Обещай мне

— Сначала, пожалуйста, ответьте на мой вопрос, — уклонилась Диана.

— Можем сразу говорить и о делах, просто мне сначала хотелось побольше узнать о вас, — признался Тревис.

— Зачем?

— Если люди лгут, это всегда вызывает у меня подозрение.

— Я вас не обманывала. — Диана бросила меню на стол.

— Значит, солгали моей матери.

— Я и ее тоже не обманывала, — осторожно ответила Диана. — Интересно, что вы узнали от нее?

— Если вы занимаетесь рекламой рыболовного снаряжения, тогда я… солист балета.

— Не знаю, кто вам такое мог сказать, — вот теперь это действительно была ложь, — хотя нет, знаю, вам так сказала ваша мать, — сказала Диана, внимательно глядя на него.

— Вы считаете, что она вас неправильно поняла?

— Я не говорила ей, что продаю что-либо.

— Тогда о чем вы с ней говорили? — поинтересовался Тревис.

— Но почему бы вам не спросить об этом у нее?

— Потому что она никогда мне ничего не расскажет, если ей кто-то угрожал. Я должен все выяснить сам.

— Ей угрожали? — Диана сказала это слишком громко и огляделась, не обратил ли кто-либо внимание на нее, и продолжала уже тише: — Но что же она вам обо мне такого сказала?

— Дело не в том, что она сказала, а в том, как, — после некоторого колебания начал Тревис. — Между вами что-то произошло, и мне хотелось бы знать, в чем суть дела.

Диана резко отодвинула стул и встала.

— А вам не приходило в голову, что вас это не касается? — Она тут же поняла свою ошибку: Тревис был родным братом Эми и имел полное право знать правду.

— Сядьте!

— Не надо мною командовать!

— Пожалуйста, сядьте, — попросил он.

Она приняла решение. Откладывать объяснение не имело смысла. Официант подошел к столику, помешав им продолжить разговор.

— Выбрали что-нибудь? — вежливо осведомился он.

— Я буду яблочный пирог и кофе, — сказала Диана.

— И мне то же самое, — присоединился Тревис. — Но если вы ничем не торгуете, то чем же вы занимаетесь? — спросил он у Дианы, когда официант отошел.

— Я заведую отделом по связи с общественностью в «Фудс-компани Сандерса».

— А, это та компания, что производит разные хлопья и каши?

— Наша деятельность на этом не ограничивается, хотя компания славится именно этим.

— И какое же отношение имеет ваша компания к моей матери? — удивился Тревис.

— Абсолютно никакого. — Диана с удивлением отметила, что старается выгородить Дороти Мартелл. Но Тревис — не ребенок. Он вполне имеет право знать о существовании еще одной своей сестры, даже если мать отказывается признать ее. — Я приехала в ваш город по личному делу.

Тревис молчал, ожидая продолжения.

Диана не имела представления, с чего начать. Но после полной неудачи с Дороти она убедилась, что следовало искать другой подход. Нужно было найти подходящие слова, чтобы сообщить новость, способную в корне изменить очень многое.

— Вы никогда не задумывались над тем, почему между рождением Шэрон и Фэй такой большой промежуток времени?

Тревис уставился на нее с таким изумлением, словно она спросила его, почему коровы не летают.

— Послушайте, я не люблю намеков. Скажите прямо, что вы имеете в виду?

Диана верила в искренность его желания, но очень сомневалась, не изменится ли его мнение через несколько минут, тем не менее она сказала:

— У вас есть еще одна сестра.

— Была, — ответил Тревис, — но она умерла при рождении.

На этот раз смешалась Диана. Ответ поставил ее в тупик. Она не знала, шла ли речь об Эми или у Дороти был еще один ребенок.

— А когда это случилось? — решила уточнить она.

— Двадцать шесть лет назад.

Сомнений не оставалось — он действительно говорил об Эми.

— Она не умерла. Ваша мать отдала ее на удочерение.

Тревис подался вперед.

