Берни Роденбарр (№2) - Взломщик в шкафу

Факт четвертый. Некто, скорее всего сосед, видел, как человек, по описанию похожий на Крейга, выходил из дома на Греймерси-Парк примерно тогда, когда совершилось убийство. Мне не удалось выяснить время, когда его видели и откуда он выходил — из дома или из квартиры Кристал. Не знал я, и кто видел этого человека, уверен ли свидетель в точности своего описания и указанного им времени. Ведь он, возможно, видел любовника Кристал, ее убийцу или даже самого Бернарда Роденбарра, спасающегося бегством: «Конница разбита, армия бежит», как говорится в детском стишке.

А может быть, он видел Крейга? В конце концов я знаю лишь, что у злодея — две ноги и он немногословен. Если бы Гарри Купер был жив, он мог бы сыграть эту роль. Или Марсель Марсо. А может статься, и Крейг, только неестественно молчаливый.

— А можно осмотреть офис? — спросил Тодрас.

Джиллиан объяснила, что они находятся в приемной, то есть в офисе врача.

— Я, наверное, плохо объяснил, — сказал Тодрас. — Словом, мы хотим осмотреть его рабочее место.

— Извините?

— Ну, то место, где стоит это кресло, которое откидывается, — пояснил Нисуондер.

— И где бормашина.

— И где все инструменты — маленькие зеркала на стержнях, крючочки для ковыряния десен.

— Да, то самое. — Тодрас улыбнулся, вспомнив, видно, посещение дантиста.

У него были крупные зубы, белые, как снег, которым любовался добрый король из сказки. А широко поставленные глаза горели, как лампа при допросе с пристрастием.

— А еще там должна быть эта хлюпающая трубка, которая отсасывает слюну. Ее показать не позабудьте, — напомнил Тодрас.

— Она называется мистер Слюноглот, — сказал я.

— Да ну?

Джиллиан провела нас в кабинет, где Крейг занимался своим ремеслом, решал проблемы пациентов и снова посылал их на бой с жесткими антрекотами и шоколадом с начинкой из тянучки. Полицейские забавлялись, откидывая кресло и снова приводя его в обычное положение, обмениваясь клоунскими шутками по поводу бормашины. Потом они занялись делом и принялись осматривать набор стальных инструментов.

— Интересная штучка. — Нисуондер держал в вытянутой руке зловеще поблескивающий инструмент. — Для чего он?

Джиллиан пояснила, что этот инструмент служит для соскабливания зубного камня. Тодрас понимающе кивнул и поинтересовался, так ли уж это важно.

— Жизненно важно, — сказала Джиллиан, — иначе возникает эрозия кости, болезнь, и вы лишаетесь зубов. Людей беспокоят только дупла, но можно потерять здоровые зубы из-за болезни десен.

— Зубы у меня отличные, — прочувствованно сказал Тодрас, — но вот десны того и гляди выпадут.

На сей раз посмеялись все вместе. Тодрас и Нисуондер по очереди рассматривали инструменты и осведомлялись об их назначении. Джиллиан перечисляла названия бесконечного множества остроконечных инструментов, скальпелей, зондов, поясняла, для чего они предназначены, и я, не желая засорять себе голову, пропускал информацию мимо ушей.

— Все эти вещицы так похожи, будто из одного набора, — заметил Тодрас. — Вроде бы им место в футляре, а здесь они разложены прямо в ящике. Доктор Шелдрейк покупал их в наборе?

— Да, они продаются в наборах.

— Так он и купил весь набор?

— Откуда я знаю? — Джиллиан пожала плечами. — Он оборудовал кабинет за много лет до того, как я поступила к нему на работу. Конечно, можно купить и отдельные инструменты. Эти инструменты из стали самого высокого качества, но все может случиться. Они падают, гнутся, порой на скальпелях появляются зазубрины. Поскольку нужный инструмент всегда должен быть под рукой, мы закупаем их сразу по нескольку штук. Я — гигиенист и не занимаюсь заказами, но знаю, что мы время от времени обновляем инструменты.

— Но они все одинаковые, — сказал Нисуондер.

