Учил индейцев отвергать образ жизни и дары белых и возвратиться к традиционным обычаям и верованиям. Вместе с братом пытался создать большую конфедерацию индейских племен для отражения наступления белых на индейские земли. Часто его именовали просто Пророком Шауни.), который просил нас присоединиться к нему на реке Уобаш. Он также разослал гонцов в селения виннебагов. В ответ на эту просьбу из каждой деревни выступил отряд воинов.
      Однако вскоре все наши воины возвратились, а вместе с ними пришел и пророк. Он рассказал нам, как вероломно поступают американцы с индейскими племенами: в обмен на несколько подарков забирают их земли. Я очень хорошо помню, как он сказал:
      "Если вы не поддержите своих друзей на Уобаше, американцы прогонят вас из этой деревни!"
      Тогда я и не предполагал, что настанет время, когда сбудется это предсказание. Мне казалось, он говорил так, чтобы убедить нас в необходимости этого шага. Однако мы решили не вступать в войну. Пророк вернулся на Уобаш, куда уже подошел отряд виннебагов, и начались приготовления к войне. Вскоре произошло сражение, в котором было убито несколько виннебагов. Как только это племя узнало, что в сражении погибли их воины, по разным направлениям были высланы боевые отряды. Один направился в сторону копей, другой - к Прери-дю-Шейен, а третий - в форт Мэдисон. Этот последний возвращался через нашу деревню, и воины показали нам снятые ими скальпы. Их успех побудил несколько других отрядов идти на приступ форта. Я с моими воинами присоединился к одному из них. Мы были полны решимости захватить форт. Ночью мы появились в его окрестностях. Разведчики, высланные за несколько дней до этого для наблюдения за гарнизоном, сообщили, что вечером пришло судно с семнадцатью солдатами, так что гарнизон форта насчитывает пятьдесят человек, и на рассвете они выходят на учения.
      Сразу же было решено, что мы укроемся неподалеку от того места, куда приходят солдаты, и по сигналу перестреляем их всех и ворвемся в форт. Орудуя ножом, я стал рыть себе укрытие, прикрывая его ветками. Я был так близко от форта, что слышал, как ходит часовой. К рассвету я закончил свои приготовления и с нетерпением ожидал восхода солнца. Ударил барабан. Проверив заряд моего ружья, я стал с нетерпением наблюдать за воротами. Вскоре они отворились, но вместо марширующих солдат показался лишь один юноша, и ворота сразу же были закрыты. Он прошел совсем близко от меня так близко, что я мог бы ударить его ножом, и направился к реке. Он шел, не покидая тропы - иначе он бы наткнулся на наш отряд и был убит. Вскоре он вернулся и исчез в воротах. Мне следовало бы броситься за ним и так проникнуть в форт, однако я медлил, опасаясь, что мой отряд не последует за мной.
      Ворота снова отворились, и на этот раз вышло уже четверо, которые отправились к реке за хворостом. Когда они скрылись из виду, показался еще один солдат и тоже было спустился к реке, но был застрелен одним из виннебагов. Остальные сразу же бросились к форту и двое упали под нашими пулями. После этого мы укрылись на берегу, за пределами досягаемости выстрелов из форта. Начавшаяся перестрелка продолжалась целый день. Я отдал приказ поджечь форт и мы стали готовить для этого стрелы. Ночью мы попытались осуществить свое намерение и подожгли несколько строений, однако огонь был быстро погашен.
      На следующий день я перебил двумя выстрелами веревку, на которой держался флаг, и они не смогли поднять его. Мы продолжали перестрелку, пока у нас не кончились патроны, и, убедившись, что форт нам не взять, вернулись домой. При осаде один виннебаг был убит и один ранен. Позже я узнал, что последний был подстрелен торговцем, жившим в форте, когда он пытался скальпировать убитого нами солдата. Виннебаг оправился от раны, пребывает и посейчас в добром здравии и питает вполне дружеские чувства к торговцу, почитая его настоящим воином.
