– Гузкой мы с мамой называем Зою...

– Поразительно! Это ж надо, как метко, в самую точку, можно сказать, попали! – с восторгом вопил он. – Лорик! Ведь эта самая Зоя и правда напоминает жирную утиную...

– Хвостовую часть птицы, – вмешалась Глория Евгеньевна – видимо, побоялась, что супруг произнесет нечто такое, что никак не смогут выдержать ее уши.

– Совершенно верно, дорогуша. Теперь, Марья Алексеевна, соблаговолите объяснить, кто такие Зожоры? – спросил бабушкин секретарь и, распахнув свои коровьи ресницы, уставился на меня, затаив дыхание.

– Ну как кто?! Зоя с дядей Жорой! – Амур Александрович продолжал неотрывно смотреть на меня – даже моргать перестал. – Зоя плюс Жора равняется Зожоры! – «разжевала» я и по глазам тут же поняла, что он наконец-то уразумел, кто такие Зожоры. Вслед за осмысленным взглядом бабушкин секретарь закатился смехом – так, что казалось, на кафельный пол из худого мешка посыпался горох, весело подпрыгивая и звонко ударяясь, вновь подскакивал вверх. Глория Евгеньевна не поддержала заливистого смеха мужа. Я пару раз благопристойно хихикнула, но потом неожиданно для себя вдруг захохотала безудержно и неприлично – можно сказать, заржала, как лошадь.

– Хватит, Марья Лексевна, успокойтесь. – Активист пытался остановить мой нескромный откровенный приступ смеха, не ведая того, что разобрало-то меня не от слияния двух имен в одно, а самого Амура Александровича и его горохоподобного гогота. – Скажите лучше, что из себя представляет эта ваша Мисс Бесконечность?

– Что представляет? – переспросила я через смешок. – Это всеми уважаемый, кристально чистый человек. Коренная москвичка 89 лет, отличник народного просвещения, – секретарь моей бабушки все недоуменно глазел на меня – он никак не мог понять, кого я имею в виду, – тыловик, заслуженный учитель России со стажем работы 43 года в интернате для умственно отсталых детей, – активист еще не мог уловить, о ком я говорю, – Вера Петровна Сорокина.

– Что? Как? А почему Мисс Бесконечность? – Амур Александрович подскочил от удивления, а может, негодования за то, что самого почитаемого члена партии так странно называют, да не кто-нибудь, а ее собственная внучка. – Извольте объясниться! – потребовал он, снова усаживаясь в кресло.

Кто бы знал, как мне надоело всем и каждому растолковывать, почему я называю Мисс Бесконечность – Мисс Бесконечностью! Согласитесь, можно оскомину набить, повторяя, как полтора года назад, когда бабушке стукнуло 88 лет, мне, в свою очередь, в голову стукнула мысль о том, что перевернутая горизонтально восьмерка обозначает бесконечность. С тех пор коренная москвичка и отличница народного просвещения стала называться Мисс Двойной Бесконечностью, а когда полгода назад бабушке исполнилось восемьдесят девять и она окончательно переместилась в зону бесконечности, я переименовала ее в Мисс Совершенную Бесконечность.

– Не буду я ничего вам объяснять! И вообще, мне некогда, у меня мало времени, мне надо работать! – наконец-то я дала отпор нежеланным гостям, и тут же, в это самое мгновение раздался треск: Глории Евгеньевне не удалось все-таки сделать из своей юбки настоящее макси, и теперь в огромной дыре зияла ее узкая угловатая коленка в хлопковых колготах песочного цвета.

– Лорик! Ну что ты опять натворила! Зачем ты привязалась к юбке? Совсем новая юбка была! Только позавчера ее тебе Зинаида по доброте душевной отдала на вечное пользование! – вовсю брызгался Амур Александрович.

– Эта юбка повела себя крайне скверно – она не оправдала моих ожиданий!

