Всему свое время

– Зачем ты делаешь вид, что ничего не происходит? – Я почувствовала, как к горлу подступил ком, еще не хватало разрыдаться прямо тут, в его машине.

– А что происходит? – Алекс, похоже, окончательно растерялся.

– Свадьба, – с трудом вымолвила я.

– Свадьба? – переспросил он. – Чья свадьба? Когда свадьба?

– Твоя, – прошептала я.

– Моя свадьба? – Алекс выглядел так, будто ему только что сообщили, что на самом деле он – инопланетянин.

– Ну да, – сказала я, сглотнув слюну, – ты ж для этого брал отпуск, верно?

– Отпуск? – Алекс потер лоб. – Я летал в Альпы, кататься на лыжах. – Помолчал и добавил: – С друзьями.

– Что? – Я уставилась на него.

– Да, – кивнул он. – С Олегом и Андрюхой. Мы вместе в универе учились. Они тоже лыжники. Давно хотели. То времени не было, то денег, то собраться в кучу не могли. Какая, к дьяволу, свадьба? С чего ты взяла?

– Но… – я ничего не понимала, – мне сказали…

– Кто?

– Не важно, – поморщилась я.

Не понимаю, не понимаю… Петя же принес…

– Сказали, что я женюсь, – задумчиво проговорил Алекс. – Круто. А кто невеста? Или тебе этого не сказали?

– Сказали, – ответила я.

– Ну и кто?

– Берникова Даша…

– Дашка? – Алекс расхохотался. Я с изумлением смотрела на него:

– Что смешного? Она беременна…

– Да, конечно, – Алекс продолжал смеяться, – конечно, беременна. Влипла с каким-то женатым. Проворонила все сроки. Теперь ей только рожать. Дядя Костя рвет и мечет.

– Дядя Костя? – Я помотала головой. – Константин Сергеевич?

– Ага. – Алекс нажал педаль газа. – Поехали?

Я кивнула.

– Дядя Костя, – продолжал он, все еще посмеиваясь, – и моя мама – двоюродные брат и сестра. Дашка, значит, мне троюродная. Дядя Костя поэтому меня в банк и устроил. Только велел молчать. Так что дай слово, что не проболтаешься.

– Да, – сказала я, – не проболтаюсь.

Происходила какая-то чертовщина. Мозги соображать отказывались. Одно лишь я понимала отчетливо – Алекс НЕ ЖЕНАТ!!! Теплая волна невыразимого блаженства захлестнула меня. Что? Что он там говорит?

– А Дашка – полная шляпа, – вещал тем временем Алекс. – Просто жалко даже ее. Втрескалась в этого кретина, а ему это все совсем не надо. Залетела. Думала, он проникнется и оставит семью. А он бросил ее, даже разговаривать не стал. Дашка в депрессняке, семейство в обмороке. Дядя Костя на валидоле. Матушка моя, правда, считает, что ничего страшного, но никто ее и слушать не хочет. В общем, «Санта-Барбара».

Фото, которые Петя приносил… Ведь в них не было ничего криминального. Ну помогает он ей выйти из машины. И еще просто ведет под руку. Ну улыбается. Так они ведь родственники. РОДСТВЕННИКИ!!! В животе задрожало, зашевелилось что-то, захотелось хохотать и прыгать на одной ноге.

Мы ехали по Красному проспекту. Снег пошел еще сильнее.

– Занесет все, – сказал Алекс. Помолчал и спросил: – Когда тебе сказали… ну, всю эту чушь?

– Мне? – Я замялась. – Ну…

Он бросил на меня мимолетный взгляд и опять уставился на дорогу.

– Давно, – пробормотала я.

– Давно? – переспросил Алекс.

– Месяца два назад. Или чуть раньше.

– Что? То есть ты все это время думала, что я женюсь? – Алекс притормозил на светофоре и, не глядя на меня, добавил: – Зачем ты тогда?..

Зачем я тогда во все это влезла? Разве объяснишь ему это? Я молчала.

– Ага, – пробормотал Алекс, – понятно.

Красный свет сменился желтым, затем зеленым, и мы тронулись с места.

– А какой урод вообще мог все это придумать? – проворчал Алекс. – Это же надо!

Но запись в книге регистрации на церемонию… Там же черным по белому было написано: «Берникова Д. К. и Лазарев А.Н.». Я прикрыла глаза. Ксерокопия. Это была ксерокопия. Конечно. Он подделал ее. Петя. Мерзавец. Скотина. Гад. Врезать бы ему за это.

