Глава 19

Ноябрь, 1861 год

Одри налила в стакан из хрустального кувши­на пунша и подала напиток молодому человеку, примерно одного возраста с Джоем. Юноша прямо светился от восторга – он идет сражаться за Правое дело. Сегодня большинство мужчин на балу в доме дяди Джона были радостно возбужде­ны, включая и самого дядю, который тоже решил предложить свои услуги Конфедератской армии. Богатство и возраст позволяли ему надеяться на получение более высокого ранга, чем просто ря­довой.

Казалось, большинство молодых людей пре­даны Правому делу, и готовы сражаться и уме­реть, но Одри подозревала, что дядя Джон ищет только славы. Он был чересчур тщеславным чело­веком, любящим лесть и внимание. Вместе с тетей Джанин он надеялся, что после окончания войны, после разгрома союзных войск, служба офицером в армии южан, разумеется, гарантирует Джону важный пост в новом правительстве или на уров­не штата, или даже в самой Конфедерации. Тетя Джанин уже обсуждала возможный скорый переезд в Ричмонд. Казалось, женщине даже не приходит в голову, что мужа могут убить на войне.

К столу Одри подошел еще один молодой до­броволец, она предложила ему на выбор сэндвичи и фрукты, пусть угостится тем, что ему больше нравится. Одри была рада, что решилась приехать в Батон-Руж, хотя чувствовала себя не очень уютно в доме тети и дяди. Она присоединилась к группе женщин, которые шили флаги и военные формы, и ощущала себя причастной к Правому делу, она вносила посильный вклад. Это был третий вечер, организованный тетей Джанин и дядей Джоном для добровольцев, собравшихся на прощальный бал перед отправкой в Виргинию.

Туда отправлялись тысячи людей для вступле­ния в Конфедератскую армию. Хотя дядя и тетя устраивали вечера для того, чтобы показать свой богатый дом и быть в центре внимания, Одри все равно была рада: ведь люди проявляют хоть ка­кую-то заботу о храбрых юношах Юга, многие из которых боялись предстоящих испытаний и ску­чали по родным.

Одри против своей воли тоже поддалась всеоб­щему подъему патриотизма. Из услышанного и прочитанного в газетах, она сделала вывод о том, что не стоит так печалиться и тревожиться за Джоя. Газеты сообщали, что янки получили хо­рошую взбучку в Булл-Ране, благодаря подкреп­лению, которое привел генерал Томас Джексон – «Каменная стена». Конфедераты одержали не­сколько побед подряд – в Вилсонс-Крик, штат Миссури, и в Ликсбурге, штат Виргиния, где, как сообщалось, было убито почти две тысячи федера­лов.

Такие цифры ужаснули Одри. Количество уби­тых и раненых было ошеломляющим. Она не могла себя заставить забыть о Ли, он, вероятнее всего, ушел служить в армию и принимает уча­стие в сражениях. Могла ли она любить человека, который теперь стал врагом ее родины? Она нена­видела янки вообще, как и все луизианцы. Янки устроили блокаду, задушив торговлю южных штатов. Блокада сказалась на доходах отца. Но Одри не могла из-за этого разлюбить янки Ли Джеффриза. Он рисковал жизнью, защищая ее от Ричарда. Она всегда будет беспокоиться за него, в тайном уголке сердца навсегда сохранит неж­ную любовь к нему. Она старалась не думать о том, что, вполне вероятно, он сейчас стреляет в таких мальчиков, как Джой. И скоро будет уби­вать юношей, которые танцуют на балу. Сейчас она угощает их напитками и фруктами, но тре­вожные мысли не давали успокоиться.

Когда она помогала молодым людям, казалось, что она помогает Джою. Каждому добровольцу, направляющемуся в Ричмонд, она дарила неболь­шой, сшитый вручную флаг штата Луизиана и вручала небольшую сумму денег на карманные расходы. На железнодорожной станции или на пристани, в зависимости от того, по какому маршруту добровольцы направлялись в Виргинию, Одри и другие женщины вручали будущим солда­там мешочки с леченьем и вяленым мясом.