— Вы сами не знаете, что говорите! — возмутился он.

— Я понимаю, в это непросто поверить, но…

— Это какая-то махинация.

Диана еще могла мириться с недоверием, но терпеть обвинения в мошенничестве не собиралась.

— Знаете, мне все это уже надоело. Если мои слова — ложь, зачем, по-вашему, я здесь? Неужели вы считаете, что кому-то нужно приезжать издалека, чтобы попытаться проникнуть в вашу безупречную семейку?

— Если вы такого мнения о нашей семье, к чему затруднять себя? Возвращайтесь домой, забудьте о нас и живите спокойно.

— Я не могу так поступить: слишком важно то, ради чего я сюда приехала! — взорвалась Диана.

— Ну, хорошо, допустим, я вам поверил. Объясните, чем вызван ваш приезд?

Диана не успела ответить: официант принес заказанные пироги и кофе. Она подождала, пока он ушел, и ответила:

— Суть в том, что Эми необходимо почувствовать, что она кому-то нужна, что у нее есть семья.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Тревис. — Кто такая эта Эми?

Диана подумала, что, может быть, не стоило рассказывать Тревису правду, а вслух сказала:

— Эми — ваша сестра.

— Подождите, — прищурился Тревис, размышляя, — но если вы не… Кем ей приходитесь вы?

— Мои родители удочерили ее, я — старшая сестра Эми.

— И где же ваша Эми родилась?

— В Огайо.

— Когда?

— В июне ей исполняется двадцать шесть. — Неожиданно у нее мелькнула мысль, что до дня рождения Эми оставалось всего две недели, а она еще не придумала, что подарить.

— Господи… — произнес Тревис неожиданно осипшим голосом. Он явно был поражен до глубины души. — У вас есть ее фото?

— Вы что же, мне поверили? Почему так вдруг?

— Не могу вам пока этого сказать. — Тревис с трудом проглотил ком в горле.

Диана колебалась, ее останавливало мрачное выражение лица Тревиса. На нем не мелькнуло ни радости, ни надежды, он оставался угрюмым и даже как-то поник.

Диана достала из сумочки три фотографии, которые утром показывала Дороти.

— Вот, самые последние. Я захватила и другие, но и этих будет достаточно, уверяю вас, чтобы развеять ваши сомнения.

Тревис взял снимки с такой осторожностью, как будто ему вручили бомбу. Он рассматривал их долго, томительно тянулись минуты.

— Выглядит она не слишком счастливой, — наконец заключил он.

— Почему вам так показалось? — Диана специально захватила снимки, на которых Эми улыбалась.

— Не знаю, — ответил он, потом добавил после некоторого раздумья: — Шэрон так улыбается, когда ее что-нибудь беспокоит.

— Значит, вы мне поверили? — осторожно спросила Диана.

— Лучше бы это было неправдой. — На его лице отразились глубокая печаль и невообразимая усталость.

Диана не знала, радоваться ей или огорчаться своей победе. Ей удалось убедить Тревиса, но что будет дальше?

— Вы поможете мне убедить вашу мать?

— Я помогу вам уехать, — неожиданно ответил Тревис. — Вот все, в чем вы можете на меня рассчитывать.

14

Диана не смогла скрыть своего разочарования и недоумения. Тревис сидел насупившись и избегал ее взгляда.

— Сожалею, — искренне признался он.

— Не понимаю ни вас, ни вашей матери! — Диана с раздражением бросила салфетку на стол. — Эми ее дочь и ваша сестра… Она так похожа на Шэрон, а вы торопитесь отвернуться от нее.

— Вы пытаетесь устроить сцену?

— Вы так считаете? — вспылила Диана.

— Но вы же не ребенок, который начинает капризничать, не получив желаемого, — сверкнул глазами Тревис.

— Не смейте говорить так со мной, вы, сукин…

— Сын, — закончил Тревис. — При других обстоятельствах я бы обиделся.

— Каких же? — Его слова несколько охладили ее пыл.

