Берни Роденбарр (№3) - Взломщик, который цитировал Киплинга

Проходившее сейчас вечернее собрание было не совсем то, к чему я стремился. Никто не пытался разобраться в ямбах или хореях. Имя Кафки не упоминалось. Магазин уже приобрел известность, куда большую, чем та, в которой он нуждался, а что до девушек, то вряд ли можно было рассчитывать на их появление.

Вместе с нами находилась только одна девушка – Каролин. Она взгромоздилась на стремянку, которой я пользовался, чтобы доставать книги с верхних полок. Каролин сидела немного поодаль от всех остальных гостей, которые образовали неровный полукруг напротив прилавка. Сам я стоял за прилавком. Стула у меня не было: единственным стулом, который обычно стоял за прилавком, в настоящий момент завладел ПрескоттДемарест.

У меня ведь был все-таки магазин, а не библиотека. Стульев было недостаточно. Лучше всех устроился магараджа из Ранчипура: он сидел в дубовом кресле, которое принесли из моего кабинета. Кресло имело шарнирное устройство и могло поворачиваться в разные стороны. Атман Синх, прямой, как спица, сидел на перевернутом деревянном ящике. В далеком прошлом в этом ящике были румяные яблоки из Италии, а потом мистер Литзауер держал в нем неразошедшийся товар. У Редьярда Велкина был складной стул, который Каролин принесла из «Салона для пуделей».

Я никого никому не представил, да они и не производили впечатления компании, которая могла бы посудачить о футболе, погоде или преступности на улицах. Пришли они хотя и не одновременно, но один следом за другим, с небольшими промежутками времени. До моей упомянутой выше вступительной фразы они хранили полное молчание, а произнеся ее, я встретил лишь пучок настороженно-острых взглядов.

– Вообще-то, – продолжал я, – все вы знаете, зачем я вас позвал. Иначе вы бы не пришли. Речь пойдет о книге и об убийстве.

Все то же мрачное молчание. Не всегда удается достигнуть желаемого эффекта.

– Имеется в виду, – продолжал я, – убийство Маделейн Порлок. Ее застрелили позавчера в ее собственной квартире на Восточной Шестьдесят шестой улице. Убийца выстрелил только один раз в голову из автоматического пистолета тридцать второго калибра. «Пес-дьявол», производство фирмы «Марли». Убийца оставил его на месте преступления. Там же он, к сожалению, оставил и меня, вложив мне в руку смертоносный пистолет. Сам я в это время был без сознания.

Магараджа нахмурился, усиленно соображая:

– Вы хотите сказать, что не убивали женщину?

– Именно это я и хочу сказать. Я был там, потому что принес книгу. Мне должны были заплатить за нее, а вместо этого – накачали наркотиками и подставили. Наркотиками меня накачала мисс Порлок, а подставил – человек, который ее убил.

Я помолчал.

– Но, – широко улыбнулся я, – книга по-прежнему у меня.

Внимание их теперь также полностью принадлежало мне. В то время как они молча, подобно изваяниям, наблюдали за мной, я пошарил под прилавком и достал «Освобождение форта Баклоу». Я раскрыл книгу наугад и прочитал:

Старый Эйсенберг был хитрой лисой:

Такова была вся их порода.

Он на завтрак съел кусок пирога,

После выпил стаканчик меда.

Вытирая жирные губы,

Мрачно клялся он вновь и вновь:

Коль посмеют прийти в форт Баклоу,

То прольется обоих кровь.

Я закрыл книгу.

– Последняя строчка – просто ужас, – сказал я. – Когда заранее можно предсказать, какая именно последует рифма, то перед нами плохие стихи. Между тем вся книга такая. Однако объектом нашего внимания она стала не в связи со своими художественными достоинствами. Дело в том, что она уникальна. Единственная в своем роде. Жемчужина, не имеющая цены. Опубликованное некогда произведение Киплинга, которое в наши дни существует только в одном экземпляре. Вот он, этот экземпляр, перед вами.

