Глава 14

Частные объявления были на предпоследней странице второй части газеты «Таймс», наряду с информацией о транспорте и некоторыми другими первоочередными сообщениями. Наше объявление было третьим по счету. За ним следовал крик с мольбой о помощи, исходящий от родителей четырнадцатилетнего любителя приключений.

Я прочитал наше объявление три или четыре раза и решил, что оно составлено неплохо. Пока на него никто не откликнулся, но было еще рано. Ведь Каролин проснулась на рассвете и пошла за газетой, как только покормила котов. В это время предполагаемые заинтересованные партнеры еще могли сладко посапывать в своих постелях. Если же, подобно мне и Каролин, они уже потягивали утренний кофе, им все равно еще предстояло продираться к объявлениям через всю газету. Правда, это была субботняя «Таймс». По обычным дням газета в последнее время печатала большие статьи и очерки, раздуваясь, как медведь перед зимней спячкой. Но субботний выпуск оставался, согласно моде, тонким и изящным. В то же время многие по субботам делали перерыв и «Таймс» не читали, готовясь нанести удар по объемному воскресному выпуску. Поэтому не исключено было, что наши предполагаемые клиенты вообще не возьмут в руки субботней газеты. Объявление должно было печататься в газете в течение недели, но теперь, поглядев на несколько строчек своего объявления, напечатанного на одной из последних страниц, я уже не очень-то верил в успех предприятия. Мы не можем на это рассчитывать, решил я. Желательно было бы как можно скорее разработать запасной вариант.

– Ух, ты! Я рада, что сходила за газетой, Берни.

– Я тоже, – сказал я. – Надеюсь только, что не ты одна побеспокоилась о том, чтобы приобрести утреннюю газету.

У нее в руках, однако, была первая часть газеты, и она что-то в ней нашла:

– Прочитай-ка лучше вот это.

Я взял и стал читать. Маленькая заметочка на одной из последних страниц. Ее довольно-таки некстати поместили среди международных событий: она к ним мало относилась. Бернард Роденбарр, прочитал я, в прошлом осужденный за кражу со взломом, а в настоящее время разыскиваемый полицией в связи с расследованием дела об убийстве Маделейн Порлок в собственной квартире на Восточной стороне в четверг, едва избежал ареста в минувшую ночь. Пытаясь влезть в магазин «Барнегатские книги» на Восточной Одиннадцатой улице и застигнутый врасплох бдительным полицейским, Роденбарр выхватил пистолет и обменялся с ним несколькими выстрелами. Полицейский, прочитал я далее, получил ранение в ногу и был доставлен в больницу св. Винсента, где ему была оказана помощь. Взломщик же, превратившийся в вооруженного бандита, владелец упомянутого магазина, убежал с места происшествия. Очевидно, он не пострадал.

В последнем абзаце, между прочим, упоминалось, что на этот раз Роденбарр изменил внешность, надев тюрбан и приклеив себе фальшивую бороду. «Но меня-то он не провел, – сказал патрульный Фрэнсис Рокленд. – Мы умеем видеть то, что находится под маскировкой, тем более такой явной. Я сразу же узнал его по фотографии».

– Сикх, – сказал я Каролин. – Ну что ж, вот тебе первый человек, который охотится за книгой. Иначе он не пытался бы вломиться в магазин, чтобы найти ее. Интересно, не его ли ты вчера заметила? Помнишь, ты рассказывала о человеке, наблюдавшем за магазином.

– Может быть.

– Бульварные газетенки, вероятно, представят это более театрально. Они обожают иронию, а что может быть ироничнее – взломщик, застигнутый на месте преступления: при попытке взломать дверь своего собственного магазина? Если бы они знали, какая горькая ирония заключается во всем этом на самом деле!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Полицейский мог арестовать сикха. Это не сняло бы с меня обвинения в убийстве, но по крайней мере на меня не повесили бы новое преступление. Или сикх мог оказаться менее метким стрелком, и тогда меня бы не обвиняли в ранении полицейского. Ранить полицейского – это более серьезное преступление, чем убить человека штатского. По крайней мере с точки зрения полицейских. Или, если уж сикху непременно нужно было в него попасть, он мог бы убить юного мистера Рокленда. Тогда последний вряд ли сумел бы утверждать, что это сделал именно я.

– Не говори так, Берни. Ты ведь не хотел бы, чтобы полицейский был мертв.

