несовершенные тела. Назови мне хоть одно животное, которое бы выглядело смешно или мерзко в своем естественном обличии. А теперь представь, как бы выглядело человечество - лиши его одежды. Впрочем, иногда это можно наблюдать летом на пляже. Когда вы жарите под солнцем свои оплывшие жиром складчатые телеса.
      Черепаха снова хрипло закашляла, и Антону захотелось тут же схватить сковородку и расплющить надсмехающуюся над ним и над всем человечеством в его лице гадину. Но не признать правоту черепахи он не мог. Люди и правда представились ему сейчас сбродом больных пораженных неизлечимым вирусом глупых и некрасивых существ. И еще Антон поймал себя на мысли, что очень часто подмечал в людских лицах, когда всматривался в них в общественном транспорте, пугающую его дебильность и поразительное отсутствие интеллекта в глазах. И наоборот сколько раз он видел зверей, взгляд которых излучал мудрость и вековой опыт.
      - Да, - Антон опустил глаза, - во многом я согласен. Но что же делать? Как же изменить людей?
      - Теперь, когда появился такой человек, как ты. Понимающий речь животных, ход истории можно изменить. А ты можешь стать одним из достойнейших людей. И мы обязательно выработаем план наших совместных действий. Но сделаем это чуть позже, ибо сейчас я устал и хочу отдохнуть. Пожалуй, я посплю и продолжим мы нашу беседу вечером.
      - Хорошо, - согласился Лермонтон, который и сам изрядно утомился осознавать себя низшим существом на планете, где, как теперь становилось очевидно, каждая тварь превосходит человека.
      Антон, оставил черепаху на кухне и сам ощущая моральную усталость лег в своей комнате на кровать и уснул. Проснулся он уже ближе к вечеру. В квартире царила духота, и голова Антона гудела как локомотив на железнодорожной станции. Он прошелся на кухню где увидел что черепаха все еще мирно спит, и решив её не будить тихо прикрыл дверь.
      Антон Лермонтон решил перед наступлением сумерек искупаться в реке. От всех дневных новостей и переживаний голова его кружилась, и казалось, что если сейчас он не окунется в теплую, мутно - зеленую воду, разум его закипит и вытечет пеной сквозь ушные раковины. Он прибежал на тихий песчаный пляж, осмотрелся и никого не увидев, разделся до гола, побросав вещи на еще не успевший остыть после палящего дневного солнца, песок. Лермонтон разбежался и, загребая ногами тихую воду, нырнул. Вода была еще теплее, чем он предполагал. Он плавал, стараясь выбросить из головы ворох мыслей. Он нырял и плескался отфыркиваясь как океанский кит, шлепал по воде ладонями и приседая под водой отталкивался от дна прыгая вверх и выныривая подобно молодому дельфину.
      Спустя полчаса, Антон выплыл на берег. Уже сгустились сумерки, но Лермонтон не раз бывал на этом пляже и точно помнил, куда он положил одежду, однако когда он дошел до места, где должен был лежать полный комплект его одеяния, он обнаружил только два своих кеда, которые валялись чуть в отдалении от точки где Антон всегда оставлял свои одежды. Не было ни только Джинс и майки, но и трусов. Зато Антон, нащупав рукой землю, испачкался в свежей золе, она была еще теплой и Антона охватил страх, что
      какой-нибудь чокнутый придурок сжег его одежду. Но он тут же отбросил эти мысли, так как вспомнил, что за время купания не видел на берегу костра, или кого-то кто мог бы этот костер разжечь.
      Но вещей не было!
      И тут Лермонтон с отчаянием вспомнил, что в кармане брюк, лежал похищенный сегодня утром у покойника в подъезде золотой цилиндр. Упав на землю, он принялся рыскать руками по песку, но цилиндра не было. Антона охватило двоякое чувство злости и отчаяния! Он принялся цепко осматривать потемки, но никого не увидел.
      - Болван! - выругал он сам себя.
      Ночью, Антон, в одних кедах прикрыв срам газетой "Комсомольская Правда" пробирался по темным улицам и кустам домой. Два раза его преследовали бродячие собаки и громко облаивали. Но что удивительно, это был самый натуральный лай, в котором не было ничего, что бы Антон мог понять. Беря в расчет события всего сумасшедшего дня, Антон нашел это очень странным, но не придал этому обстоятельству должного внимания, так как был куда более озабочен своей обнаженной ситуацией. Когда Лермонтон был уже почти у цели, и до его подъезда оставалось всего ничего он, забыв о конспирации, неосмотрительно вышел в свет фонаря, где тут же был замечен возвращавшейся с ночной смены Клавдией Александровной Сфилистовой, обыкновенной продавщицей продуктового магазина. Клавдия Александровна, увидев голого мужчину, завизжала на всю округу заученную, сидючи дома долгими вечерами перед телевизором, фразу.
      - Насилуют!!!
      И подбежав к Антону, со всего маху залепила ему по голове своей сумочкой, в которой она несла домой полкило сыра и два килограммовых батона вареной колбасы. Антон, сам еще более напуганный услышанным криком, потому как Клавдию, появившуюся на улице позади него, он не видел, получив по голове ошеломительный удар, упал без сознания на асфальт и пришел в себя только на утро в милиции.