Заботы и обязанности помогали Одри отвлечь­ся от горьких мыслей не только о Джое, но и о Ричарде и Элеонор. Кузины не оказалось дома, она отсутствовала в Батон-Руже уже две недели, с тех самых пор, как Одри приехала в город. Элеонор «отправилась с визитом» в Сайпресс-Холлоу, как ей вежливо объяснили. Одри была уве­рена, что тетя и дядя прекрасно знают о связи Элеонор и Ричарда, хотя они и пытались убеждать Одри, что их дочери «нравится бывать за горо­дом». А Ричард настолько добр, – что позволил Элеонор приезжать на плантацию в любое удобное для нее время.

Тетя Джанин высокомерно отчитала племян­ницу за то, что та «отвергает» любовь мужа и что ее место в Сайпресс-Холлоу рядом с Ричардом. Одри радовалась, когда была занята, помогая солдатам Конфедерации, это давало возможность реже видеть тетю Джанин. Она догадывалась о том, что тетя считает Элеонор более подходящей партией для Ричарда. Одри предполагала, что тетя Джанин способна пойти на скандал, лишь бы каким-то образом развести ее с Ричардом и же­нить на собственной дочери. Но Одри прекрасно знала, что мечтам тетушки сбыться не суждено. Ричард не потерпит скандала вокруг своего име­ни. Он просто временно использовал Элеонор для собственного удовольствия и все. Вполне понятно, что Ричард относится к кузине своей жены не лучше, чем к негритянкам, с которыми спал раньше.

Одри содрогнулась, неожиданно ясно осознав, что все еще является его женой, и он может в любой момент прислать за ней и потребовать ее возвращения в Сайпресс-Холлоу. Может быть, это только дело времени? Сейчас, возможно, Ричард считает угрозы Ли бессмысленными? А в случае смерти отца Одри, и если что-то случится с Джо­ем, останутся ли у нее права б соответствии с положением, которое Ричард был вынужден под­писать?

Небольшой оркестр заиграл вальс, молодой человек пригласил Одри на танец. Она вежливо отказала, объяснив, что, к сожалению, не может принять приглашение, так как она замужняя женщина. Юноша отошел, разочарованный. Одри ненавидела Ричарда за то, что он поставил ее в такое неопределенное положение – она оказалась замужней женщиной, у которой в действительно­сти нет мужа. Как долго может продолжаться такое? Одри очень хотела детей, считая, что ребе­нок наполнит ее жизнь радостью и поможет сми­риться с нелюбимым мужем. Но она не собиралась унижаться перед Ричардом, просить его о ребен­ке, словно об одолжении. Он отомстил ей очень умно и жестоко. У него не стало возможности причинять ей физическую боль, но он придумал иное наказание, обрекая жену на одинокую жизнь без любви. У нее не может быть связи с другим мужчиной.

Одри снова налила в стакан напиток и подала молодому человеку, который пытался улыбаться, но за напряженной улыбкой Одри видела страх и отчаяние.

– Бог поможет тебе, – попыталась она успо­коить его. – Бог на нашей стороне.

Мальчик кивнул:

– Спасибо, мэм.

– Приехал ваш супруг, – сообщила Одри одна из женщин. В голосе дамы прозвучали странные нотки, она с нажимом произнесла слово «супруг».

Одри посмотрела через зал. Ричард вошел, держа под руку Элеонор! Одри почувствовала себя столь униженной, что покраснела от стыда. Не­ужели все знают, что происходит между Элеонор и Ричардом? Должно быть, слухи уже распрост­ранились. Не обвиняют ли горожане ее, считая плохой женой? Все женщины, с которыми она здесь встречалась и работала, относились к ней приветливо, даже слишком хорошо. Неужели ее жалеют?