      Вскоре после возвращения мы узнали, что англичане собираются вступить в войну с американцами. Гонцы от разных племен приносили вести о готовящейся войне. Английский агент, полковник Диксон, вел переговоры с индейскими племенами, подкрепляя свои увещевания подарками. Я колебался, поддерживать ли англичан или сохранять нейтралитет. Тогда я еще не был знаком с повадками американцев, пришедших на нашу землю. Они охотно давали обещания, но никогда не выполняли их! Англичане же, наоборот, не спешили с посулами, но на их слово мы всегда могли положиться.
      Один из наших людей убил француза в Прери-дю-Шейен и англичане посадили его в тюрьму и собирались на следующий день расстрелять. Семья его остановилась неподалеку от устья Висконсина, и он умолял отпустить его повидаться с родными перед смертью. Англичане исполнили его просьбу, взяв обещание вернуться на следующий день к восходу солнца. Не берусь описывать его прощание с женой и шестью детьми. Боюсь, что белым людям будет трудно понять, что он испытывал - ведь они привыкли подчинять свои чувства моральным правилам, налагаемым на них их священнослужителями, мы же неизменно следуем зову наших сердец. Расставшись с женой и детьми, несчастный поспешил в форт и сумел вернуться ко времени. Солдаты уже ждали его и через минуту он был расстрелян! Я не оставил его семью: все то время, пока они не нашли своих родных, я поддерживал их охотой и рыбной ловлей.
      И зачем только Великий Дух наслал на нашу землю бледнолицых, которые принесли с собой ядовитое зелье, болезни и смерть и лишили нас собственного дома? Почему они не остались там, где Великий Дух поселил их изначально? Но пора продолжить мой рассказ. Вот только память стала изменять мне с тех пор, как я последний раз побывал среди белых людей. В ушах у меня все еще звенит от их шума и, может быть, какие-то события я изложу не совсем последовательно. Постараюсь, однако, быть точным.
      Некоторые из наших вождей и предводителей были приглашены в Вашингтон на встречу с Великим Отцом. Во время их отсутствия я отправился в Пеорию, что на реке Иллинойс, чтобы повидать там торговца, моего старого приятеля, и посоветоваться с ним. Он неизменно был осведомлен обо всем, что вокруг происходило, и всегда говорил нам только правду. Но в Пеории я его не застал - он уехал в Чикаго. Тогда я навестил племя поттоватоми и возвратился на Рок. Вскоре из Вашингтона вернулись наши вожди и поведали нам обо всем, что они видели и слышали. Великий Отец попросил их в случае войны с англичанами оставаться в стороне и не вмешиваться в военные действия. Ему не нужна была наша помощь и он желал, чтобы мы занимались только охотой и жили в мире. Он сказал, что английским торговцам не разрешат больше приходить на Миссисипи, но вместо них нас будет снабжать товарами американский торговец. На это наши вожди заметили, что осенью английские торговцы всегда предоставляли нам ружья, порох и товары в долг, чтобы мы могли охотиться и одевать свои семьи. Великий Отец уверил их, что у торговца в форте Мэдисон будет много разных товаров и осенью мы можем пойти туда и получить их в долг так же, как и у английских торговцев. Вожди были очень довольны хорошим приемом и подробно описали нам все, что они видели.
      Эти новости порадовали нас. Все решили последовать совету Великого Отца и не участвовать в войне. Особенно обрадовались женщины. В нашей деревне царило веселье. Мы снова стали играть в мяч, устраивать скачки и принимать участие в плясках - ведь все это было забыто, когда разнеслась весть о большой войне.