— Это только на первый взгляд. Даже зонды под разным углом загнуты...

Джиллиан замолчала, потому что Нисуондер замотал головой.

— У них у всех шестигранные ручки и фирма-производитель одна и та же, вот что он имеет в виду, — вмешался Тодрас.

— Ах, вот вы о чем! Да, вы правы.

— Так что это за фирма, мисс Паар? Вы знаете?

— "Селникер: зубоврачебный и оптический инструментарий".

— Как это пишется, мисс Паар?

Джиллиан объяснила, и Нисуондер записал название фирмы в свою книжку. Потом он надел колпачок на ручку, перевернул страничку. В это время Тодрас вынул свою лапу из кармана и разжал ладонь. На ней лежал инструмент, похожий на тот, что Джиллиан назвала зубоврачебным скальпелем. Когда-то в детстве у меня был такой же ножичек, хоть и хуже по качеству, в наборе для резьбы по дереву, и я вырезал им из брусочков маленьких бескрылых птиц.

— Вы узнаете этот инструмент, мисс Паар?

— Да, это скальпель. А что?

— Он из вашего набора?

— Не знаю. Возможно.

— А сколько у доктора таких скальпелей?

— Понятия не имею. Очевидно, много.

— Случается, что он, уходя, прихватывает их с собой?

— Зачем?

Полицейские снова обменялись многозначительными взглядами.

— Мы нашли эту штуку в квартире Кристал Шелдрейк, — сказал Нисуондер.

— По правде говоря, его нашел другой сыщик. «Мы» — в смысле полиция, — подхватил Тодрас.

— Его обнаружили в теле Кристал Шелдрейк.

— Точнее — скальпель вонзили ей в сердце.

— Вот то-то и оно, — сказал Тодрас (а может, и Нисуондер). — Похоже, вашему боссу не поздоровится.

Джиллиан была потрясена. На меня же новость не произвела ни малейшего впечатления: я видел злополучный шестигранник, торчавший под сердцем Кристал, когда сдуру пытался прощупать пульс на ее запястье. Я и тогда догадывался, что скальпель — чем черт не шутит? — вещица Крейга или похожа на нее как две капли воды, и даже подумывал взять его с собой.

Но по ряду причин это было неразумно, и прежде всего потому, что при моей невезучести я сразу попаду с орудием убийства прямо в лапы полицейских, это уж как пить дать. С отмычкой попадешься — и то скверно, а уж с такой уликой — хуже не придумаешь.

К тому же, по моему разумению, скальпель доказывал невиновность Крейга: кто-то пытался его подставить, и это была, прямо скажем, топорная работа. С какой стати Крейг саданул бы ей в сердце скальпель, наперед зная, что подозрение сразу падет на него? И даже если он полностью утратил вкус и здравый смысл, зачем было оставлять скальпель у нее меж грудей? Куда проще захватить его с собой. Что бы там ни придумали в полиции, им в конце концов придется отказаться от этой версии. А если бы я унес скальпель, а потом какой-нибудь головастый криминалист доказал, что именно он послужил орудием убийства, вот тогда бы Крейгу несдобровать.

К счастью, тогда я не тронул его, и теперь изображал, будто вижу скальпель впервые:

— Ну и ну, так это и есть орудие убийства?

— Оно самое, — отвечает Тодрас.

— Его-то и вонзили жертве прямо в сердце, — подхватывает Нисуондер, — это самое орудие убийства.

— Смерть наступила мгновенно.

— Крови вышло чуть-чуть. Ни суеты, ни маеты, ни беспокойства.

— Вот оно как! — притворно удивился я.

Джиллиан находилась на грани истерики, но я надеялся, что она все же не сорвется. Пока все вполне логично: она шокирована известием, что ее босс совершил убийство. Но если их отношения не заходили дальше служебных, ее затянувшийся шок вызовет подозрение.

— Я просто не могу в это поверить, — твердила Джиллиан.

