Я сел на пол и хохотал, пока по щекам не потекли слезы.
      Наконец я успокоился:
      - Отлично. Заметано. Но у меня тоже есть несколько пожеланий.
      Лью ждал.
      - Первое, это Куилла Джун. Я хочу затрахать ее до потери пульса, а потом треснуть по башке, как она меня!
      Они закудахтали, поднялся шум. Наконец Лью прошамкал:
      - Мы не потерпим здесь никакого насилия, но что касается Куиллы Джун, то начать можно и с нее. Она ведь способна рожать детей, Айра?
      Тощий желтолицый человек кивнул. Ему все это явно не нравилось. Сто процентов, папаша Куиллы.
      - Ладно, пора начинать, - сказал я и расстегнул джинсы. - Выставляйте телок.
      Женщины завопили, а мужики схватили меня и отволокли в гостиницу. Там мне объяснили, что, прежде чем приступить к работе, я должен хоть немного ознакомиться с Топекой, потому что все это... как бы сказать... необычно, и людям надо дать привыкнуть к мысли, что это неизбежно... Если я выполню их условия, они затянут еще пару бычков с поверхности, а потом выпустят нас на волю.
      Так началась моя жизнь в Топеке, началось знакомство с людьми и их жизнью. Все было здорово, по-настоящему здорово. Люди сидели в креслахкачалках у дверей, косили газоны, слонялись по заправочной станции, кидали деньги в автоматы, размечали белой полосой дорогу, продавали газеты на углах, слушали небольшой оркестр в парке на площадке в виде раковины, играли в классики и прятки, начищали до блеска пожарный насос, сидели на скамейках, читали, мыли окна, подстригали кусты, приподнимали шляпы при виде дам, везли в проволочных тележках молочные бутылки, расчесывали лошадей, швыряли палку собакам, плескались в общем бассейне, выписывали мелом цену на овощи возле лотка, гуляли с девушками, взявшись за ручки, и все это до смерти мне надоело.
      Через неделю я готов был волком выть.
      Мне казалось, что эта консервная банка меня задушит. Я чувствовал на себе давление земли.
      Питались они искусственным дерьмом: искусственные груши, имитация мяса, поддельные цыплята, эрзац-кукуруза и фальшивый хлеб. На вкус все это отдавало мелом и пылью.
      Вежливость? Господи, да от ихних слащавых и лживых манер меня тошнило. Это у них называлось "культура".
      "Здравствуйте мистер такой-то. Ах, здравствуйте, мистер другой-то. Как вы поживаете? А как малышка Джейн? Идете на собрание общины во вторник?"
      Меня просто выворачивало.
      Такой чистотой, аккуратностью и вежливостью человека можно в могилу свести. Не удивительно, что мужики здесь раскисли и ни на что не способны; по крайней мере не способны делать детей с палочками вместо щелочек.
      Первые дни на меня все смотрели со страхом, будто только и ждали, что вот сейчас я взорвусь и забрызгаю все дерьмом. Потом, мало-помалу, ко мне привыкли. Лью сводил меня в лавку, где подобрал комбинезон и рубашку, в которую любой одиночка попал бы с расстояния в милю. Мез, выжившая из ума старая сука, та самая, которая назвала меня убийцей, изъявила желание меня подстричь, чтобы я выглядел ци-ви-ли-зо-ван-но. Но меня от нее тошнило, и я сказал:
      - Чего лезешь, ведьма? Или твоего старика тебе не достаточно?
      Она аж кулак в рот засунула, а я заржал как конь:
      - Можешь отстричь у него яйца, если хочешь, а мои волосы не тронь.
      Убежала как наскипидаренная.
      Так оно и шло. Я слонялся без дела, меня кормили на убой и до поры до времени прятали от меня молодое мясцо, все ждали, пока город дозреет.
      От такой жизни у меня на время, наверное, поехала крыша. Я стал бояться замкнутых пространств, все время выскакивал на крыльцо и там коротая ночи. Затем это прошло; я начал нарочно орать, ругался, хамил... Потом и это прошло, я утих, все надоело, мне стало скучно. Смертельно скучно. Как в консервной банке.
      И стал а подумывать о том, как бы отсюда дернуть. Началось с того, что я вспомнил пуделя, которого скормил Бладу. Он мог прийти только из подниза. И он не мог подняться по падающей шахте. Значит, есть и другие выходы.
      Мне предоставляли достаточно большую свободу передвижения по городу. Лишь бы я вел себя хорошо и не делал ничего неожиданного. Зеленый ящик караульная сволочь - находился всегда поблизости.