Было заметно, что Элеонор немного похудела, но зато прямо-таки сияла. Элеонор выпустила руку Ричарда и направилась к Одри. На кузине было надето красивое бледно-голубое платье из тафты.

– Одри, дорогая кузина, я не знала, что ты в Батон-Руже, – произнесла она певучим южным говором.

«Конечно же, ты знала, – подумала Одри. – Именно поэтому ты явилась в зал под руку с моим мужем».

Как можно с таким безразличием относиться к собственной репутации? Прежде чем она успела что-то ответить, к столу подошел Ричард. На его лице сияла улыбка, так он улыбался всегда в присутствии посторонних.

– Моя дорогая женушка, ты слишком много работаешь. Иди сюда, потанцуй со мной.

Одри предпочла не устраивать сцен. Она в свою очередь улыбнулась мужу, чтобы видели все при­сутствующие женщины. Одри надеялась остано­вить отвратительные сплетни, которые, возмож­но, уже поползли по городу.

– Конечно, – согласилась она и взглянула на Элеонор. – Ты не должна отдыхать за городом, когда здесь столько работы ради Правого дела. Просто стыдно так себя вести, – не удержалась и упрекнула она кузину.

Элеонор высокомерно вздернула подбородок и покраснела от ревности и злости.

– Я так же, как и все, готова помочь нашему делу, – резко ответила она.

Одри сунула ей в руки поднос с сэндвичами.

– Хорошо. Тогда приступай к работе. – Она вышла из-за стола и закружилась в вальсе с Ричардом. Ее мало волновали его прикосновения, но хотелось, по возможности, не давать повода для сплетен. Ее не беспокоило, что подумают люди о поведении Элеонор, было безразлично, какое мнение сложится в обществе о Ричарде. Она переживала из-за того, что люди могут счесть ее виновной в размолвке с Ричардом, и ему не оста­нется ничего больше, как волочиться за другими женщинами.

– Разве тебе не все равно, что люди будут говорить о твоем появлении под руку с ней? – спросила Одри мужа.

Ричард посмотрел на нее пристальным, холод­ным взглядом, не прекращая кружиться в мед­ленном вальсе.

– Все зависит только от тебя. Единственное, что ты должна сделать – по собственному жела­нию приехать в Сайпресс-Холлоу, где твое место. Тогда мне не будет нужна твоя кузина-потаскуш­ка, – он рассмеялся, словно сложившаяся ситу­ация веселила его. – А пока, временно, она служит определенной цели.

Одри чуть не затошнило от такого откровенно­го признания.

– Так и я тебе нужна только для этой цели? Предназначение жены не только в том, чтобы удовлетворять мужа в постели и рожать ему де­тей.

– В самом деле? – Он выразительно посмот­рел в вырез ее бархатного платья красновато-ко­ричневого цвета, слегка приоткрывающего грудь. Ричард подумал о том, что Одри необыкновенно красива сегодня и затмила своим очарованием всех присутствующих женщин. На нее, конечно, приятнее смотреть, чем на ее толстую кузину Элеонор. Как бы ему хотелось вернуть ее в по­стель, но сейчас он презирал ее и не собирался извиняться за такое поведение. Его жена получи­ла то, что заслужила. Он с удовлетворением ви­дел, что она уязвлена его появлением в обществе Элеонор.

– Я никогда не думал, что жена нужна еще для чего-либо. Ну, разве, возможно, для увеличе­ния моего состояния.

Одри вызывающе посмотрела ему в глаза.

– Ты когда-нибудь любил, Ричард? Любил ли ты свою первую жену? – поинтересовалась она.

Он продолжал играть роль счастливого мужа, фальшиво улыбаясь.