– Нет. С моим везением он прожил бы еще несколько минут, чтобы сообщить собрату по профессии, кто его убил. Тогда я стал бы убийцей полицейского. А что, если это увидит Рэнди? Первое-то сообщение она, очевидно, не заметила или не увязала с моей персоной, потому что прошлой ночью ее не особенно волновало то, что ты дала приют человеку, который скрывается от полиции. Она слишком была сосредоточена на том, что ей изменили.

– Она никогда не читает «Таймс».

– В других газетах об этом тоже сообщат.

– Может быть, она и их не прочитает. Не знаю даже, известна ли ей твоя фамилия.

– Должно быть, известна.

– Может быть.

– Позвонит она в полицию?

– Она порядочный человек, Берни. Она не станет доносить.

– Но вместе с тем она сейчас бешено ревнует. Она думает...

– Я знаю, что она думает. Она, конечно, с ума сошла, но я знаю, что она думает.

– Она может решиться известить полицию, не называя себя. Даже убедит себя, что делает это тебе во благо, Каролин.

– Черт! – Она принялась за ноготь большого пальца. – Ты думаешь, здесь больше небезопасно?

– Я не знаю.

– Но телефон-то здесь. И номер его напечатан в газете. Как же мы ответим на звонок, если нас здесь не будет?

– А кто, собственно, позвонит?

– Редьярд Велкин.

– Он же убил Маделейн Порлок ночью в четверг!.. Держу пари, что он взял такси прямо до аэропорта Кеннеди и к полуночи в стране его уже не было.

– Значит, он уехал без книги?

Я пожал плечами.

– И сикх может позвонить. Что произошло с этими пятьюстами долларами?

– Ты думаешь, он позвонит, чтобы спросить об этом?

– Нет, я сама об этом спрашиваю, Берни. Ведь у тебя с собой были деньги, когда Маделейн Порлок отравила тебя наркотиками, верно?

– Верно.

– А когда ты пришел в себя, денег уже не было.

– Опять верно.

– Так что же с ними произошло?

– Она их взяла. А! Что с ними произошло после того, как она их взяла?

– Да. Куда они подевались? Ты же копался в ее вещах вчера вечером. Ведь рядом с книгой их не было?

– Их не было нигде. То есть там, где я смотрел, их не было. Я думаю, что убийца захватил их с собой.

– Почему же он их не оставил?

– Зачем же их оставлять? Деньги – это деньги, Каролин.

– В газетах тьма историй об убийствах и говорится, что полиция исключает ограбление в качестве мотива в тех случаях, когда у жертвы при себе оказывается много денег.

– Это – преднамеренное преступление. В этом случае убийца хочет, чтобы стало известно, за что человек убит. Иногда даже специально оставляют деньги на месте преступления, чтобы полиция исключила ограбление. На этот раз либо убийца взял деньги, либо Порлок нашла укромное местечко, которое не попалось мне на глаза. Или какой-нибудь полицейский захапал денежки тайком от всех. Такие случаи бывали.

– В самом деле?

– О конечно! Я мог бы бесконечно рассказывать тебе о подобных случаях. Но стоит ли? Ведь телефон будет без умолку звонить все это время.

И я повернулся к аппарату, надеясь быть услышанным. Тот, однако, оставался безмолвным еще не менее получаса.

Зато уж, когда он начал звонить, я думал, что он больше никогда не остановится.

«Т-р-р-р-р...»

– Алло?

– Алло! Я только что прочел ваше объявление в газете «Таймс». Вот только не знаю, верно ли я его понял.

– А как вы его поняли?

– Очевидно, вы кое-что продаете?

– Совершенно верно.

– Кажется, поездку в форт Баклоу.

– Да.

– Можно узнать, с кем я говорю?

– Я собирался задать вам тот же вопрос.

– А-а-а... Тупиковая ситуация. Я должен подумать.

Английская интонация с некоторым африканским или азиатским оттенком. Немного шепелявый "с". Человек воспитанный, разговаривать умеет, голос приятный.

– Очень хорошо, сэр. Полагаю, вы уже встречались с моим агентом. Если я угадал, то вы не так давно здорово надули его во время одной сделки. Он заплатил пятьсот долларов за книгу, которая стоила доллар девяносто пять центов.

– Я не виноват. Он убежал, не взяв сдачу.