— Можно привести сотню причин. — Тревис провел ладонью по лицу, стараясь прогнать внезапно навалившуюся на него усталость.

— Назовите хоть одну, — потребовала она. Они походили на менеджеров, старающихся добиться лучших условий для своих боксеров. Тревис пытался изо всех сил защитить родных. Для Дианы не существовало ничего важнее Эми.

— Все в семье, за исключением, естественно, матери, уверены, что Эми нет в живых. И мой отец в том числе.

— Но это всего лишь факт, а не причина.

— Подумайте, Диана, — нетерпеливо заговорил Тревис, — ко лжи прибегают, когда хотят кого-то защитить или что-то скрыть. Если обнаружится правда, отец получит тяжелый удар. Я не могу этого допустить.

— А где он был, когда родилась Эми? — удивилась Диана.

— Во Вьетнаме. Мы получили сообщение, что он погиб.

— И все же ваша мать решила расстаться с его ребенком? — Диана не могла скрыть изумления.

— Я тоже этого не могу понять. — Ответ напрашивался слишком неприятный, и о нем думать не хотелось. — Возможно, она находилась в таком состоянии, что не сознавала, что делает.

К чему пытаться искать оправдание? Тревис отлично знал, что шок был здесь ни при чем. Когда пришло известие о гибели отца, ему было всего пять лет, но этот день навсегда врезался ему в память. Он прекрасно помнил события последующих за этим месяцев, как и тот день, когда отец наконец вернулся.

Спустя месяц после того, как в их дверь постучал солдат с известием о том, что во время операции по спасению попавшей в окружение группы вертолет отца был сбит, его мать уехала к своим родителям в Огайо, прихватив с собой его и Шэрон. Родители отца умоляли ее остаться на ранчо. Они тяжело переживали потерю сына и не хотели расставаться с внуками.

В тот день, когда мать увезли со схватками в больницу, Тревис терпеливо стал ждать ее возвращения с маленьким братиком. Она обещала ему брата еще до того, как узнала о гибели отца, и он успел привыкнуть к этой мысли. Но мать вернулась из больницы одна и объяснила, что у Тревиса родилась сестра, но она умерла, потому что у нее не было отца.

После этого много месяцев, пока не пришло сообщение, что Огастус Мартелл жив, Тревиса не покидал страх, что и ему суждено умереть. Гас должен был вернуться домой в последнюю неделю перед Рождеством. Дороти собрала вещи, посадила детей в машину, и все они отправились в обратный путь в Вайоминг, бросая вызов холодам и метелям.

При встрече с мужем она сообщила ему о потере ребенка. Гас посчитал себя косвенным виновником несчастья и жил все эти годы с чувством вины. Он решил, что жестоко наказан за то, что не смог быть рядом с женой в нужную минуту.

— Тревис? — Диана мягко коснулась его руки.

Он ощутил тепло ее пальцев. В этом прикосновении чувствовалась забота и участие. Машинально Тревис отметил, что она не носила обручальное кольцо.

— Да?

— О чем вы задумались?

— Вспомнил то время, когда вернулся отец.

— Он был в плену?

«Что же ей рассказать? — подумал Тревис. — Да и будет ли это иметь значение?»

— Его взяли в плен, но ему чудом удалось бежать.

— Он сразу попал домой? — поинтересовалась Диана.

— Нет, несколько недель ему пришлось провести в госпитале, он был очень плох, когда его нашли.

— А вам не кажется, что ему бы захотелось узнать об Эми? — спросила Диана, убирая руку. — И что еще важнее, у него есть на это право, как вы считаете?

— Он этого не переживет, — сказал Тревис. — Отец лишится всего, во что верил.

— Значит, за чужие ошибки выпало расплачиваться Эми. Вот она как раз и теряет все. Но ведь согласитесь, что это несправедливо.

— Ей действительно пришлось в жизни так туго?

— Вам никогда не приходилось читать о детях, взятых на воспитание, которые не смогли найти себя, потому что не знали ни любви, ни ласки? Только представьте себе жизнь без… — у нее перехватило дыхание.