Я положил книгу на прилавок.

– Когда я согласился украсть эту книгу, – продолжал я, – она находилась в личной библиотеке человека по имени Джесси Аркрайт. Мне было известно из надежного, казалось бы, источника, что он получил эту книгу в результате частной сделки с наследниками лорда Понсонби, которые забрали ее перед уже объявленным аукционом и продали ему.

Я пристально посмотрел на Редьярда Велкина.

– Конечно, лорд Понсонби действительно мог существовать, – сказал я. – Может быть, он даже и до сих пор существует. Но Джесси Аркрайт получил этот экземпляр «Освобождения форта Баклоу» совсем по-другому.

Прескотт Демарест спросил, как он его получил.

– Он купил его, – ответил я, – у того самого человека, который нанял меня, чтобы украсть эту книгу. Договоренность о сделке была достигнута благодаря Маделейн Порлок.

Магараджа захотел узнать, каким образом она оказалась в этом замешана.

– Она была любовницей Аркрайта, – сказал я ему. – Она также была давней знакомой моего клиента, который рассказал ей, что стал обладателем исключительно редкой книги. Она, в свою очередь, заметила, что один ее друг – можно также сказать, клиент, – страстный коллекционер книг. После этого оставалось только свести продавца с покупателем.

– И сделка состоялась? – Демарест, по-видимому, был в недоумении. – Тогда зачем же продавцу понадобилось красть книгу? Из-за того, что она представляла собой большую ценность?

– Нет, – ответил я. – Из-за того, что она не представляла собой большой ценности.

– Тогда это подделка?.. – сказал магараджа.

– Нет, это, безусловно, подлинник.

– Тогда...

– Я долго не мог этого понять, – сказал я. – Я попытался предположить, что эта книга – подделка. Подделка в подобном случае, конечно же, возможна. Сначала нужно было бы найти человека, который напишет три тысячи двести строчек дешевых виршей в подражание Киплингу. Затем, чтобы напечатать произведение, понадобился бы издатель, имеющий запас бумаги пятидесятилетней давности, которую он пустил бы в ход. Может быть, можно использовать и новую бумагу, а затем придать ей вид старой, но – я похлопал по книге – в данном случае ничего подобного сделано не было. Я каждый день имею дело с книгами и знаю, что такое старая бумага. Она и по внешнему виду, и на ощупь, и по запаху совсем иная, чем новая.

Глядя на своих слушателей, я продолжил:

– Но даже имея бумагу и напечатав произведение, сделав переплет, а затем искусно все оформив – так, чтобы книга выглядела старой, но хорошо сохранившейся, как надо действовать, чтобы преуспеть в сделке? Вероятно, найдя очень заинтересованного покупателя, можно получить за книгу сумму, выражающуюся пятизначным числом. Но к тому времени примерно столько же в книгу уже будет вложено! Тогда в чем же будет состоять выгода?

– Но если книга подлинная, – заметил магараджа, – то как же она может ничего не стоить?

– Не надо понимать меня так уж буквально: она, конечно, чего-то стоит. На следующий день после моей кражи один человек пытался забрать ее у меня, угрожая пистолетом. К счастью или к несчастью, – я сочувственно улыбнулся Атману Синху, – он по ошибке взял другую книгу. Не ведая об этом и проявив щедрое великодушие, он оставил мне пятьсот долларов. Любопытное совпадение: примерно такой и должна быть настоящая цена этой книги. Она могла бы даже дойти до тысячи долларов, если найти самого азартного покупателя и преуспеть в рекламе. Однако, безусловно, большего книга не стоит.

– Погоди-ка, Берни, – пропищала Каролин со своего насеста. – У меня такое чувство, что я пропустила несколько кадров, хотя вроде бы все это время сидела здесь. Если предполагалось, что книга стоит целое состояние, и при этом она не подделка, то почему же за нее дадут только пятьсот или тысячу долларов?