Она протянула руку за скальпелем, но в последний момент отдернула ее, словно боялась прикоснуться к сверкающему инструменту даже кончиками пальцев. Тодрас осклабился и убрал скальпель в карман. Тем временем Нисуондер вынул из внутреннего кармана пиджака плотный конверт и принялся отбирать скальпели из лотка с инструментами. Положив четыре-пять штук в конверт, он заклеил его и что-то написал на лицевой стороне.

Джиллиан поинтересовалась, зачем он это делает.

— Собираю доказательства, — пояснил он. — Окружной прокурор хочет продемонстрировать, что у доктора Шелдрейка имелись и другие скальпели такого же размера и формы, как орудие убийства. Взгляните-ка на него внимательно, мисс Паар. Может, вы опознаете его по какой-нибудь царапине или зазубрине?

— Я уже видела этот скальпель. Я не могу его опознать, как вы говорите. Их не отличишь.

— А вдруг вы что-нибудь заметите? Тодрас, пусть мисс Паар еще разок на него взглянет.

Джиллиан очень не хотелось еще раз осматривать скальпель, но она сделала над собой усилие и через некоторое время заявила, что ничего специфического не обнаружила, что он ничем не отличается от тех, которыми они пользуются. Но скальпелями «Селникера» пользуются дантисты по всей стране, добавила она, они входят в стандартный набор инструментов; вы найдете точно такой же в кабинете любого дантиста в Нью-Йорке.

Нисуондер согласился: да, так оно и есть, но только у одного дантиста была мотивация к убийству Кристал Шелдрейк.

— Но он любил Кристал, — сказала Джиллиан. — Он надеялся, что они снова сойдутся. По-моему, он всегда ее любил.

Полицейские переглянулись, и, на мой взгляд, у них были для того основания. Не знаю, что дернуло ее откровенничать, но ищейки уже держали нос по ветру и расспрашивали Джиллиан о намерении Крейга примириться с женой. И потом, выслушав ее вполне сносную импровизацию на эту тему, Тодрас выбил почву у нее из-под ног, заявив, что это еще один мотив для убийства.

— Он хотел снова сойтись с женой, а она его отвергла, вот он и убил ее из-за неразделенной любви.

Любимых убивают все,

Но не кричат о том,

Трус — поцелуем похитрей,

Смельчак — простым ножом...

— процитировал Нисуондер и добавил: — И скальпелем — дантист.

— Блеск! — сказал Тодрас.

— Это Оскар Уайльд.

— Мне понравилось.

— Кроме строчки про дантиста, что он убивает скальпелем. У Уайльда этого нет.

— Кончай шутить!

— Я сам присочинил.

— Кончай шутить.

— Показалось — к месту.

— Кончай шутить.

Джиллиан, казалось, вот-вот сорвется. Она сжала ладони в кулачки. «Потерпи немного, — мысленно убеждал я ее, — эта привычная клоунада просто помогает им расслабиться, переключиться. Через минуту они откланяются и уберутся со сцены, и тогда мы решим, как нам действовать».

Но она, похоже, не улавливала мои мысли.

— Да погодите минуту!

Полицейские обернулись и уставились на Джиллиан.

— Выслушайте меня! Откуда я знаю, что вы принесли эту штуковину с собой? Я про скальпель говорю! Я вот не видела, как вы его из кармана вытащили. Может, вы его из лотка выхватили, когда я смотрела в другую сторону. Может, все, что говорят про коррупцию в полиции, — правда. Обманываете людей, припираете к стенке доказательствами, и...

Они все еще глазели на Джиллиан, и она вдруг осеклась. Эх, если бы минутой раньше! Не в первый раз в своей жизни я пожалел, что не могу остановить небесную магнитофонную запись нашего существования, а потом переписать недавнее прошлое.

Увы! Это невозможно, как сказал еще Омар Хайям задолго до появления магнитофонов. Запись продолжается, и вот сейчас где-то записали слова маленькой Джиллиан.

— Этот скальпель, — сказал Тодрас, в который раз показав нам инструмент, — на самом деле не был орудием убийства Кристал Шелдрейк. Есть правила сохранения вещественных доказательств; мы не носим с собой орудия убийства. Тот скальпель, которым закололи леди, находится в лаборатории, на нем — номерной знак, и люди в белых халатах проверяют следы крови, устанавливают группу крови и все, что положено.

