Глава 19

«Ты мне был очень нужен».

Эти слова сводили Рида с ума.

Ему так и не удалось уснуть, а мысль о еде вызывала тошноту. Когда-то давно жизнь заставила его выучить одно основное правило: что бы ни случилось, нельзя забывать о сне и еде. Ничто, даже взрыв на Голанских высотах, к которому он постоянно возвращался в мыслях, не смогло выбить его из колеи и заставить изменить этому правилу. И вот теперь…

Теперь годами выработанные привычки стали куда-то исчезать, обнажая нервы и чувства. Как Рид ни старался, «защитный покров» сходил слой за слоем.

Это началось еще в Израиле. Но почему теперь, рядом с Камми, он вновь остро почувствовал ту старую боль? Почему открылись и закровоточили старые раны?

«Форт» казался ему тюрьмой, а глаза Лизбет, постоянно наблюдавшие за ним, были слишком проницательными. Она всегда понимала Рида лучше других. У нее была семья и дом в северной части Гринли, но, сколько Рид себя помнил, Лизбет постоянно находилась с ним в «Форте».

Однажды жарким летним днем, когда Риду было года четыре, он наблюдал, как Лизбет пила воду на кухне. И вдруг сделал открытие: ее рот был внутри таким же розовым, как и его собственный. С того момента Рид уже не сомневался, что женщина с гладкой коричневой кожей ничем не отличается от него.

Лизбет повернула голову, оторвав взгляд от зеленых луковиц, которые она нарезала для мясной запеканки, и пронзила его живым, понимающим взглядом.

— Что случилось, мистер Рид? Хандра одолела?

— Пусть будет так, — ответил он и, облокотившись на стол, уперся подбородком в кулак. Не отрывая взгляда от кофейной чашки, он внезапно спросил: — Скажи мне, Лизбет, что больше всего нравится женщинам?

Она наклонила к нему голову и пристально посмотрела из-под нахмуренных бровей.

— По-моему, вы знаете это не хуже меня.

— Да нет же, я не имею в виду секс, деньги, мускулы и тому подобное.

— А нельзя ли полюбопытствовать: мы говорим о конкретной женщине, живущей в этом городе, или о женщинах вообще?

Рид молча, в упор смотрел на нее.

— Я так и думала, — Лизбет кивнула. — В таком случае ваш выбор не столь велик. Вам нужно только любить ее. Этой женщине нужно либо все, либо ничего.

— Похоже, так оно и есть.

— Тогда зачем спрашивать? Вам нужно отвлечься. Сходите, что ли, на рыбалку.

— Ты хочешь, чтобы я побыстрее ушел и не крутился под ногами?

— Вы и сами все понимаете.

— Может быть, — невесело улыбнулся Рид. Помолчав, он спросил: — Тай все еще в отпуске?

— Еще недельку побудет, потом снова авиация займет все его время, — ответила Лизбет, засыпая лук в кастрюлю с кипящим маслом. — Позвонить ему?

— Скажи, что я буду его ждать на озере. — Рид улыбкой выразил свою признательность.

Их с Таем многое объединяло. Они познакомились и подружились еще в детстве. Мальчишки-одногодки вместе играли и бродили по лесу, воображая себя охотниками. Они ходили в одну школу и вместе попали в одну из первых объединенных городских футбольных команд. Рид играл в защите, Тай был полузащитником. После окончания школы Тай ушел в армию и стал пилотом вертолета, мечтая дослужиться до полковника. За все эти годы они с Ридом несколько раз встречались в разных точках земного шара, там, где, по воле судьбы, пересекались их пути. Обычно они заходили куда-нибудь пропустить по стаканчику и поделиться новостями о доме. В последний раз Рид видел Тая в Калифорнии около двух лет назад. Теперь же они оба были в родном городе, и Рид со дня на день собирался позвонить Таю, но из-за других дел откладывал встречу со школьным другом.