– Потому что хотя это и подлинник, – сказал я, – но не уникальный экземпляр. Киплинг на свои средства напечатал эту книгу небольшим тиражом в 1923 году в одном никому не ведомом издательстве. Все это правда. Неправдой, однако, была душещипательная история о том, как он обратил в пепел все экземпляры, кроме одного-единственного. Существует порядочное количество экземпляров этой книги.

– Интересное предположение!.. – сказал Прескотт Демарест. Он был одет абсолютно так же, как и тогда, когда Каролин фотографировала его. Однако в то время я мог заметить лишь то, что на нем был темный костюм. Теперь же я видел, что это темно-голубой костюм в тонкую полоску, что было незаметно на фотографии. Он резко выпрямился, сидя на моем стуле. – Значит, эта книжка – лишь одна из многих, – сказал он. – Откуда вы это знаете, Роденбарр?

– Как я это выяснил? – Это был не совсем тот вопрос, который он задал, но именно на этот вопрос я хотел ответить. – Я украл экземпляр в доме Джесси Аркрайта в среду ночью. В четверг я принес этот экземпляр в квартиру Маделейн Порлок. Меня усыпили наркотиками, а когда я пришел в себя, то книги уже не было. Вчера вечером я вернулся в квартиру Порлок – я испытал некоторое удовольствие при виде того, как глаза их расширились от изумления – и нашел «Освобождение форта Баклоу» в коробке из-под обуви в шкафу.

Однако это был уже другой экземпляр. Я, конечно, считал возможным, что она могла положить книгу в шкаф, прежде чем впустила убийцу в квартиру. Но разве он не стал бы искать книгу, прежде чем уйти? Разве он не приставил бы дуло револьвера к ее виску и не заставил бы ее отдать книгу до того, как застрелить? Сумел же он обшарить меня и присвоить мои пятьсот долларов, перед тем как уйти! Или он, или Порлок – кто-то из них достал деньги из моего заднего кармана. Если деньги взяла она, то тогда он после этого забрал их у нее, потому что в квартире я их вчера вечером не нашел.

«Их, конечно, могли бы взять полицейские», – подумал я про себя, но стоило ли замутнять картину еще и этим предположением?

– Мой экземпляр был аккуратно завернут в коричневую бумагу, – продолжал я. – Что ж, Маделейн Порлок могла развернуть его, прежде чем прятать, хотя бы для того, чтобы удостовериться, что это не переиздание «Трех солдат» или еще какая-нибудь дешевка в этом же роде, – я старался не смотреть на Атмана Синха. – Если так, то куда же девалась коричневая бумага? Я не увидел ее на полу, когда пришел в себя. Разумеется, я мог тогда и не заметить ее, что более чем вероятно, если учесть мое состояние. Но я тщательно искал бумагу вчера вечером, когда я просто перерыл всю квартиру, и, несомненно, ее там не было. Убийца ее бы не взял, и у полиции не было причин выносить ее из квартиры, так куда же она подевалась? Теперь ответ абсолютно ясен: книга все еще была завернута в бумагу, когда убийца вынес ее из квартиры. Скорее всего Маделейн Порлок держала в руках завернутую книгу, и убийца в таком виде и унес ее, предварительно покончив с мисс Порлок.

– Вот так заключение! – сказал Редьярд Велкин. – Мальчик мой, не кажется ли вам, что все ваши выводы основаны на пустячных мелочах? У вас не вытанцовывается, понимаете? Не сходятся концы с концами. Пропажа пятисот долларов, исчезновение коричневой бумаги? Не очень-то твердая почва под ногами для серьезного разговора, вы не находите?

– Есть и еще кое-что.

– В самом деле?