      И я нашел выход. Ничего особенного: я знал, что он должен быть, и я его нашел.
      Затем я выяснил, где хранят мое оружие, и я был готов.
      Почти готов.
      9
      Наконец наступил день, когда Аарон, Лью и Айра пришли за мной. Я к тому времени совсем одурел. Сидел на крылечке своей гостиницы и покуривал трубку из початка кукурузы. Рубашку я снял, чтобы немного загореть. Только вот солнца тут у них не было.
      Они зашли во двор.
      - Доброе утро, Вик, - приветствовал меня Лью. Старый пердун ковылял с палочкой. Аарон одарил меня улыбкой - так улыбаются огромному черному быку, который вот-вот засадит породистой корове. Взглядом Айры можно было растапливать печь.
      - А, Лью, как поживаете? Доброе утро, Аарон, доброе утро, Айра.
      Лью это понравилось.
      Подождите, сволочи, я вам устрою!
      - Ну что, ты готов встретиться с первой дамой?
      - Всегда готов, - отрапортовал я и поднялся.
      - Хорошо покурил? - фальшиво улыбнулся Аарон.
      Я вытащил трубку изо рта.
      - Истинное наслаждение.
      Я даже не зажигал эту чертову штуку.
      Меня провели на улицу Мэриголд к низенькому домику с желтыми жалюзями и белым заборчиком из колышков.
      - Это дом Айры, - сказал Лью. - Кунлла Джун его дочь.
      - Надо же, кто бы мог подумать? - протянул я, широко открыв глаза.
      Айра стиснул челюсти.
      Мы вошли.
      Куилла Джун сидела на кушетке рядом с матерью, точной ее копией, только старой и высохшей.
      - Миссис Холмс, мое почтение, - сказал я и слегка поклонился.
      Она улыбнулась. Напряженно, но улыбнулась.
      Куилла Джун сидела, сдвинув ножки и положив руки на колени. В волосах у нее вилась ленточка. Голубая.
      Под цвет глаз.
      Внутри у меня что-то оборвалось.
      - Куилла Джун, -сказал я.
      - Доброе утро, Вик.
      После этого все бестолково затоптались, а Айра принялся охать и причитать, что надо скорее покончить с этим грязным отвратительным делом и тут же бежать в церковь, просить милосердного Господа о прощении, чтобы он не успел покарать их всех молнией в задницу, и тому подобное.
      Я протянул руку, Куилла Джун, не поднимая глаз, подала свою, и мы прошли в маленькую спальню, где она замерла и низко опустила голову.
      - Ты им не рассказала? - спросил я.
      Она покачала головой.
      И вдруг желание ее убить прошло. Мне захотелось ее обнять. Очень крепко. И я ее обнял. А она зарыдала, прижалась к моей груди, заколотила меня кулачками по спине...
      - О, Вик, прости меня, пожалуйста, прости, я не хотела, меня заставили! Меня подослали, и я очень боялась. Я люблю тебя, а они притащили тебя сюда, но это же ведь не грязно, как говорит мой отец, ведь правда, это не грязно?
      Я обнимал ее, целовал, а потом спросил, хочет ли она уйти со мной, и она ответила: да, да, да, очень хочет. Тогда я сказал ей, что мне придется причинить вред ее отцу, чтобы убежать, а она посмотрела на меня взглядом, который мне прекрасно знаком.
      Несмотря на свою порядочность, Куилла Джун Холмс не очень праздновала богобоязненного папашу.
      Я спросил, есть ли у нее что-нибудь тяжелое, вроде подсвечника или дубинки, и она сказала, что нет. Тогда я порылся в спальне и нашел в комоде пару папашиных носков. Отвинтив два здоровенных медных шара с кровати, я уложил их в носок. Потом взвесил. Самое то.
      Она не сводила с меня огромных глаз.
      - Что ты собираешься делать?
      - Хочешь бтсюда смотать?
      Она кивнула.
      -Тогда становись за дверью. Или нет, подожди, лучше ложись в кровать.
      Куилла забралась в постель.
      - Отлично. Теперь задери юбку, сними трусы и раздвинь ноги.
      Она в ужасе уставилась на меня.
      - Делай что я говорю, если хочешь отсюда выбраться!
      Она молча повиновалась. Я подогнул ей колени, побольше оголил бедра и, встав у двери, прошептал:
      - Теперь позови отца. Только его.
      Куилла поколебалась секунду, а потом голосом, который не надо было подделывать, позвала:
      - Папа, папа, зайди сюда, пожалуйста! - После чего закрыла глаза и замерла.