– Моя жена унаследовала хорошее состояние, которое затем перешло ко мне, но она не смогла выполнить другого долга – она не родила мне наследников. А теперь и вторая моя жена не сумела этого сделать, – он притянул Одри к себе поближе, глаза загорелись откровенным желани­ем. – Я хотел любить тебя, Одри, но ты предала меня еще до брачной ночи. Я никогда не забуду и не прощу тебя.

– А ты предал меня, притворяясь добрым и хорошим. Терпеливо опекал Джоя, словно он тебе действительно не безразличен. Ты обманул отца, убедив его, будто очень любишь меня. На самом деле ты женился на мне, чтобы заполучить Бреннен-Мэнор. И теперь ты по-прежнему мечтаешь об этом! Не забывай, что и отец, и я должны ежегодно подтверждать твои права. Если ты бу­дешь по-прежнему унижать меня, открыто демон­стрировать отношения с Элеонор, мы не подпи­шем соглашение! Физическое унижение ты за­менил отвратительным поведением, и не думай, что я буду терпеть!

Ричард нехорошо усмехнулся:

– А что теперь может сделать твой друг янки? Он враг южан. Если осмелится вернуться сюда, как угрожал, то будет мертв! Сейчас идет война, Одри, и никто не придает никакого значения его претензиям. Он – янки. Ты не захочешь и сама, чтобы все эти милые люди узнали, как ты спала с врагом, не правда ли?

– Тогда он не был врагом.

– Ну а сейчас он враг, моя любовь, и все его угрозы, по отношению ко мне, не имеют большого значения, – Ричард наклонился ниже и поцело­вал ее волосы, вдыхая их запах. – Но не беспо­койся, моя дорогая. Я не собираюсь принуждать тебя ни к чему. Не собираюсь унижаться до этого. Я могу получить все, что хочу и когда захочу от других женщин, тем временем, можешь продол­жать жить в одиночестве. Ты жена Ричарда Поттера, во всей Луизиане не найдется мужчины, который отважится связаться с тобой. Если тебе станет одиноко без мужчины, Одри, ты про­сто-напросто вернешься ко мне. Я терпеливый человек.

– Я бы не сказала, что ты был терпелив во время первой брачной ночи, но сейчас разговор не об этом, – она замолчала, чтобы приветливо улыбнуться и поздороваться с танцующей парой, хотя понимала, что супруги сплетничают о ней и Ричарде. Она снова испытующе посмотрела в гла­за Ричарду. – То, что сделал ты со мной после свадьбы, хотя и поклялся перед Богом любить меня и заботиться обо мне, гораздо хуже того, что я сделала перед свадьбой. К тому времени, когда я приползу в Сайпресс-Холлоу, удовлетво­рять физическую потребность в мужчине, ты бу­дешь слишком стар и дряхл, чтобы удовлетворить, меня.

Лицо Ричарда вспыхнуло от гнева.

– Если у меня осталась возможность испытать физическую близость, только обратившись к тебе, – добавила она. – Тогда, я думаю, мож­но обойтись без того, чтобы ты обращался со мной, словно с животным! Близость должна быть прекрасной, а ты превратил ее в отврати­тельный кошмар! Я никогда не прощу тебе этого!

Вальс закончился, Одри оставила мужа и по­спешила назад к столу с закусками. Элеонор встретила ее злобным взглядом.

Одри встала рядом с кузиной и принялась разливать пунш в стаканы. Элеонор самодовольно посмотрела на нее и торжествующе сказала:

– Ты теперь должна знать, Одри дорогая, Ричард больше не любит тебя, понимаешь?

– Неужели ты считаешь, что его любовь или нелюбовь имеет для меня какое-то значение? – удивилась Одри. – Ты не знаешь всей правды, Элеонор, поэтому я тебя не обвиняю. Но незави­симо от того, какие проблемы существуют между мной и Ричардом, как ты можешь открыто спать с моим мужем? Неужели у тебя совершенно от­сутствует совесть и гордость?

Элеонор резко повернулась к ней, в глазах горела ненависть.