– Да у тебя любая вещь ведет себя безобразно! – не утихал он. – На прошлой неделе ты точно так же нахлобучивала вязаную шапку, которую тебе отказала в конце осени Евдокия Павловна, и до того дотянула, что та порвалась на самой лысине!

– У меня нет лысины. Это у тебя, Мурик, открытый лоб до затылка, – возразила боевая подруга бабушкиного секретаря.

– А вам, Марья Лексевна, не следует давать родной бабушке какие бы то ни было прозвища! Вы, наверное, забыли, что уже давно не ходите под стол пешком!

– Амур Саныч! Мне некогда! Вы понимаете?! – Поражаюсь своей наглости – никогда и никому раньше бы не позволила сказать подобное. Да! Развод действует на меня потрясающе!

– Ну хорошо, хорошо, – торопливо зашевелил он губами и, направляясь в коридор, проговорил: – Мне осталось задать вам два вопроса. Всего два!

– Задавайте свои вопросы, – произнесла я вслух, а мысленно добавила: «и убирайтесь поскорее!»

– Откуда взялась ваша сестра Ада Михайловна Корытникова, она что – незаконнорожденная дочь вашей матери, кто она по профессии, замужем ли, есть ли дети, кто такая Афродита? И второй вопрос. Куда это вы сегодня намылились отмечать старый Новый год, и с каких до каких? – заработал душ. В два вопроса Рожков умудрился интонационно уместить целых восемь! Несомненно, в нем умер гениальный оратор.

– Адочка сама нашла меня несколько месяцев назад через телевизионное ток-шоу «От меня нигде не скроешься!». Она моя двоюродная сестра – дочь брата моего отца. Так что можете успокоиться – у мамы нет незаконнорожденных детей. Работает моя кузина уборщицей в овощном магазине, в настоящее время в разводе, совершенно одинока, если не считать меня и ее собаки – Афродиты. Ее отец давно приказал всем нам долго жить, а мать вышла замуж и уехала на Камчатку. Все, – выпалила я, надеясь, что после подобной тирады бабушкины гости немедленно покинут мою квартиру. Но не тут-то было!

– Ваша сестра тоже разведена?! Это просто какая-то масштабная катастрофа повальных разводов! А вы подумали о демографическом положении в нашей стране?! Или вы думаете только о себе? Эгоистки! – Амур Александрович даже подпрыгнул – то ли от негодования, то ли захотел хоть на долю секунды казаться значительно выше своего роста.

– Извините, но ваше время истекло, – сказала я.

– Я не услышал ответа на мой второй вопрос, – настойчиво проговорил бабушкин секретарь, надевая «африканское» пальто, – а именно: куда вы сегодня идете и в котором часу?

– Это вас не касается! Вы внедряетесь в мою частную, личную жизнь! – рассердилась я.

– И все-таки, – требовал Амур Александрович, втискивая ноги в ботинки с задниками-гармошками. Я поняла: Рожковы никуда не уйдут, пока не отвечу на этот вопрос, и чтобы побыстрее отвязаться от назойливой парочки, раскололась:

– В семь вечера в кафе «У дядюшки Ануфрия».

– Вот и чудненько! – вдруг обрадовался бабушкин секретарь и, торжественно положив шапку «пирожок» на ладонь, отчеканил: – Теперь мы будем постоянно с вами связаны. Миритесь с Власом. Избавляйтесь от подруг. Они вам такие непутевые не нужны. Думайте о катастрофическом демографическом положении России и пытайтесь нормализовать его, создав ячейку общества. Пойдем, Лорик! – Амур Александрович напоследок громко высморкался, а Лорик послушно последовала за мужем, вытягивая теперь облезлый кроличий полушубок, пытаясь тем самым скрыть дырку на юбке.

«Наконец-то!» – подумала я, закрыв за ними дверь, однако буквально через минуту снова задребезжал домофон.

– Кто?! – раздраженно не спросила, а крикнула я, потому что знала наверняка – это не иначе как Рожковы.

