда зачем было меня беспокоить? - с сарказмом спросил Лотембер. Хотите, чтобы я возглавил погоню или еще что-нибудь в этом роде?
      - О нет, господин министр, - терпеливо ответил Дженнингс. - Но, согласно предписаниям, которые вы лично ввели после своего второго брифинга по нашим новым системам оружия, в случае, если не правомочное "иностранное" агентство воспользуется передовой техникой, следует немедленно известить вас.
      - Понятно, - буркнул Лотембер, понемногу теряя недавнее ощущение полного довольства.
      Да, он припоминал тот брифинг. В результате исследовательской работы военного времени был разработан целый спектр мощного секретного оружия, которое начали выпускать лишь недавно. Лотембер плохо разбирался в войне и еще меньше - в вооружениях, но какая-то система разрывного оружия - если он правильно запомнил, бета-вихревая - привлекла даже утомленное внимание министра. Такими мощными и компактными оказались эти пушки, что с их помощью размеры серьезных боевых кораблей могли сократиться до размеров легких крейсеров. Даже неспециалист понимал, какие беды сулило это оружие, попав в чужие руки.
      - Значит, пираты овладели кое-какой техникой, - наконец проговорил Лотембер.
      - Да, господин министр, - ответил Дженнингс.
      - Ну и?
      - Вы имеете в виду оружие, господин министр?
      - Господи, что еще я могу иметь в виду? - презрительно рявкнул Лотембер.
      - Оно слишком секретное, чтобы упоминать о нем здесь, господин министр, - сказал Дженнингс.
      Лотембер почувствовал, как его лицо краснеет от гнева.
      - А кто дал право какому-то офицеришке подвергать сомнению желания министра? - вспылил Лотембер.
      - Простите, господин министр, - извинился офицер, набирая в легкие побольше воздуха.
      - Можете продолжать...
      Дженнингс приблизил лицо к лицу Лотембера - довольно близко для простого чиновника.
      - Наши новые пушки "КГ 88-Е", - прошептал он. - Адмирал сэр Томас Крандалл как раз находился на борту лайнера и узнал оружие на пиратском корабле. Все бета-вихревое. Э-э, вы ведь помните этот термин с брифинга, господин министр?
      - Разумеется, помню, - процедил Лотембер сквозь стиснутые зубы.
      Теперь он окончательно разозлился. Новое оружие уже нашло дорогу в криминальную сеть... "Что за коррупция, ведь она абсолютно везде!" И, конечно, раз речь идет об имуществе Флота, все это может выйти министру боком.
      Безразличным жестом отослав офицера, Лотембер подождал пятнадцать минут, чтобы принять невозмутимый вид, а затем отправился к своим офицерам и предупредил их, что каждый, кому приказано поймать пиратов - от самых высших до нижних чинов, - в случае неудачи попадет под суд и на улицу как "свободный" гражданин. Министр только-только занял свое кресло, и этот случай представлял собой отличную возможность показать, что Дэвид Лотембер - строгий сторонник дисциплины, который не потерпит осечек.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      КОРАБЛИ
      1 декабря 2689 г., земное летосчисление
      Манхэттенский сектор
      Нью-Вашингтон
      Земля
      Помпезные или скромненькие, станции метро по всей Галактике пахли для Кэнби одинаково - не важно, служили ли они городским транспортным средством или соединяли через всю планету два мегацентра. Как правило, в подземках пахло грязью - сладковатый аромат разлагавшейся органики смешивался там с обычным детритом.
      "Учитывая обстоятельства, все прошло совсем недурно", - задумчиво отметил Кэнби, шагая за Ником Келлервандом и Питом Мендересом по грязной платформе экспресса Неаполь - Нью-Вашингтон. Кресла все еще не остыли от путешествия на высокой скорости сквозь земную мантию. Когда отъезжавшие пассажиры толпились на единственном эскалаторе, от закопченных кафельных стен отражались обрывки разговоров на десятке различных языков.