Я огляделась и спросила:

– Мы где?

– Угол Крылова.

– Ага, вижу, – кивнула я. – А время?

– Пять минут восьмого.

– Заедем на Советскую? У меня там есть одно дело.

– Да, конечно, – ответил Алекс.

Мы подъехали к магазину стройтоваров в семь двенадцать.

– Покупать что-то будешь? – удивился Алекс.

– Нет. – Я открыла дверцу и вылезла из машины. – Минут десять, не больше.

– Да, – кивнул он, – хорошо.

Я хлопнула дверцей, повернулась и пошла ко входу в магазин. Я видела Петю, стоявшего у кассы. Он всегда заезжал в магазин к концу рабочего дня. На это и был расчет.

Ира

– Как вы смотрите на то, чтобы съездить в командировку? – спросил у меня вице-президент.

Он всегда был исключительно вежлив. Ведь мог просто заявить: «Поедете в командировку», – и плевать на мою реакцию. Но нет, он смотрел на меня сейчас так, будто скажи я, что «ни за что и никогда», и он недрогнувшей рукой перечеркнет все планы банка на месяц, а то и на квартал вперед.

– Командировка? – сказала я. – Замечательно!

– Вот и отлично, – обрадовался вице-президент.

Я действительно была рада командировке или изображала энтузиазм, потому что у меня не было другого выхода? Зависело от того, куда предстояло отправиться.

– Куда командировка? – спросила я.

– В Новосибирск. – Вице-президент смотрел на меня вопросительно: мол, как, устраивает?

Уппс!

– Новосибирск? – Я все-таки не сумела скрыть своего разочарования. – В январе?

Сорокаградусные морозы, пронизывающие до костей ветра, горы снега – нужно быть экстремалом для того, чтобы чувствовать радость при таком известии.

– К сожалению. – Вице-президент развел руками. – Срочное дело. Никто из руководства полететь не может, поэтому мы решили отправить вас…

А вот это уже было интересно.

– Э-э… – начала я, не зная, как бы задать вопрос, чтобы не опростоволоситься.

– Да, – улыбнулся вице-президент, – дерзайте и знайте, что ваше будущее в ваших руках.

С ума сойти, думала я, покидая его кабинет. Какое же кресло ждет меня в перспективе? Теперь ночи спать не буду, перебирая всевозможные варианты. Надеюсь, не руководящий пост в провинции. Это, конечно, всегда рассматривается как повышение, и только идиоты от такого отказываются, но уж очень не хочется расставаться с Москвой. Если только Питер…

– Удачный день? – спросил мой новый бой-френд, когда мы сели ужинать.

– Спрашиваешь просто так или тому есть веские причины? – усмехнулась я.

– Выглядишь так, словно у тебя был удачный день, – сказал он, накладывая мне ризотто.

Готовил он сам. Вкусно, изобретательно, с удовольствием. Но только на своей собственной кухне. Поэтому мы все чаще встречались у него. Я уже привыкла к спартанской обстановке и огромному, величиной в полстены, телевизору. Следующей фазой что? Зубная щетка в стаканчике на полочке Из зеленоватого стекла? Иногда у меня мелькала мысль: а нет ли в этом какого дальнего умысла? Но потом я отгоняла ее. Современные мужчины – организмы примитивные, куда им до изощренности легендарного Казановы! Хотя… кто знает.

– Я взял билеты, – сказал он, когда мы покончили с ризотто.

– Куда? – поинтересовалась я.

– В театр. Ленком.

– Здорово. Когда?

– Двадцать седьмого.

Уппс!

– Я не смогу, – сказала я, составляя тарелки в посудомоечную машину.

– Что так? – В голосе его сквозило разочарование.

– Командировка. Улетаю двадцать шестого, на три дня.

– Далеко? Может, сможешь вырваться вечером? – Он подмигнул.

– Ну да, – рассмеялась я, – метнусь сквозь три часовых пояса на спектакль в Ленкоме.

– Жаль. – Он включил чайник. – Так куда едешь?

– В Новосибирск.

– В Новосибирск? – Он присвистнул. – Удачно.

– Что ты имеешь в виду?

– Повидаешься с подругой. Узнаешь, как у нее дела.

– Да, – проговорила я с некоторым сомнением.

– Или что? – Он испытующе смотрел на меня. – Не хочешь?