      У нас хорошо уродилась кукуруза и наши женщины проводили все время на полях, собирая ее и строя кладовые для ее хранения. Вскоре мы были готовы отправиться в форт Мэдисон, чтобы получить там товары, необходимые для охоты. Весело спустились мы по реке. Эту зиму я решил провести в своих старых излюбленных охотничьих местах на реке Сканк. Поэтому часть кукурузы и мяса я оставил в ее устье, чтобы забрать все на обратном пути. Другие поступили так же. Утром мы пришли к форту и разбили лагерь. Вместе с самыми уважаемыми людьми племени я отправился к командиру форта. Он принял нас очень радушно и дал нам табаку, трубок и немного провианта. Когда вошел торговец, мы все поднялись, чтобы пожать ему руку - ведь от него зависело все наше благополучие. Мы ждали, когда же торговец скажет, что Великий Отец распорядился снабдить нас товарами, но тот молчал. Тогда я поднялся и рассказал ему, зачем мы пришли. Я заверил его, что весной мы сполна рассчитаемся за все товары, и под конец объявил, что мы решили последовать совету Великого Отца и не вступать в войну.
      Торговец ответил, что очень рад нашим мирным намерениям. У него есть множество разных товаров, и если наша охота будет удачной, мы получим все, что пожелаем. Но никто не приказывал ему давать нам что-либо в долг - мы должны сразу расплатиться за все товары!
      Тогда мы передали ему то, что сказал нашим вождям в Вашингтоне Великий Отец, и стали уверять, что он вполне может дать нам товары в долг - ведь Великий Отец всегда говорит правду! Но командир форта подтвердил, что торговец не будет отпускать нам товары в долг, потому что никаких распоряжений на этот счет они из Вашингтона не получали. В полной растерянности покинули мы форт и вернулись в лагерь. Никто не знал, что же теперь делать. Снова допросили мы тех, кто принес нам эту весть из Вашингтона, но они стояли на своем и в точности повторили свой прежний рассказ. Немногим удалось сомкнуть веки в эту ночь - в лагере царили уныние и тревога.
      Утром мы увидели, как по реке спускается каноэ. В нем сидел посланец, который сообщил нам, что Ла Гатри, английский торговец, привел на Рок-Айленд два корабля, доверху груженых товарами, и приглашал нас явиться к нему как можно скорее, так как у него для нас есть хорошие новости и множество подарков. Курьер передал нам табак, трубки и вампум.
      Подобно пожару прерий разнеслась эта новость по лагерю. Мы разобрали свои вигвамы и поспешили на Рок-Айленд. Так пришел конец нашим надеждам сохранить мир: обман, с которым мы столкнулись, вынудил нас вступить в войну.
      Нам не потребовалось много времени, чтобы попасть на Рок-Айленд. Подойдя к острову и увидев там раскинутые палатки, мы издали клич, дали залп из ружей и забили в барабаны. В ответ с острова прогремел ружейный салют и вверх взвился английский флаг! Когда мы пристали к берегу, нас встретил сам Ла Гатри и выкурил с нами трубку. Он передал нам послание полковника Диксона и вручил подарки: большой шелковый флаг и бочонок рома. После этого он посоветовал нам пойти немного выпить и отдохнуть, так как завтра предстоит серьезный разговор.
      Мы вернулись в свои вигвамы и провели там ночь. Наутро мы снова пришли к торговцу и попросили его отдать нам товары, которые он привез на своих двух кораблях, - весной мы щедро расплатимся за все шкурами и пушниной. Он согласился и разрешил нам забрать все свои товары. Пока наши люди делили их между собой, Ла Гатри отвел меня в сторону и сообщил, что полковник Диксон находится в заливе Грин-Бей с двенадцатью кораблями, нагруженными товарами, ружьями и боевыми припасами, и ждет меня с отрядом воинов. Он также сказал, что наш общий друг, торговец из Пеории, собирает поттоватоми и они могут опередить нас. Я передал услышанное моим воинам и скоро отряд из двухсот человек был готов к выступлению.
