В надежде, что свежий воздух и дружеская беседа ее отвлекут, Зои облачилась в любимые джинсы, в теплый просторный свитер, собрала Джулиану и по телефону пригласила Ливи и Сильвию на ленч. Утро выдалось на удивление теплое. Широкие мощеные улицы Хаддонфилда и старинные магазинчики, встречающиеся здесь на каждом шагу, всегда действовали на Зои успокаивающе, и она надеялась, что перестанет наконец снова и снова прокручивать в голове поражение вчерашней ночи.
      Как же унизительно было слышать смех Джонаса в ответ на ее признание! Зои зажмурилась. Когда открыла глаза, ее внимание привлекла реклама турагентства, и она устремила на плакат задумчивый мечтательный взгляд. Вот было бы здорово взять и отправиться в круиз на шикарном теплоходе! Оставить все свои тревоги в пустом доме и уплыть туда, где заходит солнце.
      Джулиана засмеялась в своей колясочке, и Зои обернулась на нее с улыбкой.
      – Не волнуйся, куколка, я и тебя с собой возьму, – пообещала Зои малышке. – Как же я тебя брошу?
      И сама поразилась признанию. Оно было слишком похоже на правду. Зои и не представляла, что может так быстро и так сильно привязаться к ребенку, как привязалась к Джулиане. На работе Зои постоянно была с малышами, но старалась не привыкать к ним. А Джули мгновенно завоевала ее сердце. И по прошествии двух недель кроха Джули оставит пустоту в ее душе. Уже одной этой мысли было достаточно для переживаний.
      Но на смену ей пришла другая, еще более тягостная. Промелькнут две недели – и ей придется расстаться не только с Джули, но и с Джонасом. А он успел заполнить собой ту часть ее сердца, которую Зои когда-то поклялась больше не отдавать никому. Зои по-прежнему удивлялась, почему именно Джонасу удалось разрушить ее барьеры. Да, она по-прежнему удивлялась, но отрицать свое влечение уже не могла.
      Возможно, она и невзлюбила его сразу же, как он появился в «Ситон Дженерал», именно потому, что ее странным образом к нему тянуло. Возможно, все эти месяцы она убеждала себя в том, что ненавидит его, в инстинктивной попытке уберечься от боли. К сожалению, ее старания оказались не слишком успешными, и она сама не была уверена, что сможет долго бороться со своими чувствами.
      – А какая разница? – обратилась она к Джулиане, продолжая путь. – Джонасу ведь все равно, что у меня творится внутри.
      Джулиана радостно взвизгнула и заулыбалась, в восторге от своего собственного голоска. Зои ничего не оставалось, как только рассмеяться в ответ.
      – А ты, подружка, еще и усложняешь дело, – сказала Зои. – Чем ты забавнее, тем мне тяжелее. Хватит с меня и обаяния твоего дяди. Ты что – решила меня завлекать?
      Джулиана издала звук, подозрительно похожий на «ага-а!».
      Зои хмыкнула.
      – Ленч – вот что нам с тобой требуется, – сообщила она малышке. – Может, Ливи и Сильвия прольют свет на всю эту путаницу?,В следующую пятницу Джонас работал допоздна. Впрочем, и во все предыдущие дни этой недели он влетал в дом уже после ужина, точно зная, что Зои поспешит к себе, чтобы хоть немножко отдохнуть перед ночной сменой.
      И как бы ни хотелось ему видеть причину таких поздних задержек в добросовестном отношении к своим обязанностям, все равно в душе он понимал, что просто-напросто изо всех сил старается избегать Зои. Та ночь никак не шла у него из головы, и он по-прежнему был не в состоянии сжиться с ее признанием.
      Двадцать лет. Зои Холланд не была с мужчиной почти двадцать лет. Этот факт снова и снова приводил его в изумление.
      Он твердил себе, что с ней, должно быть, что-то не так. Да разве нормальная в физическом и умственном отношении женщина, которой далеко за тридцать, станет в наши дни избегать секса? Зои красива, умна, отзывчива. На ее пути наверняка встретился не один десяток мужчин, готовых заняться с ней любовью. Так что если у Зои не было сексуальных отношений – значит, это было именно ее решение. Но почему? Что такого особенного в сексе? Сексом занимаются абсолютно все. Так в чем же проблема Зои?