Джиллиан промолчала.

— А скальпель, который вам показывали, — вставил Нисуондер, — мы приобрели по дороге сюда в фирме «Селникер». Он, как близнец, похож на орудие убийства и еще пригодится нам для расследования. Мой партнер может таскать его в кармане и показывать, когда ему вздумается. Это не вещественное доказательство, так что ни о каком припирании к стенке не может быть и речи.

Тодрас, злобно оскалившись, снова спрятал скальпель в карман.

— Мисс Паар, разрешите полюбопытствовать, как вы провели вчерашний вечер.

— Как я...

— Что вы делали вчера вечером, если можете припомнить?

— Вчера вечером... — Джиллиан хлопнула ресницами и, прикусив губу, умоляюще глянула на меня. — Я обедала.

— Одна?

— Со мной, — вмешался я. — А зачем вы все это записываете? Джиллиан не подозревается в убийстве. Я полагал, что вы завели уголовное дело на Крейга Шелдрейка?

— Да, завели, — сказал Тодрас.

— Таков порядок, — добавил Нисуондер. Настороженность хищника еще резче обозначилась на его куньей мордочке. — Стало быть, вы обедали вместе?

— Да. Как назывался тот ресторан, киска?

— "Бельведер", но мы...

— Ну, конечно. Мы там просидели часов до девяти.

— А потом, надо полагать, вы спокойно отдыхали дома?

— Джиллиан — да, а я отправился в клуб на Мэдисон-сквер, посмотреть встречи по боксу. Я немного опоздал к началу, но все же посмотрел три-четыре предварительные схватки и основную встречу. А Джиллиан бокс не нравится.

— Я не люблю насилия, — сказала Джиллиан.

Мне показалось, что Тодрас надвинулся на меня, хоть на самом деле он не сходил с места.

— Наверное, вы можете доказать, что были на встрече по боксу.

— Доказать? С какой стати мне это доказывать?

— О, таков порядок, мистер Роденбарр! Вы, наверное, были с приятелем?

— Нет, один.

— Вы уверены? Но уж, конечно, вы там встретили знакомых.

Я помолчал для виду.

— Там собрались завсегдатаи таких встреч — боксеры, сводники, торговцы наркотиками. Но я всего-навсего любитель, не вхож в их круг, так, узнаю в лицо некоторых.

— Угу.

— Я перебросился парой слов с парнем, который сидел возле меня, про боксеров, как водится, но я с ним незнаком и даже не уверен, что узнаю его в лицо.

— Угу.

— А почему, собственно, я должен доказывать, где я был?

— Таков порядок, — стоял на своем Нисуондер. — Стало быть, вы не можете...

— Ах, черт побери, — весело сказал я, — куда же запропастился корешок от билета? Вряд ли я его выбросил. — Я обернулся к Джиллиан: — Вчера на мне был этот пиджак? Мне кажется, этот. Возможно, выкинул корешок, когда проверял карманы перед сном. Тогда он дома, в мусорном бачке. Не думаю... Ага, кажется, что-то нашел!

И, к удивлению Нисуондера, я протянул ему оранжевый корешок от билета на встречу по боксу. Он угрюмо вперился в него, потом передал корешок Тодрасу. Тот привычно осклабился, но, судя по всему, не очень-то обрадовался, так же как и его приятель.

Моя находка охладила их пыл. Они поначалу ни в чем нас не подозревали и вели себя спокойно: убийца пойман и сидит в камере. Но Джиллиан раздразнила их, и они хотели взять реванш. Ищейки продолжали допрос, но уже без наглого напора, просто подводили итоги, делали записи перед уходом. Можно было немного расслабиться, но на всякий случай лучше дождаться, пока они уйдут. Полицейские и собрались было уходить, как вдруг Тодрас запустил свою здоровенную пятерню в волосы и крепко почесал затылок.

— Роденбарр, — задумчиво произнес он. — Бернард Роденбарр... Вот дьявольщина, где я слышал эту фамилию?