      - Совсем неплохо, учитывая положение, - проворчал Келлерванд. - Но такие рискованные затеи, как сейчас, тревожат меня, командир. Неаполь так и кишел копами в синих мундирах.
      Сильный и широкоплечий, чернокожий Келлерванд происходил из Новой Британии, одной из первых звездных систем, заселенных колонистами после открытия гиперсветовых туннелей. Он обладал огромными ножищами, широким носом, колючими черными волосами и прищуренными глазами стрелка - кем он, собственно, и являлся до демобилизации. Неизменно аккуратный, Келлерванд служил одно время артиллеристом на шестом корабле Кэнби и подбил восемь вражеских судов.
      - А кроме них, там еще было полно копов, переодетых в штатское, которых мы не узнали, - добавил Мендерес, мужчина с розовым открытым лицом, вьющимися рыжими волосами и зелеными глазами.
      Этот весельчак, бывший командир одного из кораблей в старом Девятнадцатом, неизменно вызывал у всех только добрые дружеские чувства.
      - Но мы все-таки довели то, за что взялись, до конца, - с легкой усмешкой напомнил Кэнби товарищам, когда они из душного тепла станции окунулись в декабрьский холод Манхэттена. - Пятеро парней и девять женщин благополучно отправились через половину Галактики в Мармарию. А без нас все они погибли бы.
      Он покачал головой, увидев группу одетых в синие мундиры полицейских, которые выстроились вдоль тротуара, открыто изучая выходивших со станции людей.
      - Если Квинн не выиграет следующие выборы, куче народу придется худо, - проговорил Кэнби уголком рта.
      - Ясно как день, что копам приказано отыскивать флотских, которые видели битву своими глазами. Достаточно одного косого взгляда, и ты уже за решеткой.
      - Прямой дорогой к виселице и публичной казни, - поддержал командира Келлерванд, когда все трое уже шагнули на улицу. Обернувшись, он заглянул Кэнби в глаза. - Рано или поздно до этих мерзавцев все равно дойдет, чем мы занимаемся, командир. Тогда они состряпают обвинения уже против нас - и кто будет спасать наши шкуры?
      - Может быть, никто, - ответил Кэнби, глядя в глаза бывшего артиллериста. - Но речь идет совсем не о наших шкурах. Дело в том, что мы спасаем людей, которые не заслуживают смерти. Если тебя пугает риск, тогда с Легионом пора завязывать. Массе людей нужно помочь выбраться отсюда, и мы не вправе позволить себе оглядываться через плечо. Разве не так, дружище?
      - Все так, - нехотя согласился Келлерванд. - Пожалуй, верно, командир.
      - Значит, остаешься с нами, Ник? - спросил Кэнби, задерживаясь возле входа в подземку. Келлерванд на секунду задумался.
      - Конечно, остаюсь, командир, - подтвердил он. - Надо же мне время от времени выпускать пар.
      - Нам всем это нужно, - заверил его Кэнби и перевел взгляд на Мендереса:
      - Как ты, Пит? Мендерес кивнул.
      - Все в порядке, командир. Но, ей-богу, я отлично понимаю Ника. По мне легче схватиться с целой эскадрой кирскианских "388", чем пытаться перехитрить копов. Нет ничего хуже фанатиков от власти, особенно когда они считают, будто за ними нечто вроде Священного Писания.
      Кэнби понимающе кивнул.
      - Потерпите, ребята, - попросил он. - Может, нам удастся помочь Немилу Квинну выиграть выборы. Тогда будет гораздо легче.
      - Если он еще будет баллотироваться, - заметил Мендерес, а затем хлопнул Кэнби по плечу и добавил:
      - Мне надо успеть на поезд, командир. Я с тобой.., да мы все с тобой. Если бы ты не собрал нас вместе, это пришлось бы сделать кому-нибудь другому. Не можем же мы спокойно позволить этим сволочам измываться над нами.
      - Спасибо, ребята, - крикнул Кэнби им вслед. Едва он ступил на тротуар, как из входа в метро прозвенел сигнал тревоги. Одновременно потускнели замызганные фонари над лестницей, а потом снова медленно включились.