Он был очень проницателен. «Адвокат, – смеялся он, когда я говорила ему об этом, – профессия обязывает». Мне это в нем нравилось. Не люблю людей, которым нужно все до молекул разжевывать. Но иногда его реплики ставили меня в тупик. Как, например, сейчас.

Я и вправду не была уверена, что хочу повидаться с Машкой. Увидеть ее грустное личико и мучиться от сознания, что не могу помочь ей. А могла? Не знаю. Во всяком случае, хотела. Как выяснилось после Марусиного отъезда, в своем стремлении я была не одинока.

Алла учинила мне настоящий скандал тогда, в октябре, узнав, что Маруся не выйдет к ней на работу.

– А я-то думала! – стонала она. – А я-то хотела!

– Алла, извини, – каялась я, – но сама понимаешь…

– Она меня бросила! – чуть ли не рыдала Алла.

– Ты ее даже не видела, – удивлялась я.

– Ну и что, – возражала Алла, – я уже полюбила ее.

– Извини, – вновь каялась я.

– И что там она теперь? – спрашивала Алла. – Что с ней?

Я не знала. Время шло, а от Машки новостей было кот наплакал. Я звонила ей два раза. Привет-привет, как дела – нормально. Кто-то был дома, не иначе. «Я напишу тебе», – пообещала мне Машка во второй раз, это было в середине ноября. Пишет по сей день. Больше я не звонила. Рука не поднималась взять трубку и еще раз набрать ее номер. А вдруг там все плохо? Черт, а я, оказывается, трусиха.

– Можешь не сообщать ей, что едешь, – вклинился в мои размышления голос Олега. – Остановишься в гостинице. Она ничего и не узнает.

Он сочувственно смотрел на меня. Он все понимал. Я помотала головой:

– Нет, это уж совсем по-свински.

– Правильно, – сказал он, – человек должен уметь держать удар, что бы ни случилось.

– Ты умеешь?

– Учусь.

Он вошел в мою жизнь так естественно, будто место это дожидалось именно его. Сначала приглашение на чашечку кофе, после – на ужин, затем – на модную выставку. А потом в конце ноября был его день рождения. Стрелец. Со Стрельцами у меня всегда складывались неплохие отношения. Правда, раньше они не переходили в нечто большее, а тут вот перешли. Сразу после дня рождения.

Не было «Ах!», не было нервозного бдения у телефона: «Позвонит – не позвонит?» «Н-да, – подумала я сначала. – А где сумасшествие? Где полет?» Но честно сказать, так мне даже больше нравилось. Раньше, когда и сумасшествие и полет валились на меня со всех сторон, все заканчивалось плохо. Иногда очень плохо. Слезы, хандра, мысли о том, что жизнь – редкостное барахло. Хорошо, хоть до вопроса «А зачем она мне тогда?» дело не доходило.

Сейчас все было иначе. Может, потому, что инициатором в кои-то веки выступала не я. Он меня обхаживал. Я снисходила. Приятное, черт возьми, ощущение.

А еще он понимал меня. И принимал такой, какая я есть. С неразговорчивостью по утрам, с резкими и совершенно необъяснимыми перепадами настроения, с нелюбовью к бестолковым шумным тусовкам и маниакальным стремлением к идеальному порядку в доме. Наверное, мне следовало сказать «спасибо» Пете – за то, что невольно свел нас с Олегом.

Я все-таки позвонила Марусе накануне своего приезда.

– Привет, Машка, – сказала я, когда Маруся сняла трубку.

– О, привет! – обрадовалась она. – Как дела?

– Нормально, – ответила я. – А как ты? – И затаила дыхание.

– Да все хорошо, – бодро отрапортовала Маруся.

– Да? – вырвалось у меня.

– Ты извини, что так и не написала, – сказала она. – Все некогда было. Но обещаю, прямо вот завтра сяду…

– Не напрягайся, – перебила ее я. – Расскажешь все живьем. Я еду к вам в командировку.

– Да ты что? – возбужденно вскричала Машка. – Когда? Надолго?

– Завтра прилетаю. Вечером, – ответила я. – И улечу в четверг, тоже вечером.

– Я тебя встречу, – сказала Маруся.

– Да не надо, – запротестовала я. – Тащиться в такую даль. Я приеду в город, заселюсь в гостиницу и позвоню.

– Я встречу тебя, – повторила Маруся. – Говори номер рейса.