Понимающий смешок.

– Тогда я угадал. Вы тот самый человек. Очень хорошо! Вам не откажешь в смелости, сэр. Полиция разыскивает вас в связи с убийством женщины, а вы по-прежнему стараетесь продать книгу. Бизнес прежде всего, а?

– Деньги мне нужны немедленно!

– Полагаю, чтобы покинуть страну. Книга у вас при себе? Сейчас, когда мы разговариваем, она с вами?

– Да. Боюсь, что я не расслышал, как вас зовут?

– Боюсь, что я вам этого не сказал. Прежде чем мы продолжим, сэр, может быть, вы могли бы доказать мне, что книга у вас?

– Я могу поднести ее к телефону, но если вы не обладаете сверхъестественными способностями...

– Откройте ее на сорок второй странице, сэр, и прочитайте первую строфу.

– А! Подождите минуточку. «Воет шакал и кричит обезьяна,/ Светит тоскливо на небе луна./ Ты в форт Баклоу идешь, путь твой странен,/ Долог, а ночь страшных звуков полна...» Это то, что вы хотели услышать?

Молчание.

– Мне нужна эта книга, сэр. Я хочу купить ее.

– Очень хорошо. Я как раз хочу ее продать.

– Ваша цена?

– Она еще не установлена.

– Если вы ее установите...

– Это не так-то просто. Я должен подстраховаться. Я ведь, как вы совершенно правильно отметили, вынужден скрываться. А это делает меня легко уязвимым. Между тем я до сих пор не знаю, с кем имею дело.

– Я – гость в вашей стране, сэр. Страстный почитатель мистера Киплинга. Имя мое в данном случае не важно.

– Как мне вас найти?

– Об этом тем более можете не волноваться. Я сам свяжусь с вами, сэр. Я позвоню вам по этому телефону.

– Нет. Меня здесь не будет. Здесь небезопасно. Назовите номер, по которому я мог бы разыскать вас сегодня в пять часов.

– Номер телефона?

– Да.

– Я не могу этого сделать.

– Это может быть любой телефон. Просто вам в пять часов нужно быть рядом с ним.

– Ага, понятно. Я перезвоню вам, сэр, через десять минут.

«Т-р-р-р-р...»

– Сэр, есть у вас под рукой бумага и карандаш?

– Говорите.

– Сегодня в пять часов вы можете найти меня по номеру RH4-5198.

– RH4-5198. В пять часов.

«Т-р-р-р-р. Т-р-р-р-р...»

– Алло?

– Алло?

– Алло!

– Ах! Не могли бы вы сказать что-нибудь подлиннее, чем это «алло»?

– Что вы хотите услышать?

– Чудесно! Я очень надеялся на то, что это вы. Я не назову вслух вашего имени, а вы, не сомневаюсь, не назовете моего.

– Нет. Разве что мне захочется позвонить в ваш клуб и попросить, чтобы вас подозвали.

– Не делайте этого.

– Мне сказали, что вы не являетесь членом клуба. Невероятно, да?

– Возможно, я был не во всем откровенен с вами, мой мальчик. Но я все могу объяснить.

– Не сомневаюсь в этом.

– Теперь о том, что нас обоих интересует. Я заключил из вашего объявления, что это по-прежнему у вас.

– Даже и сейчас прямо передо мной.

– Великолепно!

– "Воет шакал и кричит обезьяна,/ Светит тоскливо на небе луна./ Ты в форт Баклоу идешь, путь твой странен..."

– Ради Бога, не читайте этого мне. Или вы что-то оттуда наизусть выучили?

– Нет, я читал по книге.

– А, чтобы доказать, что она у вас есть. Вряд ли это необходимо, мой мальчик. Не стали бы вы убивать женщину, если бы согласились отказаться от книги. Теперь давайте сообразим, как нам осуществить нашу сделку.

– Мы можем где-нибудь встретиться.

– Можем. Разумеется, привлекать внимание полиции невыгодно ни мне, ни вам. Нельзя ли...

– Дайте мне номер, по которому я мог бы позвонить вам в шесть часов.

– А почему я не могу вам позвонить?

– Потому что я не знаю, где буду находиться.

– Понятно. Видите ли, мальчик мой, я не уверен, что могу дать вам этот номер. Я рискую обнаружить свое местопребывание.

– Тогда дайте мне любой номер.

– Как это?