      Вскоре из выхода в метро вылетели три женщины.
      - Проклятая подземка, - крикнула одна из них, разминаясь с Кэнби. Какой дурак поверит в перебои с энергией?
      - Никто не поверит, - отозвалась другая. - Просто эти заразы так развлекаются!
      Со смехом бросившись к обочине тротуара, все три подняли и без того короткие юбки и закричали, чтобы остановить такси на воздушной подушке. В рекордно короткий срок им это удалось.
      Усмехаясь, Кэнби мысленно оценил свои волосатые ноги и решил, что уж таксистов, девяносто девять процентов из которых составляли мужчины, ему таким способом точно не привлечь. Тогда он поспешил к реке, где можно было сесть на паром до Бруклина и попасть домой.
      Вокруг слышался особый гул Манхэттена, почти не изменившийся с веками. Город по-прежнему растягивался в высоту, во многих из первозданных железобетонных дворцов уже никто не жил, а еще большее их число заменили более высокие сооружения, блестевшие в ясный летний день словно хрустальные. Казалось, они возносятся вверх до самых звезд.
      В тот день здания скрывались во влажной сероватой дымке, раскинувшейся примерно в тысяче футов над замусоренными, заполненными такси на воздушных подушках улицами. Люди в спешке сворачивали за угол, выбрасывались на тротуары, пытаясь покончить собой, громко рекламировали свои товары, ломились в огромные и маленькие двери, бегали на высоченных каблуках, смеялись в миллион ртов и болтали на всех наречиях Галактики. Все, даже явные бездельники, казалось, куда-нибудь да спешили, словно со следующим ударом часов ожидался конец света.
      Как всегда, пестрое столпотворение, изменчивое переливающееся море цвета, расплескавшееся почти в беспорядке, завораживало и взбадривало Кэнби. Все это - старое и невероятно новое - одновременно пугало и успокаивало, подавляло и веселило. Ужасно грязный старый город все-таки умудрялся сверкать в глазах Кэнби. Отрезанный от бесконечных просторов космоса, который так любил, Кэнби поселился как можно ближе к Манхэттену.
      Возле Ист-ривер Кэнби повернул на юг и пошел вдоль каменной стены. За огромным корабельным парком располагался паромный док - Кэнби разглядел струйки пара и дыма, поднимавшиеся от паромов старого образца, которые по-прежнему курсировали среди развалин некогда величественных мостов. Со временем ими перестали пользоваться благодаря мириадам тоннелей, изрешетивших дно реки.
      Кэнби сверился с часами - до прибытия следующего судна оставалось более часа, если, конечно, оно вышло в назначенное время. Улыбаясь, он направился вдоль медленно осыпавшейся бетонной постройки, радуясь относительной тишине. По зловонной серо-зеленой воде, ощетинившись ржавыми подъемными стрелами и механическими когтистыми лапами, пробиралась между обломками мостов огромная баржа. Рядом неторопливо дрейфовала по течению неопределенная масса из каких-то перепутанных волокон и волос. Легко шагая вдоль берега, Кэнби мысленно отбросил все уродливое, думая лишь о самой реке, о ее несломленной сути. Хотя этот великий поток почти тысячу лет служил чуть ли не сточной канавой, даже человеку не удалось подавить его дух. Кэнби любил воду так же, как космос.