– Как хочешь, – пробормотала я и продиктовала ей номер рейса. – Но если вдруг вылет отложат, то не мучайся…

– Не бери в голову, – сказала Машка, и мы распрощались.

«Не бери в голову»? В Марусиных устах? И этот энергичный тон… Да с Марусей ли я разговаривала? Впрочем, завтра все увижу своими глазами.

Самолет прибыл в Толмачево вовремя. Он подрулил к самому зданию аэровокзала, пассажиры покидали борт и пешком шли в зону прилета. Я ступила на трап и вдохнула морозного воздуха. «Минус десять, – сказала стюардесса и совсем неформально добавила: – Вам повезло, позавчера у нас было минус тридцать». Вот уж действительно. Хотя я была экипирована на славу. Даже взяла с собой теплую шапку, тогда как в Москве обычно обходилась капюшоном.

Марусю я увидела сразу же, едва вошла в зону прилета. Она стояла за стеклянными дверями, в шубе из канадского енота, с шапочкой из чернобурки в руках.

– Я здесь, я здесь! – закричала она, как только увидела меня.

– Привет, Марьяна, – сказала я, выходя за двери и падая в ее объятия.

– О! – выдохнула Машка и звонко поцеловала меня в щеку. Отступила на шаг, оглядела меня и сообщила: – А ты совсем не изменилась.

– Ага, – усмехнулась я, – если учесть, что мы с тобой виделись всего три месяца назад…

– Да, – протянула Машка, – а как будто целая жизнь прошла.

Честно сказать, мне так не показалось, но спорить с Машкой я не стала. Кто знает, что там у нее происходило в последнее время.

– У тебя еще какой-то багаж, – спросила Маруся, – или это все?

– Конечно, все, – ответила я. – Я же всего на три дня.

– Тогда пошли, – предложила она.

– Да, где у вас тут такси? – Я взялась за ручку своей сумки.

– Такси нам не понадобится, – сказала Маруся.

– Что? – удивилась я.

Не Петя же повезет меня из аэропорта?!

– Сейчас, подожди. – Машка достала из кармана мобильный телефон и принялась тыкать пальцем в его кнопочки. Приложила к уху, подождала немного, потом ей, видимо, ответили. – Да, – сказала она, – я уже встретила ее. Куда нам идти? – И через пару секунд: – Понятно. Все, мы идем.

– Кто это? – спросила я, когда мы двинулись к выходу из здания. – С кем ты разговаривала?

– А, – махнула она рукой, – сейчас увидишь. Значит, точно не Петя. Другой мужчина? Не может быть. Я искоса взглянула на Марусю. А почему нет? В этом был бы определенный смысл. Петя завел себе девушку, а Маруся – мужика. Так тоже можно жить.

Мы вышли из аэровокзала, повернули направо и пошли вдоль здания.

– У вас тепло, – сказала я.

– Да, – кивнула Маруся. – Но наверное, ненадолго. На следующей неделе опять обещали похолодание. Тебе повезло. Или, может, это ты привезла нам такую погоду? Как там у вас, в Москве?

– Минус два – минус три.

– Значит, это действительно ты, – рассмеялась Маруся. – Ага! – воскликнула она. – Вон, вижу. – И замахала рукой.

Ярко-красный маленький «пежо» тронулся со стоянки и подкатил к нам. Дверца со стороны водителя распахнулась, и появилась молодая дама в темной кожаной куртке, отороченной черным мехом.

– Вы быстро, – произнесла она, вместо приветствия.

– У нее не было багажа, – ответила Машка.

– Добрый вечер, – сказала я, разглядывая даму.

– Ой, простите! – воскликнула она. – Здравствуйте. С приездом. Меня зовут Алена. – И протянула мне руку.

Я сняла перчатку и пожала ее ладонь:

– Ира. Очень приятно.

– Сумочку сюда. – Маруся тем временем хлопотала у багажника. – Все. Садимся. Ирка, ты – вперед.

– Почему? – запротестовала я. – Я же гостья. Сяду сзади.

– Нет. – Машка подтолкнула меня к передней дверце. – Я не люблю ездить впереди.

– Она и сюда ехала сзади, – подтвердила Алена. – Садитесь, садитесь.

Я забралась в салон. Тепло. Все же я успела немного подмерзнуть. Что значит с непривычки. Алена села на свое место и зажгла свет.

– Пардон, я тут уронила… – Она наклонилась и стала шарить рукой по полу.