– Давай пройдем в маленькую нишу, дорогая кузина, пойдем отсюда, – сказала Элеонор и направилась к выходу.

Одри попросила одну из женщин заменить ее у стола. Она чувствовала, как несколько пар глаз следят за ней и идущей впереди Элеонор. Она почти слышала, как перешептываются дамы, прикрывшись веерами. Одри вошла в нишу, заве­шанную бархатной занавеской. Элеонор напря­женно ждала ее, сжав руки в кулаки, и высоко­мерно вздернув подбородок. Она злобно взглянула на Одри.

– Быстро говори, что ты хочешь, – поторопи­ла ее Одри, – Я здесь нахожусь не для пустых разговоров о том, что ты ведешь себя, как насто­ящая проститутка, Элеонор. Я здесь для того, чтобы помогать нашему общему делу.

Элеонор презрительно усмехнулась:

– Ты говоришь о гордости! Всю жизнь я жила в твоей тени, Одри Бреннен Поттер! Постоянно слышала упреки матери о том, как ты прекрасна и что мне сделать, лишь бы не отставать от тебя. И всю жизнь мне хотелось хоть в чем-нибудь быть лучше тебя. Так было всегда, сколько я себя помню. Но наконец-то я этого добилась! – Она шагнула к Одри, язвительно оглядывая женщину с ног до головы. – Несмотря на твою красоту, ты оказалась плохой женой, особенно в постели! Ри­чард должен был жениться на мне, и теперь он это хорошо понимает.

– Он просто использует тебя, Элеонор! Неуже­ли ты не можешь понять этого? Он спал с негри­тянками и даже насиловал молодых девочек. А теперь вместо них он спит с тобой!

Лицо Элеонор вспыхнуло, кузина буквально раздувалась от гнева.

– Ты хочешь сказать, что я для него не больше значу, чем негритянка?

Одри уперлась руками в бока.

– Именно это я и хочу сказать! Не позволяй ему просто использовать тебя! Он не стоит того, Элеонор, поверь мне!

– Я не верю тебе! Я люблю Ричарда, а он любит меня. Женитьба на тебе связала ему руки, потому мы и встречаемся, когда только возможно и где только возможно! – Кузина гордо прошагала мимо Одри, затем остановилась, оглянулась и ехидно добавила: – А что касается того, спит Ричард с негритянками или нет? Ты, конечно же, знаешь, что большинство рабовладельцев де­лают это. А некоторые из них даже влюбля­ются в негритянок. Уж лучше бы муж полюбил другую белую женщину, чем негритянку, не прав­да ли?

Одри покачала головой:

– Белый мужчина никогда не полюбит по-на­стоящему негритянку.

Элеонор злорадно расхохоталась ей в лицо:

– Разве? А почему бы тебе не спросить об этом своего отца, может быть, тебе стоит расспросить об этом Лину… или Тусси.

Одри пошатнулась, кровь отлила у нее от лица, она страшно побледнела.

– О чем ты говоришь?

Элеонор удивленно округлила глаза.

– Одри, я не предполагала, что ты так наивна и глупа. Клянусь, все в Бреннен-Мэнор и Сайпресс-Холлоу, а, возможно, и в Батон-Руже знают, что Тусси твоя единокровная сестра. Твой отец и Лина много лет любят друг друга, это случилось задолго до смерти тети Софии. Моя мать рвала и метала, узнав, какую боль причинил дядя Джозеф ее сестре. Мне было приказано никогда не расска­зывать тебе об этом, но сейчас это уже не имеет значения. Пришло время и тебе узнать правду. Ты считаешь, что твой отец и все Бреннены такие чистые и безупречные! Мама говорит, что хотя ее сестра вышла замуж за более богатого человека, чем мой отец, но, по крайней мере, мой отец никогда не спал с рабынями, не говоря уже о том, чтобы полюбить негритянку!