Для рыбалки день был просто идеален: воздух нагрелся до двадцати градусов, дул слабый ветерок, солнце то пряталось, то выходило из-за тускло-белых, изорванных в клочья облаков. Рид и Тай спустили на воду легкую лодку и поплыли по озеру. Через несколько минут они вошли в тихую заводь, окруженную прибрежными деревьями. Ни тот, ни другой не рыбачили уже целую вечность, но друзей не волновало, поймают они что-нибудь или нет. Рыбалка была для них просто отдыхом, тем не менее на удочки попались огромные окуни — от четырех до восьми фунтов, — почти такие водятся в озерах Флориды. Уложив крупную рыбу в ящик со льдом, они стали рыбачить ради удовольствия: вытащив очередного окуня или карася, осторожно снимали с крючка и снова бросали в воду.

Рид чувствовал, как напряжение понемногу оставляет его. День становился все жарче. Они с Таем выпили по банке холодного пива, и завязался неторопливый разговор обо всем и ни о чем. Мужчины поругали политику и политиков, обсудили последний скандал в Пентагоне и прочее. Когда общие темы были исчерпаны, они замолчали.

Лодка почти не двигалась с места, припекало солнце, на поплавок Рида уселась сине-зеленая стрекоза. Прошло довольно много времени, прежде чем он спросил:

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы жениться, Тай?

— Бывало, — Тай склонил черноволосую голову и усмехнулся. — Когда есть возможность, женщина не подходит, а если женщина подходит — нет возможности. А ты что, решил попробовать еще раз?

— Да что-то вроде того, — признался Рид.

— Слышал, ты зачастил к Камми Гринли, — не спросил, а скорее констатировал Тай.

— Хаттон, — равнодушно заметил Рид. — Камми Хаттон.

— Да, да. Она ведь всегда тебе нравилась, правда? Никогда не забуду, как мы колесили по лесу вокруг «Вечнозеленого». Такую дорогу вытоптали — настоящую магистраль.

Рид бросил на Тая быстрый колючий взгляд.

— А не кажется ли тебе, что ты слишком много помнишь?

Тай напомнил Риду еще об одной школьной истории, связанной с Камми. Он подсмеивался над ним, но Рид не сердился, слушая с улыбкой, как память друга воскрешает далекие, полузабытые эпизоды, от которых становилось тепло и томительно-грустно.

Внезапно по всему телу пробежал ледяной озноб. Господи, Камми была не способна на убийство, она не могла никого убить: несмотря на храбрость и отчаянную дерзость, которую она напускала на себя, в ней не было того жестокого внутреннего ядра, позволявшего поднять руку на человека. И угроза Гордону не имела никакого основания, просто Камми умела дать отпор любому, кто пытался обидеть ее, находя острые, словно бритва, слова. Она могла стать причиной смерти другого человека только в одном-единственном случае — если бы у нее не было другого выхода. Риду следовало бы раньше во всем разобраться и понять простую истину, не сходя с ума и не мучаясь отвратительными подозрениями.

«Ты мне был очень нужен».

Эта фраза не выходила у него из головы, потому что в ней был скрыт намек: Камми требовалось от него нечто большее, чем крепкие руки и сильное тело.

А что, если он ошибается? Если и нет ничего, кроме его собственных глупых фантазий?

Он любил ее. Любил уже много лет. Казалось, не было ни дня, ни минуты, чтобы он не думал о ней. Но никогда не говорил об этом — не было подходящего момента. Однажды он уже пробовал признаться в своих чувствах. И потерпел неудачу, это и стало причиной их многолетней разлуки.

А вдруг он все испортил, и Камми больше никогда не захочет его видеть? Решено. Он попробует исправить свою ошибку. Рисковать ему не впервой. Побеждать тоже.

Только под вечер Рид распрощался с Таем. Вернувшись в «Форт», он почистил рыбу, вымылся и стал собирать все, что ему могло пригодиться, надеясь, что Лизбет не станет ругать за кавардак, который он устроил на кухне. Рид вышел из дома. Он ехал в «Вечнозеленый».

Камми не оказалось дома, но ему не доставило особого труда открыть дверь, использовав отмычку. Проникнув в дом, Рид сразу же пошел на кухню. Ему не терпелось увидеть Камми. Интересно, как она поведет себя, застав его здесь. Размышляя, Рид поставил на рабочий столик захваченную из «Форта» электросковородку и достал бутылку арахисового масла. Он так хотел услышать, что она скажет. Вполне возможно, ее слова просто уничтожат его. Но Рид был готов принять от Камми все, что угодно.

Раньше Рид думал иначе, но тогда он не знал Камми так хорошо, как теперь. Не знал он тогда и себя. Какое облегчение получит его душа, уставшая от холода одиночества.