— Ума не приложу, — ответил я.

— Чем вы занимаетесь, Берни?

Предостерегающий звонок. Когда ищейки называют тебя по имени, это значит — ты у них на крючке. Пока ты просто гражданин в их глазах, к тебе обращаются «мистер Роденбарр», ну а если они перешли на «Берни», надо держать ухо востро. Не думаю, чтобы Тодрас располагал какой-то информацией, но раз он назвал меня по имени, значит, я ступил на тонкий лед.

— Занимаюсь инвестициями, — сразу нашелся я, — взаимное финансирование, кредитование под залог недвижимости, доверительная собственность — вот основная сфера моей деятельности.

— Факт — знаю. Роденбарр. Роденбарр... До чего же знакомая фамилия!

— Понятия не имею, откуда вы ее знаете, разве что выросли в Бронксе.

— Как это вы смекнули?

«По выговору», — подумал я. Если ты говоришь, как Пенни Маршалл в «Лаверне и Шерли», ты родом из Бронкса.

— Где вы кончали среднюю школу? — уклончиво спросил я.

— А что?

— Какую школу?

— Джеймса Монро. А что?

— Тогда все ясно. Вы помните мисс Роденбарр? Может, она и заставляла вас читать Оскара Уайльда.

— Она что — учительница английского?

— Была. Она умерла... нет, не помню, сколько лет назад. Маленькая такая старушка с седыми волосами и прекрасной осанкой.

— Ваша родственница?

— Сестра отца. Тетя Пегги. Но для учеников она была Маргарет Роденбарр.

— Маргарет Роденбарр?

— Да, правильно.

Он открыл записную книжку, и сначала я подумал, что он собирается записать фамилию моей тетушки, но он пожал плечами и убрал книжку.

— Может быть, — сказал он. — Такое имя запоминается. Оно накрепко врезается в память. Может, я и не учился нее, а просто запомнил фамилию?

— Наверное, так оно и было.

— Я еще вспомню. — Тодрас придержал дверь, пропуская вперед Нисуондера. — Память — хитрая штука. Ты позволяешь ей бродить своими собственными тропами, и, рано или поздно, она находит то, что надо.

Глава 7

Мы с Джиллиан вышли из приемной минут через десять — пятнадцать после ухода полицейских и направились в кафе на углу Седьмой авеню. Заказали кофе и подогретые сандвичи с сыром. В конце ленча я сжевал не только свой сандвич, но и половину недоеденного Джиллиан.

— Кристал Шелдрейк, — начал я разговор, — что мы о ней знаем?

— Она мертва.

— Помимо этого. Она была женой Крейга, и кто-то ее убил. А что еще нам известно?

— А какая разница, Берни?

— Как сказать! Ее убили неспроста. Узнай мы причину, могли бы догадаться, кто ее убил.

— Так мы займемся независимым расследованием?

Я пожал плечами.

— Дело стоящее.

Голубые глаза Джиллиан загорелись, она заявила, что это захватывающе интересно: мы будем действовать, как Ник и Нора Чарльз, или лучше как мистер и миссис Норт, сказала она, перепутав обе пары сыщиков. Ей сразу захотелось узнать, с чего мы начнем, но я перевел разговор на Кристал.

— Она была потаскушка, Берни. Да ее любой мог убить.

— Она была потаскушка со слов Крейга. Мужчины подходят к своим бывшим женам с особо суровой меркой.

— Она шлялась по барам, чтоб подцепить кого-нибудь. Может, какой-нибудь ее собутыльник оказался маньяком-убийцей.

— И он тут же озаботился прихватить с собой скальпель?

Джиллиан приподняла чашку и сделала маленький глоток.

— А что, если парень, которого она подцепила, оказался дантистом? Впрочем, навряд ли дантисты таскают в карманах скальпели.