– Найдите платный телефон. Дайте мне номер, и будьте там в шесть.

– А! Я вам перезвоню.

«Т-р-р-р-р...»

– Алло?

– СН2-9419.

– Хорошо.

– В шесть часов.

– Хорошо.

«Т-р-р-р-р...»

– Алло?

– Алло! Кажется, вы поместили объявление...

– О поездке в форт Баклоу. Да.

– Можем мы говорить прямо? Речь ведь идет о книге, да?

– Да.

– И вы хотите купить ее?

– Нет, я ее продаю.

Молчание.

– Понятно. Значит, она у вас есть. Она сейчас находится у вас?

– "...Ты в форт Баклоу идешь, путь твой странен,/ Долог, а ночь страшных звуков полна..."

– Простите?

– Я читаю сорок вторую страницу, сверху.

– О, в этом нет необходимости! – Снова молчание. – Это довольно странно. Может быть, мне следует назвать себя?

– Было бы очень мило с вашей стороны.

– Меня зовут Демарест. Прескотт Демарест. Думаю, что мое имя вам ничего не говорит. Я выступаю как агент богатого коллекционера, имя которого, возможно, вам и известно, но я не имею права его упоминать. Книга недавно была ему предложена, а затем неожиданно он получил отказ. Я хотел бы знать, тот ли это экземпляр?

– Не могу вам сказать.

– Экземпляр, который предлагали, был представлен как единственный в своем роде. Мы так поняли, что существует только один экземпляр этой книги.

– Тогда, вероятно, это он и есть.

– Похоже на то. Мне кажется, вы не назвали своего имени.

– Я хотел бы сохранить инкогнито, мистер Демарест. Как и тот, на кого вы работаете.

– Понимаю. Я, конечно, должен буду с ним посоветоваться, прежде чем что-нибудь предприму. Но не могли бы вы назвать мне цену?

– Она еще не установлена.

– Есть еще возможные покупатели?

– Их несколько.

– Я бы хотел взглянуть на книгу. Прежде чем вы ее предложите кому-нибудь другому. Если бы мы могли договориться о встрече...

– Сейчас я не могу разговаривать, мистер Демарест. Куда я сегодня мог бы позвонить вам, скажем, в четыре часа? Вы будете в это время недалеко от какого-нибудь телефона?

– Это можно устроить.

– Вы не могли бы сказать мне номер?

– Почему бы и нет? Запишите. WO4-1114. Вы сказали – в четыре часа? Буду ждать вашего звонка в это время.

– Думаю, что это все, – заключил я, вкратце пересказав Каролин беседу с мистером Демарестом. – Не думаю, что последуют новые звонки.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, но как-то очень определенно это чувствую. Первый звонивший был иностранец, и это он напустил на меня сикха. Сикх приходил в четверг, во второй половине дня, значит, по крайней мере тогда он был уверен, что книга у меня, но сейчас он заставил меня читать ему из этой книги по телефону.

– И что же из этого следует?

– Откуда мне знать? Сейчас я просто излагаю факты. Их объяснение последует позже. Вторым позвонил Велкин, и его не особенно заинтересовали кричащие шакалы и воющие обезьяны.

– Наоборот.

– Что – наоборот? Велкин не особенно заинтересовал обезьян и шакалов?

– Шакал выл, а обезьяна кричала. Но вряд ли это так уж важно. К чему ты клонишь, Берни?

– Хороший вопрос. Велкин, кажется, не сомневается в том, что это я убил Маделейн Порлок. Поэтому он и не удивился тому, что книга у меня. А это значит, что сам он не убивал ее. Если, конечно, он не прикидывался, что верит, будто это я убил ее. В этом случае...

– Что – в этом случае?

– Будь я проклят, если знаю. Остается Демарест, и в нем по сравнению с другими есть некий элемент новизны. Он открыто назвал свое имя, и его не надо было упрашивать, чтобы он дал свой телефонный номер. Что бы это могло значить?

– Я не знаю.

– И я не знаю, – я налил себе еще кофе. – Убийство спутало все карты. Если бы Маделейн Порлок не убили, у меня бы не было никаких неприятностей. Или если бы полиция не стремилась повесить убийство на меня. Я бы просто-напросто продал книгу тому из покупателей, кто предложил бы за нее больше, а последующие две недели провел бы на Багамских островах. Один из этих троих убил ее, Каролин.