Я кивнул:

– Это нельзя, конечно, назвать доказательством. Суждения чисто субъективного характера. В среду ночью я читал эту книгу. Я держал ее в руках и перелистывал страницы. Вчера вечером книга снова была в моих руках, но это не был тот же самый экземпляр. Правда, он имел такую же дарственную надпись, сделанную для Райдера Хаггарда, как и экземпляр, украденный мной у Аркрайта, но что-то здесь было по-другому. Когда-то у одного из моих знакомых был двор, полный одинаковых белых курочек-несушек. Так он утверждал, что может отличить одну от другой. Вот и я могу отличить одну книгу от другой. Может быть, у них по-разному уголки страниц загнуты или типографская краска по-разному выглядит и пахнет – Бог его знает. Это были две разные книги. И как только я это понял, у меня появилась возможность пролить свет и на все остальное, осмыслить все это дело целиком.

– Как же?

– Давайте попробуем предположить, что на складе в заброшенной типографии в Танбридж-Уэлс кто-то обнаружил коробку, в которой было четыре или пять десятков книг. – Я взглянул на Велкина: – Такое вы не допускаете?

– Это только ваше предположение, мой мальчик.

– Скажем, там было пятьдесят экземпляров. Весь выпуск или то, что осталось от него, кроме легендарного, давно уже утерянного экземпляра, который, как полагают, автор подарил Райдеру Хаггарду. Какую ценность представляли бы эти книги на рынке? Несколько сотен долларов за экземпляр. Эти книги стали бы узаконенным раритетом, а за Киплингом опять началось бы что-то вроде охоты, однако это конкретное произведение не может быть отнесено к вершинам мастерства Киплинга и при продаже дало бы немного. Оно представляет собой скорее чисто познавательную, чем художественную ценность. Книги, конечно, в любом случае имело смысл притащить из типографии к себе домой. А после этого могла возникнуть идея: что, если продавать их по одной – как уникальные образцы? Что, если на каждой сделать надпись, удачно подделав почерк Киплинга? Трудно напечатать новую книгу так, чтобы она выглядела как старая, но не такое уж мудреное дело – сделать надпись на старой книге. Я уверен, что есть способы сделать так, чтобы чернила, так же как и надпись, выглядели старыми, пятидесятилетней давности, и сама надпись имела бы такой вид.

Так мой клиент и сделал. Он надписал книги или какой-то искусный мошенник надписал их для него. Затем он стал зондировать почву, вступая в контакт с известными коллекционерами, и, возможно, выдавал книгу за краденую, чтобы покупатель не афишировал свое приобретение. Потому что, если бы кто-нибудь устроил пресс-конференцию или преподнес книгу университетской библиотеке, игра была бы окончена. Все коллекционеры, которых он надувал, со скандалом потребовали бы назад свои деньги.

– А разве они могли бы что-нибудь сделать в такой ситуации? – поинтересовалась Каролин. – Ведь сделки не были подтверждены документально, поэтому преследовать продавца судебным порядком было бы невозможно.

– Верно, но ведь снять шкурку с кота можно разными способами! – Она поморщилась, а я пожалел о случайно сорвавшихся с языка словах.

– Как бы то ни было, – продолжал я, – искусственно созданный рынок был бы разрушен в мгновение ока. Вместо книг ценой в несколько тысяч долларов каждая, у моего клиента остался бы полный чемодан книг, которые невозможно продать. Высокая цена каждой книги напрямую зависела от ее уникальности. Если бы книги перестали быть уникальными и было бы доказано, что надписи – фальшивки, моему клиенту пришлось бы искать новые способы нечестным путем зарабатывать себе на жизнь.

– У него всегда оставалась последняя возможность – стать взломщиком, – вежливо улыбаясь, подсказал магараджа.

Я отрицательно покачал головой:

– Нет, этого он сделать не мог и чертовски хорошо знал об этом, поскольку, когда ему понадобился взломщик, он пришел в этот самый магазин и нанял его. Он узнал, несомненно, от Маделейн Порлок, что Аркрайт собирается предать гласности существование своего экземпляра «Форта Баклоу». Может быть «гласность» в данном случае не совсем верное слово. Аркрайт не собирался звонить в «Таймс» и рассказывать о своем экземпляре. Но Аркрайт был бизнесменом, во всяком случае в той же мере, в какой он был коллекционером, и существовал некто, с кем он собирался совершить сделку. Этот некто был заинтересован в книге в еще большей степени, чем сам Аркрайт, который не очень-то увлекался Киплингом, Индией, антисемитской литературой или чем-либо еще, что, безусловно, было связано с этой книгой.