– Я это! Я! Амур Саныч! – Он опять оплевывал стену у подъезда. – Я еще раз хочу призвать вас к благоразумию! Выходите замуж за Власа и прекратите порочить кристально чистое имя самого уважаемого члена нашей партии – Веры Петровны Сорокиной!

– Счастливого пути! – пожелала я бабушкиному секретарю и повесила трубку домофона.

«Теперь точно ушли. Ну и фрукт этот Амур Саныч! Беспардонный, нетактичный, наглый, лысый кабачок!» – подумала я, еще находясь под впечатлением бесцеремонного допроса и настойчивых, не менее бесцеремонных назиданий по поводу Власа, моих подруг и нормализации демографического положения России. Но, как сказал Рожков, это все лирика. А теперь пришло самое время рассказать все по порядку.

Полтора месяца назад, на следующий день после вечеринки свободных, разведенных женщин в уютном небольшом зальчике ресторана в терракотово-бежевых тонах, где собралось все наше содружество с мамашами, а также Адочка с чудесным образом ожившей Афродитой и Мисс Бесконечность, которая рассказала леденящую кровь придуманную историю о том, как чуть было не попала в гарем к заморскому хану, бабушка моя вступила в партию пенсионеров России, которая носит необычное, я бы даже сказала, романтичное название – партия «Золотого песка и вылетающих голубков».

А случилось это так.

Часов в 10 утра Зожоры отправились за продуктами на рынок, оставив Мисс Бесконечность наедине с самой собой. И надо же было так случиться, что именно в их отсутствие к ней зашла соседка с нижнего этажа – некая Зинаида Петрыжкина, да не одна, а в сопровождении уже известного читателю Амура Александровича Рожкова, и попросила луковицу для борща, потому что в такую мерзопакостную погоду хозяин даже собаку на улицу не выгонит. Надо сказать, что Зинаида Петрыжкина вообще выходила из дома крайне редко – эта сорокапятилетняя женщина, похожая на пересушенную на солнце серо-желтого неопределенного оттенка воблу (именно такого цвета у нее было лицо), предпочитала шататься по подъезду, подслушивать да подглядывать, а потом выводить жильцов на чистую воду. Вообще она слыла самым активным обитателем подъезда, а подъезд, в свою очередь, заменял ей все на свете – и врагов, и друзей, и улицу.

Всякий раз, когда я навещала бабушку и случайно натыкалась на Петрыжкину, она неизменно была одета в длинный халат с запахом с яркими желтыми, зелеными и красными розами, видимо, купленный на вьетнамском рынке (однажды она сделала исключение и все же покинула границы подъезда), и тапочки с массивными бульдожьими рожами. Халат то и дело распахивался, так как рассчитан на миниатюрных вьетнамок, обнажая жилистые ноги Петрыжкиной; а волосы отчего-то всегда накручены на четыре больших бигуди – у меня сложилось такое впечатление, что эта женщина постоянно куда-то собирается, но когда я увидела ее в третий раз в халате и с четырьмя бигуди на голове, меня вдруг осенило: она никуда не собирается – просто у нее такая прическа!

Именно Петрыжкиной Зожоры стали оставлять ключи, когда уезжали на все лето на дачу, после того как бабушка два раза чуть было не спалила квартиру, оставив чайник на включенной на всю мощность электрической конфорке. Второй раз был совсем критическим: потолок в кухне почернел, и тут терпение «сыночка» лопнуло, он не выдержал и отдал ключи Зинаиде – самой активной обитательнице подъезда.

Луковицу Мисс Бесконечность дала – мало того, она пригласила соседку с Амуром Александровичем к себе в комнату и через десять минут настолько очаровала Рожкова своими меткими афористическими фразами, что тот сразу же предложил вступить старушке в партию «Золотого песка и вылетающих голубков». Название бабушке понравилось, и она, не задумываясь, согласилась.