– Может, сюда укатилось, – подала с заднего сиденья голос Маруся.

– Нет, все, нашла. – Алена выпрямилась и повертела у меня перед носом кулачком с зажатым в нем мобильником.

На среднем пальце ее руки тускло блеснуло кольцо с крупным желтоватым камнем.

Стоп.

Алена. Кольцо с топазом. Каштановые – как я успела рассмотреть – волосы. И эти духи… Ну конечно же «Ле па Кензо».

Стоп. Стоп. Или я совсем сошла с ума или одно из двух.

– Машка, – повернулась я к Марусе, – это кто? – и бесцеремонно ткнула в Алену пальцем.

– О! – ответила Машка и рассмеялась. – Я совсем забыла. Она же ничего не знает.

Алена с улыбкой смотрела на меня.

– Да, – кивнула она, – это я. Прикольно, правда?

Прикольно? Скорее, странно. Или если еще точнее – страннее не придумаешь.

– Но… – начала я.

– Сейчас мы тебе все расскажем, – перебила меня Машка. – Поехали, да?

Алена кивнула и вдавила педаль газа. Мы сорвались с места так резво, будто собирались участвовать в гонке «Формула-1».

– Сори, – сказала Алена, – езжу еще не очень.

– Новая машина, – пояснила мне с заднего сиденья Машка.

– Первая машина, – поправила ее Алена.

Бред какой-то. Просто две подружки.

– Ну? – повернулась я к Марусе. – Вы обещали все рассказать.

– А… – задумалась Машка, – а с чего началось-то все?

– С магазина, – подсказала Алена. – Когда я пришла к Пете…

– Да, точно, – подхватила Машка, – когда ты пришла к Пете и учинила ему скандал.

– Скандал? – переспросила я. – За что?

– За все, – ответила Алена. – За то, что врал.

– Что, – я не могла сдержать усмешки, – не хотел жениться?

Алена фыркнула:

– Если бы.

– У нее был парень, – вмешалась Маруся, – а Петя ревновал. И сказал ей, что Алекс, ну, в смысле Аленин парень, собирается жениться на одной там. Что она беременна и всякое такое. И принес, представляешь, даже какие-то документы, которые это подтверждали. Вроде как он специально нанял частного детектива, и тот ему все это раскопал…

Я слушала Машку, открыв рот. Частный детектив? Документы? Впрочем, чему я удивляюсь? Нанял же Петя адвоката на второй день после того, как Маруся убежала из дома.

– Так вот, – продолжала тем временем Маруся, – все это было вранье. Бумаги эти.

– То есть? – спросила я.

– Сфабрикованы, – пояснила Алена. – Он же принес ксерокопии, а с ксерокопиями можно сделать все, что угодно.

Я кивнула. Это точно. Ножницы, замазка, ксерокс, ловкость рук и никаких проблем.

– Алена узнала об этом и решила проучить его, – сказала Машка.

– Да не то чтобы решила, – поправила ее Алена, – просто вдруг накатило желание взглянуть ему в глаза и сказать все, что я думаю по этому поводу.

– И залепить ему пощечину, – добавила Машка.

– Это был экспромт, – возразила Алена.

– В общем, – продолжала Маруся, – она приехала к нему в магазин, вошла, отвела в угол и выдала все. И в конце…

– Потом я поворачиваюсь, – вклинилась в Машкин рассказ Алена, – и вижу знакомое лицо. Не могу сразу вспомнить, откуда знаю эту женщину, но машинально говорю: «Здравствуйте». А она мне тоже – «Здравствуйте». И спрашивает: «Вы меня не помните?» И тут я вспоминаю. Самолет. Говорю: «Ну, как же, как же, помню отлично». И интересуюсь: «А что вы тут делаете? Покупаете что-то?» Не то чтоб мне в тот момент было действительно интересно, но, знаете, я была как на автопилоте. Болтала лишь бы болтать, чтобы прийти в себя.

– А я ей отвечаю, – подхватила Машка, – нет, заехала к мужу. «К мужу?» – спрашивает она. Да, говорю, к тому, которому вы только что по физиономии съездили.

Они обе улыбаются. Я же чувствую себя как будто в некоем сюрреалистическом фильме. Алена коротко взглядывает на меня.