Одри с трудом сдерживала слезы. Она знала, что Элеонор хочет увидеть ее плачущей, хочет унизить, но не желала доставлять кузине удоволь­ствия.

– Одри, дорогая. Ты страшно побледнела, – Элеонор покачала головой, словно сожалея и со­крушаясь от того, что вынуждена сообщить гру­стную весть. – Проснись, Одри. Ты живешь в нереальном мире. Все спят друг с другом, и нико­му в этом мире нельзя доверять! Ты ведь тоже спала со своим янки. Не отрицай. Ричард расска­зал мне, – она пожала плечами. – Твой янки бросил тебя и, возможно, тоже только использо­вал тебя. А теперь он наш враг. Твой отец продол­жает спать с Линой, как спал задолго до смерти твоей матери. Я сплю с твоим мужем, а ты… Ну, если, как я предполагаю, захочешь сохранить супружескую верность, тогда ты уже никогда не будешь спать ни с одним мужчиной. Если же тебе захочется снова испытать удовольствие, тогда те­бе придется изменить своему мужу, как это дела­ют все вокруг. Ты можешь стать такой, как все, Одри. Посмотришь, это гораздо интереснее, – она засмеялась и ушла.

Одри в изнеможении опустилась на покры­тый атласом стул. Слова Элеонор поразили ее. Неужели действительно все так отвратительно? Она всегда считала, что чувства Ли Джеффриза были настоящей любовью, прекрасным со­юзом между двумя людьми, желающими вы­разить любовь самым нежным, самым восхи­тительным образом. Неужели все мужчины только животные, стремящиеся к удовлетворе­нию сиюминутной страсти? И отец! Неужели Тусси его дочь? Теперь Одри многое стало ясным: и то, как отец всегда защищал Тусси от любовных посягательств других негров, и то влияние, которым пользовалась Лина, и его обещание никогда не продавать этих жен­щин.

– О Боже, – взмолилась Одри, схватившись за голову. Ее любимый отец! У нее всегда была особая антипатия и неприязнь к тем рабовладель­цам, которые спят с рабынями. После медового месяца с Ричардом она относилась к такому с особым отвращением. Принуждал ли отец Лину в самом начале? Если даже не принуждал, мог ли он по-настоящему полюбить негритянку? Оказы­вается, все это было еще до смерти матери. Как он мог так поступать с ней? Это было больнее всего!

– Пойдем, моя дорогая, – услышала она голос Ричарда. – Если уж я здесь, то будет гораздо лучше, чтобы нас видели вместе.

Одри взглянула на мужа глазами, полными невыплаканных слез.

– Я хочу, чтобы ты немедленно отвез меня в Бреннен-Мэнор. Меня и Тусси.

Ричард недовольно нахмурился:

– Что тебе сказала Элеонор?

– Это правда то, что она говорила о моем отце и Лине? Правда, что Тусси моя единокровная сестра?

Ричард развеселился:

– Ради всего святого, Одри, все об этом знают. Меня всегда смешило то, что ты ничего не подо­зреваешь. Но я дал твоему отцу слово не рассказывать тебе ничего. Он очень беспокоился, не зная, как ты к этому отнесешься.

– Я хочу увидеть их всех вместе: его, Лину и Тусси. Ты отвезешь меня в Бреннен-Мэнор?

Насмешливая улыбка все еще играла на губах Ричарда.