Тут непременно надо заметить, что после болезненного разрыва Мисс Бесконечности с искусственным осеменителем коров – Панкратом Захаровичем, после их ночного побега из Москвы в родную деревню зоотехника – Хрячкино, буквально принудительное вызволение старушки нами с Власом обратно в столицу подействовало на нее престранным образом. Сначала она дулась на меня и не разговаривала, демонстративно швыряя трубки. Видно, сердечная рана еще не успела затянуться, а в памяти свежи воспоминания о романтических посиделках на лестнице между квартирами Мисс Бесконечности и Оглобли (дочери Панкрата Захарыча, к которой он изредка приезжал посторожить квартиру во время ее отпуска). Она не забыла еще, как в 88 лет снова почувствовала себя четырнадцатилетней Джульеттой, как сидела в шелковой сексапильной сорочке и соблазняла Ромео семидесяти девяти лет, неприлично оголив морщинистые плечи и дряблые руки, как причесалась специально для него, лихо заколов с двух сторон серебристо-седые волосы ядовито-розовыми прищепками для белья. Старушка еще хранила в памяти и серенады, которые зоотехник страстно пел рано утром под ее балконом, аккомпанируя себе на гармошке, а она кокетливо махала ему носовым платком, облокотившись на перила, и подготовку к свадьбе...

Но вдруг после придуманной истории о ее похищении якобы для украшения гарема иноземного хана на вечеринке свободных женщин настроение отличника народного просвещения резко переменилось. Вернее будет сказать, не настроение, а отношение как к своему бывшему возлюбленному Панкратке, так и к противоположенному полу в целом. Я думаю, произошло это из-за той враждебной атмосферы ко всем подряд мужчинам, что царила среди разведенных женщин полтора месяца назад в уютном зальчике в терракотово-бежевых тонах. Бабушка быстро сориентировалась и почувствовала себя одной из нас – оскорбленной, разведенной и совершенно свободной от каких бы то ни было обязательств перед любым представителем мужеского пола – будь то Панкратка или ее новый ухажер все из той же деревни Хрячкино – Василий. Теперь она не должна отчитываться, где была, не должна, как сама выразилась на банкете, «стирать тухлые Панкраткины носки в корыте с холодной водой»... Одним словом, Мисс Бесконечность после бурного романа с зоотехником почувствовала, познала даже, что такое свобода и что значит быть не связанной ни с кем любовными узами. Поняла она, что это ей совершенно ни к чему, не по ней это, и отдалась новой страсти, которая заключалась в коллекционировании афоризмов. Любую понравившуюся услышанную фразу она теперь немедленно заносит в тетрадь, по ночам разучивает пополнившуюся за день сокровищницу крылатых выражений, а утром нормально не говорит, а отвечает глубокомысленными чужими изречениями. Если на заданный вопрос в ее «золотом фонде» нет подходящего ответа, она попросту молчит, поджав губы, или тяжело вздыхает. Вот вчера взять – звонит, я ее спрашиваю:

– Как Жорик твой любимый поживает? – Она молчит – ни одной мудрой реплики в ее словесном арсенале нет по этому поводу. – Ты почему не отвечаешь? – спрашиваю я. Интересно, как она выкрутится из этого положения посредством собственного лексикона?

– Я говорю молчанием! – весомо сказала она, но тут же нашлась: – Круче Жорика только яйца! – и бросила трубку.

Однако вернусь к визиту Зинаиды Петрыжкиной и господина Рожкова к бабушке под предлогом «луковки в долг» и попытаюсь рассказать о партии «Золотого песка и вылетающих голубков». Как потом оказалось, несмотря на то, что партия эта пенсионерская и принимали в ее ряды только тех, кто вышел на заслуженный отдых, была совсем еще молода – «семи месяцев от создания», и входило в нее всего 14 человек вместе с супругами Рожковыми и Зинаидой Петрыжкиной. Лидером данной организации является Нерон Павлович Тригубов шестидесяти шести лет, деспот и самодур, который держит в кулаке всех членов «Золотого песка». Настоящее его имя – Неон, но Тригубов самолично вставил в середину букву «р», чтобы добиться наибольшего сходства со своим кумиром – римским императором Нероном. Для достижения этой цели он еженедельно посещал бега, утверждая, что его страсть к скачкам столь же безмерна, как у великого цезаря. Примером для лидера пенсионерской партии были не только скачки, но также наглость, распущенность и жестокость объекта его восторженного обожания и поклонения. Как-то он проговорился, что хочет поджечь дом своего соседа по даче, в точности, как его тезка спалил Рим.