— Только те, кто порой одержим манией убийства. И даже если убийца — дантист, он бы не оставил вонзенный в сердце скальпель. Нет, кто-то, вероятно, утащил из кабинета дантиста скальпель, чтобы подставить Крейга и свалить убийство на него. А это означает, что убийца не был человеком со стороны, а убийство — неожиданным. Оно было задумано заранее, и убийца имел свой резон. Он был каким-то неизвестным нам образом связан с Кристал. А это означает, что мы должны узнать о подробностях ее жизни.

— И как же мы узнаем?

— Хороший вопрос. Еще кофе?

— Нет, спасибо. Берни, а что, если она вела дневник? Интересно, женщины еще ведут дневники?

— Откуда я знаю?

— А может быть, сохранилась пачка любовных писем? Найти бы что-нибудь компрометирующее ее, тогда бы стало ясно, с кем она встречалась. Если бы ты смог забраться в ее квартиру... Что с тобой?

— Конница уже разбита.

— Чего-чего?

— В квартиру можно забраться до убийства, — пояснил я. — А как только убийство произошло, полиция начеку. Они опечатывают двери и окна и даже порой устанавливают за ней полицейский надзор. К тому же они подчищают все, что не прихватил с собой убийца, так что если у него не хватило ума унести письма и дневники... — «Как чемоданчик с драгоценностями», — подумал я со злостью, — то все это уже в полиции. Но, как бы то ни было, я не думаю, что там были какие-то письма и дневники.

— А почему бы и нет?

— Не такого она склада человек.

— Откуда ты знаешь, какого она была склада? Вы же даже не были знакомы?

Я ушел от ответа и, поймав взгляд официантки, сделал привычный жест, будто что-то пишу в воздухе: подал знак принести счет. В который раз я подумал: кто первый изобрел эту пантомиму и как реагировал на нее первый официант, сподобившийся ее увидеть? Месье хочет получить перо моей тетушки? Eh bien?

— У Кристал где-то живут родные, — сказал я, — ты могла бы с ними связаться, выдав себя за подругу из колледжа.

— Какого колледжа?

— Я не помню, но и это можно узнать из статьи в газете.

— Я моложе Кристал и не могла учиться с ней вместе.

— Никто не станет спрашивать, сколько тебе лет. Ее близкие убиты горем. И вообще все это можно проделать по телефону. Узнай про критические моменты ее жизни, может быть, всплывут какие-нибудь мужские имена. Вероятно, у нее был приятель, а то и два или три, с них и начнем.

Джиллиан задумалась. Тем временем подошла официантка со счетом, я достал бумажник и расплатился. Джиллиан все еще задумчиво хмурилась и не предложила уплатить за себя. Ну и ладно. В конце концов я слопал половину ее сандвича.

— Хорошо, — сказала она, — я попробую.

— Позвони по нескольким телефонам и посмотри, что из этого выйдет. Конечно, назовись другим именем. И не уходи надолго из дому: Крейг, возможно, позвонит. Я, правда, не знаю, позволят ли звонить ему самому, но уж адвокат вполне может с тобой связаться.

— А мне как с тобой связаться, Берни?

— До меня, пожалуй, будет трудно дозвониться. Мой телефон указан в справочнике — Б. Роденбарр, Западная Семьдесят первая улица. Если не дозвонишься, я сам тебе позвоню. Твой телефон есть в справочнике?

Оказалось, что нет. Она порылась в сумочке, извлекла оттуда карточку косметического салона и написала на обороте телефон и адрес. Судя по указанной дате, Джиллиан побывала в салоне девять дней назад у косметички Кейт. А может быть, и пропустила прием.

— А что ты собираешься делать, Берни?

— Разыщу кого-нибудь.

— Кого именно?

— Пока не знаю. Сначала еще надо ее найти.

— Это женщина? Как же ты ее найдешь?

— Буду искать увлеченную «зеленым змием» женщину в весьма фривольном баре.

* * *

Бар назывался «Реанимация». На фирменных салфетках были забавные рисунки — медицинский юмор. Я запомнил только один сюжет: Флоренс Найтингейл[3] спрашивает ухмыляющегося хирурга, что ей делать с ректальными термометрами. Рекламировались рецепты эксцентричных коктейлей: «Этер Физ», «1-5 Особый», «Посмертный» — по два-три доллара за штуку. На стенах развешаны, как попало, хирургические шины, хирургические маски и прочая бутафория.