      Перед отходом я навестил своего старого друга, товарища моей юности, который сопровождал меня во многих военных походах, но сейчас был искалечен и не мог передвигаться на большие расстояния. У него был сын, к которому я относился, как к родному, и в последние два года брал с собой на охоту. Я попросил друга отпустить сына со мной. Он запротестовал, сказав, что сын его единственная опора и без него он не сможет просуществовать, особенно сейчас, когда я покидаю свое племя (а надо сказать, что я постоянно помогал ему после того, как он получил увечье). Я предложил оставить своего сына взамен, но он продолжал упорствовать. Мой друг заявил, что он вообще против этой войны: он побывал в низовьях реки и американцы отнеслись к нему очень хорошо - поэтому он и не хочет воевать с ними. Кроме того, он обещал белому поселенцу зимовать вместе с ним в верховьях Солт-Ривер и хочет взять сына с собой. На этом мы и расстались. Скоро мы закончили свои приготовления и отправились к заливу Грин-Бей. Там мы обнаружили большой военный лагерь, где нас встретил полковник Диксон и военные вожди, бывшие с ним. Он дал нам большое количество провианта, табак и трубки и сказал, что на завтра назначен большой совет.
      В лагере я увидел множество поттоватоми (Поттоватоми - также, как кикапу и оттава, племена алгонкинской семьи, находились между собой в различной степени родства.), кикапу, оттава и виннебагов. Я наведался на все стоянки и застал их там в самом лучшем расположении духа. Все получили новые ружья, боеприпасы и много разной одежды. Вечером за мной пришел посыльный от полковника Диксона. Войдя в его палатку, я застал там еще двух военачальников и переводчика. Диксон приветствовал меня сердечным рукопожатием и представил двум другим военным, которые также пожали мне руку с самым приветливым видом. Когда я сел, полковник Диксон произнес:
      "Генерал Черный Ястреб, я послал за тобой, чтобы объяснить, почему мы пришли сюда и что собираемся делать дальше. В письме, которое ты принес с собой, наш друг Л а Гатри сообщает обо всех последних событиях. Теперь нам придется крепко взяться за руки. Ваш английский отец узнал, что американцы собираются забрать ваши земли, и прислал меня и свое войско, чтобы изгнать их отсюда. Он также выслал много оружия и боеприпасов, так что мы приглашаем всех твоих воинов присоединиться к нам".
      Потом он надел мне на шею медаль и вручил бумагу (я потерял ее в последней войне) и шелковый флаг со словами:
      "Ты будешь командовать всеми воинами, которые выйдут отсюда послезавтра, чтобы соединиться с нашими солдатами у Детройта".
      Я ответил, что очень огорчен, ведь я предполагал спуститься по Миссисипи и напасть на местные поселения. На это Диксон сказал, что у него есть приказ опустошить всю местность вокруг Сент-Луиса. Много лет он был торговцем на Миссисипи и повсюду встречал самое лучшее отношение, поэтому он не допустит, чтобы воины убивали там женщин и детей. В тех местах совсем нет солдат и не с кем сражаться. А вот там, куда он собирается послать нас, солдат как раз очень много, и если мы одолеем их, земля на Миссисипи будет нашей! Такая речь пришлась мне по душе, это были слова настоящего воина.
      Я спросил о своем старом приятеле, торговце из Пеории, заметив, что я ожидал увидеть его здесь. Диксон покачал головой и сказал, что шлет к нему одного курьера за другим и предлагает много денег, чтобы он пришел и привел с собой поттоватоми и кикапу, однако тот упорно отказывается, говоря, что всех денег английского отца не хватит, чтобы заставить его присоединиться к ним.
      "Но я расставил ему ловушку", - продолжал Диксон. - "Гомо с отрядом солдат уже отправился по моему приказу, чтобы взять его в плен и привести сюда. Через несколько дней я ожидаю его увидеть".
      На следующий день мой отряд получил оружие и боеприпасы, томагавки, ножи и одежду. Вечером мы устроили большой праздник. Наутро я выступил во главе отряда из пятисот человек, чтобы соединиться с английской армией. Нас сопровождал английский военачальник. Когда мы подошли к Чикаго, американские солдаты покинули форт и направились в форт Уэйн. Неподалеку от него они подверглись нападению и были разбиты. В форте Чикаго был большой запас пороха, который американцы обещали отдать индейцам. Однако накануне оставления форта они уничтожили весь запас. Думаю, его бросили в колодец. Сдержи они слово, данное индейцам, мне кажется, они бы остались невредимы.