– А пока ничтожный домишко будет полыхать, я стану читать стихи собственного сочинения, – с упоением говаривал он.

Хоть лидер был явно не в себе, у партии были намечены на будущее четкая цель и разнообразные программы для ее достижения. Цель звучит приблизительно так: «Спасти и восстановить Россию!» От кого именно 14 человек собирались спасать родину-мать, точно сказать не могу, как и не могу сказать, до какой степени они собрались ее восстанавливать. Но лозунг, на мой взгляд, возвышенный и благородный, хоть и несколько пространный.

– Россию надо восстанавливать! – горячо, захлебываясь, говорил Амур Александрович бабушке в первую их встречу. – Это что ж творится! Вы только посмотрите на нашу молодежь! Она не стремится ни к чему хорошему! Демографическое положение катастрофично! Никто не хочет рожать – все отказываются! А образование?! Оно в упадке, как и текстильная промышленность! А куда делись с улиц города автоматы с газированной водой за одну и три копейки?! Скажите, кому они мешали? А эти платные туалеты по десять, а то и пятнадцать рублей! Беспредел! Кругом беспредел! – на что Мисс Бесконечность многозначительно ответила:

– Люби свое корыто, даже если оно разбито!

– Какая умная, глубокая мысль! Вы просто прелесть, Вера Петровна! – пришел в восторг Рожков и снова затараторил о безобразиях в стране. Говорил он долго, горячо и, если верить бабушке, истово. Когда же Амур Александрович закончил, старушка не менее истово воскликнула на всю квартиру:

– Освободим страну от злокачественной опухоли! – После сей реплики отличнику народного просвещения России было незамедлительно предложено вступить в партию «Золотого песка».

На следующий день в квартире этажом ниже бабушка была торжественно принята в ряды партии пенсионеров, став 15-м ее достойным членом. А через день с 15-го места она перепрыгнула на второе и уже конкурировала с самим Нероном Павловичом Тригубовым. Она сразу проявила себя с самой лучшей стороны, выдвинув пару свежих лозунгов, и товарищи по партии решили между собой сместить нынешнего лидера, а на его место поставить наимудрейшую и справедливейшую Мисс Бесконечность. Так, еще через день соратники по общему делу прикрепили к ней секретаря в лице Амура Александровича, который с утра до глубокого вечера сидел рядом со старушкой и записывал все, что та говорила, несмотря на косые взгляды Гузки и злобные выкрики со стороны Жорика.

Именно по причине того, что Мисс Совершенная Бесконечность в скором времени должна стать главой партии, чета Рожковых и заявилась ко мне сегодня с утра, засыпая меня в течение двух часов бестактными вопросами и направляя на путь истинный. И все это для того, чтобы у будущего лидера была безупречная репутация со всех сторон – даже со стороны подруг ее внучки.

Если быть немногословной, то именно таким образом развивались события в бабушкиной жизни после расставания с Панкратом Захаровичем.

* * *

Что же касается остальных свободных женщин, то тут можно сказать только одно – мы до сих пор ощущаем эйфорию после развода, причем все без исключения, – эйфорию, тонко и нераздельно связанную с ненавистью к противоположенному полу, которая у каждой из нас выражается по-разному.

Мне ничего не остается, как уничтожать особей мужеского пола морально, так сказать, пером. Под сильным давлением своего редактора Любочки я пытаюсь начать новый любовный роман, но никак не получается переключиться на него с «Записок». Неделю назад она позвонила мне и похвалила за оперативную работу:

– Молодец, Маня! За три месяца два романа – очень неплохой результат! Значит, все-таки можешь, когда захочешь! – прогремела она в трубку и настоятельно порекомендовала мне писать параллельно два романа – 4-й том «Записок» и какой-нибудь нежный, женский и романтический (Любочка так и выразилась тогда – «нежный, женский и романтический»).