Вопреки всем ухищрениям бар явно не привлекал медиков. Он помещался на первом этаже кирпичного здания на Ирвинг-плейс, в нескольких кварталах от Греймерси-Парк, слишком далеко к западу от госпиталя, и завсегдатаями были те, кто жил или работал поблизости. В баре господствовал фривольный дух. Если бы не эта фривольность, он бы вылетел в трубу.

Фрэнки, одна из завсегдатаев, пила так много, что была для «Реанимации» своего рода якорем спасения. Коктейль «Стинжер» (виски и мятный ликер со льдом) — вещь серьезная. А парочка «Стинжеров» в четыре часа дня ежедневно доконает любого.

Я не сразу попал в «Реанимацию»; заехал домой, потом взял такси и добрался до района Восточных Двадцатых улиц, а уж потом прошелся по барам. Правда, сначала я зашел в маленькую гастрономическую лавку на Лексингтон-авеню и купил миниатюрную бутылочку импортного оливкового масла, которую, испытывая некоторую неловкость, осушил за углом. Я где-то прочел, что это помогает перед сильной выпивкой. Не самое приятное угощение, доложу я вам. Так вот, я посетил несколько баров на Лексингтон, прошел на Третью авеню, а уж затем вернулся и попал в «Реанимацию». В каждом баре я заказывал коктейль «Спритцер» с белым вином и пытался вызнать что-нибудь о Кристал Шелдрейк, но никто не поддержал разговора о ней. Двое парней были не прочь поговорить о бейсболе, а один старый дурак долго морочил мне голову своим Техасом.

Словом, я тратил время попусту, пока не встретил Фрэнки — высокую женщину с вьющимися черными волосами и угрюмым лицом с жесткими чертами. Она сидела в «Реанимации», потягивая «Стинжер», покуривая сигарету и мурлыча песенку. Наверное, она была моей ровесницей, но выглядела старше своих лет: «Стинжеры» сделали свое дело.

Я сразу понял: «Реанимация» — то, что мне нужно. Она наверняка была по душе Кристал, так же как и Фрэнки, ее завсегдатаю. Я подошел к стойке и заказал бармену с печальным, испитым лицом свой «Спритцер». Потом спросил Фрэнки, свободно ли место возле нее. Это было нахально с моей стороны, потому что, кроме нас, в дальнем углу бара сидели лишь двое — коммивояжеры с виду — и играли в шахматы. Но Фрэнки ничего не имела против.

— Присаживайся, братец, — сказала она, — можешь сидеть тут сколько хочешь. Если ты, конечно, не чертов дантист.

Ага!

* * *

— Я тебе скажу, кто она была, Берни. Она была соль этой хреновой земли, вот кто. Так ты, выходит, знал ее?

— Много лет назад.

— Много лет назад, верно. До того, как она вышла замуж! До того, как она вышла замуж за этого чертова убийцу-зубодера! Я уже зареклась: ни за что не пойду к этим негодяям, пусть хоть все зубы сгниют. Ну их к черту, верно?

— Верно, Фрэнки.

— А мне и жевать не хочется. Ну ее к черту, жратву всякую! Мне подавай только то, что пьется. Верно я говорю?

— Верно.

— Кристал была леди. Леди, с какой стороны ни посмотри, леди затраханная. Верно я говорю?

— Спрашиваешь.

— Разрази меня гром, верно. — Фрэнки поманила пальцем бармена. — Роджер, голубчик, еще порцию бренди и малость мятного ликера, идет? Чуточку, а то опять про дантистов, будь они прокляты, вспомню. Усек?

— Усек. — Роджер взял у нее бокал, достал чистый. — Бренди? Бренди со льдом?

— Бренди. Лед портит желудок. А еще он сужает сосуды, вены, артерии. А от мятного ликера заработаешь диабет. Надо бы мне бросить «Стинжеры», они моя погибель. А ты, Берни, так и будешь пить «Спритцеры» весь вечер?

— А почему бы и нет?