Велкин спросил, имею ли я в виду какое-то определенное лицо.

– Иностранец, – сказал я. – Ведь Аркрайт был связан с международной торговлей. Человек, по богатству и могуществу не уступающий индийскому принцу.

Нижняя челюсть магараджи окаменела. Атман Синх наклонился на несколько градусов вперед, готовясь к прыжку: он горел желанием защитить своего хозяина.

– Или арабскому нефтяному шейху, – продолжал я. – Есть некто по имени Наджд ал-Квахаддар, он как-то сразу приходит в голову в связи с этим делом. Он живет в одном из государств «третьего мира», я забыл, в каком именно, и, по сути дела, является там владыкой. О нем не так давно была статейка в журнале «Современный библиофил». Предполагают, что в странах, расположенных к востоку от Суэцкого канала, он является обладателем лучшей частной библиотеки.

– Я знаю его, – сказал магараджа. – Возможно, у него лучшая библиотека на Среднем Востоке, хотя в Александрии живет человек, который почти наверняка захочет с этим поспорить. – Он вежливо улыбнулся. – Однако у него, безусловно, не лучшая библиотека к востоку от Суэцкого канала. Есть, по крайней мере, одна библиотека на полуострове Индостан, по сравнению с которой библиотека нефтяного шейха выглядит достаточно жалкой.

Мама всегда говорила мне, что не нужно спорить с магараджами. Поэтому я дипломатично кивнул и сказал:

– Аркрайту пришла в голову великолепная идея. Он пытался надуть шейха и нажиться на нем, заключив с ним торговое соглашение или что-то еще в этом роде. «Освобождение форта Баклоу» как нельзя лучше подошло бы для успешного начала. Наджд ал-Квахаддар был ярым сторонником палестинской террористической организации, что не такая уж редкость в среде нефтяных шейхов, а тут был уникальный образчик антисемитской литературы, приправленный к тому же романтической легендой и доказывающий, что великий английский писатель был врагом евреев всего мира.

Однако существовала серьезная проблема: состояла она в том, что мой клиент уже продал одну такую книгу шейху.

Я взглянул на Велкина. Лицо его было непроницаемо.

– Об этом я прочитал, конечно, не в «Современном библиофиле», – продолжал я. – При покупке книги шейх был предупрежден, что товар краденый, незаконного происхождения и держать его следует при себе. Так что с этим все было в порядке. Есть коллекционеры, особенно страстно жаждущие сделок именно такого типа. Они получают своего рода кайф от всяких там эффектов «плаща и кинжала» и, уж конечно, полагают, что совершили выгодную сделку.

Если бы Аркрайт показал свой экземпляр Наджду, игра была бы проиграна. Тогда не миновать беды. Прежде всего Аркрайт узнал бы, что его обманули. Затем, что несравненно важнее, об этом узнал бы и Наджд, а ведь нефтяные шейхи умеют постоять за себя и без помощи адвокатов. В некоторых из этих стран вору-карманнику все еще в наказание отрубают правую руку. Нетрудно представить себе, что могли бы сделать шейхи с человеком, против которого сами имели бы зуб.

Я остановился, чтобы перевести дух.

– У моего клиента была и другая причина, по которой он не хотел, чтобы Аркрайт пополнял библиотеку шейха: он уже договаривался с Надждом о новой сделке, которая должна была принести ему состояние, и совсем не хотел, чтобы Аркрайт ей помешал.

– Я что-то не понимаю, Берни, – сказала Каролин. – Что же он собирался продать ему?

– "Освобождение форта Баклоу".

– Я думала, что он уже продал ему эту книгу?