      Когда мы вошли в Чикаго, выяснилось, что индейцы захватили несколько пленных. Я посоветовал им хорошо обращаться с ними. Продолжив переход, мы вскоре соединились с английской армией под Детройтом и почти сразу же попали в бой. Американцы сражались совсем неплохо и нанесли нам большие потери. Я был поражен этим, так как слышал раньше, что американцы плохие солдаты.
      Следующим нашим боевым заданием была осада форта. Мне с моими воинами поручили следить, чтобы через ворота форта не прошла ни одна живая душа. Я взял в плен двух пастухов, но не убил их, а отослал к английскому военачальнику. Спустя некоторое время на реке показалось несколько лодок, полных американскими солдатами. Они пристали на противоположной стороне, заняли английские укрепления и стали преследовать отступавших солдат. Не представляя себе действительных сил противника, они вторглись слишком далеко в стан врага и были полностью разбиты. Мне не терпелось показать на деле храбрость моих солдат и мы стали спешно переправляться через реку, но не успели ступить на берег, как все было уже кончено. Там мы увидели, как индейцы убивают пленных, во множестве захваченных англичанами. Я немедленно положил этому конец, так как всегда считал трусостью убивать безоружного врага.
      Мы оставались там некоторое время. Не могу в точности описать, что происходило, поскольку мы с моими воинами несли службу в лесу. Но, видимо, англичанам все же не удалось взять этот форт, так как нас перебросили к другому. Когда мы подошли, оказалось, что это несколько небольших строений, огороженных частоколом, и я счел, что здесь не может быть значительного гарнизона. Полковник Диксон отправился в форт с белым флагом и вскоре вернулся. Он сообщил, что командует фортом молодой офицер, который не уступит его без боя. Подойдя ко мне, Диксон заметил:
      "Захватить этот форт ничего не стоит - завтра ты сам в этом убедишься".
      Я тоже так думал поначалу, но наутро мне пришлось убедиться в обратном. Англичане пошли на штурм и дрались, как настоящие храбрецы, но гарнизон форта оказал им яростное сопротивление и нападение было отбито. Потеряв множество солдат, англичане стали готовиться к отступлению. Оставаться с ними долее не было смысла - удача изменила нам, нечего было и надеяться на богатую добычу. Я решил вернуться на Рок к жене и детям - все это время я ничего не знал об их судьбе.
      Ночью вместе с двадцатью воинами я покинул лагерь англичан и отправился в родные места. Мы шли, никого не встречая, до самого Иллинойса, где, наконец, увидели вигвамы поттоватоми. Они приняли нас очень радушно и, накормив, стали расспрашивать о своих соплеменниках, сражающихся на стороне англичан. Нам же они сообщили, что на Иллинойсе произошло сражение и мой старый приятель, торговец из Пеории, был взят в плен. Я предположил, что это сделал Гомо (Гомо - вождь в поселении племени поттоватоми, находившемся на реке Иллинойс выше г. Пеория; во время войны 1812 г., относился лояльно по отношению к американцам.) со своим отрядом, но оказалось, что туда на двух лодках приплыли американцы. которые захватили в плен торговца и всех французских поселенцев, а потом сожгли Пеорию. О наших людях на Роке ничего не было известно.