      Нет, что-то с ней не то, в сотый раз подумал он. Определенно какая-то глубочайшая фрейдистская проблема удерживает ее от секса – и от того, чтобы быть здоровой, нормальной во всех отношениях женщиной. Но почему его так тянет к ней? Ведь даже если представить, что между ними возникнет нечто значительное – в смысле секса, – результат наверняка будет плачевным. Зои, твердил он себе, будет стеснительна, скованна и зажата и, скорее всего, просто не вспомнит, как удовлетворить мужчину. И у него останутся в памяти лишь скука да раздражение.
      Но все равно он приходил в волнение, мечтая, что мог бы стать тем мужчиной, кто вернет ее к жизни.
      – Не будет этого, – возразил он своему отражению в зеркальце машины, въезжая к себе во двор в половине одиннадцатого. – Никогда и ни за что.
      Дом встретил его молчанием. Джонас сбросил куртку и, повесив ее на плечики в стенном шкафу, отправился на поиски Джули и Зои. Надо же, про себя усмехнулся он. Джули. Благодаря Зои он и сам привык называть малышку этим уменьшительным именем.
      Обеих женщин Джонас обнаружил в гостиной. Зои крепко спала, вытянувшись на диване. А малышка прижалась щечкой к ее груди и тоже мирно посапывала. Губы Джонаса тронула невольная улыбка. С величайшей осторожностью он поднял на руки Джулиану. Зои, протестуя, что-то сонно пробормотала, но не проснулась. Удивительно, но Джули тоже не проснулась. Зои за неделю сотворила с ребенком настоящее чудо. Девочка еще, конечно, не спала все семь-восемь часов без перерыва, но и не устраивала истерики каждые два часа, как в предыдущие месяцы. И Джонас медленно, но привыкал к тому, что у него в доме растет ребенок. И так же медленно его жизнь с Джулианой – что и обещала Зои – входила в свою колею.
      Только эта жизнь включала в себя и саму Зои Холланд. То, что распорядок его дня как-то налаживался, – результат лишь ее усилий. Пройдет неделя, и Зои исчезнет из его дома. Что они с Джулианой будут без нее делать? Что он будет делать без Зои?
      Уложив Джулиану, он вернулся в гостиную. Зои спала в той же позе, в какой он ее оставил. Господи, как же она, должно быть, вымоталась, вдруг понял Джонас. Ведь он каждый вечер возвращался домой после десяти, оставляя ей не больше двух часов на сон!
      Не решаясь разбудить ее, Джонас снял толстый плед с кресла и накрыл Зои. Он как раз подсовывал краешек пледа ей под плечо – осторожно, чтобы ее не потревожить, – когда она проснулась. Ресницы ее вспорхнули, глаза сначала расширились при виде того, кто так заботливо ее укутывал, потом сразу же сузились – то ли выжидающе, то ли с опаской, Джонас не понял. Скорее всего, и по той, и по другой причине, решил он. Всю эту неделю он вел себя так, что ничего другого она испытывать по отношению к нему не могла.
      – Ты уже проснулась, – тихонько произнес он.
      – Ты уже дома, – тем же тоном отозвалась она.
      И оба фыркнули от банальности своих слов.
      – Прости, что я опять поздно, – извинился он. – Собрание затянулось, потом срочный случай в кардиологии и…
      – Не волнуйся, – сонно ответила она и, освободив из-под пледа руку, провела ладонью по лицу. – Мне же сегодня ночью не идти на работу, забыл? – Она взглянула на часики. – Но все равно пора домой. Поздно уже.
      Лицо у нее со сна раскраснелось, волосы спутались. В зеленых глазах стояла мечтательная дымка, и Зои вдруг показалась ему такой заманчиво близкой, какой еще никогда не была. Слишком близкой, чтобы он мог оставаться спокойным.
      – Может, останешься на ночь здесь? – вырвалось у него прежде, чем он успел осознать, что говорит. – На улице ледяной дождь, – быстро добавил Джонас в попытке объяснить свое приглашение. – А ночью обещали заморозки. Я сам едва доехал.
      На миг ему почудилось, что она готова согласиться, но никакого подтверждения этому он так и не дождался. Зои смотрела на него с каким-то забавным выражением в глазах, как будто была ему за что-то благодарна.
      – Почему ты никому не рассказал обо мне в больнице? – наконец облекла она свой вопрос в слова.
      Поначалу Джонас не понял, о чем это она. А когда понял, то, пораженный, даже присел – на краешек дивана рядом с ней. Его вдруг обуяла дьявольская дерзость.
      – Откуда ты знаешь, что не рассказал? – Он устроился поудобнее, вытянув руку вдоль спинки дивана.
      Похоже, Зои была готова к его вопросу.
      – Потому что, если бы рассказал, до меня бы уже дошли слухи.