– Он продал ему экземпляр, надписанный для Райдера Хаггарда. Теперь он собирался продать ему нечто более интересное, – я похлопал по книге, лежащей на прилавке. – Он собирался предложить ему вот этот экземпляр.

– Одну минуточку, – сказал Прескотт Демарест. – Вы совершенно меня запутали. Разве экземпляр, находящийся перед вами, – не та самая книга, которую вы взяли из библиотеки этого Аркрайта?

– Нет. Тот экземпляр оказался в руках человека, убившего Маделейн Порлок, и он унес его из ее квартиры.

– Тогда книга, лежащая перед вами, – это тот экземпляр, который вы нашли в ее шкафу?

Я отрицательно покачал головой.

– Боюсь, что нет, – печально сказал я. – Видите ли, книга из обувной коробки в шкафу представляла собой второй такой же экземпляр с надписью для Райдера Хаггарда – как же мог бы мой клиент продать ее шейху? Он ведь уже это сделал. Нет, это третий экземпляр, довольно любопытный, и я должен извиниться перед вами за то, что раньше солгал, когда сказал вам, что это экземпляр Порлок. Впрочем, может быть, все станет ясно, когда я прочитаю надпись на форзаце.

Я открыл книгу и откашлялся. Видит Бог, теперь-то они прямо впились в меня глазами.

– "Герру Адольфу Гитлеру, – прочитал я, – чье осознание двойной опасности Моисеева большевизма и иудейской международной финансовой олигархии, нависшей дамокловым мечом над миром, зажгло в Германии новый факел, который, по милости Божьей, однажды сможет осветить весь Земной шар. Пусть сегодняшнее судилище над Вами станет наковальней, на которой будет коваться меч Освобождения. С глубоким уважением и наилучшими пожеланиями, всегда Ваш Редьярд Киплинг. Бейтменс, Беруош, Сассекс, Великобритания. 1 апреля 1924 года".

Я закрыл книгу.

– Дата знаменательна, – сказал я. – До вашего прихода я просмотрел биографический справочник Джона Толанда. Это одно из дополнительных преимуществ, которые дает книжный магазин. В день, когда предположительно Киплинг надписал эту книгу, Гитлер был как раз приговорен к пяти годам заключения в Ландсбергской тюрьме за ту роль, которую он сыграл в «пивном путче» в Мюнхене. И всего лишь через несколько часов после вынесения, приговора он уже сидел в своей камере и писал заглавие своей будущей книги – «Майн кампф». В это время Редьярд Киплинг, который был глубоко тронут судьбой будущего фюрера, надписывал для него книгу. На внутреннюю сторону обложки поставлен штамп чернилами. Там надпись на немецком, и, по-видимому, она говорит о том, что книга была пропущена в Ландсбергскую тюрьму в мае 1924 года. Кроме того, то тут, то там встречаются замечания на полях, предположительно сделанные рукой Гитлера, кое-что подчеркнуто, а в конце на пустых страницах и с внутренней стороны обложки написано несколько немецких фраз.

– Она могла быть в камере у Гитлера, – мечтательно сказал Велкин. – Она вдохновляла его. Помогала сформулировать идеи для «Майн кампф» – вот что могут значить эти записи.

– А что потом произошло с книгой?

– Вот это до сих пор не совсем ясно. Может быть, фюрер подарил ее Юнити Митфорд и вместе с ней книга вернулась в Англию?.. Эта маленькая история не лишена трогательности. Но детали еще предстоит выяснить.

– А цена?

Велкин в изумлении поднял брови:

– За личный экземпляр Адольфа Гитлера? При том, что существует еще только один экземпляр, адресованный Хаггарду? За книгу, которая явилась предтечей «Майн кампф»? Подаренную Гитлеру с дарственной надписью и испещренную его собственными бесценными замечаниями и объяснениями?

– Сколько бы вы за нее запросили?