Тревис не знал, что сказать. Дороти была заботливой матерью, хотя и очень властной. В детстве он постоянно ощущал ее любовь, которая помогла ему обрести уверенность в себе.

— А к вам тоже так относились?

— Нет, но ведь я их родная дочь. Мои родители удочерили Эми, чтобы я не чувствовала себя одинокой.

Если бы у него хватило ума не вмешиваться в дела матери, он бы не оказался в такой щекотливой ситуации.

— Я не могу вам помочь, Диана. — Тревис сокрушенно покачал головой.

— Не можете или не хотите?

— И то и другое. Отец не заслужил такого испытания.

— А Эми?

— Подумайте, о чем вы просите. Я совершенно не знаю Эми, а отца очень люблю. Почему я должен им жертвовать ради нее?

— И вы не разрешите мне самой поговорить с ним?

Тревис предполагал, что она попросит об этом. И что же ему теперь делать? Преимущество было на ее стороне.

— А если возвращение Эми разрушит нашу семью, станет ли ей от этого легче?

— Тревис, она постепенно разрушает себя. — Диана взглянула ему в глаза решительно и открыто. — С каждым днем ей становится хуже и хуже…

Не говоря больше ни слова, она поднялась и покинула ресторанчик.

Тревису нечем было дышать, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение. Он не пытался ее остановить, просто не имел на это сил.

Единственное, что он мог сделать для сестры, которую никогда не увидит, это кое-что прояснить. Она имела право узнать, почему с ней так обошлись.

Тревис заплатил за две порции нетронутого десерта, сел в машину и отправился к Шэрон в магазин. По пути он пытался дозвониться до матери, но дома ее не оказалось. Не было ее и в магазине. Шэрон рассказала ему, что мать заезжала к ней, чтобы пригласить их с Дэвисом вместе поужинать, но у них уже были свои планы на вечер.

Тревис бездумно колесил по улицам, пока хватило терпения, потом решил позвонить. Ему хотелось попрощаться с Дианой, и он боялся, что не застанет ее в гостинице.

Тревис позвонил ей из холла. Диана не сразу сняла трубку, ее голос звучал сухо и напряженно.

— Это Тревис, у вас все в порядке?

— Что вы хотите?

— Только минуту внимания, и все, — попросил Тревис.

— У меня нет и минуты. Вы не могли бы повесить трубку, мне нужно дозвониться в аэропорт.

Прошло всего два часа с тех пор, как они расстались, но за это время что-то успело произойти. В ее голосе звучало не раздражение, а страх.

— Что случилось, Диана?

— Это вас не касается… — Она судорожно глотнула и через силу выдохнула: — Эми в больнице.

— Что с ней?

— Какая вам разница? — Она повесила трубку. Тревис посмотрел на портье. Это был брат одного из его проводников.

— Привет, Роджер, как жизнь?

— А как у тебя дела? — улыбнулся в ответ портье.

Улыбался Роджер с особым усердием. Он собирался пойти по стопам брата, так что не мешало быть с Тревисом полюбезнее.

— Я говорил с одной из ваших гостей, Дианой Винчестер, но нас разъединили, — сказал Тревис. — И что-то никак не могу дозвониться, можно проверить линию?

— Конечно, — Роджер заглянул в журнал и набрал нужный номер. — Занято.

— Наверное, она не может дозвониться мне. Лучше я сам поднимусь к ней, — Тревис сдвинул брови. — Вот только не помню точно ее номер: 207-й или 208-й? — Ему не удалось разглядеть последнюю цифру, которую набирал Роджер.

— 207-й, — услужливо подсказал портье.

— Спасибо, я твой должник.

— Никаких проблем.

Тревис не стал дожидаться лифта, а поднялся по лестнице. Комната Дианы находилась в конце коридора. Он слышал, что она говорит по телефону, но слов разобрать не мог. Тревис постучал и стал ждать. Прошло немало времени, прежде чем она открыла дверь.