      Он впился взглядом в ее лицо, поражаясь, как ей могло прийти в голову такое дикое предположение.
      – А с чего бы это мне сообщать всем и каждому подробности твоей сексуальной жизни – или, вернее, обсуждать отсутствие таковой?
      – С того, что большинство мужчин так поступают.
      – Значит, ты меня совершенно не знаешь. Я не такой, как это большинство.
      Она пожала плечами и отвернулась.
      – Наверное, и вправду не знаю, – небрежно согласилась она.
      Прежде она никогда не признавалась в том, что не права. И оттого, что ее признание касалось именно его и ее чувств к нему, у Джонаса даже голова закружилась. Он опустил руку со спинки вниз, потом его ладонь заскользила по пушистой поверхности пледа и наконец легла на талию Зои. Он сам понимал, что напрашивается на неприятности, возможно даже, на очередной удар коленом в пах. Но что-то в выражении ее лица подталкивало Джонаса на риск.
      Зои очень медленно приподнялась и села на диване. Но не сбежала, как он того ожидал. И не влепила ему пощечину, от чего он тоже не был застрахован.
      – Мы могли бы.., мы могли бы изменить это, – понизив голос, сказал он. – Если бы ты захотела. Мы могли бы узнать друг друга…
      Она качнула головой. Чуть заметно.
      – Думаю, лучше не надо, – шепнула она. – Мне кажется, что нам не…
      Джонас закрыл ей рот поцелуем. Он понимал, что с его стороны это безумие, но ничего не мог с собой поделать. Она была такой красивой, такой теплой и мягкой, такой соблазнительной. Он ждал сопротивления, думал, что снова увидит в ее глазах вспышку боли. Вместо этого Зои ответила на его поцелуй. Она поцеловала его робко и нежно – так, как будто на самом деле хотела поцеловать.
      – Ну вот, – пробормотал он ей в губы. – Не нужно думать. Лучше чувствовать. И снова накрыл ее губы поцелуем. Зои сама не понимала, почему позволяет Джонасу себя целовать. Она лишь знала, что в его объятиях забывает обо всем на свете. Страдания прошлого уходят, тревоги будущего не гнетут сердце. И остается только ощущение его жарких пальцев, только запах хвойного мыла, прикосновения его губ к ее губам, да еще обещание в его глазах. Обещание никогда не причинить ей боли.
      А потом даже и эти смутные ощущения исчезли, и Зои показалось, что она с головокружительной быстротой падает в пропасть. Джонас обвил рукой ее талию, прижал к себе, поддерживая ее голову другой ладонью. Его губы, оторвавшись от ее губ, обожгли лаской сначала щеку и висок, потом подбородок и шею.
      – О-о, – простонала она. – О, Джонас…
      – Я не хочу торопить тебя, – услышала она его мягкий шепот у самого своего уха. – Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты делать не хочешь.
      – Почему? – выдохнула Зои. – Боишься моего колена?
      Она ожидала такого же шутливого ответа, но Джонас отстранился и долго и серьезно смотрел на нее, прежде чем проговорил:
      – Нет. Не хочу обидеть тебя, как обидел тот, другой.
      Сердце вдруг заколотилось у нее где-то в горле.
      – Кто – другой? – отважилась она переспросить.
      – Не знаю. Тот, из-за которого ты так долго избегала мужчин. – Он приложил ладонь к ее щеке, погладил тихонько, и Зои едва не растаяла от нежности этого жеста. – Я не могу представить себе иной причины твоего бегства, Зои. Ты слишком.., слишком…
      – Слишком – что? – неожиданно ощетинилась она.
      Джонас улыбнулся.
      – Слишком хороша. Потрясающа. Я в жизни не встречал похожей женщины. Любой мужчина из кожи бы вон лез, чтобы доставить тебе удовольствие.
      Она недоверчиво фыркнула.
      – Это тебе так кажется. В наше время большинству мужчин плевать на то, что чувствует женщина, если сами они свое получают.
      – Значит, тебе встречались не те мужчины.
      – В наши дни все они одинаковы.
      – Нет. – Он решительно мотнул головой. – Не правда. И думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь. Ты просто боишься признать, что на свете есть человек, которого ты могла бы полюбить. И который ответил бы тебе любовью. Я думаю, ты просто-напросто боишься страданий, потому что в прошлом какой-то парень тебя обманул.
      Зои долго молчала, колеблясь между правдой и своей обычной отговоркой.
      – Двое, – выдавила она наконец, сама удивляясь своему решению.
      Джонас недоуменно моргнул.