      Айра Холмс забежал в комнату и с отвалившейся челюстью уставился на предмет своих тайных вожделений. Я пинком захлопнул дверь и со всей силы гвозданул его по голове. Череп треснул, брызги полетели на простыни, а папаша рухнул на пол.
      Услышав стук, Куилла открыла глаза. Ноги ее были забрызганы, и ее тут же стошнило. Я понял, что заманить в комнату Аарона она уже не сможет, поэтому приоткрыл дверь и позвал сам:
      - Аарон, будьте так любезны, зайдите на минуту, пожалуйста!
      Тот вопросительно посмотрел на Лью, который обсуждал происходящее с миссис Холмс. Лью кивнул, и Аарон вошел в комнату. Увидев кустик волос между ног Куиллы, кровь на простынях и лежащего на полу Айру, Аарон открыл рот, но, прежде чем он успел заорать, я что было мочи его треснул. Он почемуто не падал, и мне пришлось стукнуть его еще два раза. Потом я пнул его в грудь, чтобы расчистить Проход. Куиллу Джун все рвало.
      Я схватил ее за руку и потащил к двери. Она упиралась, но я распахнул дверь и выволок девчонку в гостиную. Увидев нас. Лью оперся на тросточку и вскочил. Я выбил трость, и старый пердун кулем свалился на пол. Миссис Холмс уставилась на дочь, не понимая, куда делся ее муженек.
      - Он в спальне, - сказал я уже из дверей. Милосердный Господь попал ему в голову.
      Куилла Джун все время отставала, ее мутило, а может, она пыталась сообразить, куда подевались ее трусики.
      Мое оружие заперли в одном из кабинетов "Бюро контроля услуг". Пришлось сделать небольшой крюк мимо моего отеля, где под крыльцом был припрятан ломик, который я умыкнул с автозаправки, а оттуда уже мы прямиком направились в БКУ. Какой-то клерк попытался меня остановить, и я развалил ему ломиком голову. Затем выбил дверь в кабинет Лью, сорвал замки со шкафа и вытащил винтовку, "сорок пятый", все патроны, нож, пику, рюкзак и быстро привел себя в порядок.
      К тому времени Куилла Джун начала что-то соображать:
      -Куда же мы теперь, куда же мы теперь... о, папа, папочка!
      - Давай-ка без папочки, Куилла Джун. Ты сказала, что хочешь идти со мной. Я ухожу. А ну, встряхнись! Если решила быть со мной, крошка, не отставай.
      Она была слишком напугана, чтобы возражать.
      Я вышел на улицу и увидел, что прямо на меня катит взбесившийся зеленый сторожевой ящик щупальца выпущены, а вот перчаток не было, вместо них торчали крючья.
      Я опустился на колено, намотал ремень винтовки на предплечье, аккуратно прицелился и вломил ему прямо в огромный глаз на передке. Один выстрел, бам! Выбил ненавистный глаз, стекла брызнули во все стороны, посыпались искры, зеленый ящик зашипел и на полном ходу влетел в дом, дымясь и изрыгая пламя. Красиво.
      Я обернулся, чтобы поторопить Куиллу Джун, но ее не было. Зато по улице неслись обитатели городка, а впереди всех, как подраненный кузнечик, ковылял с палкой Лью.
      И вдруг раздались выстрелы. Оглушительная пальба. Из "сорок пятого", который я дал Куилле Джун. Она пристроилась на крыльце, профессионально уложив ствол на перила, и валила по толпе, как Дикий Билл Элиотт из фильма сороковых годов.
      Но глупо, мамочка моя, как глупо!.. Сейчас нам нельзя терять время, надо уходить.
      Прыгая через три ступеньки, я подбежал к ней.
      Она улыбалась и смеялась. Целясь в какого-нибудь идиота из толпы, она высовывала язычок, глаза ее блестят... Бац - идиот валится на землю.
      Просто создана для стрельбы!
      Наконец Куилла взяла на прицел свою костлявую мамашу. Я хлопнул ее по затылку, пуля прошла мимо, а старуха, споткнувшись, запрыгала дальше.
      Куилла Джун обернулась, и в глазах ее плясал огонь убийства.
      - Из-за тебя я промахнулась, - сказала она, и мне стало не по себе.
      Я отобрал у нее "сорок пятый". Пустая трата патронов.
      Таща девчонку за собой, я пробежал через все здание, нашел подходящий балкон и прыгнул вниз. Куилла поначалу испугалась, но я сказал:
      - Телке, которая преспокойно собиралась завалить собственную мамашу, не к лицу бояться такой высоты.
      Она перебралась через перила и повисла на руках.