– Если ты хочешь, пожалуйста. – Он подошел к ней ближе. – Одри, большинство браков устра­иваются по расчету, так же, как и наш с тобой брак, так же, как мой брак с первой женой. То же самое было с твоими родителями. Они никогда по-настоящему не любили друг друга, но все равно были счастливы. София родила Джозефу двоих детей. Задолго до рождения Джоя она зна­ла, что твой отец влюблен в Лину. Она очень красивая и умная негритянка. И, конечно, ты это и без меня знаешь, – Ричард поправил гал­стук. – София смирилась, она постаралась по­нять мужа, как настоящая хорошая жена. Любо­вью занимаются, чтобы иметь детей, чтобы удов­летворять страсть. У мужчины должно быть и то, и другое. Твоя мать нашла счастье и утешение в детях. И теперь, если ты хочешь, чтобы наш брак выглядел нормальным и благополучным для ок­ружающих, тогда ты, может быть, пустишь меня к себе в постель, чтобы у тебя, по крайней мере, появились дети. Я действительно уверен, что ты сможешь забыть прошлое и устроить свою жизнь, если у тебя родятся дети, которых ты будешь любить.

Одри растерянно смотрела на него.

– Я всегда предполагала, что люди занимают­ся любовью ради того, чтобы иметь детей и одно­временно, чтобы удовлетворить страсти.

Ричард покачал головой.

– Ты все еще юная мечтательница. Твой янки овладел тобой из чисто мужского желания соблазнить девственницу, ничего больше. Ли Джеффриз может говорить о своей любви все, что хочет, но факт остается фактом. Он никогда не собирался на тебе жениться. Ни до того, как переспал с тобой, ни после. Может быть, сейчас ты понима­ешь все лучше и изменишь свое идеалистическое представление о чувствах Ли Джеффриза. Он не рыцарь в блестящих доспехах. В конце концов, он женится по тем же причинам, по которым женятся все мужчины: чтобы рядом с ним была порядочная женщина, которая улучшит его мате­риальное положение и нарожает наследников. Все остальные женщины в его жизни только для наслаждения. Иногда, как в случае с твоим отцом, он может полюбить другую женщину. Но та, другая, никогда по-настоящему не станет частью его жизни, так же, как ты никогда бы не была частью его жизни. Он янки, Одри, и женится только на женщине-янки. Вот и все. Когда я увижу, что ты все поняла правильно и выброси­ла из головы мысли об этом ублюдке, то смогу быть благоразумным и обращаться с тобой уважи­тельно.

Одри не желала верить его словам. Но то, что она сегодня узнала об отце потрясло ее, разруши­ло веру в человека и ее представление об истинной любви. Казалось, что все ее предали, даже люби­мый отец.

– Ты отвезешь меня в Бреннен-Мэнор?

– Мы не сможем добраться туда засветло. Скоро стемнеет. Утром я сразу же отвезу тебя, – Ричард презрительно взглянул на Элеонор, кото­рая наблюдала за ними издалека. – Если хочешь, мы можем сегодня остановиться на ночь в отеле. Не совсем удобно оставаться здесь в доме Элеонор.

Глаза Одри гневно вспыхнули.

– Разве? – язвительно поинтересовалась она и передернулась от мысли, что должна провести ночь с мужем в одной комнате. Злая, разочарованная, потерявшая всякие иллюзии, она вытер­ла слезы и решительно сказала:

– Хорошо. Но если ты только дотронешься до меня сегодня ночью, клянусь, я буду кричать так, что ты пожалеешь об этом! Уж очень многие в этом городе сплетничают о тебе и Элеонор и о том, что ты, должно быть, плохой муж.

Он усмехнулся, Одри разозлилась.

– Может быть, они говорят о том, какая ты, должно быть, плохая жена.

Одри покраснела от злости. Ричард перестал улыбаться и серьезно пообещал:

– Я не стану тебя трогать, Одри дорогая… пока. Собери вещи, мы уедем отсюда и снимем номер в отеле. – Он подал ей чистый носовой платок, который достал из кармана элегантного костюма.

Одри взяла платок, вытерла слезы.

– Тусси знает?

Ричард пожал плечами.