– О деньги! – сказал Велкин. – Что могут значить деньги для такого человека, как Наджд ал-Квахаддар? Они текут к нему с той же скоростью, с какой нефть вытекает из его скважины, у него больше денег, чем нужно при самой изощренной фантазии. Пятьдесят тысяч долларов? Сто тысяч? Четверть миллиона? Видите ли, я ведь еще только начал разжигать его аппетит. Я ведь только намеками дал ему понять, что именно я собираюсь предложить. Последние переговоры должны были быть по-византийски искусными. Сколько бы я запросил? Сколько бы он заплатил? На каком этапе состоялась бы сделка? – Он простер ко мне руки. – Это невозможно сказать, мой мальчик. Как это там у доктора Джонсона? «Богатство превыше мечтаний скупости». Но скупость сама, знаете ли, уникальная мечтательница, поэтому эти слова, может быть, некоторое преувеличение. Несомненно, книга принесла бы кругленькую сумму. Весьма.

– Но только в том случае, если бы Аркрайт не испортил дело.

– Да, – сказал Велкин. – Если бы Аркрайт не испортил дело.

– Сколько он заплатил вам за свой экземпляр?

– Пять тысяч долларов.

– А шейх? Ведь он уже купил экземпляр с дарственной надписью для Хаггарда.

Он кивнул:

– За несколько тысяч. Я не помню точную цифру. Это так уж важно?

– Не так уж. Сколько еще экземпляров вы продали?

Велкин вздохнул.

– Три, – сказал он. – Один – человеку в форте Уорт, который полагает, что книга тайно похищена из Эшмолеана в Оксфорде скупым заместителем хранителя библиотеки, у которого были карточные долги. Этот человек никогда никому эту поэму не покажет. Второй – отошедшему от дел плантатору, который живет в Вест-Индии. Он поселился там после того, как сорвал хороший куш на малайском каучуке. Третий – консерватору в Родезии. Его, как видно, больше волновало политическое содержание поэмы, а не ее коллекционная ценность. Он заплатил самую высокую цену – кажется, восемь с половиной тысяч долларов. Я действительно продавал книги по одной, и, надо вам сказать, это был нелегкий бизнес. Ведь я не мог их широко рекламировать. Каждая сделка предполагала сначала долгий поиск, а затем тщательную разработку основ операции по продаже. Существенными были и расходы на вынужденные путешествия. Я тратил деньги достаточно разумно и покрывал свои расходы, но особенно преуспеть мне не удавалось.

– Последний экземпляр вы продали Аркрайту?

– Да.

– Откуда вы знали Маделейн Порлок?

– Мы были давними друзьями. Время от времени мы вместе работали. Это продолжалось уже много лет.

– Вы хотите сказать, что вы вместе устраивали мошеннические сделки?

– Если вы не против, то я выразился бы по-другому: это была торговая предприимчивость.

– Как экземпляр «Форта Баклоу» попал в ее шкаф?

– Это была ее доля за сделку с Аркрайтом, – ответил он. – У меня не было наличных. Обычно я давал ей тысячу долларов или около того за содействие в продаже. Но книга ее также устроила. Она надеялась со временем продать ее за хорошую цену. Конечно, она знала, что с этим надо подождать, пока я не сорву свой большой куш с Наджд ал-Квахаддара.

– А тем временем вам нужно было вернуть себе экземпляр Аркрайта?

– Да.

– И вы предложили мне выкрасть этот экземпляр за пятнадцать тысяч.

– Да.

– И откуда же вы собирались взять эти пятнадцать тысяч?

Он старался не смотреть мне в глаза:

– Со временем вы бы их получили, мой мальчик. Просто в тот момент у меня их не было. Но, продав экземпляр Гитлера шейху, я получил бы возможность быть щедрым.

– Вам следовало бы заранее предупредить меня об этом.

– И что бы мне это дало?

– Ничего, – сказал я. – Я послал бы вас подальше.

– Вот ведь как все получилось! – Он вздохнул, скрестив руки на животе. – Вот как все получилось. Понимаете, этика часто зависит от обстоятельств. Но я бы с вами рассчитался со временем как надо. Даю вам слово.