– На самом деле это было не так весело, как звучит сейчас, – говорит она. – На самом деле это было… – она делает паузу, видимо подбирая подходящее слово, – опустошающе, что ли… Я смогла ей тогда ответить только: «О!» – или что-то в этом духе и ушла. Это уже потом… Ой! – вдруг воскликнула она. – Тормознем? Мне надо заправиться.

– Конечно, – хором ответили мы с Марусей. Алена заехала на заправку, взяла деньги и побежала к диспетчеру. Я проводила ее взглядом.

– Не могу поверить… – сказала я.

– Он ей был не нужен, – вздохнула Машка.

– Кто? – повернулась я к ней. – Ее парень?

– Петя.

– С чего ты взяла?

– Она так сказала.

– И ты ей поверила?

– Да, – кивнула Маруся. – Поверила.

– Но как же ее дифирамбы Пете в самолете? – вспомнила я. – Великая любовь. Два года безоблачных отношений. Квартира. Гогеновские мотивы на стенах.

Машка улыбнулась:

– Придумала. Она все придумала. Они знакомы с прошлой зимы. Квартиру она купила сама. Стены расписывала подружка, дизайнер.

– Зачем? – удивилась я. – Зачем ей это было нужно?

– Хотела показать, что у нее все хорошо. Чтобы я не жалела ее.

Я посмотрела на Алену, болтавшую с парнем, заправлявшим соседнюю машину. Сколько ей там? Тридцать три? Тридцать пять? Не помню, но помню, что где-то около этого. Наверняка все уже достали своими вопросами: почему не замужем да когда собираешься? Знакомое дело. С годами вырабатывается защитная реакция. У кого какая. Я лично посылаю всех куда подальше. Мол, не ваше дело. У Алены, видно, нервы потоньше моих – она предпочла врать.

Алена подошла к машине, открыла дверцу и сказала:

– Знакомого встретила. Еще десять минут и поедем. Мы с Машкой дружно кивнули. Алена бегом вернулась к парню.

– У нее куча знакомых, – проговорила Маруся.

– Похоже на то, – сказала я. – Но, Машк, как все-таки вышло, что вы?..

– Я ей позвонила, – ответила она.

– Телефон-то где взяла? – удивилась я.

– У Пети. В мобильном.

Как все просто.

– Зачем? – спросила я. – Зачем ты ей позвонила?

– Хотела знать, что там на самом деле происходит, – подумав, ответила Машка. – Такое это противное состояние, когда ты тыкаешься, как в потемках. А потом… – она замялась, – она мне понравилась…

– Понравилась? – Удивлению моему не было предела.

– Она милая, – сказала Машка.

– Согласна, но ведь она и Петя…

– Он был ей не нужен, – сказала Машка.

– Но ведь что-то у них было, – возразила я. – Зачем она тогда?..

– Мне кажется, у нее было такое время, когда все, вот все. – Машка задумчиво смотрела в окошко. – Когда кажется, что больше нечего ждать. А тут Петя. Со своим обожанием.

– Петя? – изумилась я. – С обожанием?

– Ты бы видела его лицо, когда она заявилась в магазин. Он был просто никакой. Коврик под ногами. Я уже начала подозревать, что он втрескался в нее по уши, но когда увидела его, просто остолбенела. – Машка, немного помолчав, добавила: – И продолжает ведь… Видно, его здорово зацепило. Жалко его иногда становится.

– Жалко? – усмехнулась я. – И что?

– Ничего, – пожала плечами Маруся. – Просто жалко.

Я зевнула.

– Устала? – озаботилась Маруся.

– Да нет. Перелет. Может, поэтому зеваю.

– Она похожа на тебя, – вдруг сказала Машка.

– Кто? – Я уставилась на нее.

– Алена. Я все время думала об этом. И когда в Москве была, и потом. Знаешь, у меня ведь совсем никаких подруг тут не завелось за все эти годы…

– Знаю, – кивнула я.

– А тут Алена. Я и подумала… – Маруся смущенно улыбнулась, – когда поняла, что там все не так, как казалось вначале. Я подумала, может, мы сможем с ней подружиться. Как с тобой. Ты ведь не против?

Я вздохнула:

– Марьяна, ну ты даешь!

– Что? – испугалась Машка.

– Да делай ты что хочешь. Это же твоя жизнь. И нечего на других оборачиваться.

– Все! – Дверца распахнулась, и Алена, слегка припорошенная снежком, нырнула в салон. – Извините, но нужно было кое о чем договориться.

– Это не просто, – задумчиво проговорила Маруся.