      Тихонько напевая что-то с закрытым ртом, он дошел до ржавых угловатых строений корабельного парка, возвышавшегося гигантской баррикадой. Кэнби улыбнулся самому себе - независимо от настроения, это место всегда наполняло его волнением. Именно здесь выставляли на продажу перед тем, как отправить на слом, старые космические корабли. За двойным ограждением из ржавой колючей проволоки и зловеще мерцающими лазерными прорезями, словно серые пальцы изуродованной ручищи великана, простирались к грязной реке длинные дряхлые причалы. В первые послевоенные годы на них теснились боевые космические корабли всевозможных конструкций. Большинство из них продали доминионам помельче или постепенно отдали на слом, но некоторое количество купили для мирных целей. Поговаривали даже, что корабли разошлись по частным торговым флотам. Как многие другие ветераны в те дни, Кэнби частенько заходил на причалы, с тоской глядя на изящные силуэты и представляя - всего лишь в мечтах, - что приобрел один из этих могучих кораблей для себя. Большинство из них выставлялось на продажу в несколько раз дешевле настоящей цены. Некоторые были по карману даже Кэнби - при условии, что он заберет все пенсионные выплаты сразу и выложит сумму полностью. К сожалению, тогда перед ним встал бы серьезный вопрос, на что жить, не говоря уже о неспособности как-то содержать свое приобретение. Поэтому Кэнби лишь предавался мечтам, а корабли постепенно убывали...
      В те дни, когда Космический Флот завершил задачу по сокращению до размеров, необходимых для поддержания мира, огромные причалы почти опустели. Осталось лишь несколько десятков заброшенных кораблей.
      Приблизившись к входу в парк, Кэнби посмотрел сначала на стоянку парома, а потом на часы. Он решил, что скорее всего не успеет побродить по парку, хотя особенно осматривать там было нечего. Засовывая руки обратно в карманы, Кэнби собрался уже идти дальше, когда его взгляд наткнулся на смутно знакомый силуэт. Хмурясь, Кэнби повернулся и заглянул в ворота. Невероятно! Он сделал несколько шагов вперед, по-прежнему внимательно приглядываясь.
      - Эй, приятель, даже в такую холодину вход - восемь кредитов!
      Кэнби подпрыгнул от неожиданности - оклик охранника вернул его к действительности.
      - Это что там, "DH98"? - поинтересовался он, все еще всматриваясь в полумрак.
      - Какие еще "DH98"? - безразлично спросил высокий нескладный охранник с тощим лицом, длинной челюстью и злобными, близко посаженными глазками.
      - Я вон про те маленькие кораблики - за складом. Охранник пожал плечами.
      - А-а, эти, - протянул он. - Понятия не имею, как они называются. Они тут уже недели две и, похоже, кроме тебя, никого больше не интересуют. Наверняка скоро пойдут на слом.
      - Да, - задумчиво произнес Кэнби. - Скорее всего. Он еще раз оглядел корабли. Их носы и летные рубки находились в тени, но никакие другие известные Кэнби корабли не имели кабин таких размеров.
      Кэнби полез в карман за деньгами. Оторвав от тощей, скрепленной зажимом пачки два квадратика, Кэнби протянул их охраннику, рассеянно взял квитанцию, а затем через ворота направился прямо к причалу. Наверное, Кэнби действительно увидел "DH98" - возле них бок о бок были пришвартованы за складом еще два таких же корабля. Крепкие на вид, они обладали огромными кабинами, способными разместить крупные энергоустановки и редукторы. Один из кораблей, прототип, насколько помнил Кэнби, был даже оборудован для межгалактических путешествий Во время войны он летал на таком на заводских испытаниях, но дальше этого дело так и не продвинулось. Тем не менее, учитывая потрясающую мощь этих машин, они оставались в ряду самых красивых из когда-либо сконструированных. Ключом к их высокой боеспособности и скорости являлось не что иное, как внешняя форма вместе с поистине великолепным внутренним устройством. Главной причиной, по которой корабли не достигли массового производства, стало то, что их испытания завершились почти в самом конце войны. К тому времени конвейер заполнили корабли помельче - хотя и вполне приличные, которые и одержали победу. Когда мощные машины оказались готовы к производству, Кирскианский Космический Флот сократился, так что у них осталось мало шансов проявить свои возможности в полном объеме. И, конечно же, производитель небольших кораблей, "Джеффри Лтд." из Солсбери-Холл, что неподалеку от Лондона, никогда не был отмечен особым вниманием знати. Поскольку выяснилось, что Империя войну не проиграет, лучших кораблей не потребовалось - особенно таких, чьи преимущества еще предстояло доказать.