Он всегда думал о ней с теплотой и наслаждался не только физической близостью, а просто ее присутствием, улыбкой, блеском глаз. Рид прекрасно знал, как мало нужно было ему, чтобы выполнить все, что хотелось бы ей, — Камми достаточно только пожелать, и он помчится ради нее куда угодно.

Арахисовое масло тем временем нагрелось. Рид достал из пакета филе окуня, промыл и положил подсушиться на бумажное полотенце. Потом всыпал в чашку несколько ложек пшеничной муки и принялся искать по всем полкам перец и соль. Он надеялся, что блюдо понравится Камми. Как бы там ни было, но другого способа приготовления рыбы Рид не знал.

Порыскав в кухне, Рид обнаружил ужин, приготовленный Персфон, — свиные отбивные и свежие овощи. На десерт был испечен кокосовый пирог. Рид подумал, что недалек тот день, когда они с Камми вместе займутся ведением хозяйства и даже воспитанием детей.

Его рот растянулся в улыбке — наверное, он слишком опережает события; и все же в этом было какое-то особое удовольствие.

Рид положил филе в шипящее масло и собрался почистить картошку. Ножи у Персфон были в отличном состоянии — то, что надо.

Занятый своими мыслями, Рид не слышал, как открылась дверь. Неожиданно он почувствовал, как волна холодного воздуха обдала шею и кто-то дотронулся до спины.

От неожиданности он вздрогнул, и этого было вполне достаточно для того, чтобы ожил инстинкт разведчика. Его реакция, оттренированная до автоматизма, была мгновенной и бессознательной. Рид повернулся, рывком выбросив вперед руку с зажатым в ней ножом.

Острое лезвие легко, словно в масло, вошло в того, кто пробудил его защитные рефлексы. Молниеносное, точно рассчитанное движение исключало всякую возможность обороны противника.

Слабый аромат духов смешался с запахом рыбы и горячего арахисового масла. Рид скорее почувствовал, чем увидел ее, такую родную и желанную. Камми.

Она отшатнулась от него по инерции, широко раскрытые глаза потемнели от боли. Кровь яркой алой полосой растекалась по светлой зелени ее свитера. Рид порывисто раскинул руки, чтобы подхватить ее и не дать упасть на пол. Отшвырнув нож, он сжал Камми в объятиях. Рид попытался что-то сказать, но из горла вырвался только какой-то хриплый нечленораздельный звук.

— Не… твоя вина, — прошептала Камми.

Рид ощутил тепло ее дыхания, проникшее ему под рубашку, и содрогнулся. Ее ресницы затрепетали и опустились. В тот же момент жизнь для Рида остановилась.

Все остальное происходило будто во сне. Вот он выдергивает шнур из розетки, выключая электросковородку. Вот усаживает Камми в джип; вносит в белую приемную травмпункта и ругает медсестру за медлительность и неосторожность — снимая свитер с Камми, она причинила ей боль. Наконец появляется доктор. Рид не выпускает Камми из своих рук даже тогда, когда дежурный врач осматривает, промывает и зашивает рану. Порез оказался не слишком глубоким и не представлял опасности для жизни. Лезвие ножа прошло всего в нескольких миллиметрах от артерии и по счастливой случайности не задело ее.

Камми приходит в сознание и начинает оправдывать Рида, пытающегося объяснить доктору, что произошло. Ей хотят ввести обезболивающее, но она протестует. Тогда Рид выхватывает шприц и сам вводит иглу.

И вот они снова в его джипе, он везет Камми домой. Всю дорогу Рид не открывает рта, только смотрит на нее, стараясь запомнить бледное лицо и ясный взгляд, навсегда унести с собой в памяти любимый образ. Он сам перечеркнул их будущее.

Камми не захотела, чтобы Рид позвал кого-нибудь из ее родственников, заявив, что, кроме него, никого не желает видеть и не нуждается ни в чьей помощи. Несмотря на это, Рид позвонил тете Саре. Камми сердито посмотрела на него, назвав бессовестным нахалом. Он промолчал.