      – Что?
      – В прошлом меня обманули двое парней. Но не так, как ты думаешь. Совсем не так.
      В его глазах недоумение сменилось подозрительностью, однако Зои не поняла, что он себе вообразил.
      – Расскажешь? – через миг спросил он. Нет, подумала она. Она никому об этом не рассказывала. Купер знал ее историю только потому, что сам вытягивал Зои из черного отчаяния, когда ее бросил муж. Но в Джонасе было что-то такое, что подталкивало ее довериться ему и поделиться болью прошлого. Она не объяснила бы почему, но сейчас ей это казалось самым естественным поступком в жизни.
      – Мне было семнадцать лет, когда я забеременела, – начала она каким-то чужим, далеким голосом.
      – Забеременела? – повторил Джонас. По его тону она могла судить о глубине его изумления, но не остановилась. Если он сейчас в таком шоке, то что будет, когда услышит продолжение?
      – Да, забеременела. Я была безумно влюблена в отца ребенка, и человек этот тоже очень меня любил. Мы тогда были всего лишь подростками, чья страсть вышла из-под контроля, но на этом все сходство с детской любовью и заканчивалось. – Зои вздохнула, окунаясь в воспоминания, которые так долго и упорно прятала даже от самой себя. – Малыш родился вскоре после того, как мы закончили школу, но у нас все было не так, как в фильмах о малолетних родителях. Джек получил место механика, прекрасно зарабатывал, и мы собирались пожениться. Ребенок просто немного ускорил события, вот и все.
      Она грустно улыбнулась образам прошлого.
      – Мы уехали из Питтсбурга и сняли небольшую квартирку в Саут-Филли, прямо под квартирой бабушки Джека. Она мне помогала с малышом, когда он родился. Мы назвали сына Эдди, в честь покойного отца Джека. Первые несколько месяцев нам было нелегко, но постепенно мы привыкли к родительским обязанностям, втянулись. Мы оказались очень хорошими родителями, – с пылом добавила она. – Конечно, мы были совсем юными, но, похоже, и Джек, и я были просто созданы для семейной жизни. Нам было так хорошо втроем, так весело. Мы с Джеком мечтали о будущем, о том, куда отдадим Эдди учиться и как он окончит школу…
      В комнате надолго повисло молчание. Джонас ждал продолжения, а Зои не в силах была говорить.
      – И что же случилось? – наконец осторожно спросил он.
      Она опять вздохнула. Во время рассказа, сама не замечая того, Зои тискала в руках плотную ткань пледа и теперь, опустив на него глаза, принялась машинально разглаживать складки.
      – Случилось то, что Эдди так и не пошел в школу, – совсем тихо сказала она. – В полтора года он заболел менингитом, и через неделю его не стало.
      – О, Зои… – Она почувствовала на своей руке ладонь Джонаса и переплела свои пальцы с его в инстинктивном поиске поддержки. – Мне так жаль, Зои.
      – Да-а, мне тоже. – У нее задрожал подбородок, и она до боли закусила губу, чтобы удержаться от слез. – Он был таким чудесным ребенком. Невероятно смышленым. К полутора годам Эдди уже ходил и говорил лучше, чем двухлетние. Представь, огромные серые глаза, кудрявые золотистые волосы. Ресницы на зависть любой девчонке. – Она невольно улыбнулась. – Он мог даже птиц в небе очаровать. Каким бы он сейчас стал! В этом году ему исполнилось бы двадцать.
      Что-то горячее обожгло щеки Зои, и только тогда она осознала, что плачет. Она не плакала от тоски по сыну уже много-много лет. То, что с ней случилось в ранней юности, словно бы произошло с кем-то другим. Она просто запретила себе думать о своем ребенке и вспоминать его. И иногда ей даже удавалось убедить себя, что ее прошлое было всего лишь дурным сном.
      – Зои… – начал было Джонас, но его голос неуверенно затих, как будто он не мог найти подходящих для сочувствия слов.
      – Я и Джек пытались справиться со смертью сына. Честно пытались. Даже подумывали о другом ребенке. Но мы были так молоды, так неопытны и в таком страшном, безнадежном горе, что просто не сумели… – Теперь уже ее голос затих на полуфразе. Зои смахнула с лица слезы. – Наверное, я не смогла ему простить, что он от меня отдалился, когда его поддержка была мне больше всего нужна. Но я ведь и сама поступила точно так же… В общем, мы разошлись через полгода после.., спустя полгода. Документы я получила в тот день, когда мне исполнилось двадцать.