— А я боялся, что вы не откроете.

— Если бы знала, что это вы, так бы и сделала, — с вызовом произнесла Диана.

По ее лицу было заметно, что она плакала.

— Можно войти?

— Нет, только не сейчас. — Она хотела закрыть дверь.

— Пожалуйста. — Тревис придержал дверь рукой.

— Я разговариваю по телефону.

— Я подожду.

Диана сначала заколебалась, затем пошла в комнату, предоставив ему свободу действий.

На кровати стоял раскрытый пустой чемодан. Тревис выдвинул стул и сел. Диана продолжила разговор, стоя к нему спиной.

— И когда следующий рейс? Меня устроит любой. Я должна быть сегодня в Миннеаполисе. — Она села на постель. — Ах, только резерв? И до какого времени… нет, слишком поздно.

Диана повесила трубку и потянулась к телефонной книге.

— Давайте я этим займусь, а вы упаковывайте вещи, — предложил Тревис.

Одно мгновение она размышляла, можно ли на него положиться, потом уступила ему место у телефона.

— Мне все равно, как и с кем вы договоритесь, прошу только помочь мне уехать как можно быстрее.

Тревис набрал номер, не заглядывая в справочник, и через минуту уже разговаривал со своим старым приятелем, которому в свое время помог.

— Ваш самолет вылетает через час, — сказал Тревис, вешая трубку, и повернулся к Диане.

Она выдвинула ящик комода и вытряхнула его содержимое в чемодан.

— Где нужно пересаживаться?

— Это прямой рейс.

— Наверно, мне надо вас поблагодарить, — она испытующе посмотрела на него, — а может быть, вы должны благодарить меня. Вы хотели моего отъезда, вот я и уезжаю.

— Что случилось с Эми? — Тревис пропустил колкость мимо ушей.

— Только не притворяйтесь, пожалуйста, что вас это волнует, — поморщилась она.

— Да прекратите вы смотреть на меня волком и объясните наконец, в чем дело.

— В мозгу лопнул кровеносный сосуд. Нужно делать операцию, чтобы понизить внутричерепное давление.

— И как она? — Он поднял что-то невесомое и розовое, вывалившееся из чемодана.

Диана хотела ответить, но слезы душили ее, она закрыла лицо руками и отвернулась.

Тревис видел, что она теряет самообладание, плечи ее поникли, она выглядела такой ранимой и беззащитной. Ее страх и волнение передались и ему. И странное дело, его постоянная готовность защитить свою семью распространилась теперь и на неведомую сестру.

— Чем я могу помочь?

— Ничем. — Диана тяжело опустилась на кровать.

Если бы Тревис знал ее немного дольше, он бы обнял ее и не отпускал, пока ее слезы не высохнут. Но об этом не могло быть и речи.

Тревис достал из шкафа одежду Дианы, аккуратно свернул и уложил в чемодан. Потом принес из ванной фен, косметику и другие мелочи. Все это он засунул в чемодан и стал закрывать крышку.

— Еще туфли, — вспомнила Диана и пошла за ними.

Тревис затолкал в чемодан и их.

— Теперь все?

— Думаю, да.

— Оставайтесь здесь, а я схожу вниз, предупрежу портье о вашем отъезде и расплачусь.

— Я могу пойти и сама.

— Вы действительно хотите идти в таком виде или просто упрямитесь?

— Когда вы вернетесь, я буду готова. — Диана достала еще один носовой платок и кредитную карточку. — Вот, возьмите.

Тревис не стал говорить, что карточка без ее подписи была бесполезной, просто сунул ее в карман и отправился вниз.

Он отсутствовал не больше десяти минут. За это время Диана успела причесаться и подкраситься. Только покрасневшие глаза выдавали ее недавние переживания.

— Вы готовы? — спросил Тревис.

Она кивнула. Когда он собирался брать чемодан, Диана сказала:

— Я доберусь до аэропорта сама, вам не надо ехать со мной.