      Через три дня мы уже подходили к своей деревне. Вдруг я заметил дым, поднимающийся из лощины. Отправив свой отряд в деревню, я решил посмотреть, что там происходит. Приблизившись к костру, я увидел старика, с горестным видом сидящего под натянутой циновкой. В любое другое время я не осмелился бы беспокоить того, кто, очевидно, искал уединения, чтобы смиренно воззвать к милости Великого Духа. Но сейчас я подошел и сел рядом. Старик взглянул на меня и снова обратил свой взор в землю. В нем я узнал своего индейского друга! С волнением стал я расспрашивать о судьбе его сына (ведь он был и моим приемным сыном) и о том, какая участь постигла наш народ. Старик едва дышал- должно быть, он давно голодал. Я раскурил свою трубку и дал ему. Он с радостью сделал несколько затяжек и поднял глаза. На этот раз он узнал меня. Чтобы он снова не впал в беспамятство, я дал ему немного воды, которая возвратила его к жизни. После этого я опять попытался узнать, что же случилось с его сыном и со всем нашим народом. Слабым голосом начал он свое печальное повествование:
      "Вскоре после того, как ты ушел к англичанам, я с небольшим отрядом спустился по реке к месту зимовки, куда, как ты помнишь, позвал меня белый человек. Придя туда, мы узнали, что белый человек, предложивший мне охотиться вместе, переехал с семьей во вновь построенный форт. Я отправился в форт, чтобы выразить его обитателям свое дружеское расположение, и сообщил, что мы хотим охотиться по соседству. Командир форта разрешил нам охотиться на Миссисипи со стороны Иллинойса и уверил, что никто нас там не тронет. Кавалерия совершает вылазки только со стороны Миссури и солдатам приказано не переправляться через реку. С радостью выслушал я его заверения в безопасности и немедленно переправился на другую сторону, чтобы разбить зимний лагерь. Дичи там водилось в изобилии, мы были вполне счастливы и часто вспоминали тебя. Мой мальчик очень сожалел о твоем отсутствии и горевал о невозможности разделить с тобой трудности военного похода. По прошествии двух лун сын мой отправился, как обычно, на охоту. Вечером он не вернулся, и я не смыкал глаз всю ночь, опасаясь за его жизнь. Утром моя старуха пошла к вигвамам и подняла тревогу. Все отправились на поиски. Уже выпал снег, так что они скоро напали на его след и увидели, что он преследовал оленя, который бежал в сторону реки. Скоро они достигли того места, где он остановился, чтобы выстрелить, и обнаружили там освежеванную тушу оленя, висящую на суку. Но здесь же они увидели и следы белых людей! Мой сын был схвачен ими. Следы вели через реку по направлению к форту. Пустившись по следу, наши люди скоро нашли моего мальчика, лежащего мертвым на снегу. Его безжалостно убили. Лицо его было изуродовано пулями, тело изрезано ножом, а с головы снят скальп. Руки у него были связаны за спиной",
      Старик ненадолго замолчал, а потом рассказал, что жена его погибла на пути к Миссисипи. Я взял его за руку и поклялся отомстить за смерть его сына! Неожиданно небо потемнело и началась страшная гроза - потоки дождя обрушивались на землю, грохотал гром, сверкали молнии. Я снял с себя одеяло и завернул в него старика. Когда гроза утихла, я вновь разжег костер и хотел было перенести к нему старика, но он был мертв! Я оставался с ним всю ночь. Рано утром за мной пришли мои воины и помогли мне похоронить его на вершине холма. После этого мы возвратились в деревню. Больше я не приходил на могилу своего друга, так как впоследствии отправился вверх по реке Рок.
      В деревне я был встречен вождями и воинами, которые отвели меня в приготовленный к моему прибытию вигвам. Утолив голод, я поведал им обо всем, что мне пришлось увидеть. Я объяснил им, как воюют англичане и американцы. Вместо того, чтобы незаметно подкрадываться друг к другу, пользуясь каждым удобным случаем, чтобы истреблять врагов, сохраняя при этом своих людей, как это делаем мы (и что считается у нас лучшей военной тактикой), они выступают друг против друга среди бела дня и сражаются, не заботясь о своих потерях. После битвы они пируют и пьют вино, как ни в чем не бывало, а потом пишут отчет обо всем, что произошло, и каждая сторона притязает на победу и заявляет, что убитых у нее вполовину меньше, чем на самом деле. Они сражаются, как настоящие воины, но совершенно иначе, чем мы. Наше главное правило - "убей врага и сохрани своих людей", их же вожди годятся больше, чтобы грести на каноэ, а не управлять им. Американцы стреляют лучше англичан, но их солдаты хуже одеты и вооружены. Вождь деревни рассказал, что после ухода моего и других отрядов в племени осталось так мало воинов, что в случае нападения американцев они бы не могли защититься. Им также пришлось взять на себя заботу о семьях ушедших воинов. Был созван совет, который решил, что Кваш-ква-ме, Копье, и другие вожди со стариками, женщинами и детьми спустятся вниз по Миссисипи до Сент-Луиса и попросят там защиты у американского военачальника. Тот принял их очень радушно и, снабдив всем необходимым, отправил вверх по Миссури, невзирая на то, что их соплеменники помогали англичанам.