      - Не бойся, - успокоил я, - ты даже трусов не намочишь, у тебя их нет.
      Она заклекотала, как птичка, и отпустила руки.
      Я поймал ее, мы выскочили на другую улицу и огляделись. Погони было не видно.
      Схватив Куиллу Джун за руку, я побежал к южной оконечности Топеки. Там находился ближайший выход на поверхность, который мне удалось отыскать во время моих странствий по городу. Через пятнадцать минут мы были на месте, запыхавшиеся и обессиленные, как котята.
      Вот и он, большой воздухозаборник.
      Я сбил ломиком засовы, и мы влезли внутрь.
      Вверх уходили лестницы. Все правильно - должны же они его ремонтировать и чистить. Все, как и должно было быть. Мы полезли вверх.
      Мы лезли долго, очень, очень долго.
      Каждый раз, выбиваясь из сил, Куилла Джун спрашивала меня откуда-то снизу:
      - Вик, ты любишь меня?
      Я все время говорил "да". И не только потому, что так и было. Главное, это помогало ей лезть.
      10
      Мы вышли к поверхности в миле от того места, где спускались в подниз. Я отстрелил заглушки и болты, и мы вылезли наружу. Им следовало быть поумнее. С Джимми Кэгни[Джеймс Кэгни (1899-1986) - американский актер, одна из первых звезд говорящего кино. Прославился исполнением роли гангстера в фильме "Враг общества".] шутки плохи!
      У них не было ни единого шанса.
      Куилла Джун выдохлась. Я ее не винил. Но проводить ночь в поле я не собирался. Там творилось такое, о чем я и днем старался не думать. Между тем темнело.
      Мы побрели к шахте.
      Блад ждал.
      Выглядел он плохо. Но ждал.
      Я наклонился и поднял его голову. Он приоткрыл глаза и тихо сказал:
      - Привет!
      Я ему улыбнулся. Боже, как я был рад его видеть!
      - Мы выбрались, слышишь?
      Он попытался подняться, но не смог. На раны было страшно смотреть.
      -Ты ел?
      - Нет. Вчера поймал ящерицу... или позавчера. Я голоден, Вик.
      Подошла Куилла Джун. Блад увидел ее и закрыл глаза.
      - Надо спешить, Вик, - сказала она. - Пожалуйста. Они могут преследовать нас и наверху.
      Я попытался поднять Блада. Он был тяжелый, как труп.
      - Слушай, Блад, я смотаюсь в город и достану еды. Я быстро обернусь. Ты только жди.
      - Не ходи туда. Вик, - прохрипел он. - Я ходил на разведку спустя день после твоего ухода. Они поняли, что мы не сгорели в спортзале. Не знаю как, но поняли. Может, какой-нибудь пес учуял следы.
      Я все время был здесь, сюда они не суются. Не удивительно - ты не представляешь, что здесь творится ночью... ты не представляешь...
      Он задрожал.
      - Успокойся, Блад.
      - Город для нас закрыт, Вик. Нам нельзя туда возвращаться. Надо искать другое место.
      Это резко меняло дело. Выходит, в город нельзя, а идти дальше при таком состоянии Блада мы не могли. И я знал, что каким бы крутым одиночкой я ни был, без него мне не выжить. А здесь не достать еды. Ему требовалась пища, требовалась хоть какая-то медицинская помощь... Что-то надо было делатьбыстро. И умно.
      - Вик, - высоким капризным голосом произнесла Куилла Джун, - с ним все будет в порядке. Пошли. Надо торопиться!
      Я посмотрел на нее.
      Солнце садилось. Блад дрожал у меня на руках. - Если ты меня любишь, то пойдешь!
      Я не выживу один без него. Я это знал.
      Если я люблю ее. Она еще в котле спрашивала: знаю ли я, что такое любовь?
      Костерок был совсем маленький, ни один бродяга не смог бы его засечь с окраины города. Без дыма. После того как Блад поел, я оттащил его к воздухозаборнику, примерно в миле от шахты, и всю ночь пр,осидел рядом. Он спал хорошо. Утром я его хорошенько перевязал. Он выдержит, он очень сильный.
      Блад еще раз поел. С прошлой ночи оставалось много еды.
      Я и кусочка не взял. Не чувствовал голода.
      В то утро мы тронулись в путь через зловещую пустыню. Найдем другой город и поселимся там.
      Идти приходилось медленно, Блад еще хромал.
      Прошло немало времени, прежде чем в голове у меня перестал звучать ее голос: "А ты знаешь, что такое любовь?"
      Конечно,знаю.
      Парень любит свою собаку.