— А как вы рассчитываете туда добраться, если сдадите машину?

— Поеду на автобусе или попрошу кого-либо в агентстве подвезти меня.

— Бесполезно со мной спорить, мы только теряем время. Выбирайте: я веду вашу машину или вы поедете на моей.

— Теперь понятно, откуда у Эми такое упрямство, — сказала Диана, отдавая Тревису ключи.

— Это фамильная черта Мартеллов.

— Тревис, она имеет право познакомиться со своей семьей. — Глаза Дианы снова наполнились слезами. — Особенно с вами, ей всегда хотелось иметь брата.

— Мне жаль, Диана.

— И мне тоже.

Тревис совершенно выпустил из вида, что может встретиться в аэропорту с отцом, который собирался провожать Уолта. Он подъехал к стоянке и только тогда подумал об этом, но было уже поздно что-либо предпринимать — отец заметил его и махал рукой.

— Там кто-то машет вам, — сказала Диана.

— Это мой отец, — раздраженно ответил Тревис. — Я знаю, вы ничем не обязаны ни мне, ни моей семье, но очень прошу, ничего не говорите ему.

На лице Дианы отразилась целая гамма эмоций,

— Сейчас для меня важно только одно: как можно скорее вернуться к Эми.

— Спасибо. — Тревис вышел из машины, чтобы поздороваться с отцом.

— Вот не ожидал тебя здесь встретить, — улыбнулся Гас, — тебя послала мама?

— Я подвез одну знакомую, — ответил Тревис, — а маму я не видел с утра.

Диана вышла из машины, и Гас почтительно приподнял шляпу:

— Извините, не разглядел вас в машине.

— Папа, это Диана Винчестер, Диана, это мой отец, Огастус Мартелл.

— Гас, — поправил он сына.

— Рада познакомиться, мистер Гас. — Диана жадно разглядывала его обветренное, мужественное лицо.

— Вы прилетели или улетаете?

— Диана летит в Миннеаполис, — ответил за нее Тревис, доставая чемодан.

— Жаль, а я уже собрался пригласить вас к нам на ужин. Познакомились бы со всем семейством, — приветливо улыбнулся он.

Тревис напряженно ждал, что ответит Диана.

— Спасибо за приглашение, — ответила она, — может быть, в следующий раз.

— Похоже, Брендан уже готов, — заметил Тревис.

— Так она с ним летит? — спросил Гас и продолжил, обращаясь к Диане: — Брендан — отличный пилот, но признает только скорость и высоту. На вашем месте я бы не отстегивал ремни до самой посадки.

— Я все сейчас объясню, — сказал Тревис в ответ на ее вопросительный взгляд.

— Рад был познакомиться, — снова повторил Гас.

— Если хочешь, подожди меня у бюро проката, я доеду с тобой до города.

— Договорились, — сказал Гас и пошел к своему грузовику.

Тревис подхватил чемодан Дианы, взял ее под локоть и повел к раскрытым воротам ангара.

— Что происходит? — требовательно спросила она. — Я подумала, вы…

— Вы не смогли бы улететь сегодня обычным рейсовым самолетом, поэтому я спросил своего друга, не согласится ли он отвезти вас. — Тревис поставил чемодан и показал на частный самолет, стоявший на площадке перед ангаром. — Вот на нем и полетите.

— Не знаю, что и сказать.

— Тогда лучше ничего не говорите.

Наверное, Брендан видел, как они приехали, потому что вышел им навстречу. Он распахнул дверцу самолета и шутливо сказал:

— Следующая остановка — Миннеаполис.

— Я твой должник, — сказал Тревис.

— Думаю, что и дюжины таких полетов окажется мало, чтобы мне с тобой рассчитаться, — возразил пилот.

Тревис подал ему чемодан Дианы. Когда они остались одни, он сказал:

— Надеюсь, в Миннеаполисе все будет в порядке.

— Хотите, я позвоню вам?

— Лучше не надо. — Тревис преодолел искушение и последовал голосу разума.