Бедняжка, она не подозревает, какой план созрел в моей голове после развода! Ведь все темы я, кажется, уже осветила в своем творчестве – поведала читателю обо всем, о чем может поведать тридцатитрехлетняя женщина: и тему страстной любви закомплексованной девушки из автомеханического техникума к зрелому мужчине в «Убийстве на рассвете», и тему неземной любви, предательства и измены, также раскрыла образ рокового мужчины в одноименном романе, и о неоправданных надеждах все было мною написано, и о прелестях любви в летнее время года. Даже деревенскую тему затронула, создав трогательную пасторальную историю любви пастуха и птичницы в последнем своем творении, которое, надо заметить, Любочке очень понравилось, и она дала ему зажигательное название – «Секс на сенокосе».

Но теперь, после расставания с Власом, я не могла изобразить ничего нежного и романтического. Я как писатель считаю своим долгом раскрыть поганую натуру каждого мужчины, потому что каждый представитель сильного пола – или собственник, или изменник, или эгоист, или не знает, чего хочет, или ревнивый маньяк. Впрочем, если уж говорить, положа руку на сердце, то любая особь мужеского пола и состоит из всего этого перечисленного...

Нет, Любочка, не получится у меня «нежного, женского и романтического» текста – напротив, у меня выйдет леденящий кровь триллер о муже-маньяке, который, ревнуя ко всем свою честнейшую и добрейшую жену, запирал ее на все замки в четырех стенах своей квартиры, уходя на работу, и отпирал только глубоким вечером, приходя домой. Он укорял ее за то, что она разбрасывала по квартире свои вещи, вытиралась его полотенцем и загибала странички книг из его библиотеки. Героя, вернее, монстра, деспота и тирана будут звать Стасом, а героиню – Марфой, Марфушенькой. Именно такой план романа созрел в моей бедной, «разведенной» голове, и именно так я смогу отомстить всем мужикам и рассказать о них правду наивным, милым женщинам! И никто не сможет помешать мне в этом! Никто не сумеет остановить мысль мою и перо мое праведное!

Если говорить о моей маме, то после развода с Николаем Ивановичем, как уже было сказано выше, она поселилась в деревне Буреломы с единственно найденным на чужбине и привезенным на свою историческую родину котом Рыжиком.

Кстати, перед отъездом она наконец-то купила себе мобильный телефон. Николай Иванович всегда выступал против каких бы то ни было нововведений и сумел внушить маме, что сотовая связь – это полнейшая чепуха, потому что без провода и розетки никакой телефон работать не может. На вопрос о том, каким же образом переговаривается вся страна (что страна! весь мир!) посредством этакой непрочной связи, отчим уверенно отвечал:

– Они не разговаривают, а токо вид создают! Мода, видите ли, такая – трубку около уха на ходу держать! У нас же все с апломбом!

После разрыва с мужем родительница моя вдруг поверила в то, что телефоны могут работать без проводов, и потащила меня на компьютерный рынок выбирать себе средство связи.

– Мне не нужен дорогой! – доказывала она очередному продавцу, – Мне нужен новый, дешевый и чтоб работал! Я живу в 360 километрах от Москвы, в деревне, в полном одиночестве, и иной раз хочется позвонить кому-нибудь, потрекать. Оттуда будут долетать мои звонки? – Она, помню, так и выразилась: «потрекать» и «долетать».

– Купите антенну. Это дешево. И сможете без проблем разговаривать из любой точки своей деревни, – посоветовал торговец телефонами.

– Значит, и вся деревня за мой счет будет без проблем лясы точить?! – тут же смекнула она. – И Валька будет не на заборе висеть, чтоб до своего Ленока дозвониться, а лежа в кровати, вальяжно так, его номер набирать, и Жопова из свинарника своего сможет теперь дочери трезвонить, а не ездить в райцентр каждую неделю!.. – призадумалась мамаша, вспомнив о ненавистных соседях деревни Буреломы.