– Конечно, – кивнула я. – Но лиха беда начало.

– Вы о чем это? – поинтересовалась Алена, поворачивая ключ в зажигании.

– Да так, – сказала я, – о жизни. Алена весело рассмеялась:

– Смешная штука, правда? Да, забавная.

ЭПИЛОГ

Маруся

Светка родила девочку. И решила, что на роль крестной матери, кроме Ирки, больше никто не годится. Так что Ирке пришлось оформлять себе визу и лететь в Гамбург на крестины. Когда вернулась, написала мне, что Гамбург, конечно, так себе, в смысле по сравнению с другими немецкими городами, но Светкин мужик ей понравился. Хлопотал вокруг ребенка и Светки как вполне добропорядочный папаша. Может, у них что и сложится. Вот было б здорово! Я так Ирке и ответила. Но думаю, она опять покачала головой, что, мол, Марьяна в своем репертуаре – все еще цепляется за иллюзорные ценности. А как же не цепляться? Это уже привычка. Ее не искоренить. Все равно буду всегда радоваться за тех, кто женится и рожает детишек. Есть в этом счастье, что бы там Ирка мне ни говорила. И как бы ни переменилась моя жизнь.

Я не развелась с Петей. И не собираюсь пока. Зачем? Вот здесь меня, наверное, можно назвать примерной Иркиной ученицей. Если у тебя уже что-то есть, то для того, чтобы его менять, нужны резоны, и эти резоны не должны диктоваться условностями, которые нам навязывает общественное мнение. Как я заговорила? Самой смешно. Но в то же время и приятно.

Словом, внешне в нашей семье все по-прежнему. Но каждый из нас, включая и детей, отлично понимает, что происходит на самом деле. Я живу своей жизнью, Петя – своей. Они пересекаются только на хозяйстве, которое мы ведем вместе. Петя дает деньги, я слежу за всем. Никакого секса. Никаких личных разговоров. Я перестала ждать от него внимания, он перестал относиться ко мне как к принадлежащей ему вещи. Мы не разговаривали об этом ни разу. Ни о чем не договаривались. Все произошло само собой. По умолчанию. И как ни странно, наши отношения улучшились.

Правильно ли я делаю? Сколько это все продлится? Не знаю. Даже не задумываюсь. Просто потому, что мне некогда. Все время чем-то занята. Работа, бухгалтерские курсы, компьютерные… Устаю ужасно. И не только из-за того, что каждая минута расписана, а еще и оттого, что постоянно приходится ломать себя. Делать что-то, чего я никогда не умела. Ругаюсь иногда, хнычу, но иначе ведь ничего не получится, верно? Алена вот еще пытается запихнуть меня в автошколу. Говорит, заберешь у Пети его старенькую «ауди», а он пусть на новой машине ездит.

Забавная она, ей-богу! Вся в своей любви к этому парню из банка. Видела я его – такой обычный. Ну, высокий и фигура спортивная, на лицо же совсем ничего собой не представляет, а Алена закатывает глаза – мол, он просто фантастический! Что значит чувства.

Петя наконец это тоже понял. Алена говорит, он почти отстал от нее. Не ходит, не звонит. Может, если только втайне следит за ней. Она мне рассказывала, как уличила его. Я подумала тогда: вот Петя бедняжка. Совсем не в его характере поддаваться чьей-то власти, а тут на такие унижения шел, что просто немыслимо.

Любовь… Я вот недавно об этом думала и поняла, что сама такой всепоглощающей любви ни к кому не испытывала. Влюблялась часто, но все это были поверхностные чувства. А так, чтобы забрало всю меня целиком – нет, никогда. Только к ребятишкам, но это совсем другая песня.

* * *

Как любопытно устроена жизнь! Смолоду кажется, вот сначала учеба, потом любовь, потом замужество, дети, карьера. Следом внуки и умиротворение. Но на самом деле все происходит не так. Не по схеме. Не по порядку. Светка рожает в тридцать семь. Алена влюбляется в первый раз в тридцать три. Я принимаюсь лепить карьеру почти в сорок. Впору растеряться. Но наверное, в этом есть какой-то свой смысл. И порядок. Только нам он кажется хаосом. И от этого мы мучаемся и страдаем. Но – не следует. Потому что каждый проживает свою собственную жизнь, получая все в свое время. Главное только – успеть схватить этот дар судьбы. Мне кажется, я успела.