– Конечно, знает. Она знает об этом уже мно­го лет, но ей строго-настрого приказали не гово­рить тебе ни слова. Как ты думаешь, почему твой отец запретил ей встречаться с тем негром по имени Элиа? Он хочет для нее лучшей доли, потому что любит ее. Но беда в том, что ни один из негров не покажется ему подходящим. – Он сокрушенно покачал головой. – Твой отец совер­шил роковую ошибку, позволив чувствам завла­деть его сердцем. Нельзя любить негритянок, не говоря уже о любви к отпрыскам-мулатам. Очень опасно проявлять чувства, когда дело каса­ется рабов. Ты знаешь, что это плохо и для бизнеса.

Одри чувствовала, как ожесточилось ее сердце.

– Конечно, – согласилась она, – иди и вызо­ви экипаж. Я соберу вещи. За Тусси мы заедем утром. Она вернется с нами.

Покинув мужа, Одри прошла через бальный зал, пробираясь сквозь толпу выпивающих и тандующих гостей. Она ничего не слышала – ни голосов, ни музыки, никого не замечала.

Элеонор продолжала с любопытством наблю­дать за ней. Кузина было очень довольна, что наконец-то удалось утереть нос избалованной, обожаемой всеми Одри. Она была довольна, что разрушила грезы и иллюзии молодой женщины.

Глава 20

Взволнованная и возмущенная, Одри стояла перед отцом, Линой и Тусси в гостиной первого этажа дома. Лина смотрела на молодую женщину печально и сочувственно. Тусси уставилась в пол. Одри не могла сказать Тусси ни слова по дороге домой. Она не знала, как должна себя вести по отношению к этой женщине. Но в данный момент она чувствовала себя опустошенной.

– Ты должен был все давно мне рассказать, отец, – заявила Одри, с возмущением глядя на человека, которого обожала всю жизнь, и кото­рый всю жизнь обманывал ее.

– Одри, как я мог объяснить своей маленькой девочке, что люблю негритянку? – умоляюще глядя на нее, сказал отец. – Я любил Лину еще когда была жива твоя мать. Разве могла бы ты понять такое? Ты и сейчас не в состоянии хотя бы попытаться разобраться во всем, а ведь тебе де­вятнадцать лет, ты многое пережила.

Одри пристально смотрела ему в глаза. Этот человек в течение долгого времени был для нее всем. Она верила в его непогрешимость, считая, что отец не способен на плохой поступок. Она выросла, веря, что ее родители любят друг друга. Родители были всегда примером, поэтому она мечтала о таком же счастливом супружестве.

– Бог видит, я знаю, что такое брак без люб­ви, – назидательным тоном сказала она отцу, мало заботясь о том, что ее слова могут разозлить Ричарда. Он стоял у камина и курил трубку. – Но я всегда считала, что ты любил маму. Ты всегда говорил о ней с таким почтением.

– Я действительно любил ее, девочка. София была прекрасной, доброй, заботливой женщиной, хорошей женой. Но это был брак по расчету. Мы не были влюблены. Мы были только хорошими друзьями, уважали друг друга, понимали.

– Уважали! Как мама могла уважать тебя? Было бы плохо, если бы ты полюбил другую белую женщину. Но ты сделал гораздо хуже, ты полю­бил негритянку, домашнюю прислугу!

Лина гневно вздохнула/Тусси коротко взгля­нула на Одри и снова отвела глаза.

– Я считала, что ты любишь меня и Тусси, несмотря на нашу черную кожу, – сокрушенно сказала Лина. – Я всегда любила тебя, Одри, как собственную дочь. И Тусси любит тебя. Она не могла сказать тебе, что вы сестры. Не зная прав­ды, ты бы не поняла ее. Отец всегда оберегал тебя от реальностей жизни, хотя в последние годы я пыталась убедить его, что нельзя этого делать. А теперь тебе пришлось узнать слишком много горького. Тебе нелегко. Я хорошо знаю отца и вижу, как он страдает из-за тебя и сожалеет о многом. Знаю, что он любит тебя всем сердцем и никогда не желал причинять тебе боль.