      Затем мне представили нового военного вождя Ке-о-кука (Ке-о-кук (1780-1848), Тот-Кто-Побывал-Всюду - вождь сауков, поднявшийся к власти благодаря личным достоинствам. Постоянно выступал соперником Черного Ястреба, будучи главой "мирной фракции" в племени. Ке-о-кук последовательно стоял за сотрудничество с американцами.). Я спросил, как он стал вождем. Мне рассказали, что незадолго до нашего прихода разведчики донесли, что к Пеории движется большое войско. Возникли опасения, что солдаты нападут на нашу деревню. На совете, собранном по этому случаю, было решено оставить деревню и перебраться на западный берег Миссисипи. Во время заседания совета Ке-о-кук стоял у входа в вигвам - ему не разрешалось присутствовать на советах, так как он не убил еще ни одного врага. Когда из вигвама вышел Ва-ко-ме, Ке-о-кук сказал ему, что он слышал все, что было решено на совете, и просит разрешения войти и говорить. Ва-ко-ме возвратился в вигвам и передал совету просьбу Ке-о-кука. Совет позволил ему войти и Ке-о-кук обратился к вождям с такой речью: "С горечью я узнал, что вы решили оставить деревню и перейти на другой берег Миссисипи только из-за того, что сюда движутся американцы. Неужели вы оставите врагу могилы своих предков, даже не попытавшись защитить их? Дайте мне под начало ваших воинов. Я сумею защитить нашу деревню и вы сможете спать спокойно".
      Совет порешил, что Ке-о-кук будет военным вождем. Выслав вперед разведчиков, он вышел из деревни во главе отряда и отправился по тропе, ведущей в Пеорию. Вскоре они вернулись, так и не увидев врага. Американцы не пришли в нашу деревню. Все были очень довольны назначением Ке-о-кука. Он вел себя весьма осмотрительно, опасаясь вызвать недовольство в народе. Вот как случилось, что Ке-о-кук стал вождем.
      Удовлетворившись услышанным, я отправился к жене и детям. Все у них было в порядке, мальчики мои подрастали. У индейцев не принято много говорить о женщинах. Они обычно с готовностью исполняют все свои обязанности и никогда не вмешиваются в дела мужчин. Это моя первая и последняя жена и никогда не будет у меня другой! Она хорошая женщина и растит из моих мальчиков настоящих воинов. Казалось бы, настало время обрести покой и утешение под родным кровом, но нет, я ведь поклялся отомстить за смерть своего приемного сына.