Это, конечно же, очень успокаивало. Я переглянулся с Каролин и вышел из-за прилавка.

– Положение неожиданно осложнилось, – сказал я, – потому что один человек из Индии оказался в Нью-Йорке в то самое время, когда происходило все, о чем я рассказал. Несколько месяцев назад до него дошли слухи о книге Киплинга, недавно приобретенной в собственность одним арабским шейхом. А здесь с ним вступила в контакт женщина, сказавшая ему, что такая книга существует, что в настоящее время она находится у человека по имени Аркрайт, но вскоре будет у нее и она готова с ней расстаться за хорошую цену.

Эта женщина, конечно, была Маделейн Порлок. Откуда-то она узнала, что магараджа находится в городе. Знала она, очевидно, и об его интересе к Редьярду Киплингу и его произведениям. У нее был экземпляр «Освобождения форта Баклоу», послуживший вознаграждением за то, что другой экземпляр удалось всучить Аркрайту. И тут Порлок подвернулся великолепный случай распорядиться своим экземпляром. Она предложила книгу магарадже за... сколько?

– Десять тысяч, – сказал магараджа.

– Цена неплохая, но она имела дело с человеком во всех отношениях изобретательным и находчивым. Он разгадал ее и установил за ней слежку. Когда она приходила в мой магазин с целью посмотреть на меня вблизи, то надела парик, чтобы изменить свою внешность. Может быть, она сделала это для того, чтобы я не узнал ее в момент, когда она подсунет мне отравленный кофе. А может быть, она знала, что за ней самой следят. Какова бы ни была ее цель, она не была достигнута. Человек магараджи следовал за ней по пятам до моего магазина, а небольшое исследование, проведенное после этого, легко обнаружило, что новый владелец «Барнегатских книг» оказался магистром по части взлома.

Я усмехнулся:

– Вы, ребята, следите за нитью повествования? Тут ведь одно скрыто в другом и все довольно запутано. Магараджа не собирался выкладывать десять кусков за «Форт Баклоу» не потому, что ему было жаль денег, но по другой, очень серьезной причине. Он точно знал, что книга – фальшивка. Во-первых, он слышал об экземпляре Наджда. А кроме того, у вас была и другая причина, не правда ли?

– Да.

– Вы нам о ней расскажете?

– Я владею настоящим оригиналом! – Он весь так и просиял от той самой гордости обладания, о которой часто идет речь во время рекламы «кадиллаков». – Подлинным экземпляром «Освобождения форта Баклоу», действительно надписанным для мистера Г. Райдера Хаггарда и взятым из его библиотеки после смерти. Это тот экземпляр, который побывал в руках мисс Юнити Митфорд и действительно мог одно время принадлежать герцогу Виндзорскому. Экземпляр, который – я должен подчеркнуть это! – попал в мои руки шесть лет назад, задолго до того, как вот этот джентльмен, – короткий кивок в сторону Велкина, – обнаружил чулан с завалявшимися книгами или как там еще можно назвать книжный тайник в типографии в Танбридж-Уэлс.

– И вам понадобился фальшивый экземпляр?

– Для разоблачения. Я знал, что это подделка, но не мог с точностью сказать, каким образом она осуществлена. Был ли это чистый подлог? Или кто-то случайно напал на рукопись и незаконно издал книгу? Или это – как и на самом деле оказалось – теперь мне это ясно, – подлинная книга с поддельной дарственной надписью? Я просто хотел выяснить, что это такое, и убедиться, что у Наджд ал-Квахаддара был именно такой поддельный экземпляр, но я не хотел платить десять тысяч долларов за осуществление своего замысла, – в этом случае я и сам стал бы жертвой обмана.

– Поэтому вы пытались действовать без посредников. Вы прислали сюда своего друга, – я приветливо улыбнулся Атману Синху, который не пожелал ответить тем же, – чтобы он забрал книгу, как только она окажется у меня. И вы дали ему указание оставить мне пятьсот долларов. Почему?