      Проснулся он в маленькой грязной клетке лежа на лавочке, от которой пахло нечистотами, и на дереве была живописно выгравирована надпись; "Менты - позорные козлы". Наготу Антона прикрывала тряпка, которая вероятнее всего раньше была простынею. Вся она была в желтых подозрительных разводах и в центре её имелась прожженная дыра. Антон аккуратно встал, обмотался ей как тогой и подошел к прутьям решетки, пытаясь сообразить, где он находится.
      - Маньяк проснулся!
      Донеслось до ушей Лермонтона. Эту фразу выкрикнул молодой человек в милицейской форме, стоящий возле двери. Антон сначала не сообразил, что слово "маньяк" применено к его персоне, а потому сам испугался проснувшегося маньяка и, отшатнувшись от решетки, скрылся вглубь камеры.
      - Сейчас допрашивать тебя будем! - пообещал молодой милиционер, подошедши к камере Антона. Он взял один ключ из связки на поясе, и дважды щелкнув замком, открыл камеру.
      - Выходи!
      Антон покорно вышел, чувствуя что краска стыда заливает его лицо.
      - У меня одежду украли! - пожаловался он, - и еще одну очень ценную вещь!
      - Когда?
      - Вчера. Я купаться пошел, оставил вещи на берегу, а когда вышел ничего уже не было.
      Они двинулись по коридору в кабинет, где Антона посадили на стоящий в центре комнаты табурет. В комнате было душно. За большим деревянным столом сидел, глядя усталым взглядом куда-то в даль в окно, следователь. На вид ему было около пятидесяти лет. Он был тучен, и как показалось Антону, плохо выспался с похмелья. Он сидел в милицейской рубашке, истекая потом, и напоминал Антону тюленя выброшенного на берег жестокой волной.
      Молодой же встал позади у двери и когда тюленеподобный следователь развернул свое лицо к Лермонтону, сообщил.
      - Говорит, что у него вещи на пляже украли.
      Антон в подтверждение слов кивнул и хотел тут же добавить, что на вещи ему плевать, что ему больше всего хотелось бы заполучить обратно цилиндр, но тут же оборвал себя, поняв, что будет трудно объяснить что это за цилиндр такой и откуда он у него взялся.
      Тюленеподобный посмотрел на Антона с укоризной и пожевав сухие губы спросил.
      - Дома есть кто? Звони домой, пусть одежду принесут и свободен.
      Антон уважительно проморгал ресницами мудрому следователю. Он вдруг ощутил жгучее желание поделиться с ним своим новым, невероятным знанием, и рассказать все, что поведала ему черепаха, но тут же передумал, понимая что его сочтут ненормальным. Антону предоставили телефон и он, набрав номер, услышал в трубке взволнованный голос своей родительницы.
      - Антоша? Ты где всю ночь был? Разве так можно! - голос в трубке заплакал. Антон сам чуть не заревел, слыша слезы матери, но, спохватившись, коротко объяснил ей, что попал в историю с ограблением, и что сейчас находится в милиции, но не в качестве обвиняемого, а в качестве жертвы. Мать успокоилась и явилась в участок, так быстро, как может явиться только любящий родной человек. Антон оделся в принесенные вещи, и отправился домой, где, как ему пообещала сердобольная его матушка Василиса Ивановна, его ожидал вкусненький сюрприз.
      Сюрпризом оказался наваристый, ароматный суп, который Антон, будучи крайне голодным, съел мгновенно. Он тут же запросил добавки, и за одно спросил, что это за вкуснятина такая, но когда получил ответ упал перед изумленной мамулей в глубочайший обморок.
      Родительницу и правда поразило такое обстоятельство. Она всего лишь ответила, что изготовила суп из аппетитной черепашки, которая неожиданно была найдена в их квартире, и резонно предположив что живность эта соседская, явно находящаяся в бегах, она будучи человеком от природы неуравновешенным и имеющим со всеми соседями в доме конфликтные отношения, черепашку решила никому не возвращать а использовать иным образом. В молодости, мама Лермонтона, считалась лучшей в университетском общежитии мастерицей по части черепахового супа, рецепту которого её обучил дед кореец, живший в одной коммунальной квартире с маленькой Василисой. И вот вчера, изрядно понервничав, Василиса Ивановна решила вспомнить молодость, а за одно и отвлечься от тягостных переживаний, и безжалостно заколов черепашку кухонным ножом, произвела на свет свое кулинарное произведение.
      Суп и правда вышел на славу.
      За много световых лет от валяющегося на полу Антона Лермонтона, в галактике триадных звезд Дельта-Индиго, секретарь центра межгалактической разведки, Халлик Масерчавинчукс прочитал рапорт следующего содержания;
      Рапорт N: ПиЗЗ- 3228.
      Агент Ивальниззз, погибший при исполнении разведывательной миссии на планете Морзес сектора 44 не имел при себе лингво-экспонометр PTI-88, который с большой долей вероятности мог достаться аборигенам. Согласно пункту 5-му межгалактической конвенции о невмешательстве в технологическую обособленность иных рас, лингво-экспонометр был немедленно дистанционно ликвидирован, методом саморазложения.
      Халлик Масерчавинчукс выписал расходник на соответствующую модель переводчика, подшил её в ведомость и лениво зевнул, всеми своими двенадцатью ртами...