– А вы с них деньги берите – вы ведь будете, так сказать, провайдером.

– С них возьмешь! – злобно отозвалась она и твердо сказала: – Не нужна мне никакая антенна! Лучше на заборе повисю! Или повишу? Маш, как правильно-то?

– Правильно купить антенну.

– Вот! – И она, показав мне кукиш, приобрела мобильник, наотрез отказавшись стать главным и единственным провайдером деревни.

Пока родительница моя ехала в электричке по направлению к Буреломам, она позвонила мне раз восемь:

– Маня, как дела? Это я, твоя мама! – в восторге кричала она – все ее сомнения по поводу того, что телефон никак не может работать без провода и розетки, были окончательно развеяны. – Проезжаю Ложки! Красота-то какая! Жаль, что тебя нет рядом! Деревья все в снегу! Как в сказке! Даже в электричке чувствую – воздух другой, свежий, чистый, не то что в Москве – загазованный! Ну все, пока! Конец связи!

Минут через десять мой мобильник снова, рыча, подпрыгивал на столе.

– Маня, это я! Что нового? А я Чашки проехала! – радостно кричала она мне в ухо.

Но где-то предположительно в Вилках звонок ее хоть и «долетел», однако связь то и дело прерывалась – я лишь сумела разобрать: «Заплати за телефон. У меня на счете остался доллар». Это был последний звонок. С тех пор мамаша дозвониться до меня так и не смогла, зато написала письмо к Рождеству, в котором подробно изложила, как она, избавленная от общества старого развратника и изменщика, наслаждается зимними, занесенными снегом полями, белым безмолвием, полным спокойствием и безмятежностью:

«Любимая моя свободная и счастливая доча! Моя единственная кровинушка и родственная душа! Дорогой мой человек!

(С ужасом вспоминаю то время, когда я пыталась, прилагая все усилия, выдать тебя замуж за порядочного человека! Прости мать свою! Мать твоя была дурой! Порядочных молодых (как, впрочем, и немолодых) людей нет! Перевелись все! Вымерли, как мамонты! Пали смертью храбрых на поле битвы еще в 1812 году, остатки – в революцию, а уж последняя горстка порядочных мужчин (то бишь настоящих!) в Великую Отечественную полегла!)

О себе могу сказать, что наконец-то избавлена от готовки борщей, супов и щей на мясном бульоне, хождения по продовольственным магазинам в поисках дешевой крупы и вонючих сигарет, от стирки трико и семейных трусов в горошек! Наконец-то я делаю, что хочу, а именно – отдыхаю и наслаждаюсь жизнью! Наконец-то у меня появилась возможность смотреть по телевизору то, что я хочу, а не эти тупые боевики с мордобитием, которые так любил твой бывший отчим! Наконец-то я сама себе хозяйка! Даже человеком себя почувствовала, чего не случалось вот уж как лет 10, а то и того больше!» и т.д. и т.п.

«P.S. Нужно было все-таки купить эту чертову антенну! Ты представить себе не можешь, Машенька, откуда я тебе только не звонила! И на заборе висела – видимо, там только летом берет, и со второго этажа, и с чердака пробовала. Все без толку! А вчера до того дошла, что затащила на балкон стремянку, взобралась на нее – уж думаю, отсюда-то точно звонок мой долетит, да чуть вместе с балконом вниз не полетела: слышу, треснуло подо мной что-то (душа аж в пятки переместилась), ну я, конечно, слезла, балкон закрыла и ни ногой теперь туда! Чего ж удивляться, что все на соплях?! Кто строил-то?! Ленок-бездельник по плану пустоголового твоего отчима!»