Диана понимающе кивнула.

— Мне понравился ваш отец.

— Да, он сразу располагает к себе, — неожиданно Тревис улыбнулся. — А представьте лицо матери, если бы мы втроем вошли в ресторан.

Она улыбнулась, но скорее из вежливости.

— Дадите мне знать, если перемените решение?

Диана не хуже его знала, что ничего подобного не могло случиться. И все же Тревис спросил:

— Как вас найти?

— Нет, забудьте мои слова, — спохватилась она. — Я знаю, ничто не изменится, а мне не хочется напрасно ждать вашего звонка.

— Если вы готовы, можем отправляться, — сказал Брендан, появляясь в дверях.

Диана поднялась до середины трапа, оглянулась и посмотрела Тревису в глаза.

— Наверное, я зря это говорю, но вы мне понравились.

Она скрылась в самолете, прежде чем Тревис нашелся что ответить.

Он подождал, пока самолет взлетит, и только потом пошел к машине.

По дороге в город, сидя в машине отца, Тревис опустил стекло и откинул голову, подставив лицо теплому летнему ветерку. Он не отрываясь смотрел на дорогие его сердцу горы и до боли остро почувствовал, что его тянет туда, побыть наедине с природой.

— Твоя знакомая очень милая девушка, — прервал молчание Гас. — И как это ты не смог уговорить ее задержаться?

Тревис прикрыл рукой глаза. Ему хотелось забыть Диану, ее глубокие карие глаза, стройную, изящную фигуру, манеру улыбаться и непреклонное желание сражаться за то, во что она безгранично верила. Именно эта причина и привела ее в Джексон.

— Она не в моем вкусе, папа, — ответил Тревис, презирая себя за ложь.

15

В отличие от большинства своих друзей Диана не находила в больницах ничего неприятного и пугающего. Но, вернувшись с Эми домой две недели спустя, Диана поняла, что больше не может выносить зеленые стены, покрытые линолеумом полы, а запахи антисептиков вызывали у нее тошноту.

Чужие страдания не оставляли ее равнодушной, она расстраивалась до слез, посещая больных от имени благотворительных организаций. Но только застав Эми без сознания, Диана по-настоящему поняла, что значит страх за близкого человека. Самым ужасным было сознание собственной беспомощности и бессилия.

Диана не страшилась ничего, кроме неизвестности, ожидание буквально сводило ее с ума, постепенно высасывая силы, отнимая уверенность.

Диана позвонила в больницу еще из самолета. Но никто не смог сказать ей ничего определенного. Сестры, врач, даже Стефани — все повторяли одно и то же: «Эми чувствует себя соответственно своему состоянию».

Диане такое объяснение ничего не говорило. Значило ли это, что Эми могла очнуться в любую минуту или вообще никогда? Она терялась в догадках, мучаясь страхом перед неизвестностью.

Путь из аэропорта до больницы показался ей не короче, чем перелет из Джексона. Она попросила таксиста подъехать к приемному отделению, куда доставляли особенно тяжелых больных, так как была уверена, что найдет свою сестру там. Дежурная медсестра проводила ее в отделение интенсивной терапии.

— Боже, Боже… — Диана застыла на пороге палаты, не в силах сделать ни шага. Она готовила себя к худшему, но картина, представшая перед ее глазами, заставила ее ужаснуться.

Комната, в которой находилась Эми, совсем не походила на ее прежнюю палату. В ней не было окон, картин на стенах, даже столика для личных вещей. Кровать Эми окружало несколько приборов, следивших за ее дыханием, кровяным давлением, сердечным ритмом. Специальный прибор отмечал внутричерепное давление, назначение других Диана не знала. Кроме приборов, стояли капельницы, подававшие внутривенно питательные и лекарственные растворы. Распростертое на постели тело Эми закреплялось специальными скобками, лишая ее возможности двигаться. Тишину нарушало размеренное шипение насоса, нагнетавшего воздух в легкие Эми.