      "DH98" завершили эволюционную цепочку, начавшуюся с выдающейся межгалактической гоночной машины. "DH98" "Джеффри" были нацелены на то, чтобы выжимать максимальную скорость, пользуясь минимальными энергетическими затратами и максимальной дальностью полета Небольшие размеры, компактность и прежде всего безупречный дизайн для маневрирования в атмосфере дали конструкторам "Джеффри" возможность добиться своей цели, обернув "DH98" вокруг огромного орудийного комплекса, который при некоторой доработке мог разместить больше огневой мощи, чем легкий крейсер.
      Совсем немногие космические корабли конструировались с такой преданностью первоначальному замыслу, однако конечный результат был достигнут не без затрат. Малый вес, мощные редукторы и безупречно сочетающиеся со всем этим рулевые двигатели, безусловно, заложили основу удивительным летным характеристикам корабля, но в то же время создали западни для неосторожных или плохо подготовленных пилотов. "DH98" представлял собой несколько нервное детище, которое могло творить - и действительно творило - в умелых руках, как у Кэнби и его подчиненных из Девятнадцатого Звездного Легиона, настоящие чудеса. Впрочем, эти корабли обладали также способностью выкинуть трюк и "проучить" посредственных пилотов, немало из которых положили в них свои жизни, часто прихватывая с собой еще по девятнадцать членов экипажа.
      Тем не менее, как знали подлинные знатоки космических полетов, лишенные причуд "DH98" заодно лишились бы и великолепных летно-технических характеристик, став очередным классом боевых кораблей.
      Удивленный своим горячим интересом к этим славным маленьким звездолетам, Кэнби нахмурился. Уже несколько лет он не подходил к ним так близко. Те немногие "DH98", что уцелели после войны, быстро перехватили мелкие правительства, и прежде в парке еще не появлялось ни одного подобного корабля.
      Спустившись по лестнице к пирсу, Кэнби поспешил вперед, остановившись лишь на коротких сходнях, ведущих к люку ближайшего судна. Кэнби вгляделся в расположенную почти на двадцатифутовой высоте маленькую летную рубку возле носовой части корабля, где пара бело-серых чаек пачкала козырьки гиперэкранов, с завистью наблюдая за тем, как их третья подруга пожирает еще одно несчастное существо, умудрившееся выжить в загрязненной реке. Кэнби представил рулевые и летные панели управления, которые скрывались под комингсом. Рубка была маленькой и тесной, зато все располагалось рядом и обеспечивало слаженную работу команды: нехватка места до некоторой степени компенсировалась феноменальным успехом корабля в боевых действиях.
      Гиперэкраны, как и весь корабль, не отличались чистотой. Для Кэнби это не имело значения - никакая грязь не могла скрыть красоты обводов корпуса. Даже неподвижные, "DH98" выглядели так, словно путешествовали на гиперскорости. Бесконечно грациозные, они специально проектировались для маневрирования на высокой скорости в атмосфере и невероятных скоростях в космосе. Когда Кэнби летал на таких кораблях во время войны, они были среди самых быстрых космических машин во вселенной. Вероятно, некоторым современным судам и удалось их догнать, но совсем немногим. А уж про красоту и говорить не приходилось!
      Взгляд Кэнби остановился на изящном изгибе корпуса. Корабль протянулся примерно на сто пятьдесят футов в длину, а два яйцевидных стабилизатора, составлявшие плоскую "V", добавляли резко заостренной к концу корме еще тридцать футов. Кэнби поймал себя на том, что улыбается, словно идиот. Как будто встретил старого друга после долгой-долгой разлуки!