      – И больше… – осторожно спросил Джонас, – больше ты не виделась с ним?
      – Только один раз. Лет пять назад, в супермаркете, в центре. Помню, я взяла палтус и уже стояла в кассу, когда увидела Джека в соседней очереди. Он прибавил в весе и заметно полысел, но я его моментально узнала. Впрочем, он меня не заметил, а я подходить не стала.
      Зои не сообщила Джонасу, что не подошла потому, что увидела у Джека на пальце обручальное кольцо. А потом.., потом девчушка лет шести бросилась к Джеку, требуя взять на ручки, и он со счастливым смехом подхватил ее и несколько раз подкинул в воздух. Так он смеялся очень давно, до того, как умер Эдди.
      – Зои, я понятия не имел… – начал Джонас.
      – Да, конечно, – перебила она, шмыгнув носом. – Откуда тебе было знать? Об этом никто в Ситоне не знает, кроме Купера, а ему известно лишь потому, что мы с ним дружили с детства. Даже Сильвия и Ливи не знают. И я буду тебе очень благодарна, Джонас, если это останется между нами. Мне тяжело даются воспоминания. И я стараюсь ни с кем ими не делиться.
      А с ним все-таки поделилась, про себя закончил Джонас. Не побоялась тяжести воспоминаний. Почему? И теперь, когда он стал одним из немногих посвященных в ее тайну, изменится ли что-нибудь между ними?
      – Я ни с кем не была близка с тех пор, как рассталась с Джеком, – продолжала Зои. – Не объясню причины… После развода я была слишком измучена и разбита для каких-то отношений. А позже, когда начала время от времени встречаться с мужчинами, они мне казались.., недостойными усилий, что ли. Им всем нужно было все сразу и быстро. А я.., в конце концов устала и потеряла надежду. По-твоему, в этом нет смысла?
      Джонас мог бы ответить, что она слишком многого требовала от мужчин, что в жизни нужно быть реалистом. Но почему-то в ее словах ему действительно открылся смысл. Разве сам он не чувствовал того же? Разве самому ему зачастую не было жаль времени и усилий на продолжение отношений? У Зои, если уж на то пошло, хоть причина была для такого поведения. А в чем его оправдание?
      – Мне нужно идти, – не дождавшись его ответа, тихонько сказала она.
      Зои попыталась выбраться из-под пледа, но Джонас прочно сидел на нем, так что она никак не сумела бы освободиться без его помощи. А он сидел не шевелясь, по-прежнему согревая ладонями ее бедра. Зои наконец сообразила, что вставать он не собирается.
      – Джонас? Тебе не трудно немножко подвинуться, чтобы я могла встать? Он замотал головой.
      – Трудно. Я против.
      Она подняла на него глаза – впервые с начала разговора. Но не произнесла ни слова, только смотрела на него, как будто никогда до этого не видела.
      – Я не хочу, чтобы ты уходила, Зои, – мягким шепотом сказал Джонас. Он поднял руку, погладил упавшую ей на плечо прядь медных волос. Потом накрыл ее щеку ладонью и прижался лбом к ее лбу. – Больше того, я считаю, это будет огромной ошибкой для нас обоих. Мне кажется, тебе лучше остаться со мной. Я думаю, нам нужно быть вместе.
      При звуках этого откровенно высказанного желания внутри у нее что-то пробудилось к жизни, что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Джонас растопил в ее душе лед, подарил тепло, которого она не ощущала уже очень давно. Рассказав ему о сыне, она что-то изменила между ними. И в себе самой – тоже. Она вдруг почувствовала себя более свободной, забыла о своем бремени. До этой ночи она считала случившееся с ней и сыном глубоко спрятанным, погребенным в тайниках ее души. Зои думала, что прошлое ни в коей мере не влияет на ее нынешнюю жизнь. Теперь она поняла, как сильно ошибалась. Смерть Эдди по-прежнему давила на нее. Непонятно, как это случилось, но, рассказав все Джонасу, она словно сбросила с себя часть этого бремени.
      А еще она сблизилась с ним так, как не сближалась ни с кем в своей жизни. Разделив с ним то, что никогда не позволяла себе разделить с кем-то другим, она впустила его в душу, долгие годы пустовавшую. И Зои вдруг, как и Джонасу, захотелось, чтобы они были вместе. Жаль лишь, что она не знала, что произойдет, если они соединят свои судьбы.
      – Не уходи, Зои, – услышала она его слова. Зои ответила с таким чувством, как будто за нее говорила незнакомая ей самой ее душа:
      – Не уйду…

Глава 8