Лицо ее почти полностью скрывали подведенная ко рту трубка и белая повязка, охватывавшая голову. Эми казалась неестественно маленькой и бледной. Единственными цветными пятнами были еще оставшиеся на лице несколько синяков.

Краем глаза Диана уловила движение в глубине комнаты: Стефани поднялась со стула и подошла, чтобы ее обнять.

— Здесь разрешают находиться только близким родственникам, поэтому я назвалась сестрой. — Она взяла чемодан Дианы и поставила за стул. — Не думаю, чтобы мне поверили, но больше все равно никого не было, и мне разрешили остаться.

— Как она? — Диана не могла заставить себя подойти к кровати Эми.

— Все так же, насколько я могу судить. Время от времени показатели на мониторах меняются, но, как только я собираюсь звать на помощь, все снова восстанавливается.

— Что все-таки случилось?

— Врачи считают, это замедленная реакция на избиение.

— Я так рада, что ты оказалась рядом с ней.

Стефани по телефону объяснила, что Эми жаловалась с вечера на головную боль. Когда Стефани нашла ее внизу без сознания, то предположила, что Эми спускалась к ней за аспирином.

— И я рада.

— Ты звонила родителям?

— Да, но меня кто-то опередил. Знаю, что в больницу приезжал твой отец.

— Он сюда заходил?

— Нет. — Стефани отвела взгляд, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Врачи сказали, что разговаривали с ним до операции.

Диана почувствовала, что ей стало нечем дышать.

— Когда Эми придет в себя? — с усилием проговорила она.

Стефани задержалась с ответом, но потом спохватилась, что ее молчание можно истолковать превратно.

— В любое время.

— Из твоих слов можно понять, что ей пора уже было очнуться. — Диана обхватила себя руками, чувствуя внезапный озноб.

— Я передаю только слова врача, — осторожно ответила Стефани.

— Прошу тебя, скажи свое мнение. Ты все время была здесь и, наверное… — взмолилась Диана.

— Ну, хорошо. Из того, что я видела и слышала, могу заключить: если бы Эми очнулась сразу после наркоза, это был бы лучший вариант, но, когда этого не произошло, врачи особо волноваться не стали. Значит, ничего необычного не происходит. А тебе не надо забывать, что они ее лечат, а не просто поддерживают жизнедеятельность.

— Я хочу поговорить с врачом. — Диану не удовлетворили объяснения подруги.

— Она обещала зайти через полчаса.

— Я не могу столько ждать.

— Скажи Эми, что ты здесь, — остановила Стефани собиравшуюся уйти Диану.

— Но ведь ты сказала, что она… — недоуменно начала Диана.

— Не важно, — перебила ее Стефани. — Несколько лет назад я писала о детях, едва не потерявших мать в автомобильной аварии. Они сидели с ней по очереди, разговаривали, читали ей, даже пели песни, пока мать не вышла из комы. Когда я брала у них интервью, то сначала решила, что это одна из «рождественских историй» о чудесном избавлении. Но потом я поговорила с врачом и переменила мнение.

Он сказал, что никто не верил в чудо, не надеялся, что пациентка может очнуться, но дети не хотели об этом слышать. Они не переставали надеяться и вернули мать с того света. Ты должна использовать шанс убедить Эми вернуться в этот мир…

В этот момент Диана поняла, что ею движет не только желание поговорить с врачом, скорее она пыталась убежать, защититься от нахлынувших на нее чувств и мучительных мыслей. Ею начал овладевать страх, которого она не знала раньше. И чтобы не дать ему возможности целиком подчинить себя, она должна была как-то отвлечься.

Она не испытывала такого чувства, когда нашла сестру в то злосчастное утро. Тогда Диана еще не знала, что бывают обстоятельства, перед которыми человек оказывается бессильным. Конечно, ей приходилось наблюдать всевозможные трагедии по телевизору и читать о них в газетах. Но все они касались чужих людей, а сейчас речь шла о самом близком для нее человеке.