— Во-первых, содовая вода вредна. Пузырьки как попадут в вены, так голова идет кругом, кессонная болезнь начинается, как у тех, что не прошли декомпрессионную камеру. Всем известный факт.

— Никогда не слышал.

— Вот теперь услышал. К тому же вино портит кровь. Оно из винограда, а виноградный фермент ударяет в голову, и ты сразу хмелеешь.

— Бренди тоже из винограда.

Фрэнки взглянула на меня.

— Да, — сказала она, — но его дистиллируют, и бренди очищается.

— О!...

— Тебе надо бросить эти «Спритцеры», пока они тебе не навредили. Выпей что-нибудь другое.

— Пожалуй, стакан воды.

На ее лице отразился ужас.

— Воду? В этом городе? Да ты когда-нибудь видел увеличенные снимки того, что водится в нью-йоркской водичке из-под крана? Ей-богу, там полно хреновых червячков. Их только под микроскопом видно. Если пьешь воду без спирта — жди беды.

— О!...

— Дай-ка я взгляну на тебя, Берни. — Она попыталась сфокусировать на мне свои светло-карие с зеленым оттенком глаза.

— Шотландское, — заявила она непререкаемым тоном. — Родж, милый, принеси Берни шотландское со льдом.

— Я не уверен, Фрэнки, — вяло сопротивлялся я.

— Да что ты, ей-богу, заткнись и пей. Собираешься помянуть Кристал водой с червяками? С ума спятил? Заткнись и пей свое шотландское!

Мы выпили еще рюмку-две и по настоянию Фрэнки покинули «Реанимацию» и направились в бар «Жоан», неподалеку за углом. Бар был поменьше и освещен похуже. Там мы познакомились с Деннисом, владельцем гаража на Третьей авеню. Деннис пил ирландское виски с пивом, Фрэнки — коньяк, я же, по совету Фрэнки, лакал шотландское виски со льдом. Я сомневался в мудрости такого совета, но с каждой рюмкой сомнения улетучивались. К тому же я вспоминал про маленькую бутылочку оливкового масла, принятую вначале, и воображал, как масло растекается по всему желудку, а виски не может всосаться. Рюмка за рюмкой проскальзывает по хорошо смазанному желудку прямо в кишечник, и желудок даже не подозревает, что принимал спиртное.

И все же какое-то количество зелья в кровь проникало...

— Кристал все любили. Да вот хотя бы Денниса взять, к примеру, — сказала Фрэнки. — Деннис обожал Кристал. Верно, Деннис?

— Классная была девка, — подтвердил Деннис. — Зайдет, бывало, в бар, как солнышко осветит, любого спроси. А теперь пропала ни за что, вот ведь дьявольщина. Муж порешил?

— Он, дантист.

— Застрелил?

— Нет, заколол.

— Вот дьявольщина! — сказал Деннис.

Мы помолчали.

— А ну-ка еще по одной, — добродушно предложил Деннис, — налей и себе, Джимбо. Итак, бренди для Фрэнки, шотландское со льдом для моего друга Берни...

— Пожалуй, с меня хватит.

— Я плачу, Берни. Когда Деннис платит, никто не отказывается.

Деннис заплатил за всех, и все выпили.

В баре «Куриный зуб» Фрэнки сказала:

— Берни, познакомься с Чарли и Хильдой. Чарли, это Берни.

— Меня зовут Джек, — сказал Чарли. — У тебя, Фрэнки, навязчивая идея, что я — Чарли. Черт побери, ты прекрасно знаешь, что меня зовут Джек!

— Какого черта, — отмахнулась Фрэнки, — не все ли равно?

— Рада познакомиться, — сказала Хильда. — Берни, вы, конечно, страховой агент?

— Не какой-нибудь хреновый дантист, — сказала Фрэнки.

— Я — вор-медвежатник, — заявили от моего имени шесть-семь порций шотландского со льдом.

— Кто, кто?...

— Факт, — подтвердил Джек, или Чарли, а может быть, и Деннис.

— И что вы с ними делаете? — поинтересовалась Хильда.