      Опустив плечи, Кэнби прошелся по трапу и дотронулся до середины люка. Тот оказался не заперт и с громким скрипом выдвинулся из рамы. Привычным толчком Кэнби отодвинул люк в сторону и шагнул в крошечный коридорчик, служивший главным воздушным шлюзом. Под потолком тускло горела "вечная" лампа, слабого света которой едва хватало, чтобы отыскать дорогу. Сквозь иллюминаторы во внутренних люках Кэнби увидел, что дальше в корабле совершенно темно. Тогда он захлопнул внешний люк и открыл электросиловую консоль. Четыре аккуратных ряда индикаторов оказались погасшими и безжизненными: два больших трехцилиндровых дельта-термоядерных реактора корабля были отключены. В полумраке едва теплились лишь квадратики в нижнем правом углу панели. Два красных представляли собой заряженные от батареи считывающие устройства, которые, если их активировать, задействовали бы рычаги управления и начали процесс возвращения корабля к жизни. Третий зеленый - квадратик включил бы систему аварийного освещения. Дотронувшись до этого квадратика, Кэнби подождал, пока долго дремавшая система протестирует себя. Наконец сквозь иллюминаторы внутреннего люка Кэнби увидел свет. По крайней мере эта система вроде бы работала...
      Шагнув к переднему внутреннему люку, Кэнби привел в движение фиксатор и открыл люк. Холодный затхлый воздух ударил в лицо гостя, словно тот налетел на кирпичную стену. Кэнби оказался не готов встретить все это: долгое время сдерживаемые вредные испарения герметика и мягких уплотнителей, а также тяжелые запахи окислившихся смазочных материалов. Вонь, которая могла исходить лишь от высохших систем жизнеобеспечения и очистки. Несколько секунд Кэнби принюхивался. Убедившись в том, что воздух не отравлен и не представляет угрозы для жизни, он вошел в люк и поднялся по крутой лестнице в рубку, почувствовав, будто вернулся домой после долгого отсутствия.
      Низкая арка из грязных гиперэкранов над головой пропускала лишь тусклый сероватый свет, однако сама рубка под нею оказалась чистой и опрятной. Два ряда в трех парах консолей, расположенных с каждой стороны узкого прохода, выглядели почти нетронутыми, хотя одна из левых бортовых навигационных станций, очевидно, стала жертвой налета в погоне за запчастями, учиненного во время вынужденного простоя корабля.
      Кэнби прошел вперед, туда, где рубка сужалась, как раз под замызганные козырьки гиперэкранов. Там было место лишь для трех консолей: станции шкипера, позади которой справа когда-то сидел его помощник, а слева системотехник. Словно во сне, Кэнби занял привычное место за штурвалом, отыскивая пальцами рычаги и ставя ноги на сенсоры руля направления, которые располагались для него немного далековато - очевидно, его предшественнику посчастливилось иметь более длинные ноги.
      Кэнби усмехнулся. Пусть ему и не удалось оживить корабль, движения под прозрачными гиперэкранами спугнули замызганных чаек. Снаружи на носу корабля остались лишь кровавые ошметки несчастной рыбы - не говоря о тоннах побочных продуктов птичьей жизнедеятельности.
      Когда Кэнби уселся за штурвал, а его пальцы удобно устроились на холодных клавишах управления полетом, перед мысленным взором гостя пронеслись сотни воспоминаний. Кэнби улыбнулся. Одной из нескольких вещей, всегда его тревоживших, являлось расположение рулевой консоли. С правой стороны тянулся ряд неповрежденных сенсоров - целых девять штук. Каким же образом пилот выбирал из них единственно правильный в полной темноте? Кэнби мог припомнить не один случай, когда вместо того, чтобы включить посадочные лучи, выключал навигационные огни. Если бы переключатели, как на "Нортоне VT25", подразделялись на более мелкие ряды, таких проблем не возникало бы...
      Впрочем, даже со своими недостатками "98-е" прекрасно подходили для полетов, хотя и нажили себе немало критиков. Корабли имели тенденцию и при взлете, и при посадке вибрировать, причем обладали невероятной посадочной скоростью - в основном из-за невеликого отражения линейной силы тяжести, обеспечивающего приповерхностный подъем. Девять градусов свободы означали феноменальную маневренность, но в пределах пятидесяти тысяч футов над поверхностью приходилось каждую секунду, от взлета до посадки, крепко держать управление в руках.