Она действительно стала сама себе хозяйка, избавившись сначала (правда, не по собственной воле) от девятнадцати кошек, а потом от неверного мужа – Николая Ивановича, и могла в любой момент, посадив Рыжика в переноску, прикатить в Москву, чего доселе было никак невозможно – казалось фантастикой и несбыточной мечтой.

Так, около двух недель тому назад (еще до покупки телефона), а именно 31 декабря в два часа пополудни мамаша предстала передо мной в норковой шубе с бобровым воротником и переноской в руке и весело сказала:

– А я Новый год приехала встречать!

Впрочем, о том, как мы встретили Новый год, речь пойдет чуть позже. Излагать нужно все по порядку, а то немудрено и запутаться. Итак, родительница моя в настоящий период абсолютно счастлива и упивается вольной своей жизнью в обществе бессловесного, обожаемого Рыжика.

Относительно Икки и ее матери можно сказать, что они тоже пребывают в состоянии крайнего блаженства, чувствуя каждой клеточкой своего тела освобождение от «мужицкого ига», как выразилась Икки на вечеринке разведенных женщин в уютном зальчике ресторана в терракотово-бежевых тонах. Людмиле Александровне теперь не нужно готовить по утрам ненавистный омлет – она просто раскалывает пару яиц на сковородку и, быстро проглотив глазунью, мчится в телецентр на съемку ток-шоу «От меня нигде не скроешься!», где за последнее время стала настоящей звездой. Она то и дело ищет и находит свекровей своих бывших мужей, которые якобы, оставив ей «в подарок» ребенка, исчезали самым что ни на есть таинственным образом. На передаче отыскивались не только свекрови бывших мужей, но также и сами бывшие мужья, после чего их стыдили как ведущие, так и весь зрительный зал: «Невозможно! Оставить собственное дитя на руках хрупкой, молоденькой, несмышленой девушки?! Стыд и позор!» – поражались одни. «За такие дела в тюрьму сажать нужно!» – с пеной у рта кричали другие. Все шишки доставались нерадивым и безответственным отцам, а свекрови будто бы все это время находились в полном неведении, что у них вообще есть внуки. Одна подставная свекровь так вошла в роль, что чуть было до смерти не избила псевдосына – когда дело дошло до ударов микрофоном по голове и возгласов: «Я тебя, изверга, породила, я тебя и убью!», к ней из-за кулис вылетели два здоровяка и волоком утащили со сцены. Такова была месть Людмилы Александровны Моторкиной не только своему бывшему мужу – Роблену Ивановичу. Это был вызов всему противоположенному полу.

Икки тоже не отставала от матери и сводила счеты с так называемым сильным полом по-своему. Особенное удовольствие ей доставляло, когда в проктологической аптеке, что расположена недалеко от наших с Икки домов (здесь нужно непременно упомянуть, что после того как Аркадий Серапионович Эбатов (бывший поклонник Пульхерии), оформил все документы касательно аптеки на Икки, рассчитывая этим широким жестом вернуть к себе Пулькино расположение, медицинское заведение вместо старого названия «Эбатов и К?» стало называться «Моторкина и С?», где буква «С?» символизировала наше содружество), выстраивалась длинная очередь за приготовленными ректальными свечами. Именно в этот момент Икки сама вставала за прилавок и отпускала лекарственную форму, громко объясняя (исключительно мужчинам) все подробности того, куда вводить суппозиторию, каким образом, на какую глубину и в какой именно позе. Женщины в очереди покатывались со смеху – мужчины краснели до корней волос и молча выслушивали дотошного фармацевта, такое впечатление, что они в эту минуту теряли дар речи или язык прилип к небу так, как прилипает, если пройтись им в сорокаградусный мороз по чугунным перилам. Таким своеобразным способом Икки сводила счеты с Овечкиным, вымещая на бывшем муже злость на все мужское население, которое нуждалось в ректальных свечах, изготавливаемых в ее аптеке.

Пулька тоже использовала свое служебное положение, дабы доказать всем женщинам гинекологического отделения, заместителем заведующего которого она являлась, с какими подонками, лицемерами и обманщиками живут ее пациентки.