      Без проволочек собрал я отряд в тридцать воинов и объяснил им цель нашего похода: отомстить за смерть моего приемного сына, зверски убитого белыми. Я рассказал им о клятве, данной мной его отцу, заметив, что это были последние слова, которые он слышал в своей жизни. Воины выразили готовность идти со мной и мы отплыли на каноэ вниз по Миссисипи. Добравшись до форта Мэдисон, мы увидели, что он сожжен и покинут белыми: на его месте торчали одни трубы. Мы были рады, что бледнолицые покинули наши места. Спустившись еще ниже по реке, я высадился на берег с одним из моих воинов неподалеку от Кап-о-Гри. Остальные направились к устью реки Квивер. Я поспешил по тропе, которая вела от устья Квивера к форту, и вскоре услышал перестрелку. Мы с моим воином укрылись в стороне от тропы. Прошло совсем немного времени и на дороге показалась лошадь с двумя всадниками, во весь опор мчавшимися от места перестрелки. Когда они приблизились. мы выстрелили. Лошадь взвилась на дыбы и оба всадника упали. Мы бросились к ним, но один вскочил и побежал прочь. Я стал преследовать его и вскоре почти нагнал, когда он перебирался через кучу недавно обтесанных кольев. Тогда он схватил кол и бросил в меня. При этом он обернулся и я тотчас узнал его! Он приходил в деревню Кваш-ква-ме, чтобы научить наших людей пахать землю. Мы считали его хорошим человеком. Поэтому я решил не убивать и не преследовать его больше. Вернувшись назад, я увидел своего воина со скальпом в руках. Он сказал мне, что убил второго всадника. Однако не успели мы отойти, как увидали человека, которого считали убитым, - он шел по дороге, шатаясь, как пьяный, и обливаясь кровью. Это было ужасное зрелище. Я велел своему товарищу убить его и тем самым избавить от мучений. Жутко было смотреть на него. Пройдя вперед, я вдруг услышал шум в кустах и увидел двух притаившихся там мальчиков. Вспомнив о своих собственных детях, я прошел мимо, как бы не замечая их. Здесь меня догнал мой товарищ и скоро мы повстречали свой отряд. Я предупредил людей, что вот-вот за нами начнется погоня, и приказал следовать за мной. Мы пересекли ручей и укрылись в лесу.
      Прошло совсем немного времени и мы увидели конный отряд, несущийся на нас во весь опор. Я взял на прицел того, кто его возглавлял. Раздался выстрел, и всадник замертво упал с лошади. Мои люди открыли огонь, но без видимого успеха. Противник стремительно приближался, не давая нам возможности перезарядить ружья. Солдаты окружили нас и вынудили отступить на дно глубокого оврага, поросшего кустарником. Зарядив ружья, мы ждали приближения врага. Солдаты показались на краю оврага и обстреляли нас, убив одного из моих воинов. Мы ответили им ружейным залпом и один из нападавших был настигнут пулей. Мы вновь зарядили ружья и стали копать укрытия на склоне оврага, не спуская глаз с наших врагов и ожидая, когда они обрушат на нас все свои силы. Некоторые из моих воинов затянули песню смерти. Я услышал, как белые переговариваются между собой, и призвал их вступить в схватку. Положение наше было не из лучших и мне хотелось, чтобы дело поскорее шло к развязке. Скоро послышались удары и треск срубаемых кустов. Я никак не мог взять в толк, что они собираются делать. Однако вскоре на краю оврага появилась пушка и пальнула вниз, не причинив нам никакого вреда. Я еще раз прокричал солдатам, что, если они не трусы, то должны спуститься в овраг и сразиться с нами. Но к вечеру они сняли осаду и вернулись в форт. Со мной в этой ловушке оказалось восемнадцать воинов. Когда мы выбрались оттуда, то на краю оврага обнаружили убитого солдата. Бледнолицые не забрали его, опасаясь нашего огня. Мы сняли с него скальп и положили на него нашего убитого воина. Нельзя было устроить для воина лучшего погребения, чем на теле убитого врага!
      Мы выполнили свою миссию и могли отправляться домой. Обратно мы шли пешком - возвращаться в каноэ было небезопасно. Свою жену и детей с большей частью племени я нашел в устье Айовы. Теперь я был намерен оставаться с семьей, занимаясь охотой и воздавая хвалу Великому Духу за то, что он сохранил мне жизнь.
      Свою охотничью стоянку я разбил на реке Инглиш (приток Айовы). Зимой к нам с Иллинойса пришел отряд поттоватоми и среди них Уош-е-оун, старик, некогда живший в нашей деревне. Он рассказал нам, что осенью американцы построили форт в Пеории и не разрешили поттоватоми охотиться на Сонгомо, чем те были весьма обескуражены.