В конце концов подействовало лекарство. Камми уснула, но во сне морщилась и вздрагивала, пытаясь перевернуться на бок. Рид подошел к ее кровати и опустился на колени. Он взял ее руку в свою и прижал к губам, глядя, как поднимается и опускается ее перебинтованная грудь. Стал считать пульс, трепыхавшийся под его пальцами, гладил мягкий шелк волос, нежно коснулся ее щеки. Это благоговейное созерцание продолжалось до тех пор, пока не появилась тетя Сара.

До смерти напуганная тетушка вихрем ворвалась в комнату и тут же вытолкала Рида за дверь. Собственно, Рид был даже благодарен ей. Его джип стоял возле дома, но он забыл об этом. Спустившись с заднего крыльца «Вечнозеленого», Рид машинально свернул в лес.

Его обступила темнота. Рид шел, не останавливаясь, продираясь сквозь ветки деревьев, переходя вброд ручьи и речушки, вспугивая оленей, все глубже и глубже погружаясь в обволакивающий мрак.

Однако сил хватило ненадолго. Стало трудно дышать, воздух со свистом вырывался из легких. Сердце бешено колотилось. Все тело взмокло. Ноги одеревенели и перестали гнуться. Рид споткнулся и потерял равновесие. Падая, он уцепился за колючую ветку шиповника. Жалящая боль пронзила ладонь и эхом отозвалась в голове.

Рид сидел на земле и чувствовал себя так, словно это его только что ранили ножом. Продолжать бегство было бессмысленно: не удастся вырваться из плена нового приступа страха, а он едва сумел опомниться от ужаса, пережитого много лет назад. Его грудь разрывалась от боли и невыплаканных слез. Нет, он не даст им волю. Все равно уже ничего не исправить.

Он один во всем виноват. Не надо было даже и пытаться приблизиться к Камми. Убивать, калечить — вот все, на что он был способен. И другого, наверное, ему не дано.

Больше всего на свете Рид хотел любить и оберегать Камми. Именно поэтому следует уйти от нее. Уйти как можно дальше.

И теперь ничто не помешает ему сделать это, даже смерть.

Глава 20

Когда Камми открыла глаза, в спальне было почти темно. Она лежала, пытаясь вспомнить, что с ней произошло. Погружаясь в бездну бессознательности и вновь приходя в себя, Камми неизменно видела перед глазами тетю Сару, пичкавшую ее какими-то таблетками. Тетя Сара была здесь. Странно.

Внезапно к Камми вернулась память, и все сразу встало на свои места. Она повернула голову, надеясь увидеть Рида. Но в комнате никого не было. А ведь она точно помнила, что Рид был здесь. Казалось, тепло его руки еще сохранилось на ее ладони.

На самом деле такого просто не могло быть. Она проспала всю ночь и почти весь следующий день. Когда она в последний раз видела Рида, в комнате было абсолютно темно. Она медленно подняла руку и положила на повязку, стягивавшую грудь. Боль была не такой уж сильной, чтобы устраивать такой переполох. Спина ныла от долгого лежания в постели.

Камми повернулась на бок и, приподнявшись на локте, села. Немного натянулись швы, но ничего страшного не произошло. Она опустила ноги на пол и, встав с кровати, осторожно двинулась к окну. Ее слегка пошатывало из стороны в сторону — сказывалось воздействие антибиотиков. До сих пор Камми не принимала никаких лекарств сильнее аспирина.

Она раздвинула шторы и открыла окно. Был душный вечер. Ни ветерка. Над самыми верхушками деревьев медленно растягивалась гряда сизых облаков. В призрачном свете угасавшего дня появился зеленоватый оттенок, словно в воздухе, напоенном влагой, как в призме, преломлялся сочный цвет молодых весенних листьев и травы. Собирался дождь; похоже, на севере уже бушевала гроза.

Камми перевела взгляд на черную стену леса, и ее охватило беспокойство: где Рид? Почему она не видела его сегодня? В тот вечер он выглядел таким печальным и подавленным.

В том, что случилось, виновата была она. Рид предупреждал ее и просил соблюдать несколько простейших правил. Она же нарушила их, забыв обо всем на свете, когда увидела его на своей кухне, занятого приготовлением какого-то блюда. К тому же Камми считала само собой разумеющимся, что Рид всегда настороже и не может упустить ни единого постороннего звука. Она слишком самонадеянно полагала, что он всегда чувствует ее присутствие. Как глупо.